Остров представлял собой невысокую полосу белого кораллового песка и зеленых джунглей. Зазубренные скалы служили фоном для пляжа, простиравшегося от кристально-голубых вод лагуны до зарослей густого леса. Справа возвышался утес высотой в пятьдесят футов, покрытый наростами зеленых лиан, спускавшихся к самой воде.
Баркас двигался по голубой лагуне, его лопасти опускались и поднимались, разбрызгивая воду. В лодке сидело двадцать человек, одни с обнаженными торсами, другие с повязанными на голове платками, некоторые с выбритыми головами. Все они носили сабли в ножнах, привязанные цепями или кожаными ремнями к поясам штанов.
На подставках стояли два сундука, дубовые, стянутые железными скобами. Изабелла де Соролья, сидевшая на корме, положила руку на ближайший сундук, как бы поддерживая его. И искоса взглянула на Мартина Чандоса, который держался за румпель рядом с ней. Он был более чем щедр, вручая ей золотые дублоны и бриллианты в качестве прощального подарка. Он был так великодушен, что Изабелла почти раскаялась в содеянном. Но мысль о ста тысячах песо, которые Испания обещала за возможность лишить Мартина Чандоса головы, перевесила. Она плотно сжала губы и уставилась прямо перед собой.
Киль баркаса заскрежетал по толченому коралловому песку. Один из пиратов проворно перевалился через борт, опустившись на колени в воду, и потащил лодку вперед. За черными скалами с пляжа взлетали, хлопая крыльями, десятки пронзительно кричащих чаек.
Мартин Чандос протянул Изабелле руку. Когда ее обутая в туфлю нога погрузилась в песок, он сказал:
— Мои люди построят вам временное убежище. Мы принесли еду и бочонок свежей воды. По словам Эбенезера Фламма, испанцы часто приезжают сюда поохотиться. Вас найдут в течение недели.
Она пошла с ним вверх по склону пляжа к краю джунглей. Ветерок играл на ее лице и трепал кружевной воротничок на шее, пока ее глаза блуждали по алым цветам и зеленым виноградным лозам.
Мартин Чандос поймал ее пристальный взгляд.
— Вы ведете себя так, словно ожидаете найти здесь своих друзей.
— Нет. Нет! Я просто смотрела…
Он уже отворачивался, когда раздался выстрел из мушкета. Перо его бобровой шляпы взметнулось на ветру, когда пуля зацепила ее. Он повернулся и увидел, что джунгли вокруг него ожили от испанских солдат в начищенных до блеска кирасах и морионах. Их лица были свирепыми, они бросали скрывавшие их ранее ветки и бежали по пляжу, по щиколотку проваливаясь в белый песок. Некоторые из них стояли, положив мушкеты на подставки, и стреляли в пиратов, которые устремились по песку им навстречу.
— Мы попали в ловушку! — взревел Мартин Чандос, и его абордажная сабля со скрежетом выскочила из ножен.
Изабелла де Соролья отпрянула, прислонившись спиной к стволу ближайшей пальмы. Она провела языком по полным губам, потому что в горле у нее пересохло и стало жарко, и на мгновение, когда он устремил сверкающий гневом взгляд на нее, ей показалось, что он собирается перерезать ей горло острым изогнутым лезвием.
— Это Сан-Эспуар устроил мне засаду! — прохрипел он. — Я вижу его вон там, с испанцами. Он отплыл из Кайоны за два часа до меня, подрезав паруса для быстрого бега.
А потом Мартин Чандос больше не говорил, а мчался по белому коралловому песку, и его голос был трубой, которая сплачивала буканьеров и звала их к бою. Он набросился на испанских солдат, вращая саблей над головой с такой скоростью, что она превратилась в смертоносный сверкающий круг.
Сталь его сабли мгновенно окрасилась кровью, когда он поднырнул под удар рапиры и пронзил своим клинком живот противника. Он поймал мушкетера и швырнул его на его сотоварищей. И нырнул туда, где упавшее тело проделало брешь в их плотных рядах.
Он пробился к французу, который стоял в нескольких ярдах от него рядом с испанским офицером. Рауль Сан-Эспуар заметил его приближение, поднял топор, который держал в левой руке, и со смехом потряс им.
Это зрелище вызвало в Мартине Чандосе черную ярость. Его сабля вздымалась и опускалась широкими взмахами, и там, где к она не достигала цели, в ход шла его левая рука, п поднимая и отбрасывая людей в сторону.
Люди падали перед ним, и вскоре между Мартином и Раулем осталось всего пять футов измельченного кораллового песка.
Француз вздрогнул от переполнявшей его ненависти. В правой руке он держал шпагу, в левой — топор.
— Послушайте, сэр, — сказал он испанскому капитану. — Только я могу справиться с ним. Это то, о чем я мечтал почти полгода!
Не договорив, Сан-Эспуар бросился вперед, его рапира была ударом сверкающей стали, его топор — клином металла слева от него. Он сделал выпад и взмахнул топором, и Мартин Чандос скользнул ниже, чтобы избежать двойной атаки.
Его сабля хлестнула француза по ноге, но тот высоко подпрыгнул, опуская топор прямо в середину спины ирландца. Восьмидюймовое лезвие глубоко вошло в песок, потому что Мартин Чандос перекатился вбок и плавным движением поднялся на ноги.
Они кружили друг вокруг друга, сабля сверкала кривой стальной полосой в солнечном свете, рапира колола и скользила, стремясь своим примером заманить саблю в удар, чтобы топор мог опуститься, завершая финальный удар. Они тяжело дышали, шаркая ботинками по горячему песку и расшвыривая его при каждом движении.
Сан-Эспуар рубанул топором, держа рапиру наготове.
Мартин Чандос отлетел на два фута назад, когда движение француза вперед вывело его из равновесия. Затем сабля рассекла воздух у горла француза, который пытался восстановить равновесие. Поднятая вверх рукоять топора зацепила лезвие сабли и повернула его. Они снова закружились, и теперь вел Мартин, который наносил удары, а французу оставалось только парировать.
Крики сражающихся испанцев и буканьеров звучали громче. Мартин Чандос уловил нотки торжества в знакомых голосах, и эти нотки сладкой музыкой отдавались в его сердце. То, что Сан-Эспуар тоже слышал эту предательскую ноту, было видно по его задыхающимся проклятиям.
Француз вошел в атаку, низко наклонившись, его правая рука высвободила шпагу, а худые смуглые пальцы заскребли по песку. А потом он метнул горсть песка в лицо Мартина Чандоса.
— Ты грязный испанский прихвостень! — прошептал Мартин сквозь боль в ослепленных глазах.
Он отшатнулся. Каблуки его сапог громко стукнули по зазубренному кораллу, и он тяжело завалился на спину, ослепленный, неистовый и отчаянный.
Он услышал визгливый скрежет стали о камень и сделал безумный выпад, используя блестящую стальную чашу своего эфеса в качестве бронированного кулака. Он ударил со всей яростью и горечью, и удар стали о плоть сотряс его мощную руку до плеча.
Он упал в своем движении вперед прямо на француза и в бешенстве отпрянул в сторону, прежде чем ему пришла в голову мысль, что в человеке, на которого он приземлился, не было жизни.
Зрение вернулось к его обожженным глазам на мгновение, и он увидел скрюченного Сан-Эспуара, его голову, свернутую под нелепым углом, его белые остекленевшие глаза и тонкий рот, отвисший и расслабленный. Француз лежал, распластавшись на камне, в той же позе, в какой его тело застыло, когда стальной эфес врезался ему в шею и сломал ее.
Мартин Чандос вздохнул и поднялся. Его взгляд упал на ножны на боку, металл которых был зазубрен и искорежен.
— Его топор попал в мои ножны, — пробормотал он. — Отрубил конец. Вот что это был за звук, который я слышал, когда не мог видеть, звук металла о камень.
Он повернулся к сражающимся буканьерам и испанским солдатам, которые разделились на небольшие группы и теперь словно бы разыгрывали тренировочные бои с выпадами и парированиями. Это ничем не напоминало первоначальную рубку. Он взревел, и его сабля свистнула над коричневой шевелюрой, а затем он прыгнул к ним.
Какое-то мгновение испанцы держали оборону, но вид этого безумного ирландца и удар ужасной сабли, которую он использовал как хлыст, были для них слишком сильны. Они сломали строй и помчались по песку, а воющие, ликующие пираты ринулись за ними.
А потом из другой части джунглей по песчаным склонам спустилась орда вооруженных испанцев. Солнечный свет падал на их обнаженные мечи и длинные стволы фузей. Они обрушились на маленькую группу пиратов, как приливная волна, унося их вперед.
Мартин Чандос закричал, но его голос потонул в звоне стальных клинков и хриплых рыдающих криках разъяренных людей. Буканьеры, стоявшие на его стороне, были лучшими в мире рубаками, но испанцев, вышедших из тропических джунглей, было слишком много, чтобы справиться с ними.
— В лес! — проревел он. — Там они нас потеряют.
Этот маневр увел бы их от лодки и воды, плещущейся о берег в пятистах футах к югу, но не было никакого шанса добраться до корабля, не с испанскими мушкетерами, бдительно разглядывающими рукопашную в поисках целей, которые могли бы отделить их от других в бою и поразить.
Мартин Чандос бежал большими скачущими шагами, песок сыпался из его сапог. Темно-зеленые глубины тропических зарослей приняли его и укрыли, как теплый плащ. Выстрелы испанских мушкетов разорвали листву над головой, забрызгав его влажной зеленой крошкой. На бегу Мартин Чандос порылся в памяти, вспоминая остров таким, каким он видел его с лодки, доставившей на остров Изабеллу де Соролья.
От берега выступала полоска земли футов в пятьдесят высотой, заросшая кораллами и песком, покрытая виноградными лозами и деревьями жизни. На бегу он искал его глазами. Его крик разнесся по лесу, перекрывая глухой стук башмаков пиратов:
— Ко мне! Мы срежем путь на юг, к той полоске земли, которая вдается в воду.
Кто-то крикнул:
— Они нас там точно прижмут, капитан!
Мартин Чандос усмехнулся.
— Нет, не успеют! Нас там не будет, когда они придут!
Мужчина вытаращил глаза, но ирландец прорычал:
— Вперед!
Они бежали сквозь лес, как вода сквозь сито. Позади них испанцам приходилось идти медленнее, так как всегда существовала угроза засады. Сапоги не оставляли предательского следа на влажной, гниющей растительности этого островного дна, поскольку мертвые листья и перегной упруго распрямлялись после ног, которые прижимали их.
А потом справа от них показался пляж, где лодка с «Лунного света» ударилась килем о коралловый песок в четырехстах футах от них. Впереди виднелся длинный перешеек, уходящий в ультрамариновые воды Карибского моря.
Мартин Чандос махнул рукой.
— К лодке, ребята! Они хотят меня больше, чем вас. Они позволят вам уйти, если решат, что смогут заманить меня в ловушку и убить на маленьком полуострове.
Он не дал им возможности поспорить, его большие руки вытолкнули их на песок на виду у всех, кто осматривал пляж. Внезапно оказавшись под ослепительно белым солнечным светом, мужчины взревели и побежали по песку, как кролики.
Мартин Чандос смотрел им вслед. Он сорвал с пояса ножны, чтобы они не мешали ему бежать, увлекая за собой солдат. Его взгляд упал на зазубренные края наконечника, где топор Сан-Эспуара срезал металл. Смех сотряс его тело, а затем он снова помчался так быстро, как только его ботинки могли найти дорогу в запутанных зарослях корней и лиан.
Капитан Луис Вальверде вышел из-за ствола железного дерева. По берегу перед ним, согнувшись, бежали шестнадцать человек, их пояса развевались на ветру, их рубашки были разорваны и окровавлены. Его патрицианское лицо презрительно напряглось.
— Крысы! — сказал он в пустоту, словно обращаясь к тропическим небесам. — Но Чандоса среди них нет. Он послал их туда, чтобы привлечь мое внимание, а сам сбежал другим путем. Но Луис Вальверде не дурак, чтобы быть обманутым такой хитростью! — Его голос грохотал. — Рассредоточиться! Разойдитесь пошире и соедините руки, остальные, постройтесь с пистолетами наготове!
Взявшись за руки, они образовали живую цепь, прочесывающую эту длинную полоску земли, как метла.
Когда они вышли на пятидесятифутовый утес, нависавший над водой, Мартина Чандоса нигде не было видно. Под ногами были только белые кораллы, да несколько чахлых наростов, да ветер, игравший в воде, где ныряла чайка, и все.
Капитан Луис Вальверде был в ярости. Он окинул взглядом землю, вглядываясь в голубые воды моря, и даже посмотрел вверх, туда, где сейчас орала чайка, плывущая по ветру. Он перевел взгляд на лодку, которая уже почти скрылась из виду.
Он сказал в пустоту — морю и воздуху:
— Каким-то образом он попал в лодку!
Лейтенант рядом с ним, пожилой ветеран с седыми висками, с сомнением покачал головой.
— Я думал об этом, сэр. Лодка все время была у меня перед глазами. Его не было в лодке. Если бы он вошел в нее, мои мушкетеры убили бы его.
На лице капитана появилась улыбка. Он пожал плечами и сказал:
— Это не имеет значения. Адмирал приближается сюда во всей несокрушимой силе своего флота. Грязный пират удрал от нас при помощи какой-то дьявольской хитрости, но от дона Джоса ему так не ускользнуть. В конце концов, лейтенант, даже сумасшедший ирландец не может побить двадцать кастильских галеонов только тремя.