2
Торов вырос на Луне. В трущобах русского сектора часто не хватало то еды, то воды, то тепла. Пронизывающий нутро холод, казалось, пустил стылый корень вдоль позвоночника и ворочался под кожей до сих пор. Но больше всего ему запомнилось вечное противостояние банд территориальных секторов. На Луне в условиях скудности снабжения все воевали. Со всеми. Всегда. Земля поначалу исправно снабжала Луну необходимыми материалами и продовольствием, но, когда грянул очередной общемировой экономический кризис, лунтикам пришлось надолго затянуть пояса. Потуже, до отмороженных позвонков.
И сейчас, глядя, как из зоны появления Хозяина во все стороны прыскает мелюзга — прыскает куда угодно: на открытую местность, прямо на сверкающую чужую махину, свалившуюся с неба — он словно опять оказывался в своём тридцать шестом секторе, минус восемнадцатый этаж. Три дня не державший во рту ни крошки и понимающий: если он сейчас отсюда не испарится, то Рябой его снова возьмёт в рабство. На очередную неделю. Если найдёт… Это у них такие игры были: «кто не спрятался — я не виноват».
И предполагая, что Хозяин может читать если не мысли, то настроение, наиглавнейшую задачу капитан видел в укрощении не страха, не волнения, а ненависти. Казалось бы — ненависти детской, древней. Почти забытой — ан нет: сердце так колотилось в рёбра, что не вздохнуть, в глазах пелена.
Всё время, пока Торов собирался, он дышал. Между вдохами давал указания пилоту, думал о чём угодно, только не о детстве. В основном, о Панченко: пилот психовал не на шутку, места не находил, не наделал бы глупостей.
Несколько раз вздохнув напоследок, капитан разблокировал дверь. Воздух пригоден для дыхания, все возможные прививки им сделали ещё на орбите. Осталось договориться с местным хозяином, лишь бы тот не оказался дураком. Но это маловероятно. Весь предполагаемый разговор прокручен в голове с десяток раз, прикинуты все самые дикие и нелепые вероятности. Вперёд. Дверь закрылась за его спиной.
Торов разблокировал трап и вышел. Чуть постоял, изучая окрестности и приближавшегося к катеру зверя, затем неспешно спустился и пошёл навстречу. Планетарное тяготение мешало не сильно, сказывалась долгая подготовка и регулируемый биоэкзоскелет, с ним Торов давно сжился, с детства. Куда сильнее его волновала невыносимая ментальная тяжесть, навалившаяся на плечи и давящая всё сильнее с каждым шагом.
Хозяин сам казался машиной — сотни три килограммов мышц, костей и сухожилий. Кошачья грация, волчья угрюмость. В глазах светился разум. Морда чуть вытянута, клыков, рогов и копыт не видно, круп гораздо ниже плеч, зато плечи шире. Не особо густая шерсть — она, похоже, умела менять цвет. По крайней мере, сейчас она такая же сизо-песочная, как камень под ногами. В целом… Ближе к кошачьим, нежели к обезьянам, что-то есть и от тех, и от других. И даже что-то от кенгуру, в форме задних лап. Правда, без хвоста, насколько Торов мог разглядеть с тридцати метров. Вероятно, прекрасно прыгает.
Однако, лапы звериные, массивные — без ярко выраженных пальцев. И передвигается на четырех конечностях. Но основной вес на задних. Не прыгает, идёт скорее по-обезьяньи. Как же ты у нас так поумнел, хозяин леса? С роду не брав палку в руки… И что заставило тебя поумнеть?
И тут капитан вздрогнул — он уловил ответ. Не ответ на свои вопросы, а ответный импульс. Злой. Прежде всего злой, а уже потом вопросительный. Его можно было перевести: «кто такой и какого хрена надо?» Что же, логично. На Луне это являлось наиболее распространенным вопросом. М-да… опять про Луну. Что же, отвечать придется соответственно.
И он рявкнул в ответ. Беззвучно, мысленно. Разом вложив всю силу, а под своей силой он понимал и себя, и катер с хитрым интеллектуальным боезапасом, и свое оружие, и даже далекий корабль на орбите. Перевод мог быть таким: «Чего орёшь, я в своем праве». Правда, вместо злости Торов попытался изобразить полнейшее спокойствие и уверенность в собственных силах. Без агрессии.
Зверь остановился. Покачался секунду-другую из стороны в сторону, как кобра, и двинулся дальше. Силён, такого нахрапом не возьмешь. Губы Торова растянула зловещая полуулыбка. Что нам килопарсеки с галактиками, пыльные тропинки — он как в детство вернулся! Прекрасно они друг друга понимали, прекрасно. Без обиняков.
Капитан расправил плечи, осознал, что тоже стоит, как пригвождённый, и снова пошёл вперёд. Если дальше так пойдёт, дело окончится дракой. Но пока он надеялся на более миролюбивый исход.
Они остановились одновременно метрах в десяти. Зверь, надо полагать, считал это расстояние оптимальным — или минимальным — для прыжка, да и Торов, случись ему стрелять, отсюда не промахнулся бы. С минуту они разглядывали один другого с неким зловещим интересом, затем Хозяин повторил свой вопрос куда менее агрессивно и значительно тише. Слабее.
Тебе правда объяснить откуда я тут взялся? А поймёшь?.. Торов демонстративно посмотрел на небо, пошарил глазами, выискивая хоть одну звезду и не нашёл не одной. Солнечный свет и облачность — откуда тут звёзды… Тогда он представил некие абстрактные звёзды на ночном небе, помедлил и глянул в глаза зверю. Зверь заворчал, обнажив клыки, Торов перевёл взгляд чуть выше его надбровных дуг. Какие мы нервные… Уши у собеседника отсутствовали, верхняя часть черепа мало отличалась от черепа крупного млекопитающего. Пока Хозяин обдумывал ответ, капитан задал свой вопрос, представив себя в ближайшем лесу и послав вопросительный импульс. Зверь снова заворчал, но не зло, а скорее раздраженно. То есть, надежда на визит оставалась.
Торов похлопал себя по груди и послал «Ник», присовокупив себя в качестве иллюстрации. Зверь либо не понял, либо не счёл нужным представится. Напряжённость в его позе пропала, но присаживаться он не спешил. Торов чувствовал, что злость и агрессия в транслируемом состоянии зверя уходят, зато накапливается раздражение. И накапливается быстро. Это сбило Торова с толку. Откуда раздражение-то? Как будто у них тут каждый месяц садится ракета и инопланетяне все как один хотят погулять по владениям местного царя зверей.
Тут с неба послышался еле слышный стрекот. Торов обмер. Дрон. Корабельный дрон спускался с небес, выискивая, надо полагать, получше ракурс съемки. Торов снова торопливо обрисовал свой визит в лес и снова послал вопросительный импульс. Интонация вопроса на сей раз была не «можно ли мне?», а «почему нельзя?» Зверь тут же напрягся и выдал громогласный львиный рык. Посмотрел он при этом на дрон, а не на капитана. Торов скосил глаза в небо и успел заметить стремительную тень зубастой птицы. Скрежетнул удар и между собеседников рухнул исковерканный дрон. Тут же от зверя пришел ответ, его можно было с большой натяжкой перевести: «вот почему». С натяжкой, так как бешенства в ответе было куда больше, чем информации.
Торов послал успокаивающий импульс: в дроне не было никакой угрозы. И тут зверь прыгнул. Молниеносно. Торов как в замедленной съемке увидел отрывающиеся от земли задние ноги зверя, его брюхо — и сеть, прилетевшую от катера и опутавшую Хозяина с ног до головы. Автоматика среагировала быстрее, чем люди.
Катер находился метрах в тридцати, и для дальности его мер воздействия расстояния хватало с лихвой. Зверь рухнул, вызвав маленькое землетрясение. Он рычал и извивался, сеть глубоко врезалась в шкуру. Торов подскочил к спутанному пленнику, положил руку ему на череп и сосредоточился, посылая успокаивающий фон. Всё, что он помнил хорошего, доброго, миролюбивого — пошло в ход. Безопасность. Безопасность… Зверь затих: поверил! — Торов вынул нож, разрезал основные веревки и медленно отошёл. Когда расстояние снова достигло метров десяти, Торов остановился и выжидательно заложил руки за спину.
Зверь поворочался, заворчал, разодрал оставшиеся верёвки, поднялся и сел на пятую точку.
Капитан выдохнул. Стало быть, познакомились.
«В лесу росло дерево. Корявый, узловатый ствол, ветки… коренастое и не очень высокое. Серые листочки, зелёные цветочки. С конкурентами за жизненное пространство дерево боролось своеобразным образом — оно их заражало. Какая-то липкая патока покрывала листья соседних деревьев, и те отмирали, лишившись света Бога. Бог? Вон он, светит наверху.
Никак мы с этим не боролись. Оно до сих пор растёт, в дне пути в ту сторону. Соседние деревья нашли способ противодействия — кто выделял сок на листьях, и патока к ним не прилипала. Кто выстреливал ветви высоко вверх, и патока до верхних листьев не доставала. Кто завёл себе насекомых, и те сжирали патоку подчистую.
Вы не просто заявились в гости. Вы заявились со своими ветками и патокой. Традициями, обычаями, привычками. Но вас сомнут. Заразят. Вашими же методами. Такая тут у нас неизменная обстановка?»
Торов молчал. Благо, Хозяин вещал за двоих. Капитан так и не узнал его имени — на этой планете не пользовались именами, по крайней мере передаваемыми посредством речи. За неимением таковой. Язык Хозяина Торов понимал сносно, так как информацию тот передавал на основе земных символов. Картинки универсальны, образы яркие, свои собственные — чего тут непонятного? Смысл же речей Хозяина был гораздо интереснее, чем способ и манера подачи. Мы, значит, для них болезнь. Липкая патока.
«А если мы высадимся вдали от лесов?»
«Мы, Хозяева, не храним Status quo — его хранит сам лес. Ты заметил, как быстро я научился говорить по-вашему?»
«Трудно не заметить».
«Так же будут учиться те, кого вы будете вырубать, вытаптывать, пропалывать. Консервировать. Кем будете обмахиваться, собирать в букеты, заваривать, дарить на праздники».
«А если мы никого не будем ни пропалывать, не вытаптывать?»
«А ты загляни в свои мысли, капитан Торов, в свою память. И тем более в мысли напарника — того, кто сидит в железном стволе. Вы не умеете не вытаптывать».
«На Земле»…
«На Земле тут росток вытоптали — он вырос на метр дальше. Заполонил поляну, перебрался через дорогу, заполонил другую поляну… Тут не так. Если ты не сможешь вырасти на этом квадратном полусантиметре — ты не вырастешь больше нигде. Всё занято. И занято теми, кто сильно непохож на тебя. Поползновение на чужое жизненное пространство исключено».
«И на Луне было так же», — мысль у Торова выскользнула сама по себе, но собеседник воспринял её, как продолжение разговора:
«Да. Похоже. Ну так тем более — сам всё понимаешь»…
Хозяин лежал по-человечески — на боку, положив голову на лапу. Потешность зрелища совершенно Торова не смешила. Он до сих пор поражался, как его читают. Как предугадывают то, что он хочет сказать. Как помогают искать слова, чёрт возьми, при сложных формулировках! Как же они смогли поумнеть до такой степени?..
«Вы давным-давно взяли в руку палку, а нам её нечем брать, пальцев нет. Да и недолго мы проходили бы по лесу со своими палками… У нас стал развиваться мозг. Вот и развился. Срок поменьше, чем у вас, но несколько десятков тысячелетий в активе имеем. Ты меня поразил, Ник Торов. Оказывается, там в небе, не просто огоньки»…
«Сейчас не об огоньках речь. То есть, с палками лес ходить не разрешает. А без палки? Вы так ходите по лесу, что ни один росток не мнёте?»
«У нас выработан… иммунитет. Блокада. В радиусе десяти-пятнадцати шагов от нас все… замирают».
«От ужаса».
«От ужаса или срабатывает инстинкт самосохранения. Нас заразной патокой не возьмёшь, лучше потерпеть минуту. А у вас такой блокады нет. На вас ополчится все живое, до последнего зайца».
Торов мысленно усмехнулся. Он наконец увидел лес, воспетый в сотнях произведениий. Где каждая ветка будет стараться убить незваного пришлеца. Стоило сюда лететь ради такого сомнительного колорита?.. И ещё одна мысль не давала покоя — колоссальная разница в поведении хозяина. Полчаса назад он прыгнул, как прыгнул бы любой дикий зверь на наглого чужака, объявившегося в чужих владениях. Причина? Ну, скажем, у чужака убили летучего слугу, а чужак не только спустил это с рук, так ещё и принялся убеждать убийцу, что опасности слуга не представлял. Или просто чужак отвлекся. Я ведь правда отвлёкся и не успел среагировать, а у хищников инстинкт — прыжок, удар. Хоть у земного зверя, хоть у инопланетного… И буквально через минуту — цивилизованный, умный собеседник, снисходительно объясняющий нюансы развития цивилизаций.
«Цивилизованным меня сделал ты, нам это без надобности. Ты открылся, позволил заглянуть в свою сущность. Я тебя прочитал, исследовал. Понял. Твои стремления, страхи. Цивилизованность, вежливость, стремления и страхи, словарный запас… Я знаю теперь и тебя, и таких, как ты. Вам тут не выжить».
«И тем не менее, на Луне мы выживали. Уживались. И тут уживёмся. Мне надо подумать. Придешь завтра?»
«Приду».
0
0