— … Посланник самого Сатаны! Я видел это собственными глазами!
Джек невольно настораживает уши, услыхав голос Рипли, и делает Островитянину знак остановиться. С наступлением темноты они как обычно отправились в крошечный лагерь, обустроенный потерпевшими кораблекрушение рядом с источником пресной воды. Джек снимает с плеча связку свежепойманной рыбы, и бесшумно нырнув в заросли папоротника, с тревогой слушает разговор, что ведут у ночного костра его бывшие товарищи по команде.
— Он уже заполучил душу мальчишки, доберется и до нас! – произносит Рипли свистящим полушепотом. Фоукс и Престон невольно ежатся. Им неведом страх ни перед бушующей стихией, ни перед жаркой схваткой. Но страх перед неведомым заставляет их нервы трепетать.
— Чего ты хочешь? – раздраженно спрашивает Фоукс, — Избавиться от черномазого? Но он нужен нам!
— Черта с два! Мы пробыли здесь достаточно, чтобы впредь обходиться без него! Нам нужно строить лодку и валить с этого проклятущего острова, неровен час все его соплеменники сюда припрутся! Ну, так как?
Не дослушав, Джек задом выползает из своего укрытия. Чем бы все это не закончилось, ясно одно – им с Островитянином опасно здесь оставаться. Он уже открывает рот, чтобы окликнуть друга, но коренастая фигура Зигга вдруг вырастает перед ним словно из-под земли.
— Куда-то собрался, а, приятель? Шпионишь?
Сильный удар в лицо опрокидывает его навзничь, погрузив в беспамятство.
С первыми проблесками сознания он видит блики костра. Голова болит и кружится, левая скула стремительно опухает. Голоса… Черт, о чем это они говорят? От состояния оглушенности Джек мгновенно переходит в состояние натянутой до предела струны. Его руки скручены ремнем, а сам он привязан к дереву. Но это еще не самое худшее. От разворачивающейся перед глазами картины, кровь мгновенно стынет в его жилах. Посреди поляны, на которой разбит лагерь, высится врытый в землю обломок мачты, и к этому импровизированному столбу, обложенному дровами, привязан Островитянин, являя собой наглядную картину из летописи деятельности святейшей инквизиции. Крик застывает у Джека в горле, превратившись в жалобный полувсхлип. Рипли, что деловито собирает дрова для костра, оборачивается.
— А, проснулся! Джеки-детка, в скором времени ты будешь слезно благодарить нас за спасение твоей душонки!
— С-сволочь! Отпустите нас! Фоукс, пожалуйста!
Тот лишь хмуро качает головой.
— Я не держу на тебя зла, парень, но черномазый опасен. Я не хочу рисковать. Честно говоря, мне не по душе все это. Я предпочел бы просто перерезать ему глотку.
— Попы были не дураки, Фоукс, когда сжигали ведьм на костре, — вмешивается Рипли, — Так надежнее. Ты же не хочешь, чтобы эта тварь воскресла и выпила всю твою кровь до капли?!
— Фоукс, не верь ему, — кричит Джек, бешено вырываясь из своих пут, — Он просто хочет отомстить!
Фоукс колеблется, а тем временем Рипли уже подносит горящую ветку к куче дров, наваленных по колено пленника. Как в страшном замедленном сне видит Джек безмятежное лицо Островитянина, блики света на стоящей дыбом шевелюре Престона, что вполголоса бормочет молитву, круглые изумленные глаза Зигга…
— Не-е-ет!
Веревки рвутся, словно сухие ветки. Конечности Джека едва не вырываются из суставов, но он не ощущает боли. В стремительном броске дотянувшись до Фоукса, он выхватывает у него из-за пояса шпагу и направляет острие на Рипли. Он неимоверного напряжения его голос дрожит и срывается, но Джек ничего не замечает.
— А теперь развяжи его! Живо!
Но Рипли не смотрит на него. Гнусно ухмыляясь, он оборачивается к Фоуксу.
— Я же говорил тебе, а ты мне не верил! Мальчишка разорвал веревки, разве это не дьявольская сила?!
— Заткнись, ублюдок! – выкрикивает Джек, — Делай, что я говорю!
— Ну, уж нет!
Джек не успел. Еще много ночей подряд ему будет снится эта картина – стремительное движение Рипли, короткий сизый блеск лезвия… Кровь…
Джек падает на карачки, выронив шпагу и будучи не в силах вздохнуть от боли, пронзившей его внутренности. Понимание, что это не его боль, приходит позже. Приподняв голову, он видит тело Островитянина, безжизненно обвисшее на веревках; Рипли неторопливо обтирает лезвие ножа платком.
— Ну, вот и все. Что, малыш, хочешь что-то сказать?
Джек не слышит. Он лишь видит, как шевелятся губы Рипли. У него не осталось сил даже для ненависти. Но это уже не имеет значения. Ничто теперь не имеет значения.
Джек подбирает упавшую шпагу.
— Я уничтожу тебя, Рипли! – его голос ровен и лишен эмоций, но видимо что-то новое появляется в его глазах, поскольку Рипли мгновенно перестает ухмыляться.
— Честная схватка, Джеки, один на один, да? Как принято среди берегового братства? Жаль, ты так и не вырастешь, чтобы поумнеть!
Зигг протягивает Рипли свой палаш и отступает в сторону; Фоукс с Престоном следуют его примеру.
Противники некоторое время стоят друг напротив друга. А потом Рипли бросается вперед. Он еще не знает. Он не знает, что он уже мертв, что он уже гниет и разлагается во влажной глинистой почве острова… Острова Черного Жемчуга. Его похоронят здесь, и мальчик по имени Джек Воробей плюнет на его могилу. Нет, уже не мальчик. Мужчина. Его мускулы словно сделаны из стали; его движения стремительны и выверены до предела. И вот, Рипли делает глубокий выпад, стремясь использовать свое преимущество в длине руки, но Джек словно змея выскальзывает из-под его клинка и, шагнув вперед, по самую рукоять вонзает шпагу в тело ненавистного ему человека. Тот застывает на миг, приоткрыв рот и выпучив глаза. Потом медленно заваливается навзничь.
— … тише, тише! Не говори ничего! — Джек баюкает Островитянина, устроив у себя на коленях. Он не замечает слез, катящихся по его лицу.
— Возьми это! – слабеющей рукой юный туземец срывает с шеи кожаный мешочек со своим талисманом. – Брось в море перед самым рассветом!
— Господи, зачем? – Джек срывается на отчаянный плач, сжимая тонкие холодеющие пальцы. – Зачем…
Горизонт потихоньку светлеет. Скрестив ноги, Джек неподвижно сидит на утесе у давно догоревшего погребального костра. Красноватая полоска света режет воспаленные глаза, и он опускает их вниз, тупо уставившись на свою перемазанную ладонь и идеальной формы черную горошину на ней. Поднявшись, размахивается и швыряет драгоценность в море, словно простой морской камешек.
… Свет нестерпимо ярок. Дневной свет. Отсюда, с утеса открывается чудесный вид на небольшую лагуну. Но что это там, внизу? Джек протирает глаза кулаками, прищуривается. На миг ему кажется, что жемчужина, которую он швырнул вниз, всплыла со дна морского и возлежит теперь у самой полосы прибоя, увеличившись в размерах в сотни раз. Забыв дышать, он глядит не отрываясь на явившееся ему чудо. Самый прекрасный корабль, какой он только видел в своей жизни…
— … Эге-ей, вот она, «Жемчужина»!
Джек в восторге сорвал с себя шляпу и подбросил ее высоко в воздух. Норрингтон привык верить своим глазам. Если он видел «Черную жемчужину», то следовало полагать, что это была именно она.
Пушечный выстрел прогремел салютом, многократным эхом отдаваясь в замкнутом пространстве крошечной лагуны. Джек с сияющим видом обернулся к командору, что стоял, прислонившись к мачте. Поймал его непривычно растерянный взгляд своим – искристо-насмешливым.
— Хочешь, я научу тебя летать как птица?