Послушник молчал и смотрел на происходящее с интересом — такого он не видел никогда. Марфа сняла фартук, развязала и отбросила в сторону цветной пояс. Решительным движением распустила волосы, которые тугими волнами скатились на плечи. Сняла с полки большую берестяную коробку, открыла и долго копалась внутри, что-то выискивая. Вначале достала какой-то мешочек, судя по всему, наполненный шуршащими сухими травами. Подумала, посмотрела на Арсентия, прищурив левый глаз, мотанула головой и убрала мешочек обратно. Так же отринула еще несколько разных предметов.
— Нет, все не то, — задумчиво произнесла она, продолжая рыться в коробке. — Все это слишком слабое в твоем случае. А! Вот, пожалуй, подойдет!
Вынула серебряное блюдечко размером с две ладони, положила на стол, потом насыпала на него какой-то порошок, вспыхнувший на лету зеленым пламенем — оно на мгновение окрасило лицо хозяйки.
— Из-за леса, из-за гор, из-за моря-океана ехал всадник гордый да на вороном коне, — протяжно, почти певуче приговаривала Марфа, глядя на блюдце. — Ехал всадник на вороном коне, а за ним другой, на коне красном. А за всадником да на красном коне спешил всадник на коне белом. Ехали богатыри друг за другом, не один день, да и не два, и не год, да и не два, а целый век ехали, да вокруг смотрели глазом орлиным, сердцем соколиным.
Время от времени, пока женщина произносила свой заговор, блюдце расцвечивалось яркими огнями разных оттенков.
— Доехали богатыри да до озера Купава, а на озере на том, да на острове Буяне стоял камень золотой, камень огненный, бел-горючим Алатырем прозываемый. А на камне Алатыре, да на каждой стороне, словеса огнем горели, колдовские да волшебные, все про жизнь говорящие человека Яромиром прозываемого.
— А ты откуда это мое имя знаешь? — не удержался от вопроса Арсентий.
— Я тебе что сказала, обалдуй? — Марфа подняла глаза и посмотрела с укором. — Молчи сиди!
Видимо, больше ему не доверяя, она продолжила свой заговор шепотом, так, что он не мог разобрать ни слова. Долго читала, Арсентий даже успел заскучать. Лицо ее по-прежнему время от времени освещали разноцветные огоньки, в которые она внимательно всматривалась, порой прищуриваясь. Потом замолчала, решительным движением отодвинула от себя блюдце, уронила голову на грудь. Посидела так несколько мгновений, тяжело дыша, потом опять махнула рукой, зажигая свечи.
— Ну что, узнала что-то? — спросил Арсентий с легкой иронией.
— Что же ты такой болтливый, а? — Марфа взяла кувшин, покачала им, убеждаясь, что там еще что-то есть, разлила по кружкам остатки медовухи. — Да, непростая у тебя судьба. Немало пришлось пережить, но немало и еще предстоит выдержать.
— Ну, это я и сам знаю.
— Многое у тебя было — и место сытное при князе, и дом богатый, и семья любящая. И этим всем ты вызвал зависть у кого-то, настолько сильную, что пошел этот кто-то к ведьме. Она не сразу согласилась, но, видимо, было у этого человека что-то, чем он ее убедил. Не знаю точно, чем, не увидела.
— А имя этого человека ты увидела? — всерьез заинтересовался послушник.
— Нет, ни его имени не увидела, ни ведьмы той. Она сильная, не оставляет таких следов, чтобы кто-то посторонний прочесть смог, даже я. Но на тебя она очень лютый навет наложила. Потому ты и лишился всего, что было.
Марфа ненадолго замолчала. Потом встала, убрала в коробку блюдце, явно показывая таким образом, что закончила. Арсентий смотрел на нее с недоумением.
— И это все? Я-то наделся, ты мне скажешь, что делать, чего не делать. Не много ты увидела, надо сказать.
— Я достаточно там увидела, только тебе это знать ни к чему до поры до времени.
— Как все загадочно. — Арсентий сложил руки на столе и наклонился вперед. — Только вот главный ответ ты все равно не увидела.
— Какой ответ?
— А почему я тут сегодня оказался.
— Отчего же, и на этот вопрос ответ я увидела.
— И? Расскажешь?
Она некоторое время смотрела на послушника, не отводя взгляда.
— Ладно, расскажу, хоть и не хотела. Знаешь, почему многие считают, что у меня нога костяная, и один глаз не видит? Потому что я между двумя мирами стою. Вот и придумали, что у меня нога и глаз неживые — те, которые в мире мертвых остаются. Конечно, все намного сложнее, но для простоты понимания и такое объяснение подходит.
— Понятно. Но я тут при чем?
— Ты свою семью любил так сильно, что, когда потерял, твое сердце осталось живым только наполовину. А вторая половина замерзла полностью, не живая уже. Поэтому ты, как и я, можешь иногда из одного мира в другой переходить.
— Ого как! — Арсентий явно был озадачен. — И как этим умением пользоваться?
— Не считай это даром, послушник, это проклятье, — покачала Марфа головой. — Ты не в двух мирах сразу, ты ни в одном из них, на рубеже все время. И сейчас неизвестно еще, какой из миров тебя затянет.
— А что будет, если тот мир сильнее за меня примется? Может, я смогу свою семью видеть?
— Эх, Арсентий, Арсентий! Борешься с нечистью, считаешь, что знаешь, где добро, а где зло, но сам ничего не понимаешь в устройстве мира. Если Навь сильнее Яви окажется, то ты останешься в мире живых, но сам будешь мертвым. Вурдалаков встречать доводилось?
— Несколько раз.
— Так вот, стать вурдалаком — это для тебя самым лучшим исходом тогда станет.
— Хорошенькая история.
— И еще. Вот этот ожог, — Марфа указала на опаленную левую сторону лица Арсентия, — думаешь, он просто так появился?
— Он появился, когда я на пожаре упал мордой в огонь.
— Нет. То есть, да, конечно, он от огня. Но на самом деле тебя с той стороны пометили. Что ты теперь и там и тут одновременно. Ну и ворон твой, конечно…
— А с ним что? — Арсентий посмотрел на большую птицу, мирно дремавшую на полке.
— Он — вестник смерти. Неслучайно с воронами в прошлом чародеи водились. Они знания приносили с той стороны, но не с каждым дружить готовы. А с тобой, как видишь, очень даже ладит.
— Мне он от одного хорошего человека перешел.
— Да, я знаю. От старого волхва. И это тоже неслучайно.
Орден Клавы. Не только о ведьмах. Глава 2. Алексей Буцайло. Замерзшее сердце. Часть 3
Марфа помолчала, катая кружку между ладонями, потом продолжила.
— То, что ты встретил своих братьев по монастырю и стал мастером по нечисти — большая удача для тебя, это не позволило полностью во тьму уйти. Ты нашел себе дело, которое посчитал правильным. Так что есть надежда, что и сердце твое оттает. Если не сломаешься, не сдашься, то обязательно появится в твоей жизни то, ради чего захочется жить. Тогда и в мир живых вернешься полностью. А иначе…
Какое-то время в доме царила тишина, прерываемая только потрескиванием дров в печи.
— И еще одно. Ты, Арсентий, потому так ловок в борьбе с нечистью, что сам наполовину уже не отсюда. Ты ее сердцем чувствуешь — той, умершей половиной — можешь вперед угадать, как она себя поведет. Только вот в чем сложность — чем больше ты нечисти бьешь, пользуясь этим умением, тем больше сам ей становишься.
— Так ты мне что, перестать это делать советуешь?
— Я тебе, Арсентий, посоветую одно — не бояться спать возле березы, — чуть ухмыльнулась хозяйка.
— Это почему?
— Потому что не она станет причиной твоей смерти. — Марфа тряхнула головой, как будто бы отгоняя мысли. — Что-то мы с тобой совсем о грустном заговорили. Я тут подумала — надо бы тебя все-таки в баньку отправить, а то когда еще доведется попариться. До Смоленска путь не ближний. Пойдешь в баньку?
— Ну что же, можно бы и попариться. Только ее же еще топить надо.
— Ну, Арсентий, уже мог бы понять, что в моем доме все иначе, чем в обычных домах. — Женщина улыбнулась и в очередной раз махнула ладонью. — Все готово! Жар добрый, вода закипела, веники в рассоле отмачиваются, ледяной квас на полке в предбаннике, полотенца там же.
— Ловко, — усмехнулся послушник. — Тогда показывай, куда идти.
В бане действительно было очень и очень хорошо. В других обстоятельствах Арсентий ни на миг бы не засомневался, что топили ее по всем правилам, не один час. Только сейчас он понял, насколько замерз в дороге, и насколько ему не хватало тепла. Даже вымывшись хорошенько, он не спешил выходить, еще несколько раз поливал камни печи кипятком с еловым отваром, отчего в воздухе разливался густой хвойный аромат.
Разморенный, Арсений пытался вспомнить, что там народ рассказывал о таких вот ситуациях. Вроде как вначале положено накормить и напоить, потом в баньку сводить, потом герой должен рассказать о себе — это все они сделали. А вот что теперь? По одним сказкам хозяйка должна попытаться съесть гостя, но это казалось очень странным после их разговора. По другим — даст оружие, которое поможет победить в грядущей битве. Но послушник ни к какой серьезной битве сейчас вроде бы не готовился.
— Ты там живой, соколик? — раздался легкий стук в дверь. — Не смылся весь?
— Сейчас, уже выхожу, — ответил он с сожалением. С большим удовольствием бы еще понежился в тепле, но не хотелось заставлять хозяйку ждать. Поэтому Арсентий поднял деревянное ведро со студеной водой, вылил на голову, стряхнул ладонями с плеч капли, пригладил мокрые волосы и потянул на себя дверь.
Марфа ждала его в предбаннике с кожаным кубком, наполненным квасом. Увидев хозяйку, он поспешил отвернуться и схватить широкое полотенце, которым обмотал бедра. Она смотрела на Арсентия чуть склонив голову, с легкой улыбкой. Потом протянула ему кубок, а когда он начал пить, подняла руку и положила прохладную ладошку на его разогретую баней грудь.
— Ты чего это задумала, хозяйка? — закашлявшись от неожиданности, произнес послушник голосом, еще более хриплым, чем обычно.
— Заканчивай болтать! — Другой рукой она распустила завязки на груди, платье сползло с плеч и упало на пол. — Полностью твое сердце вновь растопить я, конечно, не смогу — не мне это суждено сделать, и не в моих силах. Но почему бы мне не начать? Тогда, может, и той, другой, потом немного легче будет?
Арсентий молча разглядывал ее грудь и бедра, сильные стройные ноги — кстати, вполне себе обычные, костяных действительно не было. Нет, конечно, она и в платье смотрелась статно и глазу приятно. Но сейчас он отчетливо видел, что тело ее, судя по формам и изгибам, по свежести кожи, не изменилось с тех пор, как женщине исполнилось восемнадцать лет, сколько бы веков назад это не произошло.
— Что же ты такой робкий? Как мальчишка неопытный, право слово! — Марфа подошла вплотную, прижалась к нему, положила голову на грудь. Он втянул носом запах ее волос, пахнувших крапивой, мятой и еще какими-то травами. Потом решительно обхватил ее руками пониже пояса.
— Значит, не будешь меня есть? — не удержался Арсентий от вопроса.
— Какой же ты все-таки обалдуй, — тихонько засмеялась она.
Орден Клавы. Не только о ведьмах. Глава 2. Алексей Буцайло. Замерзшее сердце. Часть 4
Арсентий проснулся оттого, что его кто-то сильно раз за разом толкал в плечо. Вставать и даже просто открывать глаза не хотелось совсем, за ночь с Марфой он сильно вымотался. Но, с другой стороны, тело было налито приятной истомой, которая случается у мужчины только после подобных забав. Потянулся, не открывая глаз и раскинув руки, а потом почувствовал сильный запах хвои и резко сел. Снег с еловых лап тут же обильно посыпался на него, в том числе за шиворот.
— Ах ты ж ядреная зараза! — тихонечко выругался послушник, вылезая из-под дерева. Вчерашняя пурга стихла, ветра не было совсем, снег перестал идти, а солнце ярко светило с неба. Кобылка — а это именно она, проголодавшись, будила его, тыкая мордой, — заметно радовалась теплу. Арсентий, крайне озадаченный, не дал ей долго стоять. Быстро покормил, запрыгнул в седло, прикинул, где примерно должен был находиться дом Марфы, и пустил лошадь рысью.
Разумеется, там не было ничего, кроме голой степи — ни реки, ни моста, ни дома. Их и не должно было быть тут, он хорошо знал окружные места — тут на много
верст вокруг ни одного более-менее пригодного жилища. Никаких сомнений в том, что это был хотя и яркий и очень правдоподобный, но все-таки сон, Арсентий уже не испытывал.
— Да что же я за дурень! — хлопнул себя по лбу послушник, а потом начал считать, загибая пальцы один за другим. Точно, получалось, что сегодня именно тот день, в который христиане празднуют Рождество, а язычники Коляду. День, накануне которого деревенские обычно гадают на будущее. И пытаются защититься от нечистой силы, для которой именно в эту ночь открывается граница между тем миром и этим. Как же он в дороге забыл про это?
— Ну, с Рождеством, брат Арсентий! — Он вынул из седельной сумки баклажку с водой, вынул пробку. Посмотрел на ворона, который с гордым видом сидел на голове кобылы. — И тебя, братишка, с Рождеством!
Арсентий сделал большой глоток и чуть не закашлялся, потому что в рот хлынула огненная жидкость, сваренная из липового меда умелыми руками. Проглотив медовуху, он откинул слева плащ и задумчиво посмотрел на рукав. Прореха, оставленная на стеганке когтем волколюда, была аккуратно зашита маленькими стежками.
— Вот оно как, — по-доброму ухмыльнулся Арсентий. А потом пришпорил лошадку, которая потрусила, быстро перебирая копытами. Настроение его в этот миг полностью соответствовало окружающей природе — было таким же солнечным и теплым. И совсем не хотелось думать о грустном.
Послушник не мог видеть, как позади, в туманном мареве, ненадолго проявились очертания большого деревянного дома, окруженного высоким частоколом. И фигурка женщины в ярком зеленом платье, с темными волосами, стоящая перед воротами и смотревшая ему вслед с доброй улыбкой.
ссылка на автора
Алексей Буцайло https://www.litres.ru/aleksey-bucaylo/