Я дочитала дневники Гаэр-аша. Слезы давно застили глаза, но я зло вытирала их уже давно мокрой рукой, чтобы не мешали. Не было сил злиться. Вот уж точно: «Проклятая цепочка событий…»! На второй план отошли мои обиды, ведь Норт снова жив, а страсть и подлость Гаеэр-аша… ну, я же знаю теперь, как ему сложно было, как он изо всех сил сопротивлялся — в конце концов, ничего реально плохого лично мне сделать не смог.
Больше всего не радовало мое невольное участие в крушении его собственных жизненных планов. Я виновата в смерти его жены! Просто своим существованием. Кто бы мог подумать, что отдав кольцо на одну всего ночь — можно не проснуться! Думаю, дядя Тадор тоже не мог такого рассчитать.
А потом эта роковая страсть к моей скромной персоне… Гаэр-аш сто раз мог бы уничтожить меня, тогда бы не обрел себе врагов среди моей команды, родственников Рханэ, и со своим орденом не ругался бы. А так будто попал между гоблинской дубиной и стеной: деться некуда, а выжить не получится. И мое безрассудное желание сначала лишить жизни, а потом разбираться…
Так стало обидно от несправедливости, что нужно обязательно кое-что сделать! Я попробовала снова увидеть пульсирующую вену — канал перемещения в прошлое Некроса. Почувствовала, что снова смогу попасть туда! Я устроила этот взрыв силы, я активировала защиту замка, так что и разомкнуть узел в прошлом тоже смогу!
Надо только продумать, как сохранить замок, но не менять историю нескольких столетий… А получится ли? Вдруг, я просто не смогу вытащить Гаэр-аша?
В комнату постучали. Вошел Эдвин с моей мантией тьмы в руках, подошел, сразу прикоснулся к моим плечам, чуть приобнял — а на мне снова появился его магический жилет. Я поняла, что Харн боится снова не успеть меня защитить и винит в произошедшем себя.
Только после этого парень решился спросить о причине моих слез и взял в руки блокнот Гаэр-аша. Блокнот я не отдала. Хорошо, что сейчас я была в своей комнате, и не могла разбудить Норта.
— Эдвин! Я ошиблась! Я зря убила ректора — практически прокричала я.
— Любопытная история, Риаллин. — Вдруг раздалось из приоткрытой двери. — Я как раз иду звать вашу команду на состязание, поэтому уверен, что все подробности вы мне расскажете после боя… — сказал вошедший Даргаэрш Рханэ.
Харн ничего сказать не успел, но отодвинул меня за свое плечо, явно намереваясь защищать, если придется. И словом, и делом.
— Не бойтесь, я, конечно, понимаю, что сложно считать меня заслуживающим доверия, но мы с вами не враги — это точно! Риаллин, я так понимаю, что вашего опекуна больше нет, значит нужно срочно подобрать вам замену, чтобы Его Величество Герон Четвертый не смог помешать вам участвовать в играх. И влиять на волю этого опекуна… надо подумать.
Смерть лорда Гаэр-аша, как и все подробности, что вы мне поведаете, не будут преданы огласке.
– Это не совсем смерть. Скорее… его сейчас нет ни среди живых, ни среди мертвых. Он умер в прошлом. Он и почти весь орден отступников. Не спрашивайте меня подробнее, пожалуйста, мне больно это вспоминать. Скажу лишь то, что мне помогла защита замка Некрос. И то, что Артанаэш Гаэр-аш не виновен. Он был лишь заложником шантажа и пленником ордена. Наш враг намного сильнее и страшнее, чем мы думали. Отступниками управлял не человек, а полубог. И он действует очень коварно, забирая то, ради чего мы готовы умирать. Любой даже самый добрый и честный человек может стать орудием в руках врага… если ему есть, что терять.
Как-то неожиданно вспомнилась Ярослава Лирская. Я видела, как эта ведьма смотрит на принца Танаэша — столько нежности было в их общении, что даже неловко стало за свои взгляды. Вспомнилась реакция уже самого Ташши на появление загадочного низкорослого темноволосого Инара. Уже совсем другая Ярослава: взволнованная, расстроенная, забывшая о том, что должна себя вести идеально, как будущая королева, забывшая, что нужна жениху на открытии. И грустная обреченность младшего Рханэ…
Ректор писал, что Танаэш влюблен безответно, что его брак выгоден обоим, но сердце ищет утешения и любви.
А я сейчас четко осознала, что это не так. Уж очень историю ранения Норта напоминало. Эльтаим, который не смогли взломать — не будет защищать того, кому незачем жить! А ведьма действительно любит своего жениха. У них все взаимно!
— Министр Рханэ, не спрашивайте, пожалуйста, почему я так решила, но не могли бы вы узнать, у Ярославы, нет ли у нее родственников, попавших в беду. И, наверное, надо срочно задержать без лишнего шума Инара, который может очень испортить боевое настроение вашего племянника. Это пока все, что я могу предположить.
Даргаерш Рханэ задумчиво кивнул и вышел.
Я зашла в комнату Норта. Наверное, я неправильная невеста. Нужно сидеть рядом с постелью больного, поправлять подушки, и ждать, когда любимый придет в себя, а я вместо этого разгромила орден вечных, убила его троюродного брата, а теперь готовлюсь к полуфинальному сражению. Дастел точно не отпустил бы! Но всё это требовалось от меня. Я старалась ради него.
Хотелось просто лечь рядом и прижаться к Норту. Хотелось никуда не ходить. Я бы поцеловала его прямо сейчас, но боялась, что тогда проснется и точно не отпустит. И я не уйду сама. И гори она огнем эта битва! После писем Гаэр-аша на душе было очень тоскливо. Я вдруг осознала, что не только мне было плохо от того или иного поступка мужчин, окружавших меня. Но и им тоже больно бывало не меньше. Неимоверно хотелось расплакаться и попросить прощения.
Как это все глупо – нельзя раскисать. Сейчас у меня есть цель. Проблемы решать будем по мере поступления – очередь одной из них подходит. Мы с Эдвином вышли в холл почти следом друг за другом, готовые выезжать к арене. Дан нашелся уже во всеоружии внизу.
— Ребята, вы будете мне очень нужны после сражения. Эдвин, можно организовать попойку в замке твоего рода, чтоб все думали, будто мы там, и не искали? — взволнованная своей идеей протараторила почти шепотом я. Харн кивнул и отошел отдавать распоряжения.
— Дан, ты поможешь мне вернуть к жизни жену Гаэр-аша?
– Риа, ты с ума сошла! Он сам это пытался сделать на протяжении семи лет.
— Но у нас есть я и наш успешный опыт! Шагриус кое-что подсказал мне – уверенно сказала я.
— Зачем тебе морская ведьма?
— Не мне. — Риа, ты решила и ректору помешать пребывать среди давно почивших? Я своим ушам не верю! Но… я определенно «за»! Норт нас убъет…
В этот раз нашу команду не стали отправлять порталом. Опасности, вроде как, не было, а дорога могла занять пять минут пешком — арена от академии Визериуса Молниеносного была совсем недалеко. Карета с призрачным эльфом-возницей, уже знакомая нам, домчала и того быстрее.
И снова мы стояли на арене. Страха не было. Напротив нас стояла команда «коротышек» Зандарата. Шестое королевство. Они не выглядели бы опасно в своих черных с неяркой коричневой оторочкой мантиях, если бы не взгляд безумного убийцы, который я тогда заметила на представлении команд. А нежить… слева был дракон Султан — довольно большой для своего вида. Но не такой, какого я видела на испытательном бою один на один в Некросе. У этого было два крыла, большие красные ноздри и брови, на голове имелся хищный чешуйчатый гребень.
А два других монстра были совсем древними и условно запрещенными! Времен империи Хешисаи.
Аксум Хордан представлял из себя нечто очень похожее на огромную плотоядную сороконожку.
— У аксума рты находятся на кончиках лап. Он ядовит. Может проникать в самые непролазные ущелья. Может разорвать свою жертву на две половины, если догонит. А бегает он быстро! — прочитал короткую лекцию Эдвин.
— А как убивали этих страшных монстров? — невольно спросила я.
— Их рубили мечом и сжигали останки. Поэтому я настаиваю на моем личном участии в его упокоении. Гобби со мной. Этот хитрый пройдоха может его вовремя отвлечь. Риа, ты под защитой Яды.
— Натор — тоже весьма опасен. — Проговорил, задумчиво, Дан. — Он по силе подобен магическому молоту. Бьет, не промахиваясь, и всего одного раза хватает.
Когтю не справиться. Его отправим к Суртану. А с Натором пойду разбираться лично.
Я еще раз глянула на большую глыбу, будто неумелой рукой обтесанную в форме человекоподобного существа. Натор Хайд. Похоже, что он был каменный, или каменный и железный — потому, что чуть поблескивал на солнце. А это значит, что огня он не боится.
Было очень странно готовиться к бою, разрабатывать стратегию, не рассчитывая на Норта. А справимся? Уж он бы точно что-нибудь особенное придумал. Мне его не заменить… но придется. На мне были сами некроманты. Если не убить, то хотя бы прикрыть парней.
Команда Зандарата стояла спокойно и молча. В отличие от нас, они не переговаривались и уверенно ждали начала боя. Для них это был первый бой. Для нас второй — о них еще ничего не было известно.
Прозвучал сигнал к началу сражения.
Местность изменилась. Вокруг нас был мертвый лес Некроса! С благодарностью подумала о министре Рханэ — он пытался в рамках дозволенного помочь нам. В родном мертвом лесу и елки помогают! Так и случилось. Едва Дан и Эдвин разошлись в разные стороны, чтобы увести вражескую нежить, как на зандаратцев напала небольшая стайка зубастых елочек.
В это время в меня полетел магический клинок. Прозрачный и неразличимый издали. Яда оттолкнула, заметив опасность. Если бы удар был точным, то я бы здесь уже не стояла! Клинок проскочил, едва задев за край плаща, горящего тьмой. Я мгновенно активировала щит, два других заклинания разбились об него.
Пока я выбирала из своего не очень широкого арсенала заклинаний что-то менее жестокое — они меня не жалели! Поэтому я просто активировала заклинание сожжения по Крайслеру. Некроманты как раз пробились сквозь колючую зелень.
Но мою магию поглотил кулон на шее капитана команды Баяра Ласна.
Значит, я не единственный артефактор на играх! Попыталась понять, какой известный мне артефакт мог впитать подобное заклинание. Ни одного разрешенного! Это мог быть артефакт Сирилла, но он бы защитил только самого капитана, а всех троих — лишь запрещенный артефакт Кхада! Работа черного артефактора. Значит, либо парень поработал с эльфийской щепкой в той таверне, либо знает того, кто это сделал.
Что я могу противопоставить такому артефакту? Физическую силу? Отметаем сразу! Целительских заклинаний, доступных Норту, я не знала.
И тут вспомнила фразу Танаэша о моих методах сражения. Нашла глазами Эдвина, подмигнула. А затем, почуяв направленную на меня атаку, просто упала, сымитировав обморок!
Видимо, заклинание как-то так и должно было действовать, или отправлял его не капитан команды, а значит тоже шло поглощение магии. (Жаль, это значит, что Гобби меньше достанется). Но троица из Зандарата подбежала ко мне, не забывая о мерах осторожности. А значит, между нами было шагов двадцать.
Я в своей голове стала перечислять все особенности так хорошо известного мне артефакта: запасает магию, собирает ее в энергетическую воронку, может сразу заполнять резерв… что-то я упускаю. Если бы он был так хорош, то я бы непременно его сделала себе. Вдруг вспомнился Гобби после первого боя, потирающий грудь. Жжется! Точно! Поэтому я никогда бы не надела его на живого человека.
Дальше я уже знала, что делать. В капитана полетел аркан Дакрой, затем Танарс, Истхана. Аркан двенадцать «Энг» даже немного сработал, отбросив их на пару шагов. Я должна была использовать что-то очень энергоемкое. Все время забываю, что выгорание мне теперь не грозит, а мой резерв крови — неисчерпаем практически никогда. Стала вспоминать действия Дана во время наших тренировок. Нужно что-нибудь яркое!
С пальцев слетел, легко, без всякой натуги, сформировавшийся удар Экордаша. Двоих участников команды Шестого королевства снесло силовой волной. Капитан остался — это то, что мне надо!
Я активировала синий огонь Дакелона и просто стояла, смотрела на умирающего Баяра Ласна.
Теперь я поняла, что такое реальный бой, поняла то, о чем тогда говорил Эдвин: все происходило быстро, автоматически, жестоко, и жалко не было никого!
Так вести сражение действительно мог лишь тот, кто уже побывал в бою, сцепляясь магией и зубами с врагом, защищая свою жизнь и жизнь участников своей команды.
У меня было еще две минуты, чтобы попытаться допросить умирающего. Он стонал, пока артефакт выжигал в его груди огромную бескровную дыру.
— Ты — черный артефактор?! — спросила я. Парень помотал головой.
— Знаешь, кто он? — снова мой вопрос.
— Нет. Артефакт передали, когда мы приехали в Сандар. Это был лич.
Капитан команды с надеждой посмотрел на меня. Баяр Ласн, видимо, решил, что я могу знать не только принцип работы Кхада, но и помочь ему выжить. К моему небольшому сожалению, помочь я никому тут уже не могла, а потому применила самый удачный для меня метод некромантии всех времен — я рванула от упавшего на колени Баяра и успела добежать, как раз до ближайшего оврага! Там меня и накрыло снегом пополам с землей и ветками.
Еле откопавшись, и, чуть дрожа, вернулась на то место, где когда-то стояла команда Зандарата. Черная выжженная воронка! Подошли мокрые грязные, явно пережившие сложную схватку парни. Опасная вражеская нежить лежала далеко на полигоне, будто из нее вдруг вытащили стержень-опору. Так оно, в принципе, и было. Никогда не привыкну, что я — убийца! Убийца убийц, но это мало меня оправдывает.
Некросовский лес рассеялся. Мы увидели, что снова стоим на совершенно пустой и гладкой арене. А я вдруг поняла, что мне надо кое-что найти. Применила свой артефакторский дар, позвала совершенно невидимое, но такое знакомое и некогда ненавистное колечко к себе. Оно должно было остаться здесь! Что-то блеснуло, шагах в пятидесяти от меня. Я потянулась к нему невидимой силовой линией и просто позволила волочиться по земле, когда мы уходили. Уходили невредимые, уходили с гордыми лицами победителей. Кажется, кто-то особо впечатлительный в первом ряду упал в обморок.
Кольцо было рядом со мной, но на некотором расстоянии. На Мертвых играх вполне мог присутствовать Король Герон Четвертый — он всегда приезжал ближе к финалу, а значит трогать кольцо и убирать его в карман до создания Хъеграндана — абсолютной изоляции, я не могла.
У выхода нас уже ждала карета с призрачным возницей. Мы велели гнать в замок Харн.
Мне очень хотелось сейчас увидеть Норта, узнать, как его дела. Обнять сильно-сильно, поцеловать, снова ощутить, что он живой, здоровый и сильный, что он с нами! Но Дастел все еще лежал в полусознательном состоянии в нашей комнате, куда во время боя согнали многочисленную охрану и целителей. Завтра займемся его здоровьем вплотную. Еще одно сражение без него. А до последнего боя оставалось дня три. Норт должен быть в составе сражающихся. А пока — он просто не отпустит, если узнает, что я собираюсь сделать!
Наконец получилось найти неустойчивое, но хоть немного более удобное положение, и Закат замер, чувствуя, как медленно возвращается чувствительность к онемевшим ногам. Жаль, так же легко помочь рукам и спине он не мог.
Снова опустился на колени, вытер подбородок о плечо — из-под кляпа во сне текла слюна. Сглотнул. Несмотря на осторожность рыцаря, губы болели, щипало потрескавшиеся уголки рта.
Впрочем, всё это можно было перетерпеть.
Вокруг кипела обыденная жизнь. Сегодня на пленника смотрели меньше, привыкнув за прошедший день: только торговцы да рыцари, вернувшиеся в Светлую цитадель из странствий, останавливались взглядом, но даже они не задерживались надолго. Это ведь всё-таки была не толпа и не площадь, куда люди специально приходят поглазеть на осужденных.
Магистр просчитался, оставив пленника здесь. Если бы Заката приковали к столбу в столице, ему пришлось бы гораздо хуже, а так все сложности составляло собственное тело.
Его мутило, и Закат не мог понять, это уже от голода или пока просто от постоянной боли. Если первое, то можно было надеяться, что скоро, как по пути в Лесовысь, желудок смирится с отсутствием еды, и ему полегчает. Несмотря на доброту Ласка, хотелось пить. Достаточно было моргнуть, чтобы перед глазами вставала вода — колодцы, кувшины, ручьи и реки. Закат, стараясь отвлечься, поймал взглядом тренирующихся новичков — сегодня ими руководил Солнцеяр. Увидел, как косится на него рыцарь, отвернулся, не желая случайно выдать его.
Солнце пекло по-летнему, вытапливало пот из кожи и тот солью ел раны, но Закату всё равно было холодно, настолько, что, если бы не кляп, стучали бы зубы. Он дрожал, камни двора плавали перед глазами. Озарение пришло ленивой походкой пьяницы — у него жар. Рубцы на спине никто не обрабатывал, и теперь они отравляли тело. За перекличкой рыцарей начали чудиться иные голоса, собственный холодный смех, Герой в казематах…
Закат тяжело мотнул головой, стряхивая сон. Слишком всё это напоминало, как он лежал у Ежевички, раненый, и едва не умер из-за таких провалов в прошлое. Сейчас оникса на шее не было, но Закат начал сомневаться, что это в самом деле имеет значение. Видения приходили, несмотря на отсутствие камня, возможно, связанные скорее с нарушением размеренного течения жизни — ведь в Залесье и в караване бродяг ему мало что снилось, только в самом начале, или когда случалось что-то непредвиденное.
Может быть, муки в Цитадели тоже ещё успеют стать обыденностью.
Когда вокруг потемнело, Закат сначала решил, что скоро потеряет сознание, но по беготне людей понял, что ему не мерещится. Поднял голову к небу, ослепительную синеву которого затянули сизые облака. Болезненный жар ослаб, оставив сухость во рту, Закат отвёл взгляд от стремительно сгущающихся туч, поймав себя на том, что мысленно молит их пролиться дождем. Благодаря кляпу он даже случайно не мог ничего сказать вслух, но всё равно не хотел никого ни о чем просить. У него ведь не было сил, чтобы что-то изменить.
На макушку упала первая капля. Сначала редкие, оставляющие в сухой пыли глубокие рытвины, вскоре они зачастили, сливаясь в ливень, торопя людей убраться со двора. Вода текла по волосам Заката, впитывалась в веревочный кляп, а он старался выцедить её, высосать из волокон, запрокинув голову и щурясь от брызг, норовящих попасть в глаза.
Дождь лил сплошным потоком, порывы ветра пробегали по пологу воды, будто волны на морской глади. Молния ударила куда-то за пределы цитадели, над самым ухом громыхнул гром. Закат склонился ниже, натягивая верёвки, подставляя спину потокам воды — те смывали пот и кровь, и, хотя от холода снова начало знобить, струящаяся по воспаленной коже прохлада дарила облегчение.
Гроза постепенно сошла на нет, за её пеленой вновь проступили каменные стены, изрядно промокшие чучела и развезенная в грязь тренировочная площадка. Пахло мокрой землей, опустевшие тучи не торопились уходить, продолжая закрывать небо. Во двор первыми вернулись слуги — работа-то никуда не делась.
Закат закрыл глаза. Засыпать было страшно, но усталая дремота наваливалась безжалостно, требуя своё.
***
Герой хватает ртом воздух, ноги скользят по мокрому полу, связанные за спиной руки выворачиваются, когда он повисает на спускающейся с потолка верёвке, чуть не нырнув в бочку безо всякой помощи.
Тёмный Властелин удерживает его. Позволяет устоять, отдышаться. А затем, крепче перехватив волосы, не спеша, почти нежно опускает голову пленника под воду. Держит, улыбаясь, пока Герой не начинает биться так сильно, как бьются только за свою жизнь. Рывком поднимает его над бочкой, вынуждая запрокинуть голову.
— Как думаешь, сколько ещё ты сможешь продержаться?
Герой кашляет, пуская носом пузыри, но не произносит ни слова. Его снова макают в бочку, и Тёмный Властелин знает — даже если бы измученный человек хотел вдохнуть воду, умереть наконец, тело будет сопротивляться до последнего. Бороться бесполезно и глупо, лишая сил.
— Ну же, неужели ты не хочешь попросить меня о милости?
Красивое лицо снова появляется над поверхностью воды, со слипшихся ресниц капает, набрякшие пряди волос кажутся скорее коричневыми, чем золотыми.
— Не дождешься, Тёмный.
Сон казался рыхлой тканью, сквозь переплетение нитей проступала явь. Закат старался не сидеть неподвижно, поводил плечами — те отзывались болью, но всё-таки меньшей, чем раньше. Спина ныла, заставляя вспоминать такие же отметины на коже Героя. Тёмный Властелин оставил их своей рукой, не воспользовавшись услугами палача. Он вообще предпочитал заниматься пленником лично. Возможно, из недоверия к свите?
Закат шевельнулся снова, неловко задел столб, прикрыл глаза. Постоянная боль выматывала, и в то же время он начинал к ней привыкать — даже очередная вспышка ощущалась слабо, как удар сквозь доспехи. Возможно, у него не осталось сил даже на то, чтобы страдать. У тела не осталось, а полусонный разум, словно отделившись от него, перебирал воспоминания.
Он помнил те давние чувства, и нет, там не было и мысли о возможном побеге Героя. Просто так Тёмный Властелин понимал уважение к своей жертве, к тому, кто был его противоположностью и доставлял больше забот, чем все остальные жители страны, вместе взятые. Он любовался своим пленником. Насмехаясь, одновременно восхищался стойкостью, и, даже желая сломить, предпочитал не унижать.
Тёмный Властелин был злом. Он знал, каким именно злом хочет быть.
Интересно, а магистр…
Из полусна и странных мыслей Заката вырвало журчание воды, заставило вскинуть голову — так хруст ветки под ногой охотника заставляет оленя броситься прочь.
Картина перед глазами расплылась, померкла. Изо рта вынули кляп, Закат с трудом удержал ускользающее сознание. Перед ним стояли магистр и молодой оруженосец с кувшином. Закат хотел было фыркнуть — они опоздали, его уже напоил дождь, но осекся, сглотнул. Несколько капель не могли утолить жажду на целый день.
Вода, пролитая на землю, искрилась в свете заходящего солнца, разбегаясь ручейками. Закат с трудом удержался, чтобы не облизнуть сухие губы. Откинулся на столб, задержал дыхание, едва не застонав от боли, но зато отвлекся от желания получить хотя бы глоток.
— Что же ты не пьешь? — голос магистра звучал с лживой участливостью. Закат отозвался хрипло:
— Вижу, что не дотянусь. Для этого не обязательно пытаться.
Магистр кивнул юнцу, тот подошел ближе, поднял кувшин. Закат запрокинул голову, ловя воду. Она текла по подбородку и закончилась намного раньше, чем он успел хоть насколько-то напиться, но Закат все-таки улыбнулся:
— Спасибо.
Оруженосец вспыхнул до корней волос, глянул на магистра и, едва дождавшись кивка, убежал. Закат только вздохнул. Кажется, те из здешних, кто не ненавидел его, боялись, и терялись от того, что «зло во плоти» говорит на обычном человеческом языке.
Магистр с любопытством разглядывал пленника. Чуть наклонился над ним, спросил доверительно:
— Тебя кто-то напоил, ведь так?
— Да, — спокойно ответил Закат. — Дождь.
Магистр отстранился, даже не пытаясь скрыть раздражение. Усмехнулся:
— Ты об этом ещё пожалеешь.
Ушел. Закат прикрыл глаза. Неловко завозился, свел колени. К сожалению, он понимал, что имеет в виду магистр.
Вряд ли его милосердно отвяжут от столба и отвернутся, даже если он попросит. Однако всё ещё было не настолько плохо, чтобы не дождаться утра. А магистр обещал, что на рассвете эта пытка закончится.
***
Тёмный Властелин медленно шагает по завивающимся винтом ступеням, спускается всё ниже и ниже. Проходит мимо давно пустующего поста стражи, вдыхает затхлый воздух. Когда-то здесь пахло кровью и грязью, теперь — лишь подвальной сыростью. Двери бывших камер распахнуты, он останавливается возле одной из них, касается ладонью косяка.
Зачем он пришел сюда? С этих камней давно смыты все следы, а тот, кто был здесь заточен, готовится победить его. В который раз.
Оковы рассыпаются ржавчиной под пальцами, Тёмный Властелин невесело усмехается, стряхивая рыжую крошку — даже железо обратилось прахом, а они всё ещё живы. Свет и Тьма, их борьба будет вечной, ведь судьбе наплевать, как давно он устал от своей роли.
К замку скачет очередной светлый отряд, двадцать доблестных мужей, готовых сразить зло. Зло бродит по пустующим подземельям.
Скоро они войдут в распахнутые ворота и тогда он поднимется в тронный зал, чтобы принять очередной последний бой.
Потому что он — Тёмный Властелин. У него нет выбора.
***
Закат не знал, спал ли, или просто был без сознания, когда его окатили водой. Вдохнул сквозь поток, закашлялся, пытаясь проморгаться.
— Так-то лучше, — сердито побормотала склонившаяся над ним женщина со шрамом. Её напарник ухмылялся, покачивая ведром.
Они развязали верёвки, вздернули Заката на ноги. Тот прикусил губу, заставил себя попросить:
— Пожалуйста, мне нужно…
Мужчина фыркнул, толкнул его к стене. Пришлось опереться лбом о камни, чтобы не сползти на землю, онемевшие пальцы плохо слушались, так что он едва смог справиться с узлом на белье.
Стоило завязать обратно тесемки, как его крутанули, подхватив под руки. Что-то сказал магистр, вздрогнул стоявший позади него Солнцеяр.
Отчаянно кружилась голова, Закат едва мог стоять, голоса звучали невнятным гулом. Магистр что-то повторил раздраженно, шагнул ближе, схватил пленника за подбородок, ловя взгляд. Отошел, морщась. Неожиданно четко прозвучало:
— В камеру его.
Двор поблек, выцвел, как старый гобелен. Растаял.
***
Пленник стоит на коленях, надежно прикованный к чугунной решетке. В жаровне только что погас огонь, раскалённые угли светятся болотными гнилушками. Снова вспыхивают, рассыпаются с шелестом, когда Тёмный Властелин опускает в них клеймо. По длинному пруту пробегают язычки пламени, подбираются к самым пальцам, сомкнутым на деревянной рукояти… Опадают бессильно.
— Ты теперь моя собственность. Интересно, останется ли клеймо, если ты снова умрёшь и возродишься? Будешь идти от своего алтаря, с самого побережья, и каждый встречный будет знать, что ждет тебя в конце!
Герой молчит, но не может отвести взгляд от жаровни. Тёмный Властелин поднимает клеймо из углей, неторопливо подносит к груди пленника — так близко, что стоит тому глубоко вдохнуть, и он сам прижмет свою кожу к раскалённому железу.
Тёмные от расширившихся зрачков глаза неотрывно следят за тем, как медленно, по волосу приближается клеймо.
Когда оно последним неуловимо резким движением впечатывается в грудь, Герой кричит и повисает на цепях. Тёмный Властелин отрывает остывающее железо вместе с прикипевшими к нему кусочками плоти.
Напротив сердца у Героя выжжена зубчатая корона.
В самом начале знакомства Блаз спрашивал у нее о Грегори. Голос у него был сочувствующий. Он жалел бродяг, живущих в холодных нижних кварталах, и обещал, что когда они победят, у всех будет свой теплый дом. Эри не видела худого в том, чтобы рассказать Блазу о Греге. Ведь Грег не был плохим человеком.
Блаза интересовало все. О чем они разговаривают. В котором часу он уходит на службу, и что делает, когда возвращается. Эри отвечала: он читает.
Блаз говорил, что она молодец, и что ее сведения очень пригодятся, когда настанет пора переделывать мир.
Что скоро все будет иначе, что вернутся лучшие времена. Что наследники слишком боятся рисковать. А рисковать надо. Надо перераспределять ресурсы, восстанавливать корабли, укреплять причалы.
Блаз говорил правильные вещи, и его было интересно слушать. Только Микель посмеивался, и повторял, что разговорами дело не сделаешь…
Конечно, до важного ее не допускали: все-таки живет в доме врага. Но когда она оказалась в беде, когда соседи вдруг вспомнили, что преступник жил не один, и кто-то даже припомнил ее имя…
Не бросили. Выделили комнату, помогли устроиться. Потому что свои своих не бросают.
На время, на считанные дни, мир замер в хрупком равновесии. Эри снова была щенком, которого подобрали. Она снова старалась быть тихой и незаметной.
— Эри, ты должна приносить пользу общему делу.
— Я помогаю. Прибираю зал, готовлю.
— Этого мало.
— Что нужно делать?
— У нас много врагов. Так просто их не уничтожишь…
— Ты говорил, что и капитан — наш враг. И Даниэль. А сейчас они оба мертвы.
— Но убили их не мы, а твой моряк.
— Неправда.
— Ты готова кого-то обвинить? У тебя есть доказательства? Имей в виду, когда ты заявишься в патруль, они не станут разбираться. Пойдешь, как сообщница.
— Не пугай меня, Микель. Я уже не боюсь.
А потом она случайно подслушала разговор, который снова перевернул мир с ног на голову.
Это случилось на излете второй недели после ареста Грегори. Она прибиралась в кают-компании, а Блаз с кем-то разговаривал в коридоре.
— Сегодня состоялся трибунал. Завтра все закончится.
— Жаль. Сейчас, на волне всеобщего возмущения, мы можем многого добиться. Люди готовы идти за нами. Девиз «За капитана! За свободу!» уже пошел в народ. Еще пара дней, и шансов у Наследников не будет.
— Моряк опасен. Возможно, не будь он болен, он смог бы убедить судей в своей невиновности. Он и так их почти убедил. И если бы не толпа под окнами, решение могло быть другим…
— Что же. В следующий раз, перед тем как прятать тело, убедитесь, что оно действительно мертво. А толпа… толпу мы все-таки сможем приручить. Времени мало, но оно еще есть.
Эри ничем не показала, что слышала их. Напротив, она на цыпочках отошла к длинному столу и пряталась там, пока голоса за переборкой не стихли. Почему-то ни тени сомнения не возникло, что говорили они о Грегори. О ком еще они могли говорить? А потом она тихонько забрала свою сумку и ушла. Никто ее не стал задерживать.
— Ты живой?
— Да.
— Целый?
Собеседник взял продолжительную паузу, осторожно проверяя себя на целостность.
— Да.
— Как тебя звать?
Наступила вторая пауза, менее длинная, чем первая, но более тревожная.
— Иен. А это… ты…
— Карла.
— А ты… это…
— Тоже в порядке.
— Супер…
Иен затих. Он явно не собирался приходить в чувство так рано, он бы сделал это чуть-чуть попозже, а вот прямо сейчас он бы с таким удовольствием еще полежал…
— Так-так, посмотрим, что тут происходит.
Реакция на не очень мягкую посадку летательного аппарата у всех бывает разной. Кого-то естественным образом могло мутить или даже клонить в сон, но только не Карлу — она с интересом потянулась к приборной панели. Панель отключилась.
— Нет! Ничего не трогай! — Иен не сказал это, он это заорал. Заорал, вскочив со своего места. Вскочил, охнув от боли. Охнул, усаживаясь обратно.
Карла замерла.
— Оборудование спасательных мини-катеров данного типа не предусматривает возможности активных действий для спасаемых. После посадки аппарата на поверхность планеты в рабочем состоянии остаются только системы, обеспечивающие жизнеобеспечение и функционирование сигнального маячка. Спасаемым рекомендуется… Ты чего на меня так смотришь?
Карла сморгнула. Да этот мелкий, щуплый и какой-то… полудохлый паренек прямо-таки преобразился, произнося свою речь. И это было так… занятно.
— Нам что-то такое рассказывали перед посадкой на лайнер, — виновато пробормотала она, — и я даже подписывала бумаги о том, что прослушала эту информацию. Но запомнила только про маячок, который срабатывает каждые две минуты. Ты точно цел?
Иен заворочался, пытаясь устроиться поудобнее.
— Думаю, что да. А маячок… он сигналит один раз в стандартный час в течение одной минуты. Для экономии энергии. У нас катер с номером 7-30, поэтому наш сеанс передачи сигнала начинается с тринадцатой минуты часа. Тридцать катеров — один час. Для каждого лайнера свой протокол.
— И для эвакуации с каждого лайнера тоже свой протокол?
— Обязательно. Существует протокол так называемой идеальной эвакуации, где учитываются многие факторы: расположение кают, время суток, рабочий распорядок, совокупный вес пассажиров, — Иен осекся и замолчал…
Если бы Карла была чуть пониже ростом, ее можно было бы деликатно назвать пухленькой, но для дамы, достигшей при всех своих прочих достоинствах еще и отметки в один метр восемьдесят четыре сантиметра, требовалось немного другое определение.
— Да ладно, — девушка рассмеялась, — мне почти тридцатник и я уже давно не переживаю по этому поводу. И тебе не рекомендую, кстати.
Иен, которого только что не назвали довеском, благодарно кивнул и продолжил.
— Идеальной считается эвакуация, по исходным условиям совпадающая с учебной. То есть все живы и доступны. В противном случае, для всех, обеспечивающих эвакуацию, и, в первую очередь, для стюардов-Mary запускаются другие протоколы.
— Они остались там?
— Кто? — Иен не сразу понял вопрос.
— Те два стюарда.
— Это часть корабельного оборудования.
— Конечно-конечно, часть, — согласилась Карла, — но тот, светленький, он такой симпатичный был… А DEX’ы? Было несколько DEX’ов.
— DEX’ы являются собственностью «Полярной Звезды», поэтому их прямо в капсулах в катера грузили, — Иен явно обрадовался тому, что его собеседница не намерена долго печалиться о погибшей технике.
— А ты-то откуда все знаешь? Работал на лайнере? Первый рейс? Кем?
Иен, которого только что не назвали зеленым молокососом, поспешил объяснить.
— На лайнере я пассажиром был. А работать собирался… собираюсь в «Полярной Звезде», инструктором по технике безопасности. И протоколы, кстати, сам писать буду. Оригинальные, согласно условиям этой планеты. Это моя дипломная работа. Я техникой безопасности с детства интересовался, даже в торгово-развлекательном центре, куда меня родители водили, первым делом на планы эвакуации на стенах смотрел. Но ты не думай, — уверенно добавил он, — повышенной тревожностью я не страдаю.
Писк маячка оборвал их разговор. Звук был совсем не назойливым и даже каким-то успокаивающим.
— Есть хочу, — громко объявила Карла в наступившей тишине, — что у нас на ужин?
Она проворно ощупала стенки катера и выудила из бардачка пару поблескивающих контейнеров.
— Это на сегодня, — торжественно пояснила она, — Гадость изрядная вообще-то — кормосмесь, адаптированная для людей. «Попробуйте вкус Юго-Восточной Азии». Извращенцы. Для кого, спрашивается, писано было, что на спасательных катерах надо использовать более нейтральные версии продукта. — Карла протянула своему соседу контейнер. — Как открывать знаешь? Давай, за твое здоровье.
— А где это писано про более нейтральные версии продукта? — поинтересовался Иен, прокашлявшийся после первого глотка.
— У каждого свои инструкции, Иен, у каждого свои. — Карла смяла пустой контейнер. — Я летела на «Южную Корону». Организация питания, стандартные пайки, рацион для экстремальных ситуаций и все такое… Ты чего на меня так смотришь?
Иен отпил еще глоток для храбрости и ляпнул:
— Я подумал, что твоя работа тебе очень подходит.
— А тебе подходит твоя, — Карла расхохоталась, — Все, спать хочу. Ты еще нет?
— Я отойду от катера метров на двадцать-тридцать, пока не совсем стемнело.
— Иди-иди, — согласилась соседка, — разведай, так сказать, обстановку… И, кстати, я думаю, что человек с повышенной тревожностью никогда не полетит в космос, чтобы писать на вновь открытых планетах инструкции и протоколы для спасения других людей.
Иен остановился и улыбнулся.
— Ты тоже достаточно спокойная, — сказал он, — мне повезло.
— Там в бардачке еды на трое суток, — хихикнула Карла, — Если на четвертые сутки ты не поймаешь мне что-нибудь съедобное и безопасное, я устрою тебе веселую жизнь.
— Договорились, — Иен уже выбирался наружу.
Планета Ню встретила инструктора легкой прохладой и тихим ветерком.
Чтобы разместить всех привезенных киборгов, в гостиную центрального модуля вновь были поставлены двухъярусные кровати, а в комнаты, где по трое жили неразумные киборги, поставили по четвёртой кровати.
Перестановка коснулась и большого дома: в зале второго этажа пришлось поставить восемь двухъярусных кроватей с тумбочками и три платяных шкафа под одежду, а также занять квартиру, предназначенную для Змея и его семьи. Нина логично предположила, что к моменту свадьбы Змея будут построены общежития для холостых и киборгов на Жемчужном острове и его квартира освободится.
Фрида с таким решением Нины согласилась и даже предложила для её безопасности разместить в её доме тех киборгов, кто уже давно живёт на острове и не представляет угрозы. Разливая чай на кухне основного модуля, она говорила:
— Новички непредсказуемы, даже Irien’ы… они, кроме боли и страха, ничего не видели в жизни… а теперь привезенные первыми DEX’ы почти поправились и уже начали охранять острова… ещё четверых можно поселить в домике охраны у парка, а остальные останутся на Жемчужном острове.
— Сама-то не хочешь перейти в дом? – Нине очень хотелось видеть Фриду в своём доме, но она понимала, что Mary откажется. Так и произошло. Фрида улыбнулась и ответила:
— Благодарю за предложение… но не смогу его принять. А здесь кто останется? Кто за порядком следить станет? Мне лучше здесь. Так и мне и тебе спокойнее будет. А вот кошку взяла бы… в мультфильме у меня… то есть, у той фрекен Бок… кошка есть. Матильда.
— У Авиэля есть котята, позвони ему… Влад всё равно летает через день проведывать эту DEX… армейскую… заодно и привезёт. Кстати, у неё имя есть?
— Уже есть… Влад назвал её Вита. Это тоже значит «жизнь». Хорошая девочка… но с такими повреждениями ей ещё неделю лежать надо. А потом она вполне может охранять дом и… тебя тоже. Драган завтра снова прилететь обещал, поставит ей программу телохранителя, и она…
— Пусть сначала поправится. А потом решим. Спасибо тебе… с тобой мне будет спокойнее. Если ты останешься в модуле. Как мне повезло, что ты здесь есть!
— А мне-то как повезло! – рассмеялась Mary, — пей чай, пока горячий…
После чаепития Нина снова прошла по комнатам модулей, зашла на медпункт и поговорила с Саней о новичках, а вернувшись в свой дом, осмотрела подготовленные для переселения комнаты, но не стала мешать Платону и Моржу руководить переселением и почти сразу прошла в свою квартиру.
***
Четырнадцатого октября в пол-одиннадцатого утра Нина вновь устроила праздник для киборгов в своём доме. Повод был более, чем солидный – она решила поблагодарить мастеров с отлично сделанными работами на продажу и поздравить новичков с началом новой жизни.
В столовую большого дома все не поместились, а в гостиной и зале второго этажа были размещены киборги, и потому с утра столы с угощением снова были поставлены на дорожках перед большим домом — и все желающие могли подходить и брать любые продукты. Погода была отличной для середины октября – плюс пять и облачно, но настроение было отличное и даже небольшой моросящий дождик не стал помехой.
Перед праздником Велимысл сказал славословие Макоши:
— Богиня судьбы собрала вас всех в этом доме. На этих островах. И теперь мы можем жить свободно и счастливо. А для этого каждый должен трудиться по мере сил на общее благо. DEX’ы у нас охраняют территорию и акваторию, и мы можем спать спокойно. Irien’ы и Mary работают на кухне и на конюшне, в мастерских и в саду, чувствуя себя в безопасности…
Он говорил долго: вспомнил всех разумных киборгов, сказал доброе слово о каждом из них, сказал о вновь привезенных киборгах и о том, чем они будут заниматься, о планах на будущее, о начавшемся учебном году и прилетающих на остров сельских учителях. И ещё сказал о том, что желающие могут переселиться в деревни, из которых прилетают парни и девушки на гуляния. А Нина добавила, что теперь в свободное от основной работы время можно будет что-то делать для себя, и это никто не отнимет. И эти изделия можно будет носить, продавать самостоятельно или обменивать на другие вещи.
— …а весной у нас будет свой магазин, и все желающие смогут продавать свои изделия и получать за это деньги на карту или электронный кошелек…
Потом с Ниной и желающими восславить Макошь волхв отправился на капище, где идолу богини были принесены требы. А когда волхв заканчивал обряд, дождь прекратился и на небе появилась радуга – последняя в этом году.
— Солнце за нас! – воскликнул волхв, — оно даёт свет и тепло всем живущим на земле, даёт нам силы и желание жить и радоваться жизни. Мир вам, детушки мои… теперь только мир и солнце…
А яркая двойная радуга сияла над лесом и озером, пока он говорил.
После обряда все снова вернулись на площадку перед домом. И снова пили чай с мёдом и лимоном, ели торты и пироги, качались на качелях, играли и плясали… пока не стемнело. А когда стемнело и на доме и флигелях зажглись фонари, крупными хлопьями медленно полетели снежинки – и все вернулись в свои комнаты или на рабочие места.
***
На следующий день – пятнадцатого октября — в большой гостиной первого модуля состоялось знаменательное событие: общее собрание людей и киборгов по утверждению устава и названия нового сельхозпредприятия на территории заповедника — колхоза. И для этого на остров прибыли руководитель и главные специалисты заповедника, сотрудники ОЗК и оба волхва — светлый Велимысл и тёмный Темногор. Пришла Нина с Платоном, Дамиром и Хельги.
В гостиной пришлось временно вынести часть мебели, но всё равно поместились далеко не все желающие, и потому для остальных велась прямая трансляция на мониторы в большом доме, на медпункте и в мастерской.
Собрание начал Иван Сергеевич Короткий, юрист заповедника — он говорил долго, подробно рассказывая о том, как и когда появились киборги на островах, о первом модуле, о первом вспаханном поле, о курах и козах… и о будущем посёлке, и о работе будущего колхоза под протекторатом ОЗК… (он так и сказал), пока директор заповедника не остановил его:
— Ближе к делу, Иван Сергеевич.
— Я именно о деле и говорю. Итак, проект устава и учредительные документы. Сейчас зачитаю тем, кто не знает, а Лиля даст файл киборгам…
Потом было обсуждение устава и формы управления, предложение назвать кандидатов на должность председателя правления колхоза, представление специалистов… говорил по-прежнему юрист:
— Главный бухгалтер — Клим… фамилия как? Сомов… киборг Irien. Главный экономист Платон Лебедев, тоже Irien. Главный агроном — Аглая… и тоже Сомова? Киборг DEX-6. Заведующий ремонтными мастерскими… Фрол Рябков, DEX-6. Главный зоотехник… кто у нас будет работать на этой должности?
— Полкан! — тут же отозвался Фрол, — он с лошадьми работает.
— Так главный зоотехник не только с лошадьми должен работать… а и с остальными животными тоже, — возразил Платон, — есть бригадиры на конюшне, курятнике и овчарне, работают по программам, а именно зоотехника у нас нет.
— Тогда у нас есть для вас отличная новость, — и Григорий Данилович предложил на должность главного зоотехника одну из двух студенток, прилетевших на ферму для прохождения преддипломной практики.
— А что это за студентки? — спросила Нина, — и какая у них тема диплома?
— Что-то вроде оценки качества производителей… начали с изучения родословных наших коров, работают подменными доярками, — Степан выдернул из видеофона файл и раскрыл вирт-окно пошире. На записи было видно, как две девушки измеряют корову, а незнакомый ей парень держит эту корову за верёвку, привязанную к рогам. – Инга Фрязина и Джуна Джонс. Четвёртый курс… если надо, завтра же отправим к вам. У Инги собственный киборг, DEX-6, по имени Тур… сокращение от Артур. Её отец подарил ей киборга на день рождения… и для безопасного полёта в нашу глушь… она родом с Новой Самары, и обе они учатся там же…
Степан стал рассказывать, что девушки прилетели в посёлок два дня назад и совершенно неожиданно, так как из того племзавода в степной зоне планеты, куда они были направлены изначально, им пришлось улететь. Директор того хозяйства потребовал сдать киборга на склад на время прохождения практики, чтобы сами девушки выполняли порученную им работу, а не сваливали её на своего DEX’а. Инга высказала ему всё, что думает по этому поводу, и в результате им пришлось срочно менять место прохождения практики — подальше от этого хозяйства, но на этой же планете. Ветврач племзавода позвонила Снежане — они когда-то учились вместе в техникуме, а потом и в вузе, и вот девушки здесь.
— … вот Снежана и согласилась их принять. Деваться им некуда, единственно, что они хотят – чтобы DEX был с ними. Отец Инги имеет две сотни коров и пять тысяч индоуток, в семье шесть сыновей и четыре дочери, Инга средняя. Этот DEX был куплен на армейской распродаже, когда Инга школу заканчивала… за три тысячи всего…
Как оказалось, в семье Инги работали все: мать с двумя мэрьками вела домашнее хозяйство, а отец с четырьмя сельхоз Mary, шестью DEX’ами и с повзрослевшими сыновьями работали на ферме. Старшие сыновья были женаты, младший служил в армии, сёстры учились в вузах, но в жизни семьи участие принимали. И когда Инга объявила о необходимости прохождения практики не в своём хозяйстве, отец подарил ей киборга.
— …а Джуна детдомовская, — закончил рассказ Степан, — родных не помнит, они вроде погибли при каком-то обвале… оба служили в МЧС. Она с планеты Мин родом, отсюда около недели лёту, если без остановок.
— Отлично, — обрадовался Платон, — присылайте! Хоть завтра… и жильё для них тоже, у нас их селить негде! А после защиты дипломов они вполне могли бы работать у нас… хотя бы одна из них.
— Ладно… попробуем. Отправим их к вам… — и Григорий Данилович занёс в свой комм напоминалку, — завтра с утра привезут десятиместный модуль… с запасом, он потом вам и останется… раз уж мы забрали всех привезённых для вас DEX’ов, а с обеда отправлю студенток… с этим DEX’ом. А теперь продолжим собрание… название колхоза придумали?
Собрание оживилось – на тему названия высказались почти все, и даже оба волхва высказали своё мнение, но Григорий Данилович прекратил спор:
— Всё это хорошо… но проще надо. Например, «Заря» чем плохо? Заря начинает день… надеюсь, все согласны?
Название было принято, после этого прошло обсуждение кандидатов на должность руководителя нового хозяйства, и директор заповедника предложил:
— Выбирать председателя правления не из кого… людей на островах почти нет. И взрослых разумных киборгов по пальцам пересчитать можно… и потому провести выборы пока не представляется возможным. И потому… мы посовещались и решили дать вам внешнего управляющего в помощь двум уже работающим управляющим. Разрешите представить молодого специалиста… Рябков Григорий Степанович.
Нина с удивлением уставилась на племянника, он слегка покраснел и встал:
— Я на заочное перевёлся, второй курс… буду инженером по механизации сельскохозяйственного производства. Когда закончу. Если вы не против… я завтра перееду на Жемчужный остров… и буду работать вместе с Фролом и Платоном.
После повторного чтения устава и поправок в название хозяйства все присутствующие руководители поставили подписи, Иван Сергеевич скинул каждому электронную копию подписанного документа, затем Платон рассказал о переселении офиса ОЗК на Кассандру – и собрание было закончено.
***
С собрания Нина шла рядом с мужем и думала о том, что она совсем упустила и уборку урожая, и заготовку кормов, и запасы ягод на зиму… только гуляла да отдыхала от города. А Платон в это время работал: и киборгов поселил в доме, и уборочную провел… хотя, если правильно, то всеми сельхозработами руководил волхв, не забывая при этом обучать киборгов теории, а Платон ему помогал в работе.
Причем Платон не только работал — вечерами он сидел с планшетом и занимался. Слушал записанные для него лекции, общался с сокурсниками — с большим трудом, но они смирились с тем, что с ними учится киборг. И успевал ей уделять время…
«Как же дивно сплетаются судьбы! – думала она, — ведь и покупать его не хотела, лишь уступила Змею… а вот как вышло. Бывший бордельный Irien стал управляющим! Матушка Макошь, спряди ему нить светлую… и длинную…»
Следующий день был не менее эпичный, чем вчерашний… На «Звезду души» притащился наш Твэл в компании Лиана. Ну, с Лианом все понятно, он как бы советник, ему положено такие вещи знать, как явление параллелей. Если парочка демонов еще не сильно пошатнет равновесие, то полоумный паразит так точно мог что-то вытворить такое, что не расхлебают демиурги вместе со сверхами и драконами… Тут все понятно, тут у меня претензий нет… Но на кой черт он притащил основу Твэла? Оба демона о чем-то поговорили и начали бить друг другу морды, пока не подошел Лиан.
Параллельный Твэл увидел Лиана и грохнулся в обморок из-за переизбытка чувств. По обрывкам рассказов вытащенных граждан выяснилось, что параллель Лиана был убит на его глазах, а потому такая реакция оказалась вполне предсказуемой. Лиан, как честный светлый демиург, поднял упавшего и потащил на руках в медблок. Твэл озверел…
Я пришла в медблок как только узнала о произошедшем. До этого я как-то не задумывалась о том, что именно творится в голове у нашего Твэла, предпочитая с ним пересекаться как можно реже. Но теперь увидела его сущность во всей красе. Он смотрел на свою параллель с такой ненавистью и ревностью, будто бы тот силком забрал Лиана из дому и заставил на себе жениться.
Усевшись на кушетку рядом с болезным, я положила руку ему на лоб, чтобы передать часть энергии и подпитать замученное тело. Пепельный Твэл был существенно истощен. Не сколько физически, сколько морально. Вот я и решила сделать доброе дело. Лиан стоял у изголовья, наблюдая за мини-сканером, висящим над головой параллели, а наш Твэл встал в дверях, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, как мы ему дороги.
— Что, явилась помочь болезному? — без приветствия начал он. Я стиснула зубы, стараясь не послать его к черту. Пара биоников и так дежурила за дверью, а бионики-медики суетились через стенку. Мне ничего не стоило послать его в задницу, но ссориться прямо сейчас при параллели и Лиане мне показалось неуместным. — Ну конечно, ты же всегда помогаешь только слабым и болезным. Сразу подрываешься и бежишь на помощь, — продолжил вещать Твэл-основа ехидным голосом.
— Заткнись ради всех богов, — холодно попросила я. — Этот парень не заслуживает подобного отношения, хотя я не уверена, что он не такая же скотина, как и ты.
— Что, соблазнишь и этого, а потом бросишь? — ухмыльнулся Твэл. Я скрипнула зубами, стараясь не бросить в него чем-нибудь смертельным и не проклясть. Мне сейчас это ничего не стоило, но все же… Я создавала это проклятое тело. Я впихнула ему в башку кристалл. И мне было банально жалко собственных трудов, чтобы вот так все похерить.
— Тебя же попросили заткнуться, — Лиан говорил спокойно, но чувствовалось, что за порогом он выскажет все Твэлу в более матерной форме.
Тем временем пепельный Твэл открыл глаза и обвел нас всех непонимающим взглядом. Я легонько похлопала его по щекам, заставляя прийти в себя. В целом он здоров, просто перенервничал, да и кто бы не перенервничал на его месте?
— Ну хоть здесь ты живой, — он улыбнулся Лиану какой-то странной грустной улыбкой. Наш Твэл дернулся, но я остановила его взглядом.
— Еще шаг — и ты труп, — просто ответила я, чувствуя подходящий к горлу комок. Не хватало еще разреветься прямо здесь на глазах у этого придурка. Лиан-то ладно, Лиану не впервой видеть плачущих женщин, а вот как отреагирует наш Твэл на подобное… скорее всего, как-то мерзко. Решит, что его колкости и злоба дали эффект, и он смог меня унизить.
Я подала руку пепельном Твэлу, помогая ему встать.
— Пойдем выйдем, — просто предложила я, стараясь впитать слезы раньше, чем они покатятся по щекам. Он согласно кивнул, бросив на Лиана печальный взгляд.
Я мстительно заперла дверь и открыла экран в какой-то сад с фонтанами. То, что нужно для спокойного разговора без психованных личностей.
— Надеюсь Лиан воспользуется шансом и хорошенько оттрахает этого придурка, — вздохнула я, ступая на дорожку и ведя за руку параллельного демона. Как-то странно было идти рядом с ним. Вроде как и Твэл, но какой-то спокойный и более… взрослый, может быть. Он не смотрел на меня, как на ходячий инкубатор или на сиськи на ножках, за что я была ему весьма благодарна.
— Все так серьезно? — только и спросил он, медленно шагая по силовой дорожке и разглядывая большие цветы.
— Более чем. Твэл, как и многие дамы, нуждается в периодическом… успокоении истерик с помощью секса, — как можно более нейтральнее произнесла я и хихикнула от пышности фразы. Хоть на лекцию по сексологии ее отправляй.
— Ну тогда ладно… — протянул параллель и оглянулся назад, рассматривая статую какого-то писателя, засевшего в кустах с толстой тетрадью и пером. Писатель был выполнен так искусно, вплоть до идеально вырезанных волос на голове, что казался живым. Если бы не зеленоватый цвет камня, его можно было принять за фигуру человека в стазисе.
— За что ты ему врезал? — полюбопытствовала я.
— За тебя, — буркнул Твэл.
— Это как вообще? — я приподняла бровь, уже примерно догадываясь, о чем зашел разговор при их встрече.
— Я бы никогда не позволил себе сделать то, что он сделал с тобой. Я просто взял себе вторую жену для рождения наследников, — пояснил он.
Я истерически рассмеялась, смахивая слезы. Черт побери, это был идеальный вариант! Какие же мы были тупые в то время! Целый гарем идиотов не додумался до того, что можно взять в жены других женщин.
— Что с тобой? — Твэл удивленно взглянул на меня, останавливаясь и пережидая мою истерику.
— Мы дебилы… — простонала я, вытирая слезы, выступившие от смеха и горечи в душе. — Мы были конченные дебилы… Не додуматься до такой простой вещи… Вторая жена… Боги, какая же я была дура!
— Успокойся, вы просто совершили ошибку… которая, возможно, была очень нужна, — демон рассматривал сад, обводя его заинтересованным взглядом.
Я вдохнула и выдохнула, заставляя себя прийти в норму. Да. Мы совершили именно ту роковую ошибку, которая стала ключевой точкой и сдвинула историю с места. Именно мой побег из Замка в демоническом теле повернул колесо событий так, что я нашла новые вселенные, Шеата, новых друзей и новых врагов. Здесь с нами считаются и сверхи, и драконы, и вершители. Пусть они сильнее нас, но все же…
— Ладно, все, проехали, чему быть, того не миновать, — я повела его дальше. — Мы были теми еще идиотами и, боюсь, ими же и остались.
— И что ты предлагаешь теперь? — Твэл шел на полшага позади, будто бы боялся подставлять мне спину. Кто его знает, может и боялся.
— Для начала предлагаю тебе отдохнуть в каком-нибудь санатории на выбор. Хочешь — здесь, на Шаале. Хочешь — на Приюте или в каком угодно другом мире. Твой отдых мы оплатим. Психолога найдем, постараемся привести тебя в норму. Хотя… я уже четвертый год общаюсь со сверхом-мозгоправом, он даже наш супруг, а ни фига. Крыша как ехала, так и едет, — я шутливо постучала себя по макушке.
Твэл неопределенно хмыкнул и кивнул.
— Санаторий… было бы неплохо… Подлечить голову тоже не мешало бы. Думаю, тебе уже сказали, где я был. Хотя я и не скрываю этого. Я был гаремной игрушкой, — он развел руками, будто бы показывая, что ничего не может сделать.
— Ну… теперь уже не будешь. У нас достаточно сил, чтобы защититься от нападок сверхов, к тому же их Совет в руках у синерианина, который сам долгое время был… скажем так, в опале. Поэтому на счет сверхов не волнуйся. И это… у нас в семье фактически три сверха — Ольтарен, ты мог его видеть на корабле. Это тот самый мозгоправ. Висс — полубог полусверх, я его вчера не видела, но он где-то там бегал. И Рен… сверх разрушитель. В общем-то, он неплохой ученый, из лаборатории вылезает только за образцами и реактивами, поэтому вряд ли причинит тебе какой-то вред. Да, такие, как он, редкость среди паразитов… Он адекватный, понимаешь?
— В это плохо верится, — покачал головой Твэл. — А ты не меняешься.
— Это ты о чем? — я повернула к нему голову, ведя его по извилистой тропинке. Сад это был мне подозрительно знаком. Похожий высадили мои паладины у одного из храмов. Возможно, это он и есть.
— Снова собрала себе гарем, только в этот раз из сверхов, — ухмыльнулся Твэл.
— И из драконов тоже. Заметь — из параллелей одного дракона. Они неплохо уживаются вместе, — довольно улыбнулась я. — К тому же, у них нет нужды в толпах наследников, они позволяют мне делать то, что я хочу. Но иногда у нас бывают весьма печальные ситуации…
— И какие же?
Я грустно рассказала о своей параллели и появлении Лортэна. Вспоминать это было больно и неприятно, но все же рассказать было лучшим выходом. Вряд ли этот Твэл будет что-то предпринимать против меня, ему нет никакого смысла этого делать. А взгляд со стороны вполне мог прояснить ситуацию и помочь понять то, что я не увидела со своей заинтересованной стороны.
— Хорошо, что все хорошо закончилось. У тебя довольно интересная способность, — Твэл покачал головой. — У нас такого не было. Ну… почти не было.
— Вам повезло. А я бы и рада от нее избавиться, но это невозможно. Ее можно только хорошо контролировать.
Я подвела его к фонтану и усадила на бортик. Прохладные брызги воды помогали привести мысли в порядок. Рядом с фонтаном росло дерево с плодами, напоминающими большие красные груши. Я сорвала один, попробовала, поняла, что это просто такой сорт груш, нарвала в подол блузки и подошла к фонтану намывать в воде. Первую грушу протянула Твэлу, в знак дружбы, наверное. Почему-то мне подобный ритуал казался правильным.
Он с удивлением взял фрукт, но видя, что я спокойно трескаю эти груши, взялся и себе жевать. Я сунула руки в фонтан, повернувшись с бортика, и стала впитывать воду, стараясь успокоиться перед тем, что мне показалось важным сделать.
— Ты не против, если я вышью тебе рубашку? — тихо спросила я.
Твэл удивленно повернулся ко мне.
— Ты умеешь шить?
— Ты не подумай, ничего пошлого… Это такой оберег, — я старалась объяснить до того, как он сбежит отсюда. Мало ли, что крутится в голове у демона, пережившего много всякого дерьма.
— Я понял. Но раз ты научилась шить… Что еще ты умеешь?
— Всего по чуть-чуть и ничего конкретного, — я создала рубашку и удивилась — вместо белого цвета она приобрела странноватый серый оттенок, будто бы была из грубой ткани, хотя на самом деле ткань я сделала мягкой и приятной к телу. Но видимо мироздание решило, что этому Твэлу нужна такая рубашка.
Что-то мне подсказывало, что стоит поторопиться. В пальцах появился знакомый зуд, будто бы рисунок для вышивки просился на ткань. Я расчертила когтем рисунок, обозначая линии. Получилось разбитое сердце, из которого вырастал цветок. А дальше появились нитки с иголкой, и я стала быстро шить, прокалывая себе пальцы и тихонько шипя сквозь зубы ругательства. Подобный рисунок у меня появился впервые. Даже не знаю, что он может означать, и для чего Твэлу нужен такой оберег, но пусть будет. Кто знает, куда его закинет жизнь…
— Интересно… — протянул демон, глядя на мелькающую между моими пальцами нитку, как самый настоящий кот. Казалось, его привлекало движение.
— Будешь носить на память, а то кто знает, куда нас жизнь раскидает, — я откусила нитку и сунула в иглу новую, мысленно уже видя перед собой готовый рисунок. Почему-то мне это казалось важным.
— А тому… мне ты такого не шила, — почему-то утвердительно проговорил демон.
— Он козел, — фыркнула я, стараясь не пришить рубашку к своей блузке, иначе пришлось бы все начинать сначала. — Я как раз думала, не вернуть ли мне ему назад этот несчастный амулет. — Так как руки были заняты, то я просто вытолкнула щуп со звездочкой из груди.
Твэл несколько мгновений смотрел на подарок своей параллели, а потом покачал головой.
— Как давно все это было. Можно? — он протянул руку к амулету.
— Да на здоровье.
Звездочка блеснула под ярким солнечным лучом, будто бы напитываясь энергией света.
— И тебе не жалко… такой красоты? — почему-то спросил он, крутя амулет, как маятник из стороны в сторону.
— Мне — нет. Ему меня не было жалко, почему я должна жалеть его подарки? Знаешь, я, пожалуй, ее оставлю. На будущее. Видишь ли, я страдаю диким склерозом и порой забываю, на какие подлости бывают готовы разумные существа. Сегодня твой основа меня кое-чему научил. Это был неприятный, но необходимый урок, — я втянула звездочку обратно.
— Хм… и что же он такое преподал? — на лице Твэла заиграло любопытство.
— Весьма ценный урок. «Мудаки не меняются» — вот он самый верный, — я снова откусила нитку и взялась вышивать зеленый стебель цветка. Всего несколько тонких стежков друг за другом — и уже нужно браться за сердцевинку. — Он же столько всего пережил. Впадал в кому. Умирал несколько раз. Отдал собственную душу. Сменил три тела. А как был дураком, так и остался. Ты же видел его рожу… Убила бы, — я увлеклась и с размаху вогнала иглу себе в колено. Сплюнула в траву и вытащила нитку. Пожалуй, такие разговоры до добра меня не доведут.
— Наверное, именно поэтому вы и… расстались, — довольно деликатно произнес Твэл, будто бы подбирал слова.
— А ты бы смог жить с чем-то подобным? — он отрицательно качнул головой. — Вот и я не смогла. Шеат лучше. Вообще, драконы лучше, хотя и у них бывают заскоки. К примеру, после нашего последнего события с параллелью они стали более внимательными друг к другу. Всегда спросят, не случилось ли чего.
— Мне жаль, что у нас не было знакомых драконов. Я бы не отказался поговорить… с кем-нибудь из них… — Твэл взглянул на севшую на бортик фонтана птичку. Ярко-синие ее крылышки заканчивались полностью черными кончиками перьев. Пичужка подпрыгнула на месте, поймала какую-то мошку и склонила голову набок, будто рассматривала демона круглым карим глазом.
— Успеешь наговориться до упаду. Кстати, если захочешь, то для тебя будет работа. У нас как раз драконята подрастают, кусаются и отгрызают пальцы и руки своим нянькам эльфийкам. Поэтому мы ищем более крепких демонов, способных пережить укус драконенка без потери конечности. Регенераторы-то работают, но это все же больно и неприятно — по нескольку раз в неделю отращивать руки…
— Посмотрим, — он неопределенно качнул головой.
Я же быстро дошила сердцевинку и голубые лепестки цветка. Встряхнула рубашку, чтобы посмотреть, что получилось. Весьма неплохо, я хоть не сшила перед со спиной, так что это уже отличное достижение.
— Ах вот вы где, — из портала вышел Шеат. Он с любопытством посмотрел на мою работу и протянул руку, чтобы осмотреть рубашку. — Неплохо, но кое-где провисли нитки.
— Ну что ты будешь делать, — я магией подтянула свое творчество и вручила рубашку Твэлу: — Держи и носи на удачу. Боюсь, оберег тебе понадобится.
— Спасибо, — тот совершенно спокойно взял подарок и надел поверх своей тонкой рубашки. Жарко ему не должно быть, все же демон, но неудобно… Впрочем, это его личное дело.
— А мне твой основа наговорил уже бреда… — дракон взглянул на Твэла с каким-то странным удовлетворением, а после таким же взглядом окинул меня.
— Мы ушли оттуда, чтобы я его не убила, — буркнула я, стараясь не злиться. Лечить голову еще и нашему Твэлу слишком проблематично… Тем более, что этот вот, параллельный, не сделал совершенно ничего такого, что могло бы стать причиной раздора. Он вообще тихо-мирно лежал себе на кушетке в обмороке с ваткой нашатыря под носом.
— Я так и понял. От тебя фонит раздражением, — констатировал дракон, взглянув на меня повнимательнее.
— Знаешь, я бы многое отдала, чтобы вот он был на месте нашего Твэла, — я прижала руки к лицу, ощущая подступающие слезы. Ну почему все было именно так? Почему мне до сих пор больно все это вспоминать? Не означает ли это, что я любила нашего придурошного Твэла? А может люблю и сейчас, только старательно загоняю это дурацкое чувство куда-то в закрома души? Почему меня вечно тянет ко всяким моральным уродам, когда вокруг полным-полно хороших и порядочных парней? Нет, занесло к тому, кто ничего не ценил. И так с годами не понял кое-чего важного. Нужно научиться ценить тех, кто к тебе хорошо относится, поскольку испортить отношения всегда можно, а вот наладить новые… это уже куда как труднее.
Я уткнулась подошедшему ближе дракону головой в живот, ощущая его тепло и какую-то обнадеживающую мягкость. Он ласково погладил меня по голове, будто бы старался забрать всю ту боль, которая копилась годами.
— Не плачь… — моей руки коснулась другая рука, более горячая, чем руки Шеата. Пожалуй, я все же слишком расчувствовалась за этот день. Надо опять идти к Ольчику и лечить нервы. Хоть бы он уже вытравил этих тараканов из моей головы, побыстрее бы… надоело быть размазней.
Я постаралась взять себя в руки и отодвинулась от Шеата, шмыгнув носом. Мне нужно быть сильной, нужно приспособить этого Твэла к жизни в наших мирах, чтобы он не наделал катастрофических ошибок. Драконы-то помогут, но все равно… Нужно за всем присмотреть самой.
— Хочешь посмотреть каталог санаториев на Приюте? — тихо спросила я, чуть подвинув Шеата, но все так же продолжая его обнимать. Присутствие серебряного изрядно успокаивало.
— Давай, но я бы хотел пока немного побыть… на вашем корабле. Понять, что к чему, — Твэл взял протянутый мной каталог, который несколькими мгновениями ранее лежал в одной туристической фирме. Но ему он нужнее, а у фирмы на столе таких каталогов целая стопка — на любой вкус и цвет. Для самых вредных туристов и отдыхающих.
— Пойдемте, — Шеат открыл портал и приглашающе махнул рукой. — У нас там сейчас на кухнях повара блины пекут — красота! Кстати, ты когда ела последний раз? — он шутливо ущипнул меня за бок, заставив ойкнуть и погрозить кулаком.
— Не помню, — поморщилась я, поднимаясь с бортика.
— Вот то-то и оно. Так что пошли ужинать. И вообще, надо познакомить его со всей семьей на всякий случай, — дракон мыслил глобально.
Мы вышли в коридоре «Звезды души» аккурат напротив двери в столовую. Шеат что-то помагичил в руках и протянул Твэлу амулет связи.
— Вызовешь, если найдешь приключения на свою пятую точку. А сейчас пошли, ужин не ждет.
Дверь открылась, пропуская нас в общую столовую под номером семь. За сдвинутыми вместе тремя столами уже сидела Шиэс. Она заулыбалась и призывно помахала рукой, подзывая нас. Твэл надел амулет на шею и шагнул вперед, будто бы начиная жизнь с чистого листа.
Я все же искренне надеюсь, что они не поубивают друг друга с нашим Твэлом. А ведь наш может кого-то спровоцировать или подначить на драку. Так что Шеат прав — лучше пусть будет со связью. Да и рубашка-оберег чисто на всякий случай… тоже пусть будет. От меня не убавится, а ему не прибавится.
Глина могла бы катать себе жемчужные бусины, чтобы вернуть себе свой облик, и была уверена в том, что Гомон не стал бы препятствовать ей в этом. Она также знала, как напустить лёгкий морок, чтобы отвести людские глаза от своего уродства. Но, утратив какой-либо интерес к мужчинам, она не стремилась устранить ожоги на лице и теле. Страшнее всего были её внутренние ощущения – Глина была выжжена изнутри, и словно наказывала себя, убийцу двоих людей. А в том, как люди отводили взгляд от её изуродованного лица, она находила мрачное удовольствие.
За полгода Глина обошла с антикваром и его странной компанией весь город, изучила все точки продаж и находок. Питер открылся ей с другой стороны, нетуристической, но не менее привлекательной. Особенно ей нравилось бродить по заснеженному городу, когда случайно пролетит нарядная тройка лошадей, впряженных в карету. Это богатые молодожёны устраивали себе и людям праздник. Она любила бродить у новогодних ёлок на площадях и рассматривать скоморохов и ряженых Петров и Екатерин, смеяться над их плоскими шутками.
Впервые за много лет она отпраздновала новый год в антикварной лавке, с настоящими восковыми свечами в канделябрах, с золочёными яблоками и конфетами, которыми Гомон украсил ёлку. Утром она нашла подарок, как в детстве. Глина обрадовалась полосатому кашемировому шарфу только лишь потому, что забыла, каково это — получать подарки.
Потом наступила весна, которая в Питере была и стылой, и слякотной, но город расцветал от надежды на скорое тепло. И весна снова принесла подарок.
– Сегодня будем праздновать день рождения Галины Переверзевой.
Глина вспомнила, что сегодня как раз и есть шестое апреля, день её рождения, который праздновался последний раз ещё в Воронеже. Странное ощущение охватило её, когда она увидела накрытый белой скатертью стол, блестящие серебряные столовые приборы и тарелки из тонкого фарфора с золотой каймой. Неужели в её жизни было возможно всё то, что доступно другим, обычным людям? Гомон вручил Глине нарядный свёрток, а когда именинница развернула шуршащую обложку, то оторопела.
– «Сказки бабушкиного сундука», Галина Переверзева, – прочла она на обложке и удивлённо подняла глаза.
– Издана на спонсорские деньги, тираж небольшой, но … – Аркадий Аркадьевич широко улыбнулся, – начало положено.
Глина пролистала книгу. Её записки историй вещей были переработаны в короткие рассказы, кто-то отредактировал и нарисовал иллюстрации к текстам. На немой вопрос Глины Аркадий Аркадьевич галантно поклонился.
– Ваш покорный слуга провёл много бессонных ночей, исправляя отвратительную орфографию автора, а рисунки – дело рук Лёни.
Глина посмотрела на продавца, который обычно стоял за стойкой, а теперь ловко вытаскивал из пакета пирожки, виноград, бутылки лимонада и прочую снедь, раскладывая по тарелкам.
– Мне приятно, даже слов не подобрать, но… – Глина не могла удержаться, не сказав колкость, – но выглядит это всё, как попытка показать мне, что я могу жить такой же обычной жизнью, как и все люди.
– А разве ты сама не поняла этого? Нужны доказательства? – усмехнулся Лёня.
– А ты тоже… – начала свой вопрос Глина и осеклась. Она неожиданно вспомнила приют на Комсомольской. Как она не замечала, что Леонид — это ушастый мальчик, с которым она ехала на автобусе в Третьяковскую галерею.
Аркадий Аркадьевич и Лёня засмеялись.
– Все мы немножко лошади, – ответил Лёня, но Глина не поняла его шутки и замолчала.
Когда провозгласили первый тост, выпили по бокалу шампанского и съели по бутерброду, Лёня сказал неожиданно:
– Моя история обычная, даже скучная. Меня изгнали из «Божьей пчелы», чему теперь я несказанно рад. Я вернулся домой, отец уже крепко пил тогда. После его смерти я попал в интернат, потому что мама вышла замуж и уехала за длинным рублём на Камчатку. После интерната я учился в «Мухе», подавал надежды, как говорится. Случайно научился извлекать из вещей крупу. Мелкую, жёлтую, одинаковую. Я её толок и вмешивал в краски. Картины мои шли «на ура». Только недолго это продолжалось. Талант говорить с вещами иссяк, а заказчики требовали и требовали. Ну, я и подсел на наркоту, дошел до герыча. Под дурью кинулся под поезд. Но один хороший человек оттащил меня и тем самым спас. Потом взял на работу, в антикварную лавку.
– И ты больше не извлекаешь крупу? – спросила Глина простодушно.
– Незачем, – ответил Лёня, – не всякий дар во благо, иногда и во вред.
***
В Ярославль поезд прибыл в семь утра. На Дзержинский рынок Аркадий Аркадьевич и Глина пришли к девяти. На земле лежали «скатерти -самобранки» – покрывала, клеёнки и просто газеты под полиэтиленовой пленкой. «Скатерти – самобранки» образовывали неровные пёстрые ряды. Посуда, детские игрушки, обувь, одежда, чемоданы, корзины, картины, железяки неизвестного назначения щедро и беспорядочно были разложены повсюду.
– Круговорот вещей в природе, – приговаривал Аркадий Аркадьевич, прохаживаясь по Дзержинскому рынку, – конечно, всё вкусное забрал Мостославский. Видно, смысла нам ездить в Ярославль уже нет. Этот фокусник нюх имеет на старину, да и агенты у него здесь повсюду.
Глеб кивал головой, он понимал, о ком говорит Гомон, ведь Джон Мостославский был самым знаменитым местным музейщиком, знавшим толк в поиске уникальных вещей, создавший музей «Музыка и время».
Глина в затемнённых очках и надвинутой низко на лоб кепке только усмехалась, слыша досаду в голосе Гомона. Как можно было ревновать к музейщику, если у них были совершенно разные задачи? Один показывал людям красоту вещей, а другой эти вещи продавал.
Глине очень хотелось найти что-то подобное двум солдатикам из тайника в Доме со шпилем. Да, отыскать такую могущественную вещь было бы редкой удачей. Глину охватил азарт поиска, который был сильнее здравого смысла. Глина отделилась от компании и побрела к восточной окраине площади, где обычно стояли торговцы с посудой.
«Вот бы найти волшебную лампу Алладина! – подумала Глина, – потереть её…» От наивной детской мысли, что вообще можно загадать всё, что угодно, и оно сбудется, у Глины захватило дух. Что бы она попросила у всемогущего Джинна? Перебрав в уме все возможные варианты, Глина поняла, что ей не о чем попросить. Вернуться в детство, о чем мечтает большинство? Жаркой и страстной любви? Богатства? Мировой славы?
Какая-то старуха протянула ей бронзовый чайничек с отколотым эмалевым ромбиком сбоку.
– Посмотри, деточка, это фабрика Феликса Шопена. Не того Шопена, что ноктюрны писал и любил Жорж Санд, а другого. Но тоже ценность необычайная.
Глина посмотрела на торговку. Она была окутана лёгким мороком, через который проглядывало молодое лицо с ямочками на щеках. Это не понравилось Глине, и она сурово покачала головой, а чайник не взяла.
– Зачем ты морок напускаешь? – спросила Глина.
– Жить-то надо, деточка, потому и прячусь, – ответила седая торговка.
– Так живи, чего тебе не живётся? А те, кого надо бояться, тебя и так увидят.
– Эх, милая, а тебе чего не живётся? Зачем с собой такое сотворила?
– Худо было, – ответила Глина.
– Как совсем худо будет – милости просим на хутор Западная Елань к Петрову Харитону. Вологодская область. Запомнишь?
– Запомню, – ответила Глина.
Тут подоспел Глеб и хмуро встал за спиной Глины.
– Нашла чего?
– Чайник предлагаю, – ответила за Глину старушка, суя в руки охраннику свой товар, – а девочка не хочет брать.
– Значит, фигня твой чайник, – ответил Глеб и оттолкнул старушку, но сам вдруг упал и забился в конвульсиях.
Моментально вокруг него образовалась толпа, которая суетилась, охала и мешала. Стали звать на помощь, кликнули врача. Глина растерялась, глядя на Глеба, который не выпускал из руки ручку чайника. Потом опомнилась и выбралась из толпы.
– Вот тебе и фигня, – сказала старушка, – это тебе, девочка, показательное выступление. С огнём играешь, как и все мы. Должна последствия понимать. Охранник твой — засланный казачок.
Глина посмотрела на торговку. Она, кряхтя и бормоча, собирала скарб, взваливая клетчатую сумку на тележку.
– Глебу помоги, – сказала Глина, кивая на лежащего охранника.
– Ничего с ним не случится, такого из мортиры не убьёшь, а не то, что чайничком приворотным для сбора бабской лунной крови, – ответила старушка, катя впереди себя тележку, — вспомни, зачем живёшь, чего не доделала? А вообще, лучше бы тебе на хутор.
– Почему я тебе верить должна? – бежала Глина за шустрой старушкой.
– Хочешь верь, а хочешь – не верь, – буркнула та, заворачивая с площади к выходу, – только никуда тебе не деться. Сколько верёвочке не виться, а конец будет. Вот только конец свой человек сам выбирает.
Старушка скрылась их виду, а Глина смотрела ей вслед. Размахивая руками и крича, навстречу ей бежал Гомон.
– Куда ж ты, девочка моя, – причитал Гомон, – я думал, что с тобой что-то случилось. Ты из виду пропала! А Глеб-то, Глеб… У него эпилепсия, оказывается, я сроду не знал. Хорошо, что вот так вышло, выявилось в самый безопасный момент.
– А что, над нами есть какая-то угроза? – угрюмо спросила Глина.
– Ой, девочка моя, в какой стране живем, в какие времена… – запричитал Гомон, увлекая за собой Глину к противоположному выходу.
Когда Глина проходила мимо места, где она оставила Глеба, толпа уже разочарованно разбрелась. Антикварного чайничка нигде не было видно, видимо, его «Скорая» увезла вместе с Глебом.
Прощание с гостями, по удачному определению Дамблдора, вышло довольно милым, хотя Каркаров и назвал его в своей речи старым престидижитатором. Мадам Максим просто выразила надежду на дальнейшее сотрудничество, воздержавшись от комментариев и поздравлений. Далёкие от большой политики студенты обнимались и обменивались адресами для связи безо всякого тайного смысла или второго дна. И, наверное, именно они и были правы.
На следующий день лил дождь, и пока ученики грузились в кареты, запряжённые крылатыми лошадьми, и близко не похожими на пегасов, промокли все. Разумеется, кроме самых благоразумных и тех, кто приложил для этого усилия.
— Гарри, ты запомнил адрес? — который раз переспрашивал Блэк, то поправляя Поттеру мантию, то проверяя бирку на его сундуке.
— Конечно, Сириус.
— Повтори!
Поттер тяжело вздохнул:
— Площадь Гриммо, двенадцать… только я всё равно не понимаю, зачем это, если ты собираешься меня встречать?
— А вдруг мы разминёмся? — Блэк заметно нервничал. — Может, наденешь шапку?
— Сириус!
— А вдруг простудишься? Дождь же.
— Сириус, всё будет хорошо. Ты, главное, не волнуйся. Я буду ждать тебя около билетных касс под часами.
— А вдруг я опоздаю?
— Я тебя дождусь, — Гарри неловко похлопал Блэка по плечу и улыбнулся. — Ну, до встречи, что ли?
— Давай! И не высовывай голову из окна купе!
Гарри ещё раз вздохнул и сочувственно улыбнулся:
— Ладно!
Когда кареты тронулись, направляясь к станции Хогсмида, Блэк подошёл к Азирафелю, и вид его вызывал жалость.
— Сириус, что-то случилось?
— Я так и не решился сказать Гарри, что жить мы будем втроём, — Блэк поморщился и с отчаянием взглянул на Азирафеля. — Я просто отвратительный крёстный.
— Это не так, Сириус. Гарри будет хорошо с вами… с вами обоими.
— Я не представляю, как они уживутся. А вдруг Гарри сбежит из дома?
— Он разумный мальчик и не сбежит.
— А вдруг Снейп не выдержит? Из него же воспитатель… в общем, хуже, чем из меня… Может, надо было всё не так делать?
— Возможно, — Азирафель вдруг вспомнил, что как-то подзабыл про благодать, и исправил это упущение. — А возможно, это единственный для вас способ стать счастливыми. Для всех троих.
— Вы, и правда, так думаете? — взгляд Блэка озарился надеждой.
— Конечно. Только не стоит додумывать за кого-то и надо больше разговаривать. Обо всём.
— Точно! Я поговорю с Гарри по пути с вокзала. Заведу его в кафе и поговорю. Сможет же он понять?
— Он поймёт, Сириус. Но не обещаю, что будет легко.
Блэк наконец вдохнул и улыбнулся:
— А кому сейчас легко? Кстати, вы не хотите поучаствовать в тотализаторе? Флитвик ещё принимает ставки.
— На что?
Блэк понизил голос до таинственного шёпота:
— Почему Дамблдор сбрил бороду. Пока лидирует вариант, что проспорил, но не ведитесь. Я, например, поставил на любовь. Но мы со Снейпом в этом одиноки.
— Я непременно вас поддержу, — улыбнулся Азирафель. — Поставлю десять галеонов.
— Отлично. Максимальная ставка пять, поэтому поставьте за себя и за Кроули. Мы им ещё покажем!
Разумеется, Азирафель не собирался никому ничего показывать, но кивнул, чтобы успокоить Блэка. Кто ж знал, что он такой романтик?
После отъезда всех детей замок казался пустым и очень неуютным. Гулкое эхо несло по коридорам отзвуки одиноких шагов, а голоса и вовсе казались громом. Поэтому, когда Дамблдор нагнал его у лестницы, Азирафель вздрогнул.
— Что-то случилось, Альбус?
— Геллерт сегодня утром видел на картине одну овцу.
— Что она делала?
— Ему не удалось разобрать. Изображение казалось сильно размытым, словно через несколько слоёв вуали.
— Здорово!
— А вот с хроноворотом всё не так радужно, — вздохнул Дамблдор. — Мы его разобрали, но это совершенно ничего не дало. Геллерт уверяет, что всё дело в песке, но мне кажется, что огромную роль играет баланс песочных часов, раз имеет значение, в какую сторону их крутить и количество оборотов. Хотя не удивлюсь, что мы оба правы, но этого бы не хотелось.
— Почему?
— Гораздо проще управлять каким-то одним фактором, а у нас уже и так задействованы и пространство, и время. Решение сбалансировать их было бы изящным, но мне всё ещё кажется, будто мы что-то упускаем. Хорошо бы сегодня вечером собраться и всё обсудить.
Конечно же, Азирафель не возражал. Тем более что Кроули именно об этом и говорил, а ещё он собирался проверить, что будет, если рядом с работающим хроноворотом остановить время. Оставалось лишь уговорить Дамблдора на этот эксперимент. Всё-таки нельзя полностью исключить риск сломать этот интересный приборчик.
Кроули горячо поддержал идею с экспериментом и едва дождался вечера, чтобы приступить. Геллерт встретил их довольной улыбкой и сразу же повёл к картине.
— Я окружил её чарами Стазиса, чтобы не нарушать чистоты опыта, и взгляните, это должна быть точно ваша беглянка!
Кроули с видом знатока несколько раз повернул голову, оценивая картину с разных ракурсов.
— Она! — резюмировал он. — В строю держалась второго ряда и никогда не смотрела мне в глаза… так-так… где же твои подружки?
Кроули задумчиво поковырял ногтем полотно и взглянул на заскучавшего Дамблдора. Тот явно собирался сообщить что-то интересное, но Кроули не оставил ему шанса:
— Альбус, где ваш работающий хроноворот?
— В кабинете. Вы же не собираетесь его разбирать? — Дамблдор бросил на Геллерта взгляд, полный подозрения.
— Мы собираемся его запустить на пару оборотов, — зловеще ухмыльнулся Кроули, — и в это время я вам покажу один фокус.
— Фокус?
— Да. Вам понравится.
Кроули умел убеждать так, что возразить ему не получалось. Даже у Дамблдора не было ни единого шанса, и он отправился в кабинет за хроноворотом. Стоило ему уйти, как Геллерт довольно потёр руки:
— Мы его разберём!
— Нет, — улыбка Кроули растаяла, словно её и не было. — Мы его запустим.
— И что тогда это будет за фокус? — разочарованно хмыкнул Геллерт. — Надеюсь, с исчезновением?
— Не надейтесь. Такого вы точно не видели.
Геллерт был настроен скептически:
— Эх, молодой человек… чего я только уже не видел.
— Посмотрим, — Кроули снова поковырял холст, а потом щёлкнул по нему пальцем. — Кстати, а вы знаете, что с нами отправится ещё один человек?
— Нет… я его знаю?
— Не думаю. Это мой сын, — Кроули изобразил вежливую улыбку. — Несносный сорванец, рецидивист… кстати, тоже сидел. Как вы.
Лицо Геллерта вытянулось:
— Когда он успел?!
— Он у меня из молодых и ранних, — усмехнулся Кроули. — Я предупреждаю лишь для того, что это может как-то повлиять на ваши расчёты.
А ведь Кроули абсолютно прав! Азирафель ещё раз убедился в его интуиции и прозорливости. И мог лишь восхититься лёгкостью, с которой тот поднял не самую простую тему Барти.
— Конечно, это повлияет, — встревожился Геллерт. — Это фактор дополнительного риска… а у вас не будет сложностей с авроратом?
— А у вас? — Кроули вопросительно приподнял бровь.
— Мои подвиги остались в далёком прошлом, — Геллерт развёл руками точно так же, как это делал Дамблдор. — Я уже никому не интересен.
— Кроме Альбуса, — ехидно усмехнулся Кроули.
— Да, кроме него, — согласился Геллерт. — Он сумел выписать мне документы на фамилию моей тётушки, и я не понял как, но оказался её единственным наследником. Поэтому у нынешней власти ко мне нет никаких вопросов.
А Дамблдор времени даром не терял! Азирафель мысленно ему поаплодировал и постарался понять, как тот отреагирует на Барти. С одной стороны, тот теперь тоже Кроули, но с другой — память смертных нельзя было списывать со счетов, и в их памяти он остался преступником. Но у Кроули на этот счёт было собственное мнение:
— К моему сыну тоже ни у кого не будет вопросов. Хотя бы потому, что он бесследно исчезнет из этой реальности.
— И вы можете поручиться, что у вас там он не возьмётся за старое?
— Я не люблю ручаться, — поморщился Кроули. — В принципе.
— О чём речь? — Дамблдор умел появляться в самые интересные моменты.
— О моём сыне, — Кроули лениво постучал по раме, — которого я забираю с собой.
Дамблдор понимающе хмыкнул.
— А он не слишком мал для такого перемещения?
— В самый раз. И не забывайте, что Том… простите, Арманд — это сын Люциуса.
— Был ещё один мальчик? — удивился Дамблдор.
— Можно сказать и так. С мальчиками нам определённо везёт.
Азирафель научился отличать сны от яви, и сейчас определённо был сон. Потому что в здравом уме Азирафель точно бы не полез на стену Эдемского сада, а просто поднялся бы по ступеням, возникающим по его желанию. Да и в змею он никогда не умел превращаться. То ли дело Кроули… Воспоминание вызвало улыбку, и Азирафель проснулся, продолжая улыбаться Кроули, только теперь уже наяву.
— Ох, дорогой, кажется, я тебе помешал, — пробормотал Азирафель, сообразив, что не просто обнял Кроули, но и почти забрался на него, пытаясь обхватить ногой. — Мне просто приснилось, что я карабкался вверх.
— Нет, — взгляд Кроули показался слегка расфокусированным.
— Прости?
— Нет, не помешал, — Кроули улыбнулся немного натянуто. — Я так и понял, что тебе что-то снится.
Так как он не делал никаких попыток отстраниться, Азирафель отодвинулся сам и, улёгшись на спину, вытянулся. Всё ещё переживая впечатления от сна, он продолжил:
— Мне снилось, что я змея… змей, и что мне обязательно надо залезть на высокую стену. Это было нелегко, — снова улыбнулся Азирафель, — ты даже не представляешь…
Кроули иронично приподнял бровь:
— Ну да, куда уж мне.
— Стена, кстати, была та самая. В Эдеме.
А вот теперь Кроули по-настоящему встревожился:
— Это не к добру, ангел!
— Да брось ты! Иногда сон — это просто сон.
Азирафель и вполовину не был уже в этом уверен, но расстраивать Кроули не собирался. Как и рассказывать про то, что ещё в этом сне была Она и называла их всех своими детьми. Как раз для того, чтобы донести это до Кроули, Азирафель и полез на стену. Это совершенно точно стоило хорошенько обдумать.
— Откуда тебе знать? Ты никогда прежде не спал.
— Это не означает, что я не интересовался теорией, — улыбнулся Азирафель. — Ты помнишь, что сегодня провожаем гостей, а завтра замок оставят студенты?
— Конечно, помню, — встрепенулся Кроули. — Времени почти не осталось.
— Дамблдор полон оптимизма. Он сказал, что они с Геллертом уже что-то нащупали.
— Сказал бы я тебе, что они там нащупали, — проворчал Кроули. — Но зато сейчас можно будет заниматься делом, ни на что не отвлекаясь. Не представляешь, как бесили меня эти отчёты!
Ну почему же? Азирафель прекрасно представлял: Кроули мало того что никогда не писал их молча, так ещё и каждый раз вспоминал недобрым словом Дамблдора, Хогвартс, Малфоя и почему-то Снейпа.
— Мне кажется, ты ещё будешь по ним скучать.
— Вот ещё.
Но почему-то Азирафель не сомневался, что так оно и будет. Они с Кроули слишком сильно погрузились в этот мир, и его обитатели за этот год стали не просто лицами, мелькающими на улице. Хотя Кроули и раньше довольно тесно взаимодействовал со смертными, организуя и направляя их для исполнения каких-то своих планов, Азирафель был абсолютно уверен, что никому из этих смертных и в голову не приходило его обнять и за что-то поблагодарить. Тем более, от всего сердца — да он и не позволил бы! Раньше.
Уроков уже не было, и Азирафель отправился в библиотеку, надеясь, что хоть кто-то из учеников вспомнит о необходимости вернуть книги. Впрочем, Дамблдор немного успокоил, заверив, что книги всё равно останутся в замке, и их обязательно соберут эльфы. Нужно лишь будет правильно разложить всё по полкам, что не займёт много времени. Но где-то в глубине души Азирафель всё равно верил в сознательность студентов, хотя это не помешало ему удивиться, услышав стук в дверь.
— Входите, не заперто! — крикнул он, спускаясь с приставной лесенки.
— Я так и думал, — вежливо ответил немного смущённый Поттер.
— Вы решили вернуть книгу?
— Вообще-то нет… то есть да, но я больше не из-за книги.
— А из-за чего?
— Хотел попрощаться. Гермиона говорит, что это глупо, но мне кажется, что вы собираетесь уехать… это правда?
— Да, Гарри, правда.
— Навсегда?
Азирафель вздохнул. Рассуждения смертных о вечности никогда не оставляли его равнодушным. Обычно они бывали очень забавными, но сейчас почему-то горчили. Скрывать не было никакого смысла.
— Да, Гарри. Скорее всего, так оно и будет. Но мне бы не хотелось, чтобы вы об этом кому-то сейчас говорили, — Азирафель представил паломничество к ним в комнаты из желающих попрощаться и содрогнулся. — До отъезда.
— Но почему? Разве вам у нас плохо?
— Хорошо, — Азирафель пожал плечами. — Разве уходят только тогда, когда плохо? Бывают ситуации, когда просто расходятся дороги. Вы ведь наверняка слышали про неисповедимые пути.
— Это только красивые слова, мистер Азирафель. Их любят повторять, когда не могут объяснить. Но вы ведь можете?
Азирафель мог. Более того, он считал это честным и правильным.
— Мы должны, Гарри. Нам нужно вернуться, чтобы закончить одно важное дело.
— Вернуться? Так вы не отсюда?! Но как… — Гарри прикусил губу, о чём-то размышляя, а потом ошеломил Азирафеля, предположив: — Вы из будущего, да? Этот телефон у мистера Кроули, его рассказы о компьютерах… ну да же! У Гермионы в прошлом году был хроноворот, мы с ней один раз перемещались. У вас тоже такое было, да?
Наверное, это было самое простое объяснение. И довольно точное. Поэтому Азирафель сдался:
— Почти. Вы правы, Гарри. Мы из будущего.
— Ух ты! Простите, сэр, — в его взгляде заискрилось любопытство. — И как там?
— Хорошо, — улыбнулся Азирафель.
Это была не совсем ложь, но и не чистая правда. Поттер обладал удивительным даром видеть самую суть, не замечая деталей. Ну и вносить элементы хаоса он тоже был мастер. Но не рассказывать же теперь о надвигающемся Армагеддоне?!
— А про нас вы что-нибудь знаете?
— Нет. К сожалению, мы не были знакомы.
— Жаль… но теперь же всё будет иначе? Вас же можно будет найти?!
О таком Азирафель даже не думал. Зато мигом вспомнил свой книжный магазин, оккупированный гоблинами в этой реальности.
— Не знаю. Я не совсем в этом уверен. Дело в том, что я не смог отыскать свой дом. Его ещё нет, а на его месте находится солидная контора.
Что у смертных может быть солиднее банка? Азирафель несколько раз кивнул.
— Понятно, — Поттер тоскливо вздохнул. — А можно, я вам буду писать?
— Что писать?
— Письма. Вам же будет интересно про нас? А вы будете писать про вас, и когда ваш дом появится, вы позовёте меня в гости. Если, конечно, захотите.
Азирафель никогда не любил разбивать чужие мечты и рушить планы. Именно поэтому он взял Гарри за руку и, пожимая, заверил:
— Договорились!
— Правда? Вам можно будет писать?
— Конечно, пишите.
Азирафелю никто и никогда не писал писем — короткие записки клуба любителей гавота были не в счёт! — поэтому его неожиданно увлекла эта идея. В принципе, вреда ведь от этого точно не будет, зато Гарри научится красиво выражать свои мысли на бумаге. И кто знает, вдруг какое письмо и попадёт в их реальность? Самым чудесным способом. Как, к примеру, та же книга про перемещения между реальностями или знаменитые «Пророчества».
— Правда? И вы мне ответите?
— Да, Гарри. Непременно. Когда получу.
Ответ полностью удовлетворил Поттера, и он ушёл очень довольный. А вот Азирафель, напротив, задумался, и мысли эти оказались крайне невесёлыми. Кроули не зря рассуждал о скором окончании каникул. По сути, так оно и было. Им предстояло вернуться к себе и отыскать способ предотвратить Армагеддон. Не самая лёгкая задача, если разобраться. Особенно когда вспоминаешь о противостоянии легионов Рая и Ада и о планировании последней битвы. Наверняка найдутся те, кто её захочет. Стало быть, необходимо это учесть.
Голова Азирафеля начала болеть от множества мыслей, среди которых не было ни одной стоящей идеи. Конечно, можно было положиться на случай и импровизировать, как предлагал Кроули, но этот путь уже для совсем отчаявшихся. Должен быть ещё какой-то выход. И не один. Потому что радикально разбираться с ребёнком, как однажды намекнул Кроули, Азирафель точно был не готов, но пока не знал, что делать.
— Винки, принеси мне, пожалуйста, какао. И венский штрудель.
3
Панченко отказывался понимать капитана. Первым делом тот устроил конференцию с кораблём, и то, что он нёс, не лезло ни в какие рамки.
— Нет, я пока против высадки. Категорически… Я вообще подозреваю, что разработка ионита отходит на задний план — тут ресурс поинтересней… Это не просто звери! Их обучаемость превышает не только человеческие возможности, она потрясает саму основу логики… Дайте мне время! Можете прилететь и сами с ними пообщаться… Поймут, не беспокойтесь!.. Я против… Ждите.
Дав отбой, он долгое время ничего не говорил, сидел молча и качался, как аутист. Панченко не лез с расспросами, хотя язык чесался много чего наговорить нелицеприятного. Околдовали его там, что ли…
Наконец капитан отмер и посмотрел на пилота. Ну, не совсем отмер — взгляд оказался направленным не на Панченко, а сквозь него.
— С ума сойти… — пробормотал Торов.
— Оно и видно, — не удержался пилот и, видя, что капитан не реагирует, смутился. — Извини за дрон.
— Да, кстати, дрон… — Торов, встрепенувшись, продолжал общаться сам с собой. — Они умеют не только говорить, но и приказывать низшим… А мы, интересно, для них низшие?
— Кто может говорить? Да он ни слова не сказал, рычал только!
Взгляд капитана, наконец, сфокусировался на глазах Панченко, и пилот поразился перемене, произошедшей с капитаном. Перед ним сидел другой человек, не тот, что уходил несколькими часами ранее. Растерянный, озадаченный — очумелый, ни дать, ни взять. Если бы не конференция с кораблём, то пилот подумал, что капитан вообще разучился разговаривать внятно.
— Записи есть?
— Конечно есть! Ставить?
Капитан не ответил. Панченко закатил глаза и склонился над панелью. От этих контактов один геморрой.
— Я в душ, потом обед, потом смотрим записи и во время просмотра я всё объясню.
«Хе, спасибо и на том» — хотел съязвить пилот, но не стал ничего говорить. Не в том капитан настроении, чтоб хохмить.
— Да на здоровье.
⃰ ⃰
— Да плевать на их обучаемость! Тут дикий лес, цветные ёлки с зайцами, если взглянуть масштабно! Да, местный волк умеет читать мысли — и что? Тем лучше! Скажи ему, чтобы не мешался под ногами. А у птицы просто сработал охотничий инстинкт — ей-богу, Ник, ты явно перегрелся. Или надышался, что вероятней всего…
— Ты видел, как он лежал?
— Да, госсподи! Он инопланетянин! Он может лежать и бегать, как ему заблагорассудится! Это ничего не меняет! Мы всё равно здесь высадимся и выпотрошим этот шарик, как и тысячи других! Вот что ты должен объяснять в первую очередь! И ему и всем остальным зверькам в округе! Решение-то уже принято, насколько мне известно.
— Ещё не принято. Если я им покажу более прибыльный ресурс, то ионит не будет столь актуален.
— О, да… будут они тебя слушать! Уровень опасности минимальный, особо головастые волчата могут переселяться в соседний лес. Что тут выискивать ещё…
— Ты сомневаешься в собственных словах.
— С каких это пор ты научился отслеживать чужие сомнения? Да, может, и сомневаюсь, но только потому, что знаю тебя тридцать лет. И чую, что ты не просто так лезешь поперёк, да только для совета директоров это не аргумент…
Разговор не клеился. Капитан втемяшил себе мысль об уникальности здешней фауны и, как заглохший тягач, стоял на своём. Будто концерн, снарядивший их сюда, откажется от разработок. Ага, разогнались они… Скорее капитана с его уникальными волчатами загонят в резервацию, чем свернут программу — это же такие деньжищи на кону! Ох, что за человек…
— Так, ладно, отставить препирательства. Ужин, шесть часов сна и новый выход. У меня от тебя голова трещит…
— Конечно, во мне проблема… — не переставая ворчать, пилот начал активировать ночную защиту. — Ему там мозг выпотрошили, а виноват Панченко, ясна туманность… Смотри во сне в лес не убеги… Голова у него…
Договаривал он уже в закрытую дверь отсека.
⃰ ⃰
«Те, кто вас сюда направил, не понимают главного. Разработок не будет. Глупо воевать с планетой»…
«Воевать мы умеем, кстати»…
«О, да… Вы умеете воевать, но только если известен противник. Тут противником может оказаться всё, что угодно. Камень под ногами. Воздух. Насекомые… продолжать?»
«И лес нас не примет в любом случае?»
«Не примет. Вы не подходите».
Торов почувствовал раздражение. Мало ему Панченко, ещё и этот туда же…
«Смотри. Обстановка такая: есть некий концерн, собирающийся добывать тут ионит. И — смею заверить — ему дела нет до тех растений, что погибнут в процессе выработки. До мыслящих животных, может быть, дело и есть, но, если мыслящие животные будут мешать работе — с их смертью они тоже смирятся. Их цель — отбить затраты. В первую очередь. И есть ты, один из хозяев. Хорошо, слово «лесничий» тебя устроит? И вот тебе, лесничему, нет дела до тех, кто прилетел к вам на планету. Для вас мы чужаки и совершенно не подходим для прогулок по вашему заповедному лесу. И вам плевать, что у нас могут оказаться какие-то, близкие вам, понятия. Ответственность, любовь. Любовь и к природе, и к своему ближнему и даже к эстетике с гармонией».
«Любовь к природе у тебя из-за дальнего перелёта, и ей ты не столь полон».
«Я военный! Передо мной поставлена задача и её решение для меня важнее ваших ценностей. Но среди нас есть и экологи, и учёные — не хочешь пообщаться с теми, кто тебе ближе по духу?»
Хозяин помолчал. Он, видимо, понимал, что для общения с предложенными людьми нужно лететь на орбиту, в никуда, в бездну. Вскоре от него пришел ожидаемый отрицательный импульс.
«А что так? Ты отсканировал одного, так почему бы не отсканировать другого? Другую? Смею заверить, мы порой отличаемся друг от друга как небо и земля. Непрактично оценивать целую расу по одному индивидууму».
Хозяин заколебался, Торов поднажал:
«А ещё ты так меня застращал своим лесом, что я собираюсь туда прогуляться».
Хозяин вскочил:
«Исключено! Ты погибнешь!»
«С чего бы это? Ах, да. Страшные ветки меня тут же придушат, ещё на подходе. Но ты ведь будешь рядом, не так ли?» Хозяин молча взирал на обозлённого землянина. От зверя веяло удивлением и сомнением. Но в следующей его мыслефразе прорезалась сталь:
«Земляне испоганят наш лес, и тебе самому это отлично известно».
Торов споткнулся с ответом. Известно. Разработка ионита — миникатастрофа для планеты. В памяти тут же всплыли картинки одна другой страшнее. Или эти картинки исподволь транслировал Хозяин? Капитану вдруг пришла ядовитая мысль, что отвечать бесполезно: любые аргументы будут парироваться следующими доводами — он ведь по сути спорит сам с собой. Со своей памятью…
Торов встал:
«Пошли в лес».
«Напугал. Ну пошли, если жить надоело. Я вижу, тебя раздирают сомнения…»
«Я прошу, чтобы нас сопровождал корабельный дрон».
«Пусть сопровождает. Но его я защищать не буду». Хозяин направился к лесу. Торов последовал за ним, махнув рукой Панченко.
Лес встретил их настороженно. Гробовая тишина, ни ветерочка, ни звука. Лишь еле слышный шелест дрона нарушал тишину. Зверь умеет укрощать ветер? Или просто холм закрывает низину? По верхушкам деревьев ветерок гулял без помех. Лес и правда рос густо, им пришлось бы протискиваться между стеблями и стволами, реши они пройти дальше.
Торов подошел к ближайшему растению, похожему на красноватый чертополох-переросток. Ствол толщиной в руку, листья, напоминающие перепончатую пятерню, черные завязи цветков. Или цветков, или глаз, или ягод — не поймёшь. Растение не шевелилось. Торов шагнул к соседнему — казалось, из земли росло облако — ни ствола, ни листьев. Одна спутанная паутина, синеватая и тоже недвижимая.
Торов набрал воздуху в грудь:
«Сними блокаду».
Зверь помолчал, переваривая услышанное.
«Ты дурак?»
«Мы в любом случае должны знать, чего ждать от леса. Если я дурак, дрон это зафиксирует. Но я почему-то думаю, что ничего не произойдёт. Кроме того, я защищен от любых ядов, и тебе это известно».
Зверь помедлил ещё мгновение, затем Торов уловил еле заметный импульс, сходный с пожатием плеч. В лесу появились звуки. Паутина не шевельнулась, а у чертополоха по листьям пошла какая-то рябь. Запахло тиной.
Оно так дышит, подумал Торов. И вряд ли это смертельно.
Он двинулся дальше вдоль кромки леса. Деревья вели себя по-разному. Кто-то басово зазвучал в глубине зарослей, кто-то начал тянуться вверх. Чертополох чуть сжимал листья, тощая пальма невдалеке начала дёргаться, будто предпринимала попытки отшатнуться. Но на Торова никто не собирался нападать. Капитан повернулся к зверю.
«И?»
Хозяин выглядел озадаченным.
«Ты не проявляешь агрессии. Попробуй оторвать листик».
«Ты говорил, что меня сожрут, как только я приближусь».
«Такие деревья дальше. Тут лишь неопасная травка». Всякая плоть — трава, усмехнулся Торов, машинально посмотрев под ноги: трава в земном представлении отсутствовала, землю устилало подобие мха. Но скорее напоминающего вату, нежели соцветья. Из ваты вылетела мошка и полетела к катеру.
Торов щелкнул ногтем по листу чертополоха. Все растение вздрогнуло, листья сжались, рябь пробежала по стволу и пропала. Растение застыло. Торов дёрнул за лист соседнее растение, лист порвался, растение не отреагировало. Торов посмотрел на Хозяина.
«И почему меня не кусают?»
Хозяин молчал. Потрясённо молчал, надо полагать.
«Потому, что это действительно трава. Может быть, раньше она и была опасна для нас, но сейчас она так… напугана, что это улавливаю даже я. Ты снял блокаду, но сам ужас не исчез. — Торов снова дёрнул за лист очередное дерево, — теперь блокаду транслируют они, разве ты этого не чувствуешь? Мы можем спокойно высаживаться и пропалывать кого угодно — вы сами подготовили лес к нашей высадке».
Хозяин продолжал молчать. От него не доносилось ни одной мысли. Одна из мошек поднялась к уровню груди Торова и подлетела к чертополоху. Ствол опять содрогнулся, и одна перепончатая пятерня сграбастала мошку. Где-то вдалеке прокричала птица.
— Полетели на орбиту, — сказал капитан сиплым голосом и кашлянул, прочищая горло. — Ты уникальный телепат, ментал. И сможешь придумать, как спасти планету. Как возместить убытки, предложить альтернативы — ты придумаешь, как только залезешь к ним в мозги. Или предложи им ограничить выработку единичным карьером. Вы гораздо более ценный ресурс, чем недра планеты: уникальные, универсальные переговорщики. На любом уровне, с кем угодно — я подозреваю, что хоть с муравьями. С вами, Хозяевами, они могут договориться — у вас есть что предложить. А на планете и правда растёт одна трава. Опасная только для мошек.
«А ты не думаешь, что мы можем вместо ужаса транслировать агрессию и ненависть, и тогда лес снова оживет?»
«Тогда вы превратите планету в нашу Луну. И я очень этого не советую. Вас первых же и сожрут, вашими же методами. Полетели».
Пока Хозяин решался, Торов посмотрел на катер. Голубое солнце, еле пробивавшееся сквозь облака, покрывало сизым пепельным маревом и холм, и одиноко стоящий на холме катер. Даже птицы сгинули неведомо куда.
Пепел, подумал Торов. Мы ведь не всегда оставляем за собой пепел. Они должны договориться.
Он очень на это надеялся. Лунное детство снова колыхнулось в памяти и исчезло. Триста килограммов ценного ресурса глушили свой страх перед полётом в бездну. Но Хозяин, видимо, умел оперировать чьими угодно эмоциями, только не своими. Торов стал помогать.
— Ценный ресурс есть в каждом, только чтобы его разглядеть, иногда нужно посмотреть на себя через десяток-другой килопарсеков, — хохотнул он.
Но Хозяин не отреагировал. Он готовился защищать чужаков от своей планеты, а оказалось, что спасать нужно саму планету. Где-то там наверху, в темноте без воздуха, под самым носом у испепеляющего Бога.
Но землянин помогал изо всех сил, и зверь, наконец, решился.
«Я готов. Полетели».