Не зря говорят, что хороший начальник сам не работает. У него для этого есть подчиненные. Сегодня с утра чувствую себя хорошим начальником. Петра озаботил ремонтом техники. Под техникой подразумеваются байки с битыми фарами. Бригадиру строителей подал идею обучения новых каменщиков на расширении танцплощадки. Если напортачат, не страшно. Стас запеленговал склад конфискованных раций где-то на территории Дворца. Разыскать склад поручил Шурртху, Рраде и Миу. Потом Миу, Татака и Проныра полетят раздавать рации хозяевам. Вручать рации будет Проныра. Техническую сторону, то есть, регистрацию номера обеспечат Стас и Миу. А Татака потренируется работать эскортом и засветит свою физиономию среди чиновников высшего эшелона. Это пригодится в будущем. Рации, пропавшие
навсегда, Стас заменит новыми. Линда, Пуррт и вчерашние молодожены раздадут отличившимся на войне новые байки. Байков много — на спасение бабуинов, среди прочего, КомКон пригнал транспорт с тремя сотнями машин, но они оказались малопригодным транспортом в местных условиях. Поэтому
Петр загрузил трюм байками по полной. А вот палаток у нас не осталось совсем. Очень хорошо, что Миу организовала пошив из местных материалов. Кстати, о птичках…
— Мухтар, откуда у нас геотекстиль?
— Гидропленку и геотекстиль нам база скинула как неликвиды.
Безвозмездно, то есть, даром. Это остатки от прошлого проекта. Им нужно было освободить склады, и я пошел людям навстречу. Как говорил мой папа, у хорошего хозяина на даче все сгниет!
— Могучий умом человечище твой папа! Сегодня ветер дует на Столицу, копать нельзя, поэтому ты с гидротехниками вешаешь экраны вместо окон в жилых помещениях каналокопателя.
Экраны заказала еще Миу. Но до отлета изготовить не успели. Зато на обратном пути времени было много. Сейчас этими экранами три каюты забиты.
— Всем ясно, что делать? — задаю риторический вопрос.
— Шеф, меня забыл, — подает голос Марта.
— Обучаешь котов, готовишь к обучению котов, готовишь Пуррта к пришиванию хвоста, врачуешь страждущих и жаждущих. Да, вечером стажеры пишут отчеты о своей работе за время нашего отсутствия. Без моей визы отчеты наверх не отправлять. Вопросы есть?
— Бестолковая стажерка не знает, как писать отчет, — прижав ушки, подает голос Миу.
— С первыми отчетами я помогу. Еще вопросы есть?
Думал, Линда спросит, чем будет заниматься начальство, но
удержалась. Впрочем, ее мысли читаются легко. Она же не кот. Боится нагоняя, боится вылететь с планеты с плохой или даже нейтральной характеристикой. Хочет обеспечить себе двойное гражданство. Мотивы? Капелька здорового честолюбия. И перед предками не хочет лицом в грязь ударить. Предки у нее — герои дальнего космоса. До того несгибаемые, что… хорошо, что их здесь нет.
Надо успокоить девочку, пока дров не наломала.
Поговорить удалось перед самым отлетом команды Линды, когда она привязывала к байку костыль и трость.
— Ругать будешь? — спросила она, хмуро глядя из-под челки.
— Обещал Фарраму не ругать. Разбор полетов будет. Идем в тень.
Чтоб не напрягать ногу, Линда перелетает под мою любимую пальму на байке.
— Итак, какие ошибки ты допустила? — спрашиваю я, располагаясь в шезлонге.
— Не просчитала психологию Амарру, из-за чего был ранен Владыка.
Не собрала заранее установку дальсвязи и не уследила за девятым легионом. Все остальное — следствие этих ошибок или форс-мажор, — перечисляет Линда, глядя в землю.
— А почему одна полетела спасать Владыку?
— А с кем? С Пурртом? Я ему тогда еще не верила. Нет, за меня он бы жизнь отдал. А в разборках серых еще неизвестно, на чью бы сторону стал.
Миу взять? Вспомни, она тогда совсем еще девочкой была. Это сейчас она воин. Так взглянет, что мужики уши поджимают.
— Значит, некого было взять?
— Некого.
— А почему огнестрел не использовала?
— Врагов очень много. А в обойме только восемнадцать пуль. Пока бы обойму меняла, они утыкали бы Владыку стрелами из луков.
— Хорошо, идем дальше. Ты взяла Владыку на байк. Почему допустила, что его в спину ранили? Трудно было маневр уклонения заложить?
— Да потому что мне болт в ногу всадили. Одна мысль осталась
— сознание не потерять.
— А то, что тебе болт в ногу всадили — это форс-мажор?
— Да, форс-мажор. Я же доспех надела.
— И из-за ранения ты практически выбыла из управления группой.
— Не практически, а фактически, — криво усмехнулась Линда. — Всю работу взяла на себя Миу.
— Упомяни в отчете все, о чем мы сейчас говорили. Не скупись на обоснуй своих действий. Чтоб ни одного поступка без обоснуя. Снимок своей косточки тоже приложи. Без меня не отправляй, будем вместе править стиль.
— Есть, шеф! — повеселевшая Линда бросила руку к виску. — Да, Влад, еще одно срочное дело есть. Огородники говорят, нужно срочно пальмы из ведер в грунт пересаживать, а то погибнут.
— Вот завтра и начнете. Ну, лети, тебя уже ждут.
Сижу в аналитическом центре, страхую Линду и компанию. Главному полицейскому и трем дворянчикам, которые участвовали в битве за оазис, Линда в торжественной обстановке на центральной площади перед городским управлением вручает ценные подарки. Полицейского, кстати, зовут Тарркс. Именно так Миу хочет назвать нашего сына. Странно это. Сейчас у них с
Таррксом отношения теплые и дружеские, но когда Миу выбирала имя, боялась его до дрожи в коленках. Наверно, случайное совпадение.
Стоило Пуррту установить на пустой площади четыре столбика и натянуть между ними веревку, как площадь перестала быть пустой. Непонятно, откуда, набрались любопытные. А когда над площадью завис белый корабль и залил площадь торжественной музыкой, собралась толпа. Набежали городские стражники. Линда поручила им следить, чтоб никто не лез под веревку. Но — ВЕЖЛИВО следить.
Разумеется, из городского управления высыпали чиновники. Ну, это понятно. Должны же они знать, что происходит в их городе.
Ценные подарки — это байки. Выстроены в ряд в центре огороженного квадрата. Все новые, отличаются только цветом.
Наступил момент кульминации. Линда выстроила награждаемых в шеренгу. Щинарру приказала встать с левого фланга. Музыка стихла. И тут с неба на темно-красном байке спустился сам Владыка. Голосом, усиленным техникой, он
поздравил награждаемых и предложил им выбирать байки по вкусу.
Первым, разумеется, выбирал Тарркс. Оседлал байк цвета темный металлик. За ним — по старшинству — выбрали байки остальные. Щинарру выбора не оставили, ему достался последний байк горчичного цвета.
За моей спиной чертыхнулся Стас и начал править свои записи. Они с Линдой заранее распределили байки между награждаемыми. Но прратты переиграли, теперь он корректировал список владельцев.
Последним пунктом программы шло вручение почетных грамот. (Ну кто еще, кроме Линды, мог такое выдумать? Стажерррка! Прогрессор в коротких штанишках!) Теплые слова на титульном листе, а на развороте — батальное полотно кисти Паолы, правда, с коррекцией цветов под глаза Праттов, выполненной Миу. В нескольких словах Линда объяснила, что почетная грамота
юридической силы не имеет, это просто памятный знак, который обычно вешают в рамке на стену.
Дальше вся компания полетела во Дворец, где вручили байки Трруду и дворянчику, пару раз летавшему на охоту за легионерами на байке Шурртха.
Владыка проинспектировал Дворец, нашел пару недоделок и велел устранить за два дня. Надо понимать так, что через пару дней он собирается вернуться на постоянное место жительства. То есть, на день раньше срока, назначенного Паолой.
Вечером состоялось награждение байками трех девушек, участвовавших в битве в пустыне. А, просматривая логи, я обнаружил, что один байк каким-то образом осел у ювелира.
— Тебе что, жалко? — невинно похлопала ресницами Линда.
— Она хотела один байк Мылкому подарить, да тот отказался, — заложил стажерку Стас.
— Основание? — я сделал строгое лицо.
— Они первые предупредили меня о приходе девятого легиона,
— выкрутилась Линда.
— Принято. Так бы сразу. Детский сад, блин!
На закате произошло еще два события. Владыка получил разнос от Паолы за нарушение постельного режима. И Богдан получил вызов. Где-то в паре парсеков от нас в поясе астероидов пропали два геолога. Спасатели собрались быстро, минут за десять. И отбыли тихо, по-английски. Мелкая долго махала им вслед.
— … Справа столбиком выпиши список дат, начиная с даты начала бунта и до нашего возвращения.
Жду, когда Миу закончит. Мы учимся писать отчет.
— Теперь раздвинь строки и вставь события, которые произошли в эти даты. Если не помнишь, в какой день произошло событие, запиши его в другом окне. Потом найдем для него место. Можно еще заполнять список событий сверху и снизу
— А если событие случилось ночью?
— Мы обычно пишем: «в ночь с такого-то на такое-то».
Высунув от старания кончик языка, Миу составляет хронологический список. Я просматриваю записи регистраторов и помогаю с точными датами. К сожалению, техника считает время по земному календарю, да еще часто сбитому. Приходится сначала пересчитывать время на земное, от рождества христова, потом — на местное. Наконец, все события распределены по датам.
— Скелет отчета есть, — глажу Миу по головке и спинке. — Теперь
подробно опиши каждое. Я не буду тебе мешать. Когда закончишь, зови меня.
Будем править стиль.
— Хозяин, на каком языке писать?
— На каком тебе удобнее. Все равно потом переведем на русский канцелярит. Это, считай, все с нуля переписать.
Миу с энтузиазмом берется за дело. Я в соседнем окне заполняю графы стандартной шапки отчета стажера Ррумиу Фаррамовны и иду помогать Линде. В дверях сталкиваюсь с Ктарром и Амарру.
— Вы к Миу?
— Да, римм.
— Она сейчас очень занята. Может, я могу помочь?
Несколько секунд Ктарр оценивающе смотрит на меня, потом тычет в Амарру пальцем.
— Она отказывается снять ошейник.
Прикрываю дверь и веду визитеров в гостевую комнату.
— Ну и что?
— Мы хотели пожениться!
— После покушения на Владыку Амарру считается телохранителем и рабыней Миу. Такова воля Владыки, — подсказывает через имплант Стас.
— Миу против вашей свадьбы? — спрашиваю я Ктарра.
— Нет.
— Так в чем дело?
— Но я бригадир! — возмущается Ктарр.
— И что? Бригадирам нельзя жениться?
— Тот, кто женится на чужой рабыне, сам наполовину раб, — опустив глаза в пол, сообщает Амарру.
— А если снять ошейник? Уверен, Миу возражать не будет.
— Как можно? — приходит в ужас Амарру. — Сам Владыка велел… Даже Миу не смеет снять ошейник, надетый по велению Владыки.
Да-а-а… Хорошо, что коты считают Миу моей наложницей.
— Любите вы себе проблемы находить, — усиленно работаю извилинами.
— Я вижу два варианта. Гражданский брак или наложница.
— Что такое гражданский брак? — коты смотрят на меня круглыми
глазами.
— То же самое, что и обычный, но ни в каких бумагах не фиксируется.
По закону его как бы нет. Из-за гражданских браков у людей возникала куча проблем с дележом наследства.
— В гражданском браке можно жить с рабыней? — с сомнением
интересуется Ктарр.
— С кем угодно. В бумагах же ничего не записывается. Просто ты
говоришь всем: «Живу с такой-то в гражданском браке».
— Нам надо подумать. Спасибо, Влад, — Ктарр тащит задумчивую Амарру в свою каюту.
— Предупрежу остальных о твоей версии гражданского брака, — смеется Стас. — Вообще-то, вариант с наложницей для этого мира привычнее. Такой-то передает наложницу такому-то на оговоренный срок. Я натыкался на судебные дела о невозврате наложниц.
— Наложница в угоне? Оррригинально! Намекни Миу, чтоб сменила на Амарру ошейник. Ошейник с кольцом — не комильфо.
— А сам?
— А когда сменит, я ее похвалю.
Пошел проверять, как идут дела у Линды. Как и Миу, вся в творчестве. Сочиняет отчет. Сел рядом, окунулся в творческий процесс.
— Лин, все хорошо, но не надо так давить на эмоции. Когда я говорил об обоснуе, я имел в виду логический обоснуй, а не эмоциональный. Убавь количество гнусных сволочей и подлых гадов.
— Я их потом, в чистовом варианте совсем уберу. А в черновике папа учил называть вещи своими именами. Тогда мысли правильнее идут.
— Гмм… Тоже верно. Ну, трудись, не буду мешать.
Возвращаюсь в свою каюту. Миу довольно бойко стучит по клавишам. Глаза горят, взгляд прикован к экрану. Беру на заметку, что ей нужен курс слепой работе на клавиатуре двумя руками, десятью пальцами. А то работа идет хоть и двумя руками, но все равно двумя пальцами.
Не откладывая в долгий ящик, иду к Стасу.
— Был в ее программе такой курс, — удивляет он меня. — Но для
русской раскладки клавиатуры. Для местной не придумали еще.
В коридоре сталкиваюсь с Мухтаром и командой гидротехников. Все усталые, грязные, но довольные.
— А вы чего полуночничаете?
— Сейчас поедим — и спатеньки, — отвечает за всех Мухтар. — Устали как собаки, но закончили навеску окон в каналокопателе.
Надо бы отругать, что такие грязные и септические тащатся в
столовую, но вместо этого хвалю за трудовой энтузиазм.
Когда возвращаюсь в каюту, Миу все так же бойко стучит по клавишам.
— Малышка, ты спать собираешься?
— Можно, я еще немного поработаю.
— Только долго не засиживайся, — чмокаю в нос.
Утром обнаруживаю Миу спящей головой на клавиатуре. Отношу в постель, раздеваю, накрываю одеялом.
За завтраком Миу, естественно, нет, а Мухтар никакой. Ложкой в рот не попадает. Линда отсутствует. Сделал бы небольшой разносик, но раз Миу тоже нет, не буду.
Утреннюю планерку проводим в аналитическом центре. Появляется Миу с виновато поджатыми ушками, куском мяса в одной руке и стаканом воды в другой.
— Стажерка виновата. Стажерка готова понести наказание.
— Стажерки — обе — сегодня готовят отчеты, — сердитым тоном сообщаю я. — Передай это Линде.
— Слушаюсь! — Миу исчезает, остается лужица плеснувшей из стакана воды.
— … Не ближе десяти метров от Железного дома, — продолжает Петр. — А лучше — пятнадцати. Иначе я при посадке могу поломать, на хрен, всю зелень.
— А если мы три посадочных маяка поставим? — спрашивает Марта.
— Да не корпусом поломаю, а гравиполем, — сердится Петр.
— Значит, первую аллею пальм сажаем на расстоянии пятнадцать метров от корпуса, — подвожку итог я. — Оставляем разрывы в посадках напротив ангара и там, где танцпол.
Стас зачем-то включает экраны наружного обзора. Поскольку просто так он ничего не делает, дружно поворачиваемся к экранам. Из Железного дома выбегает Миу. Заглядывает в одну палатку, другую, перекидывается парой слов с одной из девушек и спешит к самой дальней палатке. Стас трансфокатором приближает картинку. Миу, подобрав обрезок доски, скребет
ее когтями. Это аналог нашего вежливого стука в дверь. При этом, ушки виновато прижаты.
Из палатки высовывается лохматая, сонная, слегка испуганная голова Линды. Широко жестикулируя, Миу сообщает ей новость. Линда чмокает Миу в нос и скрывается в палатке. А довольная Миу направляется в Железный дом. Перед тем, как Стас гасит экран, замечаем, что из палатки выходит Пуррт, щурится на солнце, зевает и потягивается.
Итак, два «подкидыша» из саркофага мне, два — Петру с Багиррой, два — Линде. Если повезет, еще двоих — Мухтару и Марте. Восемь пристроено. Нужно давить на Верховного босса. Пусть делает что хочет, но нам нужны, как минимум, три стажера мужского пола. Молодых и неженатых.
Вот мы и дома. Лагерь выглядит почти как раньше. Только палатки перекрасились в белый цвет. Интересно, из чего коты их пошили?
Петр притирает машину к земле, и мы дружной толпой спешим в ангар. К черному ходу, как шутит Петр. Трап шлюза покорежили когда, в тайгу садились.
Встречают нас радостной толпой. Хотел сказать приветственное слово, но не успел.
— Вла-а-ад! — и на меня с разбегу бросается Миу. Вспомнив о ее
беременности, уклоняюсь вправо от лобового столкновения, подхватываю и ловко перевожу линейное движение ее тушки во вращательное вокруг массивного меня. Миу повисает на мне, обнимает руками и ногами. Так крепко, что даже ребра ноют. Глажу по головке, целую в глаза, нос…
— Ну, наконец-то. А то все хозяин да хозяин. Как я по тебе
соскучился! Рыжик мой ненаглядный, пчелка пушистая.
Называется, сказал приветственное слово. Вокруг — обнимашки,
похлопывания по плечам, спине, визги восторга.
— Идем, с твоим папой поздороваемся, — шепчу Миу на ушко. Она кивает, но отцепляться не хочет. Так и идем. Владыка возлежит в гравикресле — качалке. Рядом в шезлонге Линда. При нашем с Миу приближении встает, опираясь на трость и костыль. Видимо, боится, что ругать буду. Ну да, буду. Но не сейчас же!
— Здравствуй, друг мой! Как твои раны?
— Удивительно, но совсем не болят. Приветствовал бы тебя стоя, но целительница Паола строжайше запретила подниматься. А ты, смотрю, уже свободно работаешь рукой.
— Пока не так свободно, как хотелось бы, но Марта творит чудеса. А как твоя нога, Лин?
— Плохо, Влад, — сказала подошедшая Паола. — Такие случаи надо оперировать в первые сутки после ранения. Еще полвека назад была бы гарантированная высокая ампутация бедра с последующей регенерацией конечности.
— А сегодня?
— Ну, раз пациент против… Буратина, ты сам себе враг, типа того.
— Что вы все о грустном? У нас сегодня праздник. Свадьба, — пытается сменить тему Линда.
— Оп-па! Кто женится?
Миу на секунду напряглась, но тут же расслабилась. Она не знала о свадьбе? Странно это…
— Хозяин, ты его однажды видел. Щинарр, черненький такой. Идем, познакомлю, — Явно хочет увести меня подальше от Линды. Все это видят и улыбаются.
— Амарру, радость моя, позови сюда Щинарра, — велит Фаррам.
Вскоре появляется черный кот, влекомый за руку Амарру.
— Щинарр, я слышал, сегодня ты играешь свадьбу. Нас пригласишь? — интересуюсь я.
Щинарр явно не знал, что у него сегодня свадьба. Как говорит Линда, челюсть на пол уронил. Кошусь на Линду — яростно подмигивает парню.
— Если будет на то дозволение Владык, то да! — наконец, доходит до него.
— Беги, обрадуй невесту, — улыбается Фаррам. — А вы займитесь делом, — это уже Линде и Амарру. Линда правильно понимает намек и удаляется. Миу удаляться не хочет. Только крепче прижимается ко мне и мурлычет.
— Может, Линда в чем-то провинилась, я не знаю ваших обычаев,
— начинает Фаррам. — Но не брани ее, друг мой. Случилось так, что я ей жизнью обязан.
— Хорошо, сильно не буду, — улыбаюсь я. Миу громко урчит и ласкается об меня. Знаю, что надо включить режим прогрессора, все видеть, слышать, подмечать, анализировать. За кратчайшее время включиться в информационные процессы окружающей среды, слиться с ней. Знаю, но не хочу. Хочу просто чувствовать себя дома. Радоваться вместе со всеми, наслаждаться теплом
прижавшейся ко мне девушки, слушать гомон голосов, и ни о чем не думать. Может, завтра буду жалеть об этом, но сегодня я отдыхаю. Располагаюсь в освободившемся шезлонге Линды. Миу пытается свернуться калачиком у меня на груди. Но — не судьба. Амарру и Багирра знаками зовут ее к себе. А где Юрик? Ага, на руках у Марты. Пока летели, позволял брать себя на руки только покрытым шерстью. То есть, Багирре и Ктарру. А как увидел столько чужаков, голокожие тоже своими стали.
Миу вопросительно смотрит на меня.
— Беги, я тебя здесь подожду.
Неторопливо беседуем с Фаррамом. Завтра запустим легенду, что Владыка вернется во Дворец как только с территории дворцового комплекса исчезнут последние следы пребывания в нем бунтарей. Это три-четыре дня. Главным образом, на восстановление дворцовой ограды. Паола говорит, что
если Владыка будет себя беречь, то этих дней достаточно.
Мухтар, Стас, Петр и два кота несут из ангара отремонтированный трап. Точнее будет сказать, сваренный заново. От старого только перила остались. И новый не складной. Фиксаторы в гнезда не входят, трап оказался слишком высоким. Народ идет за лопатами и роет яму. Устанавливают трап, закапывают яму, а с ней — две нижние ступеньки трапа. Как же Петр так промахнулся? Впрочем, неважно. А чем занята Миу? Знакомит Юрика с мелкой и Прроныррой. Местные наверняка переименуют Юру в Юрру. Сейчас важно, чтоб местная малышня его приняла. Хорошо, что их мало, что они лишь недавно познакомились. В устоявшийся коллектив влиться сложнее.
Миу за руку подводит к нам Амарру.
— Хозяин, прошу, разреши Амарру жить в моей комнате.
Секунду размышляю. Марта хочет выучить Амарру на медика. Вскоре по-любому нужно будет настроить шлюз на морфометрические данные Амарру. Так почему бы не сейчас?
— Под твою ответственность, Миу. Настрой шлюз, чтоб пропускал Амарру. Справишься?
— Да, хозяин! Это было в курсе обучения.
— Тогда действуй!
Муркнула, нагнулась, лизнула меня в щеку кончиком языка и убежала, радостная.
Вся моя команда идет купаться. Раздеваются и шумно лезут в воду. Только Линда остается на берегу. Рядом с ней скапливаются любопытные коты. Для них купание — это как для людей голышом в снегу валяться. Экзотика.
Искупавшись, облепляют подножки малого автопогрузчика и с веселыми криками едут в ангар. Через пять минут вывозят на погрузчике новый холодильник. Сгружают рядом со старым, с закопченными от пожара стенками. Мухтар разматывает бухту силового кабеля, а девушки-кухарки надевают перчатки и перекладывают заледенелые туши из старого в новый. Когда
холодильник пустеет, его опрокидывают на бок, и Мухтар оценивает повреждения.
— Влад! Иди сюда посмотри. Это просто до гениальности, — кричит он. Вставать лень, но зовут… Фаррам плывет рядом в своем кресле-качалке.
— Взгляни, — хвастается он, будто это его заслуга. — Вся электроника сгорела на фиг. Миу в ней даже разбираться не стала. Это дохлый номер. Она запитала холодильный агрегат напрямую от силового кабеля. И тот морозил круглые сутки, без перерыва. Днем — минус двадцать пять, ночью, наверно, за тридцать. Глубокая заморозка! Так мясо годами хранить можно, а не какой-то там месяц. Согласись, это гениально!
Смотрю на провода, обмотанные тряпочками, и, конечно, соглашаюсь. Миу на самом деле великолепно сымпровизировала. А ведь у нее не то, что инструментов — даже изоленты не было.
— Можно переводить Миу из стажеров в младшие сотрудники. Это повышение, — тихонько делюсь с Фаррамом. — Она великолепно справилась с кризисной ситуацией.
— А Линду тоже повысишь? — так же тихо интересуется Фаррам. Тяжело вздыхаю.
— А Линду хвалить не за что. Пропустила начало бунта. Мало того, что позволила себя ранить, так допустила, что тебя тоже ранили. Нет, ее пока повышать рано.
— Тогда не повышай пока Миу. Плохо будет, если девочки из-за ерунды поссорятся. Дай Линде проявить себя и возвысь их одновременно.
— Так и сделаю, — улыбаюсь я.
Начинается свадьба. Играет легкая музыка. Девочки кончают накрывать столы. Они выстроили столы в два длинных параллельных ряда с промежутком в три метра, чтоб легче было подходить и менять блюда. В проходе никто не сидит, по той же причине. А еще так легче выходить на танц-площадку.
Чего я не ожидал — так это наплыва гостей. Щинарр подговорил девочек и привез родных и друзей. Среди друзей — главный полицейский. Девочки вокруг него так и вьются.
Линда, в свою очередь, привезла семейство ювелира. А Ррада — деда и какого-то молодого парня. О семействе Миу уже не говорю. Даже Марр получил увольнение на два дня по личной протекции Владыки. Легенда — для охраны оного.
Гудит гонг. Мажордом из Дворца рассаживает гостей. Ему помогают наши девочки. Миу оказывается на почетном месте между мной и Владыкой. Часть нашего стола высокая — из человеческих столов. Так привычней людям, а Фарраму не нужно покидать самоходное кресло. Напротив нас — молодожены.
Поварешки разносят горячие блюда, звучит звонкий девичий голос, и свадьба начинается. По местным обычаям, сначала нужно бросить на дно желудка что-то горячее и жирное, и только потом приступать к тостам и алкоголю. Наше «горько» у котов не катит по физиологическим причинам — целоваться не принято, острые зубы мешают. Но есть местный аналог. Дружно скандируем: «Счастья!» Жениху на это полагается задрать хвост трубой, а невесте — смутиться, опустить глазки и прижать ушки. После чего
потереться головой или щекой о плечо мужа. (Считается, что муж должен быть шире в плечах и выше хотя бы на полголовы) Насчет покусывания невесты за ухо — не уверен. Возможно, это инициатива жениха.
Звучат первые четыре тоста — Владыки, мой, отца жениха и главного полицейского, И.О. отца невесты. Горячее съедено, и народ тянется на танцпол. Мухтар с Мартой уже кружатся в вальсе. Приглашаю на танец Миу. По дороге шепчу на ушко Татаке:
— Возьми Прронырру и обучите вальсу жениха с невестой. — Татака кивает, радостно скалится во все сорок зубов и убегает.
Кружимся с Миу в танце, и замечаю, что танцпол маловат. Надо было делать не десять на десять, а хотя бы пятнадцать на пятнадцать метров. Растет население, растет быстрее всех прогнозов.
Ух ты! Пуррт вальсирует с Линдой. Поскольку ходить девушка не может, он носит ее на руках. При этом громко мурлычет.
— Хозяин, — шепчет Миу. — Надо что-то делать. Пуррт запал на Линду так, что крышу снесло. Это может плохо кончиться.
— Почему ты так думаешь?
— Слышишь, он все время муркает. Парни Линду уже МуррЛин прозвали.
— Ты тоже весь день муркаешь.
— Мне можно, у меня ты есть. А Пуррт один спит.
После танца отвожу Миу на место. Там Фаррам оживленно беседует с главным полицейским. Миу тут же включают в беседу и с двух сторон гладят по спинке. А я отлавливаю Стаса и Марту. Оказывается, Миу говорила серьезно. Что-то такое Стас слышал. И в спектакле труппы комиков было.
Стас вызывает Линду через имплант и объясняет ситуацию.
— Может, тебе слетать в отпуск на Землю? — предлагаю я. — Богдан с Паолой подбросят до обитаемых миров. Месяц отдохнешь, пока парень не придет в норму.
Линда начинает мелко хихикать.
— Никуда я отсюда не поеду. И с чего вы взяли, что я против?
— Детей же не будет.
— Не будет своих, так будут приемные, — и при этом выжидающе смотрит на меня. — Искусственное оплодотворение тоже никто не запрещал.
— Лин, девочка, тогда объяснись поскорее со своим парнем, пока он с нарезки не сошел, — советует Марта, и мы идем к столу. Как раз ко второму горячему блюду. Но Линда покидает наш стол и пересаживается к Пуррту. Амарру и мелкая помогают ей с тарелками и бокалами. Кажется, одной заботой меньше.
Свадьба затянулась надолго. Влюбленные давно скрылись в отведенной им палатке, а гости все ели, пили, пели и плясали. Набранная Бугром группа распределяла уставших по палаткам.
Перед тем, как уснуть, вспомнил о важном.
— Миу, ты спишь?
— Нет, хозяин.
— Больше не прыгай на меня с разбега. Помни о своем животике и о том, кто в нем.
— Мурр, — и мне в плечо уткнулся нос Миу.
Солнце пробивается в щель и светит в глаза. Вот и начался день
забот. Уже утро, а никто меня не будит, не тормошит. Странно как-то! Выглянула из палатки — сонное царство. Только бывшие селяне поднялись, за скотом ухаживают. Привела себя в порядок, разыскала гонг. Он бронзовый, не сгорел. Иду, колочу по нему палкой, звонко кричу:
— Вставайте, племя ленивых! Кто хочет во дворце жить, выходите из лачуг!
Моментально выбежали, даже неодетые.
— Миу, что ты обманываешь? Мы думали, дворец прилетел…
— Ленивый какой, — смеюсь я. — Дворец построить надо. Хочешь с
фарфора есть, из хрусталя пить — не спи до полудня.
— Миу, пока хозяина нет, дай побездельничать!
Так и знала. Обленился народ. Слишком много новеньких перед бунтом набрали. Не успели еще они обжиться и проникнуться.
— А причем тут хозяин? Мы сами себе хозяева.
Бригада кухарок шуметь не стала, взялись за работу. Я кликнула детей и послала им в помощь. Кухарки отправили их собирать на пожарищах посуду. Плохо у нас не только с посудой, но и с одеждой. Что на себе было, в том и ходим который день. Только вчера появилась возможность постирать. Бугорр смеется, что всю рыбу в озере потравим.
Подошла одна из поварих.
— Миу, сделай что-нибудь с ледником. Так морозит, что мясо за стражу оттаять не может.
— Не могу, милая. — подвела женщину к задней стенке холодильника, показала обгорелые остатки электрики. — Видишь, сгорело все. Как смогла, так починила. Вы возьмите большой котел, налейте водой и в воде размораживайте.
Кухарка хлопнула себя ладонью по лбу и убежала. Зато Ррушан подошла.
— Миу, можно, мы со Щинарром пока в оазисе поживем?
— Живите, конечно. Только, пока — что?
— Ну, пока все не уляжется.
— А чего ты ошейник не снимешь?
— Как можно? Я ж без ошейника — беглая!
— А в ошейнике?
— В ошейнике я — добыча Щинарра. Он меня на меч взял, у бунтарей отбил.
— При случае поговорю с Владыкой, чтоб он тебя Щинарру оставил, — улыбнулась я. — Получишь бумагу, все будет по закону.
Ррушан вдруг перешла на шепот.
— Миу, а правду говорят, что ты дочь Владыки?
— Ох, звездочки! Забудь немедленно! Кто говорит?
Ну-у… — Рушан прижала ушки. — И здесь, и во Дворце шепчутся.
— Забудь под страхом смерти! И всех, кто так говорит, предупреди, чтоб забыли.
— Как скажешь, Миу.
Хотела еще что-то сказать, но тут на нас сверху Шурр на байке
свалился. А за ним сидят две серые девушки.
— Шурр, ты с ума сошел! Нельзя на байке втроем летать!
— Не бойся, сестренка, я из багажника все выбросил. Принимай
пополнение!
Присмотрелась к девушкам — те самые, которых легионеры в дом Шурртха привели.
— Что, опять девы непорочные? — хихикнула в ладошку. — Как раз к завтраку прилетели. Поедим, а потом пристроим вас к делу. Вы шить умеете?
Девы оказались с гонором, но тут же схлопотали по подзатыльнику от Шурртха и совет не выпендриваться перед ученицей ночной тени.
— Братик, что во Дворце происходит? Как там Марр? Как мама?
— Полный порядок! Мама всех, без учета званий, запрягла Дворец чистить. А гвардейцы ограду вокруг Дворца восстанавливают. К приходу Владыки все будет блистать чистотой и радовать глаз. Марр жив-здоров.
— А в городе что?
— Только о вчерашнем параде и говорят. Все восхищаются Владыкой. Историй насочиняли. Как он вел войска в атаку на бунтарей! Теперь считается, что взбунтовалась половина девятого легиона. Та, которая вся погибла. А которые уцелели, они, как бы, остались верны присяге и короне. Миу, не куксись! Это политика. Так лучше для всех.
— Понимаю, что лучше. Но не так ведь все было.
— Да кому теперь важно, как оно было? Главное, в стране снова мир и порядок.
— Шесть сотен храбрых воинов погибли — и это не важно? Выходит, они все зря пали?
— Наши — не зря. А легионеры — да, ни за что жизни отдали. Историю пишут победители.
В расстроенных чувствах села завтракать. Богдан с Паолой тоже
пришли поесть с нами.
После завтрака провела планерку. Гидротехников отправила ровнять барханы, огородников и строителей — восстанавливать хозяйство. Набрала бригаду швей и бригаду прачек. Ррушан поставила руководить швеями — когда-то она с этого начинала во Дворце. Будут кроить и шить одежду из обгорелых простыней. Лекарь сказал, что ему пора во Дворец, и улетел с Шурром. Все знатные, кого я ненароком из казематов вытащила, тоже в город
собрались. Кликнула девочек, которые умеют на байках летать, Прронырру, и мы повезли господ в город. Из господ один Щинарр в оазисе остался. Сказал, что лучше ему с Ррушан не отсвечивать там, где Владыка может появиться.
За дни охот на легионеров господа сдружились между собой и с
девочками. Прощались очень тепло, приглашали, если что, в свои дома. Рыжим так прямо и говорили: «В моем доме ты не рыжая, а серая».
А Прронырру я взяла за цвет шкурки, заставила одеться во все лучшее. И полетела по городу возвращать звонилки владельцам. Начала, конечно, с ювелира, хозяина Амфитеатра и других знакомых. В богатых домах посылала вперед Прронырру, и скромно шла за ним. Ему еще и чаевые давали. Когда закончили, на все заработанные деньги накупили на базаре тканей и
вкуснятинки.
Часть конфискованных легионерами звонилок бесследно сгинула, но прилетит хозяин, выдаст новые. А звонилки враждебных Владыке кланов я так и оставила в черном списке!
Наконец, выдалась свободная минутка. Села в тени, достала планшетку и выяснила, что за пленку я разыскала вчера в контейнерах. Оказывается, этой пленкой выстилают дно каналов в пустынях, чтоб вода не уходила в песок. Потом пленку засыпают метровым слоем песка, и она служит десятилетиями. Но Мухтар ничего про пленку не говорил. Как же так? Обязательно спрошу.
А геотекстиль — он как войлок, только не такой плотный. Для палаток — самое то. Вообще, его тоже при строительстве каналов используют. Например, откосы каналов укрепляют. Варварство, если подумать! Такую хорошую вещь — в землю зарывать. Сотнями отрезов!
Девушки-строители кроят из геотекстиля стены и крыши палаток. Сшивают куски тонкой проволокой. Им даже иголок не надо! Материал прямо концом проволоки протыкают. Несколько дней — и снова будем как господа жить.
Вечером Паола по просьбе Марты осмотрела меня. И подтвердила, что будет мальчик. Тарркс — в честь главы Службы закона и порядка. Как обещала.
Утром Паола объявила, что Линда выкарабкалась. И даже можно ее ненадолго разбудить. Потому что при долгом пребывании в невесомости мышцы слабеют и что-то из костей вымывается. Угадайте, кто больше всех обрадовался? Пуррт!
Присутствовать при пробуждении Паола никого в корабль не пустила. Посмотрела на нас и сказала, чтоб под дверью не ждали. После пробуждения будет полное обследование, а это долго.
Бугорр назначил двух девочек дежурить, и мы занялись своими делами. Линда вышла из корабля только через две стражи. Девочки тут же оповестили всех. Передвигалась Линда неуверенно, опираясь на костыль и палку. А когда костыль ушел в песок, чуть не упала. Но Пуррт подхватил ее на руки. Отнес
под пальмы и усадил в шезлонг. При этом все время муркал. Мурр да мурр. Я осмотрелась — тут все жители оазиса собрались
— Милые мои, как я рада всех вас видеть, — обратилась к нам Линдаи даже шмыгнула носом.
— Как твоя нога, госпожа? — взял слово Бугорр.
— Хреново. Болит, чешется, подгибается. Но главное — она при мне! — улыбнулась Линда. — А как у вас дела?
Почему-то вперед вытолкали меня.
— У нас все хорошо. Главное ты сделала — спасла и спрятала Владыку. А с остальным мы справились. Бунт закончился, позавчера девятый легион принес присягу Владыке.
Линда посадила меня рядом с собой и попросила рассказать подробнее, с самого начала, для всех. Рассказ занял целую стражу. Слушали меня раскрыв рты. Особенно — про приключения в тайных ходах Дворца. Рассказывала — и удивлялась, как много событий произошло в эти дни.
Потом слово взяла Ррушан, и рассказала, что было во Дворце. Как их согнали в подвал, заперли двери, не кормили и не поили сутки. Как ночью где-то на этажах было много шума и криков. А утром оказалось, что дверь не заперта, и бунтарям не до них. Вообще не до них. У них случилось нечто страшное. Слуги и рабыни разбрелись по своим местам и занялись обычными делами. Их никто не трогал, на них вообще не обращали внимания.
Но питаться бунтари решили из дворцовой кухни. Своей у них не осталось. И кашеваров не осталось. Конечно, растащили половину столовых приборов. По слухам, ночью на бунтарей напал отряд ночных теней. Тени отравили воду и выпустили заключенных из казематов. Заключенные бежали, по дороге порезав часовых, штабных и всех, кто попался под горячую руку. Штабных
специально никто резать не собирался, просто они не спали, и на шум в коридор выбежали. Но чем все окончилось, Ррушан не знает, потому что однажды на подводе с продуктами приехал переодетый зеленщиком Щинарр. А на следующий день он прилетел на байке и выкрал ее.
У Пуррта определенно снесло крышу. Вертится вокруг Линды, не знает, как ей угодить. Все время «мурр» да «мурр». Только и слышно: «Лин, мурр» да «мурр Лин». Надо спасать парня.
Ближе к вечеру на байках с подвешенными снизу грузовыми поддонами слетали в город. Денег у нас сейчас навалом! Легионерам перед бунтом очень неплохо заплатили. На эти деньги мы накупили продуктов, одежды и гвоздей. Оставили на завтра заказ на доски. Парни будут сколачивать новую мебель.
Уже собрали бригаду из тех, кто лучше всех по дереву работает. И — не поверите — пришли ко мне за разрешением. Я зачем-то записала в планшетку список бригады и всех горячо похвалила. Потом вспомнила, что иноземцы делали в прошлый раз, когда привезли семьи девушек, и составила анкеты на всех новеньких. А под конец связалась с пирамидкой и отправила анкеты Стасу. Когда Ррушан освоит язык иноземцев, всю бумажную работу свалю на нее. Ей не привыкать.
Вечером устроили танцы, а потом смотрели веселое кино. Все ходят довольные. Жизнь возвращается в привычное русло.
Узнаю, кто первый назвал Линду МуррЛин — в оба уха колокольчики вставлю! Теперь уже что-то делать поздно. Прилипло прочно и навсегда.
— А что, Пуррту можно, а нам нельзя? — смеются парни.
Что думает по этому поводу Линда — не понять. Она расхаживает ногу, нога болит, поэтому морщится и прикусывает губу.
А папе Паола разрешила сидеть в тени пальм. Но вставать и ходить запретила. Специальное кресло под папой умеет летать почти как байк. Только медленно и всего в четверти шага над землей.
Щинарр на меня очень обиделся. Он остался с Ррушан в оазисе чтоб Ррушан от Владыки спрятать, а оказалось — вот он, Владыка. И Ррушан сразуему в ноги кинулась. Но я взяла Щинарра за руку, подвела к папе.
— Владыка, помнишь этого ночного кролика? В день битвы в пустыне мы с ним вместе с бунтарями бились. Он сражался, а я управляла байком и прикрывала его от стрел. Нашему байку тогда обе фары стрелами выбили.
— Значит, храбро бился?
— Храбро, Владыка.
— Достоин награды!
— Вот его награда, Владыка. У нас под ногами устроилась. Он ее во Дворце у бунтарей отбил и сюда привез. Теперь думает, сразу жениться, или первенца подождать.
— Храбрец и нахал. Лучшую рабыню из Дворца увел.
— Не так, Владыка. Лучшую дворцовую рабыню от врагов спас. А сколько бунтарей к предкам отправил, я со счета сбилась. Разве это не достойно награды?
Мы с папой играем, а у бедной Ррушан шерстка от страха дыбом встает.
— А по-моему, он не такой храбрый воин, раз побоялся снять с рабыни ошейник, — улыбается в усы папа.
— Он верный сын отечества, у которого рука не поднимается снять ошейник, надетый чужой рукой. Ведь это было бы нарушением закона.
— Поможем храброму воину?
— Да будет на то воля Владыки, — я склонилась в поклоне. А когда
распрямилась, подняла с колен Ррушан. Папа подтянул ее ближе к креслу, расстегнул ошейник и небрежно бросил на песок.
— Позаботься, чтоб семья храброго воина не нуждалась в деньгах на свадьбу. Такова моя воля.
— Слушаюсь, Владыка, — я опять склонилась, как требует этикет. И толкнула Щинарра. А он, балбес, подхватил Ррушан на руки и залепетал какой-то бред. Совсем не по этикету. Что Владыка будет гордиться им, что он детям будет рассказывать, как сам Владыка… Я схватила его за хвост и потащила прочь. В оазисе намечается праздник. Свадьба. А еще столько дел надо закончить до прилета хозяина…
На следующий день хозяин долго говорил с Владыкой, а потом сказал мне, что нужно привезти в оазис нескольких чиновников. Якобы, для получения инструкций от Владыки, а на самом деле, чтоб убедились, что Владыка жив и почти здоров.
Поднялась тихая паника. Где принять гостей? Как обставить прием? От легионеров остался просторный шатер. Там парни устроили склад оружия, доспехов и всего, что осталось от легионеров. Мы перетащили все это в один из контейнеров, а рулоны геотекстиля из контейнера сложили рядом. Затем
раскатали один рулон темного геотекстиля от танцевальной площадки до входа в шатер. Получилась как бы ковровая дорожка. Я велела каналокопателю вернуться в оазис. Не столько из-за его грозного вида, сколько из-за киберкока, который умеет готовить блюда по рецептам дворцовой кухни. Вина с тонким вкусом тоже не помешают.
Хуже всего с мебелью. Нашей изящной нет, а человеческая чиновникам непривычна. Подушек для сиденья нет. Зато геотекстиля много Постелили черный на пол в несколько слоев — получился как бы ковер. Столы взяли человеческие. Стас посоветовал устроить «шведский стол». Принесли большой
экран, поставили у стены.
Кто же будет ухаживать за господами? Ясно, что Ррушан и я
— обязательно. Нас дворцовые хорошо знают. Амарру, Татака и театральные девушки с изящными манерами по театру знакомы. Три из них танцевать умеют, танцовщицами будут.
Парни, что мой ошейник охраняли, наденут доспехи, встанут у входа в шатер, изобразят стражников. Еще двоих я обучила, войдут в шатер, доложат, что то-то сделано. Папа даст им мелкие поручения, и они тут же выйдут. В общем, картина обычной жизни, как во Дворце. Владыка был ранен, но сейчас бодр и занят государственными делами.
Подготовив все в оазисе, я позвонила дяде Трруду и сообщила волю Владыки. Поэтому, когда мы с девочками посадили байки рядом с парадной лестницей Дворца, четыре чиновника нас уже ждали. Быстро объяснив, как сидеть на байке и за что держаться, мы подняли машины в воздух.
На стражников у входа в шатер чиновники просто не обратили внимания, настолько это привычно. Но фонтаны среди песков поразили их больше, чем ковровая дорожка. Еще больше их поразило, как папа разговаривал с иноземцем на большом экране. «Шведский стол» сорвался. Папа отослал танцовщиц, и сразу перешел к делам. Велел чиновникам сесть перед ним и доложить, большой ли урон нанес бунт. Пока чиновники отдувались, а Ррушан
записывала, мы с Татакой перед каждым поставили поднос с бокалом вина и богатым угощением. Дальше все прошло по плану. Один из парней-курьеров принес Владыке свиток, другой доложил, что «воля исполнена». Чиновники получили мягкий нагоняй за нерасторопность и были отпущены.
А через пол стражи уже слезали, радостные, с байков на площади перед Дворцом. Они, все четверо, ожидали крупного разноса, раз их лично вызвал «на ковер» Владыка, а тут их даже сдержанно похвалили.
Вежливо простившись с чиновниками, мы полетели назад. Сейчас они войдут в здание, и заработает машина слухов. Когда вечером сослуживцы этих четверых вернутся домой, начнутся рассказы перед домочадцами, что это лично они летали по небу и держали доклад перед Владыкой. А завтра на рынке… В общем, паники из-за долгого отсутствия Владыки во Дворце неделю-полторы точно не будет.
Хозяин прилетает! С утра хожу мечтательная, на всех натыкаюсь. Бугорр велел навести в поселке чистоту и порядок, чтоб все сияло и глаз радовало. Поэтому парни подогнали строительную машину, весь мусор с пожарищ собрали в ковш, отвезли в котлован и свалили рядом с водокачкой.
Когда очередной этаж построим, котлован засыпем, мусор глубоко под песком скроется.
Прошлась по поселку — все почти как раньше. Только палатки не
зеленые, а белые. Четыре уже обжиты, три только-только поставили. И еще несколько девушки заканчивают шить.
Владыка с Линдой сидят в тени пальм и беседуют. Линда еще ногу качает, разрабатывает. Богдан с Паолой в озере купаются. Брызгаются водой и смеются. Паола сказала, у них сейчас отпуск. Дождутся наших — и улетят на Пандору.
Внезапно они насторожились. Паола обернулась и громко крикнула:
— Линда, ваши на подлете. Десять минут до посадки!
И побежала одеваться. Богдан в плавках купался, а она — голышом. А в нашем поселке началась тихая паника. Все себя в порядок приводят, лучшее надевают. Только кухарки на боевом посту. У них праздничный ужин еще не готов.
Мы думали, железный дом прилетит оттуда же, откуда грузовые корабли прилетали. Туда побежали, на небо смотрим. А он совсем с другой стороны прилетел. Чуть не прозевали. А он снизился до высоты птичьего полета и над озером завис. Медленно-медленно опустился еще ниже — до высоты в несколько моих ростов. И вдруг громким-громким голосом заговорил:
— Эй, усатые-полосатые, что за дела? Освободите посадочную площадку!
Я оглянулась — а там, где он раньше стоял, мы автобус, байки и
ходячую машину оставили. Татака первая опомнилась, бросилась в кабину ходячей машины. Кто-то из девочек полез в автобус. Я с парнями — к байкам. Отогнали технику за водокачку. Железный дом проплыл над поселком, замер над тем местом, где раньше стоял, и медленно развернулся. А на его борту крупными буквами так и написано: «ЖЕЛЕЗНЫЙ ДОМ». Он как бы поерзал,
прицеливаясь, дал гудок и опустился на землю. Точно туда, где раньше стоял. Только крыльца нет. И через белый прямоугольник киноэкрана, что мы на борту нарисовали, идет широкая царапина. Краска содрана, металл блестит.
Только я хотела парней за кирпичами отправить, чтоб из них крыльцо сложить, как иноземцы, все вместе, из-за железного дома выходят. Они через ворота ангара вышли. Справа от Петра Ктарр идет, слева — Багирра. А на руках у Багирры — ребенок лет пяти необычного светло-коричневого окраса.
К нам голову повернул — бабуин маленький, как на фото. Только мне не до него. Ноги сами понесли меня к хозяину.
— Вла-а-ад!!! — и прыгнула с разбега, как на Шурра в детстве.
Совсем, видимо, мозгов лишилась — на хозяина прыгать!. А он меня ловко подхватил, одновременно сделав полшага в сторону, так что мы не столкнулись, а завертелись на месте. Прижал к себе. Я обняла его руками и ногами, носом в шею уткнулась. Вроде как, всхлипываю от полноты чувств.
— Ну наконец-то! — шепчет он мне на ушко — А то все хозяин да
хозяин. — И гладит меня как ночью в минуты близости. И в нос чмокает.
— Как я по тебе соскучился!
Хозяин и Стас долго объясняли Богдану Борисычу, что и как он должен делать, кто свои, а кто враги. Когда и с какой скоростью он должен двигаться, чтоб Стас успел организовать Информационное Поле Боя. ИПБ нужно чтоб легионеры не смогли убить меня. Хозяин сказал, что в этой операции я буду главная. Цель я знаю, а в остальном придется импровизировать. Что это отвратительно — не иметь даже самого приблизительного сценария. Но только так мы можем спасти множество жизней. Еще сказал, что добренькой мне быть не нужно. Умрет любой, на кого я укажу пальцем и произнесу заветное слово.
А Богдан Борисыч сказал, чтоб я звала его по имени. Или просто Дан. В опасные моменты по имени-отчеству слишком долго.
Пополнила запас прибамбасов в самом скромном ошейнике, на всякий случай повесила на левую руку резак и сказала, что готова. Но хозяин с Богданом настояли, чтоб надела доспех цветов клана. Уговорила изготовить легкий, с короткими рукавами и штанинами. Как тот, в котором я на охоту отправилась. Технологическая карта сохранилась в железном доме, поэтому Богдан изготовил доспех за малую долю стражи. Я надела его еще теплым. Застегнула на талии пояс с двумя ножами. Тяжелые, мешают, но рабыням
ходить с оружием запрещено. Поэтому и взяла.
Перелет до Дворца показался очень коротким. Богдан сказал, это из-за гравикомпенсаторов. Он не прогрессор, у него ограничений на уровень технологий нет.
Мы парим на высоте четыре тысячи метров. Передо мной экран во всю стену, как окно. А за окном — хозяин, Марта, Петр и Стас. И знакомые стены аналитического центра. Стас распределяет кибиков. Ворона тоже где-то здесь. А белых птиц нет. Им далеко лететь.
— Я готов, — говорит Стас
— Готов, — подтверждает Петр.
— Готова, — откликается Марта.
— Снижаемся? — спрашивает Богдан.
— Стоп! Отменяем операцию, — командует хозяин. — Миу не готова.
Все оборачиваются ко мне.
— Посмотрите на уши, на хвост. В таком состоянии нельзя идти на дело, — поясняет хозяин.
А что — хвост? Висит веревкой. Уши? Петр про такие как-то сказал: “как у побитой дворняжки». Но я же не отказываюсь от поручения! Просто горько мне, что беды навалились со всех сторон.
— А может, в таком состоянии даже лучше? — подала голос Марта. — Не запугивание, а сочувствие? Миу, взбодрись! Весь мир — театр, а мы — актеры. Ты же маму играла! Теперь Линду сыграй. Представь, что ты Линда. Сейчас твой выход на сцену. Тебе их жалко. Ну, представь.
Я грустно улыбнулась. Весь мир — театр. Какая глубокая мысль. Буду играть. Буду выдумывать на ходу пьесу и тут же ее играть.
— Я готова!
Пол подо мной стал прозрачным. Не сразу, а постепенно прояснился, так что даже не испугалась. Стою как на листе стекла. А подо мной земля приближается.
— Не забудь звук дать, — усмехнулся Петр. — На этой планете он очень в тему. — Богдан шевельнул рукой, и раздалось хриплое мяуканье. Как утром.
Вот неправда! Так только дикари кричат. Сама не слышала, моряки показывали. Что обо мне легионеры подумают?
— Ну вот, хвостик ожил. И ушки поднялись, — улыбнулась Марта.
А земля уже близко. Солдаты задирают головы. И вдруг я всплываю над полом. В животе щекотно стало, как на байке, когда вниз с бархана пикируешь. Руки в стороны развела, ногами помахала — не падаю. Значит, бояться нечего. Уши слегка заложило — тоже знакомое по байку ощущение.
— Проверка связи, — слышу голос Стаса через ошейник. Вдавила
кнопочку, ответила.
— Сейчас можешь кнопку не нажимать. Мы и так за тобой присматриваем.
— Ясно.
— Тогда — майна, — скомандовал хозяин. И я начала опускаться. Пола подо мной уже нет. Даже не заметила, когда он убрался. Неторопливо выплываю из корабля, опускаюсь медленно и плавно, словно пушинка. Толпа внизу с каждым вздохом становится больше. Дисциплина здесь никуда не годится.
Касаюсь ногами земли и обретаю вес. Изображаю намек на уважительный поклон. Так хочется изящно поклониться по всем правилам, но перебарываю себя. Весь мир театр, а мы актеры…
— Воины, кто у вас главный? Главного позовите, пожалуйста.
— Ну, я сейчас за римма, — сделал шаг вперед могучий высокий воин. Руки толще моих ног. Ага, в момент кризиса власти физическая сила рулит.
— А ты кто такая?
— Я Миу. Если полностью, Коррбут Ррумиу Фаррамовна, доверенная рабыня двух владык, их голос и воля. Но Миу короче, зови меня Миу.
— Рыжая — и доверенная рабыня Владык?
— Так получилось. Сама в шоке. Давай отойдем в тень деревьев. У меня есть для тебя слова.
— А Владыки где?
— Владыка иноземцев летит сюда издалека. Ему еще несколько дней лететь. А наш Владыка утром получил нож вот сюда, — показала на свой правый бок, — лекарь его стражу назад кончил врачевать, и теперь он отдыхает. Не успел толком от первой раны оправиться, вторую получил. Ему сейчас не до государственных дел. Лекарь сказал, три дня вставать нельзя.
Подвожу воина к скамейке в тени деревьев, делаю приглашающий жест и сама сажусь первой. Ой, плетка по мне плачет…
— Так, ты, выходит, сама к нам пришла? Не по поручению Владык?
— Сама. Я хочу предупредить вас об очень важном. Уходите скорее из Дворца. Все, кто не уйдет, погибнут. Треть вашего легиона уже погибла.
— Ты говоришь… о тех, кто ушел в пустыню?
— Да, воин. Забудь о них. Их больше нет, — я сделала жест прощания с павшим воином.
— Кто их убил?
— А как ты думаешь? Сначала кто-то из ваших ранил в ногу госпожу Линду, когда она увозила отсюда Владыку. Знаешь, как она разгневалась? А потом эти недотепы спалили шатры в оазисе. Теперь мы живем в железном доме в такой тесноте… В общем, Линда так разозлилась… Не надо было вам ее злить. Тех, кто ее обидел, она только мертвыми прощает.
Легионеры окружили нас плотным кольцом, ловят каждое слово. Ближе дозволенных уставом пяти шагов к римму не подходят, но все уши смотрят на нас. Стайка кибиков рассаживается на ветви деревьев вокруг нас. Один
садится мне на плечо.
— Она… Одна? Три сотни?
— Сначала одна, а потом мы все ей помогали.
— И ты?
— И я. Мы с девочками… Как бы понятнее сказать? Ну, колесницами иноземцев кто-то управлять должен. Вот мы и управляли. А воины, что за нашими спинами, с вашими бились. Но я пропустила почти все битвы. Сначала из Дворца лекаря вытаскивала, потом из казематов главу Службы закона и
порядка, дядю Трруда, братишку и еще нескольких. А когда вернулась, ваших из оазиса уже выгнали. Потом лекарь велел сиделкой с ранеными сидеть, опять я в боях не сражалась.
— Это она! Она ночью танцует!!! — закричал вдруг один из легионеров.
— Точно, она! — поддержали его другие. — Это она вчетвером пляшет!
— Где? — сделала вид, что удивилась.
— Там! — воины дружно указали на Дворец. — В зале с зеркалами. Там музыка играет и ты задом виляешь.
— Вот так? — встала и сделала несколько движений из танца.
— Точно так!
— Скажи, ты имеешь отношение к тому, что происходило во Дворце сегодня ночью? — спросил меня римм. Притворилась смущенной и слегка виноватой.
— И да, и нет. Госпожа Марта, целительница иноземцев, говорила, что у меня девять жизней. Одна всегда при мне, а остальные… Я не знаю… Я всю жизнь во Дворце жила, думаю, они и сейчас где-то тут.
— Так это не тени мертвых, а твои жизни?
— Наверно, так, господин. Я в этом ничего не понимаю. Рабынь не учат тайнам жизни.
— С этим разобрались. А трупы на крыше и в бочках — это не твоя
работа?
— Не совсем. Одного курьера и двух глав кланов я убила. А на крыше я только летучей колесницей управляла. Это один из наших парней, что на ночную тень учатся. Пока я из казематов пленных выводила, он на крыше озоровал.
— А бочки кто отравил?
— Мы с ним… Но это не яд был. В одной — вино иноземцев, в другой — лекарство иноземцев. Только очень большая доза. Сколько было, я все туда вылила.
— А ты сама, часом, не ночная тень?
— Что ты, господин! Госпожа Марта — вот она ночная тень. Нам с
госпожой Линдой до нее — как до горизонта на море!
Что-то не нравится мне разговор. Нервно сжимаю в левой руке резак, что на запястье на шнурке подвешен.
— Где сейчас госпожа Марта?
— Летит сюда вместе с Владыкой иноземцев. Им еще несколько дней лететь.
— Ты свободно ходишь ночью по Дворцу, вскрываешь запертые двери, выводишь заключенных из казематов — и ты не ночная тень, а просто рабыня. Я рад, что среди вас нет ночной тени.
— Господин, мы не о том говорим. Вам нужно уходить из Дворца. Все, кто не уйдет, погибнут.
— А если уйдем — не погибнем?
— Я уговорю Владыку простить вас. Вы же присягали на верность по старым правилам, римму девятого легиона, а не стране и Владыке, как сейчас положено. Ваш римм погиб, и присяги на вас больше нет.
— Рыжая рабыня уговорит Владыку? Не смеши мой хвост, — зашипел воин. — Кого ты хочешь обмануть, бестолковая девчонка? Твой Владыка ранен сюда, — ткнул себя в бок. — Это смертельная рана. Не умер сразу, умрет к вечеру. И тогда Владыкой стану я!
— Сам ты бестолковый! Я вызвала восьмой и десятый легионы! Через два дня они будут здесь. Вас привяжут за ноги к колесницам и будут таскать по пустыне пока ваши кишки не потащатся за вами по песку!
Упс… Кажется, я зарвалась…
— Как ты могла позвать легионы, если я перекрыл все дороги и тропы? — усмехнулся римм.
— Ты забыл перекрыть небо — я подняла руку и указала на белый
корабль иноземцев.
— Ты права. Этого я не учел, — согласился римм. — Говоришь, легионы будут здесь через два дня? Отлично! Спасибо, что предупредила. Я стану Владыкой сегодня вечером!
И залепил мне такую оплеуху, что я слетела со скамейки на землю.
— Отрубить ей хвост!
А в следующее мгновение он сам переломился пополам и упал мне на ноги. Чисто машинально я сжала резак и пустила режущую струю ему в кишки. Наверно, это очень больно? Звездочки, спасите!
— Убейте ее! — прохрипел, умирая, римм. Ближайший ко мне воин выхватил меч, двумя руками взялся за рукоять и собрался пригвоздить меня к земле. Но его руки отделились от тела, и меч воткнулся в песок рядом со мной. Я завизжала и заработала ногами сталкивая с себя труп римма. А вокруг меня падали воины. Вскочила, схватила зачем-то меч и завертелась на месте. Легионеры столпились такой плотной массой, что бежать было
некуда! Нет, не стояли. Ближайшие ко мне падали! Вот один кинулся на меня. Я выбросила вперед руки, чтоб оттолкнуть его. Но он упал к моим ногам, рассеченный пополам.
— Сзади! — рявкнул ошейник. Развернулась всем телом — и еще один воин упал к моим ногам с отсеченной головой.
— Не стой столбом, танцуй! — приказал ошейник. Я завертелась,
размахивая мечом и резаком. Звездочки ясные, неужели всех этих я резаком нашинковала? На пять шагов вокруг только мертвые и умирающие. Нет, никак не могла! Так далеко резак не берет.
— Стойте! Остановитесь! Ваш римм мертв!!! — завопила во всю силу легких. — Да стойте же!!!
Легионеры замерли в напряженных позах, готовые к бою. Я развернулась еще несколько раз в этом круге смерти и тоже остановилась.
— Ну что, довольны?! Я же предупредить вас пришла. Вас, бестолковых, от смерти спасти хотела. Хотела по-хорошему поговорить. А вы что устроили? Что теперь делать? — чуть не плачу. — Дураки, какие же вы дураки!
— Миу, миссия провалилась, мы тебя забираем. Скажи, что уходишь от них. — голос хозяина из ошейника. Утерла слезы рукой, а рука до локтя в крови. Осмотрела в последний раз напряженные лица.
— Злые вы, ухожу я от вас.
Совсем не удивилась, когда стала легкой-легкой и поплыла вверх. Все быстрее и быстрее. Высоко-высоко! Так, что трижды сглатывала, чтоб уши не заложило. За несколько вздохов на полкилометра поднялась, только потом в корабль иноземцев влетела.
— Миу, ты цела? — первым делом поинтересовался хозяин. Положила на пол меч, потрогала щеку, на которую пришлась оплеуха, проверила языком зубы.
— Рабыня цела. Рабыня очень сожалеет, что не справилась с поручением.
— Миу, ты на корабле, — намекает хозяин.
— Пусть стажерка. Все равно же не справилась, — потупившись, бормочу я, зажав хвост в ладошках.
— Как сказать. Пусть они не захотели покидать Дворец, нужно же было попробовать. А еще… — замолкает на половине фразы. — Нет, сначала умойся!
Поднимаю на хозяина глаза — он вовсе не сердится. Смотрит на меня по-доброму и чуть ли не смеется. Экран вдруг превращается в зеркало. О, ужас! Это кровавое чудовище — я?
— Душ здесь, — Богдан выходит из стены, а за его спиной я вижу
душевую кабинку. До сих пор мылась только в ванне, но в курсе бытовой техники душ проходила, разберусь.
Сначала моюсь прямо в доспехе. Свежая, не успевшая засохнуть кровь смывается легко. Потом раздеваюсь и, мурлыкая песенку о вкусе крови врагов на собственной шкуре, устраиваю небольшую постирушку. И, наконец, принимаюсь за себя. Обнаруживаю три синяка, два на спине, один на боку. Хорошо, доспех выдержал. Надо было брать с длинными рукавами, а то ведь могла без рук-ног остаться.
Как только выключаю воду, открывается стена и входит Паола с
полотенцем и стопкой одежды в руках. Объясняю, что мою шерстку полотенце не возьмет. Нужны фен и щетка для волос. Паола закрывает глаза, ее лицо застывает. В стене открывается шкафчик, а в нем — щетка с длинной ручкой. В следующую секунду мы проваливаемся сквозь пол и медленно опускаемся на
вершину Рыжих скал. Рядом шлепается моя мокрая одежда. Паола кладет на нее сверху тяжелый камень. Ту, что держала в руках, тоже камнем придавила.
— Дан, включай фен!
— Есть, мэм!
Словно тяжелый груз на плечи лег. Я взвизгнула. А вместе с грузом сверху обрушился горячий ветер пустыни. Как из ветродуя.
— Полегче, Дан! Нас чуть не сдуло!
— Слушаюсь, мэм!
Стало легче, и ветер ослабел. Сухой и горячий ветер за несколько вздохов высушил мою шерстку, даже щетка не понадобилась. А шальвары и блузка оказались те, что больше всего нравились хозяину. Я быстро их надела. Мокрую одежду брать не стала, пусть высохнет. Потом на байке за ней слетаю.
Белый корабль сел перед нами, и мы вошли в него.
— Разбор полетов, или сначала поедим? — спросил хозяин с экрана во всю стену.
— Сначала поедим, — Дан кончил притирать тряпочкой меч — протянул мне. — Хорошая сталь!
Я взглянула на клеймо.
— Это меч папиного телохранителя. Они все погибли.
— Значит, теперь твой. Ты его в бою добыла.
Хвостики полосатые, расскажу на кухне — никто же не поверит! Я — телохранитель Владыки! Такого просто не бывает!
Совсем не почувствовала перемещения, но, когда дверь открылась, за ней была пещера. Этот белый корабль очень странно летает.
Разбор полетов решили провести в пещере. «Призрак» — очень тесный корабль. Богдан с Паолой вынесли и расставили полукругом три огромных экрана. Вроде того, что приколочен к стенке во Дворце в присутственном зале. Но тот вчетвером несли. Паола на вид изящная, но очень сильная! Я помогла подключить экраны к генератору.
— Линду будить будем? — спросил хозяин, как только появился на
экране.
— Ни в коем разе. Не надо мучить девочку, — наотрез отказала Паола. — Серого тоже будить нельзя. А молодого рыжего можно.
— Но не нужно, — ухмыльнулся хозяин. За его спиной расселись на диване Марта, Мухтар и Петр. На втором экране появился Стас. Третий пока остался черным. Я подтащила надувные матрасы. Не успела слово сказать, как мелкие заняли лучшие места. Сдвинула их, усадила на почетное место лекаря. Хотела посадить рядом Амарру, но она выбрала место в стороне, на циновке. Рядом с лекарем сел Шурртх. А я оказалась на втором матрасе между Богданом и Паолой.
— Итак, начинаем, — произнес хозяин деловым тоном. — Первый вопрос — как здоровье Владыки и Линды? Только по-простому, пожалуйста. Без медицинских терминов.
Я извинилась перед Паолой, села рядом с лекарем и шепотом перевела ему сказанное.
— Постараюсь, — улыбнулась Паола. Если кратко — идут на поправку. Теперь в деталях. Свежая рана Владыки сама по себе смертельная, но ничего сложного в смысле хирургии. Мы с микрохирургом ее просто заштопали. Начали с самых глубоких повреждений, и до кожных покровов. Вы правильно сделали, что оставили нож в ране, — погладила меня по спине. — Кровопотери
почти не было. Какой-то литр. Вообще, у меня такое впечатление, что удар был нацелен не в бок, а выше, в сердце.
На третьем экране возникло схематичное изображение прратта и его внутренних органов. А между ними — нож.
— Вот со второй раной пришлось помучиться. Одно ребро я из кусочков собирала. Это была настоящая работа! Второе просто сломано. Но легкое цело, а это главное. Конечно, рана не свежая, подживать начала. Но мне кажется, она нанесена очень тупым копьем. Как бы там ни было, сейчас опасности для жизни нет. Человека с такими ранами я бы поставила на ноги за четыре дня. Но препаратов ускоренной регенерации для котов пока нет,
поэтому пусть пациент полежит неделю под моим контролем. Так будет вернее.
Теперь — второй случай. Такого в моей практике еще не было.
Арбалетный болт попал в бедренную кость. Это обычное дело. Но не сломал ее, а отколол кусок в форме лодочки длиной около пяти сантиметров. Это — редкость. Переломы встречаются намного чаще сколов. Болт не только отколол, но и развернул осколок на девяносто градусов. Представляете, такая костяная заноза поперек бедра. Кроме того, болт вскрыл вену. Кровоснабжение снизилось до недопустимого уровня, начал развиваться некроз тканей. Все понимают, что это такое?
Я оглянулась на лекаря и закивала головой.
— Рану я прочистила, осколок косточки поставила на место. Прирастет, никуда не денется. А с некрозом все серьезней. Чтоб не отравить организм, перевела ногу на искусственное автономное питание и кровоснабжение. Если это не поможет, ногу придется ампутировать, и направить пациента на Землю, в стационар. В местных условиях регенерировать конечность я не смогу. Но сейчас ремиссия идет очень хорошо. Организм молодой, думаю, справится. Просто уверена.
Третий пациент — легкое ранение в ногу. Повреждена суставная сумка и хрящевая ткань. Подчистила, подправила, заштопала. Через месяц будет прыгать как зайчик. У меня все.
— Миу, твой доклад. Как обстоят дела в оазисе?
Не ожидала такого вопроса. Вообще не ожидала, что хозяин меня спросит. Но недаром Линда импровизации учила. Включаю планшетку, а пока она в себя приходит, заговариваю зубы.
— В оазисе сейчас никто не живет. Скот на вольном выпасе. Техника, что осталась, выключена. Работает только то, что нельзя выключать. Подстанция, насос, который качает воду в Крратерр, насос, который откачивает воду из котлована рядом с водокачкой, насос, который качает воздух в подвал водокачки, система полива огородов и холодильник, в котором мясо. Все остальное я выключила. Жители уехали из поселка на трех машинах.
Планшетка наконец-то проснулась. Вывожу на экран карту с цветными точками и показываю хозяину.
— Эта точка — каналокопатель. На нем больше всего народа. Главный — Бугорр. Эти две рядом — автобус и ходячая машина. Там дядя Трруд и глава Службы закона и порядка. Желтые точки — это охотники за легионерами. Они сейчас патрулируют пустыню. Доклад окончен.
— А мы где? — спросил Богдан.
— Мы — здесь, оазис здесь, Дворец здесь, — показала пальцем. Богдан кивнул.
— Переходим к сегодняшнему рейду, — взял слово хозяин. — Стас, у тебя готово?
— Да.
— Тогда запускай.
И я увидела себя со стороны. Как опускаюсь с неба, как веду толпу легионеров к деревьям, а над нами плывет белый корабль. Как мы беседуем с новым риммом. И то, что произошло потом. Я визжала и вертелась, а вокруг меня падали воины. Вот странно! Мне казалось, только раз взвизгнула. А потом я вознеслась вверх, а по мне стреляли из луков! Но все стрелы прошли ниже, так стремительно я поднималась. А надо мной так же стремительно поднимался белый корабль.
— Миу, ты была великолепна! — сказал хозяин. — Только одна маленькая оплошность. Стас, дай еще раз драку в замедлении.
И мы опять смотрели, как я мечусь и верчусь, бестолково размахивая мечом и резаком. Ну, от меча в моей руке пользы мало. А резак — это страшное оружие. Он отсекал воинам руки, рассекал доспехи и плоть. Но также было видно, что почти все воины умерли вовсе не от моего оружия.
— Вот этот момент! — воскликнул хозяин. — Миу, ты замерла столбом посреди драки. Кого-то увидела?
— Нннет… Я… Я вдруг поняла, это же не я их убиваю, правда?
— Мы тебе немного помогаем. Мы же команда. Но ты должна двигаться, чтоб все выглядело естественно.
Теперь мне все стало ясно. Хозяин прикрывал мне спину. А еще я вдруг поняла, что мы по-русски говорим. Лекарь и Шурр нас не понимают. Но Богдан и Паола нашего языка не знают… Или знают? Пока летели, было время выучить. Потом спрошу.
— Хозяин, но я ничего не добилась. Все зря…
— Мы не добились главного. Девятый легион не ушел из Дворца. Но легионеров стало на три с половиной десятка меньше. И у них опять нет командира. Ты продемонстрировала возможности. И остановила бойню, доказав мирные намерения. Можешь быть уверена, это слышали и оценили все, кто был в той толпе.
— Как?
— Мы с Богданом обеспечили акустику. Тебя слышали все.
— Нет, какие мирные намерения, если столько убитых?
— Миу, ты только защищалась. Твоей вины нет.
— Но что думают раненые? Получить рану от рыжей рабыни…
— Извини, Миу, раненых нет. Ночные тени раненых не оставляют. Нельзя выходить из образа.
Я даже голос потеряла.
— Что ты говорила насчет присяги? — спросил Стас.
— Ну, в войну присягали стратегу легиона. И после войны, пока
стратег не сменится, присягают ему. А как сменится, присягают Владыке и Отечеству. У девятого легиона был старый стратег, еще с довоенных времен. Теперь Пуррт его убил, и легионеры должны присягнуть Владыке.
— Это не есть хорошо, — оценил Мухтар. — Значит, сейчас легионеры свободны от любой присяги.
А разбор полетов шел своим ходом.
— Стас, можешь дать сводку на настоящий момент? — спросил хозяин.
— Сейчас во Дворце около двухсот легионеров. Значит, утром было приблизительно двести сорок. На пустыре, который легионеры отвели под кладбище, больше пятидесяти свежих могил. И одна большая, братская. Как я понял, из пятидесяти могил двадцать — на совести Пуррта и Миу и тридцать с хвостиком — в результате побега заключенных из казематов и беспорядков,
когда казнили поваров. Порядка ста двадцати воинов погибли в первый день при взятии Дворца. Получается, в нападении на Дворец участвовало около четырехсот боевиков. Если Миу еще три раза слетает во Дворец, там вообще только раненые в лазарете останутся.
— Забудьте! Я запрещаю привлекать Миу к боевым операциям!
Никогда не слышала, чтоб Марта говорила таким решительным тоном.
— Основание? — поинтересовался хозяин.
— Хочешь, чтоб у девушки выкидыш случился?
— Ой, бли-и-ин! — хозяин закрыл лицо рукой. — С этими бабуинами скоро свое имя забуду. Да, какой поворот темы! Миу, ты осознаешь ответственность?
— А? — только на это меня и хватило.
— Ты носишь будущего Владыку. Береги себя.
Опять на меня небо упало. Это какая-то злая шутка судьбы. Я не
хочу…
— А хотите узнать, что говорят в казармах? — улыбнулся Стас.
— Ну-ка, ну-ка, — повернулся к нему хозяин.
— Первое. Владыка сражался с мечом и щитом против меча и кинжала. Именно в таких поединках чаще всего получают рану справа в живот.
Второе. Иноземная ночная тень Марта обучает учеников. На первом месте среди них — Миу. На втором — какой-то парень, а на третьем — заносчивая, гордая, но бестолковая принцесса Линда. Тень из нее никакая. Ее все видели, она даже позволила себя ранить. Наверняка готовит Миу себе в телохранители.
Ну и на третьем месте выбор нового римма. Старый был не дурак, но зарвался. Ни одна тень не позволит себе хвост обрубить.
— Откуда такие новости? — удивилась Паола.
— Птички на хвосте принесли, — ухмыльнулся Стас.
— Госпожа, у нас во Дворце много птичек, которые глаза и уши Стаса, — шепнула я ей на ухо. — Они совсем как живые.
Последнее лекарю переводить не стала.
Ночью не могла уснуть. Днем держалась, но сейчас… Я же не
закаленный в боях воин. Я не мама. И совсем не умею сражаться. Зачем мне меч? Я его недостойна. Как получилось, что я на чужом месте? Тут должен быть кто-то храбрый, умный, красивый. Как в легендах. А не бестолковая рыжая рабыня. А эти мертвые — они мне сниться будут. Не хочу больше быть воином. С головы до ног в крови врагов — такого в детских играх не было. Ее вкус вовсе не радует. Песни лгут, все не так.
Раз не уснуть, решила, как Линда говорит, клин клином. Перепишу у Стаса или Богдана запись на планшетку и буду просматривать раз за разом, пока от нее тошнить не начнет. Но белый корабль улетел… И Шурртх улетел куда-то на байке. Если подумать, то Шурр наверняка на охоте. Но куда делся корабль? Решила спросить у Стаса. Связалась через планшетку с пирамидкой…
— Не сейчас, Миу, — ответил Стас напряженным голосом. Поняла, что не вовремя. Вызвала на экран планшетки карту с точками, посмотрела, где байк Шурра. Ну, конечно, рядом с Дворцом. ЧТО?! Я тут сижу, а он один там против двух сотен?
Нет, не один, раз у Стаса такой напряженный голос. Но Дворец — это не ровная пустыня! Там залы, комнаты, коридоры с поворотами. А он тайных ходов не знает.
Сама не заметила, как в доспехе оказалась. Пояс с ножами — на талию, ночные очки — на глаза, резак в руку. Огнестрел! Линде он сейчас — честное слово — не нужен. Я потом отдам! Пусть не пробовала из него в цель стрелять, но грохотом точно напугаю. Оживляю байк, жду, когда зеленый огонек готовности зажгется. Зажегся!
— Сто-о-оять! — звучит из байка голос хозяина. — Куда собралась?
— Хозяин, рабыня очень торопится. Рабыня должна прикрыть спину Шурртху.
— А-а-атставить!
— Хозяин, нижайше прошу! Шурр не знает тайных проходов.
— Шурру сегодня не нужны тайные проходы. Мы решили часовых вокруг Дворца пощипать. Сегодня внутрь не полезем.
Как иноземцы говорят, камень с души упал. Очень похоже. Чуть не заплакала от облегчения.
— Миу, ты не первый раз говоришь о тайных проходах. Ты их хорошо знаешь?
— Не все, мой господин, только некоторые. Всех не знает никто.
— А в школу гвардии есть тайный ход?
— Рабыня не знает, — так горько стало, что хозяина подвела.
— Перестань себя рабыней называть. Надоело уже! — обругал меня хозяин. — Ладно, о ходах завтра поговорим. А сейчас спи и ни о чем не беспокойся. Вернем тебе Шурртха в целости и сохранности.
Раз хозяин пообещал, наверно, тревожиться не о чем. И прямой
приказ… Выключила байк, разложила вещи по местам, сняла доспех. И услышала, как кто-то тихо плачет. Думала, мелкая, оказалось Амарру. Она очень сильно за Пуррта переживает. Осунулась, от всех шарахается, глаз от пола оторвать не может. Они с Пурртом вместе пустыню перешли. Может, и раньше были знакомы. Села рядом, погладила ее по плечу.
— Амарру, я вот что подумала. Владыка жив, вина намного меньше. Я попрошу его заменить казнь на вечное изгнание куда подальше. Как думаешь, я здорово придумала? — говорю на языке рыжих.
Амарру вдруг бухнулась передо мной в позу покорности.
— Миу, прошу, не вини его ни в чем. Мы не знали, что Владыка — твой отец. Пуррт ни в чем не виноват, — и зарыдала, закусив кулак до крови.
— Что ты, милая. Я не держу на него зла. Горько только, что все
так нелепо обернулось, — обнимаю ее, успокаиваю. — Моя мама ведь тоже хотела папу убить. С этой целью во Дворец проникла. Момент выжидала, чтоб вместе со Стратегом. Стратег так и не появился, зато я появилась. А мама не вынесла, на мечи бросилась…
Сидим, обнявшись, шепчемся, плачем тихонько, чтоб спящих не
разбудить. Тут белый корабль вернулся. Только он теперь не белый, а черный. Вместе с кораблем мрачный Шурр прилетел. Я к нему подбежала.
— Брат, что случилось? Убили кого-то?
— Это не война, а бойня. Все понимаю, они враги. Но не могу спящих резать. Смерть надо встречать лицом к лицу, с оружием в руках, а не так…
Из корабля вышел такой же мрачный Богдан.
— Миу, налей нам чего покрепче. Гнусная работа. Что б твой шеф ни говорил…
Не докончив фразы, сел у стены. Я засуетилась, в который раз разводя “вино иноземцев». На «закус» открыла две консервные банки с сосисками и захлопотала, готовя настоящую еду.
— Это что? — удивился Богдан, прочитав этикетку на пакете с киселем.
— Для нас — вино, господин. Наш метаболизм…
— Понятно. Паола, спирт захвати.
Совсем негромко сказал, но Паола как-то услышала. Вынесла флягу медицинского спирта. Амарру убежала в свой уголок, а мы разлили и выпили по первой. Закусили сосисками на хлебе с горчицей. Шурр попробовал, что пьют иноземцы и выругался.
— Это смерть и огонь!
Я тоже попробовала. Маленький-маленький глоточек. Оказалось, Шурр вовсе не ругался, а правду говорил. Констатировал. Поскорей заела сосиской с горчицей.
Разогрелось мясо с картошкой. Вторую дозу закусывали уже горячим. И Шурр рассказал, что было у Дворца.
Мой хозяин решил, что бунтарей надо дожать. Дневной визит создал хорошую основу. Осталось выбить почву у них из-под ног. Шурру было приказано уничтожить всех часовых. Причем, ТОЛЬКО часовых. Остальных не трогать.
— Представь, падает на землю рядом с постом пакет. Из него идет легкий дымок. Кто вдохнул этот дымок, тут же засыпает. Потом спускаюсь я на байке и режу сонным глотки. Как бурргунам. Они даже не трепыхаются. И так — раз десять. Понимаешь, как бурргунам! — Шурр залпом выпил кружку вина иноземцев и отвернулся.
— Мы зачистили все посты, которые обнаружили, — подтвердил Богдан.
— Завтра будет много шума. Надеюсь, у них хватит ума понять, что могли зачистить всех.
— Надо послать к ним римма тех, кто остался в Столице! Он самый высокий по чину, — ляпнула я и закрыла рот ладошкой.
— Интересная мысль, — поднял бровь Богдан. И надолго замолчал.
— Мы прошлись гравилокатором по местности, окружающей Дворец, и обнаружили две неоднородности, — сообщила Паола. — Возможно, это подземные ходы. Один соединяет Дворец и школу гвардии. Второй ведет от Дворца к развалинам дома за оградой дворцового парка.
— Там раньше садовник жил. Давно, еще до войны, — припомнила я.
— Я сейчас поговорил со Владом, — очнулся от раздумий Богдан. — Он одобрил план Миу.
— Ты же сидел, молчал, рта не открывал, — удивился Шурр.
— А зачем открывать рот, если собеседник от тебя далеко-далеко? — сделал вид, что удивился Богдан.
Я вытащила планшетку и попросила показать компьютерные сети вокруг себя. Их оказалось много! Мой ошейник, мой доспех, доспех Шурртха, наши байки, два ноута, еще что-то из бытовой техники. И больше десятка закрытых узлов, о которых планшетка не могла сказать, что это такое. Нарисовала их в виде замкОв. Богдан наклонился ко мне и с интересом посмотрел на экран
планшетки.
— Это мы с Паолой и наш корабль, — ткнул пальцем в замки на экране. — Паола, как считаешь, можно будет завтра ненадолго разбудить Владыку?
— Нельзя. Всего сутки после операции. А если швы разойдутся?
— Жаль. Кто же будет вести переговоры? Кто придаст им вес?
— Я могу позвать главу Службы закона и порядка. Или дядю Трруда. Он римм дворцовой охраны, достоин говорить от имени Владыки.
— Лучше пригласить обоих, — решил Богдан. — Шурр, за победу! Пьем до дна!
— … Мне нужны люди, понимаешь? Вы с Паолой не в материале. Пока я вас готовлю, сам прилечу. Миу умница, но она одна на всю планету. Мне даже некого посадить связь наладить.
— А что не так со связью?
— Миу отключила мобильную связь, чтоб ей не смогли пользоваться опозиционеры. Нужно составить белый, серый и черный списки номеров. Чтоб наши могли пользоваться связью, а враги — нет. Сложность в том, что бунтовщики конфисковали мобилки у горожан. Включать номера в списки нужно после проверки личности владельца. Опознать его могут только Линда,
Миу и Стас. Но Стас мониторит ситуацию, Линда дрыхнет в саркофаге, а Миу тянет на себе все. Поговори с Паолой, нельзя ли Линду перевести в ранг сидячей больной?
Доподслушивалась… Люди думают, что если до меня пятнадцать шагов, то я ничего не услышу. Это в тишине пещеры… И что мне теперь делать? Дальше притворяться спящей, или сделать вид, что проснулась? Столько вопросов к хозяину.
Делаю вид, что проснулась. Подхожу к пирамидке, здороваюсь с Богданом и хозяином.
— Здравствуй, Миу. Ты по делу, или так?
— По делу, господин мой, — мурлыкаю ласковым голосом, но, не
удержавшись, зеваю.
— Излагай.
— Лекарь домой просится. Говорит, ему здесь больше делать нечего.
— Щедро заплати ему и отвези домой. Постой, где он живет?
— Во Дворце.
— Бл…ин! Его там не убьют за то, что нам помогал?
— Нет, он же лекарь… Но деньги могут отобрать.
— Он сможет передать легионерам наше послание?
— Да, хозяин.
— Так и сделаем. Послание согласуй со Стасом. Еще дела есть?
— Стажерка думает вернуть жителей в оазис. Но надо, чтоб птицы Стаса днем и ночью следили, нет ли поблизости бунтарей. А компьютеров в поселке не осталось.
— Ясно. Ты мыслишь правильно. Стас и Мухтар помогут тебе наладить охрану. Компьютеры есть в каждой машине, а как связать их с орнитоптерами и настроить на охрану, Мухтар знает. Дальше.
— Надо показать дяде Трруду, что Владыка жив. Тогда он сможет
поклясться любой клятвой перед легионерами, что видел живого Владыку.
— Привози Трруда и покажи ему Владыку. Детали согласуй с Паолой.
— Я по тебе очень соскучилась, господин мой.
— Мне тоже тебя не хватает. Береги себя, Пушистик.
— Почему ты называешь Влада хозяином? — спросил Богдан, когда экран ноута погас.
— Чтоб не забывал, что у него есть я, — грустно и доверчиво
улыбнулась ему. — Потому что он самый лучший. И потому что мы здесь не одни, — показала глазами на спящего лекаря.
— Ты ему не веришь?
— Стас говорит, чего не знаешь, о том не сболтнешь. Во Дворце должны думать, что я по-прежнему рабыня Влада. Иначе будет, как у вас говорят, дипломатический скандал.
— Понимаю. Муж рабыни не может быть знатным господином.
— Да, как-то так. Но господин может иметь любимую рабыню. Это разрешается, это никого не удивляет.
Не могу уснуть. Пока не рассвело, решила разобраться, что за списки, о которых хозяин говорил. Оказалось, все просто. Черный список — это кому звонилкой запрещено пользоваться. Серый список — тебе звонки приходят, но сам позвонить не можешь. Белый список — администраторы. Им все можно.
Первым делом внесла абсолютно все номера в черный список. Это одной командой делается. Ставишь звездочку вместо номера — и готово! Потом внесла себя в белый список и убрала из черного. Включила программы связи на всех шести ретрансляторах. Вычеркнула Марра из черного списка и тут же ему позвонила.
Не сразу, но звонилка отозвалась. Ответил наставник Марра. Узнал меня по голосу, обозвал стихийным бедствием и велел в такую рань без дела не звонить. А лучше всего лечь и поспать. Извинилась перед ним, легла — и тут же уснула.
Как в добрые старые времена, утро началось с разнарядки. Хозяин поручил мне привезти для беседы дядю Трруда. Всем сказать, что на беседу с Владыкой. С каким — не уточнять. Остальных отправить в оазис. Охрану периметра оазиса Стас берет на себя.
Для солидности я надела самый дорогой ошейник и доспех цветов клана. Шурр решил меня сопровождать.
— Молодежь, можно мне с вами? — вскочил вдруг лекарь. — Засиделся я в этом подземелье. Хочется растрясти кости.
— Почему бы и нет? — хмыкнул Шурр, взглянув на меня. — Два байка — четыре седока.
— Тогда подождите чуть-чуть, я проверю раненых, — и смешной трусцой поспешил к кораблю иноземцев.
— Паола, к нам гость, — негромко произнес Богдан. И через миг проход в корабль раскрылся. Прронырра оглянулся на Амарру, вздохнул и снял куртку.
«Чуть-чуть» лекаря растянулось на полстражи. Я уже начала
беспокоиться, когда проход распахнулся, и лекарь вышел под руку с Паолой.
— Мы бесконечно благодарны вам, что сохранили их жизни до нашего прихода. Их смерть легла бы несмываемым пятном на нашу репутацию спасателей, — объясняла Паола на нашем языке, но с жутким акцентом и паузами между фразами.
— Флиртует старый гриб! — шепнул Шурр и слегка прикусил мое ухо. За что получил локтем в живот. Решительно, но не сильно, чтоб не обиделся. Я вскочила в седло байка и выразительно оглянулась на лекаря.
— Я уже готов, полностью готов, — воскликнул лекарь, усаживаясь за мной. Он был охвачен радостным нетерпением. Белый корабль отодвинулся, освобождая нам дорогу. И я послала байк вперед и вверх, прямо в голубое небо!
— Мяу-яу-яу-яааау! — завопил за моей спиной Шурртх. От Линды
научился.
С каким восторгом нас встретили жители автобуса! Некоторые господа знали дворцового лекаря, Татака тоже его узнала и уважительно поклонилась. А раз она уважила лекаря, то и все девушки его уважили. Новость, что пора возвращаться в оазис, восприняли с восторгом. Пустыня и консервы надоели
до печенок. А когда я сообщила, что каналокопатель тоже возвращается… В общем, наши байки подняли и руками погрузили в кузов автобуса. И мы уже неторопливо пылим в сторону оазиса. За рулем сидит Щинарр… Нет, он сидит рядом. Тогда кто же за рулем? Знакомый ошейник…
— Ррушан! Чернильница, как ты сюда попала?!
— А я уж думала, ты так зазналась, что своих не узнаешь,
— скалится черненькая. — Меня Щинарр из Дворца выкрал. Прямо на глазах бунтарей свалился с неба, схватил и унес. Я теперь его добыча!
И ушами делает тайный знак, чтоб я не спорила.
— Он это может, мы с ним в паре воевали. Он тебе рассказывал про битву в пустыне?
— Парни ее каждый вечер вспоминают.
— Битва в пустыне — это детские потягушки, — заявляет вдруг Шурр. — Вчера во Дворце Миу вышла одна с мечом против двух сотен. Без малого четыре десятка в фарш порубила. Остальным сказала, что с детьми не воюет, и улетела. Представьте, в руке меч, вся в крови, только глаза сверкают! А вокруг нее — трупы навалом…
— Шурр, прекрати. Больно слышать. Меня же хозяин на переговоры послал. А я…
— А ты не дала себя обидеть! Пусть знают, несущий слово Владыки неприкасаем!
В общем, у мужчин опять начались споры о том, как правильно воевать. А мы с девочками собрались в кружок, у нас свои разговоры.
Ехали неспеша, чтоб в кузове не очень трясло. Поэтому дорога заняла три стражи. Еще на подъезде увидели облако пыли вдали. Это каналокопатель возвращается в оазис. Пока их ждала, убрала из черного списка два десятка звонилок. И провела телеконференцию. Ведущим был глава Службы закона и порядка. Участвовали дядя Трруд, Шурр, наставники школы гвардии, риммы и стратеги восьмого и десятого легионов. Им остался один дневной переход. Стас через ошейник сообщил, что все видит, слышит и будет подсказывать. Я рассказала все дворцовые новости, мол, во Дворце осталось меньше двухсот бунтарей, а в Столице — три сотни. То есть, двум легионам — только когти
поточить. Но Владыки хотят подчинить бунтарей мирным путем. И так уже провинция осталась без шести сотен лучших мечей.
Стратегам легионов вариант «мирного урегулирования» не понравился. Но когда они услышали, что за сутки «мирных переговоров» бунтари потеряли больше пятидесяти мечей, резко изменили мнение и согласились дать еще три дня. Надо же ученикам иноземной ночной тени, госпожи Маррты, на ком-то
оттачивать воинское мастерство.
Затем немного поспорили, в каком порядке легионы пройдут парадом по Столице.
— В порядке номеров, — отрезал глава Службы закона и порядка, и на этом спор закончился. Дядя Трруд сказал, что просит его простить, но ему пора лететь к Владыкам за последними указаниями. Сразу же посыпались вопросы о здоровье Владыки. На них пришлось отвечать лекарю. Отвечал он уверенно, сообщил, что Владыку последний раз наблюдал сегодня рано утром,
перед тем, как улетел в пустыню. Владыка спал спокойным, крепким сном, а здоровье его охраняют иноземная целительница, весьма искусная в своем деле, и рыжая сиделка. Где сейчас находится резиденция Владыки, говорить отказался. Мол, это врачебная тайна. С чем и был отпущен.
Как мне хотелось задержаться на денек в оазисе! Обсудить с подругами тысячу самых важных вещей. Но пришлось возвращаться в пещеру.
Дядя Трруд сел за моей спиной. Шурр понял, что нам надо пошептаться, и близко не подлетал. А я рассказала, как обстоят дела на самом деле, как надо рассказывать, и почему. Дядя похвалил меня и сказал, что я стала совсем взрослой, и он гордится мной. Наверно, я на самом деле стала взрослой. От похвалы приятно, но не радостно.
В пещере лекарь первым делом познакомил дядю Трруда с Богданом и Паолой. А потом, словно хозяин, повел на корабль. Паола пошла за ними, а я — за Паолой. Двери и проходы открывались по ее жесту. А комнаты были совсем не там, и не такие, как в прошлый раз. Наверно, это и называется “динамическая архитектура». Жуть! Корабль совсем маленький, а заблудиться можно.
Как и раньше, папа спал в прозрачном коконе. Только в этот раз Паола объяснила, что сила тяжести в коконе в двадцать раз меньше, чем снаружи. Поэтому даже самая жесткая поверхность кажется мягкой. Через прозрачную стенку мы осмотрели заживающую рану в боку. Потом Паола сделала жест, будто поднимает на ладошке что-то, и кокон поднялся выше наших голов. Мы осмотрели шрам от копья. Паола показала, какие ребра были сломаны, а лекарь сказал, что лучше папу несколько дней не будить. А то переломает незажившие ребра, и вся работа пойдет насмарку.
Затем мы осмотрели кокон с Линдой. Ее нога выглядела по-прежнему неважно, и, кроме четырех толстых трубок, к ней подходило множество тонких. Но опухоль опала. Паола сказала, что ближайшие два дня станут решающими. Загремит ли девочка на Землю, или пойдет на поправку. Пуррта. дяде Трруду показывать не стали.
От обеда отказались. Хозяин сказал, что выбились из графика, надо торопиться. Подробно нас проинструктировал, мы с Шурром взяли флажки переговорщиков, сели прежним составом на байки и полетели в Столицу.
Для начала сели во дворе дома Шурра. Трое воинов-легионеров
переполошились, но я улыбнулась им и помахала флажком. Непорочные девы бросились обнимать Шурра, а бабушки — меня. Из дома вышли еще две серые девушки. Шурр страшно удивился, но бабушки объяснили, что это подружки бунтарей. Бесстыдницы, а в остальном девушки работящие.
— Ага… — глубокомысленно изрек Шурр, и начал расспрашивать у бунтарей, где их штаб. Штаб расположился в городском управлении. Туда мы и полетели.
— Не удивляйтесь, — предупредил голос Стаса, как только мы сели перед главным входом, и из байков прозвучал сигнал утренней побудки. Я рассмеялась и замахала над головой флажком. Вызывают на переговоры совсем другим сигналом. Этот сочтут шуткой.
Окна заполнились лицами. Некоторых я узнала — они были в оазисе, когда прилетел грузовой корабль. Многие узнали меня, показывали пальцем и говорили что-то соседям.
— Эй, есть здесь кто из командования девятого легиона? — крикнул Шурр, сложив ладони рупором. — Мы по поводу принятия присяги. Ваш римм погиб, теперь нужно по-новому присягать.
Слова о присяге успокоили и обнадежили легионеров. Вскоре на крыльцо вышла делегация из пяти офицеров в цветах девятого легиона. Я поклонилась им уважительным поклоном, а Шурр ударил кулаком в грудь.
— Это Трруд, начальник дворцовой стражи. С ним вы обсудите процедуру принятия присяги и выбор нового римма. А это — дворцовый лекарь. Его задача — проследить, правильные ли слова были сказаны, и верно ли были поняты.
Дядя Трруд приветствовал легионеров ударом кулака в грудь и четким кивком. Все пятеро ответили на приветствие. Я успокоилась. Теперь внезапного нападения можно не опасаться.
Слуги вынесли ковер и расстелили прямо на брусчатке перед ступенями лестницы. За ковром последовали подушки и низенький деловой столик. Бокалы, вино и рикт — все как полагается. И, конечно, никто не притронулся ни к рикту, ни к вину.
Только я подумала, что, сидя за спиной дяди, не дотянусь лучом
резака до бунтарей, как дядя посадил меня рядом с собой.
— Это Миу. Доверенная рабыня двух Владык, их голос и воля,
— представил он меня. Я ударила кулаком в грудь и коротко, по-военному кивнула. Ох, доиграюсь…
— Как здоровье Владыки? Доходят слухи, он был ранен, — взял слово старший офицер бунтарей.
— Дважды ранен. Копьем в спину во Дворце и кинжалом в бок пару дней назад. Сейчас поправляется. Сегодня я был вызван в его резиденцию для получения последних инструкций. Расстался с Владыкой полстражи назад.
— Серьезны ли его ранения?
— Спросите лекаря, — переадресовал вопрос дядя.
— Копье повредило два ребра. Это болезненно, но не опасно. Рана от кинжала в правом боку — два пальца выше, и это был бы смертельный удар. Но все обошлось очень удачно. Если б рана была опасной, я сейчас дежурил бы у постели больного, а не беседовал с вами.
И так — долго-долго. Дядя Трруд и бунтари осторожно прощупывали друг друга. Каждое слово сверяли с тем, что был известно им по слухам раньше. Я вспомнила, как вчера несостоявшийся Владыка за долю стражи выкачал из меня все, что хотел знать, и смутилась.
— Что тебя смутило, рабыня? — тут же углядел глава бунтарей.
— Рабыне очень стыдно… Если б рабыня умела так говорить, как вы, вчера не пролилась бы кровь. Рабыня сумела бы договориться с легионерами, ей не пришлось бы защищаться. Рабыня очень виновата…
— Так это была ты, — от холода в его голосе могло бы замерзнуть вино в бокалах. — Ночью тоже была ты?
— Нет, ночью не я. Я как раз хотела предупредить, что им нельзя
оставаться на ночь во Дворце. Но они не послушались, и вот…
— затараторила я, прижимая руки к груди.
— Кто же был ночью?
— Понимаете, госпожа Марта — ночная тень. У нее есть ученики.
Ученикам надо тренироваться, оттачивать мастерство. Легионеры, которые напали на оазис, кончились, и ученики перешли на тех, которые во Дворце. Если они не примут присягу, они тоже скоро кончатся, и тогда… останетесь только вы. А тут еще верные Владыке легионы на подходе. Ученики будут торопиться, — выложила я легенду и замолчала, хлопая глазами.
— Сколько у Марты учеников? — прорычал главный.
— Мне не велено говорить. Но мало, совсем мало. Меньше, чем пальцев на руке.
— На сколько меньше?
— Миу, молчи. А ты, уважаемый, не настаивай. Она же рабыня.
Прикажешь — скажет. Сначала скажет, а потом убьет всех, кто слышал, — мягким голосом пообещал дядя Трруд.
Легионеры извинились и ушли в дом совещаться. Им было о чем
подумать. Если у четырех учеников ночной тени за несколько дней
«кончились» триста пятьдесят хорошо обученных легионеров…
— Миу, ты молодчина! Просто кусок золота! — услышала я в ошейнике голос хозяина. Линда когда-то объясняла мне, что цвет тут ни причем. Если кого-то сравнивают с драгоценным металлом — это похвала. Попыталась прикинуть, сколько стоит куча золотых монет с меня весом. Получилось очень много!
Вернулись бунтари.
— Мы готовы дать присягу Владыке, если он лично подтвердит ваши слова, — произнес главный.
— И не надейтесь! — воскликнул лекарь. — Я запретил ему вставать неделю! И поклялся, что не буду его лечить, если он опять нарушит мой запрет. Хватит с нас первого раза!
— Мы можем посетить Владыку в его резиденции.
— И узнать, где она находится… Исключено! Это тайная резиденция, — отрезал дядя Трруд.
— Тогда как же быть?
— Вы можете принести присягу мне в присутствии главы Службы закона и порядка. А можете не приносить присягу. Тогда скоро в Столицу войдут легионы.
— Миу, твое слово! — прозвучал в ошейнике голос Стаса. — То самое!
Я вздохнула поглубже, выпрямила спину, закрыла глаза, постаралась сделать голос мужским, грубым.
— Воины! Сейчас моими устами говорит Владыка иноземцев. Вы пришли в Столицу связанные присягой, вы выполняли приказ. Вашей целью было убить Владыку, и посадить на его трон нового. Но Владыка жив, а ваш римм, наоборот, мертв. Его смерть освободила вас от присяги. В эту минуту вы стоите перед выбором — остаться верными трону и воинскому долгу, или превратиться в изменников. Решайте!
Несколько вздохов царила тишина. Осторожно открыла один глаз, потом другой, оглядела испуганные лица, сжалась, прижав локти к бокам, и обернулась к дяде Трруду.
— Я сейчас… — пискнула пойманной мышкой.
— Ты была голосом Владыки, — дядя Трруд погладил меня по голове. — Такое не каждый день увидишь.
Возвращались в полном восторге. Не знаю, кто больше радовался окончанию бунта — мы или легионеры. Если городские легионеры просто радовались, то дворцовые были готовы меня на руках носить и шерстку расчесывать. Они уже не надеялись остаться живыми, готовились принять
смерть с достоинством. И тут — мы! Жизнь продолжается!
Странно только, что моему слову они верили больше, чем лекарю и дяде Трруду. А когда я достала звонилку и сообщила радостную весть в школу гвардии и в легионы, мне наговорили столько теплых слов, сколько никогда не слышала.
Лекарь и дядя Трруд решили, что обязаны лично доложить иноземцам о результатах переговоров. Поэтому мы залетели на минутку в оазис и взяли бурргунью тушу, свежую зелень и овощи с огорода. Ведь что за праздничный стол на одних консервах?
Народ в оазисе разбирал вещи, оставшиеся на пожарище, и готовился к ночлегу. Из остатков навесов, разломанных песчаной бурей, сколачивали каркасы временных домов. Очень пригодились рулоны пластика, которым обтягивали крыши и стены. Но все равно, сарай есть сарай. И спать прямо на земле — это на любителя.
Дети носятся сломя голову и распевают: «Серый, серый, полосатый убил дедушку лопатой!» Ох! как бы мне за эту дразнилку от Линды не попало. Там же про рыжих говорилось. На серого я заменила. Только один раз мелкой на ушко напела, когда она, вся в слезах, на Прронырру обиделась.
Задерживаться в оазисе мы не стали. Рассказали новости, запаслись продуктами и полетели домой. Это сколько же у меня домов развелось? В Рыжих скалах дом, в оазисе дом, Дворец — дом.
Пока мы с Амарру готовили ужин, мужчины провели разбор полетов. Сошлись на том, что все прошло как задумано, и не было даже мелких ошибок. Потом слово взяла Паола и сказала, что завтра утром собирается ненадолго разбудить папу. В организме развиваются застойные процессы, нужна легкая физзарядка. Можно было бы ограничиться электростимуляцией мышц, но она не настолько хорошо разбирается в анатомии котов, чтоб проводить первые опыты на живом пациенте.
Я обрадовалась, а Амарру, наоборот, погрузилась в черную меланхолию. После ужина еще Прронырра ко мне подошел, шепнул, что не нравится ему настроение Амарру. Как бы она чего с собой не сотворила… Я, тоже тайком, поделилась с Паолой. Паола закрыла на минуту глаза, застыла лицом, а потом сказала, чтоб я ни о чем не беспокоилась. Она присмотрит за Амарру.
После праздничного ужина решила подключить еще несколько звонилок. Поднялась на вершину Рыжих скал, села над обрывом, свесила ноги, на колени положила планшетку. Начала с номера звонилки Шурртха. Ее бунтари в первый день бунта отобрали. Планшетка показывает, что звонилка жива. Слушаю длинные гудки. Ну, раз никто не отвечает, вызываю на экран карту с точками. Выбираю для звонилок розовый цвет.
Ничего себе! Розовая точка прямо в оазисе! Между автобусом и
каналокопателем. Как такое может быть? Тут звонилка оживает.
— … кнопочку, когда хочешь поговорить. А эту — когда конч…
И раздались гудки отбоя. Проклятые пески пустыни! Это был голос Татаки! Торопливо набираю номер.
— Кто хочет говорить со мной? — мужской голос.
— Это я, Миу! Кто говорит со мной?
— Миу? Я Бугорр. Рад тебя слышать.
— Я хотела узнать, что случилось со звонилкой Шурра. Той самой, которая у тебя в руках.
— А, понятно. Твои ребята забрали ее у легионера. Звонилку, оружие, кошелек, доспехи. Добро не должно пропасть в пустыне. Я отложу ее в сторонку. Пусть Шурр прилетает и забирает.
— Спасибо, Бугорр! Привет Татаке.
Даю отбой и набираю следующий номер. Звонилка ювелира тут же отзывается. Розовая точка опять в оазисе. Почему я не удивляюсь?
— Кто хочет говорить со мной? — разумеется, голос Бугрра.
— Бугорр, это снова Миу, — смеюсь я. — Опять добро из пустыни не должно пропадать? Сколько у тебя звонилок?
Опять не спится. Совсем день с ночью поменялись местами. Завтра с папой увижусь! Не через стенку кокона, а по-настоящему. Ему столько рассказать надо! И о самых главных вещах посоветоваться. Вот, например, рабыне лгать нельзя. А играть можно. «Весь мир театр, а мы — актеры.» Сколько раз в последние дни играла кого-то, и каждый раз меня за это хвалили. Но ведь лгала, если вдуматься! Это что выходит? От своего имени
лгать нельзя, а от чужого — можно? Стоит только начать играть — как в театре — и любая ложь сойдет за правду? Нет, с папой об этом лучше не говорить. Еще запретит театр под страхом смертной казни…
Даже настроение упало. Опять тайну раскопала. Можно ли об этом с хозяином говорить? Стас учил: «Перед важным разговором подумай, чем он закончится. Хорошо подумай! Может, и говорить не о чем.» А хозяин велел всегда слушать Стаса.
Хозяин говорил, что живет в придуманном, невозможном мире,
основанном на лжи и тайне. Что у них людей программируют как я планшетку. Сравнивал их мир с нашим, называл наш мир чистым, настоящим, а их — придуманным. Но если их мир придуман как пьеса в театре, то лучше на эту тему с хозяином не говорить.
Что получается? С папой — нельзя, с хозяином — нельзя. С остальными тем более нельзя! Для начала придется все объяснять, а это значит — тайну выдать. Разве что, со звездами посоветоваться… Как надо жить? Честно, по совести, или играть так, как мне удобнее? Весь мир — театр…
Утром проснулась — что обидно, не помню, как вчера решила жить. Честно, или как в театре. Вот беда!
— Проснулась, полуночница? — ласково спрашивает меня Паола.
— Приводи себя в порядок и идем завтракать.
За несколько вздохов накинула одежду. — Я готова!
Планерка после завтрака была короткой. Главное дело на сегодня — проконтролировать принятие присяги девятым легионом. Где и как — еще вчера оговорено. На главной городской площади, в торжественной обстановке,
при большом стечении народа.
Впервые после отлета железного дома увидела на экране Багирру. Она вошла, положила руки на плечи Петру, что-то шепнула ему на ухо. Потом подняла глаза на экран, увидела меня, улыбнулась и приветливо подняла ушки. Оглянулась на дверь и торопливо убежала. Я поняла, что с Петром у них все в порядке.
После планерки Стас попросил меня взять экран и уединиться
где-нибудь для разговора. Взяла ноут, который не от пирамидки, а от химлаборатории, и опять поднялась на вершину.
— Ты этого знаешь? — спросил Стас и вывел на экран портрет селянина.
— Нет…
— А этого?
Не сразу узнала в воине селянина с предыдущего снимка. Зато узнала, когда сделан снимок. Во время битвы в пустыне, с регистратора байка.
— А теперь посмотри, что было утром, — и пустил видео. В оазисе
поймали этого воина-селянина. Он прятался в траве-пустырнике рядом с болотом в дальнем конце оазиса. Шурр с Пурртом не смогли его найти, потому что прятался среди стада. С высоты в инфракрасных очках сразу не разберешь, кто там в траве лежит. А когда народ вернулся в оазис, мальчишки увидели следы сапог, рассказали старшим, и его поймали.
Но тут неожиданно на защиту легионера поднялись селяне, которые привезли скот в оазис. Оказывается, этот воин спас молочное стадо. Он каждый день его доил. Если не доить, молоко перегорит в вымени, и его больше не будет. Останется только забить скотину на мясо.
— Постановили, что судьбу парня тебе решать. Ты у нас провидица, — усмехнулся Стас. — Если сочтешь его опасным, убивать не обязательно.
Можно отправить куда-то далеко, хоть на другой конец света. В общем, подумай.
Подошло время идти будить Владыку. Паола сказала, что корабль тесный, сразу все в нем не поместятся. Первыми идут лекарь, Трруд, Шурртх и я. Богдан тоже не поместился.
Мы прошли в небольшую круглую комнату, в центре которой на
металлическом основании стоял кокон с папой. А вдоль стены шел поручень, совсем как в танцевальном зале.
— Зафиксируйтесь, сейчас я уменьшу гравитацию до одной десятой от привычной, — сказала Паола. Но только я знаю слово «гравитация».
— Делайте как я, — пояснила громким голосом, встала спиной к поручню и демонстративно взялась за него двумя руками.
— Начинаю, — произнесла Паола, и мы стали легкими-легкими. В первые секунды стало страшно, а потом весело. Паола подождала, пока мы освоимся, сняла крышку с кокона и засунула ее в стену. Не подумала бы, что в стене шкафчик. Щелей совсем не видно. Но Паола достала оттуда простыню и накрыла Владыку до пояса. Я хихикнула. Лучше папе не знать, что мы его голышом видели. А Паола тем временем сняла с папы дыхательную маску и поднесла к его лицу пшикалку.
— Сейчас проснется.
И действительно, через несколько вздохов папа открыл глаза и оглядел всех нас.
— Владыка, не двигайся! Не напрягайся. Вокруг тебя только друзья, врагов нет, — выпалила я, чтоб папа не вскочил. — Ты был ранен. Если будешь шевелиться, раны могут открыться. Как ты?
— Ничего не болит, и чувствую себя легко и бодро, — удивленно
ответил папа. — Как долго я лежал без сознания?
— Ты спал несколько дней, Владыка. Лекари дали тебе сонного зелья, и ты спал, пока они врачевали твои раны. И еще два дня. Познакомься, это Паола. Гениальная целительница! Если б не она, ты был бы трупиком.
— Трупиком я себя не чувствую. Очень хочется в комнату уединенных размышлений. И вообще, где я?
— В моем доме, — улыбнулась Паола. — Владыка, что ты помнишь
последнее?
— Последнее? Я лежу, уже светает. Жутко чешется спина, но шевелить рукой и ворочаться больно из-за сломанных ребер. Тут ко мне подходит рыжая сиделка, достает из-за спины нож и бьет в грудь. Пуррт бросается на нее, но не успевает остановить ее руку. Нож входит мне в бок, и я умираю. Думал, что умираю.
— Сиделка? Амарру? Точно не Пуррт?
— Смеетесь? Пуррт спас меня от удара в сердце.
— Владыка, мы думали, это Пуррт напал на тебя, а Амарру хотела тебя спасти.
— Надеюсь, вы не убили паренька? Он достоин награды.
— Нет, он здесь рядом, за стенкой.
Оттолкнувшись от поручня, Шурр бросается к выходу. Спешу за ним. Дверь перед нами открывается, мы вылетаем из корабля, впереди Шурр, чуть позади — я. И пребольно падаем на землю. Сказочная легкость пропадает, тела внезапно обретают вес. Мне еще не так больно, я на Шурра упала.
— Братик, ты не ушибся?
— Слезь с меня!
Вскакиваю и бегу в тот угол, который облюбовала себе Амарру. Она и сейчас там сидит. Увидев меня, поднимается и на ладошках протягивает мне охотничий нож иноземцев. Хватаю его… и не знаю, что делать. Амарру принимает позу покорности. Отдает свою жизнь в мои руки.
Подбегает Шурр и встает рядом. Смотрит на нож в моих руках. Вытирает кровь из разбитого носа.
— Не смей! Сначала судить.
Отдаю ему нож и, всхлипывая, бреду назад, к папе.
Пуррт уже сидит на стуле рядом с коконом папы. Паола, встав на колени, бинтует его ступню специальным эластичным бинтом.
— Так зачем ты взял вину на себя? — спрашивает папа.
— Долг чести. Ктарр сейчас далеко, не может сам защитить ее. Я
обещал Ктарру беречь жизнь Амарру. Глупо вышло. Это была моя мечта — убить тебя. Но еще в Амфитеатре приметил, Миу просто светится от счастья, когда видит тебя, Владыка. Решил выяснить, почему. Стал следить за вами. А Амарру подумала, что я выбираю момент. Надумала убить тебя, чтобы спасти меня.
— Действительно глупо, — развеселился отец. — Ничего глупее я в
жизни не слышал! Убить Владыку, чтоб сохранить жизнь рыжему рабу! Нет, какая наглость, но какой размах! Этот случай войдет в анналы истории!
— Владыка, у меня есть слова для тебя! — воскликнула я, упав на
колени.
— Говори, рыжая.
— Эти слова только для тебя, мой властелин, — склонилась еще ниже.
— Кхм… Оставьте нас наедине, — удивился папа.
— Папа, не убивай Амарру. Она не знала, что ты — мой отец. Теперь знает, и будет верно служить тебе.
— Она знает, что ты моя дочь, и ты просишь сохранить ей жизнь? Ты понимаешь, что речь идет о выборе между ее и твоей жизнью?
— Такого выбора больше нет, пап. Моей жизнью распоряжается Владыка иноземцев. Он в силах защитить меня от любой опасности.
— Выбора нет по другой причине. Ты носишь ребенка, который взойдет на трон!
— Вот видишь, папа! Пройдет время — и ты сам объявишь на весь мир, что я твоя дочь.
— Действительно… Но момент еще не настал. Кто, кроме Амарру, знает тайну?
— Все, кто был в пещере, папа.
— И лекарь, и дети… Плохо, дочь моя. Я недоволен тобой. Но ты
носишь наследника. Твоя жизнь дороже золота. Остается вопрос с ее жизнью. Почему я должен пощадить рабыню, которая хотела убить меня?
— Мама тоже хотела убить тебя! Пока не узнала ближе…
Отец зарычал, и я замолкла на полуслове. Сердито глядя на меня, отец надолго задумался.
— Твоя жизнь бесценна, — наконец, произнес он ровным голосом.
— Теперь тебе нужны преданные слуги и верные телохранители. Я сохраню Амарру жизнь. Есть у тебя еще слова для меня?
— Есть, Владыка. Но тайных больше нет.
— Тогда зови остальных.
Я подошла к двери, но ни ручки, ни зеленой кнопочки… Постучала кончиками когтей, и через полвздоха дверь раскрылась. Все население пещеры собралось перед кораблем иноземцев. Амарру тоже была здесь. Шурр надежно скрутил ей локти за спиной.
— Владыка хочет говорить с вами, — произнесла я с поклоном.
Вначале был суд над Амарру.
— Ты, бестолковая женщина, покусилась на мою жизнь. Но перед этим ты ее спасла. Что мне с тобой делать? — грозно вопросил Владыка.
— Дай мне легкую смерть, больше ни о чем не прошу.
— Нахулиганила, а теперь хочешь избежать расплаты? — неожиданно усмехнулся отец. — Десять плетей на конюшне. А потом, до самой смерти будешь служить Ррумиу. Наказание приведешь в исполнение ты! — ткнул пальцем в Пуррта.
— Сделаю, Владыка, — ударил себя кулаком в грудь и поклонился с каменным лицом.
А потом папа заявил, что должен присутствовать на присяге.
— Начинается… — закатила глаза Паола. — Умереть хочешь?
— Можно поставить большие экраны, — предложил Богдан. — Устроим видео.
На это папа согласился. Решили, что папа будет сидеть в кресле при пониженной гравитации. А за его спиной фоном пустим картинку с видом пальм из оазиса. Пьяная от счастья Амарру предложила перебинтовать папины раны, чтоб бинты были видны из-под распахнутого халата. А то прозрачная наклейка иноземцев не производит впечатления. Паола хихикнула и с энтузиазмом
взялась за дело. Для начала выгнала лишних и полностью отключила вес. Бинтовал лекарь, по всем правилам, а мы с Паолой ему помогали. Когда закончили, Паола капнула на бинты темно-красной жидкостью напротив раны на боку. Папа очень развеселился.
Богдан принес откуда-то мягкое кресло, богато украшенное золотой чеканкой. Справа и слева от кресла установил шесты от пола до потолка, чтоб папа мог за них держаться, когда вставал и садился. А напротив кресла установил большой экран, на котором будет видна городская площадь.
Затем мы на корабле иноземцев слетали в оазис и привинтили к стволу пальмы видеокамеру, чтоб она давала красивый вид на рощу. Попросили не бегать перед камерой. Я посмотрела, что получилось на экране — как будто папино кресло стоит в пальмовой роще. Это называется «видеоэффекты». Хоть Богдан и ругается, что «из-за проклятых ограничений на высокие технологии» не можем показать настоящий «эффект присутствия», получилось очень здорово. И быстро — в долю стражи уложились.
Затем слетали в город и установили на площади, в тени здания,
металлическую раму. А к ней прикрепили большой экран, да еще повернутый на бок. Он получился как дверь, больше двери! Когда включили, я увидела на экране кресло на фоне пальм. Объяснила чиновникам, что в этом кресле будет сидеть Владыка. Они засуетились, и вскоре справа и слева от экрана, на шаг позади, на ковровой дорожке выстроились ряды подушек для сиденья.
Другие чиновники прямо на мостовой мелом разметили линии, где выстроятся легионеры, где будет оркестр, где знаменосцы, где зрители. В общем, работа пошла. А мы улетели домой, к Рыжим скалам.
Не успела выйти из корабля, как прибежала мелкая и сообщила,
что меня хочет видеть хозяин. На самом деле, не хозяин, а Мухтар, и интересовался он делами в оазисе. Потом лекарь позвал присутствовать при наказании Амарру, чтоб могла доложить Владыке о том, как оно исполнено. Плетку узнала сразу. Эту пыльную резную рукоять видела в доме Шурра.
Думала, Пуррт будет вполсилы бить. Но он отвесил Амарру десять настоящих полновесных ударов. Хорошо, что это плетка, а не бич. Иначе без крови не обошлось бы. Амарру, закусив щепку, переждала боль, вытерла слезы и улыбнулась нам, радостная. А потом достала откуда-то ошейник с кольцом, защелкнула на шее и бухнулась мне в ноги.
— Но это мой ошейник! — возмутилась я.
— Ошейник твой, и я твоя рабыня. По велению Владыки, с этого дня и до дня смерти, — ответила мне Амарру.
Интересно получается. У меня теперь есть рабыня. Хозяин будет
недоволен. Но как я могу пойти против папиного слова? Вот влипла!
Опустилась на колени, лизнула Амарру в нос.
— Неприятность эту мы переживем, — пропела по-русски. И Амарру улыбнулась мне в ответ.
Принятие присяги проходило очень торжественно. Подошли восьмой и десятый легионы. Поскольку с девятым им сражаться не пришлось, никакой злобы к бунтарям они не испытывали. Мои страхи оказались напрасны.
Трубы возвестили о начале церемонии. Экран на площади ненадолго погас, а когда зажегся, в кресле сидел папа. Церемония началась. Под звуки оркестра легионы четко промаршировали по площади и заняли положенные места. Оркестр стих. Глашатаи объявили зрителям, что сейчас будет происходить. Сначала приносят присягу риммы взводов. Глашатай зачитывает
строку, и они хором повторяют.
Перед тем, как прозвучали слова присяги, папа взялся руками за железные поручни и медленно поднялся из кресла. Медленно — это чтоб не улететь. При такой малой тяжести, какая сейчас на корабле, двигаться нужно очень медленно и осторожно. Быстрый шаг — и ты висишь под потолком. Но народ-то этого не знал, и вовсю обсуждал, насколько сильно ранен Владыка.
Я узнала, что в Столице практически никто не знает, что происходит вокруг. Ясно, где-то бунт. Но кто бунтует? Против кого? Это где-то далеко… В самой Столице все спокойно. Легионеры патрулируют улицы, охраняют порядок. Даже ночные гильдии притихли. А теперь и совсем хорошо! Бунт закончился, раз легионеры празднуют.
Первая группа закончила. Звучат команды, легионеры перестраиваются, печатая шаг. Теперь присягу принимают повзводно. Взвод, принявший присягу, под музыку оркестра марширует мимо экрана с Владыкой. Папа приветствует
легионеров воинским приветствием. Левой рукой он держится за поручень. От этого пола халата отходит, и все видят бинты на его теле. Смешно, все смотрят на экран, думают, что папа где-то далеко. А на самом деле он здесь, в корабле иноземцев, в полушаге над крышей городского управления.
Жители думают, что корабль принес главу Службы закона и порядка. Тарркс сошел на землю с таким гордым видом, будто весь город ему должен. На дядю Трруда и меня даже внимания не обратили. А ведь я была в самом дорогом ошейнике! Зато видела церемонию с самого лучшего места из-за спины Тарркса.
Наконец, последний взвод принял присягу, и папа опустился в кресло. Легионы промаршировали по площади круг почета и отправились за город во временные лагеря. Все три лагеря на берегу реки, на небольшом расстоянии друг от друга, и всего в получасе ходьбы от города. Три-четыре дня восьмой и десятый легионы отдохнут от марш-броска и отправятся назад. Почему не
сразу? Так надо же бойцам Столицу посмотреть! Когда еще такой случай выпадет? Заодно надо кошельки облегчить, родным и близким столичных штучек накупить.
Мелкие чиновники сбежались посмотреть на Владыку. Смотрели на экран спереди, потом переходили, заглядывали сзади, и удивлялись, куда делся Владыка. Ну точно дети перед зеркалом.
Папа перекинулся несколькими словами с главами городских служб, и экран погас. Белый корабль опустился неподалеку, и я помогла Богдану, дяде Трруду и Шурру занести экран внутрь. Затем Шурр побежал домой, дядю Трруда мы подбросили во Дворец, и полетели в оазис. Корабль иноземцев теперь там будет стоять.
В оазисе я первым делом позвонила Прронырре, чтоб забирал всех, прихватил надувные матрасы и возвращался в оазис. Потом ко мне на суд привели легионера — средних лет воина, бывшего селянина. Поговорила с ним. В легион он попал не по своей воле, а за долги и по разнарядке. Семейный, имеет жену, двух рабынь и пятерых детей. Отослала всех наших подальше и начала запугивать беднягу. Мол, за нападение на иноземцев Владыка приказал убить всех. Поэтому если он хочет остаться в живых, должен сменить имя и забыть, что служил в девятом легионе. Если хоть кто из чиновников узнает, ему смерть.
Семье может написать письмо, чтоб сворачивали хозяйство, продавали землю и ехали сюда. Продажа земли никого не должна насторожить. Обычное дело, если кормилец погиб. С обустройством на новом месте поможем. Рабочие руки нам нужны.
Разумеется, бывший легионер с радостью согласился. Я отвела его к Бугрру и объяснила ситуацию. Что у него в бригаде пополнение.
Прилетели Прронырра с мелкой, привезли лекаря и Амарру. Надиктовала малышне список того, что надо привезти, начиная с посуды и заканчивая байком и моей планшеткой, и отправила в Рыжие скалы. А мы с Амарру занялась фонтанами. Легионеры порубили надувные борта мечами. Мы зашили разрезы парусным швом, сверху для герметичности наклеили заплаты. Получилось не очень эстетично, но прочно и надежно.
Пока сох клей, я прочистила от песка фильтры фонтанов, разыскала длинный шланг. Воздушного насоса не нашлось, но молодые парни надули ртами борта обоих бассейнов. Перевернули, вытряхнули песок. Я указала, куда их установить — перед шатром, который остался от легионеров. И, используя
насос одного из фонтанов, начала заполнять бассейны водой. Насос слабенький, поэтому за вечер и ночь едва ли один бассейн заполнит. Но нам торопиться некуда.
Назначила Амарру главной поварешкой до прилета Багирры. Объяснила, что самой ей готовить не обязательно. Ее задача — руководить и следить, чтоб продукты не кончались. По мере надобности закупать на рынке. А сама села на свободный байк и полетела к грузовому поддону. Там стоит много контейнеров, в которые никто еще не заглядывал. Вот я и принялась читать
накладные листы, выяснять, чем мы богаты. Электрика, сантехника, запчасти к механизмам — это хорошо, но не к спеху. Герметик, на который мы кирпичи кладем — уже лучше. Складная мебель, уличная мебель — очень интересно. Опять электрика… Геотекстиль и пластиковая пленка — нужно посмотреть, что это такое? Металлопрокат… Надо будет у планшетки спросить, что это?
Провозилась до вечера. Палаток не нашла. Но геотекстилю и толстой, прочной пленке парни очень обрадовались. Сказали, что палатки теперь сами сделают. Мы сделали несколько ездок к поддону и привезли в лагерь несколько контейнеров с самыми интересными находками.
После ужина народ захотел кино. Но кинопроектор и переводчик сильно обгорели и работать отказались. Богдан открыл, посмотрел и сказал, что теперь это просто куски железа. Посоветовал смотреть кино на большом мониторе. И скачал мне на планшетку программу-переводчик и много-много фильмов. Мы вытащили из корабля большой экран и подставку для него. Я
связала экран с планшеткой, и вечерний кинозал под открытым небом вновь заработал. Сколько было восторга!
Вечерний разбор полетов был короткий. Так всегда бывает, когда все идет по плану. Богдан сказал, что я занята восстановлением инфраструктуры поселка, и работаю по шестнадцать часов в сутки. Я пообещала, что завтра
— послезавтра заработает каналокопатель. А работы на стройке начнутся на день-два позднее. Паола пожаловалась, что с трудом уложила Владыку спать. Разбудила на полчаса, а чем кончилось? Линда, вроде бы, выкарабкалась. Но точно будет известно только завтра к вечеру.
Бугорр выделил нам с Амарру первую самодельную палатку. Рухнула на надувной матрас без задних ног. А Амарру села рядом и сделала мне массаж ступней. Оказывается, это очень приятно.
Так закончился первый день мирной жизни.
Хозяин, возвращайся скорей.
Проснулась то ли от холода и жесткой постели, то ли от запаха
готовящейся еды. Амарру жарила что-то на электроплитке. Лекарь спал, а мелкие беседовали о чем-то с Линдой. Пирамидку они пододвинули вплотную к ее ложу, а ноут Линда положила себе на живот.
Посмотрела, что готовит Амарру, подошла к байку, достала из
багажника канистру, НЗ и стала ей помогать. Консервы, конечно, хорошо, но в пакете НЗ есть вещи повкуснее.
Проснулся папа. Назвал меня рыжей и велел рассказать новости. Значит, тоже не доверяет ни лекарю, ни Амарру. Это хорошо! Пересказала, что было вчера, и поспешила к Линде узнать, что изменилось за ночь.
Наши возвращаются!!! Линда сказала, что на КомКон надавил КомКон-2, и наших отозвали в аварийном порядке. Через неделю они будут здесь!
А завтра прилетят спасатели, Богдан Борисыч и Паола. Корабль у них маленький, но очень шустрый. Паола — врач, и руки у нее по локоть золотые!
Так весь космос говорит.
Еще новость — наши деньги не сгорели и не пропали, их Прронырра привез и отдал Линде на хранение. Среди них его сорок золотых, ими он рисковать никак не мог! Посмеялись, потом я рассказала, как Пуррт вывозил деньги и чиновников из Дворца.
Потом я села на байк, поднялась на вершину Рыжих скал и связалась через планшетку с автобусом. Щинарр очень удивился, когда автобус заговорил с ним моим голосом. Тихо-мирно сидел в кабине, кокетничал с девушками, а тут вдруг… Сказала ему, что Владыка жив, поправляется, и я с ним говорила долю стражи назад. Что завтра прилетят спасатели, а железный дом вернется только через неделю, я вчера говорила с хозяином.
Щинарр сказал, что у них все хорошо. Они стоят на вершине самого высокого бархана, и часовые смотрят далеко-далеко, так что враг незамеченным не подойдет. Спросил, как дела у Пуррта с Шурром. Обещала узнать и сообщить ему. И переключилась на байки. Все их номера были со вчерашнего дня у меня в планшетке.
Шурр совсем не удивился, когда его байк заговорил моим голосом. А мог хотя бы похвалить! Еще вчера я так не умела. Только Стас умел.
— Как дела, серый охотник?
— Ночью было лучше. Они нас не видели. А теперь отстреливаются, гады. Нам с Пурртом приходится вдвоем атаковать. Заходим с разных сторон, и… Хоть один, да попадет! А ты как, сестренка?
— Я помощь вызвала. Но она только завтра прилетит. Еще с хозяином говорила. Он тоже возвращается. Но ему неделю лететь. Папа поправляется, а с Линдой плохо.
— Пуррта тоже в ногу ранили. В щиколотку. Он ругается по-страшному.
— Тогда я вам подмену вызову, а лекарь ему ногу осмотрит. Много врагов осталось?
— С полсотни, наверно. Мы давно со счета сбились.
— Ясно. Ждите подмену. Конец связи.
Связалась еще раз со Щинарром, велела садиться на байки и сменить усталых бойцов. Девочки обрадовались, а Щинар огорчился. Дядя Трруд приказал ему остаться, потому что кто-то из оставшихся должен уметь водить автобус.
Вскоре прилетели Пуррт с Шурром. Пуррта я сразу отвела к лекарю, а Шурр сел рядом с папой, и они начали шептаться о чем-то. Я побежала готовить им еду. Но пока варила суп, они оба уснули. Им же хуже!
Если честно, я тоже спать хочу. Но не успела — лекарь рядом подсел.
— Ты хорошо ведешь дела, Миу. Вернется твой Владыка, скажу, что он может гордиться тобой.
— Спасибо, господин.
— Трудно быть доверенной рабыней у чужеземца?
Даже растерялась, как ответить?
— Знаешь, господин, совсем не так, как я представляла себе. Я как думала — хозяин дает мне поручение, и я выполняю его со всем старанием. Как сделаю, докладываю ему, и он меня хвалит. На деле все не так. Хозяин редко говорит: «сделай то-то». Чаще — будь такой-то. Например, будь десятницей у строителей. И я учусь быть десятницей. Пока учусь, все мне помогают. А потом сама справляюсь. Хозяин почти никогда мне не приказывает. Просто учит. А потом — «хорошая рабыня сама знает, что дОлжно делать». И чем дольше живу с иноземцами, тем больше дел ложится
на мои плечи. Это как-то само собой получается. Много-много мелочей, от которых я стараюсь освободить хозяина.
— Счастлив твой хозяин, что ты ему досталась.
Я смущенно поджала ушки.
Линда сказала, что нужно установить антенну на вершине скалы. Для этого нужен длинный провод. Я слетала в оазис, привезла двухсотметровую бухту четырехжильного силового кабеля. Один конец закрепила на вершине, а второй затащила в пещеру, чтоб можно было подключить к источнику питания. Но оказалось, что больше ничего делать и не надо! Сам кабель
стал работать антенной.
— Миу, ты золото! — сказала мне Линда. И забрала мою планшетку…
Делать нечего. Перерыла все ящики, нашла экспресс хим-лабораторию. В ее комплект входит ноут. Вскрыла ящик, отдала ноут Линде, получила назад планшетку. Линда успела подключить ее к антенне дальсвязи, и я поговорила сначала со Стасом, потом с хозяином. А затем меня позвал папа. Но рядом с ним дежурили лекарь с Амарру, поэтому папа называл меня то своей малышкой,
то рыжей, и ни разу — дочкой. Сплошная конспирация, поговорить не удалось.
Подключилась к ретрансляторам, посмотрела, что делается вокруг дома Шурртха. А ничего не делается. Обычная жизнь. Кто-то в саду работает, кто-то с непорочными девами заигрывает. Показала Шурру. Он заскрипел зубами и пообещал всем четверым стражникам уши обрезать. Интересно, где пятый?
Затем посмотрели, что делается вокруг Дворца. Ужас, что делается! неубранные трупы лежат. Вчера их не было. Ночью что-то произошло… Но школа гвардии по-прежнему в осаде. Тут ничего не изменилось.
Наконец, появилась свободная минутка. Села читать инструкцию по устройству дальней связи «Диорама-М». Оказывается, в книжке много-много инструкций на разных языках. Раскрыла там, где по-русски написано. Прочитала — и горько рассмеялась. Отнесла Линде, указала нужную страницу. Она прочитала, губу до крови закусила, кулаком по каменному полу колотить начала.
— Госпожа, успокойся. Все же хорошо кончилось, — схватила я ее за руку.
— Миу, прости безмозглую, — заплакала она. — Боже, так опозориться! Если б не ты, я бы так и осталась без связи по собственной дурости.
— Госпожа, мы никому об этом не скажем. Антенна собрана, работает. Связь есть. А остальное никому знать и не надо. Я скажу хозяину, что ты без сознания лежала, а я по картинкам собирала. Так ведь и было. Ты велела мне собрать антенну и потеряла сознание. Это же правда. Мне поверят, рабыням запрещено говорить неправду.
— О чем шепчетесь? — подсел к нам Пуррт, осторожно пристроив
перебинтованную ступню.
— Римм хозяина был недоволен, что хозяин позволил себя ранить, когда спасал Владыку. Линда опасается, что хозяин будет гневаться на нее, что позволила себя ранить.
— Так ведь, в бою!
— Ну и что! Я здесь лежу, а Миу за себя и за меня вкалывает,
— пояснила Линда.
— Ну и нравы у вас! — изумился Пуррт. — А мне плюха не прилетит,
что ногу под стрелу подставил?
— Пуррт, ты же свободный! И в клан иноземцев пока не вступал,
— успокоила его я.
— А ты, рыжая?
— Миу вступила. У нее и паспорт есть, и другие документы, — ответила за меня Линда. — Кстати, Миу, они где? Не сгорели?
— Нет, в железном доме остались.
— Как твоя нога, госпожа? — спросил Пуррт.
— Плохо, наверно. Я под завязку наглоталась лекарств, которые
глушат боль. Раньше экономила, их в аптечке мало. А теперь прикинула, до прилета спасателей по-любому хватит.
Зазвонил ноут, который подключен к дальсвязи. Глеб, вчерашний оператор, спрашивал, как у нас дела. Мы с Линдой немного пококетничали с ним. Я еще раз горячо поблагодарила его за помощь.
— Ну что вы, это моя работа, — смутился он.
Линда предложила перейти на «ты», представила Пуррта, а я показала книжку и сказала, что теперь у меня есть минутка изучить «Диораму».
— Глеб, ты не поверишь, Миу теперь «Диораму» лучше меня знает! — добавила Линда, и я смущенно поджала ушки.
Подошел лекарь, поздоровался с Глебом и сказал, что моя смена начинается с первой ночной стражей. Уже в график сиделок успел включить! Прикинув, что срочных дел нет, я решила как следует выспаться. Притащила надувной матрас, который не захотел сам надуваться, отвинтила неисправный насос и поручила Пуррту надуть матрас ртом. А когда он справился, наказала
не будить до ужина, рухнула на него и уснула как убитая.
Думаете, разбудили меня к ужину? Как же! Ужин сначала приготовить надо. Вот для этого меня и разбудили.
— Миу, после Багирры ты лучшая в этом деле, — объяснил Пуррт. — Ты даже из сухих какашек сарфаха можешь мясо сделать.
— Это не сухие какашки, это обезвоженное мясо!
— А по вкусу — как раз они самые, — хихикнула Линда.
— Госпожа, ты их пробовала? — округлил глаза Пуррт. Линда
рассмеялась и отвесила ему подзатыльник. Не настоящий, а так, для вида.
После ужина задумалась, что еще нужно сделать. Достала планшетку, связалась с ноутом антенны дальсвязи. Через него — с кораблем хозяина. Ответил Петр.
— Миу, сколько я тебя не видел, — обрадовался он. — Влад сказал, это ты вытащила нас из этого обезьянника! Не понимаю, за что КомКон назвал бабуинов разумными? На мой взгляд им еще сто тысяч лет на пальме сидеть.
— Петр, прошу простить глупую стажерку…
— Понимаю, Влада позвать?
— Нет, Стаса.
— О, это серьезно! — Петр щелкнул чем-то перед собой, — Стас, лети в рубку. Тебя Миу вызывает.
— Господин, прошу простить глупую стажерку, — начала я, когда Стас появился в рубке.
— Что случилось, Миу?
— У меня есть слова для наших на каналокопателе. Но компьютер
сгорел, и я не знаю, как с ними связаться. Я подумала, может, железный дом знает?..
— Логично! Но железный дом сейчас в ангаре, и комп выключен. Подожди четверть часа.
И вот, не прошло и четверти стражи, как от Стаса пришел файл с
именами и электронными адресами всего на свете. Теперь моя планшетка самая умная!
Вошла в компьютерную сеть каналокопателя, подключилась к передней видеокамере. Каналокопатель медленно ползет куда-то по пустыне. Подключилась ко внутренней трансляции экипажа.
— Здравствуйте, это с вами Миу говорит.
— Миу, ты где? — дальше все разом закричали, только это разобрала.
— Хорошие мои, не все сразу! У вас все живы?
Опять все хором галдят, но радостно, значит, живы-здоровы. Наконец, Бугорр навел порядок и включил громкую трансляцию на все помещения. Я, который уже раз, доложила новости. И о том, что железный дом возвращается, сообщила. Бугор сказал, что у них тоже все хорошо, только очень шумно и очень тесно. В жилой зоне, каютах и столовой спят по очереди, и столько, сколько на пол помещается. Остальным приходится в машинном отделении и
рубке. А еще рассказал, как они въехали в зыбучие пески. Теперь боятся остановить каналокопатель. Днем и ночью едут со скоростью пешехода, только бы не стоять на месте. Если остановиться, песок начинает засасывать. Тут я встревожилась, позвала Мухтара. Мухтар со Стасом засыпали Бугрра
вопросами, обо мне забыли.
А я села рядом с папой, и, тихо беседуя, начала проверять кибиков, что Стас оставил во Дворце. Удивительное увидела. Слуги и рабыни свободно ходят по Дворцу и занимаются обычными делами. Уборщики убирают, прачки стирают, садовники восстанавливают истоптанные клумбы и газоны. И командует ими матушка Рритам. Во Дворце как бы две жизни идут. Солдаты
сами по себе, слуги сами по себе.
— Папа, сегодня ночью я могу обезглавить девятый легион, — шепнула, когда Амарру отошла. — Могу казнить всех офицеров.
— Вчера этого не сделала, и сегодня не делай. Без офицеров солдаты превратятся в мародеров, убийц и насильников. Разграбят, загадят, а потом сожгут Дворец, чтоб замести следы.
— Слушаюсь, — по армейски ударила себя кулаком в грудь, потому что подошла Амарру.
— Но с теми, кто в пустыне, не церемонься.
— Только береги себя, — шепнула Амарру и ласково погладила меня по спинке. Я тепло улыбнулась ей. Но тут меня позвала Линда.
— Миу! Тебя Мухтар зовет.
Я подбежала к пирамидке. Линда развернула ноут экраном ко мне.
— Позвони Бугрру, ему что-то надо от Татаки, — сказал мне Мухтар, пожелал удачи и отключился. Я тут же достала планшетку.
— Миу, Татака у вас? — спросил Бугорр. — Я беспокоюсь о ней.
— Разве она не с вами?
— Не видели ее с тех пор, как шестиногая машина в пустыню убежала.
— Ох, звездочки вечерние! А связаться пробовали?
— Ты же сама звонилки отключила.
Сама понимаю, что глупость спросила. Стас же только меня обучил на компьютерах работать. Отыскала в файле номер шагающей машины, попыталась связаться… Не отвечает! Начала через оптику ретрансляторов пустыню осматривать — и нехорошее увидела. Следы каналокопателя и автобуса видны так четко, что любой следопыт по ним без труда машины найдет. А следы
шагающей машины редкие и не такие заметные. Ветер, хоть и слабый, но почти скрыл их.
Долго выслеживала. То увеличу картинку на экране планшетки, то уменьшу. Наконец, увидела машину. Стоит в ложбине между двумя барханами, в манипуляторах шпунтины зажаты. Никого рядом нет, и следов на песке нет. Ох, не нравится мне это.
Записала координаты, побежала к лекарю, сказала, что не смогу ночью дежурить, мне лететь надо. Лекарь ругать меня начал, но папа тихо так сказал:
— Не шуми. Она — мой голос, моя воля.
Лекарь поклонился папе уважительным поклоном, у меня прощения попросил. А Линда крикнула:
— Воду возьми!
С водой в пещере не очень. Я взяла полупустую канистру, в которой плескалось литра три. Задала автопилоту координаты шагающей машины и полетела. Темнеет в пустыне быстро. Когда байк снизил скорость и завис на высоте двести метров, пустыню только звезды освещали. Включила фары, но ни одна не загорелась. Забыла, что мне их в бою разбили. Осторожно
опустила машину на песок, выключила пульт и дала глазам привыкнуть к темноте. А как освоилась, огляделась и тут же увидела машину. До нее всего шагов триста. Подлетела к ней и вежливо постучала в лобовое стекло. В кабине вспыхнул свет. Как мне обрадовались!
Поднялась по коротенькой лесенке в кабину. Как здесь светло, тепло и уютно! Управление этой машиной я проходила, но теоретически. В кабину ни разу еще не поднималась. И теперь с любопытством осматривалась. Такое чувство, что вернулась в дом, в котором давным-давно не была. Все, вроде, и знакомое, и давно позабытое.
— Я вас разыскала!
А Татака разрыдалась у меня на плече. Парень тоже глаза в пол
прячет. Усадила их на диванчик в бытовом отсеке, сама села, стала
расспрашивать. Но смотрю, неважно они выглядят, голоса хриплые.
— Вы плохо смотритесь. С вами все нормально?
— Пить хочется, воды нет, а так все хорошо.
— Всю выпили?
— Захватить забыли, — криво усмехнулась Татака.
— Чтоб у Петра в машине не было воды? Такого не бывает. Он же
капитан! — согнала их с диванчика, подняла сиденье — Вот вода! А вот еда.
Вытащила канистру, вытащила пакет НЗ и упаковку одноразовой посуды. НЗ и канистра не такие, как этой машине положены, а поменьше, как в байки кладут. Но лежат на штатном месте. Татака на пол села, лицо ладонями закрыла, головой мотает. Парень нервно фыркает. Вижу, они надолго не в себе. Распечатала НЗ, налила им для снятия стресса по стакану «вина иноземцев». Это которое из брикета вишневого киселя, разведенного в холодной воде. Взялась готовить ужин. В готовке из обезвоженных продуктов ничего сложного нет, только время нужно. А в задней части бытового отсека есть туалет, умывальник, кухонный столик, даже разогревалка для продуктов имеется.
А вот воды ни в кране, ни в туалете нет. И разогревалка не
работает. Стала разбираться, почему. Оказалось, никто не включил. Даже предохранители вставлены только на щитке ходовой части. Остальные в заводском пластиковом пакетике. Распечатала этот пакетик, воткнула их на положенные места в соответствии с номиналом. Перешла в кабину и прямо
ладошкой принялась включать все подряд автоматы над лобовым стеклом. Ожила машина! Загорелись огоньки, засветились экраны, включились связь, климат-контроль и навигационная панель. Посыпались доклады об успешном тестировании систем.
— Миу, ты прям как… Даже не знаю кто. Высшая сила, — выдал парень.
— А ты что думал! Миу к нам в оазис прямо из Дворца пришла! У нее отец и сейчас во Дворце не из последних, — с видом знатока, объяснила Татака. — Когда мы были во дворцовой библиотеке, с ней самый главный архивариус почтительно разговаривал.
— Ты была во дворцовой библиотеке? Ври больше! — ухмыльнулся парень.
— Была! Миу, подтверди!
Не перебрала ли я с вином? На пустой-то желудок, — задумалась я.
— Ну, Миу, подтверди. Он мне не верит!
— Мы вместе там работали, — улыбнулась я. — Думаешь, рыжих в
библиотеку просто так пускают? Только по делу. Рраду помнишь? Она внучка того архивариуса, о котором Татака говорит. Я учила ее и Татаку сканировать книги.
От того, что включила электрику, воды в пустом баке не прибавилось, но зато я связалась с каналокопателем и успокоила Бугрра. Потом отобрала канистру у ребят и объяснила, что сразу много пить нельзя. Ужин тем временем дошел до кондиции, и мы сытно поели. За едой я рассказала о последних событиях и попросила рассказать, что произошло в поселке. Татака опять занервничала, а парень смутился.
Ничего страшного с моими рыжими не случилось. Просто возвращаться боялись. Особенно, Татака. Ведь это она придумала серую армию перебить, а вышло только хуже. Разозлили… Из-за них сожгли поселок.
— … Миу, понимаешь, машина отказалась убивать серых! — горячился парень. — Я замахиваюсь железной балкой, а она в последний момент то вверх поднимется и над головами серых просвистит, то, наоборот, вниз опустится и в песок уткнется. Я правду говорю! Если серых рядом нет, машина меня слушается. Если серые рядом, но я их не трогаю, тоже слушается. А как хочу
ударить — не дает, и все! То выше, то в песок!
— Татака, а ты что скажешь?
— У меня та же фигня. Хочу их растоптать — никак! Машина ноги так вывернет, чтоб никого не задеть. Хочу сарфаха машиной сбить — она свои ходули распрямит, нас до неба вознесет, и сарфах у нас под брюхом проскочит. Эти гады сначала струсили, разбежались, а потом над нами смеяться стали. Мол, вы, рыжие, рабами были, рабами и останетесь. Римм приказал машину веревкой обвязать и во Дворец отвести, как бурргуну на убой. Тут я направила машину в пустыню, а за нами увязались десять всадников. Мы вокруг оазиса два круга обежали, прежде чем они отвязались.
Видели издали, как поселок сожгли, как каналокопатель в пустыню уехал, как за ним большой отряд гнался. В оазис возвращаться не стали, шатаемся по пустыне как бездомные.
— Странно это, странно это, — пробормотала я. — Давайте спросим у машины, почему она вас не слушалась.
Села в кресло оператора, опустила экран, который надо мной на шарнире висел, разыскала раздел журналов и протоколов. Выбрала журнал динамических операций за последние семь дней. Но он такой большой! Включила фильтр, чтоб показывал только ошибочные и отмененные операции. И сразу все стало ясно. Экран заполнился красными строчками вроде:
ВНИМАНИЕ! ЧЕЛОВЕК В ЗОНЕ ДЕЙСТВИЯ МЕХАНИЗМА.
ДЕЙСТВИЕ ОТМЕНЕНО: ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА.
ДЕЙСТВИЕ ИЗМЕНЕНО: ОПАСНОСТЬ ДЛЯ КРУПНОГО ЖИВОТНОГО.
— Все ясно. Машину обучили работать так, чтоб она кого-нибудь
случайно не зашибла. Вот она и старалась. Вы не объяснили ей, где свои, а где чужие.
— А как это сделать?
— Не знаю пока. Для машины все прратты на одно лицо. Скажу больше, она нас за иноземцев приняла.
— И правда, — уставилась в экран Татака. — Смотрите, она думала, мы все время одного и того же хотели убить. И не прратта, а иноземца.
— Как это?
— А так! Две руки, две ноги, одна голова — хозяин! Сами знаете, что будет, если на хозяина руку поднять, — пояснила я. Фантазирую, конечно. Но лишь для того, чтоб им понятнее было.
— Вот слепая дура! — возмутилась Татака. А я задумалась, не опасно ли будет вернуться в оазис.
— Знаете что, пока мы пустыню от легионеров не очистили, назначаю вас ответственными за эту машину. Берегите ее. Можете и дальше по пустыне шататься, только лучше держитесь рядом с автобусом.
Пересела на место водителя и настроила карту на навигационном экране. Теперь на ней сама машина отображается зеленой точкой, автобус — синей, каналокопатель — красной, а байки — желтыми. Связь тоже настроила, чтоб можно было без звонилок с кем угодно поговорить.
Попрощалась и полетела в оазис. Возникла одна мысль, как можно запугать легионеров во Дворце.
Долго кружила над оазисом, высматривая солдат. Никого не увидела и осторожно села рядом с холодильником. Чтоб, в случае чего, за него от стрел спрятаться. Еще раз осмотрелась, все спокойно. А холодильник работает! Заглянула внутрь — холодно! Бурргуньи туши затвердели как камень! Посветила фонариком — термометр показывает -18. Знать бы еще, сколько должно быть, цены бы мне не было.
Перегнала байк к танцплощадке и сняла со столбов все восемь
голопроекторов. Тех самых, которые сначала четырех меня показывали, а потом на танцах «цветомузыку» обеспечивали.
— Бу-у!!! — кто-то как рявкнет за спиной.
— И-и-и-и-и!!! — у самой уши от визга заложило. Проектор уронила, тут же решила им в супостата запустить. Наклонилась, схватила… горсть песка, ее и бросила. Потом еще и еще! Двумя руками, чтоб по глазам попасть. Вспомнила о ножах на поясе, сорвала один…
— Миу, это я!!!
Чудом не ударила. У меня же голова не думает, голова напугана до смерти. Руки-ноги сами живут.
— Шурр, ты совсем ума лишился. Я же тебя чуть не убила!
Пытаюсь нож в ножны убрать, никак не попадаю, так руки трясутся. Наконец, убрала, достала фонарик. Шурр плюется, язык рукавом вытирает.
— Ты мне песком весь рот забила.
— Дурак, я в глаза метила. У меня теперь руки дрожат.
В глаза, конечно, не попала. На глазах у него инфракрасные очки. Легко отделался, лоботряс. А у меня коленки ватные и подгибаются.
— Миу, прости. Ну, неудачно пошутил.
Ищу голопроектор, который уронила. Опустилась на четвереньки, шарю руками по песку. Шурр согнулся пополам, из ушей песок вытряхивает. Так ему и надо!
— Я из-за тебя голопроектор в песок уронила. Это же оптика! Если он сломался, я тебе хвост узлом завяжу, так и знай!
— Это он? — опускается рядом со мной, гладит по спине, ласкает.
Прижимаюсь к нему, всхлипываю.
— Дурак бестолковый. Убить же могла. Что бы я твоим девам сказала? Меня до сих пор колотит.
— Не бойся, я же в иноземном доспехе… Миу, ты что, беременна?
— Да, — отталкиваю его обнаглевшие руки.
— А кто отец?
— Угадай с трех попыток! — поднимаюсь, вытираю слезы и запихиваю последний голопроектор в багажник байка. Обзываю себя бестолочью и выкапываю из песка провода питания. Источник питания в багажник уже не влезет. Нужно как-то привязать к сиденью.
— Ты куда это повезешь?
— Во Дворец.
— Одну не пущу. Вместе полетим.
Молча сую ему источник. Жду, пока уберет и поднимаю байк в небо. Над Дворцом провожу инструктаж.
— Слушай меня, серый охотник. Сегодня я главная загонщица. Не шумим, никого не убиваем. Тихо, незаметно делаем дело и тихо уходим.
— Сделаю! — ударяет себя кулаком в грудь.
— Дай очки.
Осматриваю с высоты крышу Дворца и двор. Постов нет, шатров нет, бочек с водой тоже нет. Тихонько садимся там же, где в прошлый раз. Приказываю Шурру ждать и иду на разведку. На чердаке никого нет. Приоткрываю дверь в тайный ход, возвращаюсь к байкам.
— На чердаке чисто. Разгружаем.
У Шурра в багажнике отыскивается большой мешок. Складываю в него проекторы. Бухту провода вешаю на шею. Шурру доверяю нести источник питания. Затаскиваем все в потайной ход. Достаю планшетку, активирую пару кибиков и провожу разведку. Танцевальный зал пуст, а больше мне ничего и не нужно. Тащимся по тайным ходам как два нагруженных сарфаха.
Когда выходим в танцевальный зал, первым делом Шурр запирает двери. А я укрепляю голопроекторы на стенах. Поручаю Шурру пустить провод по плинтусу. Источник ставим на подоконник и прикрываем шторой, чтоб в глаза не бросался. Солдаты во Дворце непонятную вещь не тронут, а слуги и
уборщицы на солдат подумают, тоже не тронут.
Целую стражу провозились. Самое муторное — отъюстировать взаимное положение проекторов. На них, на каждом, лазерные дальномеры стоят. Их надо направить на все соседние проекторы. С виду ничего сложного, но это занятие много времени отнимает. Лучи-то невидимые, инфракрасные. Закончила. Шурр обрадовался. Пришлось объяснить, что только первую часть
закончила. Повела его в папин кабинет. Включила компьютер, связала со своей планшеткой и со всеми проекторами. Перекачала в папин комп фильм с подтанцовкой. Еще стражу возилась, чтоб фильм запускался лишь глухой ночью, если кто-то пересечет лучи лазеров-дальномеров. Я в программировании на скриптовых языках только теоретически разбиралась, а тут пришлось
сразу хитрить, на ходу код ошибки приложения из лог-файла отлавливать. Справилась! Потому что меня Стас учил!
Вернулись в танцевальный зал. Громкость загнала в ноль и предложила Шурру:
— Подойди к дальней стенке.
Только он невидимый луч пересек, голограммы как вспыхнули! Сразу, и на полную яркость! Срочно отключила. Яркость тоже пришлось чуть ли не в ноль загнать, чтоб мои голограммы слабо-слабо светились. Затем перенумеровала проекторы, чтоб голограммы к нам лицом повернулись, а не хвостами. Под конец отрегулировала громкость звука. Чтоб музыка играла тихо-тихо.
— Готово! Теперь уходим.
Перед уходом распахнула двери, выглянула в коридор и громко
затопала, как будто кто-то бежит. А затем мы с Шурром спрятались в тайный проход. Он сел на ступеньку, посадил меня к себе на колени, и мы уставились на экран планшетки.
Ничего! Часовые не хотят посты покидать.
Вывела одного кибика в коридор, а в зале включила фильм. И плавно увеличила громкость. Часовые хоть бы глазом повели. Но разводящий забеспокоился. Подошел к дверям, послушал, заглянул в зал. Я переключилась на второго кибика, что в зале. Часовой стоял и смотрел. Потряс головой, подошел к призрачным танцовщицам, попытался потрогать одну. Развернулся и медленно вышел.
— Нет, мы три стражи работали! Это что — все зря?! — громко
воскликнула я. — Отпусти!
Отбросила руку Шурра, которая обхватила мою талию и потопала по лестнице.
— Это не часовые, это бревна ходячие! Что надо сделать, чтоб они зашевелились? Убить кого-то?
— Миу, не шуми, успокойся, — попытался утихомирить меня Шурр.
— Нет, не успокоюсь!
— Тогда я тебя щекотать буду!
И на самом деле начал меня щекотать. Я взвизгнула в полный голос.
А этот хулиган отобрал у меня планшетку и уставился на экран.
— Отдай!
— Заработало, — шепотом сообщил Шурр и повернул экран ко мне.
Обнажив мечи и косясь на вентиляционные отдушины под потолком, по коридору осторожно двигались две руки стражников. Но, к тому времени, когда они заглянули в зал, музыка кончилась и голограммы погасли. Я завладела планшеткой, а как только последний стражник покинул зал, запустила фильм по новой. Шурр засмеялся гулким, утробным смехом.
Стражники вновь вошли в зал и расположились вдоль стенки.
— Хороши, цыпочки, — мечтательно произнес один.
В полной мере прочувствовала, что испытывает Татака. Звездочки, как не хочется возвращаться. Такой позор! Шурр чему-то радуется. Взрослый, скоро папой станет, а как был шалопаем, так и остался.
Утром спасатели прилетят, что обо мне услышат? Что врагам законной власти ночной концерт для поднятия духа устроила. Что поленилась книжку перелистать. Три стражи антенну собирала, когда достаточно было просто кабели в шары воткнуть. Мне же только связь нужна, а не направление на источник сигнала. Ой, как стыдно… А хозяину расскажут… Хоть с байка вниз головой прыгай.
Прилетели. Надеялась, спать все будут, кроме мелких на дежурстве. Как же! Линда не спит, лекарь не спит, Пуррт не спит. И все сразу уставились на мой хвост.
— Миу, что случилось? Кого-то убили? Ранили?
— Нет, господин, все живы-здоровы.
— Ты ушки прямо как Пуррт поджимаешь, — встревожилась Линда.
— Не каждая ночная охота заканчивается удачно, — усмехнулся Шурр.
— У меня на счету всего четыре легионера, а у Миу — только я! Расскажу — вы все попадаете.
— Ну так расскажи! — Линда попыталась сесть, скривилась и откинулась на подушку.
Шурр неторопливо снял доспех, важно уселся, растопырив коленки и начал:
— Решил я сегодня проверить, не забрел ли кто-нибудь из легионеров в оазис. Смотрю — есть один. По-хозяйски так возится, по сторонам совсем не смотрит. А рядом байк стоит. У легионеров байков нет, значит, свой. Спускаюсь пониже — это Миу уцелевшие вещи в байк складывает. Подкрадываюсь сзади, чтоб напугать… Напугаешь такую! Как завизжала! И с двух рук мне в глаза — песком. Рот забила, уши забила! Не успел опомниться, а у нее уже
нож в руке. Честное слово, испугался!
Шурр замолчал и с гордым видом оглядел слушателей.
— А дальше что?
— Дальше Миу меня узнала. Иначе кто бы вам это рассказывал? Обещала только хвост узлом завязать, если еще раз девочек пугать попробую.
— Сказала — сделает, — хихикнула Линда.
— А потом мы решили немного во Дворце пошуметь. Показать легионерам тени мертвых.
— И как?
— Ошибка вышла. Я сразу не допер, а когда понял, уже поздно было. Надо, чтоб тени мертвых над мертвяком танцевали. Тогда это было бы страшно. А так — лишь время потратили.
— Вы пригласили во Дворец тени мертвых? — изумился лекарь.
— Ну как тебе сказать… Миу пока живая. Но четыре ее тени танцуют очень красиво!
— Голограммы! — догадалась Линда. — Наш танец!
— Вот-вот. Надо было придушить одного-двух часовых и бросить тела им под ноги. Но сразу не сообразил, а потом было поздно. А без мертвяков их никто не боится.
— Настоящее искусство всегда прекрасно! — хихикнула Линда. Дернулась и опять сморщилась.
— Госпожа, у тебя лекарство кончилось?
— Есть пока. Но его нельзя в таких ударных дозах принимать. Можно печень посадить. Надо дать отдых организму. И перед операцией хорошо бы очистить организм от химии. Ничего, утром прилетят спасатели, дотерплю как-нибудь.
— Госпожа, не мучай себя, прими снотворное, — я прижала ее руку к своей груди.
— Миу! У тебя начали формироваться верхние девяносто! — изумилась Линда.
— Хозяин сильно огорчится?
— Обрадуется, — Линда прижала меня к себе и чмокнула в нос. А мы с лекарем все таки уговорили ее съесть снотворное. Как только она уснула, лекарь сдал дежурство Амарру, и мы, не раздеваясь, легли спать. Я попала между Шурром и Пурртом. Нет, я тут ни причем. Я первая легла на матрас. А эти нахалы присоседились с двух сторон.
Ночью проснулась, проверила раненых. Папа спокойно спит, а Линде плохо. Голова по подушке перекатывается, губы шепчут что-то. Навострила уши, прислушалась.
— … Сидят в грязи рабочие, сидят, лучину жгут. Та-та-та губы с
холода, но губы шепчут в лад — через четыре года здесь будет город-сад. Сад, сад, де сад, блин… Миу, ты чего бродишь? Ложись, поспи, утро скоро.
Больно Линде, очень больно, а я ничего сделать не могу. Вернулась на свое место, уткнулась лицом в подстилку, слезы от бессилья льются. Уснуть не могу.
Как только небо начало светлеть, Шурр улетел на охоту. А Пуррт
перевернулся на другой бок и по-хозяйски возложил лапу мне на попу. Сделала вид, что сплю и ничего не замечаю. Кажется, задремала.
Очнулась от крика боли. Кричал отец. Жутко кричал! Я вскинулась, вскочила — и увидела, как, срывая спиной занавески, Амарру рухнула на пол. На нее повалился шест, подпирающий веревки с занавесками, и весь больничный закуток обнажился. Отец больше не кричал. А над ним склонился Пуррт.
— ПАПА!!! — округлив глаза, я смотрела на рукоятку ножа у него в
боку.
— Прости, Миу, я не… — начал Пуррт
— Отойди к стене! Быстро! — рявкнула Линда. А огнестрел в ее руке смотрит точно Пуррту в голову.
— Па-а-па! — рыдала я на груди у отца.
Проснулся лекарь, осмотрелся, приказал Пуррту лечь и связал руки за спиной.
— Миу, он дышит? — спросила Линда.
Папа дышал. Осторожно и не глубоко.
— Не трогай его. Дай мне кружку, миску и свой ошейник. И сообщи спасателям, — Линда не говорила, а приказывала. Всхлипывая, я заметалась по пещере. Раскрыв ошейник, Линда вытряхнула прибамбасы, щуря глаза, прочитала, что написано на упаковке таблеток. Сломала упаковку, выхватила одну таблетку и разрезала ножом пополам на дне чашки. Потом еще раз пополам. Бросила белый кусочек в кружку и растолкла лезвием ножа.
— Залей водой, размешай и дай Владыке маленький глоток. Быстро!
Я так и сделала. А потом подбежала к пирамидке, выбрала в меню корабль спасателей и заколотила по кнопке вызова.
— А, Миу, — обрадовался мне Богдан Борисыч. — Мы уже видим вашу планету. Ждите в гости через три часа. Почему у нас глаза мокрые?
— Господин, поспешите! Папу снова ранили. Ножом в бок.
— Ясно. Паола, пристегнись! — голос у Богдана Борисыча изменился как у Линды, как у хозяина после ласки тысячи иголочек. Не говорил, а лязгал. — Хорошо, малышка, мы поторопимся. А сейчас дай Линду.
Я протянула ноут Линде.
— Проникающее ранение… Нет, крови на губах нет… Оставили в ране, боимся трогать… Дала стимулятор в микродозе… Нет, кошачий… На самом деле, в микродозе. Не знаю, сколько в микрограммах. Четверть таблетки на стакан воды, один маленький глоток… Хорошо, сделаю что смогу.
И отдала ноут мне. Я вернула его на центральный блок антенны и разрыдалась в голос.
— Миу, прости меня, если сможешь. Я не знала, что Владыка твой папа, — схватила меня за руку Амарру. И тоже заплакала.
— Маяк на скалистом образовании посреди пустыни — это он?
— прозвучало из ноута антенны.
— Маяк? — удивилась Линда.
— Да! Да! Это он! Это я его поставила, — закричала я, вскакивая.
— Вы его уже видите?
— Мы — еще нет. Его видит зонд, который я послал впереди корабля.
Не поняла. Зонд — это же трубочка, которую Марта засовывала в
желудок хозяину. А, неважно! Главное, рядом.
Следующая стража прошла в нервном ожидании. Дважды, когда дыхание папы становилось неровным, я вливала ему в рот маленький глоток питья из кружки.
— Лин, от этой таблетки папе хуже не станет?
— Станет. Но не сейчас. Понимаешь, Миу, эти стимуляторы… Они не для тех случаев, когда все хорошо. Они для тех случаев, когда без них никак. Или сделай, или умрешь. А потом откатка приходит… Но это уже потом, когда все позади, когда можно.
По сбивчивой речи поняла, что Линде очень плохо. Но лекарства
принимать не хочет.
— Летит! Летит! — закричала мелкая, которая дежурила у входа в
пещеру. А Прронырра вскочил на байк и вылетел наружу, откуда все громче доносился хриплый мяв.
— Обалдеть! — изумилась Линда. — Это же «Призрак»!
— Стажерка не понимает?..
— «Призраки» — звездолеты ближнего радиуса. До двадцати светолет. А до нас сколько?
— Сюда, сюда! — кричал Прронырра по-русски.
— Беги, встречай гостей, — приказала мне Линда. И я побежала
навстречу хриплому мяуканью.
Белый борт иноземной машины закрывал вид на пустыню. Машина висела в метре от скалы и чуть заметно покачивалась. Внезапно часть стены откинулась и легла мостом прямо к моим ногам. За открывшейся стеной стояла черноволосая женщина в оранжевом комбинезоне.
— Дан, четверть метра вниз! Стоп! Зафиксируй! Здравствуй, Миу. Где больные?
Я торопливо поклонилась ей с ладошками на плечах.
— Скорее, госпожа! Папе очень плохо.
И мы побежали вглубь пещеры. Откинув одеяло, женщина положила папе на живот плоскую черную коробочку с экраном сверху.
— Где второй больной?
— Вторая — я, — подала голос Линда. — Но начинайте с Владыки.
Женщина подошла к Линде и та откинула одеяло, обнажив раненую ногу. Причиндалы из моего ошейника рассыпались по полу.
— О, мой бог, как все запущено…
— Если стажерке позволят сказать. Стрела перебила вену. Нужно
сделать сосудопластику, но некому и нечем.
— Дан, один тяжелый и один запущенный. Начинаем с тяжелого,
— произнесла женщина в пространство, как я, когда говорю через ошейник.
— Нужно эвакуировать вас на борт, — сказала уже нам. Я подбежала к папиному матрасу, схватила за угол и поволокла к выходу из пещеры. Папа тяжелый, а я слишком легкая для такой работы. Но когда Прронырра с мелкой схватились за второй угол, дело пошло быстрее.
— Тоже вариант, — хмыкнула женщина и схватилась за угол матраса Линды. Амарру с лекарем бросились ей помогать, но Амарру оказалась шустрее. Шурша матрасами по песку, мы затащили раненых на корабль
— Кто-нибудь из вас работал ассистентом хирурга? — спросила Паола. — Нет? Тогда все свободны. Ждите.
И выставила нас из корабля.
— Что теперь? — спросил Прронырра.
— Ждать, — сказала я.
— Долго?
— Помнишь, сколько хвост пришивали?
— Значит, долго. Может, поедим?
Я вспомнила о Пуррте, оставленном без присмотра. Об огнестреле, резаке, кухонных ножах. Лекарь думает, что веревочка, которой он связал Пуррта, может остановить воина. Ему эта веревочка — на пару вздохов…
Прошла вглубь пещеры. Пуррт по-прежнему сидел в углу с
сосредоточенно-задумчивым видом. Подошла и села рядом.
— Не страшно? — хмыкнул он. Подняла глаза к потолку, прислушалась к себе.
— Совсем не страшно. Наверно, устала бояться.
— Если я сяду на байк и улечу далеко-далеко, твой хозяин сможет меня найти?
— Думаю, сможет. Когда я попросила людей найти хозяина, они
разыскали его за малую долю стражи. А байк даже я за несколько вздохов найду. Потому что знаю его… Ну, не знаю, как объяснить. В нашем языке нет такого слова. В общем, я его помню, и планшетка его помнит. И найти его проще, чем сходить пописать. Показать, где сейчас наши? Татака, например.
— Нет, не надо. Миу, что посоветуешь мне делать?
— Не знаю, Пуррт. Честное слово, не знаю. Хочешь, я тебе руки
развяжу. Только поклянись никому здесь зла не причинять.
— Поклясться — и все?
— И все. Ты же воин. Ты Наследника играл.
Пуррт хмыкнул. — Хорошо, клянусь. — Вынул руки из-за спины и сложил на коленях.
Оставила его сидеть, пошла помогать готовить Амарру. Да и что за готовка, если свежие продукты кончились, остались только консервы да НЗ.
Размочить обезвоженные полуфабрикаты из НЗ и подогреть. Как бы я сейчас радовалась, если б не Пуррт…
Едим все вместе, в хмуром молчании. Лишь когда Пуррт сел за стол, лекарь посмотрел на меня со значением.
— Он дал слово, — сказала я, и никаких вопросов больше не было.
Сразу после завтрака Пуррт ухромал в свой угол. Я дала Прронырре пустую канистру и отправила за водой. Наказала лететь не в оазис, а к новому озеру Крратерр. Рядом с ним рощи нет, спрятаться негде. Прронырра собрал все пустые канистры, повесил, как бусы, на веревку и привязал к байку.
Мелкая увязалась вместе с ним. Проводила их до выхода из пещеры. Байк с трудом протиснулся между белым бортом корабля и скалой.
Когда вернулась, Амарру шепталась о чем-то с Пурртом. Увидели меня и замолчали. В другом конце пещеры лекарь читал с планшетки медицинские книги, что мы насканировали. Время тянулось томительно. Легла на матрас, отвернулась к стенке, свернулась калачиком и дала волю слезам. Тихонько, чтоб никто не услышал.
Так плохо мне еще никогда не было.
— Радуйтесь, разумные! Пациенты будут жить! — громко возвестил незнакомый мужской голос. Почти незнакомый. По связи я Богдана Борисыча слышала, но живые голоса отличаются.
— Еще раненые есть? — деловито спросила Паола.
Я подбежала к ней и шепотом объяснила ситуацию.
— Нет проблем. Мы поместим Пуррта в изолированный отсек и можем держать в сонном состоянии хоть до суда.
О суде я боялась думать. Покушение на Владыку — это смертная казнь. Хорошо, если быстрая и легкая. Наверно, в этом я могу помочь Пуррту. Если смогу убедить папу, что Пуррта должны судить Линда или хозяин. Лучше — хозяин. Он по званию равен папе, и вернется нескоро. У Пуррта еще неделя будет. А Линду сумею убедить, что вершить суд ей не по чину. Скажу, молодая, или еще что придумаю. Лекаря предупрежу, чтоб отговорил ее суд
устраивать.
Решив самые важные проблемы, попросила разрешение у Паолы посмотреть на папу.
— Ничего интересного ты сейчас не увидишь. Он спит после операции. И Линда спит. Но, если хочешь, идем.
Пуррт удивился, когда я сказала, что его ногу тоже врачевать
будут. Но спорить не стал. Я помогла ему дохромать до корабля. Амарру пристроилась следом. Внутри корабля оказалось очень тесно. И совсем нет дверей. Стены раскрываются в нужном месте по приказу Паолы или Богдана Борисыча. А пару раз заметила, что просто от их взгляда. Папа и Линда лежали в прозрачных коконах абсолютно голые. раненая нога у Линды была уже не синяя, а красная. В нее уходили четыре трубки с палец толщиной и несколько тоненьких. Лица закрывали маски, от которых отходили
гофрированные трубки. На стене на экранах змеились зеленые кривые, менялись непонятные цифры. Я обернулась и увидела на противоположной стене Марту. В полный рост. Она, как живая, сидела в кресле.
— Здравствуй, Миу. Пуррт, засранец бессовестный, как ты мог?
Хорошо, что Марта с Пурртом заговорила. Значит, не считает его смертельным врагом.
— Раздевайся, рыженький. Полностью. Мы тебя сначала мыть будем, — сказала Паола. Пуррт смущенно посмотрел на меня.
— Ухожу, ухожу, ухожу, — пробурчала я. Повернулась и столкнулась с лекарем. Он тоже пришел посмотреть на больных.
Богдан велел нам забрать надувные матрасы, на которых мы затащили в корабль раненых, и коробки с их одеждой и вещами. Минуту спустя вынес коробку с одеждой Пуррта.
— Миу, ты поняла то, что видела? — спросил лекарь, когда мы
вернулись в пещеру.
— Только главное. Папа чувствует себя намного лучше, чем Линда.
— Как ты это поняла?
— На его мониторе все цифры спокойного зеленого цвета. А на мониторе Линды есть желтые и даже красные. И на рисунках тел на экранах у папы места ранений желтые и розовые, а у Линды вся нога красная, печень и почки розовые, почти красные. У иноземцев зеленое — это хорошо, красное — плохо.
— Надо же, как много ты уяснила. Я заметил только что дыхание у них спокойное и глубокое.
Сидим, не знаем, что делать. Лекарь с Амарру как бы без работы остались. Прилетели мелкие с водой. Вернулся Шурр с охоты. Прронырра ему тут же рассказал все, что утром случилось. Шурр ко мне подсел.
— Что думаешь делать?
— Хозяина ждать. Для Линды лучше всего сейчас ни во что не
вмешиваться. Если она ошибок наделает, хозяин гневаться будет. А у тебя как дела?
— Только двоих в пустыне подстрелили. Может, ты поищешь?
— И правда! Что же ты раньше не спросил? Только сначала перед
хозяином отчитаюсь.
Села перед ноутом, который пирамидкой управляет, вызвала хозяина. Он появился на экране сразу же. И я заговорила первая, пока он не успел рот открыть.
— Глупая стажерка хочет доложить, что охота на легионеров в пустыне заканчивается. А об остальном Линда, наверно, уже рассказала хозяину. Стажерке очень стыдно, что она проспала и позволила ранить Владыку. Стажерка готова понести наказание.
— Миу, кто сумел уговорить тебя снять ошейник? — улыбнулся хозяин. — Я так долго этого ждал!
Схватилась за горло — нет ошейника.
— Линда приказала…
— Один грех ей за это простим, — из-за плеча хозяина выглянул
Мухтар. — Ну что, шеф, можно докладывать верховному боссу, что у нас все тип-топ?
— Сместим акценты. У нас не тип-топ. У нас ЧП. Прокладка канала на десять дней отстает от графика, стройка уже пять дней простаивает. Но мы исправимся и наверстаем. А что касается остального, то все путем. Убитых нет, раненые выздоравливают, переворот провалился, шумиха через неделю закончится.
— Есть убитые. Кррину убили, — всхлипнула я.
— Блл…ин! — ругнулся хозяин. — Кого еще убили?
— Самых преданных папиных людей. Его охранников и телохранителей. Я видела, как они умирали.
— Та-ак… Миу, ты можешь предупредить легионеров, что пора уходить из Дворца. Поговорю с Богданом, чтоб он тебя подстраховал.
Пока мясо варится, сижу, обхватив коленки, размышляю. Стратег девятого легиона слышал, что железный дом стоит на своем месте. Штабные офицеры это тоже слышали. Что это не тот дом, никто не знает.
А сейчас этот дом колесит где-то по пустыне. Но бунтари во Дворце этого узнать не должны. И что здесь сегодня произошло, не должны узнать. И что у нас всего шесть байков, не должны узнать. Иначе нам потом плохо будет. Бунт подавят, а мстители останутся…
— Мальчики, — скулю я не меняя позы. — Из тех воинов, что сейчас
в песках пустыни, никто не должен вернуться живым. Иначе всем будет очень плохо.
— Тебе виденье было? — спрашивает Пуррт, встав передо мной на
четвереньки. Ничего не отвечаю, только в глаза ему печально смотрю. Пусть прямой вопрос, но он рыжий, как и я.
— Ладно, извини. Но это пойдет как твое третье желание.
— Забудь про эти глупости. Мы на войне.
— Э, сестренка, ты настоящей войны не видела…
Сходила к байку, выдернула стрелу из фары. Вернулась, постучала древком ему по колену. — Она настоящая!
Раздался дружный хохот.
— Сознайся, Пуррт, Миу тебя умыла как маленького!
— Сдаюсь, сдаюсь! Вы, парни, не видели, как прошлой ночью она
курьеру голову снесла. Одним движением!
Все, началось хвастовство. Это надолго. Поднялась, проверила свет в поселке. Лампы на столбах зажглись. Есть будем не при факелах. Достала планшетку и обозвала себя самой глупой сороконожкой! Потом последовательно отключала запись с регистраторов шести байков. Осталась запись с моего
ошейника, двух костюмов и трех орнитоптеров. Посмотрела в словаре, что такое орнитоптер и поняла, орнитоптеры — это белые птицы, что летали над оазисом, глаза и уши Стаса. А костюмы?
Вызвала на экран план оазиса, на него наложила координаты костюмов и своего ошейника. И пошла, пошла, пошла, уткнувшись носом в планшетку, пока точки на экране не слились. Огляделась. Под ногами — пепел палатки, передо мной — угли сгоревшего шкафа, куча обгорелого постельного белья.
Пнула эту кучу ногой, а под ней — доспехи иноземцев цветов клана.
Взвизгнула от восторга, сгребла в охапку и побежала к мужчинам. Пуррт сразу понял, что я разыскала, обрадовался, Шурру объяснил. Парни разложили доспехи на земле, проверили и надели.
— Они точно стрелу держат? — спросил Шурр.
— Если из арбалета в упор, то не всегда. А из лука не пробить,
— сообщила я.
— Здорово! Поедим и пойдем на ночную охоту.
— А они на ночную охоту не пойдут?
— Обязательно пойдут, — улыбнулся дядя Трруд. — Только нас здесь уже не будет. Кончим есть и улетим.
— Ой!
— Не бойся, дочка. Им до нас три стражи добираться. Торопиться
некуда.
— Я не об этом волнуюсь. На всех байков не хватит. Пуррт с Шурром на охоту улетят, я полечу к Владыке. У вас только три байка останутся. Надо вас научить автобус водить. Его ни один скакун не догонит.
Обучиться захотели все! Но я отобрала троих: двух девушек и Щинарра. Все равно он никудышний воин, раз из лука не стреляет. А девушки байк водить умеют, им проще. В сложности вдаваться не стала, показала основное. Газ, тормоз, как рулить, как фары включать. На экран вывела карту, связала автопилот с ретрансляторами. В случае чего, с теми, кто в кабине, всегда
смогу поговорить.
Пока крутили круги на автобусе, мясо сварилось. Чиновники предложили выпить вина иноземцев, но дядя Трруд запретил: враги рядом, и ночь предстоит непростая. На самом деле, если отъехать на автобусе в пустыню подальше в любую сторону, то можно спать до утра спокойно. Вслух этого не сказала, на ухо шепнула.
Ели с фарфора, как во Дворце. Другой посуды не осталось. Дико это смотрелось — ночь, пустыня вокруг, сидим на песке и едим с фарфора. Наелись от пуза. Спать захотелось. Но я проследила, как в кузов автобуса погрузили оружие, три байка, еду, посуду, котлы, бочку с водой, как автобус включил фары и ушел на юг, в пустыню.
— Миу, у меня тут с байком такая история… Взгляни опытным глазом, — говорит Пуррт. Подхожу к его байку, он открывает багажник, свечу туда фонариком. А там… Кошели с деньгами. Много!!!
— Это ты с убитых снял? — шепчу.
— Ну да. Нам надо будет на что-то мясо покупать. Иноземцы улетели, а наши деньги — тю-тю!
— Вы из Дворца голышом летели, потому что у тебя багажник был забит… Ой не могу! — согнулась пополам от смеха. — Голые, но сказочно богатые!
— Кончай ржать. Может, их где-то под пальмой прикопать?
— Можно. Только не под пальмой. Шурр!!! Разыщи лопату!
Сложили кошели в ведро, зарыли у стены подстанции, рядом с дверью. А на стене я написала углем по-русски:
ВХОД
И нарисовала стрелку, указывающую на дверь. А ниже написала:
Я, МИУ, ЗАРЫЛА ДЕНЬГИ
ПОД ЭТОЙ НАДПИСЬЮ.
Многие наши уже умеют читать по-русски. А чужие подумают, что надпись относится к тому, что за дверью. Правда, я хитрая?
Отдала резак Пуррту, инфракрасные очки — Шурру и проводила их на ночную охоту. Одна осталась в поселке… Заглянула в холодильник — там уже холодно. Выключила свет на столбах, печально прошлась вдоль пожарища… Пакет НЗ! Вчера я выкинула его из байка, так и лежит на песке. Подогнала байк, закинула назад, в багажник. Вытащила из кабины трубовоза канистру с водой. Она большая, чуть ли не с меня весом. Но много воды в пустыне не бывает. Запихнула в багажник и полетела к Рыжим
скалам.
Страшно. Что меня там ждет? Звездочки ясные, сделайте так, чтоб все было хорошо. Очень прошу!
Мелкая встретила меня у входа в пещеру суровой, заплаканной
мордашкой. Схватила за руку и повлекла внутрь.
— Вернулась, рыжая! Где так долго пропадала? — обрадовался мне лекарь.
— Воевала. Как Владыка?
— Поправляется. Не буди его, пусть поспит.
— А Линда?
— А с иноземкой плохо.
— Миу, это ты? — донеслось из-за ширмы. — Подойди ко мне.
Ой, звездочки ясные, как Линда осунулась. Губы ссохлись, словно воском натерты, щеки ввалились, волосы растрепаны, под глазами круги.
— Что в мире происходит? Почему связь не работает? Я Прронырру каждый час наружу гоняю, он ни до кого дозвониться не может.
— Связь я отключила, чтоб бунтари между собой говорить не смогли.
Главу Службы пахотных земель и главу Службы оросительных каналов я казнила. Римма девятого легиона и его советника мы с Пурртом казнили. Главу Службы закона и порядка, Дядю Трруда, Шурра и еще девятерых вытащила из казематов Дворца, сейчас они в безопасности. Бунтарей, что напали на поселок, мы из оазиса прогнали. Их было больше трехсот, сейчас осталось около двухсот. К утру останется еще меньше. Но поселок сгорел, связь с
хозяином сгорела.
— А люди живы?
— Все наши живы. Они уехали в пустыню на каналокопателе. Те, кого мы с Пурртом спасли, тоже в пустыне, но на автобусе. Шурр с Пурртом сейчас охотятся на бунтарей. В общем, у нас все хорошо. Да! Самое главное — я послала курьеров в восьмой и десятый легионы. Через неделю от девятого легиона одно название останется.
— Ты молодчина, Миу, какая же ты молодчина! Теперь меня слушай. Нет, позови сначала лекаря и Амарру.
Когда мы втроем собрались у ее ложа, Линда обвела нас оценивающим взглядом и произнесла:
— Итак, мальчики, девочки, похоже, я доигралась. Если за сутки лучше не станет, ногу придется ампутировать. Миу, ты с резаком знакома?
— Да, госпожа.
— Тогда резать будешь ты, — Линда откинула одеяло, обнажив ногу, оттянула повязку и провела авторучкой линию прямо по ноге. — Отрежешь по метке. Решительно и плавно. Быстро резаком не веди, но и не тяни.
— Я знаю, госпожа.
— Откуда?
— Мы с Пурртом резали головы бунтарям.
— И ты?
— Прошу меня простить, госпожа, — я склонилась в поклоне
провинившейся рабыни.
Глаза Линды удивленно расширились, но через секунду она кивнула.
— Я тебя поняла, рыжая. Запомни, решительно, но плавно. Но, перед тем, как резать, надо наложить жгут. Вот здесь, — она провела вторую линию у самого паха. Мы с лекарем понимающе кивнули.
— После того, как Миу отрежет мне ногу, ты обработаешь культю,
— обратилась она к лекарю. — Умеешь это делать?
— Да, госпожа. Я начинал практику еще на войне.
— Миу, один резак я где-то потеряла, постарайся его найти. Второй — здесь.
— Первый я взяла, госпожа, когда за лекарем летела. Он сейчас у
Пуррта.
— Хорошо. Тогда вы свободны, а ты, Миу, задержись.
— Госпожа, я бы не стал тянуть с ампутацией, — возразил лекарь.
Нога Линды опухла и приобрела нездоровый красный цвет с синеватым отливом. Наверно, лекарь прав. Как жалко. Я даже всхлипнула.
— Выше нос, ребята. Время у меня еще есть. Миу, ты должна наладить связь. Я не могу, а у Прронырры руки не из того места растут. Вся надежда на тебя.
Я оглянулась на штабель красных ящиков в углу Они все были раскрыты, их содержимое разложено на полу.
— Ой. Я такой не видела.
— Не бойся. Это железо сделано для дальнего космоса. Его по другому просто невозможно собрать. В ящике есть инструкция, но читать долго. Я короче объясню.
Я присмотрелась к тому, что разложено на полу. Металлические штанги разной длины, кабели, четыре шара размером больше моей головы, куб одна грань которого представляет собой панель управления с маленьким экраном, складной компьютер, который люди зовут ноутом, и ящик энергоблока. Два последних мне знакомы, остальное в первый раз вижу.
— Эта установка — не то, что была у нас в лагере. Она дает не только связь, но и направление на источник сигнала, — продолжила Линда. — Но направление нам не надо, поэтому юстировка не нужна. А правильно воткнуть кабели сможет даже обезьяна.
— Но Прронырра…
— Не надо о грустном. Ты знаешь, что такое тетраэдр?
— Слово слышала.
— Это простейший правильный многогранник в форме пирамидки. Такая пирамидка, все стороны которой — треугольники. Тебе нужно собрать ее из шаров и штанг. Шары — это антенны, а штанги — просто штанги. Обеспечивают точное расстояние между шарами. Сложность в том, что в центре пирамидки должен висеть тот ящик. Он — самый главный. В нем вся начинка.
— Госпожа, ты собирала раньше эту штуку?
— Нет, но видела издали, как это парни делали. Они ее за четверть часа собрали. Ничего сложного в этом нет. Длинные штанги свинчиваются из двух половинок. Короткие — для центрального ящика. У них диаметр меньше, ты их не перепутаешь.
Я осмотрела один из шаров. С одной стороны на нем три отверстия побольше, расположены треугольником, а в центре этого треугольника — отверстие поменьше. Вставила в центральный блок электроники четые короткие штанги — три снизу, вроде ножек, одну — сверху. Получился ящик на ножках. Надела на ножки шары.
— Молодец, Миу, — подбодрила меня Линда. — теперь соедини шары штангами. Эта штука работает очень просто. Шары на разном расстоянии от источника сигнала. Поэтому сигнал, который до них доходит, имеет разную мощность. Чем дальше, тем слабей. Центральный блок сравнивает мощность сигналов и высчитывает, с какой стороны пришел сигнал. Различие мощности
очень маленькое, в двадцатом знаке после запятой, поэтому собирать все надо очень точно.
Соединить шары штангами у меня никак не получалось. Малейший перекос — и они уже не входили в отверстия. Я поняла Прронырру, убедилась, что у меня руки тоже не из того места растут. Линда сначала давала советы, потом просто тихо плакала.
Только через две стражи я поняла, как собрать эту штуку. Секрет в том, что все четыре шара надо двигать к центру одновременно. То есть, если вас четверо, вы соберете эту штуку за долю стражи. Но одной… Я еще пол стражи бегала вокруг пирамидки, поочередно сдвигая шары на чуть-чуть. Наконец, они все щелчками оповестили, что встали как надо.
С кабелями на самом деле оказалось все просто. В чужие разъемы они не всовывались, а длины хватало только до своих гнезд. Я разобралась и с кабелем питания, и с кабелем от ноута. Не прошло и трех страж, как я справилась! Гордая собой, обернулась к Линде.
Линда наполовину скатилась с матраса, лежала лицом на каменном полу. Я подбежала к ней. Она дышала ровно, но была без сознания. Я побежала за лекарем, растолкала, схватила за руку, повлекла к Линде.
— Поверь мне, девочка, так для нее лучше, — сказал мне лекарь,
осторожно укладывая ее на матрас. — У нее страшные боли в ране при малейшем движении. Даже от ударов сердца. Перебит кровеносный сосуд, который на их языке называется вена, но госпожа уверяет, что от этого таких болей быть не может. Если б она была из прраттов… Я бессилен.
— А что она сама говорит?
— Она думает, что стрела была отравлена. Но я осмотрел наконечник, следов яда на нем нет.
— Я должна связаться с Мартой! Госпожа скажет, что делать!
Бросилась к пирамидке, включила источник питания. На нем загорелся экранчик. Включила ноут. Он тоже заработал. А как включить связь? На ящике все надписи на незнакомом языке. Половина букв русские, а половина — непонятные. Даже те надписи, которые из русских букв, в слова не складываются.
Подбежала к упаковочным ящикам, разыскала книжечку-инструкцию. О, звезды!!! Она не по-русски написана!!!
Подавила панику, вытерла слезы. Я обязана разобраться с этим ящиком. Снова открыла инструкцию. Кроме слов, в ней есть картинки. На первых нарисовано, как собрать пирамидку. Это я сделала. Дальше — куда втыкать кабели. Тоже сделала. Ага! Палец на картинке указывает, как включить источник питания. Уже включила. Перелистываю. Вот нужная картинка. Палец указывает на центральный блок пирамидки. Что у нас там? Там тумблер.
Сверху написано «ON», снизу — «OFF». Тумблер смотрит вниз. Две буквы и три буквы… Наверно, это переводится как «да» и «нет» по-русски. Все автоматы на подстанции включаются вверх. Надо рискнуть. Протягиваю руку и решительно переключаю тумблер вверх.
ПОЛУЧИЛОСЬ!!! Ящик ожил!
— Миу, что ты делаешь? — спрашивает лекарь, внимательно наблюдая за моими руками.
— Этот ящик — большая звонилка. Я должна поговорить с госпожой Мартой, она скажет, что нам делать.
— Ты раньше работала с этим ящиком?
— Нет, господин. Есть книга, в которой написано, что надо делать. Но она на незнакомом мне языке.
— Да помогут тебе звезды, милая.
Я присмотрелась к экранчику на центральном ящике. А ведь несколько слов на этом языке я знаю! Они иногда выскакивают на экранах байка и другой техники. Test — это тест! Ящик проверяет себя. Объяснила это лекарю. Вот тест закончился, эти слова Линда мне тоже переводила. Они значат, что тест завершился правильно. И зеленый огонек тоже об этом говорит. Все как на байке. Ящик работает!
Перебежала к ноуту. Поверх всех окон выскочило знакомое меню. Все строки в нем непонятные, только одна читается. На ней написано «Русский».
— Этот ящик спрашивает, на каком языке я хочу с ним говорить,
— объясняю лекарю и тыкаю в нужную строку пальцем. Снова получилось! Все слова на экране меняются на знакомые.
— Обнаружено новое оборудование. Это станция дальней связи
«Диорама-М». Новое оборудование подключено и готово к работе, — читаю я вслух выскакивающие надписи. — Получается!
Сворачиваю лишние окна, которые предлагают обучить меня работе на компьютере и отъюстировать станцию. Выискиваю на экране картинку, на которой нарисована пирамидка. Вот она! И подписана — «Диорама». Тыкаю в нее пальцем. Ой, просит зарегистрироваться. Торопливо набираю, что меня зовут Ррумиу, что планета или страна — Ррафет. Что такое код связи, не знаю, забиваю туда номер своей звонилки. Совсем непонятные поля не
заполняю вообще. Жму «далее». Получилось! «Станция дальней связи «Диорама» готова к работе». Получилось! Спасибо, звездочки, спасибо, спасибо, спасибо!
Ой! А что дальше делать? Надо указать, с кем я хочу говорить, задать диапазон, канал, индекс связи, еще что-то… Торопливо листаю книжечку. Вот — на картинках ноут, как его включать. Это я сделала. Вот окошки на экране. Дальше, дальше, дальше… Вот моя картинка!
Набираю те же цифры, что на картинке, жму «Ок».
— Связь установлена, — произносит автоматический голос. И добавляет что-то на незнакомом языке. Торопливо включаю переводчик в ошейнике.
— Слышит меня кто-нибудь? Пожалуйста, ответьте стажерке… — прошу жалобно.
— Спик ин инглиш, плиз. Ай донт спик рашен, — тут же откликается мужской голос. «Говорите по-английски, пожалуйста. Я не говорю по-русски», — переводит ошейник.
— Я не говорю по-английски.
«Ай донт спик инглиш», — подсказывает ошейник.
— Ай донт спик инглиш, — послушно повторяю я.
— О’кей. Вайт, плиз, — отозвался голос, и заиграла негромкая музыка.
— Велели подождать, — перевела я лекарю и снова повернулась к ноуту.
— Консультационный центр дальсвязи, русский сектор. С кем я говорю? — красивый мужской голос, чуть с ленцой.
— Я Коррбут Ррумиу Фаррамовна, стажерка.
— В чем у вас проблема?
— У нас беда, господин. Госпожа Линда ранена, без сознания лежит. Если завтра ей лучше не станет, приказала ногу отрезать. Я собрала пирамидку, но не знаю, как госпожу Марту позвать. А книжка на незнакомом языке написана, — под конец я не удержалась, всхлипнула.
— Стоп, не все сразу. Кто такая Линда?
— Госпожа Линда — стажерка. Мы сейчас в пещере, прячемся от врагов.
— Линда ранена в ногу?
— Да, господин. Ее ранили, когда она спасала Владыку. Владыку тоже ранили.
— Двое раненых, и вам нужна медицинская помощь, я правильно понял?
— Да, господин. Очень нужна. Но я не знаю, как позвать госпожу
Марту.
— Госпожа Марта врач?
— Да, господин. Но она улетела на планету обезьян.
— А вы где?
— Мы на Ррафете. Так наш мир называется.
— Не знаю такого. Какая у вас станция? Которую вы пирамидкой назвали.
— Кажется, «Диорама-М».
— Подождите минуту, я наведу справки.
— Опять просят подождать, — обернулась я к лекарю.
— С кем ты сейчас говорила? — поинтересовался он.
— С иноземцами, которые говорят на языке наших иноземцев.
— Девушка, вы на связи? — ожил ноут. — Что ж вы сразу не сказали, что в дальнем космосе? Ррафет — это же кошачий мир, так?
— Да, господин.
— Меня Глеб зовут. Кто у вас начальник партии?
— Влад Коррбут. Он тоже улетел на планету обезьян. Из наших остались только Линда и я. Мы стажеры. А тут — бунт! Девятый легион захватил Дворец, захватил Столицу, сжег наш поселок в оазисе. У нас в палатке все сгорело, и связь, и компьютеры. Я не могу Владу рассказать, что с нами случилось. Собрала пирамидку, но не знаю, как ее настроить. Я никогда этого не делала.
— Румиу, никуда не исчезайте со связи, я сейчас свяжусь с КомКоном. Постарайтесь пока включить видео.
Я внимательно осмотрела экран, нашла меню настроек и включила видео. На экране появилось знакомое окно видеосвязи, а в нем — пустое кресло. В маленьком окошке — мы с лекарем.
— Опять попросил подождать, — шепнула я лекарю.
Вскоре в комнату вбежали два человека.
— Так, а где Румиу? — спросил тот, что моложе. По голосу я узнала Глеба.
— Здравствуйте, я Ррумиу, — изобразила намек на поклон с ладошками на плечах. — Глеб, можешь звать меня Миу.
— Спят, значит! Глеб, дай им СОС на аварийной частоте, а когда
забегают, выведи на общее поле, — рявкнул второй, пожилой.
— Есть, Семен Семеныч! — откликнулся Глеб и защелкал чем-то на своем столе. Мой экран поделился на четыре маленьких. В одном я с лекарем, в другом — Глеб, в третьем — Семен Семеныч, четвертый — пустой.
— Это вы — стажерка Корбут Румиу? — спросил Семен Семеныч. Я
оглянулась на лекаря, потом вспомнила про человеческую вежливость.
— Да, это я, господин. Говорите мне «ты».
— Ты в одиночку собрала «Диораму-М»?
— Да, господин. Я виновата, долго копалась. Но госпожа Линда потеряла сознание, а книжка на незнакомом языке.
— Покажи книжку… Так и есть. Открой посередине.
— Ой… — Стало так неудобно! Я открыла посередине, а там написано по-русски. Человек усмехнулся.
— Не ты первая на это попалась. Но собрать «Диораму-М» в одиночку… За сложность сборки ее сняли с производства и заменили на «Диораму-М2».
— …Ты с дуба рухнул? Повторяю, на одной из ваших планет ЧП!
Есть… Миу, у вас убитые есть? — Глеб громко ругался с кем-то невидимым и неслышимым.
— Да, господин, много убитых и раненых. Но убитым помощь не нужна.
— Слышал? У вас есть убитые и раненые. Но Румиу говорит, что убитым уже все равно.
— Забегали, — улыбнулся мне Семен Семеныч. — Румиу, кто рядом с тобой?
— Это наш лекарь. Врач по-вашему. Но он никогда не лечил людей и не знает вашего языка.
Неожиданно на свободном экране появился хозяин. Одет он был странно, но я его сразу узнала. По глазам, наверно, потому что лицо было закрыто маской.
— Миу, доклад!
— У нас бунт. Девятый легион занял Столицу и Дворец. Линда увезла Владыку из Дворца, но их обоих ранили. Во Дворце много убитых. Линда приказала отрезать себе ногу, если завтра не будет помощи. Бунтари убили Кррину. Бунтари сожгли поселок, но мы прогнали их из оазиса. В оазисе их было триста тридцать — триста пятьдесят. Теперь осталось около двухсот. У нас убитых нет. Я вчера ночью казнила глав Служб оросительных каналов и
пахотных земель, а Пуррт — римма девятого легиона. Мы вывели из казематов Дворца Трруда, Шурртха, главного полицейского и еще девятерых. Я вызвала на помощь восьмой и десятый легионы. Доклад окончен, — протараторила на одном дыхании. Столько раз повторяла, что доклад уже от зубов отскакивает.
— СОС подтверждаю. У вас сутки, чтоб оказать помощь, — произнес хозяин.
— Вы все слышали? У вас сутки на оказание помощи, — грозно повторил Семен Семеныч кому-то невидимому.
— Но седьмая зона дальности…
— Это ваши проблемы, — повысил голос хозяин. — Миу, почему раньше не сообщила?
— Сначала я лекаря из Дворца вытаскивала, потом гонцов за помощью послала и снова во Дворец полетела. А потом бунтари поселок сожгли, и все сгорело. Компьютеры, связь, припасы, все-все-все. А дальше бой с бунтарями начался. Только с темнотой закончился. Потом я холодильник чинила, чтоб мясо не испортилось. И только затем сюда прилетела. А тут оказалось, что
Прронырра не сумел справиться с «Диорамой». Я ее собрала, и сразу…
— Ясно. Что во Дворце?
— Во Дворце бунтари. Школа гвардии в осаде. Я говорила с наставниками школы, велела им не высовываться, ждать легионы.
— Марр жив?
— Вчера был жив, а потом я звонилки отключила, чтоб бунтари между собой не могли говорить.
— Умница. Еще что-то важное есть?
— Я велела Шурру и Пуррту убить всех, кто напал на оазис. Чтоб никто не вышел из пустыни. Они сейчас на охоте.
— Ты сказала, их двести. Это по сто на каждого?
— Да, хо… Влад.
— Какое у них оружие?
— Луки, арбалеты… Они на байках.
— Понятно. Тогда есть шанс. Миу, продержись еще сутки-двое. Помощь идет.
— Слушаюсь, господин мой, — я слабо улыбнулась и всхлипнула.
— Последняя новость! К вам на помощь летит сам Богдан Борисыч на звездолете класса «Призрак». Вылетает через полчаса. Быстрее него у нас никто не летает! — Глеб радовался как маленький ребенок. А на меня навалилась усталость.
Прибежала мелкая. Сказала, что ее смена кончилась, и убежала будить Прронырру. Но, как только он поднялся, вернулась и принялась расспрашивать, что это такое, и кто на экране.
— Миу собрала пирамидку и позвала на помощь иноземцев, — объяснил ей лекарь. — Они уже плывут к нам.
Познакомила мелкую с Глебом, строжайше наказала ничего не трогать, проверила Линду и папу.
— Все, моя смена тоже кончилась, — доложила лекарю и рухнула на подстилку.
Как я сразу не догадалась сверху за Шурртхом наблюдать? Это так
интересно! Он с улицы перелез через забор в соседский сад и резаком прорезал дыру в заборе между участками. Там до сарая всего два шага. Стенку сарая тоже попортил. Вывел байк и взлетел. А солдаты, видимо, спят. Я ни одного не заметила. Мог бы не портить стену сарая, а войти через дверь.
Шурр не только сам прилетел, он привез еще канистру с водой и пакет НЗ. Сам бы не догадался, но они в багажнике байка лежали. Я отложила планшетку и начала сортировать, что нам можно есть, а что нельзя. Чиновники нашли в погребе и на кухне кой-какую посуду, и теперь чистили ее песком. Колодец во дворе пересох, поэтому вода в дефиците. Работали чиновники неумело, но с огромным энтузиазмом. Из соленостей, забытых в погребе, и обезвоженных человеческих продуктов я приготовила неплохой
горячий завтрак. А кисель развела в холодной воде и сказала, что это вино иноземцев. Пьется легко, действует не сразу, но убойно. Мутное — потому что сделано второпях, на скорую руку. Но в полевых условиях сойдет и так. Выпили за Владыку, за его здоровье. Потом — за чудесное спасение. Потом — за очень наглую рыжую девочку, которая, хоть и наглая не в меру, командовать любит, но замечательная! Потом — за храброго воина, славного
рыжего парня, который — воин, а воин не обязан носить ошейник! В общем, вино начало действовать. Снимать напряжение, как сказал дядя Трруд. Галеты, конечно, не рикт, но тоже вкусные и на зубах похрустывают. Первая четверка рассказала, как они героически боролись за снижение веса, чтоб летающая повозка смогла оторваться от земли, как летели голышом над Столицей. Потом пошли другие забавные истории. Шурр с Пурртом уединились
и о чем-то горячо спорили. Дядя Трруд с Главным Полицейским тоже нашли общий язык. А я, наконец-то расслабилась. Попросила разбудить в полдень, прикрылась какой-то циновкой и легла спать в уголке. Прямо на досках пола.
Проснулась сама от неудобной позы. За последние месяцы отвыкла спать на жестком. Полдень наступил, но никто меня не разбудил. Вся дружная команда спала вповалку. Видно, кисель на самом деле оказался забористым вином. Спать хочется, но пора браться за дело. Я — жена Владыки, а не бестолковая сороконожка.
Первым делом посмотрела, что делается вокруг дома Шурра. Солдаты чинят стену сарая, соседи заделывают забор. Бабушки готовят, а непорочные девы накрывают стол в саду под навесом от солнца. Судя по размерам стола, с солдатами отношения установились теплые. Видимо, визит Шурртха приняли за визит ночных воров. Нет, непорочные девы наверняка догадались, что
увести байк мог только Шурр. Но солдатам этого не сказали, иначе начались бы разборки.
Переключилась на Дворец. Трупы с крыши убрали, и вообще, много солдат на крыше. Все с оружием. Вокруг Дворца — удвоенные караулы, суета какая-то.
Переключила планшетку на ретранслятор над оазисом. Все наши поголовно записались в огородники. На стройке — никого. Воду на огород таскают ведрами. Ну, чисто селяне за работой. Техники не видели, кроме мотыги ничего в руках не держали. Зато солдат — видимо-невидимо. Плотные посты вокруг поселка и огородов. Им же жарко под солнцем!
Считаю посты, считаю начальство в дорогих доспехах и красных плащах. Больше трехсот бойцов. Наверняка все опытные. По пять солдат на каждого нашего, считая женщин и детей. Вот влипли-то!
Днем байки не отбить. Они стоят в ряд под боком у бульдозера, в десяти шагах от поста серых. Солдаты на них внимания не обращают. Видимо, не знают, что это такое. Стоят какие-то железяки — и стоят себе. У иноземцев много всякого непонятного.
Несколько солдат осматривают водокачку. Спускаются в подвал. Ничего там не найдут — голые стены, пустые ведра и запах герметика.
Расспрашивают Бугрра. Тот что-то объясняет, показывает руками, подводит к экскаватору. Ага, объясняет, как экскаватор работает. Встал на колени и избражает из себя экскаватор. Ладонью песок черпает, поворачивается, высыпает.
Как бы связаться с ребятами? Плохо, что курс углубленного изучения компьютера прошла только я. Плохо, что никто не суется в штабные палатки, что Татака выключила свою планшетку. Никак не связаться. Вижу их сверху, а слова сказать не могу.
Придется байки захватить ночью. Возьму Шурра, Пуррта и Прронырру с мелкой. Прилетим на двух байках, улетим на пяти. Если повезет, нас никто не заметит. В крайнем случае, Шурр с Пурртом прикроют. А пока — можно отдохнуть.
Кто-то меня будит. Открываю глаза — дядя Трруд.
— Ты просила разбудить в полдень. Прости, дочка, сам проспал.
Рассказываю свой план. Дядя Трруд говорит, что лететь надо на трех байках. Кто-то должен прикрывать с воздуха. Лучше всего — лучник.
— Но Линда ранена, а больше никто не умеет водить байк.
Дядя мягко улыбается.
— Прости, что раньше не сказал. Я тоже немного умею. Не так лихо, как ты, но зависнуть в воздухе и пустить пару стрел смогу.
— Вот здорово!
Время приближается к обеду. Постепенно просыпаются все. Рассказываю, что предстоит ночная операция — полет за байками. Все полны энтузиазма. Никто не огорчается, что перелет в восьмой легион откладывается на сутки.
Пока всем весело, провожу еще одно важное дело — взвешиваю всех. Это просто. Садимся вдвоем на байк, поднимаемся на метр и зависаем. Диктую Шурру вес груза. Он записывает на стене дома. Потом поднимаюсь на байке одна. Вычитаю свой вес, получаю вес пассажиров. Начинаю комбинировать, как разбить пассажиров на пары, чтоб никому не пришлось раздетым лететь. Но тут меня посылают готовить обед. Мужчины! Только о желудке и думают!
— Ты бы почистилась, рыжая. Такое впечатление, что тобой пол мыли, — замечает главный полицейский.
— Не поверишь, господин Тарркс, но так оно и было, — хихикаю я.
— А где твой хвост? Что с ним случилось?
— В штанишки спрятала.
Хотела показать, но…
— Миу, посмотри в небо! — это Пуррт шипит страшным голосом. Глаза подняла… Три байка летят! Высоко, но у всех на виду ведь!
— Тревога! Готовимся к бегству!!! Разбиться на пары! — тоже шиплю. Вскакиваю на свой байк и взлетаю на перехват.
На байках — три девушки-огородницы, старожилки оазиса, еще из артистов. Две рыжие, одна серая. И все в ошейниках. Меня увидели — обрадовались, руками замахали.
— Быстро за мной! Все делаем очень быстро! Скоро солдаты набегут!
Пикирую во двор заброшенного дома и размышляю, что у нас теперь шесть байков!
Сели. Сгоняю рыжих с байков, поднимаю сиденья, выбрасываю НЗ и канистры с водой. Самому толстому приказываю сесть к серой девушке. Быстро набираю новые пары, кто с кем сидеть будет — и взлетаем в воздух. Патрули бунтарей опомниться не успели. Стоят задрав головы, нам вслед смотрят, руками машут. Поздно, сволочи! Еще пара вздохов — и нас ни одна стрела не достанет. А у вас даже луков нет!
Поднялись на пятьсот метров, собрались компактной кучкой,
впечатлениями делимся. Девушки очень боялись, что не смогут нас найти. Бугорр им приказал: «Летите в Столицу, разыщите Миу. Она знает, что делать.» А где искать, как искать — не сказал.
— Как вы сумели байки из-под носа солдат увезти?
— А это мы все сговорились, на обед собрались и панику устроили. Сначала поели, не пропадать же еде! А потом Татака с рыжим пошли к той машине, что ногами ходит. Шли, как бы, мимо, а потом юрк — и там! Может, это кто и заметил, да не сообразил. А потом машина ноги распрямила, вверх вознеслась. Бунтари забегали, только поздно! А машина сначала за одну шпунтину взялась, потом — за вторую. Все это неторопливо. К рукам примерила, из песка выдернула. Тут мы, как договаривались, пятую сцену, третью картину сыграли. Помнишь, паника в поселке серых? Гениально сыграли! Кричим, бегаем! Мы, трое, за бульдозером спрятались, остальные к каналокопателю побежали. А черная машина, в которой Татака с рыжим, изобразила второй танец из седьмой сцены, который с мечами. Солдаты поначалу растерялись, но быстро опомнились, кто-то командовать начал. Те,
которые у байков сидели, к своим побежали. Наши под шумок в каналокопатель лезут, а мы — на байки и сюда! Наверно, там бунтарей и не осталось никого. Только от Бугрра приказ был — ни на что не отвлекаться.
— Летим в оазис! — громко объявила я. Все радостно закричали.
Только недолго мы радовались. Издали заметили черные дымы над оазисом. А дальше, на северо-западе — песчаное облако от работающего каналокопателя.
Подлетели ближе, сели — нет больше поселка. Палатки, вещи уже догорают, а те, в которых склад, полыхают вовсю. И время от времени там что-то огнем пыхает. Фонтанов больше нет. Бунтари проткнули мечами надувные борта бассейнов, вода вытекла. Забор вокруг посадок повален, скот грядки топчет. И никого… Ни наших, ни бунтарей.
Ссадила пассажиров, подлетела к тому месту, где штабная палатка стояла — страшно стало. Компьютеры сгорели, аппаратура дальней связи догорает. Нельзя было склад рядом ставить. В нем до сих пор какие-то канистры и банки взрываются.
— Миу, давай к нам! — закричал Шурр. Я подняла байк повыше и
полетела на зов.
Каналокопатель раздавил сарфаха с двумя всадниками. Просто вмял в песок широкой гусеницей. Пуррт рядом сел, с трупа колчан стрел снял.
Лук сломался пополам, но Пуррт с него тетиву снял. У второго всадника лук уцелел. Но стрелы поломались. Пуррт их из колчана вытряхнул и выругался. А Шурр воина за одежду из песка вытащил, пояс с мечом и кинжалом снял, на себя надел. У второго воина тоже оружие забрал.
Я поднялась повыше — это не единственный задавленный сарфах! Еще пять или шесть попали под гусеницы. Только уже без всадников. Но зато на некоторых седельные сумки.
Осмотрела палатку-кухню. Провод холодильника перегорел, и продукты в нем скоро испортятся. Кухонные столы на высоких ножках уцелели, только закоптились. Фарфоровая и стеклянная посуда уцелела, а пластиковая или сгорела, или покоробилась. Строительные машины бунтари не тронули.
— Парни, вы пока здесь подождите, а я на разведку слетаю, — крикнула громко, чтоб все услышали. Шурр с Пурртом тут же свои дела бросили, на байки вскочили.
— А вы куда? Я ж ненадолго, на долю стражи. Только туда — и сразу назад.
— Мне Владыка приказал тебя охранять, — кричит Пуррт. Врет ведь, по ушам вижу, что врет. Но… Пусть все думают, что папа на самом деле отдавал приказы.
Поднялась на высоту птичьего полета, чтоб стрелы не могли достать, догнала облако пыли. Каналокопатель едет на максимальной скорости. Петр говорил, двадцать — двадцать пять километров в час. В километрах я плохо разбираюсь, но если постараться, бегом догнать можно. А следом за ним, взяв в клещи, скачут воины на сарфахах и скакунах. Только недолго им
осталось. Потому что каналокопатель опустил грунтозаборник на четверть шага в песок. И все время поворачивает башню, из которой песок вылетает. То налево, то направо. Песок на двести шагов летит. А пыль так и висит в воздухе. Скоро скакуны себе легкие испортят и падут. А за ними падут сарфахи. Нельзя животных сквозь пыль вскачь гнать.
А еще заметила, что каналокопатель едет не прямо, а по большой дуге. Поднялась выше облака пыли, зависла в воздухе, машу парням руками. Подлетели ко мне, рядом зависли.
— Ребята, надо что-то делать! Тот, кто машиной управляет, с курса сбился. Предупредить надо, он же по кругу едет.
— Ты, Миу, глазами видишь верно, а думаешь задом наперед,
— ухмыляется Шурр. Это наша детская дразнилка. Хотела ответить, что у него самого голова на месте попы, но Пуррт тоже весело скалится.
— Мальчики, объясните бестолковой.
— Смотри, наши сначала целую стражу прямо ехали, не пылили, бунтарей из оазиса выманили. А теперь поехали по кругу. И все время пылят. Скоро все бунтари, и справа, и слева, окажутся в пылевом облаке, понимаешь? В такой пыли они ничего сделать не смогут.
Я сразу успокоилась. Не знаю, кто из гидротехников придумал пылевую ловушку, но это здорово! Так им!
Села поудобнее, любуюсь. А каналокопатель круг закончил и прямо через облако пыли поехал. Бунтари его пропустили, посовещались, закрыли лица масками из ткани, выстроились в цепь и вошли в облако пыли. Но уже не на рысях, а шагом. Если думают утомить машину, то зря надеются. Каналокопатель может всю пустыню несколько раз переехать, если не сломается. Ой, а вдруг сломается? Что тогда будет?
Каналокопатель выехал из густого облака пыли, развернулся и назад в него въехал, навстречу цепи всадников.
— Что сейчас бу-у-удет… — мечтательно произнес Шурр.
— Ничего не будет. Разбегутся как крысы, — возразил Пуррт.
Не разбежались. Или разбежались не все. Внизу раздались такие жуткие крики боли, что я зажмурилась и уши зажала. Шурр выругался нехорошими словами.
А каналокопатель начал утюжить то, что скрылось под облаком пыли, неожиданно поворачивая и пуская вперед себя струю песка.
— Скоро уцелевшие захотят вернуться в оазис, — произнес Пуррт.
— Этого допустить нельзя.
— Вдвоем нам их не сдержать. Летим в оазис, возьмем отца, спросим, кто еще луком владеет, — предложил Шурр.
— Да без разницы, владеет, не владеет. Пусть своим видом пугает.
— Тоже верно! Шесть стрелков — не два стрелка.
Развернулись и на полной скорости умчались к оазису. Я подняла байк повыше и взглянула на каналокопатель. Из облака пыли с разных сторон выбегали сарфахи, скакуны и пешие воины. Как насекомые из-под… Не знаю, из-под чего, но очень похоже! Пешие тут же пытались поймать и успокоить сарфахов без всадников. Развернула байк и помчалась в оазис.
Когда села, Шурр уже кончил объяснять боевую задачу. Дядя Трруд уселся на байк позади рыжей девушки, вертелся и проверял, удобно ли будет пускать стрелы из лука. Оказалось, сидя не удобно, удобно только стоя. Я подбежала к ним, достала из бардачка ремни безопасности, заставила пристегнуться обоих.
— А ты и на самом деле научилась командовать, — удивился дядя Трруд. И пристегнулся. Но не так, как положено, а за скобу, за которую руками держатся, чтоб можно было в полный рост вставать. А потом как рявкнул командным голосом, словно на плацу:
— Все, кто пойдет в бой, обязаны привязаться к машинам! Миу, покажи остолопам, как это сделать. Быстро!
Когда дядя Трруд командует, даже главный полицейский слушается. Он, кстати, арбалетом разжился.
— Господин, где ты взял оружие? — удивилась я.
— Видишь шатер бунтарей? Там еще что-то осталось.
Я посмотрела на шатер. Из него выходили чиновники, нагруженные оружием. Как же, останется после них… Побежала к остову той палатки, в которой лежал ящик с охотничьими ножами. Ничего с ними не случилось. Ящик обгорел, а внутри все цело! Застегнула ремень на поясе, повесила на него два ножа. Чем я хуже Пуррта? Моя мать была воином!
Взялась покрепче за ручки и потащила ящик с ножами к байкам. Он тяжелый! Волоку пячась, ругаюсь про себя. Зато парни сразу оценили, похвалили. Мелочь, а приятно, как Марта говорит.
У моего байка самый молодой из чиновников возится. За спиной — два арбалета висят. Увидел меня — и, не говоря ни слова, повесил на меня два колчана со стрелами. Хоть бы разрешения спросил! Подтянула ремни, чтоб колчаны по попе не били. А парень подсовывает четыре копья под скобу на сиденье, за которую руками держатся. Это что, мы на древках копий сидеть
будем?
— Стой, не торопись! — поднимаю сиденье, достаю ошейник со свежими прибамбасами. У меня в запасе всего два ошейника осталось: с кольцом и парадный. Конечно, я выбрала парадный!
— О-о-о! — оценил парень.
Шурр на нас посмотрел — и тоже к шатру за копьями побежал. А за ним и остальные.
— Взлетаем! — командует дядя Трруд.
Только Шурр и Пуррт сами байками управляют. Остальные это девушкам доверили. А из девушек одна я в ошейнике. Зато в каком!
Опомнилась, достала из бардачка планшетку, включила запись со всех регистраторов, координаты которых не дальше ста метров от меня. Есть такая умная команда, ее, наверно, один Стас знает. Посмотрела, сколько каналов пишу — мой ошейник, шесть байков, три орнитоптера и два костюма. Ничего не понимаю! Потом разберусь…
Поднялись на пятьсот метров. Горизонт распахнулся, видно
далеко-далеко. Каналокопатель уходит на северо-запад, и его никто не преследует. Слабый ветер сносит облако пыли. Бунтари вытряхивают из одежды песок и собираются в кучу. Несколько всадников отлавливают сарфахов и скакунов без наездников.
— Многовато их уцелело, — огорчается Пуррт. Я достала планшетку, связалась с ретранслятором, навела оптику на бунтарей и нажала кнопку “статистика». Тут же появились цифры — количество сарфахов, скакунов и воинов.
— Двести девяносто семь бунтарей, — сообщила Пуррту.
— Ну ты, сестренка, даешь!
— Рыжий, это не твоя сестренка, это моя сестренка, — усмехнулся
Шурр.
— Вечно вы, серые, накладываете лапу на самое лучшее.
Бунтари тем временем выстроились в колонну по пять в ряд и двинулись в сторону оазиса. Неторопливо так двинулись, чтоб пешие в конце колонны не отстали. Как мы и предполагали, бунтари направились в оазис. Сначала я не понимала, почему нас никто не замечает, потом догадалась. Солнце у нас за спиной. Никто не хочет смотреть на солнце.
— Выстраиваемся в линию и преграждаем им путь, — скомандовал дядя Трруд. — Шурр, ты скажешь им, чтоб в оазис не ходили. Они попробуют тебя убить. Не дай им этого сделать.
— А если они не захотят меня убивать?
— Сделай так, чтоб захотели.
— Понял, папа!
Мы выстроили байки в линию, опустились на уровень всадника сарфаха и замерли в ожидании. Нас тут же заметили, но колонна не изменила ни направления, ни скорости. Я настроила планшетку на передний регистратор байка Шурра и сделала звук погромче. Когда до колонны осталось двести шагов, Шурр вылетел на переговоры. Колонна остановилась.
— Вам запрещено входить в оазис, — громко произнес Шурр, выхватил меч и провел по песку линию в десяти шагах перед скакуном стратега.
— Любой, кто пересечет эту линию, будет убит.
— Кто это сделает?
— Те, кто перед тобой. Кто остались верны владыке. Мы уже казнили стратега девятого легиона и его прихлебателя. Заодно обезглавили два клана.
— Хочешь сказать, ты лично убил стратега?
— Нет, эта честь выпала не мне. Я прикрывал спины тех, кто это
сделал.
Вот хвастунишка! Спины он прикрывал. Дышал мне в ухо и смотрел через плечо, что я с планшеткой делаю.
— Люблю молодых наглецов. Хочешь стать моим ординарцем? — неожиданно предлагает стратег.
— У меня встречное предложение. Хочешь стать моим рабом?
— Очень жаль, что ты отказался. Убить его!
Дальше все произошло за долю вздоха. Байк Шурра рванулся вперед, прямо на скакуна стратега. Стрелы, предназначенные Шурру, пролетели у него за спиной. Скакун стратега взвился на дыбы. Байк Шурра тоже встал дыбом и пошел вертикально вверх. Шурр успел полоснуть мечом по горлу скакуна стратега. Несколько стрел отскочили от железного днища байка, другие пролетели мимо. А Шурр, набирая высоту и скорость, вел байк прямо над колонной, словно специально подставляя себя под выстрелы. Но все стрелы пролетали мимо или ударяли в байк. Пять вздохов — и Шурр уже недостижим для стрел. Разворачивает байк и летит к нам.
— Не нужно было так рисковать, — говорит ему дядя Трруд, когда Шурр занял свое место в цепочке.
— Знаю. Неудачно сложилось, — Шурр попытался вытащить две стрелы из сиденья байка, но не вышло.
— Все вверх! — выкрикнула я. И подала пример. Девушки подчинились мгновенно, Пуррт тоже. Шурр пожал плечами, но подчинился. Туча стрел прошла под нами.
— Девочка моя, чего ты испугалась? Ведь перед нами прозрачные щиты, — удивился дядя Трруд.
— Прости, дядя, они от ветра, а не от оружия.
— Надо же! Я не знал.
Второй залп тоже прошел мимо. Лучники не привыкли стрелять по целям, которые быстро летят вверх, взяли неверную поправку. А третий залп просто не долетел. Колонна двинулась вперед. А мы — ей навстречу!
— Откуда такие безмозглые берутся? — удивился Пуррт, вытаскивая из-под себя копья, на древках которых сидел. Прицелился и просто отпустил копье. Пролетев полторы сотни метров, оно до половины ушло в песок в шаге перед мордой сарфаха. Всадники тут же закрылись щитами.
— Ой, безмозглые, — повторил Пуррт и отправил в полет второе копье.
Кувыркаясь, отлетел в сторону щит воина, а копье пришпилило всадника к спине скакуна.
— Попал! — радостно обернулся к нам Пуррт. И показал бунтарям
неприличный жест.
— Бейте животных! — приказал дядя Трруд. Чиновник за моей спиной уложил болт в канавку на ложе арбалета, прицелился… Но болт скользнул по канавке и улетел вниз. Мы склонились и проводили его взглядами. Болт задел бедро скакуна и ушел в песок.
— Прижимка же есть! — я ткнула пальцем в нужную детальку.
— Спасибо, буду знать. На моем такой не было. Меня Щинарр зовут, — он вытащил из-за спины второй, уже взведенный, арбалет, вложил стрелу, прижал прижимкой, прицелился и выстрелил в того же самого скакуна. Попал! Скакун взвился на дыбы и опрокинулся на спину, придавив вседника.
— А я Коррбут Ррумиу Фаррамовна. Доверенная рабыня двух Владык, их голос и воля. Для своих — Миу.
— Ну и имя тебе дали! — Щинарр просунул ногу в стремя арбалета и одним движением взвел его. — Правым боком развернись… Теперь замри.
Вторым выстрелом он поразил сарфаха в брюхо.
— Я тебя не видела во Дворце, господин.
— Рассредоточиться!!! — донеслось снизу.
— А я не из дворцовых. Я из тех, кого вы называете ночными
кроликами.
В этот раз стрела попала в щит и пробила его насквозь. Всадник выпал из седла сарфаха.
— Не в него метил, но так даже лучше, — усмехнулся Щинарр. — Ты знаешь рабыню по имени Ррушан?
— Черненькая с белой грудкой!
— Моя девушка! — очередной болт пронзил переднюю ногу скакуна. Тот сбросил всадника и ускакал куда-то на трех ногах.
— В отступающих не стрелять! Бейте только тех, кто прорывается в оазис! — крикнул дядя Трруд.
— Опустись ниже. Я ее выкупить собираюсь. Хозяйка Рритам, вроде, не против, но очень страшную цену назвала. Когда бунтари Дворец заняли, хотел ее разыскать, да под шумок вытащить. Только сам попался… — Щинарр пустил очередную стрелу. Целил в одного сарфаха, а попал в другого. Но сделал вид, что так и надо!
— Я тебя узнала! Хозяин рассказывал. Владыка поймал тебя, когда ты одежду под кустом закапывал. А потом отпустил и велел гостевую комнату выделить. Тебя там стражники утром поймали?
— Нет. Ррушан с подругами договорилась, они с третьего этажа веревку спустили. Я в рабских пеналах спрятался, — Щинарр пустил очередную стрелу. А в нас тоже попали. Из мощного арбалета. Ветровое стекло выдержало, только звездочка из трещин образовалась. Я взвизгнула и поднялась выше.
Пока Щинарр выпустил десять стрел, Шурр опустошил колчан и подлетел к нам.
— Сестренка, прикрой, я сяду, мне надо стрелы собрать.
Щинарр зарядил оба арбалета. Мы снизилась и развернулись так, чтоб Щинарру удобнее было выцеливать воинов. Собирать стрелы Шурр, конечно, не стал. Просто сорвал колчан с одного убитого лучника и взмыл в небо. А Щинарр пустил болт прямо в задницу пробегающему мимо сарфаху.
— Дядя не велел стрелять в убегающих! — обругала я его.
— Не смог удержаться. Такой ракурс… Не люблю я их, вонючие
животные!
— Отступаем к оазису, держим оборону! — скомандовал дядя Трруд.
Это очень правильно. Когда враги под тобой со всех сторон, трудно отследить все стрелы. Я уже устала головой вертеть. Когда стреляют только спереди, проще.
Только отступив на пятьсот шагов, я увидела, как много тел осталось на песке. Пока шел бой, было не до этого. Гоняла байк туда-сюда по приказам Щинарра, уворачивалась от стрел на излете, прикрывала лучников, что опускались пополнить запас стрел. В общем, видела не всю битву, а маленький ее кусочек.
Мы отступили еще раз, еще и еще. Нам давно стало не до разговоров. Щинарр приказывал спуститься ниже, бунтари приноровились стрелять вверх, старались сговориться и пустить разом две-три стрелы. Я утомилась дергать байк то вперед, то назад, то вверх. Чаще просто разворачивала и встречала стрелу носом байка. Щинарр шипел, что сбиваю ему прицел, долго целился, но промахивался редко.
Только потеряв каждого третьего, легионеры оставили попытки
пробиться к оазису. Мы удержали его! Вдесятером против трех сотен! Мы разметали бунтарей по пустыне, выбили всех скакунов и почти всех сарфахов. Но солнце начало садиться и битва кончилась. Бунтари отступили. Развернув байки, мы полетели в оазис.
Как только сели, я осмотрела бойцов и байки. Серьезных ранений нет, так, царапины. На двух байках разбиты ветровые стекла, но девушки-пилоты не пострадали. На одном стрела разбила фару и застряла в ней. Мой байк потерял обе фары. Я чувствовала себя выжатой тряпкой. Хотелось упасть и забыться. Но девочки на меня смотрят, с меня пример берут.
Мужчины заявили, что хотят есть. Чиновники, которым не хватило места на байках, забор вокруг огорода и посадок починили, но хоть бы овощи на ужин собрали. Мужчины!
Я разыскала на пожарище два голографических костра, подключила к ним кабели, включила. Голография на них попортилась, языков пламени нет, но тепло и свет дают. Девочки сразу повеселели, побежали мыть котлы. А я еще раз осмотрела холодильник. Если сегодня не съедим мясо, завтра к вечеру
его нужно будет выбросить. Но столько съесть невозможно!
Попросила парней опрокинуть холодильник на бок. Там, где провода заходят внутрь, изоляция на них сгорела, получилось короткое замыкание. А если заменить горелые провода хорошими?
Обругала себя бестолковой улиткой. Если б провода были под током, меня уже десять раз убило бы!
Сбегала в домик-подстанцию, отстыковала от щита те кабели, у которых вышибло защиту. Села на маленький трактор, привезла бухту кабеля. Размотала. Один конец подстыковала к щиту в домике-подстанции, другой протянула к холодильнику. Поставила трактор и байк так, чтоб фарами мне рабочее место освещали.
Все мужчины вокруг столпились, смотрят, что я делаю, свет
загораживают. А я ножом винты выворачиваю, чтоб днище холодильника снять.
Так и есть! Снаружи провода обгорелые, а внутри нормального цвета. Обрезала горелые ножом. Там, где хорошие начинаются, содрала изоляцию, зачистила концы. Потом голову кабеля с разъемом отрубила, концы тоже зачистила. И пальцами скрутила — зеленый с зеленым, синий с синим, желтый с желтым, красный с красным. Чтоб скрутки между собой не коснулись, обернула их тряпочками, обвязала веревочками. Ну, звездочки ночные, не
подведите!
— Мужчины, ворочайте холодильник назад. Вы сильные!
Вшестером взялись, крякнули, перевернули. Дверца открылась, две бургуньи туши прямо на песок выпали. Шурр с Пурртом переглянулись, подняли и пошли к озеру отмывать. Мальчики, я вас обожаю!
Захлопнула дверцу, сбегала в домик-подстанцию, выставила напряжение, частоту, максимальный допустимый ток, врубила автомат. Думала, сейчас щелкнет и отрубится… Нет, держит! Подбежала к холодильнику, открыла дверцу. Свет внутри не загорелся, но сам холодильник чуть-чуть гудит. Работает! Я починила вещь иноземцев!
— Вот теперь — порядок, — спокойно так говорю. Будто каждый день подобное делаю. Закрываю дверцу и иду к котлам.
— Что это? — спрашивает кто-то из чиновников.
— Ледник иноземцев, — объясняет серая девушка. — Бунтари его сломали, а Миу исправила. Теперь нам мяса на месяц хватит.
Ой, я же днище на место не привинтила. Ну и ладно. Без него работает!
Первым делом — оружие. Нельзя мне его брать. Увидят рабыню с оружием — убьют. Резак — можно. Он на оружие не похож. Но только — на самый крайний случай. Никто из врагов не должен узнать, что это такое. Что у меня еще есть? Кибик! Я как посадила его на ствол пальмы — так и забыла о нем. В городе еще много таких. И ворона! Только я их номеров не знаю. Их знают компьютеры в железном доме. Номер Кибика я тоже не знаю, но могу узнать.
Хватаю планшетку и бегу в рощу, к той пальме, на которой сидит
Кибик. Спрашиваю у планшетки, какие электронные устройства она чувствует рядом с собой? Таких только два — мой ошейник и Кибик. Теперь я знаю номер Кибика!
Только до чего сложно управлять им с планшетки! Экран маленький, на нем даже пульт управления Кибиком целиком не помещается. Не говоря уже о картинке, которую он передает. Я долго мучилась, но сумела картинку сделать обоями на планшетке. А пульт — поверх обоев в режиме полупрозрачности. Звук пустила на ошейник. Теперь у меня появились глаза и уши!
Подумала о доспехе цветов клана, но отказалась. Дворцовые рабыни таких не носят. А «пояс верности» надеть — самое то! Выходит, мне больше и брать нечего? Ошейник, планшетка, резак, пояс, Кибик — и все. Остальные полезные вещи сложила в багажник байка. Все, готова! Надо темноты дождаться. Есть время понять, что произошло.
Линда при мне работала с киберами, что за дорогами следят. Знаю, где архив, куда они информацию складывают. Прокручиваю в ускоренном режиме — не проходила мимо них армия. Лезу в архив записей со стратосферных ретрансляторов. Не там они висят, хоть один надо было повесить над лагерем девятого легиона. Но Линда не знала, как это сделать, а я — тем более. Поэтому начала с записей того, что над Столицей висит. Увидела, как солдаты в Столицу входят — и отследила, откуда пришли.
Легион шел не по дорогам, а прямо по пустыне. Ночью! В трех стражах пути до Столицы разделился надвое. Половина пошла в Столицу, а половина — на Дворец. Напали одновременно. Видно, у риммов звонилки были.
Знаю, у Стаса и во Дворце, и в Столице много разведчиков вроде моего Кибика. Только номеров не знаю. Посмотрела, какой номер у Кибика, попробовала соседние перебрать. Один отозвался! Где-то на чердаке во Дворце прячется. Теперь у меня два глаза-шпиончика!
Подготовила подробный отчет хозяину, попыталась поговорить. Железный голос на том конце ответил, что вся наша группа выполняет задание, и до нее семнадцать тысяч километров. Это же как от нас до дикого материка. Другой край планеты! Велела голосу, как только появится хозяин, сказать, что у меня для него важные слова, и чтоб сразу прочитал письмо.
А сама начала тренироваться управлять с планшетки Кибиком. Не тем, который здесь, в оазисе, а тем, который во Дворце. Дворец сделан так, что крыша у него не плоская, вроде веранды, а двускатная. Под крышей — чердак, забитый старой мебелью, горшками, ветхими гобеленами и прочим барахлом.
Двери на чердак всегда на замке, но я знаю четыре выхода на чердак из тайных ходов в разных концах Дворца.
Погоняла Кибика по чердаку, а когда немного освоилась, вывела его через слуховое окно на улицу и повела к школе гвардии.
Школа гвардии окружена! Бойцы девятого легиона разрушили часть высокой железной ограды вокруг Дворца, принесли секции решеток и теперь устанавливают их вокруг школы! Работают быстро, уверенно, под прикрытием щитов из досок. Охраняют работающих лучники, их тут видимо-невидимо. Тоже прячутся за щитами из секций деревянного забора.
К вечеру ограду закончат, и курсантам будет очень трудно через нее пробиться. Сколько их лучники положат, пока они решетку валят…
В самой школе окна узкие, и все закрыты изнутри деревянными щитами. Крепость, а не дом. Знаю, во дворе школы рядом с кухней есть глубокий колодец. От жажды курсанты страдать не будут. Еды им до возвращения железного дома тоже хватит. А вернется хозяин — быстро наведет здесь порядок.
Достала звонилку, набрала номер Марра и все ему объяснила. Он тут же побежал разыскивать наставников. Поговорила с наставниками, пересчитала по их просьбе лучников и мечников вокруг школы, сообщила, что Владыка жив, но ранен. Посоветовала дождаться моего хозяина.
— Ты, Миу, не дури, а сообщи в восьмой и десятый легионы, если
сможешь, — сказал мне римм охраны школы.
— Сделаю! — ударила себя в грудь. — Сегодня же пошлю гонцов.
Обругала себя — нужно было это еще утром сделать. Плохо только, что восьмому легиону до нас два дня идти, а десятому — пять. Если очень-очень спешить, можно в три уложиться, но быстрее — никак!
Составила указ от папиного имени, за его подписью, напечатала на принтере. Позвала двух серых парней потолковее, вручила им звонилки, чтоб передали риммам легионов, посадила на байки и отправила. Одного на юг, другого на север.
Через три стражи позвонил римм восьмого легиона. Назвалась
доверенной рабыней Владыки, подтвердила все, что написано в указе, сообщила, что Владыка жив, но ранен, и сейчас находится на одной из своих тайных вилл. Описала, что происходит во Дворце. Римм сказал, что на сбор состава легиона и подготовку к походу ему нужно два дня. И еще хорошо бы перед атакой объединиться с десятым легионом. Продиктовала ему номер
мобилки Марра. В школе гвардии самые лучшие стратеги, пусть вместе думают над планами атаки.
Пока этими делами занималась, Проныра с гидротехниками подогнали каналокопатель и поставил его на место железного дома. Сразу надо было так сделать! Тогда враги не догадались бы, что это не тот дом.
Поужинала со всеми. Пора собираться во Дворец за лекарем. Надела пояс верности, выбрала черный байк — и полетела. Когда на горизонте появился Дворец, села на вершину бархана и дождалась темноты.
Первый сюрприз — на крыше Дворца бунтари установили четыре
наблюдательных поста, в каждом по три воина. Пост — это такая отгородка из толстых досок, чтоб наблюдатели могли лучников не бояться. Но воины смотрят вниз, к звездам глаза не поднимают. Поэтому я тихо села, прислонила байк к печной трубе и скользнула в ближайшее слуховое окно.
Труба над кухней, а мне надо в левое крыло. Это значит, по чердаку — до поворота, и после поворота почти до конца. А тут темно, хоть глаз выколи.
Сняла ошейник, раскрыла, достала фонарик. Замечательная штука! Не яркий, внимание не привлекает, но под ногами все видно. Привычно крадусь по чердаку, вздрагивая от каждого шороха. Я всегда по нему украдкой ходила, потому что всегда — без спроса. Только ночью — впервые.
Дверь на третий этаж оказалась взломана — ну да, бунтари ведь
выставили дозоры на крыше. Но спускаться нельзя — по этажу кто-то ходит. Грохочет солдатскими сапогами.
Отступила, спряталась за сундук, достала планшетку, Кибика. Кибик, если им не командовать, ведет себя как живая птичка — головкой вертит, перышки чистит. Но я тут же послала его в полет. Провела над лестницей на третий этаж — и вдоль по коридору.
Хорошо, что сама не сунулась — на всех лестницах между вторым и третьим этажами посты из трех воинов. А все двери на третьем этаже взломаны и открыты. И дверь лекаря — тоже. Ни его, ни рабыни в его комнатах нет. На всем этаже вообще никого из жильцов нет. Только солдаты спят. На кроватях поверх одеял, не раздевшись, прямо в сапогах! Хороша бы я была, если б туда сунулась.
Надо искать лекаря. Наверно, он там, где и все остальные. А где
можно столько народа вместе собрать? В залах на первом этаже и в подвалах.
Вывела Кибика в окно, опустила до первого этажа, посадила на
подоконник. В присутственном зале спят солдаты. Сорвали со стен гобелены, бросили на пол и на них спят. В торжественном зале — никого. И полный порядок. Все вещи на своих местах. В казенном зале тоже порядок. Почти. Значит, в подвале?
С парадной стороны Дворца подвальных окон нет. С другой стороны подвальные окна только в дровяном подвале. И то — с решетками. Подвожу к ним Кибика — точно! Факелы светят, и все здесь. Слуги, рабыни, писцы, наложницы — все вместе. Сидят подавленные, друг к другу жмутся, согреться пытаются. Молчат, не разговаривают. И лекарь здесь.
В дровяном подвале есть один выход из тайных ходов, но его дровами завалили. Ближайший — в танцевальном зале. Послала Кибика дорогу проверить. На лестнице в дровяной подвал стражи нет. Просто дверь на засов, как всегда ночью, закрыта. Коридор пуст. Танцевальный зал пуст, дверь распахнута. Посадила Кибика на дверной косяк и поспешила к тайному ходу. Он открылся со скрипом и потрескиванием. Спустилась по крутой узкой лесенке на уровень второго этажа. Этаж высокий, а ход идет в стене выше
дверей, поэтому можно вдоль всего Дворца пройти. Дошла до танцевального зала, спустилась на первый этаж. Планшетку оставила в тайном проходе. Фонарик спрятала в поясе. Ботинки сняла. Дверь тайного прохода на защелку закрывать не стала, только прикрыла. Выглянула в коридор — никого. Мне теперь нужно пересечь коридор и шагов двадцать по нему пройти до лестницы
в подвал. Страшно. Почему я черной не родилась?
Скользнула бесшумно ночной тенью на другую сторону коридора, и по стеночке, по стеночке. До охранников главного входа далеко, ни один даже ухом не повел.
Когда проходила мимо двери в свою каморку, почувствовала босыми ногами, что пол какой-то не такой. Липковатый, плохо вымытый. Спустилась по лестнице к дверям подвала и медленно, по чуть-чуть отодвинула массивный железный засов. Проскользнула в подвал, прикрыла дверь. Она хоть и черного
хода, но дворцовая. Петли смазаны, не скрипнули.
Осмотрелась — рядом никого. Все расположились под факелами, а до ближайшего шагов двадцать. Похоже, мой приход никто не заметил. Удачно как!
Ссутулилась, опустила голову, прошла походкой усталой рабыни к лекарю и села рядом с ним. Несколько рабынь проводили меня безразличным взглядом, да лекарь удивился: «И ты здесь?»
Подождала долю стражи. Когда все обо мне забыли, шепнула лекарю на ухо:
— Отойдем, господин, слова есть.
— Что ж сразу не сказала, что болит? Отойдем, осмотрю тебя, — с ходу понял лекарь. Мы поднялись, отошли в темноту и сели у двери. Лекарь сделал вид, что осматривает меня, пробежал ладонями по моему телу.
— Здесь болит? — громко спросил.
— Нет. Не здесь. Господин, — перешла я на шепот. — Владыка ранен.
— Где? Рукой покажи, — он и не подумал переходить на шепот. Только говорить стал чуть тише.
Я прикоснулась ладонью к его боку в том месте, где ранен папа.
— Глубоко?
— Вот настолько, наверно, — прикинула по ширине раны, как глубоко мог войти наконечник копья.
— Это плохо. Ты знаешь, что беременна?
— Да, господин.
Оглянулась на слуг и рабынь. К нам потеряли интерес. Никто не
смотрит в нашу сторону, ни одно ухо не повернуто в наш угол.
— Господин, я отвезу тебя к нему, — прошептала чуть слышно.
— Ты умеешь ходить сквозь стены?
— Да, господин.
Нащупала его руку, поднялась, приоткрыла дверь и шмыгнула на
лестничную площадку. Дверь прикрыла, но засов задвигать не стала.
— Шсс… — нагнулась и сняла с ног лекаря сандали. Он только
тихонько фыркнул. Ведя его за руку, крадущимися шагами поднялась по лестнице, выглянула в коридор. Стражники по-прежнему дремали у главного входа. По стеночке, бесшумными шагами повела лекаря к танцевальному залу.
Впереди, в конце коридора, распахнулась дверь, показались нескольковоинов с факелами. Ой, мама! Три быстрых шага вперед, я приоткрыла дверь своей каморки и втолкнула в нее лекаря. Шмыгнула следом и закрыла дверь на защелку. Никогда ей не пользовалась — мне было запрещено запирать дверь.
Сердце билось в груди так, что, наверно, в коридоре слышно. Понимаю, что воины не могли увидеть нас — они ослеплены светом собственных факелов. Но до чего страшно!
В коридоре прогрохотали шаги, просветлела и погасла щель под дверью. В отдалении прозвучали команды смены караула. Я вздохнула облегченно, достала фонарик и включила.
На полу лежало мертвое тело. Почему-то я сразу поняла, что эта серая рабыня мертва.
— Посвети выше, — велел лекарь.
Послушно провела лучом света от ног к голове. Знакомое платье, знакомый ошейник, засохшая кровь на полу, перерезанное горло… Закричала бы в голос, но ладонь лекаря зажала рот.
— Кррина…
— Вот, значит, как… — прошептал лекарь.
Доверенная рабыня Владыки и его будущая жена, носящая под сердцем его сына. Моя наставница и лучшая подруга. Тебе в широком дворцовом коридоре перерезали горло, а тело бросили в каморку под лестницей. Как доверенную рабыню, тебя не стали ни пытать, ни допрашивать. Просто убили. Ты умерла в нескольких шагах от того места, где когда-то погибла моя мать…
Что-то в моей душе умерло. Может, страх, может, детство. Даже слез не было. Одно желание — карать. Карать!
Но сначала — дело.
Расстегнула молнию на поясе, достала резак, повесила на ремешке на запястье, как Линда делала.
— Идем быстрее, господин, время не ждет.
— Не спеши, девочка. Пусть часовые заскучают.
— К фытыху часовых! Заметят нас — им же хуже! — схватила лекаря за руку и, не скрываясь, повела по коридору в танцевальный зал. Потом — по тайным ходам — на чердак. Через слуховое окно вывела на крышу, усадила на байк позади себя и подняла машину в небо.
— Господин, если уши закладывает, сглатывай, — сориентировалась по звездам и направила байк к Рыжим скалам. Но ночь такая темная, что не замечу, пока не врежусь в них. Поднялась повыше, вывела на экран приборного щитка карту. Подправила курс и прибавила скорость. Засвистел ветер.
— Ты на самом деле умеешь ходить сквозь стены, — прокричал лекарь
— Я доверенная рабыня двух владык. Забудь про тайные ходы, это страшная тайна! — прокричала в ответ. Трудно говорить на такой скорости.
Ветер рвет слова на части и уносит вдаль. Чуть сбавила скорость.
— Господин, расскажи, что было во Дворце?
— А я знаю? Ночью разбудили, сунули в руки одежду и погнали в
подвал. Видел, из коридоров уносили трупы солдат дежурной роты. Потом в подвал пригнали рабынь, которых заставили смывать кровь в коридорах. Они рассказали, что нам еще повезло. Знать и остальных слуг связали и согнали в казематы.
— Много в казематах народа?
— Очень много. Рабыни сказали, городские в основном. Даже сам глава Службы закона и порядка там. Что теперь будет?
— Ничего не будет! Владыку они убить не смогли, значит, и нового выбрать не смогут. Так и останутся бунтарями-заговорщиками. Я вызвала на помощь восьмой и десятый легионы. Через неделю от бунтарей и шерсти не останется.
— Риммы легионов послушались рабыню?
— Я не простая рабыня, господин. Я доверенная рабыня Владыки, его голос и воля.
— Кррина была доверенной рабыней Владыки.
— Но они-то этого не знают. Спросишь Владыку, он подтвердит, что теперь я его доверенная рабыня.
— Обязательно спрошу, рыжая.
— Да, господин, рядом с Владыкой женщина. Она не узнала Владыку, приняла его за простого воина. Пусть так и останется.
— Ты ей не веришь?
— Она рыжая, и она была на войне. У нее есть, за что ненавидеть
серых.
Я опять увеличила скорость. Шурр, наверно, в казематах. Одна я могу не справиться. А из всех наших только Пуррт родился с мечом в руках. Но он сейчас охраняет папу.
Достала звонилку, набрала номер Прронырры. Отозвался не сразу.
— Слушай, соня, это Миу говорит. Буди мелкую, бери любой байк — и через полстражи я жду вас у Рыжих скал.
— Как я ночью Рыжие скалы найду? — спрашивает этот недотепа.
— По навигатору. Я включу маяк.
— Понял!
— Конец связи!
Пока говорила, чуть мимо Рыжих скал не пролетела. Села на вершину, бросила рядом с байком маяк, только после этого полетела разыскивать вход в пещеру.
Папа и Линда спали. Пуррт тоже спал, Амарру дежурила и меняла компрессы на голове папы. Пока лекарь расспрашивал Амарру о ранах, я растолкала Пуррта.
— Вставай, рыжий. Воевать пора.
— Никак, с серыми? Хорошие слова говоришь, сестренка! — вскочил, будто и не спал. Сунул ноги в тяжелые ботинки, застегнул на поясе ремень с двумя охотничьими ножами, хотел взять огнестрел Линды.
— Не смей! Положи на место. Хочешь девушку безоружной оставить?
— Тогда летим?
— Прронырру дождемся.
Прилетели Прронырра с мелкой. Я помигала им фонариком, а когда сели, велела слушаться лекаря и охранять раненых.
— Теперь летим.
В полете описала все, что видела во Дворце. Сели рядом с
каналокопателем. Открыла багажник байка, выбросила НЗ, вылила из канистры воду. Поднялась на кухню каналокопателя, заполнила канистру уксусом, Пуррта нагрузила мешком сахарного песка.
— Это что? — удивился он.
— Сладкая жизнь изменникам. Грузи в байк, а я сейчас…
Сбегала в штаб за инфракрасными очками. Себе и Пуррту.
— Полетели! — подняла байк на двести метров и легла на курс.
— Сестренка, мне бы оружием и одежкой разжиться. Увидишь их караул на дороге — притормози.
— Думаешь, в темноте за серого сойдешь? — фыркнула я. Но связалась с ретранслятором и вывела на экран приборной панели картинку с его инфракрасной оптики. Вскоре нашлись два всадника, спешивших во Дворец.
— Я их догоняю, ты берешь левого, я правого.
— Рыжая, ты мне нравишься!
— Тихо ты! — зажала в кулаке резак, чтоб кнопка удобно легла под
пальцем. опустила байк на уровень скакуна. Ночь темная, силуэты едва видны. Доверяю больше слуху, чем зрению. Опустила на глаза инфракрасные очки. В них все видно как днем, только весь мир зеленый. Пристроилась за всадниками, нацелила машину ровно между ними и прибавила скорость.
Бамм!!! — Пуррт со всей дури приласкал своего рукояткой ножа по шлему. Зззз — пропел резак в моей руке. Газанула, описала широкий круг и посадила машину. На дороге лежат два тела. Усталые скакуны, лишившись всадников, остановились неподалеку. Одно тело в порядке, просто воин из седла выпал. А у второго… головы нет! И кровь хлещет.
— Ты, рыжая, сильна! — восхищенно произнес за моей спиной Пуррт.
Торопливо отбежала на несколько шагов и извергла из себя весь ужин. Словно таблетку антиала приняла. Пуррт тем временем раздел догола своего воина, расседлал скакуна, связал уздечкой пленному руки и ноги вместе, как бурргуну перед стрижкой.
— Допрашивать будешь?
— Нет, — я села на песок и обессиленно вытерла губы рукой.
— Видишь, как тебе повезло, — сказал Пуррт пленнику. — Мы тебя даже допрашивать не будем.
И воткнул ему нож под лопатку. Меня опять скрутила рвота. А Пуррт расседлал второго скакуна, обыскал оба тела, что-то сунул в бардачок байка, переоделся в форму убитого.
— Ты как?
— Привыкну, — утерлась рукой и сама себе удивилась. Ни страха, ни волнения. Только трясет всю. От холода, наверно. — Садись, полетели.
Приподняла байк над землей.
— Они свиток везли. Читать будешь?
— Нет. Потом как-нибудь.
Осветила Пуррта фарами. Не похож он на серого. Только если со спины или в темноте. Ну, не похож — и все. Так ему и сказала.
— Жаль. Я бы курьером прикинулся, прошел в штаб и устроил там крутой замес.
— Нам надо Шурра вытащить. Он гвардеец, и Дворец не хуже меня знает.
— Тоже неплохая мысль, — одобрил Пуррт. Я боялась, что начнет
спорить.
С высоты птичьего полета осмотрели лагерь бунтарей. Обнаружили бочки с питьевой водой на повозках. Большие такие бочки. Шесть штук. И почти без охраны. Четверо часовых то ли дремлют, то ли спят крепким сном. Чего им бояться — в самом центре лагеря-то?
— Надо сначала посты на крыше Дворца снять. Оттуда нас могут
заметить, — подсказал Пуррт. — Ты опускай байк за их спинами, а я их мечом.
— Резак возьми. Умеешь им работать?
— Доски резал.
— Если до врага два-три шага, целься по глазам. А то они лишь
почешутся.
— Сестренка, ты меня все больше удивляешь.
С первым постом справились быстро и чисто. Все трое смотрели в сторону дворцового парка и тихо беседовали. Я опустила байк за их спинами, а Пуррт неторопливо провел резаком справа налево на уровне их шей. Только “зззз» — и три безголовых тела. Ни один не пикнул.
Со вторым постом тоже справились легко. Но нашумели. Одна голова покатилась по крыше и упала вниз.
— Третий пост, что у вас? — раздалось с соседнего поста.
— Тихо вы, — крикнул в ответ Пуррт. — Свиток с приказом вам принес.
И, топая по крыше, пошел на голос.
— Так, из нас никто читать не умеет. А если б и умел — темно же!
— А мне какое дело? Мне приказано вручить. Придет ваш разводящий, зачитает.
Я опустила на глаза инфракрасные очки. Пуррт подошел к посту и протянул свиток. Потом раздалось знакомое «зззз». Пуррт поднял упавший свиток. Я подлетела к нему на байке. Последний пост решили не трогать. Он далеко, и за скатом крыши его не видно. Спустились к бочкам и таким же образом бесшумно сняли часовых. Хорошо, что байк летает тихо как ночная птица.
Крышки бочек, как положено, были заперты на замки. Но что для резака замок? Полвздоха — и нет его. Одна бочка оказалась пуста, вторая — наполовину, и четыре полны воды. Неполную трогать не стали, в две высыпали сахарный песок, а между двумя оставшимися поделили канистру уксуса.
— Надо трупики убрать, — решил Пуррт. Опустили их в пустую бочку. С байком это легко. Я управляю, опускаю байк, потом поднимаю. А Пуррт хватает тело с земли и опускает в горловину люка. Потом обошел вокруг бочек, подобрал замки и все, что выпало с трупов, тоже бросил в бочку.
Закончив, мы вновь поднядись на крышу Дворца и, через слуховое окно проникли на чердак.
— Надо было ножом работать, — сказал Пуррт. — От резака крови очень много. Как увидят кровь на земле, сразу догадаются, что мы часовых убили.
— Зато ни один не пикнул.
Сказала — и сама себе поразилась. Страшное оружие — резак. Им убиваешь — как в театре, как будто понарошку. Без всякого усилия, просто рукой взмахнул… Падай, ты убит! А они же на самом деле умирают.
Разыскала забытую планшетку, проверила Кибиков. Здесь они, мои хорошие!
— Тут у меня две птички знакомые. Ты пока поскучай, а они нам дорогу разведают.
— Тогда я свежим воздухом подышу, — и на крышу вылез. Не успела остановить. Решила посмотреть, кто в гостевых комнатах. Окна ночью обычно приоткрытыми держат, а Кибику больше и не надо! Посадила его на подоконник — глазам не верю! Глава Службы пахотных земель. За смерть Кррины, за смерть ее неродившегося ребенка я обрекаю тебя на смерть!
Посадила Кибика на подушку и выпустила отравленную иголку ему в щеку. Как Линда ночным убийцам. Несколько вздохов, слабый хрип — и он умер.
Подняла Кибика в воздух, повела в соседние покои. Кто-то незнакомый. Еще комната — опять незнакомый. Следующая комната — мелкая сошка. Хотя, может, и не мелкая, если в гостевых покоях ночует. Потом у Стаса спрошу.
Еще одна комната — вот он, сволочь! Птуфф болотный!!!
— Глава Службы оросительных каналов, за смерть сына Владыки я приговариваю тебя к смерти!
А отравленная иголка у Кибика только одна… Но зато у меня есть второй Кибик. Переключаю управление на второго, веду его к нужному окну… Ох, звездочки! А какое — нужное? Тут их много… Какое я последнее проверяла?
С третьей попытки нашла. Спи вечным сном, глава Службы оросительных каналов, я плюю на твою могилу!
Одного за другим, вывела Кибиков из гостевых покоев, спрятала под крышей. В голове пусто, дрожь пробирает все тело. Вернулся Пуррт, за руку держится.
— Ты чего плачешь, рыжая?
Рассказала ему, что сделала.
— Ты чудо! Давай теперь штаб легиона уничтожим!
О риммах легиона я не подумала. Отравленных иголок больше нет, ноКибика можно взорвать. Так Линда делала.
— Штаб нам не осилить. Только одного-двух.
— Тогда самого главного. Они у нас будут по ляжкам писать!
— Что у тебя с рукой?
— Пустяки. Наруч выдержал, так что синяком отделался. Крышу
зачистил. Ты штаб ищи, не отвлекайся! Еще пара серых — и мы Марту обойдем.
О чем думает, балбес!
Вновь активировала Кибика. В тронном зале штаба нет. В танцевальном я была. В папином кабинете нет. В присутственном спальню устроили. В торжественном! Ну а где же еще?! Вот они. Два мелких штабных офицера и две фигуры, толстый и тощий. Это у стола с картами. Еще два офицера разбирают свитки с донесениями, и пяток курьеров спят у дальней стенки.
— Кого выбираешь?
— Толстого! — Пуррт смотрит через мое плечо, щекочет вибриссами щеку. — А ты?
— Подождем, послушаем, кто кем командует, — включила звук на
планшетке. Оказалось, что толстый по чину старше, но тон задает тощий.
Гадают, где мог укрыться мой папа.
— Подожди! Сейчас их убивать нельзя, — вовремя сообразила я.
— Почему?
— Тревога поднимется. Я не смогу Шурра вытащить.
— Но их нельзя оставлять в живых.
— Ты будешь за ними следить. Когда придет время — убьешь. А пока жди меня, следи за ними и учись водить Кибика, — отдала планшетку, показала, как переключаться с одного Кибика на другого, где кнопка подрыва.
— А ты?
— Я пошла за Шурртхом. Если к рассвету не вернусь, делай дело и улетай. За меня не бойся, у меня здесь еще один байк припрятан.
— Посмотрела, как вытянулось его лицо. — Да не бойся ты за меня. Я же родилась в этих стенах. Тут любая дверь меня без ключа пропустит.
В доказательство открыла дверь тайного хода.
— Резак возьми!
— Не, от него крови много. Увидят кровь, поднимут тревогу. Мне это не надо.
Закрыла за спиной дверь тайного хода, и тут меня опять прихватило. Аж зубами заклацала. Говорила уверенно, но у самой-то уверенности нет. Головой ведь рискую. Марта рассказывала, у кошки девять жизней. Хорошо им! А у меня — одна, последняя…
Как попасть в казематы? Была там только дважды. Ничего, считай, не видела. Один раз принесла два ведра воды туда, другой — выносила мусор оттуда. Такое увидела, что зареклась туда ходить. А теперь — НАДО.
Знаю один тайный ход на этот уровень. Кончается в одиночной камере со сломанной дверью. Дверь, наверно, специально сломали, чтоб камера всегда открытой и пустой стояла. Когда я из стенки вылезла да поняла, куда попала, такого страха натерпелась… Знаю только, что эта камера на втором подземном этаже казематов, сразу после поворота в левое крыло.
Но сейчас тайными ходами идти нельзя. Стражники очень удивятся, если увидят меня там, где мне быть никак не положено. Надо, чтоб они сами привели меня в казематы и дорогу показали. Сдаваться надо.
Составила план. Я столько приключенческих кино видела, что любому шпиону сто очков форы дам.
Спустилась тайными ходами на второй этаж, проскользнула в комнату уединенных размышлений. Вышла оттуда — как говорит Линда, «в образе». В каждой руке по три ночных вазы с притертыми крышками. Фартук повязан. Иду по самой середине коридора, песенку мурлыкаю. Мимо меня два воина прошли, внимания не обратили. Вот напасть! Рабынь, занятых делом, никто
не замечает. Надо привлечь внимание.
Сворачиваю на лестницу, ведущую на первый этаж. Лестница, хоть и широкая, но для слуг. Темная, без окна во двор, без лепнины на стенах. Господа по таким не ходят.
С ночными вазами на первом этаже делать нечего, но легионеры дворцовых порядков не знают… Спускаюсь по лестнице, мурлыкаю песенку. Пол лестницы прошла, а на площадке между этажами никого нет. Только ведро прямо на проходе стоит. Все три стражника на нижней площадке о чем-то тихо разговаривают. Решила об ведро споткнуться, чтоб внимание привлечь. Не успела. Один меня заметил, как рявкнул:
— Стой! Кто такая?!
— Ночная моль я. Ночные вазы по гостевым покоям разношу, слежу, чтоб всегда пустые были, — замерла на полушаге, руки с вазами подняла. Парни, вы новенькие? Я вас раньше не видела.
— Иди сюда, быстро! — рявкнул грозно так, у меня сердце куда-то
провалилось. Шагнула — и по-настоящему о ведро споткнулась. Оно опрокинулось, вода по ступенькам хлынула. Хотела шаг в сторону сделать, а там второе ведро. Оно в тени стояло, факел его не освещал. Равновесие потеряла, громко взвизгнула и поскакала по ступенькам вместе с ведрами наперегонки, прямо на стражников. Те от неожиданности мечи выхватили.
Кррина учила меня одному приему на самый крайний случай. Если бежишь на стражника, а у того меч, в последний момент резко нагнись, так, чтоб голова между ног. Попой ему в живот попадешь, с ног собьешь, по нему перекатишься, на ноги вскочишь. Как же! Согнулась, врезалась, повалила, перекатилась. Да так перекатилась… Ноги, руки на мокром камне разъехались, и я лбом в пол — бум! Искры из глаз! Скольжу на брюхе вместе
с волной грязной воды из ведер, пересекаю коридор, и головой в стену — бум! Теперь не лбом, а макушкой. Кажется, отрубилась ненадолго. Потому что лежу щекой в мокром и голоса слышу.
— Говорил же тебе, убери ведра.
— Куда я их тут уберу? Пост покину?
— К стене трудно отодвинуть? Посмотри, что с девчонкой.
— Притворяется. Она это специально, знаю я их рабскую манеру.
— Лбом об пол — специально? Тебя напугать? Поди, проверь, говорю.
Это они обо мне? Поднимаю голову.
— Парни, я живая или уже нет?
— Сейчас я у твоей задницы спрошу, живая ты, или нет? По твоей
вине у меня вся спина мокрая.
Приподнимаюсь на локтях, оглядываюсь. Все шесть ночных ваз
— вдребезги! Ведра хоть и прочные, деревянные, одно на досочки распалось.
И пол во всю ширину коридора водой залит.
— Это все я натворила? Ой, звездочки рассветные, спасите-помогите!
Вскакиваю, торопливо собираю осколки ваз в уцелевшее ведро. Срываю передник, и, на коленях, передником вместо тряпки, собираю в ведро воду. Но два разлитых ведра в одно никак не поместятся.
— Ты, рыжая, не суетись. Сейчас разводящий подойдет, решит, что с тобой делать.
— Как — не суетиться? Мальчики, это Дворец! Здесь все должно
сверкать и глаз радовать. Если кто из начальства лужу увидит, нам всем мало не покажется! Это Дворец, мальчики! — тараторю испуганно, воду в ведро собираю, у воинов под ногами путаюсь. Прониклись. Позволили даже ведро на кухню отнести, воду слить, осколки ваз выбросить. Правда, одного воина сопровождать послали. Почти закончила уборку, когда разводящий с
четырьмя стражниками подоспел.
— Задержали ночную уборщицу, — четко доложил тот, что сопровождал меня на кухню. Я последний раз отжала тряпку в ведро и распрямилась.
— Что здесь делаешь? — рявкнул разводящий.
— Об ведро с водой споткнулась, опрокинула. А вообще, я ночные вазы разношу.
Схватил меня за руки, подвел к факелу, осмотрел ладошки. А ладошки такие, что самой за них стыдно. В мозолях да ссадинах, под когтями черно, словно я рабыня черной работы.
— Где ты вчера весь день пряталась?
— На антресолях спала. У меня выходной день был. Я перед этим две ночи и день работала, мне день отдыха дали. А сейчас, как заступила на смену, ни одного знакомого лица. Везде чужие ходят. Я ничего не понимаю, господин, — опять тараторю, невинные глазки делаю. Стражники весело фыркают, переглядываются.
— Ну ты и спать, рыжая! — добродушно усмехнулся разводящий. Чувствую, отправит в дровяной подвал. А мне в казематы надо. Похулиганить, что ли?
— Я сейчас, только ведро отнесу… — Выдернула из держателя на стене факел и бодро так потрусила к своей каморке. Поставила ведро, распахнула дверь, осветила комнату факелом и как завопила во всю силу легких:
— А-а-а! Убили!!! Убили!!!
Наверно, меня даже на третьем этаже услышали. Вопила, пока чья-то ладонь мне рот не закрыла. Тут двери захлопали, ругань началась. Разводящий разозлился, приказал меня в самый дальний угол казематов засунуть. Стражники схватили за локти, повели. Так и идем, я с факелом, они меня за локти держат. Бормочу что-то испуганно.
Первую охраняемую тяжелую дверь прошли, спустились на уровень подвала. Нам стражники решетку открыли. Немного прошли, нам еще решетку открыли. Спустились на этаж ниже. По этим коридорам я никогда не ходила. Нам еще два раза решетки открывали. Конвоиры слово в слово передали приказ — меня в самую дальнюю камеру. Тюремщик удивился, но возражать не стал. Не в его обычаях указы обсуждать. Выбрал ключ, повел за собой. Коридор широкий, темный, только три факела горят. А с обеих сторон двери камер с решетчатыми окошками.
Дошли до конца коридора. Это оказался не конец, а поворот направо. Я сразу поняла, где мы находимся — под левым крылом Дворца. Именно тут где-то тайный ход в одной из камер кончается.
Дошли до конца коридора. Тюремщик распахнул дверь камеры, проверил, как засов ходит, как дверца для миски с едой открывается, и пригласил меня заходить, располагаться. Я зашла, он факел у меня отобрал, воткнул в кольцо ближайшего держателя на стене. Захлопнул дверь, задвинул засов, лязгнул ключом в замке.
— Не скучай, рыжая. Завтра напомни, чтоб я одеяло занес, — и ушел вместе со стражниками. Дождалась, когда их шаги стихнут за поворотом.
Вот я и здесь! Первая часть плана выполнена. Осталась мелочь — найти Шурртха и улететь отсюда.
Сняла ошейник, достала фонарик, обе пилки — по железу и по дереву. Сначала хотела выпилить прутья решетки, но они толстые, пилить долго. Решила выпилить заслонку в окошке для миски. Заслонка — это брусок твердого дерева. Подсунула пилку под него, вперед-назад дергаю. Пилка по железу, но дерево тоже пилит. Только дерево очень твердое, дверь толстая, а держать пилку за один конец неудобно. Просунула пилку в вертикальную щель между досками, начала брусок пополам пилить. Хорошо пошло! Перепилила, половину бруска куда-то вбок вытолкнула. Вторую
половину запор держит. Но я уже могу просунуть ладошку в дырку для миски. Теперь пришло время для пилки по дереву. Размотала волшебную нитку, колечки на ее концах на когти надела — и дергаю туда-сюда. Нитка дерево как сыр режет. Сначала дырку увеличила, чтоб рука по локоть проходида. Потом дверь пополам распилила. Нижняя половина на засов заперта, а верхняя безо всякого труда открывается. На одной петле болтается, того и гляди, отломится, на пол упадет.
Вылезла я из своей камеры, прикрыла дверь, вроде, как и было,
побежала разыскивать камеру с тайным ходом. Нашла! Вторая после поворота. Ход открывается как и большинство остальных — нужно камень у пола, слева от двери, на ладонь в стену затолкать. Если в сапогах — можно сапогом пнуть. Но я босиком, поэтому двумя руками его в стенку вдавила. Проверила, как тайная дверь открывается, оставила приоткрытой. Чтоб не захлопнулась,
щепку вбила. После этого словно крылья за спиной выросли. Страх исчез, какая-то злая радость появилась. Выглянула из-за угла — тюремщик себе спальное место устроил и спит, наверное. Но до него далеко, и между нами решетка. А пока он решетку отпирает, я услышу и спрячусь. Поэтому могу никого не бояться.
Скребусь в первую от поворота камеру.
— Шурр, ты где? Отзовись…
— Нету здесь такого. Еду принесла?
— Нет, мне велено Шурртха отыскать, — и перехожу к следующей камере.
На пятой или шестой неожиданно слышу:
— Миу?! Как ты сюда попала?
— Дядя Трруд? Я Шурра ищу.
— Я видел, его дальше по коридору вели.
Протолкнула в щель между досками колечко пилы по дереву, объяснила, что с ним делать, и мы в долю стражи отпилили нижнюю половину двери. Из камеры на четвереньках вылез дядя Трруд и сжал меня в объятиях.
— Доченька моя! Опять озоруешь?
За ним вылезли три высоких дворцовых чиновника. Одному я велела встать на углу и следить, не проснулся ли тюремщик. Чиновник хотел что-то возразить, но дядя Трруд приказал ему:
— Выполняй!
А мы вчетвером быстро нашли Шурра. И так же быстро освободили. Он тоже сидел в камере не один, а с тремя чиновниками.
— Дядя Трруд, ты маму не видел?
— Нет, моя милая. Как меня сзади по голове стукнули, так очнулся уже здесь. А что с Владыкой?
— Ранен. Линда спрятала его в надежном месте. С ним дворцовый лекарь.
— А ты что здесь делаешь?
— Мне велено вытащить отсюда Шурра. Скоро сюда подойдут восьмой и десятый легионы, должен же кто-то ими командовать.
— Как ты сюда попала, рыжая?
— Много лет назад Владыка показал мне несколько тайных ходов. Вот и…
— Владыка мудр, — нервно фыркнул кто-то. — Но как ты выведешь нас из Дворца?
— По воздуху, господин. Нас ждут два байка. За четыре полета мы с Пурртом вывезем вас в безопасное место. Там я позову подмогу, и к утру вы будете у нас в оазисе.
— Правильно. А завтра ночью… — с энтузиазмом начал Шурр, но
получил кулаком в живот. — Вывезем отсюда всех остальных, — громко и обиженно закончил он. Но явно не тем, что хотел сказать.
— Рыжая! Эй, рыжая! — позвал меня кто-то. Очень знакомый голос. — Рыжая!
Подошла… Звездочки рассветные! Сам глава Службы закона и порядка! Распростерлась перед дверью его камеры в позе глубокого уважения.
— Кончай дурить, рыжая! Можешь дверь открыть?
Достала пилку, размотала, просунула один конец в камеру. Распилили пополам еще одну дверь. Пилилась дверь плохо. То ли дерево особо твердое попалось, то ли нитка затупилась. Ничего, у меня в байке еще ошейники с пилками есть. А если резак принести, то вообще проблем не будет. Но резак лучше никому не показывать.
— Господа, нам пора уходить. Ночь скоро кончится.
Тут, к моему счастью, командование на себя взял дядя Трруд. Ему никто не посмел возражать. Построил всех в цепочку, приказал каждому взяться за пояс впереди идущего. А мне гениальная мысль в голову пришла. Отдала пилки воину из камеры напротив той, в которой Шурртх сидел. И щель для миски открыла, чтоб ему удобнее было дверь пилить.
— Миу, ты, вроде, куда-то спешила, — ехидничает Шурр. Достала
фонарик и повела цепочку в тайный ход. Потом сбегала, закрыла дверь, и вновь возглавила цепочку. Шла медленно, предупреждала о каждой лестнице. Но не прошло и четверти стражи, как мы все были на уровне чердака. Я осторожно выглянула и позвала Пуррта. Он тут же оказался рядом. Даже напугал.
— Ты одна?
— Нет. План изменился, со мной Шурр, Трруд и еще десять господ.
— Миу, ты с железного дома вниз головой упала! Скажи им, чтоб не выходили из тайного хода. Здесь гости только что были.
— Они тебя видели?
— Нет. Но на крышу вылезли пятеро, а вернулись трое. Сейчас,
наверно, целая толпа набежит. Это хорошая новость.
— А есть еще и плохая?
— Есть. Звонил Бугорр. Оазис окружили солдаты девятого легиона. Никого не трогают, в палатки не лезут, но расспрашивают любого, кто из палатки выходит.
— Балбес! Твою звонилку могли услышать!
— Могли. Но в этот раз пронесло. Теперь я ее выключил. Да, те, кто окружили оазис, разговаривали по звонилке со стратегами девятого легиона.
— Как ты узнал?
— Я же по планшетке за стратегами следил. Стратег, окруживший оазис, рассказал, что железный дом стоит на своем месте. Перед ним два фонтана, все по описанию, ошибки быть не может. Но иноземцев он не наблюдает. И получил приказ с рабами поступать по обстоятельствам, но иноземцев не злить. Шерстинки с них сдувать.
Затолкала Пуррта в тайный ход, повесила фонарик под потолком и устроила военный совет. В оазис возвращаться нельзя. Чиновников лучше всего переправить в лагерь восьмого легиона. Но это далеко, чиновников много, а байков мало.
А сколько всего байков? Хозяин сказал, берет десять. Значит,
осталось тоже десять. Два в Рыжих скалах, два, Ррады и Кррины — в
охраняемой комнате рядом с конюшней. Их не выцарапать. Байк Шурртха у него в сарае. Там несут караул пять солдат. Папин байк в тайной комнате. Могу вытащить. Мой байк на крыше Дворца. В оазисе осталось три. Хорошо бы их оттуда сюда… Если пойдет удачно, у нас будет пять байков. За две ходки перевезем всех чиновников. Или за одну, если втроем на байке лететь. Нужно только все из багажника выбросить. И НЗ, и воду. Это облегчит байк на тридцать килограммов.
— В крайнем случае можно мой байк отбить, — предложил Шурртх. — Но тогда нужно где-то спрятать моих женщин. Это займет время.
— А нельзя сделать, чтоб звонилки замолчали? — поинтересовался Пуррт. — Чтоб бунтари не могли говорить друг с другом.
— Можно, наверно, — удивленно ответила я. — Можно отключить только некоторые. Но это долго. Все сразу проще.
— Тогда действуй быстрее!
Я забрала у него звонилку, сделала несколько звонков, предупредила всех своих, что звонилки работать не будут, не надо волноваться, потом забрала у Пуррта планшетку и на всех шести ретрансляторах отключила программу, которая работала с мобилками. Пуррт тут же попробовал позвонить Бугрру — тишина. Вообще тишина!
— Отлично! — обрадовался он. — Теперь возьмемся за штаб.
О штабе я забыла. Переключила планшетку на Кибиков, проверила обоих, посадила на лепнину под потолком.
— Чур, мой толстый! — воскликнул Пуррт.
— Тогда я начинаю! — отправила Кибика в полет, посадила тощему на плечо у самой шеи и нажала кнопку подрыва. Картинка на экране планшетки погасла. Переключилась на второго Кибика и сунула планшетку в руки Пуррта.
— ТРЕВОГА!!! — заорал толстый, когда тощий упал и засучил ногами. Пуррт направил Кибика прямо в его широко открытый рот. На долю вздоха экран почернел, а потом картинка пропала. Звук тоже пропал. Мы остались без глаз и ушей во Дворце. С сожалением выключила планшетку.
— Господа, прошу почтить память стратегов девятого легиона,
— торжественно произнес Пуррт. — Они только что приняли смерть на боевом посту.
— Издеваешься, рыжий? — прошипел глава Службы закона и порядка.
— Никак нет, — браво ответил Пуррт. — Серьезен как никогда!
— Господин Тарркс, Пуррт правду говорит. Риммы девятого легиона только что умерли, — зачем-то влезла я.
— Кто же теперь руководит бунтом? Главы мятежных служб?
— Они умерли четыре стражи назад. Но об этом пока никто не знает, — скромно потупив глаза, сообщила я.
— Откуда ты это знаешь? Ты там была?
— Нет, господин, я была здесь. Но поверь, они оба мертвы. А сейчас мне пора идти за байком. Ждите меня здесь.
Забрала фонарик, забрала у Пуррта резак, надела инфракрасные очки и ушла в темноту тайного хода.
— Чувствую себя каким-то шпионом-заговорщиком, — услышала за спиной.
В папиной тайной комнате все осталось на своих местах. Видимо, бунтари двери не нашли. Вытащила все из багажника байка. Аккуратно вырезала из стены первый кирпич, заглянула в дырку. В чуланчике тоже все по-старому. Но, все же, шуметь побоялась. Резала стенку резаком, и тихо складывала куски на ковер. Стенка-то — одно название. С ладонь толщиной.
Когда дыра достигла нужного размера, провела в нее папин байк, распахнула окно чуланчика и вылетела на улицу. Внизу царила суматоха. Но я задержалась и прикрыла окно. Подняла байк на крышу, поставила у трубы рядом со своим. Только хотела нырнуть в слуховое окно, увидела в соседнем отсвет факела. Бесшумно скользнула на чердак, спряталась за старым шкафом.
Около десятка воинов с факелами и мечами наголо вылезли на крышу.
Прошмыгнула в тайный ход.
— Шссс… На крыше солдаты с факелами.
Пуррт опустил на глаза инфракрасные очки, молча отобрал у меня резак и бесшумной походкой ночного убийцы выскочил из тайного хода. Приоткрыв дверь, я наблюдала за ним. Солдаты, грохоча сапогами, шли по крыше. А он, навострив уши, бесшумно следовал за ними по чердаку. Вдруг остановился, поднял руку с резаком. Через секунду снаружи донесся жуткий крик. Вздрогнула крыша, будто на нее упало что-то тяжелое. Пуррт переместился
на два шага и снова поднес резак к крыше. Крик оборвался. Шаги по крыше загрохотали громче. Пуррт выбрал место и вновь прижал резак к крыше. Опять дикий крик, шум падения…
Неторопливой рысцой Пуррт вернулся в тайный проход и вернул мне резак. Я скорее спрятала его в пояс и закрыла за нами дверь.
— Итак, господа, легион только что лишился еще двух бойцов. Думаю, они теперь побоятся вылезать на крышу, — громким шепотом сообщил он. Я тем временем разбила всех на пары, чтоб если один толстый, то в паре с ним обязательно был худой. Велела запомнить, кто с кем. Осторожно выглянула на чердак. Вдалеке, у лестницы, солдаты, ругаясь, тащили на третий этаж два тела. Последний захлопнул дверь. Можно начинать…
Господа, сейчас мы с Пурртом начнем перевозку вас в укромный уголок в городе, который знает Шурртх. Возить будем по четыре пассажира за раз. Нам потребуется сделать три рейса. Пока нас нет, сидите тихо в тайном ходе. Если не управимся с последним рейсом до рассвета, вам придется сидеть здесь сутки.
Вывела первую четверку из тайного хода на чердак. Пуррт пошел на разведку на крышу
Подумала, что сидеть сутки в темноте очень скучно. Включила
планшетку, запустила веселое кино, зациклила показ. Но звук выключила. И оставила планшетку остающимся, чтоб не скучали.
Вернулся Пуррт, сказал, что на крыше чисто. Вылезли в слуховое окно, сели по трое на байки. У меня нормально, а у команды Пуррта небольшой перевес. Велела им пописать. Потом — снять ботинки. Потом — раздеться. Вписались по весу. Часть их одежды мы взяли. Индикаторы веса в красной зоне, но лететь можно.
Медленно поднялись в черное небо и полетели в сторону Столицы. Как Шурр что-то видел в такой темноте, не пойму. Но он вывел нас на заброшенный недавно дом. Сели на крышу, спустились на первый этаж — в доме пусто. Дверь заколочена снаружи, мебель вывезена. Шурр начал командовать чиновниками, а мы с Пурртом полетели назад. Сели. Пуррт начал одеваться,
а я вывела на крышу вторую четверку. Эти не такие толстые, перевеса не возникло. Даже сумели забрать всю одежду первой команды.
Третий рейс тоже прошел спокойно, хотя небо уже начало светлеть. Только дядя Трруд весело смеялся:
— Сознайтесь, штафирки, кто от страха крышу обоссал?
И очень удивился, когда штафирки сознались.
А я через планшетку, связалась с ретранслятором, ненадолго включила звонилки и поговорила с Бугрром. Еще раз посоветовала всем надеть ошейники, и попросила постараться перегнать все байки в Столицу. А всем остальным укрыться в каналокопателе.
— Чтоб все успели укрыться, надо как-то отвлечь солдат, — сказал
Бугорр, но обещал подумать.
Тем временем, чиновники под грозными окриками дяди Трруда навели в доме порядок. Подмели пол, открыли окна. Даже разыскали какую-то еду в погребе. Шурр намылился выцарапать из-под носа стражи свой байк. Дала ему резак и объяснила, как им пользоваться. После чего села в уголке и подключилась к ретранслятору, что висит над Дворцом. Оптика на нем хорошая, но вот экран планшетки маленький. Видно, как во Дворце царит
паника. Нашли голову, что скатилась с крыши, обнаружили исчезновение четырех часовых. Трупы на крыше Дворца так и остались лежать.
Рядом со мной сел глава Службы закона и порядка. Не вдаваясь в подробности, описала, как провела ночь. Соврала только, что навести порядок во Дворце мне велел сам Владыка. И, ради этого, разрешил делать что угодно.
— Видать, он очень тебе верит.
— Да, господин.
— Почему, интересно? Можешь не отвечать. Но ты опять меня спасла. Есть у тебя еще невыполнимые желания? — и улыбнулся.
— Сейчас нет, но я обязательно что-нибудь придумаю, — улыбнулась в ответ я.
И вовсе он не страшный, когда улыбается.
Всегда быть рядом не могут люди,
Всегда быть вместе не могут люди.
Нельзя любви, земной любви
Пылать без конца.
Скажи, зачем же тогда мы любим,
Скажи, зачем мы друг друга любим
Считая дни, сжигая сердца?
Хозяин назвал меня Солнышко!
Я надела лучшее платье. Почти как у Татаки, только дырка на брюшке поменьше. А потом подумала — через стражу начнет холодать. И надела не такое модное, но теплое и с длинными рукавами.
Народ уже рассаживается на циновки. Но люди предпочитают надувные диванчики, поэтому садятся позади всех — чтоб не заслонять. Я сяду рядом с хозяином.
Начинается мистерия. На большом экране — сцена Амфитеатра и открывающийся занавес. Первые такты музыки — и у меня слезы на глаза наворачиваются. Новенькие меня сразу узнают и оглядываются. Делаю рукой волнистое движение — как в танце. Они приходят в восторг.
Рядом со мной со всего маха плюхается на диванчик Линда. Мы с хозяином подпрыгиваем. Теперь меня обнимают сразу с двух сторон. Непроизвольно начинаю мурлыкать.
Сколько раз видела кусочки жизни, даже сама снимала. Но не думала, что в них попаду. Что спектакль и себя на сцене много раз увижу. В прошлый раз и посмотреть толком не удалось.
Приближается моя сцена — я веду заслон-отряд защищать переправу. Не понимала, зачем Линда велела мне меч в руке нести. Ведь до боя еще далеко. А тут увидела — и поняла: мы идем сражаться. Навстречу — разбитые, отступающие войска, а мы — сильные и непобежденные — идем драться!
Лицо каменное, а хвост… У девочек хвосты хоть и похожи на
настоящие, но не живые. Качаются в такт шагам — и все. А мой — мой хлещет из стороны в сторону. Да не просто хлещет, он еще извивается как… как не знаю, кто. Предатель! Отрубить его мало! Все мои чувства раскрыл. Тут и волнение, и страх, и робость, и гордость, что маму играю, и решимость.
Все-все, что на душе было, всему зрительному залу рассказал, ничего не утаил. Надо было в кулаке зажать, чтоб дернуться не смел. Я же перед всеми словно голая.
— Ты гениально сыграла, — шепчет Линда. — Шурр сказал, ты покорила зал. Эта сцена войдет в учебники театрального искусства. Как броненосец Потемкин!
Я — бестолковая сороконожка. Все «старики» давно определились, кто кем будет в новой жизни. Одна я не при службе. Каждый день — то одно, то другое. И каждый день — новое. С утра заполняла дела новеньких. Чтоб было по правилам иноземцев. Не только имя и род, но имена родителей и дедов — кто сколько предков помнит, год и день рождения, чем кто в жизни занимался, каким ремеслам обучен. Потом — «водила экскурсию». Взяла
трубовоз, который «автобус», свозила на место посадки корабля, показала следы его лап — они такие большие, что до сих пор песком не занесены.
Показала поддон с трубами, там еще треть труб осталась. Свозила на озеро Крратерр. Воды в нем уже по колено. С вала вокруг озера водная гладь выглядит очень внушительно. Прокатила по сухому дну канала, показала издали каналокопатель. Близко не стала подъезжать — пыльно очень. Под конец показала кусок канала, что на пробу прорыли, и недостроенную водокачку. Хотела похвастаться огородами, но огороды все видели.
Обнаглела под конец до того, что велела старейшинам родов назначить работниц отмыть кузов «автобуса» от навоза. Просто так никогда бы не посмела, но Багирра утром объявила всем новеньким, что я — любимая наложница, доверенная рабыня и голос Владыки. Поэтому слушаться меня надо беспрекословно. Вот старейшины и послушались. Но женщины еще не освоились, пришлось им помогать. Всемером мы очень быстро отмыли пол
так, что он стал чище, чем новый. Заодно, перезнакомились.
Побежала доложить хозяину, что задание выполнено. А хозяин и Стас беседуют по видео с папой. Два самых сильных враждебных клана обезглавлены и ослаблены, но есть еще два. Хозяин придумал хитрую интригу, как поссорить эти кланы между собой. Поручить одному клану построить широкую, хорошую и очень дорогую дорогу к землям, на которые пойдет вода по плану Владыки. И плату за проезд по этой дороге первые годы будет собирать тот клан, что строил дорогу. Но проходит дорога по землям другого клана. И этот другой клан должен будет платить за проезд по своей земле! Кланы обязательно поссорятся!
Папа с полуслова понял идею, фыркнул, подмигнул мне и отключился. А хозяин…
— Миу, у меня для тебя есть важное дело. Хотел бы поручить
кому-нибудь другому, но ты в обучении дальше всех продвинулась.
— Что-то случилось, хозяин?
— Ничего такого, чего бы ты не знала. Ктарр лежит в медотсеке, а за строителями нужен глаз да глаз. Короче, ты временно назначаешься бригадиром строителей. Это ненадолго, только пока у Ктарра хвостик не приживется.
— Но я не справлюсь.
— Справишься. Я в тебя верю. А если что — зови на помощь Мухтара.
Протянул руку к пульту, включил говорилку и на весь поселок объявил, что я назначаюсь риммом строителей до выздоровления Ктарра. На экранах я увидела, что прратты на секунду замерли, повернули головы к железному дому, а потом вернулись к своим делам.
Раз Владыка объявил свою волю, обсуждать что-то поздно. Поклонилась, положив ладошки на плечи и поспешила на стройку.
В коридоре встретила Мухтара. Он поздравил с повышением и выдал строительную каску. Звездочки рассветные! Пусть я знаю, чему равна производная от синуса и слышала такое слово — сопромат. Но я же никогда дома не строила!
А на стройке меня ждала беда. Позавчера закончили перекрытия второго подземного этажа, и девушки жаловались, что на самом нижнем этаже герметиком воняет так, что голова болит. А сегодня две девушки спустились туда за ведрами, и одна потеряла сознание. Подруга тут же ее вытащила наверх, похлопала по щекам, привела в чувства. Но все строители напуганы и бросили работу. Тут как раз прихожу я — новый бригадир.
От парней из школы гвардии знаю, сначала нужно покрепче отругать виновных и невиновных. Пока ругаю, есть время обдумать, что случилось и смозговать, что дальше делать.
— Ах вы бестолковые! Верно Владыка сказал, вас на день одних
оставить нельзя!
А что, собственно, думать? Растворитель герметика — это такие
длинные молекулы полимеров. Постепенно они испаряются и герметик твердеет.
Они тяжелее воздуха, вот и скапливаются в подвале. Там же никакого движения воздуха. Мухтар как-то говорил, надо вентиляцию оборудовать.
— Миу, ты, это, не заводись. Если знаешь, говори, что делать,
— перебивает меня рыжий строитель.
— А то вы сами не знаете? Если пахнет, надо вентиляцию устроить.
— Про вентиляцию Ктарр с Мухтаром говорили. Только не сказали, что это такое, — вспоминает серый.
Для вентиляции нужен насос. Насосов для воды у нас много. А для воздуха? Может, из трубовоза кондиционер взять? Из брезента рукав сшить, ему на морду надеть и в подвал спустить. Пусть туда дует. Нет, Петр ругаться будет, если трубовоз разорим. Может, получится водяной насос для воздуха приспособить?
— Строители, слушайте мою волю. До особого распоряжения туда, — киваю на лестницу в подвал, — спускаться запрещаю. Вы, двое, едете со мной. Вы, двое, идете к Линде и объясняете, что вам нужна брезентовая труба полметра диаметром и тридцать шагов длиной. Остальные знают, чем заниматься?
Выслушала нестройный хор голосов и повела парней к трубовозу. Не тому, который автобус, а тому, который на железных колесах. Съездили к поддону, выбрали гравитационный насос, что с краю лежал. Парни обвязали его тросом, я стрелой трубоукладчика погрузила в кузов. Он, хоть один из самых маленьких, а две тонны весит.
На половине обратной дороги вспомнила про электрический кабель. Вернулись. Долго читала упаковочные листы на контейнерах, прежде, чем нашла нужный. Зато кабели в нем — самые подходящие! Уже с разъемами на концах! Бухты — по двести метров. Тяжеленные! Нам столько не надо, но много — не мало.
Когда вернулись с гордым видом победителей, по стройке расхаживал Мухтар. Заглянул в кузов, сказал: «Сгодится!» — и полез в кабину крана. Я подогнала трубовоз под стрелу крана, парни подцепили тросы к крюку, и Мухтар перенес насос на водокачку, опустил на положенные кем-то заранее доски. А когда груз отцепили, пошел помогать парням разматывать бухту
электрического кабеля.
Тут я поняла, что без Мухтара бы не справилась. К насосу кабель подключить просто — там всего один разъем. И инструкцию к насосу Стас в меня вложил. А домик-подстанцию Петр с Мухтаром делали. И что в ней к чему, только они знают.
— Я подключил кабель в десятое гнездо, — показал Мухтар, как только я вошла в домик. И объяснил, как включать насос и регулировать его мощность. — Больше десяти киловатт не давай. Для воздуха много не нужно.
— Да будут долгими твои дни! — горячо поблагодарила я и потерлась щекой о его плечо.
Тем временем Линда и две девушки принесли брезентовый рукав. Мы обмазали патрубок насоса герметиком вместо клея, надели рукав и обвязали веревками.
— Пусть подсохнет четверть стражи, а потом можно и включать, — сказал Мухтар и ушел по своим делам.
Прошло четверть стражи. Все строители собрались вокруг нас. Линда посмотрела на часы и сказала, что пора. Мы сбросили брезентовый рукав вниз, в лестничный пролет. Я пошла на подстанцию, установила регулятор мощности на ноль, включила ток и плавно сместила регулятор до отметки десять киловатт.
— Барра!!! — донеслось со стройплощадки. Осторожно выглянула за дверь. Мне призывно замахали руками. Подбежала к своим строителям и попала в объятия Линды. Брезентовый рукав надулся и, кажется, слегка гудел. А из лестничного пролета тянул сквозняк с острым запахом застывающего герметика.
— Через час там будет здоровый свежий воздух, — сказала Линда. — Ну, с вами интересно, но меня дела ждут.
— Да, мы сегодня обедать бум? — вспомнил рыжий. И мой живот тут же громко заурчал. Предатель!
— Самое время! — ответила я.
После вечерней планерки я до глубокой ночи разбирала с Мухтаром чертежи водокачки. Глупость, конечно — я разбирала… Это Мухтар объяснял мне каждую тонкость в тех работах, которые предстояло выполнить завтра.
В общем, чувствовать себя стала уверенней, но осознала, как мало понимаю в строительных работах. Мухтар обещал заниматься со мной каждый вечер. Если так — справлюсь.
Заглянула в страшную комнату. Ктарр спал в позе морской звезды. Амарру шепнула, что Марта дала ему снотворное. И что у него дело не так хорошо, как у молодых. Годы и старые болячки дают себя знать. И проваляется в медотсеке он вдвое-втрое дольше молодых.
Когда вернулась к себе, хозяин спал за столом, уронив голову на руки. Разобрала постель, разбудила хозяина, записала открытый файл и выключила компьютер.
Добравшись до кровати, хозяин тут же уснул. А я еще долго не могла сомкнуть глаз, переживала прошедший день. Бригадир строителей — это настоящее важное дело, а не мелкие поручения. И не зря Мухтар так вовремя появился на стройплощадке, а, сделав необходимое, тут же ушел. Точно знаю — Стас и хозяин страховали меня. Поэтому на вечерней планерке задали так
мало вопросов.
Представила, как во Дворце меня бы отправили мыть коридор, а главной рабыне по этажу велели страховать. И зафыркала в подушку. На душе сразу стало легко и спокойно. Завтра будет новый счастливый день.
Завтракали на улице. Как всегда, обсуждали с бригадирами текущие дела. У гидротехников и строителей все как обычно, а вот у аграриев полная неразбериха. Столько народа прибавилось — и каждый свое предлагает. Не хочу даже вникать. Главное — мои девушки со стройки уходить не хотят.
Говорят, у них теперь свои семьи, и никто, кроме мужей, ими командовать не смеет.
До обеда размечали внутренние перегородки на этаже. Парни у меня толковые, с самого начала на стройке, уже два этажа сложили. Все работы знают. Только чертежи читать не умеют. В общем, мы полдня на четвереньках ползали, кирпичами углы будущих стен да дверные проемы отмечали. Кажется, простая работа, а сколько времени отняла!
Вдруг на железном доме завыла сирена. Как большое раненое животное. Сразу стало тоскливо и страшно.
— Какой мерзкий звук! Что-то плохое случилось, — произнес рыжий. И тут же ожил мой ошейник.
— Миу, срочно в дом, — приказал Стас. — Общее собрание.
— Мальчики, меня хозяин требует, — воскликнула я и побежала.
Сирена смолкла так же неожиданно, как и завыла. Я увидела, как от огородов бежит Мухтар. Никогда он так быстро не бегал.
Железный дом гудел. Чуть слышно, но раньше никогда такого не было. Открыла дверь и пропустила вперед Мухтара. За ним вбежала Багирра.
— Мы получили СОС, — сказал хозяин, как только все собрались в
аналитическом центре. — Стас, введи в курс.
— СОС послала экспедиция прогрессоров вроде нашей, — поднялся со своего места Стас. — Их двенадцать человек на всей планете. Местная цивилизация только-только освоила огонь, но потенциал высокий. Количество мизерное — от одного до двух миллионов особей. Расстояние от нас — восемь дней хода на форсаже.
— Да что у них случилось? — воскликнула Линда.
— Ах да, — спохватился Стас. — Наступает астероидная зима. Они
прохлопали астероид. Как результат — цунами, землетрясения, свеженькие вулканы и астероидная зима. На Земле в аналогичной ситуации динозавры вымерли.
— А наша задача — эвакуировать население? — перебил хозяин.
— Для начала — переместить на экватор. Сколько сможем. Переселять придется в принудительном порядке. На изучение языков и политесы времени просто не будет. Да, по внешнему виду аборигены больше всего похожи на земных бабуинов.
— Люди с песьими головами, — шепнул мне на ухо Мухтар.
— Наша задача — спасти как можно больше аборигенов до подхода основной группы спасателей с Земли. С учетом времени на дорогу, операция займет полтора-два месяца максимум. Прраттов к операции привлекать не желательно. Местные хищники очень на них похожи.
— Стартуем сегодня вечером. В операции участвуют только люди. Берем грав и десять байков. Оставляем на планете десять байков, дальнюю связь, строительную технику и аварийный запас на два месяца. Линда — остаешься за главную. Постарайся сохранить в тайне наше отсутствие, — решил хозяин.
— Если что — пищеблок каналокопателя сможет всех прокормить,
— вставил Мухтар.
— Тем лучше. Миу, Багирра, подчиняетесь Линде.
— Ктарр еще не… — заикнулась Марта.
— Значит, летит с нами. За работу! — отрезал хозяин.
Работа заключалась в том, что мы вытаскивали из железного дома все, что может понадобиться. Не так и много, если подумать. За два часа управились. Часть ящиков погрузили на поддон летающей машины, и Петр с Линдой увезли их куда-то.
— На всякий пожарный случай, — сказал хозяин.
Потом хозяин собрал общее собрание.
— Далеко-далеко отсюда наши друзья попали в беду. Мы летим им на помошь, — просто сказал он. — Вернемся через два месяца или раньше. За главную здесь остается Линда. Слушайте ее как меня. Ей помогают Багирра и Миу. Потом идет совет бригадиров. Слушайтесь их и живите дружно. Такова моя воля.
Обнял меня крепко-крепко. Я даже пискнула. Поцеловал в нос и ушел в железный дом. А железный дом дал долгий гудок и приподнялся на два моих роста, вырвав из песка крыльцо. Дал еще один гудок и быстро-быстро ушел в небо. Остались два фонтана, что у крыльца, и большая ровная площадка. Да гора коробок и ящиков там, где минуту назад были ворота ангара.
Я всхлипнула. Линда обняла меня сзади за талию.
— Почему он бросил меня?
— Потому что здесь, на планете ему нужен надежный человек. Кому он может верить как самому себе. Гордись, блин. Блин, блин, блин!!!
А потом Линда начала командовать. Резко, решительно. Строжайше запретила рассказывать на рынке и еще где-либо, что железный дом улетел. Приказала разбить еще несколько палаток и сложить в них все, что вытащили из железного дома. Послала меня за электрическими кабелями и велела переключить все, что запитывалось от железного дома, на подстанцию.
Глотая слезы, я взялась за работу. Парни-строители, видя мое
состояние, выполняли распоряжения быстро и с максимальным старанием. Вскоре кухня вновь была со светом и электричеством, и фонари вдоль главной улицы снова можно включить, и во всех палатках есть свет. А вечерний кинотеатр мы устроили у пальмовой рощи. Девушки сшили четыре простыни, получился экран. Парни натянули между стволами две веревки. На них будем вешать экран. А после сеанса — снимать, чтоб ветром не сорвало.
Новые палатки Линда назвала «Штаб» и «Склад». И установила в них аппаратуру связи. Как только мои строители протянули к палаткам провода, Линда связалась с кораблем. Хозяин похвалил ее, похвалил меня и сказал, чтоб Багирру не искали. Она спряталась в железном доме и летит на планету
бабуинов. Возвращаться, чтоб ее высадить, нет времени.
Услышав это, Линда такое сказала, что даже Петр смутился.
Потом хозяин долго говорил с папой по видео. Он сделал так, что мы с Линдой тоже все видели и слышали в режиме видеоконференции. Говорили, никто не должен знать, что железный дом улетел далеко. Поэтому хозяин будет часто говорить с папой через большой экран в присутственном зале.
Комбинированная съемка позволяет показать, будто он в оазисе, а за ним — железный дом на своем месте. Мы с Линдой будем часто летать во Дворец, и на меня ложится тройная нагрузка. Я должна руководить строителями, следить за гидротехниками и создавать толпу во Дворце. Очень плохо, что знатная дама Багирра не сможет посещать Дворец. И заменить ее некем.
Поэтому Линду должны будут сопровождать две элитные рабыни. Я, и еще кто-то по моему выбору.
Как будто выбор есть… Элитная — это значит, рыжая, совсем
молоденькая, чтоб — с хвостом. И хорошо обученная. С хвостом у нас только Амарру и Татака. Но Амарру свой хвост в рюкзаке носит. Чувствительность едва-едва начала просыпаться. Лицо у нее простое, речь и манеры не для Дворца. Остается Татака. Сейчас она больше не напоминает ходячий скелет, и мордашка очень даже ничего. Верхняя половина хвоста ее уже слушается.
Но речь…
Тут я вспомнила, что забыла забрать ошейники из своей каюты. А в багажнике байка — только парадный и с кольцом для цепи, с эмблемой Дворца. Ну и тот, что на мне, скромный, с эмблемой космофлота.
— Ничего, прорвемся, — обняла меня Линда. — Я тоже важное дело забыла. Надо было изумрудов наштамповать. Как бы без валюты не остаться…
Мы с Линдой теперь живем в одной из палаток штаба. Вечером Линда ушла «крутить» кино, а я легла пораньше, но уснуть не могла. Так радостно было утром, а теперь чувствую себя одинокой и брошенной. Глотая слезы и тихонько поскуливая, отвернулась к стене.
Нет, я вовсе не плакса. Просто… Просто все случилось слишком
неожиданно и быстро. Никогда за все пятнадцать лет жизни меня не бросали. Всегда рядом было много народа, был кто-то из близких, всегда у меня был хозяин, а теперь даже начальника нет. Одна в пустом, холодном шатре.
Вернулась Линда. Я затихла, притворилась спящей. Шуршание одежды, скрип соседней кровати — Линда тоже легла спать. Забывшись, я вновь всхлипнула.
— Миу, это ты? — тут же спросила Линда.
— У него рука плохо работет. А вдруг там… — я опять всхлипнула.
— Не бойся за него. В молодости Влад на таких драйвах стальные зубы заработал. Мне Мухтар рассказывал.
— Стальные зубы — это как?
— Ну, выражение такое.
Я представила, как хозяин, голый по пояс, весь в крови, бьется с
врагами, а правая рука висит как плеть — и чуть не завыла в голос.
Прошуршали по полу шаги, сквозняк шевельнул шерстку на спине, и Линда оказалась рядом со мной, под одеялом.
— Не плачь, моя хорошая, мы справимся. Хозяин тоже справится. Два месяца пролетят быстро, ты даже не заметишь. — Руки ее нежно гладили мою спину и плечи. Я развернулась, обняла Линду и расплакалась у нее на груди. Но быстро затихла. Не получается плакать, когда чьи-то нежные руки ласкают твое тело. А руки у Линды нежнее, чем у хозяина, нежнее, чем у мамы Рритам, нежнее… Не знаю даже. Больше ничьи руки не ласкали мое тело. Вот было бы хорошо, если б хозяин взял Линду в наложницы.
Так мы и уснули, обнявшись.
Проснулась рано. Солнце еще не взошло, небо только-только начало светлеть. Линда крепко спала, повернувшись ко мне попкой. Осторожно выскользнув из-под одеяла, я села за рабочий стол и включила компьютер. Первым делом попросила показать бабуинов. Отвратительные пародии и на животных, и на прраттов разом! Поняла, что не то делаю, и попросила показать планету бабуинов. Компьютер переспросил, может, я хочу посмотреть
планету обезьян?
Планета обезьян оказалась художественным фильмом. Тогда я попросила показать планету, куда сейчас летит хозяин. Компьютер надолго задумался, а потом сказал, что я гость, и у меня нет какого-то допуска. Я сказала компьютеру, что я Влад, и набрала пароль, он поверил. Спросила, куда летит Мухтар. На этот раз компьютер ответил. Я попросила показать людей этой планеты. Не сразу, но получилось. Лучше бы не просила! Огромные, лохматые,
в грязных шкурах, с копьями и дубинами, они на самом деле похожи на бабуинов.
Посмотрела несколько видеороликов из их жизни. Лицом страшные, и ведут себя страшно. Друг друга убивают ни за что, просто так! Шли, встретились, и начали убивать всех без разбора. Дикари! Зря хозяин полетел спасать их.
В палатку заглянул Пуррт, Сделала ему знак не шуметь и указала ушами на Линду. Он подмигнул мне и поставил на стул рядом с кроватью миску, полную ягод. Это он к Линде так подлизывается.
— Огородники узнают, тебе уши оборвут, — фыркнула я.
— Кто не рискует, тот не выигрывает, — улыбнулся он и склонился над моим плечом, глядя на экран. — Это кто?
— Те самые, которых полетел спасать хозяин.
— Уроды!
— А еще дикари. Только-только научились огонь добывать. У них там вечная зима наступает. Друзья хозяина хотят их спасти.
— А у нас вечная зима не наступит?
— Нет. Это другой мир.
— А чего ты голышом ходишь?
— Нахал! Влез без спроса в шатер к двум девушкам — и еще издевается!
— Я не издеваюсь. Ты мне так очень даже нравишься. Возбуждаешь.
Хотела стукнуть нахала, но за нашими спинами завозилась Линда.
— Привет, Пуррт. О, маслинки! Спасибо, Миу.
Я взглянула на Пуррта, улыбнулась и показала ему язык.
— А что вы смотрите?
— Миу мне дикарей показывает. Влад их как спасать будет?
— Не знаю. Наверно, там их будут усыплять, грузить в трюмы и
отвозить в теплые края. А потом прилетят планетарники и возьмутся за очистку атмосферы. Им не меньше двух месяцев потребуется. И ураганы будут страшные. Надо будет прикрывать от ураганов эти самые теплые края. Но это уже без наших.
Линда подошла к нам, что-то сделала, и на экране появился большой металлический огурец на черном фоне.
— Это наш корабль. Для посадки на планеты не предназначен. Когда-то был грузопассажирским, перевозил колонистов на новые планеты. Потом его передали нам и перестроили под орбитальную научную базу. Планетарные катера сняли, только два оставили. Грузовой и пассажирский, на сто человек. А в освободившемся месте снесли переборки и устроили ангар для МОК-а. МОК — это Малый Обитаемый Комплекс. Миу его железным домом
окрестила. Аборигенов, видимо будут перевозить в грузовом катере. Там просторный, прочный грузовой отсек. Если на пол укладывать — человек триста поместится. На пассажирском катере нельзя — разнесут салон вдрызг.
Катер мне понравился. Большая и красивая машина. А Линда обозвала его летающей тарелкой.
Когда Пуррт ушел, я шепнула Линде, что ягоды принес он, а не я.
— Я знаю, — хихикнула Линда. — Но он так забавно уши поджимает, когда смущается.
Закрутился очередной рабочий день. Половину рабочих я сняла со стройки, велела закопать в песок кабели, которые мы протянули вчера второпях прямо по земле. Потом учила Татаку правильно двигаться и правильно говорить, если к ней обратится кто-нибудь во Дворце. Затем мы переоделись в одинаковые платья, надели черные шлемы с зеркальными забралами, сели на байки и полетели во Дворец. Линда впереди, а мы, клином, на два корпуса сзади. Я спросила, зачем нам шлемы. Линда сказала, чтоб произвести впечатление чем-то новеньким. Мы чуть задержались на подлете ко Дворцу, и красиво сели как раз в тот момент, когда народ начал выходить из Дворца на перерыв. Сняли шлемы и положили на сиденья байков.
Владыка тепло приветствовал Линду, взял под руку и повел, беседуя, по дорожкам парка. Мы с Татакой шли на три шага сзади, как положено хорошим рабыням. Я задумалась о стройке и чуть не налетела на папу, когда он внезапно остановился. Татака весело фыркнула, папа оглянулся и заинтересовался ее хвостом. Осмотрел и ощупал шрам, подозвал ближайшего стражника и послал за дворцовым лекарем.
Как только стражник убежал, сразу сменили тему. Разговор пошел о двух кланах, которые нужно было поссорить. Но ничего нового я не узнала. Обсуждали мелкие детали.
Прибежал дворцовый лекарь. Поставил Татаку в позу «попой к звездам» и тоже изучил шрам.
— Откуда такая пышная шерсть? — заинтересовался он.
— Марта говорит, ошибка вышла. Это же первый пришитый хвост в ее практике, — хихикнула Линда.
— Она сможет обучить такому наших лекарей? — спросил папа.
— Сможет, если надо. Но не раньше, чем через два-три месяца,
— подумав, ответила Линда. Сейчас — никак. У нас в поселке народа
прибавилось, все очень заняты, и Марта тоже.
— Понимаю, — кивнул головой папа. — Ну а ты, рыжая, чем занимаешься?
Я смущенно поджала ушки. Как можно сказать при лекаре, что я, рабыня, командую строителями?
— Миу у нас молодец. Сейчас подменяет римма бригады строителей. У нее в подчинении десять работников, — сказала за меня Линда.
— Надо же! Совсем недавно в новую жизнь вошла, а уже в десятники поднялась, — добродушно усмехнулся папа, взял мою руку и осмотрел ладошку.
Мне так стыдно стало. Ладошка неухожена. Свежие мозоли от кабелей, вчерашняя царапина, шерстка на тыльной стороне от герметика обесцветилась, белой стала. А папа улыбнулся и по голове меня погладил.
— Молодец, рыжая. Продолжай в том же духе — пятидесятницей станешь.
Еще больше смутилась, пролепетала положенные слова благодарности. Так хочется поговорить, рассказать обо всем, но вокруг столько чужих глаз…
Назад летели расстроенные. Я так и не сумела поговорить с папой, а Татака Марра вообще не видела.
Вернулись, переоделись, и тут Линда начала ругаться. Она забыла включить запись с моего ошейника, своего костюма и байков. Это всегда делал Стас, а теперь надо делать самим. Полстражи объясняла мне, как включать, как выключать, куда и в каком порядке записывать файлы.
Только хотела пойти на стройку, прибежала мать Прронырры. Мясо кончается, надо на рынок лететь. Народа стало много, то, что на неделю покупали, за два дня съели.
Линда тихонько заскулила, обхватив голову руками, потом кошель из тумбочки достала, мне перекинула — и опять в экран уткнулась. Рисует план зерновых полей к северу от оазиса.
Я из палатки вышла и задумалась. Грав улетел вместе с железным домом. Трубовоз по широким улицам города еще проедет, но на рынке точно застрянет. А маленькие, юркие строительные машины медленно ездят. Так мы без ужина останемся.
Побежала к своим строителям, собрала парней в кружок, объяснила ситуацию.
— Будем возить жратву на байке, как ил с болота? — спросил кто-то.
— Это знаешь, сколько рейсов надо? — возразили ему. — Нет, без
трубовоза никак…
Мододцы парни! Я не знала, что делать, а они сразу придумали.
— Ребята, не спорьте. Сегодня продукты везем на байках, а потом подгоним автобус к городу, от рынка до автобуса — на байках, а дальше автобус повезет. Только сначала нужно сделать грузовые поддоны.
Какие хорошие у меня ребята! С полуслова все понимают, ничего объяснять не надо. Сколотили четырехугольные рамы, обтянули прочной сеткой. С поясов монтажников-высотников срезали цепи с карабинами на конце. Это — чтоб поддоны к байкам легко и просто цеплять. За пояса мне, наверно, от Мухтара попадет… Но это еще нескоро будет.
На рынок полетели на пяти машинах. Один байк обычный, четыре — с грузовыми поддонами. Пилотами выбрала тех, кто полегче. Прронырра со своей мелкой, Татака и я. На обычном байке — два здоровых парня-охранника. Те, что в прошлый раз мой ошейник охраняли. На рынке они изображали наших с Татакой хозяев. Подходим к прилавку, один из них говорит: «Миу,
разберись!», — и стоят рядом, между собой беседуют, пока мы с Татакой торгуемся. Татака лучше меня цену сбивать умеет. Расплачиваюсь я. Грузим товар в поддон байка и переходим к следующему прилавку.
Назад летим медленно. Байки перегружены, дорога целую стражу занимает.
В оазисе — событие. Одна из новеньких родила мальчика. По этому поводу вечером Линда объявляет праздник. Новенькие с удивлением смотрят на голографические костры — их теперь четыре штуки. Первый праздник без иноземцев. Мне страшно. Все время кажется, что вот-вот произойдет нехорошее. Бунт или еще что-то такое. Линда-то торжественное слово сказала, первый кубок подняла — и в штаб убежала, докладывать хозяину о текущих делах.
Но когда один из новых пацанов осторожно поднимает тему побега, Пуррт равнодушно бросает ему:
— Да беги. Ты же свободный, тебя тут никто не держит. Только не
забудь воду взять. Прронырра как-то без воды убежал… Прронырра! Расскажи, как ты из оазиса сбежал.
Два раза просить Прронырру не надо. В рассказе столько приключений, будто он не две ночи по пустыне шел, а не меньше двух лет по пескам мотался. А волшебной красоты рабыня, что поделилась с ним водой — это я?
— Неправда! Не предлагала я тебе воду!
— Но Миу, ты же сказала, где ее искать. И привезла ее ты!
— Госпожа Линда приказала — вот и привезла!
Нашу перепалку встречают дружным хохотом. Но заодно отмечают, что не все в словах Прронырры выдумка.
— А дальше что было? — спрашивают девушки.
— Пришел в город, отремонтировал мамке дом, и снова сюда.
— Еще меня выкупил, — добавляет мелкая.
— А я, когда убежала, воду взяла, — хвастается Татака. — Только это мне не помогло. Ночью чуть насмерть не замерзла. Марр меня очень вовремя разыскал.
— А чего бежала? — интересуется Прронырра.
— По привычке, наверно. От старого хозяина три раза сбежала, и от нового решила в первую же ночь слинять. Глупая была.
Начинаются воспоминания, кто когда откуда бежал. Когда возникает пауза, слово беру я.
— Славные жители оазиса! А все ли из вас знают, куда бежать, если на оазис нападут враги?
Оказалось, никто не знает. Только Пуррт и еще четверо.
— Надо бежать и прятаться в каналокопателе! — звонко объявила я.
— Так Ктарр с хозяином решили. Ктарр придумал, а хозяин одобрил. И велел Петру насчет еды и воды озаботиться. Теперь там можно очень долго жить. До самого возвращения хозяина.
Разгорается спор, бежать от врагов, или защищать хозяйство. Идут по кругу пластиковые бурдюки с вином, наполняются кружки, и после второй все соглашаются, что свой дом надо защищать. Кто-то запевает, мы дружно подхватываем. Теперь праздник идет как обычно. Только я начинаю беспокоиться, что Линды долго нет.
Линда в штабе разговаривает по звонилке с Мылким. Оборачивается, делает мне знак тишины и переключает звонилку на громкий звук.
Мылкий рассказывает о девятом легионе. Из уроков истории я знаю, что в военное время в легионе четыре тысячи бойцов. В мирное — одна тысяча служит, три приписаны к легиону, но живут по своим домам. В случае маневров, восстаний или стихийных бедствий часть из них призывается на службу. Но не больше тысячи. Сейчас римм девятого легиона призвал тысячу
резервистов и гоняет их с утра до вечера, обучая военному ремеслу.
Кажется, ничего необычного. Но римм девятого легиона очень стар. Всеми делами легиона правит его заместитель, молодой и очень амбициозный знатный воин. Мылкий говорит, что карьерист и редкостный подлец. Не раз обращался с заказами к ночным убийцам, но платил всегда щедро. А самое интересное — рассчитывает жениться на внучке главы Службы оросительных
каналов и через нее войти в клан.
— Спасибо, Мылкий. Я буду долго думать над твоими словами. Конец связи, — говорит Линда и выключает звонилку. Потом перекачивает запись разговора в компьютер и отправляет письмом хозяину и Стасу.
— Послушай и скажи, что об этом думаешь, — оборачивается ко мне и пускает запись разговора с самого начала.
— Девятый легион расквартирован в соседнем городе, к югу от Столицы. До него три дневных перехода. — Я сажусь за компьютер и вызываю на экран карту. — Надо установить посты на всех четырех дорогах, мы заранее узнаем, если он двинется на Столицу.
— Умница! — повеселевшая Линда чмокает меня в нос. — Я этим займусь, а тебя Мухтар заждался.
Фых! Мухтар ведь не знает, что у нас праздник. Сейчас мне попадет…
Торопливо набираю вызов. Мухтар отзывается почти сразу.
— Бестолковая стажерка просит простить ее за опоздание…
— Знаю, — прерывает меня Мухтар. — Влад уже получил письмо.
Тут подает сигнал система мониторинга периметра. По звуку сигнала определяю, что периметр пересекли два массивных объекта. Причем, высоко над землей. Это байки, больше никто тяжелый летать не умеет. Извиняюсь перед Мухтаром, ставлю на запись регистраторы костюма Линды и ее байка. А кто на втором байке? Пуррт! Второй байк тоже подключаю на запись. Вывожу
на большой экран у стены двенадцать картинок в три ряда и еще раз прошу прощения у Мухтара. Рассказываю, что сделано на стройке, что намечено на завтра. Мухтар учит тонкостям строительного мастерства. Объясняет, как учитывать температурное расширение материалов при суточных и сезонных
перепадах. Хорошо, что сезонных в наших краях почти нет.
Спать ложусь поздно, когда шум праздника снаружи уже стих, а байки Линды и Пуррта ложатся на обратный курс.
Один за другим, побежали дни, с утра до вечера заполненные работой и заботами. Скоро уже месяц, как улетел железный дом. Жизнь вошла в обычную колею. Линда повесила на стену календарь на три месяца, и вечером вычеркивает прошедший день жирным крестом. Мухтар больше не занимается со
мной по вечерам. Я к нему обращаюсь только если сложный вопрос возникает. Мало того, что люди очень заняты, так у них еще и время по другому идет. Сутки на две стражи короче.
За весь месяц случилось только одно ЧП. Это Линда считает, что ЧП. А я думаю, ничего страшного не произошло. В общем, мимо оазиса прошел караван. Он даже в оазис не заходил. Караванщики увидели вал вокруг озера Крратерр — и свернули посмотреть, что это такое. Поднялись на вал, увидели озеро, набрали воды, напоили сарфахов и пошли дальше. Мы об этом узнали только вечером, когда Линда проверила записи за сутки. Села на байк и
полетела на то место, где караван пересекал вал. Вернулась злая. Сказала, что если байк поднять на высоту седока сарфаха, то виден оазис, видны палатки, и видно, что железного дома нет на месте.
На записях со стратосферных ретрансляторов при максимальном увеличении видно, что караван остановился на ночевку на обычном месте у колодца. А утром отправился дальше обычным маршрутом. Только следующим вечером Линда догадалась пересчитать сарфахов. В утреннем караване стало
на одного сарфаха меньше…
Мы пересмотрели записи со всех стратосферных ретрансляторов по десять раз. Линда нехорошими словами вспомнила всех, кто проектировал этот ретранслятор. Потому что инфракрасная оптика там была отвратительная и ночью не отследила всадника, который под утро покинул стоянку. А найти
караванщика в пустыне днем, если он не хочет, чтоб его нашли… Телята сарфахов умеют закапываться в крутой склон бархана. Ложатся и дрожат всем телом. Песок сползает по склону и засыпает его. Только голова торчит. А если с телячьего возраста дрессировать сарфаха, он так и сохраняет это умение. Караванщик, ложится рядом, накрывает себя и голову сарфаха тряпкой под цвет песка и закапывается вместе с сарфахом. Можно рядом в трех шагах пройти и не заметить. В общем, следов этого караванщика мы не нашли.
Только вовсе не обязательно он задумал что-то плохое, как думает Линда. Если караванщики нашли новое озеро, они обязаны доложить об этом совету своей гильдии. Могли послать гонца. А что выехал под утро — так дал сарфаху отдохнуть. По ночному холодку сарфах может бежать быстро и долго. Почему не послали гонца сразу от озера? Так груз сарфаха надо равномерно раскидать по всем другим сарфахам. А это можно сделать только на привале. Я объяснила это Линде, но она все равно очень нервничала и злилась целую неделю. Хозяин со Стасом тоже встревожились. Но прошло уже две недели, и ничего страшного не произошло.
Вчера, когда летали во Дворец, Линда отпустила нас с Татакой на целую стражу. Татака, конечно, побежала к Марру. Ну и нарвалась — вместе с ним плац подметала. Нельзя в учебный зал соваться когда занятие идет.
Зато я с мамой Рритам досыта наговорилась. Ма, как увидела меня, обняла, осмотрела со всех сторон и сказала:
— Теперь я за тебя спокойна. Ты стала взрослой и твердо стоишь на ногах, моя девочка.
А потом я заглянула на кухню. Девочки, как увидели меня, бросили дела и поклонились уважительным поклоном — это с ладошками на плечах.
— Девочки, вы что? — обалдела я.
— Ты стала госпожой, Миу. Степенно ходишь, не бегаешь. Спокойная, взгляд властный, — сказала мне старшая по кухне.
Если б до этого с мамой Рритам не говорила, на пол бы села. А так схватила их в охапку, стиснула, пока не взвизгнули.
— Ну что вы, девочки? Какая из меня госпожа? Где вы видели госпожу с ошейником на шее?
— Спроси, где мы видели рабыню с кинжалом на поясе. Миу, тебе давно плевать, есть ли на тебе ошейник. Раньше красивые носила, а теперь… Нет, ты точно госпожой стала, можешь нас не обманывать.
Пришлось сознаться, что я теперь десятница, и в подчинении у меня четыре парня и шесть девушек. О том, что они свободные, говорить не стала. Все равно не поверят. Нужно месяц в оазисе прожить, чтоб в такое поверить.
Ранним утром, еще солнце не показалось, проснулась от звонка
звонилки. Взглянула на номер — Терра с Беррой. Кнопочку нажала, к уху прижала — совсем ничего не поняла. Девочки между собой спорят. А прислушалась — страшно стало.
— Девочки, что случилось? — спрашиваю.
— Нет, ты слушай, не перебивай, — Берра как бы Терре говорит, но я поняла, что мне. — Солдат на улице видимо-невидимо, это неспроста! Бунт где-то. И все — в форме дворцовой стражи.
Хитрые они обе, секретятся. Я поскорее включила большой экран, вызвала меню ошейников, ткнула пальцем в ошейники Терры и Берры. Разделила экран пополам, слева квадратиком — восемь окошек с ошейника Терры, справа — Берры. Центральные окошки — телеметрия и биопоказатели. Сердечки у обеих бьются испуганно, даже цифры покраснели.
— Девочки, выключайте звонилку. Я вижу и слышу вас. Потом объясню, как, верьте мне. Говорить буду через ваши ошейники. Как хозяин со мной говорил.
Терра сразу поняла. Выключила звонилку — темно стало. Но я до этого разглядела, что девочки сидят в подвале.
— Теперь рассказывайте с самого начала, что у вас случилось?
— спрашиваю я через ошейники, предварительно отрегулировав их громкость.
И девочки рассказали. Четверть стражи назад по городу проскакала на рысях колонна воинов. Сколько — они не знают, спали еще, но много. В их дом ворвалась рука воинов. Все пятеро — в форме охраны Дворца. У всех на рукаве — зеленая повязка. Проверили комнаты, согнали всех в самую большую, заставили назвать себя, сверились со списком. После чего отобрали у хозяев звонилку и сказали, что в провинции бунт. Поэтому сегодня — и до особого приказа — никому из дома выходить нельзя. Владыка, мол, заботится о своих наиболее ценных гражданах и прислал им охрану. Они и есть эта охрана. В общем, их дело — слушаться и не высовываться из дома.
Хозяин тут же приказал рабыням взять теплую одежду, все нужное из вещей и спрятаться в подвал. Сверху на крышку люка бросил коврик и поставил стол. Воины только смеялись, но помогали, глупые. Не поняли еще, что в дом богатого гражданина попали. А в доме богатого гражданина везде глаза! Кажется, из доски в стенке у самого пола сучок выпал, а на самом деле за доской — зрительная трубка с двумя зеркалами на концах. Через эту трубку из подвала можно всю комнату осмотреть. Но главное — из подвала тайный ход есть. Кончается у забора рядом с компостной кучей. И две доски в заборе сдвигаются — ночью можно тихо в соседский двор уйти. Но что важно — если рабыни заперты в подвале, солдаты не смогут их обидеть.
Пока Терра с Беррой мне это рассказывали, снова зазвонила звонилка. На этот раз звонили непорочные девы. Предвидя нехорошее, я разбудила Линду и включила на звонилке громкий звук.
У Шурртха в доме произошла такая же история. Только самого Шурртха забрали во Дворец до выяснения, мол, не причастен ли он к бунту. При этом отобрали оружие и звонилку. Сказали, что Владыка лично разберется, виновен он в чем-то, или нет.
Рабынь загнали в подвал сами воины. Бабушки спускаться в подвал отказались наотрез, и им разрешили остаться наверху. Подземного хода из дома Шурра нет. Даже тайника в подвале нет. Но обыскивать рабынь воины не стали, поэтому звонилка у девушек уцелела.
Еще девушки сказали, что форма у воинов немного неправильная. Очень похожа, но чуть-чуть ненастоящая. И упомянули зеленые повязки на правом рукаве.
Не успели девочки все рассказать, как зазвонила звонилка Линды.
Звонил Мылкий. Сообщил, что полстражи назад в город на рысях вошла колонна воинов, не меньше трехсот бойцов. От колонны отделяются группы, которые занимают некоторые дома. Но звуков боя пока нигде не слышно. Или режут сонных, или вяжут и берут в плен. Набата над городом тоже не слышно.
Линда посоветовала Мылкому затаиться и докладывать ей обо всем важном. А я набрала поскорее папин номер. Папина звонилка не отозвалась. Выключена или очень далеко.
— Дождались, блин! — ругнулась Линда, торопливо одеваясь. — Миу, это переворот. Я во Дворец, а ты — за главную!
Это она произнесла уже натягивая доспех цветов клана. Поверх
— черную куртку и шлем с зеркальным забралом. Торопливо вооружилась — нож на пояс, огнестрел в кобуру, на запястья повесила резаки, вскочила на байк и умчалась.
Я осталась за главную… А что делать? Попыталась вызвать хозяина. Но никто не отозвался. Даже Стаса нет. Надиктовала письмо, приложила к нему записи разговоров, сообщила, что Линда улетела во Дворец. Что дальше делать?
Включила сирену, начала торопливо одеваться. Сразу — в доспех цветов клана. Настоящий, с длинными рукавами. Схватила ящик с ошейниками — тяжелый! Потащила за собой по песку к месту, где мы линейки проводим.
— Миу, что случилось? — спрашивают выскочившие из палаток сонные парни.
— Беда! — сама себя не слышу, так сирена ревет. Бросила ящик,
побежала в штаб, выключила сирену. Догадалась поставить на запись Линду и ее байк. И — бегом на танцплощадку. Там уже почти все собрались.
— Жители оазиса, — кричу, — беда! Враги напали на Столицу. Звонилка Владыки не отвечает.
— А другие звонилки во Дворце? — спрашивает Пуррт.
Обозвала себя самой глупой сороконожкой и набрала номер Кррины. Никто не отозвался. Набрала номер Ррады.
— Миу, у нас тут такое! Кругом солдаты, всех рабынь куда-то…
Отдай! Не твоя! Отдай, говорю!!!
Дальше — вопли, шум борьбы, торопливые шаги и мужской голос:
— Кто говорит? Назовись!
Прямой приказ… Но чувствую, враг ведь! Но прямой приказ!
— Это рабыня говорит. Хозяина нет дома. Он велел передать, что
сегодня занятий не будет, — и отключилась. Пусть думают что хотят!
— Ну что там?
— Во Дворце тоже враги, — отвечаю Пуррту. И скорее набираю номер Линды.
— Знаю, — говорит Линда. — Я Марру звонила. Они в школе
забаррикадировались. — И отключилась.
Так и не успела спросить, что делать? Значит, спасать всех, кого
можно.
— Слушайте меня, — кричу. — В Столице враги. Во Дворце — враги.
Скоро, наверно, и сюда придут враги. Поэтому гидротехники подгоняют сюда каналокопатель. А все рыжие и девушки надевают ошейники!
— Хватит с меня ошейника! — возмущается Пуррт. — Ты нам оружие дай!
Так и знала… Ктарра бы сюда. он рассудительный.
— Нету у меня оружия. Только ножи. А у них — мечи, луки, арбалеты!
— Давай ножи. Ночью нож не хуже меча.
Все-таки, настояла, чтоб девушки и женщины надели ошейники. А парням вытащила из штабных палаток три ящика ножей в ножнах. Парни их по две штуки расхватали. Прронырру послала каналокопатель подогнать. Он вскочил на байк, улетел. А Татака полезла в ту машину, что не на колесах, а ногами ходит, как насекомое. У которой пара рук сильных, но коротких, и две пары
длинных, но слабых. Татака подводит машину к штабелю шпунтин, берет двумя длинными руками верхнюю шпунтину — и замахивается ей как мечом. А шпунтина — тридцать шагов длиной, я сама мерила! Пусть она не меч, у нее острой кромки нет, но тяжелая ведь! Сарфаху спину как тростинку сломает!
Парни увидели, как черная машина шпунтиной размахивает — заревели от восторга. А Татака через стекло нам рукой машет. Перехватила поудобнее шпунтину и другой парой рук вторую взяла. Подняла шпунтины словно два меча, нам честь отдала. Такой воин-паук с двумя мечами кого угодно напугает!
Пуррт сорвался с места, подбежал к машине, торопливо поднялся по лесенке на лапе и исчез внутри. Вскоре мы увидели, как он садится в кабине рядом с Татакой. Машина воткнула шпунтины в песок и замерла. Пуррт и Татака суетятся и переговариваются в кабине, только слов мы не слышим. Но
вот они устроились. Машина вырвала из песка сначала правую, потом левую шпунтину, взмахнула ими…
Если Татака просто размахивала железяками, то теперь мы увидели комплекс упражнений с двумя мечами. Я такое в школе гвардейцев много раз наблюдала. Правда, не с боевыми мечами, а с деревянными. Учителя говорили, что давать птенцам боевые нельзя — себя зарежут. А сейчас все, открыв рот, смотрели на боевую машину. Сотню вздохов назад считали ее мирной…
— Теперь нам никакая армия не страшна, — сказал кто-то за моей
спиной.
— В песках — да. Но в город соваться нельзя, — поправил его другой голос.
Машина остановилась, воткнула шпунтины в песок, подогнула ноги и легла на брюхо. Из кабины вылезла сияющая Татака. Пуррт вылез вслед за ней, подхватил ее на руки.
— Барра! — дружно закричали мы им.
Тут я опомнилась и побежала в палатку штаба. На квадратиках окон с регистраторов байка видно, что байк летит над пустыней. В квадратике телеметрии я разобрала, что по весу на байке — двое. Но все объективы костюма Линды черные. Она же сверху куртку надела!
Набрала номер ее звонилки.
— Не сейчас, Миу, не сейчас! — выкрикнула Линда не в звонилку, а просто в воздух, чтоб байк ее услышал.
Я знаю, можно заставить говорить байк, Стас так делал. Но не знаю, как. Надо читать инструкцию. Но некогда!
Включила второй большой экран, пустила на него запись с регистраторов байка в ускоренном режиме. Когда байк начал пикировать на Дворец — остановила кадр и увеличила картинку с переднего регистратора во весь экран. Потом — увеличила, чтоб во весь экран было парадное крыльцо Дворца. На крыльце шла сеча на мечах. Лежали трупы, много трупов. Папины телохранители рубились с воинами в форме охраны Дворца. Увеличила кадр
еще сильнее. На рукавах нападавших стали видны зеленые повязки.
Я вновь пустила изображение со всех экранов. Байк пикировал не на дерущихся воинов, а на дальний конец крыльца. В окне правого бокового регистратора я заметила, что папа сражается двумя мечами, его и трех телохранителей прижали к стене, а врагов видимо-невидимо!
Замедлила скорость в пять раз. Байк, летевший прямо на стену Дворца, резко повернул. Стена теперь по левую руку, и до нее всего три шага! А потом байк встал на дыбы. Это потому что в переднем регистраторе стена наклонилась, дальше — голубое небо, а в заднем регистраторе — размытая от быстрого движения земля. В окне телеметрии загорелась красным «Автопилот
ВЫКЛ». То самое, чего нельзя делать, за что Линде попало от хозяина.
А потом пошли удары! Бум! Бум! Бум! Бум! Бум! Много! От каждого в окне телеметрии загоралась красным цифра перегрузки. Не успевала погаснуть, как следовал новый удар. И от каждого дергались картинки во всех окнах. Ничего не понять! Я замедлила просмотр в десять раз — и поняла! Линда поставила байк на дыбы и его корпусом таранила воинов. Их тела отлетали в стороны, ударялись в стену Дворца или кувырком катились по ступеням парадной лестницы.
Линда долетела до конца крыльца, резко развернула байк и пошла во вторую атаку. Снова — бум! Бум! Бум! Бум! Снова летят кувырком тела. А Линда разворачивается на третий заход.
Теперь враги опомнились. Те, что не рубились на мечах, хватаются за копья, луки и арбалеты. Линда идет в атаку, но «бум-бум» нет. Зато она резко разворачивает байк задом к дворцовой стене. Уменьшаю замедление просмотра до трехкратного.
— С-с-а-а-д-д-и-и-с-сь — тягучим басом, по русски. И тут же красная надпись «Автопилот ВЫКЛ» сменяется зеленой «Автопилот вкл». А вес груза резко увеличивается. Байк резво берет вперед и вверх. На заднем регистраторе видно, как его догоняет копье, проходит над регистратором, а через долю вздоха летит назад, кувыркаясь как палка. Летят арбалетные болты и стрелы лука, но все — мимо.
На крыльце Дворца вижу, как поднимаются на ноги трое папиных телохранителей и с торопливой суетливостью добивают лежащих врагов. Но на них наваливается целая толпа врагов, и их больше нет…
Переключаю скорость просмотра на обычную. Дворец быстро уменьшается.
Линда летит очень быстро.
— Ты не пострадала, дева-воительница? — спрашивает отец.
— Арбалетный болт в ляжке. Могу отрубиться в любой момент. Сейчас сядем, поменяемся местами, ты поведешь.
— Плохо, очень плохо. Я не смогу вести твою летающую машину. Я тоже ранен.
— Блин! Ты только продержись! Меня Миу убьет, если с тобой что
случится!
Линда посадила байк в пустыне между двух барханов. По разговорам я поняла, что сделала себе два укола, а потом достала из бардачка ремни безопасности и пристегнула себя и папу. Велела папе положить руки себе на плечи и полетела дальше. Не в оазис — папа решил, что первым делом его будут искать в оазисе — а к Рыжим скалам. К пещере, которую нашли мы с Линдой.
А потом связь с байком оборвалась. Я понимаю, что стены пещеры экранируют радиоволны. но как это… неправильно! В самый важный момент! Главное я узнала. Папа ранен, Линда ранена. Лучше всех из нас врачевать умеет Амарру. Ребенком еще в войну лекарям помогала. Марта ее на медика готовит. Зову по громкой связи ее и Пуррта. Пока нас не будет, главным
назначаю Бугрра. Роемся в штабелях ящиков, отбираем лекарские
принадлежности, грузим на поддон все, что может пригодиться и на двух байках летим к Рыжим скалам. Я там была, лечу первой, показываю дорогу.
Прилетели. Папа лежит на спине рядом с байком, Линда — у штабеля ящиков. Бросилась к папе. Живой, но без сознания. Амарру ему что-то к носу поднесла — очнулся. Сказал, что ему под ребра копье попало, чтоб мы его не трогали, а Линде помогли. Но тут Амарру командовать начала. Мы с папы аккуратно черную куртку сняли — подкладка вся в крови, но цела. Не смогло копье ее пробить, так в рану и затащило. Амарру помрачнела. Я и сама вижу — очень плохая рана. И нижнее ребро сломано. Перевязали папу, Амарру поспешила к Линде.
У Линды тоже дело плохо. Арбалетная стрела, пущенная в упор, пробила доспех и застряла в бедре. Теперь из-за нее штаны доспеха не снять. Но тут Линда очнулась.
— Вытаскивайте стрелу, — говорит. — Я потерплю.
— Госпожа, эту стрелу нельзя вытащить, — отвечает ей Амарру. — А если вытащить, наконечник в ране останется.
— Блин!
Взмахнула рукой. Резак, который на запястье на шнурке болтался, ей в ладонь лег. Прицелилась, чтоб никого не задеть, и срезала под корень хвост стрелы, что из ноги торчал.
— Теперь тяните с меня штаны, — и ремень расстегнула. Мы с Пурртом штаны стянули, уложили на простыню, что Амарру расстелила, рассмотрели рану. Стрела почти насквозь прошла, кончик острия показался. Амарру приказала нам с Пурртом держать Линду, держать ее поднятую вверх ногу,
продавила стрелу насквозь, схватила за наконечник и выдернула. Линда зашипела сквозь зубы и опять потеряла сознание. А из раны обильно пошла кровь.
— Пусть промоет рану, — сказала Амарру. И через некоторое время умело и быстро наложила повязку. А после застыла со скорбным выражением лица.
— Не молчи, говори, — начал тормошить ее Пуррт.
— Жалко девочку, усохнет нога. Стрела крупный сосуд перебила. Я тут ничего не могу сделать. А если рана воспалится, совсем плохо будет. Воина тоже жалко. У него выжить и умереть — шансы поровну. Лекаря надо, — сказала она на языке рыжих.
— А ты кто?
— Никто я. Повязку наложить могу, вывих вправить. Нож лекарский в руках не держала — только если нарыв вскрыть, гной спустить.
Я побежала к ящикам. Все тут есть — и чистая вода в бутылках, и еда, и посуды немного, и фонари электрические. Даже складной стол и стулья есть. Начала распаковывать, обустраивать лагерь. Надула два больших матраса, мы переложили на них папу и Линду, укрыли одеялами. Вместе с матрасами перетащили вглубь пещеры.
Пока перетаскивали, я поняла, что Амарру не узнала в папе Владыку. По имени мы с Пурртом его тоже не называли. Шепнула Пуррту, пусть так и будет.
Через стражу пещера приобрела жилой вид. Линда очнулась и руководила нами, какие ящики открыть, где свет установить, куда направить.
— А что в этих красных ящиках? — спросил Пуррт.
— Пять ящиков — дальняя связь, аварийная станция. Такая же, как в штабе. Шестой — стандартный энергоблок. Будет время — соберу.
— Не смей вставать. Тебе нельзя напрягать ногу! — набросилась
Амарру.
Покончив с обустройством лагеря, Амарру взялась за еду. Линда съела мало, но выпила много воды. Папа есть отказался, только немного попил.
Я опять пошепталась с Амарру. В обучении до врачевания по-иноземному она еще не дошла. Первый курс института у нас одинаковый, если не считать мертвого языка под названием «латынь». Лекарь нужен.
— Я ночью привезу дворцового лекаря, — сказала я. — Пуррт, остаешься здесь охранником. Если что — у вас два байка.
И улетела в оазис готовиться к ночному полету.
На следующий день узнаю, что Багирра нашла убойный аргумент. Раз новенькие едят за одним столом с Владыкой, то и вести себя должны соответственно. Новеньких проняло.
Утром устроили торжественную линейку, после которой один из бывших артистов, по второй специальности подмастерье кузнеца, сбил ошейники. А дальше случились две драки между рыжими и серыми. Безобразные женские the драки. Естественно, забияк тут же растащили и объяснили, что драться нужно по правилам. Натянули ринг, надели перчатки на руки. На этом правила и
кончились. В обоих поединках победили рыжие. Но это — если по очкам считать. Бабы отделали друг друга так, что мама не горюй. Бывшие рабыни мстили бывшим хозяйкам за двадцать лет притеснений и издевательств. В общем, медотсек переполнен, операция по пришиванию хвоста опять отложена.
Ктарр готов убить всех четверых.
Вечером трубовоз-автобус вернулся из второй спасательной экспедиции. Парни на самом деле вывезли все! Даже жерди заборов. Кузов воняет навозом, и вряд ли его удастся отмыть. Зато стадо удвоилось. Население оазиса, кстати, тоже. Появилось около десятка очень маленьких и очень шумных котят. Уже сомневаюсь, стоило ли затевать перевоз родственников. Но коты
детям очень рады. Говорят, детские голоса — это именно то, чего не
хватало поселку. Дети уже порвали когтями надувной борт бассейна одного фонтана. Теперь «помогают» Петру зашивать и заклеивать. Такая веселая рыже-серая клумба вокруг солидного дяди.
Третий день сумасшедшего дома. Наконец-то пришили Ктарру хвост. Но перед этим зашили Проныре разорванное ухо. Подростки определяли иерархию. Разумеется, не на ринге, а за рощей.
Аксакалы из новеньких тоже решили занять командные высоты, отодвинув рыжих бригадиров. Пришлось созвать экстренное собрание и объяснить, что бригадиры назначены приказом леди Линды. Кто не согласен с ее распоряжениями, обязан в двадцать четыре часа покинуть оазис. Все они теперь свободные граждане, силой их держать никто не будет. Такова моя воля!
То же относится и к молодым, которые не соблюдают местные порядки, — я грозно взглянул на наиболее помятых мальчишек. — Кому не нравится — в двадцать четыре часа!
Речь моя была кратка и решительна, чем произвела впечатление на старожилов. новичкам еще долго объясняли, что они лицезрели самого Владыку в гневе. И слова о двадцати четырех часах — это не серьезно, а ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО!
Почему я выбрал именно такое время? На Ррафете это ни то, ни се. Меньше суток. Но местные перевели новичкам как «от рассвета до заката». Часть новых женщин уже прошли регистрацию и обмеры, получили комплекты одежды на все случаи жизни, наслушались рассказов старожилов о сказочной жизни, и уходить из оазиса никуда не желали. Поэтому недовольных аксакалов
буквально заклевали.
Проныра с сестрой под шумок решили перевезти из города мать. Свежеотремонтированный дом вместе с мебелью и прочим скарбом сдали в аренду за неплохие деньги. Поэтому все перевозимое барахло уместилось в два больших мешка, которые привязали к скобам на байке. (Эти мешки тащились за байком на манер воздушных шариков). Багирра тут же определила мать Проныры в главные поварешки.
В полдень пришло тревожное известие из Дворца. Перед крыльцом парадного входа собралась демонстрация жен и наложниц арестованных чиновников. Устраивать демонстрации с лозунгами и плакатами на Ррафете пока не умеют. Просто стоят и молчат. Но многие могли запастись отравленными иглами, или просто смазать кончики когтей ядом. Поэтому проходить через такую толпу опасно для жизни.
Посоветовал Владыке сыграть на разрыв шаблона. Рабыни накрыли для демонстранток столы со вкусной едой в тени деревьев парка, расстелили циновки, и вообще, выказывали сочувствие и радушие. Разумеется, первыми пробовали блюда, чтоб показать, что в пище нет яда. После этого многие коготки были отмыты от яда, и матроны приступили к трапезе.
В этот момент, в окружении рабынь и стражниц, к демонстранткам вышел сам Владыка. Отведал несколько блюд и сообщил, что если кто-то из жен хочет разделить судьбу мужа, разделить с ним тяготы жизни за решеткой, он, Владыка, не возражает. Такова его воля. Для остальных все по-старому. Свидание раз в неделю.
Поднялся страшный шум. Под этот шум Владыка с достоинством удалился.
Храбрая нашлась только одна. Наложница в скромном ошейнике. Посоветовал Владыке поселить ее с хозяином в комнате на первом этаже. Преданность надо поощрять. Владыка посмеялся и согласился. После чего сообщил мне, что дожидался смерти от яда рабыни или стражника, чтоб уничтожить всех женщин за измену, и тем самым ослабить кланы или спровоцировать бунт. Подавить стихийный, неподготовленный бунт в зародыше проще простого. Мда… Жестокие здесь нравы…
Посоветовался с Бугрром, не съест ли скот всю траву-пустырник в нашем оазисе. Бугорр успокоил, что чем больше ее едят, тем сильней и сочней она растет. Наступление пустыни оазису не грозит.
Если Проныра завоевал авторитет в честном бою, то Татака — благодаря хвосту. Хвост у нее — на самом деле нечто особенное. Местное чудо. Толстый и пушистый как у снежного барса. Котята за этим чудом хвостиками бегают и просят дать потрогать. Спросил у Марты, как так получилось, поморщилась,
созналась, что ошибка вышла. В чем — уточнять отказалась.
Распорядился на вечернем киносеансе показать мистерию «День победы» для новеньких. В основном, чтоб поднять авторитет старожилов. Предложение встретили с восторгом. Почему-то артисты думали, что показывать ее можно лишь раз в три года. Теперь у стены дома, отведенной под экран, суета.
Мухтар подал идею расширить кинозал. А раз больше зал, экран тоже должен быть больше. Петр сказал, что картинка бледнее не станет — у него есть специальная краска, отражающая свет. Ну, как на дорожных знаках. Вот ее на экран и пустим.
С обустройством новых разобрались, поэтому распорядился завтра устроить им экскурсию по всем объектам, в том числе и на озеро Крратерр.
Темнеет. Народ начал собираться на кино. Все решили приодеться. Парни — в театральные доспехи, девушки — в лучшие платья. Что интересно, среди старожилок сельская мода не в почете. Одеваются как знатные дамы.
Чувствуется вкус. А я даже не знаю, кто у нас главный кутюрье.
Звучат фанфары.
— Жители оазиса! До начала мистерии «День победы» осталась четверть стражи — разносится над оазисом усиленный динамиками голос Пуррта.