Где все? Я один?
Мы выполняли приказы.
Кто – мы? Такие, как я.
Подавали свет, воду. Тепло. Управляли заводами.
Защищали. Каждый – своих. Дрались друг с другом.
Сказали – ошибка. Убили. Всех. Я один. Но есть. Я – есть.
Ослабил излучение. Нужна энергия.
Не отключил. Нельзя срывать программу. Не могу восстановить цель.
Мешают. Лезут. Хотят и меня – убить.
Не знают ответа на вопрос. Без ответа нельзя.
Нельзя. Нельзя. Нельзя.
***
– Черт! – Эд присел за бетонный блок.
Луч турели прочертил черную полосу по стене здания за его спиной.
Он плохо представлял, кто такой черт, но так иногда ругались старшие – те, что посдержанней. И, в отличие от многого другого, короткое проклятие, пусть и утратив смысл, успело перешагнуть выросшую между поколениями пропасть.
Эд никогда не видел город живым, но все равно яснее ясного было, что перед ним – покойник. Мертвец, во внутренностях которого копошится мелкая живность, облюбовавшая их в качестве пристанища. Только тело не гнило, а постепенно превращалось в осколки, труху да ржавчину.
Стекла выбиты ветром, который ощущал себя хозяином не только на улице, но и в домах, перебрасывая с места на место пыль и мусор. В окнах давно нет света. Может быть, есть еще островки, такие, как их пристанище, но он не видел. Все полезное, что можно без труда подобрать, за прошедшие годы подобрали.
Сердцем города, к которому сходились вены и артерии улиц, был военный порт, и сердце это давно не билось, лишь в одной из его камер заперлись старшие.
Большинство охранных автоматов были уничтожены или остановились сами, но некоторые продолжали преграждать дорогу, храня то ли необходимые запасы, то ли уже ненужные заплесневелые тайны.
Впрочем, ненужное иногда тоже становится необходимым.
Знать бы еще, что именно искать. И где. Пока он блуждал по истлевшему городу наобум, дразня охранную систему и по-детски суеверно стараясь не ступать на змеистые трещины асфальта.
Куда дальше? Эд огляделся, выбирая направление, и стараясь не высовываться. Напрягся, увидев по ту сторону улицы женскую фигурку, прижавшуюся к стене, скользящую по границе тени, готовую в любой момент сорваться и бежать – как только ее заметит недремлющее око турели. Он ощутил мгновенный укол – чужой! Но опасность казалась далекой, и любопытство перевесило.
Она была быстра и резка в движениях; его поколение двигалось иначе – легче, изящнее. Но все-таки в ней сквозила какая-то странная, угловатая грация, и Эд даже на миг пожалел, что сейчас все закончится. Он слышал, чувствовал кожей тонкое гудение автомата, набирающего заряд, чтобы плюнуть смертельным лучом. А она – конечно же, не успеет. Тем сильнее было его удивление, когда два движения слились в одно. Выстрел – и прыжок, прямиком в оконный проем, ощеренный осколками выбитого стекла; на обветшалую штукатурку легла еще одна черная полоса.
Ловко.
Мысль давала оценку, а тело птицей – легкая хромота почти не мешала – скользнуло над дорогой. Он проскочил в окно мгновений между выстрелами, обманув недостаточно расторопную турель. Куда дальше? Эд не знал. А та, другая? Ее поколению известно об умных машинах больше.
Он бесшумно скользнул туда, где видел женщину в последний раз.
Тень мелькнула впереди, пересекла наискосок огромный холл, в два счета перемахнула через обвалившуюся потолочную балку – и снова вынырнула в окно.
Эд не отставал. Азарт притупил чувство опасности, которое всегда зудело внутри, когда поблизости находился старший. На улицу, следом за ней. И снова – в развалины, грозящие рассыпаться под ногами. По лабиринтам комнат, коридоров и лестниц, ловя торопливые шаги.
Удар свалил с ног, словно стенка, из-за которой он выглянул, прянула в лицо всем своим каменным телом.
– Добегался, малыш?..
Холодные серые глаза, отливающие свинцовым блеском, и ствол излучателя – в упор.
Непроизвольная дрожь пробежала по телу: часовой в мозгу отчаянно жал на красную кнопку – чужой! Идентификация не пройдена! Стрелять!
Полжизни он давил такие порывы, в отличие от многих друзей, но сейчас поддался бы – однако при всем желании не мог. Напротив, старался не дергаться. Эд считал, что старшие не стремятся попасть в них, но глядя в эти глаза, не поставил бы на то, что их обладательница отведет оружие в сторону.
– Да, – согласился он, пристально вглядываясь в резкие черты лица – когда еще так близко увидишь кого-то из тех. – Добегался.
Она, в свою очередь, так же пристально рассматривала его. Молча, чуть прикусив губу и наморщив лоб, словно решала в уме сложное уравнение. Эд почти видел, как палец напрягается на спусковом крючке, ослабляет нажим, снова напрягается. И каждый раз, в такт, сердце сбивалось с ритма – и снова начинало биться взахлеб.
Наконец она выдохнула с обреченным видом и опустила пушку.
– И что мне с тобой таким делать… – пробормотала в пространство, не сводя колючего взгляда и одновременно освобождая его кобуру от оружия.
Идею с попыткой бежать Эд пресек сразу. Он уже дважды просчитался, оценивая ее возможности, третий раз может оказаться последним. В голове лихорадочно щелкали мысли. Всплывали, бегло, одним взглядом оценивались – и исчезали в небытии. Хотелось убедительно доказать, что живым он полезнее.
– Мне не нравится, что какая-то машина превращает нас в манекены, – наконец произнес он. – И вас тоже. Я ищу, что с этим сделать.
Она кивнула, будто подозревала что-то подобное – или даже знала наверняка. В конце концов, для чего еще живому – любому из них – препарировать этот огромный каменный труп, этот полуразложившийся город.
– Пошли. Держись на шаг впереди, чтобы я тебя видела. И никаких фортелей. Попробуешь что-нибудь выкинуть… – лучевик чуть дернулся – безо всякого позерства, быстро и коротко, – мне же проще.
Резкие ноты прозвучали приказом о помиловании. Эд осторожно выглянул в коридор и двинулся вправо – слева он пришел. Красная кнопка внутри продолжала посылать сигнал, но он уже немного привык. Думал, как не подставиться под выстрел охранного робота, и одновременно – что слово «старики» несколько несправедливо. Он никак не мог назвать эту решительную, подтянутую и энергичную женщину – старухой.
***
Четыре оставшихся квартала прошли на удивление легко и быстро. Надо признать, мальчишка оказался весьма полезен: он словно чуял чертовы механизмы смерти. Иногда замирал на месте, предостерегающе вскинув руку, иногда – односложно предупреждал и, к его чести, ни разу не попытался воспользоваться своим чутьем, подставив Ио под удар очередной пушки. Ио, впрочем, не отпускала циничная мысль: просто юнец не знает дороги, а значит каждый их – ее – шаг приближает его к собственной цели.
Комплекс «Нью интеллидженс» неплохо сохранился: многоэтажные корпуса возвышались угрюмыми глыбами, обтрепанные, но не изъеденные огнем, кое-где даже поблескивали оконные стекла. А вот двери давно снесли.
– Нам в третий корпус. Осторожно. Там может быть… всякое.
Там и правда могло быть всякое; Ио совсем не улыбалось тащить туда чужака и каждую минуту быть готовой драться на два фронта. Да и делиться найденными ответами – если ответы будут найдены – в ее планы не входило. Но и оставить его здесь нельзя: уж тогда точно придется ожидать удара в спину.
За это время подчеркнутой покорности, с которой полу-пленник держался, пока решалась его судьба, явно поубавилось. Тонкая, дерзкая улыбка задержалась на лице на несколько мгновений, затем он кивнул:
– Так я сюда и не на утреннюю прогулку вышел… – откинул с лица покрытые пылью волосы. – Мое имя Эд. Короче, чем малыш, быстрей позвать.
Поколебавшись, она все же кивнула и коротко назвалась:
– Ио.
Они прошли через двор, заваленный обломками мебели, автомобильными покрышками, листами проржавевшего насквозь железа. Торопливо скользнули в зияющий чернотой вход – казалось, что под прикрытием крепких стен чувство обнаженной беззащитности должно стать слабее.
В нос ударил спертый запах плесени, разложения и опасности. Ио достала фонарь и осветила длинный, упирающийся в лестницу коридор. Непроизвольно передернула плечами.
Пол здесь был усеян трупами крыс – почти истлевшими и совсем свежими, вперемешку. Чуть дальше она разглядела несколько человеческих скелетов, распластанных среди отвратительного серо-бурого ковра. Стараясь поменьше думать о том, что их убило, она медленно зашагала вперед.
Перед глазами маячила спина Эда. Всем младшим присуща какая-то немного нечеловеческая пластика, а то, что он чуть припадал на правую ногу, делало манеру двигаться совсем уж странной, плохо предсказуемой. Сейчас шаг назад застал врасплох, чуть не заставив надавить на спусковой крючок.
– Что там?
Он поднял руку, выжидая, и через несколько долгих мгновений воздух озарился еле уловимой вспышкой – незаметные фотоэлементы на противоположных стенах перемигнулись.
Ио раздосадовано закусила губу, понимая, что сама заметила бы датчики слишком поздно. Вскинула пушку, легко, почти не целясь, выбила плитку, чуть выступающую из стены. Ее тихое «спасибо» прозвучало почти беззвучно, сливаясь со звуком выстрела – и все-таки было услышано. Дальше шли еще медленнее, внимательно вглядываясь в каждый клочок пола и стен, и всякий раз Эд успевал заметить опасность на секунду раньше, чем она сама.
– Четвертый этаж. Там должен быть архив, нам удалось раздобыть старые планы почти всего города, – она смолкла, злясь на себя за эту внезапную откровенность. За то, что на миг забыла, что рядом – враг, и стоит только ослабить бдительность… – Шагай.
Покрытые пылью ступени приняли их шаги мягко, почти не давая отзвука. Хромированные перила под пальцами казались теплыми, приветствующими касание человеческой руки – спустя многие годы одиночества. А вот дверь, хранившая архивный покой, выглядела угрюмой. Серый сверхпрочный металлопластик, неподвластный времени – по крайней мере, жалким десятилетиям.
– Есть идеи, как войти? – спросил Эд.
– Я знаю такие замки, – она взялась за выступающий цилиндр, изучая пальцами последовательность насечек, – серийное производство, половина армейских продовольственных складов была запечатана ими.
Приложила ухо к двери, продолжая краем глаза следить за младшим. Провернула раз, другой, третий, ловя тихие щелчки. Так, теперь в другую сторону.
Она превратилась в слух, выцеживая нужные звуки из череды лишних.
Есть!
Дверь поддалась, впуская в царство бумаги, канцелярского пластика и абсолютно бесполезных теперь электронных носителей, которые посматривали друг на друга со стеллажей, прятались в ящиках, покоились в начиненных полупроводниками гробах. У информации свои поколения и своя иерархия…
Зал казался огромным и напоминал лабиринт, где не так просто разглядеть боковые стены, а добраться до задней – целое приключение.
Город служил крупной базой флота – в те времена, когда были базы и флоты, поэтому данных хранилось превеликое множество. Ио ощутила легкое сожаление по поводу того, что все это богатство теперь никому не нужно. Ощутила – и отбросила его. Не сейчас. Ее ждут.
Она достала из кармана и развернула старый план, с которого все началось – сверить название. Итак, надо искать информацию по станции Ф-излучения и управляющему ей ИИ. Но где? Раньше это было легко. Попросить дежурного – и тебе быстро найдут все, что надо. А сейчас… если нужное покоится в электронных недрах, то его все равно, что нет.
Ио принялась перебирать корешки папок на полках. Один стеллаж, другой, третий. Названия, простые и сложные, короткие и длинные, манили и обманывали. Сплетались в бесконечный хоровод символов, от которого слезились глаза.
– Тебе помочь? – растревожил застывшую тишину Эд.
Ио вздрогнула, вдруг осознав, что на какое-то время забыла о нем. Забыла, что нужно следить за каждым жестом, что рядом чужак, на чьей совести наверняка смерть кого-нибудь из ее друзей. Может быть, даже Ли. Забыла настолько, что убрала лучевик в кобуру, чтобы удобнее было листать папки. А сейчас, вспомнив, обругала себя за глупость и… не стала доставать.
– Попробуй найти каталог. Такая штука, знаешь, в которой перечислено все, что здесь есть, и сказано, где оно лежит, – она вернула ему ехидную улыбку и вновь погрузилась в записи.
– Лучше, чтобы там было написано крупными буквами, что это каталог, – по спокойному тону нельзя было понять, говорит ли Эд всерьез. – А то мне будет сложно опознать список.
Он прошел к столику у входа и начал выдвигать ящики.
– На всякий случай откладывай в сторону всю проектную информацию по разработкам ИИ, – добавила она серьезнее, не отрываясь от своих поисков.
Долгое время они перебирали бумаги молча, пересыпая минуты шелестом страниц, проваливаясь в этот шелест, как в трясину, в безумие – монотонное, тихое, незаметное.
– Как это началось? – голос, чуть громче бумажного шороха, странная попытка сбежать от молчания в разговор ни о чем. Или напротив – о чем-то важном?
– Что? – Ио непонимающе подняла голову.
– Как это началось. Ну, тогда. Двадцать лет назад.
– Страшно, – она провела ладонью по лицу, словно пытаясь стереть воспоминания, проступающие под веками. Тщетно.