В ту ночь, когда звездное покрывало накрыло книжный магазин, Кроули и Азирафаэль лежали в постели Азирафаэля.
Аромат тлеющего в горелке ладана плыл по воздуху, свечи мерцали вокруг них и отбрасывали длинные тени на стены. Между подушками стоял полированный серебряный поднос, до краев заваленный ломтиками яблок, ягодами и жирным красным виноградом. Они разговаривали, хихикали и передавали друг другу бутылку вина, голые под одеялом, которое почему-то тоже покраснело.
Кроули перевернулся на живот.
— Забавно, что мы оба оказались тут и так.
— Как?
— Голые и с яблоком.
— О, — фыркнул Азирафаэль. — Теперь, когда ты упомянул об этом… действительно забавно.
— Насколько я понимаю, люди почти всегда были одинаковыми. Они хотят хорошей еды. Они хотят хорошего вина.
Азирафаэль отпил из бутылки.
— И с кем-нибудь поделиться.
— Как ты думаешь, они когда-нибудь… держались за руки? Говорили о том, что им нравится?
— Они так и делали. — Азирафаэль поставил бутылку. — Это было очень мило. Однажды ночью я видел, как они смотрели на звезды под смоковницей у моих Врат. Он положил голову ей на плечо и спросил, как они должны называть Луну.
— Ты помнишь это?
— Да. Они очень любили ваши творения. Я был там незадолго до их… ухода. Но я всегда помнил…
Кроули выудил спелую малину.
— Я не это имел в виду.
Азирафаэль наблюдал за ним.
— Нет? Тогда что?
— Не знаю, — Кроули сделал паузу, чтобы глотнуть вина, и поставил бутылку на поднос. — Наверное, забавно думать, что история мира свелась к влюбленным детям.
— Если бы Ад знал, какой ты мягкий, они бы никогда не заставили тебя пройти через такое.
Кроули уклончиво фыркнул. Лицо Азирафаэля вытянулось.
— Ну да. Конечно… Мне очень жаль.
— Эй! Не беспокойся об этом. Они видели меня не в последний раз. Это моя работа — раздражать. Вот что они забывают. — Кроули прожевал и проглотил малину, прежде чем продолжить. — Это, и еще заманивание тебя в постель гигантскими тарелками фруктов.
Азирафаэль взял кусочек яблока.
— Так вот ради чего все это было?
— Неужели ты думаешь, что я раздел тебя по доброте душевной? — Кроули нахмурился, глядя на него с полным недоверием. — Ты же меня знаешь.
Азирафаэль надул губы.
— Коварный демон. Ты бы не стал.
— Ха! Еще как стал бы!
— Ах ты, старый коварный змей!
— Ты — тот самый старый голубь, который попался.
Азирафаэль притворно нахмурился в ответ. Кроули устроился поудобнее на матрасе. Спросил, старательно делая голос беззаботным:
— Знаешь, а что, если все это все-таки было мошенничеством?
— Что?
— Ну… вдруг я и на самом деле коварный обманщик. Шесть тысяч лет вешал тебе лапшу на уши. — Кроули передал Азирафаэлю еще один ломтик яблока. — Самое долгое искушение из всех, когда-либо испытанных.
— Я думаю, что ты более искусен в этом деле.
— Но что, если? — Кроули стащил с грозди виноградину и пошел развивать свою мысль дальше. — Я имею в виду, что я все-таки демон. Со всеми отягчающими. Лягушки, улитки и хвосты адских гончих.
— Тогда я был бы полностью искушен, и ваша сторона победила бы.
— Хм. Ух ты. — Кроули нахмурился. — Это сильно запятнало бы твой нимб.
— Он и так уже поцарапан.
Кроули пожал плечами.
— Ничего такого, что нельзя было бы стереть.
Азирафаэль сорвал виноградину и поднес ее к открытому рту, затем остановился и сердито посмотрел на него через кровать.
— Ты сделал это нарочно.
Кроули положил себе в рот кусочек яблока.
— Знаешь, мне неприятно это говорить, но…
— Что?
— Гавриил…
— А что с ним?
Кроули выглядел огорченным.
— Вы похожи. Ты тоже в некотором роде лицемер.
— О да. Я ужасен. — Азирафаэль не выглядел огорченным, скорее самодовольным.
— Я так и думал, когда ты давал ему отповедь. Но это была такая разухабистая речь, что у меня не хватило духу прервать тебя.
Азирафаэль бросил на него виноватый взгляд.
— Я вспомнил об этом примерно на полпути. Но ведь это не я начал. Я был предан.
— Ну да. Ты должен был довести дело до конца.
— В свою защиту скажу, что я не командир всего небесного воинства.
— Нет, это не так. — Кроули лег рядом с Азирафаэлем. — Ты ничего из себя не представляешь. То есть нет, не так: ты не представляешь из себя ничего, чем бы ты не хотел быть. И вот. Спустя шесть тысяч лет я наконец-то тебя имею. В смысле, обрел. Ну, ты понял.
Азирафаэль поднял брови, глаза его смеялись.
— Неужели прошло так много времени?
— Да, — Кроули вздернул подбородок и отвел взгляд. — Так и есть.
Азирафаэль театрально схватился за грудь и сделал неглубокий вдох.
— Боже Милостивый!
— Ты тогда сказал, что отдал меч, и я понял, что ты другой. Единственный. И что никакой другой другой мне не нужен.
— Ты имеешь в виду?..
Кроули обвился вокруг него, пряча лицо.
— Что?
— Неужели больше никогда никого не было?
— Если не с тобой, то… оно того не стоило, — пробормотал Кроули. — Ну, мне так показалось.
Азирафаэль просиял.
— О, Кроули…
— Я знаю. Звучит жалко.
— Нет, это не так. — Азирафаэль притянул Кроули в свои объятия. — Если бы я только знал…
— Все в порядке. Тебе все равно потребовалось бы время, чтобы прийти в себя. И прийти ко мне. — Кроули прижался щекой к плечу Азирафаэля. — Теперь у меня есть ты, и это главное.
— Мы могли бы танцевать вальс в «Савое». Я потратил столько времени впустую.
— Я не танцую вальс.
— Со мной ты бы танцевал.
— Нет.
— Я бы позволил тебе отдавить мне все ноги.
Азирафаэль убрал прядь волос Кроули за ухо, и Кроули зарылся в изгиб его шеи.
— Давай не будем вставать. Давай просто останемся здесь в постели на сто лет.
Азирафаэль подвинулся, освободив ему место.
— Когда-нибудь нам придется есть и вести хозяйство.
— Нет, не придется. Мы можем просто чудом все сотворить. — Кроули щелкнул по окну. — Когда мы увидим за ним летающую машину, то поймем, что пора возвращаться.
— Боюсь, что если они не изобрели таких машин до сих пор, то никогда не изобретут.
— Боюсь, что ты прав. Какая разница? Я бы все равно поехал на ”Бентли». — Кроули приподнялся и подпер голову рукой. — Ты хоть вообще понимаешь…
Азирафаэль пристально смотрел на него.
— Что?
— Теперь, когда все это улажено, ты будешь видеть меня гораздо чаще. Тебя это не пугает?
— А должно?
— О да. — Кроули провел языком по зубам. — Я затемню твой дом всеми видами адского влияния.
— Ты бы не стал.
— Я бы так и сделал.— Кроули сверкнул своей фирменной ухмылкой. — На самом деле, если ты не будешь осторожен, то, возможно, никогда не избавишься от меня.
— Вечность? С тобой? — Азирафаэль вздохнул и прищелкнул языком. — И как я вообще с этим справлюсь?
— Даже не представляю.
Кроули наклонился, обхватил ладонью щеку Азирафаэля и поцеловал его в губы, а когда Азирафаэль проглотил наживку, Кроули ущипнул его за бока. Азирафаэль взвизгнул, забил ногами и попытался оттолкнуть Кроули. Кроули хихикнул и прижал плечи Азирафаэля к подушкам. Они извивались. Они стукались лбами. Они взъерошили друг другу волосы. Виноград и ягоды посыпались с блюда и упали на пол. И так добро и зло боролись со смехом в глазах, как будто весь любопытный мир принадлежал только им одним.
Двадцать семь минут спустя в идеальном сентябрьском холоде молодая пара прогуливалась рука об руку по берегу Темзы.
Они что-то бормотали друг другу, размахивали руками и любовались огнями проплывающего мимо экскурсионного катера. Когда женщина вздрогнула, мужчина положил руку ей на плечо, а потом вдруг остановился и перевел дыхание.
— Подожди.
Женщина тоже остановилась и обернулась.
— Что случилось?
— Я… — Мужчина похлопал себя по спортивной куртке. — У меня есть кое-что для тебя.
Женщина слушала и смотрела с выражением недоумения на миловидном лице.
— Я собирался сделать это на протяжении всего ужина, и все время терял самообладание. Если я не сделаю этого сейчас, то никогда не сделаю. — Мужчина сжал обе ее руки и проглотил комок в горле. — Мне стыдно, что я не произнес большую, красивую речь, но, думаю, через три года ты либо знаешь, либо нет.
Женщина продолжала смотреть.
— Ева Элизабет Харпер, — мужчина пристально посмотрел ей в глаза и опустился на одно колено, — ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете?
Он порылся в нагрудном кармане и достал черную бархатную коробочку, а когда протянул ее и открыл, женщина побледнела от потрясения. На кремовой клетчатой подушке лежало блестящее платиновое кольцо с нелепым бриллиантом королевской огранки размером с виноградину.
Женщина ахнула.
— О Боже!
Мужчина колебался.
— Что?
Женщина задохнулась:
— Он настоящий?
Мужчина заглянул в коробку.
— Да?
— Ты только посмотри!
Глаза мужчины расширились.
— В магазине выглядел меньше…
— Где ты его нашел?!
Мужчина растерянно улыбнулся ей.
— Что угодно… для тебя?
Глаза женщины наполнились слезами.
— Ты самый лучший жених, о котором любая девушка может только мечтать!
Мужчина пришел в себя.
— Значит, это «да»?
— А сам-то ты как думаешь? А теперь надень!
Мужчина дрожащей рукой надел кольцо ей на палец, встал, обнял ее и поцеловал. Когда они тронулись с места, над Биг-Беном взорвался фейерверк и залил залитые звездным светом улицы небесным золотом, голубизной и белизной.
Женщина изумленно уставилась на них.
— Адам, это тоже твоих рук дело?
Мужчина пробормотал:
— Э-э-э…
Женщина схватила его за щеки и снова поцеловала.
Мужчина выглядел так, будто сам Купидон ударил его по голове, но он подчинился ей с выражением, которое говорило: «о, какого черта?” Женщина наконец оторвалась и потащила его за запястье, и их смех эхом отдавался позади, когда они бежали по тротуару.
Но когда они сели в свою маленькую синюю машину и уехали, по пустой дороге пронесся резкий, тревожный ветер.
Он просвистывал сквозь аккуратные цветочные горшки в окнах, и ливневая канализация булькала, когда он раздувал поднимавшийся из темных глубин пар. Старинный фонарный столб мерцал и гудел, а висящая деревянная вывеска паба скрипела, раскачиваясь взад-вперед. Куча листьев рассыпалась в конце тротуара, где на сучковатой ветке старого орехового дерева сидела ворона.
А потом — словно по волшебству — электрический провод закачался на ветру, заискрился и запутался в ветвях, ворона закричала и упала замертво.
— Зачем ты это сделал? — спросил Кроули Азирафаэля вслух, когда они бродили по саду перед собором Святого Павла.
— Я был бы дураком, если бы этого не сделал. Сабраэль предоставила мне все карты. Моя жизнь — это моя работа. Чудеса, за которые меня вряд ли когда-нибудь накажут. — Азирафаэль восхищенно посмотрел на длинный ряд кустов рядом с собой. — Кроме того, если мы с тобой сейчас действительно на нашей стороне, такой Архангел, как она, может стать могущественным союзником.
— Держи друзей близко, а врагов еще ближе? Похоже на то, что сделал бы я.
— Ты отличный дипломат, хотя и по неправильным причинам.
— А как насчет другого?
— Чего?
— Сказать им, что Бог уже знает.
— Ах, — Азирафаэль смущенно рассмеялся. — Не знаю, что на меня нашло.
— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты разжигаешь раздор.
— Раздор? Нет, дискуссию Да. Именно. Я бы не стал им мешать. — Азирафаэль провел ладонью по аккуратно подстриженным верхушкам кустов. — Есть одна действительно ценная вещь, которую я понял после всего этого.
— Что это?
— Что небесные надзиратели и близко не похожи на Разум улья, как я раньше думал. — Азирафаэль продолжал водить кончиками пальцев по листьям. — На самом деле, похоже, интриги в офисе могут быть весьма интенсивными.
— Видел бы ты Ад.
Азирафаэль посмотрел на него нечитаемым взглядом:
— Но, дорогой мой, я его видел.
Азирафаэль взмахнул рукой, как в адской ванне, и на каждом кусте, к которому он прикасался, расцвела гроздь белой сирени. Они наслаждались запахом цветов и сине-золотым закатом, а затем Кроули вдруг невесело рассмеялся, запрокинув голову.
— Смешно было! Я только сейчас понял.
Азирафаэль отдернул руку.
— Что?
— Гавриил. Я совсем забыл врезать ему по морде. А ведь собирался.
— Я думаю, что вино Сабраэль было более тяжким оскорблением.
— О, это была классика. Он будет веками мучиться из-за этого. — Кроули ухмыльнулся со злобным ликованием. — И все же. Таков принцип этой штуки. Но вот что я тебе скажу: я бы заплатил деньги, чтобы посмотреть, как ты будешь с ним бороться.
Завернув за угол и ступив на мост Миллениума, они увидели Сабраэль, одиноко стоящую на краю дорожки. Она смотрела на реку, сложив руки и высоко подняв голову, неподвижная одинокая фигура среди шумной толпы.
Азирафаэль указал носком ботинка в ее сторону.
— Не возражаешь?
Кроули кивнул.
— Давай. Я буду ждать тебя.
— Я только на минутку.
Азирафаэль рискнул выйти на простор моста, лавируя между толпами любопытных туристов, делающих снимки. Он присоединился к Сабраэль рядом с одним из гребней сводчатого стального каркаса, и Сабраэль сделала решительный шаг и заговорила первой, не глядя в его сторону.
— Тебе должно быть стыдно за меня.
— Вряд ли. — Азирафаэль задумчиво качнул головой. — За Гавриила — да. Ты… я думаю, в тебе есть нечто большее.
— Ты был прав.
— В чем?
— Во всем. Особенно в том, через что я заставила тебя пройти. Извини.
Азирафаэль пожал плечами.
— Я прощаю тебя.
— Странно будет снова подняться наверх и работать с ним. Как будто ничего не случилось. Так всегда бывает.
— Вы… встречались раньше?
— Первый раз это случилось лунной ночью в 1929 году. Он и я были в Египте, охраняя Ковчег Завета. — Сабраэль рассказала ему эту историю задумчивым голосом. — Я хотела бы, чтобы он был всем тем, на что, как я знаю, он способен. Я не могу вернуться, пока он не научится извиняться. Я в долгу перед собой.
— Мне кажется, что ты имеешь над ним большую власть.
— Неужели?
— Ты же знаешь, что он не придерживается высоких моральных принципов. Почему бы тебе этим не воспользоваться?
Сабраэль отпрянула.
— Азирафаэль. Это хитро. Даже коварно!
Азирафаэль пожал плечами.
— Во всем виновато демоническое влияние.
— Ну что ж… Не пойми меня неправильно, но я надеюсь, что мы не увидимся еще много лет.
— Я тоже. В конце концов, у тебя будет много работы.
— Что ты имеешь в виду?
— Из тебя вышел бы хороший реформатор, если бы ты захотела.
— Реформатор?
— Сегодня ты сделала маленький шаг к изменениям. Кто знает, что может принести завтрашний день.
— Ты знаешь, с чем мне придется столкнуться?
Азирафаэль выглядел безмятежным.
— Удача благоволит смелым.
На минуту между ними повисло спокойное, умиротворяющее молчание, пока жизнь проходила мимо, и полы их пальто трепетали на ветру. Азирафаэль сунул руки в карманы и собрался уходить, но не успел сделать и двух шагов, как Сабраэль окликнула его.
— Азирафаэль?
Азирафаэль оглянулся через плечо.
— Что?
— Что он для тебя?
Азирафаэль развернулся во весь рост.
— Ты сейчас о чем?
— О нем.
Уши и щеки Азирафаэля вспыхнули.
— О, я не могу объяснить. Вернее, могу, но долго. Мы бы проговорили до завтра.
— Попробуй. — Сабраэль спрятала руки под пальто. — Я хочу понять: что может стоить того, чтобы рисковать всем?
Азирафаэль помолчал, подбирая слова, и, пока он обдумывал их, его взгляд смягчился.
— Он меня понимает.
Сабраэль склонила голову.
— Хм.
— Твое “хм” звучит довольно скептически. Но почему? Разве у тебя было не так?
— Нет.
Азирафаэль моргнул.
— Тогда как?
— Он был красив, и я смотрела на него снизу вверх, и я… Я не знаю.
— Тебе было одиноко.
Сабраэль напряглась.
— Не говори глупостей. Ты же знаешь, что мы не созданы для этого.
— Даже небесные тела нуждаются в ночном тепле звезд.
Толпа двигалась за ними, внизу бурлила река, и чем дольше Сабраэль медлила, тем более несчастным становилось ее лицо. Ее каблуки щелкнули, когда она зашагала к другому концу моста, а затем она снова остановилась и заправила прядь волос за ухо.
— Знаешь… — Ее лацканы затрепетали, когда она подтянула их к шее, — если это что-то значит, я думаю, ты можешь быть лучшим из нас.
— Почему?
— Ты такой, каким должен быть ангел. — Сабраэль посмотрела на облака. — Не то, чем мы стали.
— Рай — это то, чем он всегда был. Это ты теперь другая.
— Может быть, и так, — Сабраэль едва заметно улыбнулась. — Будь здоров, Княжество.
Азирафаэль улыбнулся в ответ.
— Прощай, друг мой.
Сабраэль отвернулась от собора и зашагала сквозь толпу, высоко подняв голову и держа за спиной стропила моста, как крылья. Рукава ее пальто хлопали вокруг нее, и в порыве перьев и света она закрыла глаза и растворилась в вечернем небе.
Азирафаэль глубоко вдохнул прохладный, резкий воздух, поправил галстук-бабочку и направился обратно через мост. Кроули оторвался от бетонного блока, выпрямился, и они вместе двинулись в путь. Зажглись ближайшие уличные фонари.
— Как она?
— Чувствует себя виноватой. И влюбленной. — Азирафаэль сцепил руки за спиной. — Она немного напоминает мне меня самого когда-то.
— Да ладно тебе! — возмутился Кроули. — Твой вкус не мог быть настолько плох.
— Нет, хотя я подозреваю, что у нас общая слабость к изящно очерченной линии подбородка.
— Хм, — надулся Кроули. — Спасибо за такое сравнение.
— Не за что. У тебя прекрасный подбородок. И я надеюсь, что никогда больше не увижу ту мерзкую бороденку 1601 года.
— Что?! Ангел! Тогда это было в моде.
— Ты мне нравишься, какой бы ты ни был. Но мне все еще позволено питать слабость к тебе с короткими волосами. И гладковыбритому. — Азирафаэль предложил Кроули сгиб локтя. — Ну а теперь… Что скажешь насчет ужина?
— Знаешь, мне хочется чего-нибудь побыстрее.— Кроули взял его за руку. — Как насчет «Нандо»?
— Прекрасно.
— Божественное местечко. Почти как ты.
В обед тучи разошлись, и Кроули с Азирафаэлем отправились во французский ресторан на Уэст-Смитфилд.
— И ты даже не догадывался?
Азирафаэль подошел к двери.
— Конечно, нет.
— Я пошутил насчет белой кружевной баски. Не думал, что окажусь прав. — Кроули читал ежедневные обновления, вывешенные в витрине. — Ты заметил? Он был без трусов!
— Я слышал что-то об этом много лет назад. Какая-то деловая тактика. Чтобы застать другую сторону врасплох.
— Самое паршивое, что я даже не могу притвориться, будто не понимаю, что Сабраэль в нем нашла.
— А ты понимаешь?
— У тебя есть глаза. У меня есть глаза.
— И у него тоже. Очень э-э-э… фиолетовые.
— Но посмотри, что он творит.
— Я ожидал от него разного, но меньше всего был готов к тому, что он окажется лицемером. — Азирафаэль схватился за ручку, прежде чем Кроули успел опередить его. — Я страшно переживал о своих чувствах к тебе с 1941 года. А они к тому времени блудили уже Бог знает сколько лет или даже тысячелетий.
— Небеса, должно быть, не имеют о них ни малейшего понятия. Как еще им это могло бы сойти с рук?
— Справедливое замечание.
— Если только… нет… — Кроули оборвал себя. — Подожди, 1941?
— А что с ним?
— Это было, когда ты… В церкви.
— Ну, да. Тогда-то я все про себя и понял.
— Ты серьезно?
Азирафаэль покраснел.
— Боюсь, что да.
— Ты шутишь.
— С твоей стороны было очень благородно спасти мои книги.
— И убить нескольких нацистов.
— И это, — Азирафаэль открыл дверь. — Двойная выгода: три злодея сражены ради Рая, и три свежие души попали в Ад. Ты чертовски умен, когда даешь себе труд быть таковым.
Азирафаэль привычно отступил, пропуская Кроули вперед. Тот слегка замешкался, не отводя от него пораженного взгляда:
— Ух ты… Если бы я знал, что это так возбуждает, я бы еще несколько раз убил бы кого-нибудь ради тебя.
— Я имел в виду, что это было… — Азирафаэль последовал за ним. — Ох, дорогой…
— Что?
Азирафаэль остановился как вкопанный.
— Кажется, у нас гости.
Три Архангела ждали за их обычным столом, восседая молчаливыми стражами, сложив руки на скатерти. Сабраэль сидела слева, натянув пальто до самой шеи. Гавриил сидел справа, выпрямив спину, как шомпол. А между ними сидела женщина в голубовато-серой накидке-блейзере, с лицом сфинкса и заплетенными в косу волосами Нефертити.
Азирафаэль замедлил шаг и остановился перед двумя пустыми стульями.
— Разиэль?
Кроули взглянул поверх очков.
— Хранитель тайн? Это ты?
— Азирафаэль. — Разиэль ответила спокойным голосом, который, казалось, отдавался эхом сам по себе. — У тебя блестящие глаза и пушистые крылья.
Азирафаэль осторожно подошел ближе.
— Сокрытие Авалона… это было почти…
— Тысячу лет назад. — Разиэль смерила его взглядом. — Похоже, время, проведенное на Земле, пощадило тебя.
Азирафаэль скептически оглядел себя.
— Неужели?
— Да. — Разиэль разгладила рукава, затем сложила длинные пальцы домиком. — Собственно говоря, именно это мы и собрались здесь обсудить.
Кроули ткнул большим пальцем через плечо.
— Правильно. Я подожду снаружи.
— Нет, — отмахнулась Разиэль и выдвинула другой стул. — Я настаиваю.
Гавриил прищурился.
— Ты шутишь. Верно?
Разиэль внимательно посмотрела на очки Кроули.
— Его присутствие сделает разговор более интересным.
Кроули нерешительно сел, и когда Азирафаэль тоже сел, к ним подлетел официант в строгом черном галстуке и жилете в тон.
— Добрый день. — Официант поклонился и поправил полотенце на руке. —Могу я заинтересовать кого-нибудь из вас нашим выбором вин?
— Мы… — начала Сабраэль.
И одновременно с ней Гавриил добавил:
— Мы не…
Но их обоих прервал Азирафаэль:
— Ну конечно. Звучит божественно.
— Итак, из белых у нас есть камин Ларредья и Ла парт Даван, Шато Монфен, Вайон, Ле Шассень, Шато Д’Эпире и Клод Риффо. Наши красные — это Филипп Колин, Domaine des Schistes, Château du Cèdre, Domaine De Monteillet, Château Tour des Termes, Cru Bourgeois и Les Chênes. — Официант с привычной легкостью отчеканил длинные французские имена. — Можно заказать бокалами, но если хотите полбутылки, я с удовольствием дам вам список того, что у нас есть в погребе.
Азирафаэль сказал, что подумает об этом.
— Шато дю Седр какого года?
— 2014. Из Мальбека Хорошо сочетается с фуа-гра и очень освежает.
Сабраэль поджала уголки губ и ждала, пока он закончит. Разиэль сверлила его взглядом. Улыбка Гавриила выглядела приклеенной.
— Хм. Я знаю, что еще рановато, но у меня был ужасно длинный день. — Азирафаэль смягчил свой голос. — А что у вас есть из чая?
— А. Ну, я должен был бы проверить, но я точно знаю, что у нас есть Жасмин Перл, русский караван и Ратнапура Цейлон.
Архангелы задавали друг другу молчаливые вопросы глазами, вроде того, что он делает? И сколько времени это займет?
— Жасмин Перл было бы прекрасно. — Азирафаэль жестом указал на свою тарелку. — Можно нам принести сразу чайник? Прошу прощения за причиненные неудобства.
Азирафаэль смотрел архангелам прямо в глаза и сиял, как херувим, кладя салфетку на колени. Кроули, по достоинству оценивший все происходящее, зажал себе рот, сдерживая смех, а из-под пальто Сабраэль донесся звон колокольчика.
— Что это? — спросила Разиэль.
Сабраэль вытащила жидкокристаллический эфирный телефон.
— Простите меня. Сообщение.
Гавриил нахмурился.
— От кого?
— Ситри.
Гавриил помрачнел еще сильнее.
— Чего она тебе пишет? Что ей надо?
Кроули склонил голову набок. Сабраэль положила трубку на место:
— Не знаю. Я прочту его позже.
— Итак… — начала Разиэль.
Но прежде чем она успела сказать что-то еще, официант вернулся с белым фарфоровым чайником и набором чашек.
— Замечательно — Азирафаэль приподнял крышку и, смакуя запах, со звоном вернул ее на место. — Кроули, сегодня ты будешь радушной хозяйкой или уступишь эту честь мне?
— Давай ты, — пробормотал Кроули. — И потом… люди больше так не говорят.
— Все в порядке. Уверен, наши почтенные гости не заметят разницы.
Разиэль наблюдал за их болтовней с вежливым недоумением, но Гавриил стиснул зубы и прикусил щеку.
Сабраэль глубоко вздохнула.
— Азирафаэль, я настаиваю.
— Ты права. — Азирафаэль налил себе чаю. — Я, как говорится, весь внимание.
— Сегодня утром мне сообщили про… как бы это сказать… интересную историю, которая, как оказалось, стоит за недавней чередой чудес, — начала Разиэль, когда Азирафаэль поставил чайник. — Учитывая высокий профиль событий и вовлеченных ангелов, я считаю, что нам всем было бы полезно достичь некоторого перемирия.
Азирафаэль добавил себе немного сливок.
— О, я в этом не уверен.
— Нет?
— Это было бы очень благородно, но я не думаю, что это сработает.
Разиэль откинулся назад.
— И почему же?
Азирафаэль высыпал ложкой кусочек сахара.
— Тебе придется обсудить это с тем, кто хотел меня казнить.
— Не волнуйся. На этот раз он не главный. — Разиэль развела руками. — Гавриил — молот небес. Я — Оливковая ветвь.
— Годится только для того, чтобы наносить удары? — усмехнулся Кроули. — Нет, подожди. Ты даже этого не можешь.
Гавриил бросил на него сердитый взгляд:
— Ты ходишь по очень тонкому льду, демон!
— Итак. В свете всего этого я составила контракт, чтобы сделать это решение делом Небесной хроники. — Разиэль провела пальцем перед собой, и перламутровый пергаментный лист с серебряными чернилами появился посреди стола. — Я проведу вас через него, и мы все подпишем его, когда придем к соглашению.
Кроули присмотрелся внимательнее.
— Соглашение о неразглашении, — выдохнул Азирафаэль.
— Подробности всех чудес, совершенных нижеподписавшимися в период с 20 августа 2018 года по сегодняшний день, будут впоследствии засекречены. Они будут подвергнуты соответствующей цензуре в отчетном журнале Сабраэль, видимыми только мне и участникам событий.
Кроули положил руку на спинку стула.
— А ты не можешь их просто убрать?
— Боюсь, что нет. Что написано, то написано. Это просто не будет обсуждаться. — Разиэль провела пальцем вниз, к следующему разделу. — С одобрения Гавриила, я включила пункт, который отредактирует детали суда над Азирафаэлем из наших юридических отчетов.
— Подожди, подожди. Это чушь собачья. — Кроули положил локти на стол. — Это… он… У Азирафаэля вообще не должно быть проблем! Армагеддон был да сплыл. У тебя больше нет этих правил.
— Ну, для того, чтобы это стало правдой, миру действительно должен был наступить конец. — Гавриил улыбнулся ему слащаво и гаденько. — И тогда тебя бы здесь не было.
— Я же говорил, — пробормотал Азирафаэль.
Кроули скрестил руки на груди.
— Попробовать стоило.
— После тщательного обдумывания Михаил предложила мне добавить пункт о невмешательстве в земные дела Азирафаэля. — Разиэль подтолкнула пергамент к той стороне стола, где сидел Азирафаэль. — Если ты согласишься, Небеса оставят тебе плоды твоей бессмертной жизни, при условии, что ты будешь продолжать жить так, как жил всегда.
Кроули наклонился вперед.
— Это слишком хорошо. В чем подвох?
Разиэль подняла брови.
— Он будет освобожден от должности.
— Ты имеешь в виду… — Азирафаэль помолчал. — Подожди… То есть ты бы никогда не изгнала меня?
— Да. Но ты больше не будешь ангелом восточных Врат.
— Ты отпускаешь его? — возмутился Гавриил. — Ты знаешь, на что он способен?
— Иногда поддержание порядка означает небольшой контролируемый хаос.
Азирафаэль смотрел перед собой не мигая.
— Подумай об этом. — Разиэль наколдовала белое перо с золотым наконечником рядом с чашкой Азирафаэля. — Возможно, это то, чего ты всегда хотел.
Азирафаэль внимательно изучал каждое блестящее серебряное слово. Сабраэль затаила дыхание. Гавриил смотрел на него, как ястреб. Кроули медленно покачал головой и одними губами произнес:
— Нет, не делай этого.
И, как только Азирафаэль коснулся пера, Сабраэль заговорила:
— Подожди.
Разиэль слегка отстранилась, но не стала протестовать. Сабраэль провела пальцами по пергаменту.
— Это неправильно.
Воздух вокруг стола стал таким напряженным,что едва не заискрился.
— Азирафаэль служит нам на Земле более шести тысяч лет. Он пробыл здесь дольше и сделал больше работы, чем кто-либо другой. — Сабраэль выпалила все, прежде чем успела потерять самообладание. — Мы можем не понимать его или его методы большую часть времени, но он один из наших самых преданных солдат. Он заслуживает лучшего.
Никто не двигался. Сабраэль проглотила комок в горле.
— У него есть права.
— Он совершил измену, — выплюнул Гавриил. — Он отказался от этих прав.
— Не обращай на него внимания. — Разиэль развернулась и посмотрела на Сабраэль, как всегда невозмутимая. — Хотела бы я понять, куда ты клонишь.
— Я требую, чтобы его чудеса от Армагеддона и до сих пор были вычеркнуты из небесного журнала. Я также хочу, чтобы власть Гавриила над его делом была отменена, а его будущие чудеса были переданы только под мою юрисдикцию. — Сабраэль пододвинула контракт к креслу Разиэля. — Я не подпишу его, пока вы не добавите их и не уберете пункт о невмешательстве. Он заслужил извинения, но пока это лучшее, что я могу сделать.
И Кроули, и Азирафаэль с благоговением уставились на нее.
— Мы на заре новой эры. То, как мы относимся к нашим Ангелам сейчас, создаст прецедент на Небесах на века вперед. — Чем дольше Сабраэль говорила, тем сильнее становилась ее уверенность. — Мы так беспокоимся о порядке, что забыли, что значит быть справедливыми. Если мы собираемся быть хорошей стороной, мы должны начать вести себя так, как положено себя вести хорошей стороне.
— Мы хорошая сторона, потому что всегда получаем хорошие результаты, — язвительно заметил Гавриил.
— А мы точно их получаем?
— Потоп был досадным исключением!
— Тогда в чем же заключался Великий План?”
— Это должно было сработать.
— Но не сработало.
— Я не позволю вышедшему из повиновения агенту разгуливать по земле. Он опасен!
— Он опасен только до тех пор, пока мы его не простим! — рявкнула Сабраэль, окончательно выходя из себя.
Тень уязвимости пробежала по лицу Азирафаэля, и он уставился на нее в пораженном молчании, пока произнесенное ею оседало в мозгах присутствующих.
— Ух ты, — Кроули откинулся на спинку стула. — Вот это да. Когда они постучат в твою дверь, куда ты пойдешь?
Сабраэль нахмурилась.
— Прошу прощения?
Гавриил непонимающе усмехнулся.
— Что ты имел в виду?
Кроули сдулся, как воздушный шарик.
— Я напрасно трачу на вас время.
— Знаешь что? — Гавриил вскинул руки. — Нет. Я умываю руки. Это просто смешно. Я не собираюсь воевать из-за двух месяцев чудес и не собираюсь спорить о божественных правилах с демоном.
Кроули скорчил гримасу, которая говорила: «ну и черт с тобой”.
— Напишите на этой бумаге все, что хотите. Я опротестую все от первой до последней строчки.
Азирафаэля переполняла вновь обретенная гордость.
— Тогда я надеюсь, что на этот раз Она тебе все же ответит.
Разиэль провела рукой по верхней части контракта, и буквы, рассыпавшись звездной пылью, перестроились. Азирафаэль взял перо и опустил его на страницу — но прежде чем он успел сделать пометку, снова отвел.
— Ты знаешь… — Азирафаэль пощекотал щеку перистым концом, — мне только что пришла в голову очень интересная мысль.
Гавриил, Разиэль и Сабраэль обменялись еще одним тревожным взглядом.
— Помните старую горькую шутку про «Загадку зла»? Как всемогущий, всеблагой и… каков был третий? — Азирафаэль провел пером между большим и указательным пальцами. — Ох. Правильно. Всеведущий. Как всезнающий, всеблагой, всемогущий Бог мог допустить существование зла?
Сабраэль поежилась.
— Значит, вся эта официальная проверка на самом деле формальность, не так ли? — Азирафаэль захлопал ресницами. — В конце концов… Она ведь и так уже знает.
Гавриил посерел и выдал еще одну свою улыбку, такую же белозубую как и болезненно-вымученную.
— На самом деле, учитывая, что Она еще не явилась, чтобы поразить нас… — Азирафаэль сделал эффектную паузу, — я не могу не задаться вопросом: а не было ли это частью Плана с самого начала?
Стулья архангелов заскрипели под ними, но никто из них не произнес ни слова.
— Пища для размышлений. — Азирафаэль с дерзкой ухмылкой подписал пергамент, отложил перо и отхлебнул чаю. — Вам действительно стоило бы попробовать. Это очень хорошо.
Они оба выскочили из лифта, когда он доехал до самого верха, где был пентхаус Кроули ткнул в дверной замок пальцем, словно пистолетом, и выстрелил искрами.
Они вошли в просторную, пропахшую антисептиком гостиную с массивным телевизором, установленным над мраморным камином. Телевизор работал. Азирафаэль осторожно закрыл дверь, Кроули проскользнул глубже внутрь, и они на цыпочках исследовали помещение под негромкое бормотание программы новостей. Белый диван. Белый мраморный пол. Плюшевый белый коврик. Кофейный столик из золота и стекла с селенитовой глыбой наверху. Запах чистого белья и спирта для протирки, свет струился сквозь плавающие белые шторы на оконной стене.
— Что ж, хорошие новости для садов, но не для ваших планов на выходные: в ближайшие несколько дней нас ждет гораздо больше дождей, как говорит нам прогноз погоды. Вы можете видеть усиление облачности над Хэтфилдом на северо-западе, и мы ожидаем, что она достигнет центра Лондона поздно вечером в субботу.
Кроули кивнул Азирафаэлю. Тот кивнул в ответ. Кроули бесшумно скользнул по полу, прижав палец ко рту. Азирафаэль поспешил за ним в высокий, ультрасовременный зал — и они услышали шум, столь безошибочно узнаваемый, что у них свело животы.
Азирафаэль порозовел. Очки Кроули медленно сползли на нос. Из-за высокой белой двери донесся нескромный женский стон. Затем еще один, и еще, громче, чаще, быстрее, все более страстно и рвано, и матрас заскрипел, когда мужчина испустил глубокий, удовлетворенный вздох.
Кроули провел пальцами под подбородком и одними губами произнес:
— Давай не будем…
Азирафаэль схватился за ручку с вызывающим взглядом, плотно сжав губы.
— Давай… — одними губами повторил Кроули.
Но прежде чем он успел сказать что-то еще, Азирафаэль с самым решительным видом распахнул дверь и ворвался в комнату.
Сабраэль взвизгнула. Кроули подскочил. Азирафаэль прижался к стене. Сабраэль с глухим стуком свалилась с противоположной стороны кровати. Гавриил схватил белую шелковую простыню, натянул ее себе на колени и вскарабкался на изголовье кровати, как испуганный кот.
Кроули посмотрел на Гавриила. Гавриил посмотрел на Азирафаэля. Азирафаэль посмотрел на Сабраэль. Та, казалось, была готова умереть. Кроули посмотрел на бутылку вина и бокал на серебряном подносе, наполовину полные, с пятном розово-золотой помады на ободке. Все смотрели в разные стороны, не говоря ни слова, и с каждой секундой напряжение в комнате сгущалось все более и более.
А потом Кроули наклонился, уперся руками в бедра и разорвал тишину громким, бессердечным смехом.
— О Боже!
Гавриил подтянул простыню еще выше, просто чтобы уж наверняка.
— О Боже. Вот это роскошный подгон! — Кроули вытер глаза, его плечи тяжело вздымались. — Все эти века целомудрия, девственниц и всего такого, и все это время ты загонял мячи в ворота Сабраэль!
Никто не двигался.
Кроули откашлялся, потянулся к подносу и взял бутылку вина.
— Мне сейчас это не помешает.
Азирафаэль оторвался от стены при виде этой сцены, и тысячи лет праведной ярости застыли на его лице. Позади него Кроули фыркнул в бутылку и сделал большой глоток, но Азирафаэль, полностью его игнорируя, продолжал смотреть на застигнутую врасплох парочку со всем негодованием кары небесной во взоре.
Под его взглядом Гавриил заерзал и прочистил горло:
— Не могли бы вы… э-э-э… дать нам минутку?
Азирафаэль не шевельнулся:
— Определенно нет.
Сабраэль выглянула из-за матраса, как перископ, нащупала белое кружевное белье и стащила его с кровати на свою сторону.
— «Я не оскверняю храм своего небесного тела грубой материей». — Азирафаэль поджал уголки губ. — Так, кажется, ты говорил?
Кроули уставился на грудь Гавриила:
— Это следы от ногтей?
— Ты, — Габриэль погрозил ему пальцем. — Выйди вон.
— Ты что, шутишь? Я должен насладиться этим реалити-шоу до финала!
— Шесть тысяч лет я откладывал свои желания в сторону ради нашего кодекса. Я старался быть правильным ангелом. Следовать кодексу. — Азирафаэль сделал шаг к кровати. — У нас были правила!
— Правила?! — рявкнул Гавриил.
Никто больше не осмеливался ему ответить. Гавриил презрительно прищурился.
— Правила — это не для меня. Это для тебя!
Азирафаэль медленно втянул воздух через нос.
— Как же ты мерзок.
Жуткая пелена окутала комнату. Азирафаэль покачал головой:
— Просто отвратителен.
Кроули поставил бутылку на место, жадно ловя каждое слово Азирафаэля.
— Ты насмехаешься над людьми и обращаешься с ними как с пешками в своей великой войне, а сам такой же капризный и себялюбивый, как и любой из них. — Азирафаэль шагнул вперед и подавил нервную дрожь в своем голосе. — Ты должен служить эталоном, образцом, которому нужно следовать. Ведь ты учитель. Слуга закона. И ты наказываешь за преступление правой рукой, а левой принимаешь принимаешь в нем активное участие.
— Я… — начал Гавриил.
— Это и есть хранитель человечества? Моральный образец для подражания?
— Я…
Губы Азирафаэля дрожали.
— Они заслуживают лучшего!
Кроули смотрел во все глаза, и глаза эти были квадратными.
— Будь я хоть наполовину так глуп, как разъярен, — выплюнул Азирафаэль, — я бы бросил перчатку и сам сразился с тобой!
— Пожалуйста, успокойтесь, — вмешалась Сабраэль. — Я уверена, что мы сможем все прояснить…
— Я спокоен! — Азирафаэль чуть не выпрыгнул из пальто. — И не только у тебя тут есть что сказать. Ты бы давно бросила меня на растерзание волкам, если бы это означало, что они не заметят других отметин в твоем досье.
Сабраэль отпрянула.
— Что?
— Ты использовала мои спонтанные чудеса, чтобы прикрыть свои!
— Мои что?!
Азирафаэль ткнул пальцем в сторону двери.
Кроули заложил руку за спину и сделал приглашающий жест, чтобы увеличить громкость телевизора.
— Выходя в финал Лиги Европы, стоит посмотреть, сколько неудач было у «Арсенала»… что за… так-так… О, боже мой! Приносим свои извинения за то, что прервали вас, но мы только что получили срочный экстренный бюллетень.
Волоски на шеях всех присутствующих встали дыбом.
— Пять минут назад оператор авиабазы Тэдфилд уловил аномальный сигнал в системе раннего предупреждения. Сигнал был определен, как три входящих РС-25 «Копейщик» российских МБР. Дежурный офицер подумал, что данные не совпадают с прогнозами на настоящий удар, и отдал приказ не контратаковать. Разумеется, на наземном радаре базы не было обнаружено ни одной ракеты, и, э-э-э … все это, похоже, было ложной тревогой. Премьер-министр сейчас разговаривает по телефону с президентом России,и мы… мы будем держать вас в курсе событий.
— Ну-ну. — Кроули бочком подошел к комоду, оперся на локти и облизнул верхние зубы. — Посмотрите все на героя, только что остановившего войну!
— Но я… ничего… — растерянно пробормотал Гавриил.
— Я тоже! — вторила ему Сабраэль.
Кроули ухмыльнулся.
— Твоя судьба творит чудеса каждый раз, когда ты кончаешь.
Гавриил и Сабраэль побледнели.
Кроули издевательски развел руками:
— Сюрпри-и-из.
— Погоди-ка, как ты… — Гавриил перевел взгляд с Кроули на Азирафаэля. — Матерь Божья.
— Не верю… — Сабраэль поправила бретельку лифчика. — Хотя… Выбросы чудес в центре Лондона. Как же я не сопоставила время?
— Ты знала, что они… знала, да? — спросил ее Гавриил. — Неужели я узнаю об этом последним?
Кроули скрестил ноги и ухмыльнулся:
— Вопрос в том, кто же из вас сейчас так активно спонсировал выброс фривольных чудес!
Сабраэль встала и попятилась от кровати.
— Гавриил?
Гавриил все еще не мог найти слова для ответа:
— Ч-ч-ч… я… нет. Это просто смешно.
Сабраэль уперла кулаки в бока.
— Но ведь сейчас это точно была не я, не так ли?!
Гавриил откинулся на спинку кресла и усмехнулся.
— Откуда мне знать?
Кроули разинул рот. Брови Азирафаэля чуть не слетели с его головы. Руки Сабраэль опустились, кровь прилила к ее щекам. Она подошла к комоду, схватила свой наполовину полный бокал, швырнула его в Гавриила и выбежала из комнаты.
— Что за дела? — возмутился ей вслед Гавриил. — Я только что потратил свои земные деньги на эти простыни.
— Потратишь маленькое чудо на уборку! — крикнула Сабраэль.
— Я все равно буду знать, что оно там было!
Тяжелые, сердитые шаги Сабраэль эхом разнеслись по коридору, но Гавриил, вместо того чтобы броситься за ней следом, вытер вино со лба. Кроули и Азирафаэль обменялись неловкими косыми взглядами, а Сабраэль что-то разбила в гостиной и захлопнула дверь.
Гавриил ткнул в сторону Азирафаэля указательным пальцем:
— Ни слова в головной офис. Понимаешь?
Азирафаэль выпрямился во весь рост.
— Тогда ни слова обо мне.
— Я серьезно. Если это попадет Наверх, я сам тебя скину с Небес.
Азирафаэль вздернул подбородок.
— Аналогично. Если проболтаешься ты, я сделаю то же самое с тобой.
Гавриил замер.
— Представь себе, — произнес Азирафаэль так безмятежно, как только мог. — Похоже, мы с тобой в патовой ситуации, словно Аргентина с Бразилией. Или две другие страны, которые понимают, что усиление конфликта между ними невыгодно им обеим.
Гавриил рассмеялся, деланно и напряженно, сквозь стиснутые зубы.
— Ты — Княжество, а не страна. У тебя силенки не хватит мне навредить.
— Готов попытать свою удачу?
Гавриил не ответил.
Кроули включил зажигание. Азирафаэль ухватился покрепче, и «Бентли» умчался в облаке гравия и выхлопных газов.
Вокруг них толпились пешеходы, пассажиры в автобусах и на пешеходных переходах, мимо проносились рестораны и антикварные лавки Сохо. Азирафаэль опустил стекло и высунул голову, но тут же отшатнулся, когда такси чуть не врезалось ему в нос.
Он схватил Кроули за плечо.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты едешь так быстро!
— Просто ищи запах любви, или котят, или чего-нибудь в этом роде!
Азирафаэль уставился на него.
— Подожди минутку. Так вот как я пахну?!
— Что? Нет! — Кроули отпрянул и покраснел. — Я… Я тебе потом расскажу!
После еще двух мучительных поворотов они добрались до Оксфорд-стрит, по которой, насколько хватало глаз, тянулась гудящая пробка. Кроули присоединился к ней и включил двигатель, чтобы его ревом позлить водителей — они ползли вперед так медленно, что отметка спидометра упала до нуля,
Кроули так крепко вцепился в руль, что побелели костяшки пальцев.
— Арх…
— Прости, но я не могу…
Кроули открыл окно.
— Сегодня воскресенье! Куда они все направляются? — Кроули полез из машины.
— Что ты делаешь?
— Отчаянные времена, отчаянные меры! — крикнул Кроули и расправил плечи.
Потом он дважды стукнул кулаком по капоту, затем скользнул обратно, и на середине крыши завыла сирена. Винтажная белая краска сменила черную, Красные Кресты прорезался на боках “Бентли” как по волшебству, водители вокруг запаниковали и поспешно убрались с дороги.
— Что ты творишь?!.
— Ты должен мыслить нестандартно.
— Там могут быть люди в настоящей беде!
Кроули вдавил педаль газа.
— Да, как и ты!
Они проехали через главную артерию и дальше по лабиринту узких боковых улочек, и везде, куда бы они ни сворачивали, машины с визгом жались к обочине. Когда они пронеслись мимо газетного ящика, почта выпорхнула наружу. Когда они проскрежетали мимо дорожного конуса, он опрокинулся набок. Зеваки и велосипедисты ахнули и отпрыгнули в сторону, и они протиснулись между двумя автобусами на долю дюйма.
— Подожди! — Азирафаэль указал направо. — Там что-то есть.
— Это она?
— Я не знаю. Оно освящено!
— Куда сворачивать?
— Вон туда, по той улице.
Кроули крутанул руль.
— Нет, подожди! — закричал Азирафаэль. — Давай налево! Ложная тревога.
Кроули вырулил на встречную полосу.
— Брось, ангел, я тут весь в поту!
Азирафаэль поудобнее устроился в кресле.
— Ты едешь не по той стороне дороги!
— Ну и что? Американцы всегда так делают!
— Господи, дай мне сил, — прошипел Азирафаэль.
Он зажмурился, когда Кроули сделал крутой поворот, и они перемахнули через разделитель и чуть не сбили уличный фонарь. Когда они вернулись на Брук-Стрит и свернули в нужный переулок, Азирафаэль увидел вдалеке вспышку, и что-то затрепетало у него в груди.
— По-моему, становится теплее!
— На этот раз тебе лучше быть уверенным!
— Так и есть! По крайней мере, я надеюсь. Продолжай ехать прямо.
Кроули уставился на дорогу впереди.
Азирафаэль кивнул.
Но на следующем перекрестке к ним присоединилась еще одна сирена.
Серая полицейская машина с шашечками пронеслась мимо островка велосипедных стоек. Азирафаэль напряг плечи. Кроули тихо выругался. Они свернули не в ту сторону, обогнули Ганновер-сквер, свернули в переулок, миновали паб и вернулись обратно.
— Что ты делаешь? Мы почти на месте! — Азирафаэль нервно мял свой плащ.
— Сначала я должен сбросить копов с хвоста! — Кроули поправил очки.
Азирафаил оглянулся.
— Они догоняют нас!
Кроули потянулся к рычагу переключения передач и пробормотал:
— Вставьте это в свою трубку и выкурите…
Двигатель скрежетнул под капотом, сзади лязгнула выхлопная труба, и «Бентли» рванулся вперед, выпустив поток закиси азота. Полицейская машина ударила по тормозам, развернулась и выкатилась на тротуар, а Кроули издал маниакальный смешок и помчался обратно на Риджент-стрит.
— Вот! — Азирафаэль снова указал направо. — Я чую, это отсюда идет, из этого квартала!
Кроули завернул еще за один угол и свернул на стоянку.
Сориентировавшись, Азирафаэль выскочил из машины и помчался к роскошному стеклянному фасаду перед ними. Сначала он попытался толкнуть двери, потом потянул, и Кроули вернул «Бентли» в прежнее, блестящее черное состояние.
— Прости.— Кроули похлопал по крыше. — Больше так с тобой не поступлю.
— Чего ты ждешь?! — Азирафаэль наконец открыл дверь.
Кроули последовал за ним в вестибюль с черно-белым мраморным полом, и шум с улицы стих, когда двери захлопнулись. В углу играл пианист, а вокруг неторопливо бродила богатая пара, на потолке мерцали позолоченная лепнина и хрустальные люстры.
— Сэр! — Азирафаэль подбежал к клерку в коротком сюртуке. — Мне нужно, чтобы вы помогли мне кое-кого найти. Боюсь, это крайне срочно.
Клерк обернулся.
— В самом деле, сэр?
— Вы не видели, чтобы сюда заходила женщина? Высокая? Блондинка? — Азирафаэль похлопал себя по лацканам. — Белое пальто? Саб…
— Леди Сабрина Фелл? — спросил клерк.
Кроули догнал их.
— Верно, она самая.
— Ее Светлость ждет вас?
— Я… — Азирафаэль колебался.
Глаза Кроули за стеклами очков вспыхнули красным.
— Да, она ждет нас.
— Она поднялась в пентхаус. Число 4. Лифт слева.
Кроули направился к лифту.
— Спасибо. Вы настоящий друг.
— Подожди, — Азирафаэль остановился как вкопанный. — «Фелл”?!
Кроули попятился. Он давно не видел Азирафаэля в такой ярости.
Азирафаэль закипал.
— Это была моя идея!
Кроули осторожно потянул его за рукав.
— Давай, пошли!
Как только город зевнул и ожил на следующее утро, Азирафаэль прыгнул в автобус до Мейфэра и помчался в квартиру Кроули.
Он пронесся по тусклым серым коридорам и поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и остановился, чтобы перевести дух, лишь когда добрался до верха. Он оперся рукой о холодный бетонный угол и, как только сориентировался, побежал к двери Кроули.
Но именно в тот момент, когда он нажал кнопку на дверном звонке Кроули, «Бентли» с визгом пронесся по улице Азирафаэля и припарковался у тротуара.
Кроули подскочил к книжному магазину и с силой дернул за ручку, а когда обнаружил, что она заперта, еще раз крепко встряхнул ее. Он вертел ее снова и снова, но она так и не сдвинулась с места. Тогда он наклонился, открыл почтовый ящик и заглянул внутрь.
— Эй! — крикнул Кроули в темную лавку. — Впусти меня!
А в Мейфэре Азирафаэль постукивал ногой по полу.
— Кроули? — Азирафаэль нажал кнопку во второй раз. — Мне нужно тебе кое-что сказать!
Прозвенел звонок, но дверь осталась закрытой.
— Кроули, впусти меня. Это очень важно…
Тем временем в Сохо Кроули колотил в дверь книжного магазина.
— Ангел? — Он приложил ладони ко рту. — Я знаю, что ты там!
Никто не ответил.
— Да ладно тебе, — проворчал Кроули и отошел от магазина. — Ты опять в ванне?!
Проходивший мимо бизнесмен бросил на него возмущенный взгляд.
Кроули развязно усмехнулся в ответ:
— Что? Ты не моешься?
Мужчина ускорил шаг, не сказав ни слова.
Азирафаэль упер руки в бока.
— Кроули, я настаиваю!
Там тоже никто не ответил.
Азирафаэль повысил голос:
— Кончай дуться!
— Что бы я ни сказал, мне очень жаль! — крикнул Кроули в окно.
— Я не обиделся на тебя! — крикнул Азирафаэль в дверной звонок. — Ты был очень пьян!
Со вздохом Азирафаэль попятился и побежал вниз по лестнице, проходя мимо пожилой соседки Кроули, подметавшей перед дверью. В то же время Кроули метнулся в сторону магазина и увидел, что шеф-повар из ресторана разгружает грузовик с продуктами.
— Мэм! — позвал Азирафаэль. — Простите за беспокойство. Вы не видели вашего соседа, того, который живет прямо над вами?
Женщина склонила голову набок.
— Э…
Азирафаэль попытался помочь себе руками:
— Рыжеволосый? Немного выше меня? Носит темные очки?
Женщина посмотрела в конец коридора.
— Он ушел минут десять назад.
— Эй! Сэр! — Кроули подошел к повару. — Вы не видели владельца вон того книжного?
— Хм?
Кроули махнул рукой вверх и вниз.
— Блондин. Чуть ниже меня. Забавная одежда.
— Нет… — Повар поставил ящик с капустой. — Хотя… Подождите. Я думаю, он ушел
— В какую сторону?
Шеф-повар указал на Мэйфейр.
— В ту сторону.
— Арх… — Кроули бросился прочь. — Спасибо!
— Надеюсь, он еще не ушел… — Азирафаэль мчался по улицам.
Кроули резко остановился.
— Стоп. Нужно его здесь подождать, он вернется.
Азирафаэль протискивался сквозь толпу.
— Прошу прощения, проходите, проходите…
Кроули постучал ногой и посмотрел на часы.
— Что он там возится?
Он резко развернулся — лишь для того, чтобы грудь в грудь столкнуться с перебегавшим улицу Азирафаэлем.
— Кроули!
— Ангел!
Их крутануло друг вокруг друга, они перепутались ногами и удержались на них не иначе как чудом.
— Где ты был? Я ходил к тебе домой. Тебя там не было.
— Я искал тебя здесь.
— Почему?
Кроули шагнул к двери книжного магазина.
— Мне нужно кое-что тебе сказать.
Глаза Азирафаэля расширились.
— Ну, мне тоже нужно тебе кое-что сказать!
— Послушай, просто открой дверь.…
— Ладно, ладно!
Когда он наконец отпер дверь и они ввалились внутрь, Кроули тут же захлопнул ее за ними.
— Я его нашел!
— Что нашел?
— Способ все исправить.
— Подожди. Сначала я должен тебе рассказать…
— Я поехал на станцию метро и…
— Я встретил Сабраэль.
— Этот профессор, он мне сказал…
— Она сказала, что во всем виноват Гавриил…
— Нет никакого…
— Шпионы…
— Я имею в виду правила…
— Что…
— Армагеддон…
— Я…
Кроули вскинул руки, сдаваясь:
— Хорошо, ты первый.
— Вчера вечером я встретил Сабраэль на многоэтажной автостоянке. Она сказала мне, что за всем этим стоит Гавриил.
— Но зачем?
— Он пытается втянуть меня в неприятности, потому что боится меня.
— Скользкий ублюдок. — Кроули оскалил зубы. — Я знал это.
— Это он на днях послал за нами шпионов. Это он приказал Сабраэль расследовать мои чудеса. — Азирафаэль все объяснял и объяснял, не переводя дыхания. — Он шантажировал ее, но она действительно на нашей стороне! — Он заломил руки. — Или, может быть, нет. Она пока еще так и не решила.
— Архангелы шантажируют друг друга? — Кроули изумленно уставился на него. — Но чем?
— Она поставила под сомнение Великий План!
— Она что?
— Мы были не единственными!
Кроули скривился.
— Что, черт возьми, там происходит?
— Видимо, много чего! — Азирафаэль похлопал себя по помятым лацканам жилета. — Сабраэль сказала, что после суда Гавриил боится меня. Он пытается… Я не знаю, сдерживать меня, вот этим вот всем. Думает, что это сработает.
— Ну, он зря тратит время.
— Я знаю это, но…
— У него должны найтись дела поважнее.
Затем Азирафаэль разгладил лацканы пиджака.
— Что ты имеешь в виду?
— Я встретил профессора теологии на станции метро. Долгая история. Потом расскажу. — Кроули тоже тараторил со скоростью одна миля в минуту. — Дело в том, что я спросил его об ангелах, Армагеддоне и свободе воли, и он сказал, что нет никакого свода правил для того, что происходит после Конца света.”
Азирафаэль отпустил его рукав.
— Какое это имеет отношение к делу?
— Они не могут ничего тебе инкриминировать! — Кроули развел руками. — Никаких правил больше нарушить нельзя. Потому что больше нет никаких правил.
— Ты же понимаешь, что на самом деле конец света не наступил? — осторожно уточнил Азирафаэль.
— Ты прав! — Кроули беспечно пожал плечами. — Адам его откатил. Ребутнул. Переписал. Мы еще больше отклонились от сценария.
Азирафаэль покрутил кольцо на мизинце.
— Ты же не думаешь, что Гавриил с этим согласится.
Кроули пожал плечами.
— По крайней мере, это дает возможность для оспаривания его санкций.
— Нет никакого способа, каковым я мог бы выиграть спор с Гавриилом лоб в лоб.
Внезапно Кроули замер, его челюсть отвисла.
— Кроули?
— Я идиот. — Кроули уставился в пространство.
Азирафаэль снова хмыкнул.
— Я бы не стал утверждать этого так категорично…
— Нет, я имею в виду, что меня вдруг осенило. — Кроули схватил Азирафаэля за плечи. — Нам не нужно с этим бороться. Нам просто нужно избавиться от улик.
— Я не могу НЕ творить чудеса!
— Тебе и не нужно, — ухмыльнулся Кроули.
— Ты не… — лицо Азирафаэля обмякло от ужаса. — О боже.
— Сабраэль записывает их, верно? И куда она их записывает?
— Это…
— Небеса — большие поклонники бумажной работы. Она должна куда-то записать.
— Это гигантский отчетный журнал… — Азирафаэль прервал себя. — Ты не можешь просто пойти и украсть его у нее!
— Ты шутишь. — Улыбка Кроули стала еще шире. — Это почти слишком просто.
— Ты же не собираешься всерьез вычеркнуть меня из досье Сабраэль?
— Я один из старейших демонов, все еще живущих в этом мире. Если я не смогу, то и никто не сможет. — Кроули потер кончики пальцев друг о друга, словно кусочки кремня. — Итак. Говоришь, Сабраэль встретила тебя на многоэтажной парковке?
— Совершенно верно.
— Какой именно?
— Той… той, что на Олд-Берлингтон-стрит.
— Отлично. Замечательно. Совсем рядом. — Кроули зашагал через магазин. — Это также означает, что она не боится спускаться на Землю на некоторое время.
Азирафаэль последовал за ним.
— Как все это решает проблему в долгосрочной перспективе?
— У тебя есть идея получше?
— Нет, но…
— Тогда перестань жаловаться и помоги. — Кроули схватил с полки старый путеводитель по улицам Лондона. — Проведи меня через нее.
— Через что?
— Через вашу встречу.
— Э-э… — Азирафаэль собрался с мыслями. — Я спустился на самый нижний уровень, и она вышла из лифта.
Кроули положил книгу на стол.
— Подожди. Лифт?
— Да…
— Она не телепортировалась вниз?
— Нет.
Кроули поднял брови.
— Это значит, что она была на Земле до того, как встретилась с тобой.
— Ты так думаешь?
— Готов поспорить на свою квартиру, что у нее здесь были другие дела. — Кроули открыл переднюю крышку. — И я готов поспорить на «Бентли», что она все еще где-то поблизости.
Азирафаэль присоединился к Кроули на дальнем конце стола, и наблюдал, как Кроули перелистывает страницы, пока не нашел нужную.
— На Олд-Берлингтон-Стрит. Это в Мейфэре. — Кроули постучал пальцем по карте. — Мы здесь. Я предполагаю, что она пришла откуда-то из… — он обвел кругом стоянку, — оттуда.
— Ты сейчас о чем?
— Ты ведь можешь чувствовать других ангелов, не так ли?
— Ну конечно.
— Так вот оно что! — Кроули хлопнул по карте тыльной стороной ладони. — Держи ухо востро. Мы ждем, пока она не появится снова. Мы идем. Найдем журнал. Украдем его. Я тебя вычеркну. И на этом все.
Азирафаэль побледнел.
— Боюсь, мы не сможем долго ждать.
— Почему нет?
Азирафаэль сглотнул.
— Она сдает свои отчеты в последний день месяца.
Кроули тоже побледнел.
— Ах, черт. Нет!
— Да. Увы.
Кроули бросил взгляд налево, потом направо и выскочил из-за стола.
— Кроули?!
Кроули споткнулся о ковер и распахнул дверь. — Садись в машину!
Азирафаэль поспешил за ним.
В одиннадцать часов того же утра Азирафаэль сел в постели,чувствуя себя шеститысячелетним.
Он вздохнул, потер затуманенные глаза, спустил ноги на пол и, одеваясь, сонно уставился в окно. Расстегнул пижаму. Натянул подвязки, носки и белье. Лениво подтянул брюки и застегнул рубашку. Завязал клетчатый галстук-бабочку, не глядя в зеркало, сел на матрас и со стоном наклонился, чтобы зашнуровать ботинки.
Закончив, он пригладил волосы гребнем из слоновой кости с крылышками и поплелся вниз, в тихую темную лавку. Записка Кроули все еще лежала на столике у двери — тихое и неприятное напоминание о прошлой ночи.
Азирафаэль прошаркал в заднюю комнату, достал кружку с ручкой-крылышком и вялым движением пальца наполнил ее горячим какао. Он поставил ее на стол, вернулся к экземпляру «Потерянного рая» и, открыв его, обнаружил под обложкой вложенную пачку пожелтевшей бумаги.
“<i>Слышал, ты их собирал. Не спрашивай, что я сделал, чтобы получить это. К</i>”.
Под словами был нарисован маленький детский рисунок змеи.
Азирафаэль улыбнулся, приподнял брови, поднес руку ко рту и издал тихий, болезненный смешок, глядя на сердитые брови змейки и ее раздвоенный язык. Он отложил книгу, закрыл ее и ласково погладил по обложке…
Но когда он убрал руку, что-то зашуршало у него за спиной.
Азирафаэль замер. Потом заколебался. Потом обернулся через плечо. Латинская рукопись на столе напротив него была раскрыта. Он подошел и осмотрел ее, но как только закрыл, Библия на полке у окна открылась сама.
Азирафаэль пересек комнату, закрыл и эту книгу, уставился на первую рукопись и нахмурился, словно говоря: «не делай этого».
Но та снова открылась.
Азирафаэль еще сильнее сдвинул брови и сжал руками стопку, так что лежащая рядом с ней энциклопедия заскрипела корешком и открылась. Затем распахнулась “Исповедь Св. Августина”. Потом “Памела”. Потом “Портрет Дориана Грея”. Потом экземпляр «Великолепных пророчеств Агнессы Псих», стоявший у него на столе рядом с какао. Словно какой-то волшебный сквозняк дул из-под двери и шевелил книжные страницы, заставляя пергамент танцевать на заколдованном ветру.
Азирафаэль ахнул и заметался взглядом по комнате, когда ветер взъерошил его волосы и подергал штанины брюк. Безумие охватило лежащие стопкой словари. Романы. Музыкальные афиши. Азирафаэль перестал пытаться закрыть их, попятился и лишь смотрел в благоговейном страхе. Не успел он опомниться, как хлопающие страницы заполнили весь магазин — у кресел, вешалки, лестницы, граммофона — и даже поднялись на второй этаж, где все, что не стояло на полках, шуршало и выплевывало закладки, чеки, квитанции и конверты.
А потом, когда Азирафаэль отступил на ковер, из его гигантских «Основ Богословия» вылетел клочок бумаги.
Азирафаэль прикрыл лицо ладонями, и книги перестали трепетать, их обложки закрылись. Он сурово посмотрел на них и ссутулил плечи, а когда все остались на месте, поднял записку на клочке бумаги и поднес ее к слабому свету из окна.
«Олд-Берлингтон-стрит, 3-9», — гласила она аккуратным женским почерком. 01:00 часов”.
<center>***</center>
Посреди ночи Азирафаэль надел пальто, запер дверь книжного магазина и пошел по темному тротуару.
Он шел большими, решительными шагами, засунув руки в карманы пальто, как это делал Кроули, и избегал встречаться взглядом с пьяницами, которые попадались ему на улице. Добравшись до нужного адреса — офисного здания с высоким изогнутым фасадом, — он постучал ногами по ящикам, не зная, где лучше подождать.
Но тут же и без того взъерошенные волосы у него на затылке встали дыбом, и он почувствовал неземной зуд от соседней парковки.
Азирафаэль проскользнул через вход, обогнул заграждение и рискнул спуститься по извилистому пандусу, пока не достиг самого нижнего уровня. Чем глубже он спускался, тем громче становилось эхо его шагов, а сердце билось так быстро, что он слышал, как кровь стучит в ушах.
— Хэлло? — крикнул Азирафаэль.
Ему никто не ответил.
Азирафаэль выпятил грудь и сжал кулаки.
— Эй?
Где-то по асфальту стукнула вторая пара подошв, потом звуки шагов затихли, и от бетонных стен отразился щелчок автомобильного замка. Азирафаэль делал медленные, осторожные вдохи, чтобы успокоиться — вдох через нос, затем выдох через рот — пока его глаза рыскали взад и вперед.
Повинуясь нервному импульсу, он взглянул на карманные часы. 12:59…
И как только минутная стрелка двинулась, загудел лифт.
Сабраэль поспешила выйти в двери, когда они открылись.
— Слава Богу.
— Я так и знал. — Азирафаэль захлопнул часы и уронил их.
— Я боялась, что не справилась.
— Ты сделала это громко и убедительно.
— За тобой следили?
— Не смеши меня. — Азирафаэль скривил губы.
— Я могу объяснить…
— Я уже достаточно наслушался. — Азирафаэль отступил на шаг.
— Азирафаэль, подожди.
— Зачем? Чтобы ты позвала Сандальфона и он сразил меня? Или сбросил в Ад? Как того в метро?
— Я этого не делала…
Азирафаэль резко остановился.
— Не ври. Это тебе не к лицу.
Сабраэль закрыла глаза, чувствуя, как больно укололи ее ее же собственные слова.
— Как его звали? — Азирафаэль остыл так же быстро, как и вскипел. — У него вообще было имя?
— Манакиэль. Он был рецидивистом. Я ничего не могла поделать.
— Ты ничего не <i>хотела</i> делать.
— Азирафаэль, пожалуйста… — Сабраэль нервными движениями теребила мех на воротнике. — Я даже не знала, что их послали сюда, пока он не… Пал.
Азирафаэль усмехнулся.
— Похоже, ты очень много знаешь о том, что происходит, пока тебе не становится удобнее этого не знать.
— Думаешь, я веду свою игру?
— Я не знаю. Почему бы тебе не сказать мне?
— Я так и сделала! Я же говорила тебе в парке!
— Что именно?
— Что это все Гавриил! — выпалила Сабраэль.
— Но почему?
— Потому что он боится тебя.
Азирафаэль побледнел как полотно и в шоке уставился на нее.
— Шпионы? Казнь? Это все он. — Сабраэль проглотила комок в горле. — Я могу объяснить, но ты должен позволить мне. У меня мало времени.
Азирафаэль запрокинул голову и вздохнул,
— Боится меня? Почему?
— Никто из нашего вида никогда раньше не выживал после адского огня. Ты заставил мир Гавриила пошатнуться. Он… он не знает, кто ты.
Азирафаэль оценивающе посмотрел на себя. Пожал плечами:
— Я такой же, каким был всегда.
— Это и делает его еще большим параноиком. — Сабраэль осторожно подошла ближе. — То, что произошло во время твоей казни, вызвало у него кризис веры. Он беспокоится, что ты можешь быть важнее для Невыразимого Плана, чем он.
Азирафаэль прищурился.
— Это просто смешно. Он — левая рука Бога.
— Не имеет значения. Семя посеяно. Все, что оно может, — это расти. — Сабраэль отпустила пальто и подняла брови. — Мы оба знаем, что нет ничего опаснее сомнений.
Лицо Азирафаэля помрачнело.
— Да, конечно. Я знаю.
— Он провел последние два месяца, изучая все правила, которые у нас есть. Свитки. Каноны. Все, что он может использовать, чтобы подчинить тебя. — Сабраэль стиснула руки, тусклый свет отразился на ее лице. — Ему нужен способ унизить тебя. Ему нужно, чтобы ты вернулся в строй. Таким образом он сможет восстановить иерархию в том виде, в каком она была раньше.
Азирафаэль помолчал. Нахмурился.
— Что-то вроде наказания за легкомысленные чудеса.
— Вот именно, — ответила Сабраэль. — Он использует меня, чтобы добраться до тебя.
Азирафаэль позволил этой новости зависнуть в воздухе между ними.
— Вот почему я хотела, чтобы ты прекратил. Чем больше чудес ты совершаешь, тем больше ты даешь козырей ему в руки.
Азирафаэль нахмурился и сложил руки перед собой — и в затянувшейся тишине ему кое-что пришло в голову.
— Ты тоже не согласилась. Не так ли?
Сабраэль колебалась.
— С чем?
— Ты была одной из архангелов, которые подвергли сомнению Великий План.
Сабраэль запнулась.
— Я…
— Гавриил знал. Не так ли? — Азирафаэль переплел пальцы. — И он использовал это против тебя.
— Никто никогда не выиграет битву между добром и злом. Одно невозможно без другого. Вот чего они не понимают. — Подбородок Сабраэль все глубже и глубже погружался в ее меховой воротник. — Земля не просила, чтобы ее разрывали между нами. Мы даже не можем удержать их от самоубийства.
Азирафаэль смягчился.
— В это место легко влюбиться, не так ли?
Сабраэль виновато посмотрела на него, но ничего не ответила.
— Слушай. Тебе не нужно следовать приказу Гавриила. Ты и я, мы можем положить всему этому конец. — На этот раз Азирафаэль шагнул к ней сам. — Если ты сомневаешься в Великом Плане, то точно знаешь, что у тебя есть собственный разум. Я не смог достучаться до Всевышней, но, возможно, все же смогу достучаться до тебя.
— Разве ты ничему не научился во время Армагеддона?
— Большему, чем ты можешь себе представить.
— И какой у меня выбор?
— Выбор делать добро! Делать то, для чего ты была создана.
Сабраэль молчала.
— Подумай об этом. Шаг от Небес, но на шаг ближе к лику Бога.
Сабраэль отпрянула от него и отвернулась.
— Мне очень жаль.
Азирафаэль зарычал и пробормотал себе под нос:
— Ты можешь.
— Я уже все сказала. Я могу тебя предупредить. Но больше я ничего не могу.
— Это неправда.
— Я Страж Первого Свода Небес. Я Хранитель чудес. Мне приходится придерживаться определенных принципов и убеждений, которые сложно постичь.
Азирафаэль стиснул зубы.
— Я прекрасно знаю, чего требует от нас Небо. Дело не в том, чтобы направлять, утешать или защищать. Главное — победить.
— Я не могу.…
— Ради Бога, ты же Архангел!
Сабраэль поморщилась.
Азирафаэль снова понизил голос.
— Если не ты, то кто же?
— Если я помогу тебе, то поставлю под угрозу все, ради чего трудились Небеса.
— И если ты продолжишь придерживаться прежней доктрины, мы будем не лучше Ада.
Глаза Сабраэль расширились.
— Хочешь знать, что я понял во время Армагеддона? Вот это самое. — Азирафаэль сглотнул. — Можешь назвать это богохульством, но вы знаете, что я прав.
— Я наблюдаю и записываю уже шесть тысяч лет. Если я перестану жить по этим правилам, я не буду знать, кто я.
— Ты — сила! — Азирафаэль почти умолял ее. — Сила любви и света. Как и все мы. Даже Гавриил. Если она все еще где-то в нем.
— Тогда, наверное, я трус.
— Ты действуешь за спиной Гавриила, — Азирафаэль оглядел ее. — Ты много чего умеешь и много чем являешься, но трус — не одно из твоих имен точно.
Сабраэль вгляделась в глубину голубых глаз Азирафаэля, страх на ее лице сменился беспокойством, усталостью и растерянным горем. Она плотнее завернулась в пальто, как в плащ, и тени скользнули по ее волосам и воротнику, когда она отвернулась.
— Я… — Сабраэль шагнула к лифту. — Я должна идти.
— По крайней мере, обещай, что попытаешься! — крикнул ей вслед Азирафаэль.
Сабраэль оглянулась через плечо.
— Может, Гавриил и прав.
— Что?..
Сабраэль закусила губу.
— Может быть, ты действительно важнее для Непостижимого Плана. И на самом деле нет других ангелов, подобных тебе.
Когда холодный и легкий, как перышко, серый рассвет прокрался над крышами, Кроули вышел из своей квартиры и оставил машину позади.
Он шел квартал за кварталом из Мейфэра на восток, пока переулки не сузились, а из труб не повалили белые облака. Он прошел мимо железной лестницы. Мимо высоких черных фонарных столбов. Мимо закопченных кирпичных мастерских. К башням, которые маячили вдали, как бетонные часовые. Вскоре он почувствовал запах рыбы и масла, услышал характерный лязг доков, поднял лацканы, засунул руки в карманы и пошел дальше.
На углу старый уличный музыкант импровизировал на трубе, и минорная мелодия следовала за Кроули, пока он брел по пустой улице. Он прошел мимо черного кота и пнул камень, лежавший на мостовой, потом посмотрел на витражи и вспомнил, что было тут раньше. Бельевые веревки. Машины с высокими тонкими решетками. Дети в кепках газетчиков. Акушерки на велосипедах в развевающихся малиновых плащах. Театр, где они с Азирафаэлем видели «Бен-Гура», билетная касса была закрыта ставнями, а на двери висела тяжелая цепь. Он не обращал внимания на облачка пара изо рта и дымку, клубившуюся вокруг ног, погруженный в элегию о городе, который никогда не вернется.
В конце концов Кроули вернулся на главную улицу и увидел красно-бело-синюю вывеску станции метро. Он неторопливо спустился по широкой темной лестнице, прошел мимо билетных киосков и обнаружил на платформе несколько ранних прохожих. Слипшаяся в объятиях парочка. Бизнесмен в помятом костюме. Человек, который зевал, сутулился и цеплялся за портфель. Мимо, не останавливаясь, пронесся поезд, взъерошив им волосы и пальто, и скрип рельсов эхом отдался в туннеле, когда он умчался.
Пока Кроули расхаживал взад и вперед под длинными неоновыми лампами, он увидел хорошо одетого мужчину лет пятидесяти, читающего на скамейке. Он на мгновение задумался, затем нырнул в альков и устроился в дальнем левом углу скамейки, как всегда делал с Азирафаэлем. Прошла минута — потом две, — и он, изнывая от любопытства, заглянул в книгу этого человека. “Перепутье: иудаизм и христианство в Древнем Риме”.
Еще один поезд с ревом въехал на станцию и замедлил ход, а когда двери распахнулись, оттуда, шаркая ногами, вышли несколько молодых людей, заспанных и усталых. Мужчина продолжал читать молча, почесывая аккуратную седеющую бородку, и наконец Кроули отбросил осторожность и заговорил с ним:
— Она хорошая?
Мужчина опустил книгу и посмотрел на него.
— Что?
— Та книга, которую вы читаете.
— Не знаю. Я еще не слишком далеко продвинулся. — Мужчина пожал плечами, просматривая синопсис на задней обложке. — Один мой коллега рекомендовал ее. В следующем семестре я буду читать серию лекций о связях политики и монотеизма.
Кроули по-собачьи склонил голову набок.
— А. — Мужчина хлопнул себя ладонью по груди. — Я профессор. Из Оксфорда. Специализируюсь на авраамических религиях.
Кроули поднял бровь.
— Вот как?
Мужчина сунул большой палец в книгу.
— Совершенно верно. Я только что отослал очередную публикацию по Септуагинте.
Кроули заколебался, когда мимо промчался третий поезд, и смерил мужчину взглядом от коричневых башмаков до серого шерстяного пальто.
— На самом деле… — Кроули скрестил руки на груди. — Я искал кого-то вроде вас.
— Вам нужна помощь?
— Мне нужен кто-то, кто не так уж сильно переживает из-за того, что кто-то другой «задает вопросы».
— Ну, это в буквальном смысле моя работа. Отвечать на вопросы. Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Может быть. — Кроули вытянул ноги перед собой. — Как много ты знаешь об ангелах?
— В теологическом смысле?
— Совершенно верно.
— Ну, я читал Книгу Еноха только один раз, но…
— Этого вполне достаточно. — Кроули неопределенно указал на другую сторону скамьи. — Я имею в виду, для понимания теории…
— Ну конечно. — Мужчина потянулся, открыл защелку своего портфеля и вытащил закладку. — Хотя некоторые философские школы говорят, что они принимают физические формы на Земле. Что кто-то, мудрый не по годам, может быть сосудом для ангела.
— Я, кажется, даже знаю такого парня. — Кроули изучал носки своих ботинок. — Такой же карамельно-зефирный, как все они, но иногда бывает настоящей праведной занозой в заднице.
Мужчина подавил смешок.
— Похоже на то, что говорит обо мне мой муж.
— Да?
— Он никогда не может оставить последнее слово за мной. Это его просто бесит. — Мужчина сиял, как солнце, глядя вдаль и предаваясь воспоминаниям. — В любом случае, продолжайте.
— Сколько свободной воли у ангелов?
— Что вы имеете в виду?
— Как много они могли бы сделать сами, прежде чем… ну, знаете… пасть?..
— Мы говорим о христианских ангелах?
— Да. Нет. Не только.
— Это предмет, где важна конкретность. — Мужчина вынул большой палец из книги. — Священник, имам и раввин сказали бы вам совершенно разные вещи.
— Просто попробуйте ответить на один конкретный вопрос, который я вам задам.
Мужчина заложил книгу большим пальцем.
— Отлично.
— Скажем, ангел попал в переделку и совершил что-то человеческое. Не такую уж плохую вещь, как таковую, но ее нет в небесном сборнике гимнов и методичках по правильному поведению правильных ангелов. — При разговоре Кроули энергично помогал себе руками. — К ней можно было бы отнестись снисходительно, она не такая уж и страшная. По сравнению со всеми этими убийствами и соблазнами. Но хоть кого-то это волнует? И… — он прервал себя, — есть ли во всем этом хоть какой-то смысл? Я не понимаю… но чувствую, что это не так.
— Похоже, я отлично вас понял — Мужчина нахмурился и покачал головой. — Вы хотите знать, является ли ангельская мораль абсолютной или же ее постулаты подлежат обсуждению и могут стать предметом коррекции?
— Думаю, да. — Кроули снова скрестил руки на груди. — Как далеко они могли бы отступить от Небес, не потеряв своих крыльев.
— Насколько мне известно, восставшие ангелы всегда падали. Те, кто хранит свои нимбы, находятся в полном согласии с Богом. Я никогда не читал ничего, однозначно подтверждающего или опровергающего, что так на них влияет их собственный выбор… или же что им просто никогда не приходит в голову подвергать вещи сомнению.
— Я имею в виду, что этот ангел все еще хочет быть среди своих, творя великое благо и все такое. Просто он не всегда готов придерживаться генеральной линии партии.
— Ах, это огнеопасное риторическое яблоко, которое можно выбросить. «Высшее благо». — Мужчина положил книгу рядом с собой на скамью. — Вопрос о добре и том, что правильно и что неправильно, мучил людей с незапамятных времен. И это правильно. Без всякого подтекста и двойного смысла.
Кроули фыркнул.
— Не так уж плохо.
— Однако моя точка зрения остается неизменной, — сказал мужчина. — Миллионы сражались и умирали за нее.
Плечи Кроули поникли, когда он ответил ровным голосом:
— Да, я знаю.
— Я был бы удивлен, если бы даже сами ангелы согласились с противоположным… — Мужчина остановился, чтобы поправить себя. — Я имею в виду гипотетически.
Кроули обдумал это.
— А… после Армагеддона?
— Боже. Это отличный вопрос. — Мужчина выпрямил спину, явно застигнутый врасплох. — Неужели легионы Рая и Ада останутся такими же? Или произойдет перестройка, как только Иерусалим реформируется?
— Значит… — Кроули сделал паузу, — все может стать по-другому.
— Они могут стать кем угодно. У нас не проработано никакой научной системы отсчета для мира после Армагеддона. — Мужчина неодобрительно покосился на Кроули. — Древние философы и их концепции и труды тоже не подходят, ведь они об этом не думали.
— Верно, — пробормотал себе под нос Кроули. — Потому что все должно было кончиться.
— Что должно было кончиться?
Кроули сдвинул очки еще выше на нос.
— Ничего.
Тут к платформе подкатил четвертый поезд.
— Послушайте… спасибо. — Кроули сел и вытянул ноги. — Наверное, мне следует отпустить вас. Не хочу, чтобы вы опоздали на поезд.
Мужчина выглядел смущенным.
— Мне очень жаль. Не думаю, что от меня было много пользы.
— Наоборот. — Кроули встал. — Вы дали мне ответ на мой вопрос.
Парочка оторвалась друг от друга, бизнесмен собрался с силами, а художник вцепился в свой портфель, и они все уже разместились в вагоне. Кроули отряхнул пиджак и пошел прочь, а потом засунул руки в карманы и повернулся на каблуках.
— Вы знаете…
Мужчина оживился.
— Что?
— Вы чем-то напоминаете мне его. Я имею в виду того парня.
— Такая же заноза в заднице?
— Вы не похожи на него, но что-то общее у вас есть.
— Что ж, приму это за комплимент. — Мужчина снова открыл книгу. — Хорошего вам дня.
— Да, — Кроули почти улыбнулся. — Да, знаете что? Вам тоже.
На втором этаже книжного магазина спальня Азирафаэля освещалась одинокой лампой на ночном столике. Слабый свет мерцал на стопках книг и свитков, выстроившихся вдоль стен, и на груде антиквариата вокруг. Позолоченные часы. Персидский ковер. Викторианский шкаф и туалетный столик. Яйцо Фаберже. Коробочка с ладаном и филигранная медная горелка. Он поблескивал на жаккардовых занавесках, обрамлявших широкое, похожее на полумесяц окно со свинцовыми стеклами, за которыми виднелись крыши и беззвездное небо.
Азирафаэль лежал посреди огромной медной кровати, одетый только в нижнюю рубашку и пижаму цвета слоновой кости. Он свернулся калачиком на белых фланелевых простынях и кремовом клетчатом пуховом одеяле и смотрел, как проходит ночь, все глубже и глубже погружаясь в пучину своего сознания.
В ночь Армагеддона Кроули впустил Азирафаэля в свою квартиру, включил свет и бросил солнечные очки на стол. Когда он вернулся, то обнаружил Азирафаэля спокойно сидящим на полу, у подножия статуи добра и зла. Слабый свет из коридора освещал его затылок, но все остальное было погружено в темноту. Казалось, Азирафаэль сосредоточен на изучении своих сложенных рук.
Кроули придвинулся ближе.
— Что ты там делаешь?
— Больше сесть было негде.
— Есть же гостиная. Там офисный стул.
— Я не хотел навязываться.
Кроули нахмурился, не согласный с подобной логикой, но не стал задавать вопросов.
— Ты когда-нибудь разговаривал со Всевышней, Кроули?
— Нет, — Кроули сморщил нос. — Ну… иногда.
— Она не отвечает, не так ли?
— Я никогда не говорю Ей ничего хорошего.
Азирафаэль прижал одно колено к груди.
— И что это тебе дает?
— Я не знаю. Как-то успокаивает. Когда есть кто-то, на кого можно наорать.
— Кто-то рядом с тобой, когда ты боишься.
— Но все уже позади, — пробормотал Кроули. — Все будет хорошо.
— Нет. — единственное слово Азирафаэля повисло в воздухе, как свинец. — Не будет.
Кроули сжался и отвернулся, не отвечая, но прежде чем он успел уйти, Азирафаэль снова заговорил:.
— Неужели так уж трудно было ожидать от них добра?
Кроули остановился на полушаге и снова обернулся.
— Ты сейчас о чем?
— Я имею в виду ангелов. Быть тем, кем мы всегда себя называем, — объяснил Азирафаэль со спокойной тоскливой грустью в голосе. — Как человечество может преодолевать трудности и тяжелые времена, если у него нет идеалов? Реальной, осязаемой силы, на которую можно равняться? — Он сплел пальцы на коленях. — Что-то большее и более утешительное для них, чем цикл насилия, через который они постоянно проходят.
Кроули нервно теребил галстук, но не мешал Азирафаэлю говорить.
— Ты видел все, что видел я. Безразличие. Жадность. Страдание. Бойню. — По мере того как Азирафаэль говорил, его лицо все больше и больше старело. — Я просто хочу, чтобы люди чувствовали, что кто-то заботится о них.
— Но они этого не делают.
— Я знаю. — Азирафаэль поднял брови. — Мне нравится, что люди смотрят на звезды и дают им имена. Мне нравится, что они поют, пишут книги и обнимают друг друга, когда плачут. — Его голос дрогнул, но он справился с ним и продолжил. — Я люблю все те соблазнительные вещи, которые придумали люди. А те, кто должен был их защищать, собирались все это выбросить.
Кроули просто стоял в коридоре, совершенно потеряв дар речи. Азирафаэль уставился в темноту.
— Надеюсь, они никогда не узнают.
Кроули проглотил комок в горле, когда Азирафаэль прикусил губу, и пустота, заполнившая комнату, стала невыносимой. Кроули сделал шаг ближе к сидящему на полу ангелу — затем второй, затем третий — и сел рядом с ним.
— Ну… — Он пожал плечами, — мне кажется, ты доказал свою точку зрения.
— Как?
Кроули положил руку на плечо Азирафаэля.
— Тем, что ты у них все еще есть.
Азирафаэль то ли всхлипнул, то ли рассмеялся, тихо и хрипло, и прижался к груди Кроули, стиснув его изо всех сил. Кроули обвил его руками в ответ, замыкая круг и прижимая к себе еще плотнее. Азирафаэль приподнял голову, оторвавшись щекой от шеи Кроули. Блики высвечивали его волосы нимбом, устремленный на Кроули взгляд был полон того самого благоговения, которое ангел обычно приберегал лишь для Неба.
— О, Кроули… — Азирафаэль провел кончиками пальцев по его спине и погладил красный воротник. — Ты всегда был моим другом, самым добрым и самым верным.
Они сидели в молчании, едва не соприкасаясь лбами, на волосок друг от друга, и Азирафаэль с искрой мужества наклонил голову. Первым. Он наклонился ближе — потом заколебался — и снова наклонился ближе… и его веки затрепетали, смыкаясь, когда он поцеловал Кроули.
Азирафаэль вцепился в него на мгновение — потом на два — а потом отпрянул, и шесть тысяч лет прежней нерешительности начали ускользать, словно песок сквозь пальцы. Кроули наклонился вперед и снова поцеловал Азирафаэля, а тот погладил его щеку большим пальцем. Два поцелуя превратились в третий. Третий стал еще более отчаянным четвертым. Они все плотнее прижимались друг к другу, вдыхая и выдыхая в унисон, двойное дыхание сливалось в единое, быстрое и прерывистое. Азирафаэль схватил Кроули за плечи, и тот с медленной, осторожной грацией опустил его на спину и распластал по полу.
— Мой дорогой, ты действительно уверен? — прошептал ему Азирафаэль.
— Ш-ш-ш… — Кроули коснулся губами его горла. — Здесь никого нет. Только мы.
Кроули положил тонкую руку рядом с головой Азирафаэля. Тот провел костяшками пальцев по боку Кроули. Кроули ослабил узел его галстука-бабочки, затем осторожно расстегнул пуговицы на жилете и рубашке. Они закрыли глаза, поерзали, притираясь друг к другу, вздохнули и сплелись в извечной борьбе за удовольствие, как герои статуи добра и зла, которая наблюдала за ними из темноты.
<center>***</center>
Вернувшись в настоящее, Азирафаэль перевернулся на другой бок, подтянул колени к груди и глубже зарылся в простыни. Он подтащил вторую подушку, перевернул ее короткой стороной вверх, прижал к себе и подложил угол под подбородок.
Где-то в промежутке между тремя и четырьмя часами утра Кроули, шатаясь, вернулся в книжный магазин.
Он распахнул дверь слишком широко, споткнулся о порог и, держась за стену, чтобы не упасть, захлопнул ее. Он волочил ноги по полу, заплутав в лабиринте книг, скрипел половицами. Азирафаэль выскочил из задней комнаты.
— Кроули! Кроули, с тобой все в порядке?
— Я…
Азирафаэль похлопал Кроули ладонями по щекам.
— От тебя пахнет дымом.
— Э-э…
Азирафаэль принюхался и нахмурился.
— И виски. Ты пьян.
— Да, есть немного. У тебя еще остался портвейн?
— Нет. — Азирафаэль вернул его на землю одним острым, как бритва, словом. — Где ты был?
— Демонические дела. Не беспокойся об этом.
— Я не мог не беспокоиться. Я искал тебя повсюду. Чуть не дошел до твоей квартиры. — Азирафаэль изучал лицо Кроули и поглаживал его подбородок. — Я думал…
Кроули отвел глаза, пытаясь увильнуть от ответа.
— Я оставил записку. Не хотел тебя будить…
— Да, но потом я увидел машину, и я… я не знал. — Азирафаэль наклонился и погладил Кроули между лопаток. — Я подумал, может, тебя похитили… после того, что случилось сегодня…
— Думаю, я предпочел бы это тому, через что только что прошел.
Азирафаэль помолчал.
— Что случилось?
— Послушай, я сейчас не в том состоянии, чтобы говорить об этом.
— Тогда пойдем. Протрезвей. — Азирафаэль повел его к креслам. — Я принесу тебе одеяло. Сделай себе чашку какао.
— Я серьезно, — прорычал Кроули. — Я не хочу об этом говорить.
— Что бы это ни было, ты не почувствуешь себя лучше, пока оно не выйдет.
Кроули взвился:
— Мне не станет лучше, что бы я ни делал!
— Тогда, по крайней мере, позволь мне утешить тебя, — Азирафаэль погладил волосы на затылке Кроули. — По крайней мере, дай мне почувствовать, что я пытался.
Кроули залапал линзы, снимая солнечные очки, и возился с дужками, пока они не сложились.
— Я ходил к Бодлеру.
Азирафаэль содрогнулся.
— О Боже. То логово беззакония?
— Мои звонки не проходили. Я должен был знать, что происходит.
— Ты хочешь сказать, что продолжал пытаться?
— Конечно, продолжал. — Кроули сунул очки в нагрудный карман. — Я должен был получить силы у Ситри. Как еще я мог спасти тебя?
— Что случилось? Ты не смог ее найти?
Кроули перестал терзать свой пиджак.
— В том-то и беда. Я нашел ее.
— Тогда, ради Бога, в чем дело?
— Ад внес меня в черный список, — невнятно пробормотал Кроули.
Азирафаэль тщетно открывал рот, подыскивая слова, пока наконец не выдавил из себя тихое и унылое:
— Ох.
Кроули пожал плечами и втянул в них голову до самых ушей.
— Меня уволили.
— Мне очень жаль, — сказал Азирафаэль, не зная, что еще сказать.
— Ты можешь в это поверить? — Кроули расхаживал по ковру. — Меня фактически выгнали. Именно так. Пока! — Он взмахнул рукой в воздухе. — Пинком под зад. Даже не предложили забрать свои вещи. — Его нетвердые ноги прекратили ходить по кругу и теперь направились к лестнице. — Мы тебе даже не скажем! Мы просто дадим тебе разобраться самому. Что ты такой неудачник во всем, что ты персона нон грата даже в Аду.
Азирафаэль слушал.
Кроули шмыгнул носом.
— По крайней мере, тебя они хотят убить, значит, считают угрозой. Кем-то важным. А я…
Азирафаэль изучал свои ботинки, но ничего не говорил.
— Это такой код! — Кроули снова взмахнул рукой, и его глаза наполнились слезами. — Я не смог взломать его на небесах. Я должен был догадаться, что и на этот раз все испорчу.
— Ты прав, — пробормотал Азирафаэль. — Не думаю, что нам стоит обсуждать это, пока ты пьян.
— Нет! — прорычал Кроули. — Ты единственный, кто хотел сделать это сейчас.
Азирафаэль сидел очень тихо, чтобы не провоцировать его.
— Я провел тысячи лет, желая, чтобы они оставили меня в покое, и теперь, когда они действительно сделали это…
Азирафаэль вздохнул:
— Это больно.
Кроули тупо уставился на него.
Азирафаэль сложил руки и прямо взглянул на Кроули.
— Не так ли?
— Что?
— Бросить все, даже если ты знаешь, что был прав.
Кроули, прищурившись, смотрел на него.
Азирафаэль понизил голос:
— Мысль о том, чтобы потерять то, в чем ты всегда был уверен.
— Нет, — поморщился Кроули. — Это даже отдаленно не одно и то же. Я знаю, во что ты играешь, и я… не стану тебе подыгрывать.
— О, но я думаю, что это так и есть. Думаю, так было всегда. — Азирафаэль пожал плечами. — Ты просто не хочешь этого слышать.
— Послушай, я могу ненавидеть начальство, но это единственное, в чем я хорош, ясно? Быть демоном. Я ленив. Мне нравится соблазнять. Я езжу быстро. Я слишком много пью. — Кроули опустился на вторую ступеньку и вытянул ноги. — Я был создан для этого. Я вписываюсь в общение с дерьмовыми людьми. Ты всегда был слишком хорош для Рая. Они никогда не заслуживали тебя.
— Ты действительно так о себе думаешь?
— Это не то, что я думаю. Это то, что я есть!
Азирафаэль стиснул зубы.
— Звучит как оправдание.
Кроули просто уставился на него, слишком пьяный, чтобы понять.
— Я знаю, что ты добрый и верный, защитник беспомощных и щедрая душа, и ты единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был. — Азирафаэль сел рядом с Кроули на ступеньку, его обычная радостно-сияющая маска словно растрескалась, позволяя взглянуть на него настоящего. — Ты знаешь, как я был одинок у Восточных Врат? Когда ты пришел, я подумал: «Боже мой! Он тот, кто составит мне компанию”.
Вместо ответа Кроули отпрянул от него.
— Нет такого понятия, как «слишком хорошо для…» ну, может быть, и есть, но не в этом дело. — Азирафаэль коснулся запястья Кроули. — Я далек от совершенства. Небеса просто сбились с пути.
— Как ты можешь быть таким?! — буквально взвыл Кроули.
Азирафаэль вздрогнул и замолчал.
— Они показали тебе, кто они. Как ты еще можешь за них заступаться?
Азирафаэль сделал глубокий вдох.
— «У небес не будет крови на руках» — у них с самого начала была кровь на руках! Они топили детей. — Кроули спрыгнул с лестницы. — После всех твоих оправданий они все равно будут сдирать с тебя шкуру за что-то такое маленькое и глупое, как “слишком много чудес”.
Азирафаэль тоже встал.
— Это не так…
— Сколько раз еще ты будешь позволять им отбирать тебя у тебя самого, прежде чем у тебя наконец хватит самоуважения сказать: «Хватит»?
Азирафаэль на секунду закрыл глаза и проглотил комок в горле.
Кроули сжал кулаки.
— Я думал, после Армагеддона ты наконец-то придешь в себя.
— Кроули…
— Шесть тысяч лет, — сплюнул Кроули, — и до сих пор так и не отрастил хребта.
Азирафаэль медленно придвинулся к нему.
— Не надо.
Кроули нахмурился.
— Не надо?
— Ты слышал меня… — Азирафаэль погладил Кроули по затылку. — Я знаю, что это.
— Нет, не знаешь.
— Ты хочешь, чтобы я разозлился на тебя, потому что тебе нужно причинить себе боль.
Кроули отпрянул.
— Не надо меня жалеть!
— Ты бросаешься на камни. — Азирафаэль старался говорить мягко. — Ты пытаешься разбиться об меня. И я не собираюсь тебе помогать.
Кроули ссутулился, как побитая собака, и посмотрел на Азирафаэля с выражнием, средним между отвращением и жалкой, беспомощной яростью. С минуту он размышлял, а потом, не говоря ни слова, повернулся на каблуках и зашагал к выходу.
— Кроули! — взмолился Азирафаэль.
— Я вернусь. Я всегда так делаю. — Кроули отодвинул щеколду на двери. — Мне просто нужно время подумать.
Азирафаэль стоял в пораженном молчании у подножия лестницы и смотрел, как Кроули ковыляет к двери и позволяет ей захлопнуться у себя за спиной. А потом он выбрался на холодный грязный тротуар, тяжело опустился на бордюр и уткнулся лицом в колени.