Я иду меж стен и дворцовых башен,
Мимо перекрёстков, веков и лиц,
Мимо площадей, городов и пашен,
Познавая мир на холсте страниц.
Должен ли герой победить злодея?
Должен ли финал увенчать пролог?
Должен ли сюжет оправдать идею,
Это я спрошу у последних строк.
(Йовин. Текст песни «У последних строк»).
На крыше этой башни было хорошо: не очень высокий бортик – чуть меньше человеческого роста, защищал от ветра и чужих взглядов в замке, вдоволь полном гостями, но не мешал считать звёзды на чёрном ночном небе. Жар ещё утром выпросил у деда ключ от огромной кованой двери, ведущей сюда… Для разнообразия, ну и чтоб не встретиться ночью ненароком!
На тёплом одеяле было хорошо. Твёрдость пола компенсировала мягкая во всех местах, кроме характера, прелестная саврянка, обнимавшая его за плечи.
– Жар, а когда мы тоже поженимся?
– Руточка, но ведь ты сама понимаешь, наша работа не способствует скорому получению отпуска – в стране сейчас непорядок…
– Дамельш лично уже подписал приказ об отпуске – только числа вставить, – чуть обиженно ответила влюбленная, – старший Хаскиль обещал всё организовать… И проследить, чтобы отпуск стал свадебным. Или ты теперь передумал?!
– Милая! Конечно, нет, – встрепенулся пригревшийся парень, удерживая готовую уйти девушку. – Мне, как раз, замок подарили – за заслуги перед нашим, теперь общим, отечеством. Давай, отстроимся и поженимся.
Саврянка чуть успокоилась и улеглась на место. Жар мечтательно стал рассказывать, как они будут жить в новом замке, сколько заведут коров, какую наймут прислугу, и какие замкИ надо будет поставить на окованые медью сундуки.
Мимо пролетавшая такка хлестнула крылами воздух и взмыла в сторону будущего архитектурного шедевра, но разглядела лишь руины: две стеновые башни из пяти. Половину западной стены, четверть южной. И кусочек первого этажа, который остался от самого замка – с выщербленной ухмылкой очага-рта…
Тсарица-мать решила, что теперь уже можно считать свои полномочия сданными в надёжные руки. Пора и о себе подумать. Аниэлу глава савро-ринтарской «хорятни» уже где-то прикопал, но ни за что не хочет никому говорить подробности – нечего его любимой угрожать! А потому, тсарица поздно-поздно ночью уехала из дворца без охраны в известном только Дамельшу направлении. Бывший наместник оказался очень рад такому ночному сюрпризу. А когда понял ещё и то, что его особняк теперь – резиденция её величества в отставке – даже немного испугался… Но, все-таки возраст… Может, оно и стоило – остепениться. А ещё было так приятно, что его любимая так пламенно краснеет, когда он упоминает, сколько раз она поглядела на того или иного симпатичного гостя… От злости, конечно, а не от смущения! Потому, как о настоящих симпатиях он бы точно знал.
Утром тсарицы хватились. Но произошло это уже после того, как заспанная тсаревна Исенара, с растрёпанными после приятной ночи волосами, чуть одетая, и с кружкой горячего кофе, пошла в свой кабинет, а наткнулась на большую толпу министров, советников, просителей, жалобщиков и высокопоставленных гостей…
Новый тсарь Савритании тоже не обрадовался отъезду тёщи. Государственных дел навалилось – быку не поднять! Но спать, в обнимку с мечом, ему снова пришлось ещё и оттого, что у любимой появилась тошнота, которая сразу усиливалась при появлении в десяти локтях от неё «будущего папочки Шареса».
Рыска, жалея бледную, и без того худую, тсаревну, посоветовала ей пить больше парного козьего молока… Ей вот помогает…
– Я же обещал вылечить тебя от «праздников». Почти на полтора года! – проговорил ласково на ушко любимый Рыскин муж.
– Как на полтора года? Девять месяцев же. – Удивилась весчанка.
– Ну, девять носишь, а потом полгода грудью кормишь. А она от этого вырасте-ет… Раза в два минимум-м-м! – саврянин мечтательно ущипнул предмет разговора.
– Альк! Ты неисправи-и-им!!!
А что дед? Он решил, что Хольга ему спутница плохая – уж больно спать жёстко стелет! Да и холодно «старым костям» под одеялком – и поселился у своей старой знакомой, по совместительству, мастера пыточного и курятного дела… стал издавать книжечки в жанре романтических вольных фантазий… находя которые, крепко дерут девиц за косы их матушки…
А что дед? А при чем тут дед!
Вокруг иные миры, а я разбиваюсь о камень.
По ходу, смысл игры потерян, не найден…
Я искала тебя, и горела земля подо мной.
— Успокой, заручись… Ты знаешь ответ…
И, кстати, кстати. И, кстати.
— Всё ради любви. Всё ради…
(Юта. Текст песни «И кстати»)
На высотах, где спят орлы,
Дальше мы бежим налегке,
Наконечником скифской стрелы
Я зажата в твоей руке.
В небе — звёзды, огонь и лёд,
Ледяные колокола.
Голос их пронзает небесный свод,
Точно пущенная стрела.
(Мельница. Текст песни
«Об устройстве небесного свода»)
Долгая череда поздравляющих почти закончилась. Рыска, изо всех сил натягивая на себя вежливую улыбку, благодарила гостей то на саврянском, то на ринтарском. Альк откровенно злился: почему просто нельзя всё сложить горкой где-нибудь в подвале и забыть? Будто супружеский долг не осуществится, пока новобрачные не получат очередную вазу или картину перспективного художника, рисующего коровьим хвостом, не отдирая его от того места, где хвост обычно рос!
Колаевы дарёные пирожки саврянин даже не удостоил внимания, как и Колая. Рыскин отец постоял пару щепок, переминаясь с ноги на ногу и ожидая, когда «господин» обратит на него своё внимание, но не дождался и отошёл.
Последним поздравлял Дамельш.
̶ Я, конечно, понимаю, господа новобрачные, что недавнее восстание провалилось совсем не по вашему желанию… ̶ многозначительно начал он, ̶ но я, как представитель народа, сам лично, могу вас поблагодарить, хотя бы за ваше вмешательство во время войны на Хольгином пупе. А потому, у вот этого купца, (глава «савринтарской хорятни» дал им какую-то бумажку), открыт приличный счет на ваше имя.
̶ Нам не нужно денег! ̶ попыталась протестовать весчанка.
̶ Милое дитя, ̶ обратился к ней Дамельш, я перед вами виновен. Из вашей комнаты бывшая горничная похитила некий мешок с золотыми. С этим мешком она пыталась бежать… А когда её поймали, то ничего уже якобы не нашли. Мы решили эту сумму тоже учесть.
Рыска хотела сказать, что и рада такой пропаже, но потом махнула рукой. Вещанский бережливый ум сообразил, что в семейном бюджете всё сгодится.
̶ А вы Жара с Рутой не отпустите? Может, хоть немного отдохнут, покушают. А то обидно, что всего пару щепок рядом посидели. ̶ Обратилась к главе «Хорятни» девушка.
̶ Я их не задерживал. Но, так и быть, предупрежу, когда слезут. ̶ Заулыбался ещё более виновато Дамельш. Рыска пожала плечами: «Ничего не поняла!».
***
Когда новобрачные добрались до спальни, было далеко за полночь. Но спать не хотелось.
Альк всю дорогу по тёмным коридорам замка крепко держал Рыску за руку. Уже у дверей неожиданно подхватил и перенёс через порог. Таковы были традиции. И таково было его желание. Молодой муж очень переживал, что жена всё-таки струсит и убежит. А Рыска, наоборот, вся сжалась и чуть подрагивала, смирясь со своей «законной судьбой».
Альк аккуратно поставил её на мягкий ковёр, снял фату и начал расшнуровывать корсет. Разговора не получалось. Угнетала какая-то неправильная напряжённость в общении. Платье упало. Девушка всё также стояла спиной, молчала и дрожала, почти безучастная ко всему. На пол полетел камзол. Далеко улетел – даже слышно было, как пуговки брякнули о твёрдый пол и чуть проскользили. Альк был обеспокоен и даже зол – не так он представлял себе это действо! Потом за Рыскиной спиной зашуршала рубашка… И сразу была натянута ей на голову и на плечи.
Девушка удивлённо обернулась, запутавшись в рукавах. Саврянин стоял рядом и смотрел на неё. А потом просто обнял. Это было лучшее средство, чтобы снова свернуть с бездорожья. Мужчина хотел многое сказать: что он её любит, что ей нечего бояться и незачем торопиться. В конце концов! Не клином же свет сошёлся именно на первой брачной ночи – многие просто мертвецки-пьяным сном её празднуют. Или дарёные деньги считают. Нет, про это, пожалуй, говорить не стоит – а то, так и сделает!
А ещё Альк очень боялся. Впервые перед ночью с девушкой. А, может, всё-таки не любит, или пожалела о свадьбе, а, может, теперь, когда они поженились, непринужденность их общения умерла окончательно?! Он прямо так и представил, как она смотрит на него с горькой укоризной за то, что его рука поползла вверх под подол платья… Нет! Это срочно надо прекращать! В конце концов, супружеские отношения, (и никак не долг – слово-то какое неуместное!), – это дело добровольное и обоюдо-желанное. А потому, выдав ей свою рубашку – другой одежды вместо платья здесь не было, саврянин ещё щепочку её пообнимал и ушёл бы спать.
В этот момент Рыска отмерла и подняла свои золотые глаза вверх. Их взгляды встретились. А потом встретились и губы.
Это был совершенно другой нежный поцелуй. Не требовательный, не настаивающий, не выпивающий за один глоток. Это длилось и длилось. А потому подействовало намного больше. Рыска поняла, что куда-то проваливается. Голова закружилась. Ноги подломились. Но упасть ей не дали – нежно положив на постель.
– Я думаю, что нам не стоит торопиться. – Поглаживая всё-таки оголившееся плечико прекрасной жены, сказал Альк, – Может, ты хочешь искупаться?
Рыска уже и сама не знала, чего она хочет. Губы и язык отказывались ей повиноваться – всё, что она могла – кивнуть или мотнуть головой. Руки не хотели отпускать такого горячего и притягательного мужчину. Ноги сводило лёгкой судорогой. А дышала она, кажется, не грудью, а животом. Там с каждым вдохом скапливалась томящая жаркая нежность. И хотелось чего-то неведомого. И даже до боли хотелось. И даже боли хотелось!
Альк не дождался ответа, но будто прочитал её мысли и, ловко подхватив, понёс в соседнюю комнату.
Мраморная купальня была полна тёплой, почти горячей воды. В ней плавали те самые лепестки роз! Серебристо-серый камень, перемежался с белым в красивом саврянском орнаменте. Небольшие ступени уходили на дно. По бокам были резные бортики. Воды было не очень много – чтобы сидеть и не мёрзнуть вдвоём – как раз. На дне обнаружился коврик. Альк утянул её в воду прямо в рубашке, чтобы не стеснялась. И сам сел прямо в брюках.
Девушка прижалась к нему сильно-сильно. И поцеловала. Потом он ответил. Потом был ответ на ответный поцелуй… и тут сердце застучало так, что уши стало закладывать. Его руки скользнули по спине вниз, он почувствовал ответное желание. Посадил девушку на колени. Она голыми ногами обхватила его, скользя ладонями по мужской груди. Скользя оголенным телом по натянутым брюкам. Обняла, прижимаясь всеми мягкими местами к жилистому и горячему телу саврянина. Поцелуи стали откровеннее. Более жадными. Более чувственными. Его рука страстно гладила её грудь, вторая всё больше прижимала девушку за попу. Желание накалилось до предела. Мужчина еле сдерживался, чтобы не наброситься на свою мучительницу! В какой момент им не стали мешать брюки – никто из них не понял. Все мышцы, казалось, напряглись до мучительной истомы – желание было так похоже на боль! Тонкая преграда чувственной любви не выдержала и порвалась. Альк обнял любимую ещё крепче, поцелуем пытаясь выпить её боль. Теплая вода и небольшая передышка должны принести ей облегчение.
Когда, спустя время, счастливые новобрачные вернулись в спальню, им было тепло и хорошо. Безнадежно промокшую одежду оставили висеть на бортике купальни. Рыске было пожертвовано единственное, (не иначе, как для дополнительной пикантности – надо этой горничной благодарность выдать!), полотенце, в которое она и завернулась. У круглого столика влюбленные задержались, осознав в себе проснувшийся аппетит. Небольшие бутерброды и красное вино были кстати. (Очень умная горничная! Или дед надоумил? Хотя, причём тут дед?). А завтра будем готовить говядину.
Молодая жена с изучающим интересом посматривала на своего мужа — всё-таки он самый красивый! Ни на какого ринтарца она бы и не глянула теперь. Да и ни на кого другого вообще! Чуть захмелев от вина, она набралась смелости и всё-таки попросила:
– Альк, а можно, я потрогаю?
На лице мужчины отразилось лёгкое недоумение, перешедшее в очень хитрую радость.
– Конечно, можно. Если тебе так хочется. Только потом придётся расплачиваться.
«Ему итак целый счет у купца открыт. Да и бюджет у нас теперь общий – подумала весчанка. – Чего он меня пугает!»… И забралась пальчиками в его косицы. Действительно очень мягкие! Будто белые змейки струятся в руках. Может, согласится иногда их расплетать? Щекочутся, наверное?
Удивлённый и озадаченный мужчина проворчал:
– Рыска, ты неисправима!
Под луною зелёною
Сердце возьмёт в ладони,
Бубенцы рассыплются звоном
В семи широких подолах…
(Мельница. Текст песни «Ветер»)
̶ Рыска, ты там готова? ̶ задал почти риторический вопрос Альк. Он уже давно сидел на подоконнике рядом с её дверью. Подоконник был холодный. Стены уже не имели ни одной незнакомой полоски и трещинки. В голове саврянина уже давно копились, только умножаясь с каждой лучиной, варианты и способы слома дверей.
̶ Подожди ещё щепочку!.. ̶. послышалось из-за них.
̶ Как будто щепочка что-то изменит! Хотя, да… Вот если щепочка у косяка с крючком, например! ̶ я сейчас тебе покажу…
̶ Альк, я прошу тебя, погоди ещё. Я не готова.
̶ Да ты даже платье не надела!
̶ Откуда ты знаешь?!
̶ Да я его держу тут уже не одну пару лучин!
Двери отворились, и из них высунулась рука. Не получив искомого, она показала кулак.
̶ На-на! Уже поглаженное передали.
̶ Ты хотел сказать «уже помятое!» ̶ из дверей высунулась девушка в большом полотенце и босиком.
̶ Почему «помятое»? ̶ попытался возмутиться заглядевшийся жених.
̶ Ты ж его обнимал тут всё это время, вместо того, чтоб мне сразу отдать!
̶ Рысь! Мне на тебе даже полотенце нравится! (Девушка сразу наполовину скрылась за дверью, вспомнив о своём одеянии). ̶ А без полотенца ещё больше! Хочешь, покажу? ̶ тон из шутливого превратился в угрожающий и… какой-то нежный даже.
̶ Так то тебе. А о людях кто подумает? ̶ проворчала девушка, окончательно скрываясь за дверью с платьем и, запирая с другой стороны, чтоб не подглядывал!
̶ А за кого ты замуж выходишь? За меня, или за людей?! Можем вообще всех в столовую проводить, и пусть без нас угощаются ̶ даже не обидится никто.
̶ Так не положено. Это совершенно неприлично. И вообще, почему ты рядом с моей дверью околачиваешься? У тебя что, своих дел нет? Вообще, невесту перед свадьбой видеть ̶ плохая примета.
̶ А если украдут?!
̶ Кто хоть? Ты с ума не сходи!
̶ Да мне уже не верится, что мы почти дожили до этой свадьбы! Может, у меня дар «тоже» пропал, а на нас уже готовится очередное покушение, или очередное похищение опять?
̶ А-а-альк?
̶ Что?!
̶ А ты боишься?
̶ Похищения? Скорее, похитители пусть боятся! Я в таком предвкушающем состоянии, что никто живым от меня не скроется, если отвлечёт!
̶ Нет. Ты жениться боишься?
̶ А чего бояться? Ты меня с невинной девой, что ли, путаешь?
̶ Ну, а если бы ты был на моем месте?
̶ Я бы уже давно вышел и себя любимого поцеловал!
̶ Да ну тебя! Иди, отвлекаешь только. И позови кого-нибудь с расчёской и шпильками… о, боже!..
Дверь всё-таки перестала запираться. И даже петли чуть покосились. Альк ворвался в комнату и застыл столбом, уставившись на голую невесту, прикрывающуюся свадебным платьем…
̶ Ты кричала? ̶ спросил саврянин, честно стараясь смотреть не ниже груди.
̶ Д-да! Развернула «Платье»! Что это, Альк?!
̶ Свадебный наряд, который я тебе купил, как обещал.
̶ А где то, белое, с зелёной вышивкой? — простенькое платье ей понравилось сразу. И она даже разрешила Альку его купить… Хотя это было уже пятое «свадебное платье, которое он обещал». Неужели, ещё не угомонился?
̶ Рысь, я тебе говорил, что ты у меня самая красивая?
̶ Да, уже говорил. Даже в том платье. И даже с той стороны дверей.
̶ Так вот, а самая красивая невеста достойна прекрасного наряда! Поворачивайся, помогу надеть и корсет затяну.
С причёской будущий муж тоже помог. «Господа должны всё уметь лучше, чем их слуги» ̶ вспомнила Рыска. И причёска действительно была самой лучшей ̶ локоны, уложенные кружочками, переплетались с мелкими косичками и уходили в пышный сложный пучок на макушке. Тонкие ловкие пальцы умело сновали по её волосам, заставляя девушку расслабиться. Даже предсвадебный мандраж куда-то делся!
Рыска рассматривала себя в огромном зеркале в половину стены и не узнавала… Тонкий стан, затянут в корсет, блестящий своей бисерной вышивкой. Такого даже у тсаревны на свадьбе не было! Пышные! Даже не просто пышные, а ПЫШНЫЕ юбки из фатина! Будто сотню тонких прозрачных паутинок сшили и распушили! Платье больше напоминало кремовый тортик, чем одежду! До такой красоты даже в сказках её героиням было далеко… И теперь на голове как раз закрепляли фату.
Когда Альк и Рыска вышли на лестницу ̶ то столкнулись с дедом ̶ он что-то рассказывал новой молоденькой горничной, а она глупо хихикала.
̶ Ну, что? Не бережёте сил для первой брачной ночи? Уже наигрались? ̶ улыбаясь, спросил Бовар Хаскиль.
̶ Дед, ты не исправим! До сих пор удивляюсь, как тебя в отшельники приняли?
̶ Как-как! С радостью… ̶ проворчал дедушка.
̶ Порадовались, что избавились? Немудрено! ̶ сказал Альк, когда они уже выходили в огромную столовую замка ̶ к гостям.
Кого здесь только не было! У Рыски даже голова закружилась от такого количества народу! В одном углу с суровыми лицами сидели «хорьки», во главе с улыбчивым Дамельшем. «Половина здесь, а другая половина обходит периметр, затерявшись среди гостей» ̶ успела подумать Рыска. В другом углу влюблёнными голубками шептались Исенара и Шарес. Тсарица осталась во дворце ̶ «бдеть». Разноцветной кучкой посередине стояли знатные гости ̶ друзья и знакомые семьи Хаскилей. Их развлекал разговорами отец. Там и Лесса с Луциной рядышком были ̶ с ними мило беседовал молодой стриженый саврянин. Судя по их лицам, в семье Хаскилей скоро будет ещё одна свадьба. А как раз в это время, у входа появились весчане. Они смущённо оглядывались и искали, куда бы себя деть. Там был Цыка с бледной, но уже чуть округлившейся животом Фессей, и Пасилка с сёстрами. Был голова, купец, кузнец с сыном. Последними вошли мама и отец, держащий за руку маленького рыскиного братика.
Девушка сама не ожидала от себя таких чувств! Она бросилась обнимать маму, чуть не разрыдалась. Потом её как-то неловко и, стесняясь сам себя, обнял отец. Братик ощутимо ткнулся в подол. Семья действительно волновалась и очень была счастлива за своё дитя. Колай хотел завести свою обычную «песню» о том, что выходить простой весчанке за знатного, (да ещё и саврянского), господина ̶ это не к добру, но, вдруг, почти по-женски взвизгнул. Альк, с самым благостным видом, убрал свою ногу с ноги будущего тестя. И Колай, ссылаясь на аппетит, обострившийся с дороги, ушёл к столу с закусками.
Церемония прошла довольно быстро. Рыска пол-лучины внимательно слушала о своих обязанностях жены: терпеть мужа своего, как Хольга терпела и нам велела, радеть о его здоровье, благополучии и зашитых штанах. Заботиться о продолжении рода и будущих детях. Не забывать любить и уважать… Когда даже воспитанная весчанка стала тайком зевать в кулачок, молец перешёл к обязанностям мужа. Альк скептически глянул, но потом заслушался. Мужу предстояло по возможности любить, налево не ходить, на право не настаивать, жену одевать, обувать и обеспечивать, за детьми иногда приглядывать, выучить жену и детей по именам… А ещё сильно супругу не доставать, чтобы не быть выгнанным из дома, подобно Сашию ̶ мужу Хольгиному ̶ из её обители, за что на земле попрекаемому и в суе не поминаемому.
Молец всё рассказал, утёр толстой волосатой рукой пот с широкого лба, потом пару щепок пытался отдышаться… После этого необходимого «ритуала» он, наконец, разрешил новоявленным мужу и жене поцеловать друг друга. В ту же щепку про мольца все забыли, хотя он ещё о чем-то очень хотел поведать.
Весчане сманили его к себе за стол и умоляли поехать с ними в приболотье ̶ хорошее же место без хозяйской руки простаивает. Отличная молельня ̶ и крыша новая, и статуя хольгина песочком натёртая, и кружка для подаяний золочёная. Вот только напасть прям: что ни новый молец ̶ то всё блаженный какой-то становится через пару седьмиц ̶ всё видятся им сны пророческие, будто их Хольга к себе в чертоги водит, наготой прельщает, а потом путь тернистый мученический идти искать посылает… Может, у статуи чего лишнего поспилить? А? От греха подальше!
Вереск цвел на закатных холмах
Меж руин и разрушенных стен.
Я искал путь в нездешних мирах,
Я хотел разорвать этот плен.
Но увы, есть оковы сильней, чем холодная сталь
Плен цветущего вереска, взгляда немая печаль.
(Йовин. Текст песни «Леди Ночь»)
Крысы весьма подозрительны,
но вполне могут проглотить обманку,
если хотят верить, что это еда.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
Было почти утро, когда они, наконец, смогли прилечь. У всех четверых всё отчаянно болело во всех местах. Глаза слипались. Вообще, повезло, что их заселили в немногие уцелевшие покои одними из первых. Может, дед постарался…
Неотесанные каменные стены, пыльные бордовые занавески, с золотыми кистями, сырость давно не топленного замкового пространства. Это было просто идеально! Сейчас друзья были бы рады даже гнилой лачужке рядом с погостом — только бы поспать пару лучин. И чтоб никто не трогал.
Альк «на правах господина» занял кровать, притянув к себе слабо упирающуюся Рыску. Весчанке казалось, что делить, (хоть и вполне широкое — вот ведь какие бывают!), ложе с саврянином стыдно — ведь Жар и Рута увидят. Что девушка не раз уже ночевала с ним рядом — ей в голову пришло чуть позже. Просто, что-то изменилось. Раньше она не допускала мысли о том, что он может быть её мужем. А теперь даже касание его рук к плечам — будто обещание чего-то большего. Это было так волнительно и так интимно. Рыска обнаружила для себя, что если бы друзей не было рядом — не стало бы и стеснения… Странно.
Ворюга в этот раз не стал настаивать на соблюдении приличий, и сам махнул им рукой: «Ложитесь уж, белокосые господа!».
Рыска ещё успела увидеть, как Рута, на ковёр постелившая один общий лежак из толстых одеял, обнимает друга и что-то ему шепчет. А Жар, уже засыпая, гладит её руку. Потом рядом лёг Альк. Весчанке сразу стало понятно, почему он задержался — одежда ровно лежала на бархатном стуле.
— Альк, ты неисправим! — Может, мне стоит нарушить свои традиции сна просто потому, что тебя мучает стеснительность? И не надейся! Всё равно сейчас ни на что сил нет.
— А тебя, значит, ничего не смущает?!
— Если тебе так надо, чтоб на мне была одежда — можешь считать за место неё бинты.
— Могу попросить, чтобы и там забинтовали! — буркнула девушка.
— Рысь, сейчас даже я верю в то, что тебе ничего не угрожает — это только в сказках и дедовых книжицах рыцарь готов запрыгнуть на свою даму сразу после боя, увидев только её чуть оголившееся плечико! — ухмыльнулся сквозь сон Жар.
— Так я ж не против, но от неё даже плечика не дождешься! — шутливо ответил Альк.
— Та-ак! Либо вы сейчас все спать будете, либо я вас возьму завтра на отчет к Дамельшу, как главных свидетелей! — сказала, как отрезала саврянка.
— Су-уро-ова! — пропели хором, будто сговорившись, мужчины, но болтать сразу прекратили.
Альк по-хозяйски обнял Рыску за живот и притянул к себе поближе. Потом, молча, и деловито таки снял с неё штаны, расправив длинную рубаху почти до коленок. Так спать действительно было удобнее. (Рубаху снять тоже хотелось, но «не при ворюге же — ещё будет глазеть на мою женщину поутру!», — подумал Альк).
Рыска согрелась, будто котенок у него за пазухой и уснула. А Хаскиль ещё пару щепок смотрел, как она безмятежно спит и гладил её волосы. Этой ночи могло не наступить! Если бы не эта самоотверженная и сумасшедшая девчонка… Её дар, который они считали утраченным после потопа на Хольгином пупе, никуда не делся.
Если долго вычерпывать колодец, а потом ещё дольше остервенело выкидывать из него лопатой комья мокрой грязи, пытаясь добраться до желанной влаги, то после дождя в колодце воды будет в разы больше! Это происходило и с ними.
Вот только жить им с этим даром всё равно не дадут… Альк ещё раз поплотнее прижал к себе свою невесту. Что бы ни говорил Жар, к саврянину это почему-то не относилось. Она его зажигала как свечу, теперь зажигает как мужчину. Вот только до первой брачной ночи такими темпами они доберутся через год… Несмотря на все эти думы, Хаскиля тоже сморил долгожданный заслуженный сон.
***
— Что я вижу! Тебя совершенно ничему жизнь не учит! Мы же говорили о совместном ночлеге, Альк!
— Дед, уймись. Не было ничего. Вон «хорьки» подтвердят!
Между тем, там остался один Жар, который с таким умилением обнимал подушку, что его голос засчитал бы только очень не предвзятый человек.
— Мало ли чем вы тут занимались вчетвером!
— Дед! Рыска на этот раз в рубашке. Чего ты привязался?! Всё равно поженимся через неделю, как завалы разберут.
— Та-ак. Чего-то я недопонял, или раньше вас уже заставали голышом?! — почти проснулся от возмущения Жар.
— Спи. Не до тебя! — отмахнулись родственники. Рыска хотела перевернуться на другой бок и заткнуть верхнее ухо подушкой, но тоже проснулась, услышав о скором «заклании на брачное ложе»… Только глаза не открывала, а сама вся напряглась и обернулась в слух.
— Альк, это вы обвалили башню? — продолжил деловым шёпотом дед.
— А что? Величество хочет найти того, кому счёт выписать?
— Я не шутить сюда пришёл. Меня за вами пристань отправила. Я должен был изучить вашу связку, убедиться, что вы либо будете вместе, если Рыскин дар пропал — вдруг вернётся. Либо проводить вас в Ринстан и сдать путникам, если дар есть и растет.
— Дальше стандартно? Либо сотрудничество, либо смерть? — равнодушно спросил Альк.
— Да. Но я дам вам бежать. Ведь я твой дед!
— Бежать сегодня. И бежать всегда — это очень заманчиво. Но в этот раз «великая развилка» прошла без нас. Свою бы дорожку чистить успевать, — сказал внук, кивая на повязки.
— У неё точно нет дара?
— Да. И мы женимся. Твоя работа сделана, верный пёс общины, можешь возвращаться. — Грустно улыбаясь, проговорил Хаскиль младший, будто начальник, отпускающий подчиненного с оплатой за хорошо сделанное дело.
— Нну… Я уже нарушил сотню правил отшельничества, поэтому в скит не вернусь. Останусь здесь. Буду творить понемногу. Ну, ты знаешь… За вами приглядывать, чтобы других не подослали.
— Дед, ты неисправим! «Творить понемногу! Ха! Дай уже поспать. Всё остальное завтра!
— Но еще по поводу свадьбы… Что?
— Я сказал: «завтра!» — пробурчал внук и запустил в старшего Хаскиля одной из мелких подушек.
Известно, что крысы чувствуют беду,
первыми покидая корабль перед бурей
или дом перед землетрясением…
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
И бегу, бегу, чтоб его догнать.
Отвернись, луна! Отступи, беда!
Пожалей меня, не бросай в тиши!
Лес шумит листвой, чья ты есть? Реши…
(Мельница. Текст песни «Колесо»)
Рыска бежала сломя голову по незнакомым коридорам и лестницам башни, почти мгновенно выбирая дорожки: не заблудиться, не быть замеченной разъяренными бунтовщиками, не попасть под шальной меч.
Альк нашёлся на самом верху, где неравные толпы дерущихся друг с другом чуть не выплескивались за небольшие зубчатые бортики. Сверху на людей падали тяжёлые и частые капли воды, заливая глаза, превращая одежду в тяжёлую обузу, а камни под ногами в опасные скользкие кочки.
Сначала саврянин, прикрывая отход тсарского семейства, спровадил Рыску с ними — чтобы не пострадала. Потом его, как и других верных тсарице, заставили отступать под натиском противника на самый верх — уходить было некуда. Шёл неравный бой с ожидаемым логичным финалом. Но что-то всё равно было не так. Он смутно ощущал угрозу. Не себе — с собой уже практически всё понятно. Угроза грозила ей! Но среди «хорьков» Дамельша? Очень странно! Альку практически удалось успокоить себя по этому поводу. Но тут его ткнули первый раз в левый бок — скользнув по нижним рёбрам. Расклад и так, и так был не хорош: он выбрал рёбра, а не сердце. Один на тридцать семь. Через пару щепок этот же ловкач ткнул второй раз, удачно выступив из толпы лишь на время удара — сложно его достать, подлеца! Удар не был смертельным, поэтому и править было некогда. Теперь с проткнутым плечом приходилось ещё больше уворачиваться, чтобы чуть меньше двигать правой рукой со вторым мечом. Бунтовщики были разномастными — среди них были и практически неотесанные крестьяне с дешёвым ржавым оружием, видимо, с прошлой войны, были и наемники, прослужившие пару лет, судя по всему, в тсецах. Но иногда встречались такие вот профессионалы, тягаться с которыми и один на один было непросто.
Рыска удачно выбежала из двери, практически врезавшись в Алька. Он, с мечами в руках, в промокшей насквозь рубашке, с бурыми потёками крови, облепившей бледное тело, в первый момент показался ей даже страшнее нападавших — так был зол! Резко схватил её за плечо и спрятал от бунтарей за собой. В такие моменты не до любви и поцелуев, но девушка очень расстроилась.
«Что же делать? — подумала она, но почти сразу взяла себя в руки, — Потом разберусь. Дело есть дело, что там с путями-дорожками?».
Тем временем, в небе коротко сверкнуло, и небесный гнев Хольги обрушился на бунтовщиков прямо перед Альком. И уже чуть позже раздался гром. Несколько наёмников повалилось под растерянными взглядами оставшихся. Среди них был и надоевший хуже пареной редьки хлыщ.
Выбежавший следом за Рыской, Жар не растерялся и стал проповедовать во все стороны о «Великом Хольгином знамении» — кому сначала словом, а кому сразу мечом вместо кадила в лоб. Рута тоже взяла на себя часть противников. Жар махнул путникам-видунам:
— Идите, разворачивайте дороги, здесь от выбившегося из сил и раненого Хаскиля всё равно толку меньше.
Альк, казалось, только и ждал передышки, сразу прислонившись к бортику, скрытый от нападавших, как и Рыска, за спинами друзей и тсецов.
— Ты же должна была уйти с Дамельшем. Какая кр-рыса тебя укусила остаться?! — практически прорычал саврянин. В нём бушевала целая буря эмоций: заботишься об этой глупой девке, убираешь из-под удара, а она снова здесь! С одной стороны — приятно, что не бросила, что кинулась в очередной раз выручать… Но как ему жить, если её убьют?! И зачем?..
— Ах, я «должна была»?! Может, мне ещё гвозди потом самой заколачивать?! — Рыска негодовала. Вспомнилась ссора и его уход… Может, он ей не рад?! Может, всё-таки не жених больше?
— В смысле? — Ну, когда тебя хоронить будут, расцелованный герой недобитый!
— А тебе, что — завидно?
— Вот ещё! Не больно-то и надо! — девушка уже хотела отвернуться, но вздрогнула, когда уверенные мокрые пальцы сомкнулись на её плечах, а губы опалило жарким поцелуем!
Альк понимал, что Рыска всё ещё злится на него: на несправедливую ревность и перепалку… Даже на появление с Аниэлой и красной шеей! Слов оправдания не было, да и не было нужно. Разве успеют они сейчас друг с другом наговориться, перед самым лицом смерти? Он знал, что ей тоже совсем не хотелось ругаться — так всё время получается само собой… Просто прижать к себе! И прекратить словарный поток из обвинений и колкостей…
Рыска судорожно вжалась в любимые объятья, почти задыхаясь от переполняющих чувств. Время будто остановилось. Отдалился шум битвы. Она смотрела, как дождь разливался по лицу и волосам саврянина, крупными каплями сваливаясь с бровей и носа. Жадные касания его губ, волна почти болезненного желания внутри неё, поднимающаяся из низа живота. Рыска готова была потерять голову от любви! Она видела, как Альк весь отдается своим чувствам, даже жёлтые внимательные глаза спрятались под сомкнутыми ресницами. Но было в этом и что-то пугающее: её дар предупреждал, просто трубил об опасности!
Она стала просматривать широкие явные дороги, раскинувшиеся, как главный тракт из Ринстана в Макополь, здесь: вновь прибывшие бунтовщики попадают в Руту сразу тремя арбалетными болтами, Жар не успевает отвернуться от копья, направленного прямо в грудную клетку, их с Альком окружают. Саврянин дерётся как бешеный, но всё равно ему не справиться! Мужик, схвативший Рыску за косу, когда она ревёт таккой, глядя в остекленевшие любимые глаза…
Были и другие дорожки. Они казались чуть безопаснее: вот Жар поворачивается, будто что-то вспомнил, пропускает удар, но успевает кинуть Альку крысу. Рута падает на колени, теряя наконец-то найденную любовь, и уже не может сражаться — железные нервы «хорька» на исходе. Слишком устала, слишком запуталась, не знает, что делать… Альк берёт в руки крысу и использует, как свечу. Но Алес хранит в себе память о проведённом обряде. Ещё слишком сильна их связь. Крыса пронзительно пищит, Альк падает на колени, но меняет эту непосильно тяжелую развилку. Он не соединяется с крысой снова, как надеялся. Он просто падает, чтоб уже не подняться…
А потом падает башня под ним и под всеми оставшимися…
Рыска внезапно поняла, что этот страстный и горячий поцелуй — это прощание… Альк не надеялся уйти отсюда живым! Он уже стал показывать Жару знаками, чтобы тот кинул ему крысу — на этой дорожке Рыску сталкивают в узкий лаз лестницы, она остается жить, отделавшись парой переломов. А остальные друзья погибают. Вот что он задумал! — Альк. МЫ сможем иначе! Не надо! — пытаясь перекричать налетевший порывистый ветер, вопит весчанка, глотая дождь, пополам с воздухом.
Рыска вцепилась в саврянина железной хваткой. В носу защипало от боли и крови. Она рванула со всей силы и резко, так вовремя найденный, железный, ржавый и неподъемный ворот дорог, и он, со скрежетом, с обваливающейся ржавчиной, туго пошёл в нужную сторону.
Вокруг загрохотало. Пол обвалился, оставив целой лишь крохотную площадку, где они стояли. Рута пошатнулась, но удержалась на ногах. Жар повис на краю, но уже выбирался. За полом верхнего этажа потянулась цепь трещин и других разрушений: кое-где отваливались целые пласты стен, накрывая исключительно наемников. Остальных добивали оставшиеся тсецы. Восстание провалилось в прямом смысле… И только удивленное горячее дыхание Рыске в плечо убеждало её в том, что это всё ей не привиделось. У них получилось!
Верное имя откроет дверь
В сердце сверкающей пустоты.
Радость моя, ты мне поверь
— Никто не верил в меня более, чем ты.
(Мельница. Текст песни «Радость моя»)
Жар с Рутой как раз заходили в главный зал через боковой вход, (для гостей попроще). До этого пришлось хорошенько побегать: сначала в «курятник» на «допрос» пленника отвезли, потом к тсаревичам зашли — но там всё было слишком скучно: никого из гостей не пустили, только верные защитники со всех сторон. Шарес, при мече. Арбалетчики по углам.
Судя по всему, угрозы во время почти тайной церемонии не предвидится. А заключение брака? Так что в этом интересного!
— Как там наша Рысочка? — спросил сам у себя вслух Жар.
Рута только хмыкнула, думая о своём: «Вот и как можно выполнить противоречащие один другому приказы?! В этот раз Дамельш превзошел даже сам себя! Да, и сможет ли она? Что ей скажет Жар или эта Р-р-рыска?»…
В это время раздался уверенный громкий голос мажордома:
— Альк Хаскиль с невестой Аниэлой!
Жар моментально увидел в быстро растущем пустом кругу среди толпы побледневшую, округлившуюся в глазах, весчанку.
«Ну, вот так и знал, что с белокосым ухи не сварит! Хоть бы не разревелась народу на потеху, или бить не пошла!» — ворюга подскочил, будто невзначай, и взял подругу под локоток. Рыска, медленно и внешне почти спокойно, двинулась вслед за Густавом Хаскилем в сторону «женишка».
— Альк, с тобой всё хорошо? — спросил отец, не обращая внимания на откровенно скривившуюся от злости красавицу рядом с сыном.
— Да, пап. А что это? Неужто, новая горничная мамы? То-то мне старая не нравилась. Вместе с коровнюхом на пару. Развели балаган, понимаешь, в замке!
Жар стоял, пытаясь не уронить свою челюсть на пол — что этот белокосый зазнайка себе позволяет?! Как он к Рыске обращается?! Но Рута, стоящая чуть позади, шепнула ему: «Я сейчас! Слушай внимательно!», и практически убежала. Улыбка Алька стала почти счастливой.
Рыска пристально посмотрела на «соперницу» золотыми глазами — та хотела сказать что-то обидное и в высшей степени жестокое, но вдруг подавилась воздухом! Сердце остро заболело и отчаянно забилось, как пойманная в грудную клетку птичка.
— Госпожа Аниэла, с вами всё нормально? Как вы себя чувствуете? — «участливо» спросила Рыска. И когда только научилась вежливому, выверенному по этикету, общению с врагами?
Тут подбежала Рута, схватила саврянку за плечи, в руке «мастерицы-хорька» блеснула на долю секунды тонкая иголочка, которая тут же вошла Аниэле под кожу. Такой укол и не почувствуешь! И кузина-заговорщица, охнув, упала ей на руки. Сзади послышалась возня, но гости подумали, что это мужчины устроили соревнование — кто первым поможет девушке достать нюхательные соли из пикантного места в женском декольте. Альк спокойно отошел на пару шагов, будто его это всё не касается.
Рыска чуть пошатнулась и зажала нос рукой. Один к восьмидесяти. Надо же! Вытянула! Повезло! Жар её отпустил, видимо, под предлогом помощи, обшаривая заговорщицу в поисках подсказок и улик.
На плечи весчанки легли теплые родные руки, Рыска прижалась спиной к самому любимому человеку. Это было огромным непередаваемым счастьем! Даже боль в голове прошла!
В это время открылись тсарские ворота: вошли Исенара и Шарес. Толпа хлынула к ним с поздравлениями и подарками, инстинктивно оставив прямой свободный коридор до Хаскилей.
— Как приятно тебя здесь видеть! — сказала тсаревна, — ты всё-таки пришёл.
— Поздравляю вас с заключением брака, ваши величества, — радостно улыбаясь, будто ничего не произошло, сказал Альк, — Позвольте представить вам мою невесту. Это Рыска из приболотья. Она помогла доставить ваше письмо вовремя, (погляделел на Шареса), и остановить войну у Длани Сашия.
Тсаревичи посмотрели на весчанку с большим уважением, даже нежностью.
— А как же госпожа Аниэла?! — спросил мажордом, стараясь, чтобы слышало, как можно больше народу.
— А кто сказал, что эта Аниэла МОЯ невеста? — ответил также громко, но не поворачиваясь, белокосый.
— Но ведь написано было, что невеста Хаскиля.
— Так то не моя, а деда! — ухмыляясь ответил Альк, с выражением лица: «да, я нагло вру, но не докажете!».
Тут отозвался дед из дальнего угла зала:
— А, что?! В моем возрасте начинаешь с большой радостью относиться к весьма опытным женщинам.
Толпа взорвалась смехом, особенно, обнаружив идущую под руку с Боваром Хаскилем Аниэлу. Весь её вид напоминал пожёванную и выплюнутую кошкой крысу. Но никто не догадался, что её уколола «мастер-хорек», и ватно-послушное, отстранённое поведение заговорщицы посчитали печалью о навсегда загубленной репутации. Такой девице никогда не сесть на трон!
***
А за гранью свода небес
Тикает часовой механизм
— Значит, времени нам в обрез,
Главное, не обернуться вниз…
(Мельница. Текст песни
«Об устройстве небесного свода»)
— Вам надо немедленно уходить! — сказал господин Дамельш. Как он подкрался с таким мастерством, обычно не свойственным для людей его комплекции — Рыска не поняла. — Переворот всё-таки начался. Кто-то скинул флаг.
— Сюда идёт толпа вооружённых наёмников! Идите за мной!
Величества, без споров и суеты, проследовали за ним в южную башню. Альк сначала пошёл с ними, но потом подтолкнул Рыску идти дальше без него, а сам встал в проходе с кучкой тсецов, останавливая уже настигающих бунтовщиков. Мечи в его руках порхали, как крылышки стрекозы — серебристой блесткой. Рыска не двинулась с места, отлично зная, как он рискует! Она несколько раз правила дорожку, чтобы его не ранили. Бунтарей было слишком много. Закованные в тяжёлый доспех, тсецы, стоявшие в рядок, недалеко от Алька, не справлялись. Но и получали меньше! Гости с криками бежали, кто куда, попадая под удары предателей короны.
Увлекшись битвой любимого человека, Рысь не заметила, что к ней самой подкрадывалась опасность. Сзади её схватили за горло и сразу зажали рот. После десяти щепок брыкания и неудачных попыток освободиться, весчанку привели в уже известную беседку в саду.
Повернулся ключ. Внешне щуплый, но, как оказалось, весьма сильный по сравнению со слабой девушкой, работник тайной службы Венцбурга почти за волосы потащил свою жертву на второй этаж.
— Ты сдохнешь, путничье отродье! И дружок твой тоже! Думаешь, я не знаю, что вы связаны?! Надо было сразу тебя замочить в камере, да боялся выдать себя раньше времени. Рассказывай, давай!
— Ч-чего рассказывать? — не поняла еле-еле начавшая дышать девушка.
— Как у вас получилось соединить два дара и выкинуть крысу?
— Давайте Алька позовем, — ему это в деталях известно. Он вам поведает, — сказала весчанка, пытаясь потянуть время. С её руки упал тсаревнин браслет из белого золота, удачно попал в резную дырку среди досок деревянной клети второго этажа и свалился где-то недалеко от тропинки.
— Ах, ты, крыса! Да я тебя за хвосты твои сейчас оттаскаю! Ринтарский выродок! Я приказал говорить, или буду отрезать от тебя кусочки!
Рыска, совершила почти полный круг по беседке, прихваченная за косы. Наконец, шлепнулась на пол, не сломав ни руки, ни ребра. Один к пятнадцати. Повезло. Она зло посмотрела на своего пленителя, глаза полыхнули золотом, путница мстительно и зловеще улыбнулась, а затем медленно спросила:
— Голова или горло?
— Что-о?! Да я тебя!..
— Значит, горло. — Скомандовала весчанка. Сзади метнулся багровый, от уже выпитой крови меч.
— Спасибо, Рута! — Не за что. Пойдем к Хаскилю, ему там достаётся. — уводя Рыску от расплывающейся багровой лужи, ответила саврянка.
Когда девушки спустились и уже проходили мимо беседки, на них вышло ещё пятеро. Да не простых разбойников, а профессионалов! Рута приготовилась дорого отдать свою жизнь — на такое количество элитных наемников её умения может не хватить, а весчанка будет только отвлекать — защитить же её надо!
Вдруг Рыска толкнула подругу в сторону и крикнула: — Жар, дава-ай! Рута услышала весёлый голос за спиной:
— Пока-айтесь, грешники! И тогда Хольга сми-илостивится!
Мужики шутки не оценили. Кинулись к «мольцу». Тогда ворюга отпустил веревку, которую держал, и на них упала тяжёлая деревянная стенка второго этажа. Такой беседка была еще симпатичнее.
— Ой, вечно забываю, что надо по-саврянски! Рут, подскажи, как это правильно?
Но саврянка не сказала. Она сначала со злостью ударила парня в грудь, а потом схватила за рясу и страстно впилась в его губы!
Я же боялась за тебя, дурак!
Убить крысу очень сложно.
Почти также, как в неё попасть.
(«Трактат о тварях земных,
водных и небесных»)
Карета тронулась. Хаскили поехали первыми, а друзья — следом.
Настроение было боевое, и даже какое-то радостное — как у тсецов перед битвой — «вот уж дубинушка потешится, да и рукам в радость!».
Дед своим обществом уже не напрягал. Хотя его выражение лица совершенно не было добродушным:
— Жар, ты неисправим! Объясни, зачем тебе нужна была моя книга?! — Так интересно же очень, о чём читают отшельники, — с громким хохотом ответил ворюга. — К тому же, мне очень понравилось! Вот, давайте процитирую: «Я люблю тебя, — произнес он, пока его тупое копье проникало во влажную путаницу пепельных завитков…» — это же шедевр! Я, как открыл страницу, так оторваться не смог! Даже уши горели!
— Уши горели, потому, что я тебе их надрала, если ты забыл! — посмеиваясь, но пытаясь выглядеть сурово, сказала Рута.
— Ну, да. Но это после того, как я тебе повторить предложил, помнишь: «Я хотел её. Всеми известными мне способами. И ещё несколько способов мы просто обязаны были придумать сами!»…
— Жар, за кражу по вашим законам руку отрубают!
— О, кстати, о руках! МММ! Я столько умного почерпнул! Рута, ты просто обязана послужить на благо отечества и поучаствовать в экспериментах!.. — в этот раз хохотали уже и Рута и дед, а Жар пытался рассмотреть прикушенный язык. Вот, что за женщина — вечно руки распускает! И чем ей так моя челюсть не угодила?
— Детка, а что ты меня всё время бьёшь? Это очень пугающе и волнительно! Я тут как раз прочитал о том, что боль и удовольствие — это вещи возбуждающие. Ты не из тех, кто так полагает? Может, ты влюбилась и, поколачивая меня, заигрываешь?
— Да что ты знаешь о любви?! Хоть раз кого-нибудь любил? Такие, как ты, ни о ком, кроме себя не думают! — вышла из себя девушка.
— Любил. И сейчас люблю. Знаешь, просыпаешься поутру и смотришь, как она точит свой страшный меч, чтобы опять вдоволь погонять тебя вокруг костра. И хорошо, что хоть плашмя лупит! А ты не расстраиваешься, потому, что точно знаешь: рядом с ней становишься лучше. Хочется кинуться в битву, всех порвать, чтобы она обратила на тебя, наконец, своё внимание. Хочется, сказать о любви, но она не принимает всерьёз! Даже книгу осилил, а она не рада!
— То есть, тебя ещё и хвалить, что ты такую пакость читаешь?!
— Почему это пакость? — сказал дед, улучив момент, и, отобрав книжицу из руки Жара. Нежно погладил переплёт, чуть прикрыл глаза и неожиданно проникновенным, почти нежным, голосом сказал: — Детишки! Да что вы понимаете в отношениях! Вся эта романтика, белиберда о вечной любви… у нас в Саврии очень зима холодная… а она всегда стелила мне постель… и согревала меня ночами. Ночи были такими желанным и жаркими, как летний полдень в большой бескрайней степи! Любовь — это не просто щи, каша и уют. Это ещё и польза — чтоб стол зря без дела не стоял! Ох, этот прекрасный стол, сколько всего он пережил! Когда моей старушки не стало, я только его и увёз с собой в скит на память, хоть все детишки и смеялись, как над сумасшедшим. То ещё удовольствие было его на телеге везти!
Жар и Рута серьёзного и душевного откровения почему-то не оценили и практически валялись на полу кареты от хохота!
Это их и спасло! Когда первый арбалетный болт влетел в окно — он впился в стенку всего в паре пальцев от Жарова виска. Рута успела не только пригнуться, но и стащить на пол витающего в воспоминаниях «старичка». Два летучих снаряда просвистели над их головами. Дед охнул! Нападавшие не могли разглядеть результата своей работы из-за лёгкой занавески, снова сомкнувшейся рваными краями на окошке. Поэтому, его вскрик послужил сигналом — нападавшие подлетели с мечами — чтобы добить в случае чего. Но тут же и сами были биты. Двое из пяти сначала получили по горлу, потом пинком отправились обратно. Одного окрутил удавкой Жар. Другой оказался умнее и хотел ещё пострелять — нож Руты вонзился ему в грудь, как раз, когда он почти закончил перезарядку. Пятый поступил умнее всех — он решил угнать карету. Возница слетел мешком в кусты. Коровы беспокойно замычали, получив плетью. Но Мастер «Хорёк» — это не просто должность. Это особая логика, быстрая реакция, необычайная изобретательность! Рута была отличным мастером своего дела! Недаром ей, единственной молодой девушке, уже дали ученика!
Она схватила меч за ножны и со всей силы рукоятью ударила в переднюю стенку кареты — красивые резные доски были тонкими, ажурными, но не прочными — они обвалились прямо на бандита. И пока мужик отряхивался, отвлекаясь от дороги и коров — вор уже скинул его на землю.
— Очень хорошо, ребятки, что мы его взяли живым, — сказал посерьезневший дед, — у меня тут как раз знакомая недалеко живёт. Она — замечательный мастер пыток. За двадцать щепок из него всю душу вытащит. Жар, сворачивай направо!
— Но там же «Курятник»… — опешил вор.
— Да, а почему тебя это вдруг смущает?
***
Господином Горных Дорог назову тебя;
Кто сказал, что холоден снег?
Перевал пройду и порог, перепутие,
Перекрестье каменных рек.
(Мельница. Текст песни «Господин горных дорог»)
Альк стоял и смотрел на Рыску. И что-то сжатое и колющее внутри вдруг ожило и расслабилось — кажется, это было сердце! Он так не хотел видеть её здесь и сейчас — это было очень опасно. Но… вот девушка тут, и, кажется, будто теперь всё уже хорошо. Мужчина даже совсем забыл о том, что держит за талию ненавистную ему «невесту», что сзади в паре шагов его сопровождает никем незамеченный конвой — только дёрнись, и болт из недальнострельного, почти карманного, арбалета — влетит в горло. А второй мужик отправит весточку — убить семью Хаскилей. Альк понимал, что живым ему отсюда не выйти. Не сегодня. А ещё он прекрасно знал, что намного лучше для Аниэлы убийство не только тсарицы и тсаревны Исенары, но и всей его семьи — тогда она будет единственной законной наследницей. В страстную вспыхнувшую любовь кузины, конечно же, не верилось. Она любит чужими руками жар загребать, а потом избавляться от свидетелей. Убивать тсарицу и тсаревну с женихом Альк не собирался — надо было потянуть время.
Хаскиль с облегчением вздохнул, увидев маму, сестру и отца в дальнем углу зала у стола с закусками. Последний, как раз направлялся к нему. Значит, их не смогли убить по дороге! Это радует!
Но Рыска здесь. Смотрит на него широко открытыми глазами. Даже на злость не похоже — скорее на ужас и радость одновременно. Умная девочка! О, мне определенно нравится твой потрясающий золотой блеск в глазах. Может, у тебя выйдет… Я постараюсь не подвести. Хоть и вряд ли мне удастся покинуть сегодня этот дворец…
Крыса — существо крайне злопамятное
и весьма мстительное.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
Если будет война — это значит война,
Это значит, что ты не сдаёшься!
(Йовин. Текст песни «Оловянная принцесса»)
Чета Хаскилей, дед, а также Жар, Рута и Рыска выехали на бал в двух отдельных каретах. В первой были отец, мать и сестра Алька, Рыску попросили сесть с ними. Из второй сначала доносились весёлые вскрики и радостное хихиканье… Пока карета чуть не отстала, вроде бы свернув не на том повороте… К улице с красными фонарями… С чего бы?
Скоро в окно стал заметен огромный прекрасный, уже знакомый дворец. На вершинах некоторых башенок были красные флажки.
— А что они означают? — спросила Люцину весчанка.
— Что здесь живут представители королевской крови, — ответила, не особо задумываясь, сестра Алька.
Рыска вдруг поняла, что в столице видела только два замка с такой символикой. В одном жила тсарица и тсаревна, а в другом Рыскины спутники. Вспомнилась фраза «похищенного» ринтарца: «Чего ты наплел этим весчанам?! Может, сказал, что ты — «тсаревич заморский?». Берет был не такой сумасшедший, как его племянник Райлез, почему же тогда девушка не приняла эти слова всерьёз?
— А что будет, если тсарицу и тсаревну убьют? — совсем тихо спросила Рыска.
— Тогда трон займет брат, сказала, не очень веря в такую развилку событий, Люцина. —Наша мама — сестра погибшего короля. Она править не будет. Единственный наследник мужского пола — Альк — он в приоритете.
— В при… что?
— Он первый. Затем в очереди наследования — я. У королевы тоже есть племянница. Ты о ней слышала — госпожа Аниэла. В детстве их с Альком хотели поженить, чтобы объединить две самых близких ветви королевского рода. Ты, конечно, понимаешь, что говорит о такой женитьбе Альк. Но сегодня кузина Исенара выйдет замуж за тсаря Шареса, и всё будет намного лучше — у них появятся наследники, соединившие в себе кровь двух королевств.
— А что думают люди по этому поводу? Много недовольных?
— К сожалению, да, госпожа Рыска — присоединился к разговору Густав Хаскиль. Мы поймали немало заговорщиков. Дамельш уверен, что свадьбу сегодня попытаются сорвать. Пока корона Саврии в женских руках — мужчины приписывают её величеству излишнюю мягкость и трусость. Даже степняки часто артачатся — их вожди не уважают женщин. А война, к тому же, — это заработок многих и многих «хищников». Мир не выгоден им: люди не будут покупать оружие, доспехи, строить крепости, тратиться на лечение и даже гробы. Жить мирно после стольких лет ожидания войны не хотят многие.
— Альк убьет их…
— Но это невозможно! Вмешается охрана, да и с чего ему помогать заговорщикам? Думаешь, они смогут надавить?
— Так вот, о чём предупреждал меня дар! — помимо воли вскрикнула весчанка! — Это точно случится. И переворот получится!
— Хм! До церемонии ещё полторы лучины. Я думаю, что при таком раскладе можно обвенчать тсарских персон без лишних свидетелей в храме, а затем объявить гостям о свершившемся факте. Праздник состоится, и заговорщики опоздают. Расклад поменяется?
Глаза Рыски на миг осветились золотым светом. Потом она, будто перекатывая кусочек льда на языке, неуверенно сказала: — Попробуйте держать Руту наготове — вдруг, Альк сможет нас предупредить. И я тоже постараюсь быть ближе к нему. Надеюсь, всё получится. Пусть крыса на всякий случай будет у Жара, но не на виду у всех. Может, вытянем хольгину тропку. Если сделаем так, то хорошо. Один к сотне…
***
Взгляд исподлобья — почтительно-дерзкий,
Шёпот придворных, кинжал за спиною…
(Йовин. Текст песни «Заговор»)
— Дамы и господа, позвольте вам представить госпожу Рыску, невесту Алька Хаскиля! — прозвучал уверенный громкий голос мажордома.
Весчанка не хотела такого внимания, но Густав Хаскиль объяснил, что представлять высокопоставленных гостей должны обязательно, он же настоял на упоминании статуса будущей родственницы. Было бы терпимо, если бы Альк был рядом, а без него одинокая «невеста» себя чувствовала не в своем седле!
Люди вокруг, с удивлением, рассматривали её, раскланивались, обращаясь с ничего особо не значащими фразами. Разноцветная сумасшедшая толпа в блестящих, ярких, пышных платьях. Мужчины с горящими глазами, все в белых перчатках. Эта толпа рассматривала чужую им девушку с жадностью крысы, готовой проглотить жертву. Рыска же была занята тем, что пыталась обнаружить тех, кто представляет опасность не для неё самой, а для мира между двумя странами.
Через десять щепок весчанка поняла: необязательно усердствовать в поисках — никто не собирался скрываться. На ступенях у парадного входа приостановился, нагло-хищно улыбаясь Он, обнимая за талию откровенно одетую прекрасную саврянку! Её губы были кроваво-красного цвета, а на шее Алька красовался огромный, заметный для всех, засос…
— Альк Хаскиль с невестой Аниэлой! — прозвучал приговором голос мажордома.
Казалось, что теперь точно все глаза уставились на Рыску, но ей впервые было наплевать на людей. Он тоже смотрел именно на неё и улыбался…
Что случилось вдруг? Я смеюсь и плачу,
Разомкнулся круг, всё теперь иначе,
Но восток зовёт, и скоро ты скажешь «Прощай!»…
(Йовин. Текст песни «К Арагорну»).
Крысы не поддаются дрессировке.
Но могут подчиняться, ожидая еды
или вашего беззащитного горла.
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
— Доброе утро, дорогой жених, — промурлыкала, кусая его левое ухо, леди Аниэла. Племянница её величества тсарицы Саврии.
Альк поморщился: на голове саднила затянувшаяся тонкой багровой коркой рана, затылок чесался от спёкшейся вокруг неё крови. Судя по самочувствию в теле, его всю ночь трясло, как мешок картошки, где-то в телеге, по пути в Брбржисщ.
— Вероятно, ты мне сейчас подробно расскажешь, почему оно для тебя такое доброе? — хмуро спросил саврянин.
Ему очень хотелось пить. А ещё, лечь нормально, или, хотя бы, встать, а не висеть окровавленными запястьями на ржавой цепи с браслетами, перекинутой через потолочную балку. И друзья ничего не узнают, полагая, что очередной побег — простая блажь глупого видуна! Вот ведь крысий хвост!
Везде, куда ни посмотри, был бардак: булыжники из стен лежали на полу, камешки поменьше украшали обломки стола и стульев, в углу какие-то чёрные лохмотья притаились крысой, в полукольце кладки очага не хватало трёх кирпичей, словно в щербатой улыбке бродяги — зубов. Даже каменная пыль неравномерно покрывала всё вокруг, истончаясь лишь там, где следы были свежими.
О, Саший! Ты издеваешься!!! Неужто, это опять тот же разрушенный замок? Хотя, нет. Видимо, другой. Надо потом посоветовать тсарице раздавать эти развалины в подарок каким-нибудь провинившимся казнокрадам или ворюгам. Им жадность не позволит видеть собственность в таком запустении, а тсарству — прибыль: негде заговоры устраивать и людей неволить. Но мысли мыслями, а ему предстояла ещё самая малость — надо просто выжить!
— Что-то ты мне совсем не рад, а, любимый! — насмехалась девица, — а ведь я уготовила тебе такую важную роль в истории Родины!
— И чем же я тебе так не угодил, а?
— Вот только представь: знатный благородный мальчишка, безответно влюблённый в тсаревну, единственный королевский наследник мужского пола, уезжает учиться на путника в Ринтар. Семь лет он терпит издевательства и международную агрессию. Но это не заставляет его озлобиться — нет! Он свято верит в честность своих учителей ринтарцев. Лучший выпускник Пристани — мальчишка не сомневается, что станет великим путником и изменит мир! И что любимая расплачется от радости у него на груди.
— Ага, а ты-то — верная невеста ждёшь меня дома. В это ты заставила поверить досужих сплетников? (Ох, и ошиблись же родители, обручив пятилетнего сына с кузиной, когда наследная тсаревна — маленькая девочка «Иссся» тяжело болела. Боялись, что не выживет. А теперь все расхлебывают!)…
— Но его предали! — как ни в чём ни бывало, продолжала саврянка, — в пристани на выпускном испытании превратили в крысу! Но наш герой не сдался. Всё просчитав, он сбегает. Удачно находит себе необученную девку — новую стихийную путницу, с которой экспериментирует и добивается небывалых результатов! Пристань негодует! Секреты и авторитет путников под угрозой! Лучший крысолов не справился. Райлез, (это имя она будто с шипением выплюнула на пыльные камни), с дядькой чуть не поубивали друг друга. Но наш Герой уничтожает влиятельного племянничка, договаривается с крысоловом и возвращается домой победителем! И только у тайной зазнобы завтра свадьба с тсаревичем-ринтарцем.
— Брось этот спектакль, Аниэла. Будто я не знаю, что Райлез променял тебя на обладание вонючей облезлой крысой, пусть с нею в придачу достался и я. Он богатенький, потенциальный и влиятельный — и, действительно, польстившийся на твои прелести, в отличие от меня. Чем не пара тебе? Да вот только, похитрее оказался. Ну, да всё равно, сдох, как плешивый крысюк — прямо в норе!
— Мы говорим о тебе!
— Так что же ты не упоминаешь других моих подвигов? Ну, прекращение войны, например? А?
— Это временно. Теперь ты встанешь во главе сражения. Ты убьёшь тсарицу и Исенару. Люди поверят, и твоя ревнивая «месть» покажется логичной.
— С какой стати мне это делать?!
— Иначе я закопаю всех, кто тебе дорог. И сестру, и маму — прежде всего. С отцом чуть сложнее — он уже давно мне мешает, но четыре покушения пережил. Мои люди пробрались прямо в твой дом. Те, от кого ты даже никогда не ждал удара в спину — уже готовятся пустить женщинам рода Хаскилей кровь. Во всех смыслах, дорогой.
— Чего ты хочеш-шь? — прошипел, скривившись, как от пощечины, Альк.
— Я могла бы сказать, что хочу съесть целого быка, и отплатить тебе за него потом и, собственно, кровью, — саврянка в подтверждение своих слов впилась в его шею, не то целуя, не то кусая, оставляя яркий жгучий след, — Но тебя сначала надо привести в приличный вид, да и не к спеху пока. Мы с тобой приглашены на свадьбу тсаревны Исенары и тсаря Шареса. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня, и был послушным мальчиком.
Глаза саврянки имели безумное выражение, лицо застыло какой-то мечтательной мёртвой маской — она уже во всю наслаждалась будущей победой.
Кто позволил безумной девке возглавить озлобленную толпу?! Хотя… Альк очень сомневался, что она действительно является лидером заговорщиков.
Когда вошёл, запинаясь о мелкие острые камушки, щуплый усатый работник тайной службы Венцбурга, всё стало куда более понятно.
— Ну, как тут наш будущий король? Уже осознает всю тяжесть властительного бремени? Нравится тебе дорожка, крысий выродок?
— Всё неплохо, благодарю. Только рожи ваши немного бесят — пойдите, убейтесь, что ли, по моему приказанию, — ухмыльнулся Хаскиль. — О! Подскажите, господин Хрольвец? Правильно ли я вспомнил, что именно ваша жена восемнадцать лет назад спрыгнула из окна башни, увидев приближение ринтарских войск? Может, я что-то путаю, но они ведь даже не напали — мимо пробегали, не правда ли? Обидно, да? А потом у нас купцы стали пропадать… Ринтарские. Случайно. Да и путник при замке не оставил вас равнодушным — не предупредил. То-то вы их не любите.
В «комнате» на одного обезумевшего стало больше. Бить пленника не стали — зачем шкуру перед балом портить? Но усатый кричал, грозил, брызгал слюной от злости:
— Я их всех убью! Они у меня хвост крысий жрать будут! Сашиево отродье! Гнильё выгребной ямы! Они у меня попомнят кровавый рассвет Саврии! Если кто жив останется! Ухмыляйся, ухмыляйся! Не переживай, ты нам нужен будешь до первого наследничка. После смерти глупой слабой тсарицы и её влюбленной доченьки! Ваш ребенок будет полноправным наследником — гражданской войны мы избежим. Я с тобой и с твоей крысиной семьёй разделаюсь ещё! Надо только подождать.
Заговорщики вышли, гневно хлопнув покосившейся дверью. А белокосый стал искать свою жизненно важную горошинку: нужно срочно вычислить, кто из давних слуг замешан и поддался на искушение. Один к сотне, что Альк сможет догадаться, а на балу — передать нужную информацию кому-нибудь, прежде, чем его убьют… Свои же. Но невозможного почти не бывает для упорных! Хорошо хоть Рыска под защитой деда! Надеюсь, он не потащит её на свадьбу! Пусть девочка думает обо мне всё, что угодно, но, по крайней мере, будет жива. Вот как иногда везёт королевскому племяннику… Даже воды не дали.
Но войска мои лихие
Так готовились к войне,
Что восставшую стихию
Не сдержать, пожалуй, мне!
Гордый стяг упруго бьётся
Над армадой хладной стали.
А меня за полководца,
Несомненно, посчитали — вот беда!
(Йовин. Текст песни «Весна III»)
***
Замок Хаскилей был серебристо-серого цвета. Высокая крепостная стена, с одной стороны примыкавшая к скале, внешне неприступная, с бойницами и зубцами, могла сразу отпугнуть вражеское войско ещё до начала осады. Круглый донжон посередине, ещё три действующих башни на стыке крепостных стен, несколько конических крыш с красными флажками наверху. Строение своей строгостью и выверенностью линий очаровывало и завораживало.
Дед почти не смотрел на дорогу, отлично выучив её за столько лет. В его руках была небольшая книжица, название которой он прятал, будто невзначай. Было видно, что чтение полностью завладело его вниманием.
Жар с Рутой активно обсуждали, можно ли проникнуть в замок, с помощью одной Жаровой изобретательности, и, сможет ли ворюга незаметно вынести хоть булавочку мимо тсецов. Друг, рассматривая приближающийся замок, признался, что он намного неприступнее, чем строение господина Шарака Полтора Клинка.
Рыска же, впервые поняла, что Альк является не просто «знатным господином», а среди знати тоже один их первых. В груди кольнуло каким-то нехорошим предчувствием по этому поводу.
Девушка уже устала доказывать себе, насколько они не пара. В конце концов, нужно просто верить его словам. Она Альку нужна. Многие красавицы в веске выходили замуж за неказистых батраков, потому, что имеющая красоту весчанка, понимала: не лицо делает человека, а доброе сердце. Богатые тоже не всегда женятся, приумножая капитал, Жар рассказывал, что однажды не стал грабить зажиточного купца, опознав в его жене бывшую беднячку-побродяжку. Может, Альку совсем не нравятся такие же язвительные представительницы знати, а подруга всё-таки не раз ему жизнь спасала — есть за что хотя бы уважать…
Ворота открылись в десятке локтей от коровьих морд — стража опознала вернувшегося главу рода по затылку, выглядывающему из книги и иногда подрагивающему от смешков.
Ох, не так Рыска представляла себе въезд в этот замок! Алька рядом не было! Кроме слуг никто их не встречал. Вместо радушных объятий — сразу проводили в отдельные комнаты и дали помыться, отдохнуть с дороги и приготовиться к ужину.
В бежевом просторном зале, рассчитанном на сотню человек, сейчас был накрыт лишь небольшой кусочек стола: хозяева обычно обедали в уютной маленькой столовой, но для гостей решили сделать исключение.
В углу, под огромным фамильным портретом кого-то очень грозного на красном фоне, разговаривали дед и уже знакомый Рыске мужчина. Как жаль, что отец Алька смог бы опознать её только по чёрным косицам, свисающим с сыновьей спины… Так «прилично» они удалялись от зовущего их родственника по главному парадному выходу из королевского дворца. Вспомнить стыдно и обидно! А, если учесть, что у неё теперь статус невесты… Можно под пол провалиться — там как раз для таких непутевых пара подземелий есть! Может и колодец — утопиться.
Густав Хаскиль первым увидел гостью. И пошёл навстречу, разведя руки, как принято в веске — для объятий. Жар с Рутой уже сидели за столом и корпели над букварём. Ворюга убеждал мучительницу, что буква им написана правильная, просто зашифрована, чтоб никто не догадался. Друзьям не надо было маскировать слёзы и щепка за щепкой охлаждать красные глаза водой — а весчанке надо, потому, как ей все-таки дали положенные сто златов — да ещё каким образом! Она как раз нашла их в своей сумке — это дедушка всё-таки выдал часть наследства, да как затейливо!
Рыска безропотно дала себя обнять, пробормотав сбивчивые приветствия на саврянском.
— Это точно она? — удивлённо повернулся к деду Густав, — ты же говорил ринтарка.
— Это местные грибочки, сын. Ринтарцев накормить — если хвост не отбросят, то побелеют. — Грустно улыбнулся дед. Рыска тоже вымученно улыбнулась. Её неплохо приняли. И говорили на её родном языке.
— Очень рад с вами познакомиться, госпожа Рыска. Я невыразимо благодарен вам за спасение моего сына и за неоценимую помощь стране! Вы — удивительная и очень скромная девушка! Я очень рад приветствовать вас практически уже новым членом нашей семьи.
— Спасибо, — пробормотала Рыска. Ей очень сложно давались вежливые высокопарные разговоры. — Вам и вашим друзьям от её тсарского величества переданы приглашения на свадьбу тсаревны Исенары и тсаря Шареса. Я позволил себе вольность — побеспокоиться о вашем праздничном наряде. Хотя… Не могу не предупредить, что сия поездка очень опасна для вашей жизни. — Сказал Густав Хаскиль.
Рыску ощутимо кольнуло. Да, действительно, опасно. Так опасно, что дар заранее предупреждает, но это значит, что она обязательно увидит там Алька!
— Я рискну, господин Хаскиль, — поспешно сказала она.
В этот момент, как раз, зашли две женщины в красивых светлых платьях, простых по покрою, но не по ткани — шёлк с серебром. Неглубокое декольте, серебряная же вышитая тесьма по подолу и рукавам, высокие прически. Мать и дочь были прекрасны и очень похожи. Их сопровождала старая пухлая горничная, непрерывно шамкающая чем-то. Рыске она очень не понравилась — уж больно выбивалась из общей упорядоченной картины.
Будущие родственницы по очереди обняли Рыску. Лесса очень расстроилась, что не может увидеть сына, хотя уже наслышана, что он в городе. Ни Бовар, ни друзья не рассказали всей ужасной правды, поэтому она беспокоилась не так сильно, как могла бы. Люцина тоже переживала. Рыска поняла, что Альк — очень нежный сын и брат. Просто в чужой стране и в тяжёлых обстоятельствах он бывал так груб с чужими. Дома же его вспоминали совсем другим. Альк, наверняка, любит их больше жизни. Рыска вспомнила, как саврянин кинулся её саму спасать в проклятые пещеры Длани Сашия, рискуя собой. Да, её он тоже любит. Хоть в этот раз поберег бы себя…
Информация — самый дорогой товар.
Но если не владеть ею, то можно потерять
на тысячи жизней больше.
(Из письма господина Дамельша)
— Вот же Саший нам такого дурного упрямца послал! — ругался Жар.
Дед Алька был с ним впервые согласен, хотя, по-хорошему, пристукнуть бы такого «друга», на всякий случай, чтобы не совался под руку. На Рыску у старого путника было много планов, о некоторых не стоило знать и самой Рыске, и даже внуку. Крысолов, конечно, сдал подробный отчёт, но всю пользу и опасности в пристани осознали чуть позже, когда на месте «Великой развилки» у Длани Сашия уже никого не застали. А послать отшельника вдогонку — так он сам был не прочь. Больше некому.
— Может, случилось чего? — предположила Рыска. Ею всё больше овладевало беспокойство, но дар это или просто тревога за близкого человека — понять было сложно.
— Каждый раз случается, ага! — «поверил» вор, — То с обрыва прыгать собирается из-за своей дурости, то «рассчитавшись с должниками», идёт недолгий крысий век доживать к ближайшей Мурке. Надоело уже вытаскивать из передряг! Но теперь-то что за история? Что за Марыська такая? И причём тут я?! (Рута недоверчиво хмыкнула). Может, всё-таки свихнулся? С таким настроением он мог отправиться либо в кормильню, либо в «курятник». Я могу поискать, конечно, но, может, сразу у наместника спросим?
Рыска испытывала всю гамму эмоций: от стыда за упомянутые интимные иносказания и злости на пропавшего, до откровенной паники. А если «может быть, уже и не жених» найдётся у цыпочек, то, пожалуй, она ему не только выскажет и «приплатит»! (Треснуть бы чем!) От такого предположения, как и от воспоминания о случайно подсмотренном у дома с Красными фонарями, всё внутри вскипало! Интересно, как у саврян с верностью, может, у деда выспросить? А если Альк уже там выкидывает очередной корсет на улицу, исследуя руками всё, что было под ним?! Гитара эта ещё у него при седле висит!
И тут весчанке вспомнились строки:
Отныне. Забудь мое имя,
Забудь мой голос, улыбку,
Объятия, цвет моих глаз.
Как листья,
Сожги мои письма,
Сожги свои чувства и клятвы,
Случайно связавшие нас…
Исенара! Альк любил её! Вот почему она казалась такой виноватой. Вот почему вышла к нему на зов! «Ты прочитал?..» — взволнованно прошептала прекрасная саврянка, увидев любовное письмо в руках… Хаскиля… Почему-то весчанке было так больно это осознать! С одной стороны, Альк любовь свою явно отпустил, теперь эта история в прошлом, а с другой — Рыска очень печалилась, сравнивая себя с точёной прекрасной Исенарой… А что чувствовал видун, когда прочитал любовное послание весьма откровенного содержания, обращённое ринтарским тсаревичем к его любимой, которая не до-жда-лась…
Однажды.
Пусть станет неважным,
Пусть станет ненужным
Когда-то безумно желанный ответ.
Так лучше,
Так лучше, послушай,
Чем если ты горько заплачешь,
Узнав, что меня больше нет…
Вот почему он их с Жаром бросил тогда! Вот почему не хотел жить! Не мог видеть ни Рыску, ни браслет! Конечно, в сказках всегда рыцари влюбляются в прекрасных тсаревен! Но её Альк!.. Весчанка даже шерстинку у коровы случайно выдернула. Милка только укоризненно глянула на хозяйку — всё-таки, не в пример белокосому, спокойное замечательное создание!
А вот крыс вдруг издал пронзительный звук: не то писк, не то вой, не то воинственный клич! Его всего затрясло. Рыска еле успела поймать, пока не свалился с седла под копыта.
— Алес, что с тобой?!
— Не к добру… — озадаченно заметил дед, — Давайте спросим у наместника… Но у бывшего.
Щепок через двадцать лихого галопа по городским улицам, приехали к особняку господина Дамельша. Стража, судя по бряцанью, закованная в полный боевой доспех, показывала из-за высокого забора только кончики шлемов, начищенных до ослепляющего солнцем блеска. Огромные кованые ворота не открыли. Деду пришлось писать своё имя и цель визита на квадратном клочке бумаги, выданном через маленькое окошечко в двери.
— О, какие гости! Господин БОвар Хаскиль! Очень рад — очень рад! — пробасил высокий, моложавый, чуть полноватый саврянин, выходя на крыльцо, — Заходите скорее. О, вы, вероятно, госпожа Рыска? Знаменитая сказочница с хутора?
— Не госпожа, вы ошиблись. — Значит, вам предстоит узнать ещё кое-что поистине сказочное о себе. И о… «Исечках»… Хотя, вижу — догадались. А вы, наверное, Жар? Сдайте, пожалуйста, моим людям ваш инвентарь и оружие. В случае необходимости, им предстоит обыскать вас на выходе, если мы хорошо понимаем друг друга.
— И, вроде, всего строчку написал, но как подробно! — проворчал на отшельника «Молец». Хозяин дома только хмыкнул, показывая, что его осведомленность явно не зависит от клочка бумаги.
— Здравствуйте, господин Дамельш, Думаю, мы обойдемся без пространных приветствий, — сказала саврянка.
— Да-да. Не будем пугать ваших спутников раньше времени, дорогая Рута. Я давно вас всех жду. Вы припозднились.
— РУточка, милая моя, а ты не подскажешь, к кому мы-таки пришли с визитом? Мне уже ревновать? — с премилой улыбкой поинтересовался, заходя в дом, Жар.
— Наше непосредственное начальство. — Нехотя ответила саврянка.
В большом, красиво обставленном, зале гостей сразу посадили за огромный деревянный стол. Слуги сноровисто накрывали к обеду. Рыска невольно залюбовалась кроваво-красным пушистым ковром на полу, заметила картины с видами Саврии на стенах, даже какую-то карту, со смешным грибом посередине: «Савринтарская империя» — гласила надпись. На больших стеллажах красиво и величественно лежали древние настоящие мечи, топоры, кинжалы и сабли. Обедать начали, молча, не мешая еду и деловые вопросы.
— Мне очень жаль, что я уже мало чем могу вам помочь, друзья мои, — доедая кроличью ножку, начал разговор господин Дамельш, — все следы указывают на то, что похитители повезли Алька в столицу. Судя по количеству крови, он не сильно ранен. Работал профессионал, заказчика, к сожалению, не выдал. Хотя мы очень старались.
Жар ощутимо дрогнул, видимо, сообразив, с каким серьёзным человеком разговаривает. Рыска же вся вытянулась в коровий рог, услышав о похищении.
— Как у вас дела со столичной «сетью»? — спросил внешне всё такой же спокойный дед.
— Всё хуже, чем ты можешь себе представить, Бовар. Наверное, уже сам заметил: начинается настоящая заварушка. Боюсь, что Саврию ожидает самый настоящий год Крысы. Немногие его переживут. Но, я вижу, ты во всеоружии, раз сопровождаешь их в столицу. Знаешь, как это прекратить?
— У тебя, как я вижу, в пристани очень высокопоставленные друзья, (круг знающих состоял всего из семи человек со всего Ринтара — припомнил дед). Я ехал в столицу как раз с этим делом.
— Вижу, всё, как всегда, окутано туманом тайны до самого последнего момента? — кивнув на весчан, спросил осведомлённый домохозяин. Хаскиль лишь неопределённо пожал плечами, мол, не хочется сейчас распространяться на эту тему.
— Рута, а вы сейчас к принцессе Исенаре? Шарес уже нашел «крота»? Передали ему совет по усилению охраны на время поездки? Или он-таки решил ехать инкогнито?
— Как я вижу, вы уже обо всем знаете. Не могу ничего добавить. — Ушла от ответа саврянка, всем своим видом показывая, за что бывший наместник Щецына стал именно бывшим.
— Бовар, а внук знает? Ты сможешь его убить, если потребуется? О, простите, милое дитя. Я оговорился.
— Я прошу твоих людей не вмешиваться до последнего. Если всё так, как я думаю, и ОНА попытается осуществить свои планы, то все из рода Хаскилей проявят свою верность короне. Альк уже знает.
***
Вслепую вновь перелистай
Пергамент нам доступных тайн.
Лёд, раскалённый до красна,
Любовь страшнее, чем война,
Любовь разит верней, чем сталь.
Вернее, потому, что сам
Бежишь навстречу всем ветрам.
Пусть будет боль и вечный бой
Не атмосферный, не земной,
Но обязательно с тобой…
(Мельница. Текст песни
«Любовь во время зимы»)
Господин Дамельш уговорил-таки друзей заночевать в своем доме. Несмотря на то, что Рыска рвалась догонять и, если потребуется, зубами грызть похитителя, хозяин особняка высказался, что это бессмысленно делать сейчас.
— Ночью вы их не найдёте, а в столице, по-любому, встретитесь. Лучше выспаться и быть готовыми.
— Рыска, подойди на щепочку, — поймал её в коридоре вор и утащил к себе в комнату.
— Что происходит у вас с Альком?
— Если мы его вовремя не найдем, то уже ничего! — всхлипнула весчанка, всё думая и про тсаревну, и про предательство, и про похищение, и про странные слова деда…
— Тебе он действительно так дорог? Ты уверена, что это взаимно?
За дверью послышались тихие шаги, а затем стихли. Но Жару и Рыске было не до них.
— Ну, не плачь, всё обойдется. Я же с тобой! — успокаивал Рыску друг. Тёплые дружеские объятия разительно отличались от касаний того, кого она сейчас всем сердцем хотела бы увидеть…
— Знаешь, Жа-ар, я всё-таки хочу заму-уж…
— Я думаю, что это всё-таки не проблема. Вот увидишь, мы справимся.
Дальше Рута подслушивать не стала — итак всё понятно! Чего же ещё ожидать от этого прохвоста — не любит он саврянку — шутки одни! Но вот всё-таки не отказывается от своей девицы. Даже завидно как-то! А! К Сашию её, Ма-Рыську!
Когда весчанка через десять щепок вышла от Жара — её уже ждал в коридоре Бовар Хаскиль. Дед не высказывал своих предположений, о том, чем они могли там заниматься в комнате одни, (хотя, девушка уже заметила за ним такую склонность, во многом видеть что-то постыдное, видимо, издержки отшельничества!).
Дед зашёл в её комнату вслед за ней, плотно прикрыл дверь и тихо сказал:
— Рысь, ты обязана выйти замуж за Алька. Я не знаю, что за Марыська меж вами пробежала, и кто она для него. В браке у нас верность на первом месте. А внуку быть верным также важно, как и верить в верность твою. Жизненно важно. Да и ваши жизни уже связаны. Ты сама это сотворила: когда там — у Длани Сашия был выбор — ты связала вас, а не убила его! Я надеюсь, что внук одумается и не будет глупцом. Если потребуется, мы с его отцом настоим на этом браке. Пойми, они боятся вас, а Пристань на вас надеется. Но, ни те, ни другие не знают, что вы влияете друг на друга! Ты его любишь, он любит тебя — и от вас зависит слишком многое.
Девушка не могла ничего ответить на это. Кто на них надеется? Кто боится? Они связаны? Вот почему так ноет сердце, и пустота закрадывается в грудь, мучая хуже боли. Рыска их связала… Если бы всё повернуть вспять — ведунья снова поступила бы точно также! Потому, что этот человек для неё самый важный!
Дед протянул девушке браслет принцессы Исенары:
— На, это «хорьки» Дамельша нашли в вашей комнате в столице. Остальные вещи уже здесь — вон там сумка. Носи браслет постоянно, тогда никто не заподозрит в тебе ринтарскую шпионку. Это не просто дорогой подарок, а титул. Браслет — это ключ. Не удивляйся. Это своеобразный символ того, что теперь тебе принадлежит не замок, конечно, но небольшой особняк на окраине столицы. Вы сильно рисковали, помогая принцессе Исенаре, она не любит оставаться в долгу, что бы ты ни думала о хозяйке браслета. С твоим приятелем тоже рассчитаются. Тебе не надо считать, что награда несправедлива, милое дитя.
В эту ночь Рыске снова и снова снился один и тот же кошмар: люди вокруг убивают людей. Горят дома. Где-то близко плачет осиротевший ребенок. Рыска снова и снова среди этого ужаса догоняет кем-то преданного, не знающего как жить с этой раной в сердце, Алька. «Я люблю тебя» — шепчет девушка. Но саврянин не слышит. Лишь подставляет свою грудь, защищая Рыску от чужого клинка. Восстание. Переворот. А они двое могут всё это изменить! Альк берёт в руки крысу и поворачивает ворот. Земля сотрясается от грохота. Только это неправильно! Это ошибка! Он снова не станет свечой — понимает Рыска! Ритуальных слов нет, и удача хаотична. Он умрёт. — Не делай этого, Альк! — закричала девушка и проснулась…