Случаются и на майдане славные дни.
Особенно когда приходит сотник Микола с тугой сумкой и ведомостью. Надев очки, он добросовестно высчитывает дни, проведенные на майдане, отдельно выписывает подвиги майданных богатырей – отнял щит, получи десять гривен, дубинку у спецназовца забрал, еще двадцать гривен твои. А метнул удачно бутылку с коктейлем Молотова, отправил злыдня на больничную койку, опять же тебе по кассе прибавление по отдельной графе. Только вот черт его забери – на слово не верит! Щиты и дубинки предъяви, членовредительства подтверди свидетельствами соседей. Ну, положим, за свидетелями дело не станет – дашь, кум, мне заработать, так и я тебе помогу. Да и со щитами и дубинками дело не станет – бойко они кочуют по майдану, после конкретных выплат не одного героя поменяют. Сами понимаете, ничего личного – только бизнес!
— Сьогоднi грошi повиннi принести, — сказал в пространство перед собой Петр. – А ну не привезуть? Це що ж виходить – за що ми на майданi стояли?
— Я-то думал, что ты с олигархами борешься! – зевнул Остап.
— А i борюся! – Петр нахмурился, желваки на его скулах загуляли. – Се бiлшье я отрiмаю, тим менше iм дiстанется!
— Петя! – Остап подошел и душевно обнял крутые плечи побратима. – Наверху масштабы совсем другие, и не гривной все меряется, а иной валютой.
Он прошелся по палатке.
— Слушай… Мне вот интересно, ты зачем того мужика в бобриковой шапке грабанул? Я понимаю, уголовный кодекс ты не чтишь, но все-таки?
— У моєї куми дочка на історика вчиться. Так цей кабан стільки грошей з неї витягнув, кума відлічувати втомилася.
В палатку ворвался Андрей, с грохотом свалил в угол полицейский щит.
– Там… це… «Беркут» в психічну атаку пішов!
— Да успокойся ты! – Остап махнул рукой. – Ты не их бойся, они люди подневольные, под властью ходят. Есть куда более опасные! Самая страшная психическая атака – это когда моряки в тельняшках на зебрах скачут!
— Це чому, Остап Башкуртовіч?
— Сразу и не поймешь, кто на ком едет, — сказал Остап. – Потому и страшно!
Постоял, почесывая татуировку козака у себя на груди.
— Пойду, пройдусь! Петро, гроши на меня получи, если сотник придет!
Майдан жил своей жизнью.
Ветер носил над палатками желтые обертки от китайской лапши и фантики от рошеновских леденцов. Вдали слышался лязг железа, мат и пронзительные выкрики, словно прорвалась тоненькая пелена лет, и стало слышно, как схлестнулись легендарные древние укры с блистательными римскими легионами.
Крепко бился народ за европейскую мечту! За безвизовый режим, за кружевные трусики, за европейские зарплаты и пенсии, за право загорать на французской Ривьере! Бился с милицейскими защитниками предательского режима, стоящими на пути к светлому будущему.
Дай Бог каждому так драться за свои идеалы!
И только куры, привязанные к импровизированному нашесту, круглыми равнодушными глазами смотрели на окружающих, словно спрашивали их, чего же вы люди творите?
Войны и революции не могут длиться бесконечно.
Рано или поздно люди находят общий язык. А куда девать пролитую кровь? А никуда. Впитается она в почву, в траву; станут человечьи останки привычной жертвой, обещающей новые урожаи. Герои не умирают. Наступает время, когда их просто не помнят. В памяти людской остаются единицы, но кто знает, сколько времени сохранится память в потомках, и еще неизвестно, будут ли потомки за жертвы благодарны.
Жаль, что голова начинает работать тогда, когда жопа накуролесила и стыдливо притихла.
Остап прошелся по близлежащим улицам.
Во время своих прогулок Остап часто знакомился с интересными людьми и даже сиживал с ними в близлежащих кафе за чашечкой крепкого кофе. Однажды он познакомился с одним программистом, которому не очень нравилось все происходящее. Звали его Витей Шевченко, но собственное имя ему не очень нравилось, и он поменял его на имя Дарта Вейдера, знаменитого Повелителя Темной стороны Силы и правую руку императора Полпотина. В жизни Дарт работал электромонтером в Национальном университете пищевых технологий. Уже позже в предвыборной кампании 2015 года он участвовал в числе сорока четырех других Дартов Вейдеров с весьма привлекательной программой, но в регистрации ему было отказано. К тому времени в активе кандидата числилось борьба с наркоторговлей и платными парковками в Одессе и расчистке одесских улиц после урагана, а так же захват Министерства юстиции. Дружбы это знакомство не повлекло, но Остапу нравились вполне трезвые рассуждения нового знакомого, и он с удовольствием проводил с Повелителем темной стороны Силы свободное время.
Вот и сегодня он намеревался провести время подобным образом, но два обстоятельства послужили препятствием многообещающей встрече.
У подъезда одного из домов он увидел Сашко Скрипку. Тот, как обычно, быковал – положил на скамью кусок сала и пистолет и предлагал жителям дома забрать сало. Увидев Остапа, он побагровел, схватил сало и пистолет, и, не прощаясь с обитателями дома, скрылся в сторону майдана.
В узком закоулочке, прилегающем к площади, толпа титушек отрезала ухо козаку с чудной чуприной на коротко остриженной голове. Титушек было много, они мешали друг другу, козак громко рятувал и пока успешно отбивался от орудия экзекуции. Но не было поблизости побратимов, готовых помочь в беде, не было американских коммандос, готовых вступиться за правое дело, даже проклятых ляхов не было видно, и видно было по всему, что с многострадальным органом слуха все-таки придется расстаться. Ничего, козак, держи ухо в гаманке для предъявления сего доказательства борьбы с ненавистным режимом громадянам Незалежной. Прямая дорога в Головную Раду выйдет! Будешь заслуженные гроши получать да на пляжах Ниццы усталые косточки греть!
Наблюдательный человек многое может заметить в повседневной действительности. Вот скажем, как сыщик выделяет в толпе разыскиваемого преступника? А как тот безошибочно определяет переодетого в гражданскую одежду сыщика? И как мошенник безошибочно определяет лоха, которого легко на бабки развести? Наблюдательность, еще раз наблюдательность, помноженная на житейский опыт.
Чем больше Остап наблюдал, тем меньше ему нравилось происходящее. Глаз привычно отмечал праздно курящих людей у открытых окон гостиницы, повышенную нервозность людей в камуфляжах на тротуарах, а житейский опыт подсказывал – ой, неспроста все это, ой, неспроста, плохо все кончится.
То, что он увидел, настораживало.
Пора было возвращаться. И срочно!
В палатке сидел Петр Ангел и мерил новые «берцы».
— Андрей где?
— Пiшел боротися з прибiчниками режиму! «Берци» ось принiс, хорошi «берци», добрi «берци», навить зашнурованнi. Кинув i знова втик!
— Дергать отсюда надо, — сказал Остап и кратко рассказал побратиму, что увидел на прогулке.
— Твоя правда, — согласился Петр и тут же встревожился: — А як же грошi? Грошi съоднi роздавати повиннi?
Кто видел украинца, который от положенного ему отказывается? Нет таких на земле! С риском для жизни, но свое кровное настоящий украинец никому не уступит. Умрет, зажав в кулак родимый пятак!
— Не будет никаких грошей, — отрезал Остап. – Ты ведь не Ляшко, чтобы на дупу приключений искать!
Руководитель Радикальной партии Олег Валерьевич Ляшко был известен своей нетрадиционной ориентацией, хотя был женат и по слухам имел детей. В свое время детей в Крыму пугали – вот приедет Ляшко, тебя в Турцию на отдых вывезет. Узнаешь, что такое настоящее горе! Постоянно с ним случались разные сальные и неприятные истории, за что на телевидении его признали «главным попадателем» Украины.
— Боже, оборонi! – испугался Петр.
В палатку ворвался возбужденный Андрей, руки его отчаянно двигались, словно Андрей на пишущей машинке работал.
— Ще там робыться! – с порога закричал он. – Вы послухайте! Батюшка в «Беркут» коктейлі Мололтова кидав! Сам бачив!
— Збирайся, — хмуро сказал брат.
— Як цэ? Нiкуда я не пiду, пока милицiю не подолаемо!!
Петр рассказал ему последние новости. Андрей недоверчиво посмотрел на Остапа:
— Зуб даєш?
— Челюстью отвечаю!
Собирались быстро. Это в хате у постоянного жильца столько добра скапливается, что машина нужна. А у путника — откуда добро, у него есть только временный угол, который и украшать не пристало.
Братья перекрестились на красный угол палатки, вскинули рюкзачки с Микки-Маусами на карманах, Остап повесил на плечо автомат и подхватил сумку.
Они уже были в квартале от майдана, когда оттуда раздались частые выстрелы, и кто-то огромный сильный яростно завопил, завыл на разные голоса, послышался топот тысяч ног, и снова ударили частые выстрелы.
— Пийшлы? – предложил Петр, переходя на шаг. – Прав ти був, Остап Башкуртовіч!
Первый раз он назвал Остапа по отчеству, словно признавал тем его негласное, но теперь уже видимое старшинство.
— Надо безопасную хату искать, — сказал Остап.
— Та начобта е у мэни пани… — влез Андрей. — У неi i вiдлежатися можна перший час…
— Далеко?
— Не дуже. На Оболонi за Дрiмтауном, — непонятно объяснил Андрей. И помечтал печально: — Гроша б нам… Ех, сотник вчасно не прийшов! Як же нам без гроша?
Остап распахнул молнию на сумке. Милый ты мой, чего только там не было – и гривны, и евро, и доллары, даже рубли красными пятитысячными купюрами ласкали взгляд. А поверх денежного изобилия чернели запасные магазины к автомату, розовел белой мякотью странно знакомый кусок сала, и зеленела бутылка, в которой что-то плескалось, только, голову можно было отдать под заклад, совсем не шампанское.
— Та з такими грошима, ми першими в Европi по свинкам будемо! – Радостно сказал Петр и поинтересовался для порядку. — Де грiш узяв?
Ясное дело, не милостыню собирал, да и где ты таких сострадательных граждан найдешь, чтобы кидали тебе в шапку доллары и евро! Разве что в Европе, да и не во всей. В Румынии и Польше вполне могли шапку отобрать и шлепаков надавать, чтоб не стоял на хлебных местах, не мешал бизнесу местных бездомных.
Взял пачку в руки, повертел ее с радостным и изумленным восхищением, и бросил обратно в сумку.
— Где, где… — Остап застегнул сумку. – Сотника Миколу сегодня встретил.
— Вiдняв? – в один голос спросили побратимы, в голосах их прозвучало легкое осуждение с примесью восхищения.
— Зачем? — удивился Остап. – Убедил! Очень правильный и сознательный товарищ оказался. Сразу во все аргументы вник.
— А делiли, делiли-то як? – заинтересовался Андрей. – По совестi або по справедливостi?
— Конечно, по справедливости, — согласился Остап. – Когда у тебя в руках автомат, всегда справедливости хочется…
0
0