Да, раздольна Украина!
Налево посмотришь – степь до горизонта, направо посмотришь – черноземные поля, засеянные озимой пшеницей и разделенные редкими лесополосами. И чаша синих небес над всем эти великолепием. И домики, как игрушечки, утопающие в зелени цветущих бело-розовым цветом яблоневых и вишневых садов. Сами понимаете, апрель, оживает все, и пожухлая трава наливается соками, лезет к небесам, накрывая воронки от пока еще редких снарядов. Лишь россыпи автоматных и пулеметных гильз, ярко поблескивающих на солнце, свидетельствуют, что сошлись здесь две непримиримых и неистовых силы, подобно столкнувшимся кремням высекли друг из друга пучки жгучих искр и опалили окружающее пространство.
Мирным казалось все вокруг, лишь черные редкие цепочки БТРов, стыдливо спешащих по асфальтовым рекам на восток, делали пейзаж беспокойным и тревожным.
— Путін все-таки з хохолів! – задумчиво сказал с заднего сиденья Петр Ангел.
— Ты с чего это взял? — не поворачиваясь, спросил Остап.
— Все Україну не осилив, так надкусив її з усіх боків, — философски заметил Петр. – І хто він після цього?
Эх, дороги!
Остап вылез из машины и оглядел пройденный путь. Меловая дорога белоснежно светилась за автомашиной. «Путь Ангела! — весело сказал Остап, дружески толкнув в бок Петра.- Самое время стричь купоны!»
Перед нашими путешественниками открывался чудный вид – пестрые разносортные дома выгибались по побережью. Шумело ласково море, которое так и располагало к немедленному отдыху. Синие небеса накрывали огромным куполом все это великолепие. Пока Остап размышлял, с чего начать, и не отдать ли город на разграбление своему верному нукеру, дверь ближайшего дома распахнулась, и на пороге показался невысокий мужчина в роскошном халате. Странная прическа была у обитателя дома – выбритую голову украшал узкий козацкий чуб, выглядывающий из-под кипы.
— Господи! – страдальчески воскликнул хозяин дома. – Так що ж це таке ?! Коли це скінчиться? Все ті ж сни!
Резво он обежал дом и вновь показался у крыльца.
— Чи сняться прокляті! – рыдающим голосом возопил неизвестный.
— Я вам сочувствую! — воскликнул Остап.
— Правда?- спросил хозяин домика, доверчивым детским взглядом глядя на сердобольного незнакомца.
— Конечно, правда, — ответил Остап. — Мне самому часто снятся сны.
— Правда?
— Разное. На то и сны, чтобы не повторялись!
— А що вам все-таки сниться? — настаивал житель славного города Черноморска.
— Ну, разное… — задумался Остап. – Что называется смесь. Вчера, например, снилась Ангела Меркель. Суровая была, все время какому-то москалю пальчиком грозила. А вчера снился концерт сэра Элтона Джона…
— Боже! – вымолвил хозяин. — Боже! Який ви щаслива людина! Я заздрю вам! Який ви щасливий! Скажіть, а вам ніколи не снився майдан??
Остап не стал упрямиться.
— Снился, — с веселой улыбкой признался он. — Как же, как же. Помнится, рядом так и стояли – Турчинов, Кличко и Яценюк. Как три колонны, подпирающие храм справедливости. Всю ночь они мне снились, — с неуловимым для собеседника раздражением признался он. – Там еще Руслана без нижнего белья танцевала. Вот она мне с удовольствием снилась!
— Ах, як добре! — сказав странный абориген. — А чи не снився вам, дорогий мій друг, Степан Андрійович.
— Бандера? – понятливо кивнул Остап, и, разведя руками, признался, — Нет, не снился, к сожалению. Это нам не почину. Кравчук, скажем так, или Кучма, эти да, порой даже как по телевизору, а то и чаще.
— Ах ти, господи! – заволновался хозяин дома. — Що ж це ми тут стоїмо? Ласкаво просимо до мене. Вибачте, ви не «ватник»?
— Ну, что вы! — добродушно сказал Остап. — Какой же я ватник? Я беспартийный либерал. Против всего плохого и за жизнь по-новому. В общем, взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать…
— Чайку не бажаєте? — бормотал хозяин, подталкивая путешественников к двери.
В домике оказалась одна комната с сенями. На стенах висели портреты Обамы, Буша, Тягнибока, Яроша и Юлии Тимошенко, вырезанные из иллюстрированных журналов. Постель имела беспорядочный вид и свидетельствовала о том, что хозяин проводил на ней самые беспокойные часы своей жизни.
— И давно вы живете таким анахоретом? — спросил Остап.
— З зими, — ответил хозяин дома, которого звали Семеном Тарасовичем Шмалько. – Як Майдан почався … Думав я, почнеться нове життя. Але ж що вийшло? А все Путін! Ви тільки зрозумійте … Він все відняв у мене. Він підмінив навіть мої думки. Я думав, що є така сфера, куди Путіну не проникнути, — це сни, послані людині богом. Мені здавалося, що ніч принесе мені заспокоєння. У своїх снах я побачу те, що мені буде приємно побачити. І що ж?
В первую же ночь бог прислал хозяину дома ужасный сон. Ему приснилось, что Путин приказал забрать у Батьковщины Крым.
Сон оказался в руку. Крым медленно отчалил от Украины, как в двадцатые годы отчаливали корабли, увозившие русское воинство на далекую чужбину. На этот раз жители не стали тратиться на билеты – отчалили вместе с полуостровом.
Путин начал приходить каждую ночь. И даром его визиты не прошли – начал косить в сторону России Донбасс.
Однажды Путин явился вместе с полным улыбчивым мужчиной, оказавшимся беглым президентом Януковичем. В нем Семен Тарасович сразу же опознал неизвестного грабителя, что тридцать лет назад сорвал с Шмалько головной убор. Сорвал в тот момент, когда Семен Тарасович мирно оправлялся в туалете Донецкого театра оперы и балета. При этом негодяй издевательски заметил, что ср…ть можно и без головного убора, особенно если находишься в культурном учреждении.
Ах, какая была шапка! Прелесть, а не шапка! Настоящий пыжик, чтоб у грабителя руки отсохли, чтоб зенки его закрылись и больше белого света не видели. Все тридцать лет Шмалько жалел о случившейся утрате, больше такой шапки у него никогда не было, ведь пыжик весь остался далеко за Уралом в враждебной Москалии.
Визитеры пришли и в следующую ночь. Семен Тарасович узнал во втором посетителе бывшего президента, позорно бежавшего в Ростов. Конечно же, это был Янукович!
Семен Тарасович помолился, кротко и ласково попеняв богу, что он ошибся и сон предназначался, конечно же, не ему, а бывшему премьер-министру Азарову, но видно расписание сновидений в небесной канцелярии составили задолго вперед и кошмар продолжался.
Путин с Януковичем наглели. Они приходили к Семену Тарасовичу каждую ночь, требовали водки или на худой конец самогону, употребив его, принимались с пристрастием допытываться, где был Семен Тарасович в дни Майдана и чем занимался.
Шмалько сатанел, ему хотелось увидеть бой под Бродами или доблестных мальчишек из дивизии СС «Галичина», но нет, даже Семен Петлюра или пан Грушевицкий к нему в снах не являлся, не говоря уже о Шухевиче и Коновальце. Да что и говорить, даже гетман Мазепа его сны обходил стороной.
И уже каждую ночь Семена Тарасовича с непостижимой методичностью посещали одни и те же сны. Представлялись ему орды русских зеленых человечков, что кишели вроде азовской хамсы у берегов Крыма, голосующие за Путина крымские татары и отряды бурятских конных водолазов, что с бубнами и камланиями вторгались в Донбасс.
Но еще больше донимал Путин. Путин, Путин, ось тоби в глотку!
— Ваше дело плохо, — со знанием дела сказал Остап, допивая чай, — как говорится, бытие определяет сознание. Украина всегда зависела от России. Путин ваш бог, вам кажется, что все зависит только от него.
— Ні хвилини відпочинку, — вздохнул Семен Тарасович. — Я вже на все згоден. Тільки не Путін! Нехай хоч Новодворська. Все-таки людина боролася з режимом! Нехай Нємцов! Я навіть на Міхо Саакашвілі з його червоною краваткою згоден! Так, що говорити, мені цілком місцеві влаштують. Зеленко, Ляшко, Ківа з Аваковим … Так ні ж! Всі ці антихристи. Тільки Жириновського мені не вистачає! Горілочки не бажаєте?
— Лучше покушать, — сказал Остап и намекнул, — С утра даже лошади не пьют, а вот закусить с дороги…
Желания ранних гостей нашли полное понимание у хозяина.
— Я вам помогу, — размахивая шматом домашней колбасы, сказал Остап. — Мне доводилось лечить друзей и знакомых по Фрейду. Дед мне все хорошо объяснил! Сон – не главное. Главное – это уяснить причину сна. Основной причиной является само существование России. Это я в данный момент устранить не могу. У меня просто времени нет. Я ее устраню на обратном пути. Или Россию или Путина.
Одуревший от тяжелых снов Семен Тарасович доверчиво смотрел на Остапа. Он вышел вслед за нашими путешественниками во двор.
— Ну, я розумію, — Росія велика, — грустно сказал Семен Тарасович. – Хоч від Путіна позбавте, хай йому дишло! Допоможете?
— Раз Остап Башкуртович сказав, — строго заметил Петро Апостол, — так воно все і буде!
— Не сомневайтесь, — небрежно сказал Остап, — как только Путина не станет, вам сразу станет как-то легче. Вот увидите! Кстати, не подскажете, где у вас стоит батальон «Донбасс»?
Не успели они отъехать от дома видящего сны Семена Тарасовича Шмалько, как глазастый Петро указал Остапу на блестящую точку на степной дороге. Точка определенно двигалась и удалялась от города.
— Не пойму, — сказал Остап, — что это? На машину не похоже…
— Ось і я зрозуміти не можу, — рассудительно подтвердил Петро Ангел. — Чи не машина, а їде! І відблиск металевий!
По определению добродия Кучмы Петр Ангел относился к маленьким украинцам. Ну, к тем, кому вполне достаточно добротной хаты, вишневого садочка около хаты, чистых и ухоженных свинок в хлеву, полненькой и живой да языкатой жинки в вышиванке, дома, что полная чаша, и детишек – тут уж как Бог пошлет, да ночью сам постараешься!
Что же, Петр Ангел вполне соответствовал портрету, нарисованному президентом Кучмой.
Все доходы, полученные в Киеве, Петр Ангел пересылал домой. Больше всего на свете Петр любил себя и свою семью. Семья в его понятии включала не только жену, кумовьев, тещу и детей, но и свинью, корову, кур, гусей. Иногда Петр звонил домой и разговаривал с женой по мобильнику. Поинтересовавшись здоровьем домашней живности и узнав о здоровье многочисленных кумовьев, Петр Ангел переходил к самой супруге и интересовался школьными успехами сына Тараса.
Вот и сейчас Петро разговаривал с женой, а Остап с ленивой снисходительностью наблюдал за побратимом и отхлебывал из бутылки пиво. Жестяные банки он не признавал, полагая, что жесть придает пиву неприятный привкус.
Побратим закончил разговор и положил телефон на стол.
— Ось воно щастя, — с чувством сказал Петр. – Всі живо, здорово, батюшку додому чекають, куми самогону нагнали. Ото ж так!
Остап засмеялся.
— Вот оно, глупое счастье с белыми окнами в сад… — процитировал он Есенина и неожиданно сказал:
— Мой дедушка рассказывал, что его папа всегда мечтал о тарелочке с голубой каемочкой, на этой тарелочке ему в один прекрасный день принесут миллион. И что же? Сбылась мечта идиота! И принесло это счастье прадедушке?
— Мільйон – це непогано. – солидно сказал Петр. – В рублях або в гривнах?
— В его время были только рубли, — покачал головой Остап.
— І в Україні? – удивился Петр.
— Тогда говорили на Украине. – Остап потянулся к бутылке темного пива и сделал несколько глотков. – Так вот… Счастья прадедушке миллион не принес, хотя он ему все-таки достался. Ну, не на тарелочке с голубой каемочкой, миллион явился из потертого чемодана гражданина Корейко, рядом с которым мой прадедушка был просто святым. Была у прадедушки мечта попасть в Рио-де-Жанейро, пообщаться в мулаточкой и походить в белых штанах. Заметь, Петро, обязательно в белых. Ну, закупил он на весь миллион золотишка, и двинул через границу. А на границе его и обули – ограбили, как есть, даже лакированные туфли сняли!
— Пшеки, командор? – со знанием дела поинтересовался побратим.
— Румыны! – Остап снова приложил горлышко бутылке к губам и обнаружил, что пиво кончилось. Жестом он попросил побратима передать ему полную бутылку.
— Ці можуть. — пробурчал Петр, открывая бутылку пива и передавая ее Остапу.. – У знайомого корова одного дня на румунську територію перейшла. Два місяці тяжба тягнулася, потім, правда, шкіру і кістки повернули, а компенсацію платити відмовилися. Заявили, що корова сама перейшла кордон, а на чужині померла, від горя унаслідок втрати батьківщини.
— Кстати, насчет Батьковщины, — сказал Бендер. – Как там наш защитник Отечества? Звонит?
— Андрій? – Петро махнул рукой. – Дзвонить. Гуманітарну допомогу вимагає! А що ж твій дід?
— Прадед, — поправил Остап. – Вернулся обратно. Графа, говорит, Монте-Кристо из меня не получилось, и подался в управдомы. Лучшим управдомом Черноморска был! В Черноморске ему даже памятник поставили. Сам видел, дед меня маленьким смотреть водил… Теперь, наверное, памятник деду снесли, они на всякий случай незнакомые памятники всегда сносят!
— Командор, — Петро Ангел просительно глянул в глаза Бендеру. – Може, посилочку відправимо? Як він там, на АТО? Голодує?
Бендер допил пиво, поставил бутылку на стол.
— Зачем посылку? – удивился он. – Пора глянуть, как там живет Донбасс. Поедем, дружище. Как он там пишет? Точно, с гуманитарной помощью. Я так думаю, если все в одну глотку жрать, если не подавишься, то точно запором будешь страдать! А если кого-то кормить, то немножечко и для себя останется! Курочка по зернышку клюет, доброхотов в стране пока хватает! Ты посчитай, чем мы располагаем, в дороге деньги нужны!
— А то! – сказал повеселевший Петр. – Хоч і говорять, без брата проживеш, а без сусіда – ні, але без брата погано.
Беседуя с командором, Петр Ангел считал деньги.
Считать гроши, самое любимое занятие для маленького украинца. Особисто Петр проверял купюры, полученные от продажи краски. Торговля шла бойко – украинцы красили трамваи и автомашины. Логарифмер тоже занимался делом, весело напевая, возился за столом, что-то подсчитывал, время от времени откладывал счеты и брал в руки калькулятор, а затем вновь брался за счеты. Не то, чтобы он не доверял калькулятору, просто привычные абаки казались ему надежнее при подсчетах.
— Петро, — окликнул побратима Остап, — что ты их разглядываешь?
— Може, фальшиві? – отозвался компаньон.
— А ты проверь, — посоветовал Остап, улыбаясь.
— Та я вже. Начеб водяні знаки на місці, захисна стрічка, трізуб, на плечі в Сковороди можна побачити цифру «500», з вигляду Гріша як Гріша. Лише неспокійно у мене на душі. Я більше в долар вірю. А наші «сковорідки». Сам знаєш, в Одесі умільці блоху підкують, а з купюрою їм впоратися – раз висякатися.
— Есть еще один способ, — с ноткой таинственности сказал Остап.
— Якой?
— Ты над купюрой слева направо кусочком сала проведи. Если Григорий Сковорода сало провожает глазами, значит купюра настоящая.
— Все шуткуєте, Остап Башкуртовiч, — вздохнул Петр. – А я все думаю, як там Андрій. Може, не дай бог, убили вже!
Тяжело звонить бывшему другу и сопернику, а ныне политическому противнику и не дай Бог неприятелю в будущем бою. Хотя чего греха таить, легче сразу затопить флагманский корабль «Гетман Сагайдачный», символически сломать кортик, как Колчак, и перейти воевать на сушу, где шансов, конечно, тоже немного, но все же больше, чем на водных акваториях.
— Соедините, пожалуйста, с Александром Викторовичем. Скажите, контр-адмирал Гайдук звонит!
Шорох эфира в трубке, хрипы, словно душа стонет от предстоящего разговора, и — знакомый уверенный голос:
— Витко на проводе!
Нет на руках козырей – ходи с шохи!
— Сань, не будь сволочью, верни лодку!
— Так это ты своих террористов за лодкой присылал? – забулькал смехом в трубке командующий Черноморским флотом России.
— Так уж и террористов! – возразил Гайдук. — Два придурка из меджлиса с большим самомнением! И не я их посылал, у нас руководство есть. Говорят, местные, условия знают! Вот и послали. Хотел бы пакость сотворить, своих мужиков из диверсионного отряда отправил бы. Сработали бы не хуже пловцов князя Боргезе. Про «Новороссийск» помнишь?
— С угроз начинаешь? – в голосе Витко послышалось плохо скрываемое раздражение. – Только нет у тебя таких пловцов, почти весь отряд у меня в подчинении!
— Бог с тобой, Саня, зачем угрожать, память освежаю… Не все перешли, не все, а мне и десятка хватит… Ну, и что? Вы этих татар и не наказали даже, просто выслали из Крыма. А они, между прочим, вовсю мутят – канал собираются перекрыть, провода в Крым обрывают, машины с товарами начали тормозить. Идиоты, думают, что после всего этого население Крыма к ним любовью проникнется! В Советском Союзе их бы давно отправили в дурдом или мордовские лагеря! Кстати, а как наш зрадник поживает?
Контр-адмирал Денис Березовский во время мятежа перешел на сторону Крымской республики, а с присоединением к России вошел в офицерский состав ВМФ России.
— Денис? Нормально. Квартиру новую получил. В замах у меня.
— Растет…
— Не держался бы ты в девяносто втором за украинскую присягу, может сейчас в Севастополе сидел, флотом командовал, да по субботам на рыбалку выезжал!
— Присягу два раза не принимают… — вздохнул Гайдук, рассеянно наблюдая, как слабый апрельский ветер колышет листву на платанах.
— А чего ж ты ее три раза принимал? – хмыкнул Витко. — Ты же еще советскую присягу принимал, русскую, украинскую уже потом, когда флот делили. И что значит два раза, не принимают? Вон, Данила тоже третью присягу уже принимает и только в званиях и должностях растет.
— Ладно, замнем… На камни с самодуром выезжал? Как там, ставридка клюет?
Обычно по субботам они выходили в море на рыбалку. Самодуры, адмиральский кейс на две бутылки коньяка, сырокопченая колбаска, сыр, хамон, грузинские мандаринчики и прочие прелести, положенные высокому чину. Были времена!
— Килограмм пять наловил прошлую субботу, — весело отозвался русский флотоводец.
— Завидую… Гад ты все-таки, Саня. Меня в Одессу выгнал, флот к рукам прибрал, а сам рыбку ловишь! На рыбалку-то, небось, на «Быстром» ходил?
— Нет, на «Стремительном». «Быстрый» еще два года назад списали. Да-а! А коньячок был хороший, правда?
— Да уж… Слушай, ну отдай човен… Лучше по-хорошему отдай!
— Какой еще на хрен човен, Сережа?
— Тьфу ты, блин, скоро нормально говорить разучусь. Да подводную лодку «Запорожье»! Отдай!
— А на хрена подводная лодка в степях Украины?
— Ну, хватит издеваться, Саня. Отдай.
— Не могу, дружище. Я бы со всей душой, мне говна не жалко, но в ней наш штаб ВМФ музей хочет организовать. Сам понимаешь, на указания штаба не наплюешь! Так что извини, Сережа, ничем не могу помочь.
— А Шойгу звонить не стоит, он же нашего училища не кончал. Ладно! Как там еще один наш зрадник? Ну, из подводников, Роберт который?
— Шагиев? Ничего. Команду на тренажерах готовит, скоро новую «Варшавянку» получаем, командиром на ней будет, я уже назначение подписал.
— Добился-таки своего. Стал настоящим моряком. Ну, теперь он у вас среди льдов поплавает!
— Почему же – среди льдов? Женился пацан, чего ж его от молодой жены отрывать? Здесь он, в Крыму продолжает службу нести.
— Ты же сам знаешь, предателей нигде не любят!
— Так какой же он предатель? Домой вернулся. Это ты, Сережа, непонятно чем попахиваешь и неизвестно где болтаешься. Ну и как тебе командуется легендарным украинским флотом?
— Хватит язвить! Вернешь лодку?
— Да зачем она тебе?
— Честно?
— Конечно!
— У меня шесть контр-адмиралов за подводные силы отвечает, — признался Гайдук. — А лодка была одна. Что мне их теперь на пенсию раньше выслуги провожать?
— Переведи на другие участки работы, — предложил Витко. – Я бы так и сделал!
— Там своих дармоедов хватает. У меня на флоте четырнадцать адмиралов и генералов на три корабля. И все есть хотят!
— Ну, тут уж точно – проблемы индейцев шерифа не волнуют. Извини, Сережа, я бы с тобой век разговаривал, так не получится — мне надо «Бастионы» для береговой охраны проинспектировать. Рад был тебя услышать, дружище!
— Погоди! А что насчет остальных кораблей? Ведь обещали вернуть.
— А вот это уже интересный разговор, — ухмыльнулся в трубку Витко. — Обещали – я не отказываюсь. Давай, присылай комиссию, все как полагается – список кораблей, с какого года у вас во флоте, где находились во время захвата. Да что я тебе рассказываю? Ты сам все знаешь. Ну, будь!
— Будь… Привет Татьяне передавай. Скажи, что помню ее мясо по-французски.
— Аналогично, мои поцелуи твоей хозяюшке. Бросал бы ты это дело, да к нам на службу переходил. У нас и платят больше и рост в карьере… Да и командуешь настоящими кораблями, а не «Гетманом Сагайдачным», прости за откровенность!
— Не трави душу! Я бы и перешел, да Украина не отпускает. Значит, за подлодку можно забыть?
— Забудь, забудь! Ну, что тебе молодому и красивому пятидесятилетняя старушка с пустыми торпедными аппаратами? Спиши ее на хрен, и все дела!
— Легко тебе рассуждать, Саня!- вздохнул Гайдук. – Спиши! Списалка не работает. Это тебе просто – судно сюда, судно – туда. А тут за каждую боевую единицу спрашивают, с вами воевать собираются.
— Так вам, говорят, американцы резиновые катера подогнали! Целых пять резиновых «Виллардов»! Гоняй, не хочу!
— На этих «Виллардах» в море только рыбачить выходить…
— Вот и выходи! Ладно, будь! У меня дела. О войне даже и не мечтай. Эх, Сережа, мне бы твои проблемы!
Вот и поговорили!
Гайдук опустил трубку на рычаг, прошелся по кабинету, рассеянно разглядывая расставленную в кабинете мебель, поправил стулья, стоящие вдоль стола, и неожиданно весело подумал:
— А что? Вот сейчас прикажу подготовить «Виллард» и махну на рыбалку! А с собой возьму Тарасова, он анекдотов много знает, скучать не придется!
Вызвал адъютанта, отдал необходимые распоряжения, и на душе стало немного спокойнее. В конце концов, предвкушение отдыха всегда слаще даже самого отдыха.
А човен…
Ну, что ж, човен не подводная лодка, придется и в самом деле списать!
По улице шла молодая женщина с сыном.
Ну, женщина и женщина, чего на нее смотреть, не королева Шантеклера и даже не Мерелин Монро. На нее особо и не смотрели. Прохожие смотрели на ее сына, который был явно горд произведенным впечатлением – ведь он шел в черной балаклаве. Глаза мальчишки презрительно сверкали в прорезях маски. Мальчишка подражал отцу из карательного батальона. Мальчик уже знал, что нужно прятать лицо от людей. Нормальному человеку прятать свое лицо незачем, лицо прячут те, кто идет совершать недостойные поступки. В глубине души маленький украинец догадывается, что это нехорошо. В этом существе все же дремлют то ли зачатки, то ли атавизмы совести. Зачатки или атавизмы – определить невозможно – настолько они маленькие. Он понимает, что за плохой поступок могут выпороть, но беспечно полагает, что все обойдется. Он так воспитан. Все будет по Оруэллу: «Жизнь с такими детьми – это жизнь в постоянном страхе. Через год-другой они станут следить за матерью днем и ночью, чтобы поймать на идейной невыдержанности. Теперь почти все дети ужасны… Песни, шествия, знамена, муштра с учебными винтовками, выкрикивание лозунгов, поклонение Старшему брату – все это для них увлекательная игра. Их натравливают на чужаков, на врагов системы, на иностранцев, изменников, вредителей, мыслепреступников. Стало обычным делом, что тридцатилетние люди боятся своих детей».
Черт бы тебя побрал, Эрик Артур Блэр, лучше бы ты не писал пророческие вещи под литературным псевдонимом Джордж Оруэлл! Кто сказал, что это была зловещая пародия на социализм? Покажите мне этого дурака? Он писал про наше общее будущее. Вон оно вышагивает рядом с мамой, сопя и спрятав под балаклавой симпатичную мордашку!
Папа этого мальчика был в плену на Донбассе.
Его взяли раненым. На голове у него тоже красовалась черная балаклава. Донецкие мятежники сняли маску и увидели испуганное лицо худенького селянина. Ему оказали помощь, ампутировали почти оторванную ногу, и даже дали позвонить домой. Но поставили условие – говорить по громкой связи.
Он позвонил не жене – матери.
— Мамо, я в полоні. — сказав он. – Мені ногу відірвало. Але я живий, мама! Не плач!
Сотовый телефон долго молчал.
Потом женщина на другом конце трубке непонимающе произнесла:
— Так це що, ти холодильник не привезеш?
Вот для чего ему нужна была балаклава – чтобы забрать из оставленной беженцами квартиры холодильник и привезти его домой как трофей или награду за правильную службу. Поэтому ходили в масках его побратимы. Чтобы избитые, изнасилованные и ограбленные люди не узнали их в лицо.
Тут въедливый читатель мне скажет: так ты что, против законной власти? За сепаратистов? А ты знаешь, что сепаратисты творили? Они машины у людей отжимали, грабили их! Может быть, не спорю – по обе стороны много дерьма, найдутся и у сепаратистов есть те, кто прячет свою воровскую суть под балаклавами.
Но в большинстве своем они не прячут лиц. Их дети не привыкают с юных лет скрываться под масками, они гордо носят матроски и бескозырки, идут с мамами по улицам, гордятся отцами, потому что отцы никогда не полезут в квартиру соседа и товарища по несчастью, на это способны только приблуды, быть может, даже из России.
Кто поехал на АТО?
Селянин поехал. Задача была простая – сделать лугандонам и донецкой вате нехорошо. Чтобы раз и навсегда зареклись дербанить неньку на части. Многие ультрас поехали на Донбасс из принципа. Дать по мозгам болельщикам «Шахтера». Ишь, кричалку выдумали: «Шахтер» — это я, «Шахтер» — это мы, «Шахтер» — это лучшие люди страны»! Мы еще посмотрим на этих лучших людей! «Мне сказала мама – лучше нет «Динамо»!»
Ну, и дурней на Украине всегда хватало.
А в основном поехали те, у кого на военкомат денег не хватило. Военкомы сразу прикинули, что заработное это дело – помочь человеку откосить от антитеррористической операции. Цены подняли – торговки на одесском Привозе взвыли бы от зависти! Душат работников военкоматов, душат, пачками за взятки сажают, а все без толку. Военкомы похожи на хищных окуней, которые носятся по мелководью и хватают неосторожных рыбешек. Кто не спрятался, я не виноват!
Умные и расчетливые украинцы поехали на восток добровольно – працувать у москалей. И хорошую гривну, между прочим, заколачивают! Патриотизм патриотизмом, но деньги важнее. Жинки, за редким исключением, не одобряют героическую деятельность мужей, они сразу начинают интересоваться, где гроши.
Военкоматы подобно неводу выхватывают всех, кто не спрятался.
Вот тех, кто не спрятался, и гонят на Восток.
А с ними едут добровольцы, активисты, любители пострелять, те, кто понял, что война дело рисковое, но прибыльное. За долгую свою историю, уходящую в тысячелетия, украинец привык не жить, а выживать, а потому считает проявлением истинного интеллекта не честность, а умение обмануть. Жизнь в условиях окраины государства ничего другого не требовала. Каждый себе на уме. Их съедает мелкая, болезненная зависть к чужой удаче, и одновременно — тайное сожаление о том, что сам не сподобился так ловко пристроиться.
Попав во власть, истинный украинец ведет себя только, как оккупант. Нет украинца, все — с момента возвышения он становится хохлом! Быть оккупантом на родной земле – мечта каждого маленького хохла. Все это существует с незапамятных времен. Именно этому желанию хохла, этой мечте мы обязаны существованию таких страшных вещей, как бандеровщина, Волынская резня, Бабий Яр, большие и маленькие Хатыни, и другие не менее отвратительные явления, могущих вызывать лишь страх и неприятие любого нормального человека, будь он украинцем, русским или жителем далекого Папуа.
Он видел, как жили поляки и немцы, теперь он хочет попанувать, пусть даже на своей земле. Добровольческие батальоны, что пришли вместе с остальным воинством на Донбасс, состоял из хохлов. Украинцы от этой чести в большинстве своем отказались, что, как говорят в интернете дочери офицеров из Крыма, не все так просто и однозначно – власть в Украине захватили воинствующие хамы, которые обладали оружием, поэтому нормальным людям приходилось молчать. Все, что годами копилось в украинской душе, вся зависть, все, что было поганым и страшным, вдруг выплеснулось наружу. Знаю, щирые украинцы с отвращением отбросят этот текст, какой смысл слушать ватника. Да ради бога, вы же в Европу стремитесь? Вам Германия свет в окошке? Послушайте истинного немца, Отто фон Бисмарка: Он хоть и немец, но выразился грубо и прямолинейно, как полагается военному. «Нет ничего более гнусного и омерзительного, чем так называемые «украинцы»! Это отребье, взращенное поляками из самых гнусных отбросов русского народа (убийц, карьеристов, пресмыкающейся перед властью интеллигенции), готово за власть и доходное место убить собственных отца и мать! Эти выродки готовы разорвать своих соплеменников, и даже не ради выгоды, а ради удовлетворения своих низменных инстинктов, для них не существует ничего святого, предательство является для них нормой жизни, они убоги умом, злобны, завистливы, хитры особой хитростью. Эти нелюди, вобрали в себя все самое плохое и низменное от русских, поляков, и австрийцев, для хороших качеств в душе их не осталось места. Больше всего они ненавидят своих благодетелей, тех, кто сделал им добро и готовы всячески пресмыкаться пред сильными мира сего». Может, он это не говорил, может, эти слова просто приписываются Бисмарку. Но эти слова точно принадлежат немцу. Запишите сказавшего эти слова немца в очередные ватники! Но вспомните Бабий Яр, Хатынь и полицаев Донбасса и Сталинграда! Вспомните нынешние деяния подразделенй «Айдар» и «Торнадо»! Я мягкий человек, я не отношу эти слова ко всему украинству. Замените понятие «украинец» на «бандеровец» или «хохол», это будет больше похоже на истину. Бок о бок с украинцами я жил долго и думаю, что проживу еще дольше, но с теми, кто поднимает на щит святости Бандеру и Шухевича, жить не хочу.
Добровольческие батальоны пришли на Донбасс.
На западную Украину потянулись первые караваны машин. Везли все – плазменные панели и холодильники, газовые плиты и кухонный инвентарь, лопаты и грабли, компьютеры и караоке, игровые приставки и листовое железо, некоторые даже ухитрялись отправить домой чужие ворота и двери. «Мама, тут нас так люблять! – кричал в трубку взволнованный безопасной наживой рагуль. – Представляєш, мама, це все дарунки вдячних жителів за те, що ми прийшли захистити їх від «москалів»!
В ночь на двадцать первое апреля передовая группа Национальной гвардии, состоящая из бойцов Правого Сектора, атаковала блок-пост повстанцев в Славянске на дороге, близ горы Карачун. В результате боя трое повстанцев были убиты, а нападавшие потеряв два автомобиля и оставив одного своего убитого, бежали.
Подтянув силы, Киев выставил повстанцам в Славянске ультиматум: сложить оружие или второго мая начнётся штурм города армейскими частями. Повстанцы оружие не сложили и второго мая украинские военные пошли на штурм. Однако штурм закончился страшным провалом. Повстанцы сбили три вертолёта противника. В результате украинские войска, захватив несколько блокпостов на окраине Славянска, так и не решились на штурм города. Единственным их успехом был захват горы Карачун. Гора, правда, нависала над городом, а потому имела стратегическое значение. На ней находилась телевизионная вышка, и захват горы лишал славянских обывателей смотреть передачу «Квартал 95» и российские новости.
Бои за телевышку продолжались до пятого мая, после чего украинские войска регулярно обстреливать город из всякого вооружения. После кровопролитных боев Стрелков (ну, да, все тот же Гиркин!) увел свое воинство в Донецк.
Делу время, а потехе – час.
Сафинар не подвела. А как она могла поступить иначе? Мусульманские женщины отрицают всяческую возможность ослушаться мужа. Пророк не велит.
Не успела постель остыть, а она уже смоталась на такси в Южную бухту и принесла важные новости.
Подводный човен «Запорожье» оказался на месте. По случаю очередных ремонтных работ команды на борту не было, что немалым образом облегчало работу диверсантов.
Сафинар сняла мужу и его товарищу шаланду для прогулки по ночному морю. Собственно, шаландой эту старую шлюпку и подобием паруса называл только хозяин, но средство передвижения было найдено.
— Не знаю, чего тебе на дорогу приготовить, — вздохнула жена.
—Не знаешь – приготовь чебуреки! – сказал Мустафа.
Поздним вечером Мустафа и Рустем двинулись в путь. На автомобиле они добрались до бухты, где ждала шлюпка.
— Если ты помнишь, я все-таки председатель меджлиса, — безразлично сказал в пространство перед собой Мустафа.
Рустем поплевал на ладони и взялся за весла.
Весла они предусмотрительно обвязали тряпками, плеска от них не было, правда, грести Рустему было намного тяжелее. Мустафа сидел, подставляя морщинистое лицо солоноватому морскому ветерку. О чем думал председатель меджлиса, задумчиво глядя, как его товарищ горбит плечи, гоня шлюпку к заветной бухте?
Об оставленной дома жене?
Об умершей в младенчестве внучке?
О сыне, сидящем в российских казематах?
О Норике Ширине иле Юре Османове, рядом с которыми он не хотел выглядеть маленькой тявкающей собачкой?
Мустафа думал о своей не слишком удачливой жизни — за свои политические взгляды и антисоветскую деятельность Мустафа был исключён из вуза и семь раз представал перед судом. Всего он провёл в местах лишения свободы пятнадцать лет. Некоторые утверждали, что он судим за изнасилование. Нет, он не был судим за такое гнусное преступление. Опущен был в первую судимость в Ташкенте, да! Оттуда у него появилась привычка открывать сигареты с торца, чтобы все видели, чья это пачка. Привычка, от которой трудно избавиться. Сколько он потом выкарабкивался, полз, лез, заводил и рвал союзы, пока не возглавил меджлис, пока не стал украинским депутатом. И вот, когда фортуна показала ему свое сияющее лицо, когда начал налаживаться бизнес в Турции, когда татарский Крым оказался у его ног, пришли эти вежливые русские солдаты и все испортили!
Наверно, и он в чем-то был виноват.
Ведь позвонил ему сам Путин, имел с ним получасовую беседу, а в результате можно было сохранить авторитет, остаться у власти в меджлисе, а главное – оставаться в Крыму, крепить бизнес. Нет, отказал диктатору, бросился к Эрдогану, умоляя его отправить военный флот к берегам полуострова. И что это ему дало? Эрдоган отделался орденом, назвали именем Мустафы парк в Анкере, улицы в турецких городах, библиотеку университета в Караккале, но по поводу отправки флота к берегам Крыма Эрдоган просто пожал плечами – зачем будить северного медведя?
А сколько времени и сил было потрачено на эвакуацию крымских татар во Львов? Во время событий по возврату Крыма в состав России именно ему пришлось курировать переброску трех тысяч боевиков с полуострова на Западную Украину. А сейчас он отвечал за переброску террористов ИГИЛ через Украину в Турцию. И что это ему дало? Шиш да кумыш!
Сейчас почетный гражданин турецких городов Кастамону и Кырыккале сидел в лодке и думал, куда его несет?
Может, проще было договориться с Путиным? Другие же договариваются, никто их не трогает, бизнес процветает, нары не грозят…
Мустафа не служил меджлису и татарскому народу.
Он не служил Украине. Турции он тоже не служил.
Все врали газеты.
И бессовестно врала кремлевская влада.
Он служил себе.
Шлюпка гулко стукнула о металл.
— Приплыли, — вздохнул Рустем, убирая натруженные горящие ладони с весел.
Подводный човен был темен и казался безжизненным. Вот в таких местах и водится нечистая сила. Вылетит сейчас на палубу, гукнет, потребует Вия, и будет кружить в готовности растерзать пришлых искателей приключений.
На борт подводного човена поднимались в некоторой напряженности. Ленур, вспомнив наказы одесских командиров, повозился в рубке и металлические внутренности човена высветились тусклым светом аварийного освещения. Видно было плохо, но даже поверхностный осмотр оказался неутешительным – наполовину разобранный дизель тускло блестел внутренностями. Аккумуляторных батарей – вечная беда човена! – не было вовсе.
Можно было спокойно покидать човен и отправляться в Одессу для доклада военно-морскому командованию.
Судно было безвозвратно утеряно для флота.
Зловещий скрип заставил диверсантов испуганно обернуться. Ничего страшного, люк внутренней переборки гостеприимно открылся, словно приглашал их в темную полную страхов глубину.
— Пошли отсюда, — сказал Мустафа и первым направился на выход.
Шлюпка спасительно покачивалась около темного борта подводного човена.
— Греби! – повелительно сказал Мустафа, и шлюпка медленно двинулась к выходу из бухты. Над пологими горами метались голубые лучи прожекторов.
Море и в самом деле было черным. Темные волны бились о борт шлюпки и пенились белыми хорошо различимыми барашками.
Внезапно рядом что-то плеснулось. И еще. И еще!
Рядом с шлюпкой неслись по воде уверенные в своей силе, прекрасные в своем хищном полете… Нет, не подберешь названия! Животными их язык не поворачивается назвать, а рыбинами назвать нельзя, даже если у них есть хвосты и плавники. Ангелы моря неслись рядом с лодкой, шумно отфыркиваясь и скрипуче переговариваясь на своем морском языке.
— Наши, — с улыбкой сказал Рустем и объяснил: — Я сам для ВМФ у турецких рыбаков трех дельфинов покупал!
Один из дельфинов, высоко выпрыгнув, выбил из рук Рустема весло.
— Ну, ну! – прикрикнул на дельфина Рустем. Повернувшись к Мустафе он, продолжая улыбаться, объяснил: — Играет!
Но дельфины не играли.
Окружив шлюпку, они явно чего-то ждали.
И это что-то явилось, медленно выплывая из ночного мрака и освещая прожектором шлюпку и бледные лица нарушителей.
Патрульный катер!
Мустафа тут же бросился в воду. Он бы уплыл, если бы не одежда, которая намокла и повлекла его в глубины. Впрочем, это был бы достойный конец, Мустафа даже смирился с ним, но утонуть помешали дельфины. Черт бы побрал этих морских бестий с их способностью приходить на помощь утопающим, даже если эти утопающие помощи не хотят!
Нарушителей порядка в бухте извлекли из воды. Мустафу, не смотря на его сопротивление, тут же раздели и накинули на него сухое байковое одеяло армейского образца – темно-синего цвета с белесыми полосами на узких краях. Стало немного теплее, но оттого еще хуже!
Из рубки вышел офицер-пограничник. На Рустема он даже не посмотрел, разве будет помнить валет шестерку, если она даже не козырная? Зато Мустафе покивал, как хорошему знакомому.
— Что же вы уважаемый Мустафа, — пограничник подошел ближе. – Как сыч, среди ночи… Ну, как дети, право!
— Я председатель меджлиса, — сипло сказал Мустафа. – Это наш Крым, я плаваю, где хочу!
— К сожалению, — тонкими губами офицер изобразил улыбку. Чисто выбритое лицо отражало скуку, словно офицер выполнял опостылевшие обязанности. – Плавать здесь вы уже не можете, уважаемый Мустафа Абдулджеми́льевич, вы приплыли. А вот выехать без права въезда… Это российская территория!
— А я украинский гражданин, — Мустафа смотрел перед собой.
Ничего интересного он не видел. Так, вода, даже дельфины куда-то уплыли, видно, посчитали, что их задача выполнена.
— Если мы задержаны, прошу вызвать украинского консула!
— В два часа ночи? – удивился пограничник. – И потом, с чего вы взяли, что в Крыму уже существует украинское консульство? Мы ведь оккупанты, о каких дипломатических связях может идти речь?
Мустафа гордо промолчал.
— Конечно, это ваше дело, — сказал командир русского патрульного катера, выждав момент, когда человек в форме пограничника отошел, — но плавать с такой наколкой в наших водах небезопасно. По первой ходке накололи?
Мустафа зло сверкнул глазами. Будь на месте командира катера кто-то похлипче, лежать бы ему на полу рубке кучкой пепла.
— Впрочем, — спохватился капитан, — вы же в Европу идете. Там это сейчас в тренде!
Он повернулся ко второму нарушителю границы.
— А у вас такая татуировка есть?
Вежливый, сволочь!
— Нет, — мотнул головой Рустем.
Командир катера береговой охраны заржал, открывая прекрасные ровные зубы, и пообещал:
— Будет…
Раньше, при Союзе, когда армия была общей, западный украинец отправлялся на службу за лычкой. Медом не корми, а дай поруководить – хоть старшим солдатом. Став ефрейтором, украинец получает в подчинение нескольких таких, как он, но рядовых, всласть «панует» над ними, показывая свою крутость. Остальные национальности одну лычку на погоне не жаловали, даже поговорка бытовала: «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтором». В этом был весь украинец из глухой Галичины – не отличаясь умом и сообразительностью, он жаждал поруководить, даже командование малым отделением он полагал собственной заслугой и считал, что это придает ему некоторую армейскую избранность. Домой он обычно возвращался с золотыми лычками, грудь увешивал всеми значками, которые сумел достать – от отличника СА и значка ГТО до значка спортсмена-разрядника и знака парашютиста, хотя к ВДВ не имел никакого отношения. Особым шиком являлись пластиковые или картонные вставки в погоны, полушерстяная гимнастерка и предмет вожделений – латунная пряжка ремня, начищенная до ослепляющего блеска пастой гойя. Доведению пряжки до необходимой кондиции он посвящал все сто дней до приказа об увольнении в запас.
Впрочем, зачастую он оставался на службе сверхсрочником. В советской армии прапорщики были сплошь из украинцев. Они считались хозяйственным и бережливыми людьми. Вот и ставили их на склады, особо ценилась должность заведующего продовольственным складом. Ну, сами понимаете – короли сгущенки и тушенки, мяса и масла, сахара и суточных пайков. Их уважали, перед ними заискивали. А они чувствовали свою незаменимость, ходили важно.
Утро прапорщик начинал с того, что становился посреди склада, оглядывал вверенные ему богатства и говорил: Ну, что мы сегодня домой повезем? Многие тогда путали с государственной шерстью свою личную. У одного повелителя складов дома обнаружили почти тысячу комплектов нижнего белья, столько же носков, перчаток и две коробки погон. «Погоны-то тебе зачем? – простонал присутствовавший при обыске командир части. Так списали, за частью это не числится, — меланхолично ответствовал прапорщик. – А мне излишки на складе ни к чему».
Как известно, прапорщик отличается сметливостью и угодливостью начальству. Добравшись до вершин личной власти, западный украинец обычно не претендовал на большее, нежели офицерское обмундирование и хромовые сапоги. Именно они позволяли ему приехать на родину в забытое Богом селение истинным повелителем жизни – звездочки на погонах придавали ему уверенности в себе, хромовые сапоги были предметом зависти всех стариков деревни. Звездочки на погонах некоторые несведущие старики даже путали с генеральскими звездами, поэтому только восхищенно цокали и говорили горделиво подбоченившейся матери военного: ««Твій-то, твій! Треба ж в якие верхi виліз! А мій Степка все коровам хвости крутить!»
Поступить на военную службу – значило подняться над сельским образом жизни и выбиться в люди. А там, глядит, приметят тебя большезвездные начальники, приблизят к себе, а значит и к материальным ценностям. «Наступит время и нам панувати!»
При этом нельзя сказать, чтобы украинцы совсем уж отрицали науки и технический прогресс. Они любят технические достижения и стараются, чтобы дом ими был полон до порога. Приятно ведь смотреть с дивана американские боевики, записанные на видеомагнитофон или просто существующие в онлайне таинственного Интернета. Еще приятнее вести по Интернету гибридную войну с зомбированными русскими чмошниками. Разумеется, техника была западных фирм, или китайская. Несмотря на свою изобретательность, сами они, кроме самогонного аппарата, ничего не изобрели. И дети их ничего не изобретут. Ибо весь коллективный технический разум украинцев ушел на изобретение самогонного аппарата. В изготовлении самогона украинцы прирожденные мастера и нет им равных ни в Европе, ни Азии, я уже не говорю о других частях света.
Каждый украинец умеет работать, руки у них золотые. Сколько в России и Европе построили – уму непостижимо! А еще он умеет пилить металл, сдавать в утиль, вынимать окна, выкручивать краны и разбирать по кирпичам все, вплоть до фундамента. Тут они тоже мастера. Единственное, что они сделали после объявления незалежности, это распродали все, что смогли с оставленных Империей без присмотра военных складов. Впрочем, чего их в том обвинять, многие россияне тоже на этом поднялись в благословенные девяностые годы. Разваливая предприятия, сдавая станки в металлолом, украинцы, подобно старшему брату, лишали самих себя мест приложения рабочих рук.
И ехали работать к проклятым москалям. Или в Польшу — клубнику собирать. Хотя при желании ее можно было и в Украине собирать, там урожаи не в пример больше были бы на тамошних черноземах. Так ведь это сажать еще надо!
Поэтому, когда Турчинов объявил мобилизацию в АТО на Донбасс, поначалу желающих было немало. Работы на селе почти не было, ехать на Москальщину, чтобы заработать гроши, рисковали лишь пожившие свое сорокалетние дядьки, еще не забывшие, что жили в Союзе. Лес рубить или на шахтах корячиться тоже охоты не было. Не Степке ведь соседскому уподобляться, не в ватники подаваться!
Смущало одно – обмундирование и «берцы» следовало прикупать за свой счет. Да еще бронежилеты зачем-то. Зачем? На Майдане без них обходились. А там ведь «Беркут» в противниках был! А на Донбассе? Алкаши сиволапые, наркоманы хреновы! Отстой человеческий! Одно слово – ватники!
Но если так требуют, ничего не поделаешь. «Мамо! Дай п’ять тисяч гривень! На війну їду!»
«Ох, сiнку, ти вганяєш маму в труну і навіть глибше!»
Ах, горячие материнские слезы!
Сколько их пролито вслед ушедшим на войну! Горючие то были слезы, Какая мать не всплакнет, вытирая глаза рушником, глядя вслед сыну, отправляющемуся на борьбу за самостийность и неделимость неньки!
Какая мать не всплакнет, развязывая узелок с гривнами, что прислал из России отец, горбящийся на стройках тамошних богатеев или промерзая насквозь в балках Уренгоя. Сынок просит! Как я могла отказать? Да зачем мне эти гроши, если сынок идет на войну?!
Слезы, слезы материнские!
А сколько еще предстоит их пролить ночами в думах о сыне? Сколько поклонов отбить Господу нашему, умоляя, чтобы сын вернулся домой живым и невредимым! И выплакать свою материнскую боль и тоску, когда сын не вернется домой. Искать его среди живых и мертвых, в плену ли, калекой, искать и не найти…
Война, война!
Так вот в один из прекрасных дней явился в контору Андрей.
— Братуха, гріш потрібний.
— А що, золота партії не відшукав? – прижимисто поинтересовался Петр.
Андрей свирепо поглядел на брата и сплюнул:
— То хіба за всіма доженеш? Поки на Полтаві пам’ятник рушимо, інші в Харкові ламають. І ніколи не знаєш, повезло кому чи ні. Ні, тепер я за міражами не ганяюся. У батальйон «Донбас» йду. Боротимуся з ватниками на Сході! Відокремитися захотіли? Ми їм влаштуємо веселе життя. А цю тварюку Гиркина я особисто зловлю і в клітці на Майдані поставлю! Хай люди дивляться, яку сволоту з Росії до нас присилають!
— Остапа Башкуртовiча треба запитати! – осторожничал Петр.
— СБУ по твоєму Остапу Башкуртовiчу плаче! Дай гріш, а то сам туди піду, тиловий щур!!
Надо же, еще автомата в глаза не видел, врагов по телевизору разглядывал, а туда же – фронтовик!
— Что за шум, а драки нету? – в кабинет стремительно вошел Остап. Настроение у него было великолепным – в рамках «Украинвоенэкспорта», где Остап был на подхвате, поставили Хорватии самолеты «Миг» с крыльями от «СУ-15». Поскольку крылья поставлялись отдельно от корпуса, хорваты особистости сделки не поняли, но деньги заплатили. Представитель «Украинвоенэкспорта» Остапу попенял за обман, но мзду взял, резонно полагая, что отвечать (если придется) будет частник, претворивший сделку в жизнь. Отвечают всегда стрелочники.
— Блудный сын явился? – Остап улыбался. — Как дела, кладоискатель?
— У АТО зібрався, — пояснил Петр. – Грошей просить на амуніцію, командор.
— Видай небіжчикові, — велел Остап.
— Ти чого мене ховаєш, Остап Башкуртовіч? – удивился Андрей.
Действительно – рано живого в покойники записывать!
— Так ты же на Донбасс собрался. Там тебя шахтеры и закопают. Народ суровый, к земле привык. Шахтер с землей на «ты»!
— А ось у військкоматі говорять, що якщо хто в АТО поїде, то потім матимуть трьох-чотирьох рабів і по дві копанки.
— Давай, — вытягивая ноги и разглядывая полосатые носки, сказал командор, с легкой руки Петра Ангела звание это прилипло к Остапу. – Этот самый раб тебя и прирежет ночью.
— Як так? Мене-то за що? Прав не має!
— Прав не имеет, — согласился Остап. – А зарежет обязательно. Ты ведь рабовладелец будешь. А рабу нечего терять кроме своих цепей. Так что зарежет, даже не сомневайся! Лучше скажи, много памятников повалил?
Памятников Андрей не валил.
А вот руку Ильичу отпиливал.
Связался он с одним таким же кладоискателем – Игнатом Самотыкой. Тот раньше родным сыном Степана Бандеры подрабатывал. Что значит, как подрабатывал? Приходил в администрацию сельского поселения, представлялся, говорил, что проездом, на могилу отца в Германию ездил, да вот незадача – в поезде проклятые москали вытащили у него документы и деньги. Так не соблаговолит ли глава администрации в знак уважения к памяти отца оказать сыну некоторое денежное вспомоществование? Ну, конечно, администрация отсыпала ему ништяков и благоденствий от своей щедрости, и был Игнат сыт, пьян и нос в табаке. Но со временем его оселедец примелькался, а рожа стала столь же узнаваема, как, скажем, личико Софии Ротару в период ее популярности. Работать на Западной Украине стало опасно, и Игнат подался на восток, надеясь, что Бандеру и там стали уважать. Первый раз Игната побили в Харьковской области. Не успел он произнести от порога заветные слова «Слава Украине!», как глава сельской администрации обрушил на него маленький, но ужасно жесткий и больно бьющий кулачек. Игнат позорно бежал, глотая слезы и сопли, прерывистым голосом обещая преследователям кровавые кары. Потом его били еще в нескольких поселках и селах, через некоторое время Игнат твердо усвоил, что если тебе не отвечают на традиционное приветствие, задерживаться в кабинете не стоит – побьют, даже к гадалке не ходи!
Больше ничего разумного Игнату в голову не приходило, и он поневоле стал искателем золота партии. Однажды он был в селе под Краматорском. Был яркий солнечный день, каким всегда славился апрель на Украине. При свете солнца памятник Ленину, стоящий на площади у поселковой администрации так чудно и заманчиво сверкал, что Игната Самотыку осенило: вот оно! Проделать задуманную операцию в одиночку он не мог, поэтому поделился своим открытием с первым встречным. А им оказался именно Андрей Ангел. Тот посомневался:
— Гнат, а пам’ятник точно золотий?
— А який же він? – удивился Самотыка так красноречиво, что Андрей отбросил сомнения. И в самом деле, який же він раз так блестит?
В ту же ночь они осуществили задуманное, благо ночь выдалась безлунной, а в бывшем доме культуры всю ночь шла дискотека, и за воем электрогитар было совсем не слышно скромного визга пилы, которым они отпиливали руку Ильича. Игнат авторитетно сказал, что руки вполне хватит на двоих до скончания века и детям еще останется.
— А якщо що, другу руку відріжемо, пообещал Игнат.
— Полночи ми руку пиляли, — мрачно рассказывал Андрей. – Полночи в лісосмугу на околиці несли. До обіду розпилювали. Немає там жодного золота, одна чугуняка! Ну, шпурнув я шматком чугуна в цього ідіота Гната і пішов.
— Зря, — заметил Остап. – Надо было чугунную руку в пункт приема металлолома снести, там бы вас дураков и повязали!
— Розумний ви, Остап Башкуртовіч! – огрызнулся кладоискатель-неудачник.
— Выдай ему денег, — сказал Остап.
— Ой, швыряетесь вы нашими деньгами, — сказал от конторки зиц-президент Логарифмер. – Ой, швыряетесь! Гроши они счет любят!
И перехватив свирепый взгляд Андрея, ласково добавил.
— Ну, шо вы так смотрите? Шоб вы видели меня одним глазом, а я вас на одной ноге!
Андрей суеверно перекрестился и сплюнул через левое плечо.
Получив деньги, он ушел.
На следующий день младший Ангел явился в новенькой форме.
Берцы были надраены до сияющей черноты афроамериканца, даже лоснились. На рукаве голубой и желтой полосками выделялась эмблема батальона «Донбасс». Голова пострижена, набок свисал богатый оселедец.
— Гроша не дасте? – с порога поинтересовался он.
— Шо, опять? – удивился Петр.
— Гребет, як коник копытом, — сказал от конторки Логарифмер. – Бездонное цеберце не наполнишь, никакого колодца не хватит!
— Так завтра отруюють, — сказал Андрей. – Випити потрібно.
— За здравіє, або за упокой? – поинтересовался брат.
— Злий у тебе язик, — вздохнул Андрей. – Укоротити треба. Батьківщину йду захищати, розуміти надо!
На вопрос «От кого?» добробатчик так и не ответил.
На защиту Украины хлопцы выступили пьяными до изумления. Из вагонов доносились возбужденные голоса нетрезвых бойцов за свободу Украины. В одном из вагонов нестройно и немузыкально, но старательно ревя, пели марш УНСО:
Лишайся мила.
Не плач, кохана,
За твій і доньки і сина
спокійний сон.
Я вранці-рано
у партизани
піду з боївкою УНСО!
Послышалось звяканье стаканов, потом на мгновение настала тишина, которую нарушил зычный клич:
— Слава Украине!
— Героям слава! – проревели не менее зычные глотки.
Никто не сомневался, что из АТО все вернутся настоящими героями, победители ватников и москалей, захвативших вероломно часть неньки Украины. Даже не думалось о том, что донбасские синяки тоже мечтают стать героями. Зачем ? Ведь каждый победитель получит свои копанки, где будут ишачить донбасские рабы. Ну, как не выпить во славу украинского оружия!
— Будiмо, хлопцi!
— Будем!
— Земеля, у тебя лишнего тельника нет?
— Нет, брат. Ну, будимо! Сало без горілки, що свиня без рила.
— Захистимо неньку! Рідна земля і в жмені мила.
Я вийшов в місто,
я встав з окопу,
Спливають кров’ю
Абхазія і Дністер.
А від Донбасу до Перекопу
— Два переходи БТР.
Эшелон батальона, сформированного для борьбы с москалями, провожали под «Марш славянки».
Ничего удивительного, что на войну с кацапами призывников провожали под кацапский марш. Под немецкие ритмы было бы непотребно, танцевальные ритмы Америки не подходили для прощаний, а свои марши Украине еще только предстояло придумать. Марш, созданный еще в царской России, в исполнении духового оркестра звучал так, что у провожающих слезу вышибало.
Он того стоил!
А что же наши крымско-татарские герои?
Как им в оккупированном Крыму, где они привыкли чувствовать себя хозяевами, а теперь вынуждены красться по полуострову словно тати?
Спрятав акваланги в известной Мустафе потаенной расщелине близ пляжа, диверсанты достали приготовленную одежду из резиновых мешков и влились в толпу отдыхающих на Приморском бульваре. Особых подозрений они не вызывали. Ну, что там, пожилой человек идет со своим взрослым сыном. Старичок, как и полагается, маленького роста, сын – повыше.
Рустем шел, о чем-то сосредоточенно думая. Потом не выдержал.
— Послушайте, уважаемый Мустафа Абдулджеми́ль, когда мы плыли от катера… У вас точно на дупе есть глаза, или мне показалось?
Рустем подавился словами, почувствовав жесткую хватку старика на своем горле.
— Нет там никаких глаз! – прошипел Мустафа. – Тебе показалось!
— Конечно, показалось, — торопливо соглашаясь, закивал Рустем. – Ну, и в самом деле, откуда там взяться глазам? Я понимаю жабры. А глаза? Ну, зачем там глаза? Все равно вы в брюках ходите!
Они взяли такси и проехали по побережью. Настроение портили отдыхающие, вызывающе говорящие на москальском языке. Не прибавляли оптимизма многочисленные кафе, от которых нестерпимо вкусно пахло, подвальчики, в которых торговали домашним вином и знаменитой «Массандрой» да не менее знаменитыми крымскими портвейнами, русские военные корабли у горизонта, заставляющие постоянно помнить, зачем наши герои прибыли в Крым. А так хорошо было бы посидеть на открытом воздухе, лакомясь отмоченной в аджике и запеченной на углях скумбрии, поесть приготовленной искусным поваром кефали, да что там говорить, бычков и простой тюльки хотелось. Но выходить на люди было бы слишком опасно, они просто постояли на берегу, полюбовались весенним морем, и вернулись в такси.
Больше всего бесило, что татары даже не думали о сопротивлении режиму, а радостно бросились в строительство и торговлю. А что вы хотели, это вполне легальный бизнес, который дает максимальную прибыль. В Ялте фланирующим по прибрежным бульвару туристам не давали покоя шустрые татарчата, предлагая купить крупные раковины рапан. Татарчата бойко болтали, перемежая татарские, украинские и москальские слова, но отдыхающие, как ни странно, их понимали, раковины охотно покупали и гладили татарчатам маленькие черные головенки. По дороге Мустафа по-отечески больно дернул за ухо татарчонка, продававшего с лотка красивые раковины. Думать надо о борьбе, а не торговлей с оккупантами заниматься!
От этого настроение испортилось еще больше.
Едва они выехали из города, как «Ауди» сильно тряхнуло на выбоине.
— Долбанные дорожники! – выругался водитель. – Все дороги в выбоинах. Едешь, как по минному полю!
— Вот-вот, — поддержал разговор Мустафа. – Вот при прежней власти такого не было. Порядок был.
— От прежней власти все и осталось! – зло бросил водитель. – Только и умели деньги осваивать! Может Путин отремонтирует!
После этих слов поддерживать беседу Мустафе не захотелось, он переглянулся с Рустемом и замолчал. Ясно было, что водитель из ярых коллаборационистов, или что хуже засланный Россией казачок, с таким спорить — слова на ветер бросать.
Машину оставили на въезде, щедро заплатив водителю. До дома Джамилевых добирались в темноте и пешком, чтобы добрый человек случайно не увидел и не доложил куда следует. Хоть пока им посещение Крыма не запретили, но появление в доме главы меджлиса и его правой руки бесследно бы не прошло, а беседовать с российскими чекистами не хотелось. Хватит, наговорились! Язык до Колымы доведет, в этом Мустафа не раз убеждался!
Дом был освещен. Ну что говорить, хороший дом, добротный дом, как и полагается главе меджлиса. В таком доме да при верной жене только старость встречать. И встретил бы ее Мустафа, и глаза бы спокойно закрыл, если бы не наглые ручонки бессовестного хозяина Кремля.
Джамилев почувствовал растущее раздражение. С этим негативным чувством он и вошел в дом.
— Сафинар, готовь на стол! – открывая дверь, приказал Мустафа Абдулджемиль. – Хозяин дома!
— Радость-то какая! Мустафа, ты надолго? Тебя уже спрашивали несколько раз.
— Меджлис?
— Нет, приходили русские. Вежливые мальчики. По-нашему хорошо говорят. Меня на Федотова двадцать семь вызывали!
На Федотова, 27 находилось местное Управление государственной безопасности Украины, а после мятежа расположилось Управление ФСБ
Рассказывая новости, хозяйка дома хлопотала у стола.
– А мать все болеет. Эльдар на заработки в Турцию подался. Хайсер из тюрьмы пишет, плохо ему там…
— Был бы умный, не сидел бы, — проворчал Мустафа, печально разглядывая висящий на стене портрет покойной внучки. – Говорил ему, коси под психа, через годик я бы его выручил. Так он и психа изобразить не сумел, надо же, заявил, что он Ихтиандр! А сам и плавать не умеет! На море жил, а утюгом остался!
Ладно, что говорить! Рустем, садись за стол, завтракать будем!
— Так ведь ночь на дворе! – удивился татарский побратим.
— Это здесь ночь, а в Якутии, где я когда-то сидел, – утро. Дай полотенце, Сафинар!
Мустафа аккуратно расстелил полотенце на коленях.
— Ну, как здесь с питанием? – поинтересовался он, беря ложку и принимаясь за ароматный къашык-аш.
— Слава Аллаху, все хорошо, — сказала жена, стоя перед мужем. – Баранину вот взяли на базаре, свежее мясо, халяльное. Я лагман приготовила, кубете испекла, сочный получился, попробуй сам!
— Не будет у вас мяса, — пообещал Мустафа. – И продуктов не будет. Вернусь в Украину, блокаду установлю, чтобы ничего в Крыму не было.
— А со светом у вас как? – строго продолжил он допрос.
— Хорошо, Мустафа, — сказала жена. – Слава Аллаху! Свет редко отключают. Я уж и не помню когда!
— А будут часто, — пообещал Мустафа, подвигая к себе пиалу с лагманом. – Вернусь в Украину, опоры высоковольтные обязательно взорву, чтобы не было у здешней власти света! Воды хватает?
— Слава Аллаху, Старокрымский канал течет, — сказала жена. – Два завода-опреснителя работают, ну и артезианских вод пока еще хватает.
— Не будет у вас воды, — пообещал глава семейства, доедая сочный кубете.
Жена завыла, запричитала, впрочем, негромко, как это всегда делает женщина, послушная заветам Аллаха и воле супруга.
— Не плачь, не плачь, — подбодрил жену Мустафа. – Не дам я эти русским спокойно жить в Крыму. Не дам! Все сделаю, чтобы не было у местной власти света и воды, чтобы жрать стало нечего! Не будет им в Крыму житья!
— Думаете, вас будут любить?
— Не надо любви. Достаточно, чтобы боялись, — жестко сказал хозяин.
— Наши-то при чем? — вздохнула Сафинар. – Молятся, намазы совершают, Аллаха чтят, а ты им воду отрезать обещаешь, голодом грозишь. Я сама в Украине жить хочу, а русские мост обещают, продукты из России будут завозить. Работы пока мало, не знаю, как там русские с этой проблемой справляться будут.
И эта туда же!
— А вот пусть татары оккупанту сопротивление окажут, — нахмурился Мустафа. — Пусть будут достойны своих великих предков, правивших в Бахчисарае! Никогда им высылку нашего народа не прощу! Пусть встанут с украинцами плечом к плечу! Сафинар, пригласи Карима, надо попросить его об одном одолжении.
Сафинар ушла, но вскоре вернулась.
— Карим сказал, что отныне у вас разные меджлисы. Ты ему не командир!
А вчера еще в рот заглядывал, любые взгляды ловил!
— Нечестивая собака! – выругался Мустафа. – Сафинар, поезжай завтра утром в Севастополь, посмотри в Южной бухте подводную лодку.
— Любую?
— Нет, — сказал Мустафа. – Любая мне не нужна. Мне нужна эта!
И он достал из кармана снимок с изображением подводного човена «Запорожье».
Ничего не меняется в мире. Как и пикейные жилеты, описанные Ильфом и Петровым в своем знаменитом романе. Конечно, выглядят они сейчас совсем иначе, но суть их разговоров изменилась незначительно, сменились только фамилии политических деятелей и обстановка в мире. Не изменились лишь люди. Не изменились и их интересы.
Самым популярным и известным парком столицы является Крещатый парк. Парк этот находится близ Верховной Рады, в пяти минутах ходьбы от Майдана Независимости. В нем приятно проводить обеденный перерыв или просто побродить влюбленным.
Именно этот парк облюбовали странные смешные люди. Обломки прошлого и настоящего собирались здесь, чтобы поговорить о политике и обсудить новости.
Когда-то они приходили сюда, чтобы купить или продать валюту, но кому она сейчас нужна, если гривна выросла в цене по отношению к доллару, а пенсии стремительно упали.
— Смотрели выступление в ООН господина Обамы?
— Барак, — словно речь шла о его хорошем знакомом, отвечал второй постоянный посетитель тусовки. – Барак – это голова! А с речью Путина вы знакомы?
— Путін, звичайно, голова, — отвечал собеседник. – Інша справа, що це не наша голова. Скажіть, ну навіщо він вторгся на Україну? Навіщо відняв у нас Крим?
— Ясное дело, — вступал в разговор третий собеседник. – Воспользовался неразберихой. Конечно, Крым это цимес! Помню, я там прекрасно отдыхал в советские времена. До сих пор вспоминаю с удовольствием. Я бы тоже забрал Крым. А кто бы не забрал? Слушайте, Вальцман, вам нужен Крым? А что вы думаете о Путине?
— Я скажу Вам откровенно, — тут же отозвался тучный старик в сером джемпере и летних брюках. – Путину палец в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы! Но Путин негодяй, в этом можете не сомневаться. Почитайте в Интернете, что про него говорят. Это ведь исчадие ада! Я даже рад, что Меркель поняла всю его сущность. Меркель – голова!
— Даже не сомневайтесь! – влез в разговор тощий старик с выпученными от базедовой болезни глазами и огромным кадыком. – Олланд тоже голова! Я думаю, что они с Меркель еще преподнесут сюрприз этому наглецу.
— Турецкий Эрдоган тоже голова, — сказал старик в джемпере. – Я думаю, он не простит Путину наглой выходки. Крым всегда считался турецким! Поинтересуйтесь хотя бы у Джамилева. Он, конечно, не голова и у Турции с русскими хорошие отношения, но всякого можно ожидать!
— Британский премьер Камерон за Украину, — воскликнул тот, кого называли Вальцманом. – Он сказал, что Украина должна точно войти в ЕС и стать ее жемчужиной!
Старики заволновались. Всем хотелось стать жемчужиной ЕС. Вот войдем в Европейский Союз, тогда они у нас и почешутся – в стране сорок два миллиона человек населения, это сколько по квотам будет депутатов от Украины в ЕС? Хорошо, что европейцы по быстроте мышления лишь немного превосходят эстонцев и латышей, пока они поймут, что к чему, мы уже все комитеты возглавим!
И наступит счастье!
— Да, Камерон это голова. Как он срезал Путина на Совете Безопасности Европы!
— Да… Я бы Камерону палец в рот не положил бы. Он шантажирует союз выходом Великобритании и не соглашается ввести на Британских островах евро!
— Хиллари тоже голова!
— Ах, отстаньте от меня с мисс Клинтон. Небезызвестная Моника, пользуясь только ртом, наставила ей такие рога! Лоси в карпатских горах умирают от зависти! Голова! К этой голове с таким мужем надо иметь… Ну, вы меня понимаете!
— До речі, про Закарпаття. Ярош це голова! Україна має бути українською!
— А що ви скажете за поляків?
— Тихо господа, милиция идет!
Поблескивая глазами и пенсне, старики подождали, пока мимо пройдет полиция, организованная новым министром Арсеном Аваковым вместо прежней милиции. Что говорить, дубинка у любой власти больно бьет по спине!
Остап задумчиво шел сквозь толпу, а когда очнулся, то увидел, что его крепко держит за руку пожилой человек в синем залоснившемся костюме, когда-то сшитом у отличного портного.
— Ну, — нетерпеливо сказал Остап. – И долго вы собираетесь пожимать мне руку?
— Вы торгуете краской, — сказал бывший человек в бывшем шикарном костюме. – Я имею вам что-то сказать.
Бендер посмотрел на собеседника и понял, что тот может говорить долго и смачно, так смачно, что его придется слушать бесконечно.
— Хорошо, — согласился он. – Только не на улице. Пройдемте в контору!
В конторе человек, задумчиво шевеля губами, пересчитал взглядом бочки с краской, задумался, потом спросил:
— Склады есть?
Выслушал ответ и кивнул.
— Очень хорошо! Моя фамилия Логарифмер. Мне восемьдесят лет.
— Очень рад, — сказал Остап. – Вы прожили хорошую жизнь. Рад за вас.
— Моя фамилия Логарифмер, — повторил старик и принялся смотреть в окно.
— И что? – нахмурился Бендер, начиная терять терпение.
— У вас контора, — наконец сказал старик.- Если мои глаза что-то видят, у вас действительно контора!
— Да, да, контора, — подбадривал Остап. — Дальше, дальше. Гони мысль, старина, у тебя неплохо получается!
Но старик только поглаживал себя рукой по колену.
— Вы видите на мне этот костюм? Это праздничный костюм. Теперь я ношу его каждый день.
— Это видно, — нетерпеливо сказал Остап. – Дальше, старина, дальше!
Петро Ангел посмотрел на командора и шлепнул старика по спине, чтобы слова не задерживались в его организме. Ожидаемого ускорения не произошло, похоже, организм старика рождал слова по мере его тягучей старческой мысли.
— Вам не нужен президент компании? — спросил Логарифмер. – Я согласен и на директора.
— Президент? – Остап захохотал.
Смешной был старикан, очень смешной.
— Официальный. Одним словом, глава учреждения.
— Я сам глава.
— Вы честно платите налоги? У вас нет заморочек с поставщиками? Есть? Значит, вы собираетесь отсиживать сами? Так бы сразу сказали. Зачем же вы морочите мне голову уже полчаса? Я всю жизнь сидел за других. Такая моя профессия — страдать за других. Я всегда сидел. Юрий Андропов собирался меня законопатить надолго, но очень вовремя умер. Выпустили прямо из следственного изолятора. При Горбачеве, — на выцветшем лице старика вспыхнула мечтательная улыбка, при нем я тоже сидел. И позже, уже в Украине, — старик принялся загибать пальцы. – При Кравчуке я сидел, при Кучме, при Ющенко, даже при Януковиче отсидел немного…
Как я сидел при Горбачеве! Как я сидел! Это были лучшие годы моей жизни! За семь лет я пробыл на свободе восемь месяцев. Выдал замуж трех внучек, купил квартиру в Москве, а потом разменялся на Киев, с хорошей доплатой… Я жил! Понимаете, жил, если вы что-нибудь понимаете в этом слове!
Он безнадежно махнул рукой.
— А теперь каждый хочет сидеть сам, не тратить заработанную потом копейку. Не понимают простой истины: меньше сидишь, больше зарабатываешь. Так вы будете брать меня на работу или мне забыть вас навсегда?!
— Можете не сомневаться, вы приняты! – улыбнулся Остап. – Я просто не понял вас. Ведь вы подставное лицо, да?! В наше время обычно пользуются чужими документами. Но вы нам подходите!
— Тогда я имею задать парочку вопросов, — улыбнулся и старик. – Люблю вести дела с умными людьми.
— Конечно, мы стеснены в средствах…
Логарифмер величественно махнул рукой.
— А вот этого не надо. Не надо выжимать из меня слезы, крупные как яйца Вити Януковича! Мои уши не хотят даже слушать об этом! Шоб вы так жили, как прибедняетесь!
— Я же сказал, вы приняты. Детали обсудим за обедом. Кстати, уже обед!
— Ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь!
На улице Ангел, отстав от старика, шепнул побратиму:
— Командор, навіщо нам цей мухомор? Гроши на нього витрачати!
Старикан услышал.
— Я так вам так скажу, молодой человек, у вас умный начальник. Бесцельно тратить юные годы в тюрьме, значит разбазаривать молодость. Он это понимает. Я сам пришел к этому заработку в пятьдесят лет!
Петро Ангел был мрачен и задумчив. Тому была веская причина.
Знакомый рассказал Петру о страшной кончине Сашка Скрипки. Ускользнул Сашко от пули москальской в чеченской стороне, а в родной Батькивщине не уберегся – покончил жизнь отчаянным самоубийством посредством сразу десяти пистолетов, даже то, что в наручниках был, не спасло. А вот не надо было прокуроров за галстуки хватать! Молодые прокуроры самый обидчивый народ. Ты его с любовью и полным уважением за галстук, а он тебе статью, да что там статью, на дуэль может вызвать, только не сам придет, а побратимов из спецслужб пригласит, чтобы вразумили любителя затягивать галстуки на прокурорской шее. Кохаешь, кохаешь свободу, равенство и братство, а придет к тебе последний час и зрозумишь, что прожита жизнь за чуждые идеалы, и ничего с этим поделать нельзя. Что поделаешь, если смерть к тебе приглядывается черным шалым зрачком «Макарова»! Руки бы в недоумении развести, да бессильны сильные руки, скованные стальными наручниками.
Мало нам было Крыма!
Взбунтовался Донбасс.
Когда на Востоке начали захватывать правительственные учреждения, Киев возмутился. Как же так, це не по правилам! Что позволено Юпитеру… Волновался Харьков, плевался в сторону киевской власти Николаев, Херсон и Одесса задумчиво смотрели на Крым и завидовали, что Крым почти остров – перешеек отпили и отчаливай от Украины, плыви, куда хочешь!
Но что владе их недостойные державы хотелки?
Мало ли что эти русскоговорящие украинцы чего захотят и желают! Сидите и ждите, что из столиц скажут! Восточное население Украины резонно замечало – если вам можно, почему нам нельзя? Как это почему? Вам уже объясняли – что положено Юпитеру, то не положено быку. Так что не быкуйте граждане шахтеры, каждому свое – вам в шахтах сидеть, нам с владой разбираться. Каждому свое.
Донбасс быковал, Харьков хотел свободы. На Востоке многие хотели стать Юпитером. Откуда Виктор Янукович в президенты вышел? Правильно. А он в Донецке один такой был?
А еще русскоговорящие украинцы они любили свой язык, который на Украине хотели объявить вне закона. Кому пришла в голову безумная мысль? Да разве можно запретить человеку, который изъясняется на языке, впитанном с молоком матери? Тем более, речь шла о шахтерах, многие из которых русский язык изучили до самых глубинных, а потому нецензурных истоков.
Но самое главное…
— От суки! – в сердцах бросил, гневно сверкнув очками, новоявленный премьер Яценюк. – А так славно все виходило! Компанія «Шелл» вже бабки перерахувала за землю, відкіт непоганої. Ну, длубатимуть вони небагато сланці, так справа те коштує!
И тогда бывший работник обкома Олександр Турчинов, ставший главой Рады, а по совместительству исполняющим обязанности Президента, вместо Януковича скоропостижно покинувшего свой пост и отбывшего на постоянное место жительства к агрессору, вероломно напавшему на многострадальную неньку, объявил антитеррористическую операцию.
Раз операция антитеррористическая, значит, должны быть террористы. Это непреложная истина. К галушкам всегда полагается сметана. В террористы записали все население Донбасса, включая древних стариков и младенцев. Если старики вредили уже тем, что постоянно требовали выплаты пенсий, то от младенцев можно было ожидать любых пакостей. Сами понимает, дите неразумное, что хочет, то и творит!
Вспомните, как все начиналось?
А начинались обстрелы весной 2014 болванками от снарядов. Лихие налеты на взбунтовавшуюся окраину привели к тому, что солдаты вооруженных сил Украины перешли на сторону новой администрации, и не просто перешли, а вместе с боевой техникой, на которой лихо рассекали на площади рядом с магазином. Мятежные республики обзавелись своими гербами и знаменами, нагло и бессовестно плевали на киевскую власть. Ну, что сказать, когда люди своего счастья не понимают? Что делать, когда они на риду Батковщину плюют?
Олександр Турчинов, возмущенный деятельностью жителей востока Украины объявил о создании антикризисного штаба. «Проти всіх, хто узяв в руки зброю, проводитимуться антитерористичні операції», — жестко заявил он. Донбасс принялся строить блокпосты на своей административной границе. Поначалу все развивалось почти по карнавальным законам. Бойцы АТО пили, братались с донецкими, не изъявляя особого желания проливать кровь за Батьковщину.
И тут пришел Гиркин.
Поначалу не могли понять – да неужто из шахтерского быдла, из пьяных ватников вышел вождь, народный трибун вроде батьки Махно? Или, не дай Бог, сам батька из мертвых восстал? Нет, не может быть – батько всегда был за кулацкое крестьянство. Были у него, конечно, и ошибки – с москальской владой одно время сотрудничал, армию незабвенного одесскому сердцу Миши Япончика помогал громить. Но ведь опомнился, принял к сердцу мрии украинского народа! Нет, батька не мог предать, даже восстав из мертвых. Так что же – завелся на Донбассе народный вождь?
Оказалось, что и это неправда.
Гиркин, Гиркин, что ты за человек? Неужели прислали тебя кремлевские кровососы смущать незрелые умы украинского пролетариата? Вот уж воистину кого надо было «на гиляку»! Долой титушек из ФСБ! Надо же – целого полковника прислали. Лыбится в реденькие усы, к бунту шахтеров призывает.
Оказалось — реконструктор.
И, правда, из России.
К тому время мода в мире пошла – реконструкция событий, описанных в сказках и фантастических романах. Ох, как лихо бились на опушках лесов эльфы с орками, гремя самодельными кольчугами и размахивая самодельными же мечами. О прекрасная Галадриэль, не задумываясь, умру за тебя! Смерть Мордору! Умри, поганый орк! Гимли, благословенный гном, изготовь мне меч из благородного мифрила!
Сколько контуженных эльфов и орков возвращались каждую осень в города, чтобы продолжить скучную и ненавистную учебу, всю зиму клепать кольчуги из колец для багетов, изучать приемы средневекового рукопашного боя и готовить мечи из стальных полос за неимением мифрила! Прекрасные Галадриэли постепенно взрослели, выходили замуж, заводили детей, и им уже не было дела до ночных безумств под палящей Луной. Уходили на производство и в научную работу отчаянные эльфы и неистовые орки. Только единицы оставались энтузиастами и продолжали начатый когда-то путь, увлекая за собой новых безумцев.
Только игры изменились – интерес к эльфам, оркам и гномам постепенно пропал. Взор жаждущих боевых схваток обратился к реальным событиям истории, и вот уже схватки средневековых рыцарей и сарацинов начали теснить мифические сражения, бои немецких рыцарей и новгородского ополчения, жестокие схватки русских воинов с ненавистной ордой, а там и более современные сражения захватили воображение участников игр.
Те, кто знал все перипетии таких сражений, в совершенстве владел всеми орудиями убийства, которыми пользовались в определенные исторические времена, а главное – могли и умели поддерживать к битвам неугасающий интерес, назывались реконструкторами. К тому времени Гиркин, представший на Донбассе Стрелковым, уже сыграл в любимые игры в Абхазии, Приднестровье и Чечне.
В событиях на Донбассе реконструктор Гиркин увидел еще одну прекрасную возможность воплотить свои фантазии в реальной жизни. Оружия в шахтах с послевоенных времен хранилось предостаточно, на постаментах стояли почти готовые к боевым действиям «тридцатьчетверки», да и народ на Донбассе был достаточно боевой, что тут сказать — шахтеры!
В Киеве возражали. Да какой там боевой – одни синяки, ватники, да наркоманы! Захотели вольной жизни, вот и пытаются сопротивляться. Доблестные воины АТО с ними за неделю справятся. И воцарится на многострадальной украинской земле, что испытала много горя и впитавшая столько крови, что стала удобрением для доброго хлеба, воцарится на Донбассе порядок и благоволение в воздусях!
Но не было на Донбассе порядка.
Поползли слухи о вторжении русских солдат.
Кто-то говорил о страшных тунгусских снайперах, привыкших попадать белке в газ, чтобы не портить шкурку. Они и здесь, похоже, вели себя, как в сибирской тайге: одна пулька — один глаз. Другие наперебой говорили об отмороженных бурятских конных водолазах, выныривающих внезапно из ночи. Ходил слух, что Россия специально приглашает к себе таджикских мигрантов, формирует из них отряды бойцов и засылает их на Донбасс. «Глупости! – возражали другие. – Русские против нас воюют. А мигранты строительством занимаются, потому что нехватка у москалей рабочей силы! Всех на Донбасс призвали!» Еще говорили, что на стороне Гиркина воюет страшный стройбат России, настоящие звери, которым даже автоматов не выдают, саперными лопатками обходятся. События в Тбилиси помните? Так вот, этот самый стройбат всю толпу саперными лопатками в капусту посек. И никакие не враки, я сам доклад комиссии Собчака читал!
Люди жалели бедных русских матерей, которым придутся получать похоронки на сыновей, отправленных проклятым Путиным бороться с доблестными защитниками Украины. Надо же, целые футбольные команды полным составом в бой бросают, ни стыда, ни совести у русских правителей! Путин, Путин, не бережешь ты русских людей!
О своих сыновьях поначалу как-то не думалось.
Опять бескрайние донбасские степи готовились впитать горячую человеческую кровь, как бывало на протяжении столетий. Ой, зацветут маки да лазоревые цветы, выкрасят зеленую степь в красный цвет. Сколько раз уже так было — приходили враги и оставались в этих степях навсегда, только терриконы с пустой породой высились вокруг неприступных городов памятниками человеческой алчности и злобы. Татар, немцев побили и русских оккупантов побьем! Нет такого ворога, что не покорился бы козацкой силе!
Коллаборационистов Харькова решили утихомирить силами «Правого сектора». Снарядили «караваны дружбы» на Харьков. Еще на дальних подступах их встречал «Беркут» и харьковская милиция. «Мы туристы, — кричали патриоты. – Мечтаем полюбоваться видами Харькова!». У них изымали биты, ножи, заточки, саперные лопатки и пистолеты. Символично — основные автобусы были остановлены под Полтавой.
На следующий день в Харькове подростки гоняли по центру города тех, кто всё же доехал. Правым доходчиво объяснили, что в Харькове есть «Беркут», который контролирует ситуацию, а остальные «контролеры» не нужны. Некоторым пришлось вбивать это в непонятливые головы. Представьте себе – помогло! «Туристы» любезно согласились вернуться назад.
Пришлось подключать армию.
Стараниями солдат и бойцов «Правого сектора» Харьковская республика благополучно почила, даже не начав жить.
«Правый сектор» торжествовал. Ежедневно он устраивал публичные походы по харьковским улицам под барабанный бой и уже привычные бечевки «Украина понад усе!», полоскались по ветру жовто-блакытные и черно-красные знамена. Хождения сопровождались остановками, во время которых участники шествия пытались перепрыгать друг друга. «О, опять пошли! – комментировали харьковчане, глядя из окон на разношерстные толпы и слушая бой барабанов. – Сейчас прыгать начнут!»
Гоп! Гоп! Гоп!
«Слава Украине!» — истошно вопил кто-то из незримых, но постоянных лидеров».
«Героям слава!» — неизменно отзывалась толпа.
Служба беспеки записала всех харьковчан в зрадники и потенциальные предатели Батькивщины.
В апреле 2014 года ополчением Донбасса были заблокированы подразделения 24-й Днепропетровской аэромобильной бригады. Вместе с боевой техникой и оружием часть военнослужащих перешла на сторону ополчения. Второго мая украинские силовые структуры возобновили наступление в районе Славянска и Краматорска. Стрелков возглавил мятежников, оборонявших Славянск.
Ай, реконструктор, мать его за ногу!
Откуда ты такой знаток и умелец выискался!
Волнительно и беспокойно было в Украине. А чему удивляться – последние годы так было всегда. Еще прошлые выборы на майдане прыгали, а народ по всей Украине возмущался. Но только в этот раз все было серьезнее – благодаря «Правому сектору» обычно скоморошный майдан грозил личными проблемами для каждого украинца.
«Правый сектор» начал создавать добровольческие батальоны, способные одолеть мятежников.
В воздухе запахло кровью.
В этот раз Восток Украины напоминал флюс. Щеку государства грозно раздуло, требовалось немедленное лечение, в противном случае флюс грозил лопнуть.
Ясно дело, в таком случае каждый во рту ощутил бы свежую кровь.
Ну, вроде все налаживаться стало – Януковича геть, новая влада пришла, украинский язык объявили государственным, Украина, как жалмерка, кинула одного ухажера и притулилась к плечу более щедрого, соглашение с ЕС подписали, москалям два кукиша показали, так нет – Крым и Восток недовольны. Ну, Донбасс понятное дело, отстойный регион, населенный дебилами и синяками. Им бы только в шахте порыться, чумазое счастье поймать, а потом выпить, да подраться. Но Крым-то, Крым! Живешь в благословенном краю на берегу самого синего моря, стрижешь свои гривны с отдыхающих – чего тебе еще надо? Нет, бузят, самостийности требуют! Не хотят, сучьи дети в Европу!
А если по совести – ну, что нам те Европы?
Невоспитанные они там, грубые.
Когда капитан сборной СССР по хоккею Анатолий Фирсов преподнес на день рождения капитану сборной Чехословакии восьмикилограммовый торт, чех плюнул в торт. И заулыбался победно. Культурные люди себя так ведут? Хам, однозначно!
Правда, недолго он лыбился фирменной своей улыбкой. Восемь килограммов кулинарного шедевра вместе с плевком обрушились ему на голову! Свидетели говорят, и Фирсов на этого козла плюнул. А вот в это не верится, культурный был капитан звездной сборной, Овидия с Горацием в подлиннике читал, Котляревского наизусть мог декламировать. Он воспитывался в детстве в советских яслях, пионером был, комсомольцем и даже офицером Советской армии. Дипломаты конфликт урегулировали, на то они и дипломаты. Правда, половину ресторана в процессе мирного спора действительно разнесли, но тут уж можно только руками развести – темперамент!
А на следующий день советская сборная разгромила чехов уже на площадке. Так вот о культуре и воспитанности. Воспитание у нас другое, уважительное к праздникам других людей, с молоком матери всосанное. Но и достоинство страны, конечно же, значение имеет. Дарят тебе торт, бери и жри, а плевать не смей – бескультурье это.
Нет, уперлись многие — хотим в Европу! Ну, что там эта Европа? Там и арабов с неграми, прошу прощения, афроафриканцев каждый год прибывает, все на европейскую халяву нацелились, сытный кусок из украинского рта тянут, хряк им в чистую горницу!
Рассорился народ.
Каждый своей думкой затеялся жить, правительство побоку, а тут российский Путин – ла-ла-ла ему в зад – послал в Крым вежливых русских, вздыбил людей, ощетинился Крым в сторону Украины постами, больше похожими на государственную границу. Ну, подумаешь, два автобуса с крымчанами, что ехали из Киева, в патриотическом угаре украинские патриоты разгромили, ну, убили кого-то, а как без этого? Революция же! Революция гидности, это понимать надо! Нет, не понимают. Сразу о вековой дружбе двух великих народов забыли, референдум нацелились проводить. А Путин – ла-ла-ла – со своими зелеными вежливыми человечками военно-морской украинский флот к рукам прибрал, а ведь флот не игрушка, двадцать лет его строили, отнимая у украинских детей счастливое детство.
И опомниться никто не успел – уплыл Крым броненосцем «Потемкин» в сторону России. С «Артеком», здравницами, крымскими винами, «Ласточкиным гнездом» и природными ресурсами. Меджлисом татарским только презрительно сплюнул – нате, мол, забирайте, нам без надобности! И никто Батьковщину не защитил – разве что солдаты несгибаемого полковника Момчура вышли к русским с советскими знаменами под звуки русского марша, поспорили и вернулись в казармы. Да что там Момчур! Дельфины из противодиверсионного отряда вдруг решили, что русская скумбрия вкуснее и слаще украинской. Так ведь в одном море ловили! Том самом море, которое великие предки украинцев вручную выкопали. Для них же копали! Нет, суки, предали. Говорили, что не надо ловить дельфинов у берегов Тамани!
Но каковы русские? А еще братья! Мало того, что на газ цену повысили, так еще и Крым к рукам прибрали. Ограбили младшего брата и кричат, что крымский народ этого захотел. Да кто б ему позволил, народу, такие фортели выкидывать, если бы не севастопольский флот и молчаливые улыбающиеся зеленые солдатики на каждом перекрестке?
И сделать ничего было нельзя, только биться беспомощно, как бычок в корзине торговки на Привозе!
В горячке и буйстве обиды как-то забывалось, что Крым был подарен Украине в период тихой семейной жизни, но коли ты собралась к другому партнеру, то честно будет подарок вернуть.
Вместе с полуостровом к России отошел и флот. По совести говоря, флот был не ахти какой, но украинцы гордились им, как символом обретенной независимости от надоевшего соседа.
Особой гордостью украинского флота являлась подводная лодка.
«Запорожье» она называлась. Двадцать лет назад она могла быть грозным оружием, но при развале союза и дележе флота с нее украли и пропили аккумуляторные батареи. Черт знает, кто это сделал! Горилку все любят – и москали и украинцы, даже татары, несмотря на магометанство и шариат нередко прикладываются к бутылке, а уж про евреев и говорить нечего – у них такой специальный клапан есть, перепил, излишек выпитого выплеснул, и пожалуйста, вновь готов к подвигам во имя Отчизны! За двадцать лет никто не удосужился поставить новые аккумуляторы, лодка тихо ржавела и напоминала ту самую, легендарную, что когда-то грозно плавала в украинских степях. Страшное изобретение древних украинцев из Сечи, технологию которого, как всегда украли москали. Шло время, лодка потихоньку ржавела в Балаклаве. Теперь по-украински она называлась подводным човеном. Во избежание неприятностей ее наглухо приварили к пирсу. Представляете, что мог бы натворить подводный човен, лишенный аккумуляторов?
Наконец, в 2013 году подводный човен отремонтировали на российской базе, и он ошвартовался в подготовленном для нее месте со Стрелецкой бухте, в трех километрах к западу от Южного мола Севастопольской бухты. Именно там он и был захвачен агрессивными оккупантами из России, к великому негодованию украинских адмиралов. Их в вооруженных силах было целых четырнадцать на десять уцелевших кораблей. В марте 2014 года човен перевели в Южную бухту, где он тихо и мирно покачивался на ласковой черноморской волне.
В штабе ВМС Украины состоялся мозговой штурм, посвященный вопросу, что делать с лодкой.
Контр-адмирал Гайдук, блестя полученными в советское время орденами и медалями, хмуро оглядел подчиненных.
— Я слухаю, – резко сказал он. – Слухаю, товаришi офiцеры!
Ну, не приживалось среди моряков обращение «панове»!
— А шо тут думати? – сказал контр-адмирал Тимчук. – Где цей, який не зрадивил?
— Вы маете на увази капiтана другого рангу Дениса Клочана?
– Так точно! Хай бере свою команду, вибере нич поненастней, i вперед – на абордаж! А в море пiде, i шукай вiтре в полi!
– А не боишься? – Гайдук усмехнулся.
Ох, зловещая это была улыбка, волки так в степи улыбаются, встретив случайного путника.
— А мне-то шо?
— Підуть на службу москалям!
– Адже перший раз не пішли! – улыбнулся в аккуратно подстриженные усики Тимчук.
— А другою підуть. І потім доводитимеш, що про зраду не подумував. І що товчу від недомірків? Ти на їх зростання поглялі!
Помолчали. Нехорошая эта была тишина. Было так тихо, что слышно было, как грузчики в порту ругаются.
— Але ж заведено, щоб на підводний флот брали маленького зростанню…
— А давайте спецназ пошлем! – сказал подполковник Детитьский. – Мои орлы справятся. Они эту москальску погань… Обученные люди!
Тимчук посмотрел на подполковника, щелкнул пальцами.
— Розумний, так? Двічі вже посилали… виучених.
— И что?
— Вже звання в Кремлі отримали, — подавленно сказал начальник Центра спецопераций Тарасов. – У них в кожного в Криму або жінка або подруга. Нічна зозуля всіх переспіває!
— Тенюх знает? – поинтересовался Детитьский.
— Вже доповіли. Обіщяв особисто винуватим фаберже відірвати!
– Этот оторвет, — задумчиво согласился кто-то из сидящих за столом.
И вновь за столом печально помолчали.
Контр-адмирал Гайдук отошел к окну, задумчиво разглядывая могучие платаны вдоль аллеи.
Некстати вдруг вспомнилось тридцати пятилетие подлодки, которое отмечали не так давно – в 2001 году. Были шефы из Запорожья, которые в сравнении с экипажем подводного човена выглядели настоящими великанами. Почему-то по громкой связи пробили кремлевские куранты, матросик подошел к флагштоку, чтобы поднять флаг. Заиграл Гимн Украины. Гимн был длинный, а боец этого не знал, он поднял флаг, но Гимн продолжался. Воин растерялся и принялся приспускать флаг. Приспустил. Поднял. А Гимн все продолжается. Опять приспустил… и снова поднял… А Гимн все никак не закончится… Гости хихикают в кулаки.. Да, позор-то какой, позор! Начали говорить речи о том, какой хороший подводный човен у Украины, как багато он может неприятелю неприятностей доставить
И тут подводники пошли парадным маршем. В колонну по четыре. Все мелкие, шинельки ниже колена, а как они шли! Только за это хотелось расстрелять всех, включая гостей, которые увидели этот позор…
Гайдук скрипнул зубами. Его воля, он затопил бы этот долбанный подводный човен на середине Черного моря. И координаты запретил бы записывать. Но что делать с контр-адмиралом, который назначен руководить подводным флотом Вiйськово-Морськiх Сил Збройных Сил Украины? Не в отставку же его выгонять без выслуги лет!
Он вновь повернулся к совещанию, ожидавшему его решения. Как они смотрели! Как смотрели! С надеждой, любовью и верой!
— Ну? – голос у командующего вдруг осип, он откашлялся. – Каковы будут предложения?
— Есть одно! – контр-адмирал Тимчук выложил на стол две фотографии.
— Порнушка? – оживился Начальник Центра спецопераций Тарасов. – Ну-ка, ну-ка… Ты что, Игорек, — игриво хмыкнул он. – В ногу со временем идешь? На мужиков потянуло? Да я таких в голодный год…
— Ідіот. Це мої кандидати для проведення спецоперації, — сказал Тимчук самодовольно. — Хороші хлопці. Ці Кремю не продадуться, я відповідаю!
Подполковние Детитьский склонился к фотографиям, в руках Тарасова.
— Недомірки якісь. Що вони зможуть зробити?
— Дійсно, — кивнул Тарасов. — Я таких бачив у фільмі «Гарі Поттер». І сексуально не збуджують.. Ось я недавно дивився….
— Та не Гаррі Поттер, — с досадою сказал Детітьський — Точно. Нізкоросліки з трилогії про Хоббітов.
— Не в «Хоббітах» а у фільмі «Володар кілець», — авторитетно подытожил контр-адмірал Тимчук. — Не вірите — можу прямо зараз дружині подзвонити.
— Хватит! – хлопнул рукой по столу Сергей Гайдук. – Дайте фотографии сюда!
Надев очки, он долго и внимательно изучал изображенных на снимках лиц, потом бросил фотографии, снял очки и устало потер переносицу двумя пальцами.
— Дійсно не вставляє, — пробормотал он. – Маломерки. І лики знайомі. З якого корабля?
— Бери вище, представники кримського меджлісу. Мустафа Джамільов і Рустем Чембаров. Добровольці. Кремль їх Криму всіх годівниць позбавив, ось вони мстити зібралися. Зубами, говорять, рвати будемо. При великій злості мале зростання не перешкода!- сказал Тимчук. — Але коштувати це буде дороге!
Он бережно спрятал фотографии в карман кителя.
— Але ми при будь-якому розкладі не причому, — сказал командующий.
— Так точно, — радостно сказал Тимчук. – Виноваты будут татары и меджлис.
Одобрительные голоса, зазвучавшие над столом, указывали, что темнили отцы-командиры, не хотели ответственность за судьбоносное решение на себя брать. Ясен перец, если такое решение принимает кто-то другой, то ты вроде в стороне, и даже если ответственности полностью избежать не удастся, то отделаешься легким испугом, вроде неполного служебного соответствия, а фаберже будут крутить кому-то другому, храни его, Господь, и помилуй!
Командующий военно-морскими силами Украины Сергей Гайдук распустил совещание. Оставшись один, он снова посмотрел на зеленеющий бульвар
Где-то на бульваре звонко и истошно ругались две одесситки.
— Віра, ви што, захворіли?
— З чого ви узяли?
— Так від вас вранці вийшов лікарь Землянський.
— Ой, ти, боже, ви подивитеся на неї! Якщо від вас кожен ранок виходить полковник Кушенко, так що, завтра війна?
— Не мели мовою, стара курва!
— А до чого тут вік?
«Действительно, — устало подумал Сергей Гайдук и закрыл окно. – Причем тут возраст? Старая карга! И эта старая подлодка, которой уже сорок с лишним лет».
В воздухе пахло войной. Москалький грабеж украинцев возмутил. За Крым люди кровь проливали, а тут надо же – пришли и спасибо не сказали, отрезали территорию по самый Перекоп и Чонгар. Все возмутились, и никто не вспомнил, что пролитая кровь была большей частью москальская.
В воздухе запахло войной и свежей кровью. А война, как известно, дело серьезное. Впрочем, пролитая кровь – тоже.