Сойдя с корабля, и, наняв две обшарпанные повозки, компания, прошедшая пять морей, и совершенно укачавшаяся на речном рыдване, отправилась искать приличный отель. Буквально через час, друзья оказались в круговороте торгового города. Вокруг них кричала, рычала, смеялась и плакала многотысячная, хаотически перемещающаяся толпа. Потеряв счёт поворотам и улицам, они, наконец, остановились у трехэтажного каменного здания, с сидящими у подъезда каменными львами.
— Лучший! — сказал возница.
— Ну-ну, — в тон ответил Теодор.
Войдя в подъезд, они остолбенели. Перед ними раскинул нежные объятья скучный линдонский клуб, с деревянными панелями, очень красивого оттенка.
— Красное дерево… — уважительно прогудел Маас.
Курительные столики морёного дуба окружали большие чёрные кожаные диваны. Мягкий султанатский ковёр холодил ноги, а над этим великолепием возвышалась люстра муранского стекла.
Среди этой невиданной роскоши стоял управляющий и улыбался…
Господа арендовали два номера «люкс» и, освежившись, дружно спустились в ресторан, позавтракать…
На маленькой сцене, словно мухи в куске янтаря, сплоченно и, с весьма профессиональным видом, играло трио. Один из них пилил скрипку, второй насиловал пианино, а третий истязал небольшой барабан. Увидев вошедших музыканты воодушевились и удвоили усилия.
— Кошмарно, — сказала графиня. — Мы здесь свихнёмся.
Осознав, что говорят о них, музыканты на минуту прекратили игру, а пианист, блеснув золотым зубом, встал и, поклонившись, — профессионально представил друзей. Теодор шаркнул ногой и громко зааплодировал. Затем, он повернулся к официанту и вежливо попросил:
— Будьте добры, налейте мне стакан анисовки, самый большой, чтобы я мог насладиться музыкой…
Английский язык вызвал счастливую улыбку на лице прислуги. Сморщившись, и, согнувшись почти под прямым углом, бармен спросил:
— Немного воды и кофе, дополнительно?
— Нет, только немного воды, — сообщил Теодор.
Рамзес, между тем, разлёгся поперёк столовой, тщательно вытянув лапы, и, приготовившись рычать на каждого, кто посмеет об него споткнуться. Он тоже хотел шоу.
Официант принёс заказ. Два кофе, фужер белого вина для леди, фужер порто для молодого человека и стакан анисовой водки, разбавленный водой. Водка приобрела цвет молока, пахла анисом и выглядела вполне пристойно.
— Замечательная штука! — похвалил Леопард. — Ден, может и ты, стаканчик?
Он, жмурясь, как счастливый кот, отхлебнул глоток и… Тут же содержимое выплеснулась изо рта! Гризли стонал, держась руками за горло, в глазах его стояли слезы…
Наконец, откашлявшись, и, нарыдавшись, он заревел на официанта, как медведь:
— Скотина! Ты зачем разбавил водку горячей водой?
— Так ведь холодной нет, сэр! — был достойный ответ.
Маргарет и Ден весело расхохотались.
***
Первый раз Бурый плыл официально. Оборотень, наплевав на всё, добрался бы обратно и в трюмах кораблей, кишащих грызунами, но с ним была надежда на возрождение клана, и он решил не рисковать.
Ограбив двух бедолаг, оборотень приобрёл вещи и билет до Нью-Дели с пересадкой. В Трабзоне, у канала, волколак повторно прибарахлился и, в конце пути, отъевшись, и, отдохнув первый раз за полтора страшных года, почувствовал себя почти здоровым.
Высадившись, он ощутил себя странно — как будто кто-то подвёл черту под его прошлым, но будущее было всё ещё неясным. В его жизни не было решения, но оборотень видел цель и считал себя обязанным перед теми, кто ушёл за черту.
Сойдя на пристань, Бурый растерялся. Камень был в лапах, но как призвать клан — он не представлял. Смутно помня, скорее из детских сказок о волшебниках альфарах, волколак поставил задачей номер один — найти такого волшебника.
Так, размышляя, он оказался на главной гостиничной улице, по которой прогрохотали экипажи, остановившиеся перед отелем с львами у входа…
Из экипажа вышла… Графиня! И следом выпрыгнул щенок. Красивый щенок, с чертами из его прошлой жизни.
Вдруг всё показалось мелочью. Странное щемящее чувство — смесь ужаса и страха — охватило его. Голова закружилась, и огромный матёрый оборотень тихо сполз на парапет, на миг потеряв ощущение реальности.
Пара скрылась за массивными дверями отеля…
***
Вначале он хотел напасть сзади и перегрызть хитрой гадине шею. Но утренняя неопределенность заставила оборотня повременить и пока не принимать никаких кардинальных решений в отношении графини. Бурый был твёрдо уверен, что эту тварь необходимо уничтожить, и чем скорее, тем лучше, чтобы оздоровить атмосферу в мире. Перед своей смертью она должна была понять, что убивает её не бандит, а лишь палач за то, что она позволила алчности возобладать над здравым смыслом, сделав рабом свободного волчонка! Избавившись от неё, можно было положить конец рабству щенка, но если он ещё не обернулся, то тогда пришлось бы продолжить радикальные меры, а этого Бурому хотелось меньше всего. Он верил полноценность младшего собрата и надеялся, что освобождённый согласится пойти с ним.
Оборотни жили в мире запахов и звуков гораздо более ярком, чем ощущения, передаваемые человеку глазами, поэтому Бурый быстро заставил отступить все сомнения, вспомнил о камне, удаче и совсем успокоился. Меньше чем через час, он знал, что щенка держат в номере с двумя молодыми людьми, а графиня расположилась в помещении напротив. Единственное, на что волколак не обратил внимание, так это на странный растительный запах, который присутствовал одновременно в двух номерах!
***
Теодор лежал на кровати и хриплым голосом возмущался!
— Зачем он залил кипяток в анисовку?!
— Потому, что у него не было холодной воды, — невозмутимо пояснял Ден в пятый раз.
— Ну, надо было добавить льда! — воинственно потрясая руками, твердил Тед.
— Так и льда тоже не было! — констатировал Деннис.
— Ууууав ! — подтверждал Рамзес.
Друзья блаженствовали. Из их коллектива чувствовал себя неуютно только Маас. Он скучал. Он хотел моря, рыбы, воздуха, ветра. Он думал о Мери…
В момент его самого сокровенного мысле-желания, которое в красках нарисовал скучающий мозг, он услышал шум перед дверью леди. А леди была женой его друга. На эту леди хотели напасть. Маас отреагировал.
… Через пять минут в дверь номера решительно постучали, и на пороге появилась чем-то взволнованная графиня.
— Деннис, мне нужно поговорить с тобой, ты трезвый, — выдохнула она.
Теодор повернулся тоже, а Рамзес успел обидеться.
— Маргарет, что у вас случилось? — несколько развязно поинтересовался лишенный доверия Теодор. — Мой лёд, на вашей койке?
— Для начала, там был таракан. Я замахнулась полотенцем и задела гостиничный пузырёк с одеколоном. Флакон разбился, и в номере стоит непередаваемый запах. Таракан убежал, и вам придётся поменяться со мной местами. Я плохо переношу резкие запахи! — своим ответом графиня повергла на лопатки нападавшего Теодора.
— Отлично, — не сдаваясь, отозвался он. — Рад, что вы поохотились. Теперь нам необходимо отметить начало весеннего гона глоточком раскалённой водки!!!
— Я не за этим пришла, — сухо констатировала леди. — Всё дело в том, что в моей уборной заперт волколак! Я его знаю! Он в Линдоне отобрал у меня голубой алмаз и чудом не убил. Теперь, этот сумасшедший потребовал нашего Рамзеса. Маас загнал его в туалет и зарастил дверь. Оборотень не может открыть, нужна пила! А я хочу в туалет! Пошли вон, из моего номера!
Мальчишки толпой поскакали смотреть сросшиеся двери, а леди гордо проследовала поправить причёску!
***
В номере «люкс» напротив, изображая плакучую иву, грустил Маас.
— Нам куда? — хором поинтересовались ворвавшиеся.
— «Нам куда», это где? — прогудел Мелорн.
— Ну, где уборная? — пояснил Ден.
— Там. — со скучающим видом, махнул Маас.
Рамзес, совершивший оборот, и, с торчащей во все стороны шерстью, глухо рычал, напрочь забыв все слова… За дверью было тихо.
— А он не мог удрать через отдушины? — спросил Леопард
— Нет! Ты слепой? Они слишком малы! Рамзес, кто там? — поинтересовался Ден.
— А хрен его знает! — отозвался оборотень. — Пахнет псиной…
В туалете раздался шум, и хриплый голос произнёс:
— Сами Вы собаки! Можете убить, но добровольно я не сдамся!
— Больно надо! — хором сообщили друзья-шпионы.
***
Прошел час. Пленник упорно молчал. Доски срослись намертво. Нужна была пила…
А после выпитой водки, мысли текли плавно и неторопливо.
— Хорошо, что есть отдушина, — вяло замечал Теодор. — По опыту знаю, воздух в уборной просто необходим. А в щель снизу мы сможем просовывать кусочки мяса…
— Не пори чуши! Пила нужна! — говорил более трезвый Ден.
— Гонец нужен! — рыкал Рамзес.
— Куда? — не понимал Теодор.
— Да за пилой! Он там сидит второй час! А если он уже без сознания? Гризли, прекрати пить! Маас, сделай уже что-нибудь! — злилась Маргарет.
— Мери говорила мне, что наша жизнь — это жизнь разведчиков, везде — тайна. Эй, пёс, ты там осторожнее… Держись! Если будет пробоина, пойдет плохая вода…
— Мдя… — отмечал Теодор, глотая водку, которую предусмотрительно захватил с собой. Водка, успев остыть, согревала и не жгла…
Наконец, уже ближе к вечеру, пила была приобретена у местного столяра и, после бурных обсуждений: «А кто первый будет пилить?», и «А почему я, а не он?», Бурый был выпущен.
Первое, что сказал волколак, обретя свободу: «Ну, вы, ребят, даёте…».