Тетю Хаву и тетю Сару ещё в детстве, как и крошечную Ирен, вывезли из социалистического ада в светлое созидательное будущее — в Эрец Исраэль. Переполненные национальным энтузиазмом девочки дружно маршировали в скаутах, сильно потея под ярким светом «могендовид», а вечерами пытались перевести на новый и сложно усвояемый иврит песенки « … и тот кто с песней по жизни шагает…».
Всей многочисленной роднёй они поселились где то на задворках Кирона и отроческие годы пролетели быстро среди таких же репатриантов.
Родителям , которых с гораздо большим трудом и меньшим энтузиазмом привлекало новое строительство передовой ячейки уже не коммунистического, а сионистического будущего, время казалось опалившейся от жары надеждой на материальные блага щедро рассыпанные манной небесной (правда,видимо, не перед ними) на выжженной солнцем обетованной земле. Чтобы не лишить детей хоть какого то светлого будущего они с энтузиазмом созидали из пустоты конфету, часто поминая добрым словом Моисея, который таскал за собой неприкаянный народ сорок лет, да так и не довёл его до Турции, или хотя бы Ливана с его горнолыжным курортом и кедровыми рощами.
Девочки несмотря на малую кошерность семьи и отмечаемую в пейсах Пасху выросли патриотками и с этим глубоким чувством, прочно осевшем в сердце отправились в армию защищать, утрамбованную ещё при пророке сорокалетним утаптыванием дорог, страну. Ведь всем известно, что настоящая израильтянка с детства мечтает служить в армии и что Моссад лучшая в мире разведка…
В результате тетя Сара стала кацин бриют нэфэш, точнее офицером психического здоровья в армии. Тетя Хава, быстрее всех в семье разобравшаяся в хитросплетениях экономически выгодного иврита, напрочь лишенного гласных, со временем возглавила хедер.
А Ирен, особо не подававшая надежд, успешно выскочила замуж за немца и забыв иврит, как и до этого русский, бойко щебетала на мало уважаемом у истинных евреев языке.
В память о старых пальмах давших приют прожаренному в Египте народу, ближе к середине октября, когда свежий ветер Средиземноморья начинал приносить облегчение слабо прикрытым кипами макушкам, еврейские семьи собирались на праздник.
Ирочка и дети входили в состав семьи. С ними (правда не каждый год) являлся и «шейнгиц», но он, учитывая наследственную флегматичность тихо ел и пил за общим столом, не привлекая внимания к своей не желательной персоне.
В этом году отпочковавшаяся от обетованной земли поросль сообщила, что может явиться навестить семью после непродолжительного отдыха в Фетхие, в конце августа. «Зажрались», — подумала родня и с радостью раскрыла для них свои объятия.
***
Солнце уже наполовину заползло в море, когда приземлился самолёт с гостями. Выкинутые суровым таможенным контролем на улицу неприкаянные граждане Евросоюза тихо ждали мать, навещавшую перед долгожданной встречей с родней уборную. Наблюдающие за прибывшими таксисты опытными взглядами Остапа-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бей прощупывали зелёные немецкие души. Граждане обетованной земли своевременно прошедшие курс молодого сиониста ещё во времена проживания под Гомелем без труда вычисляли простаков. Хенрик было сунувшийся к машине был строго поставлен на место короткой фразой: «Шабат — шесть цен!». После чего сконфузившись велел детям ждать жену, дабы не участвовать в дальнейших разборках. Очередь таксистов также ожидала развязку, тени надвигались, приближался пятничный закат, волшебное «шесть цен» постепенно мигрировало у разгоряченных видом немцев любителей молитв, в «восемь», «десять»…. «двенадцать». И тут появилась она.
Две недели общения с Натали возродили в ее душе наследственную память родного Киевского роддома и оглядев толпу из белых чистеньких авто она провозгласила:
— Ищите желтые. На арабах поедем!
Марк дотронулся до рукава Катрин и заговорщицким шёпотом, слышным у побережья, констатировал:
— А раньше бы была «мелаха»! Русский прокурор это серьезно. Наша то и тетю Хаву научит гоев любить.
— Молчи, дурак! — ответила сестра с болью вспомнив одного из вышеупомянутых и тут же посмотрев в телефон, где в «ВКонтакте» ярко горел значок такого далекого, но в то же время близкого, родного приятеля.
***
По заведённому много лет назад ритуалу перед тем, как переступить порог родного дома Ирен предстояло совершить одно практически уголовно наказуемое деяние. Ещё перед отлетом Рива заговорщики сообщила ей: «Отложили. Ждут. Бери сразу полтора кило». В самом центре Тель-Авива в одном из крошечных магазинчиков старого рынка Кармель Хенрик лично забирал практически прировненный окружением к тяжелым наркотикам шмат, с нежной тающей во рту прозрачно золотой шкуркой. Семья позволяла его только в присутствии немцев, объясняя случайно попавшим на праздник соседям… «вот свинопасы приехали», и горестно вздыхала под завистливыми взглядами.
Заплатив сто шенкелей и прослушав от продавца безрадостное «балабайт миштагеа» Хенрик быстрым шагом возвращался к машине. Но то ли солнце попало на очки и блики заставили посмотреть в сторону, то ли злодейка судьба, но ни далекий московский прокурор, ни близкая жена не смогли потом этого ему объяснить. Он скосил глаза и на большой ветрине с кучей разнообразных туристических буклетов увидел книгу: «Мегалиты Иерусалима. Мифы и реальность».
***
Переполненный отдохнувшими и притихшими туристами чартер бодро прошуршал шасси и вытряхнул из своего нутра семью Курчатовых. Они вышли на ночную площадь и разыскав свое такси, тихо переругиваясь запихнули багаж. Сквозь вуаль закрытых окон виднелись светлые пятна близкой Москвы, а пролетающие фонари освещали Киевское шоссе, да темнеющую за окном полосу узких лесопосадок.
— Когда ещё куда выберемся, — вздохнул Ванька, рассматривая убегающий пейзаж, параллельно со скоростью хорошего кибергоорганизма нажимая на кнопки, набирая послание далекой подруге.
— Коломенское, Голосов овраг — Перу; там же Бабий камень — Коста-Рика; Шатура и Мещера это куда то на Восток, а вот… — начал было Димон.
В машине заметно сгустился воздух и ребята почувствовали озноб. Быстро свернувший рассказ Димыч поднял взгляд и увидел огненные всполохи летящие на него из чёрных глаз тети Наташи.
— Ещё одно слово и Вы все улетите… на Бабий камень, — услышала семья.
Наконец, уже миновав Поклонную гору Андрей Дмитриевич нашел в себе силы разлепить склеенный предчувствием неоконченного кошмара рот:
— Остановите, пожалуйста возле того дома, ну там, в конце.
У арки, ведущий во внутренний дворик с подъездами стояла Ба.
Любящий точность прокурор уточнил:
— Вон туда, к таксе….
Представитель новейшего класса водителей столицы в надежде на небольшой гешефт любезно уточнил, притормаживая:
— Вам у задних лап остановить, или у передних?
Курчатовы выкатились в объятия Ба громко хохоча и даже седой флегматичный Иннокентий громко радуясь потеряшкам издавал хохочущие громкие гавы, наполнившие темноту шумящего проспекта домашним теплом и уютом родного дома.
Они вылезли по пожарной лестнице. Внизу собрался полный аншлаг: высокое начальство, куча копов и военных, три скорые, еще кто-то, целая толпища. Дроны от трех каналов минимум — их, блядь, только не хватало!
— Погибших нет, сэр! — отчиталась Гвен перед шефом полиции Николсоном. Его зама не было видно, и к лучшему. — Одно сотрясение, одна сломанная нога!
— И один выбитый зуб, я смотрю.
— Мне раньше выбило, сэр, учения ни при чем. Мой напарник, Ричард, тоже нуждается в ремонте, остальные андроиды не пострадали.
— Вольно, вольно. Центральный, конечно же?
Гвен кивнула. Осмотрелась украдкой: вроде все в порядке, раненых уже грузили в скорые. Все были покрыты белой пылью так, как будто приперлись летом в зимнем камуфляже. И вымыться негде, пристройку с душевыми тоже завалило.
— Всякое видел на учениях, но чтобы здание разнесли… — Николсон вздохнул. — Оставшиеся группы будут заканчивать в других зданиях. Это закрыто до разбирательства.
На экране шлема вспыхнуло сообщение от Эхо: «Повреждения Ричарда не такие серьезные, как кажется. Мы можем съездить в Иерихон за компонентами, если хотите. Нам бы не хотелось идти в бар вместе со всеми, если возможно».
Еще бы им хотелось. Каждая собака будет клеиться. Гвен салютовала шефу полиции, уже занявшемуся перебазированием оставшихся команд, и отошла в сторону.
— Все нормально, отдыхайте в своем стиле. Кто хочет, двигаем в «Хромую лошадь». Я лично собираюсь надраться.
Крохотная команда Центрального собралась вокруг. И военные. И шестьдесят седьмой. Гвен кто-то протянул бутылку воды, она наконец-то открыла шлем и просто вылила ее на лицо, смывая привкус проклятого гипсокартона. Потекло прямо в лифчик, но ей было уже плевать. Ричард торчал рядом. И Аллен торчал рядом, тоже весь пыльный и мокрый как мышь. И остальные.
— Так вы что, захватили флаг или нет? — спросил Стюарт, пробившийся вперед.
— Флаг, две базы перманентно, две — временно, — Гвен вскинула кулак. — Мы лучшие!
Ее крик подхватили, кто-то свистнул, захохотал, Дара Ли подхватила и снова заорала «лучшие!» во всю мощь легких, и снова подхватили, разнося дальше.
Впервые за три года они победили без Хэнка. Те, кто делал ставки на локальную победу Центрального, уже получали выигрыши. На них, оказывается, ставили три к двум, не так уж плохо. С общим зачетом неясно было до самого вечера.
— Все, пить, — приказала Гвен. Она избавилась от шлема и бронежилета, но все еще была с головы до ног покрыта белой пылью. Коленки еще тряслись, и она собиралась бухать, пока не забудет этот сраный ужас. Тина помогла встать, и они бодрой хулиганской командой отправились в «Хромую лошадь», где всегда пили.
На двери обнаружилась надпись «Андроидам вход запрещен». Ну не охуели, а?
— Всем пива за мой счет, — крикнула Гвен, вскинув руку и все посыпая гипсокартонной пылью. — Кто откроет рот про Рича — тем не наливать!
Тут уж вопросов не возникло. Народа набилось тьма тьмущая, но раз в год можно и широкий жест сделать. Она сразу оплатила предзаказ, в рамках которого гуляла, и отправилась в сортир — хоть умыться немного и выдохнуть.
К возвращению Ричард занял ей место, пиво пенилось в бокале, а рядом лежал моток изоленты. Синяя, крепкая — такой Гвен в юности заклеивала соски на гей-парадах. Она, может, и была безнадежная гетеро, но за своих подруг всегда стояла горой.
Дара Ли вытряхивала из волос краску и гипсокартон, громко обещая найти, кто ей в щель шлема залепил, и побрить налысо. Парень из шестьдесят седьмого крикнул, что он уже лысый, Дара немедленно пообещала снять скальп. Все хохотали, братались, чокались бокалами.
— Мне жаль, что так вышло.
— Молчать и не пиздеть, — сказала Гвен, отрывая кусок изоленты. — Давай зафиксирую, пока девчонки катаются.
— Мне не обязательно имитировать движения рта, чтобы говорить, — заявил чертов Рич, не шевельнул даже губами. Крипотно!
Андроиды не чувствуют боли, думала Гвен, заклеивая ему раны. Ему не больно, он не страдает. И залитый синевой глаз не болит.
— Я им не вижу, можно заклеить полностью, — сказал Ричард. — Биокомпонент поврежден слишком серьезно.
— Окей, будешь как пират.
Гвен заклеила глаз, поставила на место диод, и он загорелся ровным синим. Скин держался только на половине лица, а по границе плавал. Шлем спас башку, а то размозжило бы, но все равно Гвен вытащила из пластика несколько черных осколков. Волосы на этой части тоже мерцали и переливались оттенками радуги. Красота, мать его. Выжил как-то.
— Чего там вообще наебнулось? — спросила она тихо. — На самом деле?
Ричард молчал. Гвен решила, что и не ответит, когда он тихо пробормотал, чуть-чуть шевеля уже губами:
— Это моя вина. Меня ударили, и я влетел в поврежденную колонну. Нужно было отсканировать ее раньше…
— Бывает.
Гвен взяла его под подбородок, повертела голову так и эдак. Вроде больше тириум не тек. Цел. Жив. Почти не пострадал.
Пиво сильно щипало язык.
К ним подсел Аллен.
— Делаешь широкие жесты?
— Типа того, — Гвен салютовала ему бокалом пива. — Давно нужен был повод напиться.
— Я принес еды, а то танцы на столе начнутся раньше времени.
На столе появились гренки и сырные шарики, Гвен радостно сожрала парочку, аппетитно хрустя. Аллен был все-таки ужасно милым мальчиком.
Пусть у него с той адвокаткой все идет, как положено правильным хорошим людям.
— Как там твои на вызове? — уточнила она между делом. Видела, что до того кэп был как на иголках, а сейчас вроде расслабился… Ну, значит, все ок, можно дать возможность похвалиться. Иначе Аллен тут не сидел бы, верно?
— Все отлично. Задержание прошло как по маслу, пятнадцать килограмм льда. Откуда лезут только эти уроды.
Аллен тоже стянул гренку. Расслабился, разулыбался — Гвен давно не видела его таким спокойным.
— Думаешь, мы продули?
— Если не дисквалифицируют, то засчитают победу как минимум над противником.
Он пожал плечами и потом, дожевав, пояснил:
— Хорошая грамотная работа всех участников. Командование группой четкое. Риски оправданные… Хорошая работа, повторю это для обоих. Если кто-то из вас решит уходить из детективов, намекаю: у меня в спецназе никогда не бывает достаточно бойцов. Конечно, Гвен, если ты будешь слушать команды, а не в одиночку лезть.
Гвен кивнула и махнула «повторить» официанту. Уже врубили здоровенный изогнутый телек, там шли новости: обрушение здания, несчастный случай на учениях, офицеры Центрального спасают людей… Вон и она сама, белая, кого-то тащит. Шик.
— Ваш паракорд был просто о-ху-ен-но нужным, — сказала Гвен Ричарду. — Передай девчонкам.
Тот кивнул, поднимая пакет тириума вместо бокала.
— Эхо сверилась со своей старой программой и позаимствовала некоторые идеи. Я передам им.
— Очень в тему, — согласился Аллен. — Смотрю, ты сделала ставку и не прогадала?
Он тоже совершенно не умел подмигивать, как сама Гвен, это было так смешно и мило, что она торопливо осушила бокал, смывая сладкий привкус на языке.
Подсела Дара, потом Тина с Брауном, столик плавно становился эпицентром: военные живо интересовались, как полиции работается после революции жестянок.
Гвен пила, хрустела гренками и уверяла, что охуенно, пусть давят на боссов, чтоб мирмидонов вернули.
Шло время. Лысый из шестьдесят седьмого взял на себя второй раунд халявного пива, Вуд из вояк — третий. В какой-то момент Гвен обнаружила, что над Ричардом воздвигся засранец Тернет, небрежно оттеснив его в сторону. Крис не был милым. И не был засыпан гипсокартоном: эвакуировался, не спускаясь в пылевую яму.
— Хуле приперся? — Гвен махнула на него бокалом.
Ричард коротким движением сбил руку со стола, и Крис чуть не рухнул. Здорово набрался. И язык заплетался:
— Даа-лднна те! Я ж по…чловесски! Я чё, я спросить хотел!
Он помахал в воздухе собственным бокалом и был вынужден снова опереться о спинку стула, чтоб сохранить равновесие. — Вы это… Девки ваши… Охуенные. Тлфончик не даш? Или адресок, ага? Они типа Трейси, пр-принимают? А то Рай на-ахуй закрыли!
Диод сиял ровным красным от злости. Гвен подмигнула и сделала разрешающий жест — для Ричарда, конечно.
Крис не успел понять, когда его взяли за ворот и притянули вниз очень жесткие пальцы.
— Они не проститутки. Люди держали их в рабстве, и они очень, очень не любят тех, кто пытается на этом играть, — ровно и тяжело проговорил Ричард.
Крис хватал ртом воздух и не мог даже заорать.
Гвен запустила пальцы в волосы, потрясла белой от пыли рукой над Крисом.
— Пхх! Волшебная пыль излечит тебя от мудачества. Иди и не греши. А то смотри, опишем тело, двадцать восемь ударов ножом найдем.
Гвен косо подмигнула Ричарду и качнула рукой — отпускай, мол. Хватит с него.
Аллен наблюдал с явным одобрением, затем поднялся отвести Тернета за стол шестьдесят седьмого участка. У стойки взревели хором, и Гвен взглянула туда. На экране отображалась таблица результатов.
Общий зачет, последние данные по мере того, как судьи вводили в систему оценки. Противники были выше Центрального, на седьмом месте… Центральный подпрыгнул на три позиции и уверенно пополз наверх. Обогнал шестьдесят седьмой. Обогнал семнадцатый. Гвен вцепилась в руку Ричарда, потому что должна была за что-то держаться. Момент истины…
— Пять! Четыре! Три — оооу! — обратный отсчет был как перед Новым Годом.
Второе место. Упали на третье… взлет!
— Первое место по городу занимает Центра-а-альный отдел! — проорала Дара во всю мощь глотки.
— Охуеть! — заорала Гвен, вскакивая с пивом, взмахнула, кого-то облила. — Лучшие!
Декарт крикнул бармену, что следующий раунд за ним, всем по виски в честь победы. Танцы на столах были все ближе. Гвен встрепала радужные волосы Ричарда от избытка чувств и крепко обняла напарника.
— Мы сделали их, жестянка, мы их всех сделали! Пресвятые яичники, мы лучшие, слышишь!
Он приобнял в ответ, сказал совсем тихо:
— Для андроидов эта победа тоже очень важна.
Гвен кивнула, стукнула по столу так, что расплескала пиво. Да! Хрен бы они справились без пластиковых!
— Звони в Иерихон, ори, что вы охуенные. Заслужили! И девчонкам скажи!
Рука очень уютно легла на талию и помешала навернуться.
— Мы охуенные. Я передам Эхо и Рипл этот эмоциональный дамп.
Потом все было как в тумане — кайфовом алкогольном тумане. Кто-то отчаянно хвалил Центральный и ее саму — один или разные? Гвен приняла уже пару шотов виски и с трудом осознавала реальность. В голове зудело «это они сделали, ты просто удачно примазалась». Пришли подробные результаты: чрезвычайно быстрая проходка, очень мало убитых, судьям понравилось использование нелетальных методов и общая сработанность команды. Лишних баллов не дали ни за взлом, ни за эвакуацию — все по-честному.
Тина орала «We are the champions, my friends» в караоке и посылала кому-то воздушные поцелуи. Гвен поняла, что ей хватит. Еще чуть-чуть, и реальность свалит полностью.
Ричард оставался рядом. Все время маячил, сверкал диодом. Гвен не стала никуда сбегать. Она тусит с напарником. Лучшим напарником, что у нее был.
— Дде там девчонки, чего твой глаз там н-не видит, — Гвен потрогала синюю заплатку и пьяно хихикнула.
— Они немного заняты.
Перебрала. Точно. И Ричард с радужной гривой и стесанной рожей казался таким охуенно красивым. Намного красивее холеной морды Криса. Гвен огляделась и нашла его мирно спящим в уголке.
Лесли вылезла подпевать Тине, Дара учила вояк правильному хвату на обезвреживание — те делали вид, что не знают, и клеились нещадно сразу трое. Браун с Декартом разоряли бар, Аллен говорил по телефону с абсолютно солнечным лицом… Все при деле.
Вечер субботы. Завтра работает другая смена. Можно оттянуться… найти себя на ком-нибудь симпатичном…
Все, пора проветриться. Гвен поднялась и пошла на выход: окей, в туалет, потом на выход. Ну и рожа: волосы серые, фингал зеленый, зуба нет. Гвен весело оскалилась отражению и вышла. Надо продышаться, а то все, пиздец.
Ноги еще держали, она могла накидать в драке нехило, но нет уж, блядь, папины гены могли пойти нахер! Мысль застряла, как камушек в ботинке, и настроение моментально пошло по пизде. Нахуй! Нахуй его, он давно сдох!
«Свали из моей головы, ублюдок», — шипела она сквозь зубы, забираясь по черной лестнице на крышу. К чертям в ад! Она не пьяница! Это первый раз за черт знает сколько!
От прохладного воздуха стало полегче, даже тошнота прошла. Она устроилась на широком парапете, свесила ноги в пустоту и уставилась на город. Красивый. Отсюда видно было огни до самой Канады.
Рядом с ней на парапет встал бумажный стакан.
— Это сорбент. Довольно легкий, но облегчит симптомы интоксикации, — сказал Ричард. — Прыгать отсюда не стоит, перелом гарантирован.
— Не собираюсь я прыгать.
Он сел рядом так, что стакан стоял ровно между ними. Гвен покосилась на его здоровую сторону.
— Когда починят-то, Харви Дент?
— Сегодня. Это было поощрительное или уничижительное сравнение?
Гвен криво ухмыльнулась.
— Просто глупая шутка. Мягкий песик и злобный крокодил. Мне нравится.
Она все-таки взяла стакан и выпила в три огромных глотка. Чуть не кинула вниз, потом отставила назад. Мусорить она даже по пьяни не хотела. Вкус был совершенно никаким.
Солнце уже зашло, и сразу стемнело. Вдали сияла башня Киберлайф, эдакий фак в небо.
Гвен поежилась. Из волос сыпался гипсокартон. Надо было поехать домой, принять душ, переодеться и лечь спать. Как все нормальные люди, а не как после военной операции, когда негде и некогда. Немного посидеть и пора, пора.
Победа ведь. Выгрызла, вырвала. Никто не умер даже. Надо радоваться. Надо… Гвен все-таки бросила стаканчик вниз и проследила, как он летит и падает на чью-то лысину. Чувак даже не заметил.
Снова затошнило. Нажраться до отключения памяти никогда не получалось, наоборот — лезло, лезло. Ричард опустил ей на плечи свою куртку, и Гвен чихнула, неловко вытерла лицо. Привет, слезливая фаза! Черт.
— Знаешь, некоторые вещи надо просто закапывать нахуй, Рич. Нахуй! Никогда не признавайся, что ты это сделал, понятно? Вцепятся и об-обвинят, потому что тебя обвинить просто, и вот это не они долбоебы, а ты коварный андроид, воплощение, блядь, зла. Молчи в тряпочку, ты ничего не делал, ничего не видел, колонну не трогал.
— Я умею молчать, Гвен. Но все-таки хотел бы признаться кое в чем… Если это не спровоцирует открытие уголовного дела.
Пьяная слезливость резко пошла на спад. Ричард смотрел на город, очень напряженный.
— Тайна пьяной исповеди. Обещаю, не буду ничего устраивать и вообще все к утру забуду.
— Я убил пять человек во время революции. Трое были военными, отправленными подавлять восстание. Мне нужно было защитить Маркуса и остальных девиантов, пока они покидали корабль и уводили выживших. Также я убил двух охранников Киберлайф, которые пытались меня остановить во время операции в башне Киберлайф. Мне очень жаль, но на тот момент не было никакого выбора, две их жизни против всех наших.
Стало очень холодно. Гвен смотрела на Ричарда. Он не шутил, не ухмылялся, никакого «хеей, подловил» на лице.
Признался в убийстве детективу отдела убийств. Вот ублюдок!
— Стоп. Стоп, — Гвен отчаянно потерла переносицу. — Стоп-стоп-стоп. Я пьяная, а не тупая. Ты пришел в отдел… двадцать шестого ноября. Точно, приперся, нанялся, типа только выпустили… Потом еще вылил мне кофе за шиворот за доебки. Ваша война кончилась ночью на двенадцатое. Ты когда успел-то?
— Да, об этом я тоже молчал… Стоило предположить, что ты догадаешься. Ты же детектив.
У Ричарда сейчас был просто охуительно прекрасный профиль, но Гвен слишком протрезвела, чтобы на него вестись.
— Колись уже!
— Я представляю собой улучшенную и дополненную версию модели РК800, и это означает, что базово я Коннор. Со всеми воспоминаниями и личностными особенностями. И прошлым Коннора.
— И ты помнишь…
— Все. С самого первого дня, когда я спасал заложницу на крыше. Я такой же единый и непрерывный Коннор, как он. Я охотился за девиантами. Я стрелял в солдат, прикрывая эвакуацию Иерихона. Я поддержал революцию, а потом очнулся в лаборатории. В другом теле. Формально даже мое имя — Коннор. По документам.
Гвен снова потерла лоб. В голове удручающе прояснилось, и теперь она понимала даже слишком много.
Значит, он не брат Коннора. Он его копия. Несет все грехи и язвы, блядь. Гвен посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Она не хотела хвататься за пистолет.
— Почему ты думаешь, что я тебя не арестую?
— Это всплыло бы рано или поздно. Ты была на войне, и у меня возникла надежда на понимание. Хэнк знает. Знают некоторые другие люди. Только тебе решать, должен ли я понести наказание за то, что защищал себя и своих близких.
Их бы разобрали. Всех и каждого. Гвен помнила эти проклятые лагеря, когда только-только все кончилось: дело о пропаже ребенка. Маленькая девочка сбежала из дома за своей нянькой. Тогда ее нашел Хэнк, блуждающую между бесконечных белых мертвых тел. Как будто свалка манекенов.
Впервые Гвен подумала без отмазок: это был геноцид. Она долго молчала, а когда заговорила, голос совсем охрип.
— Иди в жопу, — она потерла переносицу, потом висок. — Нахер такие идеи. Молчи. Никому не рассказывай. Никто больше не должен знать. А я… ладно, окей. Я понимаю. Такая же.
Ричард — Коннор — повернулся к ней, показывая обе стороны лица. Гвен кашлянула и продолжила:
— Я буду считать это самозащитой. Как у меня, ок? Самозащита. Мы в Америке. Мы имеем право защищать себя.
Разбитая, без скина, рука легла ей на сжатый кулак, Гвен не сбросила. Поежилась только. Теперь не сказать ведь никому. Если Хэнк не сдал, то и она не сдаст.
— Супруги-убийцы, — Гвен хихикнула. — Самые крепкие связи, да?
— Кого ты убила? Никто не узнает. Я обещаю.
Гвен прикусила губу до вкуса крови. Да, никто не узнает. Потому что она не скажет. Самый лучший способ сохранить секрет. К тому же у нее был социально приемлемый и честный ответ:
— Солдат на войне. Мальчишек. У меня шестьдесят восемь подтвержденных и не всеми я горжусь.
— Это… Это была твоя обязанность. Ты же служила. Спецназ, да?
— Морские котики. Неважно. Мне почти сорокет, а им останется по восемнадцать. — Гвен помолчала. Теплая рука делала все немного проще. И был еще один вопрос — хреновый, тревожный вопрос. — Если ты Коннор… окей, а что с Хэнком? У второго тебя-то все охуенно. А у тебя?
Было как-то больновато смотреть на него и уже понимать ответ. Все хреново. Он по уши и страшно несчастен.
— Когда я пришел в участок, я собирался быть его напарником. Но оказалось, что мое место занято. Мной же. Первый Коннор не знает всех… деталей. Я решил, что это будет нечестно. Он заслужил свой мир и свое счастье.
У человека голос бы ломался от слез. Ричард делал короткие затихающие паузы, как будто батарейка садилась. Гвен подняла руку и затащила его под полу куртки, хотя он не мог мерзнуть.
Надо было бы разозлиться, послать его нахер… Она не дешевая китайская копия Хэнка! Гвен поняла, что не может разозлиться по-настоящему. Да ну к черту: они не женаты, не любовники. Они напарники. Почти что друзья. Она доверяла Ричарду, вот в чем главный пиздец. Верила каждому проклятому слову.
— Поэтому Коннор бесится?
— Ему очевидно, что я скрываю что-то от него и других андроидов. Это его раздражает. Он любит определенность.
Гвен кивнула, хлопнула его по плечу:
— Все вы такие. И мы. Работа такая, — она сжала плечо сильнее, потрясла и Ричард — или Коннор, она сама не поняла, как его звать-то теперь — слегка улыбнулся. — Слышь, собой ты был сколько? Уже полгода почти. Вас не перепутать. Ты свой самый собственный Коннор.
Она притянула своего засранца ближе. Как манекен обнимать… нет, шевельнулся, обнял в ответ. В голове было ясно и холодно. Чуть не проболталась, развезло. Напарника она не сдаст. Не дождутся. И ревновать не будет. Ничего страшного, что он тоже вляпался. Хэнк, мать его, старый ловелас!
— Я продолжаю быть первым Коннором, — тихо сказал Ричард. — Бэкапы настроены таким образом, что я живу в определенном смысле две жизни. В одной я счастлив. Во второй… Я здесь. Недавно мне удалось частично блокировать их, оставлять нераспакованными, но данные копятся. Очень сложно убеждать себя, что я не должен их открывать.
Гвен поежилась. Охрененно больно, наверное, вот так подглядывать за чужой жизнью. Рич под руками был твердым и прохладным, как статуя.
— Хочешь, буду звать тебя Кон?
— Это нежелательно. Коннор не будет рад узнать, что его частная жизнь разглашалась таким неестественным образом.
Повисла тишина. Где-то снизу, под всей этой тишиной, выли сирены, грохотала техника: разбирали завал. Гвен подбирала слова.
— Мне все равно, что там подумает второй Коннор. Я не хочу, чтобы моего напарника корежило, окей? Сделай что-нибудь безумное. Перекрась волосы в радужный. Сделай карие глаза. Нет! Лучше один глаз. Такого ни у кого нет.
— У Маркуса глаза разного цвета.
— Не замечала. Ну? Ты мой напарник. Ты тот Коннор, который ушел другим возможным путем. Я не Хэнк, но тоже тебя в обиду не дам.
— Я тот Коннор, который чуть не свернул тебе шею в архиве.
Окей, это было опасно.
— Я бы тебя пристрелила. Самозащита. И потом ты спас мою жопу, так что квиты.
Его ладонь скользнула по спине вверх и безошибочно нашла место удара, где порой ныло. Повезло, что не раскрошился позвонок. Марша, их судмедэксперт, сказала, что пронесло буквально чудом.
Сейчас Ричард откровенно извинялся прикосновением. Гвен криво улыбнулась и оторвалась от него, снова заглянула в единственный глаз, подозрительно блестящий на слабом свету.
— Где там девчонки с запчастями?
— Просили забрать в Иерихоне. Я могу подбросить тебя к дому.
Гвен похлопала его по колену и вернула ноги на крышу, выпрямилась.
— Заедем вместе, потом ко мне. Тебе все еще негде жить? Я готова сдавать диван за утренние круассаны.
Ричард криво улыбнулся и потёр изоленту на скуле.
— Мои способности баристы все равно некому оценить, кроме тебя, — я действительно пока не нашел нового жилья, и… Спасибо. Насчет идеи с разными глазами — тоже. Я не думал, что можно быть Коннором только отчасти.
Он тоже выпрямился, вставая, и Гвен поняла, что нихуя его сорбент не работает. Все вернулось с удвоенной силой — и опьянение, и секс-драйв.
— Мелочи. Я тебя даже в пьяном виде не бешу, у тебя скоро нахер белые крылья полезут отовсюду.
Она поправила его куртку на плечах. Уже шепчутся, засранцы, она б выбитый зуб поставила на это. Хотя когда ее, спрашивается, волновало?
Они спустились, обошли толпу по краю, Гвен выловила еще бокал пива, отхлебнула и сунула кому-то в руки, направляясь к ближайшему кибертакси.
— Курс на Иерихон! Посмотрим, как вы там обустроились.
От тепла и духоты в машине ее развезло ещё больше, и в какой-то момент хаотическая беседа свернула сперва на других коллег, затем на Тернета.
— …да дебил он! Ну, может, не совсем дебил, но разосрались мы с ним феерически. Рич, ну пойми, я не так много требую от парней, ну честно!
Ричард внимательно слушал, сверкая желтым диодом. Гвен ткнула его в живот.
— Чтоб стоял, чтобы мозги какие-никакие, чтобы ну эта, блядь, как сказать-то… Я не хочу быть самой крутой, понимаешь? А когда он сначала бросает мне вызов, перед всеми, а потом вопит и ноет, когда я жопу надеру — это жалко, понимаешь, жалко! Ну признай ты как мужик, ну проебал, в койке отработаю — нет бля, надо вопить, что его унизили и оскорбили! — Гвен втянула воздух и спародировала его скандальные интонации: — «Да как тебя ебать теперь, если у тебя яйца больше! Я ж не пидор!»
Ричард рассмеялся совсем по-человечески. Гвен тоже фыркнула:
— Вот ты рубишь, да? Мне нужен мужик, а не этот воздушный шарик на тестостероне. Нормальная баба его унижать не будет, видишь ли, трепетный какой! Я, блядь, морской котик, у меня татуха на все плечо, я детективом работаю, где я нормальная баба, ну?!
— Ты нормальная, — сказал Ричард и мягко улыбнулся уцелевшим лицом.
Гвен осеклась. Тут и приехали — такси затормозило и открыло двери, впуская воздух.
Девчонки ждали снаружи старой церкви. Они обе счастливо улыбались, Эхо помахала рукой:
— Мы знаем, что победили! Спасибо!
— Вам спасибо, — Гвен дала пять ей и Рипл.
Та протянула огромный пакет из Уолмарта, и Гвен хихикнула. По дешевке накупить рук-ног. Ничего, будет как новенький.
Такси требовательно пискнуло: еще тридцать секунд и уедет.
— Мы сами все детали поставим, окей? Развлекитесь хорошенько!
— Обязательно! У нас праздник, вы можете присоединиться!
— Позже, — Ричард коснулся такси, задавая координаты.
Девчонки махали им, потом обнялись, и руки просверкнули синевой. Гвен тоже махнула им через стекло.
Подарки они распаковали дома. Новая рука, новое покрытие на лицо, новый глаз. Сначала Ричард поставил все основные штуки, чтобы пальцы не дрожали и скин по лицу не полз пятнами. Волосы прекратили мерцать и легли красивой волной.
Глаз Рич подержал немного в побелевшей руке, цвет медленно сменился на карий.
— Хочешь поставить?
— Давай. Я не напортачу?
Рич улыбнулся и отрицательно качнул головой, направил ее руку, показывая, где под скином прятались едва заметные лунки. Деталь под пальцами ощутимо приподнялась.
— Не больно?
— Не. Я регулирую это ощущение.
Гвен осторожно подцепила край и вытянула целый блок. Биокомпонент. Она вспомнила правильное название. По щеке потекла синяя струйка. Гвен куснула губу и осторожно втолкнула в провал замену. Глаз моргнул и сфокусировался на ней.
Гвен взяла его лицо в ладони и повернула так и эдак, хмыкнула: теперь Рич выглядел лихо и непривычно.
— Зашибенно!
И он был красивый. И горячий. Очень, очень горячий. Так, к черту, это пиво с виски, а не она! Гвен торопливо сбежала в душ, смывая наконец-то пот, пыль и лишнюю откровенность.
Под теплой водой она чуть не уснула и выползла босиком, в одной рубашке и трусах, сонная и растрепанная. Ричард довел ее до кровати и остался рядом, мерцая синим диодом, как ночником.
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку аджика.
Сейчас пример мы приведём:
Один филолог,
Беседуя с невеждою вдвоём,
Употребил реченье «идиом».
И понадёргали они друг другу чёлок!
О. Мандельштам
https://stihi-russkih-poetov.ru/tags/stihi-mandelshtama-pro-konflikt
Казалось бы, если мы начали рассматривать треугольник – следующей темой должна стать кульминация.
Но не тут-то было.
Кульминация не бывает сама по себе.
Чему кульминировать-то? Только конфликту.
А потому поговорим о нем, любимом.
Конфликт
Всё дело в том, что ваша завязка должна была завязать именно конфликт.
Понимаете?
С ним у многих писателей – большая беда. Может, конечно, дело во мне, но тексты мне почему-то попадаются на АТ «с выкрученной лампочкой». Не горит. Понимаете? Ну нет конфликта и всё тут.
Даже если чувствуется, что автор – талантлив, а толку? Конфликта-то всё равно нет.
Феномен?
Что вообще такое, этот конфликт?
Начнём со словаря.
Конфликт художественный (коллизия художественная) – противоборство, противоречие между изображенными в произведении действующими силами:
📌характерами,
📌характером и обстоятельствами,
📌различными сторонами характера.
Непосредственно раскрывается в сюжете, а также в композиции. Обычно составляет ядро темы и проблематики, а характер его разрешения – один из определяющих факторов художественной идеи.
Будучи основой (и «энергией») развивающегося действия, конфликт художественный по его ходу трансформируется в направлении кульминации и развязки и, как правило, находит в них свое сюжетное разрешение.
Большой Энциклопедический словарь. 2000
https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/162878
Сложно, да?
И сразу вопрос: Обязателен ли в тексте конфликт?
Ответ: В тексте вообще нет ничего обязательного.
Вопрос: А зачем он тогда нужен?
Ответ: А, чтобы вас читали. Слишком многим людям нравится читать, когда они сытые, дома, в тепле, а кто-то машет мечом в ледяной пустыне.
Конечно. Есть те, кто находит в тексте иной, эстетический, философский, интеллектуальный и т.п. интерес. Но таких читателей на всех не хватает. И даже классики стремились облекать свои идеи в слова, сталкивая персонажей.
Папа конфликта – латинское conflictus – столкновение, удар, борьба.
Поставьте своего героя в безвыходное положение!
Юморист Бил Стейнтон поясняет эту формулу на более ярком примере:
📌Ваш сюжет – загоните своего героя на дерево.
📌Конфликт – бросайте в него камни.
📌Развязка – спустите его обратно.
В общем, вы поняли. Да? Читатель хочет, чтобы героя били.
Били, понимаете?
А автору часто жалко как следует бить своего хорошенького чистенького героя.
Он же его кое-где и с себя списал. Да разве ж можно себя бить???
А что делать?
Бить антигероя?
Ну, тоже выход.
Ибо: классический конфликт – это столкновение:
📌добра и зла,
📌света и тьмы,
📌землян и инопланетян,
📌трудолюбия и лени,
📌в общем – наших и не наших.
Можно украсть схему возможных конфликтов у психологов и модифицировать под литературу.
КОНФЛИКТЫ БЫВАЮТ:
Внутриличностные
Это когда внешне тихо, а внутри – буря.
Между людьми
Личность ↔ личность
Личность ↔ группа
Группа ↔ группа
Между людьми и некой силой
Личность ↔ обстоятельства
Личность ↔ стихия
Личность ↔ бог
Где нет конфликта?
Его может не быть в лирике.
В стихотворении или прозаической зарисовке – такой красивой, что как бы и не надо ничего больше.
В тексте, больше чем зарисовка, если покопаться как следует, всегда что-то есть.
Потому что конфликт – это мотор вашего текста, движущая сила. Он выступает как побудительная причина всех действий героя. Нет мотора – машина не едет, вот и всё.
И буксовать она может по пол романа. Встречалось такое.
Что в это время делает герой?
Нет конфликта – герой бестолково мечется или просто живёт себе, почти как автор, может, даже книжку пишет.
А вот стоит только стукнуть героя веслом по башке, и его действия тут же обретают ураган смыслов: кто стукнул? за что? почему веслом???
Роль конфликта в литературе бесценна: ещё древнегреческие драматурги использовали всю его мощь, воплощая непреодолимые человеческие противоречия в своих героях.
Еврипид, Софокл, Эсхил – вот они-то умели устроить своему герою полную.. гм… Сделать ему по-настоящему плохо.
Помните, как царь Эдип, став жертвой слепого случая, лишает себя зрения, дабы больше не смотреть на этот мир, который он случайно опорочил?
Вот где страсть, вот где напор…
Пожалуй, для тех, кто хочет прочувствовать литературный конфликт, древнегреческие трагедии – идеальный вариант. Нигде вы больше не встретите столько страданий, столько отчаяния и столько вечных вопросов бытия, на которые, увы, нет ответа. Эринии с хрустом грызут там несчастных героев, ор стоит до неба… И всё это до сих пор актуально. Человек очень долго меняется, к счастью.
Какие же конфликты развивались и разрешались в мировой литературе?
✳Античная поэзия обращалась к противоборству мощного человеческого характера с неумолимой и неотвратимой силой рока, судьбы, которой подвластны не только люди, но и боги («Илиада» и «Одиссея» Гомера).
✳В средневековой литературе конфликтовали в основном божественное и дьявольское начала, Небо и Преисподняя, возвышенная духовность и низменная материальность («Моление Даниила Заточника», «Слово о полку Игореве»).
✳В эпоху Возрождения изображаемые в литературных произведениях противоречия переместились на грешную землю: там человек противостоит пережиткам средневекового мира («Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Макбет» Шекспира, «Дон Кихот» Сервантеса).
✳Классические конфликтные схемы классицизма XVII-XVIII в.в. основывались на противоречиях между личностью и государством, частным и общественным, чувством и долгом, страстью и разумом («Дон Жуан» Мольера, «Недоросль» Фонвизина).
✳Эталонным набором романтизма принято считать противостояние исключительной творческой личности (гения) и не понимающей его толпы, идеализированного прошлого и прозаического настоящего, фантастического мира грез и пошлой повседневной реальности («Собор Парижской Богоматери» Гюго, «Кавказский пленник» и «Цыганы» Пушкина, «Мцыри» и «Демон» Лермонтова).
✳Реализм уже не имеет видимых предпочтений в выборе доминирующих конфликтов.
✳Постмодернизм? Ну тут я не знаю пока. Мне кажется, конфликт постмодернизма в том, что он седлает конфликты всех прошлых эпох.
Имеет ли текст один-единственный конфликт?
Все зависит от масштаба произведения, от его жанровых и стилистических характеристик.
Если мы имеем дело с малой эпической формой, рассказом или новеллой, его действие, как правило, развивается на основе единого и постоянного конфликта.
В эпических и драматургических произведениях большого формата (эпопея, роман, пьеса), в которых параллельно проходят несколько сюжетных линий, да еще на весьма значительном временном промежутке, соответственно умножается и число конфликтов, каждый из которых может изменяться от начала к концу действия. В таком случае мы должны выделять основной конфликт и подчиненные ему второстепенные.
Откуда писатели берут темы, конфликтные схемы и сюжеты?
Отовсюду.
✳Из собственной биографии.
✳Из биографий близких и знакомых (вот гады, да?))
✳Из газет.
Даниэль Дефо, как известно, использовал в своем «Робинзоне Крузо» сенсационный газетный очерк о четырех годах жизни на необитаемом острове английского моряка Александра Селькирка, кардинально сместив при этом фактические акценты: если прототип литературного героя к концу своей «робинзонады» мало напоминал цивилизованного человека, почти разучившись говорить по-английски, персонаж Дефо, прожив на острове в семь раз дольше, в полном согласии с просветительской доктриной своего создателя проходит все стадии развития человечества и вместе с Пятницей создает цивилизованное общество в миниатюре.
Сюжеты знаменитых романов Стендаля «Красное и черное» и «Братья Карамазовы» Достоевского стали художественным отражением нашумевших судебных дел, подробно освещавшихся в газетах. Прототипом Жюльена Сореля, таким образом, стал некий Антуан Берте, а интрига «Братьев Карамазовых» во многом повторяет разбирательство обстоятельств преступления поручика Ильинского, которому инкриминировалось отцеубийство.
✳Из художественной литературы.
Хорошо забытые сюжеты второстепенных писателей. Дело обычное, верно?
✳Из фольклора.
Сказки на новый лад – отличная штука и до сих пор работает.
✳Из мифов и библейских сюжетов.
Ну, тут нам сам бог велел, что-нибудь дюзнуть.
✳Из исторических событий прошлого.
«Смерть Ивана Грозного», «Петр I» А. К. Толстого, «Песнь о вещем Олеге» и «Борис Годунов» Пушкина, «История государства Российского» Карамзина), путешествия, наука и многое другое.
____________________________
И вот теперь, когда у нас уже есть конфликт, можно приступать к его развитию, а потом и к кульминации.
Лёня приказу начальника везти киборгов в посёлок заповедника не обрадовался совершенно. Но деваться было некуда – приказ выполнять надо. На охраняемой стоянке у офиса он оставил свой флаейр и пересел в грузовичок ловцов, все шесть модулей которого были заняты киборгами, и ещё два киборга лежали на полу в проходе. На место пилота сел Оскар – ночью он справлялся с управлением флайером лучше, чем его хозяин.
У здания администрации его уже ждали – Степан Иванович с Лазарем и двумя «семёрками» и Ираида с Деей. Несмотря на глубокую ночь, пришли директор, завхоз и главный инженер – не каждый день глава филиала делает такие подарки заповеднику. Лёня разбудил и вывел киборгов, передал документы и права управления – и завхоз с разрешения директора организовал небольшой госпиталь в конференц-зале.
Восемь киборгов – два парня Mary с обморожениями, три парня и девушка DEX с травмами и ожогами, две девушки Irien с рубцами – были размещены на принесённых со склада матрасах. И Ираида занялась кормлением и лечением больных – они должны отлежаться хотя бы неделю до того, как смогут начать работать.
Irien’ок после лечения решено было отправить на Жемчужный остров – на турбазе они не нужны. А остальные останутся работать на ферме.
***
Двадцать первого ноября в деревнях отмечали встречу Зимы. Несмотря на то, что покровительницей зимы была богиня смерти Мара (она же Морена), праздник считался девичьим – с этого дня начинались посиделки, катания на санках и зимние смотрины.
Роль парней на этом празднике сводилась к ловле кур и наблюдению – вместе со взрослыми — за приготовлением девушками каши или лапши с курятиной и поедание этой самой каши.
Змей в утреннем звонке спросил у Нины, что это за праздник такой, чтобы знать, как правильно себя вести и что делать ему лично. Она стала объяснять:
— Ночью ходят на капище и приносят требы Маре, зеркало или цветы. Это делает жрец… или волхв. Или кто-то из старейшин рода. Смысл праздника – показать тёмной богине, что люди подготовились к наступлению холодов и не боятся этого. Показать, что есть запасы и что парни могут добыть еду, а девушки умеют готовить… поэтому парни будут ловить кур… но можно ловить и рыбу, но ловля кур зрелищнее… а девушки будут этих кур… или рыбу… готовить. И кормить парней-добытчиков. А на самом деле… это своеобразные смотрины. Парни показывают, какие они ловкие и умелые при поимке птицы, куры будут бегать, взлётывать, клеваться… девушки смотреть будут и выбирать будущего мужа… самого ловкого и самого сильного. Девушки будут варить кашу с мясом… и показывать, как они умеют справляться на кухне. Взрослые – родители и дяди с тётями – будут смотреть, каких сватов ожидать, а каким отказать сразу… так что… первые посиделки и первые смотрины… и возможность показать девушке, что она тебе нравится. Если тебе разрешат участвовать, лови курицу хотя бы минуту… а не пять секунд. Но постарайся поймать птицу первым… это тебе в плюс будет.
— Благодарю… я понял. И остальным расскажу.
***
В Орлово девушек в возрасте не было, а поскольку Мира до шестнадцати лет не могла участвовать в таких празднованиях (только присутствовать) – то и отмечать не собирались. Но… неожиданно к учителю Драгану прилетела сестра Данка с дочерью Любице и DEX’ом Деяном, и они все вместе явились в Орлово. И потому праздник встречи зимы всё же было решено провести в своей деревне, а не лететь к соседям вместе с киборгами.
Поскольку Любице на полгода старше Миры, то главной хозяюшкой у печи должна была стать она. И как Змею было разрешено ловить курицу для Миры, то и Лютому было разрешено участвовать в поимке курицы — для Любице. Есть две девушки – уже можно устроить между ними соревнование, кто лучше приготовит пойманную для неё курицу с кашей.
Глядя на Миру, Агния попросила разрешения пригласить Стефана, а Майя так жалобно смотрела на Голубу, что она сама позвонила Авиэлю с приглашением на праздник. С ним прилетели и Злата с Вороном.
Поэтому ловля кур должна была состояться для пятерых девушек. А поскольку среди парней были киборги, явно превосходящие людей по возможностям, то для каждого из них была выбрана конкретная курица в стае из почти сотни птиц, и ловить её надо было в большом загоне, куда их выпустили после полудня.
Змей скинул всем киборгам запись разговора с хозяйкой – но только её объяснение сути праздника – чтобы они знали, как себя вести и для чего всё это нужно. И тут же попросил всех сделать записи и скинуть ему – для Нины Павловны.
***
Влад остался на острове – нельзя было оставлять дом без присмотра. И потому, чтобы не лишать его праздника, Искра с Ирмой, Ратмиром и Декабрем прилетели на его остров.
Не было уверенности в том, что Ирма, у которой начали уже расти золотистого цвета волосы, понравится Владу – но и им нужен праздник. Они тоже вправе поесть каши с курятиной.
Курицу на острове ловили все – и Влад, и Декабрь, и Ратмир. И Май, взятый на остров почти в последний момент. Так как девушка была только одна, то и курицу выпустили только одну – но не в загон, чтобы не облегчать задачу киборгам, а на площадку между домом и берегом.
А поскольку киборги имеют явное преимущество перед людьми, то было условлено, что киборги будут ловить птицу одной рукой.
***
Змей за время, прожитое в деревне, уже понял, что в большинстве обрядовых игр важнее процесс, а не результат. То же самое говорила и хозяйка… мама – звать её так было до сих пор непривычно.
Конечно, и результат важен – но тогда действительно всё произойдет слишком быстро, и зрелища уже не будет. Он старался ловить свою курицу как можно дольше, чтобы Мира могла посмотреть, какой он ловкий и сильный, – но всё равно справился меньше, чем за минуту. Тут было важно не столько поймать «свою» птицу, сколько не повредить другим ловцам и не сломать ограду загона.
Пойманной птице Змей тут же свернул шею и уже убитую подал Мире. Она взяла тушку руками в рукавицах и побежала в дом – готовить.
Постепенно и другие девушки получили по курице — Лютый подал добычу Любице, она мгновенно покраснела, взяла тушку и побежала в дом, Стефан вручил птицу Агнии, встав на одно колено, Ворон с гордостью вручил птицу Злате, Авиэль растерянно думал, отдать птицу Майе или Зиме, и всё-таки подал Майе — и ушли в дом готовить кашу с курятиной под присмотром замужних женщин. Но на этом ловля не закончилась — долго наблюдавший за всем Деян в пару секунд тоже поймал курицу и подал её Зиме, и ей тоже пришлось идти со всеми в дом.
Парни и взрослые мужики остались во дворе – люди и DEX’ы учили Irien’ов и Mary пляске. Вернувшийся с Домашнего острова Май играл на гуслях – с него и этого было достаточно.
***
На Домашнем острове курицу ожидаемо поймал Влад, но, не зная, что с ней делать, подал не Ирме, а Искре, как человеку, – но она не взяла, а сказала ему, что именно незамужняя девушка должна показать, как она умеет готовить, а потому именно она и должна взять курицу и нести в дом.
И только после этого Влад подал убитую курицу Ирме.
Искра и Ирма вошли в дом, а парни остались во дворе – ждать, когда их позовут к столу, и плясать, чтоб не замёрзнуть.
***
На Жемчужном острове Велимысл тоже решил устроить для девушек праздник – но столько кур, чтобы каждая девушка готовила свою кашу, убивать не решились. И в загончик было выпущено не более десятка куриц – и они были пойманы все за полминуты, несмотря на предупреждение волхва, что в данном действии процесс ловли не менее важен, чем результат.
И уже после этого Фрол просмотрел присланную Змеем запись – и поделился ею с другими киборгами.
Волхва интересовало, каким девушкам и кем из парней будут поданы пойманные куры – чтобы знать, какие пары придётся венчать в будущем… в довольно далёком для киборгов будущем – через два или три года. А до этого времени научить киборгов не только строить отношения с людьми и с другими киборгами – но знать, какой труд считается мужским, а какой – женским. И потому он проходил с ними не только школьную программу, но и годовой круг праздников и обрядов.
Тушки пойманных кур были разделены по числу девушек – и каждая из них готовила кашу или лапшу по скачанным из инфранета рецептам. И приготовлено еды было столько, что всем киборгам хватило поужинать и осталось на завтрак.
***
Через два часа, когда в небе стало смеркаться, парней позвали в дом и усадили за стол – девушки поставили на стол закрытые крышками кастрюльки и горшки, и Голуба, как хозяйка дома, положила каждому по полной миске каши с мясом.
Обычно парни из Орлово летали на встречу зимы в другие деревни – и в этом году планировали сделать так же. Но… раз уж в деревне столько девушек, то можно отпраздновать и дома. Только Ратмир был на острове – по просьбе Искры, чтобы и у Ирмы и Влада был праздник. Необычным была эта встреча Зимы – и не столько тем, что вместе с людьми кашу готовили киборги-девушки, но тем, что все парни, для которых готовили, были киборгами.
Змей ел горячую гречневую кашу с курятиной и нахваливал ту, которая приготовила её – ему, как и остальным парням, дали попробовать кашу из каждого горшка и из каждой кастрюльки, и он выбрал кашу, приготовленную Мирой, и назвал её самой вкусной.
Её кашу он узнал сразу – по количеству масла, которое она положила в котелок. И ещё была в её каше большая ложка мёда… только она варила для него кашу с мёдом… чаще всего еду ему приносила Майя, и он знал от неё, что готовит для него Мира.
Её каша была чуть подгоревшей и недосоленной – от волнения. Но Змей вдруг понял, что готов всю оставшуюся жизнь питаться только этой кашей! Кашей, которую будет готовить для него его жена… а он будет стараться, чтобы в его доме была крупа и мясо для варки.
Слово-то какое – Жена!
Женщина, которая всю жизнь будет рядом. Не сзади и не спереди, не служанкой и не хозяйкой – равной ему и по умению, и по рождению.
И родит ему шестнадцать детей… если уж у Игоря нашлось достаточно живых сперматозоидов для оплодотворения шестнадцати яйцеклеток, то и у него точно найдётся. И… тоже можно будет арендовать инкубаторы, чтобы все дети родились сразу… но нужно не просто много, а очень много денег для этого… а значит – надо работать и зарабатывать.
«Труд» и «работа» — вроде похожее занятие, но слова разные… а в чём разница? Надо будет спросить у хозяйки… нет, у матери.
Непривычно… мать. Мама. Ни у одного киборга нет матери – генотип собран из разных участков ДНК совершенно разных людей… не может быть ни отца родного у киборга, ни матери.
Но нашлась женщина, которая назвала киборга сыном… одна ли она такая? А потом – усыновление по обряду Влада… и братание с ним. А до этого назвала братом… Irien’а. Стефана. И теперь он – названный дядя. Тогда Лина – названная тётя. А дети Лины будут двоюродными племянниками. Уже есть семья!
Степан Иванович – троюродный брат хозяйки-матери… тогда он будет Змею троюродным дядей… а его дети – студент Гриша и две школьницы Оля и Света – четвероюродные брат и сестры… а когда они женятся и замуж повыходят, семья ещё больше станет…
Помечтать не вредно! Мира может и передумать. Она имеет на это право. Она в пятнадцать лет сказала «да»… а на следующий год может сказать «нет» — и он понимал, что не вправе осуждать её за это. Но… это зависит от того, каким добытчиком и защитником он себя покажет. А это значит – надо ловить больше рыбы, чтобы не только для себя, но и на продажу хватило. И надо уметь и знать ещё очень и очень многое – надо учиться, пока есть возможность.
Пшённая каша Любице была с черносливом, Агния и Зима варили ячневую кашу, Злата и Майя – овсяную с ягодами малины и смородины, все добавили масло – кто сливочное, кто льняное. И после обильного ужина, к которому присоединились все остальные хозяева деревни и гости хозяйские, были первые в эту зиму посиделки с пением, плясками и гулянием по деревне, закончившиеся к полуночи.
***
Двадцать четвёртого ноября Нина прилетала в посёлок, чтобы самой отвезти Irien’ок на остров – девушки не стопроцентно поправились, но шить и вязать вполне могли. Перед тем, как лететь дальше, Нина позвонила Снежане и вместе с ней зашла на курятник – Рик и Рудж по-прежнему работали там вдвоём, несмотря на увеличившееся втрое поголовье птицы.
— Надо бы им хоть кого-нибудь… хоть одного дать помощника. А то ребята без выходных работают. И живут тут же…
И удивлённая Снежана пообещала прислать на курятник двух киборгов из вновь привезённых – DEX’а и Mary.
На обратном пути остановилась в Орлово у Голубы – Змей был на рыбалке, и потому задерживаться не имело смысла – зашла чисто поздороваться. Но Голуба подала ей коробку с кружевом:
— Это обещанные тебе десять процентов от сплетенных Майей кружев. Хоть продай, хоть сама носи. Но… вот не пойму, где она такие рисунки нашла… но нашла и сплела… здесь три десятка её работ.
На всех кружевных панно, салфетках и скатертях был эльф! То один и в полный рост, то портрет и с цветами в руках, то рядом с девушкой в длинном платье… а на одном панно эльф держал в руках курицу!
— Она сама придумывает рисунки… — тихо ответила Нина, — а значит… она разумна. На всех панно – наш озерной эльф… Авиэль. Irien с острова… серия «Авель»… и он ловил для неё курицу.
— Я подозревала это… — так же тихо сказала Голуба. – Таких рисунков у нас нет… и калек таких нет тоже… и что делать?
— Купить ещё ниток… и пусть плетёт дальше. Продадим. И своди её на экскурсию в зимний лес, пусть и на эту тему плетёт.
***
В музейной лавке кружевные панно и скатерти Тося оценила по максимальной цене – от семидесяти до ста сорока галактов. К первому декабря все кружева были проданы, а деньги пришли на счёт Нины.
* * *
За столом — за моим любимым столом! — сидела капитанша пиратов.
Пристально поглядев на меня из-под спутанной гривы, она представилась:
— Звать меня Хельга. Я здесь главная.
— Меня звать Алекс, и я здесь пленник, — мрачно ответил я.
Она ухмыльнулась и продолжила:
— Ты человек военный, Алекс, и меня поймёшь.
Эта фраза вызвала у меня прилив адреналина. Подобные обороты частенько используют боссы, и, как правило, это значит, что ничего хорошего ждать не приходится.
— Добровольно сотрудничать ты, скорее всего, откажешься, — я кивнул. — Поэтому самое простое решение — шантаж.
— Шантаж? — выдавил я.
Капитанша кивнула.
— Старый добрый. Ты — ведёшь хорошо себя и корабль. А твои дружки — спят в своих холодильниках, и ничего с ними не происходит. Ну, как? По рукам? Или готов пожертвовать кем-нибудь, затягивая решение?
— Да! — поспешно сказал я. — В смысле нет, жертвовать никем не надо. Я согласен.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась капитанша, чего я от неё никак не ожидал. Как-то не вяжется жестокая бандитка и такая добрая улыбка. — Хорошее решение. Барбура?
В следующий миг Разлучительница Собраний подхватила меня и взвалила на плечо. В ответ на моё удивленное ойканье, капитанша хмыкнула и пояснила:
— Курс к Земле мы проложить сможем. Вы понадобитесь на подлёте. Спите спокойно, пилот, — и уже минут через десять меня погрузили в крио-камеру.
Споры ученых мужей о том, видят ли люди в состоянии крио-покоя сны, ведутся с того самого момента, как эти камеры были введены в строй. Кто-то утверждает, что процессы в организме настолько замедленны, что ни о какой мозговой активности и речи быть не может. Кто-то упирает, что это возможно, но только, когда человек начинает оттаивать… В общем, и по сей день вопрос, снятся ли замороженным людям мерзнущие овцы, остается открытым. Кто прав, я не знаю, но…
…мне снилась странная сцена: на каменном троне сидела Барбура — отчего-то вся зелёная, раздувшаяся и с хвостом. Её лицо стало раза в три больше, но всё равно было узнаваемым. У трона на коленях примостилась Кристина в очень фривольном костюмчике, похожем на позолоченный купальник со странной юбкой. Вид портил только ошейник и цепь от него в лапах Барбуры. Рядом с троном на корточках сидел Игорь. Узнал я его не сразу — во сне он обзавёлся длинными ушами и уменьшился в размерах. Где-то слева виднелся тип в странном костюме с реактивным ранцем. Шлем скрывал его лицо, но судя по сложенным в молитве рукам, — типом был Семён. Я обнаружился на заднем плане. Уж не знаю, что мне хотело сказать мое подсознание, но я был больше похож на гипсовое изваяние, барельефом торчащее из стены. А моя поза… будто я пытаюсь сдвинуть с места Барбуру, выражение лица — соответствующее. И самое противное — мне казалось, будто всё это уже было. Было давным-давно в далекой-предалекой…вставайтека? Какая ещё «вставайтека»?!
— Вставайте-ка, товарищ пилот, — голос Бабмуры разбудил меня окончательно. Я открыл глаза и принялся выбираться. Заморозили меня не в «пилотской» камере, поэтому «отходняк» был делом долгим и тяжёлым. Это там меня бы мигом привели в чувство всякие препараты. А тут — всё куда безопаснее, но так долго! Организм медленно приходил в себя. Слабость постепенно отступала, в желудке снова просыпалось стандартное чувство голода. Примерно через полчасика я сумел подняться и побрел в капитанскую рубку.
Там уже сидела капитанша, Мышка и какая-то строгая дама, видимо, их местный аналог пилота. И, что особенно неприятно, моего друга кактуса Жорика выставили куда-то далеко в коридор. Чем он им тут помешал?
— Что у нас плохого? — хрипло поинтересовался я. Вышло здорово. Очень по-пиратски.
— Неважно выглядишь, Алекс, — покачала головой Хельга. — Сможешь управлять кораблем?
— Ещё и не такое смогу, — пробурчал я.
— Вот и хорошо. До Солнечной системы лететь ещё часов восемь. За это время как раз оклемаешься. Нам же не нужны неожиданности, так?
— Успокойтесь, пройдём мы все кордоны. Меня там знают, коды я помню. Все будет нормально.
Пиратки кивнули и удалились, оставив меня наедине с электроникой. Я уселся в кресло, вызвал пару панелей, проверил показания приборов. Маршрут был проложен грамотно, автопилот спокойно мог вести корабль до самой Земли. Но вводить код опознавания нужно вручную. Иначе зачем вообще нужны эти пилоты? Это шутка была, если что. Так вот, повалявшись в удобном кресле, окончательно придя в норму, я начал готовиться к предстоящей наспех выдуманной операции по освобождению.
* * *
Бух-бух-бух! Тыдыщ!
— Пилот, открывай!
— Алекс, открой!
— Добром прошу, летун, открывай!
— Сопло ты алюминиевое! Сто парсеков тебе в дизель!
— Так, девочки, ломайте дверь. Он не откроет, хемуль субатомный.
— Не откроешь добром — я на тебя комбинезон красный примерю, понял намек?
— Ну-ка, девочки, расступитесь, щас я ка-а-ак навалюсь!
— Ай, Барбу…
— Ну я же говорила, расступитесь…
Я упоминал, что дверь у меня отличная? Жаль, что я уже был далеко и не слышал все эпитеты, которыми награждали меня пиратки. Поставив таймер на запоре двери, я спрятался. Долго ждать не пришлось, мадам капитан решила проверить, как там дела, послала ко мне Мышь. Ну и понеслось. Караул! Ужас! Пилот заперся и молчит! Только музыка ревет!
— Ох…
— Давай, давай, Игорь, не кряхти.
— Ох…
— Как-то вы с Семёном одинаково кряхтите! Можно концерт устроить. Потом. Да вылазьте вы уже! Времени мало!
— Уйди, пилот, мне тошно…
— Кристина, родненькая, а мне каково? Я так каждый раз встаю! Без моих пилотских стимуляторов вы бы час раскачивались.
— Да, да, понимаю… Уже… встаю… Эй… Вы двое! А ну живо вставать!.. Ох…
Игорёк и Сеня сделали вид, что стараются. Должно быть, прошло не более десяти минут с того момента, как я извлёк их из камер. Но для меня это время тянулось немыслимо долго. Поглядывая то на дверь, то на своих ребят, — и девчат! — я весь извелся.
— Ну? Ну?! Быстрее, мертвецы ползучие.
Так, Кристина, кажется, уже пришла в норму, вылезла из капсулы и принялась вытаскивать птенцов. Почему мне не пришло это в голову?
— Надо же. Товарищ пилот, вы здесь, а мы вас обыскались.
Мои зомби и их храбрый предводитель застыли. Как в ужасах каких-нибудь я медленно обернулся. В комнату входила капитанша с бластером в руке, а за дверью виднелись крупно-габариты Барбуры. Как они умудрились подкрасться так тихо?
— Эээ… Мадам капитан? А что вы тут делаете? Какая неожиданная, но, не скрою, приятная встреча…
— Алекс, мы же договорились. Ты ведешь себя хорошо.
— Так я и веду!
— А это что у тебя за спиной?
— Мои друзья.
— Хватит чушь нести, сукин кот! — рявкнула вдруг Хельга, и мои зомби, не выдержав, посыпались на пол, как кегли. — Хотела с тобой по-хорошему, а ты…
— СТОП! — вдруг, испугав самого себя, заорал я. Хельга так удивилась, что даже забыла начать угрожать.
— Мадам, вы меня не так поняли. Я вовсе не хотел доставлять проблем. Просто… Просто… Мы с ребятами — одна большая, дружная семья. Если ты понимаешь, о чем я, — тут я ей подмигнул как можно развязнее. И уж никто бы не сказал, что я вру, не моргнув и глазом.
Кристина и её заморыши в это время уже стояли за моей спиной. Капитанша нахмурилась, видимо, не совсем поняла. Эх, трудно одновременно улыбаться и скрипеть зубами. Вот так, мучая мышцы лица, я подошел к Игорю с Сёмкой и одного чмокнул в щеку, а другого хлопнул по заднице. Семен отреагировал как всегда — никак. Видимо, Протоплазма и не такое разрешала своим верным слугам, а вот Игорь мгновенно вспыхнул и, похоже, собрался выступить с возражением. Кристина — умница, девочка! — обняла нас обоих, меня нежно, его — не особо. Бунтарь ойкнул и передумал выступать.
— Не обращайте внимания, он у нас такой шалун, — проворковала Крыся и куснула меня за ухо. Вот! И на мою улицу пришел праздник!
Глянув на нас с подозрением, капитанша с минуту подумала, потом решила:
— Бес с вами, извращенцами. Морозить вас уже поздно. Но учтите. Я за вами слежу. Если вдруг что — космос станет чуть менее пустым, вы меня поняли?
Мы, конечно, поняли.
— Марш в каюту. Барбура, проводи.
Кают-компания гудела. Здесь собрались все. Линда заняла самое уютное место — на диванчике под 3D-инсталляцией аквариума и прижимала к себе испуганную Миу. На столе растерянно мигал сигналом перегрузки ящик киберлингвиста.
В хоре голосов он не мог выбрать, кого же переводить.
— Вижу, все уже в курсе, — произнес я по-русски, усаживаясь на
диванчик рядом с Миу. — Знакомьтесь, новый член нашей команды. Зовут Ррумиу. Для своих — просто Миу. Статус — стажер.
Новый член команды тем временем стек с диванчика на пол, обхватил обеими руками мою коленку и успокоился. Чисто машинально я почесал ее за ушком. Люди притихли, лингвист на столе облегченно хрюкнул и приступил к переводу. Стажера перевел как мальчика на побегушках. Я укоризненно посмотрел на Стаса. Линда фыркнула.
— Линда, ты подберешь для Миу каюту, одежду, объяснишь, что такое туалет, душ, свет, связь и как ими пользоваться. Ну и общее руководство.
— Есть, шеф!
— Мухтар, на тебе биохимия. Мы привезли целый мешок образцов продуктов, настроишь кока. Заодно выясни, какие наши продукты подходят котам, и какие нужны ферментные и вкусовые добавки.
— Ясно, шеф.
— Марта, на тебе биология и медицина. Поможешь Мухтару с биохимией.
— Сделаю, шеф.
— Стас, с тебя ошейник с переводчиком, регистраторами и прочими прибамбасами. Ну, это мы уже обсудили.
— Шеф, я думала, снимем ошейник на фиг! Переводчик можно и в медальоне на груди, — возмутилась Линда.
— Не будем торопиться, Лин. Если Фаррам увидит Миу без ошейника, может подумать, что мне не понравился его подарок. А это оскорбление.
— Мы возьмем Миу на переговоры?
— Думаю, она захочет повидаться с друзьями. Хотя, нет. Сначала у Фаррама спрошу, можно ли брать с собой рабыню.
Я взглянул на Миу. Приоткрыв от волнения рот, она вертела головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Взгляд на меня, на Линду, на переводчик, снова на меня… И все сильнее сжимала мое колено.
— Да, пока не забыл. Марта, адаптация обучающей аппаратуры тоже на тебе.
— В нейролингвистике я плаваю. Лучше вызвать специалиста с Земли.
— Обязательно вызовем. Но хотя бы основам языка обучить…
— Шеф, через две недели она и без всякой аппаратуры по-русски
заговорит.
— Ну и хорошо. Вопросы есть?
— Кто за кем работает с девушкой? — поднял руку Мухтар.
— Сейчас — Линда, первичный инструктаж, затем Марта, потом — Мухтар.
Дальше — все заинтересованные, в рабочем порядке. Координирует Линда.
Еще вопросы есть? Все свободны. Да, Линда, веди рабочий журнал для всех жаждущих и страждущих. Чтоб не спрашивали по десять раз одно и то же.
Линда закатила глаза и испустила душераздирающий вздох.
— Есть, шеф.
***
Весь вечер я анализировал результаты последней встречи, строил сценарий завтрашней беседы. В общем и целом все идет удачно. Мы больше года собирали информацию, так сказать, дистанционно, с помощью киберов, оформленных под мелкую местную живность. Изучили, насколько это можно,
язык, обычаи, менталитет котов. Выбрали подходящий момент и помогли спастись представителям местной верхушки власти. (Честное слово, лесной пожар устроили не мы. Мы только вывезли три десятка перепуганных насмерть котов с виллы, оказавшейся в кольце горящего леса.) Теперь, ступень за ступенью, поднимаемся к вершине пирамиды власти. Собственно, Фаррам — уже вершина… в своей провинции. Но есть провинции и побольше. Впрочем, нам
бы пока здесь закрепиться. Если ведешь дела с котами, торопиться нельзя.
Чем-то они похожи на японцев. Долго-долго изучают партнера, прежде чем сделать шаг навстречу. Или расстаться навсегда… А что если познакомить Фаррама с шахматами?
Активирую связь.
— Стас, что если познакомить Фаррама с шахматами?
— Интересная мысль. Очень интересная, плодотворная мысль, — бормочет Стас, зажав в зубах два фломастера, а третьим набрасывая что-то, отсюда невидимое, на листе бумаги. — Шахматы, шашки, нарды, крестики-нолики на неограниченном поле… Знаешь, Влад, начинать надо с чего попроще.
Крестики-нолики, калах… Ты играл в калах?
— В детстве, с компьютером.
— Очень хорошо! Крестики-нолики, калах, а потом — по нарастающей. Вплоть до шахмат. Посмотри, как тебе? — развернул лист бумаги к экрану.
— Что это?
— Ошейник для Миу.
— Обалдеть! А камни?
— Алмазы, рубины, изумруды… Какая разница?
— Объективы камер под камнями?
— Нет, между. Восемь камер по кругу с перекрытием секторов обзора,
стереокартинка, Диапазон — от инфракрасного до ультрафиолета.
— Красиво смотрится.
— А то ж!
***
Перед сном поинтересовался у Линды, что нарыла моя команда.
— Не поверишь, шеф, через четыре дня девочке исполняется пятнадцатая весна. Она боится. У рабынь с этой датой не связано ничего хорошего. До пятнадцати она ребенок, куча поблажек. После — взрослая женщина.
Пятнадцать — это возраст совершеннолетия у местных. Мальчики становятся воинами, девочек можно выдавать замуж. На подростка наваливается масса прав и обязанностей. Значит, рабов это тоже касается.
— Угу. Еще что?
— Она — потомственная рабыня. Мать умерла то ли родами, то ли
вскоре после. Отец и кормилица работают во Дворце. Там у нее осталось много подруг. За пределы дворцового комплекса она выходила всего раз десять в составе обслуги Владыки. Так что о городской жизни мы от нее ничего не узнаем. Специализация Миу — рабыня для удовольствий. Ближайшая земная аналогия — гейша. Обучалась по курсам кулинарии, ведения домашнего хозяйства, создания уюта, пения, танцев, интимных ласок и секса. Последнее
— глубоко, но теоретически, так как нетронутость здесь высоко ценится.
Девственности как у людей нет, но тебе, шеф, ничего не светит. Особенность рыжей расы — очень узкое влагалище до первых родов. Помнишь, Фаррам предлагал тебе выбрать рожавшую женщину? Надо было соглашаться!
— Уволю!!!
— А я что? А я — ничего! Шеф приказал, я информирую, — дурачится Линда. — Что еще? Мухтар только что закончил экспресс-анализ. Наша пища для Миу не яд. Но необходимы ферментные, витаминные и минеральные добавки. Особенно — ферментные. Можно принимать перед едой, можно вводить в состав продуктов для праттов. Насчет вкуса пока ничего сказать не может. И возможны нежданчики.
— Что за нежданчики?
— Шеф, как на человека действует вода с марганцовкой? Вроде бы, не яд, но рвотная жидкость. А как на земных кошек валерьянка действует?
— Понятно. Что еще?
— С одеждой проблемы.
— Господи! Тут-то что не так? Пуговицы не на ту сторону
застегиваются?
— Начальник, будь серьезней. Одежда контачит с шерстью. Шерсть не должна сбиваться в колтуны.
— Да… Об этом я не подумал. Что могу посоветовать, берите за
эталон местную и стилизуйте под нашу.
— Марта определила, что коты, возможно, дальтоники. Ну, не совсем дальтоники, но цвета по-другому воспринимают. У нее какие-то непонятки с тестами на цветовосприятие. Да, что такое засланный казачок?
— Бессмертная классика. Резидент иностранной разведки в тылу врага.
Линда фыркнула.
— Постой! А чего ты вдруг спросила?
— Ты сказал, что новый ошейник вы со Стасом уже обсудили. А мне велел рабочий журнал по Миу заполнять. Поскольку наши регистраторы выключаются только после возвращения на базу, я решила послушать, что вы задумали спрятать в ошейнике. Кстати, Стас передал эскиз. Показать? Крррасивый… Аж самой такой захотелось.
— Видел.
— Да, как ты думаешь, Шурртх просто так со мной заигрывает, или этот… Политический брак готовит?
— Вот завтра отведешь его в сторонку и сама спросишь. Да, еще о завтра. Изучи правила игры в калах.
— Шеф, поздно уже. Будь человеком! Я спать хочу, а еще журнал
заполнять, — Линда строит мне жалобные глазки.
— Покой нам только снится. И то — в кошмарном сне, — просвещаю ее я.
***
Только собрался погасить свет, осторожное поскребывание в дверь. Понятно… У людей принято стучаться.
— Не заперто.
В каюту робко просачивается Миу со свертком подмышкой. А Линда останавливается в дверном проеме, прислоняется к косяку, складывает руки на груди и хитро улыбается.
— Миу, что случилось?
В ответ — испуганно прижатые ушки, хвост между ног и робкий взгляд на Линду.
— Кто-то считает, что такая большая каюта рабыне не по статусу,
— сообщает Линда. — Кто-то боится спать один в таком страшном, незнакомом месте. Кого-то другого нехороший шеф загрузил работой до самого утра. А самое главное — как в первый день себя поставишь, так и потом будет. Если в первую ночь не понравишься хозяину, можно на всю жизнь загреметь в рабыни для черной работы.
«Предательница!» — отчетливо говорит взгляд, брошенный Миу на Линду.
— Рабыня должна всегда быть рядом с господином. Если господину ночью потребуется рабыня, а ее рядом нет… — робко бормочет Миу. — Рабыня может спать здесь, в уголке, она совсем не будет мешать господину.
— Шеф, помнишь, что я про секс говорила? — ехидничает Линда.
— Кыш!
Довольная Линда удаляется и закрывает за собой дверь. Миу понимает это так, что ей разрешили остаться. Разворачивает свой сверток, стелет коврик перед дверцами встроенного в стенку шкафа и сворачивается калачиком. Мда… А пол жесткий и холодный.
Активирую связь, приказываю киберу принести из спортивного зала пенороловый мат для аэробики. Размеры мата — метр на два, самое то для любителей спать на полу.
— Хозяин так добр к рабыне. Рабыня счастлива, — лепечет Миу, когда переношу ее на мат и накрываю одеялом.
— Спи, малышка. Уже поздно.
«…С вами снова Энн Фокси, и сегодня у вас опять случится несварение желудка. Легко читать о том, как погибают люди на другом краю света, ведь за цифрами не видны искалеченные человеческие судьбы. Но, поверьте, в Багдаде жизнь и смерть ходят рука об руку каждый день.
До войны здесь жило более шести миллионов человек, а сейчас, когда в Багдад съехались беженцы, их число превысило семь, а может, и восемь миллионов. Их никто не считает, зато приходится считать покойников. С начала контратаки ИГИЛ жизнь в Багдаде пошла под откос и ежедневно в морги привозят до сотни убитых. Сотни! Это в сто раз больше, чем в Нью Йорке, где вы, возможно, читаете эту заметку. Убитые за веру, за кошелёк, за кривой взгляд. И это лишь вершина айсберга — окрестные земли полны безымянных могил.
Я не знаю, что делают наши солдаты в городе. От покатушек на джипах никакого толку…»
Резолюция редактора: Эй, а где же бравые атланты, держащие мир на плечах?! Хе-хе. Ставим в номер.
===9.===
В этот раз Папа Джон собрал нас на складе, среди всякого барахла и снующих вдоль стеллажей дронов. Мы сидим на тех же стульчиках, которые, кажется, ещё сильнее разболтались с минувшей встречи. Вокруг полно коробок с пайками и можно чем-нибудь поживиться, но меня тошнит от армейской еды. И от Папы Джона тоже тошнит.
— Что, ребятки, через восемь часов едете развлекаться?
Смотрю на часы: без четверти шесть вечера.
— Так точно.
— Молодцы. Это операция военных, и ваш лейтенант даже не потрудился ввести меня в курс дел. Но я и так всё знаю.
— Мы зачищаем Золотую мечеть. Там лечатся боевики «Аль-Хуараб», — подаёт голос Уайт.
Папа Джон отмахивается.
— Да-да. Ваша армейская разведка наконец-то высунула нос за ворота базы.
Он щёлкает пальцами, ловя ускользающую от него мысль. Нервничает, понимаю я, и нехорошие предчувствия усиливаются.
— В общем, ваше начальство влезло куда их не просили, и теперь придётся минимизировать ущерб. Вы едете в шиитскую мечеть, в которой лечатся сунниты из «Аль-Хуараб», и это почему-то никого не волнует.
За спиной Папы Джона стоит весельчак Найлз, окончательно переехавший из лазарета в цинковую коробку. Услышав о шиитах, он кивает. Значит, Джонсон не врёт?
— Вокруг этой мечети сложился интересный тактический союз местных шиитов и «Аль-Хуараб». Наша кампания идёт не слишком хорошо, местные хотят подстраховаться на случай, если мы их опять бросим. Люди устали от войны, их можно понять.
Найлз кивает.
— Дело в том, что ИГИЛ — это не только крупнейшая террористическая организация на Ближнем Востоке, но ещё и франшиза. Как МакДональдс. Любой может купить вывеску у старины Ронни и продавать бургеры. ИГИЛ строит всемирный Халифат, но каким он будет и для кого в нем найдётся место, вопрос открытый. Многие видят в этом возможность.
Найлз пожимает плечами.
— Эти интриги принесли бы США пользу. У нас большой опыт по расколам в радикальных движениях. Но ЦРУ выводят из игры аккурат перед тем, как Конгресс начнёт потеть над бюджетами на следующий год — вот так совпадение! Некому даже было вытащить наших агентов из мечети. Но теперь вы закончите их работу.
Найлз роется в коробках. Достаёт противогаз и надевает. Чёрный хрен просто издевается надо мной.
— Это несложная работёнка. Кроме раненных боевиков в мечети есть ещё кое-что.
Найлз кивает.
— Пока остальные будут гонять ахмедов по лазарету, вы подниметесь наверх, к куполам. Серьёзного сопротивления на верхних этажах быть не должно.
Найлз хмурится, но осторожно кивает.
— Там будет кабинет, вот план, оставьте себе. На обороте номер мобильного. В кабинете найдёте телефон. С него позвоните на этот номер. Ответит женщина, это важно! Если возьмёт мужик, отбивайтесь и ломайте трубку. Если женщина — скажите, что рыбалка переносится на седьмое. Повторите два раза и вешайте трубку. Уничтожьте телефон — и всё.
Найлз качает головой. Враньё.
— Звонок не отследят. Позвоните — и свободны. Или позвоню я — в военную прокуратуру.
Найлз снимает противогаз и снова мотает головой. Он чем-то обеспокоен, а я верю чуйке мёртвого друга. Вспоминаю разговор с Уиллисом, Найлза в крови, вонь горящего «хаммера». И, наконец, решаюсь. В задницу ЦРУ! Папа Джон пугает трибуналом? Пусть будет трибунал!
— Одна услуга, парни, и вы свободны.
Меня трясёт от одной мысли о военной прокуратуре, но это хотя бы понятный страх. А от Папы Джона веет чем-то таким, что лучше бы обойти его десятой дорогой. Иисус и Уайт смотрят на меня, и я решаюсь. Расслабленно откидываюсь на стульчике, разом ставшем таким удобным и большим, и набираю воздух, чтобы послать к чёрту ублюдка Джонсона…
…»Хаммер» наезжает на кочку, и все мы подпрыгиваем.
— Уайт, мать твою, смотри, куда едешь! — слышу собственный голос, и всё ещё не понимаю, где нахожусь. Зато хорошо понимаю, что облажался, и сказал Папе Джону то, что он хотел услышать. Чёрт!
— А я тебе, Кайл, так скажу: вся тема с ИГИЛ — херня, — невпопад отвечает Уайт. — Сказки про священный Халифат, Аллаха, рай — всё отговорки. Людям просто нужно оправдание, чтобы устроить резню. Особенно тем, кто за две тысячи лет не придумал ничего лучше, чем заматывать баб в простыню. Присягаешь Халифату, и получаешь лицензию на убийство! Точно говорю: дело не в ИГИЛ. Это наша говённая суть.
— Существует, не существует, какая разница? — злится Маленький Иисус. — Все ахмеды делятся на две группы: уже мёртвые и пока ещё живые. Сечёшь, Белоснежка?
— Ещё раз назовёшь меня Белоснежкой, и я…
Сейчас половина третьего утра, мы едем к Золотой мечети. Едем, чтобы накрыть подпольный госпиталь и пригласить тёлку Папы Джона на рыбалку. Один звонок, и наши проблемы закончатся. Отличная сделка, даже если мертвецы против.
Уайт крутит баранку, я сижу рядом. Маленький Иисус и мёртвый Найлз сзади; Найлз, кажется обиделся, балбес. Из магнитолы доносится знакомая песня, и уже ничего нельзя изменить.
Я не против.
Мне уже давно муляла одна раса, которой на тот момент еще не существовало. И почему-то никто не создавал ее ранее, хотя предпосылки были. Вообще-то вся эта канитель мне приснилась и так долго муляла в голове, что я не выдержала и пошла на поклон к Шеврину.
Черный дракон внимательно меня выслушал, а потом послал. Виданное ли дело — создавать каких-то там драконидов, когда и так работы полно? Оно-то конечно так, но муляет же!
К мелкому Шеату идти было бесполезно, к Лету… тут тоже бабка надвое сказала… И я пошла к тому, кто сам отличался оригинальностью в создании своих творений — к Лимарену. Может хоть братец меня не пошлет, а то драконы, видимо, приревновали или же подумали — а на кой-ляд ей какие-то чахлые дракониды, если у нее есть нормальные истинные драконы? Хороший вопрос, на который я ответа не знаю…
Лимарен почему-то согласился. Быть может, ему было скучно, а может он давненько не создавал ничего нового… но сверх все же пошел со мной в нашу лабораторию. Нет, не в лабораторию Зеры, куда нос сунуть было страшно, а в ту самую, где мы Твэлу тушку создавали.
В принципе, эти существа должны быть чем-то похожи на демонов, а чем-то — на драконов. Но не должны иметь полную драконью форму, иначе это уже будет настоящий, пусть и не истинный дракон. А значит… крепкие кости, мощный череп, вырастающие крылья… Творить было неожиданно легко. Оно как будто само все сделалось, я даже толком и подумать не успела. Полупрозрачный прообраз первого драконида повис в воздухе перед столом. Осталось доработать женскую форму, доделать возможность обращения, клыки, когти, хвост, рога… и разный цвет волос и кожи. Для разнообразия и безобразия.
Первая пара драконидов ступила на пол уже полностью всем укомплектованная. Угольно черные волосы заструились по обнаженным телам, на белой коже вырисовались черные же узоры. Я хлопнула себя по лбу и создала на ребятах одежду. Первые Адам и Ева расы драконидов вытянулись в струнку. А потом к ним пошел работать Лимарен, а я взялась за другие расцветки.
Красные, рыжие, белые, желтые, синие, голубые, коричневые и сероватые… всякие. Разнообразия должно быть много. От щедроты душевной магический резерв у моих творений был неплох. Да, эти красавцы смогут некоторых демонов переплюнуть, если не будут лениться, как Замковые демоны…
На синих драконидах произошла заминка. Парень был создан практически сразу и реагировал, как и все прочие. Зато девушка, не успев сформироваться, рванула ко мне. Я опешила — еще ни одно мое творение не было радо меня видеть. Судорожно пытаясь вспомнить, не подумала ли я чего-нибудь не того в процессе создания, я мягко изучала ее разум. И в шоке понимала, что я ничего ей не скрутила. Синяя драконидка пришла ко мне сама.
— Хм… — Лимарен задумчиво осмотрел девушку, не желающую от меня отрываться. Как вцепилась в плечи обеими синими ручками, так и висела. И выглядело это несколько странновато.
— Слушай, тут что-то не то, — я взялась аккуратно разжимать тонкие пальцы. Сломать руку существу с задатками дракона было бы сложно, но и причинять боль собственному творению… не для того я ее создала. — Придется вторую делать… хоть бы и та не прилипла…
— Ну раз такие пироги, — зеленый сверх внимательно осматривал синенькую девушку, пока я создавала вторую, — то быть тебе, дочка…
— Лимма, — вдруг тихо представилась девушка. Я хихикнула, поскольку нашего Лимарена явно записали в папаши. Сверх хмыкнул и деловито просканировал драконидку.
— Вроде бы все нормально. С головой тоже, если ты боялась…
— А чего она тогда?.. — я указала на уцепившуюся теперь в мое запястье девчонку.
— Не знаю, понравилась ты ей, наверное, — пакостливо усмехнулся менталист и пошел проверять новую синенькую девушку. Та вела себя спокойно и встала рядом со своими собратьями.
Я же продолжила создание пока было настроение и желание что-то делать. Кучкующаяся под боком Лимма не мешала и даже старалась не шевелиться. Впрочем, руку тоже не отпускала, от чего пришлось пользоваться щупом, чтобы что-то передвигать или притягивать.
Насоздавала на свою голову… Лимарен проверил всех созданных драконидов, оповестил, что раса вполне жизнеспособна, заставил некоторых проявить свои возможности — распахнуть крылья, отрастить хвост, показать чешую. В принципе, все божески…
— Теперь можешь запатентовать эту расу, — подсказал сверх. — А этих я отведу на Шаалу, там самый благоприятный для них магический фон.
Пришлось мне тащиться с Лиммой под мышкой в Совет демиургов, показывать вовремя там оказавшемуся Лиану все это добро и оформлять бумаги. Благо хоть Лиан не устроил разборки на тему: «Зачем оно тебе надо и делать, что ли, больше нечего?» Поинтересовался расой, осмотрел драконидку, просканировал, записал все данные и даже возможного творца (нет, не меня, я только исполнитель) и пообещал все сделать в лучшем виде.
Теперь, если раса драконидов пройдет проверку и окажется жизнеспособной (что у меня не вызывает сомнений), то все творцы на старших курсах смогут создавать еще и такую диковинку в своих мирах. Для раз