31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с. (Продолжение)
Первый летний день, солнечный и долгий, только-только начал клониться к закату, когда пришло время расположиться в гостинице и подготовиться к банкету.
Кстати, гостиница была хоть и скромной, но уютной и чистой, о радушии же и говорить не пришлось: прислуга сбивалась с ног, желая угодить высоким гостям. И видно было, что стараются они не за страх, а за совесть.
Банкет организовали в самом живописном месте города, на карьерах. Ресторан стоял на высоком берегу, с которого открывался вид на Внерубежье. В глубоких карьерах с прозрачной водой купались самые отважные ребятишки (вода ещё не прогрелась), кто-то катался на лодках, кто-то ловил рыбу, на противоположном берегу загорали три девушки в открытых купальниках, что вошли в моду на пляжах Элании только в прошлом году…
Что будет с этим городом, если Враг прорвёт границу миров? Предположение, которое всегда казалось Йере сказочным, невозможным, несбыточным и звучало как-то беспомощно, словно сошло со страниц женского журнала, вдруг стало выглядеть совсем иначе.
Что будет с этим городом, если Йока Йелен, его сын, под защитой сказочника-оборотня осуществит вторую часть Откровения Танграуса? Йера старался много не пить – насколько позволяли приличия. План, пришедший ему на ум, требовал ясной головы.
Однако банкет затягивался, официальная его часть ещё не была до конца исчерпана, а солнце уже скрылось в дымке свода. Надо сказать, зрелище это было впечатляющим: весь горизонт светился от оранжевого пламени, прорезаемого синими вспышками молний.
Закат гас, а зарницы продолжали сверкать, как далекий фейерверк. Магнитогородцы гордились видом, открывающимся за сводом, считали это чем-то вроде местной достопримечательности.
Йера же решил во что бы то ни стало посмотреть на него поближе и даже сумел уговорить одного из учёных, вошедших в комиссию, к нему присоединиться. И едва закончилась официальная часть банкета, они потихоньку, не привлекая к себе внимания, покинули ресторан.
Учёный был довольно молод, хотя имел степень доктора и профессорское звание, и Йера получил на него самые лестные отзывы из университета. Возможно, это было к лучшему: вряд ли какой-нибудь старый спесивый профессор согласился бы отправиться за свод пешком среди ночи.
– Вы не боитесь ходить ночью по лесным дорогам, профессор Камен? – спросил Йера, когда Магнитный остался позади.
– Я думаю, у нас есть с собой фонарик? – улыбнулся тот в ответ.
У него была приятная, обаятельная улыбка. Дорога была непрохожей, по ней, видимо, ездили лишь грузовые вездеходы с огромными колёсами, и лёгкие начищенные ботинки вскоре отяжелели от налипшей на них грязи.
Профессор же словно знал о предстоящем путешествии: его ботинки были высокими, со шнуровкой, на подошве толщиной в два пальца. Йере даже нравилось это приключение, он чувствовал себя не председателем думской комиссии, а любопытным подростком, доказывающим смелость своим друзьям.
И ночь вокруг, и глубокие тени деревьев с обеих сторон, и синие сполохи молний впереди – все это располагало к более откровенным разговорам, чем в кабинетах здания Думы, и Йера через некоторое время спросил:
– Вы учёный, профессор Камен, вы должны знать… Как вы думаете, существует ли вероятность того, что чудотворы не удержат свод?
– Вы это серьёзно? – снова улыбнулся Камен.
– Вполне. Этот разговор останется между нами, можете на меня положиться.
– Я слышал о вас как о честном человеке, но именно честность мешает не предавать огласке подобного рода разговоры.
– Боюсь, вы несколько превратно толкуете понятие «честность»… – пробормотал смущенно Йера.
Ещё несколько дней назад молодой профессор попал бы в самую точку.
– Нет, в данном случае я действительно никому ничего не скажу. Собственно, я собрал комиссию именно для ответа на этот вопрос.
– Вот как? – Камен удивился.
– Именно. Так что вы мне ответите?
– Падение свода – вопрос времени. По существующим ныне расчётам, он простоит ещё сто-сто пятьдесят лет, но за точность этих расчётов никто не может ручаться, они сделаны физиками, а без знаний прикладного и теоретического мистицизма это только оценочные данные.
– То есть для паники пока нет никаких причин?
– Пока нет… Но недавно по университету прошел слух, что существует и другой расчёт… И он дает своду лет десять-двенадцать…
– Слух? – Йера насторожился. – Среди учёных могут ходить слухи подобного рода?
– Учёные – тоже люди. Но в данном случае это не провокация и не сплетня. Расчёт сделан не только на основе знания оккультизма, но с учётом данных, полученных из Исподнего мира. Я не видел этого расчёта; говорят, он есть у чудотворов.
– Данные из Исподнего мира? – Йера растерялся. – Но… Не сказки ли это?
При упоминании сказок некстати вспомнился «сказочник» – оборотень, пришедший из Исподнего мира… Профессор напрягся.
Хотя Йера не видел его лица, всё равно почувствовал его напряженные раздумья, словно тот взвешивал, о чем стоит говорить депутату Думы, а о чем лучше промолчать.
– А знаете, я в последние две недели занимался с вашим сыном естествознанием… – вдруг сменил тему учёный. – Он очень способный мальчик, у него большое будущее.
– Как? Где? – опешил Йера.
– Профессор Важан оказал мне честь, пригласив к нему в учителя.
Стоп… Значит, молодому профессору известно, что Йока не живет дома, не поступает ни в какие престижные школы, а находится в усадьбе Важана? Что он хочет этим сказать? Тайну на тайну?
Важан объявлен мрачуном, он вне закона, и имя Йеры Йелена не должно прозвучать рядом с его именем… Даже слухов таких появиться не должно!
– Но… Профессор Важан – мрачун… – выдохнул Йера.
– Я тоже подписывал письмо в Верховную судебную палату с требованием снять с профессора это нелепое обвинение, как и многие мои коллеги… И раз вы доверили ему подготовку вашего сына к поступлению в Ковчен, значит, вы тоже сомневаетесь в обвинении. – На этот раз Камен улыбнулся лукаво прищурившись.
Да, конечно! Какая превосходная отговорка! Важан подготовил отговорки на все случаи жизни. Но… не слишком ли хитро улыбнулся при этом молодой профессор?
– Я отправлял его к профессору до того, как было предъявлено обвинение… – уклончиво ответил Йера.
Ему вдруг стало жутко: а что если этот человек – тоже мрачун? Оказаться ночью на лесной дороге рядом с мрачуном… Детский, иррациональный страх мурашками пробежал по спине.
– Почему вы замолчали, судья Йелен? – через некоторое время спросил учёный.
– Я думаю о своде… Скажите, а в чём причина его возможного обрушения?
– Надеюсь, вы изучали в школе естествознание и слышали о законе сохранения энергии?
– Да, конечно.
– Даже не нарушая основных постулатов теоретического мистицизма, можно предположить, что генерируемая чудотворами энергия не находит выхода и скапливается за сводом. Соответственно, эта энергия давит на свод с каждым годом сильней и сильней. Когда-нибудь сила Внерубежья переможет силу чудотворов.
– Но… ведь существует отток энергии вовне, в космос… Меня так учили в школе.
– Этого оттока недостаточно. Обитаемый мир требует всё больше и больше энергии: освещение, вездеходы, магнитовозы, станки, силовые машины…
– А… – Йера подумал, прежде чем спросить. – А как на этот процесс могут повлиять мрачуны?
– В рамках постулатов теоретического мистицизма – никак. – На этот раз улыбка профессора больше напоминала ехидную усмешку.
– Простите, а за рамками?
– А за рамки учёным заглядывать не разрешается, – едко ответил Камен и замолчал.
И тут Йера понял, что все давно знают, что происходит, и только он один столь наивен, что никогда не высовывался за рамки дозволенного! А если Камен и в самом деле мрачун, то разве не этой встречи Йера желал ещё вчера? Разве не посылал он телеграммы Важану с просьбой о встрече – именно для подобного разговора? Что ему, Йере, терять?
– Послушайте, профессор… Я клянусь, что никому не скажу о нашем разговоре… Я должен знать, что происходит на самом деле. Я уже понял, что через основной постулат теоретического мистицизма нужно перешагнуть, я готов говорить откровенно. Я ещё вчера хотел говорить об этом с Важаном, но его обвинили в мрачении так некстати!
– Зачем вам это, судья Йелен? И зачем это мне?
===31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с.. Продолжение===
Происходящее за сводом потрясло Йеру. Он, конечно, слышал о том, что во Внерубежье бушуют стихии, но и предположить не мог, что́ это за стихии… Выжженный камень и вулканический пепел.
А Камен нисколько не удивился, словно бывал здесь каждую неделю. Более того: плечи его развернулись, он вдыхал ветер глубоко, словно наслаждаясь его изысканным ароматом, и подставлял лицо навстречу теплому дождю. Йера не подумал, что за сводом будет дождь, и не позаботился о плаще, впрочем, его попутчик тоже.
– Смотрите, судья! – воскликнул вдруг учёный. – Это лава! Это настоящее извержение вулкана! Не хотите взглянуть поближе?
– А вы? – Йера посмотрел на ботинки, заляпанные грязью. Неужели этот человек не побоится спуститься в долину ветров и молний? Чудотворы не позволили депутатам сделать это даже на вездеходе…
– Не больше полулиги! Если вы опасаетесь, я пойду один. Я же учёный, вряд ли мне скоро представится такая возможность!
И он, по-мальчишески гикнув, прыгнул с крутого склона вниз, разбрызгивая грязь по сторонам. Йера махнул рукой, улыбнулся и направился за ним, осторожно перебирая ногами, чтобы не оступиться и не отправиться вниз кувырком.
Ветер сбивал с ног, а под подошвами ботинок скользил голый растрескавшийся камень. Йера быстро вымок до нитки, но дождь был тёплым, а от камня шел пар, словно в бане. Светящаяся полоса меж камней впереди приближалась, и Йере казалось, что она освещает темноту вокруг (за сводом было намного темней, чем в его пределах).
– Это щелевидный вулкан! – кричал сквозь шум ветра профессор. – Такие могут извергаться годами. Собственно, это подземная река из лавы, которая кое-где выходит на поверхность.
– К нему не опасно подходить близко?
– Я не знаю! – как-то особенно радостно ответил Камен.
С каждым шагом становилось всё жарче, но дождь смывал с лица пот, немного освежая. И Йера уже видел не просто светящуюся полосу, а расплавленный камень, кое-где подернутый чёрной коростой, его ток и неожиданные яркие всплески. Неужели они на самом деле отважились подойти к вулкану так близко?
Горячей всего было ногам – ботинки на тонкой подошве не подходили для таких приключений, а толстый слой грязи с них смыл дождь. Профессор же шагал вперёд уверенно – в таких ботинках, как у него, можно было и гулять за сводом, и покорять самые опасные вершины Стании.
– Повезло вам с обувью! – крикнул Йера, стараясь не отстать от ученого.
– Я, по-честному, надеялся, что мы отправимся за свод, поэтому их и надел! – ответил Камен. – А чем ваши плохи? Скользят?
– Слишком горячо! – улыбнулся Йера.
Профессор остановился как вкопанный и загородил Йере дорогу рукой. А потом медленно нагнулся и пальцами потрогал землю. Ещё медленней повернулся назад и зачем-то переспросил:
– Горячо?
Йера не успел испугаться, и лицо профессора оставалось спокойным – даже слишком.
– А теперь медленно разворачиваемся, – почти шепотом сказал Камен, и Йера понял его слова лишь по губам, – берёмся за руки и медленно идём назад.
Йера в оцепенении взялся за протянутую руку, а профессор вдруг крикнул:
– Под нами лава, судья! Под нами расплавленный камень! До него не больше локтя! Прежде чем опереться на ногу, пробуйте прочность поверхности. Ничего не стоит провалиться!
Йера отстраненно подумал, что это должно было его напугать, но не ощутил страха, напротив, почувствовал странное спокойствие и рассудительность. Ему даже не хотелось бежать с этого опасного места, и он, вслед за профессором, прощупывал перед собой почву, прежде чем сделать шаг.
– Лава торит себе дорогу по мягкой породе, – словно надеясь успокоить Йеру, во весь голос вещал Камен, – создавая целые подземные реки.
Время от времени он останавливался, трогал нагретый камень рукой и продолжал лекцию:
– Собственно, можно было догадаться об этом по тому, как с поверхности земли испаряется влага. Но за сводом довольно жарко и парит со всех сторон… Кстати, жара за сводом объясняется высокой сейсмической активностью Внерубежья. А вы молодец, судья! Я боялся, что вы кинетесь прочь сломя голову и не разбирая дороги!
– Вы тоже проявили немало хладнокровия! – ответил Йера. – Это же я затащил вас сюда!
И только когда, по мнению Камена, опасность миновала, а подошвы ботинок Йеры остыли достаточно, учёный оглянулся назад (с сожалением) и крикнул:
– А помните в Откровении? «Хлынет огонь в леса»? Это ведь тот самый огонь, судья!
Может быть, оттого, что ему пришлось кричать из-за шума дождя и ветра, но слова эти прозвучали радостно. Верней, злорадно. И Йере снова стало страшно… И уже выбравшись обратно под надежный свод, Камен продолжил (но никакого злорадства Йера в его голосе теперь не заметил):
– Вот вам и ответ на ваш вопрос… Посмотрите, как близко лава подобралась к своду. Ведь меньше четверти лиги всего… Я завтра сделаю доклад на учёном совете, но, боюсь, эту тему нам разрабатывать не позволят. Да и не наше это дело.
– А если бы Дума приняла решение поручить университету разработку этой темы?
– У Думы нет таких полномочий, – мрачно ответил Камен.