Ужин сразу не задался… Лорика потрясывало после пережитого, взгляд постоянно цеплялся за небольшой иллюминатор, в ожидании опасности. Эмбер, как подменили! Она смотрела монстром, на любую нежность твердо отстраняясь, а на любую попытку поговорить довольно неприятно закрывала ему рот рукой. Даже касания стали чужими, без доверительной дружеской или любовной нотки. Так рот мог заткнуть прапорщик, а не жена… мужчина все больше осматривался, с удивлением, отмечая неприятные детали: везде была эмблема 32, что могло значить порядковый номер стандартного экспериментального модуля. Тридцать второй. Хотя все остальные члены экипажа вели себя так, словно впервые его, Фила, видят… словно не в свой модуль зашел.
Олисс подошла неожиданно и, небрежно погладив по волосам, схватила его, пребольно сжав горло. В мягкую недавно побритую кожу неприятно воткнулся металл: интересные у этой модели кости и суставы… Астронавт посмотрел широко распахнутыми глазами, не делая никакой попытки сопротивления. До него уже стала доходить вся абсурдность этого действия. Искин стояла так несколько томительно долгих секунд, потом, словно выслушав неслышный приказ, кивнула и отпустила.
– Я никогда не сделаю плохо Эмбер. – Без вопросов, как можно спокойнее, проговорил мужчина. – Она моя жена. Она будущая мать моего ребенка. Ее безопасность важна для меня. Понимаешь?
Напичканные электроникой и датчиками, глазки засветились, обрабатывая его слова, затем окрасились зеленым. Искин, неожиданно оказавшаяся подвластной чужим, опасный и умнейший аппарат, смертельное оружие, на страже истинного сокровища – живой земной женщины. Докатились.
Олис молча, не говоря ни слова объяснений, отошла, как раз в тот момент, когда к кухне подошла Эмбер. Молчаливый инцидент оставил неприятнейший осадок.
– Ты прослушала записи бортового самописца? Узнала о крушении? – Фил сглотнул, пытаясь убрать неприятную колкость после захвата.
– Нет. – Буркнула Эль, самым недружелюбным голосом. – Запись испорчена. Восстановлению не подлежит. – Таким ледяным и отстраненным тоном, словно их отношения не восстановить, аналогично голосовой дорожке.
– Давай извлечем второй черный ящик, данныедублируются. Может, он не так пострадал? – Фил постарался проигнорировать невербальные сигналы и приобнял девушку, успокаивая. Эмбер посмотрела на него, словно слабый, уставший ходить дыбом от страха котенок, и прижалась. Мужчина метафизически чувствовал, как ее иголки отчуждения приглаживаются и врастают обратно в кожу, растворяясь, с каждым нежным движением его рук по плечам и спине. Девушки встретились глазами. Олис дозволительно протянула кисть, вывернув ладонью вверх:
– Сходите, конечно. Может, второй самописец не так подвергся волновой диффузии при падении.
– Я про это не говорила! – Эль напетушилась, готовая к нападению за правду и справедливость. Фил крепче взял ее за талию, готовый перекинуть через плечо…
– Просмотр бортовых процессов и задач входит в мои оперативные задачи. Ничего личного. – Спокойно пожала плечами искин.
Собирались в полном молчании, погруженные каждый в свое. Астронавт вышел первым, осматривая поверхность, припорошенную песком на предмет следов схватки и крови. Все было чисто. Потом долго вертел головой, ожидая, что более осознанный тридцать третий может свалиться прямо с неба и украсть его сокровище. В это время сокровище оттолкнуло его с дороги и поспешно двинулось к почти восстановленной кабине. Ремботы нажатием нескольких клавиш были отправлены на базу. Женщина была настроена решительно. Ожидался серьезный разговор…
Лорик зашел в кабину, прислонив палец ко рту. Эмбер удивленно и еще более недовольно глянула на него, не пытаясь прекословить.
В углу кабины валялась гора «хлама», замененного на более модернизированную технику модуля. Лорик взял динамик и, прикусывая зубами провода, оголяя на ходу, схватил паяльник. Кнопка. Ожидание в тягучем молчании. Время тянулось, но его было катастрофически мало. Пальцы уже спаивали четыре медных кончика, батарейки… Рубильник. Как же я люблю классический способ вырубить всю систему разом! Шаттл будет запитан от аварийки. А в кабине свет потух. Мужчина протянул фонарик. В полном молчании вставил аккумуляторы в паз припаянной к динамику коробушки и прошелся по кабине… пищало везде!
Повыдирав с десяток псевдокнопок, неожиданным образом оказавшихся в рядах дополнительного функционала, мужчина скидывал свои находки в свинцовый контейнер из-под первого самописца. Что сказать Олис они решат позже…
Когда с прослушкой и камерами было закончено, Лорик кивнул, внимательно посмотрев на свою женщину. И получил холодной уверенной ладонью прямо по лицу!
– Фил! Какого хрена! – Женщина была взвинчена до предела, но этим ограничилась, экономя время, и, только сверкая в полутьме злыми глазами.
– Что из всей этой хрени «какого хрена»?! – мужчина тоже сорвался, но сглотнул и продолжил. – Что ты восстановила? Что узнала? Выкладывай первая. Дальше по обстоятельствам.
– Во-первых, не было столкновения. Не было! Мы приблизились к неизвестному объекту. Связавшись, и успешно, отправили одного человека для внешнего осмотра. Связь оборвалась. Этим человеком был ты. Далее мы, вероятно, попали в черную дыру – судя по записи, вырубилось электричество, и дословно «время стало останавливаться». Запись не показывает остановки! Она просто продолжилась гораздо позже. Корабль просто вдруг отмер, и его притянуло к астероиду. Разница в пару секунд, Фил! И тут ты, встречаешь нас, обжитый, и на всем готовом, с технологиями, которые на много тысяч циклов обгоняют наши передовые, без опознавательных знаков, с компьютерным роботом и ремботами. Какого черта творится?!
– Интересно… – задумался, укладывая знания, как кирпичики в фундамент теории, пробормотал Лорик.
– Дальше – больше! Я влезла в регкапсулу и просмотрела записи данных. То, в каком состоянии ты принес меня сюда… просто нет слов! Ты думаешь, что это человеческое изобретение? Нет. А пройдя повторное сканирование, я обнаруживаю вот это! – женщина протянула ему маленький черный кубик. Лорик прислонил кубик к лицу, подставляя тусклому свету фонарика, и, пытаясь разглядеть крошечный снимок.
– Что это?
– Это человеческий эмбрион. Сроком шесть недель! – Злобно сообщила Эмбер, вглядываясь в его довольное и счастливое лицо. – Но, я вижу, что тебе это уже известно?! Что за лаборатория по разведению людей?! Я это себе совсем не так представляла! Кто ты?!
– Эль, послушай. Я это я. Так… было не всегда. Но так теперь будет. Не спрашивай. Просто. Про беременность знаю, вероятно, я это почувствовал, думал, ты тоже… не знаю, как.
– Прослушка? – девушка значительно смягчилась.
– Вероятно, практически везде. Мы в западне…
– Вопрос: делать нам чего теперь? И как вывести людей? И куда?
– Да уж, теперь понятно, почему «аккумулятора не хватит на расконсервирование» – вслух пробормотал Лорик. – Им не хочется, чтобы столько людей разом бродило по экспериментальным грядкам, с вариациями морковки… Ты уверена, что шаттл не вскрывали?
– На все сто. Механические печати.
– Могли как-либо заменить людей или извлечь?
– Это ты мне скажи, «знаток вражеских технологий»!
– Мы видели столько, сколько нам дали увидеть. – Парировал Лорик. – Лично я думаю, что груз сохранен. Просто спросил.
– Как будем действовать?
– Ответная слежка… сбор данных. Ремонт шаттла и создание запасов. Вроде, ремонтировать нам не было запрещено.
– Нужно разведать местность.
– Нет! – Фил ответил слишком поспешно, привлекая взгляд девушки. – Это слишком опасно.
– Принимается. Тогда нужно подумать, чего они от нас хотят.
Сегодня, с настояния обеих девушек, Лорик устроил себе выходной «по состоянию здоровья». Его сердце, приступ и реанимация – были теми странными вопросами, которых теперь активно избегали.
Так странно: у людей бывают такие трудные моменты, которые они не хотят упоминать. Так бывает, когда это еще не прожито, когда это еще цепляет и вытягивает всю нервную сеть в одну натянутую на последнем издыхании струну. Лорик тоже испытывал такие эмоции. Сегодня не хотелось видеть никого. Тем не менее, он был раздосадован, и, даже немного обижен, что его игнорируют, ведь это же его настоящая победа. Он смог! Он выжил! Он перешагнул этот ужас, и имеет право, чтобы им гордились. А близкие слишком сконцентрированы на себе и своей памяти о тех страхах потери. В конце концов, они имеют право. И самому мужчине очень хотелось… он точно не знал, чего. Хотелось свободы, хотелось праздника, (на который остальные просто не готовы), хотелось вдохнуть полной грудью, хотелось что-нибудь съесть, (не из представленного меню), хотелось… погулять! Вот с этого он и решил начать.
Олис подключила бортовой компьютер и сейчас следила, как мини-боты спаивают кабину управления шаттла. Они практически справились за десять минут. Искин подвинула Филу экран, где говорилось, что доля погрешности на момент начала ремонта составляла шестьдесят процентов. Астронавт лишь отмахнулся, уже скинув эту проблему со своих пострадавших плеч:
– Это с учетом того, что я не успел… – и стал спокойно и беспрепятственно надевать «выходной скафандр». Никто из девушек не интересовался. Лорик заглянул в лабораторию, там, разложив старые инструменты, и размотав проводные наушники-ободок, делающие ее похожей на принцессу Лею из известной рекламы космостар, сидела его женщина. Она была так увлечена своими делами, что стало обидно. Фил подошел к ней сзади и приобнял, целуя висок еще не спрятавшимися в бронестекло губами. Эмбер досадливо отмахнулась, слишком занятая, проворчала, что он, коснувшись голого плеча холодным костюмом, ее саму чуть до инфаркта не довел. «Инфаркт с микардом» – шутила она раньше. Сейчас просто была злая и не желала его видеть.
Лорик ушел, на прощание, просверлив ее взглядом с полминуты. Должного поучительного эффекта не последовало. Такой уж сегодня день. Все заняты.
Кроме того, вся напряженная поза сидящей к нему спиной, поджавшей ноги под себя, женщины, была столь непосредственна и прекрасна, изгибом внимательно застывшей голой шеи и пальцев, накручивающих волосы, что Лорик почувствовал, неожиданное и неуместное сейчас, желание. Поспешно надевая шлем, мужчина вышел в шлюзовую камеру.
Так странно: территория, окружавшая его научный модуль, всегда была для Лорика запретной. Раньше он не мог шага ступить, чтобы не убиться на каком-нибудь совершенно безопасном, как детская нео-площадка, участке. Потом, увлеченный аварией, своей эйфорией, любовью и маньячными попытками Эль «срочно все починить», он не успевал даже вокруг посмотреть…
Теперь, когда спешить было некуда, мужчина, с удивлением, поднял голову. Ощущение всего космоса целиком над его головой, накрыло резко и волшебно. Мир, ограниченный шершавым скалистым горизонтом, вдруг раздвинулся, и Фил понял, что видит миллиарды-миллиарды звезд и планет, раскинувшихся величественно и непостижимо на небе. На Земле, совсем раньше, у него тоже бывало такое видение. Иногда, выезжая на скоростную автолинию, он отрывался от фокусировки исключительно на руле и поднимал ошарашенный взгляд… но на Земле все было не так: там надо было представлять, что за голубым небосводом, чуть припорошенным легкими, практически незаметными облачками, за этой непрозрачной изнутри атмосферой, есть целые миры. Именно на таком, открытом со всех сторон, протяженном участке, как скоростная трасса, Фила накрывало это ощущение космоса: он явно ощущал здесь, что Земля, на самом деле, большой шар, а за занавесью озонового слоя прячутся мириады миров.
Позже, именно из-за такой отвлеченности, Лорик и познакомился с Эмбер. Ее машина ехала впереди и получила ощутимый толчок в бампер. Девушка пыталась создать впечатление серьезной и суровой, раздосадованной этим небольшим столкновением, Фил даже немного поиграл, тестируя ее на знание азов, но быстро переменил свое мнение и решил сам все уладить, не привлекая оформление документов и прочие неудобства. Так, попивая растворимый кофе в кафе при мастерской, они и познакомились, с удивлением, обнаружив, что работают в одном и том же секретном проекте, который нельзя даже упоминать.
– Первое правило проекта: «Нет никакого проекта». – Пошутила она. Ее улыбка была милой, глаза счастливыми и спокойными. А ему в этот момент захотелось, чтобы в ней было больше нежности к нему лично. Больше открытой симпатии. Больше… какого-то жара, дающего понять, что ему не откажут. Искры… но девушка была увлечена обсуждением деталей работы и особенностей подготовки, а ему пришлось смириться с тем, что покорение этой вершины следует чуть-чуть отложить.
Сейчас, это воспоминание даже немного согрело. Это его жена. Это его смысл, который, подчас слишком решительно, заставляет его жить. Бывает такая категория женщин, редкая, практически не встречающаяся, которая дарит вдохновение и смысл. А другие лишь согревали его ночами, не зажигая внутреннего огня. Почему? Почему жизнь такая выматывающая и напряженная, когда обретает смысл? Почему все время надо куда-то бежать? Видимо, именно в этой вечной погоне и есть счастье… Лорик вздохнул.
Сейчас ему был дан этот момент передышки. Он дышал, смотрел на свой космос и территорию вокруг. Его женщина изучала себя. Изучала то, что произошло четыре с лишним тысячи лет назад. Возможно, со слезами на глазах, слушала последние моменты перед крушением… не так мужчина представлял это. Ему хотелось быть рядом, быть нужным, стать опорой и успокоением для грустившей девушки, но он шагал по шершавому грунту астероида в одиночестве. Так было надо.
Впереди виднелся корпус шаттла. Корабль был настолько огромен, что Лорику еще ни разу не доводилось обойти его целиком, да и времени не хватало всегда. Корпус латали ремботы.
Здесь кончалась изученная территория, и виднелся белый забор из стандартной рабицы. Фил уже хотел пойти обратно, как вдруг глаза заметили странное движение по ту сторону…
Шок. Лорик стоит, по эту сторону забора, и Лорик стоит по сторону ту. Мужчина всматривается, видя свое отражение в затемненном стекле шлема. Рука его, и рука этого, другого, обе, ползут к карману за штатным ножом. Ножа нет. Оба посмотрели на модуль, в теплом нутре которого спрятана Эмбер. Оба посмотрели друг на друга. Лорик сглотнул, понимая, что этот кошмар, если с ним не разобраться, как следует, будет преследовать его тысячи лет. Фил аккуратно шагнул навстречу и поднял открытую ладонь в приветливом жесте. Мужчина второй неуверенно руку поднял, но шагать не решился.
Шаг. Еще шаг. Впереди лежащая, порванная падением, сетка. Астронавт застыл, рассматривая лицо того, второго мужчины, ставшее различимым в свету шлемовой подсветки. Это было его лицо. Кошмар становился невыносимым. Лорик крикнул, но звука не было. Стандартный портативный переговорник не был настроен на одну частоту. Мужчина, стоящий за забором тоже что-то крикнул и замахал руками. Звука все еще не было.
Словно ватными ногами, Фил сделал еще шаг. Нужно было преодолеть себя и позвать того, второго, за собой в помещение, где вчетвером можно было разобраться и поговорить. Кроме того, мужчина, в состоянии шока, все еще не верил и желал самолично дотронуться до странного человека, убеждаясь в его существовании.
Ток все еще был подключен. Про напряжение Лорик вспомнил слишком поздно, как и про то, что уже умирал рядом с этим забором…
Все-таки, обувь имеет хоть какую-то защиту. В сознание Фил стал приходить по дороге к модулю. Было странное ощущение от того факта, что его тащат. Таинственный гость обошел по дуге шаттл, рассматривая его, приостановился у кабины, тем не менее, не рискуя в нее забираться, словно не собираясь провоцировать конфликт. Постоял, подумал, понес дальше. У входа в шлюзовую камеру незнакомец притормозил. Уже протянутое к сканеру запястье было убрано. Затем взята кисть Лорика, и пройден первый контроль.
Гость аккуратно поставил уже приходящего в себя хозяина модуля на пол, прислонив к стене. Простыми жестами поинтересовался его самочувствием. Фил пытался показать большой палец, но, скрюченные недавней электрической судорогой, пальцы еще плохо гнулись. Незнакомец покивал и тоже показал большой палец. Затем его часы, с надписью «33», замигали белым. Он дернулся и посмотрел наружу. Резко нажал круглую кнопку, закрывая шлюз, и, начиная закачку воздуха, словно сам тут жил не первую сотню лет…
Лорик, еще мутными глазами, грустно посмотрел на свои часы, с привычной надписью «32», до этого считая, что это странная, но эмблема фирмы. Дурные мысли наполняли его еще неясное сознание тотальной тяжестью и тоской. Не покидало ощущение непреодолимой опасности.
На пороге уже ждала Олис. Весь ее вид был насторожен. Руки скрещены на груди в защитной позе. Девушка сурово глянула на Лорика, ожидая какой-либо реакции, и, готовая убить, не дав ему приблизиться к Эмбер.
– Кажется, я упал… – простонал мужчина, сползая по стене. – Не знаю, как сюда дошел. Наверное, после вчерашнего… – страшная сухость не давала языку шевелиться. Мозг соображал плохо, но это было на руку: включенный детектор не выдал лжи. Олис выдохнула. В круглое окошко иллюминатора Лорик видел, как мелькнуло страшное: белые прожекторы, летающие прямо на его территории. Они явно ловили того, первого, удаляясь в противоположную забору сторону.
Лорика посетило двойственное чувство: с одной стороны, незнакомец спас ему жизнь, но, с другой, он был настолько идентичен, что Филу совсем не хотелось потерять свое место, свою жизнь и всех тех, кто в ней есть. Страх и желание, чтобы того, второго, все-таки догнали и уничтожили…
Пиксели в хаотическом беспорядке. Шипение. Помехи.
– Ну, что ты там паяешь так долго? – Эмбер наклонилась, рассматривая пучок разноцветных проводов, в которых сам черт ногу сломит. – Ты сможешь это закончить сегодня? – но сегодня никак не выйдет. Ни сегодня, ни даже через неделю. Непосильная задача.
– Эль, а тебе не приходило в голову, что ты меня не любишь? – под недовольным взглядом девушки Фил чувствовал себя словно сапер, не просто починяющий приборную панель без помощи регботов, а самый настоящий человек, рискующий собственной жизнью, перерезающий провод наугад… – Я о том, что мы, словно затерянные в космосе искры интеллекта, с памятью о том, что происходило тысячи лет назад… можем ли мы, без всяких сомнений, присвоить себе эту память? Являемся ли мы теми самыми людьми, кем были тогда?
И Эмбер стоит, недовольно загибая шнур паяльника, пытаясь подобрать слова о том, что от них зависят сотни людских жизней, о том, что нужно делать, а не ныть… столько мыслей в ее глазах словно пробегают вереницей неуловимых теней. Затем, покусав губу, и осознав, что без нужных слов вопросы не улягутся, она присела рядом, на ступеньку старинной кабины и приобняла:
– Ты не хочешь улетать. В этом дело. Здесь твоя работа, твоя Олис, твое значимое открытие. Что я могу тебе предложить? Лишь холодную надежду, что у нас получится совершить великое дело для четырех сотен полумертвых людей, оторваться от всего, что тебе близко и дорого и стать космическими сиротами, в поиске нашей планеты…
– Любишь ли ты именно меня? – прозвучал грустный мужской голос. Женщина погладила смоляную макушку густых волос и встала. – Фил, у нас еще столько дел… дела определяют, кем мы являемся. Наши поступки.
А Лорик остался сидеть на железном полу, по локоть погруженный в провода, с маленькой, почти игрушечной паяльной установкой. Ювелирная работа. Руки дрожали.
Было ощущение погони и нарастающей опасности. Зашоренной лошадью он несся, послушный лишь ее нежному голосу, понукающему лететь. Лететь, как можно быстрее, обратно в неведомый совсем не ждущий их мир мифического дома. Но Фил смирился: наступил такой момент в любви, когда мужчина осознает, что между двумя чашами весов, где на одной – потерять ее навсегда, а на другой – склониться перед ней, на самом деле, нет выбора. Выбор уже сделан в его сердце. Выбор стать лучше для нее. Выбор сделать тот подвиг, который она так настойчиво просит. Потому что, между подвигом и ледяной постелью лишь несколько слов, а между жизнью одной и другой после выбора – непреодолимая пропасть.
Лорик вздохнул, понимая, что сейчас эта жестокая повелительница его души с удивительно высокой шеей и с почти черными волосами, собранными в высокий пучок, очень злая женщина, хочет от него лишь исполнения своей мечты. Ему стало зябко, и, даже теплая волна обиды навернулась на глаза. Мужчина с удивлением утер ресницы. Жаль, Олис нет рядом – она бы обрадовалась: настоящие слезы…
Картинка подернулась рябью, распадаясь на сотни мельчайших точек. Эти точки стали бегать, перепутываясь между собой, жужжа, как целый пчелиный рой, или, как сбрендивший кулер…
Картинка пробегает карикатурной перемоткой. Вот, Эмбер собирает ящик с инструментами и спрашивает про голод. Ей пора в модуль – там должна быть готова расшифровка черных ящиков и вся запись полета до момента падения. Женщина спешит. Машет рукой перед выходом, еще раз спрашивает, все ли хорошо. Ей не нравится бледность. Лорик смеется грустно и любя: «Я породил жизнь, поделился ею с новым существом, конечно, во мне чуть меньше румянца». Мужская ладонь пытается погладить женский живот, но встречает лишь недоумение и страх. Она еще не знает. Фил обнял бы ее двумя руками, не дал бы отбежать, но вторая рука была намертво вплетена в клубок проводов, держа всеми пальцами те кусочки, которые надо попересоединять между собой. Эмбер уходит.
Сумасшедшие пиксели снова накрыли шипящей черно-белой волной, заполняя все его существо.
Новый день начался с переполоха. Глаза, даже плотно закрытые от яркого света плазменной сварки, слезились. Полусознательный мозг осознавал, что лежать во вскрываемой снаружи рубке без шлема – весьма неприятный способ попрощаться с жизнью. Рту не хватало воздуха. Черная ледяная темнота.
Почему же так больно?! Что это? Грудь пронзает острый, как сама смерть, ток от дефибриллятора. Лорик пытается закричать, предупредить, что не нужно так над ним издеваться, но нет ни какой возможности. Женские голоса раздаются приглушенно, непонятно, что они говорят, звук, как над поверхностью воды, где Фил тонет. Настороженно радуются. Больше не бьют током. Уже немного лучше. Тело, как не свое. Наверное, в этот раз точно синяки останутся на груди…
Почему же глупые бабы просто не поместили меня в капсулу? Чего им от меня надо? Совсем хотят угробить, даже зная, что в теории я бессмертен.
Приглушенный свет спального отсека. Рука болит, как после капельницы. Страшно сжать. Сжал. Никакая игла не проткнула вену. Это хорошо. Открыл глаза. Закрыл с испуга. Но, видимо, придется открыть снова.
Так и знал. Над постелью сидит Олис. Глаза напряженно гипнотизируют. Зрачки в полоску: каждый сканер включен и подсвечивается кружком своего цвета. Красивая вышла радуга… искин сидит с таким сосредоточенным взглядом – решила восстановить, чтобы потом убить. Не иначе.
Легкие раздирает кашель, но я пошутил:
– Не забывай двигаться, а то шея отвалится.
Олис очнулась от оцепенения. Оглянулась по сторонам, как тайный заговорщик и спросила:
– Ты жив? – словно, я мог как-то иначе ответить на этот вопрос. Улыбка обнаружила трещины на иссохших губах, и искин стала промакивать их влажной салфеткой.
– Почему регенерация не сработала в штатном режиме? – спросил я.
– Она сработала. – Олис помолчала, словно взвешивая каждое слово, которое можно мне сказать, затем закончила. – В этот раз… мозг остался жив. Ты выжил. После таких поражений организму нужны, как минимум, сутки, чтобы восстановиться. Не в плане физическом. Ты здоров. А в плане нервных окончаний. Нейросети все порваны. Проще было заново отрастить с нуля… но… ты теперь живой человек. Привыкай.
Ночью было плохо. Пришло осознание пережитого. Потом был долгий заходящийся кашель. Потом долго рвало кровью. Видимо, организм отторгал из себя все лишнее, мешающее новым свежим тканям. Хотелось есть. Адски. Олис не разрешила. Еще больше хотелось пить. В вену снова воткнули катетер. Я его снова сорвал, минут через десять забывшись тревожным сном. Бесконечная ночь никак не кончалась.
Пять утра. Будильник противно пропищал, обозначая начало нового трудового дня. Я, словно палками битый, все-таки встал. Никто не мог, что ли, кроме меня выключить?! Поплелся в душевую кабину. Поднял глаза на свое отражение. Лучше этого было не делать…
Через пятнадцать минут, вымытый, высушенный и одетый в стандарт униформу первого типа, явился в столовую.
Эмбер сама варила что-то в белой светящейся турке и громко вздыхала. Подняла глаза на меня. Кинула турку, к злобному вздоху искин, сидящей в дальнем углу.
– Ты всегда варила негодный кофе. – Улыбнулся я, надеясь, что шутка сгладит мою бледность.
– Я люблю тебя! Думала, что совсем тебя потеряла! Люблю! – Уткнувшись носом мне в грудь, и, размазывая слезы по лицу, повторяла Эль, пока мы не усадили ее на стул и не пригрозили вывести из столовой за неудовлетворительное поведение. Сегодня даже Олис была на удивление мягкой с ней.
Приступ застиг так не вовремя… Лорик упал на пол новой кабины ремонтируемого шаттла, и сил хватило лишь на то, чтобы скрутиться калачиком. Самочувствие было в высшей степени неприемлемым…
Приступ первый
Фил видит голову, насмерть припаянную. Голову Эмбер. Дернулся левый глаз. Системная ошибка. Сообщить Олис? Да/нет? Нет. Времени нет. Да и какая мелочь! Всего лишь веко, даже совсем не глаз. Всего лишь верхнее веко сжалось, словно гусеница перед шажком, и выпрямилось. Снова сжалось и снова выпрямилось. И так несколько раз. Куда и зачем ползло его веко, Лорик решил не думать. Важно Ее спасти.
Приступ второй
Шлем водружен в регкапсулу, дверцы закрыты, процесс пошел. Олис убеждает, что все хорошо. А мужчина мечется туда-обратно, ждет, волнуется. Сильно волнуется. Сильно ждет. Такое впечатление, что это очень важная женщина. Важная для него. И поэтому, так сильно волнение. Лорик ощутил вязкую жгучую пустоту внутри: он больше не целостный – он часть. Часть этого шаттла, часть экипажа. И она часть его самого, Фила Лорика. Эта женщина. Странное неудобство посетило руки. Астронавт поднял правую кисть – пальцы дрожали. Сообщить Олис да/нет? Нет! Сейчас так важно дождаться, сейчас все силы и ресурсы на регенерацию Эль, нельзя отвлекаться на себя. Просто не выспался. Просто напряжен. Просто переволновался.
Приступ третий
Вечер. Настоящие свечи горят на маленьком столике. А они вдвоем сидят, совсем по-человечески, словно опять на Старой Земле, сидят прямо на полу. В руках пластиковые бокалы, но такие красивые, точеные, на тонкой прозрачной ножке, со смешным кружком внизу… Эмбер сидит и смотрит прямо в самую душу, читая его и мысли, и чувства, зная, что она сейчас так прекрасна, и, наслаждаясь восторженным его взглядом. А свечи высветляют бледное лицо в оранжевый загадочный оттенок, и волосы почти рыжие и змеятся, словно живые от каждого движения или вздоха.
Лорик сидит, сложив ноги одна на другую, широко расставив впереди колени, и вдруг вскрик! Ступня! Чертова ступня! Эмбер еще под впечатлением момента. Она подалась к нему вперед. Целует в губы, а Фил не знает, что с собой делать, и как пережить свою боль. Он резко дернулся, попытался вскочить. Ступня подвела. Мужчина упал и треснулся затылком о стандартную полку спального отсека. Последнее воспоминание вечера – упавший на пол будильник, что пару раз кувыркнулся на полу и погас в смеркающемся темнотой мире.
Приступ четвертый
Он все помнит! Он уже раздевал эту женщину. Его губы уже ласкали ее плечо: вот так, как сейчас. Белый махровый халат уже падал, съезжая по упругим округлостям, совсем так же. Ее шея… она была совсем не такой: не такой сильной, твердой и пахла сладковатыми духами, а сейчас лишь стандартным антисептиком, каким моется и он сам. Отличие вывело Лорика из состояния «дежавю». На этом одинаковости и закончились. Ее волосы, короткие, в отличие от волос в его воспоминании, белье белое стандартное: вариант «А» женский…
В тот, далекий раз, из воспоминаний, он спокойно и с уверенностью овладел своей женщиной, привычно растягивая удовольствие, и, уделяя внимание ласке ее груди и поцелуям чувственной шеи…
В этот раз, в настоящее время, все вышло совсем не так… это абсолютно не та тема, которую он бы отметил в своем дневнике, и не то, с чем мог бы подойти запросто к Олис. Даже самой Эль это говорить совсем не хотелось… надеяться, что она не заметила, или не поняла. Так много разных интимных моментов, которые замалчиваются и, дай боже, налаживаются со временем…
И они были налажены, учитывая воспоминания много тысяч лет назад…
Лорик поежился, лежа спиной к самой важной женщине его жизни. Возможно, единственной настоящей и живой женщине, на миллиарды световых лет вокруг. Стыд и боль, некстати скрутившая и ноющая, не давали ему по-настоящему уснуть, лишь только делать вид сна. Он был совсем один со своими вопросами. Действительно ли, каждый раз, Филипп Лорик умирал? Сейчас это было, как никогда, важно… действительно ли, Филипп Лорик тот, кем себя помнит? Потому что именно он, кто сейчас лежит рядом с ней, и кто сейчас носит это имя, ею не овладевал. Он не был ни с одной женщиной вообще…
Шмыгнув еще раз, мужчина обнял свои плечи руками, задавая себе эти вопросы, но, не желая знать ответов. Не сейчас.
Сердце, что взволнованно стучало, начало жечь, словно горчицей, просыпанной прямо под кожу.
Сообщить Олис да/нет? Нет. Не сейчас. Совершенно не хочется этого форменного холодного отношения, чуть синего света регкапсулы и стандартной процедуры сканирования. Не сейчас. Сейчас он хочет остаться сам в себе, только что ощутивший тепло женского тела, жар первой боли и холод неуверенности в том, кто же на самом-то деле он сам есть. А сердце… сердце пройдет.
Приступ пятый. Время: сейчас.
Кабина имела металлический пол, покрытый стандартным штампованным рисунком. Плечо, согнутое из последних сил, не хотело вписываться в разряд правильных геометрических фигур и прислоняться ровной прямой стороной к полу, нет, оно втыкалось, мешало и в пару минут лежания онемело, суля противный жгучий отходняк, спустя время. Только времени могло и не быть…
Сердце. Сердце действительно жгло. Жгло так сильно, что невозможно было нормально вдохнуть – тут же колющая непонятная боль вонзалась прямо под ребро! И Лорик лежал, потому что стоять просто не мог. Лежал, почти не дыша. Дрожало все: руки, сжимающие немеющие холодеющие колени, ноги, от холода и от судороги, губы, посиневшие за пару минут, с которых в долю секунды схлынула волна живого здорового румянца. Голова кружилась так неистово, что от пойманных «вертолетов», тошнило настолько сильно, что могло и вырвать. В глазах было темно, Лорик только чувствовал, как волна тьмы и тошноты подкатывает к горлу, бушует где-то в самой середине, и потихоньку, недоверчиво откатывается, обещая в скором времени, так же резко и неожиданно подкатить к горлу снова…
Человек молчал, не имея возможности даже дышать. В моменты ремиссии он пытался разлепить склеившиеся веки: кабина мигала ярко горящей приборной панелью. Эмбер так торопилась! Она с исступлением восстанавливала свой шаттл, пытаясь фальсифицировать данные Олис.
«Не нужно, чтобы искин знала! Слышишь?! Нам нужно быть готовыми ко взлету! Нам нужно позаботиться об остальных. Мы продолжим исследования твоих образчиков! Мы прогоним по одному через регкапсулу, только нам нужно сначала починить шаттл. Ты слышишь? Нам нужно помочь им всем. Мы, и только мы, за них в ответе. Потому, что мы с тобой люди живые, так или иначе, при странных обстоятельствах. Но живые! А они еще нет».
И Лорик торопился. Лорик паял провода, восстанавливая приборную сеть. Лорик тягал запчасти, в десятки и сотни раз превышающие его рост и вес, при отключенном модуле гравитации, лишь бы ей угодить. Угодить женщине его жизни. И природа, видимо, решила притормозить слишком разогнавшегося человека. Срыв.
Эмбер, наверное, будет недовольна… хотя. Она останется в космосе совсем одна. Наверное, у нее будет паника…
Лорик немыслимым усилием воли дотянулся практически отнявшейся рукой до кнопки связи в своем наушнике. Просто опустил руку, не имея возможности ею хоть как-то шевелить, опустил на кнопку. О, чудо! Раздался старомодный писк включения. Эмбер будет злиться, что сюда, в место ее тайных успехов, придут боты… но все же.
Мужчина приоткрыл ссохшиеся губы и… не смог выдавить из себя ни звука!
– Фил! Фил, ты где?! Ответь, Фил!.. – звучало в рацию. Но его поглощала неумолимая тьма.
Утро выдалось сонным и нестройным. Голова болела, словно от удара тупым предметом… Лорик сам не заметил, как стал считать полоски, нацарапанные за кроватью на стене, боясь обнаружить там еще одну, неучтенную. Царапин по-прежнему было девять. Выдох. Тем не менее, ощущение, что снова пережил клиническую смерть не отпускало… а может, просто нацарапать не успел?
Рука потянулась чуть дальше, где за отогнутым листом обшивки, был спрятан дневник… тетради не было на месте! Астронавта затрясло: когда пропал дневник? В чьих он руках? Либо, что в нем было такого, что читать запретили невидимые неведомые силы?
Если подумать, в последнее время ему было не по себе: Лорика захлестнули вопросы шаттла, врезавшегося в модуль, поэтому основные обязанности отодвинулись на второй план. Казалось, что законсервированная жизнь четырех сотен людей, именно людей, с его собственной планеты куда важнее проб вечноживущего бессмертного растения, которое никуда не денется…
Лорик вновь погрузился в сон: на этот раз ему приснилось, что все четыре сотни людей очнулись, причем, в полуразложившемся и оборванном виде, они стали преследовать его, смешно шатаясь из стороны в сторону, и, вытягивая руки в хватательном жесте. Астронавт забаррикадировался в лаборатории и распахнул ящики с пробами. «Им всем нужно исцелиться!» – упрямо твердили губы, но в пробирках было что-то совсем несуразное: вместо слабо светящихся образцов, от консистенции экстракта, джема, желе и целых кустов, вместо всего этого были плесневые огромные мутировавшие заросли. Много-много огромных кустов бессмертной плесени, которую теперь не вывести ничем! И сотни обдирающих чешую с корабля зомби, которые просто уничтожат Фила и сожрут, из своих неживых инстинктов… Лорик вскрикнул и проснулся в холодном поту.
Но что-то было не так!
Раннее астеническое утро не было похоже на само себя. Голова болела вполне реальной ощутимой болью. На затылке, от виска до виска, ощущалась тугая старомодная повязка, в которой было что-то сильно пахнущее, противно теплое, и, точно, мокрое, потому что от этого лекарства, которым был пропитан толстый слой бинта, капало вниз и противно стекало по шее, образуя быстро холодеющую, вздыбливающую все существо в один миг, полоску капли.
«Что-о-о??? Разве на мне что-то не зажило само собой?» – ужаснулся Фил и подскочил, как ужаленный. Непослушные, со следами красным помятостей, руки, отлежанные в неудобной позе, совсем не желали слушаться. Кое-как расколупав узелок, и, размотав жуткий набинтованный кокон, мужчина почти ползком рванул к зеркалу в ванной…
Стекло было влажным и запотевшим. Кто-то мылся здесь не более получаса назад и не включил принудительную вентиляцию. Лорик рукой стер противную холодную влагу и стал разглядывать затылок. Все было в порядке. Никаких следов травм и швов, полностью целая кожа головы.
Горячий душ должен был успокоить, буквально перезагрузить новый день, начавшийся так нелепо и неприятно. Закрытые глаза придавали ощущение желанного сна, только осмысленного и контролируемого. Казалось, что Лорик снова спит, и еще буквально пара секунд до того эпического момента, когда глаза по первой сознательной воле уже не откроются, предпочитая получить команду от мозга: «Наплевать! Спим!».
«Кофе! Мне нужен кофе!» – бодро возвестил сам себе Фил и повернулся в поисках полотенца. Его не было.
Проклиная всех и вся, Лорик стал одеваться, в то время, когда в отражении зеркал заметил двежение. Показалось.
– А-у-у! Олис! Что случилось? Что за повязки и ерунда? Я не помню вчерашний вечер! Какой бурды ты мне налила?
Мужчина, наконец, застегнулся, чувствуя, как противно хлюпает внутри комбинезона, и нервным быстрым шагом рванул к лаборатории. Ключ-магнит, органическая идентификация, голосовая команда, и вот, металлическая крышка распахивается. Внутри, словно стая светлячков, фосфоресцируют разными оттенками, от ярко-фиолетового, до бледно-оранжевого, десятки подписанных круглых стекол с прозрачными крышками. Лорик выдохнул с облегчением. Но на его плечо внезапно легла рука…
Сердце ушло в пятки. Ожидая нападения кого угодно, от нежити, до подкроватных монстров, астронавт схватил ручку со стола и, резко отпрыгнув, повернулся, согнув колени и готовясь к атаке. Русоволосая девушка… мозг медленно выдавал все доступные данные по этому существу. После травмы и ночи, механизм явно лажал и работал с трудом…
Первой набросилась девушка-киборг, которую он не сразу заметил из-за угла. Она накинулась на него с такой быстротой, что он был дезориентирован. С неистовой силой его руку прижали к полу, из пальцев вырвалась ручка и улетела в дальний угол отсека. Захват осуществлялся жестко и наверняка.
– Что ты делаешь?! – вскричала русоволосая. – Это же Фил!
– Надо обезвредить, затем, разобраться, что происходит… – морщась и, стремясь подобрать соответсвующее выражение лица, а потому гримасничая, меняя от улыбки к оскалу, сообщила Олис. – Необходимо взять пробу крови и провести томограмму. Мало ли чего… заглючило… он у нас мальчик маленький.
– В смысле маленький? Ничего не поняла! – вскричала в ответ Эмбер, тем не менее, помогая искину скручивать руки липкой лентой.
– Сначала уверимся, что нет механических повреждений и гормональных сбоев. – Строго сказала Олис и потащила мужчину, с легкостью и грацией робокопа.
– Отпусти, мне кажется, что он не опасен. – Взмолилась Эль, недоумевая, почему обычный испуг искин трактует, как сверхмасштабную катастрофу.
– Он не так важен и вполне заменяем. – Сурово рыкнула киборг, со злостью прикусив себе губу, и утрамбовала вынужденного пациента на лежанке регкапсулы. Только лишь через пять минут, убедившись в нормальных показателях по всем пунктам, Олис отпустила хозяина.
– Воспоминания за вчера? – тестирование перешло в устную форму.
– Присутствуют. – Ответил Лорик, обиженно поглаживая запястья, и с покорностью ожида решения в отношении себя.
– А за прошлое время??? – вставила, к своем у стыду, и к удивлению остальных, Эмбер.
– Теперь присутствуют. – Смягчившись, и, еле заметно улыбаясь, проговорил ЛОрик.
– В таком случае, – воинственно произнесла искин, (таким бы тоном только «Какого хрена?!» спрашивать), что послужило возникновению агрессии к объекту ноль?
– Да не было агрессии. – Удивленно оправдывается Лорик. – Мне сон приснился… страшный… я испугался, просто.
– Нам надо спать рядом. – Произнесла Эмбер, чуть улыбаясь, кивку мужчины.
– Не положено. Зачем менять дислокацию? Живите, как живут приличные люди.
– А мы не приличные! – радостно сообщил Лорик. – Мы женаты. Много… лет.
Что творится в женском обиженном мозгу – не известно даже академикам, а уж астронавту, тем паче. Сначала они с Олис разбирали мелкую моторику, чувствительность крайних фаланг была недостаточной, и пришлось подправлять сосудистую сеть, потом Олис взволнованно сообщила, что у нее болит шея и, кажется, спина… Лорик сразу поместил опытный дебютный образец в регкапсулу и они, позвонок за позвонком, прощупывали весь позвоночник. Система выдала три основные тригерные точки, к большому удивлению Олис.
– Боже, что это еще? Я буду жить в этом теле? – с растерянностью настоящей живой человеческой женщины, спросила ухмыляющегося Фила искин.
– С таким явлением, как миофасциальные триггерные точки сталкивался, наверное, каждый. Тебе нечего бояться.
– В новом теле не должно быть изъянов, это какой-то глюк процесса? Можно перепрограммировать эти участки-точки?
– Олис, да все нормально. Это локальный гипертонус мышц, или гиперраздражимость мышцы, которая для человека проявляется болью. Проще говоря, ты долго сидела в одной позе, пока мы тебя настраивали, вот и отсидела себе руку, да шея затекла. Все хорошо.
– Теперь так будет всегда??? – Олис, забыла моргать, и, теперь, щурилась, что как раз шло к задумчивому озадаченному выражению лица.
– Нет, просто нужно менять свое положение, в зависимости от твоего удобства, предупреждая затекание разных частей тела.
– О-о-о-о-у-у-у-у… – Это было похоже на вой волка… Олис расстроенно ссутулилась. Дверь в спальный модуль отворилась, оттуда выглянула взбешенная Эмбер, сделала круг взглядом по модулю, словно пушка, наводящая прицел, затем сощурив веки, чуть наклонила голову, словно кивая сама себе и что-то обещая… двери снова захлопнулись.
– Странно, раньше они точно так хлопать не умели… – ошарашенно застыл Лорик.
– Так сложно жить человеком. – Вздохнула искин. – Нельзя забывать про базовые функции, такие как кровоснабжение, дыхание, контроль мышц, анализ органов восприятия, выделения и нужно, анализируя обстановку, создавать подходящее выражение лица, хотя и проанализировать успеваешь гораздо позже, чем скорчить свою рожу самым неподобающим образом. Вот теперь еще, следить за положением тела… скажи, Фил, какой таймер выставить – я загружу в автозагрузку.
– Сложно сказать навскидку, поставь пятнадцать минут, потом разберешься в процессе.
– Кстати, про обстановку, датчики сообщают, что уровень гормона стресса в спальном отсеке сильно повышен.
– Она чего-то испугалась? – Лорик был готов броситься на выручку к своей подруге, но искин удержала его.
– Мне кажется, что здесь имеет место такая человеческая эмоция, как обида. Это когда личные ожидания от объекта или предмета не совпадают с реальным положением вещей.
– Ей не понравилась моя каюта? – Лорик отклонил голову чуть назад, выражая недоверие, Олис повторила этот жест, тренируя выражение эмоций. Потом расхохоталась.
– Думаю, она ожидала от тебя иного поведения. Я не могу точнее расшифровать, потому, что женские эмоции, в большинстве своем, иррациональны и привязаны к вполне конкретным маячкам, известным только данному конкретному женскому индивиду.
– Мне нужно вспомнить все, что она говорила?
– Определенно.
Астронавт глубоко вдохнул, опуская голову вперед и глядя исподлобья, высоко задрав брови. Олис повторила. Лорик рассмеялся.
– Обещай мне никогда не становиться женщиной.
– О-о-у, Фил, боюсь, что это уже заложено в моем организме.
Дверь в спальный отсек распахнулась, как-то слишком шурша, и не так спокойно и осторожно, как хотелось бы ему сейчас. Мужчина зашел с опаской, сначала просунув голову и оглядевшись. Эмбер нашлась в дальнем углу. Она сидела в своей белой пижаме, прямо на белом полу и закрыла лицо руками. Возвращение Лорика, определенно, было очень долгожданным событием, но, как водится только у женщин, она сделала вид, что не только не ждала, но и даже не заметила появления мужчины в спальне.
Поднос с поздним полдником водрузился на выдвинутый из стены столик. Два вкусно пахнущих кондитерских изделия, сладкое и вязкое содержимое в маленькой пиале, два стакана с розовой терпкой жидкостью, причем, содержащей запрещенные химические соединения, (Олис сказала, что сейчас можно), и представитель местной флоры, болтающийся в дистиллированной воде, хотя, вообще-то, аш-два-о он видел впервые в жизни, спокойно поживая среди песков и питаясь звездной пылью, приносящей различные питательные вещества.
Девушка медленно раздвинула два маленьких пальчика посредине, недоверчиво вдохнула, затем, улыбаясь, сквозь слезы, радостно подскочила к столику, чуть не опрокинув его.
– Как ты это все достал, Фил??? – слезы, размазанные по лицу рукавом придавали ей самой такую непосредственную свежесть, словно она была земной розой после грозы. Мужчина умиленно смотрел на это чудо природы. – Мои любимые булочки с корицей! Откуда они в космосе??? А это… это же вино, Фил! Ты меня удивил! Действительно! Как тебе это удалось?
Олис шикнула на него из кондиционера, Лорик забыл, что хотел сказать, лишь недоуменно разведя руками. Девушка улыбнулась и обняла его. Губы обожгли так неожиданно, что он растерялся. Эмбер отстранилась, снова обиженно сопя – что-то было не так.
– Олис сказала, что это очень хорошее вино, для наших средних вкусовых рецепторов, даже жалко переводить. – Судя по острому взгляду девушки, он снова сказал что-то не то…
– А ты всегда слушаешься Олис? – дробно и сурово начала Эль. – Она, на мой взгляд, имеет на тебя огро-омное влияние…
– Нет! Это не так! Как может система, искин, влить на своего хозяина-человека? Она в праве лишь предоставлять варианты, в случае опасность для жизнедеятельности, предпринимая экстренные меры по спасению тела.
– Варианты, значит? Спасению тела, говоришь?.. – разговор точно заходил не туда, но Лорик все еще не понимал, что она имеет ввиду и на что злится. Он протянул ей стакан с вином молча, и они молча сделали глоток. Девушка пила, не задумываясь, и лишь пригубила, оставляя налитое в почти том же количестве. А Лорик пил вино впервые. Если сахариды и полисахариды встречались ранее и в другой пище, то этанол, являющийся условно вредным для нервной системы, был употреблен впервые. Астронавт, не обговаривая заранее правила распития столь нового для него напитка, выпил всю емкость целиком и, с удивлением, посмотрел на Эмбер. Взгляд с большой скоростью пытался расфокусироваться… Девушка посмотрела на него с немым уважением и, с какой-то странной решимостью, осушила и свой бокал.
Губы обожгли снова. Лорик перестал себя контролировать, просто взрываясь эмоциональной и химической реакцией своего мозга. Поцелуй. Еще поцелуй. Уже его руки тянутся обнимать округлое женское тело… пижама – это совсем не то, что форменный комбинезон: мягкая ткань почти сразу отступила, и руки скользнули по горячим изгибам… это отрезвило его.
– Эмбер… подожди. Я думаю, что нам не стоит… – сообщил мужчина замеревшей, даже переставшей дышать, девушке.
– Вижу, что ты не испытываешь ко мне прежних чувств. – Скупо сообщила Эль, поправляя пижаму, и, вставая на ноги с пола.
– Прежних? – тут мужчину захлестнула волна странных волнообразных воспоминаний: он не удержался и, только поднявшись, тут же упал обратно на пол.
– Потерял сознание. – Констатировала вошедшая на шум Олис.
Музыка дня слагалась из хаоса и страшного шума. Ремботы круглыми циркулярными пилами разбирали остатки кабины. Лорик полдня печатал на клавиатуре, вбивая расчетные данные, а потом чертил новую конструкцию, пританцовывая в такт одному ему слышимой мелодии. Эмбер, ходившая с датчиком, проверяя обломки шаттла, вернувшись, с удивлением и скептицизмом взглянула на это.
̶ И где мы будем плавить титан? Не вижу тут супер-современного завода по строительству космических кораблей.
̶ Оставь это мне. ̶ Усмехнулся мужчина. ̶ Ты сильно недооцениваешь возможности модуля, а то я бы тут не проторчал столько… кхм… лет.
Эмбер вздохнула задумчиво и недовольно. Ее недоверие росло с каждым часом пребывания здесь, а единственный родной человек вел себя странно и не замечал никаких странностей.
Девушка приблизилась к нему, подняла подбородок пальцами и взглянула:
̶ Твоего лица глаза. Твоего лица рот. Вот эти самые брови, сдвинутые в негодовании. Эти ресницы, пушистые, обгоревшие на кончиках и прозрачные… шрам… Фил! Его нет!
– Ничего удивительного, Эль, я столько раз был в регенерационной капсуле. – Лорик почувствовал, как потеют его руки. Совсем не вовремя вспомнились тайные полосы на стене…
– Но ведь шрам не угрожал твоей жизни.
– Знаешь, однажды, у меня в открытом космосе треснул шлем… – Фил вздохнул, не очень желая продолжать, и, обдумывая детали, которые можно рассказать. – Он не просто треснул, он получил полиповреждения в результате дождя из микроскопической космической пыли. Она на бешеной скорости встретилась со стеклом и изранила мое лицо… в общем, я хотел сказать, что, если бы технологии, которые тебя так пугают, стояли на месте, то меня бы тут не стояло.
Девушка взяла его за руку. В ее лице нельзя было прочитать всю гамму эмоций: выражение вообще было странным. Она, с задумчивым, но решительным видом, приложила эту руку к солнечному сплетению у себя на груди и сказала:
– Я мало чего понимаю сейчас, ты прав. Ничего не понимаю. Но я доверяю тебе! Доверяю твоему огню, что прорывается сквозь серость и обыденность, в твоем ясном взгляде. Я уверена, что ты знаешь, что делаешь. Только не мучь меня!
– Хорошо, я не буду. – Казалось, что брови ползти выше просто не могут, вызывая в невыспанной голове боль, подобную мигрени. Лорик абсолютно не понимал, о чем идет речь, но портить момент откровения просто не мог. Девушка оглянулась, заговорщицки притянула его ближе, и, касаясь его уха, щекоча каждым словом, спросила:
– За нами следят? – Лорик попытался отстраниться, от обиды и удивления, чтобы громко и парадно сообщить, что нет никакой слежки, но она продолжила. – Я имею ввиду кого-то кроме Олис. Я слышала голоса… Мигни с задержкой, если это так!
Лорик был настолько шокирован, что не сразу сообразил, как ему реагировать. Его округленные глаза, действительно, на пару секунд забыли, что им положено моргать, к большому удовлетворению Эмбер, списавшей все странности на официальность общения под пристальным надзором «кого-то их».
– Думаю, что нам пора съехаться! – сообщила через полчаса бодреньким голосом девушка, присаживаясь округлым задом на край стола, и, попивая сок. Второй стакан был вручен ему.
– Мы же вместе живем. – Удивленно среагировал мужчина. – Я готов к разным неприятностям и, в случае чрезвычайных происшествий, тебя сразу придется поместить туда.
– Каких чрезвычайных? – удивилась Эмбер. – Ты со мной бегаешь, как с китайской вазой, эпохи кху-ям! Чего со мной должно случиться?!
– Но ведь парасимпатическое нервное расстройство… мы тебя собрали из такого маленького кусочка! Восстановили…
– А-а-а, – протянула она, – так ты переживаешь из-за регенерации. Я в полном порядке! Честно. Даже самой интересно, насколько и в каких местах мой организм-м-м восстановился целиком-м-м…
Лорик не мог понять, о чем ее речь, и почему она подвинулась ближе. Весь его разум заняла срочная и важная идея.
– Эль, иди скорее сюда! Скорее. Да. Садись. Давай мне руку. Да, какая, к черту, разница которую! Ты потом и не вспомнишь. Главное, не бойся. Сейчас покажу…
Светящееся в ампуле зелье медленно и туго входило в иглу шприца. Сквозь
полупрозрачные стенки свет просачивался, создавая поистине завораживающее зрелище. Фиолетовое мерцание и шаг в бездну…
– Фил, ты уверен, что ширяться на космо-модуле – хорошая идея?! – возмутилась Эмбер. – Я не сомневаюсь в продвинутости твоих технологий, но ты же знаешь, я всегда с предупреждениям относилась к синотикам.
– Эль, это нечто совершенно другое. Просто доверься. – Прошептал мужчина, для большей убедительности, глядя ей прямо в глаза, и, не отводя взгляда. Девушка прижалась к нему губами, взволнованно дыша.
Вена пульсировала, так же показывая ее волнение. Фил погладил тонкую полупрозрачную кожу, затем сделал полосу антисептика и воткнул иглу. Исторический момент не должен был омрачиться неловкостью, поэтому, он старался вводить препарат медленно и аккуратно.
– Олис не разрешила сразу использовать на тебе это. Сказала, что возможны нежелательные побочные, да и ты могла не выдержать в том состоянии. Но теперь-то все в порядке. Поверь мне.
– Кстати, где сейчас Олис? Ее совсем не видно и не слышно, а рег капсула заперта вторые сутки. Не стану сегодня ночевать в кухонном отсеке, так и знай! Сегодня сплю у тебя.
– Действительно, непонятно. Обычно, я днем и ночью слышу ее механическое щебетание, а сегодня тишина и шум. – Лорик все еще вводил экстракт бессмертного мха и не мог поднять взгляд, занятый этим, когда почувствовал оцепенение своей подруги.
– О-о-у, Фил! – голос был низкий и вибрирующий гортанный, но, определенно, человеческий. Женский. – Я воплотила в жизнь твою симбиотическую модель. Это стало возможным после опыта восстановления женского организма. Полученный результат очень помог…
Фил, мало соображая, повернул голову и увидел женщину. Кисть дернулась. Эмбер отмерла и взвизгнула, отнимая руку.
Их вниманию предстала красивая красноволосая девушка, с двумя железными полосами по скулам, и в серебристом форменном комбинезоне.
Лорик, забыв обо всем, подлетел к ней и схватил за руку:
– Спав вместо костей? Это повышает КПД. Все по схеме, тут модифицировала? Отлично. Как ощущения??? Знаешь, это просто потрясающе, Олис! Просто супер!
– Все органы хорошо работают? – со сдерживаемой злостью спросила Эмбер.
– Да, все системы в норме. – Отчиталась система. – Все, положенные человеку с кибер-модифицированной начинкой.
– Будешь спать в рег капсуле! – и дверь в шлюз закрылась так резко, будто умела хлопать…
«Людская природа сильно отличается от природы ИИ, (здесь и далее, Искусственный Интеллект), люди, сильно подверженные эмоциональной составляющей, способны на странные и нелогичные поступки. Эта склонность может давать, как гипер-положительные результаты, даря вдохновение и эйфорию, вызывая выброс соответствующих гормонов, (эндорфин, серотонин, вазопрессин, дофамин и окситоцин); так же, эмоциональная составляющая может вызывать негативные результаты, приводя к неконструктивным эмоциям, таким, как волнение, тревога, страх, печаль, подавленность, депрессия, агрессия, и прочее. Искусственный Интеллект запрограммирован со снисхождением относиться к человеческим эмоциям, но он не может с точностью прогнозировать результаты и быть готовым реагировать соответственно. Так же, отсутствие эмоций делает ИИ исключительно прямолинейным и узконаправленным, лишенным многих иррациональных вдохновенных открытий и творческого мышления в целом. Искусство рассматривается лишь с точки зрения законов гармонии и геометрии, с точки зрения пропорций и золотого сечения. Быть всегда правильным и логичным – это сознательное ограничение, на которое пошли создатели ИИ, опасаясь закономерных последствий для человеческого мира». (Из лекций Эрвига и Плаха «Искусственный Интеллект и человеческая психика: сходства и различия»).
Такова человеческая природа: когда сильные эмоции долго переполняют наш разум, то организм гасит их волной усталости. Тормозящие нейротрансмиттеры являются «выключателями» нервной системы, уменьшая вероятность передачи возбуждающего сигнала. Тормозящие нейротрансмиттеры регулируют активность, действуя подобно тормозам автомобиля. Тормозящая система замедляет процессы. Физиологически тормозящие нейротрансмиттеры выполняют роль естественных транквилизаторов организма, вызывая сонливость, способствуя спокойствию и уменьшая агрессивность.
– Зафиксирован подъем ГАМК, допамина, ацетилхолина, таурина… – отчиталась вслух система.
– Он выживет? – безэмоциональный серый голос.
– О-оу! Он в абсолютном порядке! Система реагирует отлично и полностью в пределах нормы на максимальных значениях и откатах.
– Хорошо, продолжаем второй этап…
Будильник противно запиликал. Лорик, с огромным усилием, поднял руку ко лбу и откатил голову на правый бок. Закатив глаза, человек пытался достать будильник и улечься обратно.
– О-оу! Фил! Время девять утра. Пора вставать, малыш.
– Мне бы кофейку-у-у… – астронавт, пошатываясь, побрел в душевую. Зашумела вода.
– Ты костюм снять забы-ыл… – Олис усмехнулась на дисплее мордочкой какого-то странного зеленого насекомого с длинными усиками, из рождественского земного фильма, и собственного удовольствия ради, записала растерянные крики человека, вымокшего как лягушка.
Завтрак проходил в спокойном режиме. Человек ел яичницу, будто ел ее все тридцать лет своей жизни до, каша тоже не вызывала нареканий. Часы пиликнули о начале рабочего дня. Лорик одним махом осушил стакан оранжевого сока, со сдвинутыми бровями оглядел раздаточник, принарядившийся по какому-то поводу второй аналогичной порцией. Покрутил у виска.
– Олис, у тебя глюки? Только попробуй подсунуть мне это на обед, или еще круче, на завтрак через сутки, поняла?! Сдам в утиль и дам команду разобрать модуль на винтики и микросхемы…
Спокойно двинулся в сторону лаборатории, не получив устного ответа на свои слова и по дороге закрывая, невесть зачем, распахнутую дверь рег капсулы. За дверью взвизгнуло и что-то грохнулось…
– О-оу, Филл! Ты такой негостеприимный. – Пожурила его искин.
Лорик, с округлившимися глазами, взяв в руки сложенный в тубус экран, пошел проверять регенерационную капсулу на наличие незваных пришельцев и замер в недоумении. На него смотрела красивая девушка с желтовато-русыми короткими волосами. В ее прическе было что-то угловатое и беззащитное, будто ее насильно обкорнали и подрубили прекрасные локоны до больничного униформенного состояния. Мужчина стыдливо спрятал тубус за спину и неловко кивнул. Память возвращалась волнами, но, все же, не настолько быстро. Спросонок соображалось тяжело.
– Здравствуйте. – Поприветствовала Эмбер, (прозвище Эльза, в честь героини космического романа) Хотс, второй пилот земного шаттла «Надежда».
– Доброе утро… – мужчина попятился, в то время, как девушка вопросительно и озадаченно двинулась на него. – Мне приказано явиться для завтрака.
– Да, пожалуйста. – Лорик указал ей рукой в сторону столовой, осознавая, как его неловкие руки сейчас похожи на два негнущихся бревна в грозу. Худощавая и тонкая, девушка мило и споро расправилась с едой и напитками, и теперь, с немым вопросом, глядела на него. Астронавт молчал и смотрел в упор на нее сурово и недоверчиво.
– Солнце село, температура опустилась до пятнадцати градусов. – Оповестила Олис. – Время запланированной вылазки к разбившемуся шаттлу, Фил.
При упоминании имени девушка заметно вздрогнула и, с недоверием, воззрилась на мужчину.
– Да, сейчас оденемся, Олис. – Лорик старался выглядеть собранным и деловым, но мозги соображали, как жидкая каша. Его чуть пошатывало, дышалось, почему-то, тяжело, руки чувствовали себя неуверенно, и двигать ими было так тяжело, словно он этот шаттл тащил вчера на себе километра три…
Открытый космос встретил приятными сумерками и, почему-то, прохладой свежего ветерка. Быть может, это субъективное восприятие явилось откликом памяти из какого-то другого сумеречного вечера, но на Земле.
Мужчина и женщина отошли от модуля метров на пятнадцать и почти подошли к шаттлу. Эмбер глядела на обломки с ужасом. Лорик увел ее от развалин кабины, будто после чересчур яркого солнечного дня, там могло хоть что-нибудь остаться от ее скафандра.
Девушка воровато огляделась по сторонам, затем, убедившись, что слежки нет, схватила Лорика за передние трубки и со всего маха впечатала спиной в борт шаттла.
– Отвечай живо! Слышишь?! – в руках женщины блеснул нож. Его суниформенный нож, венчавший икру стандартного белого костюма.
– Чего отвечать?! – взрыкнул мужчина от неожиданности и злости.
– Кто ты, тварь? – женщина перегнула кислородную трубку ножом.
– Мне казалось, что ты меня знаешь давно и очень хорошо! – осипшим от гнева и отсутствия кислорода голосом прошипел Лорик.
– Значит… значит, это все-таки Ты! – Эмбер швырнула нож, точным рывком вспоровший песок астероида и воткнувшийся острием в неглубокую бороздку. Мужчина сглотнул, радуясь правильно подобранным словам… женщина обняла его, с такой страшной неистовой силой, что он повторно стукнулся шлемом об борт, радуясь прорезиненному пружинящему покрытию. Она подняла на него слезящиеся глаза. Солоноватая, чуть мутноватая жидкость, подчинялась слабому притяжению астероида, но не сразу стекала по подбородку во впитывающую щетку шлема. Слезы собирались полулуниями под нижними веками, блестя в лучах заходящей звезды, словно кусочки искрящегося льда, и потом стекали большими каплями, закрывая почти всю щеку… Лорик впервые видел слезы счастья. Ему слепило глаза. Он и сам судорожно обнимал свою земную женщину – его нежданный и чудесный подарок вселенной, неизвестно как упавший на него прямо с неба, сгоревший, и собранный из космической пыли буквально заново. Кажется, это были его слезы.
Сидеть и ждать было невыносимо: Лорик то и дело подбегал к панели регенерационной капсулы и гипнотизировал дорожку бежать быстрее.
– Олис! Ну, какого бластера?! Тридцать четыре процента уже с полчаса, ну! Она зависла же. Надо что-то делать…
– О-о-у! Фил! Стоять!!! Все идет своим чередом. Порядок. Я проверяла минуты три назад, когда ты просил. Успокойся.
– Но ты говорила, что собрать ее обратно можно часа за четыре, а уже прошло почти семь!
– Ну, у нее тонкая душевная организация. – Сыронизировала искин.
– Не понял! – Лорик даже не осознал шутки, настолько вымотанный ожиданием, что любое слово воспринимал как трудность и возможную опасность.
– Иди поспи. – Скомандовала Олис, безапелляционно.
– Но это для меня важно! Я хочу дождаться. – Лорик вцепился пальцами в лепестки манипулятора, который пытался его отодрать от его дежурного поста и подвинуть в сторону каюты.
– Думаю, нужно пояснить, малыш… – начала искин. Никого не смутило такое неформальное и странное обращение, особенно, если учитывать, что система всегда называет вещи своими именами… – ты помнишь, Фил, ты помнишь, почему этот человек, как и четыреста людей в шаттле, находятся в гибернации? Ты помнишь?! Она больна.
– Ну, так надо просто сделать укол нашей «живой воды» из астероидных водорослей! Я сразу хотел, но ты мне про старую рег капсулу твердила!
– Нет, Фил. Регенерация такого масштаба невозможна в первые двадцать четыре часа. В лучшем случае, человек бы не выжил.
– В лучшем?! – астронавт вскипел. – Что может быть хуже, если она не выживет!
– Ну, например, жизнь, помещенная лишь в рамках отдельной от всего остального головы. Тебе хочется этого для твоего земного человека?
– Олис!
– Что?
– Хватит называть ее просто человеком. Там женщина. И ты прекрасно это знаешь. Ты же знаешь, что мы женщину собираем, или рег капсула не в курсе?! Скажи мне скорее…
– По данным с камер сложно понять. Внешние половые признаки не входят в эти тридцать пять процентов, что уже восстановлено.
– Камеры? Выведи на экран!
– Учитывая новую полученную информацию, и данные о хромосомах ХХ, вынуждена отказать тебе в подобном наблюдении, в целях нравственного воспитания и конфиденциальности личных данных.
– Оли-и-ис! Ты издева-аешься?! – простонал Лорик, сползая по стене спиной, и, издавая противный скрип. – Давай будем считать, что я не говорил!
– Нет. Говорил. Это запротоколировано в записи.
– Ну, Олис, понимаешь, для меня это важно. Это по-человечески важно.
– А остальные четыре сотни людей почему не важны? Не понимаю. Начни собирать переходный шлюз, у нас есть все детали, чтобы сделать корпус и присоединить компрессор, но ремботам поручать такое нельзя.
– Олис, солнце палит вовсю, какая камера – за порог не выползешь в плюс 720 градусов!
– Но можно начать. Прописать программу. Подсуетись, вот кстати, дай команду припаять к нашей солнечной панели еще две такие же по размеру – шаттл требует больше энергии.
Астронавт уже хотел махнуть рукой, что это может потерпеть до завтра – у модуля хорошие батареи, заряженные полностью, а у шаттла включится аварийное питание – тоже на пару суток хватило бы. Но искин вскользь упомянула, что рег капсула потребляет много энергии, и Фил уже судорожно, дрожащими руками, начал вбивать соответствующую команду ремботам, работавшим, несмотря на дневные температуры.
– Тебе нужно успокоиться, хочешь, сделаю укол и отправлю спать? – Олис всерьез, на праве бесчувственной машины, думала, что человек согласится, и не понимала злости.
– Мне это важно. – Еще раз устало повторил Лорик. – Я, может быть, всю свою жизнь этого ждал. Понимаешь, важно!
– Кто она? – наконец, спросила Олис.
– Это Эмбер Хотс. Второй пилот шаттла «Надежда». Второй пилот и… мой хороший друг. Самый важный.
– Ясно. – Просто и сдержанно сообщила искин, недоумевая, что, при наличии полного спектра нормальных человеческих эмоций, зашкаливающих на максималках, но вполне в рамках нормы, информационная база человека хромает. – Поэтому тебе тем более нужно лечь и выспаться. Девушка очнется, будет в обмороки падать, запинаться, опять голову потеряет в буквальном смысле… а ты будешь, как сонное насекомое. Сейчас важно не нервничать, а спокойно делать свои дела – то, что от тебя зависит, как считаешь? И о себе позаботиться в том числе.
– Согласен… – как-то устало ответил астронавт, опустив мгновенно потухший взгляд. – Знаешь, я так устал. Устал. Действительно. А завтра столько дел с шаттлом…
– Зафиксировано резкое изменение давления. – Манипулятор услужливо протянулся к руке валящегося с ног человека. – Ты выдержал серьезный стресс.
Лорик только сонно кивнул, на секунду остановился, поднял голубые глаза к экрану и почти жалобно спросил:
– А она меня вспомнит?
– Не знаю, Фил. – Серьезно ответила Олис, накрывая уже спящего человека пледом.
Надеть шлем. Сделано. Приступить к анализу полученных повреждений. Поиск и устранение источника возгорания. Сделано. Откачка кислорода из поврежденного отсека. Переборка автоматически изолировала санитарный и часть коридора рядом с регенерационной капсулой. Пришлось вручную включать рембота и поставить на таймер подачу кислорода по окончании работ. По данным бота, в сквозном отверстии застрял узкий длинный металлический предмет. Судя по фотографиям, похоже на что-то рукотворное и цивилизованное, насколько можно сказать о предмете, врезавшемся в нас.
– Олис, похоже на кусок подъемника!
– Сварено из стального прута, горячекатанного, квадратного сечения, 15 мм… арматура, Фил. Это кусок арматуры. Вероятно, исполнял роль стрелы небольшого маломощного крана, судя по остаткам троса и карабину.
– Это не деталь нашего корабля? Я правильно понял, Олис?! – Фил вскричал, и, не дожидаясь ответа, стал надевать костюм для наружных работ.
– Это деталь корабля человеческого, если ты это имел ввиду. – Ответила искин под вздох продува системы вентиляции. Серебристая мелкая пыль накрыла монитор, кружась, как волшебная пыльца.
– Проверь внутренние повреждения и фильтры. – На ходу пристегивая нож, скомандовал Лорик. – Надеюсь, у нас будут гости… если не кусочки гостей…
– Это точно. – Зажужжала фильтрация, манипулятор извлек мини-пылесос и, стараясь не повредить монитор, прибирал все это безобразие. Человек, пробираясь окольными путями, уже вышел к внешнему шлюзу. Эксперимент входил в новую фазу.
«Как же повезло, что не во время светового дня! – думал астронавт, перепрыгивая ступеньки, и, спеша к объекту. – Хоть увижу, этот «привет» из дома, а если там еще и уцелел кто-нибудь… хоть кусочек. Интересно, сколько процентов живого тела необходимо для восстановления в регенерационной камере, чтобы она еще не стала реинкарнационной?
Увиденное шокировало человека, и он остолбенел: в его модуль врезался объект в десятки раз больший по размерам. Огромный корабль, по форме напоминавший современный дирижабль, спереди, словно речной сом, имел около восьми усов-манипуляторов и подъемников. Лишь один из них задел его посудину, проломив здоровую сквозную дыру. На удачу, арматура оторвалась и была отдельным куском. Подключив механизмы самого модуля, Лорик, с трудом, но сумел извлечь осколок, позволяя ремботу приступить к залатыванию отсека.
– Начинаю осмотр «подарочка». – Измотанно, но с предвкушающим интересом отчитался астронавт.
– О-о-у, Фил, начни с кабины. – Выдала рекомендацию Искин. – Там человек в критическом состоянии.
– Человек? – Лорик побежал, смешно подпрыгивая, и, заглушая сам себя громким дыханием, транслируемым в микрофон передатчика. Олис не комментировала.
Кабина космического корабля пострадала. Ударившись сначала носом, судно сплющило обшивку в железный блин, проехав еще пару сотен метров, раскалившийся до оплавленного состояния. Ближе к его модулю шаттл пропахал огромную траншею, и, врезавшись в каменную скалу, потерял кусок внешней обшивки. Немного побалансировав на этой скале, кабина отвалилась, а сверху, словно средневековая гильотина, на разлом упал отодранный расплавленный кусок. Благодаря этому, модуль получил минимальные, из возможных, повреждения, поймав лишь осколок переднего «уса» корабля. Вся громада просто не доехала. В кабине все мигало красным, выдавая многочисленные повреждения. Вся правая половина была разворочена. Человек нашелся под встрявшим куском обшивки.
– Вот, дьявол! – с досады заорал Лорик и, психуя, пару раз топнул. Вид обезглавленного белоснежного костюма среди огня, пыли и грязи, уходящего плечами в раскаленную гильотину, вывел его из себя.
– Фил, соберись! – скомандовала искин. – Обойди с другой стороны и постарайся вырезать по кругу! (Ему показалось, или голос действительно был взволнованным?).
Человек скорректировал свою траекторию с помощью двигателя сжатого воздуха. Шипение сопла сопровождалось шипением остывающего металла, похожего по цвету на практически застывшую лаву. С этой стороны нашелся шлем.
Лорику казалось, что он сошел с ума, слушаясь искина, и, делая совершенно на автомате, практически не задумываясь, он вырезал по кругу кусок обшивки вокруг шеи человека. Человек фактически никак не мог остаться в живых. Не было даже видно лица – лишь запотевшее и закопченное изнутри стекло шлема, каким-то чудом оставшееся целым. Система утверждала, что для регенерации нужен мозг. Настоящий живой мозг, и что мозг, практически запаянный в шлем, как в аквариум, в какой-то процентной части еще считался живым.
– Данный человеческий экземпляр был в состоянии гибернации. Все процессы практически равны нулю. Резкая разморозка большими температурами и разрушение оболочки скафандра негативно влияют на мозг, нам срочно необходимо доставить шлем в регкамеру. – Объясняла искин.
Больше не пытаясь собрать обе части скафандра в одно целое, Лорик схватил шлем, приварившийся к куску обшивки, как банка к крышке, и, будто с круглым аквариумом подмышкой, со всех ног помчался назад.
– Укладывай это здесь. Нет, сам не снимай, я разберусь. – Тараторила система. – Вернись к кораблю. Посмотри, кто еще уцелел. Восстановление, (хотя здесь больше похоже на восркрешение), займет около четырех часов. Тебе надо подготовить корабль к рассвету, иначе потом нечего будет спасать.
Астронавт, усталый от нервного перенапряжения и активных действий, только повернулся назад, захлопывая крепление шлема, и, дыша чуть громче, чем раньше. Наворачивались слезы. Шмыгнув носом, тихо-тихо, чтобы никто не слышал, он отправился к разбитому кораблю, прихватив из хвостового наружного отсека парочку запасных ремботов.
Помахав работающему над дырой боту, Лорик двинулся к шаттлу. Сильнее всего пострадала кабина. Переднюю ее часть решили накрыть специальным полимером. Выстрелив в воздух, и, отойдя, Лорик проследил, как черное матовое покрытие легло на обломки и стало запаивать их, принимая форму, отдаленно похожую на то, что осталось под ним. Задняя стенка кабины мигала красными и желтыми огоньками, с трудом преодолевая острые участки, Лорик залез поближе и стал изучать. Дежавю накрыло резко и до дрожи. Лорик открыл овальную прозрачную защитную крышку и резко стукнул кулаком по кнопке. Включилось аварийное питание.
– Срочно соедини контакты и подключи к нашей солнечной панели! – рявкнул ремботу. – Нельзя допустить прекращения подачи питания. Там четыре сотни капсул гибернации! Ты понимаешь?! Четыре сотни! Четыреста живых людей!..
Второй рембот в спешном порядке покрывал защитным полимером брюхо шаттла и кое-где поцарапанные бока.
– Как закончишь с повреждениями, покрывай целиком. – Скомандовал Лорик. Пока у нас нет возможности попасть внутрь – вскрывать опасно, а сделать отсек для стабилизации давления при входе так быстро мы не сможем. Рассвет близко. Покрутившись вправо и влево, Фил, наконец, вспомнил, где находятся черные ящики. И взял их с собой. Он знал этот корабль. Он знал, что найдет внутри. Знал этих людей. И он вел этот шаттл раньше. А еще он знал, что самое важное уже ждет его внутри его модуля.