В это время Кроули сидел на корточках в углу кабинета в своей квартире среди груды книг, которая могла бы соперничать со стопками в магазине Азирафаэля.
Он листал главу за главой “Девятнадцать Енохианских Ключей”. Затем три книги по оккультной философии. Затем “Кодекс Сoemeterium”, “Изумрудная Скрижаль”, “Книга Тота”, «Догма и ритуал Высшей Магии» и «Мастер и Маргарита», над которыми он фыркнул, но отложил. Он даже откопал потрепанную бульварную книжонку макулатурного вида под названием «Поцелуй суккуба», но, пролистав ее от корки до корки, вздохнул и отбросил в сторону.
— Прекрасно. — Кроули обеими руками полез в стопку и вытащил массивный том в кожаном переплете. — Придется делать это по старинке.
Кроули поднялся на ноги, наклонился, поднял книгу, пошатываясь, подошел к столу и с глухим стуком положил ее на стол. Открыл черную обложку, передвинул красную атласную закладку, облизнул кончик пальца и перелистал страницу за страницей. Светящиеся буквы. Непроницаемый латинский текст. Заклинания на языках, которые умерли столетия назад. В конце концов он добрался до демонического компендиума с толстыми черными заголовками и сигиллами на каждой второй странице.
— Амдусиас… — бормотал Кроули. — Нет. Агарес? Валефар? Нет. — Он продолжал переворачивать страницы с ксилогравюрами, изображавшими зверей с крыльями летучей мыши, копытами и коронами. — Шестьдесят легионов демонов… три головы… верхом на крокодиле… Боже мой, в свое время мы вытворяли какие-то совершенно безумные вещи.
В комнате за пределами кабинета одно из его растений задрожало в ответ.
— Представь себе, что ты появился бы сейчас на лошади с драконьими ногами. Таблоиды… о, это было бы ужасно. — Кроули перешел к следующему разделу. — Берит-придурок. Гремори больше не годится. Вассаго? — Он сделал паузу, чтобы прочитать, затем двинулся вперед. — От него не будет никакой помощи.
А потом, когда Кроули уже почти пролистал гравюру с изображением морды леопарда, он остановился, перевернул две страницы назад и внимательно изучил то, что нашел.
— Ситри, она же Битру, Великий принц, — читал Кроули, — появляющаяся с лицом леопарда и имеющая крылья, как у грифона: когда она принимает человеческий облик, она очень красива, она воспламеняет мужчину любовью к женщине, а также побуждает женщин любить мужчин.
Кроули нахмурился и продолжил чтение.
— Получив приказ, она охотно раскрывает тайны женщин, смеется над ними и издевается над ними, чтобы сделать их роскошно обнаженными.
— Ха! — Кроули склонился над книгой, и его лицо озарилось ликованием. — Ну конечно! Ситри, милая старушка, ты точно знаешь, что делать. — Он упер руки в бока и потер ладони. — То, что ты сделала с французским парфюмером, было невероятно. Если кто-то и может помочь мне с сексуальной магией, так это ты.
Кроули пристально рассматривал печать, пока она не застряла у него в голове, намертво, проверил ее еще раз, чтобы убедиться, и нырнул в дверной проем. Он встал среди растений, расставив ноги на ширину плеч, вытянул пальцы и пару раз постучал пятками в пол.
— Правильно. — Кроули крутил локтями и шеей, пока они не захрустели.
— Когда чудеса приходят с чужого квартала, ты должен вернуть их обратно.
Кроули оскалил зубы, хлопнул в ладоши, глубоко вдохнул через нос и заговорил задом наперед на языке более древнем, чем все ныне существующие. Его глаза закатились, когда волшебный ветер взъерошил волосы, огни в квартире замерцали, тело содрогнулось…
И ничего не изменилось.
Кроули поднял бровь.
— Да ладно тебе…
Прошло несколько секунд, комната осталась прежней.
Кроули поднял другую бровь, восстанавливая симметрию.
— Там было сказано: “В любой день…”
Но никакого светящегося круга не появилось.
— Только не мел, — проворчал Кроули. — Не заставляй меня брать этот чертов мел. У нас что, все еще четырнадцатый век?
Ни одно из растений не ответило ему.
— Дальше будет: «О, я не хочу делать это, пока солнце еще не взошло”, или “Приведите сотню сектантов в капюшонах, поставьте в круг и заставьте скандировать”. — Кроули прошел в свой кабинет и порылся в ящике стола. — Или «Мы берем девственную кровь только по вторникам во время ливня, или не во время мастер-класса по корпоративной этике, или…” — Он потерял слова, остались только буквы: — Мнэ… нгк!
Растения наблюдали за ним из оранжереи, их листья были полны любопытства.
— Я должен был догадаться. Я должен был заранее это предвидеть! — Кроули наконец нашел мел, вытащил его, задвинул ящик и вернулся в холл. — Для начала мне потребовалось шесть тысяч лет, чтобы залезть под его одежды, а теперь, когда он в моих руках, меня заставляют работать.
Растения немного съежились.
— И вообще, почему именно он обладает такой потрясающей силой вожделения? — Кроули опустился на колени. — Даже не ценит ее.
Кроули положил книгу рядом с собой на пол, перевернул страницу, поморщился и еще раз изучил сигил Ситри. Он смотрел на нее мгновение-другое — и, еще раз потерев руки, уселся на корточки, протянул руку и начал рисовать. Полоса из двух тонких окружностей. Третий круг, поменьше, внутри. Буквы S, I, T, R и I внутри внешнего кольца. Три креста с длинным U, соединяющим первый и третий, с прямой линией посередине, как магистраль.
— Если мне это удастся, я совсем распоясаюсь, превращусь в абсолютно ненасытного старого змея. — Кроули добавил по маленькому кружку на каждом конце линии. — Если этот ангел думает, что у меня раньше был здоровый аппетит, значит, его ожидает большой сюрприз. Я сделаю так, что он еще увидит небо в алмазах!
Кроули добавил еще несколько завершающих штрихов к символу, поднялся на ноги, полюбовался секунду и перешел на следующую ступеньку. Он притащил зеркало из кабинета и поставил в угол. Пошарил в кладовке и достал пачку красных свечей. Поставил пять из них в углах пентакля вокруг круга и щелчком пальцев зажег жутким фиолетовым пламенем. И наконец — после паузы, поглаживания подбородка и еще одного щелчка — поверх печати появился нож с выкидным лезвием.
— Владыка Сатана, если ты действительно все еще где-то там, внизу, даруй мне силу зачать в моем разуме дух, находящийся под твоим командованием. — Кроули закрыл глаза и запел раздраженным голосом: — Я умоляю тебя вдохновить принца Ситри явиться передо мной, чтобы я мог достичь своих целей. Об этом я не-так-смиренно прошу во имя Твое.
И снова ничего не произошло.
— In nomine Draco, quo veniat satanas Lucifer?..
Ничего.
Кроули сгорбился и откашлялся, как кот, подавившийся комком шерсти.
— Пожалуйста?
Растения в ужасе зашуршали, когда порыв ветра пронесся по залу, задул свечи, а жалюзи на окнах задребезжали. Пол задрожал. Розетки загудели. Свет мигнул и погас. Статуя борьбы добра и зла громыхнула на своей подставке. Ветер стих, снова зажегся свет, и когда Кроули открыл глаза, то обнаружил, что квартира по-прежнему пуста, а нож с выкидным лезвием на месте.
Кроули опустился на колени и постучал костяшками пальцев по полу.
— Алло?
Ответа не последовало.
— Есть кто-нибудь дома?
Ничего.
— Ох. — Кроули отпрянул назад и прислонился к стене. — Это… это нехорошо.
Однажды вечером в 1793 году бальный зал Букингемского дворца сверкал от золотого потолка до красного ковра на полу.
Члены Палаты лордов расхаживали в своих лучших придворных нарядах, в бархатных сюртуках и туфлях с пряжками, поблескивавших в свете свечей. Дамы в атласных бантах, жемчугах и пышных юбках таскали закуски с серебряных блюд и хихикали за веерами. В углу струнный квартет в напудренных париках с конскими хвостиками играл партиту Баха, сидя в чиппендейловских креслах.
И через комнату Азирафаэль подкрался к крошечной очаровательной герцогине и высокому накрахмаленному герцогу.
— Миледи. Неотразимы, как всегда.— Азирафаэль поцеловал руку герцогини, потом полюбовался ее розовым платьем. — Это французская тафта? Где вы ее нашли в такое время?
Герцог ухмыльнулся.
— Мистер Фелл, неужели мне придется держать вас подальше от моей жены?
— О, — Азирафаэль отпустил ее пальцы. — Боже мой, конечно же нет! Как вы могли подумать?!
— Не обращайте на него внимания. — Герцогиня положила твердую руку на плечо мужа. — У моей портнихи было кое-что под рукой еще до всех этих… неприятностей…
Азирафаэль поморщился.
— Неприятности. Правильно.
— «Неприятности?» Это варварство! — Герцог фыркнул и выпятил подбородок.— Оспа на лице Европы. Я молю Бога, чтобы она не распространилась дальше.
— М-м-м… — Азирафаэль поднес хрустальный бокал к губам. — Политика на вечеринке. Катастрофа для хорошего настроения.
Герцогиня наклонилась вперед, прежде чем ее муж успел что-то сказать.
— Что привело вас сюда?
— О! — Азирафаэль оживился. — По правде говоря, я здесь, чтобы повидать вашего старого врага Лорда Рэдклиффа, Графа Сассекса. Я бы хотел, чтобы он изменил свое мнение в преддверии голосования.
Герцог отхлебнул портвейна.
— С каких это пор вы интересуетесь нашими делами?
Азирафаэль пожал плечами.
— Просто оказываю услугу старому другу.
— Знаете, вы самый странный человек, которого я когда-либо встречал. — Герцог изучал огромные манжеты и отделанные кружевом рукава Азирафаэля. — Третесь локтями с лордами здесь и прачками там.
Азирафаэль взболтал вино.
— Полагаю, Господь не случайно даровал каждому месту и времени свой час и уместность.
Герцогиня снова толкнула его локтем.
— Я думала, вы собираетесь открыть книжный магазин.
— Так и есть! — Азирафаэль просиял. — Я уже много лет присматриваюсь к одному месту в Сохо.
Герцог приподнял бровь.
— Вы думаете, это вполне прилично?
— Что? — удивился Азирафаэль. — Быть человеком состоятельным?
Герцог скривил губы.
— Быть деловым человеком.
— О, я бы не волновался на этот счет. — Азирафаэль сделал приличный глоток из своего бокала и изобразил улыбку. — Возможно, я никогда не продам ни одной книги.
Когда музыка закончилась, Азирафаэль скрылся через боковую дверь и пошел по коридорам к длинной галерее скульптур. Его каблуки стучали по паркету, когда он отважился войти в зал, и он восхищался белыми мраморными лицами и одеждами статуй. Гончая и олень. Херувим. Греческий юноша, лежащий на камне. Падший ангел с крыльями летучей мыши и потрясенным потупленным взглядом. В конце концов он наткнулся на статую Гавриила в древнеримских доспехах и со штандартом с крестообразным наконечником в руке.
Азирафаэль опустился на кушетку без спинки у ближайшей стены, вздохнул и погрузился в тишину своего новообретенного одиночества. Но как только он закрыл глаза и напряжение спало с пальцев ног, он услышал размеренные шаги на верхней площадке винтовой лестницы.
Азирафаэль резко выпрямился и взял себя в руки, потому что Сабраэль уже плыла вниз, держась рукой за золотые перила. Ее платье цвета слоновой кости касалось балюстрады, а белое перо и модель корабля покачивались на взбитых в высокую пену волосах.
— Сабраэль? — Азирафаэль с трудом поднялся на ноги. — Что ты здесь делаешь?
— Разве так можно приветствовать одного из своих начальников?
— О, миледи, прошу меня простить. — Азирафаэль откашлялся, стукнул каблуками и поклонился. — Вы здесь, чтобы насладиться искусством?
Сабраэль продолжала спускаться вниз, не говоря ни слова.
— Поразительное сходство, не правда ли?— Азирафаэль усмехнулся сквозь зубы и указал на статую Габриэля. — На самом деле немного нервирует.
Сабраэль по-прежнему не отвечала.
— Э-э, верно. — Азирафаэль судорожно искал тему для разговора, любую, что угодно, о чем можно было бы поговорить. — Напомни мне, мы уже встречались здесь, на Земле? Я что-то не могу вспомнить…
— Мы — нет.
— Если позволишь заметить, ты выбрала для этого случая весьма подходящее платье.
— Да, мне нравится эта одежда.
Азирафаэль потеребил рукав.
— Разве они не веселее наших райских одеяний?
Сабраэль наконец добралась до пола залы.
— Ты следил за своими чудесами?
Азирафаэль отпустил рукав.
— За чудесами?
Сабраэль призвала журнал отчетов.
— Ты меня слышал.
Азирафаэль огляделся по сторонам и сложил руки.
— Ты о чем?
— Во вторник, 17 сентября, в 12:26, достал кролика из шляпы сэра Таддеуса Вильерса. 21 сентября, 10:03, осужденный Хайрам Уэйтс представил стигматы на своем повешении, от которого он был избавлен. — Сабраэль читала по журналу, шурша юбками по полу. — 24 сентября, 17:58, сэр Чарльз Боклерк споткнулся, прежде чем успел сделать предложение леди Джейн де Вер. Воскресенье, 29 сентября, 11:33, заставил статую Марии в Храмовой Церкви плакать винными слезами.
Азирафаэль побледнел.
— 1 октября, 8:18, дал девушке Фанни Браун корзину, которая каждый день наполняется буханками хлеба. — Сабраэль остановилась перед статуей Гавриила. — Среда 2-го, 12:21, заставил сэра Эдвина Спиннетта наступить в грязь. Пятница 4-го, 13:08, вернул голубя к жизни. Нужно ли мне продолжать?
Азирафаэль ссутулился еще сильнее.
— Я не понимаю.
— Не скромничай.
Азирафаэль вымученно улыбнулся.
— Нет, правда, не понимаю.
— Ты понимаешь, что тебе повезло быть одним из посланников Бога?
— Не думал об этом. В конце концов, я никогда не был никем другим.
— Лично я нахожу твой пост на Земле незавидным, но факт остается фактом: ваши чудеса имеют решающее значение для нашего дела, — объяснила Сабраэль с покровительственной жалостью в голосе. — Мы позволили тебе использовать эту силу, пообещав, что ты будешь осторожен с ней. Но теперь ты поступил опрометчиво. Пришло время Небесам вмешаться.
Азирафаэль передернул плечами.
— Опрометчиво? Я делаю свою работу.
— Нет, — Сабраэль захлопнула журнал. — Ты злоупотребляешь своим положением.
Азирафаэль выглядел ошеломленным.
— Мне жаль, что дошло до наказаний. — Сабраэль вздернула подбородок. — Я ожидала от тебя большего.
— Подожди минутку… — Азирафаэль отшатнулся. — Ты наказываешь людей за мои чудеса?
— Статья 3179. Фривольные Чудеса.
— Это не может быть правдой. — Азирафаэль теребил манжету. — Или… на Небесах произошла смена руководства?
— Нет.
Азирафаэль нахмурился.
— Это не может быть частью Великого и Непостижимого Плана. Бог таинствен, а не неразумен.
— Я не берусь утверждать, что знаю, что такое Бог.
— Ну, я творю подобные чудеса уже тысячи лет. — Азирафаэль оглянулся через плечо, затем снова хмуро посмотрел на Сабраэль. — Уэйтс был невиновен. Та рыжая девчонка умирала с голоду.
— Какое отношение они имеют к голосованию Рэдклиффа?
— Ник-к… — запинаясь, пробормотал Азирафаэль, — никакого. Но это было правильно.
— Послушай, такие решения принимаю не я. — Сабраэль крепче сжала свой журнал. — Я просто наблюдаю и записываю.
— А кто принимает решения?
— Габр… Гавриил.
Азирафаэль направился к статуе.
— Все в порядке. Я сам пойду и спрошу его.
Сабраэль загородила ему дорогу пышными юбками.
— Ничего подобного ты не сделаешь.
— Я не могу изменить свой образ жизни, если не понимаю, в чем именно веду себя неправильно.
— Главное не в том, чтобы понять. Главное — повиноваться.
— В этом нет никакого смысла. — Азирафаэль прижал ее юбки к постаменту. — У нас не может быть правил без логического объяснения.
Сабраэль разгладила нижнюю юбку.
— Мне это нравится не больше, чем тебе…
Азирафаэль решительно шагнул назад.
— Тогда скажи мне, что было неправильного в моем поведении!
Сабраэль открыла рот, чтобы ответить, но ничего не сказала.
Лицо Азирафаэля вытянулось.
— Ты ведь тоже не знаешь, правда?
Сабраэль застыла, как каменный Гавриил за ее спиной. Азирафаэль поежился. Внезапная тишина грозила задушить их обоих.
— Я сделаю вид, что ничего не слышала, — прошептала Сабраэль. — Только в этот раз.
— Что? — выдохнул Азирафаэль.
— Никто из нас больше не заговорит об этом. — Сабраэль поправила один из своих жемчужных браслетов на запястье. — Ты получишь письмо от Гавриила с указанием испытательного срока.
— Испытательный срок?
— Не задавай больше вопросов, если понимаешь свою выгоду. — Сабраэль махнула журналом в воздухе и повернулась, чтобы уйти. — Если хочешь моего совета, заканчивай свои дела с Рэдклиффом, а потом уходи. Уезжай из Лондона. Найди что-нибудь интересное в другом месте, пока твое время не истечет.
Сабраэль вернулась тем же путем, каким пришла, и поднялась по лестнице, а когда взмыла на Небеса, порыв ветра задул свечи. Азирафаэль стоял в темноте, над ним нависала статуя Гавриила.
— Ну… — Он сделал обиженное лицо и поправил пальто. — Может, и найду.
Через пару часов над дверью звякнул колокольчик и вошел Кроули со свежим номером таблоида под мышкой.
— Доброе утро, ангел. Еще ведь утро? — Кроули взглянул на часы. — Впрочем, как скажешь. Я вышел еще до полудня. Это считается.— Он задрал нос и понюхал воздух. — Ты снова постригся, не так ли? Вся квартира пахнет одеколоном.
Дверь за ним захлопнулась, заглушив шум с улицы.
— Боже, как я люблю «Дейли Стандард». Никогда меня не подводит. Не прошло и двух месяцев после Армагеддона, как они снова взялись за дело. — Кроули открыл таблоид и углубился в тонкие страницы. — Слушай это. «Русские ученые использовали инопланетную технологию, восстановленную после падения метеорита для создания новой межконтинентальной баллистической ракеты». Эй, смотри. У них даже есть фотография инопланетянина. Ах, подожди, нет. Это тот самый актер. Никак не могу вспомнить его имя.
Весь книжный магазин словно замер. Даже половицы не скрипели.
— Черт побери, они не шутят. Вот его фотография. Большой фаллический кошмар. — Кроули посмотрел на фотографию Парада Победы. — И вообще, чья это была идея сделать оружие таким? Это было… подожди минутку… меч! Это был один из ваших!
Азирафаэль не ответил.
— В том-то и беда с наказаниями. Они приходят тогда, когда вы меньше всего этого ожидаете…
Ответа по-прежнему не было.
Кроули просунул голову в заднюю часть магазина.
— Ангел?
И там он нашел Азирафаэля, сидящего за круглым столом и спокойно пьющего портвейн из маленького хрустального бокала.
Кроули замедлил шаг и остановился.
— Ох…
Азирафаэль выглядел совершенно потерянным.
Кроули нахмурился.
— Что случилось?
— Ничего. Все в порядке.
— Эй! Все не так уж и плохо!
— Именно так.
— Ты пьешь. С утра.
Азирафаэль покосился на стакан.
— А. Предположим, что да.
Кроули отложил таблоид.
— Рассказывай. Что случилось?
— У меня только что был посетитель.
— Кто?
— Сабраэль. — Азирафаэль помолчал. — Хранитель чудес.
Кроули склонил голову набок.
— Мне жаль, что я принес плохие новости, — сказал Азирафаэль. — Похоже, ты ошибался насчет того, что Рай и Ад дадут нам передышку.
Кроули заерзал взад и вперед, опершись локтем о книжный шкаф, и когда там щелкнуло, сморщил нос и уставился в пространство.
— Подожди минутку. Это та, кто донесла на тебя в 1793 году?
— Она самая.
Кроули махнул рукой вверх и вниз.
— С помощью…
— Да…
Кроули обвел вокруг головы кольцо.
— Волосы…
— Да.
— Ох. Я помню ее. — Кроули поморщился и опустил руку. — Она напоминает школьную учительницу, которая слишком любит подмену понятий.
— Она предупредила меня об очередном потоке фривольных чудес. Она говорит, что если я хочу избежать наказания, то должен воздержаться от них хотя бы до конца месяца.
— Как много она знает?
— Она знает о нас.
Кроули понизил голос.
— Что именно о нас она знает?
— Ну… ты и сам понимаешь.
— ?..
Азирафаэль сделал еще глоток.
— Нам придется прекратить наши… танцы. И, умоляю, не заставляй меня по-новой перечислять все эвфемизмы.
— Подожди, подожди… — Кроули вытянул перед собой ладонь. — По-дож-ди.
Азирафаэль подчинился, и Кроули принялся расхаживать вокруг стола.
— Позволь мне уточнить. Армагеддон…
— Она не считает, что за это стоит наказывать.
— И то, что ты… танцевал горизонтальную мамбу с демоном… — Кроули передернул плечами. — Нгк.
— Совершенно верно. Это, оказывается, тоже нормально.
— Но несколько случайных чудес — и Небеса в критическом положении?
Азирафаэль пожевал губу и кивнул.
— Ты все понял совершенно правильно.
— Нгк… Для тебя это имеет хоть какой-то смысл?
— Ну, нет, но…— Азирафаэль фыркнул. — Послушай, не мог бы ты присесть? У меня от тебя в глазах рябит.
Кроули перестал расхаживать и скользнул в другое кресло.
— Прекрасно.
Азирафаэль допил последние темно-красные капли из своего бокала и виновато покосился на бутылку рядом. Кроули сжалился и налил ему на два пальца, прочитал этикетку, опрокинул бутылку и сам сделал глоток.
Азирафаэль вздохнул и посмотрел в окно.
— Что же мне теперь делать?
Кроули поднял брови.
— Думаю, это зависит от того, что они с тобой сделают.
— Что ты имеешь в виду?
Кроули наклонился вперед.
— Допустим, Сабраэль действительно напишет о твоем проступке. Что же произойдет дальше? Что у вас обычно происходит?
— Вот это меня и беспокоит. Я больше ничего не знаю. — Азирафаэль провел большим пальцем взад и вперед вдоль своего стакана. — В прошлый раз это было просто…
— Письмо со строгим выговором, — закончил за него Кроули. — Правильно.
— И отстранение от исполнения моих обязанностей на короткий срок.
— Но сейчас ты занимаешь совсем другое положение, чем тогда.
— А я и не думал…
Кроули скривился.
— Оказался причастным к событию массового вымирания.
Азирафаэль поморщился в ответ.
— Вот именно.
— Или пережил казнь.
— Нет.
— Если они не смогут заполучить тебя ни за что другое, они подрежут тебе крылья за это.
Долгое, свинцовое молчание повисло над столом. Плечи Азирафаэля опустились, Кроули налил себе еще одну порцию.
— Ну, если во всем этом и есть какое-то слабое утешение, то, по крайней мере, они не понимают, что за этим кроется. Сабраэль не знает, что наши… подвиги вызывают чудеса. Если бы она знала, что они связаны, мы бы действительно оказались в самой гуще событий.
— Подожди… — Кроули опустил локти на стол. — Она не знает? Ты же сам сказал, что знает.
— Я имел в виду, что она знает о нашем, м-м-м, общении. Не о второй половине.
— Ты уверен?
Азирафаэль нахмурился.
— Настолько, насколько это возможно.
Лицо Кроули вспыхнуло улыбкой, яркой, словно налобный фонарь.
— Это все меняет.
— Каким образом?
— Ты что, не понимаешь? Это даст нам время стряхнуть их с твоего хвоста! — Кроули отступил, чтобы поправить себя. — Ну, я имею в виду не «хвост». Это мое. Подол твоей мантии или что-то в этом роде.
Азирафаэль помолчал.
— Ты действительно думаешь, что мы сможем сбить их со следа?
— Конечно, сможем! — Кроули отставил полупустую бутылку. — Мы остановили Армагеддон, не так ли? Все будет хорошо.
Азирафаэль заерзал.
— Да, — Кроули кивнул чересчур резко. — Ага. Все будет хорошо.
Азирафаэль улыбнулся слишком широко.
— Совершенно отлично.
Азирафаэль пробежался по магазину, стараясь не дать ей заметить терзающий его испуг и отчаянно пытаясь чем-то занять руки… ну например, наколдовать себе чашку какао или поправить книги на полках.
Сабраэль шла за ним по пятам, чеканя шаги мерно и тяжело. Ее плащ свисал с плеч аккуратными складками, каждый шаг был такой же длины, как и предыдущий. Она устроилась на краешке одного из кресел Азирафаэля, как будто в обивке были иглы, которые укололи бы ее, если бы она села чуть свободнее и расслабленнее.
— Ну что ж… — Азирафаэль сел напротив нее со своей крылатой кружкой, — ты хорошо выглядишь. Совсем не так, как в последний раз, когда я тебя видел.
— Это потому, что на мне были кринолин и шхуна на голове.
— Да, боюсь, я тоже принимал несколько неудачных решений в смысле моды. — Азирафаэль издал негромкий, несколько заговорщический смешок. — Надеюсь, твой визит чисто светского характера? Земля прекрасна в это время года. Я могу порекомендовать по-настоящему райский французский ресторан на Уэст-Смитфилд.
— Я когда-нибудь принадлежала к тем ангелам, которые наносят светские визиты?
— Нет. — Фальшивое веселье исчезло с лица Азирафаэля. — Ты не из таких.
— Хорошо. — Сабраэль скрестила лодыжки. — Теперь, когда мы прояснили это, можно перейти и к цели моего визита. Я здесь, потому что нам нужно обсудить твои недавние чудеса.
— Ваша Светлость, очевидно, я… я не хочу проявить неуважение, но я вроде как предатель. Отрекся. Изгнан из стаи.
Сабраэль опустила веки.
— Не говори глупостей. Если бы ты Пал, ты бы первым узнал об этом.
Азирафаэль слегка позеленел.
— Это не совсем то, что я сказал.
— Вот и отлично. — Сабраэль со щелчком вызвала огромный белый том, открыла его на золотой закладке и прочла отрывистым монотонным голосом. — 18 августа, в ночь Армагеддона, собака Фергюса Макгилликадди ожила в 23:39. На следующий вечер, 19 августа, в 23:53 уличный музыкант Алан Тейлор нашел в своем скрипичном футляре тысячу фунтов.
Азирафаэль выпустил дрожащее облачко пара из кружки с какао.
— В четверг, 23 августа, в 16:18 воздушные шары пятилетней Делии Адеми превратились в голубей. Затем в среду, 29 августа, в 22:24 58-летний Чарльз Нортон пережил смертельный сердечный приступ, от которого не умер. В пятницу, 31 августа, в 21:08 Автор Джеральдин Уильямс увидела, как ее рукопись пишет себя сама. В следующем месяце, в среду, 5 сентября, в 13:32, многочисленные свидетели наблюдали стаю лебедей в Гайд-парке.
Пальцы Азирафаэля крепче сжали крылья кружки.
— На следующий день, в четверг, 6 сентября, в 14: 58, в цветочном ящике под окном Люсиль Минивер самопроизвольно расцвели розы. После этого, в среду, 12 сентября, в 19:29, Самер Фахури выиграл десять тысяч фунтов с лотерейной скретч-карты. В понедельник, 17 сентября, в 7:18 утра киоск на станции Бетнал-Грин выплюнул бесплатные билеты. На следующий день, во вторник, 18 сентября, в 15:12 4-летний Лукас Питербридж был спасен из-под автобуса на Риджент-стрит.
Подбородок Азирафаэля опускался все ниже и ниже, но он продолжал слушать.
— В субботу 22 сентября в 11:23 незапланированно зазвонили колокола на свадьбе Виктории и Эдварда Сэндсов. А потом… Ах. Интересно. В тот же день в 22:02 сержант Джейми Нго выжил в смертельной аварии на Тоттенхэм-Корт-Роуд. Наконец вчера вечером, 23 сентября, в 20:28, пропавшая без вести Сибил Харинг снова появилась. Все время в GMT+1, конечно. — Сабраэль положила закладку на место, но книгу оставила открытой. — Есть несколько других, разбросанных по центру Лондона, но с ними нет такой точной уверенности, а эти чудеса мы можем точно проследить до отправной точки. И это — ты.
Азирафаэль побледнел.
— Боже мой. Так много?
Сабраэль подняла глаза.
— Ты об этом не знал?
Азирафаэль отхлебнул какао.
— Должно быть, не полностью себя контролировал.
В книжном магазине стало так тихо, что с улицы донеслись шаги прохожих и слабый автомобильный гудок. Сабраэль вздохнула и наклонилась вперед.
— Азирафаэль, мы уже говорили об этом.
Азирафаэль поднял палец.
— Мне кажется, ты тогда так и не поняла.
— Я все прекрасно понимаю. Ты любишь людей. Так любишь, что не мог не спасти их за счет Небес. — Сабраэль положила свою руку с французским маникюром на разворот книги. — Но ключ к такой силе — умеренность, с которой ее необходимо использовать. Когда чудеса становятся капризами, они перестают быть чудесами.
Азирафаэль вертел в руках кружку, ничего не отвечая.
— В любом случае придется меня выслушать. Небеса разочарованы августовским отчетом, но в сентябре у тебя еще есть семь дней, чтобы все исправить. Я не сдаю свои записи начальству до последнего дня месяца, и думаю, что нисходящая тенденция твоих чудес на некоторое время пригладит их перья.
— Но я…
— Я не прошу остановиться. В конце концов, это твоя работа. Наша работа. Все, чего я прошу и что предлагаю, это проявить некоторую умеренность и определенное… э-э-э… — Сабраэль помолчала, — воздержание.
— Это… э-э-э… — Азирафаэль запнулся. — М-м-м. Интересный выбор слов.
Сабраэль снова подняла глаза.
— Слов?
— Да.
Сабраэль уставилась прямо на него.
— Почему?
Азирафаэль покачал головой.
— Это не важно. Забавное совпадение.
— Это из-за того, что ты проверял, насколько глубок колодец демона, и позволял ему парковать свою машину в твоем гараже?
Ручка кружки Азирафаэля треснула. Сердце ушло в пятки. Три вечные “Б” — бой/бегство/бемби… Что выбрать? Атаковать? Отступить? Прикинуться ничего не понимающим маленьким ангелочком? Какая стратегия окажется наиболее выигрышной и позволит лучше себя защитить? Мгновенно прокрутив в уме все три варианта, он пришел к выводу, что если трогательно-беззащитный взгляд всегда ранее отлично срабатывал, то было бы глупо менять коней именно на этой переправе.
Так и вышло: лицо Сабраэль смягчилось:
— Тебе не нужно смущаться, — сказала она куда менее официальным тоном. — Другие ангелы тоже подвергались искушению.
— И они…
— Ну конечно. Ты не первый. Сомневаюсь, что ты будешь последним. — Сабраэль с минуту изучала предыдущую страницу. — Хотя я была бы признательна, если бы это осталось между нами. Соглашения о неразглашении для такого рода вещей очень сильны.
Азирафаэль выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок.
— И не думал об этом.
— Не знаю, что ты в нем нашел, но я здесь не для этого. — Сабраэль закрыла журнал, но держала его на коленях. — Итак. Как я уже говорил в прошлый раз, я думаю, что путь наименьшего сопротивления будет заключаться в том, чтобы найти что-то, что отвлечет вас до конца месяца. Закрой магазин. Возьми ноги в руки. Поройся в книгах, прими ванну. Может быть, это поможет.
— В последнее время я и так много времени провожу с ногами, э-э-э, в руках.
— Я же сказала, что ты должен успокоиться. Я здесь не по этому поводу. — Сабраэль придержала журнал сгибом тонкой руки. — Хорошая новость в том, что мы успели вовремя: ты косячил всего лишь месяц. Если последуешь моему совету, главный офис даже бровью не поведет.
Азирафаэль попробовал еще раз.
— Говорю же, что не было ничего такого…
— Азирафаэль, умоляю тебя. — Ноздри Сабраэль раздулись. — Не пытайся меня обмануть. Это тебе не к лицу.
Азирафаэль покрутил полупустую кружку в руках и молча заделал трещину. Его плечи поникли. Таким, как Сабраэль или Гавриил, все всегда ясно заранее. Им глупо даже пытаться что-либо объяснить.
— Подбородок держать выше. Отложить чудеса. Залечь на дно на некоторое время. Все забудут о них. — Сабраэль встала и сделала шаг назад. — На этот раз я бы предпочла не доводить дело до судебного разбирательства. Ты хороший маленький солдат. Не хотелось бы снова бить тебя по рукам.
— Так это и есть… — Азирафаэль указал вверх и вниз. — Это, но Кроули… Армагеддон… нет.
— Ангелы не идеальны, дорогой. — Сабраэль бросила на него горящий взгляд. -— Иногда они тоже нуждаются в прощении.
На следующее утро разрумянившийся Азирафаэль оделся, вышел из книжного магазина и отправился на утреннюю прогулку.
В маленькой стильной парикмахерской на Ньюбург-Стрит он вольготно расположился в красном кожаном кресле под черной накидкой, пока стильный пожилой мастер подстригал и укладывал его волосы. В углу рядом с музыкальным автоматом и журналами играло радио.
— Совершенно невероятная история произошла сегодня утром: родители восемнадцатилетней девочки Сибиллы Харинг, чье исчезновение десять лет назад взбудоражило общественность, сообщили, что вчера вечером она вернулась в их дом в Ричмонде.
Парикмахер прошелся опасной бритвой у Азирафаэля за ухом, срезал прядь волос и перешел на другую сторону.
— Сибиллу, которой сейчас 28 лет, срочно доставили в больницу королевы Марии, где обнаружили, что она страдает лишь легким авитаминозом. Она объяснила, что сбежала во время семейного похода и в последующие годы жила в натуристской коммуне.
Парикмахер обрызгал волосы на макушке Азирафаэля, зачесал их вперед и срезал полдюйма с пушистого затылка.
— Сибилла Харинг таинственным образом исчезла десять лет назад во время летнего похода в Корнуолл, ее поиски охватили всю страну и длились несколько месяцев. Были привлечены лучшие силы как местной полиции, так и Скотленд-Ярда, но и их усилия оказались тщетными. Не найдя никаких следов, они были вынуждены отказаться от своих поисков и закрыть дело.
Парикмахер снова зачесал волосы вперед и подстриг, и обрезанные пряди, словно перья, упали на шахматный пол.
— В социальных сетях и в бульварной прессе разразился настоящий скандал, предположения о ее судьбе становились все более надуманными. Подозрение пало на всех — от оборотней до ее бойфренда, с которым девушка только что довольно бурно рассталась. Когда ее попросили прокомментировать ситуацию, Сибилла заявила, что ей “просто нужно было уехать на некоторое время”, и призвала других воспользоваться преимуществами натуральных овощей и свежего воздуха.
— Вы тоже это слышите? — спросил парикмахер, наклоняясь к Азирафаэлю. Тот обреченно кивнул:
— Да.
— Я помню, когда впервые услышал о ее пропаже. Было ужасно. Это настоящее чудо.
Легкий ответный смешок Азирафаэля вышел немного нервным:
— Совершенно с вами согласен.
Парикмахер взъерошил ангелу волосы по бокам и на макушке.
— Сегодня вы отлично выглядите. Бодро и весело.
— Благодарю вас. — Азирафаэль с радостью сменил тему. — Вчера вечером меня навестил старый друг.
— Тот, что с машиной?
— Да, тот самый.
Парикмахер потянулся за бритвой.
— Как давно вы знаете друг друга?
— Сколько себя помню. — Азирафаэль закрыл глаза, пока парикмахер брил ему шею. — К сожалению, не думаю, что ему понравился новый одеколон.
— Неужели?
— Он морщит нос.
— Это хороший одеколон. Пусть катится к черту.
Азирафаэль наклонил голову, чтобы парикмахер мог подбрить его бакенбарды.
— Боюсь, если я передам ему этот совет, он действительно ему последует.
Постригшись, Азирафаэль вышел из парикмахерской и пошел на запах свежей выпечки в пекарню, расположенную в конце квартала. Он помахал рукой хозяйке, пока она упаковывала ему шоколадный круассан, но подозрительно посмотрел на ребенка, сидевшего в соседнем высоком кресле. Когда тот оставил еду при себе, вместо того чтобы швырнуть ее в ангельское пальто, Азирафаэль улыбнулся ему, заплатил за круассан, взял свою покупку и отправился дальше.
Он доехал на автобусе до Национальной галереи и проскользнул в длинный высокий зал, где ел перед картиной, изображающей Иисуса, очищающего храм. Он всматривался в ее гладкие темные мазки, мимо проходили посетители, и никто из них не заметил запрещенного завтрака у него на коленях. Насытившись, он направился обратно в свой район — автобусом обратно к остановке, тротуаром к пешеходному переходу — и, пока он ждал на углу, пока не загорится нужный свет, голос оборванного молодого уличного проповедника прорезал толпу:
— Бойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо пришел час суда Его! — кричал мужчина. — И поклоняйтесь тому, кто сотворил небо, и землю, и море, и источники вод!
Все старательно игнорировали его.
— И последовал другой ангел, говоря: “Вавилон пал, пал!” — Мужчина продолжал разглагольствовать. — Этот великий город пал, потому что Он напоил все народы вином гнева своего за их блуд.
Азирафаэль закатил глаза.
— И третий Ангел последовал за ним, говоря громким голосом…
— Ох, успокойтесь! — не выдержал Азирафаэль.
Мужчина покраснел и замолчал.
А потом, когда Азирафаэль завернул за угол и подошел к книжному магазину, он обнаружил, что у двери его ждет женщина почти шести футов ростом.
Азирафаэль сглотнул, поставил ноги вместе и выпрямился чуть ли не по стойке смирно, изучая ее от белых туфель на шпильках до розово-золотой помады. Белый брючный костюм с воротником-стойкой. Белый сюртук с огромными меховыми отворотами. Белая пернатая повязка на шее осуждающе смотрела на него черными глазами искусственного лебедя. И аккуратные, прямые светлые волосы, заплетенные в косу вокруг головы, как у одной дамы-политика из Восточной Европы, которую он запомнил еще много лет назад.
— О… — Азирафаэль сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Ваша Светлость.
Женщина подняла бровь и тоже смерила его оценивающим взглядом.
— Азирафаэль.
— Сабраэль. Хранитель чудес. — Краска отхлынула от лица Азирафаэля. — Боже мой. Как давно это было?
— Так ты собираешься меня впускать или нет?
— Конечно… — Азирафаэль порылся в кармане в поисках ключа. — Хотя сейчас я и не в подходящем настроении для светской беседы. — Он выудил ключ и вставил в замок. — Входи.
Азирафаэль повернул ключ, пока ручка не щелкнула, толкнул дверь, отступил в сторону и пропустил ее внутрь. Когда Сабраэль шагнула к порогу, то наступила туфлей в пятно пролитого на тротуар кофе. Не дрогнув, она стряхнула его с пятки легким движением ноги.
На тихой жилой улице где-то в Ричмонде девушка очнулась перед аккуратным домом из коричневого кирпича.
Она застонала и потерла шею, с трудом поднимаясь с тротуара и выбирая листья из спутанных волос. Отряхнула рваные джинсы и потертую зеленую куртку и прищурилась от теплого золотистого света в окне гостиной.
Она посмотрела налево, потом направо и поняла, что одна на улице. Вдалеке залаяла собака. На соседних машинах собралась роса. С минуту она размышляла, потом поднялась на крыльцо и, прежде чем позвонить, внимательно осмотрела живую изгородь в ящике для цветов.
Усталая женщина средних лет отперла и открыла дверь, но, увидев, кто пришел, побледнела, разинула рот и схватилась за вешалку, чуть не рухнув на пол. Как только она смогла взять себя в руки, то бросилась по коридору в сторону кухни, что-то крича на бегу, пока оттуда ей навстречу не выскочил мужчина.
Увидев девушку, мужчина рухнул на колени, прижимая кулак ко рту.
— О Боже.
— Мама? — Девушка смотрела на них с растерянной улыбкой. — Папа?
При свете луны и неоновых вывесок Кроули ехал через Сохо, мимо бутиков, пекарен и магазина подержанных инструментов, по узким улочкам и пешеходным переходам, не глядя на огни. Через две улицы он миновал квартиру над магазином, где из открытого окна доносились два сердитых голоса.
— Послушай, Грейс, говорю тебе, я должен сделать это для себя.
— Для себя? — кричала женщина. — Ты всегда и все делаешь только для себя! Ты хоть раз сделал что-нибудь для меня?!
— Я целыми днями надрываюсь в этой дыре, а от тебя не дождешься и слова благодарности!
— В той самой дыре, где и она?
— Я…
— Восемь месяцев, Джордж. Ты лгал мне в лицо восемь гребаных месяцев!
Кроули притормозил “Бентли” перед магазином с закрытыми ставнями — за зеленым седаном, припаркованным у самых дверей. Он посидел в тишине, о чем-то задумавшись, а потом улыбнулся, как довольный кот, и щелкнул языком. Все четыре шины седана взорвались. Автомобильная сигнализация взвыла, сверху с грохотом и проклятьями сбежал мужчина и выскочил наружу, а Кроули фыркнул себе под нос и поехал дальше.
На следующем повороте его внимание привлек большой, благоустроенный паб, где за столиком у окна сидела группа бизнесменов. Они с довольными лицами потягивали виски. Кроули ухмыльнулся и пристально уставился на них, сощурив глаза. Бизнесмен, произносивший речь, вдруг начал орать на собеседника, сидящего рядом с ним, и резко махнул рукой, словно собираясь ударить его. Но тот отшатнулся и швырнул в оратора напитком. Тогда кричавший ударил стоявшего рядом мужчину. Еще один сбросил с себя пиджак, и они вместе с метателем напитков вытащили драчуна на дорогу под возмущенные вопли и нечленораздельные звуки. Побежал полицейский, призывая к порядку, но врезался в стену, а проходившая мимо старуха схватила его дубинку и разбила окна паба.
Чем дальше ехал Кроули, тем сильнее замедлялся поток машин. Водители сворачивали, сигналили и опускали стекла, начиная ругаться друг с другом. В воздухе сгущалась атмосфера враждебности. В многоэтажке в конце квартала замерцало электричество, кто-то настежь распахнул окно и выбросил на улицу компьютер. Мужчина наклонился к женщине и что-то очень громко ей выговаривал, почти кричал, пока стая черных собак не загнала его в магазин. За спиной у него загрохотало, вода в канавах кипела, пронзительно кричал ворон, двигатель дал задний ход, кровь хлынула из почтового ящика — Кроули откинул голову назад и наслаждался всем этим, сияя восторженной улыбкой от уха до уха, а ветер трепал его огненные волосы.
Порыв ветра зашевелил листья на земле, в шатер видневшегося впереди театра с треском ударила раскаленная добела молния. Кроули вскочил на фонарный столб и крутанулся вокруг него на вытянутой руке, крича в такт песне:
— У-у-у-у!
А потом отпустил фонарный столб и бросился бежать, а стоявшая рядом женщина закричала, потому что ее портфель вдруг загорелся. Наконец он повернул направо и вернулся к книжному магазину, ворвался внутрь, захлопнул двери и только там перевел дух.
Азирафаэль встал с кресла и подошел к нему.
— Ну? Тебе удалось восстановить равновесие?
— Еще как! — улыбнулся Кроули, опуская наушники. — Даже с запасом.
— С запасом? — Азирафаэль запнулся. — Но я думал, что весь смысл именно в адекватной компенсации и сохранении равновесия…
Кроули прервал бессвязные возражения Азирафаэля самым действенным способом, затянув его в долгий и восхитительный поцелуй.
Азирафаэль запутался в собственных ногах и потащил Кроули за собой, опрокидывая на пол, и выворачиваясь из ботинок. Азирафаэль опустил куртку Кроули до локтей. Кроули нащупал бедро Азирафаэля и задрал штанину. Он щелкнул коричневой кожаной подвязкой для носка по икре Азирафаэля, тот взвизгнул и вцепился в воротник рубашки Кроули.
Кроули усмехнулся сквозь зубы и зарычал:
— Я тебя ненавижу, ты знаешь это?
Азирафаэль недоверчиво рассмеялся:
— Ты? Меня?
— Ты надо мной издевался шесть тысяч лет! Настоящая заноза в заднице!
— Тогда… — Азирафаэль почти задыхался от смеха, — тогда я негодую каждый день, в который ты оскверняешь мой книжный магазин.
— О?! Да неужели это так?
Азирафаэль поцеловал кончики пальцев Кроули.
— Каждый… — поцелуй. — гребаный… — поцелуй. — день.
Азирафаэль уставился в глаза Кроули, чтобы заставить его продолжать, и Кроули нырнул вниз и укусил Азирафаэля прямо в шею. Они вдвоем извивались, дрались и медленно пробирались в сторону дивана, слишком занятые пуговицами друг друга, чтобы слышать вой сирен снаружи.
Тем же вечером, когда Кроули появился, чтобы пригласить Азирафаэля на ужин, Азирафаэль схватил его за плечи и затащил внутрь.
— Кроули! — Азирафаэль захлопнул дверь. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Что за…
— Кроули, послушай, — задыхаясь, произнес Азирафаэль. — Что-то пошло не так. Просто ужасно не так!
— Кто-то украл одну из твоих драгоценных книг?
Азирафаэль тряхнул Кроули за плечи.
— Нет.
— Тебе опять кто-то поставил пятно на твое драгоценное пальто?
Азирафаэль потащил его вглубь магазина.
— Нет!
— Ты пытался смотреть порно на компьютере в задней комнате и словил вирус…
— Ч-ч-ч… Нет! — Азирафаэль брезгливо поморщился. — Кроули, пожалуйста. Это серьезно. Очень серьезно!
— Что может быть серьезнее компьютерных вирусов? — Кроули снял очки. — Дьявольские маленькие мерзавцы. У меня завелся один на рабочем столе. Пришлось выбросить.
— Кроули!
Голос Азирафаэля звучал умоляюще. Кроули остановился.
— Ох. Это и на самом деле серьезно.
Азирафаэль нервным движением пригладил взъерошенные волосы.
— Ты решишь, что я сошел с ума, но мне нужно, чтобы ты меня выслушал.
— Ты выглядел полным психом с тех самых пор, как я впервые тебя увидел. Я привык.
— Мне кажется, что наши с тобой… — начал Азирафаэль, но замолчал.
Кроули нахмурился.
— Что — наши?
Азирафаэль попробовал еще раз.
— Я думаю, что наш… наше… хм…
Кроули ждал его.
— Я думаю, наша… наше, хм, объединение… творит чудеса.
— “Объединение”?
— Ты понимаешь, о чем я.
— Нет.
— Когда мы… любим. Друг друга.
Азирафаэль отвел взгляд. Уши его горели.
Кроули склонил голову набок.
— Когда мы делаем — что?
— Познаем друг друга. В библейском смысле.
— Эм. Я не силен в Священных Писаниях.
Азирафаэль зажмурился.
— Коитус!
— Извини, моя латынь не на высоте.…
Азирафаэль побагровел.
— Блуд! Прелюбодеяние! Так тебе яснее?!
Кроули хихикнул.
— Теперь да. К тому же это больше похоже на правду.
Но в следующий же миг улыбка исчезла с лица Кроули, потому что Азирафаэль разозлился. Действительно разозлился.
— Подожди, ангел… Что ты имеешь в виду?
Азирафаэль покрутил кольцо на мизинце взад-вперед, медленно остывая.
— Ты меня слышал.
Кроули, прищурившись, смотрел на него.
— И что же именно вызывает чудеса? Закуска или основное блюдо? Если тебя это так пугает, мы ведь можем от них отказаться, верно?
Азирафаэль вцепился в лацканы пиджака.
— Боюсь, это может быть… десерт.
На лице Кроули отразилась целая трагедия в трех актах — удивление, осознание, затем растерянное беспокойство.
— Ох.
— Сегодня днем в книжный магазин приходила молодая женщина. Она рассказала мне о вчерашней автокатастрофе на Тоттенхэм-Корт-Роуд. — Азирафаэль нервно прохаживался взад и вперед, пока объяснял. — По всем расчетам, водитель должна была погибнуть, но выжила. И случилось это как раз в то время, когда мы были… когда нам было… хорошо… ну, ты знаешь.
— Тебе, наверное, действительно лучше сейчас об этом не говорить, — пробормотал Кроули.
— Сейчас или нет, неважно. Это очень неловкий разговор для любого раза.
— Слушай, а ты уверен, что не преувеличиваешь? Не создаешь проблему на пустом месте? — Кроули скользнул в кресло, положив одну ногу на подушку. — Может, ты просто… как там говорится? Раздуваешь жирафа из лошади? Или там были единороги?
— Слоны.
— Что?
— Там были слоны. И мухи.
— Ну, тебе виднее.
— Нет. В смысле да, мне виднее. Ты же знаешь, какими силами мы обладаем. Это слишком большое совпадение. — Азирафаэль сглотнул. — С нашей способностью все время влипать в разные неприятности я бы рискнул предположить и тут самое худшее.
В книжном магазине воцарилось неловкое молчание, и Кроули откинулся на спинку стула, подперев подбородок рукой.
— Этого не должно было случиться, не так ли?
Плечи Азирафаэля поникли.
— Я не знаю.
Кроули выпятил подбородок.
— Ты что, вляпался во что-то на пути из ада?
— Понимаешь, нет никакого протокола для ангелов, совершающих плотские наслаждения, — Азирафаэль опустился в соседнее кресло. — Ну, или я никогда его не видел. Даже не слышал, чтобы обсуждали нечто подобное.
— Но это же древнейшее в мире развлечение! У людей столько книг об этом, должно же и у ваших быть что-то.
— Мы не от мира сего. В том-то и штука. Это просто не делается, и все. — Пальцы Азирафаэля беспокойно теребили ткань брюк на коленях. — В любом случае, мы с тобой нарушили немало правил своими… шалостями.
Кроули откинул голову назад.
— О да. «Шалости». Это все равно что секс с незамужней тетушкой.
— Понятия не имею, сколько случайных чудес я мог сотворить. Дисбаланс может быть огромным. Это может оказаться куда хуже нашего Соглашения… может вообще взорвать его.
Кроули задумался на мгновение. Потом на два, потом на три, а потом, наконец, кивнул и поджал уголки рта.
— Ну-у-у…
Азирафаэль вцепился в подлокотник кресла, глядя на него с испугом и надеждой:
— Что «ну»?
Кроули выпрямился.
— Похоже, мне нужно кое-что наверстать.
— Тебя что, совсем не тревожит сложившаяся ситуация?
— Не очень. Тебя и раньше обвиняли в том, что ты делаешь слишком много хорошего. Кроме того, я должен вернуться к своей работе, а то я что-то немного расслабился.
— Ты имеешь в виду?..
Кроули решительно встал и надел очки.
— Я вернусь раньше, чем ты успеешь сказать «Ars Goetia».
— Куда это ты собрался?
— А ты как думаешь? — Кроули подмигнул. — Я собираюсь все уладить.
Кроули с важным видом вышел за дверь, бросив через плечо довольное:
— Нет покоя нечестивым!
Азирафаэль в растерянности и досаде смотрел ему вслед.
Кроули проскочил до угла, где припарковал свою машину, и фонари из ближайшего ресторана бросили на его лицо зловещий красный отблеск. Он огляделся вокруг, затем порылся в нагрудном кармане, вставил пару беспроводных наушников и включил телефон.
— Ладно, Фредди. На этот раз ты в отпуске. — Кроули пролистал свой плейлист. — На этот раз мне нужно совсем другое.
Кроули убрал телефон, хлопнул в ладоши, рассыпая искры, и сунул руки в карманы, когда в ушах заревел бас. Он зашагал по темной, сырой улице, слушая вибрирующие громовые раскаты:
— Лондон зовет далекие города — теперь объявлена война-и начинается битва….
В следующее воскресенье Азирафаэль прибрался в ванной, отряхнул рукава пальто и неторопливо спустился по лестнице.
Он легко и беззаботно бродил по магазинным проходам и напевал себе под нос, протирая пыль в бесконечном лабиринте книжных стопок и стеллажей. Вот его Спенсер. Его Беовульф. Его Диккенс. Его ряд Оскара Уайльда с дарственной подписью. Карманное издание Вудхауза с автографом внутри. Он остановился, чтобы немного задержаться на любимом экземпляре «Потерянного рая», улыбаясь про себя и поглаживая корешок.
В половине четвертого он зевнул, заглянул в заднюю комнату, где налил себе чаю и включил компьютер. Он устроился в низком кресле за письменным столом, перечитал счета и нахмурился, глядя на ряды зеленых цифр.
И тут входная дверь отворилась.
Азирафаэль прислушался, не раздастся ли голос Кроули. Не услышав его, он обеспокоенно поставил крылатую кружку на место и выскользнул из задней комнаты. В основном помещении магазина обнаружилась молодая женщина в леггинсах, куртке-бомбере и ботинках «Челси», с копной вьющихся волос и курьерской сумкой на боку.
—Здравствуйте. — Женщина нерешительно шагнула навстречу. — Не могли бы вы мне кое в чем помочь?
— Возможно. — Плечи Азирафаэля напряглись. — Вы хотите приобрести что-то конкретное?
— Извините, я здесь не для того, чтобы что-то покупать. Мне нужно продать книгу.
— Тогда, конечно. — Азирафаэль расслабился. — Что я могу для вас сделать?
— Я купила это в букинистике Блэкуэлла пару недель назад. — Женщина расстегнула замок на сумке и порылась в ней. — Книга нужна была для курса литературы, и я думаю, что это первое издание. Но сейчас необходимость в ней отпала, я показала ее в библиотеке, а там сказали, что она им не нужна.
— Неужели?
— Да, они сказали, что их там целая куча. Вряд ли удастся много за нее выручить.
Азирафаэль усмехнулся:
— Какая досада.
— В общем, я посмотрела сайты в интернете, и кто-то упомянул это место. Мне сказали, что вы торгуете старыми книгами, и я решила принести ее сюда.
Азирафаэль моргнул.
— Вы нашли меня в интернете?
Женщина подняла бровь.
— А вас там не должно быть?
Азирафаэль усмехнулся.
— Да, я такой же старомодный, как и все мои букинистические лоты.
— В любом случае… — женщина вытащила книгу, — взгляните на это.
Азирафаэль потянулся к книге.
— Можно посмотреть?
— Ну конечно. Я для этого ее и принесла
Азирафаэль взял у нее томик и осмотрел суперобложку — это был Дж.Стейнбек, “К востоку от рая”, с зелеными холмами и огромным голубым небом. Он положил корешок на ладонь, открыл первую страницу, проверил дату публикации и нашел — совершенно точно — 1952 год.
— Интересно. — Он присмотрелся к книге внимательнее. — У меня не так уж много американцев. Может быть, стоит освободить под них полку и начать собирать активнее.
— Честно говоря, эта книга кошмарна. — Женщина поморщилась и пожала плечами. — Я просто подумала, что смогу заработать на ней хоть немного денег, раз уж она такая ужасная.
— О Боже. Вы и впрямь так думаете?
Женщина кивнула.
— Да, я рада избавиться от нее.
— Не стоит судить так строго. У меня есть книги, за которые в былые времена сожгли бы на костре. — Азирафаэль сунул книгу под мышку и прошелся по магазину. — Сколько вы за нее заплатили?
— Почти девять фунтов стерлингов.
— Я дам вам восемьсот.
Женщина разинула рот.
— Неужели?
— Купите себе горячего какао, — светло улыбнулся Азирафаэль. — А теперь позвольте мне вас рассчитать.
С этими словами он повернулся, потер ладони и направился в темную глубину магазина.
— Чудесное место, Эдем, — пробормотал он. — Там круглый год прекрасная погода.
Женщина вытянула шею.
— Простите?
— Просто разговариваю сам с собой.
Азирафаэль обыскал каждый стол и просмотрел полку за полкой, но куда бы ни падал его взгляд, там не было никаких следов приходно-расходной книги. Ни у книжного шкафа с Библиями. Ни в астрономической стопке. Ни между книгами по демонологии, которые таились в запертой клетке. Он даже опустился на колени и откопал пыльный деревянный сундук, но передумал открывать его и задвинул на место.
— А… — Азирафаэль встал. — Кажется, я куда-то засунул приходно-расходную книгу. Как только найду, сразу же подойду к вам.
Женщина выудила из кармана куртки телефон.
— Конечно-конечно, не спешите.
Азирафаэль отряхнул руки и заглянул в заднюю комнату, где как раз и обнаружилась приходно-расходная книга под чашкой с остывающим чаем. Азирафаэль вытащил ее из-под чашки и вышел в зал, женщина как раз начала листать ленту новостей в телефоне. При виде одного сообщения ее брови взлетели до небес.
— Ого.
Азирафаэль вышел из задней комнаты.
— Что-то случилось?
— Вы слышали о чудесном спасении?
Азирафаэль отложил журнал.
— Слышал о чем?
— Вчера вечером на Тоттенхэм-Корт-Роуд произошла ужасная автокатастрофа.
— Что?! — Азирафаэль взглянул через ее плечо на экран. — Ох. Это ужасно.
— Похоже, грузовик с доставкой столкнулся лоб в лоб с другой машиной. — Женщина прокрутила вверх изображение горящих обломков. — Машина перевернулась и загорелась, но женщина из легковушки выбралась невредимой.
— Вы имеете в виду?..
— Ни единой царапины. Они говорят, что это настоящее чудо.
У Азирафаэля от ее слов кровь застыла в жилах.
— Вы так думаете?
— Так сказали в полиции. Они понятия не имеют, как она выжила.
Желудок Азирафаэля сжало внезапным спазмом.
— А в котором часу это случилось?
— Я не знаю… А, вот. — Женщина снова прокрутила страницу вверх. — Там написано: около десяти вечера.
Азирафаэль читал и перечитывал абзац на экране телефона, его глаза становились все шире и шире по мере того, как информация укладывалась в мозгу. Он отлично помнил, где был, когда прошлой ночью часы пробили десять, — здесь, у стены коридора, задыхаясь и обхватив руками шею Кроули.
— Машину, конечно, жалко, — сказала женщина, — но на месте той тетки я была бы рада остаться в живых.
— Да. — Азирафаэль с трудом подавил тошноту и улыбнулся. — Это чудесно.
Однажды пасмурным днем в Сохо в книжной лавке Азирафаэля грамофонная игла скользнула, царапая пластинку, и — как по волшебству — зазвучала песня:
— В Испании лучше всего делают это,
Это делают литовцы и латыши,
Давай сделаем это, давай влюбимся друг в друга.
Азирафаэль и Кроули ютились на кушетке книжного магазина, с задернутыми шторами, закрытой вывеской и дверью, заблокированной стулом. Их ноги нетерпеливо переплетались, пока тела вжимались в плюшевые подушки, и Азирафаэль боролся с узлом на сером галстуке Кроули. Кроули снял его и бросил на полку вместе с пиджаком и потянулся расстегнуть рубашку Азирафаэля. Тот смеялся, а Кроули расстегнул жилет, и их лбы и носы соприкасались каждый раз, когда они крали друг у друга поцелуи.
Однажды ночью они ворвались в ангельский магазинчик вместе с началом грозы. Снаружи гремел гром и дождь колотил в стекла тяжелыми каплями, а Кроули и Азирафаэль целовались жарко и исступленно, впиваясь в губы друг друга до крови, а потом, пошатываясь, брели к лестнице, оставляя за собой мокрую одежду, и Азирафаэль откинул с лица мокрые волосы Кроули, любуясь.
В другой мрачный вечер, вернувшись домой с ужина, Кроули отбросил телефон в сторону и толкнул Азирафаэля на стол. Азирафаэль ахнул, когда телефон грохнулся на пол, но тут же изумленно и как-то взволнованно улыбнулся и развел колени в стороны, потому что Кроули немедленно скользнул к нему и навалился сверху, придавив своим весом и заведя ему руки за голову.
После одного из обедов они как-то раз прогуливались по коридорам «Ритца» и набрели на пустую гардеробную с приоткрытой дверью. Кроули ухмыльнулся, оглянулся через левое плечо, потом через правое, подошел к двери и потянул Азирафаэля за лацкан.
Азирафаэль нервно усмехнулся.
— Кроули, ты с ума сошел?
Но Кроули втащил его внутрь и бедром захлопнул дверь.
В следующий раз они сидели на корточках в задней комнате книжного магазина и бестолково сдирали друг с друга рубашки, толкая полки, скорее мешая друг другу, чем помогая раздеться. Рука Азирафаэля поползла вверх по шее Кроули, схватила за волосы. Наклонив голову, он притянул Кроули ближе к себе и позволил ему соскользнуть ниже.
— О Боже.
Азирафаэль прижал ладонь к щеке Кроули, проведя пальцами по изгибу его шеи, и выдохнул ему в ухо: «О Боже, о Боже, о Боже!”. В двух кварталах от них, в приоконной коробке у старой вдовы розовый куст выпускал новый алый бутон каждый раз, когда ангел вслух поминал Ее имя.
В теплый солнечный день, когда люди прогуливались по Гайд-парку, по озеру проплыла сотня лебедей, двигавшихся синхронно и слаженно, как на параде. Неделю спустя молодой человек в неопрятной темной квартире смотрел розыгрыш лотереи, а цифры на его билете менялись сами собой, делаясь выигрышными. Киоск метро внезапно выплюнул билеты. Воздушные шарики девочки превратились в голубей. Писательница чуть не выронила свой кофе, когда ее вдруг озарило и нужные слова полетели вниз по экрану сами собой. А когда малыш выбежал на Риджент-стрит прямо под колеса машин и его мать закричала, светофор загорелся красным, а приближающийся автобус замедлил ход и успел остановиться.
Кроули бросил свой блейзер на спинку офисного стула, на спинку дивана, на спинку кровати Азирафаэля и на вешалку для одежды. Азирафаэль бросил галстук-бабочку на стопку книг по истории, на перила своей лестницы и рядом с любимым растением Кроули. Азирафаэль откинул голову на спинку кровати, на стол Кроули, в задней комнате, гардеробе, здесь, там и везде.
Однажды поздним субботним утром в Сент-Мартин-ин-зе-Филдс жених и невеста, взявшись за руки, поспешили вниз по ступеням широкой парадной лестницы. Приглашенные на торжество члены семей высыпали наружу из церкви. Все с восхищением вздохнули, посмотрев на развевающуюся вуаль невесты в нескольких шагах внизу, и потом сразу же перевели взгляды вверх, на колокольню. Трафальгарскую площадь заполнил ясный и чистый перезвон колоколов, а Азирафаэль расслабленно опустился на подушку со сладким блаженным вздохом.