13 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир
Новая гать не дошла до замка каких-то тысячи локтей. В самом её конце стоял приземистый, но просторный бревенчатый дом – карета господина Красена, запряженная четвёркой лошадей, подъехала к нему вплотную и остановилась так, чтобы со стен замка её никто не увидел.
Ночная тьма ещё не сменилась предрассветными сумерками, только небо за замком чуть порозовело, и отсюда он казался нагромождением черных скал с пиком в центре – Укромной башней.
Дверь в карету распахнул комендант гвардейской заставы, но Волчок сидел с его стороны и первым вышел из кареты.
– Знатуш уже там? – спросил Красен, спускаясь на бревенчатый настил.
– Давно, – кивнул комендант.
– В замке тихо?
– Тихо. Никакого движения на стене не было ни вечером, ни ночью.
– А мост?
– Мост подняли позавчера, с тех пор никто в замок не въезжал.
– Вот как? У них были причины поднять мост? – удивился Красен.
– Знатуш приказал подвести к краю гати две осадные башни. После этого мост и подняли. Сейчас башни уже убрали.
– Пойдём. – Красен махнул рукой Волчку и направился в дом.
Внутри было пусто, но недавно настеленные полы уже истоптали множеством сапог. Вместо окон со стороны замка по стене тянулась узкая щель высотой в один венец.
– Наблюдать будем вдвоём: вдруг ты увидишь что-нибудь, что ускользнет от меня, – сказал Красен, подходя к щели. – И будь готов сорваться с места в любую секунду.
Волчок кивнул. Щель была расположена чуть выше уровня глаз, но через минуту комендант уже принес две широкие колобашки и передал Красену деревянный сундучок с резьбой на крышке. В сундучке лежали две подзорные трубы, и одну Красен передал Волчку.
– Смотри внимательно. Скоро начнётся.
– Это так важно – начать именно на рассвете? – переспросил Волчок.
– В замке поздно ложатся и поздно встают. Рассвет – самое сонное время там. Но примерно через час от восхода солнце выползет из-за стен и начнёт слепить глаза стрелкам Особого легиона. Им надо будет или сменить позицию, или отойти совсем.
Воздух уже серебрился сумеречным светом, необычайно прозрачный для летнего утра, – ночной туман унесся в небо вместе с вихрями, созданными Спаской.
Волчок не сомневался, что у чудотворов ничего не выйдет, но в глубине души немного волновался: вдруг они придумали ещё какой-нибудь подвох, о котором он не смог предупредить Змая?
– Видишь позицию стрелков? Чуть правее?
Волчок направил подзорную трубу туда, куда указывал Красен: арбалетчики зарылись в мох, их плащи слились с болотом. В предрассветной мгле их было трудно рассмотреть даже на близком расстоянии.
– А там – ребята Знатуша. – Красен указал в сторону чуть левей от замка.
– Видишь?
– Нет.
– И я не вижу. Посмотри хорошенько.
– Есть. Одного вижу. – Волчок качнул головой: вот это да!
Арбалет лежал на кочке, а сперва показалось, что это сломанная ветка. И палец на спусковом крючке был обернут в мох…
– Гляди. – Красен подтолкнул его в бок. – На старую гать гляди. Началось. А когда будешь писать отчёт Огненному Соколу, не забудь оставить себе копию: на старости лет будешь рассказывать внукам, как убили Живущего в двух мирах.
Голос Красена был едким, словно он обвинял в этом покушении Волчка. По старой гати к воротам брели две фигуры, с ног до головы закутанные в кинские плащи. Одна – согбенная, сухая, другая – тонкая и гибкая. Старик и молодая женщина.
– Кто это? – спросил Волчок.
– Это одна из жен Живущего в двух мирах, из Къира. И её отец. Думаю, оборотень выйдет встретить родственников.
Женщина поминутно оглядывалась и втягивала голову в плечи, старик шел спокойно.
– Они под прицелом?
– Конечно. Они не знают, зачем их сюда привезли, но она что-то чует по-женски. Если бы ей не пригрозили смертью отца, она бы скорей умерла, чем согласилась причинить вред своему мужу. Женщины на востоке только кажутся покладистыми, на самом деле они горды и непокорны.
Солнце появилось из-за горизонта ослепительной золотой полоской, когда двое из Кины подошли ко рву, отделившему замок от гати, – мутная вода (а скорей болотная жижа) подступала к их ногам. Женщина откинула плащ с головы, и по её узкой спине рассыпалась копна иссиня-черных волос.
– Она красавица, я вчера видел её на заставе, – сказал Красен как бы между прочим.
– Её убьют?
– Она никому не нужна. Разве что случайным выстрелом. Или лучники Чернокнижника захотят отомстить ей за предательство…
Змай должен понять, что это ловушка. Должен. Кроме него в замке довольно людей, чтобы защитить женщину и старика…
Волчок на секунду усомнился в том, что план чудотворов провалится, и похолодел. Женщина взмахнула рукой и что-то крикнула. Ей пришлось крикнуть ещё не один раз, прежде чем на стене между двух башен показался стражник – зевавший и протиравший глаза. Каменный парапет доходил ему до груди, но он был гораздо ниже Змая.
Они говорили не больше минуты, после чего стражник исчез.
– Гляди! Не отрывайся ни на секунду, – зло процедил Красен.
– Я гляжу, – пожал плечами Волчок.
Прошло не меньше десяти минут. Женщина неподвижно стояла на краю рва, опустив плечи. А потом от замка донесся металлический лязг, слышный, наверное, и на Змеючьем гребне.
– Они хотели опустить мост, а теперь пытаются выбить клин из подъемного механизма… – пояснил Красен.
Змай показался на стене меньше чем через минуту, и Волчок похолодел. Хорошо, что Красен смотрел в сторону замка, а не на него. И хотелось крикнуть: «Ну зачем, Змай, зачем? Уходи! Ты же все знаешь!» Но тот невозмутимо, с улыбкой помахал женщине рукой и что-то сказал.
Страшная мысль вдруг окатила Волчка холодным потом: а вдруг Славуш ничего Змаю не сказал? Ведь никто кроме Славуша не знал о планах чудотворов, на этот раз Волчок не голубя посылал, а передавал сообщение на словах… Нет, этого просто не может быть…
И тут женщина изо всех сил толкнула старика в сторону и закричала. Закричала так громко, что крик долетел и до новой гати. Она кричала по-кински, но не надо было знать чужой язык, чтобы её понять… Да и жесты её были понятны без слов: «Уходи!» Старик не удержался на ногах и повалился на брёвна.
Волчок не слышал свиста арбалетного болта, только видел, как что-то толкнуло женщину в спину: она изогнулась, запрокинула голову и упала в ров, поднимая брызги болотной жижи, просвеченные восходящим солнцем. И Змай, вместо того чтобы её послушать, ловко вскочил на парапет, словно собирался нырнуть в ров прямо со стены. Толчок в спину опрокинул его вниз, и когда он падал, Волчок увидел оперение стрелы, торчавшей из-под лопатки…
Вода из рва плеснула на брюхо поднятого моста и тёмными густыми потеками поплыла вниз. На стене никого не было, никто в замке не видел, что произошло. Продолжали лязгать молотки, выбивавшие клин из подъемного механизма…
Волчок сжал левый кулак и спрятал его под плащом. Стиснул зубы, чтобы не закричать. А к воротам из засады уже бежали гвардейцы Огненного Сокола, двое – с веревками на поясе – успели прыгнуть в ров, когда на стене наконец заметили неладное.
Но первый же стражник, показавшийся между двух башен, был снят метким выстрелом из арбалета. Ну почему, почему весь замок не поднялся под отвратительный металлический стук молотков?
Впрочем, не прошло и трёх минут, как из обеих башен в гвардейцев начали стрелять, но те уже вытащили тело Змая из воды и отходили назад по старой гати.
Арбалетчики правого фланга прикрывали их отход, целясь в бойницы башен, однако обитые железом щиты на спинах стрела пробивала насквозь – трое или четверо гвардейцев остались лежать на бревнах шагах в ста от ворот.
Волчку показалось, что в одной из бойниц мелькнуло перекошенное лицо Славуша… Славуш, как же так, Славуш? Ты же всё это знал, ты же должен был начать стрелять гораздо раньше! Арбалетчики снялись с места, когда бригада Огненного Сокола, оставив на гати ещё пятерых гвардейцев, отошла от замка шагов на пятьсот.
– Идём. Они будут здесь через две минуты, – сказал Красен.
Последним, что увидел Волчок в подзорную трубу, был старик в кинском плаще, который на коленях подползал ко рву, ломая руки… Спаска… Бедная девочка, она не сможет этого перенести… Бедная девочка… Как она будет жить после этого, кто позаботится о ней?
Надо бросать все – гвардию, Красена – какой смысл во всём этом без Змая? Какой смысл? Бедная девочка… Мысли путались, а в сердце всё шире и шире расползалась рана, и так жгло в груди, что хотелось согнуться, закричать от боли, от безысходности.
И не в Спаске дело – не было у Волчка друга ближе, чем Змай, не было и не будет! Для кого-то, может, он был Живущим в двух мирах, человеком из легенд, а для Волчка он был другом, другом! И как жить теперь, что делать, у кого спросить совета?
– Знаешь, меня поражает твоя невозмутимость, – сказал Красен, открывая дверцу кареты. – Будто на твоих глазах каждый день случаются такие события…
– Какие? – переспросил Волчок.
– Ну, убийства женщин, например.
– На моих глазах каждый день убивают женщин, – ответил Волчок. – Только перед этим их истязают, насилуют, снова истязают, а потом они радуются смерти как избавлению. А я получаю у Государя разрешение на их пытки, если им ещё нет шестнадцати лет или они беременны.
Не стоило этого говорить, но Волчку было очень трудно думать в эту минуту. Красен смерил его пристальным взглядом и взглянул в сторону старой гати: оттуда уже бежали гвардейцы с Огненным Соколом впереди. Четверо из них несли тело Змая на плаще, натянутом на две жерди.
Красен шагнул им навстречу, едва они ступили на бревенчатый настил, и склонился над телом, лежавшим лицом вниз. Приложил руку к шее, потрогал запястье. А потом выпрямился и сказал:
– Он мёртв. Знатуш, ты мастер своего дела. И ребята твои молодцы. Семьям погибших мы выплатим положенные деньги и назначим пожизненное содержание. Теперь – в Хстов.
Четверо гвардейцев собирались переложить тело в приготовленный гроб, но Красен вдруг остановил их: подошел и обломил древко стрелы, торчавшей из-под лопатки Змая.
– Кладите, – велел он коротко.
Волчок не хотел смотреть, но всё равно увидел бледное лицо, перепачканное болотной тиной, с приоткрытым ртом и плотно сомкнутыми веками. Неживое лицо. Мёртвое лицо.
Красен достал зеркальце и поднёс ко рту мертвеца. Пристально посмотрел на результат и кивнул, а потом снова нагнулся, на этот раз приложив ухо к груди Змая, выпрямился и сделал знак закрыть крышку.
– И давайте быстрей, я не знаю, чем на это ответит на замок… – проворчал он.
– У Милуша не так много людей, чтобы он захотел нам ответить, – усмехнулся Огненный Сокол, всматриваясь в лицо Змая. – К тому же они ещё не сумели опустить мост.
– Сотни три у него сейчас наберётся. И открытый бой нам тут не нужен, даже если мы одержим победу, – ответил Красен.
Гроб надёжно привязали к крыше кареты, и четвёрка лошадей помчала её на тракт. В Хстов ехали с помпой – в сопровождении двух конных гвардейских бригад. Дважды меняли лошадей, и на каждом постоялом дворе гвардейцы кричали о том, что убили змея-оборотня.
– А это зачем? – спросил Волчок у Красена.
– Стоящий Свыше хочет прилюдно сжечь тело. Послезавтра, на площади Чудотвора-Спасителя. Чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что он мёртв.
– Вы его боитесь? Даже мёртвого? – спросил Волчок с усмешкой.
– Мы – это чудотворы? – усмехнулся в ответ Красен.
– Да.
– Я убедился в том, что он мёртв, мне других доказательств не нужно. Но если Стоящий Свыше хочет устроить представление, я ему помешать не смогу. У меня есть к тебе дело, Волче…
– По-моему, я для того к вам и приставлен… – пожал плечами Волчок.
– Согласен. Но мне бы хотелось, чтобы это дело ты не отражал в докладах Огненному Соколу. Не беспокойся, он не сможет узнать, что ты об этом промолчал. Трудно было думать и правильно отвечать…
– Сначала я должен узнать, что это за дело.
– Нет. Сначала ты должен пообещать, что об этом деле не узнает Огненный Сокол.
– Господин Красен, мы же не в салки играем, я пообещаю вам что угодно. Но чего ради я буду обещание выполнять?
– Каков! – Красен усмехнулся. – Давай так: если Знатуш спросит тебя об этом деле, скажешь ему, что я велел тебе молчать и припугнул. Или ты просто хочешь денег?
– Деньги мне нужны, но речь не о них. Покровительство Огненного Сокола дорого стоит. И ссориться с ним я не хочу.
– Мое покровительство стоит ещё дороже… И ссорить тебя со Знатушем не входит в мои намерения. Так как? – Красен улыбнулся. Волчок кивнул.
– Я буду очень тебе благодарен, если ты повторишь то, что сделал на заставе для Огненного Сокола…
– А что я сделал на заставе для Огненного Сокола?
– Пустил слух о змее-оборотне. У тебя хорошо получилось. А теперь нужен устойчивый слух о том, что очистительный огонь обнажит змеиную сущность убитого. Сможешь?
Волчок не сумел разгадать намерений Красена, совсем не понял, чего тот добивается.
– И для чего это нужно?
– А вот об этом я говорить не намерен. Ты и у Огненного Сокола спрашивал, зачем нужен слух о восьмиглавом змее?
– Нет.
По приезде в Хстов Красен отпустил Волчка на три часа: переодеться, помыться и поесть. Но Волчок не сразу пошел к мамоньке – слишком трудным ему показалось сообщить ей о смерти Змая, поэтому сперва он заглянул к Зоричу и попросил хлебного вина.
Зорич уже все знал, молча налил себе и Волчку по полкружки.
– Голубь прилетел. Часа два как. Там и тебе есть задание, и мне.
– Вот как? – удивился Волчок.
– Да. Милуш написал. Нужно, чтобы весь Хстов через два дня говорил о том, что волшебная сила чудотворов и очистительного огня вернёт оборотню его истинное обличье – ползучего гада. Милуш пишет, что это важно и очень серьёзно. Я тут в кабаке шепну кому надо, а ты уж там, у себя, у гвардейцев тоже шепни.
Волчок остолбенел. Милуш сговорился с чудотворами? Или чудотворы с Милушем? Кого подозревать?
Может, Славуш потому ничего и не сказал Змаю, что был с Чернокнижником заодно, а тот – заодно с чудотворами? Страшно стало. Что делать теперь, кому верить?
Как забрать Спаску, если в замке предатели?