Поле… Самая загадочная вещь из «подарков» пришельцев. Повторить легко, понять невозможно. Чем-то напоминает магнитное. В смысле, вихревое.
Опять же, не в бытовом смысле, а научном. То есть, «при перемещении в поле по замкнутому контуру работа не равна нулю». В бытовом смысле поле тоже ОЧЕНЬ вихревое. Неустойчивое. Рассеивается, расплывается. Но это не важно.
Важно другое. Когда частица с ненулевой массой покоя пролетает сквозь поле, скорость частицы чуть-чуть меняется. На фотоны поле не действует. У фотонов массы покоя нет, скорость всегда С. Только частота чуть-чуть меняется. Мягкая гамма превращается в жесткий рентген. Или наоборот — смотря в какую сторону летит этот фотон.
Спрашивается, зачем нужно такое поле, которое через долю секунды рассеивается, и на материю воздействует слабенько-слабенько? Так одна волна поля воздействует слабо, две — вдвое сильнее. А когда волны бегут одна за одной с частотой сотни мегагерц — они даже солнечную плазму отталкивают. Так генераторы поля и работают — создают волны поля, бегущие вдоль корпуса корабля в нужную сторону, с нужной скоростью. Это называется «поле в режиме дельфиньей кожи».
Но при погружении в звезду, конечно, важнее второй режим — расталкивание звездной плазмы с температурой пять — сто тысяч градусов. Чтоб ни один горячий протон не коснулся обшивки корабля. Тут уж частота пульсаций поля поднимается до гигагерцев.
А расстояние между волнами сокращается до считанных миллиметров. Кораблю остаётся нейтрализовать только поток электромагнитного излучения.
Неслабый такой поток — шестьдесят мегаватт на квадратный метр обшивки на поверхности звезды и стремительно растущий с глубиной погружения. Половину корпус зеркалит, а вторую половину переводит в энергию, которая и питает генераторы поля.
К сожалению, ста процентов преобразования энергии достигнуть не удаётся. Поэтому холодилка и ревёт раненым носорогом. Если же она встанет в неподходящий момент… Что ж, запаса холода в корабле хватит секунд на пять-десять. Можно успеть сказать «мяу». Потом начнутся «необратимые изменения обшивки и прилегающего к ней оборудования».
Где ещё на корабле используется поле? Да в двигателях! Если сильно упростить, то двигатель пришельцев — это просто трубка. Рабочее тело попадает в трубку с одного конца, разгоняется полем и выбрасывается в космос с другого конца с субсветовой скоростью.
На практике всё намного сложнее. Собственно, трубки как раз и нет. Точнее, она виртуальная. Цилиндрический канал образуется полем. Ни один конструктивный материал не выдержал бы нагрузок в канале.
В сумме впечатление от наших звёздных кораблей двоякое. Помню, в детстве испытал шок, когда узнал, как работает атомная электростанция. Как паровоз, честное слово! Атомный реактор банально кипятит воду. Пар крутит турбину. Смесь самого передового в науке — атомной энергии, и анахронизма — парового котла. Наши корабли производят схожее впечатление.
Впрочем, в летном училище дали другое сравнение, из области ювелирки. Технологии пришельцев — это рубины, бриллианты, сапфиры. Драгоценные камни, в общем. Шлифованные и граненые по всем правилам. А оправы плотницким топором вырублены. Сделано грубо, топорно… но, почему-то, работает.
— … В до-о-оме, где резной палисад… — мурлыкаю я и поднимаюсь на этаж технологов. Пришел поинтересоваться судьбой микро-мячика. Вот блин!
Охрана меня не пропускает! Засекретились, засранцы! Ну, вам же хуже!
— Служивый, передай главному, что пришел Крым. Тот самый, который привёз два мячика. Если не пустите, то третий мячик я вам не отдам! Ничего не перепутай, передай слово в слово. Это шифр.
Отворачиваюсь от окошка пропусков, прислоняюсь спиной к стенке и скрещиваю руки на груди. Считаю секунды. Четыре минуты — тишина. На пятой в коридоре раздается конский топот. В предбанник врываются человек десять-пятнадцать. Хватают меня за руки и влекут внутрь. Начальник остаётся утрясать вопрос с пропуском и допуском.
Меня усаживают в кресло. Рядом с локтем на журнальном столике материализуется стакан чая с лимоном.
— Рассказывай, Крым! — на правах старого знакомого требует Эдик. Выясняется, что мои «мячики» они получили, но откуда это чудо, сказать им забыли. Ради секретности, видимо. Из космоса! Но расписки о неразглашении взяли… Поскольку я тоже давал расписку, всю правду говорить не могу, запускаю байку.
— Лечу я, значит, лечу…
Спустя полчаса:
— … активаторы бах-бах-бах — все восемь, как у Степы. Смотрю по сторонам — Солнце снизу, Сатурн справа. Дома!.. Хорошо-то как!
— Погоди, Крым, а третий мячик?
Достаю из кармана теннисный мяч, кладу на блюдечко.
— Кто-то из ваших в физзале забыл. Просили передать…
Ребята в секретность играть не стали, про микро-мячик поведали. Технологи в шоке. Разобрали чужой «мячик» по деталькам. Полная копия нашего. Внешний вид всех деталей точно как в оригинале. Даже заводская маркировка совпадает. Только всё в шестнадцать раз меньше. Химсостав материалов немного отличается. В лучшую сторону, надо сказать. С другой стороны, все технологии «мячика» — наши, земные. Изучать нечего. Разве что электронику в микроисполнении. Но тут специалисты в один голос утверждают, что изучить сможем, повторить — нет… Так что ценность находки нулевая.
Технологи в шоке, зато аналитики в восторге. С достоверностью пятьдесят процентов установили, что чужакам бывает скучно. Утверждают также, что с вероятностью двадцать пять процентов чужакам запрещено вступать с нами в контакт.
С чего они это взяли, я не понял. Показали мне диаграмму дерева вероятностей, ветвистую как баобаб, и долго трындели про правила валидации информационного градиента вероятностных потоков.
Ушел с чувством собственной неполноценности. Но четыре медика не смогли перевести на русский слово «валидация». Пятый перевел, но сломался на информационном градиенте. Я успокоился. Не так зазорно быть придурком в обществе себе подобных.
Да, Гриша-велосипедист соревноваться со мной отказался. «Я что, с дерева упал — с космачом тягаться?» — сказал он.
Всё-таки, поругались с Ларисой. Интеллигентно так, без крика, как воспитанные люди. И это — за день до моего отлёта. Лариса удивительно удачно выбрала время. Хорошо хоть, Зинулёнка дома не было.
Короче, я получил фиктивный развод. То есть, фактический, но юридически нигде не зарегистрированный. Мне было объяснено, что это для моей же пользы. Чтоб развод не испортил анкету и не поломал карьеру. Вот получу «Паганель» — тогда могу оформить развод юридически.
Похоже, у Ларисы окончательно крыша поехала. А может, наоборот… Сейчас, если я не вернусь, пенсия за потерю кормильца пойдет ей. Будет развод — не будет пенсии…
Пока я буду в полете, Лариса с Зинулёнком будут жить у тещи. Когда вернусь — Зинулёнок может жить со мной. Если я попрошу, она, Лариса, тоже может пожить под одной крышей со мной, чтоб не возникало слухов, чего это мы раздельно проживаем. А легенда для всех — она должна заботиться о здоровье матери.
Ну есть мозги у бабы? Кому она жизнь портит? Мне — или себе? И зачем??? Одна надежда на тёщу.
Вадим давно говорил, что моя Лариса — как кабриолет. Со стороны посмотреть — очень красивая. Но без крыши.
Уезжаю в Мигалово в полном раздрае чувств. Если медики не выпустят в космос, будет полный…
Огромный корковистый апельсин с трудом вписывается в пределы экрана. Холодилка чуть слышно гудит потревоженным ульем. Все «термометры» пульта — в зеленых секторах. Икебана! Поэтому я во весь голос ору какую-то детскую чушь:
— Я на солнышке лежу, я на Солнышко гляжу…
Звякает сигнал информационного сообщения. По характерному звуку определяю, что сообщение экстренное и именно мне, а не всему флоту…
— Вот информ-пакет пришел. Как он, гад, меня нашел? – торопливо озираю приборы. Затормозить невозможно. На поверхности Солнца ускорение свободного падения двадцать восемь «g». Отвернуть от звезды уже не успеваю. Даже если дам двадцать «g» по главной оси. Если дам двадцать пять, то с погружением в хромосферу — смогу. Может быть…
Но на двадцати пяти я через пять минут превращусь в бездыханную тушку, которую ни одна бригада реаниматоров не откачает. Хочу я стать бездыханной тушкой? Нет!
Какой из этого вывод? Сообщение может подождать до конца джампа. О чем бы там ни говорилось. Квитирую кратким «принял».
— Только я-а-а всё лежу! И на Солнышко гляжу!!!
От нечего делать запускаю поиск по базам данных, когда и каким кораблям приходилось сталкиваться с перегрузками, превышающими пятнадцать «g»? Что? Триста «же»? Шестидесятые годы двадцатого века??? АМС серии «Венера» и «Луна-16″… Исключить автоматические станции!
Та-ак… Сентябрь 1968-го года, космический корабль «Зонд-5», облёт Луны, посадка по баллистической траектории, перегрузки до двадцати «g», приводнение в Индийском океане. Я же говорил, что двадцать «же» выдержать можно! Стоп, но первыми Луну облетели американцы. Хорошо помню — «Аполлон-8». И было это в декабре шестьдесят восьмого!
Ввожу новый запрос. Корабль «Зонд-5». Экипаж?
Две черепахи… Две советские черепахи в лунной гонке обогнали трёх америкосов на три месяца…
Икая от смеха, уточняю запрос. Экипаж должен быть из человеков. Наконец-то что-то разумное! Экипаж — Лазарев, Макаров, явно человеки. «Союз» без номера, который должен был стать восемнадцатым. Авария при выведении на участке работы третьей ступени ракетоносителя. Аварийная посадка с перегрузкой выше двадцати «же». Если точно, 20.6 «g» Тяжело пришлось парням…
Смотрю на таймер и погружаюсь в историю первых лет космонавтики. Сосредоточиться не удается. Ёрзаю в кресле словно в ожидании приёма у зубного врача. Солнце уже не вмещается в экран. Загораются шкалы джамп-режима. Пока — зелёные. Подо мной океан огня, шесть тысяч градусов, и я ныряю в него вертикально. Как стойкий оловянный солдатик. Звёзды, как я по вам соскучился!
Оглаживаю рукой счастливый галстук. В этот раз он выстиран и выглажен Зинулёнком. Что слегка заметно. Ничего, его ещё надолго хватит.
Мягко нарастает перегрузка. Осталось десять минут. Три «же», десять минут в кресле — ерунда. Даже приятно. Вроде как при деле. В кресле я и шесть «же» полчаса без последствий выдержу.
Гудение холодилки нарастает, шкалы желтеют. Защитное поле наращивает плотность. Неторопливо плывут секунды в счетчике обратного отсчета. Когда вернусь, психологи опять будут в шоке. Вместо выброса адреналина просто радостное возбуждение. Неужели я на самом деле так радуюсь, что расстался с Ларисой?
Настроение портится. Слежу за шкалами. Поле в режиме «дельфиньей кожи». Шкалы жёлтые — норма, норма, норма, норма. Холодилка ревёт хриплым басом. На моей старой лошадке звук был приятней. Ничего, привыкну. Температура медленно лезет в оранжевую зону. Скорость — норма.
Накопители — норма. Хорошо иду.
Холодилка воет простуженным слоном. Генераторы лезут в оранжевую, температура — в красную, зато скорость — тютелька в тютельку. Экран белый и искристый как снег под солнцем.
Бах! Бах! Бах!
Экран чернеет, перегрузка исчезает, ремни на секунду впиваются в тело. А у меня перед глазами радужные круги. Надо отрегулировать яркость экрана, ёлки-палки. А лошадка моя — молодец! В джамп ушла на третьем ударе активаторов.
Вой холодилки затихает. Рубка поворачивается в подвесе, занимая положение для межпланетного полета с ускорением.
Прижимаю рукой галстук, чтоб не плавал перед глазами, осматриваю пульт. Шкалы джамп-режима медленно зеленеют, сереют и гаснут. Зажигается запрос на перезарядку баков хладагента. И одновременно зажигаются шкалы навигационного комплекса. Корабль сам, без подсказки начинает обсервацию.
Умная лошадка!