Только дети верят, будто днём зло спит.
Книга третья. ПОЛУТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ДАНЬ
11 сентября 427 года от н.э.с.. Продолжение
Инда резко обернулся и продолжил, глядя на Горена:
– Ты слышишь, Града? Славлена стоит, и в этом заслуга твоего отца. В этом его главная заслуга, а остальное оказалось неважным. Не сработало.
– Что не сработало, Инда? – так же резко обернулся к нему Йока.
Нет сомнений, Вотан предусмотрел и это – поместить Йоку и Граду в одну палату. А Чаян, вольно или невольно, стал исполнителем его замысла. Ненависть – вот что превращает человека в змея…
– Какая разница, Йока Йелен?
– Как… как ты меня назвал?.. – еле-еле выговорил мальчишка и прикусил губу.
– Извини. Это вырвалось у меня случайно. Но, видишь ли, так получилось, что теперь я твой Охранитель. – Инда оторвался от подоконника и повернулся к нему лицом.
– Мне теперь не нужен Охранитель, – сквозь зубы проворчал Йока и часто-часто заморгал глазами.
– Может быть, для Обитаемого мира твоя жизнь теперь не так ценна, как сегодня утром. Но тебе нужен Охранитель. И я не сомневаюсь, что как только сюда доставят оставшихся в живых мрачунов, в этом больничном крыле случится пожар, благо никто в Обитаемом мире не умеет толком обращаться со свечами и факелами, а в особенности с масляными лампадами. Вам так не кажется, доктор Чаян? – Инда перевёл на него взгляд быстро, будто выстрелил вопросом доктору в лицо:
– Кто велел заколотить окна?
– Здесь всегда были заколочены окна… – тихо ответил Чаян. – Это детское отделение, так положено… Дети шалят… Но здесь есть два пожарных выхода…
Прав был Врана Пущен – откуда у врача возьмётся ум? Во время пожара огонь сильней всего бушует в лестничных клетках, особенно если поджечь их целенаправленно. Избавиться от тех, кто слишком много знает, разом, – просто и удобно.
Инда не сомневался, что и от него самого Длана Вотан захочет побыстрее избавиться. Хотя… возможно, сперва сделает попытку договориться – кто-то ведь должен подтвердить его право на власть и создать видимость власти клана, а не Дланы Вотана.
– Распорядитесь, чтобы из рам вынули гвозди и костыли, а с наружной стороны поставили несколько пожарных лестниц.
Инда пошутил, говоря Йере о новой комиссии Государственной думы: вряд ли в Славлене скоро начнет действовать законодательная власть – Обитаемый мир ждёт голодная зима, и, наверное, не одна. Сказочник не ошибся: люди здесь не умеют жить без солнечных и магнитных камней.
И не привыкли добывать хлеб в поте лица. Пока не затянется брешь в границе миров, ни о каком едином поле и аккумуляторных подстанциях речь не пойдет, но чудотворы будут тянуть энергию из Исподнего мира с удвоенной силой, днём и ночью, потому что не смогут её накапливать.
И не через пятьсот лет – гораздо раньше! – над Обитаемым миром придется поднять новый свод. Но разве кому-то есть дело до того, что будет через сто лет?
Чудотворы всегда выстраивали долгосрочные стратегии, на века вперед, – так принято считать, и Инда тоже так считал. Пока не понял, что выстроенные планы были выгодны ныне живущим и только им, – неудобные и невыгодные здесь и сейчас стратегии прятали на дно архивов.
Как похоронили когда-то труды Войты Воена по прозвищу Белоглазый.
Голод породит разбой и беззаконие, потому что законы для богатого мира отличаются от законов для бедного. Тысячи рвачей вроде Ветрена наживутся и на голоде, и на беззаконии, отбросив в глубокую нищету остальных, не столь умных и дальновидных (не столь наглых и расчетливых).
И если отказаться от стратегии чудотворов – качать энергию из Исподнего мира на полную катушку, – если раскрыть тайны природного электричества и магнетизма, у власти встанут нувориши, чьи дети и внуки объединятся в кланы не менее могущественные, чем чудотворы или мрачуны. Ненависть – вот что превращает человека в змея…
Что бы ни произошло потом – Длана Вотан не будет управлять миром. Ещё в старших классах школы Инда уяснил простую стратагему: думать надо о будущем, прошлое изменять бессмысленно, – а месть лишь попытка изменить прошлое. Месть, наказание имеет смысл, только если изменяет будущее. И Длана Вотан для управления миром годится больше, чем нувориш Ветрен и такие, как Ветрен.
Но Длана Вотан не будет управлять миром. Потому что есть некая черта, красная линия, за которую нельзя заступать даже стоящим свыше.
И пожалуй, теперь Инда знал, где эта линия проходит. После того как нажал на кнопку фотонного усилителя, целясь в сердце ребёнка…
– Чаян, вы всё ещё здесь? – Инда оторвал взгляд от окна и привычным движением вынул из кармана брегет.
– Людей не хватает, чтобы оказывать помощь раненым… – так же тихо, но гораздо более уверенно ответил мозговед.
– Поручите это судье Йелену, он тут совершенно лишний человек, – поморщился Инда.
– Да, конечно. – Йелен кашлянул и с готовностью поднялся – должно быть, обрадовался возможности действовать.
– Йера, прояви свои недюжинные организаторские способности в такой малости, как предотвращение пожара в больнице, – сказал Инда, взглянув на часы. – А мне надо ненадолго отлучиться…
Часы показывали восемь часов пополудни.
Нет, Инда не раскаивался в том, что сделал. И случись у него возможность вернуть тот миг, он бы постарался целиться быстрей и точней. Потому, что жизнь одного мальчика нельзя сравнить с сотней раненых в этом здании и тысячами погибших, оказавшихся на пути Внерубежья.
Но жизнь каждого из этих тысяч стоит дороже желания Дланы Вотана получить власть. Ненависть – вот что превращает человека в змея…
На проспекте Магнитного камня было душно и жарко, пахло гарью и сыростью, несмотря на ощутимый восточный ветер – непривычный в Славлене. Лужи под ногами ближе к набережной сменились глубокими промоинами, со стен осыпалась штукатурка – можно было точно определить, до какого уровня поднималась вода.
Фонари, столь обыденные на славленский улицах, не горели – лишь зарева пожаров разгоняли тьму зловещим красноватым светом.
На площади Айды Очена рухнула триумфальная арка – Инда нашел это символичным. Здесь никто не слышал истории Чудотвора-Спасителя из Исподнего мира. Но – нет сомнений – в Славлене уже зрел миф о победителе восьмиглавого чудовища, Чудотворе-Спасителе, стараниями которого уцелела значительная часть Обитаемого мира.
Народ любит сказки, но сказка с трагическим финалом воздействует на умы сильней и верней. У этой сказки будет трагический финал.
В межмирье напряженно трепетали крылья ненависти – Инда с каждой минутой ощущал её трепет всё отчётливей. Она была восхитительна…
И сопротивляться ей было так же немыслимо, как морфинисту противиться долгожданному уколу. Ненависть превращает человека в змея – достаточно толчка одной мысли… А что превращает змея в человека?
В отличие от Айды Очена, Инда это, пожалуй, понимал. И не обольщался – ему не сравниться с богом Исподнего мира. В том, что делает змея человеком…
Но Длана Вотан не будет управлять миром, и жизнь Инды Хладана не самая высокая за это цена. Ненависть ли нашептала ему эту мысль, интуиция ли – Длану Вотана убьет змей. В девять часов пополудни, на балконе пресс-центра чудотворов.
Вряд ли скудоумное чудовище проживёт дольше нескольких дней – для этого не нужны богатыри-змееборцы, в Обитаемом мире и кроме фотонного усилителя есть оружие для убийства монстров. Инда не чувствовал страха – было немного жаль, пожалуй, что вместо откровений и высшей мудрости змей явит людям лишь огромные размеры и способность убивать.
В этом ли могущество змея – способность убить Чудотвора-Спасителя? Но Длана Вотан не будет управлять миром, даже если для этого придётся отказаться от высшей змеиной мудрости…
Мимо в сторону площади Царского Дворца с воем проехал вездеход, осветив проспект пригашенным светом фар, где-то в глубине дворов иногда слышалась ругань и звон бьющихся стекол, но в остальном вокруг было тихо и пустынно. И когда натужный вой магнитных камней вездехода смолк, Инде показалось, что он остался совершенно один в Славлене.
Он не опасался мародёров или разбойников – сила, стоявшая за плечами, давала ему гораздо больше преимуществ, чем значок первой ступени посвящения на форменной куртке, – но всё равно старался не привлекать внимания и не зажигал солнечного камня, прихваченного из больницы.
Инда проходил мимо высокой подворотни, когда услышал придушенный всхлип, – своды арки сделали звук неимоверно громким. Глаза давно привыкли к полумраку, и в глубине подворотни Инда, приостановившись, разглядел детскую фигурку в светлой курточке – мальчика лет восьми, всем телом прижавшегося к стене.
Догадавшись, что его заметили, мальчишка бросился было вглубь двора, но споткнулся и растянулся на земле. Вряд ли Инда мог ответить самому себе, зачем свернул в подворотню…
Мальчишка, пытавшийся подняться, сел и разревелся в голос, увидев подошедшего к нему Инду. Прикрыл голову руками и запричитал:
– Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста! Не надо, я очень прошу, не убивайте меня!
Инда весьма удивился необычной просьбе и присел на корточки перед ребенком.
– Почему я непременно должен тебя убить?
С каких пор дети в Славлене стали бояться чудотворов? Или, может быть, дитя чувствует силу, стоящую за плечами Инды в межмирье? Может быть, попытка убить Йоку наложила свой отпечаток, светящееся в темноте клеймо: Инда Хладан – убийца детей?
Мальчик был ровесником его младшего сына.
– Теперь убьют всех мрачунов… – пролепетал ребёнок. – Они же почти убили бабушку…
– Почти – это как?
– Она там лежит, дома. – Мальчик кивнул во двор. – И не может встать. У неё кровь течет. Она сказала мне бежать куда-нибудь подальше.
Вряд ли ребёнок сочиняет. И где-то рядом в пустой тёмной квартире лежит раненая женщина и истекает кровью…
– Она осталась одна?
Мальчик закивал и снова расплакался – на этот раз беззвучно. Надо найти ближайший телеграф и вызвать чудотворов, они отвезут женщину в больницу. Надо позаботиться о ребёнке – он слишком мал, чтобы самостоятельно бежать из Славлены «куда-нибудь подальше».
Ненависть раскинула крылья: нет времени! Невозможно, немыслимо медлить!
– У вас дома есть телеграфный аппарат?
Мальчик покачал головой, борясь со слезами, но выговорил:
– У Низанов есть, они уехали.
Инда кивнул, достал брегет и откинул крышку: тридцать пять минут девятого. Быстрее! – ненависть толкала между лопаток.
– Нет времени!
От её нетерпения у Инды затряслись руки…
– И кто же почти убил твою бабушку?
– Эти люди. Они сказали, что в Славлене остались только мрачуны, все другие давно уехали.
Такие силы никому не служат, они существуют сами по себе. Ненависть надавила на плечи так, что подогнулись колени, впилась острыми зубами в шею, будто крыса… Она рвалась вперед, на площадь Царского Дворца, к балкону пресс-центра чудотворов…
– Какие люди?
– Просто люди.
Инда убрал брегет – ненависть (отчаянно бьющая крыльями в межмирье) немного подождет. Мальчик зажмурился, когда Инда сунул руку за пазуху, чтобы достать солнечный камень, – ходить по незнакомым лестницам в потёмках было бы неудобно.
– Не бойся. Я же не просто человек. Я волшебник, я умею творить чудеса…
конец