Вечер плеснул в окно густой алой кровью уходящего дня. Огонь в камине тщетно пытался тягаться яркостью с закатом, разбрасывал на ковёр, столик и кресла рыжие блики. В гостиной были двое.
– Сдавайся! – стрела смотрела в грудь, защищенную лишь тонким платьицем.
– Ни за что! – бледное личико было необычайно серьёзно.
– Тогда что ж… – темные брови сузились двумя грозовыми облаками. – Придется тебя застрелить!
Но, словно легкий ветерок – она была уже у приоткрытых дверей, выскользнула в коридор, лишь мелькнула следом светлая прядь, отброшенная сквозняком.
– А, чёрт! – ботинки застучали по полу. – Не уйдешь!
Топот удалился, и тишина заполнила комнату. Лишь изредка она нарушалась сухим треском прогоравших дров. Очередное полешко разорвали на части жадные рыжие щупальца. Из-за него показалась чешуйчатая мордочка, затем выскользнуло гибкое тело. Чёрные и желтые пятна окраса казались огнём и пеплом. Пламя лизало странное существо, не причиняя вреда. Казалось, оно не замечает ярости одной из четырёх первостихий. Более того – ящерка с удовольствием подставляла бока красно-жёлтым обжигающим язычкам, как человек – струям прохладной воды в летнее пекло.
Застыв, как изваяние, она смотрела в оставленную приоткрытой дверь, а перед внутренним зрением оживала, наполняясь красками, иная картина.
Такой же огонь, почти такой же камин, но в остальном – никакого сходства с уютной гостиной. Голые стены и потолок. Пол украшают вырезанные в нём пента- и гексаграммы, на потемневшем от времени и эликсиров дубовом столе – раскрытая книга. Её страницы местами покрывали пятна, похожие на осьминогов. Резкие запахи пряных трав дополняли атмосферу лаборатории мага, почему-то пробуждая аппетит. Франц помотал головой – проголодался, что ли? Перед опытом не вовремя – потом поест.
Обычно за занятиями один из самых даровитых молодых чародеев страны забывал не только про еду, но и про сон. Он мог ставить опыты долгими часами и днями, и тогда пожилая служанка из таверны неподалеку, не достучавшись, укоризненно качала головой и оставляла заказанный обед перед запертой дверью.
Синеглазая Лиала бывала грустна, когда Франц смущенно извинялся за то, что опять начисто пропал на три дня. Она никогда не упрекала, лишь однажды спросила:
– Есть ли для тебя что-то важное, кроме искусства?
Он тогда улыбнулся и ответил только поцелуем. Волшебство было для него не просто делом жизни – самой жизнью. Впрочем, заклинатель искренне любил девушку и собирался на ней жениться. Вот только проведёт опыт… И ещё один… И выучит вон тот том заклинаний…
Наибольший талант Франц проявлял в магии огня. Восторгались даже старые чародеи, и казалось, что ещё немного – и пламя отдаст всю мощь в руки молодого кудесника. Он мог часами смотреть в очаг, поднося ладони так близко, как было возможно – словно ласково касался. Миг удачного заклинания, когда буйная стихия становилась послушной, был упоительнее объятий женщины. И верилось в легенды….
Говорят, сильнейшие маги могут шагнуть над верхней ступенью мастерства. Превратиться, как говорили теоретики, в могущественную высшую сущность. Они прибавляли еще пяток заковыристых определений, но большинство предпочитало слова попроще: стать одним из богов. Правда, добавляли, что одного мастерства мало. Нужно заплатить должную цену, но какую – никто не знал.
Франц поймал себя на том, что задумался не вовремя. Тряхнув головой, заставив волнами упасть на плечи густые кудри, и отогнал посторонние мысли. Сегодня он должен опробовать новое заклинание.
Чеканные слова поднялись к потолку, разогнали тишину, заполнили помещение вплоть до трещинок в сером камне. Пламя в камине беспокойно взметнулось. Показалось, что в нём мелькнул хвост ящерицы.
Саламандры живут в огне, но показываются редко. Духи стихии хранят тайны от посторонних. То, что его слова заставили существо явиться взгляду, Франц счёл добрым знаком. Впрочем, это он отметил краем сознания, продолжая изрекать формулы, которые трудно было запомнить, а еще сложней – составить.
На последних словах вытянутый жёлтый язычок появился в воздухе над столом, как свет невидимой свечи. Волшебник протянул к нему руки и коснулся, не ощущая ожога. Такие же огоньки затанцевали в воздухе по всей комнате.
Внезапно пламя взбесилось, и жар охватил сознание. На теле ни малейшего ожога – но острые иглы обжигающей боли гасили ум и волю. Сердце Франца болезненно дрогнуло – это не было предусмотрено. Человек пытался приказывать стихии, но та смеялась над его слабостью, над тем, сколько в его мыслях лишнего. И в отчаянной борьбе начали уходить чувства и воспоминания – о вкусных пирожках и сладком сне, весенней мягкой траве за домом и каплях летнего дождя. Об обидах и горечи, смерти отца и голодных днях. Последним опавшим листком скорчилась и истлела мысль о Лиале. Ушло всё – и человек наконец мысленно слился с огнём.
Память вернулись потом. Полностью – но образы в ней уже не вызывали страстей, сцены прошлого казались театром поблекших теней. Он осознал, что пламя стало покорно и дружественно, и мог жить в нём, не ощущая неудобств. Ведь саламандры не горят.
Маги, поставившие превыше всего искусство и власть над стихиями, становились их духами – не богами. Что ж, это немало – ведь саламандры почти бессмертны. Как воздушные сильфы, живущие в воде ундины или хранящие корни земли гномы.
Франца ждала очень долгая жизнь, несокрушимое здоровье и нечеловеческие возможности. Постигая сокровенные тайны мира, за два века он побывал в пылающем вулкане, огне пожара и пламени костра. В очаге этого дома саламандр задержался.
Снова топот двух пар ног и торжествующий крик. Рука схватила за худенькое плечо.
– Поймал! – торжествующе зазвенел мальчишеский голос. Девочка с растрепанными от долгого бега волосами обернулась и показала брату язык.
– Нечестно! – заявила она.
– Почему? – удивился мальчик, пряча игрушечный арбалет.
Она задумалась, наморщив лобик.
– Не знаю, но нечестно, – лицо вдруг просияло. – Потому что в сказках принцесса всегда спасается от злодея!
– Тогда в следующий раз я буду принцем, а ты злодейкой!
Притаившийся в очаге саламандр невольно почти по-человечески улыбнулся. В этот миг дверь скрипнула, и вошедший дворецкий прервал спор.
– Юный лорд, юная леди, вам пора спать!
Слуга вышел последним. Подбросив дров в камин, он дал пламени снова подняться густым лесом, корни которого ласкали и питали духа огня. Ночь погрузила дом в тёплые расслабляющие объятия сна. Один за другим смолкали голоса, шаги и стуки, впуская вечно одинокую тишину.
Покой особняка был нарушен задолго до утра. Окно распахнулась, жалобно скрипнув. С тихим, но уверенным стуком в подоконник глубоко вонзились крючья, от которых в темноту тянулись веревки. Один за другим внутри оказались трое. Чёрная одежда и бесшумные движения превращали их в ожившие тени.
Тихий вопрос:
– Куда теперь?
– По коридору направо, детская — третья дверь за поворотом, — жёстко прошуршал второй голос.
– То-то их отец наутро обрадуется, — колючками рассыпался смех третьего.
– А если он не поверит или не согласится на наши условия? – усомнился первый.
– Тогда, — третий голос, — мы их вернём. По кусочкам. После пары кусков поверит…
Все трое тихо засмеялись, а затем последний продолжил:
– Кстати, я повесил на дом паутину сна, и до утра никто не откроет глаз, но всё-таки тише…
Остальные кивнули и последовали за третьим к двери, но отворить ее не успели. Из едва тлевших угольков внезапно проросли языки пламени, заполнили камин и выплеснулись на ковёр. Огонь пробежал по ткани, впился в ногу человека и поднялся по ней, вмиг охватив целиком. Остальные обернулись на отчаянный крик. Второй схватился за ручку двери – и отдернул пальцы, обожжённые раскаленным металлом. Заметался по комнате. Пожар настиг и его, незваный гость покатился по ковру, пытаясь сбить пламя.
Маг прищурил глаза, поднял руки, произнес пару слов. Короткие действенные заклинания бывают лишь у очень могущественных чародеев… Ваза для цветов, стоявшая в углу, разлетелась на черепки. Вода хлынула в комнату, словно сосуд заключал целую реку. Левая рука сжимала на груди амулет, придававший силу, а глаза, светившиеся лиловым огоньком магического зрения, вглядывались в темноту.
Саламандр почувствовал, как струя враждебной воды проникла в камин и коснулась его. Ящерицу скрутило от боли. Огонь снова запылал в камине, надежно защищая от враждебной стихии, но языки в комнате опали. Торжествующий маг, не пытаясь спасти сообщников, шагнул к двери.
Франц в отчаянном рывке вывалился из камина, зашипев от ожога там, где тела коснулась влага. Внезапно ящерица исчезла, обращаясь в столб огня, рванувшийся к врагу. Вода, повинуясь слову, обвила полыхающую колонну, но та уже настигла волшебника.
– Отпусти, — прошипел тот, корчась от боли и глядя в нечеловеческие глаза в пламени, — и я отпущу тебя.
Эти дети… Кто они саламандру, и что простые люди в сравнении с ним? Их жизни все равно будут краткими. Неизвестно, принесут зло или добро… А он рискует бессмертием.
– Не отпущу, – зашелестел огонь.
Наутро в доме были поражены. Никто не проснулся ночью, несмотря на пожар в гостиной. Хорошо ещё, что другие помещения не пострадали. В обгоревшей комнате нашли три человеческих трупа и откуда-то взявшееся скрюченное тельце ящерицы с торчащими в стороны окоченевшими лапками…
Два столетия назад.
– Зачем он тебе? – спросил средних лет мужчина.
– Я хочу, чтоб он был с нами! – ответила девушка, в которой Франц узнал бы Лиалу.
Они летели над городом, невидимые для глаз – те, кого люди считают богами.
– Нас мало, — вздохнул тот. – Редко рождаются наделённые талантом. Еще реже – те, кто ради своего дара может отказаться от всего. Но тем дороже ценишь полученное – особенно если это сила и бессмертие. Отречься второй раз и от них, отдав жизнь за других почти невозможно. Наше число пополняют единицы за века. Хотя умереть так – единственный путь переродиться, шагнуть вверх, а не тешить самолюбие в облике духа стихии. Он вряд ли сможет.
– Сможет.
Старший пожал плечами.
– Даже так – глупо несколько веков ждать с неверным исходом.
– Да, я дура! – сверкнула глазами девушка. – Но я его дождусь.