Рассел Харт
Киборг Bond X4-17
Шеррская сторожевая Хеш
Июль 2191 года.
Следующее рабочее утро Рассел начал, как обычно, с разбора почты, поступившей на адрес участка. В корзину опять улетело двенадцать писем от праздно любопытствующих и халявщиков, желающих обзавестись шеррской сторожевой. А вот тринадцатое письмо его заинтересовало.
Писал владелец арены «Голозей», которая находилась Рэд Кэньон — крупном городе с населением сорок шесть тысяч человек и представителей других рас. Расстояние до него составляло двести пятьдесят километров по лесистой и гористой местности, но что это для такой крупной собаки? В письме говорилось, что этот пес принадлежит им, но сбежал. Хозяин «Галазея» писал, что его люди прилетят за собакой в десять часов утра.
Рассел пробил информацию по этой арене и выяснил, что там проходят не совсем легальные бои киборгов и андроидов друг против друга и с крупными хищниками. Да и вообще явно было что-то нечисто — просто так в черные списки не попадают. Шериф нахмурился. Вся эта история очень неприятно «пахла». Если пес сбежал оттуда, то у него явно были на то причины, даже если на теле и не было следов повреждений от оружия или клыков-когтей, исключая огнестрельную рану на плече и укусы лурков. Плюс более старый шрам на месте, где собакам обычно имплантируют идентификационный чип. Которого у найденыша не оказалось. Сам избавился или кто-то помог? В любом случае, возвращать умного и еще совсем молодого пса на арену совсем не хотелось. Да, пожалуй, любого не хотелось бы.
Рассел посмотрел на лежащую у диванчика собаку. Та, почувствовав его внимание, насторожила острые уши, открыла один, отливающий зеленью глаз, и покосилась на него.
— Ну, что, Мальчик, за тобой вроде как хозяева прилетят через полтора часа, — сказал шериф.
Пес открыл оба глаза и приподнял голову, тихим поскуливанием словно прося — ну, давай дальше, что за хозяева?
— Да ты понимаешь, мутные они какие-то, — пожал плечами Рассел. — Название «Галазей» тебе ничего не говорит?
Пес зарычал, приподнимая верхнюю губу и показывая немаленькие клыки.
— Все понятно. Значит, знакомо, — кивнул Рассел. — Порадуем «хозяев»? А, Мальчик? — Шериф ехидно улыбнулся и пес скопировал его ухмылку, одобрительно тявкнув. — Отлично! Мы с тобой друг-друга поняли!
Рассел потрепал собаку по жесткой челке и вернулся к работе.
Флайер от «Галазей» с крикливой переливчатой рекламой на борту опоздал на двадцать минут. Менеджер арены и его пилот вышли на площадку возле транспортника и с усмешками обсуждали необычную внешность участка. Два DEX’а выгрузили из багажника клетку из толстых металлических прутьев.
По ступенькам трапа бодро спустился шериф, ростом и прочими габаритами не уступающий киборгам, окинул прибывших пристальным взглядом прищуренных глаз и вместо приветствия скомандовал:
— DEX’ы, полное подчинение!
— Э… шериф? Что происходит? — подскочил менеджер.
— Добрый день! — повернулся к нему верзила, одарив ослепительной улыбкой. — Таков порядок, сэр. Ваши куклы вооружены боевыми бластерами. Так что во избежание недоразумений…
— А… э… добрый день, — не нашел, что ответить менеджер. — Мы за собакой.
— Одну минуту. Как, вы говорите, его зовут?
— Мохнатый Клык, — почему-то смутившись ответил мужчина.
— Клык и вдруг Мохнатый, — шериф изобразил на лице напряженную мыслительную деятельность. — С трудом могу себе представить. Ну да ладно. — Он прижал клипсу переговорного устройства: — Арни, веди Мальчика сюда.
Прибывшие повернулись к трапу, на котором появился здоровенный детина с нашивкой «DEX-3» на комбинезоне, за которым волочилась толстенная цепь. Менеджер с пилотом недоуменно переглянулись.
— Арни, в чем дело? Тащи его сюда! — скомандовал шериф.
— Приказ принят! — гаркнул киборг и натянул цепь.
На другом конце послышалось недовольное ворчание. Некоторое время цепь перетаскивал на себя то DEX, то невидимая пока собака. Шериф, наконец, не выдержал, подошел к трапу и рявкнул:
— Ко мне, Мальчик!
Киборг едва успел увернуться в сторону. Шериф не смог. Здоровенная черная туша сбила его с ног, мокрый слюнявый язык прошелся по физиономии.
— Фу, Мальчик! — шериф с трудом отпихнул от себя пасть с клыками в палец длиной и поднялся. — Прошу прощения, — пробормотал он, вытирая лицо носовым платком. — Кажется, я понравился вашему Мохнатому Клыку.
— Ничего страшного. Извините нас, собака не совсем хорошо воспитана, — сказал менеджер.
— Ничего, у нас его быстро вышколят, — хохотнул пилот, но вдруг осекся. Лицо его вытянулось и побледнело.
Пес повернулся на его голос и зарычал.
— Э-м… шериф, прикажите вашему киборгу держать собаку как следует, — проблеял менеджер. — Верт, где твой транквилизатор. черт тебя побери!
Не успел пилот даже расстегнуть кобуру, как в их сторону с угрожающим рыком рванула черная торпеда. Здоровенный DEX волочился за ней следом, так как приказа отпустить цепь не было. Менеджер и пилот проявили чудеса скорости, успев запрыгнуть во флайер раньше, чем в дверь ударилась туша собаки. Пес с громовым лаем бросался на нее снова и снова, заставляя металл вибрировать и прогибаться. Белый, как мел, менеджер крикнул своим DEX’ам запрыгивать в багажник. Едва киборги перекатом влетели внутрь, как створки сомкнулись перед самым носом озверевшего пса. Флайер взмыл вверх.
Шериф снизу попытался перекричать беснующуюся собаку и дозваться до людей, засевших в зависшего над площадкой флайере. Кажется, ему это удалось. Менеджер приоткрыл дверцу и проорал примерно следующее:
— Подавитесь этой бешеной тварью! Ебитесь с ней сами! Чтоб она вас сожрала, суки!
Шериф крикнул, что за оскорбление представителя правопорядка при исполнении им полагается штраф в размере…
Договорить ему не дали. Пилот включил форсаж и флайер стремительно умчался прочь.
Пес с громким радостным лаем скакал вокруг Рассела и Арни — пыльных и помятых. Шериф смеялся, уворачиваясь от попыток собаки снова умыть его языком.
— Хватит уже, Мальчик! — уже строго сказал шериф. Ты и так меня всего обмусолил. Хорошо еще, что у меня кости крепче, чем… у остальных. А то переломал бы всего! — он потрепал по загривку утихомирившегося пса. — Этих кандидатов в твои хозяева мы прогнали. Доказательств, что ты именно их, они все равно не могли бы предъявить. Теперь остается дождаться ответа из четвертого питомника.
Шериф завел пса в офис, отправил DEX’а в душ и переодеваться в чистый комбез и сам поднялся к себе с той же целью.
Он был доволен. У них получилось разыграть сцену как по нотам. Арни выполнил заданный алгоритм действий в точности, как ему приказал Рассел. С собакой тоже удалось договориться. Пес, и правда, был большой умницей и тоже отработал на отлично.
Вечером Рассел получил большое общее письмо от своих. Харальд рассказывал, как движется судебное разбирательство с Кушером, который задействовал все свои связи. Но и адвокаты самого Харальда были те еще акулы юриспруденции, так что дело медленно, но двигалось. Ларт и парни передавали приветы. Самым содержательным оказалась часть от Линн.
Подруга Ларта писала о разразившемся скандале вокруг DEX-компани, который он в своей глуши совершенно пропустил. Она сообщила о создании Общества Защиты Киборгов. Что энтузиасты во главе с Кирой Гибульской борются за права сорванных, то есть, разумных киборгов. Самым любопытным фактом оказалось то, что и на Ферне тоже возник филиал ОЗК, который возглавили, разумеется, Джек Чивингтон и Кларк Доусон. Как писала Линн, ОЗК тестировало начавших массово поступатьDEX’ов, регистрировало разумных, закрепляло за ними опекунов из числа людей, если была такая необходимость и выдавало документы. Девушка рекомендовала Расселу подождать еще немного, чтобы все наладилось как следует, а потом уже можно будет и ему зарегистрироваться, но только не на Ферне, а на Мидгарде у Харальда. Чтобы бизнесмен имел возможность в случае необходимости защитить его. А пока Bond’у придется и дальше изображать человека, благо это у него отлично получается.
После ужина эта тема всплыла за разговором с Блэком, которому в кои-то веки взбрело в голову включить на голоплатформе новостной канал инфранета. Какое-то время Эйден и Эбигейл активно обсуждали разумных киборгов, в итоге придя к выводу, что с ними вполне можно было бы существовать мирно.
Рассел в разговор не встревал, играя на полу кубрика с развалившимся на полу псом, тормоша его за уши или за хвост, а тот делал вид, что хочет укусить его, шутливо клацая зубищами в миллиметрах от его рук. Но это вовсе не значило, что Bond не вслушивался в каждое слово Блэков по такому жизненно важному для него вопросу.
— Расс, а ты когда-нибудь встречал сорванных киборгов? — поинтересовалась Эбигейл. — Ты же воевал и киборгов у вас, наверняка, было достаточно.
— Сам не встречал, — с задумчивым видом протянул шериф, исподволь всматриваясь в лица супругов, которые выдавали живой интерес, но не более. — Но я имел счастье познакомиться с двумя сотрудниками пресловутой DEX-компани, которые тестировали всех проходящих через их руки БУ-шных киборгов, которых хозяева сдавали на обмен или на утилизацию. За время своей работы они выявили восемь разумных киборгов, которых пристроили к хорошим хозяевам. — Он помолчал, улыбнулся своим мыслям и добавил: — Точнее, девять.
— И люди знают, что киборги сорванные? — спросил Эйден.
— Знают и их все устраивает, — кивнул Рассел. — Только я полагаю, что тут не все так просто. Сорванные киборги — это разумные кибоги. Тут все верно. Но утверждение, что все разумные киборги — сорванные, в корне не верно. Если внимательно изучить дела тех киборгов, которые убили своих хозяев, то выяснится, что причиной срыва стало изуверское отношение тех самых хозяев к своему… оборудованию. Доведенная до отчаяния биомашина срывалась и уничтожала своего мучителя. Или мучителей, смотря сколько их было. А потом отправлялась на утилизацию.
Рассел вдруг понял, что автоматически потирает одной рукой запястье другой как раз в том месте, где остались шрамы от последней «тренировки» Поллока. Он украдкой взглянул на Блэков, не видел ли кто из них этот жест. Но оба супруга задумчиво смотрели на имитацию пламени на голоплатформе и ничего не заметили.
— А знаешь, мне кажется, что я вполне нормально относился бы к таким вот сор… то есть, разумным киберам, — сказал Эйден, рассматривая свои протезы. — Я же и сам частично киборг. Ну а они… тоже люди. Только еще и с процессором в голове и имплантами. Так сейчас полно народу со всякими улучшайзерами по всему телу. Чем они от киборгов так уж отличаются?
Элен взглянула на него, потом на Рассела и хихикнула:
— Мне иногда кажется, что Арни тоже немного разумный.
— Увы, у «троек» процессоры иного типа, чем у DEX’ов, — покачал головой Bond. — Вряд ли там возможно развитие сознания. Впрочем, я не занимался вплотную изучением этого вопроса. А Арни, ну там мое дурное влияние, — он улыбнулся.
Они еще долго сидели, болтали, смеялись, вспоминая номера, которые с подачи Рассела откалывал Арни.
Шевеление, изумленные взгляды.
— Если задаётесь вопросом, зачем знатной даме это понадобилось, объясняю, — зло проговорила Жанет. – Хотела вернуть свою собственность. И вернула.
— Зачем же ты уступила? – изумилась Мишель. – Толстяк сказал, что с ней только кучер был, и эта… бледная.
— Я не уступала. – Жанет закрыла глаза. – Он сам так решил. Геро так решил.
Снова шевеление, шепот.
— Нет! – крикнула Жанет. – Не смейте его обвинять. Он всех вас спас! И меня, и этот дом, и детей. Одна жизнь в обмен на десятки.
— Не преувеличивай, доченька, — возмутилась Мишель. – Ты эту худосочную наместницей сатаны выставляешь. Она…
— Она из рода Медичи, матушка! В её жилах течет кровь Козимо и Екатерины. Да и Мария Флорентийка недалеко ушла. Достаточно вспомнить, как она хладнокровно готовила отречение и смерть собственного сына. Людовик ещё жив и не свергнут благодаря сторожевому псу по имени Ришелье. А ещё ходят слухи, что никто иная, как сама августейшая королева-мать в компании с Гизами и Конде отправили Равальяка на улицу Ферронри. Заметьте, на следующий день после коронации. Кто-нибудь верит в подобные совпадения? Я – нет. Клотильда была, да и есть, очень близка с матерью. С одной стороны, она ненавидит мать, что совершенно естественно, ибо в королевских семьях ненависть чувство основополагающее, а с другой — почитает за образец. Хотела стать королевой, и стала. Хотела стать полновластной регентшей при малолетнем сыне? И стала. Даже дворец свой собственный, как центр иной силы, построила. И жизнь свою увековечила в образах греческих богинь. И Клотильда, как бы не выказывала публично свою заинтересованность во власти, одержима теми же страстями. Власть и ещё раз власть. Она будет прятаться в тени и носить вдовий плат, но будет править. И мстить. Она не отдаст приказ сжечь Лизиньи дотла, как поступил бы на её месте герцог Майеннский или тот же Ришелье во имя государственных интересов. Она будет выжидать. Терпения ей не занимать. Та же пресловутая выдержка Медичи. Екатерина долгих двадцать лет откладывала месть Диане де Пуатье. Клотильда тоже умеет ждать. Она сыграет в ложное смирение, если понадобится, она отступит, даже покается, если того требует интрига, а затем, когда враг успокоится, задремлет, нанесёт удар. Не один, это будет множество ударов, мелких, злокозненных. Атакой, натиском ей не победить, она это знает. Вот и будет действовать, как лазутчик, забивать колодцы чумным мясом. Будет сжимать кольца медленно, методично. И умереть не позволит. Это не в её интересах. Ей ни к чему приобретать пепелище, брать во владение свалку из трупов. Ей по нраву игра в долгую. Это затягивает и развлекает. Почему я всё это говорю? – Жанет смотрела прямо перед собой, на сложенные, увязанные в замок побелевшие пальцы.
– Я не оправдываюсь. Не обеляю поражение в битве с превосходящим противником. Я была готова ввязаться. Но затяжная война — это жертвы, это множество жертв. Это непредсказуемые последствия. Я могла действовать сгоряча, но Геро, он слишком хорошо её знает. Я должна была его остановить! Должна! Но как? Я сама предоставила ему право выбора. А пожертвовать собой — это тоже выбор.
— Ну уж выцарапать ей глаза тебе бы никто не помешал! – стукнула по столу Мишель. – И это твой выбор. Если уж есть выбор у него, и ты за этот выбор горой, если уж ты позволяешь ему отправляться к бывшей любовнице, то у тебя есть священное право повыдёргивать этой любовнице все космы.
Жанет помимо воли улыбнулась. На мгновение вообразила себя эти космы выдирающей. И, что уж себя обманывать, воображаемое ей понравилось.
— Это я упустила, каюсь, — прошептала она, разглядывая ногти.
Ногти были острые, ухоженные. Женское оружие, мастерство с благословения природы.
Мишель потянулась через стол и широкой ладонью взъерошила волосы молочной дочери, как делала это много лет назад, когда маленькая Жанет, ободрав коленку, напуганная шершнем, бежала к ней за утешением.
— Ничего, доченька, ничего, мы тоже много чего умеем, и ждать, и прикидываться и за дурня сходить. Мы люди маленькие, неученые, нам без хитрости никак. Неужто не обманем и мальчика нашего не вызволим? Она ведь почему такая самоуверенная и важная? Да потому что укорот ей никто не дал! Не наказал. А мы её укоротим. Уму разуму научим. По-нашему, по-простому. Капканы и ловушки она ставить будет! Ха, будто мы тех ловушек не видели, да в лесах королевских не браконьерствовали! Ты вон лекаря своего спроси. Пусть расскажет, как он от священной инквизиции бегал, да за нос её водил. А светлейший граф? Уж он-то поднаторел в плетении лестниц и наставлении рогов. Равных ему не сыщешь.
— Право же, милостивая государыня, вы меня смущаете, — вспыхнул Клермон. – Не так уж я и опытен. И подвиги мои вы преувеличиваете.
— А толстяка возьми! Это он с виду увалень да обжора, а как за шпагу возьмётся или… или за ум, так он ого-го какой хваткий да ловкий!
Перл, в отличии от Клермона, скромность за добродетель не держал.
— Да, я такой. На все руки мастер! Могу, если требуется, и умом, и языком… поразить.
Мишель бросила на него предостерегающий взгляд. Жанет вновь улыбнулась, затем поглубже вдохнула и решилась.
— Это еще не всё. Есть условие. Она мне его напоследок бросила. Как подачку, как мелочь нищему.
— Какое условие? – оживилась Мишель.
— Это условие, как своего рода выкуп. За его жизнь и свободу.
— Так дай ей, что она хочет! Чего ей понадобилось? Если само Лизиньи, так пусть забирает. – Мишель вздохнула. – Я, конечно, прижилась здесь, привыкла. Курочек вон развела. Уточек, гусей… Мельница вон заработала. Да и бес с ними! Неужто, доченька, ты мне другое не купишь? Да и зачем поместье? Уж больно возни много. То крыша прохудится, то погреб затопит, то сад морозом побьёт. А если не мороз, так разбойники да дезертиры. А ещё протопи все эти камины, да уголь запаси, да дрова. И рыбы эти… только жрут! А ну его, это Лизиньи, барская забава, отдавай его к чертям. Пусть подавится.
Жанет взглянула на нее с тоской.
— Нет, Лизиньи она не хочет. Она хочет… меня.
Повисла пауза. Каждый пытался, вероятно, открыть потаённый смысл, скрытый за этим странным условием.
— Съесть? – осторожно предположил Перл. – Это она зря. Отравится.
Воздух, загустевший от напряжения, стал заметно прозрачней. Жанет вновь не удержалась от улыбки.
— Перл, честное слово, если бы некая часть моего тела обладала смертоносными качествами мышьяка или ртутной соли, я бы, не колеблясь, этой частью пожертвовала.
— Есть у тебя такая часть! – объявил шут.
— Это какая же?
— Язык. Ты уже три четверти часа отравляешь нам слух своими жалобами, но ничего путного так и не сказала. Нам тут предлагают насладиться байками о злом духе, который тебе повстречался в заброшенной галерее Лувра. Этот дух тебя напугал. А так ты испугалась, как маленькая, глупая девочка. Этот дух тебя ещё и ограбил.
Жанет вздохнула.
— Хотелось бы мне, чтобы всё обстояло именно так, чтобы дух был изгнан ладаном и молитвой. Но моя сестрица не дух, и не привидение. Она из плоти и крови.
— И чего же эта кровь хочет?
— Она хочет, чтобы я вышла за него замуж.
— За кого? – растерялась кормилица. – Она что же жениха тебе подыскала? И давно её высочество балуется сводничеством?
— Недавно, — ответила Жанет. – Это её первое сватовство.
— Я что-то не понял, — снова вмешался Перл. – Какое сватовство? Какой жених?
По негодующе растерянному выражению на лице Клермона ясно, что он догадался. Липпо тоже понял, но смолчал. Да и Перл наверняка прикидывался тугодумом, продолжая разбавлять своей дурашливостью текущую в лёгкие горечь.
Незабываемое начало рабочего дня Нику разбудили громкие голоса под окном. Девушка открыла глаза и по окружающим её предметам не сразу сообразила, где она. Журналистка огляделась. Какие-то шкафы, стеллажи, мониторы. Стол, на котором была разложена карта города. Ноутбук стоял на столе. Под каждым вопросом были напечатаны развернутые ответы. Понимание пришло через несколько секунд: она была в мэрии, во всё в том же 333-м кабинете, куда они пришли с Артуром накануне вечером. Рядом, тихо посапывая, спал Артур. Видимо, Стешкин уложил его на тот же диван, укрыв вторым пледом. Голова не болела. Ника дотронулась до виска – припухлости и след простыл. И был ещё один момент, который показался ей чрезвычайно приятным: несмотря на всё то, что творилось с ней вчера, она чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Потянуло запахом ромашки – на жестяном подносе стоял чайник с дымящимся чаем, вазочка с печеньем и розетка с вишнёвым вареньем. Из окна повеяло утренней прохладой. Калинкова накинула плед, села за стол и взяла чашку с ароматным отваром. Сделав несколько глотков, она вдруг поняла, что страшно проголодалась. Ника с аппетитом ела печенье, смазанное вишнёвым вареньем. Один вопрос не давал ей покоя: куда подевался хозяин кабинета? Уже на ногах и работает? Или оставил их здесь, а сам уехал ночевать к себе домой? Но как тогда объяснить горячий чай на подносе? Вероятно, где-то поблизости. Ника прошлась по кабинету. Интересно, зачем здесь столько мониторов? Под ними были панели с кнопками разного цвета, расположенные в спектральном порядке. Под каждой кнопкой был конический рычаг, как на старых радио или телевизорах, а третьим рядом шли индикаторы. Любопытная девушка нажала красную кнопку – та вдавилась, а снизу загорелся красный индикатор. Ника повернула рычаг вправо на одно деление. Клац – он сработал как переключатель каналов в старом телевизоре – индикатор стал ярче. Ника повернула на две позиции – клац-клац – индикатор стал ярче ещё на два тона. Калинкова нажала на жёлтую кнопку. Всё сработало по такому же принципу: утопленная кнопка и жёлтый индикатор. В конце концов Калинкова нажала зелёную, после чего все три кнопки вместе с рычагами возвратились в исходное положение, а на табло загорелась надпись: «Неверная комбинация». Больше Ника решила не экспериментировать. Она подошла к дивану и аккуратно, чтобы не разбудить Артура, достала свой диктофон, который включила вечером, чтобы записать разговор Стешкина и Дорогина. К радости Ники, запись сохранилась. Но только там было совсем не то, что она ожидала услышать. На аудиозаписи послышался шорох, потом звон посуды и тихое посёрбывание – вероятнее всего, Стешкин и фотокор «Баррикад» сидели за столом. – А излучатель ты для какого проекта снимал? – услышала она голос Стешкина. – А вы откуда знаете про излучатель? Снова звуки наливания жидкости и звон посуды. – Да ты пей, не бойся, пей… Я – главный конструктор дистанционной электронной системы городской инфраструктуры и обороны – ДЭСГИ-О, она находится здесь, под этим зданием. А то, что ты назвал излучателем – лазер, разработанный нашим адмиральским КБ «Маяк». Не слышал про такое? Хотя откуда? Оно было создано во времена расцвета СССР и занималось лазерными установками. Лазер на заводе – часть дистанционного оборудования ДЭСГИ-О. Опять звуки плещущейся жидкости – видимо, госслужащий доливал содержимое из бутылки в чашку Артура. – Правда, приятная на вкус? А теперь скажи: зачем тебе понадобился этот… прибор, который ты назвал «излучателем»? Кто тебе дал задание его снимать? – Да мы просто с Никой полезли на завод, а там эта штуковина светит. Я и заснял… Снова шаги, звуки отодвигающихся стульев. Переставление чашек по столу и звуки наливающейся жидкости. Видимо, чиновник подлил её коллеге ещё наливки. – Вы, конечно, молодцы, но наследили знатно. Это ещё хорошо, что я за пультом оказался и все записи с камер видеонаблюдения стёрты. – Она едва расслышала шёпот Стешкина. – За каким пультом? – переспросил Артур. На этом месте запись обрывалась. Часы над мэрией ожили и огласили округу громким семикратным боем. Артур потянулся на диване. Он приподнялся, ища глазами подругу. Голова была абсолютно ясной, вроде он и не пил весь вечер. Из окна послышались громкие голоса. Невнятные фразы сменились вполне внятными: «Мэр, выходи к народу!». Скинув пуховой плед, Дорогин вскочил с дивана и подбежал к окну, откуда доносилось скандирование. Огромное количество людей стояло под мэрией. – Похоже, пришли рабочие первого судостроительного, – предположил Артур. И действительно, протестующие выглядели очень характерно: в касках, в спецовках, кто-то и вовсе в робе, перепачканной мазутом. – Бежим быстрее, – скомандовал Дорогин. – Камеру и ноутбук не забудь. Журналистка упаковала ноутбук и мимоходом глянула на себя в зеркало. Ни синяка на скуле, ни отёка уже не было. Артур накинул свой балахон, и ребята, покинув кабинет 333, сбежали вниз по лестнице. Крики на улице усиливались. Более трёхсот человек в рабочей одежде выстроились под мэрией с плакатами, на которых было написано «Руки прочь от завода!», «Не дадим уничтожить кораблестроение!», «Чиновник – всех бед виновник», «Мэрию в отставку!» и другими. В «Баррикадах» было установлено негласное правило: в случаях, подобных этому – когда люди перекрывают дороги, протестуют на улицах и админзданиях, звонить непосредственно Громову. Калинкова набрала номер своего начальника и сообщила о внушительном количестве людей в касках и спецовках, вышедших под здание мэрии. Ника и Артур достали аппаратуру и принялись вести съёмку. Наверное, это было самое незабываемое начало их рабочего дня за недолгое время работы в интернет-издании «Баррикады». – Вчера вечером, дождавшись, пока у работников закончится смена, представители компании «Сити-Индастриал» начали демонтаж оборудования первого цеха, – кричал в мегафон работник судостроительного завода. – Они сняли станки и погрузили их в свои автомобили. Но мы перекрыли им выезд с завода. Бригадиры под колёса бросались! Там оборудование, изготовленное по специальной технологии. Это – имущество первого судостроительного, и мы хотим задать мэру вопрос, на каком основании нашим имуществом распоряжается частная фирма? – Это – не модернизация! Это – тотальное уничтожение, – продолжил другой оратор. – Принятие закона о демилитаризации позволило нечистым на руку дельцам под видом демонтажа военных объектов прибрать к рукам ценнейшие научные разработки и завладеть большими земельными участками. Уже два цеха Адмиральского судостроительного завода №1 отданы на откуп строительной компании, зарегистрированной в Болгарии. Её владелец Стефан Зарев обещал провести модернизацию. Вместо неё сейчас происходит варварское разрушение завода, который впоследствии будет переделан под деловой центр. «Не дадим уничтожить завод!», – кричали рабочие. К площадке перед мэрией подъехал автомобиль, в котором журналисты «Баррикад» узнали машину своего главного редактора – Александра Васильевича Громова. – Молодцы, оперативно, – похвалил он журналистов. – У меня, конечно, напрашивается вопрос, что вы делали в семь утра под мэрией, но я его кое-кому другому задам. Обязательно возьмите комментарии у рабочих, а я сейчас Агату найду и выясню, какого рожна она вывела людей в семь утра, когда здесь никого ещё нет. Мегафон взял новый выступающий. – На наш судостроительный завод был назначен фиктивный директор, который пляшет под дудку «Сити-Индастриал». При его попустительстве вчера вечером было демонтировано уникальное оборудование… – Стефан Зарев под прикрытием вице-мэра Владимира Крючкова захватывает крупнейшие промышленные объекты Адмиральска. Далее схема проста: они продают на запад секретные технологии, эти объекты разрушают и строят на их месте торговые центры! «Господи, как хорошо, что сейчас только начало восьмого и их никто не слышит и не записывает. Что они несут?! Без доказательств за такие обвинения и под суд можно влететь. Удивительно, как Агата такое допустила», – размышлял Громов. Он пробежался глазами по толпе. На удивление Громова, рыжей профсоюзницы среди протестующих не было. Это всерьёз удивило главного редактора «Баррикад». Агата Мичман была не из робкого десятка и уж тем более никогда не пряталась за чужими спинами. Мысли о том, что она подговорила людей выйти под мэрию, а сама не явилась, он вообще не допускал. Спешно набрав номер председателя заводского профсоюза, Громов сообщил, что её люди сейчас протестуют под мэрией. Однако женщина на том конце провода убеждала его, что это какой-то спектакль и её люди выйти на протест сами по себе не могут. – Вот и я тебе говорю, что их кто-то организовал… Да какой фейк, я сам на месте и лично эту картину наблюдаю… – повысил голос Громов. – Семь утра для митинга, конечно, оригинально. Кого они в такое время планировали застать, кроме рядового персонала, непонятно. Но, с другой стороны, счастье, что этого никто не слышит. Тут такие обвинения звучат, такие фамилии называют… Приезжай срочно, иначе это может плохо закончиться. Я боюсь, что у самых горячих сдадут нервы и сюда приедет полиция… Ника и Артур прошли сквозь гущу разгневанной толпы. Люди не только отказывались давать комментарий, но и вели себя достаточно агрессивно, закрывая объективы камер. Тут внимание ребят привлекли несколько людей, которые стояли немного в стороне и о чём-то оживлённо беседовали. Предметом их спора была рында – корабельный колокол, установленный на крейсере «Украина», который стоит у причальной стенки завода. Рабочий в годах доказывал тем, что помоложе, что лично перед каждыми потрясениями, будоражащими город и страну, слышит её звон. – Наш завод подобен Ленину в Мавзолее, – говорил он. – Его убили. Убили жёстко и цинично. А теперь все ходят смотреть на его «забальзамированный труп». Удобнее всего это делать с понтонного моста через реку Ингул. Тогда можно увидеть не только пустые стапеля и сухой док, но и безымянный крейсер, который когда-то носил имя «Украина»… Мужчина утверждал, что перед тяжёлыми для завода, города или страны событиями он слышит звук рынды. Не просто случайные удары от порывов ветра, а как будто человек целенаправленно в неё звонит. Байка байкой, но сталкеры, проникшие на завод, тоже рассказывали, что слышали какой-то странный звук, похожий на корабельный колокол. Да и буквально позавчера Ника и Артур отчётливо слышали звук рынды. Мужчина заметил журналистов. – Подходите ближе. Что стоите, как не родные? – пригласил он ребят с фотоаппаратами. – Антон Иванович я. Корпусостроитель. Пятьдесят лет отработал на заводе. – Я – Вероника Калинкова, журналист интернет-издания «Баррикады». Пишу материал про крейсер и ваш завод. А это мой коллега, Артур Дорогин, – тут же сообразила Ника, которую заинтересовал рассказ рабочего. – Вы говорили про рынду, звук которой раздается во время тяжёлых потрясений? – После того, как последний член экипажа ракетного крейсера «Украина» сошёл на берег, как раз была моя смена. Я работал в ночь и услышал, как кто-то бьёт в рынду. Опасаясь мародёров, я взял металлическую трубу и решил проверить корабль на наличие незваных гостей. Однако, к моему удивлению, поднявшись на палубу, я никого там не нашёл, а когда спустился – снова услышал, как бил колокол. – Антон Иванович, но ведь можно предположить, что на корабле остался человек, который и бьёт в рынду, – сказала Ника. – Да ну, кому там быть? – загалдели стоящие рядом рабочие. – Там давно ни души. – А это тогда кто? – вмешался Артур, включая фотоаппарат и показывая силуэт на фотографии крейсера. Мужчина посмотрел на экран: – О, на Михалыча нашего похож. Смотри, Кузьма, – он окликнул своего товарища. – И впрямь Михалыч, как живой. – Да, твоя правда, Иваныч, – с изумлением подтвердил Кузьма. – Его линейка, он один с такой ходил. – А что за Михалыч? И что он делал на корабле? – заинтересовался Артур. – Николай Михайлович Архипов. Величайший конструктор… Эххх! Михалыч – человек-легенда. Крейсер был его детищем. Он знал на нем каждый болтик, каждый сварочный шов. Он был руководителем нашего профсоюза, почти тридцать лет проработал на заводе, до рейдерского захвата, который был в январе. Он больше всех пострадал от молодчиков и сейчас он практически прикован к кровати. – Рейдерский захват? – В конце декабря случился. Летом убрали директора завода Караваева и назначили Кириленко. Архипов тогда был председателем нашего профсоюза, он и начал борьбу. Полгода мы ходили с протестами, даже в министерство выезжали представители. А первого января банда людей в масках незаконным образом проникла на завод и устроила погром. Полиция не ехала. Начальник службы охраны успел дозвониться Архипову и наши вот так же, с касками и спецовками, прибежали на завод. Им противостояла хорошо экипированная и вооружённая банда молодчиков… В результате Архипов с серьёзными травмами был направлен в больницу. Как позже говорили, целью нападающих был не только погром, но и демонтаж прибора, установленного на вышке возле сгоревшего КБ. У Артура забилось сердце. Он снова включил фотоаппарат и вывел на монитор фотографию, которую сделал находясь в кабине крана. – Вот этого прибора? – Да, именно его, – подтвердил судостроитель. – А вы не знаете, для чего он нужен? – А это уже промышленный шпионаж, – усмехнулся корпусостроитель. – Да шучу я, парень. Просто подписку давал о неразглашении. Вот и всё. Старик достал из нагрудного кармана папиросы и закурил. Ника была немного обескуражена. Зачем Артур снова всё это спрашивает? Ему же вчера вечером Стешкин всё рассказал, и что это, и для чего используется. Или он настолько сильно напился наливки, что ничего не помнит? Но при любых обстоятельствах он всегда помнил, что и когда с ним происходило, даже когда приходилось в редкие моменты с кем-то выпивать. Может, это и не наливка была вовсе? Или она обладает какими-то странными свойствами? Поговорив с руководителем заводского профсоюза, Громов снова подошёл к выступающим. – Мы просим мэра вмешаться в ситуацию. Мэр, выходи к народу! – кричали заводчане. Крепкий коренастый мужчина в робе с руками в мозолях был настроен очень агрессивно. – Мэр закрылся в этом здании, он прячется от жителей города. Его машина стоит здесь. Он не вышел к народу. Давайте возьмём здание штурмом! Толпа двинулась ко входу. В этот момент двери мэрии распахнулись и из здания вышел высокий человек в сером костюме с красным галстуком. – Доброе утро, товарищи! – произнёс вышедший звучным голосом. – Ну какой штурм, вы в своём уме? Толку вам от того, что вы захватите пустое здание? Такой шаг в решении ваших проблем вам никоим образом не поможет, а вот навредит запросто. Толпа остановилась. – Ты кто такой? – задал вопрос коренастый участник митинга, который призывал к штурму. – Начальник управления земельных ресурсов – Стешкин Иван Митрофанович. И я вышел к вам, чтобы выслушать ваши требования. – Вы слышали? Это тот самый продажный чиновник! – кричал бунтарь в мегафон. – Это его подпись стояла под документами о передаче территории завода! Крепкий рабочий с перепачканными в мазуте руками выскочил из толпы, подбежал к чиновнику и схватил его за пиджак. Ника среагировала мгновенно и в считанные секунды оказалась на пороге мэрии возле Стешкина. А примчавшийся за ней Дорогин демонстративно нацелил камеру на рабочих и для большей внушительности выкрутил объектив. Стешкин улыбнулся. – И что вы намерены со мной сделать? – невозмутимо спросил Иван Митрофанович. – В рожу твою противную сейчас тебе дам! – сказал разгневанный рабочий. При высоком росте Стешкина это выглядело бы карикатурно, поскольку рабочий смог бы дотянуться максимум до подбородка. Но он продолжал держать начальника управления земельных ресурсов «за грудки». – И как бы это повлияло на ситуацию? – невозмутимо продолжал чиновник. – Какова целесообразность вашего поступка в контексте данного митинга? Двери мэрии открылись и выбежала охрана. – Богдан Христофорович, всё нормально, мы с людьми просто беседуем, – сказал Стешкин начальнику охраны. В этот момент к бунтарям подбежал работник завода, который рассказывал Нике про крейсер. – Гена, Коля, успокойтесь. Видите: здесь пресса, там охрана, – начал одёргивать разозлившихся коллег корпусостроитель Антон Иванович. – Если человек к вам вышел, дайте ему мегафон, пусть расскажет, что да как, и имейте такт его выслушать. Рабочий по имени Коля ослабил хватку. А вот бунтарь Геннадий продолжал. – Какое нам дело до его вранья? Нас не интересует, что скажет Иуда, продавший наш завод, всю историю города за какие-то тридцать серебренников! – шипел во всё горло рабочий. – Геннадий, как ваше отчество? – спросил чиновник. – Какая тебе разница? – раздраженно спросил мужчина. – Ты плевать на всех нас хотел! – Я хочу знать, как к вам обращаться, – настаивал Стешкин. – Не надо ко мне никак обращаться. – Геннадий, вы дважды обвинили меня в том, что моя подпись стояла под документами о передаче земли под цехами первого судостроительного завода Строительному объединению «Сити-Индастриал». Уверяю вас, моей подписи там не могло быть, потому как я назначен на должность позавчера, а вы ссылаетесь на документ месячной давности. – Говорите громче, нам не слышно! – закричала женщина из толпы. – Ну мой голос тоже имеет свой предел. А если хотите, чтобы меня было слышно, пусть Геннадий предоставит мне мегафон. – Ещё чего, – скривился бунтарь. – Так пусть орёт. – Гена, ну что ты как подросток? – возмутился Антон Иванович. – Дай ему мегафон. – Я ещё раз повторяю, что в должности начальника управления земельных ресурсов я нахожусь всего третий день, – начал Стешкин в мегафон. – Мне только передали дела. Моей подписи ещё нет ни на одном документе. Поверьте, мне небезразлична судьба завода. – Он всё врёт! – не унимался Геннадий. – Типичный чиновник. Всех бед виновник! «Чиновник – всех бед виновник!», – подхватила толпа и проскандировала несколько раз. – Ну коли вы так со мной, значит, и я буду с вами аналогично. Потом не обижайтесь, – проговорил в мегафон Стешкин. Он ещё раз посмотрел на ребят. Возможно, их присутствие добавляло ему уверенности в своих действиях. – Вот вы только что скандировали фразу: «Чиновник – всех бед виновник». То же самое написано и на вашем плакате. У меня вопрос: к кому обращён этот плакат и какую смысловую нагрузку несёт это утверждение в контексте данного протеста? Вы имеете в виду какого-то конкретного чиновника, или вы пишете обо всех? Если обо всех, то зачем вы сюда пришли и требуете, чтобы вмешались в вашу ситуацию, если у вас «чиновник – всех бед виновник» по умолчанию? – раскладывал по полочкам замолчавшей толпе Иван Митрофанович Стешкин. – Чего молчите? Это же простой вопрос. Перехожу ко второму утверждению, также написанному на вашем плакате. «Руки прочь от завода!». Чьи руки? Руки рабочих? Слесарей, инженеров, кораблестроителей?.. Чьи руки? – «Сити-Индастриал»! – раздалось из толпы. – Вот видите. Вы знаете, против кого вы сюда пришли. Так почему вы это на плакате не написали? Краски не хватило, или ватман закончился?.. А какой бы говорящий плакат был: «Сити-Индастриал! Руки прочь от нашего завода!». И всем всё было бы понятно. И ваши требования были бы ясны. Заводчане стояли, как вкопанные. А Стешкин продолжал: – «Мэрию в отставку»… Я понимаю, что вы недовольны чиновниками и решениями, которые они принимают. Но при чём здесь наше здание? Давайте наш театр отправим в отставку, площадь в отставку. Да что там площадь – мост в отставку, Ингул в отставку. – Да он нам зубы заговаривает! – кричал зачинщик бунта. – Ну, так не давайте мне повод заговаривать вам зубы, – парировал представитель городской власти. – А теперь к делу. Мэра сейчас нет и раньше девяти не будет. Вы можете изложить свои требования мне. Хотя я бы на вашем месте пришёл сюда с грамотно составленным списком. А ещё лучше – подготовил бы резолюцию. – Вы нас обманываете, мэр здесь. Вот его машина, – закричал мужчина средних лет, показывая на иномарку, которая была видна через кованные ворота внутреннего двора. – Ну, во-первых, это служебная машина, и она всегда здесь стоит. А во вторых… если вы хотите увидеть мэра, вас никто в этом праве не ограничивает. Но вам придётся подождать ещё полтора часа. У нас рабочий день начинается в девять утра. В этот момент к мэрии подъехало такси, и оттуда, звонко цокая каблуками по плитке, выпорхнула Агата Алексеевна Мичман, председатель заводского профсоюза. Она буквально взлетела на кольцо перед мэрией и оказалась рядом со Стешкиным. – Здравствуйте, Агата Алексеевна, – сказал он, не убирая от лица мегафон. – А мне тут члены вашего профсоюза рассказывают, как вчера ночью они предотвратили попытку хищения с завода уникального оборудования. Они просят меня, как представителя городской власти, вмешаться в ситуацию и поставить на место иностранную фирму с сомнительной репутацией. – Мы этого не говорили! Ты врёшь! – даже не вникнув в суть сказанного, прокричал один из митингующих. – То есть, вы хотите сказать, что вам не нужно, чтобы я, как представитель власти, вмешался в ситуацию с разворовыванием оборудования вашего завода? – спросил Стешкин, и тот замолчал. – Вот так вывернул, респект, – тихо сказал Громов своим сотрудникам. И они втроём с интересом наблюдали, как начали прятать глаза и теряться в толпе Гена, Коля и несколько других особо буйных участников митинга. А начальник управления земельных ресурсов передал мегафон Агате Мичман. Пытаясь скрыть волнение в голосе, она начала: – Сегодня нашу заводскую семью постигла большая беда. Цех, построенный в конце восемнадцатого века по распоряжению самого Потёмкина, стирают с лица земли. Вместе с ним демонтируют первый стапель, которому больше двухсот лет… «О Боже!», – Громов закрыл лицо рукой. Агата осеклась, глядя на Громова, и поняла, что говорит что-то не то. К зданию подъехало два такси, из одного из них вышла сонная журналистка, на ходу распаковывая фотоаппарат, из другого – бодрая съёмочная группа утренних новостей: ведущая с причёской и макияжем и оператор, неся в одной руке штатив, а в другой камеру в чехле. – Агата, соберись, – тихо, почти ей на ухо проговорил Стешкин. – Здесь уже не только Громов. Эти ошибок не прощают. Давай, ты сможешь! – он незаметно сжал её руку. Громов тоже взял инициативу на себя. Он решил построить картинку. – Так, с плакатами, «Руки прочь от завода» и «Сити-Индастриал, вон из Адмиральска!» – станьте по центру. И сюда же «Не дадим уничтожить кораблестроение». Так, кто здесь в касках и спецовках, пожалуйста, встаньте в первый ряд. Молодцы. Отлично. Часы пробили восемь раз. Тем временем у мэрии припарковались ещё пару автомобилей и минибус с логотипами местных телеканалов «Фарватер», «Меридиан-ТВ» и международного телеканала «Альтаир», один из корпунктов которого находился в Адмиральске. Громов продолжал свои наставления. – Агата, теперь ты с мегафоном становись на фоне них. У тебя пара минут, чтобы продумать текст без этих соплей типа «большая беда» и исторических справок про двухсотлетний стапель. Как только они установят камеры, начнёшь говорить. Главное – вы вчера пресекли попытку вывоза с завода оборудования, имеющего стратегическое значение. «Сити-Индастриал» не предоставило вам полученной ими разрешительной документации на демонтаж. Вы не знаете, что они собираются делать с оборудованием. У вас есть предположение, что они намерены его продать военному альянсу, что является нарушением закона о демилитаризации. Журналисты с камерами выстроились перед участниками митинга, их ряды пополнили Громов, Калинкова и Дорогин. Председатель профсоюза Адмиральского судостроительного завода №1 Агата Алексеевна Мичман спокойным, уверенным голосом начала своё выступление. Громов умиротворённо потирал руки. Картинка получалась такая, как надо. Поводов для беспокойства уже не было. Агата говорила чётко и взвешенно. Скандирования были разумными и к месту. Осталось продержаться до приезда мэра – и вот тогда все камеры будут обращены на него и неудобные вопросы журналистов посыпятся уже в его сторону. Но, как говорится, расслабляться рано. К мэрии подъехало несколько экипажей полиции и спецавтомобиль департамента госбезопасности. Из них вышли хорошо экипированные люди. Громов насчитал больше ста человек. Они стали вокруг митингующих. Из элитного служебного автомобиля вышел начальник Адмиральской городской полиции со своим мегафоном. Он встал перед участниками протеста. – Ваш митинг несанкционирован и вы все будете привлечены к ответственности, в соответствии с законом. Кто организатор данного сбора? Над мэрией повисла тишина. – Я организатор, – раздался хриплый голос. Ника и Артур оглянулись назад. На крыльце мэрии, за спинами журналистов, стоял новоиспеченный начальник управления земельных ресурсов. Человек, предотвративший стихийный бунт и остановивший штурм. Он глядел на всё сосредоточенным, спокойным взглядом, цепким и внимательным. Журналисты нацелили на него свои камеры, уже предвкушая сенсацию. Начальник полиции застыл в недоумении. – Организатор данного сбора я – начальник управления земельных ресурсов, Иван Митрофанович Стешкин.
Норрингтон удивлялся себе самому. Происшедшее не только не вызвало у него раздражения, но даже доставило удовольствие. Давненько он не испытывал упоения поединком один на один, а хитрый маневр пирата вовсе его не возмутил, как случилось бы прежде. Способность выкручиваться из самых безнадежных ситуаций и превращать поражение в победу была отличительной чертой капитана Воробья, и эта способность с течением времени начала вызывать у Норрингтона нечто похожее на зависть. Этот человек одновременно привлекал командора и раздражал. Внешне и внутренне он был воплощенным вызовом тем устоям, которые командор с младых ногтей привык считать священными. Желание нарушать правила и попирать закон неистребимо, и оно живет в каждом человеке, даже самом законопослушном. Где-то в глубине души командор Норрингтон, человек, всю жизнь неукоснительно следующий правилам и, так сказать, «застегнутый на все пуговицы», завидовал капитану Воробью, вольной пташке, не имеющей за душой ничего кроме корабельной палубы и морского простора.
Джек объявился снова уже под вечер. Сидел в своей обычной позе, задрав ноги на стол, грыз яблоко и действовал командору на нервы, болтая без умолку. Через некоторое время тот не выдержал.
— Почему бы вам не оставить меня в покое, капитан!
— Между прочим, это мой корабль и моя каюта, так что вам придется меня терпеть. Какой вы, однако, вспыльчивый! Я слыхал, что вы родом из северной Шотландии, а жители тех мест отличаются сдержанным нравом. И еще говорят, что там ужасно холодно. Давно не были дома, командор?
Давно ли он не был дома? Норрингтон невольно прикрыл глаза и словно наяву увидел каменистые пустоши, заросшие вереском и сорными травами, окутанные туманом лощины, дубовые и ясеневые леса в сверкающем блеске осени, озера с прозрачной водой… Вспомнились веревочные качели, на которых он раскачивался в детстве вместе с кузиной Маргарет. Командор вдруг поймал себя на том, что ожившие воспоминания срываются с его уст, обретая плоть, и он вот уже в течении получаса разливается соловьем, повествуя пирату свою биографию, а тот слушает его с максимальным вниманием. Он осекся, словно очнувшись, глянул на Джека почти с ненавистью.
— Какого черта я вам все это рассказываю?! – воскликнул он с прорвавшейся горечью.
— Это уж вам решать, какого черта. Может быть, вы делаете это потому, что у вас нет никого, с кем вы могли бы поделиться. Будьте проще, командор. Ваш неприступный вид уже отпугнул малышку Элизабет, если так и дальше пойдет, вы окончите свои дни в полном одиночестве. Были бы вы более открытым человеком, ваши шансы в борьбе за девушку сразу бы выросли.
— По какому праву вы делаете мне подобные замечания, вы пират?! — неистовствовал Норрингтон, — Почему бы вам не убраться к Дьяволу!
— Зачем же так торопиться! Сперва, я наведаюсь на капитанский мостик, что-то ветер крепчает. Доброй ночи, командор!
Поворочавшись некоторое время с боку на бок и поругав себя за неожиданное проявление слабости, командор уснул куда более крепким сном, чем в предыдущие ночи. Ему снова снилась старая усадьба его отца, качающиеся на ветру ветви яблони. И, казалось, он вот-вот вспомнит что-то очень важное. Нужно было приложить совсем небольшое усилие…
— … просыпайтесь! Проснитесь, командор, труба зовет!
— Какого черта! – пробормотал он, силясь продрать глаза. Сон оборвался в самый неподходящий момент.
Выражение лица склонившегося над ним капитана Воробья было очень таинственным.
— Оденьтесь и следуйте за мной! – велел ему Джек.
Ругая про себя надоедливого пирата, Норрингтон нехотя выполнил его приказ, и вскоре, поеживаясь от свежего бриза, поднимался следом за капитаном на ют. Предутреннее небо было еще темным, лишь на востоке прорезалась едва заметная розоватая полоса.
— И за каким дьяволом вы притащили меня сюда в такую рань? – в голосе командора явственно слышалось сильнейшее раздражение.
Ответная улыбка Джека была ясной и невинной, как у младенца.
— Я люблю встречать рассвет. Мне захотелось, чтобы вы составили мне компанию.
— Издеваетесь?! – Норрингтон почти рычал, — я видел рассвет в открытом море сотни раз, и ради этого не стал бы прерывать свой сон!
— Ошибаетесь, командор. Вы всего-навсего смотрели, как восходит солнце, а не видели рассвет. Это разные вещи.
— А в чем же разница, объясните мне?!
— Охотно. Но для этого вам придется сделать над собой небольшое усилие и напрячь фантазию. Представьте себе, что вы пират. Вы не обязаны выполнять ничьих приказов, вы свободны, как ветер, что наполняет ваши паруса. Ваши руки сжимают рукояти штурвала, а перед глазами разворачивается великолепная картина, написанная самим Господом Богом. И в этот момент вы гораздо ближе к Создателю, чем тогда, когда засыпаете на церковной скамье, слушая нудную проповедь священника. Смотрите же, командор!
Риан рассмеялся. Всю тревогу сняло одним махом. Этот придурок к нему подкатывает, что ли? Вот уж, блядь, точно найденный момент…
Такого рода предложения ему и раньше прилетали. И в очень разных обстоятельствах. В Параисо это всегда было полное западло, на Луне же царили совсем иные порядки. После второго привода в полицию Винни заставил его выучить наизусть фразу «Данный вид отношений не представляет для меня интереса, мне жаль!» и не прибавлять в конце «хуйло недоебанное». В конце концов, чего не скажешь ради дела?
Нда… Риан снова изумленно потряс головой. С нацеленным в рожу дулом— причем не в его рожу — с ним заигрывали впервые. Случалось, пытались торговаться — иногда даже успешно. Умоляли, рыдали, золотые горы сулили, проклинали и плевались — это, как правило, недолго. Но чтоб вот так…
— Вот сучий потрох! — он хихикнул, снова вспомнив Винса. — Данный вид отношений не представляет для меня интереса. Мне жаль.
— Ты разрываешь мне сердце! — фыркнул Риккерт, а разноцветные смайлы за «очками» забились в припадке хохота. Риан подумал — а будут ли они живыми на мертвых глазах?
— Но, что ни говори, атмосферы на Луне нет. — Разноглазый склонил голову набок, потешно выставив локоть вверх. — Знаешь, что это означает?
Ответить Риан не успел бы, даже если бы захотел. Солнечный свет погас, как будто кто-то повернул гребаный рубильник. Но он успел три раза выстрелить, прежде чем ствол выбили у него из рук, а сами руки ловко скрутили за спиной. Он пытался вслепую отпинываться, заставить врага потерять равновесие — хрен там, с этой долбаной слабой гравитацией даже не попал ни разу. Осталось сотрясать темноту отчаянной руганью, пока на его запястьях затягивалась пластиковая петля, приковывая его спиной к опорной колонне.
Рука в перчатке зажала ему рот.
— Никаких закатов. Никакой романтики. Куча приложений, рассчитывающих время ухода солнца из захвата световодов. Очень полезных, если не хочешь остаться один в темноте.
Почувствовав свободу, Риан снова взорвался руганью. Несколько раз дернул руками – убедился только, что петля затягивается, и если он приложит еще усилия, то имеет шансы лишиться кистей рук. Это подстегнуло его на дополнительную выдачу разноглазому самых фантастических и грязных обещаний. А тот молчал в ответ. Кажется, он и в самом деле ушел.
Постепенно ругательства иссякли. Риан бочком обошел вокруг колонны, ощупывая ногами пол, насколько мог дотянуться. Ни следа «ос» и его собственного оружия. Тогда он уселся на пол и попытался дотянуться голенищем сапога, в котором припрятал нож, взятый у Васко, до стянутых за колонной рук. Такая акробатика ему не удалась. Хотя любая стриптизерша проделывала что-то похожее на раз-два. Ему же мешали плотные кожаные штаны, да, собственно, и без них не факт, что получилось бы.
Далеко позади глухо захлопнулась дверь шлюза. Риан выругался сквозь зубы и еще отчаяннее потянулся ногой за спину, стараясь при этом не слишком напрягать руки, потому что пальцы, кажется, уже начинали терять чувствительность. Но добился только судороги в бедре, зашипел и от злости треснулся головой о колонну. Колонна издала глуховатый величественный звон. А к шуму в ушах добавилось едва заметное потрескивание. В абсолютной темноте он не мог понять, откуда исходит звук. Воображение рисовало огромных насекомых, постукивающих усиками о спинки друг друга и потирающих лапки в предвкушении давно запоздавшего обеда. В Параисо тараканы, случалось, слегонца подгрызали бухих и беспамятных.
Да, раболепная официантка судьба, по ходу дела, не только смачно плюнула в стакан, но и круто наебала со счетом.
Благодаря слабой лунной гравитации или еще чему, но Риккерт вернулся совершенно бесшумно, пока Риан вертел головой по сторонам, пытаясь уловить источник потрескивания. Он зажег дешевый ночник на батареях, в виде шара с пестрыми рыбами внутри. Уселся на пол напротив Риана, поставил светильник между ними.
— Ну вот. Теперь у тебя нет иного выхода, кроме как мне доверять.
На его лбу темнела глубокая царапина – одна из пуль, видимо, все же зацепила. В неярком свете ночника кровь выглядела абсолютно черной. А может и была такой. Риан скрипнул зубами – вот немного везения, какая-нибудь пара лишних секунд — и все бы отлично разрешилось. Теперь же ситуация стала в корне паршивой, нужно было быстрее соображать, и как же мешал этот долбаный треск…
— Что собираешься делать? – спросил Риан. Несказанное «со мной» повисло в воздухе. А сказанное раньше «ты мне тоже нравишься» добавляло немало неприятных вариантов разворота событий.
Риккерт, не сводя с него ничего не выражающего взгляда, медленно расстегивал ремешки на перчатках. Риан следил за этим, сохраняя на каменеющем лице небрежную полуулыбку. В глубине души он уже окончательно записал себя в покойники. Мысль эта вызывала отвращение, особенно в нагрузку с домыслами о том, как именно, возможно, придется умирать. Но особых вариантов он не видел. Скулить и умолять – этого тут не дождутся. Никто не скажет, что он умер, как крыса.
Разноглазый меж тем снял перчатки, сладко потянулся, сцепив руки в замок, и зевнул, обнаружив при этом кривые когти на руках и полную острых хищных зубов пасть. Вопреки собственной воле, Риан нервно сглотнул. Риккерт вполне дружелюбно улыбался ему, но все впечатление портил клык, оставшийся торчать над губой, и смайлы в глазах, довольно потирающие ручки. Риан не выдержал.
— Да что ты, блядь, за хрень такая, еба-мать?
Риккерт зевнул еще раз. И как, спрашивается, такое хлебало умудряется складываться обратно в лицо?
— На Земле принято называть нас геанейцами.
Здрасьте, нафиг.
— Да ладно гнать! – оборвал его Риан. Совсем уж за лошка с деревни-то не надо его держать, да? Обидно даже. Смайлы превратились в красный и зеленый вопросительные знаки. Пришлось пояснять.
— Все знают, кто такие геанейцы. Ни разу не люди. Типа что-то среднее между гориллой и крокодилом, только стремнее. А у тебя рыло человечье, хоть и со странностями. Так что извини — выебон не прокатил.
Сказал – и тут же подумал, что зарвался. Ну какого хера – хоть геанеец, хоть зубная фея. Башку Риану он скрутит под любым погонялом, а за корявый понт – еще и медленно.
После секундной паузы Риккерт радостно заржал. Видимо, чтоб было удобнее, он откинулся на спину и разлегся на полу, заложив руки за голову. Риану осталось созерцать попадающие в узкий круг света сапоги – в прошлом белые с золотом, а теперь просто черные. Только высота каблука осталась прежней.
— Я с вас, обезьян, просто фигею иногда, — отсмеявшись, поделился Риккерт из темноты. Риан решил проявить запоздалое здравомыслие и промолчал.
— Возвращаясь к твоему первому вопросу – сейчас я собираюсь как следует выспаться. Потом освобожу тебя и отведу куда скажешь.
На этом месте Риан громко и очень скептически хмыкнул. Он и сам не дурак был раздавать несбыточные обещания. Слабак всегда развесит уши.
— Не пизди, а? – попросил он. – Если серьезно хочешь отпустить – отпускай сейчас, чего тянуть? Отдашь стволы – спасибо скажу. Если думаешь убивать – начинай уже. На тупые игры я не поведусь.
Усмехнувшись сам себе, он добавил:
— Ты, конечно, до усрачки страшный и все такое, только я за сегодня столько раз обосрался, что у тебя уже никаких шансов.
Наградой ему был смех из темноты.
Риккерт снова уселся прямо перед ним, расчесывая когтями длинные волосы как шизанутая русалка. Пучком волос вытер кровь со лба.
— Ты слегка утратил право голоса, — сказал он мягким тоном.
Риан постарался придать голосу максимум бархата и убедительности.
— Я очень, очень извиняюсь.
— Я охрененно этому рад, — в тон ему отозвался разноглазый.
Пройдя сквозь толпу, что медленно перемещалась под козырьком автовокзала, миновав готовящиеся к отправлению автобусы, Марион остановилась и повернулась к мальчишке. Выглядел он устало, это было заметно даже при таком плохом освещении.
― Давай помогу, никто не увидит.
― Иди! Прямо. Потом направо. Два квартала. Сам справлюсь, ― почти не разжимая губ.
Первая машина напомнила Марион тюленя, а сейчас их ждала приземистая, широкая, с фигуркой прыгающей кошки на капоте ― сразу видно ― скоростная.
― Успеваем? ― спросил мальчишка, передавая чемодан водителю.
Тот пожал плечами, запихнул чемодан в багажник и, садясь на свое место, ответил:
― Если не успеем, догоним. Машина ― даром, что с кошачьим именем ― летит как спешащий к самке дельфин.
― По местам, ― приказал негритенок, и тут Марион поняла, что ее смущало: темнокожие с белыми себя так не ведут. Она, правда, и не совсем белая…
Они успели. До отправления поезда оставалось еще пять минут, когда они вошли в одноместное купе. Конверт с билетами отдал мальчишке водитель, едва машина остановилась у здания Южного вокзала. Тот сунул его в карман и, подхватив чемодан, быстро засеменил вперед, бросив:
― Не отставай, а то потеряешься.
Купе было просторным, но второй лежанки не было.
― Где ты будешь спать? ― спросила Марион едва поезд, лязгнув сцепами, начал набирать ход.
― Так! ― сказал мальчишка и задумался. Помолчав с минуту, приказал: ― Слушай внимательно, повторять не буду. Никакого панибратства: я ― слуга, ты ― хозяйка. За чемодан хвататься не смей. Он мой ― мне его и тащить. Спать я буду здесь — на коврике. Иначе, такие как я, в хозяйском купе не спят. Кроме того тебя охранять надо. К тебе разных прохиндеев как течением несет. Ни тебе, ни им не уклониться. Да и хвост за нами тянется… с морского змея. Здесь мы оторвались, а что дальше будет… Если со мной что случится, бросай чемодан и беги прочь. Хочешь посуху, хочешь водной дорогой. Только…
Громко хлопнула дверь соседнего купе, из коридора послышался голос проводника. Он проверял билеты. Мальчишка бросил взгляд на дверь и тихой скороговоркой произнес:
― В этом конверте шесть билетов. Нам делать две пересадки. Пусть он будет у тебя. Проводнику каждый раз показывай только одну пару. И больше никаких лишних разговоров. Поговорим… на месте.
― Но почему ты слуга? ― тоже шепотом спросила Марион. ― Мы можем быть братом и сестрой. Моя кожа не на много светлее твоей.
― Помнишь, как назвал тебя тот хам?
Марион кивнула.
― Квартеронки ― дочери белых мужчин. У них больше прав, чем у чернокожих мальчишек. Которые дети черных отцов. По мне эти права, что рыбе зонтик. Запомни, я ― слуга.
― Доброй ночи… кхм!.. мадам, ― проводник чуть запнулся на обращении и с недоумением оглядел слишком сильно загорелую девушку в потрепанном пальто, предъявите ваши билеты.
Марион протянула ему два картонных ярлычка. Проводник внимательно оглядел их. Только что не обнюхал. Вернул и бросил чуть небрежно.
― Счастливого пути. Стоянка на станциях кроме Триполи ― три минуты. На остановках из вагона лучше не выходить.
Тем же вечером, когда Кроули появился, чтобы пригласить Азирафаэля на ужин, Азирафаэль схватил его за плечи и затащил внутрь.
— Кроули! — Азирафаэль захлопнул дверь. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Что за…
— Кроули, послушай, — задыхаясь, произнес Азирафаэль. — Что-то пошло не так. Просто ужасно не так!
— Кто-то украл одну из твоих драгоценных книг?
Азирафаэль тряхнул Кроули за плечи.
— Нет.
— Тебе опять кто-то поставил пятно на твое драгоценное пальто?
Азирафаэль потащил его вглубь магазина.
— Нет!
— Ты пытался смотреть порно на компьютере в задней комнате и словил вирус…
— Ч-ч-ч… Нет! — Азирафаэль брезгливо поморщился. — Кроули, пожалуйста. Это серьезно. Очень серьезно!
— Что может быть серьезнее компьютерных вирусов? — Кроули снял очки. — Дьявольские маленькие мерзавцы. У меня завелся один на рабочем столе. Пришлось выбросить.
— Кроули!
Голос Азирафаэля звучал умоляюще. Кроули остановился.
— Ох. Это и на самом деле серьезно.
Азирафаэль нервным движением пригладил взъерошенные волосы.
— Ты решишь, что я сошел с ума, но мне нужно, чтобы ты меня выслушал.
— Ты выглядел полным психом с тех самых пор, как я впервые тебя увидел. Я привык.
— Мне кажется, что наши с тобой… — начал Азирафаэль, но замолчал.
Кроули нахмурился.
— Что — наши?
Азирафаэль попробовал еще раз.
— Я думаю, что наш… наше… хм…
Кроули ждал его.
— Я думаю, наша… наше, хм, объединение… творит чудеса.
— “Объединение”?
— Ты понимаешь, о чем я.
— Нет.
— Когда мы… любим. Друг друга.
Азирафаэль отвел взгляд. Уши его горели.
Кроули склонил голову набок.
— Когда мы делаем — что?
— Познаем друг друга. В библейском смысле.
— Эм. Я не силен в Священных Писаниях.
Азирафаэль зажмурился.
— Коитус!
— Извини, моя латынь не на высоте.…
Азирафаэль побагровел.
— Блуд! Прелюбодеяние! Так тебе яснее?!
Кроули хихикнул.
— Теперь да. К тому же это больше похоже на правду.
Но в следующий же миг улыбка исчезла с лица Кроули, потому что Азирафаэль разозлился. Действительно разозлился.
— Подожди, ангел… Что ты имеешь в виду?
Азирафаэль покрутил кольцо на мизинце взад-вперед, медленно остывая.
— Ты меня слышал.
Кроули, прищурившись, смотрел на него.
— И что же именно вызывает чудеса? Закуска или основное блюдо? Если тебя это так пугает, мы ведь можем от них отказаться, верно?
Азирафаэль вцепился в лацканы пиджака.
— Боюсь, это может быть… десерт.
На лице Кроули отразилась целая трагедия в трех актах — удивление, осознание, затем растерянное беспокойство.
— Ох.
— Сегодня днем в книжный магазин приходила молодая женщина. Она рассказала мне о вчерашней автокатастрофе на Тоттенхэм-Корт-Роуд. — Азирафаэль нервно прохаживался взад и вперед, пока объяснял. — По всем расчетам, водитель должна была погибнуть, но выжила. И случилось это как раз в то время, когда мы были… когда нам было… хорошо… ну, ты знаешь.
— Тебе, наверное, действительно лучше сейчас об этом не говорить, — пробормотал Кроули.
— Сейчас или нет, неважно. Это очень неловкий разговор для любого раза.
— Слушай, а ты уверен, что не преувеличиваешь? Не создаешь проблему на пустом месте? — Кроули скользнул в кресло, положив одну ногу на подушку. — Может, ты просто… как там говорится? Раздуваешь жирафа из лошади? Или там были единороги?
— Слоны.
— Что?
— Там были слоны. И мухи.
— Ну, тебе виднее.
— Нет. В смысле да, мне виднее. Ты же знаешь, какими силами мы обладаем. Это слишком большое совпадение. — Азирафаэль сглотнул. — С нашей способностью все время влипать в разные неприятности я бы рискнул предположить и тут самое худшее.
В книжном магазине воцарилось неловкое молчание, и Кроули откинулся на спинку стула, подперев подбородок рукой.
— Этого не должно было случиться, не так ли?
Плечи Азирафаэля поникли.
— Я не знаю.
Кроули выпятил подбородок.
— Ты что, вляпался во что-то на пути из ада?
— Понимаешь, нет никакого протокола для ангелов, совершающих плотские наслаждения, — Азирафаэль опустился в соседнее кресло. — Ну, или я никогда его не видел. Даже не слышал, чтобы обсуждали нечто подобное.
— Но это же древнейшее в мире развлечение! У людей столько книг об этом, должно же и у ваших быть что-то.
— Мы не от мира сего. В том-то и штука. Это просто не делается, и все. — Пальцы Азирафаэля беспокойно теребили ткань брюк на коленях. — В любом случае, мы с тобой нарушили немало правил своими… шалостями.
Кроули откинул голову назад.
— О да. «Шалости». Это все равно что секс с незамужней тетушкой.
— Понятия не имею, сколько случайных чудес я мог сотворить. Дисбаланс может быть огромным. Это может оказаться куда хуже нашего Соглашения… может вообще взорвать его.
Кроули задумался на мгновение. Потом на два, потом на три, а потом, наконец, кивнул и поджал уголки рта.
— Ну-у-у…
Азирафаэль вцепился в подлокотник кресла, глядя на него с испугом и надеждой:
— Что «ну»?
Кроули выпрямился.
— Похоже, мне нужно кое-что наверстать.
— Тебя что, совсем не тревожит сложившаяся ситуация?
— Не очень. Тебя и раньше обвиняли в том, что ты делаешь слишком много хорошего. Кроме того, я должен вернуться к своей работе, а то я что-то немного расслабился.
— Ты имеешь в виду?..
Кроули решительно встал и надел очки.
— Я вернусь раньше, чем ты успеешь сказать «Ars Goetia».
— Куда это ты собрался?
— А ты как думаешь? — Кроули подмигнул. — Я собираюсь все уладить.
Кроули с важным видом вышел за дверь, бросив через плечо довольное:
— Нет покоя нечестивым!
Азирафаэль в растерянности и досаде смотрел ему вслед.
Кроули проскочил до угла, где припарковал свою машину, и фонари из ближайшего ресторана бросили на его лицо зловещий красный отблеск. Он огляделся вокруг, затем порылся в нагрудном кармане, вставил пару беспроводных наушников и включил телефон.
— Ладно, Фредди. На этот раз ты в отпуске. — Кроули пролистал свой плейлист. — На этот раз мне нужно совсем другое.
Кроули убрал телефон, хлопнул в ладоши, рассыпая искры, и сунул руки в карманы, когда в ушах заревел бас. Он зашагал по темной, сырой улице, слушая вибрирующие громовые раскаты:
— Лондон зовет далекие города — теперь объявлена война-и начинается битва….
Май на островах начался без происшествий, на открытых местах снег сошёл полностью, третьего мая дневная температура неожиданно повысилась до шестнадцати градусов, хотя ночью не было не более плюс пяти.
Нина с утра прошлась по конюшне — за прошедшую неделю на конюшне ожеребились все старые кобылы, Полкан был занят уходом на ними и жеребятами и казался вполне довольным.
Потом она пошла на Жемчужный остров проведать старую кобылу и купленных жеребят – всё было спокойно, жеребята, носившиеся в двух левадах, полностью вылиняли и вроде даже немного подросли. Нина после осмотра кобылы и годовичков отпустила Свена в ангар, превращенный во временную конюшню, помогать Олафу. Осмелевшие близнецы стали ей доказывать, что рядом с жеребятами нужно поставить взрослого коня и ухаживать за ним так, чтобы они смотрели на него и учились не бояться людей и киборгов. Не разбиравшаяся в этом Нина подумала пару минут, решила, что в словах Свена есть логика – и согласилась, разрешив выпускать Ливня к жеребятам. Ян остался помогать Полкану и ухаживать за Рыжиком.
Лайма полностью освоилась, но островок для содержания коз зимой ещё не выбрала. Козлята и ягнята переместились в овчарню, пока не наступило лето, и Лайма стала ухаживать не только за козами.
Фрида за чашкой чая в гостиной модуля спокойно рассказала Нине, что в конце апреля Григорий с Аглаей дважды летали в город — на станцию по защите растений и в семенную инспекцию — и смогли купить для посева элитные семена зерновых и запчасти для тракторов. В это же время Платон заказал и получил с курьером трёхъярусную круглогодичную теплицу под овощи и при участии Аглаи заказал и выкупил сортовые семена капусты, репы, кабачков, моркови, свеклы, огурцов и томатов.
— Но я не вижу теплицу! – возмутилась Нина, — где она?
— Когда заказывали, то ли ошиблись с размерами, то ли продавец чего-то напутал… но привезённая теплица по документам оказалась размером с участок, на котором стоит твой городской дом… или даже больше. Поэтому пока не собирали… лежит в ангаре. Аглая не определилась, куда её поставить. У неё и Гриши разные мнения на этот счёт… Аглая считает, что ближе к модулю надо ставить, а Гриша – что рядом с посёлком. Ты когда в деревню полетишь? У Миры вроде сегодня день рождения… разве тебя не пригласили?
— Как я могла забыть! – воскликнула Нина, — спасибо, что напомнила… надо какой-то подарок отвезти…
— Держи пакет, — с улыбкой ответила Mary, — мы уже всё приготовили. Здесь серьги и новая лунница. Ворон сделал и сюда прислал. А вот здесь, — она подала ещё один пакет, — новая рубашка для Змея, девочки сшили и вышили, пока вы летали. Вышили символами всю его речь на том собрании в музее… специально подбирали и символы, и руны… красными нитками по белому льну. Ведь ты сама писала, что орнаментом вышивки можно написать любой текст… только далеко не все умеют этот текст читать… мы читаем твой сборник, очень познавательно. Флайер будет готов через час… тебе ведь надо переодеться? И для тебя мы приготовили кое-что… — Фрида подала ей ещё один пакет, побольше и потяжелее, — это для тебя. Рубаха, сарафан и платок… дома посмотришь.
— Спасибо! Молодцы! – Нина всё же сразу развернула рубашку, приготовленную для Змея, и просмотрела орнамент на воротнике, подоле и рукавах: — Действительно, очень хорошо сделано, знаки воды и земли понятны, знаки ветра и солнца тоже есть… понятно, что у парня есть большая семья и приёмные родители, и он всех любит и ценит… какие же вы все славные! Спасибо! Я теперь я пойду в дом.
***
Праздник в Орлово был назначен на четыре часа пополудни – и оказалось, что Нина не только не опоздала, но и прибыла чуть ли не раньше остальных гостей. Почти сразу появился нарядный Змей, но Нина попросила его надеть новую рубашку, что он и сделал – и был первым среди прилетевших с матерями парней из других деревень.
После угощения и перед чаепитием у Миры снова спрашивали, за кого она хочет замуж — и Мира, которой праздновали семнадцать лет, снова ответила:
— За Змея Горыновича хочу, — и густо покраснела, — он хороший… и меня любит.
Выбор её был одобрен всеми — Змея уже знали все соседи и только с лучшей стороны, а после его речи в Ново-Самарском музее многие почитали за честь пожать ему руку. Нина как будущая свекровь подарила Мире серебряную лунницу и очередные серьги из жемчуга в серебряной оправе, а когда она ушла с подарком в свою комнату, Дарёна Карповна и Голуба стали обсуждать с Ниной, какое приданое будет дано за Мирой, и что Змей приготовит будущей жене.
— Приданое? — возмутилась Нина, — до свадьбы ещё минимум год, ей учиться надо… она в этом году школу заканчивает, надо думать, куда она хочет поступать… хотя… — сказала она уже спокойнее, — у вас же принято готовить себе приданое лет с двенадцати… полный свадебный костюм должна сшить сама? Могу дать ещё пару мэрек, если нужно, для помощи в шитье.
— Учиться или замуж? – усмехнулась Дарёна Карповна. — Одно другому не мешает. Охранник у неё есть, и не один… и выбор есть… небольшой выбор, конечно… или пединститут или сельхоз Академия… или в этом городе, или в соседнем… а если захочет куда подальше, то только после свадьбы и только под твою ответственность… у неё пока только внутренний паспорт, для получения межгалактического ей ещё год… в восемнадцать только.
— Подумай сама, — поддержала свекровь Голуба, — деревенская девушка из патриархальной семьи… семнадцати лет и почти никуда не выезжала из дома… экскурсии не в счёт. Что она будет делать в большом городе без родных? Соблазнов много, а знаний о жизни в городе никаких… пусть дома сидит и домашними управляет… до свадьбы прокормим.
— Я спрошу у неё самой, если захочет учиться, мешать не стану… может пожить в моём городском доме… но пока ей не исполнится восемнадцать, с планеты вылететь без сопровождения взрослых она не сможет. Время есть, что-нибудь решим…
В это время на видеофон пришло сообщение от Леонида: «Сейчас буду на ваших островах, везу киберов, нужна кровь по договору». Нина с досадой подумала, что он должен был предупредить её заранее… ведь наверняка знает, что она уже вернулась. Наскоро попрощавшись с Голубой и Дарёной Карповой, Нина пошла к флайеру, у которого уже ждали её Хельги и Змей. Голуба пошла за ней и уже у флайера подала свёрток с пирогами:
— Дома чаю попьёшь. И своих угостишь… без обид, ладно? Рано ей улетать из дома, подумай сама.
— За пироги благодарю, а Мира… пусть сама решит, а я дам ей столько охранников, сколько она сможет содержать. Предложи ей в наш пединститут… а через год сможет перевестись в другой вуз на второй курс. Или будет домой летать после уроков, или в моём доме в городе поживёт. Пусть пока спокойно выпускные экзамены в школе сдаст.
На этом и договорились, Змей загрузил в багажник матери мешок с копчёной рыбой – и Нина с Хельги полетела к медпункту на Жемчужном острове.
***
У медпункта уже стояли собственный флайер Леонида и чёрно-белый флайеробус, а между ним и медпунктом — большая толпа, в которой Нина, ещё сидя в опустившемся на берег озера флайере, различила Лёню, Веронику, волхва, Платона и Саню. У неё неожиданно появилось предчувствие чего-то не очень хорошего. Хельги мгновенно подал ей таблетку и бутылочку с водой, она вышла и тихо спросила Платона, что случилось – и успокоилась, так как всё оказалось не так страшно. Платон собрал киборгов для сдачи крови, чтобы расплатиться с дексистом за привезенных киборгов, но волхв не торопился впускать Леонида на медпункт и расспрашивал его о работе и планах на будущее. Оскар стоял рядом с Лёней, но ничего не делал, чтобы избавить хозяина от расспросов.
Увидев Нину, Лёня обрадовался:
— Наконец-то Вы здесь! Здравствуйте! Я привёз, что обещал. Принимайте… но в обмен на кровь. Здесь пятнадцать киборгов из того борделя, мы его закрыли совсем… очень надеюсь, что совсем… за них оплачено янтарём, мы уже забрали полтора центнера камней. Это ведь Ваши киборги там янтарь добывают? Вот чего не ожидал, так того, что они столько найдут… прямо гордость берёт за наших спецов, что такие сканеры киборгам поставили. И пять армейских DEX’ов, присланных на изучение с последующей утилизацией. По пятьдесят литров крови за каждого из DEX’ов… согласны?
— Добрый день… а у меня есть выбор? Пять киборгов по пятьдесят литров… это многовато… для одного раза… но ребят возьмём всех.
— Я не сомневался, что Вы согласитесь. Сколько сможете, дадите сейчас, за остальным прилечу через пару дней. Тогда сначала принимайте… — он тихо приказал Оскару вынести пять термосумок, подождал, когда он выполнит приказ, и продолжил:
— Я сейчас выведу киберов, Вы уже у всех прописаны с первым уровнем… они все прооперированы…
— Но после исследований у ваших лаборантов немного руки почесались… — перебила его Вероника, — так сказать, развлеклись! Когда же вы их уволите, наконец? – но Лёня её гнев воспринял совершенно спокойно и хотел сказать ещё что-то, но тут не выдержал Платон:
— Выводи уже, да Саня начнёт кровь брать, а то ребятам на работу надо. Чем раньше ты выдашь нам привезенных, тем скорее получишь требуемое.
— Ладно, потом расскажу… у кого какие повреждения были… хотя в документах всё есть… сейчас начну выводить.
Сначала Лёня вывел по одному двенадцать Irien’ов, сидевших в салоне, Вероника сверила серийные номера по данному ей списку — и Нина сразу передала их Сане для лечения. Потом Лёня разбудил оставшихся восемь киборгов, привезённых в транспортировочных модулях (три Irien’а и пять DEX’ов) – и их Мрак с Хельги по одному перенесли их в медпункт на носилках.
— Ну вот, разгрузился. Я пока немного позвоню, пока вы кровь сдаёте… сколько сможете, за остальным прилечу снова, — и Лёня с Оскаром улетели на дальний островок, чтобы поставить звонницу и поиграть на колоколах, а Вероника осталась, чтобы помочь Сане и Мраку.
Саня занялся привезёнными киборгами, Зита ему помогала, поэтому кровь брать пришлось Мраку – и потому Вероника стала помогать ему. Платон по скинутому Оскаром списку оставил для сдачи крови только тех киборгов, кто был в первом листе списка, а остальным разрешил уйти на свои рабочие места. Нина прошла по палатам, оставив Хельги помогать медикам, и с волхвом пошла к Селянке, по пути разговаривая о возможности проведения на острове смотрин так, как это происходило на Старой Земле лет триста назад.
Через полтора часа Лёня с Оскаром вернулись, и Лёня заявил:
— Мне пора лететь, уже поздно… — он заметил выходящую из модуля девушку и переключился на неё, пока Оскар заносил в флайеробус заполненные термосумки:
— Вероника, ты со мной или останешься? Здесь и без тебя есть, кому полечить… Ночь скоро.
Вероника возмущённо взглянула в его сторону, но лететь согласилась, вместе с Лёней попрощалась с Ниной – и оба флайера улетели.
***
Пятого мая Лёня вместо себя отправил одного Оскара с тремя термосумками, но со списком киборгов по группам крови – и Платон вынужден был приказать семерым киборгам из данного дексистом списка сдавать кровь не по четыреста миллилитров, а по тысяче двести, и сам сел перед Саней первым, подавая пример. Работа на дамбах и в мастерских почти не застопорилась из-за того, что сдавшим кровь киборгам было нужно хотя бы по одному дополнительному выходному, так как донорам на их рабочих местах нашлась замена.
Седьмого мая всё-таки поставили теплицу рядом с медпунктом, но в сторону леса от модуля – так, чтобы можно было привлекать к работе выздоравливающих пациентов Сани.
Восьмого мая Оскар привёз два полутрупа, еле сидящих на заднем сиденье флайера Леонида, в подарок Нине от Бориса Арсеновича. Полутрупы оказались DEX’ами и по приказу Нины были перенесены в палату реанимации медпункта.
***
Вечером восьмого мая начался выход льда из речек в озёра — и на озёрах зашумел ледоход. Киборги береговой охраны мониторили акваторию круглосуточно, выуживая из воды зайцев и размножившихся лис.
Григорий с помощью волхва увеличил количество киборгов береговой охраны, добавив в помощь живущим на островках по периметру архипелага DEX’ам по одному Irien’у, которые должны были не только содержать в порядке модули, но и готовить для охранников еду. Одновременно с охраной островов DEX’ы наблюдали за появляющимися рыбаками и выявляли и отлавливали браконьеров.
***
Десятого мая рано утром прилетел главный инженер заповедника с тремя «семёрками», двумя десятками бетонных колец и парой тракторов в грузовом флайере для увеличения ширины дамбы с Жемчужного острова на Славный. После небольшого совещания с Григорием и Фролом определили, кто какую работу будет выполнять — и за световой день было уложено основание дамбы и часть бетонных колец. К концу рабочего дня прилетел ведущий эколог заповедника и определил, какие именно деревья можно выкопать и пересадить на края дамбы без ущерба для экосистемы, завхоз заповедника привёз ещё бетонные кольца — и работа продолжилась.
А когда большинство гостей отправились по домам, некоторые остались продолжить вечер возле старинного камина в зале для торжеств.
Разговоры вернулись в обычное русло: никому не хотелось строить домыслы и пугать Нейтри рассказами о сианах из дома Шевека. В основном они снова крутились вокруг Императора и его приказов. О том, что надо как-то налаживать внутреннюю торговлю, и что видимо, придётся озаботиться строительством новых речных и морских судов. Шедде, когда думал, что скоро умрёт, построил столько грандиозных планов, что хватит на целую жизнь, а то и на две.
Но отправка товаров в метрополию обескровливала местный рынок, и с этим нужно было что-то делать, и мужчины говорили об этом, а женщины – о том, кто родится у Нейтри, мальчик или девочка, да как назовут…
Нейтри держалась поближе к Темеришане, сочувствуя и стараясь предугадать желания. Она считала себя дважды обязанной Темери жизнью и подать стакан воды или плед считала слишком незначительной платой.
А Темери с благодарностью принимала её помощь. Правая рука всё ещё болела, а событий дня оказалось слишком много для выздоравливающего организма.
Адмирал Старрен ответил на чей-то вопрос:
– Ремонты и погрузка завершены. Мне пора возвращаться. Вот праздник закончится, и отчалим. В столице ждут новостей, так что…
– Что планируешь делать? – спросил Шеддерик, протягивая другу вино и кусок только что подогретого над углями мяса.
– Я всё ещё должен тебя арестовать. – Он невесело усмехнулся. – Совру, что на восьмой день твой труп начал вонять и мне пришлось выкинуть его в море.
– А потом?
– Потом… не знаю. Если к концу осени попрошусь к вам жить, не прогоните?
– Будем рады – ответила за Шеддерика Темери.
– Чеора, – улыбнулся он, снова пронзительно взглянув на девушку, – я всё ещё надеюсь погулять на вашей свадьбе.
– Тогда тебе лучше пока не уезжать, – ответил за неё Шеддерик.
– Так всё же… – Старрен обернулся на Нейтри, но та о чём-то оживленно беседовала с Тильвой Текар, – чего хотел Эммегил? И почему всё так сложилось?
Шеддерик пожал плечами. Ответы у него были, но кое-что оставалось пока только предположением.
– Прошлой осенью Император узнал, что зимой у него родится ребёнок. Я предполагаю, в тот момент ему было крайне важно, чтобы «подставной наследник» был под рукой, и, с одной стороны, не умер раньше времени, а с другой, чтобы его, в смысле – меня, можно было контролировать. А из Коанера меня мог вытянуть только Хеверик, у Ифлена там нет официального представительства. Были использованы саруги, это очень дорогой и экзотический способ убийства, который должен был меня заинтересовать, а впоследствии именно я мог оказаться главным подозреваемым, но не в этом суть. Хеверик, едва почувствовав, что смертельно болен, вызвал меня, как на то и рассчитывал император, сделал своим телохранителем и взял слово, что я после его смерти буду так же помогать Кинрику. Но и этого ему показалось мало. Да, он боялся переворота, боялся восстания, но зная, что умирает, он, чтобы насолить Императору, не иначе, тоже признал меня наследником. Император до открытия навигации об этом узнать не мог, но узнал чеор Эммегил, у которого всегда были виды на Танеррет, и который был одним из тех, кто доставил наместнику Хеверику саруги и активировал их.
– Так это подтверждено? – адмирал приподнял брови.
– Сиан Латне, который служил у Эммегила, предоставил Гун-хе его переписку. Там много интересного, но светлейший был осторожен и имен не называл. Да, подтверждено. Эммегил решил, что интересы Императора удачно совпадают с его интересами и попытался нанять убийц в доме Шевека, но те отказались – у них есть свой устав, который не даёт им убивать членов правящих семей – так что в этом смысле мы с Кинриком были в безопасности. Чего нельзя сказать о других людях, которые были нам дороги. Помните чеору Дальсу Конне? Она лишь взялась вывезти саруги из страны и не знала, какую именно роль они играли в заговоре. Что её не спасло. Эммегил нанял сиана-убийцу, который сделал вешки для семьи та Дирвила и… и других. Я чуть с ума не сошёл, когда решил, что моё проклятье начало убивать всех подряд… хотя, возможно, без него тут тоже не обошлось. Ланне ещё повезло – как я говорил, у него бывает много гостей, и это стало большой проблемой для сиана, которому в спальню хозяев было долго не попасть. Когда я понял, что лучший способ избежать восстания – это устроить свадьбу Кинрика и рэты, и отправился за ней в монастырь, Эммегил счёл, что лучшего времени, чтобы от меня избавиться не будет. У меня был лишь небольшой эскорт, и он смог бы списать мою смерть на разбойников. Но ему донесли о цели поездки. И вот в компании наёмников появился тот же самый сиан. Я точно знаю, что это был он – только один сиан помечал вешки яркой оранжевой краской.
– Так нас искали люди Эммегила? – Темери почти не удивилась.
– Да. Он был уверен, что после моего ареста и смерти Кинрика легко сможет получить титул наместника. А ваша свадьба сделала бы это почти невозможным, ведь он тайно поддерживал повстанцев хозяина Каннега, в надежде, что, когда бунт будет подавлен, не останется никого, кто сможет оспорить его власть.
– А ожерелье? – продолжила расспросы Темери. – Я думала, это просто одно из развлечений чеоры та Роа.
– Не совсем. Тут дело больше в Вельве Конне… и в Кинрике.
Кинрик, услышав своё имя, обернулся.
– Во мне?
– Конечно. Прошлым летом тебя добивались сразу несколько прекрасных дам, а ты крутил со всеми, уделяя им равное внимание. Вельва же… она сочла, что ей мало просто ночи с тобой. Ей хотелось большего. Подарков, праздников. Денег. Но она видела, что происходит, и что через постель тебя не удержать. Она поступила хитрее, обратившись ко мне с просьбой найти для неё место в окружении невесты наместника. Я отчасти повинен в гибели родных этой девушки, так что счёл, что худого не будет в том, что она станет компаньонкой Темершаны.
– Она мне всегда казалась искренней и честной…
– Ну, вот она честно и поведала своему любовнику та Мангу о том, что я еду в монастырь за твоей невестой. Она расчётливая, умная, хладнокровная женщина, которая готова многим пожертвовать ради цели. Но она и сама никогда не думала, что способна на убийство. Развлечение с ожерельем придумали они с чеорой та Роа вместе. Только ни о каких кандалах даже речи не было. Они просто навесили на цепочку с десяток всяких вульгарных и дешёвых образцов… а вот узнавший об этом чеор та Манг сам придумал, как эту идею повернуть в свою пользу и в пользу Эммегила.
– Он же ничего такого не сказал монахиням, когда они призвали его тень? – удивился Кинрик.
– Гун-хе очень подробно расспросил чеору та Роа после его смерти и после ареста Вельвы. Настолько подробно, что она чуть было не покинула Цитадель в неизвестном направлении. А потом нашёл письмо в архиве сиана-ювелира, который выполнял подправленный заказ. Та Манг знал о планах Вельвы соблазнить Канрика. И собирался её всячески поддерживать. Сианы при любой власти были бы в выигрыше, а иметь любовницу, которая крутит наместником, как хочет… Я даже думаю, он собирался помочь Вельве женить Кинрика на себе. И идею отправить рэту в гости к Нейтри придумал тоже он. Вельва надеялась, что будет просто крупный скандал. И планировала воспользоваться случаем затащить опоенного любовным зельем Кинрика в свою постель. А вот пожар – это уж собственная инициатива чеора та Манга. Он был уверен, что Эммегил его поддержит, а в случае чего – поможет скрыться. Но Эммегилу свидетели тоже были не нужны. Кстати, умирать та Манг не собирался. Когда Гун-хе пришёл его допрашивать, он намеревался сбежать через окно, но подоконник сгнил и… в общем, он просто не смог удержаться.
– А нам Эммегил рапортовал о раскрытом заговоре против Императора… – медленно кивнул Старрен. – Думал, что раз в Империи знают о саругах, то даже расследовать ничего не будут…
– Эммегил старался не допустить свадьбу, потому что рассчитывал забраться на трон наместника по трупам малькан и ифленцев, которые должны были погибнуть во время восстания. – Чеор та Хенвил колюче усмехнулся. – Ему почти удалось. Если бы не…
Он перевёл взгляд на Темершану. Улыбка стала мягкой и тёплой.
Темери, оказывается, задремала в кресле.
Слишком много переживаний, слишком устала… а завтра снова трудный день.
Гости, усовестившись, вспомнили, что пора собираться.
Шедде сказал, что проводит её и вернётся.
Темери проснулась, заметно смутилась. Коридоры крепости казались ей в этот вечер особенно длинными, они к тому же сначала как-то странно покачивались в такт шагам. Потом сон немного отступил. Шеддерик отворил двери и остановился.
– Темери, – окликнул он тихонько.
Она обернулась.
В глазах – вопрос и ожидание.
– Темери… спокойных снов, любимая…
Она на миг зажмурилась. Спросила шепотом:
– Что же будет, Шедде? Что мы будем делать?
– Завтра мы пойдём в божью крепь, – ответил он безмятежно. – Мы с тобой и Кинне с Нейтри. И попросим богов и Покровителей, чтобы простили нашу ошибку и позволили расторгнуть тот ваш брак.
– А если они не ответят?
– Они ответят. Я позабочусь, чтобы ответили…
– Так никто никогда не делал, кроме героев бабкиных сказок…
– Ну, видишь, значит, кто-то всё-таки делал.
Она мягко улыбнулась:
– А если они всё-таки ответят… но не согласятся? Если император не поверит, что проклятие снято, и пришлёт солдат? Если…
– Тогда мы будем сражаться. И обязательно победим. Темери, всё будет хорошо. Как бы ни было трудно, всё будет хорошо.
– Не уходи. – Попросила она быстро. – Ну, хоть недолго…
Он послушно вошёл в её комнаты. Остановился посреди гостиной. Представил, как завтра… или через день… покажет Темери новый летний дом над гранитной набережной, выстроенный всего за месяц на месте сгоревшего павильона. Его только-только начали отделывать. Но он обязательно должен ей понравиться… не может не понравиться.
Темери, точно, как утром, замерла всего в полушаге, неотрывно глядя в глаза.
Лунный свет скользил по её волосам, отражался в зрачках, ласкал платье.
– Не уходи, – повторила шепотом.
Её волосы пахли солнцем. А губы были мягкими и тёплыми…
– Люблю тебя, Темери! Как же я тебя люблю… – шепнул он, уже понимая, что точно никуда не уйдёт.
Конец.
На следующий день он вышел на прогулку первым. Рассчитал с точностью до минуты, но Яся в обычное время не появилась. Григ наматывал круг за кругом, а девушки всё не было. Позвонить ей, что ли?
Он уже достал смарт, когда дверь подъезда открылась и Яся выпорхнула из него. Но повернула не к скверу, а в противоположную сторону, по-деловому быстро пошла прочь от дома. Удивлённый, Григ бросился следом.
— Яся, привет! — окликнул.
Девушка оглянулась.
— Привет… Ой, я тебя не видела. Я бы раньше вышла.
— Да я сам недавно, — милостиво соврал парень. — А ты разве не в сквере сегодня гулять будешь?
— Нет, мне надо в центр срочно съездить.
В центр? Съездить? Безработным запрещалось пользоваться общественным транспортом и отходить дальше двухсот метров от места постоянного проживания. Озадаченное выражение на лице парня не могла скрыть даже маска, и Яся поспешила объяснить:
— Меня на собеседование пригласили… Ой, едет! Я побежала!
Стремглав кинулась навстречу зелёному муниципальному автобусу, выруливающему из-за поворота. Не оставила Григу времени договориться о следующем свидании.
Вечером позвонил начальник смены. Меньше всего Григ ожидал этого звонка. Не иначе, все медведи в лесу сдохли.
— Как у тебя дела? Жив-здоров?
— Нормально всё. Я же говорил: ничего страшного.
— Ну раз здоров, завтра берёшь ноги в руки и айда на работу. Да не опаздывай, у нас тут аврал.
То, что беда случилась вовсе не с медведями, Григ понял, как только вошёл в офис.
— Бегом на склад, грузиться! — гаркнул из динамика голос начальника. — Сейчас наряд тебе перекину.
— Почему мне? Где Коляс?
— Нет твоего Коляса, был, да весь вышел. Чуть не половину смены заразил, скотина. Работать теперь некому, с улицы людей берём. Радуйся, что я тебя на карантин тогда отправил, а то и ты бы валялся сейчас с этой дрянью новой.
Чувствуя, как зашевелились волосы на затылке, Григ поинтересовался осторожно:
— А где Коляс заразился?
— Кто его знает. Четыре дня назад на работу не вышел. Я позвонил, а мне санитарный инспектор ответил. Ночью его прихватило так, что мама не горюй. Родственники бригаду вызвали, увезли его в госпиталь. Утром и их всех забрали, а Коляс тем временем кони двинул. Потом к нам с проверкой припёрлись. Хозяину подмазать пришлось, чтобы дело замять. Тест-положительных по-тихому под домашний надзор разогнали, а там уж кому как повезёт. Так что у тебя теперь новичок в напарниках, зелёная совсем.
— «Зелёная»? Девушка, что ли?
— Ага, девка. Да вон она, ждёт тебя.
— Здравствуй, Григ. — У дверей склада стояла, подпирая служебный фургон, Яся.
В службе доставки Яся в самом деле оказалась зелёной и неопытной. Честно говоря, она вообще не годилась для этой работы. Доставщик должен быть физически крепким: ему ведь коробки и ящики с заказами таскать, а там далеко не всегда пицца и банка колы. На складе загрузку фургона Григ брал на себя, но у клиентов помочь не мог. Его дело — охрана, стой с карабином да следи, чтобы на доставщика не напали, не отобрали заказ. Опять-таки, контроль санитарных норм и соблюдение дистанции. Слабенькой, отощавшей на пособии Ясе приходилось несладко. На то, что Коляс доносил от фургона до тамбура за одну ходку, ей требовалось две, а то и три. А заработок доставщика, как известно, зависит от количества выполненных заказов — чем быстрее оборачиваешься, тем жирнее кушаешь. Но ничего не поделаешь. Машину девушка водила пристойно, в городе ориентировалась, с навигатором обращаться умела — и на том спасибо. По правде говоря, Григ даже обрадовался, увидев, кто стал его напарником. Совместная работа — повод сблизиться, лучше не придумаешь.
В первый день разговорить Ясю не получилось, девушка сосредоточилась на вождении, стараясь компенсировать потерянное на разгрузке время скоростью доставки. Хорошо, живут по соседству, добираться от работы до дому вместе. Но и здесь Грига постигло разочарование: вымотанная с непривычки напарница начала клевать носом, едва они заняли места в автобусе. Какие уж тут задушевные разговоры!
Он уже смирился с неудачей, как вдруг почувствовал прикосновение к плечу. Задремавшая Яся склонилась в его сторону. Широкие подлокотники между креслами не позволяли ей прислониться к соседу, но головой она его всё же касалась.
Первым почти инстинктивным порывом было отстраниться, отодвинуться в противоположную сторону кресла. Григ пересилил себя, поступил с точностью до наоборот, налёг на подлокотник, превращая своё плечо в надёжную опору для головы девушки. Главное — держать себя уверенно, будто ты имеешь на это право. Быть убедительным получилось, никто из попутчиков замечания не сделал. Только кондуктор недовольно хмурила брови. Но проверить наглую парочку у неё ни прав, ни технической возможности не было.
Проснулась Яся, когда автобус повернул к их остановке. Ей хватило выдержки не вскрикнуть, не дёрнуться, поняв, что опирается головой о чужое плечо. Они молча вышли из салона, затылками ощущая подозрительный взгляд кондукторши, молча дошли до сквера. Лишь когда настало время расставаться, Яся нарушила молчание:
— Спасибо. Мне было очень приятно.
— За что? — не понял Григ.
— За… всё. Ну что, до завтра?
Девушка улыбнулась. На самом деле увидеть это под маской было нельзя, но Григ решил, что улыбнулась.
— Ага, до завтра, — ответил.