17–20 августа 427 года от н.э.с. (Продолжение)
Нет, всё-таки Вотан умел быть неожиданным. Инда подумал вдруг, что это проклятое повышение вовсе не так ему желанно. Нет, не тщеславие (и даже не честолюбие) толкало его вверх – любопытство.
Первая ступень посвящения – вот что его манило, а вовсе не возможность иногда заседать на собраниях тригинтумвирата. Влиять на решения децемвирата – и владеть полной информацией для этого. Иногда он задыхался от этой мысли, она кружила ему голову. Не власть – знание.
Но почему-то теперь предложение подняться на самую верхнюю ступень выглядело похожим на подкуп… Ему предлагали вступить в клан богов – на этот раз тех богов, что стоят над богами.
Некто Врана Пущен, нечудотвор и морфинист, получил нужное знание путем логических умозаключений, располагая теми же фактами, что и Инда. Так зачем Инде продаваться?
– Я догадывался, что такой отчёт послужит поводом для моего повышения, – уклончиво ответил он. – А первая ступень посвящения позволит принимать верные решения в столь напряженной ситуации.
– Не вижу повода для иронии, Хладан.
– А кто тебе сказал, что я иронизирую? Кстати, хотел спросить у тебя совета: куда бы мне отправить семью на отдых в этом году?
Вотан не улыбнулся, и взгляд его не стал теплей.
– По-моему, сентябрь в Афране – самое лучшее время. Не вижу повода раньше середины ноября искать лучших мест.
Можно быть тысячу раз мозговедом, но так и не понять некоторых элементарных вещей. Драго Достославлен тоже не понимал, как можно не хотеть принадлежности к клану богов, как не захотел этого молодой философ-сказочник.
Однако именно сказочник стал богом Исподнего мира. И его сказки до сих пор читают – особенно ту, что издана в Обитаемом мире под псевдонимом и большим тиражом, – а имя Драго Достославлена похоронено в пыльных архивах Тайничной башни, и его «пророчества» давно никого не интересуют, несмотря на тот же псевдоним.
Встреча с Вотаном стала решающей: уже через час Инда направлялся к дому судьи Йелена. Йера встретил Инду теплей, чем ожидалось, – во всяком случае, не выставил на улицу сразу, а, наоборот, пригласил в библиотеку и предложил вина.
Он выглядел удручённым, рассеянным (будто думал о чем-то напряженно, отчего терял связь с реальностью) и невыспавшимся.
– Йера, у меня к тебе предложение. Не хочешь ли ты проведать Йоку? – начал Инда, расположившись в глубоком кресле. – Я могу это устроить.
Судья не удивился, посмотрел на Инду пристальным (и подозрительным) взглядом, кивнул и произнёс, приподняв подбородок:
– Чего ты хочешь взамен? Чтобы я выступил с опровержением своего доклада? Чтобы я написал опровержение на все опубликованные мною статьи?
Инда обещал самому себе быть корректным, но еле-еле удержался от смеха.
– Нет, Йера, – сказал он, старательно пряча иронию. – За это я хочу прочитать отчёты Пущена, которые хранятся у тебя в сейфе.
– С ними произойдёт то же, что с тремя томами энциклопедии Исподнего мира? – Йелен сузил глаза, что было для него совершенно нехарактерно, и стал похож на одержимого.
– И снова нет. Меня устроят копии, если ты опасаешься за подлинник.
– Да, на этот раз о копиях я позаботился заранее, – кивнул судья. – И я надеюсь, твоё предложение о встрече с Йокой – это не блеф и не обман.
– Ни в коем случае. К сожалению, завтра я занят, а вот в субботу мы вместе поедем в Брезен и оттуда на вездеходе отправимся к домику профессора Важана. Можешь положиться на моё слово.
– Мне ли не знать, чего стоит твоё слово! – Йелен натянуто рассмеялся, этим тоже напомнив безумца. И оборвал смех неожиданно, если не как безумец, то как человек явно неуравновешенный. – Можешь просмотреть отчёты здесь, при мне. А в субботу, после встречи с Йокой, я отдам тебе копии.
– Меня твое предложение вполне устраивает, – согласился Инда. Это думской комиссии требуются бумаги и доказательства, Инде же нужна была только информация.
Йелен открыл сейф, оглядываясь, не подсматривает ли за ним Инда, и видеть это было смешно и страшно, потому что человек в здравом рассудке не станет вести себя столь невежливо и… параноидно.
Пачку отчётов Йера кинул на столик перед Индой так, будто швырял их ему в лицо. Они рассыпались по гладкому стеклу, покрывшему столешницу, и те, что были снизу, – контурные карты, изрисованными цветными чернилами, – упали Инде на колени.
Инда понял всё, едва взглянул на три рисунка из двух десятков. Поднял глаза на равнодушного и гордого Йелена, который сидел в кресле прямо, будто проглотив кол.
– О Предвечный… – вырвалось у Инды. – За это могут убить и меня…
Лицо Йелена немного изменилось, растеряло высокопарность и гордыню.
– В самом деле? – спросил он и ненадолго стал похож на здорового человека.
Возможно, Пущен и сам не понял толком, к каким выводам эти рисунки могли привести доктора прикладного мистицизма. И, судя по обилию вариантов, которые он зафиксировал на контурных картах, для него это было уравнение с гораздо большим числом неизвестных, нежели для Инды.
Пущен знал, как между собой соединены аккумуляторные подстанции Северских земель, но не догадывался о скорости продвижения Внерубежья в Обитаемый мир.
– Пущен сделал эти рисунки до сжатия свода, я полагаю? – переспросил Инда.
Йелен кивнул. Не знал Пущен и о том, как быстро Исподний мир будет втягивать в себя энергию Внерубежья, но предположил, что от этого зависит скорость отключения подстанций, вызванного прорывом границы миров. Да, Пущен в своем роде был гениален…
Но он не мог сделать тех выводов, которые бросились Инде в глаза: переданный Гореном план обрушения свода предполагал полное уничтожение Обитаемого мира на севере и востоке с минимальными потерями для юга и запада. И план этот разработали в Ковчене больше шести лет назад.
Вряд ли о нём знал Приор Тайничной башни. А не Вотан ли научил дочь оборотня удару чудотвора против привычного ей вихря? Не сам, конечно, – посредством Праты Сребряна.
Не знал Пущен и точек, где истончалась граница миров, но почти безошибочно указал, в каких местах её можно прорвать, чтобы план сработал, – это вытекало из новой конфигурации свода и прочерченной Югрой Гореном линии, которая брала свое начало между Брезеном и Магнитным.
– Йера, а что Пущен говорил о последнем пророчестве Горена? По которому свод рухнет по воле юной девушки? – спросил Инда как бы между делом, не отрывая глаз от контурных карт. И Йелен купился на уловку.
– Он сказал лишь, что ещё не разгадал смысла этого пророчества. Но его разгадал я сам.
– Вот как? – Инда не поднял взгляд, но изобразил на лице скептическую усмешку. И снова не прогадал.
– Да. Благодаря младшему Горену. Это девушка-призрак, дочь сказочника. И живет в Исподнем мире, существование которого ты так упорно отрицаешь.
Если это стало очевидным судье Йелену, которого Инда не считал чрезмерно умным, значит судья располагал какой-то ещё информацией, кроме дневников Югры Горена.
– И как тебе в этом помог младший Горен?
– Он нарисовал её портрет.
– Вот как? Мне бы хотелось на него взглянуть. И поговорить с Гореном-младшим.
– Ради твоей прихоти я не открою чудотворам места, где прячется Града Горен. – Йера снова надулся гордостью и развернул плечи.
– Если бы чудотворы хотели найти Граду Горена, они бы это сделали за один день. Ты, может, ещё не понял, Йера? Девочка может обрушить свод, толкнуть Обитаемый мир к катастрофе, о которой ты твердишь в своих статьях и которой так боишься. Не злые чудотворы, Йера, а эта девочка.
Инда подумал, что чудотворы по крайней мере сделают это планомерно, но осёкся – планы чудотворов он только что увидел на контурных картах. И девочка этим планам не мешала.
– Исподний мир имеет на это право, – высокопарно ответил судья. – Мы можем лишь смиренно умолять его о пощаде…
– В субботу мы поедем к Йоке, где непременно встретимся со сказочником. Можешь заранее подготовить пылкое обращение к Исподнему миру – сказочник его передаст. То есть я хотел сказать «смиренную просьбу», конечно, а не пылкое обращение. Не уверен, правда, что Исподнему миру есть до нас какое-то дело.
– Нам тоже не было никакого дела до Исподнего мира, – вспыхнул судья.
Бесполезно. Сумасшедший он или нет – всё равно. Если человек дурак, это надолго.
– Я советую тебе передать выводы Пущена, а главное – эти контурные карты профессору Важану, – проворчал Инда, не уверенный, что Йелен до этого догадается сам.
17–20 августа 427 года от н.э.с.. Продолжение
– Я не понимаю… – Йера сжимал виски, облокотившись на хлипкий стол посреди террасы. – Ну почему, почему никто не понял, что́ нам грозит?
– Все очень просто, судья, – грустно улыбнулся Изветен. – Люди не верят в то, во что верить не хотят. Более того, попытка заставить их в это поверить вызывает известное раздражение и даже злость. А вы думали, все бросятся пахать землю сохой и одеваться в домотканые рубахи?
– Да, думал! Думал!
– Бросьте, вы в это не верили. Вы хотели заставить их бояться. Гнева Исподнего мира. Вы хотели доказать, что его гнев оправдан. Только никакого гнева Исподнего мира нет – есть собранная за сводом отработанная энергия, полутысячелетняя дань. И не Исподний мир грозит Обитаемому, а именно эта энергия.
– Нет, не бояться! Я хотел, чтобы люди ощутили свою вину…
– Ещё лучше – этого точно никто не хочет. Но тут результат всё же есть: два благотворительных фонда, спасающих от чувства вины.
– Но эти фонды – ерунда, мелочь! Они никому не помогут!
– Помогут, ещё как, – хмыкнул Изветен. – Я же говорю, их цель помочь не Исподнему миру, а тем, кто испытывает чувство вины перед ним. И работает это безотказно.
– Откупиться от Исподнего мира этими подачками нельзя… – буркнул Йера, понимая, что неправ.
Свои аргументы магнетизёр повторял не раз, этот спор шел по кругу не меньше месяца.
– От него и не надо откупаться. Но глупцов, которые надеются откупиться от Внерубежья, нет. Ему игрушек никто не посылает… Страх перед падением свода вызвало появление чудовища над Буйным полем, а не факт существования материального Исподнего мира. Но оптимисты и до ваших разъяснений, и после них продолжают надеяться на чудотворов и чудеса, а пессимисты – рыть подвалы и собирать консервы и крупу.
– Вы хотите сказать, что людям всё равно, кто виноват в скором падении свода?
– Нет. Не всё равно. Им очень важно сознавать, что в этом нет их вины. А если и была – они эту вину искупили старыми куклами с чердаков. Им даже не всё равно, чудотворы или Исподний мир довели нас до катастрофы, им гораздо больше нравится обвинять в этом Исподний мир. Потому, что тогда их вины в этом точно нет и можно дальше полагаться на чудеса чудотворов. Впрочем, некоторым больше нравится вина чудотворов. Но, судья, я ещё раз повторяю: люди будут верить в то, что им нравится, на ваши аргументы им плевать.
Звонка, мурлыча песенку, бабочкой влетела на террасу с подносом в руках – всё утро она старалась испечь пирог на примусе.
– Как она прелестна, судья, – вздохнул Изветен. – Вы не находите?
Похоже, комплименты магнетизёра (неизменно в третьем лице) очень помогали Звонке от навязчивого желания бороться за свои избирательные права. И иногда Йера думал, что Горен ревнует не напрасно, – Звонка пребывала в восхищении Изветеном. Но, тем не менее, ночевала в комнате Грады.
Отведав приготовленное кушанье, магнетизёр сказал, что лучшего пирога на примусе приготовить нельзя. И был недалек от истины – приготовить пирог на примусе казалось Йере делом невозможным. Однако ирония Изветена тоже восхищала Звонку, а вовсе не задевала.
– А мне нравится, – проворчал Града, потянувшись за вторым куском.
Она взглянула на него так, что у Йеры отпали сомнения в её верности Горену: как мало, оказывается, девушке надо для счастья! Не с благодарностью она смотрела и не с любовью – он сделал её счастливой на несколько долгих минут.
Вот после этого чаепития и случилось невероятное: в домик прибыл Инда Хладан. Доказывая Йере, что чудотворам на поиски Горена достаточно всего нескольких часов.
Града, побледневший, но решительный, поднялся и шагнул навстречу чудотвору, будто хотел прикрыть собой присутствующих и принять вину за побег из клиники на себя.