Утренний снегопад величественное и завораживающее зрелище: белые хлопья под музыку ветра кружатся и плавно опускаются в сугробы, чтобы слиться в единое снежное одеяло с остальными, ранее упавшими, снежинками. И есть в бесконечном танце снега своя магия, которую сложно описать словами, ее можно только почувствовать — и замереть, и смотреть, опасаясь даже собственным дыханием разрушить волшебную сказку падающих белых звезд. Только вот любоваться снегопадом и загадывать желания лучше всего из окна дома, на крайний случай из окна автомобиля, при условии что он не застрял где-нибудь намертво в сугробах. А вот когда бредешь, проваливаясь выше колена там, где, вроде бы, должна быть натоптанная тропинка, постоянно вытираешь лицо и глаза, залепленные снежной массой, и регулярно еще вытряхиваешь из горловины куртки непонятно как забившиеся туда льдинки — то ощущения совершенно другие. И они весьма далеки от новогодней сказки, рождественского чуда и зимней магии.
Разумеется Лялька водила машину и весьма лихо, но у них на семью была одна машина и пользовались ее те, кто ехал в город. У меня машины не было, но рулить немного умел. А у Лапулиного соседа одолжить транспортное средство не получилось — не потому что мужик пожадничал, просто его четырехколесная подруга взглянула на термометр, зябко встряхнулась, пофыркала и решила остаться в родном гараже вместо того чтобы пробиваться фиг знает куда по сугробам. В целом, я с ней был согласен — самому идти куда бы ни было перехотелось через двадцать минут, когда промокли ботинки и джинсы, и промерзли ноги, но до кольцевой еще топать оставалось километров пять или больше — ориентировался я плохо.
Лялька же светилась неподдельным энтузиазмом и всю дорогу болтала без умолку, впадая из одной крайности в другую. То она описывала грядущую встречу с драконом и как он будет превращаться, попутно дотошно переспрашивая как выглядит Дрэг, какая у него шкура, есть ли рожки и костяные наросты вдоль хребта, какого цвета глаза и чистит ли он зубы — вот, каюсь, но чистотой его клыков я как-то ни разу не поинтересовался. То категорически отрицая любое существование драконов как в современном мире, так и во времена мифов и легендарных подвигов.
— Скорее всего, ты все придумал, — Лялька повернулась ко мне и так и шла спиной вперед. — Я не говорю, что ты все наврал, но мне кажется, что ты просто надышался какой-нибудь гадостью в своем вагончике во время дежурства и тебе приглючилась всякая херня.
— Уга, а администрация общаги тоже глюков нахваталась? От моего дыхания, да? — я все же высунул нос из-под розового шарфа с поняшками, которым заботливо меня снабдила Лялька из своих подростков запасов. Проинформировав меня, что розовый цвет ненавидит с тринадцати лет. Мне же лично было все равно, что за омно на шарфике изображено, но был теплым и большим, и я жалел лишь о том, что в этот шарфик нельзя укутаться целиком.
— Я не отрицаю — парень мог быть, — согласилась Лялька. — И даже ог мог быть голым, и подобрал его ты в котловане, и память он потерял, а потом у вас все завертелось. И вообще, чтобы нравиться бабам не обязательно быть драконом и подманивать какой-то там неведанной хренью, достаточно просто быть смазливым на морду и обаятельным.
— Угу, — проворчал я, гадая чего же мне не хватает смазливости на морде или обаятельности на теле.
— Ну, я слабо представляю как вообще из человека можно слепить дракона, — Лялька так резко остановилась, что я в нее врезался — ну, шел ведь не поднимая головы и зажмурив глаза, а то ветер прямо в лицо. — Ведь разница веса, а куда девается лишнее, если он в человеческом облике и откуда берется добавочное: ты ведь говорил, что он как дракон размером с бытовку?
Лялька продолжала размышлять барахтаясь подо мной в снегу. Кое как мы поднялись, слегка отряхнулись — все равно снег валил так, словно намерился засыпать весь город со всеми его многоэтажками и чадящими машинами, чего ему два мелких путника в трех километрах от кольцевой — так на одну кучку снега.
— Я не знаю, но он при мне дважды или трижды превращался, — попытался сосчитать , запутался в количестве превращений. И вообще как их считать только из человека в дракона или и обратно тоже? — Бытовку развалил… да и как бы я могу выжить после падения из окна?
— Так ты сам рассказывал, что в мусор упал, — напомнила Лялька.
— Да на него я упал, и укусы я тебе показывал. И он сильный, покруче силачей, — чем больше времени проходило с момента ухода Дрэга, тем сильнее я сам сомневался в его существовании. Но прослыть вруном в глазах Ляльки тоже не хотелось. — Пошли уже, а то я и так в снеговика превратился и снаружи, и частично внутри.
Пока доплелись до кольцевой мы еще раз десять умудрились поспорить и переругаться насчет факта существования дракона и трактовки данного явления. Так что когда перелезали через ограждение дороги, я и сам пылал жаждой отыскать этого огнедышащего гада и подобно мифическому рыцарю совершить подвиг усекновения, дабы предъявить принцессе драконью голову.
Первым пунктом из Лялькиного списка были какие-то курсы — какие именно я благополучно прослушал, и так от девчачьей трескотни у меня ныло в голове, так что часть звукового фона я, дабы окончательно не свихнуться, пропускал мимо ушей. Автобус подошел удивительно быстро, хотя по расписанию он уже минут восемь как проехал, а следующий должен был прибыть через сорок три минуты. Лялька как только отогрела руки сразу полезла проверять новостную ленту и что-то стала помечать в своем списке, а я придвинулся к едва теплющейся автобусной печке и как-то незаметно заснул.
— Допрыгаешься! Сейчас тебя съем! — надо мной склонилась огромная черная морда и аппетитно облизывалась здоровенным розовым языком, которым легко доставала до носа, подбородка и торчащих в разные стороны рогов-бантиков. — Съем!
От моего вопля подпрыгнули все пассажиры и даже автобус вильнул. Проголодавшейся морды нигде не наблюдалось, зато надо мной нависала грозная Лялька, которая пыталась вытрясти меня из моей же куртки и орала, что мы из-за моих сновидений пропустили семь остановок.
Извиняться было бессмысленно, как и уповать на жалость — мол, замерз и ночью не выспался. Но по городу за медленно ползущим трактором, что под рутинный матерок долетающий из водительской кабины, разгребал с тротуара свежевыпавший снег и зазевавшихся пешеходов, идти было не в пример легче, чем через равномерно белое поле с приличной глубиной снежного покрытия.
Лялька несколько раз пробовала обогнать трактор, который не давал ей ускориться, но каждый раз возвращалась обратно: во-первых, путь перед трактором был устлан пластами снега, по которым особо не побегаешь. А во-вторых, чтобы обогнать тихохода следовало перебираться через сугробы высотой в мой рост.
Судя по яростным выражениям Ляльки на само мероприятие мы дико опоздали, на мое резонное, что нам нужно не само мероприятие, а собравшаяся на него публика и вообще можно лишь в щелочку поглядеть — все равно я не уверене,что мы отыщем дракона с первой попытки, Лапуля грозно заявила, что ей, может быть, интересно, как на таких курсах мозги юным девам промывают. И не ради щелочки, она полночи строчила эссе и смотрела подготовительное видео с этого курса, чтобы заполучить два халявных билета, пока я спал, как свин неблагодарный. С разгневанной девицей лучше не спорить, поэтому я согласился и со свином и с тем, что на том мероприятии мы побудем, пока самой Ляльке не надоест — обычно скучные лекции ей надоедали за минут двенадцать — так что не смертельно. Главное по новой не заснуть, а то после дороги в город и тряски в холодноватом автобусике дажепродуваемый сквозняком холл бизнес-центра показался жарко натопленной гостиной королевского замка.
Поплутав немного по идентичным коридорам, причем все встречаемые аборигены норовили затянуть нас хоть на минутку в свой офис и облагодетельствовать хоть фирменной ручкой, хоть пакетиком с логотипом, а из одного конференц-зала, куда мы заглянули проверить не там ли проходит наше мероприятие, мы вообще вышли дожевывая какую-то смесь для похудения и с упаковкой туалетной бумаги, которую нам сунули в руки в качестве прощального подарка. Смесь на голодный желудок показалась даже съедобной и вкусной, хотя по словам выступающей тетеньки ее вкус все худеющие должны были ненавидеть, но пить и не останавливаться, ибо тяжек путь к вершинам красоты. Мы с Лялькой переглянулись — лучше бы нас одарили еще парой баночек смеси, по крайней мере она была питательнее бумаги.
— Кажется, здесь, — Лялька недоверчиво прислонилась ухом к серой офисной двери. — Это последний зал, где сегодня проходят курсы, остальные мы уже проверили.
— Ну… или эти все закончили и благополучно разошлись, — вздохнул я. И тут же пожалел о своих словах — Лялька взъерошилась, крутанулась, видно чтобы мне высказать все, что на душе накипело, но вместо этого зачем-то меня полкнула в дверь. И та раскрылась, причем настолько быстро, что я не удержал равновесия и влетел в помещение, изящно затормозив на карачках прямо у ног лектора. — Мы так к вам спешили, — на автомате пробормотал я формулу, иногда спасавшую от гнева университетских преподов. — И я так рад, что мы наконец-то к вам попали…
— А я как рад, — лектор оказался бывалым, и он даже оскалился благоговейно во все свои три десятка зубов. И даже поднял меня с пола, хотя я далеко не субтильный паренек и как-то восторженно прижал к груди. — Я впервые вижу такого мужественного молодого человека, который бы сам отважился привести свою девушку на крсу пикапа. Разве вы не боитесь, что пройдя обучение у меня, ваша подруга станет еще более соблазнительной и захочет сменить своего партнера на более успешного, богатого, перспективного.
— А-а? Э-э-э… — оглянуться на Ляльку во время обнимания не получилось, но и выглядеть в глазах этого лектора таким придурком совершенно не горел желанием. — Это не я ее привел, а она меня. — Жалостливо завел я, тем более что отлично умею изображать страдания в любом виде и состоянии. — Я ее попросил, мне так не хватает знаний женского пикапа, а мне так хочется нравиться тоже…
Я ожидал, что все присутствующие дружно заржут, но вместо смеха услышал слова соболезнования, причем в голосах этих припершихся на курсах девиц не было и намека на иронию. Мне искренне сочувствовали, жалели, мотивирующе гладили по спине и ниже, и от всего сердца убеждали, чтобы я не расстраивался, ведь даже те люди, которые не такие как все и то имеют право на счастье.
— Девушки, мои дорогие! Надо помочь нашей подруге, — вдохновенно завел лектор, и аж засверкал своей улыбкой на всю переговорную, озаренный новой идеей. — Вы же знаете, чтобы чувствовать себя как девушка, надо и выглядеть как девушка. Посмотрите, кому что не жалко, чтобы создать новый имидж. А затем мы для нашей подруги повторим то, что прошли за эти два часа. Вместе мы сможем сделать ее счастливее.
— Лялька!!! — я собирался грозно протестовать, но вместо сурового вопля, который бы осадил вцепившихся в меня куриц, получился только визгливый высокий крик о помощи, который никто не услышал, даже та, кому он был адресован.
Лялька всегда была натурой деятельной и предприимчивой — да чего она только не предпринимала за то время, что я ее знаю. Приготовить обед из купленных в кулинарии за углом полуфабрикатов, потом нарядиться селянкой из пьесы, сарафан и передник она честно утащила из костюмерной студенческого театра, и прийти с корзинкой в большой офисный центр, где и предложила трудящимся угоститься домашними фермерскими обедами из натуральных продуктов, и при этом сыпала шутками на таком сочном деревенском диалекте, что усомниться в подлинности происхождения рагу и фарша стало бы кощунством. А демонстрация всем желающим фото с пятнисто-рыжеватой коровой, что так трогательно голубыми глазами глядела прямо в камеру, вообще могло служить большим гарантом, чем конституция помноженная на права человека. Меньше чем через час во всем огромном офисном центре не нашлось ни одного человека, который был бы не в курсе сколько прекрасного молока и сыра дает Красотка, а через три часа Лялька умудрилась заработать в шесть раз больше, чем стандартный промоутер за полгода, если бы сеял листовки с рассвета до заката. Кстати я тогда в затее тоже принимал участие: бегал в маркет докупать котлетки и приносил новую продукцию, пока та не успела остыть после разогрева в микроволновке общаги. И это еще из разряда самых милых и невинных развлечений.
Про организацию фото стриптиза среди пожарных, которым пришлось мериться телами с городским отделом милиции — я вообще молчу. И буду молчать, даже если предложат чемодан денег. И после того мероприятия я твердо решил с Лялькой больше ни о чем никогда не спорить. Да и тот полномасштабный конкурс начался с того, что за бокалом безалкогольного коктейльчика, намешанного на общажной кухне из варенья и какого-то подозрительно желтого сока, В общем, не стоило мне подкалывать Лапулю тем, что подарю ей стриптизера в униформе, если она все-таки сходит с нами в поход. Лялька в ответ поморщилась и заявила, что стриптизеры с полосатыми палками — это пошло и прошлый век, а вот на настоящих героев наручников и мигалки в неглиже она бы поглядела. Ну тогда я предложил для разнообразия и на лидеров шланга и пены полюбоваться. А в итоге Лялька за два месяца умудрилась найти крутых спонсоров, договориться об аренде концертного зала, и подключить все городские издания. Так что пока шло состязание, все шесть этапов, на страницах всех газет, каналов и порталов сверкали обнаженными торсами сотрудники обоих ведомств. Самое удивительное, что конкурс предложили повторить и предложение пришло на уровне городской администрации. Лапуля чинно сходила на свидание с мэром, и отказалась проводить конкурс на раздевание врачей и строителей, объяснив свою позицию тем, что пропадет вся интрига профессий. В общем девица — огонь да и идеями фонтанирует так, что хочется обнять и удалиться как можно дальше, чтобы ответной волной энтузиазма не задело.
В том, что Лялька что -нибудь придумает, я не сомневался ни на грамм, но зачем она взялась разрабатывать план поимки дракона в три часа ночи — ума не приложу. Мне жутко хотелось спать, не помогли ни поливание ледяной воды из графинчика, ни литр безумно крепкого кофе, которым и слона можно было бы взбодрить, ни методичные пинки и встряхивания от Лапули, которая таким примитивным способом пыталась достучаться до моего сонного сознания. После надцатого пробуждения я был готов послать к едреной фене и драконов, и всех кто им сочувствовал. Но посыл ушел в холостую — мне пододвинули банку с энергетиком, причем с моим любимым цитрусовым вкусом, так что пришлось из вежливости молчать и клевать носом, то есть кивать и соглашаться.
Единственной грандиозной моей победой стало то, что мне удалось уговорить Ляльку подождать до утра, а не мчаться в город, на ходу натягивая куртку и ботинки.
— Тогда сейчас спать, и утречком пораньше, — распорядилась Лапуля и в качестве поощрения выдала мне два одеяла и подушку. — Ложись на тахту возле камина, там теплее будет.
Заснул я моментально, даже толком не застелив постель. Так кое-как кинул на диванчик оделяла и сам рухнул поверх, засыпая уже в полете. Но мои надежды проваляться до утра, а самое лучшее утро начинается, как известно после обеда, жестоко обломали около часу ночи. Сколько времени мне потребовалось, чтобы осознать, что мою ногу вовсе не едят, а просто трясут, я не знаю — но выработанный за пару дней, проведенных с драконом, рефлекс включился раньше, чем я открыл глаза.
— Ты меня еще долго держать будешь? — вежливо уточнила Лапуля, спокойно лежа подо мной и разглядывая потолок с таким скучающим видом, словно там шел сериал про невест.
— Пардон, не проснулся, — скомкано пробормотал я, поднимаясь. — И спросонок перепутал.
— С кем? — в изумрудных глазах Ляльки промелькнула искорка интереса.
— С драконом, — пробурчал я.
— А зачем ты его душишь? Или у вас это утренний ритуал? — на Ляльку напал исследовательский азарт.
— Чтобы он меня не слопал, — маловразумительно отмахнулся я, и поинтересовался зачем меня все-таки разбудили.
— За дровами, — Лялька сунула мне в руки большой пакет и выпихнула за дверь. — Дрывотня за углом, не перепутай.
Нет ничего прекраснее зимней ночи за городом, когда бодро и празднично хрустит снежный наст под валенками. Когда проваливаешься по колено в белоснежную перину и легкие воздушные комочки снега засыпаются через голенища валенок прямо к босым ногам. Когда мощный морозец азартно просачивается под подолом телогреи и со вкусом пощипывает колени, ноги да и вообще все, до куда достанет. А над головой распласталось бесконечное черное небо, и вокруг ни огонька, кроме света над крыльцом. И кажется, будто во всем мире есть только ты и тусклая лампочка. И хочется стоять и думать о вечном, впитывать эту ледяную тишину и черноту неба и самому становиться их тенью…
— Ты чего застыл? — Лялька выскочила на крыльцо прямо в одеяле. — Замерзнешь! Шевелись давай!
— Да ты посмотри какая красота, — восторженно выдохнул я, от избытка чувств и ощущения заметно постукивая зубами.
— Красота и величие, — Лялька тоже огляделась и из солидарности пару минут постояла рядом со мной молча, а потом заехала мне локтем в бок, привлекая внимание. — Ты не застаивайся тут, а то правда все отморозишь. Беги за дровами.
Дрывотню я нашел со второго раза. Первой дверью за углом оказался сортир и мне, можно сказать повезло, что по зимнему времени этим помещением не пользовались, и традиционная дыра в полу была задвинута люком — так что я просто поскользнулся и растянулся, а не совершил кратковременный полет к неизведанным глубинам. Разлеживаться было холодно и жестко, а звать на помощь из-за подвернутой ноги и ушибленного локтя как-то неудобно, так что пришлось выползать самому. Заодно и в снегу повалялся, почистился и освежился после падения. Но теперь я был осторожнее, и старался смотреть под ноги, а не по сторонам, за что и поплатился — притолка в дрывотни оказалась на уровне моего лба и их встреча ознаменовалась ярчайшим фейерверком искр из моих глаз.
Падать на дрова было гораздо жестче чем в наметенный через дверные щели сугробчик в сортире. Судя по ощущениям, меня протащили через костедробилку и, вроде бы падал я плашмя, но ударился всеми частями тела: и задом, и боком, и спиной, и многострадальным локтем, а про колени и зубы вообще не говорю. Причем часть травм я заполучил уже когда поднимался — и вот кто делает эти поленицы такими морально неустойчивыми к падениям? Пока вставал и цеплялся за то, что удавалось нащупать, на меня падали дрова еще сверху и с боков. Зато я могу с уверенностью сказать, что от прямого попадания полешки по голове сотрясения, может и удасться избежать, а вот здоровенной шишки вряд ли. Единственным плюсом было то, что можно было нападавшие дрова просто сгрести в объятия, а не доставать с верхнего ряда поленицы.
— Я уже думала тебя инопланетяне сожрали, — Лялька заглянула в распахнутую дверь дрывотни. — Ты чего на коленках ползаешь?
— Дрова собираю, — огрызнулся я и Лялька многозначительно кивнула.
— Ну, как удовлетворишь совю страсть к собирательству, возвращайся, — и вредная Лапуля быстро и ловко покидала на согнутую руку приличную охапку дровишек и вприпрыжку побежала к крыльцу.
Кое-как я собрал стопочку и уже собирался тоже топать в дом, как обнаружил, что подняться с кучей дров в руках невозможно. Валенки скользят, ноги разъезжаются, зацепиться незачто. Оставалось только кинуть дрова, подняться, представляя себя древней развалиной, едва пережившей десятиметровку. А потом кряхтя и охая от полученных синяков, а также моральных и физических страданий, собирать по новой поленца. Миссия казалась невыполнимой, но волшебный строительный лексикон, коего успел нахвататься с избытком за вечера своего дежурства помог и удержать рассыпающиеся деревяшки, и доковылять до дома, и даже заскочить на обледеневшее крыльцо.
— Наконец-то, я даже не успела соскучиться, — Лялька проворно забрала у меня дрова. — И принеси еще одну охапку, а то до утра опять все остынет.
Только стоя в выстывшей прихожей, я осознал как сильно замерз. Но при мысли о том, что придется снова выбираться из-под теплого одеяла, уходить в ледяную ночь и совершать очередной подвиг с дровами — мне стало дурно. И я предпочел пострадать сейчас, чем лежать согреваться и думать о том ужасном моменте, когда придется снова вставать. Но второй поход оказался более успешным — я даже ни разу не упал, хотя трижды поскользнулся. Да и полешек принес побольше.
Лялька подтопила камин, заварила ароматного травяного чаю и что-от увлеченно строчила в блокноте. За горячий чай я готов был писать стихи и посвящать Ляльке целые поэмы, хотя никогда не писал чего-нибудь длиннее и поэтичнее чем смс-ка, но вся моя благодарность разлетелась вдребезги, когда подруга суровых дней стащила с меня одеяло и бесцеремонно поволокла на кухню.
— Значит ты говорил, что он предпочитает девственниц, — вопросительно погрызла кончик ручки Лялька и, дождавшись моего утвердительного хрипа, продолжила: — Я составила список мест, где концентрирует дичь, которая может заинтересовать своего дракошу. И с утра мы начнем проверять эти места.
— Хорошо, — я был согласен на что угодно, лишь бы мне дали доспать хоть полчасика. — С утра и начнем, за час, надеюсь справимся?
— Не уверена, — Лялька потерла кончик носа, — там сто сорок три пункта.
Бегать взад-вперед по улицам, спрашивая встречных-поперечных: «не видали ли они парня в домашних тапочках» было пределом скудоумия, но ничего другого не оставалось. Зато после двадцати минут гонки я понял, что драконы — это хитрые и коварные твари, которые могли бесстрашных рыцарей не только освежевать, но и загонять до полусмерти, чтобы несчастный драконоборец сам выполз из своего консервного доспеха и взмолился о персональном усекновении.
Не знаю, насколько эти гады выносливые, но я откровенно запыхался, измучился и проклял всю их мифологическую сущность раз пятьдесят. Но, с другой стороны, пусть и огнедышащие, пусть и мифические, пусть и мощные, но вот хилые люди выжили, а эти все напрочь перемерли. Так что у меня имеются неплохие, хотя и призрачные, шансы найти последнего из драконов в трехмиллионном городе. И даже есть в запасе варианты, например подождать пока этот гад сам себя выдаст, вляпавшись в какое-нибудь происшествие, и тут я такой гордый прихожу и вытаскиваю это недоразумение из беды. Припомнив, как я вылетал из окна родного общежития, мне как-то перехотелось строить из себя героя и защитника для сирых и убогих дракончиков. Но гребанная совесть настойчиво напоминала о себе унылым бурчанием желудка, причем в этих отзвуках, доносящихся через пуховик, даже слышался мотив: «мы в ответе за тех, кто нас чуть не сожрал».
Чтобы найти дракона надо, наверное, мыслить как дракон, чувствовать себя драконом, и хотеть жрать, как давно некормленный плюющийся огнем гад. Вот с последним аспектом все было более-менее понятно, да и половинка капустного пирожка на сытый миротворческий лад никак не настраивала. А вот с «мыслить и чувствовать» как быть? Я попробовал принюхаться — раз-другой втянул носом побольше воздуха, и понял, что начинаю мерзнуть уже не только снаружи, но и внутри. Да и в носу, кажется, стали расти сталактиты и сталагмиты от замерзающего на лету дыхания. Растерев заледеневший нос рукавом куртки, я решил попробовать подойти к поискам с другой стороны. Дрэг же хотел девственницу — не знаю, что и как он там собирался с ней делать, но раз желал — то можно его на этом и подловить. Устроить, так сказать, ловушку и подождать, покуда зверь забредет в расставленные для него сети. Вот только как найти девственницу в густонаселенном городе, и кто мне может гарантировать, что дракон припрется именно за этой, а не отобедает какой-нибудь более доступной красоткой?
Оставалось только или бесцельно слоняться по улицам в надежде, что раз уж сволочная судьба подкинула мне этот подарочек, так и второй раз я на дракона наткнусь. Или действительно целенаправленно ходить по городу, искать скопления девственниц и, на всякий случай, выкрикивать имя дракона — гад же говорил, что может услышать призыв, я же все-таки ему не хухер-мухер, а защитник.
— Дрэг? — на пробу не слишком громко позвал я и замер, ожидая результата хоть какого-нибудь. — Др-э-э-ээ-эг!!!Да вернись ко мне, сволочь!
Скорее всего от холода и всех пережитых треволнений, мой голос сорвался на визгливый фальцет, так что на меня после обращения «сволочь» разом обернулось четверо спешащих по своим делам мужиков. А выгуливающийся в свое удовольствие вдоль кустиков кобель, даже не завершив ритуал, оперативно на трех лапах подскакал к своей хозяйке, продолжая на бегу задирать четвертую. Так что пришлось быстренько свернуть в первую попавшуюся арку, а потом еще в одну подворотню, чтобы меня не догнали разгневанные граждане жаждущие разъяснить мне правила хорошего уличного тона.
Обратно на проспект я выйти не рискнул, решив сократить дорогу через дворы — какая разница где искать дракона, если я все равно не представляю, куда он провалился. А дворами как-то спокойнее, и не так ветром задувает.
— Дрэг? Вернись, все прощу! — фальшиво пообещал, уже не веря в успех данной затеи. Да тут от визга и воплей прогуливающих школу из-за сильного мороза пацанов, сигналов машин и матов водителей, вынужденных ползти с поистине черепашьей скоростью и прочих городских звуков даже сам себя не слышишь — куда уж до дракона докричаться. А если орать во весь голос, то можно или горло сорвать, или злобных городских духов вызвать, которые не поленятся доставить горлопана либо в участок, либо в больничку. Второе даже более вероятно, если я начну им объяснять, чье имя я выкрикиваю.
К четырем часам полностью стемнело, а промерз я до абсолютного посинения и всепроникающего промерзания еще к обеду, но чисто на тупом упрямстве еще полтора часа шатался по оживленным и малолюдным местам. И только в начале пятого не то чтобы сдался, просто осознал, что если не найду место где можно согреться и поесть горячего, то меня, скорее всего, переодевать будут в морге, а там точно не тепло. Обзвонить пяток друзей на тему — можно ли к тебе завалиться, — не проблема, но только при условии, что телефон исправно работает, а не отключен за неуплату. Интернета, впрочем не было тоже, да и зарядки почти не осталось. Пришлось лихорадочно искать ближайший халявный вай-фай, чтобы хоть кому-нибудь написать. А то так есть хочется, что готов звенеть всеми обледеневшими конечностями о том, что даже переночевать негде. Но как и всегда бывает у традиционных неудачников я звонил и писал в неподходящее время: у одного дома вирус, у другого гости, которые хуже вируса, у третьего родаки свалили на отдых и он тоже использует жилплощадь и свободное время для отдыха, у четвертой свадьба, на которую меня между жалобами как замоталась и сплетнями о тех, кто еще не и уже почти да, пригласили, у пятой — еще хуже: она порвала отношения с парнем и теперь хоронит свои девичьи надежды, мечты и три потраченных впустую года. А я, пожалуй, все же еще не настолько замерз, чтобы покорно выслушивать душеизлияния на тему «все мужики… » и утирать весь вечер сопли и слезы, вместо того чтобы поваляться в горячей ванне и забиться под теплое одеялко. Так что хотя Кэтти о своей проблеме я даже не заикнулся, торопливо распрощался и печально пролистал список — больше друзей и подружек, у которых бы нашелся свободный диванчик на пару дней, не было. Оставалась только верная Лапуля.
— Привет, Лялька, ты дома? — разведка показала, что Лапуля была на даче, а ее родители в городской квартире. Все-таки хорошо иметь две локации, хотя бы ради того, чтобы пореже пересекаться с родней. Хотя у Лапулиных-старших был иной аргумент: надо же кому-то присматривать за домом, пока старшее поколение находится в городе. И, в принципе, все приятели Лапули с этим соглашались и помогали бедной девочке в столь трудной и ответственной миссии. — Тогда я через часик приеду. Прости, Ляль, купить ничего не смогу, на мели… вернее под мелью. А что, кроме супа, ничего нет? Да я ради тарелки борща готов все подвиги армагеддона повторить!
И первым из них было добраться из ебеней, в кои я забрел, до дачи, которая также была в опемира, до заветного домика с баней и супом практически ничего не доходило, кроме такси и собственных ног. Еще летом, впрочем весной и осенью тоже, можно воспользоваться великом, но не по сугробам же педали крутить. Так что самым оптимальным вариантом было топать на кольцевую и ловить попутку, если не до самого дачного кооперативчика, то хотя бы до Угла или поворота на Голубое, откуда можно дойти через поле. И самое обидное, что от автостанции, куда можно доехать городским автобусом, до дачи всего минут пятнадцать быстрым шагом через лес и свалку, но морозной ночью становится пионером-первопроходцем не было ни желания, ни возможностей.
То ли мой внешний вид доверия не внушал, то ли зубодробительный стук водителей распугивал, но за полчаса на мою поднятую руку никто не остановился. Наоборот, подъезжая к моей замерзающей фигуре, давили педаль газа. Если такими темпами я проторчу на обочине еще четверть часа, то, несмотря на прыжки и махи руками для сугреву, я превращусь в ледяную скульптуру и буду до весны стоять на краю дороги, как памятники одинокому путнику.
— Мне к Бабенке, — с трудом проклацал я в приоткрывшееся окошко.
Сердобольный водила вопросительно принюхался, и я сбивчиво принялся объяснять, что не к той бабенке, которая женщина, а в ту, которая дачи. Очевидно я с таким жаром отрицал любые намеки на гендерные стереотипы и свои возможности на сексуальном поприще, что мужик горестно завздыхал, гостеприимно распахнул двери своего москвича — у меня не вышло, только ручка оторвалась от натуги, — забрал ручку, сунул ее куда-то в дверь и пришлепнул кулаком для надежности. Довез он меня до ворот кооператива, и даже про деньги не напомнил, лишь напоследок сочувственно прошептал «ты бы полечился, парень».
Лялька не то чтобы меня ждала, просто морозная погодка способствовала побольше дров закинуть в печку, сварить кастрюльку клюквенного морса на меду и завалиться на диван под пуховый плед с романтическим сериальчиком. Достучался я до нее с третьей попытки, причем она не испугалась неожиданного стука в окошко, как все приличные девушки, а недружелюбно продемонстрировала увесистый топор-колун, намекая незадачливым гостям, что им тут не рады. И лишь когда разобралась, кто тарабанит, радушно махнула топорищем в сторону двери.
Вопреки давно укоренившейся традиции обниматься со мной Лапуля не стала, фыркнув, что я с мороза. Зато тут же разыскала на антресолях батину телогрею и валенки, уточнила «разогревать ли борщ» и ушла на кухню. Я же настолько окоченел, что никак не мог расстегнуть непослушными пальцами замок пуховика, да и шнуровка ботинок с обычной завязкой превратилась в смертельный узел, который даже зубами, если бы дотянулся, то не разгрыз бы.
— Иди ешь, — позвала Лялька и снова закопалась в свой пледик.
— Радость моя, после всего того, что было между нами… — простонал я, не переставая выбивать зубами барабанную дробь.
Лялька рассмеялась: между нами была, в основном, гора немытой посуды после вечеринок и посиделок, потому что Лапуля не дружила с алкоголем, а он, соответственно, с ней. И из великого человеколюбия Лялька обычно принималась за уборку последствий застолья. Еще между нами было множество ночевок, когда приходилось спать иногда на разных диванчиках, а порой и в обнимку, если спальных мест не хватало. И, наверное, множество деликатных просьб, с которыми ни у меня, ни у нее не получалось пойти к другим товарищам. Как-то я, например, попросил ее помочь мне с одним противным экзаменом. Она и спасла меня от него, причем весьма оригинальным способом: ворвалась в аудиторию, когда я страдал над билетом, бросилась обниматься со мной и с преподавателем, и между сумбурными поцелуями радостно орала, что у меня родился сын. Препод на волне всеобщего ликования поздравил и меня, и, заодно, Ляльку, которая представилась моей законной женой. А на вопрос прифигевшего препода пояснила, что сына мне родила любовница, которую по случаю появления наследника тоже принимают в клан семьи. Она бы наплела еще с три короба, когда Ляльку несло на волне фантазии, то спасаться было поздно, но нас благословили и отпустили на все стороны. В общем, с экзамена с приличными оценками мы ушли вдесятером — со всеми близкими и дальними «родственниками», сообразившими примазаться к данному событию. Я же помогал Ляльке отвадить назойливого ухажера, которого ей сосватала подруга ее мамы. Причем боксом, в отличие от того парня я не занимался, и как мужчина ничего тому бугаю противопоставить не мог. Так что меня общими усилиями переодели в девчачьи шмотки и я изображал Лялькину подругу, причем настолько близкую, что мы целовались и обнимались почти взасос. Бугай оказался джентльменом и слезную просьбу «никому не слова» выполнил: мамам о нестандартных вкусах Ляльки ничего не донес, правда и сам после того представления шарахался от нее, как кот от пылесоса. Зато потом Лялька им прикрывалась перед родителями: на свидание с приличным мальчиком ее отпускали, в отличие от гонок в грязи, роллердрома или тира. А бугай покорно создавал алиби и лишь изредка грустно интересовался не изменились ли половые пристрастия Лялькиной подруги. Очевидно, что у меня талант перевоплощения, раз изображаемая мной блондинка сразила мужественные мечты боксера одним нокаутом.
— Помоги мне, — жалостливо проныл я, и с воодушевлением выслушал Лялькин комментарий по поводу того, что мужики совсем обнаглели: мало того что покорми, подай, так еще подержи и раздень.
Борщ был отменным, а валенкам на неделе зимней моды я бы безоговорочно присудил первое место — мои ноги отогрелись первыми. И хотя и было жутко больно, но я искренне радовался, что болят все пальцы — значит, ни одного не отморозил. Потом был горячий травяной чай с малиновым джемом, дележка пледа — в итоге не то чтобы победила женская солидарность, просто Лялька пихалась круче. И сонное существование под душещипательную мелодраму. И вот кстати зря мужики бабские сериалы недолюбливают — под них так хорошо думается. Вот только думы у меня были скорбные и скрыть от проницательной Ляльки, что у меня проблемы не вышло.
— Хорошо, я расскажу, — после получасовой битвы за обладание тайны, капитулировал я. — Но только не надо сразу кидаться щупать мне лоб и звонить в психушку.
Теперь я знаю, что может быть хуже бега с препятствиями по холодному, скользкому, не дружелюбному городу, — еще паршивее когда ко всему перечисленному добавляется и дракон, балансирующий на грани между депрессией и «всех убью». На втором часу убегания, когда мы уже точно оторвались ото всех преследователей, я понял, что лучше бы Дрэг все-таки разозлился и кого-нибудь порвал, загруз или надругался любым доступным ему способом. Да что угодно, на что бы хватило драконьей фантазии. Пусть даже залитый кровью город и остатки безжалостно загубленных тел на грязном и разъхезжанном колесами снегу, чем пустой черный взгляд, в котором может раствориться сама вечность. А еще полный ледяного безразличия голос, которым он повторяет на все мои идеи одно и то же заезженное до зубовного скрежета слово «пофиг!».
— Дрэг, давай в кафешку зайдем? Хоть согреемся, — у меня заледенели ноги, пальцы на руках не сгибались. Да и в целом по ощущениям, я не в пуховике по городу рассекал в тридцатиградусный мороз, а в как будто в мастерке нараспашку. О том, насколько сильно замерз дракончик в летней ветровке, даже страшно было думать.
— Пофиг, — равнодушно шевельнул губами дракон, выдыхая облако горячего пара.
— Ну, раз пофиг, то пошли, — разозлился я, ибо до этого предлагал зайти в общагу к химфаку, смотаться на вписку к третьекурсникам, завалиться на стройку в новую сторожевую. хибарку или, наконец, съездить в гости к Лапуле, у которой предки были из ордера «всесезонных дачников» и предпочитали страдать на своих шести сотках в осенний дождь, переживать там при печке лютые холода, и пересиживать весеннее непогодье. — А хочешь, я тебе про Лапулю расскажу и про мое самое паршивое случайное свидание с девушкой?
С Лапулей мы дружили с первого курса, так что на даче ее родаков я тоже успел побывать, и даже положительно зарекомендовал себя, безропотно вскопав три гряды под картошку. Свой огородный подвиг я в универе не афишировал, да и Лапуля помалкивала. Впрочем, на что только не пойдешь, если тебя застукает папаша девушки в неглиже, а бывшему боксеру с наливающимся гневом мордой лица сложно объяснить, что просто шел мимо их дома, когда под ногами разверзлась земля… Короче из хреново прикопанного бывшего сортира я выбрался, хотя и с трудом, и даже удачно отмылся от последствий падения. И любезно согласился испить чашку кофе, когда на дачу вернулись Лапулины родаки. Вот и пришлось объяснять, что тут приехал в гости по дружбе, с грядками помочь, ну, и одежда испачкалась. Меня любезно снабдили берцами пятьдесят шестого размера, хотя я обычно ношу сорок второй, безразмерными штанами и гимнастеркой. Напутсвенно пожали руку, а во вторую ладонь сунули лопату и указали пальцем куда-то в неопределенность.
— Ну, я и копал, — рассказывая дракону эту прошлогоднюю историю, я думал его развеселить, но Друг оставался печальным и сумрачным. — Представляешь, копал не разгибаясь, даже Лапулин папаня меня зауважал и предложил передохнуть и поговорить за жизнь. Но я как представил, чего они с маманей у меня спрашивать будут, так еще активнее за лопату взялся. Понимаешь, мамашка-то у нее вообще мастер спорта по метанию ножей. И там она такая, что даже боксер слова против сказать опасается. Ну вот и копал я четыре часа без продыху, от забора до забора, потом обратно. Понимаешь, я с такой скоростью и энтузиазмом даже под обстрелом в землю не вгрызался, а там стоит поглядеть как мамашка огурцы с помидорками на салатик шинкует, да папаня Лапулин дровишки рубит, так сразу еще быстрее лопаткой размахивать хочется.
Дрэг вяло кивнул, скорее отдавая дань уважения страданиям приятеля, чем действительно впечатлившись размером описываемых грядок.
— В общем, я докопал третью грядку, шириной в метр. И рухнул. Понимаешь, просто уперся в забор и по нему сполз на землю. И знаешь так приятно было лежать. Короче, хорошо я перекопал — чернозем таким мягким был, нежным и разрыхленным.
— Ты тогда тоже замерз? — Больше из вежливости поинтересовался Дрэг, вслушиваясь в яростный перестук зубов человека.
— Чего замерз? Май месяц на дворе был, — май месяц на дворе был. — Мы просто на шашлыки с друзьями выбрались. И решили, чтобы недалеко от города, сразу с кольцевой съехали в первый попавшийся лесок. Полянку застолбили, а то от любителей отдыха на природе не протолкнуться. Мясо достали, а потом и выяснили, что топора никто не прихватил, а об колено много сушняка не наломаешь. В принципе, попробовать можно, но для хорошего шашлыка жар нужен. Ну, я и вспомнил, что тут рядом дачный кооператив, где Лапуля живет — она даже как-то объясняла как через лес к ее дому пройти, — вот и решил прогуляться и топорик попросить. А в выгребную яму вообще случайно провалился.
Дрэг чуть приподнял бровь, демонстрируя, что ему такие заморочки вроде отсутствия инвентаря подзакусить бы не помешали.
— Кстати, самое пикантное, что я тогда на кухне Лапулиной дачи сидел только в одном полотенце. Потому что всю мою одежду она в стиралку закинула, а навоз был ядреным — я тогда едва отмылся. Благо, что пока я на огороде подыхал, мои шмотки как раз подсохли — ну, жара ведь была, — так что я потом в свое переоделся и удрал. Разумеется мои дружки уже и мясо поджарили, и сожрали все подчистую, и выпили весь стратегический запас, решив, что если я не вернулся в течение часа, то провожу время с Лапулей. В принципе, так оно и было. Правда, потом ее родаки меня еще в гости зазывали.
Дрэг скептически фыркнул.
— Да ладно тебе, я им точно понравился. Хотя вот приглашали весной и осенью в основном. Так, — я увидел знакомую вывеску. — Мы пришли. Добро пожаловать в самое дешевое кафе, где лобстерами даже не пахнет, зато и хотдогами не траванешься.
Кафешка была практически пустой, впрочем и меню у данного заведения было такое, что за столиками не особо посидишь. Тут скорее прокатывал вариант: забежать, захватить хавчик, и перекусить на скорую руку по дороге. Да и бизнес владелице и повару в одном лице делали преимущественно студенты. Но несмотря на гуманность цен и человеколюбие ко всем голодающим в мире, мне за десятку согласились продать только один кофе и один пирожок с капустой. И то потому что я отчаянно торговался, словно от этой скудной выпечки вприкуску с растворимым напитком зависела вся моя жизнь и карьера.
— Ты есть хочешь? — я честно отпил три глотка и протянул чашку дракону.
— Ее? — уточнил Дрэг, указывая на нарезающую бутерброды девушку за стойкой. — Да, можно.
— Она че, девственница? — Я даже рот раскрыл от удивления. Рыжеволосая Машка — хозяйка заведения, в своих извечных мини-шортиках и с алой сочной помадой на губах на монашку никак не выглядела.
— Да, и аппетитная, — с готовностью мгновенно продегустировать лакомство подтвердил Дрэг.
— Офигеть! — восхитился я, впившись глазами в выдающиеся формы.
— Пирожок свой жуй, — заметила и оценила мой интерес к своей персоне Машка. И, как и подобает гостеприимной хозяюшке, предложила еще кофе и пирогов.
— Нет, спасибо, и так сыт по горло, — вежливо отказался я, и мужественно протянул дракону половинку пирожка. А то он и так на девицу смотрел слишком алчно, но вот его за наглый, фактически раздевающий взгляд, Машка одергивать не стала. Наоборот как-то подозрительно раскраснелась и разубылабалась.
Понимая, что вот-вот вступит в действие драконий гипноз, и Машка сама полезет в пасть дракона, я подскочил как ужаленный и рванул на выход, пытаясь вытащить и Дракона за дверь. Но Дрэг от моих усилий даже не дернулся, как сидел на табурете, прищурившись и проводя языком по губам, так и остался. А у меня от напряжения даже плечи заныли, словно я толкал и двигал каменную глыбу размером с одноэтажный дом.
— Машка, беги! — не видя другого выхода, заорал я что было мочи.
И эта дура послушалась, только вот побежала не к двери, что, очевидно, вела на кухню или в подсобку, а прямиком в руки дракона.
— Дрэг! — я успел перегородить девушке путь, и отшвырнул ее в сторону, а потом развернулся к поднимающемуся дракону. — Если ты ее проглотишь, то я тебе больше не друг!
Дрэг мои вопли услышал, его зрачки превратились в тонкую полоску, и продолжали сужаться до тех пор, пока совсем не превратились в нитку, а из ноздрей даже повалил густой черный дым.
— Не смей! — повторил я, упираясь ему в грудь. Не оттолкнуть, а хотя бы просто показать, что я настроен решительно. — Не надо! Пожалуйста!
Дрэг зло клацнул челюстями, но послушался, резко развернулся и вылетел в двери с такой скоростью и силой, что открывающиеся внутрь створки просто вынесло наружу.
— Спасибо, все было очень вкусно! Хорошего дня! — с глупой и омерзительно фальшивой улыбкой пробормотал я и даже помахал рукой на прощание. Но задерживаться и извиняться, а тем паче что-то объяснять было некогда. Важно было догнать и остановить разъяренного вконец дракона, пока он не натворил бед.
Дрэг особо не противился, когда я его схватил за руку и потащил на выход. Но тащить было тяжело, буквально за десяток шагов я так упарился, что готов был бросить огнедышащего придурка на растерзание толпе его поклонниц. И даже обернулся, чтобы ему об этом сообщить и поперхнулся от возмущения: пока я из последних сил его спасал на нем висели две девицы, оперативно ухитрившиеся вцепиться в драконьи ноги, когда объект их обожания выволакивали из ванны. Кое-как отодрав незваный груз — сам при этом больше исцарапался, чем когда по неопытности решил отмыть кота без дополнительной защиты, — я все-таки добрался до своей комнаты. И даже по дороге совершил подвиг: трижды отбил дракона от мокрых полуобнаженных фанаток.
Дверь комнатки я захлопнул с такой силой и энтузиазмом, словно врата в сокровищницу. Еще для верности и сам прислонился, прикидывая как лучше смываться сразу с вещами или налегке да по стенке. А что, маршрут уже освоен, да и мотивации побольше будет, чем просто попасть в комнатку и поспать. Тут речь уже о целости всего организма, который мне почему-то дорог.
Лишних минут, чтобы перебирать шмотки и думать о том что нечегонадеть, не было — так что я сунул в руки Дрэгу первые попавшиеся штаны, выловил из-под кровати домашние тапки и сорвал с вешалки свою летнюю куртку. Мелочи типа отсутствия носков и белья меня совсем не волновали, Дрэга, очевидно, тоже. Да и в целом за дверью было как-то неспокойно, несмотря на отдаленный шум и зловещую тишину царящую в нашем отсеке коридора. А интуиция вообще ревела наподобие пожарной сирены. Все-таки паника и предчувствие скорого опездюливание — вещи заразные, так что Дрэг без лишних споров втиснулся в еще влажные после вчерашней стирки треники, с трудом напялил на себя футболку — судя по расцветке девчачью, и я даже не помню как эта штука у меня на полке оказалась, и сунув ноги в мои тапки, печально склонил голову к плечу, слушая как потрескивает на нем одежда, распираясь по швам. Вздохнул и приглашающе похлопал себя по шее. Я тоже медлить не стал, а бодрым «эх» запрыгнул ему на спину.
— А? — на пробу вякнул я, когда Дрэг с короткого разбега выскочил в окно. Лететь вниз в россыпи осколков занятие неблагонадежное и как только я это сообразил, то заорал на всю мощь легких: — А-а-а-а-а-а!!!
В фильмах когда герои без страха и упрека прыгают в пропасть или безбашенно ныряют в бездну со скалы, или самоотверженно переступают край крыши небоскреба, время замедляется, играет печально-торжественная музыка, а перед их глазами проносится вся жизнь, причем лучшие и памятные моменты. У меня ничего подобного не было: вместо музыки дикий вопль из трех букв, вместо прекрасных воспоминаний — чернота в глазах. И единственная мысль, что успела промелькнуть в моей наполненной ужасов башке, о том что не стоило прыгать не подстелив соломки… тонн этак пять.
— Лети, мать твою!!! — попытался вразумить я дракона, но что он там говорил мне в ответ я не разобрал.
Приземление оказалось жестким, да еще и с погружением. Впрочем и сам полеты получился каким-то неказистым, и перед глазами жизнь не проносилась и о вечном подумать не успел. Но жарнулись, конечно, здорово, да и оглушило нехило, и воздух из легких выбило. И я несколько минут просто лежал и пытался вообще понять на каком я свете и в какой комплектации. А потом истово возблагодарил ленивых дворников и службу уборки, которые, начиная с ноября, не вывозили снег за кольцевую, а тупо сгребали и ссыпали его на задний двор общаги, куда и выходило окно нашей комнаты. Впрочем, летом, весной и осенью сюда так же безалаберно стаскивали мусор со всех окрестных кварталов и порой воздух ароматизировался так, что даже в жару окно открыть невозможно. Но вот теперь выходит эта куча, вернее сугроб высотой почти до второго этажа, спас мне жизнь.
После такого чуда хотелось лежать и бездействовать, наслаждаться жизнью, вдыхать сырой и противный городской кислород, радоваться грязному снегу и думать о вечном и прекрасном. Но в проем от высаженного окна — и за что, спрашивается, этому прародителю стеклопакетов так не везет: то жаром плавят, то огнем коптят, то выбивают с разгону? — высунулась завхоз и замахала кулаком с энтузиазмом ветряной мельницы.
— Я же вас, паршивцев, из-под земли достану! Я с вас семь шкур спущу! Я с вас все убытки стрясу до копеечки, что без трусов останетесь!
Вряд ли герои, пережившие персональный апокалипсис, помирали или оживали под подобные напутствия. Так что до конца осмыслить свое чудесное спасение у меня не получилось — пришлось торопливо подниматься на четвереньки и улепетывать. Уже заворачивая за угол соседнего с общагой дома, я сообразил, что чего-то не хватает. Пригибаясь и мысленно костеря чертового дракона, я вернулся к куче снега. Да, дракон валялся так, куда мы приземлились — потому что был только след от моего спуска, — и на мои призывы и обещания «придушить гада голыми руками!» никак не реагировал.
От того, какими словами я поминал и самого дракона и всех его предков до фиг пойми какого колена, Дрэг должен был проикаться до печенок. Но эту заразу даже икота не взяла — как лежал распластавшись и безразлично уставившись в серое небо, так и продолжил, несмотря на то, что я вцепился в его руку и поволок вниз. Оказывается сдвинуть дракона, пусть он даже и в человеческом обличье, с места, если он сам не желает двигаться задача непосильная. Разве только самосвалом попробовать. Но я, сколько не пыхтел, так и не смог его сдвинуть даже на сантиметр, хотя и склон был довольно-таки крутой и скользкий — по крайней мере я раз двадцать скатился до основания, пока лез дракона с вершины добывать.
— Да в чем дело?! — возопил я, не оставляя попыток допинать гада к краю, чтобы оттуда он, наконец-то скатился вниз. — Да говори, гриль ты пережаренный!
— Оставь меня… — с видом и отчаянием павшего безвременно рыцаря простонал Дрэг.
Идея была, несомненно, стоящей. Тем более что и голоса спешащих к месту возлежания представителей администрации общаги и, кажется, с подкреплением из ближайшей ментовки — становились ближе с каждой секундой. Так что промедление смерти подобно или, как минимум, долгому и нудному разбирательству.
— Поднимайся ты… — моей фантазии хватило ровно на пятнадцать нецензурных существительных и на двадцать семь глаголов-обещаний, что я сделаю, если этот нехороший нечеловек сей момент не возьмет ноги в руки и не последует за мной.
— Уходи один… — напутственно прошептал дракон.
Ну точно один в один последний вздох и завет, который нельзя не исполнить. Но только вот одна проблемка: я на роль верного соратника походил слабо да и никогда не увлекался высоким церемониалом, так что прочувствованные слова-прощания меня не вдохновили, а банально выбесили. И в этот пинок я вложил всю душу — и дракон заскользил вниз. Хотя тут скорее не моя заслуга, а результат того, что гад был горячим и снег чуть подтаял, растекаясь от развалившегося тела, и моментально замерзая — как ни крути, но тридцать градусов — это не хухры-мухры.
— Бежим! — я бодро шмякнулся на пятую точку и, помогая себе руками, тоже съехал. — Давай, поднимайся! Чтобы тебя, хрень огненная!
— Я никудышный дракон, — печально поведал мне Дрэг, не меняя позы.
— Никудышный, а если будешь тормозить, то станешь еще и хреновым чучелом! И будут на тебя приходить экскурсии, а ты будешь стоять и пылиться в музее естествознания. И народ будет щипать и щекотать твою тушку!
— Не надо меня щекотать, — вяло трепыхнулся Дрэг. — Я не люблю щекотку.
— Тебе будет все равно, — пыхтел я, поднимая гада. — Ты будешь мертвым и безмолвным. А вокруг тебя будет скакать толпа девственниц и щекотать тебя!
— Девицы — это хорошо, — на губах дракона скользнула мимолетная мечтательная улыбка. — Я, вообще-то, есть хочу…
— Ну, вот и поднимайся, мой хороший, — засюсюкал я. — Побежим и покушаем, пока нас самих не съели живьем и с потрохами.
— Нет!!! — заорал я так, словно на поле брани у меня разом положили всех дорогих сердцу сотоварищей и побратимов. Вторый крик вышел еще более пронзительным, душераздирающим и эпичным — как будто сам сорвался в пропасть и где-то там далеко над краем скрылась протягивая мне рука… с очередным актом о возмещении убытков и так далее. — Не-е-е-е-е-е-ет!!! — Хорошо, что от увиденного я не потерял сознание и не утратил способность трезво рассуждать. И первым приличным рассуждением из потока неприличных было решение запереть дверь, чтобы попробовать ликвидировать катастрофу своими силами.
Почему-то именно в этот трагический момент у меня перед глазами нарисовался план здания, который мирно висел себе в районе вахты и покрывался пылью десятилетий, и на который в обычные дни я никогда не обращал внимания, а вот теперь вспомнил в мельчайших подробностях. И я четко знал, что аккурат под душевой находится административное крыло, где были кабинеты коменданта и заведующего, чуть левее находился учебный класс с ноутбуками в количестве десяти штук, а правее комната отдыха с новым диваном и социальным уголком. Оценив уровень воды, я задумался каким богам следует помолиться, чтобы потоп ограничился комнатой отдыха. Но с моим везением там внизу уже точно все папки в плавание отправились.
Мои крики Дрэг проигнорировал, то ли нарочно не услышал, то ли слишком сильно сконцентрировался, чтобы плюнуться огнем. Огненная змея побежала по стенкам, слизывая капельки влаги и выдыхая ввысь облака пара. Зрелище, беспорно, было прекрасным: бурлящая вода на полу, ползущий туман под потолком, пляшущий огонь на стенах, золотые блики, отражающиеся в зрачках девиц, которые почему-то из довольных и возбужденных превратились в вялых, заторможенных и намертво прилипших в дракону. Вода была настолько горячей, что меня обожгло даже через кроссовки, а студентки, которые сидели и лежали в водичке прямо в чем мать родила даже не обращали внимание на температуру.
— Да что ты творишь?!
Пришлось шлепать по горячей воде, закрывать краны, потом почти нырять, чтобы найти затычку для аварийного слива воды. И вот когда я весь мокрый, с кучей ожогов по всему телу от кипятка, и с неописуемым выражением на фейсе поднялся на ноги, и уперся ладонями на бортик ванны, готовясь к прочувствованной воспитательной речи — Дрэг прижался губами к груди ближайшей девушки, а затем попытался ее укусить. Наверное, в этот момент в меня вселился дух супер-героя, сумасшедшего супер-героя, потому что ни один нормальный не стал бы совать руку в пасть проголодавшегося дракона, а подхватил бы чего-нибудь потяжелее и отоварил бы гада по башке. Но до такого простого и элементарного действия я не додумался, а вот руку в рот — это да, мозгов хватило.
Укусили меня основательно, аж до крови. Но почти сразу выплюнули. Подвывая немного от боли, я с возмущением смотрел на дракона, кторый бешено отплевывался и полоскал зубы кипятком. И еще ругался на меня с таким энтузиазмом, словно это я его покусал, и не просто отгрыз самое ценное, но еще и прожевал откушенное.
А у меня возникло стойкое ощущение, что я попал в натуральный дурдом, потому что нигде больше нельзя встретить девиц, которые цепляются как оголтелые за дракона и томно орут, чтобы он их взял; дракона, который ругается последними словами о том, что я хотел его отравить раз подсунул вместо почти девственниц себя, который познал все искушения жизни и не все вредные привычки победил. На мои робкие возражения, что я даже не брался с ними бороться, на меня недвусмысленно оскалились и огрызнулись. Коменданта и завхоза, которые ломились в двери, грозно стучали кулаками, шваброй и ногами, но не рисковали взломать держащийся на честном слове и двух болтах замок — а-ля щеколда. Хотя по личному опыту могу сказать, что достаточно просто толкнуть дверь.
Какофония звуков продолжалась с четверть часа: девицы экзальтированно стонали и умоляли, администрация угрожала всеми мыслимыми карами земными и уголовными, дракон изображал умирающего и поэтому конвульсивно подергивался. А я одновременно пытался отчерпать воду обратно в ванну и параллельно привести девиц в чувство, но они не реагировали ни на похлопывание по щекам, ни на зажатые носы, ни на мои попытки оторвать их от объекта вожделение. Епта, да если бы на меня так девки вешались — я был бы самым счастливым мужиком в мире. И вот за что этим драконам такая лафа ума не приложу.
— Светка! Верка! Ангелина! Машка! И ты… как тебя там?! — замаявшись, я развернулся в Дрэгу и влепил по роже уже ему. — Да сделай ты что-нибудь!
— Могу тебя поджарить, — обиженно отозвался Дрэг, — и съесть. Может, в жареном виде ты не будешь таким ядовитым.
— Размечтался, — несмотря на весь ужас происходящего, дракон который корчился в ванне под грузом из пяти голых девиц и при этом держался за живот выглядел не жалостливо, а забавно. — Ты понимаешь, что с нами будет за это вот?! Меня арестуют за соучастие, а тебя на запчасти разберут в лаборатории!!! Как раритетную реликвию! Ты хочешь кусками в лабораторию?!
— Э-э-э-э-э… нет, — Дрэг резко поднялся, стряхивая с себя несостоявшихся девственниц, и закрыл глаза.
С полминуты ничего не происходило, а затем в ванной резко похолодало. Теперь она больше не напоминала парную для заядлых банщиков, да и туман с огненными змейками куда-то пропали. У меня застучали зубы — черпать холодную воду мыльницами то еще удовольствие. Но останавливаться на достигнутом дракон не собирался.
— Какого хрена?! — вычерпать воду, пусть и ледяную можно было, но вот чем колоть лед?! — Не надо так! Перестань морозить!!!
— Так получилось, — дракон виновато развел руками. — Я еще только учусь.
Одна мыльница намертво вмерзла в ледяную корку — не вытащить. Оставалось только запустить в гада второй мыльницей. И ну да. если потоп еще можно было бы как-то объяснить испорченными кранами, протекшими, то есть оплавившимися, трубами, то какой нормальный человек поверит в самопроизвольно образовавшийся лед?
— Температуру подними! — заорал я на Дрэга, добавив до кучи с дюжину непечатных выражений, чтобы доходчивей было, а то что за ломом бежать и долбить десятисантиметровую корку.
На удивление дракон послушался — и вверх устремились потоки пара. Вода испарялась мгновенно, но пар был таким горячим, что запросто можно было представить себя в носике закипающего чайника. Впечатление было настолько ярким и неприятным, что у меня даже слов не нашлось, чтобы выразить свои мысли по этому поводу, а также насчет дракона и всех его предков до тридцатого колена. Кое-как отцензурив эмоции, я поплескал на девиц холодной водой, а то все пятеро цветом кожи напоминали закуску к пиву. Заодно и сам облился холодненьким душем, остывая и приходя в себя.
От пара с потолка стала обваливаться штукатурка, маленькие кусочки красиво крошились, большие ляпались словно коровьи лепешки, осыпая всех присутствующих белой крохкой пылью. Девицы немного пришли в себя и очумело переглядывались и ощупывали друг друга. Дрэг тоже перестал изображать умирающего от несварения желудка дракона и задумчиво поглядывал на микроскопическое окошко под потолком ванной комнаты. Честно говоря, мне тоже хотелось в него слинять, но по трезвому размышлению я понимал, что номер не пройдет — слишком уж велика разница в размерах. Хотя если проплавить стенку, чтобы расширить проем… От заманчивых мыслей меня отвлек хлопок выбитой двери. И в ванной сразу стало тесно от ввалившегося народа. В первых рядах теснилась вся администрация общаги, за мужественными спинами коменданта, завхоза и уборщицы толпились соцпед, зам по воспитательной работе, дежурный педагог, а за ними еще целая очередь из любопытных, изображающих, кто умело кто не особо старательно, жажду принять ванну.
Кричали все одновременно, так что понять чего-то в общем гаме было невозможно. но Дрэг с любопытством прислушивался. А я даже и не старался — все и так было ясно: из общаги меня выкинут в двадцать четыре часа за все утворенное, стипендию, хоть и копеечную но все равно жалко, снимут стопудово, еще и обяжут все компенсировать в троекратном размере. Ну, и в довесок приплетут еще какие-нибудь грехи прошлого или будущего. Однако я немного ошибся, старые моралистки стали обвинять меня и до кучи Дрэга с девками в оргии, что, согласно правилам общежития, недопустимо. Потоп, испорченный потолок и поврежденные кабинеты шли вторым пунктом в статье преступлений.
— Уважаемые дамы, — вкрадчивый и мягкий, словно бархат, голос дракона каким-то чудом перекрыл весь гам, царящий в ванной. — Если вы позволите, то я бы хотел перейти в более удобное помещение для ведения переговоров. А то тут слишком дискомфортно…
В подтверждение его слов с потолка свалился огромный кусок штукатурки и щедро обсыпал завхоза и коменданта. Но возмутиться они не успели, потому что Дрэг медленно и величественно поднялся из ванны. в которой и валялся все это время. Он поднимался словно император, восходящий на трон, с таким гордым величием, что непроизвольно хотелось распластаться у подножия ванны и лобызать мокрые плитки пола. И очевидно, что такое желание охватило всех без исключения. В ванной повисла звенящая тишина, что на контрасте после недавнего шума так била по нервам, что невозможно было даже стоять на ногах. А Дрэг как будто нарочно пользовался этим, ибо каждый жест у него был настолько торжественным, что голые девицы и пожилые тетки готовы были отдаться ему тут же, хоть на растерзание, хоть для любого непотребства. И, судя по тому что дамы стали поглядывать друг на друга как на прямых конкурентов, и выстраиваться в очередь, задерживаться нам здесь не стоило, а то дракон один и на всех леди его точно не хватит.
Пожалуй, такого цирка в общаге не видали от момента сотворения и первого блока в фундаменте этого допотопного строения, хотя кто только не бегал по ее коридорам за сорок лет эксплуатации. Но почему-то именно в тот момент, когда я вылетал из ванны — Седова надо было задержать и уговорить не болтать любой ценой! — умудрился опрокинуть бутылку шампуня. И, как назло, она было только-только начатая, и стояла открытая на бортике ванны — я как раз собирался мыть голову. То ли средство было слишком пенящимся, то ли бутылку основательно и долго трясли, но ванна мгновенно превратилась в пенный оазис с белыми колышущимися горами, высотой мне до плеч, если стоять на полу. А если сидеть — то вообще можно скрыться с головой, что собственно Дрэг и сделал — только и было слышно как он фыркал где-то там внутри пенных гор. И это вместо того, чтобы подать мне руку, пока я скользил и барахтался, пытаясь выбраться.
После четвертого падения обратно в ванну, я окончательно наплевал на церемонии и развалившегося в пене дракона, и стал карабкаться через бортик тараканчиком, безжалостно наступая коленями и руками на Дрэга. Впрочем, он и так был твердым и жестким во всех местах, да и переживать куда я там оперся мне было откровенно некогда. Кое-как переваливлившись я рванул вдогонку. Правда вместе со мной, вернее на мне вывалилась и вся пена, или ее большая часть. Так что в погоню мы устремились вместе. Кое-как уже на бегу я смахнул хлопья с лица, чтобы хотя бы видеть дорогу, а направление я и так знал: похвастаться новыми сплетнями и увиденным зрелищем Седов мог на кухне, в своей комнате, в учебном зале, и у девчонок в двенадцатом и четырнадцатом блоках — так что мне предстояло быстро его вычислить, догнать и обезвредить. Не знаю как, но я готов был ему пообещать все, что угодно.
Почему-то именно сейчас коридоры были заполнены студентками, которые сопровождали мою триумфальную пробежку воплями и визгами, преимущественно от восторга, взрывами дико хохота и ехидными комментариями. А я бежал, скользил и падал, и продолжал бежать. роняя хлопья пены, не вписываясь в углы и проклиная все на свете, начиная от недовымерших драконов и заканчивая ванной с горячей водой. На втором повороте за моей спиной затопали, топот был громким и угрожающим. И при мысли кто за мной может бежать и осознания, что этот гад точно выскочил из ванны нагишом, мне окончательно поплохело. Я даже попробовал обернуться и крикнуть придурку, чтобы валил в комнату и там меня ждал, но пока я оборачивался, то потерял немного в скорости, к тому же еще раз запнулся, ноги разъехались и я упал и меня догнали, и чувствительно приложили… метелкой по спине. Оказывается, за мной гнался не дракон, а разгневанная уборщица тетка Маша. И судя по ее выражениям словесным, и выражению лица — уж лучше бы меня ловил голодный дракон. Второго удара метелкой я дожидаться не стал, а прямо на четвереньках стартанул дальше. Теперь цель раздвоилась: с одной стороны надо было найти Седова, с другой — удрать от уборщицы.
Третья мысль, которая промелькнула в моей голове, когда я уже вбегал на кухню, была о том, что после моих триумфальных забегов в пене, сплетни про мои сексуальные предпочтения прозвучат уже не настолько ошеломляюще. На кухне было слишком многолюдно — обычно в это время тут разве что встретить можно какую-нибудь сонную студентку, что с видом великомученицыы глотает растворимый кофе. А теперь тут толпилось не меньше двадцати человек, настолько увлеченных выступающим возле окна Седовым, что мне пришлось в наглую проталкиваться к оратору.
— Ба, Седой, — я воодушевленно распахнул объятия и, щедро одаривая пеной всех собравшихся, повис на шее сплетника. — Как же я соскучился! А ты, нехороший мальчик, я же тебя так ждал в ванной, а ты пообещал и обманул. Но ничего, ты мой сладкий, я тебя прощу вечером… раза три прощу. Приходи, буду ждать. Только не убегай и не капризничай, тебе же нравится, когда тебя втроем. А за ванну, ну прости, что не предупредил, думал — будет для тебя сюрприз и ты присоединишься!
Самому слушать ту ахинею, что я нес со всей возможной страстью и вдохновением, было невозможно. Но, судя по ухмыляющимся рожам и много значительным взглядом, которыми меня пронзали, будто рентгеновскими лампами, Седов уже успел не только все рассказать, но и выложить часть подробностей, приукрашивая и привирая даже то, чего вообще не было. Так что гибнуть лучше с музыкой, и, желательно, чтобы она все-таки не звучала маршем. И если есть хоть призрачная возможность выбирать между похоронным маршем и свадебным, то я тогда двумя руками голосую за… День Победы или за Марсельезу — погибать так с музыкой. По крайней мере после моих прочувствованных пенных объятий и душещипательных признаний ржать и шушукаться по всей общаге будут не обо мне одном. А Седов — ну, так ему и надо, раз на меня первым чушь наговорил, теперь пусть за компанию и отмывается.
— До вечера, милый! — надеюсь, я удачно скопировал и воздушный поцелуй и манерный голосок. Фильм реально был полное омно, но персонаж колоритный — я из-за него даже коктейль проспорил, потому что этот манерный менеджер оказался крутым спецом. Зато теперь пригодились просмотренные кадры.
Больше ничего сделать я уже не мог, так что оставалось только удалиться, сохраняя остатки достоинства и пены. Уходил я в подозрительной тишине, зато стоило мне отойти на пять шагов, как кухня взорвалась. Разобраться о чем там говорят и над кем конкретно ржут было невозможно, да я и не стремился — потом все равно кто-нибудь забежит и подробно расскажет. Зато подвизгивающий голос Седова я хорошо слышал даже возле двери в свою комнату.
На добрый лад стоило бы вернуться в ванную, смыть нормально пену, но до ванны было три коридора и два поворота, а до комнаты всего один. Да и пена от погони слегка растряслась и отпала, а сверкать доблестью как-то не хотелось. Тем более, что где-то там еще и уборщица затаилась, которая явно точила на меня веник и швабру. Так что оставалось короткими перебежками, прислоняясь, вернее сливаясь со стеной, добираться до комнатки.
— Ну, и холодрыга… епрст!
Когда-то давно я мечтал переквалифицироваться в неисправимого оптимиста и везунчика по жизни и, кажется, сегодня мне это удалось — по крайней мере гребанный замок, который постоянно закрывался и заедал самопроизвольно, причем в самый неподходящий момент, открылся без лишних капризов и возражений, стоило только по нему поддать кулаком. А мог бы и не открыться и тогда бы мне пришлось скакать в ванную за ключами, которые тоже не всегда срабатывали. От одного лишь воспоминания у меня все аж заледенело. И это не фигурально, а буквально — после разборок с завхозом и актами окно закрыть никто толком не удосужился. И теперь в комнате царила такая же температура, как и на улице.
При помощи мата и какой-то там матери мне удалось захлопнуть фрагуму, и даже с пятого раза заставить ее не открываться: прижал ножкой от развалившегося стула, использовав ее как упор. Подоконник протестующе скрипнул, но удержался. Дыру, проплавленную в стекле драконом я оперативно заклеил скотчем, а потом, для надежности, еще и запломбировал подушкой. Замерз я основательно, даже зубами уже ритмично стучать не мог, так что быстро накидал на кровать куртку и два свитера, стащил одеяла и пледы с соседних коек и, смахнув полотенцем остатки пены, забрался в норку. Согревался долго — кажется, целую вечность лежал и трясся от холода, страдал от озноба, и мерз еще больше, чем когда в костюме Адама сражался с открытым окном. Не знаю сколько прошло времени — может даже и полчаса, когда меня осенило, что можно же позвать дракона. В конце концов он горячий и с опцией регулирования температуры, а в комнате кроме нас двоих все равно до среды никого постороннего не будет.
Вылезать из-под одеял не хотелось, но пришлось. Чтобы окончательно не превратиться в ледышку, я даже нацепил лыжный костюм и поверх закутался в плед. Пока одевался и шел к ванной мысленно и вслух костерил тупого дракона, который не догадался вернуться в комнату, а продолжает сидеть в ванной и меня ждать.
— Дрэг, я тут тебя…
Договорить я не смог от удивления. Оказывается дракон меня не особо ждал, да и не скучал без меня — некогда ему было скучать, он развлекался. В маленькую ванну набилось штук пять или шесть девушек, которые, наверное, безумно страдали без горячей ванны, поэтому и предпочитали плескаться в ней одновременно с драконом. Как они там все укомплектовались — это отдельная история, достойная аналов героического тетриса, проблема была в том, что горячая вода плескалась не только в ванне, но и бурлила на полу, перекатываясь от стены к стене такими приличными волнами. Для серфинга они, конечно, были слабоваты, но для надувного матраса вполне хватало.
— А теперь попаримся? — заговорщицки подмигнул повизгивающим и хихикающим от удовольствия красоткам дракон.
Вопрос «дым в помещении» стоял открытым на протяжении трех часов. За это время мы успели получить долгую и изнурительную разборку с Грымзой, которая никак не могла успокоиться — сработавший датчик был такой редкостью в студенческой общаге, где ловкие ребята приспособились его раскурочивать и усовершенствовать, что для неугомонной вахтерши такое событие тянуло почти на квартальную премию за добросовестное бдение на боевом посту. Следом прискакал зам дэкана по воспитательной работе. И под прочувствованные звания прочитал нам обильную лекцию на тему благовоспитанности (приличные люди в комнатах так не курят, для этого же есть сортиры с нормальной вентиляцией!), конспирации (неужели так сложно было оторвать бока от кровати и перекурить в окно, тем более у вас все равно дырка… вернее, техническое отверстие… кстати, а откуда оно у вас взялось?!), и коммуникации (парни, у вас вообще совесть есть? что сами не могли с бабкой дело решить, надо было меня в такую рань выдергивать!!). Потом мы еще сорок минут писали объяснительные за дым, Дрэгу тоже подсунули бланк и под моим грозным взглядом он даже взялся за ручку и старательно сопя принялся выцарапывать какие-то каракули, вполне нечитабельные, зато сразу лист расписал с обеих сторон. Разъяснять, что он вообще не студент и не из этой общаги было еще более рискованно — за посторонних в неурочное время Грымза потом может и на порог после «комендантского часа» не пустить. Но самым неприятным во всей этой канители стал приход завхоза, который методично закинул в рот пригоршню мятной жвачки, пальцами измерил оплавленное отверстие и, задумчиво глядя вдаль, подмахнул акт на такую сумму, что у меня от увиденных цифр глаза полезли из орбит.
— Да за такие деньги можно целый этаж застеклить! — кипя праведным возмущением заорал я.
— Таки придется, — невозмутимо двигая челюсти согласился завхоз. — Если еще стекла дырявить будете. А тут окно менять-то надо, целиком, вместе с рамой. Европакет ставить придется…
На завхоза в неописуемом удивленно воззрились и я, и Грымза. Причем вахтерша глядела так, словно перед ней нарисовался новый миссия. Наверное, одинокий европакет чувствовал бы себя также неуютно среди стонущих и скрипящих от старости деревянных рам, как Кук среди голодных аборигенов.
Договорить все аргументы до конца мне не дали — Дрэг мужественно зажал мне ладонью рот и величественно кивал на контраргументы завхоза. Хотя я продолжал мычать о том, что достаточно просто отогнуть гвозди, снять планку и вставить кусок стекла вместо пострадавшего, а такой кусок я и бесплатно могу со своей стройки притащить — там все равно дохрена чего валяется бесхозного и неучтенного.
Акт пришлось подписать — против воли завхоза помноженной на усердие Грымзы даже с монтировкой не попрешь, все равно не перешибешь. А лишиться койкоместа в разгар учебного года — это полный моветон. Тем более, что даже с учетом всех подработок даже на однушку почему-то не хватало. И куда уходили деньги — непонятно. Вроде бы и барахлом не затариваюсь, и девок дорогих не завожу — парадокс короче.
Идти не лекции смысла уже особого не было — все равно две пары уже пропустил. Да и с драконом надо было что-то делать: то ли с собой таскать, то ли в общаге оставить? И вообще одеть бы его стоило, а то нарвы у нас конечно свободные да и ценности европейские, но шастающий в полном неглиже парень в общаге, где обитают, в основном, филологини, явление не то чтобы неординарное, но опасное. Опасное в первую очередь для самого парня.
От гонорара за спонтанное выступление в торговом центре остались только воспоминания, приятные конечно, но лучше бы более материальная память. Завхоз только озадаченно крякнул получив в руки увесистый мешок с мелочью. Но на вопрос: «Хватит ли на окно?» отрицательно помотал головой и хрипловато кашлянул «маловато будет, добавить бы надо». Добавлять было больше нечем, впрочем там действительно оставалось уже немного. Зато теперь у нас был долг за окно, нехватка одежды (надо же было этому гаду огнедышащему так невовремя в дракона оборачиваться!), и абсолютно хреновые перспективы.
В совершенно упадническом настроении я поплелся в душевую, Дрэг с куда большим градусом воодушевления поскакал рядом. Надежды не оправдались или, точнее, оправдались частично. Просто вода уже появилась, но горячей не было. Со вселенской печалью во взоре я наблюдал как струйка рыжеватой жидкости вытекает из искривленного крана и, печально журча, убегает в канализационный сток. Может кого-то бегущая или текущая вода и натсраивает на медитативные мысли, но меня она только возмущала и злила своим холодом, и это в такой важный момент, когда каждая клеточка моего бренного тела жаждала горячего душа.
— Попробуй воду, — Дрэг наклонился и задушевно выдохнул мне этот совет прямо в ухо.
Я от неожиданности аж подскочил, стукнулся плечом об подбородок дракона и взывал. И, видно от боли, окончательно утратил способность здраво рассуждать — иначе никак не объяснишь зачем я сунулся под кран и попробовал поймать губами глоток воды. И мне это даже удалось сделать с первой попытки и я взывал повторно, но теперь в моем реве смешались боль от того что обжегся и безграничное удивление потому что вытекающая из крана вода была горячей. Причем настолько горячей, что у меня мгновенно во рту вспыхнул пожар, а из глаз побежали потоком слезы.
— А-а-а-а-а!!!!!!!!!! Мм-м-м-ммм!!! — фраза получилась, конечно, маловразумительной, но с самым высоким эмоциональным накалом. на который может быть способен человек, только что получивший глубокую психологическую травму от фортелей городской канализации.
— Ну ты же хотел помыться? — Дрэг, на всякий случай, отодвинулся от меня подальше — я слишком рьяно размахивал руками, пытаясь такой вентиляцией охладить свой обожженный язык и губы. — И стонал, что нет горячей воды. Теперь она есть.
— Угу, — вынужденно согласился я с гадом по имени очевидность. Вода-то есть, но только ни один идиот , находясь в здравом уме и памяти, не станет пробовать воду ртом, когда для этого есть руки и пальцы. Их хотя бы десять, а вот язык — один. И, судя по ощущениям, я обжег его основательно, теперь долго придется страдать, пить холодное молоко и питаться чем-нибудь легкоглотающимся, типа овсянки. Зато для здоровья полезно — как говорят фанаты зожа и прочих течений. И это при том что жизнь одна, а они своими собственными руками лишают себя большей части удовольствий. Ладно, что-то я не о том думаю. Но вот думать о том, как холодная вода по слову дракона превратилась в кипяток — было еще страшнее, чем про здоровые салаты и жизнь без фастфуда. — Как ты это сделал?
Дрэг понял меня скорее по шевелению губ, потому что внятно проговорить даже эту коротенькую фразу мне оказалось не под силу. Дракон поглядел на меня как на законченного придурка, в которого я определенно превращался, причем быстро и основательно, и указал на свою руку. Пару минут я тупо пялился на длинный и сильный пальцы, которые оплелись вокруг основания крана, а затем осторожно потянулся и коснулся тыльной стороны драконьей ладони.
— Твою маа-а-ать!!!! — прочувствованно заорал я на всю душевую. Теперь у меня еще указательный палец опаленный. Я затряс в воздухе пострадавшей рукой, схватился за мочку уха и хотел было сунуть под кран, чтобы охладить, но вовремя опомнился. Вряд ли вытекающий кипяток снимет боль от ожога. — Как ты это делаешь?!
Дрэг невозмутимо пожал плечами.
— Ты что весь такой горячий? — при одной этой мысли меня прошибло холодным потом: я ведь мог испечься живьем ночью!!!
— Нет, но могу весь, — Дрэг чуть прищурился и через секунду удовлетворенно кивнут. — Вот так надо?
— Не обязательно. — Трогать его, проверяя температуру я не стал — спасибо полученному двойному опыту. Зато мне в голову пришла замечательная идея, которая вполне могла осуществиться. — А можешь отрегулировать температуру так, чтобы я об тебя не обжигался, но на градуса три-четыре больше?
— Могу, — Дрэг протянул мне руку. — Годится?
Я долго собирался с духом и прикидывал, какой конечностью проще пожертвовать. Но в итоге все же осмелился коснуться его пальцем, средним — если снова опекусь, то бинтовать и замазывать сразу два пострадавших пальца на одной руке будет проще.
— Да, отлично! — Рука дракона была горячей, но не настолько обжигающей, чтобы опять орать и рыдать от ожога. — Пошли!
И я радостно потащил дракона к ванне.
— Сейчас… сейчас… — от предвкушения я даже пританцовывал, пока ванна наполнялась водой. — Теперь залазь и подвинься. Ой!!! Блин… Воду согрей!!!
— Готово, — через мгновение выдохнул Дрэг.
— Ах, как хорошо! — Конечно сидеть в одной небольшой ванне с довольно-таки крупным парнем не слишком комфортно, но возможность понежиться в горячей водичке перевешивала весь список неудобств вроде того, что приходилось поджимать ноги да и вообще пребывать чуть ли не в позе зародыша. Впрочем, минут через десять постанывая то от удовольствия, то от затекших конечностей, мы все-таки кое-как умудрились усесться по разным сторонам ванны лицом друг к другу и вытянув ноги на боковые бортики. — О, кайф!!! — Я блаженно опустил голову на бортик ванны. — Ты чудо!!!
Дрэг довольно оскалился.
— Ну мужики… вы даете… — в дверях ванной застрял Седов, самый болтливый сплетник факультета. — Да ничего… вы это не обращайте внимания. Я только зубы почистить, а вы… там продолжайте…
На протяжении четырех лет я свято верил, что комнатка в студенческой общаге, где с трудом помещаются: три кровати, три тумбочки, один стол, три стула и узкий кривобокий шкаф, — слишком мала даже для того, чтобы перечисленные предметы мебели тут располагались в единственном экземпляре. Но сегодня эти полтора метра от окна до койки мне показались практически марафонской дистанцией. Когда дополз и без сил уткнулся лбом в заношенный плед, то позавидовал Филиппиду, который проскакал сорок два километра и с чувством выполненного долга подох на финише.
— Неудобно, — проинформировал меня Дрэг.
Я с трудом поднял к нему голову. Такое ощущение, что все мои конечности, мышцы, суставы и прочие органы прошли через год криокамер, и их оттуда вытряхнули в виде размолотых запчастей, причем с недостаточной степенью размороженности.
— На раскладушке мягче…
Оказывается пока я полз, этот гад успел скользнуть в мою койку, улечься со всеми удобствами и даже закутаться в плед и одеяло.
— Можешь спать на полу, — великодушно проворчал я, прикидывая как бы самому забраться в кровать. О том, чтобы принять горячий душ, раздеться, посерфить по соцсетям, перекусить чего-нибудь на сон грядущий — даже и речи не было. Только непосильная задача приподняться, зацепиться, подтянуться, упасть обратно и распластаться.
— Пол не гнездо, — Дрэг издевательски свесился с кровати и обнюхал запятнанный линолеум, демонстративно морща нос. — Грязно.
— Разбогатею — заведу персональную горничную, — осознав, что сам все равно не смогу лечь, я горестно всхлипнул. Все-таки не каждый день приходится подниматься на шестой этаж на загривке дракона. Вниз я, конечно не смотрел, но мое персональное воображение услужливо мне подсовывало самые непрезентабельные картинки размазанных по асфальту тел из всех ужастиков, которые я когда-либо видел. Словно специально дождалось подходяшщего случая и вывалило мне в сознание все скопом. И, надо признать, я впечатлился: теперь буду даже бояться подойти к окну. — Я спать хочу.
— Спи, — любезно разрешил мне нагло скалящийся дракон.
— Да помоги… с-с-с-скотина, — простонал я из последних сил.
— Кто скотина? — полюбопытствовал Дрэг, а потом обиженно плюнул дымом мне в лицо. — Ты снова перепутал. Я — дракон.
— Слушай, дракон, будь человеком — помоги лечь на кровать, — руки и ноги до сих пор так сильно вибрировали от пережитого, что я даже не сумел стащить себе на пол плед. Хотя и попытался в него вцепиться.
— Да без проблем, — Дрэг радостно оскалился, демонстрируя голливудский прикус, только с той лишь разницей, что зубки у него были покрупнее человеческих. И, подхватив меня сзади за остатки многострадальных джинс, резко поднял над кроватью и разжал пальцы.
Удариться я не ударился — все-таки матрас на пружинах, пусть и древних, — но было обидно что меня щепоткой поднимают и кидают словно я марионетка из папье-маше. В общем благодарить дракона за дружелюбие и услужливость расхотелось.
За следующие полчаса я самолично убедился, что сказки про драконов не врут: эти гады действительно появляются нежданно-негаданно из неоткуда и, действуя как бывалые разбойники, захватывают земли, замки, принцесс, скот. Впрочем, ни дома, ни даже заезженной земли, ни принцессы, пусть и затрапезной у меня не было. Была только койка в общаге, которую у меня нагло и целеустремленно отжимали сантиметр за сантиметром. Когда меня окончательно вдавили в стену, я попробовал восстановить статус-кво, то есть отпинать захватчика обратно на край — лучше бы, конечно, и с самого края вниз на пол. Но мечты остались мечтами и ни на миллиметр не продвинулись в плане реализации. Я уже упирался в стенку и спиной, пытаясь оттолкнуть человекоподобного дракона руками-ногами. И наоборот: изо всех сил отталкивался от стены конечностями, а спиной пробовал отодвинуть Дрэга, но увы… Судя по ощущения, я пытался спихнуть монолитный многотонный памятник с его личного постамента, вместе к которым его сразу и отлили. Причем мои старания даже не оценили — Дрэг, несмотря на мои натужные стоны (штангисты бы обзавидовались!), даже не потрудился глаз открыть.
Так и прошла ночь: дракон радостно и вполне удовлетворенно посапывал, похрапывал и причмокивал, словно дегустирует что-то вкусненькое. А я от этих звуков ежился, нервно вздрагивал и судорожно кутался в краешек одеяла. Но то что издавал во время сна дракон ни шло ни в какое сравнение с теми мгновениями, когда он принимался воодушевленно принюхиваться ко мне и страстно облизываться — словно перед ним сочный в меру прожаренный бифштекс. Я тогда принимался себя лихорадочно успокаивать: мол, драконы питаются только красивыми девственницами — а я ведь не девушка, не красивая и давно познал все прелести плотской любви. Но утешения помогали слабо — по себе знаю, что с голодухи можно не только суп из прокисших пельменей слопать за милую душу да еще и добавки попросить. А тут, как ни крути, вполне себе свежее мясо, слегка мускулистое и без вредных привычек. Так уж сложилось что не пью особо, да и курил всего пару раз — так что даже не выйдет припугнуть плотоядного пожирателя токсинами, канцерогенами, и прочими гадостями, что написаны на упаковках и рекламных буклетах. Да и что мешает дракону просто не жрать или выплюнуть нафиг больные или невкусные органы?
С такими пугающими и сумбурными мыслями с дошел до того, что к шести утра уже всерьез обдумывал что может приготовить из человек месячный дракон, которого подобрали лишь накануне и который только-только овладел нормальной человеческой речью. Хотя, надо признать, освоился очень быстро и настолько успешно, что ему будет достаточно просто отгрызть от меня пару кусочков поаппетитнее и отнести их девчонкам, которые с радостью и зажарят, и запекут, и замаринуют гаду угощение. От такой перспективы меня даже в холодный пот бросило и я попробовал потихоньку выскользнуть со своего спального места, но дракон шевельнулся, снова впечатав меня в стенку. На вторую попытку выбраться Дрэг отреагировал возмущенным ворчанием — очевидно, что человек под боком соответствовал его представлениям о комфортном ночном сне. Ну или в дракончике не ко времени пробуждался этот его инстинкт предков, который советовал держать добычу под рукой, чтобы утром не спеша позавтракать, а не гоняться за новой жертвой.
К тому моменту как затрещал будильник в много чего повидавшем мобильнике я дошел до нужной кондиции и мое состояние можно было описать так: «давай, гад, жри побыстрее, а то я устал ждать!». На дребезжание Дрэг отреагировал нетривиально — приподнял голову и плюнул тонкой струйкой дыма в сторону источника звука. Хорошо, конечно, что не огнем, но и дымовуха оказалась не только для меня неприятной неожиданностью, но и для пожарного извещателя. Даже странно, что он решил ожить именно сейчас, благополучно проспав столько вечеринок, на которых мои приятели по комнате не только активно дымили обычными сигаретами, но и баловались травкой. Зато теперь извещатель собрался реанимировать свое доброе имя и взялся исполнять свои служебные обязанности с таким рвением, что сигнал разлетелся по всему этажу — перебудив большую часть обитателей. А судя по тому, с каким энтузиазмом народ похлопал дверями и помянул виновника — мне лучше на месяц, не меньше, переселиться в строительную бытовку и бдеть над котлованом круглосуточно, не знаю отдыха и выходных.
Мысль о грядущих последствиях сработала похлеще катапультирующей пружины — довелось мне испытать этот аттракцион. В принципе ничего сложного и необычного — тебя привязывают к огромной пружине и оттягивают как можно дальше или выше, а потом отпускают и ты испытываешь на собственной шкуре все прелести падения, ускорения и космический перегрузки первопроходцев. Как мне сказал Валерка: аттракцион абсолютно безопасный, просто в день открытия он работал бесплатно. Знал бы я об этом раньше ни за что бы не подписался на роль тестировщика. Но зато теперь я в курсе с какой скоростью можно вылететь из узенькой щели между спиной горячей спиной дракона и ледяной стеной.
Заткнуть противно завывающий извещатель не получилось — этот паразит упорно чувствовал дым даже через наброшенную на него майку. натянутый грязный носок — очень удачно валялся за тумбочкой, и намотанные в несколько слоев джинсы. Оставалось только выдрать с мясом — то есть с кусками поролоновой ленты, — когда-то навечно заклеенную фрамугу окна и скакать по комнате с полотенцем, изображая озверевшего опахальщика. В то время как падишах с безграничным удивлением на морде следил за моими пируэтами вольготно развалившись на освободившейся кровати.
В дверь постучали, сначала громко, потом требовательно. Судя по всему Грымза просто телепортировалась к нашей комнате или долго и упоенно подкарауливала в засаде, дожидаясь заветного сигнала. Других объяснений как престарелая бабуля сумела меньше чем за минуту домчаться с вахты первого этажа до крайней двери коридора на шестом этаже у меня не было.
— Немедленно открывайте! — грохот стоял такой, будто в дверь колотили кувалдой или бронированным кулаком.
— Мадам, — орал в ответ я, — я не могу… я не одет…
— Сейчас дверь выломаю, а ты за не платить будешь, если из общежития не вылетишь! — предупредила меня Грымза.
Сказано это было таким тоном, что я ни на мгновение не усомнился в ее талантах: выломает, вынесет с разбегу или в прыжке как спецназовец.
— Уже штаны… натяну… секунда…
Закрыть противное окно получалось — оно точно мне мстило за бесцеремонное открытие, — ручка отвалилась и на место не ставилась, фрамуга не закрывалась, упираясь в раму какими-то подозрительными обломками. Несмотря на двадцатиградусный мороз, который с упорством революционера рвался в прохладноватую комнату, от возни с окном я вспотел, словно провел пару часов в спортзале на интенсивной тренировке. Но когда в замке заскребся ключ, то у меня даже на лбу обильно выступила испарина.
— И что тут происходит? — отброшенная в сторону дверь с оглушительным «хрясть» стукнулась в стену и поспешила обратно, но была остановлена недрогнувшей рукой.
— Да вот… воздуха свежего захотелось, — жалобно промямлил я.
— Упарился, миленький? — сочувственно поинтересовалась Грымза. выразительно кутаясь в меховую безрукавку.
— Да, жарковато чего-то…
Грымза с самодовольным видом повела носом из стороны в сторону, и ликующе оскалилась — даже палач на эшафоте так бы не радовался кровному врагу, как она явно витавшей в воздухе улике.
— Мадам, — Дрэг жестом фокусника отбросил в сторону одеяло, — с вашим появлением это мрачное утро окрасилось яркими красками и заиграло волшебным светом. Я так счастлив видеть вас…
Грымза озадаченно моргнула — очевидно последний раз такую явную демонстрацию счастья от ее вида она наблюдала лет сорок назад. А сияющая улыбка встающего навстречу своей жертве дракона могла ослепить и десяток таких старух.
— Он так ждал и так надеялся на встречу с вами, — торопливо вставил я, пока сцена не перешла в разбирательства, — что даже зажег благовония, которые бережно хранились в его семье и передавались от отца к сыну на протяжении многих веков, и зажигать которые следовало лишь для нареченной судьбой невесты.
От просветлевшего взора Грымзы и охреневшего взгляда Дрэга я разом поперхнулся и раскашлялся так, будто меня этими благовониями насильно пытали.
Утром я себя чувствовал настолько разбитым, что даже не представлял, как буду подниматься с кровати. Через час валяния в постели с телефоном я захотел есть, но подниматься все равно не стал. Полежал на спине, потом на животе. Потом вспомнил про зачет, по которому сегодня был последний день сдачи. С кровати меня как ветром сдуло, а собирался я со скоростью тренированного солдата или хорошо подготовленного любовника. Я успел принять душ за две минуты, и даже отыскал заброшенный конспект по нравственности. Оставалось только одеться и бежать в универ, но с этим и возникла заминка, я никак не мог отыскать свои трусы, а дополнительный комплект как раз валялся в стиралке.
Сначала я прошелся по комнате, бегло проверяя все места хранения вещей — их было совсем немного, потом — с более методичным и целеустремленным обыском. В третий заход я просто выкидывал все вещи на кровать, проверяя нет ли среди них нужного мне предмета гардероба. Как раз в этот момент в комнату с двумя чашками кофе ввалился Дрэг и я сразу нашел потерянное. Дракончик красовался в моих семейниках.
— Ну-ка снимай. — Трусы были счастливыми, если я надевал их , то мне всегда везло.
— Почему? — удивился Дрэг, мне они нравятся.
— Они мне нужны, снимай.
— Не хочу, я пока шел по коридору, мне столько девочек улыбнулось.
— Это они не тебе , а сердечкам. Снимай сказал по-хорошему.
— Сам снимай, если тебе надо.
— И сниму.
Пока я пытался содрать с наглеца свою вещь, Дрэг умудрился выпить свой кофе, потом мой, обозвать меня трижды черепахой и дважды сонной улиткой, а потом вдруг отскочил от меня и торопливо стянул трусы. Я не знал пугаться мне или радоваться, но тут фигура дракона размылась в воздухе, пошла рябью, и через секунду половину комнаты занимал дракон, бережно сжимающий в пасти мои семейники.
— Отдай трусы, скотина! — с боевым воплем, сделавшим бы честь любому драконоборцу, я атаковал дракона. Тот лениво дернул хвостом, толкнув меня на кровать. Я снова кинулся в атаку, а тот снова меня уронил. Так развлекаться можно было бы долго, и я пошел на хитрость, сделав вид, что больше не нуждаюсь в трусах, я потянулся за джинсами и, когда Дрэг чуть повернулся, давая мне возможность пройти — ухватился за торчащие из драконовой пасти семейники в сердечки.
Я тянул к себе, а Дрэг упирался. Дело пошло на принцип — каждый хотел победить, но только сами семейники не стали считаться с нашими желаниями, а с резким трескучим звуком развалились на две неравные половинки… Я растерянно поглядел на доставшийся мне обрывок, а дракончик подскочил к стенному шкафу, мордой отковырнул в сторону дверцу и вытащил еще одни семейники в сердечки.
— Я целую упаковку заказал. Еще потягаемся? — Дрэг довольно вильнул хвостом.