3 марта 421 года от н.э.с. Исподний мир
Мелкий ледяной дождь насквозь промочил потертый армяк, и Волчок с завистью смотрел на стоявшего чуть впереди гвардейца в тёплом непромокаемом плаще.
Конечно, хотелось прямо тут спросить, где записывают в гвардию Храма, но лицо гвардейца оставалось холодным, непроницаемым, и Волчок так и не решился к нему обратиться. Толпа за спиной шумела всё громче, приближалось начало представления, и он решил обождать с вопросами – даром, что ли, пришёл сюда ещё затемно, чтобы занять место в передних рядах?
Спина гвардейца, блестевшая от капель воды, заслоняла часть помоста, и Волчок время от времени приподнимался на носки, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. От холода ныла поясница, и стоять так долго без движения Волчок не привык, а представление все не начиналось.
Но он мечтал своими глазами увидеть праздник Восхождения, мечтал прийти в Хстов в самом начале весны и взглянуть на Чудотвора-Спасителя, который снова спустится в город Храма на крылатой колеснице. Ещё в детстве, слушая рассказы деда, видевшего это своими глазами, Волчок думал, что когда-нибудь обязательно доберется до Хстова, посмотрит на золотые купола его белых храмов, увидит знаменитые прозрачные окна царского дворца, пройдёт по каменной мостовой и, может быть, даже поднимется на башню Правосудия.
А ещё он хотел стать гвардейцем. Да и кого ещё возьмут в гвардию, как не его? В родной деревне он был выше и крепче других парней, как и его братья, потому что отец держал корову – рос Волчок на молочке и сметанке, не каждому выпадает такое счастье.
Впрочем, счастье быстро кончилось: затон, где отец ловил рыбу, окончательно зарос тиной, рыба передохла, заливной лужок просел и превратился в болото. Отец влез в долги, расчищая затон и осушая лужок, – привык быть самым богатым человеком в деревне и не мог смириться с бедностью.
Старшие братья давно переженились, поэтому долги отца пришлось отрабатывать Волчку. Три бесконечных года, с тринадцати лет, он батрачил на мнихов в Добропоклонской лавре, ворочал камни и рыл канавы, получая за это палками по хребту, похлёбку из брюквы пополам с лебедой и краюшку якобы ржаного хлеба – в лавре в муку добавляли мох, и волглый хлеб отвратительно скрипел на зубах.
Три положенных года истекли два дня назад, из лавры Волчок вышел в том же, в чем туда вошел, только в тяжёлых деревянных башмаках вместо сапог и в дырявом армяке вместо новехонького. В кармане звенели три медных грана, выданные Надзирающими на дорогу. И надо было возвращаться домой, но Волчок ещё в лавре решил, что сперва попытает счастья в Хстове.
Трудники постарше смеялись над ним и говорили, что в гвардейцы не берут проходимцев, однако Надзирающий сказал Волчку, что желание стать гвардейцем более чем похвально, и даже написал в грамотке что-то такое, что могло бы в этом помочь.
За годы жизни в лавре Волчок выучился читать, целиком прочёл одно из семи Свидений Айды Очена, но разобрать скоропись Надзирающего так и не сумел.
Распахнулась дверь на широкой галерее Белого дворца, толпа выдохнула единым «ах» и подалась вперёд. Волчка толкнули, он едва не наступил на пятку стоявшему впереди гвардейцу, но устоял. Гвардеец, как и его соратники из оцепления, повернулся к толпе лицом, покрепче сжав в руках пику, и поставил ноги пошире. Но увидел, что Волчок не сдвинулся с места, и подмигнул ему с одобрением.
Из-за того, что стоял Волчок в первом ряду, разглядеть Государя и Стоящего Свыше не удалось – смотрел он на галерею снизу и, как ни задирал голову, видел только остроконечную кику Стоящего Свыше и блеск царского венца. Зато представление он увидел и услышал во всех подробностях – разыгрывали притчу из третьего Свидения, о первом явлении Айды Очена в городе Храма.
И хотя эту притчу Волчок знал едва ли не наизусть, смотреть было намного интересней, чем слышать её от Надзирающего.
– Каждый год – одно и то же… – раздалось поблизости недовольное ворчание.
Волчок посмотрел на соседа – и откуда тот взялся? Раньше рядом стояла толстая торговка с тремя детьми, а тут вдруг появился этот странный человек, зевавший от скуки.
Гвардеец посмотрел на него не столько с подозрением, сколько с недоумением, а незнакомец нагло ухмыльнулся и даже не опустил глаз – то ли был очень смел, то ли очень глуп. В лавре бы его быстро научили, как надо смотреть на гвардейцев и как слушать притчи из Свидений.
– В первый раз? – шепотом спросил незнакомец, подтолкнув Волчка в бок. Волчок кивнул. – Нравится? – не унимался сосед.
Волчок кивнул снова. Чего пристал?
– А на Сретенье здесь никогда не бывал?
Волчок покачал головой – Сретенье он праздновал в лавре, никаких представлений там не было, да и не дело мнихов развлекать трудников. Довольно того, что весь день можно было стоять в тёплом храме, а не таскать камни по скользкой лестнице под проливным дождем.
– В этом году на Сретенье кулачные бои были знатные. Говорят, и сегодня будут. Пойдёшь?
Волчок пожал плечами: почему бы не пойти? Наверное, сегодня не самый подходящий день проситься в гвардию. А если показать себя в кулачном бою, то, может, и кто-то из гвардейцев это заметит.
Притча подходила к концу, близилось появление колесницы, и Волчок отмахнулся от незнакомца, вздумавшего ещё о чём-то спросить. На помост всходили певчие храма Чудотвора-Спасителя – об их волшебном пении Волчок тоже слышал в лавре. И оно в самом деле оказалось волшебным.
Печальная мелодия заворожила, дыхание замерло от тоски – смерть Айды Очена, победившего Змея, уже не казалась сказочной. Боль щемила сердце, и любовь рвалась из груди – в небо.
Да, Айда Очен воскреснет, но это случится потом. Да, Предвечный протянет свою длань к земле, раздвигая небесную твердь, и поднимет с мостовой распростёртое тело Чудотвора-Спасителя, отягощенное злом.
Зло, изъятое из душ людских, убило победителя Змея, бросило с небес на камни – и об этом надо помнить. Каждый день, каждую минуту. Рука сама собой потянулась к нательной длани Предвечного, и Волчок подумал, что позолота совсем стёрлась с дешёвенького деревянного обережья, надо бы заработать немного денег и вызолотить его снова. А ещё лучше – купить новое, железное или даже серебряное.
Дождь вдруг перестал, волшебное пение словно развеяло туман над Дворцовой площадью, стало светлей, когда из толпы раздались первые крики:
– Летит! Летит!
Волчок повернулся в сторону башни Правосудия – да, это была она, крылатая колесница Чудотвора-Спасителя… На белоснежные крылья неожиданно упали лучи солнца, пробившиеся сквозь тучи, Айда Очен стоял, раскинув руки, словно обнимал спасённый им некогда город.
Рыдание поднялось из груди к горлу, и Волчок замер от восторга. Люди падали на колени и тянули руки к крылатой колеснице, и даже скучавший надоедливый сосед смотрел на чудо с тоской и слезами на глазах. Ноги подогнулись, и Волчок рухнул коленями на мостовую – сосед остался стоять, Волчок видел его сжатый кулак.
Один в большом городе Волчок чувствовал себя неуютно, поэтому с радостью принял предложение незнакомца вместе пойти на праздник. У него было странное прозвище – Змай, а имени он не назвал.
На площади и улицы выкатывали бочки с вином – на одних белел царский венец, на других золотом горела длань Предвечного. Вокруг каждой тут же собирался народ, звеня медными монетками.
– Ну что, попробуем, в чьих подвалах вино крепче? – усмехнулся Змай возле бочки с золотой дланью. – Каждый раз, как подхожу к бочкам из подвалов Храма, думаю, что оттуда польётся кровь.
– Почему… кровь?.. – запнулся Волчок.
– А ты, небось, в гвардию пришел проситься? – Змай не ответил.
– Да. А что, думаешь, не возьмут? Мне Надзирающий из лавры слова в грамотке написал…
– Слова, говоришь? Возьмут, не бойся. Ты парень крепкий, высокий – таких как раз и берут.
– Я и грамоту знаю, и первое Свидение сам прочитал…
– Далеко пойдёшь… Может, и мнихом станешь. Просился бы сразу в мнихи.
– Не, я сначала в Гвардию. Мниху сила не нужна – у них душа должна быть добрая.
– А у тебя что, злая?
– Не, у меня тоже добрая. Но добрая душа – у кого хочешь, а сила, чтобы за Добро постоять, не у всех есть.
В бочке было прозрачное и чистое хлебное вино, а никакая не кровь. Волчок, чтобы не ударить лицом в грязь перед новым знакомым, потратил один из трех гранов на полную кружку.
– Ну что, тяпнем помаленьку и пойдём со Злом биться? – Змай отхлебнул из своей кружки, будто там была вода.
– С каким Злом? – не понял Волчок.
– Увидишь.
И Волчок увидел – и очень удивился. По площади Чудотвора-Спасителя, перед храмом и башней Правосудия, расхаживали странные отвратительные твари, покрытые змеиной чешуёй с ног до головы, – словно вылезли из Кромешной, не боясь света Предвечного. Волчок даже приостановился в испуге и подумал, что выпил слишком много хлебного вина сразу.
– Что, страшно? Ты ж в гвардию собрался!
– Да не, не страшно. – Волчок, оправившись от первого потрясения, почувствовал кураж.
– Гляди, побьёшь такого – заметят и точно в Гвардию возьмут.
И Волчок бился изо всех сил – сначала с другими кулачниками, а потом и с чешуйчатыми тварями. Только голова с каждым боем туманилась всё сильней – шутка ли, выпить кружку хлебного вина разом!
Праздничный вечер он помнил смутно – фейерверки помнил, потому что никогда раньше не видел, как небо расцветает сотнями шипучих, брызжущих искрами огней.