Перелет занял больше двух недель. Быстрей бы не получилось все равно — все-таки, две разные координационные ветки. Дана пыталась выспросить у Джета подробности, но тот рассказывал лишь новости годичной давности.
О том, что Стефан погиб в пустыне. О том, что при колониальном правительстве Руты был создан центр изучения культуры кхорби, который теперь реорганизован в НИИ, и кое-кто из знакомых уже полгода числится там старшим специалистом. Что Центр Тордоса выделил средства на изучение наследия Трех народов. Что Алекс Донаван вернулся в Бюро космических исследований, и теперь его следует искать где-то на Аурской ветке.
О том, что кочевье «тех, кто никуда не идет» в прежнем виде перестало существовать. Кхорби сформировали новый торговый караван, используя прежний опыт и предоставленные музейщиками старые карты. Караван ведет Рэтх-саа. Иные жители становища, выходцы из Руты, в большинстве теперь работают в Институте, а сам комплекс пещер и долина под ними превратились в открытый центр экстремального отдыха.
И, разумеется, о том, что гведианские корабли у Руты так и не появились. И старший Гнедин теперь возглавляет войска, сосредоточенные в координационной системе Солода. Но об этом Дана знала и так — по информационным сводкам и из новостей, которые приходят с космическими кораблями.
Именно у Солода гведи использовали секретное пси-оружие, созданное, как ни странно, на территории СФ. Внедренные «живые бомбы» — пен-рит — в первые недели атаки парализовали сопротивление нескольких крупнейших планет ветки. Единственным способом борьбы с ними и сейчас остаются только беспилотные боевые корабли, но они сильно уступают возможностям противника…
— Ты говорил про Саата.
Кафе на станции гиперперехода оформлено в ретро-стиле какой-то провинциальной планеты. Много искусственной зелени, пластиковых решеток, имитирующих ковку, но крашенных в белый цвет. Осветители тонут в ненастоящей листве, развешивая по залу скользящие тени. От этого зал кажется более просторным.
Дана заставила себя, наконец, задать прямой вопрос. Тогда, в цирке, она удовлетворилась тем, что Стас жив и почти здоров. Потом спрашивать было уже некогда — час на оформление открытой визы, час на проработку маршрута, и вот, они уже в пути. Правда, их каюты во внутрисистемном лайнере Энга оказались на разных палубах и в разных секторах. Так получилось, что там они редко встречались…
Джет выбрал себе завтрак на панельке меню заказов. Отвечать он не торопился. Дану Джет решил взять с собой в этот полет по наитию, сам удивившись такому решению, но до сих пор был уверен, что не зря.
Удивительно. До сих пор все, что он мог бы сказать про Гнедина-младшего с полной уверенностью, это то, что сам, лично, ему доверяет. Остальное — сплошные предположения и догадки. Основанные на словах самого Стаса. А тот о себе не любит…
— Ну, так что?
— По нашему, в прошлом году… но на Энге, наверное, другое счисление? Как только ты улетела. Наш с тобой общий знакомый вновь попал в историю. Он довольно самоуверенный тип…
— Да, знаю.
— Были перебои с продуктами. Почти все магазины закрыты, ближайший работающий — в трех кварталах. Разумеется, никакой быстрой доставки, живая очередь, продуктовые нормы. — Джет невесело усмехнулся, — контроль по личным карточкам. Стас мог бы позвать меня в компанию, после больницы он остановился в моем коттедже. Но нет, отправился в супермаркет один, даже не предупредил. С-стратег… не подумал, что его может скрутить не вовремя. И нарвался. После известных событий в городе случались нападения на граждан, но чаще — на окраинах. Ну, тут не повезло. Отбиться-то он отбился, но и самому досталось.
— Ох…
— Да. Тут дело темное. Там на месте драки был еще некто Велли Риммер, помнишь такого?
Дана пришибленно кивнула.
— Он-то помощь и вызвал. Рыжего нашего подрезали, и если бы не Риммер, может, все бы кончилось совсем иначе. А так, — «Здравствуй, рутанский военный госпиталь!». Как он ругался, когда в себя пришел! Данка, ты бы знала!..
Дана представила себе Саата. Именно в образе пустынника. Да, ругаться он мог. Умел.
— Улыбаешься. А Донаван тогда мне чуть голову не открутил. Считал, что я должен был напроситься в компанию и подстраховать.
Донаван… интересно, чем все у них кончилось? Или так и тянется? Здороваются при встрече, а в остальных случаях стараются держаться друг от друга подальше? Или дело все-таки кончилось дракой?
— В общем, в том, что было дальше, виноват адмирал. Стас даже и не знал, что его данные были отправлены на Землю, и после выписки по мере сил работал в НИИ культуры туземных племен, я тебе рассказывал…
— Помню.
— Адмирал в конце концов покинул систему, так что ответ о возможности повторной операции по восстановлению легких получил сам Стас. Положительный ответ. Он-то правда, попытался избавиться от письма. Но так случилось, что в тот момент рядом был Донаван… Ну и, ситуация на данный момент почти не изменилась.
Дана замерла, прикрыв рот ладонью. Новость и пугала, и радовала одновременно. Осталось только разобраться, больше радовала, или больше пугала.
— Так мы летим к нему, да?
— Я подумал, он будет рад тебя видеть.
— Из чего это сделано?
Джет пожал плечами. Прозрачные, чуть мерцающие бордюры наводили на мысль о постоянных силовых полях, но он не поручился бы, а врать не хотелось.
Больничный корпус, весьма причудливо украшенный не без помощи голографической техники, представал в виде массивного белокаменного сооружения, контуры которого усложнялись многочисленными арками и тонкими башенками. Каким образом архитекторам удалось придать летучую легкость и ажурность такой громадине, оставалось только гадать.
Шелестели под ветром деревья, с них осыпались крупные, рыжие и бордовые листья. Небо по рутанским меркам было слишком яркое, купоросное, а вот солнце наоборот, почти не грело. Скользило по кронам ласково и уютно.
— У нас на Энге закатное солнце всегда красное, а здесь…
— Подожди. До заката еще часа два.
— Далеко еще?
— Почти пришли. По территории нельзя перемещаться на флаере, допускается только специализированный транспорт. Потерпи.
— Никогда не думала, что буду гулять по Земле вот так. Как будто и не я. Не настоящая я.
Они миновали массивную, под старинную кладку, ограду, и оказались около невысокого здания, от которого в тень деревьев вела широкая, мерцающая, как тот парапет, дорожка. Джет подал пример, первым вступив на нее. Дана бесстрашно последовала за ним. И тут же почувствовала легкую потерю в весе, и направленное, все ускоряющееся движение-полет. Странное ощущение — и двигаешься без проблем, а все равно, словно тебя удерживает над голубым мерцанием какой-то незримый каркас…
Полет. И ветер в лицо. Можно было бы сделать такой номер, в котором участвуют все зрители… дать каждому ощутить себя птицей…
Хотя, такая дорожка, наверное, дорого стоит, или очень сложна в обслуживании, иначе, почему они есть только на Земле?
Движение замедлилось. Оказывается, они не только подлетели к зданию, но и оказались на уровне второго этажа. А Джет уже с кем-то говорил по сети…
— Посетитель? Хорошо, мы подождем. Мы не торопимся.
Ждать пришлось в уютной круглой гостиной, которую язык не поворачивался назвать холлом. Зеленый ворсистый ковер, мягкие диваны, низко опущенная люстра свисает со сводчатого потолка…
У Даны закралась мысль, что замок — никакая не подделка, не плод фантазии дизайнеров, а самый настоящий кусочек древней старины. Интересно, сколько ему лет?
Подождав около десяти минут, Дана сказала:
— Долго как… а может, давай заглянем? Вдруг там кто-то из знакомых…
— А давай! Номер палаты мы знаем…
Голоса они услышали только подойдя к самой двери. Та была чуть приоткрыта. Джет сбился с шага.
— Здесь адмирал. Очень интересно…
Меж тем из-за двери донеслось:
— Я не понимаю, что на этот раз ты пытаешься доказать? И главное, кому?
— Я давно уже никому и ничего не доказываю. Просто сказал, что ты мог бы и предупредить меня насчет очередного проекта по моему спасению. И все.
Разговор напоминал светскую беседу. Медленную и вдумчивую.
— Понимаю. Хочешь сказать, что однажды решился бы на повторную операцию сам. Без посторонней помощи.
— Даже не думал.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем.
Пауза. Голос Павла Маратовича:
— Дал бог дитятко…
— И в кого бы…
Снова пауза. Вопрос:
— Значит, система Солода снова наша?
— Да.
— Знаешь, что я думаю? — шепнул Джет Дане. — Старик этой операции боится больше, чем сам Стас. Боится, что все пойдет не так…
— Я тоже этого боюсь…
Голос адмирала:
— Ну, вот и поговорили. Не могу сказать, что доволен нашей встречей…
— Увидимся, когда закончится война, так?
Шорох одежды, легкие шаги.
Джет стремительно отступил от двери.
Павел Маратович появился на пороге. Скользнул равнодушным взглядом по лицам. Удивительно, но узнал, кивнул. Пожал Джету руку.
Ничего не сказав, быстро ушел по коридору. Дане почему-то стало его жалко…
И потому она вошла в палату первой.
Кто знает, что она ожидала там увидеть — выражение лица адмирала на радужные мысли не наводило.
Стас сидел в удобном кресле у окна, устало уставившись в пол. Услышал, что кто-то входит, поднял взгляд.
Брови поползли вверх:
— Дана, Джет? Как вы…
Вопрос остался висеть в воздухе. Он не требовал ответа.
Но как же было правильно чувствовать под одной рукой плечо Джета, под другой — Данкино.
А то, чем закончится завтрашний день — пустяк, по сравнению с днем сегодняшним.
2009г
Навигатора звали Дэвид. Ему было глубоко за пятьдесят, и он казался усталым и потрепанным жизнью ранчеро. Он сразу пояснил, что прибыл по просьбе адмирала, и готов предоставить свои услуги за умеренную плату. Дане на тот момент было все равно, и она не стала проверять его полномочия.
Она даже не слишком удивилась.
Для Дэвида нашлась удобная каюта. За мастерской. По понятным причинам, Бродяга ей не пользовался. Он никогда не спал и не имел склонности, как люди, в любом просторном помещении заводить «свою» норку.
На второй день полета Дана немного пришла в себя, на третий решила — что бы ни случилось, жизнь продолжается. А значит, надо работать. Надо восстановить номера, которые она выполняет без напарника, надо возобновить репетиции с животными… надо разработать маршрут.
Бродяги не хватало. Во всем. Начиная с мелочей вроде утреннего кофе, заканчивая настройкой «москитов». Все, что они наработали за год, сыпалось пылью — она не сможет одна.
Не сможет. И об этом придется сказать Рэму. Это означает одно — возвращение в Семью, тренировки, работа в группе…
Семья Тэн одна из самых уважаемых и богатых цирковых семей Энга. Следует гордиться, что ты к ней принадлежишь…
Не научилась Дана гордиться. В детстве она действительно не любила цирк, хотя в цирке проходила большая часть ее жизни.
Как так получилось? Трудно найти однозначный ответ. Хотя…
После легкой травмы ее на время перевели во внешнюю школу. Там обучали цирковым искусствам детей, не имевших чести принадлежать Семье. Всего-то на месяц перевели. Однако восьмилетняя девочка успела понять, что кроме цирка в мире существует миллион интересных мест и миллиард нужных профессий. И решила, что акробатика и эквилибристика — не ее призвание.
Потом, хотя время и не позволяло, она продолжала общаться с ребятами из «простых» семей. Дошло до того, что она окончила обязательный образовательный курс и сдала вступительный экзамен в Визирианский университет. Разумеется, ни слова об этом не сказав ни родителям, ни своему домашнему учителю, мастеру Рэму, ни тогдашнему главе Семьи Тэн. Разумеется, был скандал. Но своего Дана добилась.
После трагедии на Хироне ей некуда было идти, кроме как домой. Что же, Семья ее приняла. Тем более что теперь делами управлял Рэм.
Семья ее приняла, и дала шанс на самостоятельную работу в космосе — старик Виль согласился сделать ее своей ученицей.
А теперь она снова возвращается. И снова — практически ни с чем.
Надо смотреть правде в глаза. Звездой Дана не стала. Хотя в наследство от Виля ей досталась и яхта, и мабурский котенок, и карта гастролей.
Имеет ли смысл об этом жалеть? Теперь, как Рэм решит, так и будет.
Но сдаваться нельзя.
И Дана продолжала репетировать. Программа получалась маленькая и совсем не такая зрелищная, как с Бродягой. Но это была цельная программа, а значит, она хоть что-то сможет показать Семье, когда… когда Семья будет решать ее судьбу.
А через две недели с бортом «Которосль» связался борт ПК-112 «Торнадо», порт приписки Энг, и попросил разрешения на стыковку.
Дэвид позволил прогулочному катеру уровнять скорости и вскоре Дана смогла лицезреть главу семьи Тэн воочию, даже не по гиперсвязи.
Рэм Тэн был высок, темноволос и как всегда немного ироничен. Не смотря ни на что, Дана обрадовалась встрече.
— Чувствую себя чертовски важной персоной, — смущенно сказала она, как только Рэм покинул тамбур.
— Да? Уверяю, это не надолго. Я намерен устроить вам, сударыня, разнос.
— Я… я догадывалась.
— Каким образом ты вообще оказалась в этом секторе? Что за самонадеянность?
— Нам нужно было дать еще несколько представлений, чтобы тур считался удачным. Между прочим, на Руте нас прекрасно принимали.
Рэм картинно застонал, после чего вкрадчиво поинтересовался:
— И что из этого получилось?
— Ничего хорошего. Но кто же мог знать, что гведи именно в этот момент вздумают…
— Я! Виль! Ты, если не совсем дура. У тебя были все выкладки по всем маршрутам, но ведь нет! Нас манит свободный поиск! Ты хоть понимаешь, чем рисковала?
— Понимаю, — одними губами произнесла Дана.
Она представила желтую пустыню, догорающий возле скал грузовик, и Бродягу, который бежит к подорванному кару. И свою почти физическую боль, когда стало ясно, что Бродяга больше не отвечает на ее вызовы, что андроид замолчал навсегда.
— Не понимаешь. А если бы что-то сбилось в настройках интеллекта яхты? Животные, за которых ты несешь ответственность, могли пострадать. Более того, погибнуть.
Дана зажмурилась, чтобы отогнать слезы:
— Я… знаю. Думаешь, я об этом не думала, там, в пустыне? У бандитов? Да только об этом и…
— Что? У каких бандитов?
— Вы же ничего не знаете… я расскажу.
Рассказ длился недолго. Неосознанно Дана переняла у Саата манеру пересказывать события — короткими фразами и прямо к сути. Рэм не перебивал.
Потом вздохнул, и сказал:
— В новостях ничего подобного не было. Вот, посмотри, что у нас транслируют… подключись, сейчас ссылку дам…
Новостная лента пестрела сообщениями с Солода.
— Посмотри общий обзор от вчерашнего числа.
Дана нашла нужную закладку и запустила ролик. Диктор приятной наружности коротко обрисовал хронику начала войны, потом добавил:
— На фоне прорыва гведи в два приграничных межевых узла Солнечной, почти незаметно прошла информация о том, что на планете Рута зоны Визиря произошло вооруженное столкновение между колонистами и агрессивно настроенными отрядами вооруженных кочевников-кхорби. Конфликт подавлен силами ВКС. В связи с происшествием, в зональном представительстве администрации Солнечной нам сообщили, что на ряде планет будут пересмотрены законы о взаимодействии с коренным населением и о невмешательстве в их развитие…
Эпилог
— Данка, кончай жилы рвать. Ты же понимаешь, что в труппу тебя не возьмут все равно.
Она не ответила. Сделала двойное сальто, вышла на комплимент, красиво развернулась и собралась покинуть зал.
В труппу ее не возьмут, это даже не обсуждается. Гастроли будут аж в самую Солнечную, чего тут не понять.
Беда в том, что за минувший год ей доверили разве что клетки мыть. И то пару раз. Репетициям и тренировкам не мешали, нет. И в душу особо не лезли. Во всяком случае, старшие.
Кевин был младше Даны на шесть лет, и получал удовольствие от таких вот подначек. Тем более что сам-то он был в труппе, и даже в основном составе.
Дана справедливо надеялась, что за пределами арены она будет вне досягаемости младшего братца. А нет, он припустил следом.
— Данка, стой! Есть дело.
Как правило, дело заключалось в какой-нибудь очередной глупой хохме. Так что она даже ухом не повела.
— Ну и дура. Там какой-то прилетел. Тебя спрашивал. Сейчас у Рэма сидит.
— Что? Не мели ерунды. Кто ко мне может прилететь?
— А я и не говорил, что к тебе. Просто спрашивали про тебя, и все. Как живешь там…
— И что ты ответил?
— А что должен был?
— Не узнаю тебя, братец. Раньше ты никому и ничего не был должен… так что ты ответил?
— Что у тебя все хорошо, только сидишь без работы. Ну? Нормально?
— Нормально. А кто это был?
Кевин высунул язык и скосил глаза к носу.
— Вроде, клоунада — не твое амплуа?
— Разумеется. Это твое. Мне чужого не надо. Не знаю, кто был. Мужик какой-то.
— Толку от тебя… ладно, сама узнаю.
— Только переоденься, а то вся ж… в стружках!
— Сам дурак.
Но сразу пойти и выяснить, правду ли сказал Кевин, не удалось. Появилось очередное маленькое начальство в лице Авроры Тэн, троюродной тети и по совместительству — старшего администратора арены. Аврора поджимала и кривила губы всякий раз, когда видела Дану. А тут вдруг обрадовалась:
— Хорошо, что я тебя встретила. Карим затеял очередную проверку рабочих помещений. Так что, тебе придется присоединиться к большой чистке. Возражения, сама понимаешь, не принимаются.
— Хорошо. Когда начинать?
— Можешь прямо сейчас. Остальные включатся, когда я их найду…
— Понятно…
Это была малая арена с небольшим залом человек на двести. Мыть ее Дане, как, впрочем, и другим младшим членам Семьи приходилось регулярно — ничего нового в том нет.
Вот только это работа на весь день, а к вечеру кевиновы новости вполне могут покрыться плесенью…
Попутно поминая несправедливость мира, Дана отправилась за ведрами и тряпками. Навстречу уже тянулись полностью снаряженные школяры в возрасте от семи до четырнадцати лет. Со злостью подумала — этой толпы хватило бы, чтобы отмыть два зала за половину дня. Тут же отругала себя за эгоизм и желание перевалить работу на хрупкие детские плечи. Самокритика стала ежедневным ритуалом. Она позволяла не забывать, кто такая есть Дана Тэн в этом мире.
Не то, чтобы жизнь казалась безрадостной и никчемной. И уж тем более — тяжелой. Бывало намного хуже.
Во всяком случае, дома иногда случались и радостные моменты. Праздники. Что бы ни было в прошлом, и каким бы ни было наказание, придуманное Рэмом, она все-таки оставалась Тэн. Частью Семьи.
Монотонная работа отключает мозг и подчиняет тебя своему особому ритму. Гипнотизирует, разгоняя отголоски дурного настроения, заколдовывает, съедая время…
Дана старательно чистила один из секторов зала, отскабливала от кресел лазерные наклейки, стирала накопившуюся за трое суток пыль. Где-то вполсилы играла музыка, техническая служба тестировала осветители. Товарищи по уборке со своими участками уже почти разобрались — их-то на каждый сектор приходилось почти по десятку… но это Дану совсем не расстраивало. В одиночестве работалось легче …
Подростки разбредались, когда из ближней арки входа Дана услышала голос Рэма. Дядюшка кому-то сердито сказал:
— Делайте, что считаете нужным, я не буду мешать.
И, очевидно, ушел. С кем он разговаривал, отсюда увидеть было невозможно — арку прикрывал невысокий парапет, отделявший секции зала от верхних лож.
Дана бросила в ведро виброщетку и выпрямилась. Разогнуть спину оказалось приятно. Отряхнула руки, о трико и начала спускаться.
Между тем человек, с которым только что разговаривал мастер Рэм, вышел на арену и принялся оглядываться, словно кого-то искал.
Когда он повернулся в нужную сторону, Дана сразу поняла, кого он ищет, радостно пискнула и полетела вниз, не замечая, что перепрыгивает через сидения.
— Джет!!!
Добежала, но в шаге притормозила, и чуть склонив голову набок, сказала:
— Как я рада тебя видеть! Ты просто не представляешь!
— Представляю. Я тоже очень рад тебя видеть…
Но она уже заметила, что Джет чем-то сильно расстроен. Он вообще выглядел встрепанным и не выспавшимся.
— Что-то не так?
— Твоя прежняя прическа мне нравилась больше.
Дана провела ладонью по ершику коротких темных волос, губы сами растянулись в радостную улыбку, и согнать это выражение с лица у девушки никак не получалось.
— Я сейчас не выступаю. И вообще, волосы имеют свойство отрастать со временем…
— Это точно. Точно…
— Джет, что-то случилось? Ты поэтому здесь, да?
— Значит, не допускаешь мысли о том, что я просто соскучился? Прошел год, обещанных гастролей мы так и не увидели…
— Не верю.
— Вообще-то я за тобой прилетел. Я собираюсь тебя похитить.
— Ничего не выйдет.
— Почему?
— Рэм два раза уже прощал мне мои выходки. Он намекнул, что третьего раза не будет.
— Я с ним разговаривал. Он не станет возражать против твоей недолгой отлучки на Энге. Честно говоря, он ммм… вообще не знает, что с тобой делать. Мне так показалось.
— Да? А мне показалось, что он очень хорошо знает, чего хочет. И что самое мерзкое, в большинстве случаев он прав.
— То есть, тебя все устраивает?
— Да. Нет. Но я получила ровно то, что заслужила, так что никаких претензий.
— Да-а. Бедняга ваш Рэм.
— Это почему?
— Видишь ли… он все ждал, когда ты начнешь бунтовать, как-то реагировать на те нелегкие условия, которые он тебе создает. Ты его напугала. Он решил, что ты, потеряв свого андроида, не готова продолжать работать в космосе. Вот и затеял психологический эксперимент. А теперь сам не знает, как его закончить — все как-то слишком далеко зашло.
Дана чуть посерьезнела:
— А ведь я могла догадаться… но Джет. Не увиливай. Что все-таки случилось?
— Помнишь Саата? Стаса Гнедина?
Пауза. В огромных глазах — такая тревога, что Джету стало стыдно за эту паузу, и он поспешил исправить ситуацию:
— М… ничего фатального, не психуй.
А про себя подумал — «Во всяком случае, пока».
В доме еще недавно жили. Это видно, когда кто-то уезжает торопливо. На окне гибнет инопланетный цветок в горшке. В углу свалены вещи, которые не удостоились чести сопровождать хозяев в дальнюю поездку. В основном одежда. Сломанный кофейный автомат — хозяин, видимо, собирался отремонтировать, но не успел. В кухне все почти так, как было до отъезда. Нет только любимой кружки хозяйки дома…
Здесь еще совсем недавно жил брат с семьей.
Велли третий день не выходил отсюда — догадывался, что стоит показаться на улице, и его тут же сцапает полиция.
Когда ему удалось убежать, он долго не мог поверить в свою удачу. Его скрутило в подворотне — страх рвался наружу с хрипом и криками, со слезами — все казалось, что Дага бежит попятам, и целится, целится, целится…
Он ощущал себя точкой в центре мишени. И вырваться из перекрестья черных линий не получалось. В результате он просидел до ночи, сжавшись в испуганный комок в темном углу, и вышел из этого состояния опустошенный, апатичный и готовый, как тогда казалось, к любому повороту. Едва избавился от пут на руках, не прячась, дошел до дома брата на улице мэра Паулюса, надеялся, что здесь приютят хотя бы на ночь. Но дверь оказалось не заперта, и никого там внутри не было.
Первую ночь Велли спал. Половину следующего дня он тоже спал. Но потом его разбудил голод.
В доме еды не нашлось. Не работала и доставка. Возможно, сломалась панель заказов. А может быть, просто был закрыт ближайший продуктовый магазин.
Прибор он перебрал, но поломки не обнаружил. Починил кофейный автомат, но картриджей к нему не нашел. Надо было что-то решать, но любое решение было связано с выходом на улицу.
Если бы у Велли были деньги, хотя бы мелочь, он, может, рискнул бы. Но в его ситуации любой вариант решения проблемы будет незаконным. И он тянул, пока был в состоянии терпеть. В его распоряжении оказалась лишь пара плесневелых сухарей, она-то и позволила продержаться столь долго.
Однако желание заполучить хоть какую-нибудь еду потихоньку вытесняло осторожность.
В сумерках он вышел на улицу, еще не решив толком, что предпримет. Планов было два — обчистить прохожего, а потом зайти в магазин и прикупить, что нужно. Или же сразу вломиться в магазин, схватить, что плохо лежит, и сразу дать деру. Оба плана связаны с серьезным риском и Велли они категорически не нравились.
Но измученный голодом и обидами мозг третьего варианта выдать не мог.
Велли старался идти незаметно, вдоль домов, не выходя на открытые и освещенные участки — город по-прежнему кишел полицейскими.
Ближайший магазин, как нарочно, был закрыт.
Следующий по улице — тоже, но его двери украшала бумажка, что продукты первой необходимости можно приобрести в большом центральном супермаркете. Правда, для этого нужно предъявить документы. А Велли не без оснований считал, что стоит ему показать свою карточку, и все. Можно ждать в гости полицию, и в ближайшие годы вовсе не беспокоиться о питании.
Значит, придется поступить хитрее. Выбрать безлюдную улочку около того супермаркета и дождаться, пока кто-нибудь, прикупив продукты, отправится по ней домой. Сумерки для такой охоты — самое подходящее время.
Раз другие магазины не работают, то покупателей должно быть много даже сейчас, и хоть один из них да окажется в достаточной мере неосторожным.
Велли вышел к гостинице. Отсюда до магазина — две минуты.
Супермаркет действительно работал.
Площадь подле него была запружена народом, парковка переполнена, а из распахнутых стеклянных дверей виднелся хвост длинной очереди…
Попытаться стянуть продукты из машины?
Опасно. Слишком много народу.
Велли углядел темную арку, ведущую вглубь двора. Оказалось, это не двор, а узкая улица, как раз то, что надо. И здесь тоже полно машин. Еще лучше! Скорей всего это кары, которые не поместились на площадке у магазина, и владельцы были вынуждены оставить их здесь.
В переулке было тихо. Как-то даже слишком тихо.
Валентин, отдавая дань осторожности, выбрал ту сторону переулка, где за палисадниками прятались коттеджи. Туда свет от фонарей почти не попадал. У него было даже оружие, как раз подходящее по случаю — кусок металлической трубы. Не самое надежное, но в сочетании с эффектом внезапности должно помочь.
Лишь бы его самого кто-нибудь не принял за неосторожного покупателя. Хотя взять с Велли было нечего, он все равно слишком ценил свою голову, чтобы по-глупому подставляться под удар. Он решил затаиться в кустах, и подождать удобного случая.
Вот показалась из арки шумная большая компания — человек пять. Быстро загрузились, быстро уехали. Не прошло и пяти минут, и появились еще двое. Молодая парочка. Долго стояли неподалеку от арки, болтали. Из-за них Велли пропустил весьма перспективного старичка, машина которого была припаркована всего в паре метров от того куста, где он прятался. Парочка разбежалась, и произошло долгое затишье. Стало окончательно темно, в переулке зажглись осветители.
Вся улочка стала, как на ладони.
И тут Валентин увидел открытый кар. Совсем рядом, шагах в десяти.
Дверка приподнята, света в салоне нет — все, словно специально подготовлено для такого ловкача как он.
Велли оглядел улицу — пусто и тихо.
Осторожно выбрался из кустов, на всякий случай, держа наготове импровизированную дубинку.Подшел.
Даже если там нет ничего съестного, то может быть что-нибудь ценное, что потом можно будет продать или обменять на продукты…
С этой мыслью Велли схватился за край дверки, чтобы толкнуть ее и пробраться в салон. Пальцы заскользили по чему-то мокрому.
Валентин посмотрел под ноги и понял, что стоит в небольшой смазанной луже чего-то темного, похожего на масло. Он недоверчиво поднес пальцы к глазам, и сомнения тут же развеялись — никакое это не масло. Кровь это.
Вытер руку о дверку машины. Если тебя, Валентин Риммер, здесь обнаружат, то сразу решат, что это ты убил…
Кого?
То есть, как убил?
Первая мысль была — бежать. Вторая — бежать поздно. Он успел оставить на двери свои пальчики. Значит, найдут, все равно найдут! Значит, следы нужно стереть… Тряпка! В салоне наверняка должна быть какая-нибудь тряпка. У любого водителя всегда есть.
Велли сунулся в салон, и тут же лицом к лицу столкнулся с тем водителем.
Он лежал, откинувшись на переднем сиденьи, зажимая ладолью рану в боку. Не шевелился, но был в сознании: взгляд словно вцепился в лицо Риммера. И Валентин его узнал. Именно в этот момент, почему-то. Не раньше.
Пустынник. Саат, или как его там. Только в городской одежде.
Велли заставил себя отвернуться и осмотреть салон.
Пусто и чисто. Машина совсем новая, даже ароматизатор не перебивает запахов салона…
Никаких тряпок, пакетов с дорожным завтраком, никаких баночек с водой…
— Деньги… в левом кармане… — прохрипел Саат.
Даже сейчас в его словах Валентину послышалась насмешка.
— Мне нужна тряпка, — ответил Велли.
Губы пустынника дрогнули, но он промолчал, продолжая пристально следить за действиями Риммера. Видно, он потерял много крови — лицо в свете фонаря стало почти серым, губы по цвету не отличить от кожи.
Велли повторил:
— Тут есть тряпка?
Саат кивнул на бардачок.
Там нашлась большая, совершенно новая салфетка в заводской упаковке.
Велли поспешно вытряхнул ее из пакета.
Зачем-то сказал:
— Если я уйду, ты сдохнешь.
— Так иди…
Вместо этого Валентин попытался подпихнуть салфетку раненому под ладонь, чтобы понадежней закрыть рану.
— Далеко живешь?
Пустынник, кажется, уже не мог отвечать.
И Велли сделал то, что еще минуту назад не приснилось бы ему и в страшном сне. Он вышел в сеть, вызвал центральный полицейский участок Руты и сказал:
— Здравствуйте. Я не знаю, как называется эта улица. Тут человека ранили. Он может умереть.
Диспетчер мягко попросила описать, что Велли видит вокруг. Тот, немного успокоившись, справился с задачей.
— Машина выехала. Ждите.
Ждать? Ну, нет… Велли повнимательней присмотрелся к окрестным домикам. Ну? За каким из вас мне лучше скрыться? Потом вновь взглянул на Саата. Ему показалось — пустынник умирает. Кажется, на его губах появилась кровь. А может, это темнота шутки шутит. Глаза у него были прикрыты, кожа казалась серой.
Если пустынник умрет, не останется в мире ни одного человека, который подтвердил бы, что Велли Риммер способен не только предавать.
Велли попробовал устроить раненого поудобней и пристроился на бордюр подле открытой дверки. Ждать оставалось недолго — где-то неподалеку взвыла сирена.
На взлетном поле было ясно и ветрено. Солнце уже припекало. Сверкала белая пыль. А небо было густым и почти фиолетовым.
Неожиданно провожать Дану отправилась вся компания. Даже Джет, которого ночью зачем-то вызвал инспектор Гус и отпустил только на рассвете.
Пилоты «Квантов» протестировали свои машины, но до старта еще оставалось время, и далеко не все решили провести его в кабинах.
Они стояли темной стаей в тени, кто-то курил, кто-то что-то весело рассказывал, размахивая руками.
Джет остановил кар на почтительном расстоянии от темных громадин «Квантов». Издалека их размеры не так впечатляли…
— Может, мы зря… — нерешительно спросила Дана.
Но в этот момент от группы пилотов отделились двое, и совершенно явно направились к ним.
— Вот видишь, — подбодрил Джет. — Нас ждали.
— Я передумала. Я прилечу сюда на гастроли в следующем сезоне. Вы придете на мое шоу?
— Конечно. — Джет кивнул. Мелисса тоже.
— А ты, Саат-саа? Ради такого случая выйдешь из пустыни?
— А разве я дал повод сомневаться?
— Кто вас, пустынников, знает… и вы, Алекс?
— Обожаю цирк.
— А я в детстве его ненавидела. Вот просто терпеть не могла.
Подошли пилоты. Один из них, как можно было догадаться, оказался адмиралом Гнединым. Второй — молодым человеком лет двадцати. Симпатичный шатен с неопределенно-скучающим выражением лица. Так скучает опытный вояка, получивший смехотворное задание, и желающий подчеркнуть, что задачка — не по рангу. На столь молодом лице выражение смотрелось комично. Дана не удержалась и скопировала его.
Мелисса сжала губы, чтобы не рассмеяться.
Стас быстро представил своих спутников. Адмирал пожал протянутые руки. Повернулся к Дане:
— Познакомьтесь. Это лейтенант Романцев. Полетите с ним.
— И где? — спросил лейтенант лениво.
— Что?
— Ваш багаж. Сувениры там, шляпки, сумочки…
— А! Вы об этом… что-то грузовичок опаздывает. — Дана с любопытством рассматривала аккуратно подстриженные ноготки на правой руке. — Должен был быть пять минут назад, а его все нет и нет…
— Должен вас предупредить, что если грузовичок задержится, вы рискуете оставить свое барах… имущество на Руте.
— Я этого просто не переживу. Учтите, я упаду в обморок, и вам придется меня откачивать!
— Не обещаю, что буду церемониться…
— Они нашли друг друга, — хмыкнул Стас. — Ровного полета!
Дана повернулась к провожающим. Она улыбалась, в глазах отражался космос. Сделала нерешительный шаг вперед, словно хотела еще что-то сказать или сделать. Но Романцев уже торопил, она лишь махнула рукой.
Мгновение прощанья было коротким. И вот Дана уже спешит по взлетному полю вслед за офицерами космофлота. Страничка жизни под названием «Рута» неудержимо опускалась, закрывая недавно еще отчетливо видимый текст…
— Пристегнитесь. — Буркнул лейтенант.
— Уже.
Пилотская кабина «Кванта» была просторной. Огоньки контрольных систем сами наводили на мысль о космосе — таинственно мерцали с приборных панелей, как звезды с ночного неба. На Руте говорят — наэса. Одно из немногих слов, которые она выучила.
И это притом, что управление, скорей всего, происходит в виртуальном режиме. Невольно зауважаешь лейтенанта Романцева, который понимает значение каждого огонечка и видит смысл в каждой шкале.
Кресло показалось ей великоватым, но ведь оно и рассчитано на взрослого мужчину, а не на такое недоразумение, как она. Целых сто пятьдесят два сантиметра роста — шутка ли. Зато ремни легли удобно и, пристегнувшись, она чувствовала себя вполне комфортно.
— Три минуты до старта. Полет до швартовочной станции продлится около сорока минут…
— …температура за бортом двадцать восемь градусов по Цельсию. Уважаемые пассажиры, вас обслуживает опытный экипаж во главе с капитаном Романцевым…
Она понимала, что пилота дразнить не стоит, но почему-то не могла остановиться.
— Во время полета будьте любезны молчать, девушка. Вы на борту военного корабля.
— Уже можно начинать?
— Что?
— Молчать.
— Да. Меня по вашей милости и так уже извозчиком зовут…
Наверное, это обидно. Нет, это однозначно должно быть обидно для офицера, который только вчера принял участие в планетарной операции. Возить какую-то дамочку… которая еще и ехидничает. И ничего нельзя сделать, чтобы ее заткнуть — дамочка тебе не подчиняется…
Дана замолчала, рассматривая сквозь лобовое стекло взлетное поле и мутный силуэт города у горизонта. Она твердо решила не мешать Романцеву во время полета.
Машина мягко стронулась, выруливая на полосу. Интересно, почему место второго пилота свободно? И почему нет стрелка, это же боевая операция…
Пока поднимались сюда, лейтенант скупо делился информацией о других помещениях катера. Кабина стрелка там точно была.
Спросить? Или уже считается, что мы в полете?
Дана все-таки промолчала. Вопрос был продиктован голым любопытством, а такие вопросы, заданные под руку, неизменно нервируют специалистов, кем бы специалисты ни были. Офицерами ли космофлота или артистами цирка.
Между тем, катер почти беззвучно оторвался от поверхности, и полого пошел вверх. Рядом виднелся силуэт еще одного «Кванта», впереди по курсу маячил треугольник третьей машины.
Дана подумала — наверное, это здорово, управлять такой громадиной. Отдавать ей беззвучные приказы и чувствовать, как она тебя слушается.
Солнечные лучи проникли в кабину, осветили сосредоточенное лицо пилота. Сейчас он уже не выглядел таким уж юнцом. И не кривлялся, изображая ветерана. Вполне симпатичный парень. Наверное, сверстник Даны.
Вид менялся стремительно — небо почернело, расширилось, горизонт ухнул вниз. Отчетливо стали видны звезды.
Красиво.
Через половинку часа показалась яркая искра космической станции. Надвинулась, выявились детали. Сложная конструкция швартовочного узла казалась непривычно пустой и, если так можно выразиться, скелетоподобной — большую часть судов отсюда убрали, как только прояснились планы гведи. Дане даже показалось, что она узнаёт свою яхту среди тех четырех кораблей, что все же остались.
Самым внушительным судном, зашвартованным у станции, был большой военный крейсер. Современный, хищных очертаний колосс был лишь чуть меньше, чем весь швартовочный узел.
Вскоре стало понятно, что Романцев ведет «Квант» именно к нему.
Стыковка произошла мягко и незаметно. Катер в какой-то момент вошел в зев ангара, произошел легкий толчок, и все. Дана сообразила, что можно расстегнуть ремни, только когда увидела, как это делает Романцев.
— Разговаривать-то уже можно? — спросила она.
— Осторожно. Гравитация здесь низкая.
— Спасибо. Я не в первый раз в космосе.
Дана не стала рисковать, и выбираясь из кресла, придерживалась за поручни. Лейтенант убедился, что его пассажирка ведет себя предусмотрительно, и немного смягчился:
— Я провожу вас до выхода на станцию.
— Извините, если я вас обидела. Это от волнения.
— Идемте.
В коротком коридоре было светло, а когда вошли в шлюз, гравитация стала почти привычной. Рута отодвигалась все дальше и дальше.
— Если не секрет, зачем вам так срочно понадобилось на орбиту? Все равно ведь система сейчас закрыта для полетов.
— У меня здесь на яхте животные… Я хозяйка шапито. Была на Руте с гастролями, когда все завертелось.
— Понятно.
Наверное, ему действительно все понятно. Все просто… ты же сама так объяснила. Чтобы не дайте, боги, кто не заподозрил, что твои проблемы только начали выстраиваться в очередь. А конца и краю очереди не видно.
Зверски захотелось попросить этого лейтенанта, чтобы он проводил ее до яхты. Чтобы кто-то был рядом, когда она войдет туда и увидит…
Искин «Которосли» три дня назад сообщил, что с животными все в порядке. Но прошло еще три дня…
Дана невольно замедлила шаги. Тамбур, ведущий к шлюзу, соседствовал с ангарами, в которых размещались во время полета «Кванты». Совсем недалеко идти.
— Что-то не так? — спросил Романцев.
— Все так. Просто немного страшно.
— Это я вас так напугал?
— Нет… лейтенант Романцев. Не вы. Кстати, как вас зовут? Я Дана. Дана Тэн. Шапито «Дана и Бродяга».
— Виктор. А кто такой Бродяга?
— Бродяга погиб на Руте.
— Соболезную.
— Он был андроидом. По совместительству — моим пилотом…
— Выходит, вы здесь застряли?
— Не знаю. Нет. Свяжусь с дядей, он пришлет кого-нибудь. Или сама найду пилота. Мы пришли, да?
— Пришли.
Белая, безупречно чистая панель откатилась в сторону. Короткий шлюз, смычка гибким, заполненным воздухом соединителем. Еще шлюз, теперь уже — собственно станции.
Романцев вошел в него следом. Дана спросила:
— Не боитесь, что ваш крейсер уйдет без вас?
— Не уйдет. Адмирал просил проводить вас до яхты. Время есть…
Длинный тесный коридор вывел их на обзорную площадку и к лифту.
— Нам нужен четвертый узел. Вон, видите тот кораблик… это и есть яхта «Которосль». Далековато.
Дальше шли молча. Им так никто и не встретился, и от этого казалось, что на станции они одни.
Остановились у четвертого стыковочного узла. Узел рассчитан на самые маленькие суда, и может обслуживать их до десятка, но сейчас здесь пришвартована была только «Которосль».
Дана своим ключом открыла люк. Предложила:
— Виктор, зайдете? Пожалуйста…
Тому ничего не осталось, как кивнуть.
Запах. Легкий запах пряностей, влажной зелени, и совсем чуть-чуть — теплого пластика. Здесь всегда так пахло. Запах был неразрывно связан с жизнью до Руты, такой обычной, сложной, единственно правильной. Корабль еще не знал, что его хозяйка изменилась. Не знал, что больше нет Бродяги. Корабль встречал ее так, как привык встречать последний стандартный год. Искин вежливо поздоровался и, не дожидаясь вопроса, сообщил, что яхта в отличном состоянии, животные чувствуют себя удовлетворительно.
Дана обернулась, чтобы посмотреть, какое впечатление произвел ее космический дом на незнакомого человека.
Тот, немного обалдев, рассматривал голографические плакаты, которыми был украшен тамбур у шлюза. С плакатов улыбались артисты и артистки. Кроме них здесь в одиночестве висел аварийный скафандр и стоял какой-то большой, плотно закрытый ящик.
Короткий коридор, четыре овальные двери.
Одна — в ходовую часть, одна в секцию управления. Одна, очевидно, в жилой отсек…
Дана подтвердила:
— Направо моя каюта. А слева живут звери и там же мастерская. Вотчина Бродяги… я сейчас.
Она набрала побольше воздуха в легкие, зажмурилась. Постояла так несколько секунд. Потом решительно толкнула левую дверь.
Первое, что пришло в голову лейтенанту Романцеву — это джунгли. Но потом оказалось, что растений не так и много. Запах пряностей и зелени стал еще отчетливей. К ним действительно добавились звериные запахи, но лишь чуть. Он вгляделся в просвет между стеблями каких-то буйно разросшихся лиан, и увидел животное. Животное было крупной бурой кошкой, чем-то похожей на леопарда.
Кошка дремала на развилке древесного ствола, свесив вниз большую лапу. За ее спиной джунгли продолжались.
— Таха. Она с Мабура, — пояснила Дана. — Пол внизу подвижный. А лианы искусственные, искин их иногда меняет местами, изменяет форму. Таху, конечно не обмануть, она прекрасно понимает, что все время находится в одной комнате, но это дает возможность ей активно двигаться даже на борту корабля.
Она позвала:
— Таха! Иди сюда, девочка! Я вернулась!
Кошка спрыгнула с лианы и изящно подбежала к хозяйке. Ее мурлыканье оказалось оглушающим. Кошка жаждала тереться о хозяйку, она всячески выказывала радость от встречи.
— Как котенок… — вырвалось у Виктора.
— Она и есть котенок. Тахе полтора года. Но это не отменяет, что она хищник, и один из самых сильных в своем ареале. Только их совсем мало осталось.
Дана почесала подставленный темный лоб.
— Что, скучала, да, маленькая? Все, все, никуда больше без тебя не улечу… Пойдем! Еще у меня есть птица и пилион с Примулы. Птицу зовут Птицей, а пилиона Туком. Он стучать любит. Мы даже с ним музыкальный номер придумали… идем.
Виктор снова удивился тому, что зверинец Даны зверинцем почти не пах. Во всяком случае, запах растений был куда ощутимей. Он сказал об этом, Дана улыбнулась:
— Эту яхту специально оборудовали для перевозки животных. Все учтено!
Романцев представил, сколько стоила такая переделка, но промолчал.
Пилион его не впечатлил: это был какой-то девчачий зверь. Большие печальные глаза, голубоватая шерстка, кожистые крылышки. Умильное выражение морды.
А вот птица…
Птица была Ловцом Ветра с Корриды. Их очень редко можно встретить в неволе — в неволе они не размножаются и не живут. На Корриде он был единожды, еще до армии, с отцом. Эти птицы поразили его неброской красотой, легкостью полета. И размерами. Данин экземпляр был маленьким, но это еще ничего не значит…
Все это ошарашенный лейтенант и высказал Дане.
— Я не знала… — Дана качнула головой. — Я купила яйцо у контрабандиста. Он ничего про птицу не рассказал, может, не знал. Сказал только рыбой не кормить. А потом Бродяга соорудил инкубатор, и вывелся птенец. Очень красивый. Птица очень умная…
Звери были в порядке. Соскучились, извелись от одиночества, но это единственное, что с ними случилось…
«Чего не скажешь обо мне».
Дана неожиданно почувствовала сильную усталость. Такую, что хоть прямо сейчас падай в постель. Но падать было нельзя — что скажет лейтенант Романцев?
Она спросила:
— Виктор, хотите, я вас чаем угощу?
— Я пожалуй, пойду. Чай, конечно, хорошо… но не стоит доводить ситуацию до того, что кто-то будет вынужден вызывать меня на борт. Приятно было познакомиться, Дана.
Она проводила молодого офицера до выхода, вернулась в свою каюту, и упала в постель.
Таха тут же приткнулась рядом. Пилион забрался в ноги. Птица устроилась в изголовье.
Дана вдруг поняла, что плачет. И возможно, уже давно.
Слезы сами текли из глаз: дома.
Все-таки дома…
Как ни странно, ни страха, ни отвращения к медицинским учреждениям Стас не испытывал. Теперь его волновало только, выпустят ли его эскулапы на встречу с отцом, или же придется сообщать Павлу Маратовичу о своем прискорбном состоянии. Сообщать не хотелось…
Дана забралась с ногами в уголок широкого кожаного дивана. Очень хотелось спать, но заснуть сейчас казалось ей делом непозволительным. Заснуть сейчас означало пропустить много интересного.
То, как Джет и Алекс старательно избегают встречаться взглядами — окончательный разговор так и не случился, и скрыть от остальных взаимное недоверие у них не получается. То, как на саму Дану смотрит Мелисса. Тревожно смотрит. Она изменилась, но чтобы понять, в чем дело, нужно куда больше времени. А понимать-то и не хочется. Хочется просто смотреть…
Это последняя ночь, когда собравшиеся в комнате люди могут еще называться «своими». Уже завтра все изменится. Первый день после войны перечеркнет нечаянное товарищество, объединившее таких разных людей. Так бывает. «Мы дрались вместе!». «Мы вместе воевали». Уже завтра история перевернет страницу, эта ночь станет воспоминанием — одним из самых светлых и бережно хранимых. «Мы вместе выжили».
И ты завтра, забыв обо всем и обо всех, помчишься искать связь с орбитой — боль за оставшихся там зверей стала постоянным фоновым ощущением, как боль от стертой ноги в самой середине дальней дороги… ты улетишь, чтобы не вернуться.
Какой будет судьба Джета? Алекса? Мелиссы? Чем закончится встреча Саата с отцом? Как и куда потянутся их маршруты?
Какой будет рутанская пустыня теперь? Как изменится мир…
Почему ты думаешь об этом, если твердо решила никогда сюда не возвращаться?
Дана улыбалась. Давно-давно-давно уже она не чувствовала себя так спокойно.
Нет, неправильное слово. Спокойствия нет, просто все тревоги толпятся чуть в стороне. Какая это роскошь — отогнать тревоги хоть на час, когда знаешь, что этот час не принесет новых тревог.
Молчание висело в комнате, но тягостным не было. Единственно-правильное молчание, какое только имеет право существовать.
Джет подошел к бару, достал бутылку коньяка. Не самый лучший, синтетический, купленный в конце первой недели на Руте в соседнем баре. Но это единственное спиртное, что вообще нашлось в доме: Джет не пил в одиночку. Обвел глазами гостей.
Дана уже знала — в поселке Слепака погибло тридцать два человека. Наверняка многих она видела. Вспомнилось шоу, которое они с Бродягой учинили на поселковой площади. Когда-то. Давным-давно, несколько дней назад.
Джет принес с кухни все, что могло сойти за бокал — две чашки, рюмка, бумажный пакет для кофейного автомата. Зачем-то пояснил:
— Другого ничего нет. Не успел еще обжиться…
Дана подумала, что Бродяга сейчас не смог бы сделать ей замечание. Обычно он не терпел, когда она прикладывалась к спиртному, а сейчас ему нечего было бы сказать…
Мелисса непонятно к чему, заметила:
— Я подумала о Риммере…
— Он погиб? — в голосе Алекса явно читалось недоверие.
— Он сбежал.
— Я так и думал.
— Он единственный из бандитов Эннета, кто уцелел. Мне его почему-то жалко.
— Вот уж, чего не могу сказать о себе, — хмыкнул Джет. — Трус и предатель.
— Он нам помог.
— Испугался. И не видел другого выхода.
— Думаешь, с ним будут проблемы? — Алекс пожал плечами. — Возможно. Убивать он уже научился. А думать не привык…
— Я думаю, он в глубине души все прекрасно понимает. Просто он слабый человек, и верит всем подряд…
— Мелисса, у вас, оказывается, добрая душа, — иронично поклонился Джет. — Черта с два он кому верит. Просто видит, за кем сила, боится этой силы и потому старается быть к ней поближе…
Она поежилась:
— Мне кажется, не все так просто, Джет…
— Нашли о ком спорить. — Алекс криво улыбнулся. На самом деле он тоже готов был говорить о чем угодно кроме самого важного. Важное все равно стояло тенью за спиной. Все, кто погоб. Все, кто больше никогда не окажется рядом. Все, о ком тяжело — вслух. И он сказал:
— Стас в порядке. Пошел встречаться с адмиралом. Хотел бы я посмотреть…
Ночь перевалила за середину, на улице из прохожих были только полицейские патрули. Благо, центральная гостиница располагалась недалеко от городской больницы — каждый полицейский считал своим долгом проверить документы у праздного прохожего в такую ночь.
Стас не стал вызывать лифт, поднялся по лестнице. Ему было, о чем подумать по дороге. Постучал.
Адмирал не ложился.
Сторонний наблюдатель бы заметил, что отец и сын весьма похожи. Стас ростом чуть выше, но сутулится. А в движениях сходство было очевидным.
— Доброй ночи, — поздоровался Стас.
— Да. Проходи.
У стола горел ночник, развешивая по стенам радужные блики. Уютно, тихо.
На столе чашка. В ней то ли очень крепкий чай, то ли кофе. Но запаха нет, выветрился. Значит, чашка стоит на столе давно, напиток успел остыть.
— Садись. Кофе? Чай?
— Чай.
Стас мог бы и сам себе заварить, но адмирал, хозяйничающий на кухне — это было зрелище, которого он не удостаивался даже в детстве. Тогда чай заваривала мама.
— Держи.
Павел Маратович опустился в соседнее кресло. Сказал:
— Ты изменился.
— Ты тоже.
— Расскажи.
Стас откинулся на спинку кресла, чуть прикрыл глаза. Рассказывать ничего не хотелось. Слишком мало прошло времени. Как болевой шок — чувства отстают за действиями. Все встанет на свои места, когда ты однажды утром выйдешь из шатра, и не увидишь Сэта, спорящего о чем-то с Мэо. Нуч не станет к тебе приставать с требованием научить его драться, Стефан… Стефан.
Так люди становятся именами…
Он все-таки ответил:
— Видят наэса, мы не собирались ввязываться в войну. Мы лишь хотели помочь дружественным нам кланам кхорби уйти в пески раньше, чем до них доберутся бандиты. Поначалу все выглядело именно так: бандиты пытались навязать свои правила пустынникам, которым просто нечего им противопоставить… ты знаешь, кхорби не воюют. Тот поселок… он был на пути бандитов, и мы на всякий случай свернули туда, потому что караван Меаса успел убраться с плоскогорья до начала бури. А дальше… дальше у нас просто не было выхода. Мы задержали бандитов на сутки. Там остались мои друзья. Я мог бы тоже там остаться…
Пауза затянулась. Стас открыл глаза и тут же встретился взглядом с Павлом Маратовичем. Адмирал неприкрыто разглядывал сына.
— Мы не могли прилететь раньше.
— Знаю. Считаешь, мы могли бы действовать эффективней?
— Ничего не могу сказать: меня здесь не было. Разве только… Руте сильно повезло, что ты тогда меня не послушал.
— Может быть. Знаешь, я как-то не чувствую себя героем. Рута — только начало, я прав?
— Похоже что. Дальняя связь работает с перебоями, через приемники Бэста, но уже известно, что гведи прорвались в зоне Лойка и у Солода. У Солода — там вообще что-то невообразимое. Они уничтожили две наши боевые станции, так сказать, превентивно. Как, я пока не знаю. У Лойка ситуация под контролем. А у нас и вовсе все тихо. Возможно, они догадались, что мы их ждем. А может, мы ошиблись, и был какой-то другой план… теперь уже не узнаешь.
Адмирал отхлебнул из своей чашки, сморщился.
— Остыл уже. Что думаешь делать?
— Не знаю. Честно — не знаю. Сначала вернусь в пустыню… но есть ли смысл в нашем существовании там дальше? Никто из нас никогда и не думал, что это навсегда. Даже кхорби. У пустынников в крови дорога, для них противоестественно жить без движения…
— По-прежнему увлекаешься их культурой… единственное, что не изменилось. Думаю, Руте придется пересмотреть свою политику относительно коренного населения. Как думаешь, тут что-то еще можно исправить?
— Если случится чудо, и из небытия поднимутся мхентхи. Нет, как раньше уже не будет. Но пока есть хоть что-то, это что-то можно попытаться сохранить…
— Какой-то неправильный у нас разговор получается.
— А, по-моему, очень правильный. Сейчас Рутой, фактически, управляет полиция. Но так будет не всегда. Мирная жизнь вернется сюда куда быстрей, чем ты можешь представить. Все забудется, и вернется на прежний круг. Здесь живут чемпионы по забыванию. Никакой ответственности, жара, покой. Ты же не можешь не видеть — тут все так, как десять и двадцать лет назад…
Павел Маратович потер ладонями лицо. Жест усталости, или…
— Если я тебя правильно понял, ты хочешь, чтобы на планете появились регулярные войска? Я могу только предложить колониальному правительству принять соответствующий закон. Вряд ли эта мера вызовет отклик у мирного населения.
— Вызовет-вызовет. Я не я буду, если события в Руте не напугали чиновников до колик…
— Хорошо. Но больших результатов не жди. Рута — это планета, которая всю историю существования подчеркивала свое особое положение.
— Угу.
Говорить дальше было вроде бы не о чем. Но что-то главное так и осталось недосказанным, поэтому оба молчали, не решаясь ни попрощаться, ни поменять тему.
Паузу разбил Павел Маратович:
— Не пропадай.
— Да я весь на виду.
— Да-да. В пустыне — как на ладони.
— Значит, прощаемся?
— Выходит, так.
— Надеюсь, не надолго…
— От всей души с тобой согласен.
— Давай, провожу.
— Там прохладно.
— Ну, я тут тоже не в первый раз!
— Идем.
На улице было и холодно, и ветрено. Наэса-зэ висела над крышей ближнего дома.
— Как и не уезжал… — пробормотал старший Гнедин, оглядывая улицу.
Стас вдруг вспомнил:
— Понимаю, это против всяких правил… я могу попросить об услуге?
— Звучит угрожающе.
— Одного человека нужно срочно доставить на орбиту. Я правильно понимаю, что пока вокзал не будет восстановлен, никакого сообщения Руты со швартовочной станцией не будет? Это девушка. Артистка. У нее на яхте животные. Она переживает за них. Сильно.
— Хорошенькая девушка?
— Это академический интерес?
— Значит, хорошенькая.
— Ну, так как?
— Действительно против всяких правил. Завтра… в смысле, сегодня. В половине восьмого. Жду твою артистку на поле возле «Квантов». Опоздает — сама будет виновата.
— Эта не опоздает…
— Увидим.
— Увидим!
Стас на прощание торопливо пожал отцу руку и пошел себе в сторону больницы.
Над Рутой стояла ночь. Бывший контрольный узел портовой транспортной системы тонул во мраке, пришлось идти на ощупь.
Сеть появилась двадцать минут назад, но сигнал был слабый, цеплялся только на прием, и ничем кроме головной боли порадовать не мог. Вот снаружи должно получиться лучше.
— Я думала, будет теплее, когда выберемся.
Она стоит чуть в стороне, ближе к выходу. Если вглядеться, можно различить темный контур.
— Середина ночи. Да, ночь не из теплых, но у нас так всегда. Континентальный климат. Хорошо, ветра нет. Только песка нам с тобой не хватало.
— Да уж. Я попробую еще раз связаться… орбиты нет. Транслятор порта уничтожен, а городская сеть не тянет… но тут лучше, да. Есть! Джет! Это Дана Тэн. Вы не спите? Ой…
Долгое молчание. Темно, и выражения лица девушки не разглядеть, как ни старайся. Можно, конечно, включиться в разговор. Или сразу, чтобы с этим не тянуть, вызвать Гнедина старшего.
А что ему сказать? Поприветствовать? Объяснить свое отсутствие непредвиденными обстоятельствами?
Улыбнулся невольной мысли — анализ ситуации не проведен, решение не разработано, отчет не составлен. Разговор обещает быть долгим…
Саат все-таки включился в разговор Даны и Джета. На удивление, оба заранее оставили ему канал доступа.
— …передай, что старик на самом деле переживает. По нему с первого взгляда не скажешь, но я отвечаю за свои слова.
— Привет, Джет. Я здесь. Слышал тебя. Как остальные?
— Я уже сказал Дане. Нормально. Тебя должно порадовать — Алекс Донаван жив. Вчера днем покинул городскую больницу с лангетой на левой руке, переругался с персоналом, так что ему велели не возвращаться. Остаток вечера занимался раскопками того, что осталось от вокзала. Оператором киберов. Может, и сейчас там. Стефан погиб. Уничтожил вторую «ступу», но был ранен и помощи не дождался. Другие новости — при личной встрече. Мы через пять минут подъедем, заберем вас…
До появления полицейской машины Саат успел поговорить с Тимом, который возвращался на плоскогорье с караваном Тахо-саа. По его словам, завтра к вечеру он будет у стоянки в ущелье, послезавтра утром — дома.
Дома…
Вернулось ощущение, что контроль над ситуацией утерян. Кочевье «тех, кто никуда не идет» потеряло в этой войне больше, чем кто-либо. Больше даже, чем полиция Руты. Что дальше? Возвращение к прежней жизни? Или — разлом слишком силен, и каждый, кому есть, куда идти, уйдет своей тропой? А кому из нас есть, куда идти? Тим передал, что Рэтх желает погонщику ясной ночи.
В словах был намек — ты погонщик. Куда поведешь, туда караван и двинется. Иначе окажется, что все зря.
Об этом — завтра. Есть еще одно дело.
— Здравствуйте, Павел Маратович.
— Да?
— Не узнали?
— Стас.
Долгая пауза.
— Рад тебя слышать. Ты где? Прислать за тобой кого-нибудь?
Голос настороженный, тихий. За этим вопросом читается другой — «Как ты? Не ранен? Тебе нужна помощь?».
Стас болезненно поморщился. Лучше было бы, ей богу, если бы адмирал высказал все это вслух.
— Не надо, за нами уже едут.
— Я в центральной гостинице. Номер пять-семь. Завтра в восемь вылетаем обратно на базу.
Вот так. Решай сам, сын, хочешь ты видеть отца или нет.
А на самом деле, никакого выбора.
Побриться бы. Или хотя бы просто умыться… и поспать.
Джет, только окинув взглядом новоявленных диггеров, решил за всех:
— Отвезу вас до больницы.
— Джет, я в больницу не поеду. — Категорично заявила Дана.
— Ну, тогда отвезем Саата, а потом отправимся ко мне. Такой вариант подойдет?
— Я вас уже почти люблю!
Стас не любил болеть. Впрочем, кто ж это дело любит, кроме школьников, которые всегда рады поводу пропустить занятия.
В детстве он ничем серьезным и не болел, и никогда не думал, что немалый кусок взрослой жизни придется растратить на госпитали и санатории.
После того боя, из которого его вынесли чуть живым, был госпиталь на Руте. Там медики попытались восстановить поврежденные газом легкие, но не преуспели — открывшаяся аллергия мало не убила пациента на месте. Врачи, тем не менее, сделали невозможное, — Стас выжил. Тогда-то его и отправили на Примулу, в один из лучших госпиталей флота. Надо ли упоминать, что исключительно из уважения к Гнедину старшему, усилиями которого не только Рута, вся зона Визиря осталась частью Солнечной Федерации.
В госпитале лечились исключительно представители командного состава. Там работали лучшие врачи, стояло самое современное оборудование.
Случай со Стасом был уникальный. Подобная реакция организма на регенерацию тканей была зафиксирована впервые за сорокалетнюю практику. Что же касается куда более сложной операции по пересадке органов, выращенных из стволовых клеток… теоретически такое было возможно. Где-нибудь на Земле, где еще живы и работают специалисты, способные сделать такую операцию. И где есть оборудование. Не на Примуле.
Выход был найден. Он не гарантировал пациенту после выписки полноценной жизни, он и саму-то выписку не гарантировал. Но врачи рискнули, и не прогадали.
Имплантаты, стимулирующие работу неповрежденной части легких сочетались с реанимационными капсулами. Плюс к тому — опыт биотехнологий, применяющихся в современной робототехнике…
Спустя годы, он сможет похвастаться Алексу — «Во мне сложных приборов больше, чем в андроиде», и отчасти это будет правдой. Но это через годы.
Было сделано четыре операции. Следующие полгода Стас просто не приходил в сознание. За это время в систему Примулы успели прорваться гведи, более того, их успели оттуда вышвырнуть. Много чего случилось.
Возвращение в мир живых ничем Стаса не порадовало. Если поначалу он еще надеялся восстановиться и вернуться к привычному образу жизни, то позже надежды развеялись, а перспективы остались. Нерадостные. В общем и целом в госпитале он провел полтора года.
Суицидальные идеи разной степени выполнимости покинули молодого инженера, когда врачи сочли, что непосредственно его жизни ничего не угрожает, и перенаправили долечиваться в один из местных пансионатов. К тому времени он уже немного мог передвигаться самостоятельно и не падал от каждого чиха. Положительная динамика!
Именно тогда Стаса навестил Павел Маратович, и с военной прямотой высказал, какой он видит дальнейшую судьбу сына. Судьба была расписана чуть ли не по дням и чуть не до самой старости. Это была неплохая, вполне приемлемая судьба. Вуз — заочно. Аспирантура. Преподавание на военной кафедре Визирианского универа. Возможно, если оправдаются неутешительные прогнозы медиков, то в виртуальном режиме.
Предполагалось, что жить он будет, пока, тут, на Примуле. Подальше от войны, политики и глобальных катастроф.
Сын у Павла Гнедина был все-таки один. И как раньше он старательно делал из него офицера, так теперь он придумал для Стаса полноценное будущее, которое не свело бы того после Рутанских приключений в могилу.
Стас со всей военной прямотой послал родителя в ту самую аспирантуру. Не потому, что перспективы ему не понравились. Это были чьи-то чужие перспективы и к его персоне они имели самое маленькое отношение.
Павел Маратович очень вежливо ответил, что другого приемлемого будущего у Стаса не может быть, потому что без помощи примулянских врачей он загнется меньше чем за год. В ответ он услышал, что сын имеет полное право загнуться там и тогда, где и когда сочтет нужным.
Павел Маратович заявил, что сын переволновался и не в себе, и дал Стасу время подумать. Год.
Стас думал полгода, прикладывая все старания, чтобы перестать зависеть от постоянной опеки врачей. Потом пошел к главврачу пансионата и имел с ним продолжительный разговор. Четко представляя собственные возможности, Стас не смог бы однозначно сформулировать, почему будущее, обрисованное отцом, ему так не нравится. Но то, что не нравится, это было неоспоримо.
Говорят, где родился, там и пригодился. Поразмышляв на досуге, Стас решил, что Рута — единственное место, куда у него есть не только возможность, но и желание вернуться. Что он там будет делать — это вопрос, который можно решить на месте. Оставалось выяснить, насколько он останется зависимым от услуг медиков.
Главврач неожиданно пошел ему навстречу.
Стас переехал в один из горных поселков, и полгода жил там, раз в неделю проходя обязательное обследование.
Если какие-то изменения в его состоянии за этот период и произошли, то не в худшую сторону. Стас получил от медиков официальное разрешение лететь на Руту. Разумеется, при условии регулярных обследований в тамошнем госпитале.
Главврач даже сам связался с рутанским НИИ медтехники, и договорился о прямой продаже пациенту ингаляторов, способных облегчить приступы астмы…
Гнедин-старший об этом не знал. А когда узнал, не стал вмешиваться.
Хотя чувство досады в последствии посещало его не раз и не два…
Боевой штурмовой катер атмосферного класса «Квант» за номером четыре скользил над пустыней. Курс был определен приблизительно, но пилота это не особенно заботило. Бортовой искин локализовал источник сигнала западнее Руты — местонахождение человека, который давал пилоту визуальные ориентиры. Если только появится возможность, этот пустынный странник поднимется на борт и процесс поиска пойдет быстрее.
Осталось по левому борту обширное, изрезанное ущельями плато. Его еще можно разглядеть вдали — узкую полосу у горизонта.
Полет не должен занять много времени.
— Вижу караван, — сообщил пилот невидимому собеседнику. — Идет на юго-запад.
— Смотрите внимательно. Место, которое вы ищите, это постройки, оставшиеся с прошлой войны. Там есть руины здания. И еще, как только поменяется цвет песка, значит, вы близко.
Дюны внизу казались застывшим желто-серым океаном. Поменялся ли цвет у этого океана по сравнению с тем, что было у города?
Искин подтвердил — есть незначительное изменение цвета.
— Я вас вижу, проходите почти над нами. С такой скоростью, на месте будете меньше, чем через минуту.
Пилот, приняв предположение всерьез, снизил скорость. То, что нашелся человек, достаточно знавший пустыню, и способный определить курс хотя бы приблизительно, вообще, большая удача. Его полицейские нашли какими-то своими хитрыми путями.
На экране навигатора точка сетевого контактера обозначилась уже давно.
Значит, теперь нужно быть еще внимательней. При таком пейзаже пропустить несколько полуразрушенных зданий — пара пустяков. Впрочем, там, где человек ошибается, искин не подводит.
Даже минимальное подключение к интеллекту корабля через сеть позволяет использовать визуальные проекции. Сейчас на зеленовато мерцающей схеме обозначились контуры обрушившегося здания. Локация подтвердила наличие под песком свободного пространства.
Похоже, конечная цель обнаружена. А вот и еще приятный сюрприз. Похоже, здесь когда-то была флаерная стоянка. Покрытие, конечно, не новое, и не самое ровное, но все не песок.
Посадка прошла удачно.
Включив автоматическую защиту, пилот покинул борт. Он ждал, что его появление заметят. Не могли же гведи оставить телепортатор без всякой охраны?
Маскирующий щит легкого скафа поляризовал свет, сделал мир вокруг четче, цвета — глубже. Теперь, если пилот замрет на месте, его определить будет невозможно ни визуально, ни в инфракрасном диапазоне. При движении, теоретически, его могли засечь. Но только если будут подлавливать специально.
Тишина настораживала, и потому пилот подошел к открытому зеву подземного «укрытия» не сразу, для начала просветив пещеру во всех доступных диапазонах. Искин катера послушно передал картинку — несколько неровно стоящих машин, какие-то ящики… Мертвые тела. Не меньше десяти. Нет, сильно больше десяти. Движение. Гведи? А кто же еще? Движение в дальней части пещеры.
Интересно, где пресловутая «ступа»? Пока что не наблюдается никаких намеков на портал…
Пилот приготовил импульсник, отрегулировав мощность лазера, и скользнул к входу.
Похоже, боя не будет. Не с кем драться. Гведи лежит, полупридавленный покореженной конструкцией, которая, очевидно, когда-то была аркой портала. На одном из погнутых оснований стоит пустынный кар. В машину стреляли, борта оказались опалены. Но на стекла кабины неведомый водитель успел каким-то образом опустить пылевые щиты. Это его, впрочем, не спасло.
Гведи пытается выбраться из ловушки, но дело это безнадежное.
Пилот разрядил в него бинк. Тот дернулся и замер.
Больше живых людей в рукотворной пещере не было, что и подтвердил бортовой биосканер.
В центральной гостинице Руты лучшие номера расположены на пятом, верхнем этаже. Это сделано для того, чтобы днем поднятые транспортом пыль и песок не набивались в фильтры кондиционеров и не оседали слоем на коврах и стенах, если хозяевам вздумается открыть окна.
День близился к завершению.
Павел Маратович вошел в номер, кинул на спинку дивана куртку, и, подумав, отправился к столу.
Интуиция не подвела. Панелька гостиничного сетевого терминала оказалась вмонтированной в столешницу.
Ну что же, операцию можно считать завершенной. Анализ событий еще предстоит но, похоже, что основные выкладки верны. Гведи, под прикрытием местных банд должны были занять порт, через него захватить орбитальные станции вместе с центром гиперкосмической связи и верфь, возможно, заполучить корабли пограничников, и тем самым заставить корабли военного флота отойти в глубь системы. А потом основными силами предпринять атаку на межевой узел.
Что же, их ждет сюрприз. Флот не только остался за внешним метеорным кольцом системы. Он приведен в боевую готовность и только ждет, когда начнется атака узла.
Плохо то, что на планете не оказалось ни одного военного образования, способного оказать серьезный отпор агрессору. С другой стороны, кто мог представить, что опасность исходит с поверхности планеты? Кому нужна на самом деле эта едва сводящая концы с концами колония? Глухая провинция даже не по меркам Земли, по меркам той же Флоры или Энора. И все же, такие вещи недопустимы. Интересно, почему не вмешалось БКоИ. Борьба с бандитами и урегулирование отношений с коренным населением — сугубо их прерогатива. Хотя, о чем речь? Эта колония нужна Бюро ничуть не больше, чем военным. Сюда даже в отпуск лететь не захочется — во всяком случае, не захочется во второй раз.
Адмирал активировал панель, запросил важные новости. Сначала колониальные, потом системные.
Ничего нового.
Из Бэста прибыла очередная партия гуманитарной помощи. Местные коммунальные службы приступили к разбору завалов при активной помощи полиции и дружин добровольных помощников.
Родная база сообщает, что космос тих и безмятежен, как никогда.
Напоминает затишье перед бурей…
Завтра надо возвращаться. Что могли здесь сделать, военные сделали. Обе системы СТП-мега взяты под контроль. Одна безнадежно уничтожена взрывом, вторую, возможно, удастся отладить. Гведи, прорвавшиеся на планету, уничтожены. С бандитами Рута справилась сама.
Только вот… Стас упорно не отвечает на сетевые вызовы. С момента того последнего разговора о нем ничего не известно.
Адмирал еще раз просмотрел списки погибших — то, что сына в этих списках нет, обнадеживает мало. Список пропавших без вести лишь немногим короче.
Правда, здешняя представительница Интерпола сообщила, что во время штурма он был жив и находился в центре управления системами коммуникаций порта. Но это тоже с чужих слов.
На всякий случай Павел Маратович запросил информацию по артистке Тэн Дане, прибывшей на гастроли в город Рута. Получил неожиданно объемный пакет. Беглый просмотр информации ничего не дал. Львиную долю пакета составляли результаты сканирования памяти, связанного с каким-то происшествием, которое случилось незадолго до войны. В конце сообщалось, что госпожа Тэн наряду с несколькими сотрудниками полиции пропала без вести во время осады порта. О чем было выслано сообщение ее Семье. Именно так в пакете и значилось — с большой буквы — «Семье».
Завтра. Завтра надо лететь.
Оказывается, Павел Маратович все-таки ждал этой встречи. Было интересно, каким он стал, Стас, через десять лет после их последней встречи на Примуле.
Кое-какие новости до него доходили. Редко.
И после того, как он исчез из города — ничего. Глухо.
Завтра надо лететь…
— Здравствуйте, инспектор. Это Мелисса.
— А? Рад, что с вами все в порядке. Где вы? Подъезжайте к центральному офису. Через десять минут летучка…
— С этим проблема. Мы все еще здесь, около вокзала. Не успели отступить с основной группой. Со мной Джет Дага и…
— Я вышлю за вами Вика. До встречи.
Канал связи освободился за миг до того, как Мелисса успела рассказать о Риммере.
— Ждем, — сказала она скорее Джету, чем инспектору.
Риммер пожаловался, что у него затекли руки, но на это никто не отреагировал. И Джет, и мисс Робсон увлеченно наблюдали за происходящим на взлетном поле.
Со стороны города в желтых клубах пыли появилась группа машин. Нетрудно было догадаться, что это встречающие. Двигались песчаные кары на пределе скорости. Никакой степенности официальных приемов…
Вот уже по полю в сторону хищных птиц атмосферников вышли трое. Три крохотные фигурки на смазанном маревом фоне песков. Вот появились военные. Вопреки ожиданиям, они не забрались сразу в прохладный салон ближайшей машины. Остановились. Начался долгий разговор.
Мелисса хмыкнула:
— Военные сканируют развалины. Ищут выживших, наверное.
— Или гведи.
— Да. Интересно, нас заметят?
Джет пожал плечами. Удачи ждать не приходилось. Как-то уж очень редко в последнее время удача оказывалась к нему благосклонна.
Вик появился лишь спустя четверть часа после того, как пятерка «встречающих» машин отбыла в Руту. Он вел старенький полицейский кар. По внешнему виду машины можно было предположить, что она приняла участие во всех без исключения боях и этой и предыдущей войны с гведи. Впрочем, жаловаться не приходилось: к моменту, когда кар обогнул развалины, все трое приближались к состоянию теплового удара.
Вик гостеприимно раскрыл дверцы, но с сожалением сообщил:
— Кондиционер только плохо работает. Я не успел поменять кассеты.
Потом он увидел Риммера и изумленно спросил:
— А это что?
— Валентин Риммер. Арестован по подозрению в участи в бандитском формировании. — В голосе Мелиссы заскользили суховатые нотки. — С другой стороны, он нам здорово помог. Тащим его к нам. Во всем остальном разберется уголовное законодательство.
— Понятно. Ну что, поехали? Боб просил доставить вас срочно.
Инспектор Гус ему уже Боб, — ворчливо подумал Джет. Наглядный пример того, как война отметает условности.
Побитый кар удивительно резво взял с места и, подпрыгивая на оставшемся после взрыва мусоре, взял курс на Руту. Вик поделился новостями:
— Завтра день траура по погибшим при защите порта. Мэра официально объявили погибшим от рук бандитов. Он теперь у нас чуть ли не национальный герой. Даже Лерой на втором месте. Гус свалился с давлением, но его быстро подлатали, и он снова у руля. Скипидарит там наших. Население испугалось. Сидят по домам. И правильно делают.
— А что пустынники? — спросил Джет.
— А что с ними? Их в городе почти не осталось, ушли с кочевьями. Не понимаю вопроса.
— Да нет, это я так. Просто интересно, что с ними дальше будет. Без государственной поддержки они не выживут. А культура очень интересная, по-своему уникальная.
— Да? А по-моему, просто примитивные дикари. А, ла-халлта!
Машина подпрыгнула на кочке.
— Примитивные значит… — пробормотал Джет. — а что значит «лахалта»?
— Понятия не имею. Один торговец так на своего племянника орал, когда тот какие-то мешки на рынке перепутал. Привязчивое слово.
Машина остановилась возле поста проверки документов.
Вышел патрульный. Явный новичок в полиции, может даже из вчерашних ополченцев. Вик протянул личную карточку. Взгляд полицейского затуманился, — он добросовестно проверял документ, используя все ресурсы сети.
Мелисса, сидевшая рядом с водителем, зевнула в ожидании своей очереди.
И вот тут случилось неожиданное.
Велли Риммер, видимо решивший не надеяться на правосудие, вдруг резким толчком распахнул дверцу и побежал, петляя, по улице, в сторону каких-то заброшенных сараев. Резво. Не помешали даже связанные руки.
Джет не ждал от пленника такой прыти — до того Риммер вел себя спокойно и лояльно.
Патрульный же, у которого на поясе болтался табельный бинк, и вовсе заметил беглеца только через несколько секунд, когда вышел из сети.
Бинк — оружие, радиус поражения которого не превышает восьми метров. Стрелять в Валентина, когда он уже почти добежал до конца переулка, стало бесполезно. Джет, выскочивший из машины следом, не успел пробежать и десятка шагов, когда беглец скрылся за поворотом.
Для очистки совести, он к тому повороту все-таки добежал. Переулок вился среди типовых хозяйственных построек. И ни души.
Джет, плюнув, вернулся к машине. Обсуждать инцидент не хотелось.
— Дана, подожди. Давай передохнем.
Длинный пустой коридор уходил влево и вправо. В тусклом свете автономных осветителей, тускло поблескивали рельсы.
— Что? Снова, да?..
В голосе искреннее беспокойство.
Девчонка остановилась, не сделав и трех шагов по коридору.
— Нет. Все нормально. Просто нужно немного подумать.
Саат присел у края ниши, в которую вывел технический туннель. Потер ладонями виски. Пояснил:
— Вот-вот появится сеть. Придется отвечать на вопросы.
— Ну и что. Мы же ничего плохого не сделали?
— Не сделали.
Пауза затягивалась. Стала натянуто-тоскливой. Дана, не дожидаясь, когда она оборвется, прервав эту неожиданную посиделку, спросила:
— Не хочешь встречаться с отцом, да?
— Не в этом дело. Не знаю, в чем дело.
Она поежилась. На лице отразилась растерянность, приправленная сочувствием:
— А знаешь, чего я боюсь? Что когда выберемся, окажется, что телепортация на орбиту невозможна. Или что нет связи с нашим швартовочным спутником… и что никто не станет ради меня гнать на орбиту катер. Я даже… даже решила помогать полиции, потому что думала, что успею и запрограммировать искин и пробраться к телепортаторам… а оттуда сразу на орбиту. И во время осады думала, что будет, если меня убьют. Там же звери, они ни в чем не виноваты. А их оставили одних… Рядом ни меня, ни Бродяги… Я боюсь, что когда появится сеть, и наладится связь с орбитой… там, на яхте, что-нибудь будет не так.
— Пошли.
Саат решительно поднялся.
Дана нахмурилась. Сказала:
— Погоди. Так не честно. Скажи, чего боишься ты?
Приложила так приложила. Почти такой вопрос задал ему вчера Риммер.
Отвечать «честно» было нечего. Риммеру он тогда наврал. Верней, сказал, что показалось правильным по ситуации.
Сейчас ситуация другая. Чего же я боюсь? Что возвращаться будет некуда. Или не к кому. Что все уже изменилось, а я даже не представляю, в какую сторону. Я уже не отвечаю за ситуацию, от моих решений ничего не зависит.
Но это — свершившийся факт. С ним придется жить. Страх — это другое. Боюсь…
— Новостей. Знакомых имен в списках погибших. В сущности, того же самого — неопределенности. Пошли, Дана. На самом деле я боюсь высоты. Иррационально.
Она невесело хмыкнула и, не ответив, зашагала вперед. Обиделась?
Возможно. Но кажется, это у нее такая привычка, обрывать разговор в самый неподходящий момент.
Этого невысокого сухощавого офицера знали все, хотя бы самое малое касательство имевшие к армии. Павел Маратович Гнедин, легендарный адмирал, командир третьего боевого флота Солнечной в ту войну, герой сражения при Сильве и начальник базы TR-12. В последствии Лерой будет часто вспоминать этот день и, рассказывая многочисленным слушателям, обязательно будет добавлять — «удивительно вежливый и мягкий в обхождении человек».
Когда атмосферники приземлились, командующий обороной Руты отправил навстречу четыре машины.
В пятой был он сам и еще двое встречающих — министр здравоохранения и начальник грузовых перевозок порта.
Лерой на всякий случай распорядился подготовить кабинет в мэрии для официальной встречи и совещания, но сильно подозревал, что все важные решения будут приняты еще до того, как кары вернутся в город.
Павел Маратович удивил тем, что оказался в летном снаряжении. Похоже было, что он лично вел одну из боевых машин. Он легко спрыгнул с крыла аппарата на горячее покрытие поля и вежливо пожал руки встречающих. Министр здравоохранения поспешил с предложением пройти в салон автокара — там есть кондиционеры. Адмирал не возражал. Но перед тем как забраться в машину, спросил:
— Уже известно, где находится захваченная «ступа»?
— К сожалению, локализовать на карте нам это место пока не удалось. Человек, который передал информацию, руководствовался кхорбинскими ориентирами. Он ранен, и сейчас в госпитале.
— Значит, возможен повторный прорыв. Ваш человек настолько тяжело ранен, что не может ткнуть пальцем в карту?
— Мы немедленно этим займемся. Хотя не все так просто. Но зачем гведи устраивать повторный прорыв, когда известно, что их миссия провалилась, а телепортаторы уничтожены?
— Вероятно, вы правы. Но всем будет лучше, если мы исключим эту вероятность.
Лерой почувствовал себя школьником, которого только что мягко отчитали за невнимательность.
Адмирал тем временем вышел в сеть и передал своим людям, что можно начинать. Для Лероя пояснил:
— Мы сканируем развалины. Малейшая активность электронных систем под завалами будет тут же обнаружена. Если там еще есть живые гведи в боевых скафах, мы их найдем. Там, кстати, могут быть и ваши раненые. В город гведи или бандиты вошли?
— Не успели.
Двери ближайшего кара мягко поднялись, из салона повеяло прохладой.
— Едем? — спросил Лерой.
— Да. Я хочу дождаться результатов сканирования. Это недолго.
— Ждать можно и не на солнцепеке…
— Ничего. Я давно здесь не был.
Из-за адмиральской ностальгии пришлось жариться и встречающим. Даже несмотря на то, что у них были белые пробковые шлемы. Но почему-то никто об этом не жалел. момент казался историческим.
Лероя же больше всего беспокоил не заданный… пока не заданный вопрос Павла Маратовича о сыне. О младшем Гнедине ничего не было слышно с момента начала осады.
Однако адмирал спрашивал о чем угодно, только не об этом. Об обороноспособности Руты. О реакции населения на события. О готовности медицинских учреждений. О том, как проходила, и проходила ли, эвакуация населения. О том, каковы были потери при штурме и защите космопорта.
Не прошло и десяти минут, как адмирал, по изолированному сетевому каналу получил общую информацию от своих офицеров. Рассказал:
— Под зданием вокзала есть какие-то пустоты. Очевидно, системы коммуникаций. Там есть живые. Сигналов, по которым мы могли бы идентифицировать гведивнские скафы, не регистрируется. Так что у нас передышка. Кстати, господин Лерой, мне бы хотелось услышать от вас, как от начальника Рутанской полиции, каким образом развивались события. Меня интересуют и факты, и то, как вы их интерпретировали тогда. И то, как все вам видится сейчас…
Доклад Лероя был хоть и стихийным, но обстоятельным и по возможности честным. Он продолжался всю дорогу и закончился в здании мэрии.
И все-таки, того самого вопроса так и не прозвучало.
«Если я когда-нибудь попаду в ад, точно ничего нового там не увижу», подумал Саат-саа, когда выбрался, наконец, в более или менее просторное помещение. После того, как два раза по пути застрял и в довесок — вымок до нитки. А никто не обещал, что трубы будут сухими!
Полз он медленно, совершенно точно зная, что если застрянет всерьез, не выберется, пока не похудеет. А худеть дальше некуда — итак два дня не ел. Ладно, почти не ел. Все-таки от бандитских щедрот одна порция ему перепала. Риммер съел вторую.
А еще было темно, и если бы он примерно не знал, чего ожидать, то повстречал бы много неприятных сюрпризов…
Зато в техническом коридоре, в который вела труба, был аварийный свет.
Дана, в ожидании, занималась приседаниями. Ну, тоже способ согреться.
Но, пожалуй, лечебная физкультура сейчас не очень ко времени. Достаточно обливаний холодной водой…
— Чувствую себя змеей, — пожаловался он, вытрясая из рукавов брызги.
— Ядовитой и хладнокровной?
— Мм… засунутой в шланг и завязанной узлом. Куда дальше? Только не говори, что по этим мокрым трубам!
— Не, в другую сторону. Дальше будет легче. Только идти далеко.
— Ну, все лучше, чем стоять и мерзнуть…
Под ногами зачавкала вода. Но лужи тянулись недалеко, метров на десять.
Он хорохорился, надеясь, что Дана не увидит признаков начинающегося приступа. Сдерживать кашель становилось все трудней. Возможно, это подошел к концу ресурс имплантатов и стимуляторов. А может, еще поживем, перетерпев унизительный период беспомощной слабости, когда валяешься на земле сипящим и хрипящим куском плоти, на которую страшно смотреть. Единственный вариант заключался в том, чтобы заставить ее идти вперед — посмотреть дорогу, например. Мало радости загибаться в присутствии девчонки, которая только что тебе, большому и сильному, изливала душу.
— Лучше ползти ногами вперед, — пояснила она, заглянув в отверстие. — После изгиба будет довольно высоко…
— Давай вперед, — предложил Саат. — Догоню.
— Да? А может…
— Догоню, догоню. Когда выберешься, крикни.
— Хорошо.
Она еще раз внимательно посмотрела на Саата, покачала головой, но послушалась. Почти сразу Саат попытался «настроить» дыхание. Дышать медленно и неглубоко. Иногда это помогало.
Не в этот раз. Слабость подкатила головокружением, почти тошнотой. Уже через какое-то мгновение он лежал на полу, сжавшись в сотрясаемый судорогами комок. Только надеялся, Что Дана провозится долго, и ничего не услышит…
Когда она вернулась, этого Саат не заметил.
Он даже приблизительно не знал, сколько прошло времени от начала приступа. Как всегда в таких случаях, по телу разливалась слабость, голова кружилась, перед глазами пылала краснота. Только через какое-то время сообразил, что его голова покоится на чьих-то коленях. Дальнейшее изучение ощущений показало, что под спиной у него тоже отнюдь не голый пол. Скорей всего, там чья-то куртка. Непорядок. Куртку нужно вернуть хозяйке — здесь холодно-холодно, здесь нельзя без теплой одежды.
Для этого нужно подняться. Для этого нужно подняться… н-да.
Журчание воды и холод сыграли куда более значимую роль в самоубеждении, чем проснувшаяся совесть. Хотя встать оказалось непросто. Привычно уже сел, прислонившись к стене. Рядом с девушкой.
Он ждал, что Дана что-нибудь скажет, но нет. Промолчала. Тактичная.
Шея затекла, спина тоже. Дышать… получалось. Это единственное, что он мог бы сказать доподлинно.
— Давно я?..
Поежилась, склонила голову набок, ответила:
— Достаточно, чтобы я успела испугаться. И достаточно, чтобы я успела свыкнуться с мыслью.
— Извини.
— Ты как солнечный зайчик, — неожиданно для себя вслух заметил Саат, — все время рядом, а не поймаешь.
Дана заулыбалась даже где-то кокетливо:
— А ты попробуй не ловить. Просто руку подставь…
Солнечный зайчик. Светишь для тех, кто рядом. Ни тепла от тебя особенного, и особенных свершений. Но зато на тебя невозможно смотреть без улыбки…
Саат демонстративно подставил открытую ладонь. Она, продолжая улыбаться, ткнулась лбом ему в плечо. Надо ли говорить, что попала в самый синяк?
Но ради такого дела стоило потерпеть.
— Может, тебе еще отдохнуть? Там узко и спускаться придется по трубе…
— Через час будем, как две сосульки. И к тому же, обрушения могут продолжиться.
— Не знаю…
— Ты за меня, что ли, переживаешь? Это, конечно льстит. Но я вполне уверен в своих силах.
— Саат-саа. Вам никто не говорил, что вы упрямы, как агорский монах, и самоуверенны, как не знаю, кто. Как будто меня тут не было. Вот интересно, все мужики такие? Когда мой брат сломал руку, он тоже всем говорил, что в полном порядке, и даже собирался выступать…
— Не тот случай.
Саат поднялся на ноги, демонстративно не придерживаясь за стену.
— Давай, показывай дорогу.
— Ну, если…
Что «если», она не договорила. Как-то даже излишне поспешно забралась в лаз и исчезла из виду.
Велли зря волновался. Пилоты атмосферников знали свое дело, и не отвлекались на мелкие, непонятного статуса цели.
Незадолго до их появления над полем, колонна гведианских каров рассыпалась на отдельные четверки, энергетические щиты исчезли, вместо них включилась маскировка. Теперь машины почти сливались по цвету с пространством вокруг.
— Зря они, — прокомментировала Мелисса. — Пыль все равно выдает.
Вскоре ее пророчество подтвердилось. Катера прошли над полем неслышным смерчем и скрылись из поля зрения, оставив за собой след в виде раздавленных, невероятным образом смятых остовов. Еще минуту назад это были вездеходы гведианской армии…
Джет по результату атаки определил, что использовались гравитационные мины. Иначе не объяснить, каким образом военная техника вдруг приобрела такие чудные контуры.
— Значит, все? — изумленно спросил Велли, — гведи больше нет?
— Джет, между прочим, появилась сеть, — сообщила Мелисса. — Только качество не очень, наверное, здешние передатчики уничтожены, сигнал идет от Руты. Ну, что? Будем ждать здесь, или в здании? Там хотя бы тень.
— А рухнет?
— Ну, нет, так нет.
Атмосферники с базы TR-12 приземлились на дальней полосе, не подвергшейся разрушению во время осады. Джет видел, как они разворачиваются хищными клювами к пескам.
Была безумная мысль — пойти навстречу пилотам, встретить их первым, объяснить ситуацию. Но стоило подумать, сколько придется топать по солнцепеку, и весь энтузиазм куда-то исчез.
— Давайте тогда хоть за угол зайдем, в тенек, — жалобно предложил Риммер, — а что такого я сказал?
Джет и Мелисса переглянулись. Их пленник продолжал сыпать здравыми идеями.
— Ну, пойдем. Посмотрим на дело рук своих…
«Дело их рук» впечатляло — там, где еще совсем недавно величественно поблескивал купол большого зала, зияла воронка, полная мусора и невнятных обломков. Та же участь постигла правое крыло. Зато купол диспетчерской на вид совсем не пострадал.
Мелиссе и Джету одновременно пришла идея попытаться вызвать по сети Саата или Дану. Но чуда не произошло — то ли их засыпало, то ли они забрались слишком далеко под землю.
Мелисса, словно оправдываясь, сказала:
— Говорю же, сигнал слабый. Трансляторы из Руты не дотягиваются. Да?