Нет высокой политики, есть грязная политика.
(Немецкая поговорка)
Роза
В родной Раше жизнь заиграла новыми красками. Особенно прекрасной была краска под название «леди Селина Говард спят». Все дорогу! Из Лондона в Москву, из Москвы в Энск, а в Энске…
Мне хотелось сразу в кроватку. Вот прямо чтобы из машины меня вынули, на ручках донесли и спать уложили.
Ага. Щаз.
Нас встречали. Какие-то мутные личности во главе с политиком. Обычным таким бюрократом, выбившимся в хозяева жизни, но как-то боком. Как краб.
Вкусненький. Розовенький. С соусом «Табаско»…
О боже, ведь так хорошо спали! Селия, девочка моя, может еще чуть-чуть, а? До утра немножко осталось, мама баиньки хочет.
Чхала девочка моя на баиньки. Ей снова хотелось кушать, танцевать и бог знает чего еще. А приходилось слушать этого вот. Бюрократа. Который несказанно горд и счастлив приветствовать, и готов вот прямо сейчас и город показать, и прием на всю Энскую элиту закатить, и цыганочку с выходом станцевать. Не отнимая клетчатого платка от потной лысины.
– Тебе не кажется, Бонни, что он какой-то подозрительный, этот мэр? – спросила я тихо и по-итальянски. Не похоже, чтоб товарищ бюрократ был полиглотом.
– А, обыкновенный политик. Ничего особенного, – слишком небрежно отмахнулся от моих подозрений Бонни. – Как-то это вот мало похоже на сцену для мюзикла. Завтра спектакль, а ее до сих пор не достроили.
– Э-э… – обиженно и недоуменно протянул забытый мэр. – Вы желаете осмотреть сцену поближе, леди Говард?
– Да с дороги леди, в гостинцу надо. Чего неясного-то, – вклинился еще один местный, совсем не похожий на лысого мэра.
То есть он тоже был лысым. Наголо бритым. Но высоким. Мощным, почти подавляющим. Кряжистым каким-то. Рубленным. И, в отличие от мэра, не противным.
Я ему улыбнулась.
– Простите, не услышала вашего имени.
Потому что мэр и не подумал его представить, зато зыркал так, что еще чуть – и дырку прожжет.
– Дмитрий Нагой, независимый депутат. Рад знакомству, леди Говард.
Ну точно, конкурент проклятый. Как все знакомо.
– Мне тоже приятно. Вы правы, Дмитрий, гостиница сейчас будет в самый раз.
– Позвольте, я провожу вас, миледи, – снова вклинился мэр и попытался плечом оттеснить Дмитрия. – Лучший отель нашего города, наша гордость. Занимает историческое здание Дворянского собрания, отреставрирован по моей инициативе на средства наших, отечественных промышленников…
– Гаврилыч, заткнулся б ты, – оборвал мэра Дмитрий. – Не видишь, леди устала. А ты еще на уши приседаешь.
Мэр ошалело захлопал глазами. Как! Какой-то независимый депутат посмел! Его! Самого!..
Я благодарно улыбнулась Дмитрию, шагнула к нему – так, чтобы Бонни мог вклиниться между мной и мэром, а там и вежливо его оттеснить. Лучше бы сразу пристрелить, от его гнусавого, какого-то скользкого голоса у меня начала побаливать голова.
Дмитрий, умница какая, маневр тут же увидел и поддержал. И до входа в отель довел меня молча, благо там было шагов десять.
Гольцманов, две штуки, ко мне не подпустила охрана. Ирка пыталась что-то мне кричать через их головы, бестолково суетилась, но я только помахала ей рукой и пошла дальше. Делами постановки я не занимаюсь, а личное может подождать до завтрашнего утра. В отличие от потребностей нерожденной леди Селины.
– Дмитрий, у вас тут подают крабов? И соус «Табаско». Кажется, я проголодалась.
– Конечно, леди Говард. Сейчас все будет.
– Роза. Для вас – Роза.
И правда. Дмитрий что-то кому-то сказал, персонал засуетился, и нам с Бонни мгновенно организовали столик, отделенный от общего зала расписной ширмой. И наш с Селиной любимый фреш, грейпфрутовый с листиками мяты.
– Вы составите нам компанию, Дмитрий? – спросила я.
Не то чтобы мне остро хотелось с кем-то общаться, но я представила, как разозлится скользкий мэр – и не смогла удержаться.
– С удовольствием.
В общем, он мне понравился. Не красавец, конечно, и не интеллигент, но зато какой яркий типаж! Явно военный, явно воевавший. Звание… думаю, капитан максимум. А может быть даже сержант, я не очень разбираюсь в выпускниках военных академий. И главное – он не пытался вешать мне на уши всю эту предвыборную лапшу.
– Вы не очень-то похожи на депутата, – сказала я, прикончив пять крабовых клешней, исходящих паром, и примериваясь к шестой. – Недавно в политике?
– Да уже пять лет, как вышел в отставку. Не слишком приятное дело.
– И не слишком приятная компания, – хмыкнула я.
– Ваш мэр… – поморщился Бонни. – Дерьмо.
Дмитрий тоже хмыкнул.
– Приходится работать с тем, что есть.
– А вы? В смысле, участвуете в гонке?
– Само собой. Не могу же я сказать ребятам, что дело тухляк.
– Полиция? – спросил Бонни.
Дмитрий кивнул.
Я перевела взгляд с одного на другого – и остро ощутила нехватку ноутбука под рукой. Мужчины прекрасно друг друга понимали. И похоже уже сговорились, правда, о чем – я не очень поняла. Но не в том суть, а в атмосфере! О, как вкусно запахло политическим детективом!
– Вы бы, Роза, аккуратнее с Гаврилычем. Он только выглядит безобидно.
– О, я вне политики. Да и не думаю, что мое мнение хоть что-то значит для ваших избирателей. Мне куда интереснее посмотреть город и усадьбу. Когда-то здесь жила двоюродная пра-пра-бабка моего мужа.
Мне показалось, или при слове «усадьба» Дмитрий скривился? Нет. Не показалось.
– Скучные развалины. Наш уважаемый мэр затеял делать туда новую дорогу, а в самой усадьбе организовать парк аттракционов. Вряд ли вам будет интересно смотреть стройку. Пыль, грязь. Предвыборные плакаты.
– Не интересно, – сказал Бонни по-английски. – Мадонна, может быть, пойдем в номер? Ты засыпаешь.
– И вовсе я не… – возразила я и зевнула. – Ладно. Ты прав. Надеюсь, мы еще увидимся, Дмитрий.
– Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, Роза.
И ночь в самом деле могла бы быть спокойной, если бы на площади между отелем и мэрией не раздался душераздирающий женский вопль. Не поручусь, но мне почему-то показалось, что орала Ирка Гольцман.
И я, разумеется, помчалась туда. Вместе с Бонни, Дмитрием и охраной. Если в этом городе происходит детектив – он не имеет права происходить без меня!
Яна
К середине ночи я очень зауважала шпионов. Такая физподготовка! Правда, глубочайшее уважение не помешало мне отрубиться после очередного раунда. Аравийский, кажется, что-то мне говорил такое, проникновенное, но я уже спала. А может быть, говорил уже позже, на рассвете. Только не помню, что именно. Ну а что вы хотели? Я спала. Вы бы и сами дрыхли после такого марафона без задних ног, и никакие пушки над ухом бы вас не разбудили.
Так что я вроде ответила что-то типа «все хорошо, милый, до весны не буди» и уснула обратно. А проснулась – от божественного запаха кофе и отчаянного взмемекивания под окном.
– Хорошо-о… – Я от души потянулась, улыбнулась, потом сгребла в охапку соседнюю подушку, все еще пахнущую им. Моим шпионом. – Аравийский… тебе подходит.
Вставать не хотелось. В теле все еще была сытая истома, а кое-какие связки приятно ныли. И если бы не запах кофе с корицей, доносящийся снизу, я б еще повалялась. Но кофе хотелось нестерпимо. И не только кофе. Собственно, если у шпионов такая хорошая физподготовка, почему бы не продолжить? Клад подождет еще денек, никуда не денется.
Натянув трикотажный сарафанчик, на мой взгляд идеально подходящий для соблазнения шпионов, я пошла… нет, поскакала вниз. С улыбкой до ушей. Хотелось петь, смеяться, творить безумства и вообще…
При мысли о «вообще» горели уши и что-то такое томное и жаркое щекоталось в животе. Наверное, любовь. Не то чтобы я была из тех дурочек, которые влюбляются в каждого своего любовника. Да и Аравийского я еще не так хорошо знаю, так что – ладно, будем считать это легкой влюбленностью. Самое то для курортного романа.
В кухню, из которой доносился божественный запах и Нюськино немузыкальное мурлыканье и звон посуды, я влетела на всех парусах. Но почему-то никто не подхватил меня на руки, не обнял и не поцеловал. Почему-то Аравийского вообще там не обнаружилось.
– А где?.. – спросила я, плюхаясь за стол, где меня дожидалась кружка великолепного холодного коктейля. Кофейного, разумеется.
Нюська, отвела глаза.
– Ну… а ты не сама не помнишь?
– Что не помню? – насторожилась я, но от кофе не оторвалась.
– Вообще он должен был сам тебе сказать, – буркнула систер и принялась ожесточенно тереть сковородку металлической мочалкой. – Ты глянь, там вроде записка была.
Я глянула. Там – это было около тарелки. Под одинокой розой цвета заката.
Разворачивала я эту записку так, словно она могла меня укусить. Да что там. Уже укусила. А как еще назвать вот этот вот лаконичное:
«Ангел мой, Яна! Прости, меня срочно вызвали на работу. Не стал тебя будить, ты так сладко спала. Пожалуйста, уезжайте из Энска немедленно. Здесь опасно. Позвоню тебе, как только закончу это дело. Твой Лоуренс Аравийский».
– Сукин сын. – Смяв записку, я швырнула ее в раковину, где мокла несчастная сковородка.
Нюська бумажку поймала, развернула и прочитала. И тоже фыркнула:
– Лоуренс Аравийский. Самомнение…
– Пофиг, – отрезала я. – Хоть Гильгамеш Месопотамский. Мы никуда отсюда не поедем, клад ему не оставим и вообще. Подумаешь. Я и не собиралась крутить с ним романы. Так… пару ночей. Не велика потеря.
Нюська только вздохнула.
– Пойдем гулять в город. Может, монастырь посмотрим.
– Ага. Точно. Монастырь… – не закончив фразу, я рассмеялась. Мне сейчас только монастыри и смотреть. После такой-то ночи.
Так. Соберись, Янина Альбертовна. Ты взрослая свободная женщина. Влюбиться ты не успела, да и не собиралась. А свою горячую ночь получила. Все. План-минимум выполнен. И вообще…
– Хорошо что он свалил сейчас, – пожала плечами я. – У меня не было времени к нему привыкнуть и влюбиться. Вот скажи мне, Нюська, почему как мужик красивый – так обязательно или шпион, или гей, или трижды женатый альфонс?
– Ну почему, – хмыкнула сестра. – Еще был бизнесмен с великим проектом.
Я поморщилась. Ага. Был такой. Офигенный козел. Обещал золотые горы и реки, полные… не помню, чего там полные. Уверял меня, что я просто обязана вложить пару-тройку миллионов в его великий проект, и совершенно не понимал, зачем мне какие-то там уставные документы, консультация стороннего эксперта и прочая фигня. Раз я его люблю, его слова мне должно быть достаточно! И что это за любовь такая, что я не хочу поддержать его сущей малостью.
Короче, я его выгнала. Правда, вместе с ним пропал не отданный еще клиенту заказ. По счастью, говнюк плохо разбирался в камнях и прихватил то, что ярче блестело – но стоило не так чтобы дорого.
Так. А не проверить ли мне багажник «Котика». Вот там как раз то, что стоит весьма и весьма солидно. Ведь должно изображать клад графини Преображенской. А эти все шпионы… Лоуренс. Аравийский, ригелем его в рашпиль.
– Ты оладьи-то сметаной полей, – прервала мои кровожадные мысли сестра.
– А?.. – очнулась я и едва не подавилась. Потому что уже успела откусить кусок обалденно вкусной оладьи, но не успела проглотить.
Нюська заботливо похлопала меня по спине и пододвинула банку сметаны. Домашней. Густой, что ложка стоит.
– Жевать не забывай, – напутствовала меня заботливая сестра. – А то хочешь, одолжим у Клавдии Никитишны шмайсер и постреляем. Я тут вычитала, что стрельба по тарелочкам отлично помогает снимать стресс. Надо только маркер.
– Маркер-то зачем? – спросила я, проглотив вторую оладью. Со сметаной. И с вареньем. Вишневым.
– Аравийского рисовать. Профиль и анфас. Можно даже с номером.
Я снова пожала плечами. Стрелять я умею, но не особо люблю. И вообще. Ушел – и ушел. Лось с возу, бабе легче.
– В дупу его. Поедем в город, глянем монастырь. И мюзикл. Говорят «Дракула» это круто, а я так и не посмотрела. И ты тоже. Приобщайся к искусству.
Нюська согласилась. А я понадеялась, что Аравийского унесло из Энска, потому что если он попадется Нюське на глаза – мало ему не покажется. Может он и шпион, а против русской девушки-хирурга шансов у него нет. Ни единого.