Я оказался в затруднительном положении: с одной стороны, следовало бы сразу после предложения штатному гению взятки согласно регламенту выгнать апостольцев восвояси. С другой, я уже тут, сопровождаю укомплектованную до последней новинки экспедицию, и не воспользоваться моментом, пока есть возможность – преступление против моей природы, и вообще кощунство и почти святотатство. Геологи мне не простят, а то и вовсе съедят целиком и потрохами не побрезгуют.
И я пошел на небольшое должностное допущение. С согласия и полного одобрения моего решения от шефа и аналитиков.
Найдя ученого, я первым делом попросил:
– Тайвин, не могли бы вы мне рассказывать о каждом поползновении в вашу сторону от «Апостола»?
Гений внимательно посмотрел на меня поверх очков и уточнил:
– Мы пока продолжаем сотрудничать?
– Да. До первого их серьезного просчета.
– А предложение мне принимать?
Я секунду колебался, затем с неуверенностью предположил:
– Вы же пока однозначного ответа не давали?
– Нет.
– Вот и не давайте. Посмотрим, что они предпримут, – и упреждающе заметил: – Шеф в курсе.
– Славно.
Казалось, ученый вполне был удовлетворен моей инициативой. Успокоенный, я принялся наблюдать.
В последующие несколько дней промышленники вели себя, как мыши под веником. Ранним утром, едва занималась ало-фиолетовая заря, мы собирались в центре базы, и сосредоточенно топали всемером на контрольную точку: боевая пятерка оперативников со мной во главе и двое апостольцев. Идти было относительно недалеко: пару километров, но оборудования ребята с собой брали столько, словно намеревались построить сверхтехнологичную буровую установку.
Первый раз я исподтишка посмеивался, но уже на втором километре пути сжалился, и перераспределил вес между работягами и нами. Но так, чтобы поклажа не мешала нам, если что, активно отмахиваться от чрезмерно любопытствующих инсектоидов. Особенно почему-то наша честная компания приглянулась одной милой зверушке – иглобрюхой суккубе.
Тварь размером с неплохой обеденный стол, одна из немногих билатерально симметричных в напрочь утратившем чувство меры мире, она смахивала больше всего на помесь гепарда с ежом. Только иглы у нее почему-то усеивали не спину, а поджарое брюхо. Черно-красная, как у многих хищников Шестого, окраска говорила о том, что зверь преимущественно ночной и, разумеется, ядовитый.
Я уже понял логику инсектоидной фауны, насколько это здесь вообще было возможно: все, что кусалось, плевалось и имело в окраске красные элементы, было ядовитым. Неядовитые создания маскировались на манер половой тряпки – серые, зеленоватые, коричневатые тона без выраженных цветовых пятен, что-то летучее или больше метра в холке (как будто у кого-то, кроме хищников, тут есть холка, ха!) – с красноватыми, голубыми или синими вкраплениями.
Суккуба сопровождала нас на рассвете и на закате, и даже днем я иногда вскидывался, пытаясь углядеть непроницаемо-черные фасетчатые глаза с алыми отсветами в полупрозрачном разноцветном ковре луговых трав. Черт ее знает, что ей было нужно, но первые две ходки мы старались сделать максимально осторожно и тихо.
Отведя первую партию промышленников на место и оставив с ними Берца, я возвращался с ребятами в лагерь, забирал вторую пару апостольцев, затем и третью. В течение пары часов перетаскав несколько сот килограммов ценного оборудования и три пары промышленных мозгов, я выжатым возвращался в лагерь, обычно в компании Уилла. Там мы и отдыхали до вечера, развлекаясь разговорами с Тайвиновыми гамадрилами или Аланом, пока Берц с интровертами-неразлучниками – Сержем и Марком – отрабатывали смену по охране специалистов «Апостола».
Насколько я понял, промышленники проводили преимущественно геофизические исследования, занимались электроразведкой, картографировали местность и брали геохимические пробы, которыми потом ночью занимались еще трое апостольцев, перманентно дрыхнущие днем на базе.
Вечером катавасия с доставкой геологов и уносом образцов и аппаратуры повторялась в обратном порядке, и на шестой день рутины я порядком подустал наматывать туда-сюда один и тот же маршрут общей протяженностью в пару десятков километров с довеском. И на седьмой день объявил ребятам, что настало время сотворить из человека шагающего сущность первопроходческую, нагло оттеснив Романа с его наблюдательного поста.
Как назло, именно сегодня суккуба и решила, что настал ее звездный час. Едва из видимости скрылись макушки Романа и Марка, а я запустил защитный купол, как из зарослей кустарника вокруг вытоптанной за неделю площадки послышалось торжествующее курлыканье пополам с шипением. И птичка-иволга о восьми ногах хищно распласталась удивленной мордой о нанитовую защиту.
Секунду мы с ней задумчиво созерцали друг друга через переливающуюся радужными отсветами тоненькую пленку. Затем зверь осторожно сполз на землю и бесшумно растворился в кустах.
– Почему вы его не пристрелили? – живо поинтересовался лопоухий веснушчатый геофизик, опасливо выглядывающий из-за громоздкого сложного прибора, невозмутимо выводящего кривой график измерений таинственного излучения.
– А вы видели для себя реальную опасность? – ответил я вопросом на вопрос. – Пока непосредственной угрозы жизни, здоровью и оборудованию нет, и стрелять незачем.
– А если оно нападет, когда мы будем идти обратно? – продолжал беспокоиться геофизик.
– Ну, тогда мы с ней поговорим в более интимной обстановке, – усмехнулся я демонстративно. А про себя подумал: а в самом деле, что тогда?
Суккуба, как и скорпикора Салливана – зверюга непредсказуемая, зубастая и агрессивная. Причем тактика у нее, как у игуаны – напасть, куснуть и отойти, подождав, пока предполагаемая жертва не упокоится в страшных корчах. И, похоже, она всерьез воспринимала нас как довольно легкую и лакомую добычу, потому что в течение дня я явственно слышал ее стрекочущее шипение и переливчатые взрыкивания где-то неподалеку. Постепенно промышленники успокоились, а суккуба, судя по всему, прочно и надолго засела где-то в кустах. Я скучал, а день медленно и печально катился к своему логическому завершению.
По мере приближения часа Х настроение мое медленно, но верно от отметки средней паршивости ползло к нижней ее границе. Суккуба, чтоб ей икнулось не вовремя, будто почуяла мою неуверенность, и стала активнее ворочаться неподалеку, то показывая на секунду кончик шипастого членистого хвоста, то изредка высовывая свою, вне всякого сомнения, очаровательную пасть в нашу сторону из травяного буйства, царящего кругом.
А вот и мои молодцы – только бело-голубое солнце коснулось верхушек торчащих на горизонте сверхъестественным маревом миража кустарников, со стороны лагеря показались первопроходцы. Я на секунду забыл о суккубе – залюбовался ребятами и их слаженной работой. Оперативники – настороженные, аккуратные, собранные – приближались к нам, освещенные насыщенно-фиолетовым закатным светом, прикрывая друг другу спины и умудряясь успевать по пути с изумленным восторгом разглядывать мир вокруг.
Уже больше двух лет прошло, а любопытство никуда не делось, равно как и это волшебное чувство соприкосновения с чем-то настолько удивительным и прекрасным, что дух захватывает. А впереди, может быть, другие миры, и, кто знает, может, мы и там пригодимся?
Я чуть зажмурился, порадовавшись за нас всех вне очереди, и осмотрел спутников: апостольцы были унылыми и угрюмыми, но оборудование дисциплинированно собрали. Серж и Уилл, дежурившие сегодня со мной, просто молча ждали – за день разговорчивый Уилл, по поводу и без повода рассказывавший интроверту о своих эзотерических познаниях, успел порядком надоесть не только ему, но и мне, так что пришлось попросить его немного помолчать, чему оперативник был не рад и надулся на нас, сидя теперь нахохленным воробышком.
Зайдя под защитный купол, Берц ухмыльнулся:
– Что, заговорил их, заговорщик?
Уилл только печально взглянул на коллегу, всем видом демонстрируя незаслуженно обиженную невинность. Я подкрался к нему со спины и похлопал по плечу:
– Ничего, будет и на твоей улице праздник, перевернется грузовик с веселыми мракобесами, вдоволь наобщаетесь.
Уилл неуверенно улыбнулся, но промолчал: мало ли, вдруг все-таки по шее дадут лишний раз. Мы осмотрели точку исследований – ничего не забыли случайно? – и потихоньку выдвинулись в обратный путь.
Чтобы ускорить процесс, мы навьючили на себя часть аппаратуры в надежде побыстрее дойти до базы, и рассыпались вокруг хмурых и боязливых апостольцев. Особенно нервничал лопоухий веснушчатый тип – он то и дело озирался по сторонам и нервно спотыкался практически на ровном месте. Я ему даже немного посочувствовал – это ж надо так переживать, нас здесь и сейчас больше половины всей экспедиции – одиннадцать человек, и пятеро, включая меня, вооружены. Ну что мы, с несчастной суккубой не справимся?
Ребят насчет инсектоида я предупредил, само зловредное животное пока и не думало появляться. Правда, счастье мое длилось весьма недолго – не успели мы и метров двести протопать обратно, как из-за зарослей цветущего очередника, усыпанного нежно-золотистыми мелкими соцветиями из похожих на крошечные мерцающие звездочки точек, пригнувшаяся к земле, едва ли не ползущая ползком, показалась навязчивая наша спутница.
Минуту понаблюдав за нами, она победно взрыкнула и отколола такой финт своим игольчатым брюхом, что увидь я сей цирковой номер по головизору или услышь от кого-то в компании, решил бы – точно брешут, собаки страшные. Но нет, реальность оказалась куда удивительнее сказок, мне захотелось визор протереть лишний раз – суккуба приземисто припала на передние четыре лапы и прыгнула.
Но как! Эта зараза прижала все иголки брюха к земле – и мне показалось, что я слышу странный свист. И точно – они мягко сплющились, набирая воздух, а зверь через секунду взмыл вверх, подкинутый резко распрямившимися и одновременно выпустившими струю воздуха с характерным шипением иглами и импульсом сильных задних четырех лап.
– Хренас-се у нее газовый порт сработал! – уворачиваясь от клацнувшей в миллиметре от моего правого плеча пасти, присвистнул я. Одновременно правой рукой я послал ей вслед пару игл с парализующим сердечником, левой попутно разворачивая защиту.
Суккуба недовольно вякнула – еще бы, я б тоже не обрадовался непредвиденной инъекции в мягкое место – и распласталась на траве, набирая силы и воздух для повторного броска.
Теоретически выхода у нас, как и всегда у тех, кого алчно жаждут съесть, было два. Подождать, пока суккуба под действием парализанта заснет, или ночевать под защитным куполом в чистом поле. На движение защитная радужная пленка реагировала плохо – наниты не успевали восстанавливаться, и ресурс быстро истощался, делая капсулу развертки бесполезным сувенирчиком.
К тому же из ниоткуда, как известно, берется только ничего, и узел воспроизводства нанитов требовалось при локальной развертке купола постоянно поддерживать. В колонии этот вопрос решали техники, на базе – Тайвин и лаборанты, в точке исследований промышленников ресурса купола хватало аккурат на световой день. А вот порядком истощенный запас прочности, да еще с нападением суккубы… Ночь мы вполне могли и не пережить.
Оставалось только одно – медленно ползти в сторону базы, жертвуя нанитам все, что более-менее подходило по составу для постоянного обновления защиты.
Суккуба рычала и ворчала, совершенно не собираясь уходить в глухую несознанку, купол мерцал, а промышленники яро сопротивлялись отбиранию всего металлического. Даже логарифмическую металлическую линейку лопоухий геофизик вручил мне с видом страдальца, вынужденного созерцать убийство любви всей своей жизни.
В итоге борьба бобра с ослом мне порядком осточертела, и я прикрикнул на специалистов:
– Вам жить, что ли надоело, я не понимаю! Или у вас на базе недостаток линеек? Аппаратуру я же не трогаю, в чем вопрос?
Недовольные геологи отдали нам еще пару штук чего-то не особо им нужного, и я, прикинув расстояние, диаметр купола и требуемую массу ресурсов на его поддержание в достаточно рабочем для отражения атак суккубы состоянии, скомандовал стратегический отход.
Медленно, бесконечно медленно мы двигались в сторону условного дома, и каждые пару минут купол атаковала раззадоренная суккуба. Похоже, ее банально заело – как так, столько вкусного мяса, а она в стороне прыгает.
Уже в полукилометре от лагеря я понял, что подкормка нанитов катастрофически кончается, времени разорять промышленников у меня нет, а на базе у нас есть запасные комплекты брони. Мы отдали промышленникам их поклажу в полном объеме и принялись разоблачаться. В ход пошли сначала многострадальные перчатки, потом наплечники, набедренные пластины… Суккуба, впрочем, тоже удвоила усилия, негодуя, что добыча ускользает прямо из пасти.
Понимая, что парализант на животное не действует – суккуба уже была утыкана хрупкими иглами больше, чем у нее своих было – я велел ребятам перейти на бронебойные. Это был риск, раненая, она могла привести весь рой, но иначе пострадаем мы. Купол отчаянно взвыл. Да в смысле? С каких это пор защита не пускает не только внутрь, но и изнутри что-то? Наверное, механизм разладился из-за экстренной подпитки чем придется. Это еще хорошо, что наниты погасили выстрелы, и безвредные иглы просто осыпались нам под ноги. А если я б велел зарядить разрывными? Не время паниковать. Придем на базу – отдам Тайвину, пусть он разбирается. Если выживем.
В паре метров от спасительного защитного купола лагеря я понял, что либо мы сейчас все будем злостно покусаны, либо я что-то предприму. Тайвин с лаборантами нам не поможет, все первопроходцы, как и шестеро бодрствующих апостольцев, у меня под рукой, еще трое промышленников мирно спят, а наши аналитики наверняка ни черта не видят и не слышат, у них своих дел полно, и за нами они круглосуточно наблюдать не будут. Только Алан мог бы помочь теоретически, но я собственноручно вырвал у него все клыки перед отлетом, обезоружив экспедицию.
– Ром, затаскивай всех вовнутрь. Быстро! – Берц покосился на меня, явно выражая неодобрение отчаянному демаршу, но подчинение приказам у него было вшито на подкорке, и он увесистыми подзатыльниками поторопил промышленников. Те, хоть и зверски устали от адреналина и веса аппаратуры – обленились, заразы, на наших хребтах половину таскать – ласточкой влетели под радужную пленку.
Я тем временем пошел навстречу суккубе в чем был – тонкой облегающей подстежке под броню и последней ее части, сапогах, расстреливая животному в морду остаток игл с парализантом. Суккуба обескураженно шипела и пятилась – нападение потенциальной жертвы для нее оказалось явно в новинку. Пока зверь удивленно промаргивался, я шустренько показал ему спину и скачками понесся к лагерю.
Последним отчаянным рывком я уже было ввалился под купол, но тут суккуба сделала и свой ход королевой – прыгнула и цапнула меня за ногу. Я взвыл и со всей силы пнул животное прямо в усатую морду – суккуба, ощерившись, зашипела, но отвалилась.
Я же невероятным усилием воли втянул укушенную конечность под тонюсенькую спасительную преграду и мгновенно отрубился – яд у твари оказался отменным.
***
Пришел я в себя уже глубокой ночью – вокруг шелестела ночная безопасная насекомая жизнь, а я валялся под импровизированным шатром полевого госпиталя – ребята поставили мне открытую палатку вне жилого блока.
Рядом обнаружился укоризненный Берц.
– Опять ты всех спас, – не то спросил, не то констатировал Роман.
Я покаянно вздохнул.
– А что, у меня был выбор?
– Выбор есть всегда. – Умудренный военным опытом первопроходец улыбнулся уголком рта. – Но сейчас ты сделал все абсолютно верно. Нам повезло с тобой, а тебе просто так повезло. Ты, во-первых, недавно прививку обновил, во-вторых, за комплектацией аптечек следишь. Не будь у нас анатоксина от яда суккубы… Не надоело тебе геройствовать?
Я приподнялся на койке, поморщился – укус животного отозвался неприятным покалыванием под повязкой на ноге – и улыбнулся в ответ.
– Ты что, как такое замечательное занятие может надоесть.
– Ты б поосторожнее. – Берц положил мне на плечо тяжелую ладонь. – Ладно, отсыпайся. Как выспишься, приходи, завтра никуда не пойдем. Надо будет подумать, что делать.
Я согласно покивал и похвалил своего заместителя:
– Это ты правильно сделал, что меня отселил. Ребятам надо отдохнуть хорошенько после таких упражнений, а не вокруг меня прыгать. Медицинская возня посередь ночи кого хочешь разбудит.
Берц посмотрел на меня таким долгим и таким укоризненным взглядом, что я почти смутился.
– Что?
– До чего ж ты себя не любишь, – покачал он головой. – Мы тебя не выгоняли, как собачку на мороз, мы тебя не хотели тревожить. И ребята в курсе, как ты любишь ночевки на открытом воздухе.
Вот теперь я действительно смутился. Пробормотав что-то благодарственное, удобно устроился и сделал вид, что сплю. А потом и правда заснул, и всю ночь то я гонялся за суккубой, то она за мной, и во сне пережитая реальность причудливым образом перемешивалась с воспоминаниями.