https://author.today/u/ann_iv
У Астигара оказались сломана левая лодыжка и вывихнута ступня, вдобавок голень правой ноги была распорота о камни. Лубок сделать было не из чего, поэтому пирр лишь перетянул рану оторванным от подола рубахи куском ткани. Арно помог ему взобраться на Дорадо, и повел коня в поводу.
— Далеко ли земли твоего клана? — спросил он, когда они спустились в долину.
— Прежде чем Ост-солнце уйдет за Монте-Ерридж, ты увидишь Руэрбу, потомок Сокола.
Лицо пирра, несмотря на испытываемую боль, было спокойно, если не сказать — исполнено величия.
«С кем же это меня свели его и мои боги?»
Брикасс взглянул на солнце, давно преодолевшее полуденную черту. Значит, деревня Астигара не так уж и далеко, тем более странно, что поначалу он отказался от помощи. Ну, душа пирра — темный лес. Впереди была развилка, и даже валун с насеченным знаками. Более широкая дорогая вела на юг, как полагал Арно — к Эскалону, другая сворачивала на восток.
— Поверни к восходу, — сказал Астигар. — До Руэрбы три пассоса*. Или одна ваша лига.
***
Заходящее солнце зажгло снега Королевской горы, когда перед ними открылась Руэрба. В воображении Арно пирейские селения представлялись скопищем лачуг, сложенных из неотесанного камня. Однако Руэрба разительно отличалась: на словно срезанной гигантским ножом вершине холма, в кольце известняковых стен, виднелись крытые дранкой крыши. Земля у подножия холма была распахана под рожь, ячмень и овес, на крутых склонах Арно увидел виноградники. Вездесущие козы паслись у самых домов. Порыв ветра принес замах дыма и готовящейся еды; послышались отдаленные голоса и смех.
Однако, какой бы идиллической ни казалась картина, из высокой травы, подступающей к самой дороге, бесшумно поднялись двое парней, вооруженных арбалетами. Один из них взял на прицел Арно, другой ткнул себя в грудь кулаком и что-то почтительно сказал на пиррейском. Астигар повелительно бросил короткую фразу; второй юноша сразу же опустил арбалет и повторил приветственный жест.
***
Их заметили и в Руэрбе: пропел рог, на дорогу высыпали другие пирры и припустили навстречу путникам. Окружив их, женщины воздевали руки к небу и кланялись Астигару, мужчины, как и до того охраняющие селение юноши, ударяли себя кулаком в грудь. Астигар милостиво кивал соплеменникам и Арно окончательно убедился, что спасенный занимает весьма высокое положение в клане. Появились накрытые роскошными мехами носилки на длинных шестах. Астигара с осторожностью сняли со спины коня, уложили на носилки. Брикасса попытались оттеснить, но Астигар отдал еще один приказ, и люди расступились, позволяя чужеземцу держаться рядом. Процессия двинулась вверх, к воротам.
Арно, на правах почетного гостя, беззастенчиво глазел на пирров. Женщины одевались в светлые платьях свободного кроя и расшитые разноцветными нитками черные корсажи. На голове у них была шапочка из темно-синего или черного бархата, гладкие прямые волосы падали на спину у самых юных или были заплетены в косы и покрыты бордовой вуалью у более старших. Лица невольно притягивали взгляд: высокие скулы, удлиненные глаза под густыми ресницами. Легкая горбинка носа ничуть не портила их особенную, диковатую красоту. На лицах мужчин, с более грубыми, но гармоничными чертами, читалось достоинство, и Брикасс невольно сравнивал их с настороженным или безразличным выражением на лицах крестьян в Ветанге или Галее. Одноэтажные — и даже двухэтажные дома из беленого известью камня, также никак не походили нате, что он видел в горных деревнях по ту сторону Бильеза.
Процессия вышла на площадь правильной круглой формы и остановилась возле большого двухэтажного дома.
Началась суета. Невысокий пирр с поклоном забрал у него поводья Дорадо и приглашающе поманил за собой.
— Джан**, пойдем, — сказал он на общем.
Арно вошел в дом и огляделся. Весь первый этаж занимал просторный зал, через центр которого протянулся длинный стол со скамьями, покрытыми яркими тканями. Во главе стола стоял резной стул темного дерева с высокой спинкой. В огромном камине, расположенном в дальнем от входа углу, можно было бы зажарить быка целиком. Узкие окна выходили во внутренний двор, откуда доносились взволнованные голоса. Арно снял шляпу и бросил ее на стол, затем отстегнул кобуру с пистолетом и снял перевязь. Положив оружие на край ближайшей скамьи, сел рядом и прислонился к стене, с наслаждением вытягивая натруженные ноги. На втором этаже, куда из зала вела лестница с широкими ступенями, судя по всему, располагались личные покои Астигара. Служанка с мотками бинтов в руках, торопливо поклонившись Арно, взбежала наверх.
«Нидерра Астигар»! — вычленил он из неясного гула. Это было созвучно с «нидеро» — иберским словом, обозначающим вождя или старейшину. Он подивился капризам затейницы Ананк, пожелавший свести его не с разбойником, а вождем клана. И, наверное, задремал.
— Отведайте, джан Арно.
Арно встрепенулся, услышав девичий голос. В поле зрения возник поднос с разнообразной снедью: миска с ячменной кашей, приправленной соусом из овощей, ломти темного хлеба, нарезанный желтоватый сыр и кувшинчик, над которым завивался пар. Арно принюхался: пахло травами и чем-то пряным, незнакомым. Он поднял взгляд. Перед ним стояла девушка в традиционном одеянии, разве что вуаль, покрывающая ее волосы, была не бордовой, а пепельно-серой.
— Сьера… — улыбнулся Арно.
— Меня зовут Ихинца. По вашему значит Роса, — девушка смотрела внимательно, даже строго.
— Благодарю, сьера Ихинца, вы очень добры, — церемонно ответил Брикасс и наклонил голову.
Ихинца коснулась левой рукой своего лба, затем груди:
— Потомок Сокола всегда найдет кров в Руэрбе.
Она вышла из зала, оставив Арно в недоумении, стремительно переходящем в подозрение, что его принимают за кого-то другого. Впрочем, не бежать же за ней, уверяя в обратном. Он хмыкнул и принялся за еду; напиток, оказавшийся необычайно приятным на вкус, понравился ему, и вскоре кувшинчик опустел. Странное умиротворение охватило Брикасса. Он хотел бы длить этот миг. Здесь, в этом доме, с закопченными балками, с лунными лучами, пронизывающими полумрак зала, с терпким запахом скошенных трав, врывающимся в распахнутые окна. Арно вздохнул, откидывая голову. И увидел перед собой Ихинцу — та будто соткалась из лунного света. Он не удивился — так и должно быть, все не наяву. Совершенство ее обнаженного тела было совершенством статуи древней богини. Мириады звезд отражались в ее глазах. Руки ощутили мраморную гладкость кожи… Все было не наяву, вот только богиня в его объятиях была живой, настоящей.
— Роса… — прошептал он, целуя жаркие губы, уплывая, растворяясь в сверкающем мареве.
*около 1,5 км
** господин