Тим брел по цветочному рынку, выбирая букет для любимой. Хризантемы — для мужчин и старушек, гладиолусы — для юбилеев и прочих торжественных случаев, розы Лиз любит, но нельзя же каждый раз дарить розы? Ромашки. Несколько ромашек в большой пластиковой вазе словно улыбались и подмигивали Тиму.
— Беру все, — Тим улыбнулся черноволосому продавцу.
— Вах, какой клиент! И цену не спрашивает! Ничего, я скину. Ромашек осталось совсем мало.
Тим полез за бумажником и обнаружил, что его нет. Забыл? Украли? Банковских карт тоже не было.
— Э, денег нет? Бери в долг. Потом принесешь, — широко улыбнулся продавец. — Я знаю, ты не обманешь.
— Я не могу в долг. Подожди, я сейчас принесу деньги. Они в машине.
— Бери, ромашки нынче редки.
Уступив настойчивому продавцу и намереваясь вернуться сразу же, Тим вышел на улицу. Машины не было! И не было Лиз, которая оставалась в машине.
Тим лихорадочно оглядывался: где Лиз? Что с ней?
А по улице неизвестно откуда несся её крик:
— Ё…
***
Телефон звонил настойчиво, упрямо. Тим выбежал из душа, схватил трубку.
— Лиз?
— Привет! Как дела?
— Отлично. Ты где?
— Знаешь, я не смогу сегодня с тобой встретиться
— Почему?
— Я занята.
— Чем же ты занята?
— У меня дела.
— Но я надеялся, мы сходим пообедать. А потом погуляем…
— Извини.
— Ладно, не проблема. Может быть, освободишься к вечеру? Покатаемся на машине?
— Я то-то не хочу кататься.
— Лиз, что-то случилось?
— Нет.
— Точно?
— Может быть, и случилось.
Голос девушки звучал тревожно.
— Что? Срочно говори, где ты? Я приеду!
Лиз отчаянно закричала:
— Ё…
***
В небе сверкнуло багровым. Разряд молнии словно копьем пронзил затянутое тучами небо, развалив его на две половинки. Сквозь прореху потянуло золотисто-голубым — лучи солнца пробивалось сквозь поредевшие тучи.
— А погода-то налаживается, — спохватился Тим. — Может, наше свидание наконец-то состоится…
Они условились накануне, допоздна переписывались, уговаривались после работы погулять по парку. Их планы нарушили ливень и ураган. Дождь лил, словно на всю жизнь вперед — какие тут прогулки? И вдруг прекратился. Только холодом сильно тянуло.
Тим потянулся за лежащим на краю столика мобильным. Экранчик уже светился. Пришла эсэмэска от Лиз. Она, как всегда, опередила его, вечного увальня.
«Я отпросилась на час раньше. Заедешь за мной?» — спрашивала Лиз.
Она написала сообщение ещё часа полтора назад! А он, как вернулся с совещания и бросил мобильник на стол, так и не снял его с беззвучного режима. И не проверял. Какой смысл, когда на улице ураган.
Тим схватил мобильник, выдернул из розетки зарядник — телефон шалил в последнее время, разряжался очень быстро — и выскочил из кабинета. Теперь лишь бы не пробки.
На светофоре он отписался — «выехал с работы, еду», получил в ответ — «вышла с работы, жду тебя», и сразу же уткнулся в хвост гигантской пробки, что втягивалась вглубь аллеи и тянулась на всю её длину. Он дернулся пару раз, пытаясь выскочить из окружения, но только нарвался на сигналы недовольных водителей.
Потянулся за мобильником, чтоб предупредить Лиз, и обнаружил темный экран. Батарея села некстати. Полез в карман за зарядкой, но там было пусто. Проверил бардачок, подстаканники — ничего. Полез под сидение — чуть не ткнувшись в бампер машины впереди, — снова нет.
Как же предупредить Лиз? Тим представил, как она стоит у края дороги, высматривая его и наталкиваясь на липкие взгляды проезжающих водил, и заскрежетал зубами.
А вдруг ещё осталось немного зарядки? Он попробовал включить мобильник, и, о, чудо! экран осветился. «Тут пробки, — успел написать Тим, — ё… ё… ё…» Чертова «е» — первая в слове «еду» — никак не желала пропечатываться. Нахальный Т9 почему-то все время заменял ее на «ё».
Перед тем, как погаснуть, телефон словно грустно шепнул ему голосом Лиз:
— Ё!…
***
Тим стоял на мосту и глядел в холодную темную воду. Смеркалось. Фонари на набережной горели мрачно, тускло.
Лиз не было. Она не звонила, не присылала сообщений. Но он надеялся встретить ее. Чуть позже, когда она будет выходить из театра.
Тянуло холодом и дымом. А на зубах почему-то скрипел песок. Откуда он здесь.
— Эй, паренек, закурить не найдется?
Три мрачные фигуры возникли позади бесшумно. Наглые взгляды, золотые зубы. Иллюзий по поводу встречи Тим не испытывал.
— А то. Найдется…
Тим полез в задний карман, где обычно лежал нож. Выхватить, раскрыть одним движением, полоснуть ближнего по лицу, второму подрезать руку. А дальше видно будет.
Карман был пуст. Тим вспомнил, что надел другие брюки. Ножа нет. А без ножа шансы так себе. Хорошо, что Лиз не подошла. Можно просто убежать. Но подонки контролировали пространство.
Тим попытался коротко ударить ближнего левой рукой. Тот легко увернулся, болезненно ткнул Тима в грудь и показал нож, который прежде прятал за спиной.
— Выворачивай карманы, фраерок, а то подрежу!
Тиму было не слишком жаль денег или вещей. Но он подозревал, что подрезать его могут после избавления от ценностей ради забавы. Или для того, чтобы некому было писать заявление в полицию. Тем более, денег у него в карманах хватало.
Он резко опрокинулся назад и полетел вниз. Сердце ухнуло. Холодная вода приближалась.
По набережной стучали каблучки. Когда холодная вода обожгла все тело, и особенно голову, в мозгу словно взорвался крик Лиз:
— Ё!..
***
— Тим, прекрати, — взмолилась Лиз, — мне страшно.
Он словно не слышал её, балансировал на краю обрыва, перехватывая руками корявые, обросшие мхом деревца, иногда якобы оскальзываясь и явно наслаждаясь ее непритворным испугом.
Лиз поежилась, потуже затягивая шнуровку на капюшоне — то ли от холода, а в горах даже поздней весной оказалось зябко, то ли от испуга.
— Хватит! — наконец сердито сказала она и с угрозой добавила. — Иначе я прямо сейчас возвращаюсь к нашим.
Они специально оторвались от основной группы туристов, чтобы остаться наедине — что никак не удавалось, пока они все в одной машине тряслись несколько часов по грейдерному серпантину. Остальные, стоило им добраться до этой предальпийской поляны, покрытой нежным травяным пухом, тут же принялись готовить шашлык. А они, не сговариваясь нарочно, двинулись вдоль края ущелья, по дну которого пенился еле видимый отсюда горный ручей. И вот теперь Тим, от которого она ждала ласковых признаний и, кто знает, может быть, и теплых объятий, глупо дурачился.
— Какое здесь большое небо! — наконец сказал он, правой рукой обводя широкий полукруг.
Лиз оглянулась — прямо над ней парила большая птица.
— Да, — легкой с иронией поддакнула она, — оно такое же большое, как и моё сердце. Правда?
— И мое, — тихо сказал Тим и шагнул к ней. Его левая нога вдруг поехала назад, промокший кед заскользил по росистой траве. Стремясь удержаться, Тим ухватился за деревце у обрыва, и с громким щелчком сухая ветка треснула, опрокидывая его в глубокий провал за спиной. Он выбросил одну руку вперед, словно надеясь, что Лиз успеет удержать её, и она рванулась к нему, но не усела, а сама заскользила по глине.
— Только бы она удержалась! — молнией пронеслась мысль. — Пусть я упаду! Но при чем здесь она?
Последним усилием Тим поднял голову, но не увидел Лиз. Лишь покачивались кусты барбариса у обрыва. И звучал в ушах нескончаемый крик:
— Ё!..
***
Ярко-красный «Феррари» мчался среди дюн. Тим улыбался, гладил коленку Лиз, которая щурилась на солнце и кивала головой в такт музыке, которую Тим не слышал. Лиз сидела в наушниках, а он не слишком любил музыку.
В кронах сосен шумел ветер. Ветер с моря, крепкий и соленый. Иногда он поднимал целые кучи песка, и на машину словно бы обрушивался снежный дождь, хотя до зимы было еще очень далеко. Вдали бродили тучи. Вот на половину неба сверкнула молния. Но до дождя еще далеко…
«Феррари» миновал поворот, Тим прибавил скорость и не успел заметить песочный перемет на дороге. Несколько следов протектора отпечатались в песке — перемет не сложно переехать. Но если ты не несешься со скоростью сто девяносто пять километров в час.
Машина вылетела на полоску песка и сразу пошла юзом. Тим отчаянно крутил руль, пытаясь выправить курс. Сейчас, десять-двадцать метров, скорость погасится, и дюна. Автомобиль воткнется в мягкую дюну и все будет хорошо.
Как там Лиз? Тим скосил глаза на подругу и увидел, что от её раскрылся. Девушка кричала:
— Ё…
Тим поднял глаза. И на него обрушился звук:
— Ёёёёёёёлка, Тим, ёлка!
Песок. Несколько полевых ромашек на полянке. И огромная, просто сказочная ель. Только сказка была страшной.
Удар о ствол был ужасен. Подушки безопасности сработали, но металл мялся, как пластилин. Ель была старая, прочная, кряжистая… Она ломалась сама, но ломала металл и тела…
***
Крионический комплекс в Новой Риге — довольно мрачное здание. Здесь нет саркофагов — только хрустальные контейнеры. И заиндевевшие головы со свалявшимися волосами и закрытыми глазами. Головы стариков и старух, головы зрелых мужчин и когда-то красивых женщин, головы молодых людей и очаровательных девушек. К каждой голове подведен экранированный электрокабель. Каждые десять секунд мощный конденсатор выдает разряд, который проходит через мозг каждого клиента хранилища, замороженный до минус ста девяноста пяти градусов по Цельсию. Согласно теории, такая электроактивность позволяет мозгу жить. И, возможно, даже находиться в сознании. Ту долю секунду, когда по нейронам течет электрический ток.
Какие сны видят в это время люди, чьи головы хранятся в жидком азоте? Общаются ли они между собой? Продолжают ли любить друг друга?
Возможно, они вспомнят, когда медицина и техника дойдут до того уровня развития, что их воскресят. Если дойдет. Если с хранилищем ничего не случится.
Но пока сны клиентов крионического комплекса — это сны кота Шредингера. Они и есть, и их, в то же время, никогда не было.
0
0