31 мая – 1 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир
Волчку казалось, что он не спал ни минуты, но, когда Спаска, откинув полу плаща, вскочила на ноги, вокруг было совсем темно, а он не заметил даже сумерек. С земли тянуло сыростью и прохладой, и, как всегда от холода, муторно болела поясница.
– Что случилось? – Волчок хотел подняться одним рывком, но тело затекло, и поясница отозвалась резкой болью.
– Вечный Бродяга… – ответила она. – Меня позвал мой добрый дух.
Волчок выдохнул с облегчением, хотя и удивился – раньше Спаску никто не звал, она танцевала добрым духам, и они отдавали ей силу. В этот раз она даже не взяла с собой волшебного сундучка…
– Ты знаешь имя своего доброго духа? – спросил он, догнав её на краю островка.
– Вечный Бродяга – самый могущественный дух Верхнего мира, – ответила она тихо и торопливо. – Скоро он наберётся сил и прорвёт границу миров. Я родилась для того, чтобы принимать его энергию. И отец ушёл в Верхний мир, чтобы чудотворы не смогли его уничтожить.
– А зачем прорывать границу миров? – Волчок понимал, что сейчас ей не до его вопросов, но не мог удержаться.
– Тогда к нам вернется солнце. Верхний мир разом отдаст нам то, что забирал сотни лет подряд. Пожалуйста, мне надо быть готовой… Он очень сильный дух…
Волчок кивнул и отступил на шаг. Он, конечно, ничего в этом не понимал, но, видно, этот Вечный Бродяга и в самом деле был очень сильным духом: лицо Спаски, и без того бледное в полутьме летней ночи, побелело ещё сильней; Волчку показалось, что ее кто-то толкнул в грудь.
– Пожалуйста, Волче, отойдите скорей, чтобы я не задела вас… Мне надо отдавать силу сразу, иначе он убьёт меня…
Волчок отошёл на несколько шагов – испуганный, готовый в любую секунду кинуться ей на помощь, – но, видно, этого было недостаточно: вихрь, раскрученный Спаской, задел его лишь краем, однако этого хватило, чтобы ветер ударил по ушам тяжелым хлопком и отшвырнул его обратно на островок.
Волчок обхватил голову руками – будто две острые спицы воткнулись в уши; вместо воя вихря в голове что-то тонко пищало, многократно усиливая боль. Дыхание оборвалось, из носа хлынула кровь. Это не было похоже на невидимый камень, брошенный ему в грудь Славушем…
А Спаска, отправив вихрь на болота, снова стояла на краю островка с побелевшим лицом, принимая силу своего доброго духа – толчками, от которых её шатало. И снова раскручивала ветер, и снова ждала, и снова едва не падала под напором необычайной силы: вихри, которые летели в болота, становились всё шире и быстрей.
Волчок, зажимая ладонями уши, отполз в сторону. И тут же пожалел об этом: от следующего толчка Спаска опрокинулась навзничь. Волчок не услышал её вскрика, как и своего собственного.
Но он не успел вскочить, чтобы кинуться к ней, как она поднялась на ноги и закружилась, отправляя в небо огромный вихрь – черную воронку, втянувшую в себя листья с берез, болотную воду, мох, зеленую траву. Берёзы пригнулись к земле и ломались одна за одной, словно сухая лучина, – треска Волчок не слышал.
Сила доброго духа не иссякала, Спаска ловила её из последних сил: на лбу её заблестели капли пота, она кусала губы, тяжело дышала и еле держалась на ногах. И поднимались вверх черные воронки, сгребавшие сырой торф и землю с островка.
Тучи тоже мчались по кругу, обнажая бледное небо, – так мокрая тряпка стирает пыль с зеркала: всё шире круги, всё ярче чистое пространство. Наверное, эту дыру в облаках видно и из Хстова…
Лунные лучи осветили болото невозможно ярким светом, радужная поволока быстрых обрывков туч не затмевала его ни на гран. Вечерний туман уже упал в мох – спрятаться было негде.
Спаска замерла, переводя дыхание и прислушиваясь к своему доброму духу. Волчок надеялся, что всё закончилось, но он ошибся.
Лицо Спаски разгладилось, она улыбнулась и что-то шепнула одними губами, а может, и сказала вслух – Волчок ничего не слышал. Последний вихрь ушел на болото, а не в небо, – Спаска вскинула руки и в изнеможении закрыла ими лицо.
Волчок думал, что она сейчас упадёт, но она стояла неподвижно не больше секунды, качнулась и шагнула в его сторону. Он понял, что до сих пор сжимает ладонями голову, но стоило чуть расслабить руки, и звон в ушах снова обернулся острой болью.
Спаска опустилась рядом с ним на колени, накрыла его руки своими и сказала:
– Сглотните.
Руки у неё дрожали. Он не услышал её голоса, но она сделала вид, что глотает, и повторила сказанное, нарочно отчетливо шевеля губами. Волчок сглотнул – стало легче, звон в ушах исчез, его сменил вполне терпимый шум. Она оторвала его ладони от головы и спросила:
– Слышите меня?
Её слова донеслись до него как сквозь вату.
– Да, – ответил он – собственный голос ударил не только в уши, но и по голове.
Она прижала палец к губам:
– Тише. Не надо кричать, я-то вас слышу… Говорите так, как будто шепчете мне на ухо. И… простите меня, я не хотела… вас задеть…
– Я сам виноват, – сказал Волчок как можно тише, но Спаска снова прижала палец к губам.
– Тогда лучше совсем молчите. Это пройдёт, вы не бойтесь, быстро пройдёт.
– Я не боюсь, – ответил он, вытер кровь под носом и начал подниматься – от этого слегка закружилась голова и затошнило. – Что-то твой добрый дух мне добрым не показался… Он в самом деле хотел тебя убить?
Спаска улыбнулась:
– Нет. Он совсем ещё мальчик, он только учится. А силы у него очень много, поэтому и получается так… коряво. Он научится, вот увидите! Он с каждым днём становится все сильней!
– Куда уж сильней… Я думаю, через два часа тут будут все гвардейцы Особого легиона… – Волчок поискал, на что бы опереться, и Спаска поспешила подставить ему плечо.
Он посчитал, что ей поддержка сейчас нужнее, чем ему, и обнял её, стараясь не шататься.
– Вам плохо?
– Нет. Голова немного кружится, сейчас пройдёт.
– Я не могла иначе. Я собиралась посылать ветер только на восток, в болота, но… я не справилась. В небо проще… Я никогда не принимала столько силы сразу. Милуш бы мне помог, и в замке всё равно, куда отправлять ветер, – лишь бы башню не свалить. Я знаю, я виновата…
– Тебе просто не надо было уходить из замка. А остальное… Спасибо, что жива осталась. – Волчок прижал её к себе покрепче. – Надо уходить отсюда поскорей.
– Ой, как же вы кричите громко… Вы и свой голос плохо слышите?
– Наверное…
– Вам нельзя громко говорить, от этого у вас уши еще сильней болеть будут. Вы шепотом говорите, я услышу.
– Хорошо, – шепнул Волчок, но своего голоса не услышал из-за шума в ушах.
На пути к брошенным на островке вещам лежали сломанные и вырванные из земли берёзы, и он подумал, что она наколет ногу, шагая через бурелом. А может, ему просто хотелось взять её на руки – девочку, которая несет в мир солнце… Она была совсем лёгкой и обхватила руками его шею.
– Зачем? – спросила она, шепча в самое ухо.
– Чтобы ты не уколола пятку. С берёз, что стояли на другой стороне островка, ветер сорвал все листья…
Волчок поставил Спаску на плащ и погладил по спине.
– Вам же тяжело… У вас голова, наверное, болит…
– Хочешь, я до самого замка тебя донесу? – спросил он. Она улыбнулась, покачала головой и снова прижала палец к губам – Волчок забыл, что говорить надо шепотом.
Чистое небо простерлось далеко на восход, и зарево рассвета окрасило золотом узкие полоски облаков на горизонте. Волчок решил, что двигаться надо на северо-запад, к Хстову, где теперь их ждут меньше всего, и время от времени поворачивал голову к востоку, якобы в ожидании погони, на самом же деле – чтобы полюбоваться рассветом.
И думал при этом, что самая прекрасная девочка в его жизни – ещё и величайшая ценность этого мира, сберечь её – слишком большая ответственность не только перед её отцом. Имел ли он право взять такую ответственность на себя?
А впрочем, он ничем не хуже Славуша, которому Змай доверил «самое дорогое». И Славуш удержать её в замке не сумел.
Впереди показалась деревенька из десятка дворов на широком островке и шедшая от неё на Восточный тракт гать. В деревне, конечно, лучше было не появляться: чужаков в таких местах запоминают, а гвардейцы здесь будут проверять каждого чужака. И тогда напрасно Спаска постригла косу – под подозрение сразу попадут два брата, не доехавшие до Усть-Углиша.
Однако почему не воспользоваться пустынной гатью? До гати оставалось не больше полутысячи локтей, когда Спаска сжала руку Волчка, прижала палец к губам и одними глазами указала на болото.
Она не остановилась, и Волчок тоже сделал вид, что ничего не заметил: рассвет набрал силу, и за прозрачными сосенками, окружавшими деревню, хорошо был виден кравшийся человек в серо-зелёном плаще и островерхом куколе.
И если в деревне никто не связал бы чистое небо и появление двух чужаков, то болотник наверняка догадался, кто идёт с востока через болото и почему. Болотники считают колдунов своими заклятыми врагами, а значит, ничто не помешает ему кинуться к ближайшей гвардейской заставе…
Волчок повернул к деревне, наперерез человеку в куколе. Тот сначала приостановился, надеясь, что его не заметят, но ждал не больше минуты – разгадал уловку Волчка – и бросился бегом к деревне.
Гвардейская сабля лежала в котомке, вместе с плащом и сапогами, деревенскому парню не положено было носить оружие, но нож на поясе не возбранялось иметь никому… Волчок выпустил Спаскину руку и побежал за болотником.
Надежда на то, что тот побоится появиться в деревне, оказалась напрасной: болотник добежал до островка гораздо быстрей Волчка и скрылся между сараюшек на заднем дворе крайней хижины. Волчок проскочил между пустой поветью и хлевом (похоже, тоже пустым) и выбежал на единственную улицу – болотник как сквозь землю провалился.
Странная это была деревня: на огородах зеленела мокрица и высоко поднималась молодая крапива, не видно было сена на поветях, не слышно ни петухов, ни гусей, ни коз – тихо было кругом, будто и не вставало еще солнце. Не скрипел ворот колодца, не хлопали двери…
Но деревня вовсе не казалась заброшенной: подправленные торфяные хижины, натоптанные дорожки, выметенные дворы, плотно закрытые двери и окна, добросовестно затянутые пузырем.
И в ответ на сомнения Волчка дверь самой большой хижины распахнулась, и на высокое крыльцо вышел зевавший и протиравший глаза мужик – в исподнем и босиком:
– Кто такой? Чё надо?
– У вас в деревне детишки не пропадают? – спросил Волчок. Наверное, опять слишком громко спросил…
Вопрос озадачил мужика, но совсем не так, как ожидалось: с него разом слетел сон, глаза подозрительно прищурились, он воровато огляделся по сторонам и спустился на одну ступеньку вниз. И тут же дверь хлопнула с другой стороны, а потом ещё одна…
И за спиной мужика появились три молодых здоровых парня – не иначе сыновья. Не прошло и минуты, как на порог каждой хижины вышли их хозяева. Спаска догнала Волчка и встала рядом, взяв его за руку.
– А что тебе до наших детишек? – после долгого молчания заговорил тот мужик, что появился первым.
И в голосе у него была угроза, или Волчку это только показалось? Не надо было Спаске его догонять… Волчок спиной почувствовал движение сзади – отступление на болота было отрезано, их окружили со всех сторон.
И тут же из-за сарайчика вышел человек в серо-зелёном плаще, стаскивая с головы куколь. Вышел ничего не опасаясь, не таясь – и никто не удивился его появлению.
– Задержите их, это колдуны, – сказал он спокойно, по-деловому.
– Ты уверен? – переспросил мужик, говоривший с Волчком. Наверное, это был староста деревни, потому что остальные помалкивали, глядя на него.
– Погляди сам. – Болотник мотнул головой на восток. – Они оттуда пришли. Пацан, может, ещё не колдун, а взрослый – точно. И морда голая…
Их было не меньше двадцати пяти человек… Волчок придвинул Спаску к себе и отступил на шаг. Староста усмехнулся, взглянув на его руку, покрепче сжавшую нож:
– Братишка твой?
Волчок, не подумав, кивнул.
– Тоже, значит, колдунёнок? Это хорошо. – Староста потер руки. – Знаешь, сколько золота за вас отвалят в лавре? Вяжите их, мужики.
Вот, значит, каким промыслом заняты в деревне! Ловят и продают колдунов… Ни скотина им не нужна, ни огороды – в деньгах купаются. Выгодный промысел.