15–17 июня 427 года от н.э.с.. (Продолжение)
Он долго не мог уснуть, хотя не спал всю прошлую ночь. В победе он не сомневался – после драки на сытинских лугах схватиться с чудотворами не казалось ему подвигом. Дубинки их не страшней цепей и кастетов, да и ребят в колонии много.
А восемь ружей? Ерунда! Из них ещё надо в кого-то попасть. Да и дробь представлялась ему чем-то вроде камушков, выпущенных из рогатки. Только где-то в глубине души копошилась мысль: почему Важан был так настойчиво против нападения на колонию?
Йока не сомневался, что они продумали всё до мелочей, и не такое уж это оказалось сложное дело. Даже каменного забора не было, да и охраны – с гулькин нос, если подумать.
Наверное, Важан недооценивал Пламена – взрослые часто недооценивают подростков, считают их детьми. И внутренний голос отвечал: а почему взрослые мрачуны не освободят ребят из колонии? Если не доверяют детям?
Но Йока очень быстро заставил внутренний голос замолчать.
Поднялись на рассвете – за три часа до утренней поверки. Йока вооружился двумя ножами, которые повесил на пояс, и кусачками для колючей проволоки. От волнения мокли ладони и дрожали руки. Пламен тоже был возбужден, хотя и старался выглядеть спокойным. Все старались выглядеть спокойными.
Позицию заняли во время подъёма – когда в колонии было шумно. Мрачунов из охраны давно распределили между собой: Йоке, как самому сильному, предназначался Мечен, старший воспитатель и ещё два мрачуна, слывшие наиболее злобными среди охранников.
Мечена на поверке не оказалось – о чем Йока очень пожалел. Старший воспитатель ходил по плацу туда-сюда и то и дело выпадал из поля зрения Йоки. Нападение начали по команде Пламена – и первый Йокин удар пришелся точно в цель!
Старший воспитатель качнулся, закрывая лицо руками, и сделал несколько шагов назад…
И тут же – тут же, не прошло и секунды! – пошатнулись ряды колонистов. Йока увидел, как на колени упал Вага Вратан – он стоял впереди всех. А мрачуны мгновенно оказались окруженными чудотворами – живым щитом. Но колонисты всё равно бросились на чудотворов толпой.
На вышке взвыла сирена, ружья нацелились на ребят, хлопнуло несколько выстрелов – стреляли по ногам. Йока увидел, как споткнулась и упала на плац девочка.
– Вперёд! – крикнул Пламен. И пока за забором кипел бой, Йока кусал жёсткую сталистую проволоку – она подавалась плохо и медленно, дыру в первом ограждении ковыряли не меньше пяти минут.
Снова захлопали выстрелы – на землю с криком упал Коста, схватившись за живот. Мрачуны из-под прикрытия выводили ребят из строя одного за одним, чудотворы размахивали дубинками – и это нисколько не походило на бой на сытинских лугах, потому что они метили в головы, оглушали и ломали ребятам руки.
Вторую линию забора прорвали быстрей, и – несмотря на жестокое сопротивление – было видно, что колонисты побеждают. Ещё двое нападавших упали на землю, сраженные выстрелами из ружей, но это никого не остановило.
Йока был словно пьяный, не чувствовал страха и рвал колючую проволоку едва ли не руками. Продолжала надсадно выть сирена. И как только третье заграждение пало, кинулся в гущу боя, выхватывая из-за пояса оба ножа.
Мрачуны из охраны уже успели отступить под прикрытие каменного здания, и чудотворы защищали только самих себя – а это развязывало им руки. Толпа колонистов сильно поредела, на каждого чудотвора приходилось не более трёх человек – иногда двенадцатилетних мальчишек.
Йока выскочил на чудотвора с разбегу, вскинув ножи, – и вдруг растерялся, не решаясь ударить человека ножом. Удар дубинкой пришёлся на левую руку, но Йока подставил нож – это мало отличалось от фехтования. Он отбил ещё десятка два ударов, но так и не нашел в себе смелости… убить… по-настоящему убить человека.
Оглушить, вывести из строя… Но как и чем?
Чудотвор был высоким и сильным мужчиной, пожалуй, повыше Змая. Йока попытался ударить его кулаком в подбородок, используя нож лишь для утяжеления удара, но чудотвор этого даже не почувствовал – по крайней мере, падать не собирался.
Чудотворы вообще не падали, словно были заколдованы! Лишь отступали все ближе к бараку, давая мрачунам возможность выбивать из строя колонистов. Йока чувствовал чужие импульсы, но в него пока никто не попадал.
В шуме и криках драки, под вой сирены никто не услышал звука моторов. Ворота не открылись – их снёс шедший первым вездеход, только тогда на грохот оглянулись все. Хватило отвлечься на одну секунду – и дубинка шарахнула по правой руке, выбивая нож.
Только тут Йока собрался нанести решающий удар, но чудотвор словно предвидел это, выставляя блок: второй нож со звоном отлетел в сторону, после чего оставалось лишь прикрыть голову руками. Но чудотвор не стал бить по голове: ухватил Йоку за волосы, пригнул вперёд и одновременно ударил коленом в лицо и дубинкой по почкам – Йока грохнулся на землю и почувствовал, как ему за спину заламывают руки.
Из вездеходов сыпались и сыпались чудотворы: в форменных куртках, с дубинками и даже без ножей. Йока никогда не думал, что будет так сильно их ненавидеть. Их было человек двести, не меньше.
* * *
Инда получил телеграмму о «нападении» на Брезенскую колонию около восьми утра, и, конечно, первым его желанием было немедленно выехать в Брезен, забрать пойманного мальчишку.
Он давно познакомился с решением психологов (которое, несомненно, подготовили Мечен со Страстаном не без участия Дланы Вотана), но считал его предвзятым, о чем и доложил Приору.
– Мальчика надо спрятать. Оборотень может явиться сюда в любой момент! – Инда злился, расхаживая по кабинету Приора.
– Инда, погоди. Оборотень убит. Его смерть видела сотня людей.
– Я в этом не уверен.
– Напрасно. Его тело было отправлено в Хстов, опознано и предано огню.
– Какой идиот догадался предать его тело огню, мне интересно? – огрызнулся Инда. – Он лишил меня возможности лично провести опознание.
– Инда, его опознали двенадцать человек. И ни у одного из них не возникло сомнений.
– Это ничего не значит. Сказочник слишком хитер.
– Это мания, Инда. Давай оставим разговоры об оборотне. У нас в руках Вечный Бродяга – и это не меньшая победа, чем смерть оборотня.
– Это не победа, а счастливая случайность. И мальчишка тоже не так прост, как кажется. Да и Важан пока остаётся на свободе.
– Поимка Важана – дело времени. Мальчишку-садовника, который был ранен в живот, уже начали допрашивать, возможно, он расскажет, где прячется профессор.
– Не расскажет! Никто из мрачунов никогда и ничего не рассказывает! Или ты в первый раз имеешь с ними дело? Иногда мне кажется, что допросы мрачунов – это психическая патология наших дознавателей, потому что допросы эти сколь жестоки, столь и бесполезны.
– Я бы сказал – это месть мрачунам за молчание. – Приор сжал губы (Инда знал, что тот с ним согласен).
– Месть – бессмысленное действо, напрасная трата времени и сил, – проворчал Инда примирительно.
– Вот и Мечен со Страстаном слепили этот докладец исключительно из мести. Страстана, видите ли, укусила кобра! Не понимаю только, почему в этом оказался виноват мальчишка, ведь кусал Страстана оборотень. А Мечена мальчишка размазал по стенке, походя и между делом. И Мечен хочет сатисфакции. Их просто раздражает дерзость подростка-мрачуна! Это не дает им спокойно спать по ночам! Мечену – потому что напоминает о его собственной никчемности, а Страстану – потому что тот считает мрачунов чем-то вроде тараканов на кухонном столе.
– Инда, а ты сам? Ты сам уверен, что тобой движут интересы дела? У меня складывается впечатление, что ты просто привязан к мальчику. Что тебе небезразлично, как он к тебе относится. К тебе – и ко всем нам.
– Нам придётся с ним работать много лет. Ты же знаешь, лучше иметь дело с союзником, чем с врагом.
– Это не всегда так. Иногда побеждённый враг намного лучше неверного союзника.
– Между ними иногда нет никакой разницы. Я вот до сих пор не решил, кем нам приходится Мечен: то ли побеждённым врагом, то ли неверным союзником.
– Мечен, несомненно, побеждённый враг – он нас боится. И страх – гораздо более надёжный мотив верности, чем эфемерные убеждения и принципы. Тебе ли этого не знать.
– Я это знаю. Но понимаешь ли ты, на что мальчишка способен и чего мы сможем добиться от него силой? Ты понимаешь, какая огромная это разница? Если Важан собирался с его помощью прорвать границу миров, он может в сотни раз больше, чем даст по принуждению!
– Значит, он должен дать в сотни раз больше по принуждению, только и всего. Инда, добровольно сотрудничать он будет, только если мы все станем заложниками его прихотей. Он умён, у него сильная воля, но это мы должны шантажировать его, а не он нас. Мы должны угрожать ему, а не он нам.
– А если колония его не сломает, а только ожесточит?
– Колония ломала и не таких… А Йелен, несмотря ни на что, изнежен. Он привык хорошо есть, сладко спать, он не знает, что такое побои, что такое тяжёлый труд. Он должен понять, насколько бесправен и зависим. И если ты запрешь его в лаборатории возле свода, он этого не поймёт. Он будет верить в собственную исключительность, он противопоставит тебе – лично тебе – свою гордость и независимость. И я не знаю, сможешь ли ты ему противостоять. Попробуешь действовать убеждением – он сядет тебе на шею. Попробуешь давить – замкнется и ожесточится. Нет сомнений, Приор повторяет слова Вотана, не сам же он все это придумал…
– А что пойдёт по-другому в колонии? Там его ещё и поддержат – он ведь идол мрачунов. На миру, знаешь ли, и смерть красна.
– В колонии ему укажут на его место. В колонии новый воспитанник – обыденность. И это, как ты понимаешь, не система возврата обществу полноценных граждан, а система уничтожения их воли. И эта система шлифовалась годами, там работают профессионалы.
– Я видел профессионализм Страстана… – проворчал Инда.
– Это профессионализм особого рода, – улыбнулся Приор.
– Но мальчик нужен нам за сводом! А не в болоте! – Инда понимал, что Приор прав, и это был его последний – и не самый веский – аргумент.
– Его будут возить за свод каждую неделю. Под конвоем.
– Хорошо. Позволь мне только переговорить с ним. Может быть, он сразу даст согласие сотрудничать, – у меня есть для него серьёзные аргументы.
– Я не возражаю. Поговори. Но не вздумай ему что-то предлагать и тем более торговаться. Стоит только дать ему понять, что ты готов на уступки, – и всё, ты никогда не вылезешь из бесконечного торга.
– А ещё, кроме оборотня, есть Йера Йелен и его комиссия… Ты не боишься шумихи в Думе и в прессе?
– Нет, не боюсь, – лаконично ответил Приор.