10 сентября 427 года от н.э.с. (Продолжение)
После возвращения из-за свода Йелен проспал всего полчаса, а проснувшись, вышел в кухню, чего никто не ожидал.
Ничта отдавал себе отчёт в том, что его постепенное выздоровление связано скорей не с лечением, которое организовал Черута, а с тем, что парень с каждым днём делается всё более неуязвимым для Внерубежья – молнии уже не оставляют следов на его теле, камни не долетают до его головы, ветер не способен сбить его с ног.
Энергия, которую он пьёт, не только выливается в Исподний мир, но и способствует быстрому заживлению ран, а кроме того будит в его теле небывалые для человека жизненные силы. Черута накинул на Йелена пушистый халат, усадил за стол, госпожа Вратанка кинулась разводить огонь в плите – завтрак собирались готовить не раньше, чем через час.
Йелен посмотрел вокруг страшным невидящим взглядом, остановил его на лице Важана и сказал хрипло, с безумной блуждающей улыбкой:
– Я убью его.
Он часто повторял эту фразу, но на этот раз она прозвучала как совершенная уверенность. Будто речь шла о факте, а не предположении. И Ничта не стал, как обычно, отвечать: «Не говори „гоп“…», а проворчал:
– Ты мог бы поспать ещё немного.
– Мне не хочется спать. – На секунду взгляд Йелена прояснился, и он добавил:
– Сейчас что-то случится. Я не знаю, что. Но оно шепнуло мне: «Вставай».
И он оказался прав, потому что через минуту в двери домика постучали.
– Входите, – крикнул Важан, оглянувшись на дверь, и на пороге появился один из чудотворов-наблюдателей.
Они несколько дней назад познакомились и в некотором роде подружились с наблюдателями, будто с добрыми соседями. Всё началось с того, что один из них зашел в домик попросить соли, пообещав за это свежих яиц вместо яичного порошка. Змай сказал, что с этими чудотворами надо дружить, потому что у них есть вездеход, поболтал с пришедшим, напросился в гости – и трое из них нанесли ответный визит.
В появлении чудотвора не было ничего из ряда вон выходящего – это мрачуны привыкли долго спать по утрам, чудотворы всегда считались ранними пташками. Но Йелен напрягся, Ничта ощутил, как натянулись его нервы, будто по ним прошла молния: казалось, дотронься до его руки – и молния ударит, обожжёт.
– К нам приехали ребята с метеостанции, – начал чудотвор, усевшись за стол. – И мы сочли своим долгом вас предупредить…
Он говорил долго, и с каждым его словом, вслед за Йеленом, напрягались остальные, а первым из них был Змай: в его глазах тоже появился нездоровый блеск одержимого. Чудотвор говорил, что началось смутное время, что ослабление потока энергии чувствуют все, что её едва хватает на поддержание свода – теперь это заметно каждому чудотвору.
До окончания эвакуации остаётся пять дней, но люди не желают следовать гениальным планам чудотворов и в панике бегут прочь от границ свода – в Славлену, где штурмуют поезда. Накануне толпа перегородила рельсы, а потом опрокинула с насыпи остановившийся поезд. Третьего дня случился бунт в бывшей магнитогородской тюрьме, несколько сотен уголовных преступников сейчас идут по рельсам в сторону Славлены – они злы и напуганы, они уверены, что чудотворы бросили их умирать.
И возможно, так оно и есть, потому что эвакуация тюрем отложена на неопределенное время – паника и неразбериха сдвинули положенные сроки.
Доподлинно известно (от чудотворов из Брезена, которые привозили наблюдателям продукты) – в Брезенской колонии просто открыли двери, и две сотни детей-мрачунов остались предоставленными сами себе – никто не позаботился даже об их питании. Говорят, это сделали по приказу директора, который сбежал и теперь наверняка благополучно добрался до Натании, но это лишь слухи.
Чудотворы, охранявшие колонию, думали организовать вывоз детей хотя бы к железной дороге, но среди ребят прошел слух, будто мрачуны собираются на Речинских взгорьях, где должен произойти прорыв границы миров. С чудотворами отправили только самых маленьких, неинициированных ребят, а остальные пешком отправились в Речину.
Собственно, прибывшие с метеостанции чудотворы хотели рассказать именно об этом: мрачуны стекаются к Речинским взгорьям, едва ли не все мрачуны Северских земель, не только из тюрем и колоний, но и вполне мирные обыватели, получившие посадочные талоны на поезда. Слух был пущен давно – они собираются помочь Вечному Бродяге прорвать границу миров.
Откуда взялся этот слух – никто не знает, все были бы уверены, что это работа профессора, если бы профессор не сидел у границы свода в домике без телеграфного аппарата…
– Разумеется, я не принимал участия в роспуске этих слухов, – невесело усмехнулся Ничта. – Но в том, что этому слуху поверили, нет ничего удивительного: многие поколения мрачунов воспитывались с мыслью о том, что когда-нибудь их помощь потребуется Вечному Бродяге. Они лишь ждали сигнала. Но я не давал сигнала и тем более не распространялся о том, в каком месте будет прорвана граница миров. Впрочем, теперь это всё равно…
– Вы понимаете, что все они погибнут, если падение свода случится раньше намеченного срока? – тихо и испуганно спросил чудотвор. – Их там тысячи…
– Я знал, что не всем чудотворам плевать на жизнь тысяч мрачунов, – весело вставил Змай.
Наблюдатель вскинул голову и посмотрел на Охранителя испепеляющим взглядом.
– Ни один чудотвор не получил посадочного талона. Никто из нас не покинет этих мест, пока остаётся возможность спасти хоть кого-то из нечудотворов, – в нашем распоряжении вездеходы, рассчитанные на работу за пределами свода, и после отключения аккумуляторных подстанций они могут двигаться только непосредственно созданным нами полем.
– Скажите, любезный, а что заставляет лично вас поступать столь неестественным для живого существа образом? – глумливо спросил Змай. – Я интересуюсь этим с теоретической точки зрения…
– Мы – стоящие свыше, – без предполагаемого пафоса, скорей устало вздохнул чудотвор, – мы отвечаем за людей, которые могут погибнуть по нашей вине.
Ничта покосился на Йелена, когда-то задавшегося этим вопросом, но тот думал о другом – в его безумных глазах горел азарт охотника, почуявшего дичь.
– Змай, сейчас не время для теоретических изысканий, – проворчал Важан. – Вернемся к мрачунам, собравшимся на Речинских взгорьях. Насколько я понял, вы пришли сюда не пересказывать сплетни. Так что же вы хотите мне предложить?
– Мы послали телеграмму в Тайничную башню, но ответа не получили. А потому я действую неофициально. И предложение это исходит лично от нас, наблюдателей, а не от нашего руководства. Теперь каждому понятно, что, если вовремя не прорвать границу миров, мы все погибнем. И мы подумали… У нас есть вездеход, мы можем помочь вам добраться до Речины. Никто не знает, когда рухнет свод: может, завтра, а может – через неделю. И лучше бы Вра… Вечному Бродяге быть поближе к тому месту, где её легче всего прорвать.
– А это интересное предложение, профессор, – снова вставил Змай, пока Ничта думал, что на это ответить. – И заметьте, как уважительно чудотворы называют теперь Йоку Йелена.
– С чего вы взяли, что границу миров нужно прорвать на Речинских взгорьях? – спросил Важан, пропустив слова Змая мимо ушей.
– Но… так считают все мрачуны…
– Никто из мрачунов понятия не имел о том, в каком месте истончается граница миров. Не путайте психологическую готовность помочь Вечному Бродяге, появления которого мрачуны ждали несколько столетий, и конкретные действия конкретных людей. Вечный Бродяга – это мечта, легенда, как и прорыв границы миров. А Речинские взгорья – это точка на географической карте, о ней ни в легендах, ни в Откровении нет ни слова. Потому мне кажется, что я участвую в чьей-то комбинации, хитро сплетённой интриге, причем на правах болвана.
– Брось, профессор, – усмехнулся Змай. – Сейчас мы с чудотворами играем на одной стороне. Я зуб даю, это Инда пустил слух, не зря мне так не хотелось его убивать – я чуял, что он нам ещё пригодится.
– Я не люблю играть за болвана, даже если на первый взгляд кажется, что всё идёт по-моему.
– Да ладно, нам всё равно надо в Речину, – пожал плечами Змай. – Так почему бы не перестраховаться и не отправиться туда немедленно. Или мы хотим отправить Йоку Йелена в Исид, как нужно Афрану?
– Йоку Йелена никто никуда против его воли не отправит. Потому я и хочу понять, в чем же состоит новый гениальный план децемвирата и какое место в этом плане отводится нам с тобой.
– Я думаю, это не новый план децемвирата, а новый план Инды – как спасти Славлену. И этот план полностью совпадает с нашим.
– Хорошо, – согласился Ничта. – У нас будет время подумать. И ничто не помешает нам сделать это на Речинских взгорьях. У меня есть только одно возражение: Йелен до сегодняшнего дня не мог обходиться без встреч с Внерубежьем, а от Речины до свода несколько часов пути на поезде.
Йелен отозвался сразу, будто внимательно следил за разговором (чего никак нельзя было сказать по его выражению лица):
– Оно само придёт ко мне. На Реченские взгорья. Я подожду его именно там.
10 сентября 427 года от н.э.с.. Продолжение
Если куратор лабораторий получил распоряжение от Вотана, он ни за что не позволил бы Инде выехать из Ковчена с этой папкой в руках. И потому Инда сделал вид, что внимательно просматривает выданные ему журналы.
Выпил кофе. Пообедал. Посидел ещё некоторое время – он был уверен, что от еды его потянет в сон, но нервическое возбуждение не стало слабей, Инду била крупная дрожь, мысли в голове метались от крайности к крайности, от надежды к отчаянию.
Он был готов убить (в прямом смысле) Вотана, равно как и весь децемвират, лишь бы остановить неизбежное падение свода, – он с самого начала верил, что выход есть, он до последнего сомневался, что стратегия локального обрушения так уж нужна Обитаемому миру. Иногда он не был уверен, что имеет право решать за весь Обитаемый мир, иногда малодушно думал, что напрасно ставит себя выше децемвирата.
Но сомнения быстро сменяла уверенность Инды в собственной правоте. Потому что за этой правотой стояли человеческие жизни, множество спасённых человеческих жизней – и не только они.
Стратегия максимального сброса не требовала выбора между белыми храмами Элании и набережными Славлены. И, пожалуй, лучше отдать власть в руки таких, как Ветрен, чем разрушить две трети Обитаемого мира и сохранить власть за чудотворами.
Потянув время, чтобы не вызвать подозрений у куратора, и старательно сделав вид, что спокоен, Инда явился к нему в кабинет и сказал, что более не может оставаться в Ковчене. И даже убедительно изобразил разочарование. А в заключение потребовал вездеход, который доставил бы его в Славлену как можно быстрей, – поскольку двигаться по дорогам навстречу толпам людей и авто будет просто невозможно, а вездеход может идти и по пересеченной местности.
Конечно, вездеходы в Ковчене были, и, конечно, куратор жался и морщился, не желая отдавать столь ценную в данных обстоятельствах машину. Но в итоге отдал – аргументы Инды выглядели сильней и убедительней.
Пущена он посадил в вездеход незаметно, что было не трудно в суете и неразберихе сборов. И драгоценная папка (а также ещё десяток папок с материалами по природному электричеству, которые Пущен прибрал к рукам во время погрузки документов) лежала на сиденье позади водительского места.
Инда выехал за ворота и направился к железнодорожной станции, изучив по карте проселки и просеки вокруг Ковчена, по которым мог бы пройти вездеход. И если утром на платформе царили порядок и дисциплина, то сейчас напирающая на вагоны толпа издали бросилась в глаза.
Инда не сразу понял, с чем связана такая разительная перемена, пока не подъехал поближе: нет, не ученые и преподаватели устроили давку на платформе – поезд штурмовали толпы беженцев, добравшихся до Ковчена. И, надо сказать, вблизи давка выглядела чудовищно и напомнила неприятный инцидент на Дворцовой площади Хстова, который Инда наблюдал с балкона особняка чудотворов.
С платформы на землю кое-где капала кровь, в крови была ведущая на неё лестница – толпа давила и топтала тех, кто послабей. Люди лезли на платформу и под её ограждением, с противоположной от поезда стороны и со стороны поезда, в узкую щель между ним и платформой.
Инда видел, с каким остервенением люди лупят каблуками по рукам пытающихся подняться наверх, – и с особенным остервенением те, кому только что удалось подняться. Наиболее предприимчивые лезли на крышу поезда, но и там шла непримиримая борьба за место под солнцем: Инда заметил отца семейства, который сбросил вниз мамашу с двумя детьми, расчищая пространство для своих детей.
В вездеход не проникали звуки снаружи…
– У вас есть только один способ остановить локальное обрушение, – неожиданно заговорил Пущен, сидевший рядом.
– Да? И вы его знаете? – осведомился Инда, разворачивая вездеход (платформа выпала из поля зрения).
– Уничтожить Врага. Их остановит только принципиальная невозможность прорвать границу миров.