Положив свежий букетик на надгробный холмик, Максим присел на лавочку.
— Вот так вот, Зина. Нет, ну а что такого? Попытка не пытка! А вдруг получилось бы?
Он осмотрел могилку — чистенькую, ухоженную, опрятную. На полноценный надгробный камень денег не хватило, поэтому в изголовье стоял деревянный крест с фотографией.
Вдруг филолог почувствовал странную тряску. Трава на холмике над гробом зашевелилась, вниз стали осыпаться мелкие камни. Максим привстал, не в силах оторвать взгляд.
— Зи-зина, что происходит?
Холмик прорвало изнутри, и оттуда показалась кисть. Изъеденная червями, практически полностью сгнившая, с торчащими желтоватыми костями фаланг. Потом — ещё одна. Обитатель могилы стал выкапываться.
Пара минут — и в отверстие высунулся голый череп с ошмётками истлевшей кожи, уставившись на Максима пустыми глазницами. На шее его висел широкий крестик, который филолог подарил жене на деревянную свадьбу.
— Зина, солнышко, это ты?
Зомби издала звук, напоминающий торжественный вопль вантуза, который справился с засором в раковине, и продолжила выбираться. Поняв, что происходит, Максим попятился.
— Зиночка, может, не надо? Там же хорошо, спокойно. Забирайся обратно!
Но Зина уже вылезла из могилы и раздвинула руки с явным намерением обнять мужа. Она сделала шаг вперёд, и Максим чуть не лишился чувств от трупного амбре.
— Я передумал! Зина, я передумал! — заорал он и помчался домой.
В этот ранний час кладбище пустовало, Максим не встретил никого до самых ворот, где скучал сторож.
— Иваныч! Иваныч, спасай! Там жена моя из мёртвых восстала!
Иваныч сплюнул под ноги — и не такое он тут слышал.
— Я не пьян! Серьёзно тебе говорю!
Сторож криво усмехнулся, и улыбка застыла на его лице. Он медленно перекрестился, втянулся по струнке, развернулся и бросился наутёк прочь от кладбища.
Максим даже не стал оборачиваться — понятно, кого испугался бесстрашный ветеран Афгана Савелий Иванович.
— Зина, и что дальше? До дома со мной пойдёшь? Но я не знаю, чем питаются зомби! Отстань лучше! Отпускаю тебя! Найди себе другого зомби…
Но Зина не отстала от мужа на всём пути до дома, и на пустынных утренних улочках никто не пришёл на помощь Максиму. Входная дверь в подъезд не стала для зомби препятствием. Филолог запоздало вспомнил, как подписывался против установки домофонов.
По лестницам она тоже взбиралась вполне себе резво, и чуть не настигла Максима, пока он возился с ключами. И только томик Розенталя смог остановить эту женщину — пусть мёртвую, но всё-таки русскую.
***
Максим дрожащими руками листал «Некрономикон». Где же, где? Неужели нет возможности отменить обряд?
— Эврика! — закричал он, найдя нужные строки.
Оказывается, для отмены заклятия требовалось не так уж и много — начертить звезду зеркально, расставить ингредиенты в обратном порядке, да прочитать заклятие задом наперёд. Самое главное — не ошибиться ни на йоту, иначе заклятие только усилится. Как оно может усилиться, Максим представлял плохо: ну разве что будет две или три Зины.
С лёгкостью справившись с поставленной задачей, он прислушался. Скрежет зининых когтей по двери стих. Через полчаса Максим осторожно выглянул наружу — никого. Он спустился вниз — нет Зины.
— Ну вот и славно, вот и чудненько! Пока, Зиночка! Удобной могилки тебе!
Прибежав домой, он протанцевал на кухню, поставил кипятиться чайник и включил телевизор.
— Вчера, 24 августа 2006 года, Международный Астрономический Союз поставил точку в этих спорах. Отныне Плутон больше не считается планетой…
— Ох уж эти астрономы! Делать им больше нечего.
Он переключил на сериал, выпил чаю с малиновым вареньем, вышел на балкон и потянулся, наслаждаясь жизнью.
Но что-то было не так. Максим вернулся в зал, сел в кресло и задумался. Что же гложило его душу? Сериал? Да нет, он всегда был идиотским. Чай? Вкусный, как обычно, духовитый. Варенье не забродило и не засахарилось, а ведь такое у Максима частенько случалось.
— Ну что ж такое? Почему мне неспокойно?
Взгляд его упал на раскрытый «Некрономикон». Максим на цыпочках подошёл к книге и заглянул. Была открыта как раз страница с заклятием воскрешения из мёртвых. Его лоб покрылся испариной.
— Так, стоп истерика. Этому есть логическое объяснение — я же дважды открывал книгу тут, да ещё и пресс-папье подпирал! Вот и зафиксировалось. Ничего особенного.
Глаза зацепились за схему звезды. Девять лучей, девять планет. Что там говорили сегодня? Что Плутон со вчерашнего вечера — не планета?
— Да нет, нет, не может быть. Ну какое значение имеет решение человеческой бюрократии? Это же несущественное обстоятельство!
Вернувшись на кухню, Максим Червяков выпил снова.
Но не чая, а водки.