Тень улыбки мелькнула на губах Норрингтона.
— Извините, что разочаровал вас, капитан. Ничем не могу вам помочь.
Джек передернул плечами.
— Что ж, очень жаль. Все, что я слышал об офицерах британского королевского флота, подтверждается. Эти господа способны лишь вышагивать парадным маршем на всяческих церемониях, а малейшие трудности превращают их в слякоть. Я считал вас исключением из правил, командор. Жаль, что я так обманулся.
В иных обстоятельствах эти откровенно оскорбительные слова вызвали бы у Норрингтона взрыв гнева, но и теперь они в какой-то степени пробудили его угасшее достоинство. Он слегка привстал со своего ложа; краска залила его бледные щеки.
— Будь у меня в руке шпага, — процедил он сквозь зубы, — клянусь, я вбил бы вам ваши слова обратно в глотку!
Джек выслушал эту тираду, изогнув бровь и ухмыляясь в усы.
— Любопытно! Значит, будь у вас шпага, вы вели бы себя совсем по-другому. Что ж, хорошо. Я дам вам шпагу и предоставлю прекрасную возможность покарать меня за дерзость. Нет, я не шучу, — добавил он, поймав недоверчивый взгляд командора. — Но нам придется покинуть эту каюту, чтобы уладить наши небольшие разногласия.
Поднимаясь вслед за Воробьем на шкафут, командор полной грудью вдыхал свежий морской воздух, которого так долго был лишен, сидя взаперти. Он ощущал себя узником, выпущенным на свободу, или, скорее, тяжелобольным только что поднявшимся с постели. Выбрав удобное местечко, Джек, хранивший все это время на своей физиономии серьезное, даже торжественное выражение, вручил командору шпагу, которую до этого нес под мышкой. Затем снял шляпу, камзол и обнажил свой собственный клинок. Пираты, драившие поблизости палубу и латавшие паруса, засвистели и заулюлюкали, подбадривая своего капитана. Слегка растерянный Норрингтон стоял неподвижно, уже начиная жалеть о том, что позволил Воробью втянуть себя в это представление. Поединок с проходимцем был ниже достоинства офицера и дворянина. Джек, однако, не дал ему время на раздумья, атаковав внезапно и стремительно. Командору поневоле пришлось защищаться, и бой увлек его, как это всегда и происходило. Норрингтону еще в молодости посчастливилось учиться фехтованию у лучших мастеров, и он во многих отношениях превосходил в этом искусстве Джека, нахватавшегося азов фехтования где только можно. Однако, ему было чрезвычайно трудно обороняться против своего гибкого и быстрого противника, который носился вокруг, словно надоедливая муха, десятки раз меняя тактику боя. Пытаясь загнать Джека в угол, командор постепенно перемещался по всему кораблю, и лишь оказавшись на нижней палубе, осуществил свой маневр и «запер» капитана в глухом закутке. Тот держался еще какое-то время, но дела его шли не лучшим образом. Все же, изворотливый ум Джека помог ему. Ловко подцепив ногой ведро с водой, стоявшее сбоку, он опрокинул его прямо под ноги Норрингтону. Поскользнувшись на мокрых палубных досках, командор упал на спину, выронив шпагу. Джек отбросил ее подальше и, удовлетворенно ухмыльнувшись, опустил оружие.
— Как вы себя чувствуете, командор? Вам лучше?
— К чему весь этот фарс? – вопросил тот раздраженно.
— Видите ли, мне хотелось вас немного встряхнуть. Признайтесь, ведь я обладаю способностью действовать вам на нервы!
— Признаю. Но зачем вам это понадобилось?
— Мне не интересно торжествовать над противником, которому все безразлично. Сейчас вы немного ожили, это радует. Давайте-ка, вернемся в каюту.
С этими словами Джек протянул руку командору и помог ему подняться.