В глазах гасла древняя магия…
Сейчас нет смысла гадать, что было бы не убеги мы в тот день в город. Может быть, погибли бы с остальными, а может быть, именно наших сил не хватило для победы. Этого мы не узнаем уже никогда.
***
Пламя еще плясало на остатках бревен, одно тело лежало у пожарища с неловко вытянутой рукой. Тень Лани. Лучший из мыслестранников. Он сумел позвать на помощь какого-то зверя, и тот вытащил своего друга. Скорее всего, волк — рука прокушена. Но дышит. Остальным повезло меньше, чьи-то обгорелые останки торчали на краю пепелища, насаженные на копье, словно на кол. Тень Лани оттащили подальше, он открыл глаза. Мы переглянулись: я, Стеклянный Волк и Стальная Птица.
— Нас тоже убьют, — произнес Волк. — Посмотри, Дракон Песка, без магии не обошлось? Это экспедиция не просто нападение?
— Да, — я обследовал пространство. — Остатков магии тут много, и было много нападающих, раз наши не справились. Кто пришел сюда, брат?
— Городская школа магии, — с трудом произнес Тень Лани. — Они искали сотворенных. Это не случайно.
— Значит, искали нас. И будут искать дальше. Мы должны их опередить, — Стальная Птица встряхнул плечами, и его одежда отозвалась металлическим лязгом кольчуги. В глазах брата полыхнуло безумие. Нам предстояло сделать то, что мы ненавидели больше всего на свете — объединиться.
Мы оставили Тень Лани в лесу, он не пропадет. Любой зверь сдохнет от счастья, служа ему. А мы… Напуганные, потерявшие дом, объединившие силы и кипящие яростью — нам больше некуда было идти, возможно, это и повлияло на наше решение. Человек бы бежал, затаился. Но мы людьми не были.
Школа была окружена высокой стеной. Можно подумать, это кого-то остановит, кроме пьяных бродяг и недоучек. Тоже мне, защита… Я положил руки на стену, прикоснулся к ее магии, впитывая, разрушая древние заклятия. Школа была не так стара, скорее всего, стояла на фундаменте от чего-то более древнего. Впрочем, это уничтожать было необязательно. Хватило и школьных заклинаний охраны. Никогда еще я не разрушал столько магии за раз. И когда я обернулся, мои товарищи отшатнулись. В глазах гасла древняя магия…
— Вперед, — губы шевельнулись, но голос отказывался звучать. Они повиновались.
Дважды мы натыкались на комнаты учеников, но они нас не интересовали, только преподаватели — они оказались в другом корпусе. Мы заходили в каждую комнату, не разбирая. Маги — одиночки. И три тощих, чумазых подростка не казались им опасными, одно заклинание — и все. Все — потому что под это заклинание делал шаг я, принимая удар. Их глаза тускнели, и Стеклянный Волк наносил удар ножом. Удар милосердия. Лучше умереть, чем жить тем, что от них оставалось. Последним был старик.
— Сотворенные! — выдохнул он, увидев нас.
Он был лучшим из всех, поэтому ударил не магией, арбалетный болт лязгнул по груди Стальной Птицы о рубашку. Милое свойство моего товарища превращать в броню все, что захочется, сохранило ему жизнь. Я метнул нож в старика, он отразил заклинанием, а потом все-таки хлестнул огнем… Я видел, как гаснет его разум, как сбегает по бороде струйка слюны со скривленных губ. А потом Волк добил и его. Надеюсь, это воспоминание не будет преследовать меня всю жизнь…
Мы ушли, оставив разоренную школу. Ушли, разминувшись в минуты с возвращающимися с пьянки старшекурсниками. И разошлись в стороны. Искать будут троих. И, надеюсь, все-таки людей. Мы не такие, как они, мы — сотворенные.