Только дети верят, будто днём зло спит.
Книга третья. ПОЛУТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ДАНЬ
11 сентября 427 года от н.э.с.. Продолжение
В клубах туч вырисовывались гигантские круги, но перед тем, как ветер долетел до стен Хстова, над горизонтом появилось странное чёрное облако, и приближалось оно слишком быстро, не клубилось, а роилось, принимало причудливые формы, растягиваясь то в длину, то в высоту.
Оно было будто бы живым и звенело, дребезжало, скрежетало с каждой секундой всё громче. От него веяло паникой и отчаяньем, которое заразило кинских мальчиков новым приступом ужаса – их строй зашевелился, послышался вой и ругань надсмотрщиков.
– Что это, добрые духи?.. – даже Милуш отступил на шаг, увязая в грязи.
Это были птицы, но тёмный бог не мог сказать этого старому другу. Впрочем, через минуту ни у кого не осталось сомнений – с немыслимым шумом огромная стая (и стая ли?) самых разных птиц – от ворон до воробьёв, от цапель до куликов – понеслась над головами колдунов, и казалось, ей не будет конца.
Колдуны, ругаясь, стряхивали с плеч птичий помёт, а кинские мальчики приседали и закрывали макушки руками.
Потом на Хстов дохнул сырой горячий ветер, будто догонявший птиц. И тут же тучи цвета запёкшейся крови выпустили вниз тёмное щупальце – в четверти лиги от строя колдунов взвихрилось вдруг болото: ветер потащил по кругу траву, мох и корешки, а за ними и куски торфа, и болотную воду, и мелкие деревца…
Смерч рос на глазах, тянулся к выброшенному небом щупальцу – будто к протянутой руке, – и дотянулся, и выпрямился, и двинулся на Хстов, покачиваясь, как шея поднявшейся в стойку кобры… Исполинской кобры…
Ноги дочери тёмного бога завязли в размокшей земле. Вихрь бочком переползал через Волгородский тракт, приближался к гвардейской заставе, с треском вырывая из земли деревья; в его струях вертелись камни, сучья, торф и болотная жижа. За ним тянулся глубокий след, быстро наполнявшийся водой, в его теле стрекотали молнии. И ударься он в крепостную стену, стена, может, и устоит – но следующий вихрь пробьёт в ней брешь, а потом вихри беспрепятственно ворвутся в Хстов и станут крушить дома и поднимать в небо брусчатку. Но раньше рухнет Тихорецкая башня…
Тёмный бог думал, что смерч напугает дочь, но она боялась лишь крушения Тихорецкой башни. И тогда испугался он сам: если ветер убьёт Спаску, на земле не останется его продолжения.
Если ветер убьёт Спаску, Хстов тоже не устоит. Погибнет Государь, и то, что тёмный бог считал законченным, придется начинать сначала – кому-то другому… Кто знает, не потребуется ли на это ещё полтысячи лет?
Она была такой маленькой перед черной воронкой смерча…
Горячий ветер становился всё сильней. Будто от порохового взрыва, под ударом вихря в щепки разлетелась конюшня гвардейской заставы, вслед за ней вверх метнулись доски тесовой крыши казармы, по сторонам покатились брёвна из развороченных её стен…
– Что ты медлишь?.. – тихо, почти шепотом спросил Милуш.
Тёмный бог чувствовал, как Милушу нестерпимо хочется отшагнуть назад, – хотя бы отшагнуть, пусть это и бессмысленно.
Она ударила в самое тонкое место гибкой шеи вихря – и не ошиблась. Вихрь порвался на две части: верхняя, кружась и воя, втянулась в небо – будто туча отдернула обожжённый палец, – а нижняя разъехалась по земле горячим ветром, бросила ей в лицо мох, листья, капли болотной грязи…
В покоях Тихорецкой башни восторженно вскрикнул Государь:
– Она смогла! Я знал! Я верил!
Лежавший в постели герой прикрыл единственный глаз – ему было страшно. Он не боялся крушения Тихорецкой башни, он думал о своей милой маленькой девочке, самой прекрасной девочке на свете… И проклинал свою беспомощность.
Колдуны поверили, что ветер можно победить. И когда неподалеку от стены появился новый огромный смерч, сотни крохотных (по сравнению с ним) вихрей выкатились ему навстречу, вплелись на миг в его жирное, расплывчатое тело, не оторвали его от земли, но заставили поменять направление, – он ушёл на восток, не задев ни строя защитников Хстова, ни его стен.
Дыра в границе миров простерлась на лигу вверх и на две лиги в стороны, в её основании ворочалась и грохотала земля, вокруг горело пересохшее в одночасье болото, и уже не сырые бурые вихри тянулись в небо, а быстрые огненные смерчи…
Кинские мальчики подрубили шею новому вихрю (и невидимый камень Красена влился в силу их невидимых камней), но вихри свивались всё чаще и всё ближе. Дочери тёмного бога хватило собранной силы лишь на то, чтобы остановить ещё один столп, а следующий она смогла лишь повернуть в сторону.
* * *
Наверное, Предвечный всё-таки иногда управлял этим миром (и был большим любителем хорошенько пошутить), потому что дорогу к сиротскому приюту водителю показал Йера Йелен, вышедший встречать вездеход.
Впрочем, пути Предвечного неисповедимы – он мог сделать это ради Йоки.
Не меньше двадцати детей от трёх до семи лет ревели на разные голоса, вместе с ними рыдали их перепуганные няньки. Крепкий кирпичный домик приюта устоял, но детская площадка и садик вокруг неё, превращённые дождём в болото, изрядно пострадали от последнего подземного толчка, а подъездную дорожку к приюту перегородили упавшие деревца и столбы, на которых держались качели.
Кроме приютских детишек, на площадке из искусственного камня перед кирпичным домиком собрался пяток дачников и знакомая Инде троица – магнетизёр Изветен, младший Горен и его молоденькая любовница, способная испепелить врага взглядом.
Все, включая детей, были мокрыми до нитки. Няньки кинулись к подошедшему вездеходу – по-видимому, от радости собираясь целовать его колеса, – но увязли в грязи. Рёв детей стал громче, дачники подались вперёд – верней, зашагал вперед практичный дядька в очочках с саквояжем в руках, а за ним последовали четыре женщины разных возрастов.
Инда поднялся на платформу вместе с другими чудотворами, не сомневаясь, что сейчас начнётся драка между няньками и дачниками, а также прочая неразбериха, включая разбежавшихся с перепугу детей.
Югра Горен предсказал сыну смерть в огненной реке – в сложившихся обстоятельствах пророчество выглядело зловещим и вполне осуществимым для всех, кто находился рядом с младшим Гореном.
Трое чудотворов спустились на землю, чтобы передавать детей в вездеход по цепочке, когда практичный дачник (вежливо позволив чудотворам спуститься) ухватился за поручни лестницы. Инде мучительно захотелось врезать ему ботинком в лицо, особенно потому, что лицо это было невозмутимо и сосредоточенно – будто так и надо.
Но Инду опередил Йера Йелен, самый справедливый в Славлене судья, – ухватив дачника за шиворот, он неожиданно-могучим движением оторвал того от поручней и оттолкнул в сторону. Инда ждал от судьи пространной негодующей отповеди нахалу, но Йелен лишь выругался непечатным словом (!), а дачник, не удержав равновесия, плюхнулся в грязь.
Дети в самом деле попытались разбежаться, напуганные появлением множества чужих людей, но Изветен, Горен (вообще-то не оправившийся ещё от удара) и его молоденькая любовница перегородили им пути к отступлению: хватали по одному и передавали с рук на руки чудотворам.
Ненадолго опомнились и няньки – во всяком случае перестали рыдать и делали вид, что успокаивают детей. Инда тоже принял снизу троих малышей: один из них не только орал, но извивался, изо всех сил молотил спасителей ногами и кусался, – пропихнуть его в люк было непросто.
Подземный толчок кинул вездеход на несколько локтей вперёд, все стоявшие на платформе повалились на перила, кто-то вскрикнул, кто-то завыл. Няньки снова оказались в грязи (две из них – на четвереньках), магнетизёр отлетел к стене и, по-видимому, ударился головой, потому что медленно сползал на площадку из искусственного камня, которая раскололась пополам.
И надо же такому случиться – младший Горен угодил ногой в пролом и застрял; его любовница лягушкой распласталась рядом. Судья упал на колени – он нес на руках ребёнка: видимо, высокая ответственность удержала его от более серьёзного падения.
С кирпичного домика с рокотом сползла железная крыша, её подхватил порыв ветра и протащил по верхушкам кустов, прежде чем опустить на землю, – грохот железа влился в грозовые раскаты и треск земной тверди. С другой стороны, из-за деревьев, не более чем в ста шагах от вездехода, в небо устремились густые клубы пара – нетрудно было догадаться, что вслед за паром вверх ударит лава.
Будь проклят Югра Горен и его пророчества! Дохнуло влажным жаром… Взвыли магнитные камни – вездеход готов был тронуться с места. Чудотворы, вытащив из грязи нянек, толкали их по лестнице вверх, дядька в очочках карабкался на платформу по колесам, и кто-то подал ему руку – женщин-дачниц втаскивали на вездеход за руки.
Йелен, избавившись от ребёнка, кинулся сначала к девушке, распластавшейся на площадке; поднялся на ноги магнетизёр, и только младший Горен тщетно старался освободиться – его ботинок намертво заклинило в трещине.
Деревья позади вездехода вспыхнули с хлопком, ветер срывал с огромного костра клубы пламени и нёс на платформу, и вскоре Инда увидел огненную реку, выжигавшую мягкую породу, пожиравшую дома, садики, дорожки…
Девчонка, которую Йера толкал к вездеходу, завизжала, оттолкнула судью и кинулась к Горену, которому теперь помогал Изветен. И, признаться, Инда готов был спрыгнуть с платформы вниз, чтобы им помочь, – чтобы не видеть, как они смотрят вслед уходящему вездеходу…
И понимал, что это сентиментальные глупости, – в вездеходе двадцать человек детей, надо немедленно трогаться с места! В люке послышалась возня и ругань – кто-то взбирался наверх, преодолевая сопротивление спускавшихся.
– Йера! Поднимайся! – крикнул Инда и перегнулся через перила, протягивая судье руку.
Подумал ещё, что Ясна Йеленка через несколько минут станет вдовой, и этот её статус нравился Инде больше, чем статус замужней дамы.
– Ты ничем ему не поможешь, поднимайся!
Девчонка, упав на колени рядом с Гореном, согнулась в три погибели – будто от боли…
По металлу платформы раздались шлепки босых ног, и Инда оглянулся на столь неуместный в сложившихся обстоятельствах звук… Взъерошенный, заспанный, обожжённый Йока Йелен в трусах и майке шлепал на заднюю сторону платформы – как сомнамбула, глядя не под ноги, а далеко на восток.
Инда был уверен, что сейчас он врежется в перила и остановится, но Йелен, опершись на них одной рукой, ловко спрыгнул на землю. Вскрикнул Йера – Инда подхватил его крик и бросился за Йокой. А тот обозрел горящие окрестности, вдохнул раскаленного ветра и сказал негромко:
– Я тебя уже убил… Чего ещё тебе надо?
Нет, огненная река не повернула вспять, лава не ушла обратно в землю, но лихорадочная дрожь земной тверди утихла вдруг – Йелен вобрал её в себя с видимым удовольствием. И ветер стих – не только стих, но и остыл…
Самый сильный мрачун Обитаемого мира пил силу разъярённого зверя и не мог ею насытиться. Инда подумал, что сейчас мальчишка шагнет в расплавленный камень…
За спиной вскрикнул Горен и ахнула девчонка – Инда на миг оглянулся. Нет, она сгибалась над ботинком Горена вовсе не в порыве отчаянья, она развязывала (и развязала) шнурок…
Вдвоём с Изветеном они подхватили Горена под руки и потащили к вездеходу – наступить на ногу он не мог, а носок на пальцах пропитался кровью.
Инда усмехнулся: Югра Горен не знал о Вечном Бродяге, он предсказывал появление совсем других гомункулов… И думал, что границу миров прорвут в Исиде. Минуту назад плевавшаяся раскаленными брызгами огненная река подёрнулась чёрными корочками, не продвинувшись более ни на локоть.
Йока оглянулся и поднял голову.
– Инда, дай мне руку, – сказал он холодно и спокойно.
Ничего больше не оставалось, как втащить его на платформу. Последним в вездеход поднялся судья Йелен – и машина сорвалась с места, когда он был ещё на лестнице. Йока, взявшись за перила, сверлил взглядом восток – и до платформы теперь не долетало ни ветерка… Йера подошел к нему сзади и обнял за плечо.
А Инда ощутил, как наполняется энергией межмирье, – Внерубежье ударило по Исподнему миру, и тот стал на колени перед ликами чудотворов, моля их о помощи.