Любишь Украину?
Любишь ее голубые небеса и золотые нивы, ее шахты, ее хамсу, ставриду и кефаль, ее обширные карпатские леса, ее веселую и суматошную Одессу и златоглавую столицу, утопающую в сирени и яблоневых садах, ее зробитчан, вечно трясущихся в поездах неведомо куда? Любишь? Тогда ты должен обожать ее прапор, как раз и символизирующий бесконечность голубых лесов и золотых нив, колосящихся достатком и прибылью.
— Нi, Остап, я не сгiдный! Ну, куда нам ii дiвати? Скiльки купив! Та на ци грошi ми стiлько свинок би виростили, на чуди всьому свiту…
— Петя, — улыбнулся предводитель. – Не волнуйся, миру будет на что посмотреть!
И любовно посмотрел на уходящие вдаль склада ряды бочек, в которых хранилась обыкновенная краска. Нет, не совсем обыкновенная – разнообразием Остап не увлекался, краска была двух цветов – желтая и голубая.
Первую скамью на Крещатике он покрасил собственноручно – верх голубой, низ, разумеется, желтый. Краска была стойкая и въедливая, что и подтвердил яростный мат киевлянина, дерзнувшего по неосмотрительности присесть на нарядную скамью.
— Опа, — сказал Остап. – Ошибочка вышла!
И заказал в ближайшей типографии плакаты с надписью «Обережно! Забарвлено!»
Сразу в трех газетах было напечатано обращение к истинному украинцу: «Любиш Витчизну? Забаре навколишнiй свiт в кольори ii прапора!»
Теперь уже все три побратима покрасили несколько скамеек в разных районах города в нарядные цвета.
И киевляне дрогнули.
Патриотом быть необязательно, главное – вовремя проявить свой патриотизм.
Красилось все – скамьи, урны, контейнеры для мусора, ограды парков и мостов. Некоторые ретивые энтузиасты выкрасили в желто-голубые цвета свои балконы, антенны на крышах, энтузиасты с вдохновением взялись красить перила мостов через Днепр, а самые верные и любящие Отчизну окрасили в цвета прапора домашних питомцев и немало котов на чердаках отпугивали обычно отзывчивых кошечек необычным своим камуфляжем. Немало киевских почтальонов было укушено злобными тварями с голубой головой и желтым туловищем. Украинцы все красили в желтое и голубое, одновременно руша памятники вождю пролетариата, словно это он запрещал сие действо все предыдущие сто лет.
Гоп! Гоп! Гоп!
Все будет хорошо!
Как говорят в Одессе: «Если вы хотите знать за безумие, то это оно».
Но надо иметь в виду, что безумие одних предполагает наличие хитрого и расчетливого разума у других.
— От голова! – восторгался Андрей, закрывая в конце рабочего дня кассу магазина. – Ну, голова! Тобi б, Остап Башкуртовіч, в уряде засiдати – цiнi б тобi не було!
Но не было, Остапа Башкуртовича в составе правительства.
В правительстве заседали совсем другие люди.
Победители разделили власть по справедливости – главой Верховной Рады стал Олександр Турчинов, министром внутренних дел Арсен Аваков, госбезопасность передали в надежные руки Валентина Наливайченко, который тут же принялся жечь документальные свидетельства своей связи с разведкой США. На пост секретаря Совета по национальности был назначен Андрей Парубий, который прошел путь от лаборанта в археологической экспедиции Института общественных наук АН УССР до столь высокого поста в новом государственном аппарате. Подняться выше ему помешала легкая форма дебильности, с которой он прожил всю свою жизнь. Ну что ждать от мальчика, который по свидетельству односельчан юность провел во дворе, целыми днями сидел под древом, ловил, давил и ел жуков, червей и разных букашек. Конечно же, политической карьеры! Все, как обычно, — революцию задумывают романтики, совершают ее прагматики, а результатами пользуются негодяи и сволочи. Ничего не меняется, даже если заменить понятие революции контрреволюцией.
Вот странное дело – все майданы начинались с простых желаний: прогнать олигархов и устроить народу хорошую жизнь. И каждый раз оказывалось, что олигархи остаются на месте, а народу живется…
Ну, сами понимаете!
Как обычно: выбирают не разумом, а сердцем. А сердце всегда больше прислушивается к чужим словам. И чем больше кричит кандидат, тем больше шансов, что его услышат сердца тех, кто хочет хорошей жизни. И это доказывает, что россияне с украинцами родственные народы. Сколько раз при звуках чужого голоса они вострили уши, которые им украшали развесистой лапшой! Впрочем, у других народов едва ли бывает иначе – вера в кисельные берега и молочные реки перевешивает разумное осознание того, что надо лично сучить рукава и браться за дело. В глубине души каждому хочется, чтобы это сделал кто-то другой.
Легче урну или забор покрасить, чем добиваться хорошей жизни.
Торговля краской шла бойко – почти каждый день в магазин приходили машины, набитые желтыми и голубыми красками. А иногда, наоборот, – с бочками голубых и желтых кольоров. Но Остап понимал, что золотая жила истощается, в скором времени вся Украина станет голубого и желтого цвета.
А краска будет у каждого.
Где деньги, там и растратчики. Ну, невозможно сидеть у куля с сахаром и не отгрести горсточку, чтобы жизнь слаще казалась. Андрей со своей сожительницей посидели в ресторане так, что на следующий день не смог ответить, сколько растрачено, даже приблизительно – мычал, неопределенно описывал руками странные окружности, выворачивал пустые карманы и счастливо смеялся. Надо же, сам с похмелья, такому ли заливаться смехом?
Его солохи дома не было.
— Батька тебя породив, а я уб’ю! — мрачно пообещал Петр. – Ну, шо тi мовчишь як рiба об лiд?
— Оставь! Не крути ему его фаберже, видишь же – бесполезно! – остановил побратима Остап. – Теперь у нас все как у людей – предприятие без растратчика все равно, как партия без вождя! Бери, Петя, кассу на себя. Видишь, нет доверия твоему охламону!
Андрей отлучением от кассы сильно оскорбился.
— У мори тому водi багато, ще ii нiхто не п*е! – хмуро сказал он. – Злi вi! Пiду вiд вас! Гроші лише поділимо! Віддайте мені мої гроші! А тебе, Остап Башкуртовiч, в СБУ здати треба! Для допiтов! Мови нашою не знаєте, по-моськальськи говорите! Над ще поглянути, може ви агент Кремля!
— От сукин сын! – удивился Бендер. — В ноги кланяется, а за пятки хватает! И куда ж ты пойдешь!
— Щастя піду шукати. Може воно під яким нібудь пам’ятником мене чекає!
— Ага, золотий запас коммуняки для тебе сховалі! – скаркастически сказал Петро. — Дурень за щастям біжить, а воно в його ніг лежить.
Он любовно оглядел бочки с краской, стоящие на складе.
— Вольному – воля! – философски подытожил разговор Остап. – Все повторяется! С прадеда постоянно деньги требовали, чего ж мне не платить?
После расчета и честного дележки Андрей долго топтался у стола.
— Кооператив «Побратимы» накрылся, — вздохнул Остап. – К тому все и шло…
И, обращаясь к виновнику, поинтересовался:
— Вы, слава Богу, уходите, или, не дай Бог, остаетесь?
Андрей вышел.
Петр помолчал, потом задумчиво поинтересовался:
— А, правда, Остап Башкуртовiч, чому ви по українськи не говорите? Це я так, для інтересу! Нікуди він заявляти не піде, в СБУ і Головной Раді половина мови не знає! А все-таки?
— Я из Черноморска, — объяснил Остап. – А там почти все по-русски говорят, украинская мова не приживается!
— А чому у вас по батькові таке дивне?
— Отца так звали. В переводе с турецкого языка означает — Вожак стаи.
— Саме, — уважительно сказал Петр Ангел. – Командор!
Ну, вот и свершилось!
На Майдан подвезли захваченное на складах оружие, раздали, кому надо было, захватили правительственные кварталы и потребовали отставки президента Януковича. Умер проклятый метельщик! Нет, жив курилка! Рискуя жизнью, прорвался Янукович в Крым, спасаясь от наемных убийц. В Крыму он огляделся, и климат субтропиков ему не понравился. В Киеве его объявили в розыск по подозрению в организации массовых убийств на Майдане. Вы бы остались терпеливо ждать результата, когда сами не словом не духом к этому причастны не были?
В Ростове было спокойнее, там не было орущих толп, что жаждали президентской крови, там можно было отдышаться и в спокойной обстановке пересчитать все имущество, вывезенное с Родины. Не хватало немногого — золотого батона, оставленного при спешной эвакуации в Междугорье, и золотого же унитаза, который по той же причине не было времени демонтировать. Но больше всего Виктора Федорович сожалел о настойках и наливках, дававших ему мужскую силу и способность руководить шкодливой страной. «Выпьют ведь, сволочи!» – сокрушался он, глядя, как украинцы хозяйствуют в его бывших апартаментах.
Закономерный конец – пьющего кучера, забывшего про лошадей и торгующего овсом направо и налево, выгоняют с работы.
Киев ликовал.
Рухнул под напором креативных масс, действующих в союзе с бомжами, памятник вождю мирового пролетариата, создателю Украины, а по совместительству и палачу украинского народа Владимиру Ленину. Дикие рассуждения, не правда ли? Если посмотреть историю человечества, то народы постоянно ошибались. Они ставили памятники тем, кого и помнить не хотелось, а потом приходили в себя, и что же делать?
Рушить к чертовой матери, не дожидаясь тяжелых последствий!
Как всегда восставший народ был крут и последователен. Памятники стали рушить по всей стране. Прошел слух, что в памятнике или под памятником проклятые коммунисты зарыли пресловутое золото партии. Украинцы, как и полагалось младшему брату, повторяли русский крестный путь с опозданием в двадцать лет. Положа руку на сердце, русские ведь тоже не безгрешны – и алкашей на должность президентов назначали, и памятники рушили, и пресловутое золото партии искали. Начав в октябрьском семнадцатом году Столыпиным, они тоже закончили Ильичом. А уж как россияне майданили! Украинцам такие митинги и не снились. И кровь, если честно говорить, в России тоже пролили – один расстрел Верховного Совета чего стоил! Да и снайперы с футлярами для музыкальных инструментов у русских и украинцев, похоже, были общие.
Украина подсчитала свои жертвы, поскребла по сусекам, чтобы уж совсем ровно выходило, и всех учтенных павших в борьбе за независимость неньки нарекла Небесной Сотней.
Но вернемся к памятникам.
Никто не может точно сказать, сколько в Украине памятников Ленину. Можно только уверенно сказать, что их много. Статистика утверждает, что их было когда-то ровно пять тысяч пятьсот в разном исполнении, исполненных скульпторами в разной манере и из разных материалов. При этом определенное единообразие облика соблюдалось, новаторство особо не приветствовалось, поэтому чубатых вождей в Украине не было, оселедец на голове дорогого народу изображении никто не дозволял. Именно любящий народ и стал рушить когда-то дорогие и близкие памятники по принципу – с глаз долой из сердца вон. Когда-то в России так же рушили памятники царям и их генералам, дерзнувших родиться и прославиться не в то время. Да и не только в России – посмотри на Европу, сколько памятников порушено. Не Бисмаркам, не королям и многочисленным императорам, даже нагло писающий мальчик в центре Европы цел. Нет, рушили памятники наглым москалям, порушившим спокойную европейскую жизнь под Адольфом Гитлером. И как тут было украинцам – на них вся Европа смотрит!
Надо было соответствовать.
Украина радостно взялась за памятники.
Памятников было много, особо выделялись те, что ставились бывшему любимцу народа и вождю мирового пролетариата. Он пострадал первым.
Памятники чаще всего были из гипса и алебастра. Понятное дело, какой колхоз или районный центр может позволить себе заказать памятник из бронзы, меди или мрамора? Да и исполнение местными скульпторами было мизерным, чаще всего вождь мирового пролетариата напоминал загулявшего селянина. Один из скульпторов в алкогольном экстазе изваял вождя с двумя кепками – одна была на голове, вторую он держал в руке. Своим изделием он предвосхитил четвертого вороватого президента родной страны, который в молодости был неравнодушен к головным уборам. Свергнутые с постаментов памятники вывозили в близлежащие овраги, и долго еще гипсовые останки пугали случайных прохожих
Правда, бывали случаи, когда истинные коммунисты сами снимали памятники с пьедесталов и со слезами на глазах прятали его от врагов в надежде на обязательное светлое будущее. Некоторые ушлые скульпторы меняли головы памятникам. Ловким движением руки памятник превращался… превращался… скажем, в Тараса Шевченко или пана Петлюру! Находились ушлые художественные мастера, что перелицовывали вождя в Григория Сковороду и даже в Лесю Украинку. На Галичине отдавали неизбежную дань Степану Бандере.
Как всегда оригинально поступили одесситы. Со словами «Я не вижу его среди здесь», памятник вождю, расположенный на территории завода «Прессмаш», они переделали в памятник воплощению Темной Силы Дарту Вейдеру, обшив бронзовую фигуру чернеными стальными листами.
А чего удивляться?
Дарт Вейдер, как и вождь мирового пролетариата, был живее всех живых, потому что влияние Темной Силы неистребимо. Но два вечно живых символа для маленькой страны, стремящейся стать звездной Империей, было слишком много. Пришлось выбирать. Выбрали Дарта Вейдера.
Он еще до своего перевоплощения в памятник проявил себя не хуже Ленина — активно участвовал в политической жизни страны. Боролся с наркоманами и с нелегальными платными парковками в Одессе, пытался стать членом Верховной Рады. Спустя некоторое время живой, как Ленин, герой «Звездных войн» Дарт Алексеевич Вейдер получил официальный паспорт на свое имя в Оболонской милиции Киева.
Двадцать девятого марта 2014 года Дарт Вейдер пытался зарегистрироваться кандидатом в президенты страны, чтобы начать победоносный путь по стране.
Несомненно, он был бы не худшим президентом Украины, ведь его программа включала такие пункты, которые с ликованием приняла бы толпа и олигархи Украины. Дарт Алексеевич предложил усилить мощь вооруженных сил страны путем постройки орбитальной космической станции Звезда Смерти, вернуть сбережения Сбербанка гражданам в рамках программы «Дартова тысяча», повысить зарплаты и пенсии до космического уровня (программа «Бездонный бюджет»), перенести Чернобыль на шестьдесят километров от Киева ближе к Белоруссии. Выходы к народу Дарт Алексеевич обставлял пышно и торжественно – вначале выбегали и занимали стратегические позиции штурмовики в белых латах, а затем появлялся сам магистр в черных латах, черном шлеме и таком же плаще. Сопровождал его еще один известный магистр – Йода.
Украина решила иначе – президентом выбрала конфетного короля, деньгами распорядился шустрый премьер-министр Яценюк, строительство «Звезды Смерти» они возложили на американцев, перенос Чернобыля на белорусов, а сами с возгласами «Украина понад усе! И слава героям!» стали осваивать культурные традиции Африки, танцы Габона и Либерии, и рушить оставшиеся памятники.
Правда и тут не обошлось без трагических последствий. То ли разрушители пренебрегали техникой безопасности, то ли вождь мирового пролетариата смог оказать им посильное сопротивление, но в деле сноса скульптур было зарегистрировано несколько случаев, когда обломки памятников падали на декоммунизаторов, что приводило к печальным смертельным исходам.
Тем не менее, количество памятников святому Ильичу таяло с катастрофической быстротой. Никакого запаса в них не находили, да и под постаментами зря только землю копали, но памятников оставалось все меньше и это повышало шансы на успех.
И только несколько человек в стране понимали причины сноса памятников, а их числе автор самой идеи – профессор Игнатий Петрович Бабич. Да, да, именно он, ставший жертвой преступников морозной февральской ночью. Профессор таки подхватил двустороннее воспаление легких. И на больничной койке ему пришла в голову гениальная мысль. Он понял, что все беды страны кроются именно в памятниках – рассыпанные по стране, стоящие на центральных улицах городов и поселков, памятники эти связаны незримой нитью бионических излучений с лежащей в России мумией, которая из своего мавзолея продолжала управлять миром и вредить благословенной демократии.
Не верите?
Он по-прежнему живее всех живых! Коммунисты не раз об этом прямо говорили! И еще одно обстоятельство проливало свет на загробную жизнь Ильича. Дело в том, что два года назад в Интернете появилась загадочная видеозапись из Мавзолея, где на всеобщее обозрение выставлено тело Ленина. На записи видно, как вождь пролетариата, лежащий в саркофаге, поднимает левую руку, тянется всем телом вперед и падает обратно. Обычный монтаж и спецэффекты — единодушно отреагировала скептики. Но видео попало в руки американских исследователей, которые уже давно искали подтверждения многочисленных сведений о том, что по Кремлю бродят призраки прежних правителей России, самым «распространенным» как раз оказалось привидение Ленина. Американцы были поражены результатами. Их специалисты не смогли найти доказательства фотомонтаж: никакого наложения слоев, краски и вставки кадров. Более того, цифры раскадровки и время, «бегущее» вверху экрана, соответствовали нормативам, используемым камерами в Мавзолее.
— Розумієте, пан Арсен? Живий, комуністичний вожачок! Ну, не зовсім, голубити так живе, господа! Але шкодити через пам’ятники можуть, дуже навіть можуть! А харчуються пам’ятники енергією із зруйнованого Чорнобиля. З третього реактора!
Покинув больницу, Игнатий Петрович немедленно связался с беспекой Украины. Люди, сидящие там, Бабича поняли и поддержали. Однако сказать народу, как все обстоит в действительности, битые оперативники не решились, зачем зря народ пугать. Страшной им показалась агентурная сеть из памятников! Неможно об этом говорить! Да еще неведомое бионическое излучение к сказанному приплетать! И по стране пошел слух о золотом запасе коммунистов, бережно упрятанных ими, то ли в статую вождя, то ли в землю под нею.
При таком раскладе Владимиру Ильичу в украинских городах и поселках предстояло стоять совсем недолго.
К вождю украинцы относились без особой злости – никто при нем не жил, а для многих все когда-то происходившее казалось сказкой. Как жизнь Кобзаря в Московии или фильм со Шварценеггером. Но вот к возможности положить гроши в гаманок украинцы относились с ретивой истовостью хозяина.
Опасности их не пугали.
Соблюдай правила безопасности и держи наготове гаманок. И будет тебе счастье!
В Украине открывались окна Овертона.
Согласно философии для каждой идеи или проблемы в обществе существует возможность применения при определенных условиях. В пределах окна возможностей идею могут или не могут широко обсуждать, открыто поддерживать, пропагандировать, пытаться закрепить законодательно. Окно двигают, меняя тем самым веер возможностей, от стадии «немыслимое», то есть совершенно чуждое общественной морали, полностью отвергаемое до стадии «актуальная политика», то есть уже широко обсуждённое, принятое массовым сознанием и закреплённое в законах.
Начал все президент Кучма своей книгой «Украина не Россия». Собственно говоря, почему? Не Россия, понял? Чужды нам устремления москалей, ласковые европейцы ближе и милей. А коли так, незачем нам говорить на москальском. У нас свой язык есть.
— Дівчина, дайте мені дві пачки нацуцюрников!
— Чего?
— Нацуцюрников, мовлю. Двi пачки.
— Нет у нас таких!
— Як же нет? Он вони на вітрині!
— Гандоны что ли? Так бы и сказал!
Цель выдумывания новых названий — увести суть проблемы от её обозначения, оторвать форму слова от его содержания, лишить своих идеологических противников языка. Пусть непонятно, пусть глуповато, зато на родном украинском языке, которым говорил Тарас Шевченко и Леся Украинка, Иван Котляревский и Владимир Винниченко, истинные радетели ридной мовы!
Як умру, то поховайте
Мене на могилі,
Серед степу широкого,
На Вкраїні милій,.
Не было печали, так черти накачали. Раз – и в общественном сознании искусственно создано «поле боя», которую искусно раздул пан президент. Определены сторонники союза с Россией и противники. И все убедительны, все красноречивы, так гарно спивают – заслушаешься!
Верноподданно засуетились средства массовой информации. С одной стороны Россия, конечно… Да жили дружно, не спорю! Так ведь кормили же проклятых москалей! Одна Москва сколько ежегодно свинины для колбасы забирала! А спирт-то, спирт! Рекой ведь лился, впору спиртопровод на манер нефтепровода «Дружба», но уже в Московию строить. А с другой стороны Европа… Уровень жизни, конечно, неплохой, опять же пенсии хорошие, американцы по головке гладят… Так кормить же придется – явятся в матушку Украину, заголосят, грозя ассоциацией и помахивая «Шмайсером», маня «Мерседесом» или какой другой железякой: Матка, свинки, яйки, куры, млеко. Тафай! Тафай! Конечно, это не может быть привлекательным – ведь истинный украинец всегда ожидает бесплатного чуда, именуемого халявой.
Да, задача со многими неизвестными, прах их всех побери!
Это не промывание мозгов как таковое. Использовались технологии более тонкие, последовательное, системное применение которых было незаметным для рядового украинца. Манипуляция общественным сознанием, от которого никакая кастрюлька на голове от проникновения идей в мозг не спасет.
Идея была обозначена, и ее вывели на первый план. Задумка президента начала воспроизводиться в печати и на телевидении, шоу-бизнесе, в политике. Она стала стучаться в мозги каждого. А может, ну их, русских братьев и сестер? Новый друг лучше старых двух!
Никогда мы не будем братьями
ни по родине, ни по матери.
Духа нет у вас, быть свободными –
нам не стать с вами даже сводными.
Вы себя окрестили «старшими» —
нам бы младшими, да не вашими, — написала в разгар майдана, ничуть не задумываясь, что пишет-то она на языке старшего брата. Но может это потому, что писала она как раз для старшего брата? В одном она права – братом она никому стать не сможет, разве что пол переменит. Это в Европах нынче легко, а в Украине трудов и денег стоит. Зато кружевные трусики покупать не надо, и сатиновые с ширинкой сойдут. Перефразируя великого украинского философа, если уж ты окрасила себя в цвета, в которые себя окрасила, то ты того цвета, в которые себя окрасила. Но если вдуматься – неправ был великий Кличко, слукавил бывший боксер, в наше время пол поменять плевое пусть и дорогое дело, а тем самым окрашиваешь себя совсем в другие цвета.
Телевидение активно разрабатывало тему. Специалистов к дискуссии не подпускали с их научными выводами, болтали политики, общественники и журналисты. Свою лепту вносили юмористы.
Кум у кума спрашивает:
— Куме, я чув, шо ваш син у Москві працює.
— Отак! У крематорії — палить москалів, а йому за ще й гроші дають!
Наконец, всем стало скучно, пришел некто Яценюк, поправил очки, поднял палец и сказал: «Будущее Незалежной в Европе. Айда на Майдан!»
Ай, какая глупость! Кто сказал на Майдан? Кто рот открыл? Зашить его суровыми нитками!
Все начинается с Майдана.
Окно Овертона перешло в русло реальности.
Вышли футбольные ультрас, подтянулись националисты, загомонил Майдан, зашевелился, разминая тело. Идея овладела массами. Всем захотелось европейских ништяков, за то, чтобы их заполучить отдала жизнь Небесная Сотня. Удивительное существо — толпа. Поведение ее зачастую нелогично, толпа не признает разумных проявлений, ее жизнь подчиняется эмоциям. Тот, кто сумеет внушить толпе, что надо делать, поведет ее за собой. Необязательно, что толпа придет к победе того, ради чего она собралась, скорее наоборот – результат ее усилий будет прямо противоположен тому, чего она хотела. Но внешне все будет выглядеть сокрушительной победой толпы, поэтому и говорят, что человек ничего не решает, все определяет движение народных масс. Но все это хаотичное беспорядочное движение направлено на получение конечного результата теми, кто управляет движением толпы, кто внушил ей нужные мысли. Выходя на Майдан, украинцы хотели стать частью Европы, избавиться от вороватого руководства, пресечь засилье олигархов, разорвать связи с Россией. Что и говорить¸ в чужих руках всегда толще и длиннее. Была выполнена единственная задумка, причем ее внушили со стороны. Очнувшись от майданного буйства, покинув толпу и вновь обретя индивидуальное сознание, единичные украинцы поняли, что олигархи остались на месте. Воры из руководства заменили еще более жуликоватые люди, Европа осталась далека, как и была до Майдана, а вот связи с Россией… Собственно это и была основная идея организаторов народного выступления, все остальное было ненужным, но обязательным приложением – ведь без него Майдан не состоялся бы. Им внушили сказочную ложь – что они европейцы, они поверили честно и страстно, они вообще любят верить, не важно, во что и кому, главное дружно и с подъёмом, с покрышками на майдане. Одно только украинцы забыли — считают ли их братьями в Европах?
А в чем причина ненависти?
Главная причина ненависти украинцев – богатство России. У вас есть, а у нас нету. Вот вы такие богатые, вы должны быть щедрыми. Почему вы не даете нам газ и нефть даром? Почему не помогаете нам строить заводы? И хочется сказать: раз вы отделились и начали самостоятельную жизнь, зачем сосать мамину сиську? Выросли, так выросли, не уподобляйтесь сорокалетнему лоботрясу, который тратит скромную мамину пенсию на выпивку. Но гневается украинский народ – мы самые умные, мы великие, мы исключительные, не сметь сравнивать нас с какими-то маргиналами. Вот возьмем и откажемся закупать у вас газ и нефть. И действительно перестают. До первых холодов.
Но зависть продолжает грызть хохляцкую душу. И хочется, чтобы сосед его жил хуже. И тогда украинский народ начинает собирать самые нелепые слухи, а когда слухов нет, придумывает их сам. А придумывая, начинает в них верить.
— Чули? В Московії голод!
— Як же! Останніх їжаків доїдають!
Каждую неудачу соседа он воспринимает как личный успех.
Он требует к себе уважения.
Двадцатипятилетний лоботряс хочет уважения большего, чем есть у мамы учительницы. И неважно, что мать воспитала несколько поколений учеников, которые ее уважают и будут уважать, не смотря ни на что. Его бесят букеты, которые вручают матери в знаменательные дни. Ему кажется, что он более достоин этих букетов.
Чаяния обитателей Майдана докатилась до школ и детских садов. Выросшие дети не станут европейцами. Зато они будут ненавидеть Россию.
Можно ли вылечить ненависть? Наверное, можно. Что не сумеет один — сделают люди, объединённые общей идеей. Но определись сначала – нужно ли что-то менять.
Трагедия, повторенная многократно, превращается в фарс.
Случаются и на майдане славные дни.
Особенно когда приходит сотник Микола с тугой сумкой и ведомостью. Надев очки, он добросовестно высчитывает дни, проведенные на майдане, отдельно выписывает подвиги майданных богатырей – отнял щит, получи десять гривен, дубинку у спецназовца забрал, еще двадцать гривен твои. А метнул удачно бутылку с коктейлем Молотова, отправил злыдня на больничную койку, опять же тебе по кассе прибавление по отдельной графе. Только вот черт его забери – на слово не верит! Щиты и дубинки предъяви, членовредительства подтверди свидетельствами соседей. Ну, положим, за свидетелями дело не станет – дашь, кум, мне заработать, так и я тебе помогу. Да и со щитами и дубинками дело не станет – бойко они кочуют по майдану, после конкретных выплат не одного героя поменяют. Сами понимаете, ничего личного – только бизнес!
— Сьогоднi грошi повиннi принести, — сказал в пространство перед собой Петр. – А ну не привезуть? Це що ж виходить – за що ми на майданi стояли?
— Я-то думал, что ты с олигархами борешься! – зевнул Остап.
— А i борюся! – Петр нахмурился, желваки на его скулах загуляли. – Се бiлшье я отрiмаю, тим менше iм дiстанется!
— Петя! – Остап подошел и душевно обнял крутые плечи побратима. – Наверху масштабы совсем другие, и не гривной все меряется, а иной валютой.
Он прошелся по палатке.
— Слушай… Мне вот интересно, ты зачем того мужика в бобриковой шапке грабанул? Я понимаю, уголовный кодекс ты не чтишь, но все-таки?
— У моєї куми дочка на історика вчиться. Так цей кабан стільки грошей з неї витягнув, кума відлічувати втомилася.
В палатку ворвался Андрей, с грохотом свалил в угол полицейский щит.
– Там… це… «Беркут» в психічну атаку пішов!
— Да успокойся ты! – Остап махнул рукой. – Ты не их бойся, они люди подневольные, под властью ходят. Есть куда более опасные! Самая страшная психическая атака – это когда моряки в тельняшках на зебрах скачут!
— Це чому, Остап Башкуртовіч?
— Сразу и не поймешь, кто на ком едет, — сказал Остап. – Потому и страшно!
Постоял, почесывая татуировку козака у себя на груди.
— Пойду, пройдусь! Петро, гроши на меня получи, если сотник придет!
Майдан жил своей жизнью.
Ветер носил над палатками желтые обертки от китайской лапши и фантики от рошеновских леденцов. Вдали слышался лязг железа, мат и пронзительные выкрики, словно прорвалась тоненькая пелена лет, и стало слышно, как схлестнулись легендарные древние укры с блистательными римскими легионами.
Крепко бился народ за европейскую мечту! За безвизовый режим, за кружевные трусики, за европейские зарплаты и пенсии, за право загорать на французской Ривьере! Бился с милицейскими защитниками предательского режима, стоящими на пути к светлому будущему.
Дай Бог каждому так драться за свои идеалы!
И только куры, привязанные к импровизированному нашесту, круглыми равнодушными глазами смотрели на окружающих, словно спрашивали их, чего же вы люди творите?
Войны и революции не могут длиться бесконечно.
Рано или поздно люди находят общий язык. А куда девать пролитую кровь? А никуда. Впитается она в почву, в траву; станут человечьи останки привычной жертвой, обещающей новые урожаи. Герои не умирают. Наступает время, когда их просто не помнят. В памяти людской остаются единицы, но кто знает, сколько времени сохранится память в потомках, и еще неизвестно, будут ли потомки за жертвы благодарны.
Жаль, что голова начинает работать тогда, когда жопа накуролесила и стыдливо притихла.
Остап прошелся по близлежащим улицам.
Во время своих прогулок Остап часто знакомился с интересными людьми и даже сиживал с ними в близлежащих кафе за чашечкой крепкого кофе. Однажды он познакомился с одним программистом, которому не очень нравилось все происходящее. Звали его Витей Шевченко, но собственное имя ему не очень нравилось, и он поменял его на имя Дарта Вейдера, знаменитого Повелителя Темной стороны Силы и правую руку императора Полпотина. В жизни Дарт работал электромонтером в Национальном университете пищевых технологий. Уже позже в предвыборной кампании 2015 года он участвовал в числе сорока четырех других Дартов Вейдеров с весьма привлекательной программой, но в регистрации ему было отказано. К тому времени в активе кандидата числилось борьба с наркоторговлей и платными парковками в Одессе и расчистке одесских улиц после урагана, а так же захват Министерства юстиции. Дружбы это знакомство не повлекло, но Остапу нравились вполне трезвые рассуждения нового знакомого, и он с удовольствием проводил с Повелителем темной стороны Силы свободное время.
Вот и сегодня он намеревался провести время подобным образом, но два обстоятельства послужили препятствием многообещающей встрече.
У подъезда одного из домов он увидел Сашко Скрипку. Тот, как обычно, быковал – положил на скамью кусок сала и пистолет и предлагал жителям дома забрать сало. Увидев Остапа, он побагровел, схватил сало и пистолет, и, не прощаясь с обитателями дома, скрылся в сторону майдана.
В узком закоулочке, прилегающем к площади, толпа титушек отрезала ухо козаку с чудной чуприной на коротко остриженной голове. Титушек было много, они мешали друг другу, козак громко рятувал и пока успешно отбивался от орудия экзекуции. Но не было поблизости побратимов, готовых помочь в беде, не было американских коммандос, готовых вступиться за правое дело, даже проклятых ляхов не было видно, и видно было по всему, что с многострадальным органом слуха все-таки придется расстаться. Ничего, козак, держи ухо в гаманке для предъявления сего доказательства борьбы с ненавистным режимом громадянам Незалежной. Прямая дорога в Головную Раду выйдет! Будешь заслуженные гроши получать да на пляжах Ниццы усталые косточки греть!
Наблюдательный человек многое может заметить в повседневной действительности. Вот скажем, как сыщик выделяет в толпе разыскиваемого преступника? А как тот безошибочно определяет переодетого в гражданскую одежду сыщика? И как мошенник безошибочно определяет лоха, которого легко на бабки развести? Наблюдательность, еще раз наблюдательность, помноженная на житейский опыт.
Чем больше Остап наблюдал, тем меньше ему нравилось происходящее. Глаз привычно отмечал праздно курящих людей у открытых окон гостиницы, повышенную нервозность людей в камуфляжах на тротуарах, а житейский опыт подсказывал – ой, неспроста все это, ой, неспроста, плохо все кончится.
То, что он увидел, настораживало.
Пора было возвращаться. И срочно!
В палатке сидел Петр Ангел и мерил новые «берцы».
— Андрей где?
— Пiшел боротися з прибiчниками режиму! «Берци» ось принiс, хорошi «берци», добрi «берци», навить зашнурованнi. Кинув i знова втик!
— Дергать отсюда надо, — сказал Остап и кратко рассказал побратиму, что увидел на прогулке.
— Твоя правда, — согласился Петр и тут же встревожился: — А як же грошi? Грошi съоднi роздавати повиннi?
Кто видел украинца, который от положенного ему отказывается? Нет таких на земле! С риском для жизни, но свое кровное настоящий украинец никому не уступит. Умрет, зажав в кулак родимый пятак!
— Не будет никаких грошей, — отрезал Остап. – Ты ведь не Ляшко, чтобы на дупу приключений искать!
Руководитель Радикальной партии Олег Валерьевич Ляшко был известен своей нетрадиционной ориентацией, хотя был женат и по слухам имел детей. В свое время детей в Крыму пугали – вот приедет Ляшко, тебя в Турцию на отдых вывезет. Узнаешь, что такое настоящее горе! Постоянно с ним случались разные сальные и неприятные истории, за что на телевидении его признали «главным попадателем» Украины.
— Боже, оборонi! – испугался Петр.
В палатку ворвался возбужденный Андрей, руки его отчаянно двигались, словно Андрей на пишущей машинке работал.
— Ще там робыться! – с порога закричал он. – Вы послухайте! Батюшка в «Беркут» коктейлі Мололтова кидав! Сам бачив!
— Збирайся, — хмуро сказал брат.
— Як цэ? Нiкуда я не пiду, пока милицiю не подолаемо!!
Петр рассказал ему последние новости. Андрей недоверчиво посмотрел на Остапа:
— Зуб даєш?
— Челюстью отвечаю!
Собирались быстро. Это в хате у постоянного жильца столько добра скапливается, что машина нужна. А у путника — откуда добро, у него есть только временный угол, который и украшать не пристало.
Братья перекрестились на красный угол палатки, вскинули рюкзачки с Микки-Маусами на карманах, Остап повесил на плечо автомат и подхватил сумку.
Они уже были в квартале от майдана, когда оттуда раздались частые выстрелы, и кто-то огромный сильный яростно завопил, завыл на разные голоса, послышался топот тысяч ног, и снова ударили частые выстрелы.
— Пийшлы? – предложил Петр, переходя на шаг. – Прав ти був, Остап Башкуртовіч!
Первый раз он назвал Остапа по отчеству, словно признавал тем его негласное, но теперь уже видимое старшинство.
— Надо безопасную хату искать, — сказал Остап.
— Та начобта е у мэни пани… — влез Андрей. — У неi i вiдлежатися можна перший час…
— Далеко?
— Не дуже. На Оболонi за Дрiмтауном, — непонятно объяснил Андрей. И помечтал печально: — Гроша б нам… Ех, сотник вчасно не прийшов! Як же нам без гроша?
Остап распахнул молнию на сумке. Милый ты мой, чего только там не было – и гривны, и евро, и доллары, даже рубли красными пятитысячными купюрами ласкали взгляд. А поверх денежного изобилия чернели запасные магазины к автомату, розовел белой мякотью странно знакомый кусок сала, и зеленела бутылка, в которой что-то плескалось, только, голову можно было отдать под заклад, совсем не шампанское.
— Та з такими грошима, ми першими в Европi по свинкам будемо! – Радостно сказал Петр и поинтересовался для порядку. — Де грiш узяв?
Ясное дело, не милостыню собирал, да и где ты таких сострадательных граждан найдешь, чтобы кидали тебе в шапку доллары и евро! Разве что в Европе, да и не во всей. В Румынии и Польше вполне могли шапку отобрать и шлепаков надавать, чтоб не стоял на хлебных местах, не мешал бизнесу местных бездомных.
Взял пачку в руки, повертел ее с радостным и изумленным восхищением, и бросил обратно в сумку.
— Где, где… — Остап застегнул сумку. – Сотника Миколу сегодня встретил.
— Вiдняв? – в один голос спросили побратимы, в голосах их прозвучало легкое осуждение с примесью восхищения.
— Зачем? — удивился Остап. – Убедил! Очень правильный и сознательный товарищ оказался. Сразу во все аргументы вник.
— А делiли, делiли-то як? – заинтересовался Андрей. – По совестi або по справедливостi?
— Конечно, по справедливости, — согласился Остап. – Когда у тебя в руках автомат, всегда справедливости хочется…
Профессор Бабич любил бродить по ночному Киеву.
Здесь, под звездным небом ему лучше думалось.
Он приехал в Киев тридцатилетним доцентом и влюбился в город и его улицы, в его яблоневые сады и заросли сирени; увидел золотые купола церквей, горящие на солнце, пронзительную синеву небес и дома на высоких холмах и понял, отсюда взялась, пошла земля русская, изучению которой он решил посвятить всю свою жизнь.
И так бы оно и было, но самостийность Украины потребовала новых песен. Конечно, Украина не Россия, сколько лет москали писали историю под себя, совсем не интересуясь тем, как жил многострадальный народ Украины, чья история была куда более грандиозной и эпичной, нежели история тех, кто триста лет покорно платил дань монгольским завоевателям.
Профессору было пятьдесят шесть лет, он страдал одышкой, и у него было больное сердце. И он сильно любил Киев. Так сильно, что не хотел из него уезжать. Еще больше он любил свою сложившуюся жизнь. И поэтому он стал писать историю Украины, немало не заботясь ее достоверностью. Ничего страшного, порой придуманная история выглядит куда более живой и реалистичной, чем настоящая.
По всему выходило, что древнейшей расой на Земле были укры. Они существовали еще до возникновения Хомо Сапиенс. Укры уничтожили динозавров, дали людям огонь, колесо, изобрели деньги и одомашнили лошадь и свинью. Они заселили все континенты, построили египетские пирамиды и выкопали Черное море. Они добрались до Египта и Месопотамии, построили пирамиды и разрушили Вавилонскую башню, устроили столпотворение языков, произвели Христа, Будду и Магомета. Укры отчаянно воевали с доблестными римскими легионами, сожгли и разрушили Трою, а тихий и разумный галицийский паренек Гатыло вдруг обернулся неистовым воином Атиллой и немало пограбил европейские страны.
Обществом все воспринималось на ура.
Казалось, вот-вот Украина обретет достойную для себя историю и займет свое место среди ведущих держав.
Работа над историей давалась Бабичу нелегко. Слишком много конкурентов у него объявилось. Профессор еще только намечал пути размежевания Украины и России, а наглые конкуренты не спали – «Мы славяне, скифы, мы истинная Русь, а ваша территория финно-угорская с совершенно иной этничностью и своим языком, который к нашему славянскому языку никакого отношения не имеет!» Россия, — считали коллеги Бабича, — неразвитое и неудачное государство, наука и техника в ней не развиваются, и живет Россия только за счет нефтяной и газовой ренты.
Каждый хочет свой разум показать и к научной кормушке припасть.
Вон, кандидат исторических наук Александр Дубина в журнале «Украинская культура» якую изящную штуку провернул. Жил когда-то на Галичине хлопец в Коломее. Дюже море любил, а потому прибился к козакам, промышлявшим морским разбоем на Черном море, да и в Средиземном немало купцов козаки при пустом гаманке оставили. Когда-то разбои надоедать стали, да и возраст свое взял, и обосновался коломейский хлопец в Португалии, где имя его, конечно, исказили на свой португальский лад, и стали все звать хлопца Колумбом. А Христофором его назвали за то, что набожностью отличался. Этот самый Христофор новоявленный сидел на берегу, разглядывал-разглядывал Атлантический океан, а потом взял, снарядил корабль на награбленные в прежнем пиратстве гривны, взял в шкиперы опытного козака Ивана Косу, поплыл и открыл Америку. А поскольку Америку открыл украинец, то не грех бы Португалии и Испании часть золота, что они впоследствии вывезли из Южной Америки для восстановления справедливости Украине передать. Тут и гадать не приходилось, идея эта народу понравится, немало людей найдется, что на испанский кошт захочет пойти! Ишь ты какой, всего-то кандидат, а на хлеб с маслом заработать мечтает, расталкивает больших ученых острыми локтями!
Но и в науке осторожность в мыслях нужна…
Профессор Бабич остановился в размышлениях и обнаружил, что стоит в тени огромного памятника мыслителю, чей лик скрывался тьмой киевской улицы. И Луна, как на грех, с неба исчезла – не иначе черт ее украл, хай ему галушками подавиться,
И тут кто-то рядом ласково сказал:
— А що це пан по нашiй вулицi гуляе?
Верная примета – когда на темной улице рядом с тобой такое ласково и душевно вопрошают, в Раду не ходи, кошелька лишишься обязательно.
— Пан заблукав?
— Брось, — лениво сказал второй голос. – Оно тебе надо? Открытое похищение личного имущества да еще сопряженное с насилием?
При звуках москальской мовы профессор немного успокоился. Да к тому же весьма разумные слова второй незнакомец говорил. Век бы их слушать!
Темная фигура приблизилась, незнакомец всмотрелся в испуганное лицо профессора, и жесткая рука взяла его за воротник.
— Игнаций Петрович? – сказал первый голос. — Ось вже дiйсно добрий вечiр! Ось вже удача, так удача! Жени грошi, гад! Бач наiв ряшку на безкоштовному хабаре!
Печальное это дело – стоять на морозном ночном ветру в джемпере и без бобриковой шапки! Три тени скользнули в четвертую, что памятник образовал. Профессор Бабич всмотрелся в темноту и, наконец, узнал, кому этот памятник – известному политику и экспроприатору Владимиру Ильичу Ленину, до брака с революцией носившему фамилию Ульянов.
Весь ужас положения дошел до Бабича – беспомощный, раздетый он стоял на морозной улице, и даже денег на такси у него не было, да что на такси – на метро не на что поехать!
Родной и могучий украинский язык, которым обычно изъяснялся профессор, вылетела из его головы. Он заголосил на всю улицу, выплескивая в крике гнев и обиду человека, лишившегося дорогого ему имущества:
— Караул! Грабят!
И тут, конечно, в крике таилась неточность – никто профессора не грабил, поскольку действие это было совершено несколько ранее, и следовало бы кричать – ограбили! Но до таких тонкостей профессору сейчас не было дела. Возмущенный разум требовал немедленного отмщения.
Прав был покойный Владимир Ильич Ленин – опасно по ночным революционным улицам в одиночку гулять! Черт его знает, откуда ему в голову эта мысль пришла – не то он со своим верным браунингом не одного буржуя в Питере ограбил, не то у него в Москве возбужденные революцией люмпены этот браунинг отобрали.
Но что ограбленному в Киеве человеку, к тому ж светочу дивной науки, до основ марксистско-ленинской философии! Давно уже умами и сердцами щирых украинцев завладели западные мыслители.
Разные люди встречаются на майдане. Кто истово верит, что участвует в эпохальном событии, кто-то продолжает однажды начатую игру, иной политический капитал набирает, деньги зарабатывает, еще кто-то поглазеть пришел, да так и остался на майдане, закруженный огненными танцевальными вихрями революции.
Люди обживались на площади.
Кто наглее и отчаянней – те селились в роскошных гостиничных номерах, вселялись в учреждения, заполняя здание перекисшей вонью переношенных носков и немытого тела, запахи спиртного смешивались с запахами сожженной мебели и шашлыков, приготовленных на углях из этой мебели. Главное – денег не стоит, революционная халява, побратимы! Революционеры должны жить в хороших условиях, на то она и революция, чтобы сменять хижины на дворцы!
Прочие вселялись в палатки, щедро поставленные на площади. Рядом с палатками появились хлипкие строения, в которых повизгивали отчаянные подсвинки, готовясь к кровавой жертве во имя революции, смирно и покорно сидели на насестах куры, готовые покорно нести яйца или без мучений попасть в сытный кулеш. Смотрели на мир круглыми глазами, словно удивлялись – что же в мире людей происходит, боженько ты наш!
На головах истинных патриотов, вышедших на Майдан, надеты были кастрюли или дуршлаги. Кастрюли были самыми разнообразными – от простых алюминиевых до покрытых цветастой эмалью. Старые и молодые, интеллигентного вида и не очень носили их с определенной гордостью. Одни считали, что эти предметы помогают избавиться от злокозненных излучений, которым москали облучают Киев. Другие же наоборот считали, что дуршлаги и кастрюли помогают им принимать сигналы Высшего Разума, делать потому правильные решения и стремиться в Европейский Союз, как стремится колония норвежских леммингов в холодные воды северных морей. Ах, как хорошо бы все сложилось: придут европейцы, вынесут мусор из зданий, посадят цветы, сделают солнечными города, поднимут промышленность, насытят рынок товарами, а украинцам скажут – намучились вы под москальским гнетом, вот вам пенсии по пять тысяч евро, поезжайте, страдальцы, на пляжи Ниццы, испейте прозрачных вод Баден-Бадена!
Но не придут европейцы. На то они и мечты, чтобы быть несбыточными!
Майдан ты мой, майдан!
Время от времени прогуливаются по майдану плечистые ладные хлопцы, поигрывая самодельными палицами, заглядывают в палатки, вопрошая который час. И горе москалю, что попытается ответить на языке восточного брата, которому вот-вот откажут в родстве, потому так торопливо вскакивает и вытягивается молодой негр.
— Семнадцать годын двадцать пять хвылин, дядько!
— Сидай, сiнку, сидай! – успокаивают его. – Мы и так видим, что ты не москаль!
А на сцене, на сцене! Кутается зябко в украинский флаг Руслана, беснуется группа «Вопли Видоплясова», бушует «Океан Эльзы», кричат неистово Тягнибок и Ярош, изрекает бессмертные афоризмы бывший боксер, а ныне политик и философ Виталик Кличко. И вот апофеоз — появляется на импровизированной сцене в инвалидной коляске принцесса Юлия, только что торжественно выпущенная из узилища, в которое ее вверг изверг и кровавый диктатор Янукович. «Юля! Ты ли это, куля мне в лоб! – восторженно замычал некто очкастый. – Здравствуй, Юля!»
Что делает с людьми майдан животворящий, на какие чудеса способен! Встает принцесса, ногой в туфельке отталкивает в сторону отныне ненужную инвалидную коляску – и вот она уже готова возглавить народную революцию, повести украинцев рушить дворцы тиранов и освобождать из Бастилий несчастных. Говорят, что коса принцессы Юлии после встречи с послом США, поздравившего ее с обретенной свободой, начала мироточить. Каких только чудес не случаются в зимнюю украинскую ночь!
И куда девались хвори тюремные!
А по майдану ходит дивный хлопец Сашко Скрипка в окружении побратимов. Истинный украинский Че Гевара! Во времена оные отправился Сашко в Россию, защищать страдающий под гнетом москалей чеченский народ. Перефразируя строки москальского поэта,
Он хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в России
Арабам отдать!
И покуролесил в чеченских горах, набил оскомину гудермесским кизилом, отведал яблочек из совхоза имени Мичурина, поспал в тени шалинских дубрав.
Но больно дерется российский спецназ, того и гляди не москалей резать, а самому придется дуба давать. Покинул Сашко негостеприимную Россию, вернулся в родные края. И совсем уж было поник, заскучал хлопчик – а тут радость великая: заполыхал майдан, заговорил многоголосо и требовательно. Где еще быть профессиональному революционеру и видному экспроприатору со своим верным автоматом?
Ходит Сашко по майдану, развлекается. Людей на вшивость проверяет!
Бывало, встанет у стола рядом с палаткой, слева от себя положит добрый кусок сала, а справа автомат. А ну, люди добрые, кто рискнет закарпатского сала отведать?
Жмется народ, переминается с ноги на ногу. И хочется сало взять – уж больно кнур был хороший, да и мастер добрый сало солил: белоснежный кусок получится, с тремя мясными прослойками, с чесночком и укропчиком, с прилипшим вишневым листком, да уж больно вид у хозяина неприветливый и опять же автомат у него с правой стороны!
— Ну, — кричит в толпу Сашко. – Зажрались, прокурорьскi мордi? Невже нiхто не хоче доброго сала покуштовати?!
Нет, не находится желающих!
Остап постоял в задумчивости, посмотрел в глаза продавцу закарпатского сала и шагнул вперед.
— Кинь! – тихонько сказал Петр. – Не варто воно того…
Протянул Бендер руку к столу, замер народ в страшном ожидании, единым стоном жалея отчаянного хлопца…
Первым движением взял Остап в руку автомат, удобно взял, палец замер на спусковом крючке. А вторым движением овладел Остап куском белоснежного сала с тремя мясными прожилками.
— Э-э, — растерянно пробормотал Сашко. – То не за правилами…
Оглянулся на побратимов, ища в них поддержки, и не нашел. Кто ж будет спорить с человеком, у которого в руках машинка, которая плюется смертями, как семашками! Давно известно, что правила устанавливает тот, у кого автомат. Тут никакое альтернативное мнение в расчет не берется. Был автомат у Сашка, значит, он и прав был. А теперь автомат у оппонента, выходит, в этот раз оппонент и прав.
— Гаразд, — согласился Сашко. – Схоже, тобі потрібніше!
Еще раз особисто оглядел побратимов, словно запечатлеть хотел их лица в своей памяти на долгие годы, печально посмотрел на кусок сала и автомат в чужих безрассудных руках и снова натолкнулся на твердый взгляд оппонента. Где-то он уже видел такие глаза, только никак он не мог вспомнить – где? И только отойдя на то расстояние, при котором сало и автомат оказались безвозвратно утеряны, Сашко вспомнил – такой стальной и властный взгляд он видел у старосты камеры в Житомирской тюрьме, когда сидел там по простому хулиганскому делу.
Но что нам Сашкины печали!
Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.
М.Е. Салтыков-Щедрин
Дорогой Санта Клаус, а еще я хочу, чтобы тебя москали сбили над нашим домом. На них сразу наложат санкции, а все подарки достанутся мне.
Из письма украинского школьника.
Дятел очень увлеченно долбил бетонный столб и потому на территории дурдома смотрелся очень органично.
Из интернета.
Знаете ли вы украинскую ночь?
Слышу голоса – знаем, знаем, не один ты Гоголя в детстве читал!
И все-таки, боюсь, вы не знаете украинской ночи, если не были на Майдане незалежности в январские дни две тысячи четырнадцатого года, когда после осеннего разгона киевских студентов вся нация, одолеваемая желанием хорошо жить, вышла и заскакала на Майдане против олигархов и лично тогдашнего президента страны Витька Шапошника. Ну, да, мы его выбирали, было дело, но ведь как говорил дивный украинский козак Тарас Бульба – я тебя породил, я тебя и… Имеем право! А за что студентов-то мордовали? Зачем с Майдана прогоняли? Це же дети! Многие тогда испытали восторг пополам с эйфорией, когда в морозном воздухе майдана пахло революцией – жженой резиной, свеженькой анашой, дымом костров и крепкой заваркой. А еще курили над Майданом запахи козачьего кулеша и китайской лапши «Анаком», которой в те дни питался неприхотливый революционный народ.
Попасть от вокзала на Майдан очень просто – на метро доезжаете до станции Крещатик, а там несколько минут хода, минуя Музыкальную академию, вы оказываетесь на Майдане. Можно проехать до Арсенальной, и, не торопясь, пройти по улице Михаила Грушницкого и мимо Двух гусей опять же выйти к Майдану, по пути расплевываясь с политическими оппонентами и москалями, что, конечно почти одно и то же. Путей на Майдан множество, а выхода с него нет, потому что стоять надо до перемоги, а значит круглосуточно. И кричит уже господин, протирая круглые студиозные очки: «На Майдан! Кулю мне в лоб! Все на Майдан!», а на Майдане стоят запахи кулеша и печенюшек, горят костры и чадящие покрышки мазутно мажут вчера еще голубые небеса. И тысячеголовый рев толпы: «Долой! Януковича и его присных геть! Ганьба! Даешь ЕС!»
Гоп! Гоп! Гоп! Все будет хорошо! Все будет хорошо, я это знаю!
Всякий человек найдет на Майдане своих.
Больше всего здесь представителей киевской интеллигенции. Еще Антон Павлович Чехов отмечал, что хохлы упрямый народ: им кажется великолепным всё то, что они изрекают, и свои хохлацкие великие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже здравым смыслом. Эти упрямые мужики всегда хватаются за великое, потому что не умеют творить малого, и имеют необыкновенные грандиозные претензии. Интеллигентов можно понять – и власть, как есть, говенная, и Европа манит своими завлекательными прелестями и свободами. А уж кто как не украинский интеллигент достоин всех этих свобод и радостей? Именно он должен занять в грядущих Европах достойное место, потеснив могучим плечом немцев, поляков, французов, а обо всех остальных и говорить нечего – дорогу героям революции, избавившихся от ватников и культурного засилья дикой восточной орды. Хватит! Натерпелись от опеки старшего брата! Великая нация знает свое место в постреволюционном мире!
Важную роль играют ультрас, закаленные в схватках. Ну, кому как не им участвовать в потасовках с «Беркутом», дело привычное, еще со стадионов. Бесстрашно идут футбольные фанаты на щиты, только вот речевки стали другие. Не слышно кричалок: «Ты поверь мне мама! Лучше нет «Динамо» и «Шахтёр-это я, Шахтёр-это мы, Шахтёр-это лучшие люди страны!!» Вопли болельщиков сменил зычный рев в мегафон «Украина понад усе!» Да под такой лозунг можно половину Киева снести!
Помнится, одна просвещенная европейская нация уже ставила себя выше других. Так едва полмира не спалила. Но что нам уроки истории!
Звенят в домах стекла и витрины, и уже какой-то мастеровитый хлопец из Ровно выкатывает на позиции самодельную катапульту, чтобы обстреливать защитников прогнившего режима булыжниками и дерьмом. Летят бомбы из дерьма, обрызгивая брезгливо морщащихся демонстрантов. Вы спросите, где дерьмо взяли? Да зайдите хотя бы в Дом Профсоюзов, или гостиницу «Днепр», там его вдоль стен не меряно. Никогда не поверишь, что светочи демократии способны на такое. Да ни в жизнь! А рядом стоит сотник Микола, морду брезгливо отворачивает и всем своим видом показывает, что не знает, кто сотворил такое. Хотя по нему видно, что он и сотворил! Не один, конечно, одному такую кучу не наворотить, с побратимами, конечно.
Но не одни футбольные фанаты и западенцы толкутся на площади. Всякого люда там хватает — ни возраст, ни пол, ни наличие разума или его полное отсутствие, ничто не может помешать истинному хохлу на указанную свыше высоту прыгать.
Больше всего Майдану рады бомжи и старшеклассники.
Бомжи хотят, чтобы этот праздник души никогда не кончался, думают, что в Европах им будет лучше, выправят они свою жизнь на пособие, будут виски пить вместо деревенского самогона, а есть исключительно в «Макдоналдсах». На худой конец можно и германского сала с колбасками отведать и спать в коробках из-под стиральных машин, как все культурные европейские клошары. Ревут бомжи с воодушевлением «Ганьба! Геть!» и присаживаются к котлам у палаток – все на Майдане братья, революционер революционеру не откажет! Наливай, брат-революционер! Режь батон, сестра-революционерка! И чуть позже в темном переулке: «Владой, данной мне Майданом! Снимай часы, гнида москальская!»
А у старшеклассников и студентов свое – можно занятия пропустить, чувствовать себя взрослым и знать, что от тебя что-то зависит. Ганьба проклятому режиму! Ганьба учителю математики и завучу, который отца в школу вызывал! А можно еще и пробраться к оцеплению, кинуть булыжник в сторону милиционеров, а если повезет – и коктейль Молотова метнуть. Весело на майдане, легко прыгать под речевку «Москаляку – на гиляку!»
Свое у научного люда.
Многие преподаватели учебных заведений и научных институтов рисуют стенгазеты с карикатурами на президента, громким хором скандируют хульные речевки и одеваются во все жовто-блакытное. Что поделать, демократия и свободы требуют преданности. Врагов демократии ждут коридоры позора и отлучение от хлебных кормушек. Истинные любители демократии из числа преподавателей даже ставят студентам зачеты автоматом, дабы не отнимать у них возможности свободного волеизъявления на Майдане.
Не дремлет враг!
И вот уже идут разговоры о том, что облучают жителей Украины москали, пытаются внушением удержать в своей политической сфере. Стоят на рейдах Севастополя судна с излучателями, мечтают москали, что снова будут кормить козаки вечно голодного старшего брата. Но не тут-то было! Знают люди, как избежать порочных и коварных замыслов врага, потому и носят от треклятых москальских излучений обитатели майдана разнообразную посуду. А чего? Даже удобно – дуршлаг придает тебе вполне научный вид, а если к ушкам кастрюли тесемочку привязал, под подбородком бантик сделал, внимание противоположного пола тебе обеспечено! А главное — свобода, шиш тебе старший брат! Разумеется, интеллигенция, как носитель сакральных знаний, носит на головах самые красивые эмалированные кастрюли, а в периоды всеобщего ажиотажа прыгают выше всех. Как птица Феникс из пламени возрождается великая Украина! «Януковича геть! Продажных политиков геть! Олигархов геть! Власть народу! Долой продажную прокуратуру и суды! Свободу нашей Юле!» и, конечно же, классическое – «Москаляку на гиляку»!
Чуть в стороне сосредоточенно хлебают кулеш серьезные и сосредоточенные мужики, еще недавно работавшие на стройках Европы и клятой Русни. Прикинули, посчитали ежедневную оплату на Майдане, сравнили ее с трудовой потной копейкой, и, уже не колеблясь, избрали путь поддержки демократии и антиолигархической борьбы. В прямые столкновения они еще не вступали, но глядели столь хмуро, что сразу было видно – ой плохо будет кой-кому, ой плохо!
Женщины с кастрюлями на головах, оттого похожие на марсианок, – «Будем тут стоять до конца, за наших детей и чтобы тут Россией и не пахло».
А вообще — свобода, равенство, братство!
Застенчивые дивчины стреляют по сторонам глазками. Каждой хочется стать фурией революции и вести людей подобно пламенной Теруань де Мерикюр. Ну, в крайнем случае, быть похожей на певицу Руслану, которая лихо выплясывает, накинув на себя прапор Украины, и призывает народ к борьбе с тиранией. Но еще больше хочется замуж. А тут на Майдане такой выбор мужиков – глаза разбегаются, да только каждый второй женат на Революции. Ничего, после женитьбы обломается, будет думать о семейном гнезде – пусть только затянет «свобода, равенство, братство», я ему быстро покажу, что жинка в доме хозяйка! И тянет робкая девчушка вверх плакат: «Я не хочу в ТС. Я хочу в ЕС и кружевные трусики!» Да милая ты моя! Не позорь родителей! Сходи в бутик на Крещатике и купи себе кружевные трусики, раз так хочется кому-то показать, что у тебя под юбкой!
Как говаривал классик: эх, жемчужина – Киев! Беспокойное ты место! Не время для свадебного платья из белого цвета яблоневых садов!
В один из неспокойных январских дней и появился на Майдане ладный хлопец с белозубой вселюбящей улыбкой. Уверенно потянув воздух ноздрями, он моментально самоопределился и направил движения к большому шатру, на котором висел плакат с изображением батьки Махно. Бесцеремонно поднял крышку казана, вдохнул сытный пар и поинтересовался у дежурного:
— Кулеш? С курятиной или со свинкой?
— Куліш-то куліш?- хмуро отозвался обитатель майдана. — А ти що за хрін з гори?
— Я добрый самаритянин, — скромно представился веселый незнакомец.
— Це що за звір?– житель шатра не улыбнулся.
— Это нечто пушистое белое и безопасное, как бабочка махаон, — определил визитер и, чтобы закончить ненужные вопросы, зашел с главного козыря:
— Слава Украине!
— Героям слава! – церемониально гаркнул майдановец. — Добре! Як тоби кличут?
– Остапом, — сказал незнакомец.
— О це гарно! – заулыбался обитатель палатки. – Доброе имя. Истинно украинское! Сидай хлопчик! Горилку любишь?
Да боже ты мой! Кто ж ее не любит? Кто ж под сытный кулеш да с душевным разговором от горилки откажется? Это ж будет полное насилие над собственной личностью! Разве чоловик на такое способен? Всего-то два раза чокнулись за перемогу, пожелали лютой смерти врагу нации Януковичу, чтоб ему на золотом унитазе от запора помереть! – а уже друзья стали не разлей вода!
Петро, как звали грозного майдановца, не таким уж грозным оказался, а брат его Андрей и вовсе добродушным – зла никому не желал, даже Витьке Шапкодергу: пусть золотой унитаз народу отдаст, а коли мучиться и жалеть будет, Ляшко его вилами заколет.
— Цей заріже, — неопределенно сказал Петро.
Два брата, а как разняться – кряжистый Петро, полный потаенной силы и прямолинейный, как метр из хозяйственного магазина, да долговязый худой Андрей, даже на вид скользкий, точно шмат сала на горячей сковородке. Надо же было матери таких разных людей родить, даже удивление брало, что они от одного отца. Андрей горилку пил залпом, шумно выдыхал воздух, крякал и мелко крестился после каждого раза. Петро тянул горилку медленно, после оглядывал внимательно стакан, словно хотел убедиться в его пустоте, после чего внимательно смотрел на собутыльников – все ли правильно, не обделили ли при торопливом розливе горилки? Даже кулеш они хлебали разно – Андрей шумно, торопливо, словно голодал две недели. Петро перед тем, как проглотить содержимое ложки, внимательно его разглядывал,
Всего и различий, а так – братья как братья.
И фамилия у них была – Ангел.