Мирно сосуществовать в стае крысам
часто мешает их извечное желание подгадить другому.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
Постоянное соперничество между самцами
часто приводит к неприятностям.
(Там же)
На завтрак подали такую густую, осклизлую кашу, что Рыска, попытавшись вытащить из неё некрашеную ложку, подняла всю тарелку разом. Общим решением стало — съесть пару бутербродов, причём где-нибудь в другом месте.
Город, как город. Не хуже и не лучше ринтарских, — думала весчанка, рассматривая витрины, клумбы и нищих «жертв нынешней войны», выставлявших напоказ свои «культи и ужасныя шрамы». А вот эта бурая, подпоясанная тесёмкой, ряса у коровязи ей показалась очень даже знакомой! Да и Милка приветливо мыкнула. Жар!!!
Друг сначала не признал, удивился, что его зовёт по имени белокосая незнакомка, но затем, на его лице появилась радостная улыбка узнавания.
— Это те самые друзья, которых мы разыскиваем уже четыре дня? — поинтересовалась стоящая рядом угрюмая молодая саврянка. Вдвоём с патлатым симпатичным парнем ей путешествовать определённо нравилось, но дело есть дело.
Жар полез к Рыске обниматься, расспрашивая и причитая о её испорченных волосах. А дед с внуком посмотрели на него так злобно и ревниво, будто одним взглядом можно было заживо закопать.
— Ну, что вы уставились на меня, как роготун на ворота молельни? — улыбнулся им Жар, отвязывая уже знакомую Болезнь, и указывая саврянке на Смерть и Милку, — я решил, что вас с деньгами точно не дождусь и двинул следом, да ещё вот какую цыпочку с собой прихватил.
Девушка выразительно скрежетнула зубами. Но больше ничем не выдала своего отношения. Ворюга неосознанно потер ещё помнящую о былом, челюсть. — Коровок наших вот забрал, — как ни в чем не бывало, продолжил «молец», — Рыска, пересаживайся. Милка по тебе соскучилась.
— Ты хотел сказать «украл»? — поинтересовалась «законная хозяйка».
— Украл-украл, — согласилась коротко стриженная саврянка. — По такой цене, по которой они предлагали их выкупить, можно было решить, что это они нас грабят!
— Я на краденой корове не поеду!
— А почему тебе раньше это не мешало? — спросил Альк. Но весчане дружно на него посмотрели с укоризной.
— Мы оставили мужикам деньги за них, — насупился Жар, подводя Милку к Рыске. — Да… Из их же собственных кошелей, сказали, что сдачи не надо — ухмыльнулась беловолосая. Весчанке она определённо начала нравиться. Кроме того, её уверенная манера поведения, независимость и ершистость, меч за поясом и мускулистое телосложение говорили о многом.
— «Хорёк»? — куда уважительнее спросил саврянку Альк.
— Бери выше. Мы с важным поручением в столицу! — ответил вместо неё Жар, будто не замечая их выразительных взглядов, — Это Рута, знакомьтесь. И она меня любит, да детка?
Альк понимающе криво улыбнулся новой знакомой, — значит все-таки «хорёк», — а Жар тайком получил от Руты ощутимый толчок в спину.
Подаренных наместником Крокаша коров решили продать здесь же хозяину коровязи. В дороге они сейчас будут только мешать.
Вдруг один из прохожих подошёл к ним и попросил «мольца»:
— Дженькуе, Велебни. Побагословие минэ, отще. (Здравствуй, преподобный, благослови меня, отче).
— Хольга з вами. Идчще в покойю. (Хольга с тобой, иди с миром) — ответствовало «духовное лицо» и осенило «паству» хольгиным знаком. В ответ на руку положили пару медек. (Всё выражение Жарова лица выражало: «Учитесь, как надо работать — люди сами мне деньги суют»).
Рыска же вздрогнула от неожиданности: слышать от Жара саврянскую речь — было удивительно. Будто корова вместо молока варенухой стала доиться! Произношение было почти без акцента, словно друг не раз репетировал, повторяя за требовательным учителем.
— Я ещё и грамоту осваиваю — подбоченился молец. Рута фыркнула: — Пару букв в день — не считается.
— С чего бы это тебе прикидываться саврянским мольцом? — спросил Альк.
— А вы заметили, как мало стало ринтарцев на улицах? — задал вопрос дед, — Будто выкосило. А раньше столько купцов можно было в Щецыне встретить, что совсем, как на границе. Причем, степняки и остальные народы живут, как жили. Вон, один как раз с цыпочкой из «курятника» торгуется. Ах, да. О чём это я…
— Может, они уехали? — с надеждой спросила Рыска. — Или их «увезли», — себе под нос буркнула Рута. Она, в отличие от всех, знала точно, что творилось здесь пару дней назад. — Как раз вот канавы с бурыми потёками проезжаем.
Впечатлительная Рыска чуть не свалилась с коровы, готовая разрыдаться. Жар потрепал её по плечу, не замечая, как вся компания зло на него смотрит. (Ну, а что? Может, они не с той ноги встали?)
— Кстати, ворюга, а ты не расскажешь, за что тебя с хутора выперли? — с невозмутимым лицом, будто невзначай, поинтересовался Альк.
— Меня не выперли. Я сам ушёл.
— Его в лесу привязали, чуть «такке» и волкам не скормили. — Заступилась за друга Рыска.
— А кто отвязал? Может, поторопились? — добавил с тем же выражением дед. (Стало ясно, откуда Альк унаследовал свою манеру поведения и вредный характер).
— А меня вот эта вот Рысочка и отвязала. — Улыбнулся Жар, пытаясь весчанку ещё и приобнять, — представляете, ночь, туман. Трое волков уже штанины жуют, да лицо лижут. И тут, будто Хольга в белом одеянии — ей богу, думал, помираю. А это Рыска меня спасать бежала. И откуда только смелости набралась!
— Штанины, значит, жевали?.. — задумчиво повторил младший белокосый, — Так вот почему потом эта «МаРыська» к тебе в Макополь приехала, чтобы ты теперь её замуж сбыл. Сам попортил — сам и выручай, как говорится… — Альк совсем не понимал, почему внутри такая волна злости растет, и почему хочется говорить и говорить очередные гадости. Раньше же уживались как-то, а теперь аж всё внутри клокочет, когда весчанка на ворюгу посматривает! Это что ещё?! Неужто, ревность?!
— А вот и не так! Не все же парни, как Шорх, сразу девок на коленки сажают, или по тёмным углам зажимают! С таким пообщаться — ещё и приплатишь, как блудной бабе — выкрикнула Рыска. Ей до глубины души стало больно за то, что на неё так откровенно клевещут. И, главное, кто!
— Так вот зачем тебе златы? Не златы в том ли виноваты? — в тон ответил Хаскиль младший. И пнул корову в бока.
Ох, встану, выйду, хлопну дверью я,
Тишина вокруг села,
Опадают звезды перьями
На следы когтистых лап…
(Мельница. Текст песни «Оборотнень»)
***
И что на меня нашло? — думал Альк, когда так бессовестно удрал от друзей на другой конец города, — Рыска же всегда к Жару, как к брату относилась. Не раз на общем лежаке втроем спали. Он, конечно «милый», особенно после лишнего стакана вишневой наливки, но я-то «славный», да ещё «краси-ивый», вспомнил и улыбнулся своим мыслям саврянин. Да и не таких девок любит вор — ему бы что попроще и подешевле, в кружевных «варежках», а Рыска чулков даже ни разу не видала! Не пара они. Да и по положению…
Хотя, пожалуй, про то, что браслет тсаревны Исенары был не только дорогим подарком, но и пожалованием господского титула, он пока упоминать не станет… Крысе на это было наплевать, Альк, готовящий себя к смерти, только обрадовался, уплатив свой долг ненавистным браслетом, и имея право уйти доживать свой короткий век. Но теперь всё по-другому! Он — Свободный и вполне живой видун, а новый статус Рыски был ещё одним козырем во время представления невесты родителям.
Хаскиль почти успокоился, свернул с широкой мостовой на узкий переход между двухэтажными каменными домами. Сырость и дурной запах заставили поёжиться. Впереди уже показалась знакомая красная крыша особняка — здесь жил хороший друг отца. Он точно должен знать, что происходит в городе. Улавливать малейшее настроение народа, отправлять доносы тсарице да и скрашивать её одинокие вечера — вот что очень хорошо умел господин Дамельш. К нему в гости определенно стоит заехать.
Весь в своих мыслях, не уделяя особого внимания дороге, Альк предоставил корове самой идти единственным прямым путем. И потому, не сразу заметил, когда впереди появились всадники в чёрных плащах и с капюшонами до подбородка. Мужики явно ждали его, стоя с оголёнными мечами в руках.
Доставая двумя руками своё оружие из-за спины, Альк успел заметить лишь лёгкое покалывание дара — что-то должно было произойти, и в ближайшее время. Знаменитые реликвии Саврии — «Полтора клинка» — на самом деле два меча: длинный и короткий, в половину обычного, приятно холодили руки. Хорошая драка — как раз то, что ему сейчас было нужно, чтобы развеяться. Какой готовит нам Хольга путь на этот раз? Альк почти не сомневался, что на узкой дороге, между двух стен, он живо разберётся с тройкой незадачливых разбойничков.
Многие напрасно считают путников почти неуязвимыми, но тот, кто ударил Алька сзади по голове, определённо знал, как стоит охотиться на видунов: западня не грозила жизни и была не впереди, а за спиной.
И не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи — ты не найдёшь следов,
Что воин вереска Оставил, уходя…
(Мельница. Текст песни «Воин вереска»)
Объединяясь в стаи, крысы становятся опасны
даже для крупных одиноких хищников
(Там же)
После утренней перепалки, Рыска ходила, как пришибленная. Это ж надо — полкормильни теперь в курсе скандала и поглядывают на неё с интересом и даже сочувствием! Как на падшую женщину! И причина даже не в белых ресницах-бровях!
Альк, наконец, отдал ей порошок, по запаху напоминающий кожуру ореха. Девушка в общественной уборной запарила его кипяточком, нанесла на нужные места, выждала пару щепок… И ахнула! Равномерно покрасились в чёрно-зелёный не только волоски, но и кожа вокруг них! «Золушка» — родилось в голове девушки новое название для сказки… Вот ведь незадача! Ещё пол-лучины потребовалось, чтобы хоть как-то себя отмыть. Когда красная, в прямом смысле, будто от слёз, Рыска вышла, то постояльцы заухмылялись ещё сильней, думая о её безвозвратно загубленной чести. Об этом же думала весчанка. Молча съела завтрак, стараясь не смотреть на Алька.
«Нужно обставить-нужно обставить, а во сне мы можем сотворить что-угодно и запросто! — думала Рыска, — а может, он ещё и не помнит?!».
Обида и стыд полностью выбили её из седла.
Да и настоящее седло показалось ей сегодня ничуть не лучше пыточной камеры! Боль только усиливалась и теперь пульсировала, сжимая судорогой и живот, и поясницу. Дед, с явным осуждением, посматривал на внука. Рыска ехала, отгородившись от Алька за отшельником, ещё больше убеждая будущего родственника в правоте его домыслов.
— Да не было же ничего! Хватит на меня так злобно зыркать! — взбеленился через пару лучин неспешного пути младший белокосый,
— Рысь, скажи ему!
Девушка не ответила, будто не услышав.
Обедали тоже в злобном молчании.
Когда на стук ложек о котелок прибежал какой-то незнакомый, небритого вида, мужик и попросил соли — его костер, якобы, находился не так далеко. То очень пожалел о своей просьбе — будто на стаю голодных крыс наткнулся — самому бы ноги унести! Арбалет, болтавшийся у него за спиной, только подхлестывал незадачливого разбойника по заду. Фраза «Вшистко альбо ниц» — застряла в горле, так и не прозвучав. Какой тут кошелёк, свою бы жизнь не потерять!
***
В небо уходит стрела на излёте, сломан мой меч.
Больше не будет ни жизни, ни воли, что их беречь?
Щит не сберёг меня — что мне теперь беречь?
Был на исходе дня сломан в бою мой меч…
(Йовин текст песни «К Арагорну»)
К вечеру въехали в город. «Щецын» — как назвал его бывший путник. Подходящую кормильню долго не могли найти: Рыска с Альком всё ещё получали выгоды бывшей связки, не мешая дару друг друга, но появление третьего видуна не сыграло им на руку.
Девушка отчаянно мечтала повторить известную уже фразу, поглаживая вывихнутую у речки ногу. Деда скрутил напомнивший о себе радикулит — не помогала даже мазь, прикупленная им у грудастой улыбчивой знахарки в лавке. С их удачливостью — можно ожидать, что продукт, в лучшем случае, просрочен, а в худшем — ядовит. А, может, мазать его нужно было по другому поводу и в другие места…
Не страдал от превратностей судьбы только Альк, но его настроение было самым безрадостным: Рыску всё ещё не удавалось разговорить — и что она только себе опять навыдумывала?! Что-то случилось? Выбирать развилку не представлялось возможным — приходилось ждать удобного случая для приватного разговора по душам.
Наконец, был найден почти чистый, не особо уютный, но, главное — свободный стол в уголке одного из городских заведений. По стенам висели плетёнки позапрошлогоднего лука, куколки Хольги и Сашия, сделанные из соломы, стояли во главе красного паутинного угла. Народу скопилось прохладным вечером выходного дня — как карасей в ведёрке!
В середине зала какой-то саврянин громко высказывал друзьям своё мнение по поводу ринтарцев и худого мира, который хуже меча в печёнке. Его друзья слушали, кивали, а к столу подходили поболтать всё новые и новые недовольные. Рыска поморщилась. Хаскили будто не заметили.
Чуть не сломав зубы о жёсткую котлету, вероятно, сделанную из забытой посетителем в прошлом году подметки, отшельник уже проклинал почти вслух всю эту несуразную идею двинуть в путь с незадачливыми ребятишками. Пусть бы сами разбирались между собой! На кой бычий корень его, старого крыса, потянуло с ними тащиться?! Но начатое дело нужно было закончить. Пристань надеется на него.
Кроме того, споры и ссоры никоим образом не меняли того факта, что Альк — его любимейший внук, унаследовавший от него не только дар, но и самый, что ни есть, поганый крысиный характер! А девочка для Алька — изумительная пара! Необходимо проследить, чтобы в семье её приняли хорошо. И уже не отпустили!
Расплатившись за ужин и три отдельных комнаты, а также чётко обозначив своё мнение о попарном заселении, дед, с чистой совестью, ушёл к себе, жадно цепляясь за перила, на всякий случай, чтобы не обрадовать судьбу скоропостижной кончиной на крутой, изрядно политой пивом, кормильной лестнице.
— Рысь, говори честно, что опять случилось? — сказал белокосый требовательным шёпотом и перехватил её плечо, чтобы не лишиться собеседницы раньше, чем она даст четкий ответ.
— А сам не знаешь?! — весчанка дёрнулась, но безуспешно.
— Не знаю. — Честно и примирительно сказал Альк, — попытайся объяснить.
Она уже и сама не знала, что думать. Жених, чтоб его, совершенно не чувствовал своей вины… Может ли она ошибаться? Тьфу! Но ведь была кровь, и боль до сих пор в маковую рогульку скручивает — не просто же так!
— Пошла Марыська по белому снегу, встретила Шорху, уронила алый маков цвет, а теперь плачет… — будто строку из сказки выдавила из себя девушка. Что она ещё может сказать? Разве можно в открытую обсуждать такие темы? Да и что ей делать, если он действительно не помнит?! А потом скажет, что так и было?! Нет. Эти вопросы всё-таки надо как-то решать.
— Какая Марыська?.. Что-о???
— Тебе никогда не говорили, что ты во сне брыкаешься? Не просыпался, в неожиданных местах? Может, провалы в памяти? — злобно затараторила девушка, будто поставить ему диагноз сейчас было её первостепенной задачей — даже стыд куда-то делся.
— Нет, Рысонька, я прекрасно сплю. И чутко. — Выдохнув, с облегчением, даже улыбаясь, сказал саврянин, — Если бы мы плодотворно провели ночь — ты бы никогда не забыла, уж поверь! А вот теперь подумай, может у тебя снова «праздники» пришли? А скрутило так сильно потому, что нам троим сегодня откровенно не везёт?
Весчанка была готова провалиться под пол со стыда! Опять её выставили крайней! И неужели всё так просто? Действительно, так оно вполне могло и быть. А она… И Марыська эта… И обвинения… Щёки, даже уши — горели! Рыске страшно было посмотреть ему в глаза.
Альк пересел к ней на лавку, вляпался в чей-то недоеденный обед, но быстренько оттерся грязным же полотенцем со стола, прижал Рыску спиной к себе и обнял. Боль постепенно отступала, вытесняемая теплом родного человека. Переживания через четверть лучины тоже отступили.
Оставался ещё один спорный вопрос. А вдруг дело все-таки выгорит?
— Альк?
— Ммда?.. — целуя её волосы, лениво ответил саврянин.
— А ты научишь меня играть на гитаре?
— Чтобы девушек приманивала? — ухмыльнулся белокосый, — ты и сама научишься незатейливо тренькать через пару недель.
— А серьёзно играть? Как ты.
— А чтобы серьёзно играть, нужно учиться нотной грамоте, запоминать аккорды, табулатуры, на слух отличать альтерацию и флажолет, мажорную и минорную тональности, знать, что такое такт, бемоль и полутон… Прежде чем из-под пальцев польется искренняя чистая мелодия, пройдет не один год.
— Разве ты долго и трудно этому учился? — Рыска даже не поверила. Неужто разыгрывает?
— Настоящее мастерство — играть так, чтобы все думали, что это очень легко тебе даётся! — гордо выпятив грудь, сказал саврянин, за что по этой груди сразу и получил слабым кулачком.
После ужина Альк, не слушая никаких протестов, внёс Рыску по лестнице. Вслед полетели одобрительные смешки: «Так её, строптивую девку, знай свое место!»… — У тебя же нога болит, да и тренироваться надо перед свадьбой! — подмигнул Хаскиль. А потом они ещё долго перестукивались через стену, заслужив немало лестных окриков из соседних комнат…
В ответ прозвучала негромко, но весьма отчётливо ещё одна забористая увесистая фраза. Всё стихло. Только из третьей комнаты раздался укоризненный голос деда:
— А-альк!
Крысы, застигнутые на «горячем» могут в равной степени,
как кинуться наутек, так и броситься в нападение.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
Альк, переругиваясь и всё больше распаляясь от гнева, с невозмутимостью потянулся к брюкам и стал их надевать. А Рыске было так стыдно, что она схватила одеяло, затравленно глянула в один угол комнаты, потом в другой. Затем весчанский ум посчитал, что в коридоре всё же безопаснее, чем с разгневанным отшельником в одной комнате. Рыска, подхватив свою одёжку, шмыгнула через дверь и боком наткнулась на кого-то!
— Так вы всё ещё невеста, или уже можно забирать? — похабно ухмыляясь в усы, проговорил щуплый работник тайной службы, привалившись к стене…
Так вот, кто привел родственничка к ним прямо в комнату!
Заковыристая, случайно выученная перед сном, фраза сорвалась с Рыскиных уст, будто всегда об этом мечтала! Кинув одеяло в наглую морду, Рыска нарядилась так мгновенно, что сбросившему ткань, мужику, интересного видеть было уже нечего.
Вероятно, в этот момент он впервые подумал, что эта девица не шпионка. А ещё его очень интересовала такая изобретательность в личной жизни его бабушки и целой крысиной стаи на прохладном берегу в особо лунную ночь…
В комнате, между тем, перешли на ринтарский, видимо, чтобы Рыска понимала, чем такое поведение ей грозит.
— Это та скромная девочка, что сопровождала тебя тогда? Талантливая ведунья, которую угораздило связаться с таким балбесом? Ей ты собирался отдать свои деньги?
— Да, крысе золото ни к чему, как ты знаешь. Но она меня освободила! И теперь всё совсем по-другому!
— Это с ней вы умудрились разрушить плотину и прекратить войну? — продолжал допрос отшельник — ТАК ты решил её наградить — позором на всю жизнь?! Прилюдно поцеловал — перед тюремным крысиным отребьем?! И что это за история вообще?!
— Я назвал её своей невестой, и имел полное право хотя бы поцеловать, ты не находишь?!
— Ты ещё скажи, что сейчас зажаришь одну из ваших замшелых доходящих коров, и остаток дороги вы будете иметь право ехать голышом в одном седле?! — ехидно спросил Бовар Хаскиль, скрещивая руки на груди, и, нависая над сидящим оправдывающимся Альком.
— Ты всё неправильно понял, дед!
— Ах, это не впервые? Может, уже и о наследниках успели подсуетиться? Ты просто обязан на ней жениться, и я за этим прослежу!
— Я на ней и собирался жениться.
— Ну, так вот соберись! Позаботился бы взять с собой в путешествие кого-нибудь третьего! И не ночевать с ней в одной постели! Ты совершенно не подумал о сохранении её честного имени!
— Мне совершенно наплевать на то, что могут подумать другие. Я-то точно знаю! А сунулся бы ещё кто проверять, так…
— Я НЕ СОГЛАСНА! — Рыска давно хотела хоть как-то поучаствовать в разговоре, где решали её судьбу, но не могла и слова вставить. А когда появилась пауза, громкий тон девушки прозвучал в тишине ночным набатом.
— В чём ты не согласна, милое дитя? — повернул голову «дед», с исключительно вежливым выражением лица, будто обращается к буйно помешанной.
— Я замуж не пойду.
— А тебя уже никто и не спрашивает! — Прозвучало хором.
Вот, наконец, дед с внуком и сошлись во мнении хоть по одному вопросу. Два перекошенных взгляда встретились, и родня улыбнулась друг другу заговорщицки.
Словно забитый последний гвоздь в гроб — прозвучала ещё одна ночная заковыристая фраза, выученная Рыской чуть пораньше — у каменной стены. Выразительно так прозвучала, с чувством! Даже крыс царапнулся — пытаясь не упасть с её плеча.
— Ты научил?! — сдвинул брови дед.
Альк закатил глаза к потолку, но всё равно было видно, что почти смеётся.
— Я поеду с вами, глупые влюблённые. У меня как раз дела в столице — сказал, будто вынес приговор, старый отшельник и вышел.
Что есть конфликт поколений? Это склероз старших и эгоизм младших,
плюс полная вера в то, что дети никогда не повторят родителей.
(Малоизвестный трактат известного саврянского философа)
Совсем я невменяемый, когда я невтебяемый…
(Очень известная цитата знаменитого саврянского
философа. Там же — на полях).
«Я просто тоже тебя очень-очень люблю» — эти слова всё звучали в Рыскиной голове. Больше ни о чем думать не получалось. Отступила летняя прохлада ночи, каменная кладка, всё также обретавшаяся под спиной девушки, уже не казалась холодной, потому, как они жадно целовались, послав прямо к Сашию весь остальной мир! Поцелуй, такой долгожданный, такой требовательный и жадный. Будто они с самой первой встречи только и хотели впиться в губы друг друга, но все откладывали!
Рука саврянина медленно скользнула от её плеча вниз по спине, собирая обильный урожай мурашек, задержалась на бедре, потом ловко приподняла ногу, плотно прижимая к своему телу. Вторая рука уже забиралась под выпущенную из штанов рубашку.
Рыску колотило крупной дрожью. Эти руки, которые с такой ловкостью держали и меч, и косу, и гитару — теперь, не менее ловко, легли на её грудь уже под полотняной завесой. Потревоженный за девичьим поясом, крыс спросонок цапнул Алька за палец. В этот момент будто щелкнуло что-то у неё в голове. Она вырвалась из томительного и страстного плена его губ и объятий, затравленно озираясь по сторонам. Неловкими движениями попыталась оправить рубашку и убрать жадные руки, восстановив более безопасную дистанцию. Хаскиль злым шепотом ругнулся на саврянском, поминая крысиную подлость, и сунул укушенный палец в рот.
— Альк, нам нельзя здесь оставаться. Срочно нужно идти. — Стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно и убедительно, пролепетала Рыска.
— Это дар тебе говорит? Странно: я ничего не чувствую. А, может, ты замерзла? Пойдем, тебя поскорее надо согреть.
На её плечи снова вернулся мужской камзол, упавший в порыве страсти, уверенная сильная ладонь обжигала девушку даже сквозь его толстый рукав, не давая отбежать или освободиться. Они влюбленной парочкой шмыгнули в кормильню, взлетели наверх по узкой уютной лесенке. За пазухой щекотался крыс, на душе — кошки.
Деревянная дверь закрылась с визгливым скрипом, и хлопнула, напоследок, напомнив Рыске почему-то о крышке собственного гроба. Как бы тактичнее объяснить новоявленному жениху, что по весчанским традициям первая брачная ночь так называется не спроста и бывает именно после заключения брака? У него, конечно, полгода не было женщин… Видимо, для Алька этот срок очень велик, но…
Белокосый, жадно вдыхая воздух, оторвался от её губ, затем бегло поцеловал щеки, лоб и даже макушку, поправил прядь Рыскиных белоснежных волос, заправляя за ухо. И вдруг на пол полетела мужская рубашка. Рыска невольно залюбовалась голой мускулистой грудью: хотелось прижаться, обнять… Но она знала — тронь и обожжешься!
Альк отвернулся, не выдержав такого прямого изучающего взгляда. Он ведь тоже не железный! Рыска, как заколдованная, проследила за его спиной. Очень привлекательной спиной! Все чувства в ней перемешались: даром, (а даром ли?), она чувствовала, что ничего страшного с ней не произойдет, но девичий страх намекал на обратное! Хотелось найти хоть какие-то слова, но все они будто разбежались, оставляя голову только по-рыбьи открывать рот и снова закрывать… Внизу живота разливалась какая-то нетерпеливая нежность, пугавшая девушку едва ли не больше саврянина. Ещё щепочка и растаешь, как масло на сковородке — не соскребут!
Альк по-хозяйски сдвинул две узкие кровати в одну, поправил простыни, взбил подушки, повернулся и с деловым интересом спросил:
— Ты голодная?
— Ннет! — пока ещё девушка… нервно замотала головой.
— Ну, как хочешь. Тогда ложись.
— А, может, не надо? — голос-предатель тоже дрожал. Мужчина оставил глупый вопрос без внимания.
Крыс поднялся на воротник и стал принюхиваться. Он уловил едва различимый оттенок запаха и понял, что хозяйка в ужасе, но не смог разобрать, откуда исходит угроза. Холодный нос ткнулся в её шею, шершавый язычок принялся вылизывать Рыскино ухо. Девушка съежилась и привычным жестом пересадила крыса на подушку.
Альк был с другой стороны кровати и спокойно вешал свои штаны на спинку стула. У Рыски засосало под ложечкой, она еле-еле успела прикрыть глаза рукой, когда саврянин повернулся и, как ни в чем ни бывало, лёг на кровать.
«Хоть одеялом укрылся — вздохнула, с облегчением, Рыска, всё еще думая о том, что ниже спины ей тоже нравится, — впрочем, как бы это одеяло мне помогло?».
Может, у них совершенно другие обычаи? Может, не стоило соглашаться на брак? Да, я, вроде, и не соглашалась! Если что, я просто убегу и замуж не пойду. С ним с ума сойти недолго, вон, уже поседела!
Альк требовательно на неё посмотрел и похлопал рядом с собой.
Как к эшафоту, Рыска двинулась к кровати… Даже глаза закрыла! Села на самый краешек, нащупала одеяло, и, натянув до подбородка, резко плюхнулась, спиной к Альку. Весчанку не в шутку колотило! Сзади жарким наваждением подползли мужские руки, обняли, по-хозяйски подвинули, прижали девушку к мужскому напряженному телу. Рыска дернулась, осознав, что упирается ей в бедро…
— Ну, что же ты какая стеснительная? Совсем замерзла! Так не годится. Надо греться кожа к коже. Саврянин перевернул её, ошеломленную и неподвижную, на спину, растянул шнуровку ворота, потом стащил рубашку за рукава. Ловко избавил от брюк. И устроился как раньше. Его руки уже смирительной рубашкой обнимали девушку, но снова наткнулись на крыса! Рыска второй раз за вечер не решилась спросить, как переводится заковыристая и емкая фраза на саврянском. Но, на всякий случай, сразу её запомнила.
— Альк, мы всё ещё не придумали имя. — Что? Так сразу? — Какая же она у меня хозяйственная — сразу о детях думает. Неужто, сейчас будем заниматься этим вопросом? Вот вам и скромная весчанка!
— Ну, он с самого начала с нами — пригрелся. Должна же я как-то к нему обращаться! Не Альком же младшим звать, в конце концов…
— Ммм! Можешь придумать имя на досуге, если это тебе так важно. Но давай без упоминания всяких противных змей и коровьих кличек, ладно? — чуть расслабился саврянин, мечтательно переворачиваясь на спину и заложив за голову руки. Одеяло нещадно топорщилось горкой посередине, — А то представляю, как ты его ночью позовешь «Милок», и не могу не хохотать!..
— Я думаю, что больше подойдет Алес. Защитник. Ты бы видел, как он ощерился сегодня днем на моих тюремщиков, готовый всех порвать. Или хотя бы понадкусывать!
— Так! Погоди, а ты про что?.. — Про крыса. А ты?
— Дда… Я тоже. Отличное имя. Хорошо, что не Рыжик, как раньше. Хм… А я уж думал… Хотя ладно…
— А что ты думал?
— Хм… Нич-чего… Честное слово! — саврянин решил, что девушку всё же надо согреть и снова обнял, уткнувшись не только носом ей в макушку… Оба сделали вид, что ничего особого не произошло.
— Но, может, у тебя был вариант получше? — Да, для мальчика и для девочки — «сознался» Альк. Пусть лучше думает о нём, как о хорошем муже, чем как о… Ещё и уползет, не согревшись!
«Ничего себе! Вот это я серьёзно попала… — растерялась Рыска, — он уже сейчас собирается приступать к созданию детей?». Сердце в груди, видимо, решило, что оно — воробушек и зачастило.
Прошло с пол-лучины прежде, чем Рыска сообразила, что мерное шумное дыхание за спиной говорит скорее о мирном спокойном сне, нежели о крайней степени мужского возбуждения. Что?! Он уснул?!
Волна негодования разметала по разуму все страхи и остальные случайные мысли. Рыска со всей дури ткнула Алька локтем в бок, угодив прямо в бывшее ранение! Пока белокосый подскочил, пока девушка оправдывалась, обоим всё стало почти понятно.
Сквозь хохот, пополам со стонами и снова хохотом, Альк, наконец, смог внятно ответить: — У меня женщины не было полгода. У тебя мужчин не было никогда. Так неужто, ты думала, что я в какой-то занюханой крысами кормильне решу всё это провернуть? Нет, дорогая моя Рысонька, такое событие нужно как следует обставить. Ну, как минимум, не помешала бы ванна с благовониями и лепестками роз… Но никак не эта, побитая древоедами кровать, которая, два к трём, развалится после первых же активных действий!
— Так значит, просчитывал?! Ах, ты!… — В ухмыляющегося саврянина полетела увесистая подушка. В ответ девушке на макушку приземлилась вторая… Что-то громко хрупнуло, а смеющиеся влюбленные осознали себя уже на полу…
— Ты же говорил, два к трём!
— Это, если бы мы решили на кровати, — подмигнул Альк, — Но ты не надейся: до свадьбы ни-ни! — и шутливо потрепал её по голове.
— Вот еще! — Рыска хотела отвернуться, но опять осознала, что её выставили крайней! В Алька снова полетела подушка. Наглый белокосый добычу больше не отдал, пошмыгивая носом, он так и уснул спиной к ней, отлично согревшейся, ревниво, руками и ногами обнимая как женщину, валик из обеих подушек.
Рыска, приподнявшись на локте, ещё с пол-лучины умиленно наблюдала за ним спящим. Ни одна девица из «курятника», ни одна служанка из кормильни или привлечённая его игрой на гитаре «цыпочка» — не смогли бы увидеть его таким, настоящим и беззащитным, каким она его видит сейчас. Будто личина спала. Сильный, холодный саврянин для неё стал родным и открытым — ему станет больно, если любимая решит его предать. Только близких людей подпускают на длину удара в самое сердце… Но Рыска как раз никогда не захочет его обидеть. Научиться бы самой так открываться. Оказывается, савряне умеют любить… И она, наверное. Да. И она! Интересно, Альк уже был когда-нибудь влюблен?
***
Когда поутру просыпаешься в комнате при кормильне от того, что кто-то выломал дверь… А потом осознаешь, что лежишь без одежды в обнимку с красивейшим обнаженным мужчиной, закинув одну ногу ему на бок… Лицом Альк нашёл у тебя не менее мягкие места, чтобы уткнуться во сне. Твои пальцы вплелись в белые, разметавшиеся по простыне, волосы саврянина. Вы лежите на остатках двух совмещённых сломанных кроватей, среди живописно раскинувшихся предметов одежды, пополам с осколками незадачливого творения плотника… А дверь выломал не просто кто-то, а дед! Дед Алька Хаскиля! Даже не просто путник в отставке, а давно завязавший с мирской жизнью отшельник!!! Хочется провалиться так, чтобы не откопали!
А когда этот БОвар Хаскиль устраивает твоему жениху скандал за совращение тебя, вроде бы необоснованный скандал… Но… А почему так ноет живот, и откуда кровь на простыне?..
В крысиной стае важную роль
играет жёсткая иерархия и подчинение.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
Рыска проснулась где-то около полуночи от того, что в замочной скважине громко провернули ключ. В «камеру для знатных» ворвался злой и всклокоченный Альк. Рыска спросонок подумала, что ей сейчас крупно влетит. Либо за то, что «отлучилась» от коровязи, либо за историю с «невестой», может ещё чего успела натворить…
Хаскиль быстрым взглядом оценил её состояние: синяков не добавилось, руки-ноги целые, даже запястья не поранены кандалами — обошлось! А то, что глаза от слёз чуть припухшие и красные, так это понятно — те ещё нервы в камере ночевать! Аж, передёрнуло от навязчивых воспоминаний о Зайцеграде!
— Поцелуй меня, только без вопросов и быстро! — торопливым шёпотом приказал ей саврянин, обнимая, и, чуть касаясь губами уха. Не то, чтобы это было так необходимо — целовать её ухо, но страх за Рыску и возможность её потерять творили с ним неладное — он отчаянно хотел прижать девушку всю к своему сердцу и просто не отпускать. Хоть какой-то повод прикоснуться к ней, а то эта глупышка ещё испугается и удерёт! Один крысий сын поиздевался над её матерью, а ему теперь расхлебывай весь букет мужененависничества с саврянофобией…
Рыска недоуменно и встревоженно глянула на Алька, но спросонок не совсем поняла, что и зачем от неё требуется. Зато не стала отбрыкиваться и ругаться, когда он приподнял её подбородок и буквально на полщепочки прислонился своими губами к её губам.
Первый поцелуй! Вот, как оно бывает! Эти тонкие волевые, даже упрямые, губы казались такими жёсткими и суровыми, а на самом деле горячие, нежные и мягкие — отметила краем сознания ошарашенная Рыска. Альк накинул на девушку свой камзол и, обнимая, вывел из камеры.
В коридоре в рядочек выстроились поднятые высокопоставленным гостем «радушные хозяева решетчатых гостиниц», только разве что честь не отдавали. На стуле сидел и криво улыбался в усы щуплый давешний мужичок.
— Это моя невеста, и я её забираю, — сказал ему Альк, сжав Рыскины плечи, чтобы она не выдала своего удивления или несогласия.
— Скоро ли ваша свадьба? Изволите ли пригласить? — всё также улыбаясь, явно не веря, спросил щуплый.
— Вас? Не велика ли честь?! — такого уничижительного взгляда не выдержала бы даже облезлая крыса, но работник тайной службы её величества был не горд. Не хотят — как хотят. А пока, задерживать предположительную шпионку действительно больше незачем. А для остального… Пока рано.
***
А если там под сердцем лёд,
То почему так больно жжёт?
Не потому ли, что у льда
Сестра — студёная вода,
Которой полон небосвод?
(Текст песни Мельницы
«Любовь во время зимы»)
Прохладный ночной воздух разбудил окончательно и взбодрил. Город был подсвечен сотней белых огоньков в стеклянных колбочках. Волшебно и романтично! В сторону кормильни так и шли — молча и в обнимку.
Рыска могла бы вздохнуть с облегчением, спасённая из рук палача. Но эти мысли про Аниэлу были как ложка дёгтя в бочке мёду. Горькое какое-то счастье — как бы не разреветься!
— Что это за история с невестой? — как можно более спокойным голосом спросила Рыска. Губы всё ещё щекотало от недавнего поцелуя, она даже пару раз украдкой трогала их пальцами, пытаясь снова вспомнить в мельчайших деталях свои ощущения… Только сердце саднило в груди: «Даже не надейся, это не любовь — просто у дурочек и путников мысли сходятся, а как иначе он мог вытащить её из тюрьмы?».
— Ты против? — Альк не мог понять, что с ним происходит — только что внутри всё теплело от нежности, а теперь грудь будто распирает злостью. Он Рыску ищет полдня и полночи, спасает, целует, только на колени, разве что, не встаёт перед девкой, а она ещё и недовольна?! Что за постановка вопроса такая? Будто он перед ней отчитываться должен, а не она его благодарить. Да, не так обычно делаются предложения, но такой реакции от скромной девчонки из приболотья он явно не ждал!
— Нет, что ты. Женись на ком хочешь, Альк, — голос предательски дрогнул, но Рыска продолжила: — Только не нужно было меня целовать. Стражники поверили бы тебе на слово. Зачем переигрывать?..
Мужчина весь напрягся, как натянутая тетива. Больше всего ему хотелось стукнуть кулаком в стену или высказать пару лестных неприличных фраз этой девице! Такого мерзкого отказа он ещё никогда не получал! Да он никогда и не предлагал ничего подобного никому! Хоть однажды и любил, но, как оказалось, не взаимно!.. Здесь же… Не просто отказ, а будто послали к Сашию! Видимо, он настолько плохо знает свою спутницу… Совершенно непостижимая логика! Но от этого не менее жестокая.
Рыска тайком стёрла пробежавшую по щеке слезу, маскируя всхлип за просто глубоким вздохом невзначай. Но если уж рассаживать всех куриц по насестам, то надо это делать сразу, пока петух в темя не клюнул. А потому она продолжила изводить себя:
— Альк?
— М?
— А она красивая?
— Кто?!
— Твоя невеста. Эта Аниэла. Ты нас познакомишь?
— Зачем тебе мой ответ? — саврянин был зол за отказ, кроме того, это упоминание леди Аниэлы. К чему это всё? Она хвастается, что разузнала обо мне всякой ерунды? Или предлагает проваливать к этой девице? Ответ прозвучал довольно резко:
— Если она красивая, и я вас познакомлю, ты будешь рада?!
— Да, я буду рада! — уже освобождаясь из его объятий, и, открыто срываясь на плач, ответила Рыска.
Сейчас ей хотелось только убежать, куда глаза глядят. Пешком! Прямо ночью по Саврии, но подальше от этого белокосого! К Сашию все его златы — она и без них жила неплохо! Спустя полсотни локтей быстрого бега, девушка свернула за поворот и уткнулась в стенку спиной. Холодный камень совершенно не помогал ей успокоиться. Через щепку рядом появился недоумевающий и растерянный Альк. Саврянин встал напротив девушки и упёрся руками по обе стороны от собеседницы, лишая возможности снова убежать. Совсем белая, как кусочек зимнего снега, и такая же ледяная… Что она делает с ним?!
Один к пятидесяти, если сейчас он что-то не осознает и не прекратит эту истерику. Надо просто повернуть ворот, выбрать именно ту удачную, еле заметную тропку, именно ту жёлтую горошинку из мешка зелёных. Скрипучие шестерёнки не поддавались. Ну же, Рыска, помоги мне. Давай не будем ссориться.
Одна дорожка: Альк ехидно подшучивает, и девушка зло отвечает. Утро. Он остается один. Вторая дорожка: он целует её, на что Рыска бьёт по лицу и пытается вырваться… Вот же саврянофобия! Ну, неужто, ещё не привыкла, и он ей настолько противен? Что?!.. Какая Аниэла?! Ворот, наконец, повернулся. Шестеренки поддались.
Альк смотрит в горящие золотым глаза. Ну вот, а говорили, что дар потерялся! Ты помогла мне, Рысочка! Ты тоже не хочешь расставаться. Мужчина по-лидерски, не принимая даже возможности отказа, обнял свою любимую. Рыска уткнулась носом в его рубашку.
— Рысь, послушай меня молча. Я не знаю, откуда ты узнала про невесту, которую мне пытались навязать ещё в детстве из каких-то там политических предпочтений. Я её сам видел всего пару раз.
— Зато обязан жениться, да? — всхлипнула девушка.
— Помолчи. Ты знаешь, что я к Сашию шлю всю эту муру и родительское мнение. Так что, вопрос об этом давно не закрыт. Сейчас скажи мне только вот одно слово: ты меня любишь? Да или нет?
Наверное, эта щепка ожидания была самой долгой в его жизни. Он больше не пытался просчитывать или менять пути — решил просто дождаться своего приговора… После предательства любимой… Полюбить ещё раз и опять открыться — было страшно.
— Но мы с тобой совершенно не пара. Ты такой образованный и высокородный. Лебедь, — Рыска попыталась хихикнуть, но получилось больше похоже на нервный всхлип, — а что я — весчанская дурочка, в смешной одежке с синяком на пол-лица и белыми бровями. Гадкий утёнок…
— Рысь, только «да» или «нет»!
Девушка не могла ничего сказать. Ну, как он не понимает?! Конечно, ей хочется сказать «ДА!», но есть столько причин… Слезы застилали глаза, горло сжал спазм подавляемых рыданий. Рыска просто кивнула, хотя более глупого жеста, чуть не в подмышке у саврянина, и придумать сложно. А он просто обнял её ещё нежнее, пальцами приподнял подбородок, заглядывая в любимые глаза, и спросил:
— Ты выйдешь за меня? Рысь, только «да» или «нет».
Девушка попыталась мотнуть головой, ведь столько причин… Но ей не дали…
Вот она — единственная желтая горошинка!
«Как же хорошо, что Рыска оказалась ревнивой и решилась высказать мне этот упрёк, — подумал Альк Хаскиль. — Если бы не это, мы бы так и плутали по бездорожью!». Их пути сплелись и стали одной дорогой, но общей.
— Просто, я тебя тоже очень-очень люблю! — сказал Альк и поцеловал весчанку.
Попавшая в клетку крыса всё равно
не становится домашним животным.
Она до последнего надеется вернуть свою свободу.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»).
Черной бронзою окованы холмы,
Через сердце прорастают тени тьмы.
Тени-оборотни, тёмно-серый мех.
Ох, Господи, не введи во грех!
(Мельница. Текст песни «Княже»)
Приходить в себя на стуле в пыточной камере саврянской тюрьмы, от соприкосновения с ледяной водой из ведёрка, при этом ощущая кандалы на руках и ногах — было не только неприятно, но и непередаваемо страшно! Рыска очень сомневалась, что так приветствуют всех гостей города. Да и окончанием допроса, вряд ли, будет поглаживание по белой головке и пожелание хорошего отдыха.
Уже знакомый мужичок что-то спрашивал и требовал, но Рыска мало его понимала. Когда он перешёл на ринтарский, то настроение не улучшилось.
— Я повторяю. Какова цель вашей шпионской деятельности? И каким образом вы перекрасили волосы? На кого вы работаете?!
Рыска понимала, что честные глазки и весчанская манера поведения её не спасут. Кто поверит в сказочку про синие грибочки и незадачливого должника? Как говаривала бабка Шула: «шпионы часто набирались из хороших актеров». А вот из глупых девок — очень редко. Надо хорошенько подумать, прежде чем отвечать.
Что она знает о тюрьмах? Жар сам боялся заключения, как роготун священного кадила. А вот Альку доводилось побывать в таком месте. Как бы он себя повёл сейчас? Под рубахой зашевелилась придавленная во время задержания крыса, добавив уверенности.
— Да как вы смеете допрашивать властительницу путей и дорог?! — отчаянно копируя гордость и недовольство Алька, ответила Рыска. — Немедленно отпустите меня!
Крыс выполз из-под воротника, неприязненно и грозно поглядывая на тюремщиков, готовый, в случае чего, броситься на защиту своей хозяйки. Простые работяги мест несвободы явно опешили. Но статуса путницы было маловато для того, чтобы отпустить девку. Мало ли, может и путницу подкупили. Хороший шпион из путника получился бы.
— Нутка, просчитай свою дорожку, крысиное отродье Сашия! — закричал из угла щупленький невысокий мужчина, вероятно, один из главных в тайной службе её величества, по крайней мере в Венцбурге.
Рыска поздновато вспомнила, о том, что гордого и ершистого саврянина часто пытались за эту самую гордость хорошенько побить. Но иногда помогала его высокородная фамилия. Отступать от намеченного плана было глупо, поэтому она, как можно более уверенно и спокойно, сказала:
— Я невеста Алька Хаскиля. Если вы не отпустите меня, то будете иметь дело с ним. — Тюремщиков, как молотом по рукам ударило, такими пришибленными Рыска их увидеть никак не ожидала. Дрожащими движениями здоровый и давно не чёсаный детина, явно не чуждый пытному делу, снял с неё кандалы.
— Госпожа путница, вы же понимаете, что мы — люди подневольные и таких решений не принимаем самостоятельно. Нам известна только леди Аниэла, которая до недавнего времени была невестой наследника Хаскилей. Мы сообщим Густаву Хаскилю о вашем местонахождении, и, как только будет получен ответ — отпустим вас, если информация подтвердится. — Ответил щуплый работник тайной службы.
Сказать, что Рыска была в восторге — ничего не сказать! Она попыталась спокойно встать и пройти в указанное помещение, «камера для знатных», как окрестил бы её Жар. Мягкий диван, деревянный стол с фруктами и тарелкой ещё горячего утиного супа. Свежая одежда и даже деревянная кадушка с тёплой водой.
Но трясло девушку изрядно! Познакомиться с отцом Алька при таких обстоятельствах… А, может, даже и не познакомиться, а получить отрицательный ответ в письменном виде и огласить площадь своими криками во время публичной казни…
Рыска попыталась прислушаться к себе: что говорит ей, если не дар, то хотя бы интуиция? Но внутри всё сжалось от страха и стыда, хоть бы Альк про эту историю не узнал! Он, конечно, поймёт и одобрит, но смотреть в его глаза… И что это за всем известная невеста?! Вот и слушай его песни… Верь в этот романтический бред! Глупая весчанка! На что надеялась?! Рыска впервые за неделю разрыдалась от переполняющего душу горя. Потерять любимого и, возможно, любящего друга во время савряно-ринтарской битвы ей впервые показалось не так больно, как потерять уже точно любимого мужчину из-за красивой породистой невесты…
Сложно сказать, бывают ли неудачливыми крысы
— как будто само рождение крысой — можно назвать удачей
(Там же)
Альк и Рыска уже немного успокоились, попив отвара из ежи и мятлика — травяной чай, как известно, успокаивает. Альк попытался как-то развеселить подругу, лучше всего получалось не успокаивать и утешать, а именно пошутить, тогда и слёзы куда-то девались, и настроение из печального превращалось просто в ворчливое, даже боевое.
Удивительно было то, что после сражения у Длани Сашия, прошла целая седьмица, а Рыска, хоть и видела кошмары почти каждую ночь, раньше не седела!
Крыс стоял на воротнике её рубашки и взволнованно тыкал холодным носиком в шею. Да и как можно поседеть полностью за один сон? Даже ресницы и брови были почти снежного цвета.
— Ты ринтаркой была ненормальной, теперь будто саврянкой заделалась — и снова нестандарт. Тебе не надоело? — Спросил шутливо Альк.
— Ничего себе, шуточки! Ты лучше скажи, что теперь делать? Судя по тому, что я уже пару раз посетила с утра кусты, тебе обязательно хотелось меня отравить вчера теми грибочками… И прикопать по-тихому.
— Это синие черпуши. Мы их не одно столетие едим.
— То-то вы все белые ходите. Может, это сугубо народное кушание. Что саврянам хорошо, то ринтарцам — смерть! А?
— Хм! Думаешь, что у нас настолько разный состав ферментов, что за одну ночь можно потерять весь пигмент?
— Ферме… Что? Помёт?
— Ты не исправима!
— Ты сам! Что мне теперь, так и ходить, как белый нетопырь? Это пройдёт?
— Нет, боюсь, что теперь ни тебе, ни даже твоим детям, жить в Ринтаре не грозит. Даже в мирное время, ненависть двух народов утихнет ещё не сразу. А в городе мы тебе краску купим — хоть брови и ресницы покрасить. И в кормильне сегодня будем ночевать.
— А волосы покрасить нельзя?
— Они же отрастать будут. Да и краска всё не прокрасит.
Город Венцборк показался через пару лучин неспешной езды. Рыска молчала, всё ещё переживая о том, что какие-то малосъедобные грибочки кардинально изменили все её планы на жизнь. Остаться в Саврии?! Об этом, как и о мужчине, сидящем на соседней корове — хорошо было только мечтать. А вот столкнуться с реальностью оказалось страшновато.
Несмотря на печаль Рыски, Альк ещё больше убедился, что теперь их судьба неразрывно связана — ну куда она пойдёт без него? В родной веске камнями забросают. А в городе жить и укропом раскидываться, как он сам — пивными кружками? Нет. Такому не научишь. Это врождённый боевой характер. Раньше она ему помогала, а теперь сама не сможет без его помощи выжить. Саврянин мечтательно еле заметно улыбнулся, представляя, как обрадуются его невесте родители.
***
Венцборк был крупным городом. Его, как каменным гнездом, окружала рыжая высокая стена с зубцами. За ней виднелись шпили башен и соборов. Вся архитектура была величественной: стены украшала лепнина, мозаика, а стрельчатые окна соревновались между собой по красоте витражей. Камень кладки больше напоминал кость кого-то огромного — гладко вылизанную и просушенную не одно столетие на солнце. Множество арок и колонн, как скелетные рёбра. Здания, будто пытались взлететь и достать не только до небес, но и до самой Хольгиной обители.
— Венцборк — город-венец. Когда-то он был столицей савританской империи, — рассказывал Альк, — там дальше по улице белоснежное здание Академии и Главный Храм Хольги, а перед ним площадь «Семи фонтанов».
— Ух, ты! А можно посмотреть?
— Конечно, кто же тебе запрещает? — снова удивился саврянин.
Умильные и восхищенные ахи и охи стали свидетельством постепенного примирения девушки с миром. Жизнь показалась не такой уж и плохой. Да и как можно думать о каких-то волосах, когда ты такая маленькая песчинка в таком огромном и величественном месте.
Альк не умолкал. Из его долгого рассказа Рыска почерпнула некоторые сведения, относительно архитектуры, хотя… Кому она будет рассказывать про фронтоны, порталы, карнизы, витражи и каркасное строение? Разве что козе под ухо, чтоб стояла смирно и хорошо доилась… Альк знал этот город, знал язык, был образованным — он окунулся в этот чуждый Рыске мир, как вётла в бочку, а девушка всё больше чувствовала разницу их положения. Немудрено, что он звал её весчанской дурой…
Пока Альк ходил в лавку со всякими благовониями, притираниями и кремами, где продавалась ещё и краска для ресниц, к Рыске, стоящей у коровязи, успели прицепиться сурового вида мужички.
— Тешчь, пенкьнэ джученэ. Цо ты ту робишь вшистко сам? (Здравствуй, красивая девушка, что ты делаешь здесь одна?).
— Чекам моега… Пшиачелля, — запинаясь и смущаясь, ответила Рыска. Красивой девушкой на саврянском её называли впервые, а отвечать кому-то кроме Алька было так в новинку. Да и как сказать, кого она ждёт… Своего… Друга? Да, так подойдет.
Но ответ пришёлся мужикам не по нраву. То ли они надеялись познакомиться, а строптивость девицы каралась смертью, то ли Рыска что-то неприличное сказала, а может акцент… Они исподлобья ещё раз внимательно оглядели её белые ресницы и брови, и настоятельно попросили её пройти с ними, подкрепив это заламыванием рук. Из-за ворота рубашки показался сонный крыс и ощерился в ответ. Рыска пискнула. Ей на голову надели чёрный, пропахший потом да мышами, мешок и оглушили.
Для чего такому жена –
Он играет шелковой плетью;
Где-то всадник, привстав в стременах,
Летит в погоне за смертью.
Ой, да на что?! На что сдалась я ему?
Словно нож, он остёр и резок;
Вышивают небесную тьму
Пальцы тонких ветреных лезвий…
(Мельница. Текст песни «Ветер»)
Пока ехали днём — было очень весело и интересно. Альк меньше глумился над Рыскиными манерами, невежеством и происхождением, больше не называл её «глупой весчанской девкой».
Как выяснилось, он мог быть прекрасным и многословным собеседником, завораживая, как манерой рассказа, так и своим удивительным волшебным голосом. Белокосый поведал ей много разных моментов из истории Саврии, упоминал различные курьёзы времён обучения в пристани, а ещё успел научить девушку десятку простых и жизненно важных фраз на саврянском, чтобы она могла общаться в кормильне или поздороваться с его родителями.
Но, как только приблизился вечер, окрасив небо всеми оттенками охры, непринуждённость беседы куда-то девалась. Рыска несколько раз поймала себя на том, что хочет обратиться к Жару, будто он едет сзади; его ехидных фраз и ценных советов всё-таки не хватало. А остановившись на привал, Рыска поняла ещё и то, что отправиться невинной девушке брачного возраста с одиноким, да к тому же симпатичным, мужчиной, было совсем не прилично!
Крепенькие рябые коровы не относились к своей почётной должности путешественниц с восторгом, и очень быстро вымотались, к вечеру еле переставляя копыта. Привал «компания» организовала на берегу еле заметной речушки. Если бы друзей было трое, то Рыска бы готовила, Жар ходил за водой, занимался костром, а Альк принёс бы лапника, или… Взвалил бы эту не пыльную работу на вора и сам бы «радовал» всех своими вескими комментариями, или с мечами разминался… Готовить что-либо, не зная пикантных традиций саврянского народа, Рыска ему точно не разрешила бы. А теперь, когда их было только двое, девушка пыталась сделать всю работу сама: хваталась то за одно, то за другое — и всё валилось из рук.
Мысли были о том, что им предстоит провести ночь вдвоём, вдали от всех на свете… Это пугало даже не просто самим фактом — заснули же они в обнимку в пещере, и вообще, не раз были наедине. Но что-то неуловимо изменилось: после того, как Рыска чуть не потеряла Алька во время сражения, ей постоянно хотелось его коснуться. Она поверить не могла, что он рядом, что всё обошлось. Где-то в груди было такое сладкое томление, которое часто сменялось какой-то дикой бешеной тягой, как из печной трубы — её прямо подмывало подойти к нему и обнять или взять за руку… Это было так необычно и запретно… Даже стыдно. Будто голышом через всю веску пробежать!
Когда Альк смотрел на неё, Рыска чувствовала себя человеком, подставившим голову под порывистый ветер — воздуха много, а вдохнуть никак. «Зато гуся он сейчас точно не найдет!» — подумала девушка, нервно захихикав, и сама себя устыдилась. Чтобы отвлечься, Рыска, не особо торопясь, пошла с котелком за водой.
Речка была студёная, подпитываемая множеством подземных ключей. Вода казалась чёрным, чуть волнистым зеркалом, отражая гостью в свете полной луны. Растрёпанные косицы; зелёно-коричневый синяк на пол-лица, уже проходящий, но всё такой же неприглядный; потная мятая рубашка; пыль тонким слоем на лице и руках и красные глаза… Это было бы терпимо — во время путешествия редко удаётся выглядеть хорошо, — но почему-то именно сейчас Рыске хотелось быть самой-самой красивой… Она бухнула котелком в своё отражение, наполняя его водой, потом злыми, резкими движениями умылась. И вернулась к стоянке.
Альк принёс лапника для сна, соорудив один большой лежак, не спросив её согласия, и, не особо переживая о неприличности. «Да у него даже мыслей нет о том, что я привлекательная девушка! — с грустью подумала Рыска. — Я сама себе напридумывала, теперь смотреть на него стыдно».
На расстеленном «столе» красовался хлеб, сыр, луковые перья, тонко и аккуратно порезанная ветчина. Саврянин сидел у разведенного костра, (когда только успел?). В его руках было несколько прутиков, с грустного вида, сине-голубыми грибами. Крыс сидел рядом и уплетал свой вкусный кусочек.
— Гдже хлеп, там ще зэмбы знайдо, — встретил её саврянской фразой мужчина, поглядывая на мохнатого.
— Что-что?
— Где хлеб, там и зубы найдутся, говорю! Пословица. На бутерброд, пока каша будет вариться — перекусим.
Видя, что цветом Рыска перестала отличаться от маков, Альк сам немного смутился, засунул себе в рот сразу половину готового бутерброда и буркнул:
— Ну и жаш шошещь. Эшо к швоему шведению не щитаетща.
— Еще одна пословица?
— Как хочешь, говорю. Это, к твоему сведению, не считается. — Ухмыльнулся ехидно и даже немного похабно саврянин. Рыска обиделась, хотя не могла понять, на что именно. Получалось, что опять она сама подумала о постыдном, а ещё, будто очень напрашивалась… Хитрый зверь — риторика! Альку палец в рот не клади — простой фразой всё желание разговаривать отбил…
Кашу варили в молчании. В конце концов, чтобы хоть как-то «развлечь честную компанию», Альк взял в руки гитару. Рыска притихла, внимательно и усердно изучая порхание его пальцев по ладам, и, будто совсем небрежные, но быстрые переборы и защипы струн… Ей так никогда не научиться! Но намного приятнее сидеть рядом с красивым, притягательным мужчиной и слушать, чем мозолить пальцы самой. Хотя… Ведь повод же пообщаться.
Тут саврянин проникновенно и негромко запел, будто заползая каждым словом в самую глубину её души, словно рассказывая своё самое тайное и сокровенное:
Ветер, шепни ей о том, что люблю,
Трава, поцелуй её ноги,
Ведь я был слишком горд,
Чтобы просто обнять и опять
Не добавить тревоги…
Когда она тихо вошла в мою жизнь,
Когда напоила водой,
Я долго представить не мог и понять,
Что она стала моею судьбой.
Что вдруг теплотою в своём очаге
Зажгла в моём сердце любовь.
Подарила мне смысл, не оставив в беде,
Не боялась моих колких слов.
Ты меня забрала у злодейки-судьбы,
Спасла!.. Хоть другим не понять…
Так, неужто, теперь ты оставишь меня,
Не дав тебя просто обнять?
Когда я стремился окончить свой путь,
Когда шёл по кромке дорог,
Когда меня грыз изнутри серый зверь,
И смерть звала через порог…
Только ты помогала, забыв о себе,
Только ты не пыталась пленить.
И теперь я за то благодарен судьбе,
Что тебя могу просто… Любить…
Песня закончилась неожиданно, последняя струна ещё издавала тонкий и угасающий звук, не озарившийся новым перебором. Мужчина, неестественно выпрямившись, будто меч проглотив, застыл с немым вопросом в жёлто-зелёных глазах.
Такой прекрасный: волосы заплетены в две небрежные, но удивительные косички; бледная кожа светится под луной, словно жемчужная; гитара в руках отражает пламя костра, а взгляд… Таким взглядом можно охмурить толпы поклонниц…
Рыска залюбовалась, чуть-чуть упустив из внимания смысл песни… А когда сообразила, то чуть не ахнула от изумления! Таких песен-признаний саврянин ещё не пел. Было так волнительно, в груди приятно и тоскливо заныло: ну почему она просто сидит и глядит, а не обнимает его — самого желанного и притягательного мужчину в своей жизни? Сердце пропустило удар, потом забилось с удвоенной силой. Но Рыска вдруг вспомнила: «Все девки — одинаковые», и приманивать их гитарой очень легко и скучно. Девушка опустила глаза, не ответив на откровенный взгляд саврянина.
— А кто придумал эту песню? Опять тот философ на полях начеркал? — Спросила девушка, как можно более спокойным голоском.
— Нет. Это я написал. Как и «Закатное солнце», — в голосе Алька тоже засквозила обида. Почти неприкрытая злость — то ли на себя, то ли на неблагодарную слушательницу.
Мда, если он хотел избежать серьёзного и открытого разговора одной песней — у него не получилось. Но, что если ей такой, наполовину сумасшедший и абсолютно не домашний, мужчина просто не нужен?! «Что ж, тогда я просто отдам ей деньги и провожу в обратный путь!», — решил саврянин.
— А песню, что пел царевне, тоже сам написал? — поинтересовалась Рыска, хоть как-то пытаясь сгладить момент.
— Тоже, — буркнул Альк и чуть ссутулился.
Спать легли молча и отвернувшись. Хотя касаться друг друга спиной было очень тепло и уютно — будто дома у родной печки, будто кот-мурлыка ткнулся в бок, будто обнимает кто-то родной и близкий, как дедушка в далёком детстве.
Рыска хотела что-нибудь сказать Альку перед сном, но у неё не хватило смелости. «Что говорить? Если он ко мне неравнодушен, то мог сам начать разговор и предложить замуж, а если «понимай, как хочешь» или «любовь на одну ночь для благородного господина», то такого мне и не следовало понимать! Какая любовь с таким синяком на лице?! Что я себе напридумывала? Он просто чувствует себя обязанным мне за спасённую жизнь, потому и хочет заплатить…» — вот о чём думала Рыска, да так и заснула.
***
Крысы, чудом избежавшие смерти,
плохо спят: дергают во сне лапками,
издают жалобные звуки и просыпаются от кошмаров.
(Трактат о тварях земных, водных и небесных)
Далеко за полночь, когда рассвет уже наметил то место, откуда через пару лучин всплывёт солнце, Альк проснулся в холодном поту от дикого вскрика рядом с собой. Рыска кричала во сне. После щепки сонного полуосознания, саврянин сам схватил её за плечи и приподнял.
Ей снился очередной кошмар. Волны и мёртвые люди вперемешку, а она пытается и пытается выплыть, и не может кого-то найти. И даже не может вспомнить, кого такого родного и нужного она потеряла…
Встряхнутая девушка вздрогнула в его руках и открыла глаза. Не всем же, как в героических книгах, совершать подвиги, а потом жить спокойно и счастливо до глубокой старости… Кошмары в книгах обычно опускаются. Как и седина… В его руках была абсолютно седая, белая как снег, (словно саврянка), его и не его, но очень любимая, Рыска.
Дороги сплелись
В тугой клубок влюбленных змей,
И от дыхания вулканов в туманах
немеет крыло…
Лукавый, смирись —
Мы все равно тебя сильней,
И у огней небесных стран
Сегодня будет тепло.
(Мельница. Текст песни «Дороги»)
Рыска забралась в седло и уже оттуда, чуть покраснев при воспоминании о словах цыганки («Своего мужчину…» — пфф. Вот выдумали же!) упрекнула:
— Чем дразниться, лучше бы на гитаре научил играть!
— Тебя? Безнадежно, — даже не задумавшись, отмахнулся Альк.
— Ты просто учитель никудышный! — Снова вспылила девушка.
— Найди другого.
— Ну и найду!
— Ну и найди.
Коровы уже двинулись с места, а всадники продолжали препираться, забыв даже помахать друзьям на прощание…
— Давай лучше я тебе сто пятьдесят златов заплачу, но играть учить не буду.
— Давай лучше ты научишь меня играть на гитаре, пока я тебе проценты не насчитала. Как бы замок продавать не пришлось, чтобы расплатиться, — уже улыбаясь, сказала Рыска.
— Алчная весчанка. — Альк улыбался уже давно. — На что же тебе нужно столько денег? Свой хутор откроешь?
— Нет… Я еще не решила.
— А что, если я куплю тебе платье? — Рыска недоуменно подняла на него глаза.
Да, одевалась она на вкус знатного саврянина не очень. Сначала в некрашеное платье весчанки, потом в крашенное простенькое, в котором он же, будучи крысом, прогрыз дыру… Вышитое свадебное, как выяснилось, больше походило на саван и пеленку… Но уже давненько она привыкла ходить в одежде, больше подходящей для путницы — мужские брюки, рубашка, мягкие коричневые сапоги с вышивкой, которые он сам же ей и выбрал… Неужто она так плохо одевается, что саврянин опять ей об этом говорит? А красивые у них народные узоры… Можно было бы что-то подобрать…
— С вышивкой? — Задумчиво проговорила она.
— Свадебное. Возмещу ущерб, так сказать, — белокосый ухмыльнулся так по-доброму и даже нежно, что Рыска невольно перестала думать о своей ущербности, улыбаясь в ответ.
— Идёт!
Альк протянул ей руку, и она пожала её в знак договоренности, но, ни он, ни она не отпустили друг друга. Так и поехав дальше.
—Может, и мужа тебе толкового надо. А то совсем пропадёшь, глупая дев… Девчонка.
— Может, и надо, — хитро согласилась Рыска, заметив эту лестную замену. — Поможешь отыскать?
Ехать в замок Хаскилей, в сопровождении Алька, было очень интересно. Выбрали новую дорогу — а то проезжать мимо тех печально знакомых развалин совершенно не хотелось. Выходило около пяти дней пути. Сто вешек и крысе не крюк! А хорошей компании — так вообще приключение.
А там за краем рыщет тьма,
Как никогда близка зима,
И тень твоя, мою обняв,
Уходит снова в путь…