13 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир. (Продолжение)
Спаска сначала не слушала их, ей неприятно было их слушать, как вдруг они вспомнили Змея, которого чуть ли не каждую ночь видели над болотом.
– Э, ребята, да вы не знаете главного! Змей убит! – Хозяин радостно потер руки – обрадовала его не смерть Змея, а возможность первым сообщить столь важную новость.
Трудники не поверили сначала, но хозяин рассказал (по секрету, конечно), что вчера мимо постоялого двора везли тело убитого оборотня, который и есть тот самый змей, превратившийся в человека. И превращаться оборотень мог не только в восьмиглавое чудовище, но и в самых разных гадов, потому что у него змеиная душа.
– А зачем его в Хстов-то повезли? Вдруг он оживёт? Я видал однажды, как гадюка с отрубленной головой ползала, а голова её сама по себе кусалась.
– В-о-от! – Хозяин поднял палец. – В этом самое главное. Чтобы оборотень не ожил, его нужно сжечь на костре. Змей занял чужое тело, и, вроде как, душа того человека тогда освободится и сможет отправиться в светлый мир Добра. А змеиная душа скатится под землю, в пыточные Зла.
Сжечь? Спаска прикрыла глаза, чтобы не сморщиться от боли. Зачем?
– Тело оборотня везли гвардейцы, а следом проехала карета Надзирающих. Они тут останавливались сменить лошадей. Надзирающие мне об этом и рассказали. И звали в Хстов, на праздник. Говорили, торжественно всё будет, на площади Чудотвора-Спасителя.
Праздник? Как быстро они все решили. Как будто заранее знали, что отца убьют.
– А как они догадались, что это оборотень? Выследили?
– Не-е-ет! – Хозяин снова потер руки, радуясь столь благодарным слушателям. – Стоящему Свыше было видение. К нему во сне явился Чудотвор-Спаситель и указал на Змея-оборотня.
«Во сне явился»… Спаска едва не фыркнула: Стоящий Свыше получает приказы от чудотворов. Им нужны неопровержимые доказательства того, что отец мёртв. И праздник на площади Чудотвора-Спасителя… Если тело сожгут, никаких сомнений не будет.
– Успеем мы до Хстова-то добраться?
– Не знаю. Говорят, на завтра праздник назначен. На третий день, как положено.
– Не, не успеем. Даже если рано утром выедем, к полудню не доберемся…
Спаска хотела сорваться с места немедленно, но остереглась привлечь к себе внимание, поэтому дождалась, когда хозяин оставит своих гостей и вспомнит о ней. И тот вспомнил.
– А что капусточку-то не ешь? – спросил он заботливо и огорченно.
– Я не люблю кислое, – ответила Спаска, и хозяин ещё больше уверовал в богатство сидевшего перед ним юноши.
– Скажите, а почтовые останавливаются здесь?
– Конечно. Здесь станция, лошадей меняют. Обязательно останавливаются. Если хочешь, я договорюсь. – Он заглянул Спаске в глаза, как добрый дедушка. Не позарился на деньги за комнату.
– Да, если можно, – кивнула Спаска. – Признаться, я боюсь разбойников. Мне не приходилось ездить на почтовых.
Дождь не кончался.
==14 июня 427 года от н.э.с.==
Разговор с Индой слегка поколебал уверенность Йеры: и в здравости собственного рассудка, и в чистоплотности Жданы Изветена, и в словах Грады Горена.
Однако из этих троих наибольшее доверие вызывал всё же Ждана Изветен, что бы ни говорил о нем доктор Чаян. Потому утром в понедельник Йера велел Даре ехать по направлению к Храсту. Следовало принести извинения магнетизёру-знахарю за то, что Йера не смог сберечь три тома энциклопедии. И… попросить посмотреть оставшиеся.
Маленький вросший в землю домик стоял на месте, его так же окружал гнилой забор, так же выхаживали по двору куры. Но когда Йера прошел по еле различимой дорожке к покосившемуся крыльцу и постучал в дверь, ему навстречу вышел не знахарь в косоворотке, а незнакомый старик.
Он сказал, что никакой Ждана Изветен здесь никогда не жил, никаких книг в сундуке тут нет и в помине (даже открыл крышку комода, чтобы Йера мог в этом убедиться).
Он был приветлив и словоохотлив, не спешил прогнать Йеру вон, не отмахивался от его вопросов, предложил выпить чаю с травами и угоститься первой земляникой с собственного огорода. Йера вышел за калитку в полном недоумении.
Очень хотелось верить, что чудотворы убрали из домика знахаря-магнетизера, заменив на этого старика. Но ведь могло случиться иначе: старик жил здесь всегда, и только в прошлый приход Йеры его на время заменил Ждана Изветен. А могло быть ещё хуже (Йера почему-то не отверг с негодованием эту мысль) – ему привиделся приход в этот дом, встреча с магнетизёром, путешествие в Исподний мир…
После того как из библиотеки исчезли три тома энциклопедии, у Йеры в руках не осталось ни единого вещественного свидетельства произошедшего. Может быть, голову ему морочат вовсе не чудотворы, а мрачуны? Чтобы приобрести влиятельного союзника с репутацией честного человека?
– В Славлену, – сказал он Даре, усаживаясь в авто. – К дому Горена.
Дара, видя его мрачное настроение, не стал ни о чем говорить дорогой.
Поднимаясь в мансарду Горена, Йера не сомневался, что должен застать парня дома, и потому был неприятно удивлён тем, что на пороге его встретила эманципантка по имени Звонка.
На этот раз вместо грубого мужского сюртука на ней было скромное домашнее платье, которое необычайно ей шло: перед Йерой стояла изящная и весьма привлекательная девушка. Да, пожалуй, свою роль сыграло и отсутствие строгой прически – волосы Звонки были распущены и лежали на узких плечах крупными локонами.
– Вы негодяй… – не ответив на приветствие, прошипела она сквозь зубы. – Вы низкий, подлый и безжалостный человек! Что вам нужно здесь теперь?
– Я хотел бы видеть Граду Горена. – Йера постарался остаться невозмутимым. Впрочем, гнев девушки не напугал его, а лишь немного огорчил.
– Не может быть! Видеть Граду Горена! – натянуто и театрально расхохоталась она, но тут же осеклась, странно дернула плечами и всхлипнула. – Да как же вы смеете… Когда из-за вас… Всё это случилось из-за вас… И теперь вы хотите видеть Граду? Ничего не получится!
Привыкший к неуравновешенности Ясны, Йера давно не терялся в таких случаях.
– С ним что-то произошло? – невозмутимо спросил он.
– Да! – выкрикнула она. – Да, произошло! То, что должно было произойти! И я вас предупреждала! Я вас просила! Но вы наплевали на мои просьбы. А теперь являетесь сюда и хотите знать, что произошло?
– И все же я хочу это знать…
То ли сдержанный тон Йеры возымел действие, то ли девушке требовалось поделиться с кем-то своим несчастьем, выговориться, найти сочувствие, но она сменила гнев на милость и довольно кротко ответила:
– Его забрали в клинику. И этого следовало ожидать: он пил каждый вечер всю последнюю неделю и говорил, что этого ему мало, что он ничего не видит. Еле-еле дождался поезда в Магнитный, хотел снова побывать за сводом… Я не знаю, что произошло по дороге, но вчера вечером из клиники мне принесли записку – с просьбой передать необходимые вещи.
– И вы их передали?
– Разумеется! – Звонка снова всхлипнула и на этот раз не сдержала слез. – Вы не представляете… Вы не знаете… как его мучают там, как все это ужасно…
– Ну что вы! Сейчас в психиатрических клиниках с больными обращаются бережно, уверяю вас! Тем более в клинике доктора Грачена, это образцовая лечебница. Вы, видимо, находитесь в плену иллюзий – тот ужас, который творился в домах умалишенных сто лет назад, можно давно забыть. Клиника содержится в том числе за казённый счет, её регулярно проверяют. Я сам бывал там по долгу службы: никаких цепей и каменных казематов!
– Только цепей там и не хватало… – пробормотала она и продолжила уверенно:
– Это вы находитесь в плену иллюзий: никакая комиссия не увидит того, что ей не следует видеть. Вы что-нибудь слышали об инсулиновой коме? А что такое коразол, вы знаете? А какие следы оставляет укол камфоры? Всё это – законные методы лечения, никакая комиссия не придерётся. Я не говорю про грубость санитаров, про побои и унижения, про их пресловутые «гуманные методы фиксации»… Вы не видели, каким Града оттуда возвращается!
– Но вы же сами говорили мне, что он болен…
– Да! – вскрикнула она. – Он болен! И, что бы там ни было, это лечение ему помогает! Во всяком случае, после этого он не пьёт, спокойно спит по ночам и не вспоминает о падении свода. Но лучше бы вы не встречались с ним и не причиняли ему беспокойства! Потому что ему очень дорого приходится за это беспокойство платить! А вы… вы его обнадёжили, понимаете? Он думал, что это не бесполезно, что он не сумасшедший, раз вы слушаете его. И… может, он считал, что вы его защитите…
– Вы считаете, что он нуждается в защите? – переспросил Йера, мучаясь чувством вины.
После письма доктора Чаяна в Тайничную башню он немного сомневался в объективности психиатрических диагнозов – для тех, кто недостаточно лоялен к чудотворам. И после ареста Камена ждал ареста Горена…
– Я… не знаю… – пробормотала она. – Иногда мне кажется, что по возвращении он только делает вид, что здоров, а на самом деле просто измучен и запуган. Осенью ему три раза делали поясничный прокол, якобы для выведения из инсулиновой комы. Может, это и было нужно, я не знаю, я не врач. Но Града чувствовал себя нормально тогда, он им говорил… Да и сама инсулиновая кома – вы представляете себе, какой ужас должен испытывать человек, если его доводят почти до смерти? Ведь это делается много раз, десятки раз… А судороги от коразола и камфоры? И теперь – всё с начала!
– По-вашему, что я могу для него сделать? – вздохнул Йера.
– Я не знаю. Мне говорят, что он нуждается в лечении, и я не возьмусь спорить с докторами медицины. Его дядя думает так же. Он хотел оплатить частную лечебницу, но его убедили, что клиника доктора Грачена лучше. В частных лечебницах обеспечивают лишь надзор и уход, но не добиваются улучшения состояния.
– К нему пускают посетителей?
– Нет, разрешены только передачи и письма. Но письма обязательно просматривает врач. И… если захотите послать передачу, нужно сначала прочитать список разрешенных вещей и продуктов.
От Горена Йера поехал в суд, где не был уже больше месяца – с тех пор, как стал председателем думской комиссии. Ему приходилось разбирать дела по обвинению врачей в халатности, но он не припоминал, чтобы их в судебном порядке привлекали за злоупотребления.
И, зная законы, он догадывался, что выиграть подобное дело практически невозможно, тем более по прошествии времени, когда нельзя назначить экспертизы и провести освидетельствования потерпевшего. Понятно, что ни один суд не примет всерьёз показания душевнобольного.
Но открытие дела позволит копаться в истории болезни, входить в клинику, встречаться с Гореном. И чем громче оно будет, тем легче окажется перевести Горена в частную клинику, где лечение можно держать под контролем. Йера отдавал себе отчет, в каком свете выставят его попытку защитить Горена: один сумасшедший помогает другому сумасшедшему бороться с врачами…
Он понимал, что вступать в полемику с докторами медицины бессмысленно, и ни за какие деньги он не найдёт в Славлене независимого эксперта, который оспорит диагноз доктора Грачена. А если и найдёт, консилиум из двадцати самых именитых врачей Обитаемого мира осмеёт независимого эксперта.
Йера допускал даже, что в клинике никто не хочет Горену зла, что методы лечения, к нему применяемые, успешны – если наступает видимое улучшение. И что это станет главным аргументом против него, Йеры.
Но… лучше отпустить десяток преступников, чем осудить невиновного. И если есть вероятность, что клинику чудотворы используют как место тюремного заключения, то… пусть состояние Горена не улучшается в частной лечебнице.
В суде Йера переговорил с прокурором и остался разочарованным: тот смотрел на открытие дела скептически и вряд ли проявил бы служебное рвение для доведения его до суда. Однако рассмотреть заявление родственников был обязан, и потому Йера направился в плавильню «Горен и Горен» – к опекуну Грады и его ближайшему родственнику.
Парень напрасно открещивался от своего дядюшки и отзывался о нём столь презрительно – Збрана Горен искренне любил родного племянника, желал ему только добра и старался не усугублять и без того непростые с ним отношения. И если сперва Йера считал, что дядюшка манкирует своими обязанностями опекуна, то с самого начала разговора с ним понял, что ошибся.
Горены имели небольшой, но уютный дом неподалеку от Речины, из прислуги держали только пожилую кухарку – дом вела супруга Збраны, Славна Горенка. Своих детей у них не было.
Они уже знали о том, что Града снова попал в клинику, и тётушка даже пустила слезу при упоминании об этом, вполне искреннюю, впрочем, – Йера понял, что эта женщина много лет старалась заменить младшему Горену мать и была привязана к племяннику мужа не меньше, чем он сам. А когда Йера только заикнулся о переводе парня в частную лечебницу, тут же воскликнула:
– Да, да, я всегда говорила! Это тюрьма, а не клиника, с отвратительным уходом и кухней!
– Но почему же вы никогда не настаиваете на переводе? – удивился Йера.
Горен замялся, но потом ответил:
– Мне мягко намекнули, что клиника доктора Грачена лучше каторжной тюрьмы… И лечение там в самом деле помогает… Там работают лучшие специалисты Славлены…
Он наотрез отказался от обвинения врачей в злоупотреблении служебным положением, и Йера понял, что не только не сможет убедить его в правильности этого шага – он и сам засомневался в том, что это не повредит младшему Горену.
Довольно было вспомнить, как арестовали Камена, чтобы понять: он, Йера Йелен, ничего не сможет сделать, если Горен окажется в тюрьме. Какое бы обвинение ему ни предъявили…
Ощущение беспомощности было горьким.