Пашка с Катей проснулись оттого, что за дверью раздавались голоса. Первым порывом было выйти навстречу новым знакомым. Но расстеленные на полу куртки заставили подняться и привести в порядок себя и комнату.
Пока Пашка вешал куртки и заправлял диванчик, Катя пошла умылась. Потом в туалет пошёл Пашка.
Голоса за стенкой всё звучали, но в комнату никто не заходил.
Пашка вышел из туалета, подошёл к двери и взялся было за ручку, но сразу же отпустил, медленно отошёл к дивану и сел. Он был бледен.
Катя шёпотом спросила:
– Что случилось?
– Там киборги, – едва слышно ответил Пашка.
От осознания того, что их отделяет от киборгов только дверь, да и та без запоров, оба сердца ухнули вниз. Единственная защита была – отсутствующая табличка у двери. Эта защита казалась настолько призрачной, что не было никаких сомнений в том, что дверь сейчас откроется и…
Пашка обнял Катю, у которой на глазах сами собой проступили слёзы.
Время шло, киборги не уходили и не входили.
У Кати от неудобной позы затекла спина.
У Пашки тоже начало от напряжения ломить спину.
Они боялись пошевелиться, издать лишний звук.
Киборги переговаривались, и ничего не происходило.
Но напряжение не может длиться вечно. И Пашка сел поудобнее, опершись на спинку дивана, Катя тоже уселась поудобнее.
– Что теперь будет? – потихоньку спросила она.
– Не знаю. Нужно дождаться Павлика Морозова или Юру Гагарина… или кого-то из Сопротивления. – Пашка пожал плечами.
– А если они сейчас придут, а тут эти…
– Не знаю. Может, у них какая-то система предупреждения есть?
– А если нету? Киборги их убьют?
– Будем надеяться, что у них есть система предупреждения и они не придут сюда, пока тут киборги.
– А если киборги не уйдут?
– Ну не могут же они тут быть вечно? – Пашка погладил Катины волосы и поцеловал её в макушку. – Не бойся. Конечно, они уйдут.
– Они пришли за нами? – задала Катя вопрос, который вертелся у неё на языке с того самого момента, как Пашка сказал, что за дверью киборги.
– Вряд ли! – слишком поспешно ответил Пашка.
Катя и Пашка замолчали, прислушиваясь к голосам. Приглушённые дверью и стеной доносились отрывистые команды и доклады. Возможно, киборги исследовали оборудование. А может, ждали работника технической службы. А может, просто зашли отдохнуть…
Очень хотелось выглянуть, посмотреть, что там… И оба старались не делать ни одного лишнего движения.
Время неумолимо бежало вперёд. Захотелось пить и есть. И если вода была в кране, хоть и техническая, но всё же… то еды не было совсем. Всё, что оставлял Павлик Морозов, закончилось ещё вчера.
– Паш, – прошептала Катя. – Может, я сниму комбинезон и выйду. И позову на помощь?
– Кого? – спросил Пашка. И, немного помолчав, продолжил: – Возможно, ты пройдёшь мимо них, и они тебя, возможно, не увидят. И ты беспрепятственно выйдешь на улицу. А дальше что? Где ты будешь искать Сопротивление? Да ты просто замёрзнешь! Та одежда вся осталась дома. А на улице февраль… Ты не сможешь поесть – роботы не увидят тебя и не дадут тебе пищи. Не сможешь выйти или войти – у тебя нет чипа и двери с электронными запорами не откроются.
Катя помолчала, переваривая Пашкины слова, а затем тихонько, но с горечью сказала:
– Зачем вы допустили такое в своём мире? Вы ж перестали быть людьми, а стали придатками машины, её манипуляторами…
Пашка вздохнул. Катя, совершенно не подозревая того, повторила слова Павлика Морозова, когда он затеял драку в баре, давно ещё. Ещё до Кати…
– Я не знаю, Катёнок, как такое произошло. А без тебя я так и не узнал бы, что это произошло. Жил бы себе и жил, и мир был бы для меня нормальным. Он и был для меня нормальным, пока я не узнал, что есть что-то другое. Мне казалось, я владею информацией и компьютер с чипом просто помогают мне ориентироваться в этой информации.
– Наш Лев Иванович Козинцев, преподаватель конфликтологии, говорил на лекции: «Кто владеет информацией, тот владеет миром», – сказала Катя. – Видимо, с этого всё и началось. Человек захотел владеть миром и перестал замечать то, что рядом с ним, что на самом деле и составляет жизнь – близких, родных, друзей, дом… Вместо имени – никнейм, вместо лица – аватарка, вместо характера – интернетовская анонимность. В сети можно создать любой образ, надеть любую маску, назваться любым именем.
– У нас чипы. Любой может получить доступ к настоящему имени. Поэтому менять никнеймы нет смысла.
– Вот так просто любой может узнать всю твою подноготную? – удивилась Катя. – А как же мошенники?
– Мошенники сами с чипами, – усмехнулся Пашка. – И любой человек имеет доступ к их личной информации. К тому же все поступки и проступки заносятся в чип, а ещё у нас есть система баллов… Кто плохо себя ведёт, будет наказан.
– ГК устроит показательную порку… – в тон Пашке прокомментировала Катя.
– Ну, не порку… Но работа будет непрестижной, денег будет меньше, не сможет купить хорошую квартиру, питание будет проще, работать придётся больше.
– То есть вы создали Головной Компьютер, создали киборгов – не машины же их создали, люди?.. – Катя вопросительно посмотрела на Пашку.
Пашка согласно кивнул.
– Создали компьютер, киборгов, роботов, андроидов, поставили их всех над собой…
– Ну, киборги, андроиды и роботы – они не над нами. Они выполняют грязную работу, – попытался оправдаться Пашка.
– Не над вами? – усмехнулась Катя. – Да они решают, будете ли вы есть и что вы будете есть. Войдёте ли вы в помещение или останетесь мёрзнуть на улице. Они решают, что вы будете надевать… грязная работа… Ты чем занимался, пока тебя не отправили за мной?
– В архиве сканировал документы, – признался Пашка.
– Высокоинтеллектуальный труд, ничего не скажешь, – вздохнула Катя. И, помолчав, добавила: – Вы создали компьютеры, роботов, и всё ради того, чтобы владеть миром… Цель огромная, согласна. Но вы в результате продолжаете мышиную возню за кусок жратвы получше и норку посветлее и потеплее. Люди изменили мир, но сами не изменились. Всё те же мелкие животные ценности. Только ещё и в клетку добровольно залезли. Информация подменила собой жизнь. И вы, вместо того чтобы жить полной жизнью, стали ориентироваться в информации, использовать информацию, владеть информацией. Информация стала вашим богом и идолом.
Пашка ничего не ответил. Он сидел, прижав к себе Катю, и гладил ей волосы. Когда она замолчала, Пашка поцеловал ей сначала макушку, потом погладил по лицу и приподнял ей подбородок. Катины губы оказались близко-близко, и Пашка, рассеянно заглянув Кате в глаза, поцеловал её со всей нежностью, со всей любовью, которая в нём была. Поцеловал раз, другой, снова и снова…
Катя хотела ещё что-то сказать, но слова потерялись, улетели, растаяли… А Пашка, наоборот, был вот он: сильный, крепкий, упругий и такой близкий… И Катя покорилась.
Поцелуи становились всё жарче и жарче. Ласки всё настойчивей…
Наконец Пашка потянулся к застёжке Катиного комбинезона и вопросительно глянул на неё – можно?
Катя задумалась лишь на миг. Перед её мысленным взором пронеслись далёкие родители, чужой Неосиб, киборги за стенкой… И затмил, закрыл всех Пашка, её Пашка!.. Отсёк прошлое от настоящего. А в настоящем был только он и больше никого и ничего. И Катя согласно кивнула.
Пашка аккуратно расстегнул комбинезон и помог Кате снять его. Потом быстро снял свой. Катя осталась в футболке и трусиках, но ненадолго. И футболка, и трусики вскоре отправились вслед за комбинезоном.
Сам Пашка окончательно раздеваться не торопился. Он ласкал и целовал всё Катино тело. А она не стыдилась своей наготы. Наоборот, она была счастлива. Щёки горели румянцем, а глаза лучились теплом и любовью.
Пашка положил Катю на диван, а сам встал рядом на колени и, откровенно любуясь наготой девушки, сказал, сделав акцент на слове «ты»:
– Ты моя богиня! Только ты!
И, легко касаясь Катиного тела, провёл рукой от шеи до колен, потом обратно к груди. Его ладошка накрыла Катину грудь.
– Какой подходящий размер, – прокомментировал он.
Катя тихонько засмеялась.
А Пашка положил ладонь на другую грудь.
– Тоже подходящий размер…
– Они одинаковые, – с гордостью ответила Катя.
– Сейчас проверим, – с напускной недоверчивостью ответил Пашка, и обе его ладони накрыли Катины груди. – Точно одинаковые! – подтвердил Пашка.
Он поцеловал Катю в солнечное сплетение и, глядя ей в глаза, серьёзно сказал:
– Я хочу тебя. Всю. Сейчас.
Катя испуганно глянула на дверь. Пашка проследил за её взглядом, но тут же снова повернулся к ней и сказал:
– …И пусть весь мир подождёт.
И было в Пашкином голосе столько уверенности, что Катя улыбнулась ему и, смущаясь, прошептала:
– Пусть подождёт…
Пашка быстро снял с себя оставшуюся одежду и задумчиво опёрся коленом на диванчик – тот был слишком узким.
Решение пришло моментально.
– Сейчас! – сказал он и метнулся к вешалке с куртками.
Куртки снова легли на пол рядом с диваном. Туда, где некоторое время назад Пашка и Катя спали.
Потом подошёл к диванчику, взял Катю на руки и прижал к себе.
– Вот так бы и носил всю жизнь, – сказал он, целуя её плечо.
Бережно прижимая к себе драгоценную ношу, опустился на колено, положил Катю на куртки и прижался к ней, целуя её настойчиво и горячо.
Мир сузился до границ, где соприкасались тела. Из звуков остались только биение двух сердец. Из запахов – только запахи разгорячённых тел. Глаза видели только глаза напротив. Тела соединились в одно, души слились. Пашка и Катя стали единым целым. И боль, которая обожгла Катю, спаяла их с Пашкой навечно. А потом вселенная взорвалась, рождая новые звёзды и галактики, наполняя мир жизнью и любовью.
Но вот взрывная волна сошла на нет. Вернулись стенки комнаты, голоса киборгов за дверью, диванчик, куртки на полу. И появилось благодатное тепло и нежность.
Катя потянулась к Пашке и поцеловала его, и Пашка благодарно обнял девушку, прижал к себе и прошептал:
– Я люблю тебя! И никому не отдам! Теперь ты от меня не отделаешься!
– А я и не буду отделываться, – улыбнулась Катя. – И я тоже тебя люблю.
Полежали ещё немного, не в силах разнять объятий, но разгорячённые любовью тела стали зябнуть. И Катя сказала:
– Наверное, нужно встать и убрать тут всё, а то вдруг кто зайдёт…
– Иди в душ, я приберу, – ответил Пашка и помог подняться, любуясь обнажённой Катей.
И она вдруг засмущалась наготы и, прихватив футболку и трусики, поспешила в душ.
Пашка снова повесил куртки, собрал разбросанные вещи, приготовил Катин комбинезон, чтобы ей удобно было одеться…
Катя вышла из душа, и туда отправился Пашка.
Спустя несколько минут они снова сидели на диванчике обнявшись. Только теперь тревога осталась далеко за границами этой комнаты. А тут было тепло, светло и радостно.
– А у тебя были до меня девушки? – спросила Катя.
Она так и осталась в футболке и трусиках, комбинезон надевать не стала.
– Нет, – ответил Пашка. – Я даже не задумывался об их существовании.
– И в Барнауле?
– И в Барнауле… Никого, кроме тебя…
Катя улыбнулась. Она вспомнила их первую встречу в планетарии, вспомнила Светку, маму с папой, брата Ивана с его невестой Ирой, дом и вздохнула.
– Что-то не так? – заволновался Пашка. – Ты мне не веришь? Или хочешь, чтобы у меня было много девушек?
– Нет, девушек больше не надо! А если какая появится, я ей космы повыдергаю! А тебе глаза выцарапаю, чтоб не смотрел на других!
– А как же я тогда буду смотреть на тебя? – удивился Пашка так искренне, что Катя засмеялась.
– Я люблю тебя! – сказала она и прильнула к Пашке.
Он обнял её крепче.
Внезапно за дверью послышалась короткая отрывистая команда. А потом удары и скрежет. Там, за стеной, начали что-то ломать.
Катя испуганно посмотрела на Пашку. В его глазах тоже была тревога.
Но они ничего не могли поделать – ни убежать, ни спрятаться. Оставалось ждать и надеяться.
Крушили за дверью методично. Иногда стена и дверь вибрировали, но пока ещё отделяли Пашку с Катей от киборгов. От каждого удара Катя вздрагивала, и Пашка успокаивающе гладил её и целовал в макушку.
В какой-то момент Катя засмеялась.
Пашка удивлённо посмотрел на неё.
– Какие же они тупые, эти ваши киборги! – пояснила Катя свой смех. – Дверь ведь не заперта! И всего лишь там нет таблички! Понимаешь? Нет указателя, и они не могут сюда войти!
Пашка хмыкнул, а потом разулыбался.
– Ну да, – сказал он. – А ведь это означает, что у нас есть шанс. Мы знаем их слабое место.
– А как нам это может помочь? – спросила Катя.
– Хм! – Пашка задумался. – Ну-у… Поменяем таблички на дверях. С туалета приделаем на кухню, с кухни – на работу, с работы – в бар…
– И у киборгов случится когнитивный диссонанс, – подхватила Катя.
И они засмеялись, не осознавая, что больше не боятся.
Нет, безумной смелости ни у Пашки, ни у Кати не появилось, но и парализующий страх перед киборгами исчез.
Катя развернулась на диване и легла, положив голову на колени к Пашке.
Пашка гладил её волосы и улыбался. Он был счастлив и спокоен.
– Всё хорошо, только есть хочется, – пожаловалась Катя.
– Ну да, неплохо было бы… – согласился Пашка.
– Помнишь шашлыки? Вкусные были… Вот бы там оказаться сейчас…
– Ага! И чтоб снег такой, крупными хлопьями… А мы у костра, а вокруг лес и ни одного киборга.
Они одновременно глянули на дверь, за которой продолжало громыхать.
– Твой шашлык подгорает! Нужно перевернуть! – строго сказала Катя, и они засмеялись.
Помолчали немного.
– Не надо больше про еду, – попросила Катя.
– Не надо, – согласился Пашка.
– А ты ведь мне тогда так и не рассказал про теорию мембран, – сказала Катя.
– Разве? – удивился Пашка.
– Ага. Расскажи?
– Хм… Ну ладно. В ваше время существовала стандартная модель Вселенной. В ней предполагалось, что весь мир состоит из частиц, минимально возможных микрообъектов, которые не делятся, – эдакие кирпичики мироздания. Стандартная модель была способна описать только три фундаментальных взаимодействия из четырёх: электромагнитное, слабое и сильное, но с гравитацией стандартная модель испытывала проблемы.
– С гравитацией все испытывают проблемы – тянет полежать, особенно после еды, – Катя вздохнула.
– Эх, после еды я бы тоже полежал, – поддержал Катю Пашка.
– Не надо про еду. Давай про теорию мембран, – попросила Катя.
– Всё, что ты хочешь! – улыбнулся Пашка.
– И даже?.. – воодушевилась Катя.
– Еда попозже, когда нас спасут.
Катя вздохнула.
– Ну ладно, давай дальше про мембраны.
– Так вот, стандартная модель не справилась с гравитацией, и учёные придумали теорию струн. И сказали, что кирпичики мироздания – это не частицы, а ультрамикроскопические квантовые струны, которые совершают колебания. И разная частота колебаний соответствует разным частицам. Намекая, что всё, что существует, состоит из энергии, а не из материи.
– Так что, материи не существует, что ли?
– Нет.
– А как же я или ты? Или вот этот диван?
– И ты, и я, и диван – это музыка. То есть Вселенная представляет собой бесконечную симфонию струнного оркестра.
– А почему я её не слышу?
– Потому что ты сама музыка. Нежная, красивая и желанная.
– Эх, хорошо! Теория струн мне нравится больше, чем стандартная…
– Согласен, только…
– Только?..
– Теория струн смогла описать все четыре взаимодействия: и электромагнитное, и слабое, и сильное, и даже гравитационное. Однако за такую универсальность пришлось заплатить сложностью и некоторой неуклюжестью теории – необходимо было работать в одиннадцатимерном пространстве-времени, в котором, как оказалось, десять пространственных и одно временное измерение.
– Как так? Высота, длина, ширина, время… А остальные измерения?
– Мы не можем наблюдать остальные измерения, потому что все частицы нашего мира локализованы на четырёхмерном листе в многомерной Вселенной и не могут его покинуть. Этот четырёхмерный лист называется брана. Он и есть наблюдаемая часть мультивселенной. Поскольку мы, как и вся наша техника, состоим из обычных частиц, то мы в принципе не способны взглянуть вовне.
– А как же учёные узнали про другие измерения?
– Гравитация! Будучи результатом искривления пространства-времени, гравитация не локализована на бране, и потому гравитоны и микроскопические чёрные дыры могут выходить вовне. В наблюдаемом мире такой процесс будет выглядеть как внезапное исчезновение энергии и импульса, уносимых этими объектами.
– Эх, вот бы нам вот так раз – и исчезнуть из этой комнаты.
– Да, неплохо было бы…
– Но это всё теория струн. А что с теорией мембран?
– С М-теорией, – улыбнулся Пашка.
– Почему М?
– Ну, когда Виттен дал название М-теории, он не уточнял, что означает буква М. Может, не чувствовал за собой права дать название теории, которую не смог полностью описать, а может, по другой причине. И физики-теоретики долгое время играли в игру: «Угадай, что означает буква М».
– И какие были варианты?
– Мистическая, магическая, материнская, матричная, мембранная… Даже – мутная… Некоторые учёные предполагали, что М может быть перевёрнутой W – первая буква имени автора М-теории – Witten.
– Хм. Забавные развлечения у физиков, – Катя улыбнулась. – Судя по всему, слово «мембранная» набрало больше всего голосов.
– Ну да. – Пашка поцеловал Катю.
– Хотя мне больше нравится «магическая» или «мистическая».
– На мой взгляд, она, скорее, «мутная». – Пашка усмехнулся.
– Почему?
– Во-первых, уравнения M-теории настолько сложны, что физики большей частью оперируют только их приближёнными формами. Что, конечно, не ведёт к повышению точности результатов. Более того, частенько для решения этих уравнений даже соответствующих математических методов нет! Во-вторых, она описывает явления на таких малых масштабах, что напрямую экспериментально подтвердить её основные утверждения невозможно. И никогда не будет возможно — для этого нужен не адронный коллайдер длиной двадцать семь километров, а ускоритель размером примерно с видимую Вселенную. В-третьих, десятимерная М-теория на более привычных масштабах должна сводиться к хорошо известной уже физике элементарных частиц. Но, как выяснилось, способов такого сведения существует бесконечное число. При этом каждая из получившихся четырёхмерных теорий описывает свой собственный мир, который может быть похож на реальность, а может и сильно отличаться.
– Ни фига себе упростили! – сказа Катя и, помолчав, добавила: – Хм, так какая же это наука? Расчёты приблизительные, экспериментально доказать невозможно, решений множество… Эта теория не соответствует принципу научности.
– Ну, предполагалось, что со временем учёные разработают такой математический аппарат, что…
– Подожди, но то, что ты рассказал, это в наше время уже было. А как в ваше? Ваши учёные, наверное, уже всё решили? У вас ведь такие возможности…
Пашка нахмурился. Помолчал. А потом ответил зло:
– Нет у нас науки!
– Почему? – спросила Катя, но Пашка ответить не успел. Раздался сильный грохот, стенка завибрировала и дверь… приоткрылась.
Пашка и Катя замерли. Они сидели и с ужасом смотрели на дверь.
Через несколько бесконечно долгих секунд кто-то взялся за ручку с той стороны и начал открывать дверь.
Побледневший Пашка повернулся к Кате и шепнул:
– Они тебя в этой одежде не увидят. Молчи и не двигайся… Что бы ни происходило!
Сам встал и вышел на середину комнаты. Повернулся к Кате спиной, словно её тут и нет.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли один за другим трое мускулистых мужчин в камуфляже – точно такие же выламывали дверь в Катиной квартире.
Катя, может, и вскочила бы, но от страха потеряла способность двигаться.
Пашка же, наоборот, был спокоен. Он сунул руки в карманы комбинезона и шагнул навстречу киборгам, напевая: «Сколько нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать и забыть мечту мою шальную? Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую!»
Он подошёл к громилам, они расступились, взяв его в кольцо. И он, не оборачиваясь, словно был в комнате один, а Кати не существовало вовсе, вышел вон.
Киборг, который вошёл первым, задержался, оглядел комнату. Прошёл, заглянул в шкаф, в санузел, обошёл стол и отправился вслед за Пашкой и другими киборгами.
Не замечая Катю, словно она невидимка или предмет неодушевлённый.
Дверь осталась открытой.
Катя сидела, слушала удаляющиеся шаги и боялась пошевелиться. Её сердечко стучало так громко, что казалось, все киборги мира должны были его услышать…
Но не услышали.
Хлопнула сначала одна дверь, потом вдалеке другая, наконец всё стихло.
Катя потихоньку сползла с дивана и осторожно подошла к двери. Выглянула.
Комната для техперсонала, через которую они с Пашкой проходили ещё вчера, теперь выглядела страшно: обшивка ободрана, столы и диван перевёрнуты, оборудование и мониторы вырваны из стен и сложены в кучу в углу…
Катя, опасаясь прикоснуться к чему-либо, вышла в тускло освещённую разгромленную комнату – горело только аварийное освещение, – прошла через неё к коридору, выглянула туда. В коридоре обшивка была тоже ободрана и со стен сиротливо свисали обрывки проводов.
Катя постояла нерешительно и хотела было уже выйти в коридор, но где-то далеко раздался звук открывающейся двери, и Катя стремглав кинулась в комнату, где они вот только что были вместе с Пашкой, и захлопнула за собой дверь.
Дверь от толчка приоткрылась, и Катя закрыла её, придерживая ручку.
Убедившись, что дверь сама не откроется, Катя отошла к дивану, бессильно опустилась на него.
– Господи, что же делать? Что делать-то?! – обратилась она шёпотом неизвестно к кому.
Ответом ей была тишина. Рядом не было ни Пашки, ни отца, ни брата, ни кого-либо из Сопротивления. И Катя совершенно не знала, что делать, куда идти. Как выжить в этом мире?! И как спасти Пашку?
Когда Катя слушала Пашкин рассказ, все её сомнения развеялись. И если до этого здесь, в Неосибе, она доверяла Пашке больше от безысходности, то теперь поняла, что только ему и можно доверять. Ради её спасения он готов совершить невозможное. Но здесь, в этом мире, Пашка был уязвим. У неё же было преимущество: все эти киборги, андроиды и роботы не увидят Катю, стоит только снять Пашкин комбинезон и переодеться в… земную одежду. «Земная одежда…» – Катя улыбнулась всплывшему непонятно из каких глубин выражению.
Действительно, Неосиб Катя не воспринимала как земной город.
– А сколько лет между моим Барнаулом и твоим Неосибом? – спросила она у Пашки, когда члены Сопротивления разошлись, оставив Пашку и Катю отдыхать в той же комнате.
– Да не так уж и много, – ответил, смущаясь, Пашка, – и… целая вечность.
Место, где можно было прилечь, – диван – в комнате был один и он был узким. Другого места не было, а они оба очень устали.
Катя сидела на краешке дивана. Одёжный шкаф тут не был встроен в диван или в стену, он просто стоял у двери, и обе куртки висели в нём. Там же стояли ботинки – Катя первой разулась и с удовольствием прошлась по комнате босиком, тем более что после того, как все разошлись, из шкафа выкатился небольшой робот-уборщик и освежил пол. Санузел здесь был свой, и выходить в комнату техперсонала не было необходимости.
Еду Кате и Пашке принёс Павлик Морозов и, оставляя их, напомнил, что выходить из комнаты нельзя ни в коем случае! Иначе Пашку сразу же засекут сканеры, и электронный образ Пашки исчезнет, останется только он живой и его чип. И ещё сказал хорошенько отдохнуть, потому что, как только получат ответ из Центра, возможно, придётся быстро действовать.
Пашка хотел расспросить Павлика Морозова, но тот развёл руками – брат, прости, не могу говорить.
И вот ужин был съеден, одноразовая посуда отправлена в мусоропровод, умылись, привели себя в порядок, пришло время ложиться спать, но Катя сидела на краешке и задавала вопросы, а Пашка со сладким ужасом осматривал комнатку и понимал, что диван один. Но, глянув на сидящую напряжённую Катю, Пашка достал из шкафа обе куртки и кинул их на пол.
– А вот и моя широкая кровать, – он преувеличенно бодро развёл руками, показывая размеры комнаты.
Катя благодарно улыбнулась и смущённо повела плечом.
– Ах да! – Пашка хлопнул себя по лбу и отвернулся.
Катя сняла ненавистный уже комбинезон и легла, укрывшись с носом лёгким одеялом из синтетического войлока.
Пашка разделся и тоже лёг. На пол. На одну куртку, а второй – укрылся.
– На тебе хотя бы подушку, – сказала Катя и протянула Пашке свою.
Пашка сначала хотел отказаться, но лежать на полу было слишком неудобно – куртки короткие – во весь рост не вытянешься, и Пашка взял подушку.
Полежал немного, встал и выключил свет. Комната погрузилась в кромешную темноту.
Некоторое время было тихо. Потом Катя жалобно прошептала:
– Паш, я темноты боюсь…
Пашка встал, прошёл к санузлу, включил свет и оставил дверь приоткрытой.
– Так пойдёт?
– Да, спасибо, – шепотом ответила Катя.
Пашка вернулся в свою импровизированную постель, покряхтел, укладываясь, и затих.
Катя лежала с широко открытыми глазами. Надо было спать, но сон не шёл – слишком много событий произошло в последнее время. Катя чувствовала себя маленькой, ей захотелось, чтобы её пожалели, но мама с папой были далеко. «Давно…», – поправила себя Катя.
Родители были давно – в другом времени, а Пашка вот он, рядом. И Катя прислушалась к его дыханию – ровное? Нет? Вот Пашка шмыгнул носом, вот кашлянул, прочищая горло, вздохнул… Вот пошевелился… повернулся на другой бок… снова повернулся…
Сон не приходил – ни к нему, ни к ней. Катя даже удивилась – она так устала, набегалась, потом этот долгий разговор, опасность… и вот появилась возможность отдохнуть, а сон не шёл. Катя вздохнула.
– Кать, – потихоньку позвал её Пашка.
– Что? – отозвалась она. Ей вдруг так захотелось к нему под крылышко…
– Я вчера в кафе видел живую бабочку, – задумчиво сказал Пашка.
– Зима же? Откуда она взялась? – удивилась Катя.
– Не знаю. Я сначала подумал, что это виртизображение в 3D, но она была живой… ещё живой, с измохраченными крылышками… на барную стойку упала и пыталась взлететь, билась, а потом упала на пол.
– Коктейль?..
– Да ну! Обычный коктейль, ничего там такого не было.
– Мне так не показалось, – Катя усмехнулась. – Так в голову шандарахнуло!
– Это потому что у тебя чипа нет. Там есть ингредиент специально для него.
– А как вживляют чип? Очень больно?
– Не знаю… Это ещё в младенчестве…
Катя помолчала немного и снова спросила:
– А откуда бабочка-то взялась?
– Не знаю, – ответил Пашка. – Я её и не рассмотрел внимательно, а жаль. А так представляешь – бабочка! Не просто зимой, а у нас! В Неосибе!
– А что в Неосибе такого особенного, что бабочкам сюда нельзя?
– Так тут же всё контролируется ГК. Здесь не может быть чего-то не по его воле.
– Ну я же тут, и ваш ГК как бы не планировал моего тут появления.
– Ну да, не планировал, – согласился Пашка. – А может, и бабочку кто-то перенёс?
– Не мы. У нас там тоже зима. А бабочки летают летом. – Катя улыбнулась и, пробуя слова на язык, повторила: – Ле-та-ют ле-том… Ле-том ле-та-ют… А может, лето – это потому что летают?
– Возможно. Кать, иди ко мне.
– Лучше ты ко мне.
– Не, диван узкий.
– А на полу холодно.
– Не холодно. Во-первых, климат-контроль, а во-вторых, тут я. Я тебя согрею.
– Точно?
– Точно!
Катя закуталась в одеяло и соскользнула к Пашке.
– Ты как куколка в коконе, – улыбнулся Пашка, обнимая Катю. – И я тебя люблю.
– Правда? – спросила Катя, пристраиваясь на Пашкином предплечье.
– Правда, – подтвердил Пашка, укрывая Катю курткой. – Спи, мой Катёнок.
И Пашка поцеловал Катю в переносицу.
Катя пошевелилась, устраиваясь поудобнее и… уснула. И снилась ей речка и бабушка. Бабушка вязала носок – как раз вывязывала пяточку и улыбалась Кате.
Катя подошла к бабушке и села у её ног.
– Расскажи сказку, – попросила она.
Бабушка перехватила спицы, чтобы они не выскользнули, и погладила внучку по голове.
– Сказку, говоришь? Да какую ж тебе сказку рассказать?
– Про бабочку, – попросила Катя.
– Про ба-абочку… – бабушка задумалась ненадолго. – Про бабочку… Ишь ты! А может, сначала про гусеницу? Бабочка-то она не сразу… До бабочки ещё дожить нужно, а сначала – гусеница.
– Давай про гусеницу…
– Ну, слушай…
***
Жила-была Маленькая Гусеница тутового шелкопряда. Она была белой и гордой. Все подряд говорили ей, что она должна хорошо питаться, чтобы стать толстой. Потому что только толстая гусеница сможет создать хороший кокон с длинной ровной нитью. А Маленькая Гусеница мечтательно смотрела в небо: ночью – на звёзды, днём – на облака. Кушала плохо и совсем не толстела, чем очень беспокоила всё окружение.
– Ох, девка, смотри! Промечтаешь своё счастье! Большой Белый Принц на тебя, такую худышку, и не взглянет! – сказала однажды Жирная Гусеница, которая уже готовилась стать куколкой. Она уже начала выпускать блестящую шёлковую нить чистейшего белого цвета, и по всему выходило, что нить будет великолепной!
Но Маленькая Гусеница её не слушала. Она переползла на другую веточку и увидела там Майского Жука. Он опустился на ветку тутовника, чтобы почистить свои и без того налакированные коричневые крылышки.
– Блеск! – сказал Майский Жук, ловя крылышком солнечный зайчик.
– Ух ты! – восхитилась Маленькая Гусеница. – Как красиво!
Майский Жук горделиво покрутился, чтобы нечаянная зрительница смогла насладиться его видом. Он расправил пушистые усы, потом раскрыл жёсткие крылья и выпустил подкрылки – тонкие, прозрачные, полные изящества…
У Маленькой Гусеницы от восхищения перехватило дыхание.
А Жук сказал:
– Ж-ж-ж.
– И вы можете летать? – поинтересовалась Маленькая Гусеница.
– Ж-ж-ж, – ответил Майский Жук, приподнялся над веточкой и снова опустился.
Тонкая веточка качнулась под его весом.
– А меня научите? – спросила Маленькая Гусеница.
Майский Жук критически осмотрел малышку и сказал строго:
– Ты гусеница. Тебе надо хорошо кушать, ты станешь толстой, сделаешь кокон и там уснёшь. А потом придёт Большой Белый Принц и разбудит тебя. Такова твоя судьба.
– Но я хочу летать! – топнула правыми ножками Маленькая Гусеница. – Я хочу к звёздам! Я хочу к облакам! Я хочу узнать, есть ли другие миры и какие они?
– Хочешь, так лети-и-и, – ответил Майский Жук, поднимаясь к небу.
Маленькая Гусеница потянулась за ним и… упала с листочка. Она в последний момент успела выбросить шёлковую ниточку, но ниточка получилась слишком тонкой и порвалась. Однако смягчила падение.
Маленькая Гусеница оказалась на земле. Вокруг были высокие травинки. Кое-где лежали опавшие листья тутовника. Суетились, бегали незнакомые насекомые, и никто не обращал внимания на Маленькую Гусеницу. И она сначала потихоньку, а потом всё быстрее поползла вперёд – перед ней был целый неизвестный мир, и у неё наконец-то появилась возможность исследовать.
«А кокон? Кокон подождёт! И Большой Белый Принц – тоже», – уговаривала себя Маленькая Гусеница.
Первым на тропинке Маленькой Гусенице встретился Муравей. Она обрадовалась встрече, потянулась к нему, а он деловито осмотрел её, сказал сам себе, констатируя факт:
– Гусеница.
Потом подбежал и укусил Маленькую Гусеницу, впрыскивая ей муравьиную кислоту.
Маленькая Гусеница закричала от боли и обиды и поспешила подняться на дерево, которое росло рядом. Но Муравей побежал за ней и снова укусил. Больно!
Запах муравьиной кислоты становился всё сильнее и сильнее, и Маленькая Гусеница увидела, как к ней, на запах, шевеля жвалами, спешат другие муравьи. Нужно было срочно что-то делать, иначе она погибнет. И Маленькая Гусеница поднажала из последних сил…
На счастье, в коре оказалась щель, и Маленькая Гусеница забилась в неё, выпустив шёлковую нить, чтобы закрыть вход и стать недоступной для муравьёв.
Муравьи потоптались у входа, да и разошлись ни с чем.
А Маленькая Гусеница сидела в щели и плакала от обиды. Она хотела исследовать мир, а первый встречный сделал ей больно и едва не погубил. Маленькая Гусеница вспоминала своих толстых соседок, постоянно жующих листья. Вспомнила слова Жирной Гусеницы и ей стало грустно, потому что вернуться домой Маленькая Гусеница не могла – она не знала как. Да и не хотела. Большой мир по-прежнему манил её. Не все же тут – самовлюблённые жуки и злые муравьи? Должны же быть и нормальные обитатели. От этой мысли ей стало легче.
Устраиваясь поудобнее, Маленькая Гусеница сплела кокон. Он оказался совсем небольшим – слишком мало сжевала листьев тутовника Маленькая Гусеница. Не успела набрать вес. Вот и не получился у неё хороший пушистый кокон. А только маленький, который едва-едва прикрывал худенькое тельце и практически не защищал хозяйку.
Время шло. Ей было холодно в маленьком коконе. Мир замедлился. Где-то неподалёку нестерпимо медленно капала вода. Маленькая Гусеница хотела пить, но не могла дотянуться, потому что её движения стали медленней медленной воды. Где-то зеленели, шумели на ветру ветки тутовника. Маленькая Гусеница хотела есть, но листья были очень далеко – дальше далёкой ветки…
Маленькая Гусеница слушала мир и понимала, что она ничего не может поделать, чтобы защитить себя.
Внезапно она услышала тяжкий вздох.
– Ты кто? – спросила Маленькая Гусеница.
– Я Тутовое Дерево.
– А я Маленькая Гусеница.
– Я знаю. Это я спрятало тебя от муравьёв.
– А почему ты вздыхаешь?
– Принесли новых малюток. Я вскормлю их, а они, как и все предыдущие, поверят в сказку про Большого Белого Принца.
– Разве это сказка?
– Конечно, милая! Вам, гусеницам тутового шелкопряда, со всех сторон твердят, что вы должны делать, как выглядеть, чтобы понравиться Большому Белому Принцу. Но ему нужны не вы, а ваши коконы! А вы, глупышки, совсем думать разучились. А мне так больно раз за разом видеть, как гибнут те, кого я кормлю.
– Гибнут? – удивилась Маленькая Гусеница. – Но ведь Большой Белый Принц должен разбудить поцелуем…
– Когда гусеницы совьют свои великолепные коконы – а они действительно получаются великолепными, потому что все гусеницы мечтают о Большом Белом Принце, и хорошо кушают, – грустно вздохнув, сказало Тутовое Дерево, – Большой Белый Принц приходит. Да не один! Их много! Принцы собирают коконы в корзину, а потом ставят их в печь, и спящие гусеницы внутри коконов гибнут. Потом коконы с погибшими гусеницами достают из печи и начинают их разматывать, высвобождая шёлковые нити. Большим Белым Принцам нужны эти нити.
– Горек твой поцелуй, Большой Белый Принц! – ужаснувшись рассказу, прошептала Маленькая Гусеница, не зная, радоваться ей оттого, что осталась живой, или печалиться оттого, что осталась одна.
– Я осталась одна… – прошептала Маленькая Гусеница и заплакала. – Я теперь умру…
– Ну что ты, глупышка! У тебя всё впереди!
Но Маленькая Гусеница не поверила Тутовому Дереву. Она плакала-плакала, пока не уснула.
Когда Маленькая Гусеница хорошенько выспалась, она потянулась в своём коконе, и он затрещал – такой был маленький.
«Ну ладно, я жива, – подумала Маленькая Гусеница. – Можно и дальше страдать, а можно начинать жить. Про майских жуков я теперь знаю. Про муравьёв – тоже. И про Больших Белых Принцев мне Тутовое Дерево рассказало. Не знаю, правда или нет, но на всякий случай нужно держаться от них подальше. Сидеть бесконечно в щели бессмысленно. Надо выбираться наружу».
Маленькая Гусеница прогрызла кокон и выползла наружу. И оказалось, что теперь у неё есть крылья и она может летать! Не об этом ли она мечтала?!
Когда она поднялась вверх, то увидела своими глазами и жирующих гусениц тутового шелкопряда, верящих в сказку о Большом Белом Принце, и самих Белых Принцев, собирающих коконы в корзины, и страшную печь… Рассказ Тутового Дерева оказался правдой.
Теперь у неё был выбор – она могла рассказать другим гусеницам про Большого Белого Принца, а могла лететь прочь из этих мест. Она теперь могла всё. Оставалось только выбрать…
– И что выбрала Маленькая Гусеница, когда стала бабочкой? – спросила Катя бабушку.
– А ты как думаешь? – гладя Катины волосы, ответила та вопросом на вопрос.
– Я не знаю, – честно призналась Катя. – Я не бабочка.
– Не бабочка… – подтвердила бабушка. – Ещё пока не бабочка.
Мягко журчала речка. Ива, рядом с которой сидела бабушка, клонила тонкие ветки к воде, кончики веток пытались уплыть за водой, но дерево крепко держало и веточки, и листочки…
Катя смотрела на них и думала: «Крепко держит дерево свои веточки! Хотят они оторваться и не могут. Но зато – живы, и другие веточки – рядом! А если оторвётся какая, подхватит её течение и понесёт по волнам. Будет бить о камни, крутить и мотать в воде. Листочки изорвутся. И жизнь потихоньку уйдёт из веточки. Вот и меня оторвало от родителей и от друзей. Как мне теперь жить? Здесь всё чужое…»
И Катя всхлипнула во сне.
– Катёнок, что случилось? – тут же спросил Пашка, заботливо обнимая любимую.
– Сон приснился, – ответила, просыпаясь, Катя.
– Это только сон, – тихонько сказал Пашка. – Спи спокойно. Я никому тебя в обиду не дам.
Голос Пашки был такой уверенный и заботливый, что Катя сразу же поверила ему и уснула. На этот раз без снов.
Шумела вентиляция. Журчала вода в трубах. Мягкий свет лился через приоткрытую дверь санузла. Где-то далеко, за стенами, что-то тихонько стучало, брякало, гудело. Но Катя с Пашкой ничего не слышали и не видели. Они спали глубоко и крепко. Как могут спать только молодые, не обременённые тяжкими заботами люди.
А между тем тучи сгущались. И в прямом смысле – над Неосибом собиралась метель, небо захмурело, задул ветер, порывы которого усиливались между домами, как в аэродинамической трубе. И вдогон машинам, и навстречу им полетели снежные заряды. Жители Неосиба, те, которым выпало в этот час трудиться, исполняли свои обязанности: живые – уворачиваясь от ветра, а механические – не замечая усиливающейся метели.
Кроме того, всё натужнее гудели процессоры Головного Компьютера. Он снова и снова отправлял на Пашкин чип приказ прибыть в офис Time IT Incorporated. Чип отвечал, что приказ принят к исполнению и… ничего не происходило. Для ГК Пашка и Катя по-прежнему оставались в баре, пили энергетические коктейли, танцевали…
ГК опять и опять приказывал Пашке немедленно явиться. Пашкин чип отвечал: «Приказ принят к исполнению»… и всё.
ГК отдал приказ аналитикам найти ошибку. Огромная команда лучших программистов снова и снова анализировала программы, тестировала прототипы и никак не могла найти ошибку. Пашкин чип отзывался на все условные запросы, проходил все тесты и… оставался в баре.
Наконец ГК отправил группу киборгов в бар, чтобы найти там Пашку и Катю и доставить их в офис Time IT Incorporated.
В любом состоянии. Живыми или мёртвыми.
В расчётное время киборги прибыли в бар. Но, несмотря на то что чип показывал, что Пашка в баре, в баре его не было.
Пашка сидел за большим круглым столом, который занимал треть тайной комнаты. По левую сторону от него сидела Катя. Рядом с ней – добродушный старичок с пергаментной кожей. Он назвался Иваном Ползуновым. За ним – молодой, интеллигентного вида Слава Тихонов и кудрявый Захар Прилепин. Справа от Пашки сидели Павлик Морозов, Юра Гагарин – он оказался высоким, худощавым парнем с длинными руками, которые не знал, куда деть, – и рыжий очкарик Боря Гребенщиков.
Пили чай из кружек – разных по размеру, форме и рисунку. Посреди стола в чашке лежали печеньки. Болтали о том о сём. Тщательно избегали серьёзных тем.
Пашка сразу принял правила игры и только с любопытством рассматривал то Павлика Морозова, то Юру Гагарина – они столько лет общались в чате, и вот теперь увидеть приятелей-одночатников воочию было странно и любопытно.
Пашка даже в какой-то момент засомневался – тот ли это Юра Гагарин. Но Юра, смешно прищурившись, напомнил кое-какие разговоры. Конечно, воспроизведённые разговоры в сети не могут служить доказательством, но в шутках и недосказанности Юры Гагарина была точно та же интонация, что и в их общении в чате. И Пашка ему поверил.
За столом оставался свободным ещё один стул – напротив Пашки, и на столе стояла кружка, ожидая хозяина.
Наконец дверь порывисто открылась и в комнату буквально ворвался невысокий, с большими залысинами и сравнительно молодой мужчина. Он поздоровался с членами Сопротивления, поцеловал Кате руку и с улыбкой представился:
– Петя Иванов. Очень приятно. Петя Иванов. Екатерина Денисовна, вы очаровательны!
Катя покраснела. О том, как она выглядит в Пашкином комбинезоне, Катя имела представление. И слово «очарование» меньше всего подходило для описания.
Опоздавший так же стремительно прошёл к свободному стулу и, шумно отодвинув его, сел. Ему уже налили чаю. Он взял кружку, с удовольствием понюхал содержимое и, прошептав:
– Амброзия! – отхлебнул.
Присутствующие за столом улыбались, глядя на Петю.
– Ну-с, вы познакомились? – спросил он.
Каждый из присутствующих подтвердил.
Он отодвинул кружку и с серьёзным видом сказал:
– Ну, тогда к делу! Павел Леонидович…
Пашка поморщился.
– Что-то не так? – тут же отреагировал Петя Иванов.
– Так меня называл только ГК, – ответил Пашка.
– Как вам будет комфортнее, чтобы вас называли?
Пашка пожал плечами. Глянув на Катю, Павлика Морозова и Юру Гагарина, снова пожал плечами и сказал:
– Пашка.
– Договорились, – согласился Петя Иванов. – А вас, Екатерина Денисовна.
Катя сначала тоже хотела, чтобы её называли просто по имени, но что-то внутри распрямилось, и она расправила плечи.
– Меня Екатерина Денисовна вполне устраивает, – сказала она.
– Вас понял, Екатерина Денисовна, – сделав акцент на «е», ответил Петя Иванов. Ну, с именами разобрались. Теперь по существу. Как вам уже, наверное, сказали, вы находитесь в параллельном Неосибе. И он недоступен ни самому ГК, ни его ищейкам. Для ГК вы, Пашка и Екатерина Денисовна, до сих пор танцуете в баре, вы находитесь в некоторой стадии алкогольного опьянения. И если из вас, Пашка, при помощи вашего навороченного чипа ещё можно быстро вывести алкоголь, то с Екатериной Денисовной сегодня поговорить однозначно не удастся! Кстати, Пашка, в вашем чипе останется запись ваших танцев в баре… Можно сказать, что ваш чип там и находится… фигурально выражаясь.
Петя Иванов улыбнулся с таким удовольствием, словно это была его личная победа.
– Кстати, Пашка, расскажите нам, пожалуйста, про этот чип. Это ведь новая разработка Time IT Incorporated? – Петя Иванов посмотрел на Пашку, ожидая ответа.
Пашка пожал плечами.
– Да.
– Что он умеет?
Пашка задумался. Он вспомнил своё посещение этой конторы. Вспомнил, как в огромный кабинет директора Time IT Incorporated вошли пять верзил, пять машин для убийств. Пашка тогда струсил. Рядом с ними даже стоять было страшно. В чате френды говорили о том, что такие искусственные люди-киборги для особых операций существуют, но все разговоры были на уровне слухов. И до этого момента Пашка со такими киборгами не встречался.
«Это по большей части люди. Но модифицированные и усовершенствованные, – пояснил тогда хозяин кабинета. – Они помогут вам обнулить объект, в случае если у вас не получится. Я хочу, чтобы вы их увидели и запомнили. Я хочу, чтобы вы, Павел Леонидович, понимали, что в случае, если вы не сможете выполнить задание, они помогут вам…»
Пашка тогда смотрел на «поплывшие пиксели» хозяина кабинета и не сомневался, что без него, без Пашки, не справятся. Он ощущал себя спасителем мира. Как же он тогда был глуп!
– Там новейшее программное обеспечение, – сказал он, обращаясь к Пете Иванову, – которое ещё не поступило в продажу. Да и ядро… Быстродействие, как у нормального хорошего компьютера. Может работать автономно. Можно законнектиться через время, подключаться к сети через Wi-Fi и через местные компьютеры. Не скажу, что связь устойчивая, во всяком случае там, в Барнауле… – Пашка вспомнил, как стоял у Демидовского торгового центра, и поёжился от накатившего из воспоминаний холода. Вспомнил, как ехал в такси, как шёл обнулять Катю, и выдавил: – А ещё он может контролировать человека.
Сидящие за столом переглянулись.
– Насколько сильный контроль? Обойти можно?
– Полный. Практически нет.
– Но вам же удалось? Раз вы вернулись.
– Это была случайность, – ответил Пашка.
– Пашка, мы должны изучить ваш чип, – сказал Петя Иванов и добавил: – Мы приложили огромные усилия, чтобы ГК выбрал подготовленного нами человека. Чтобы заполучить новые разработки…
Пашка непонимающе уставился на Петю Иванова, а тот продолжал:
– Да-да, у нас была ещё одна кандидатура – Слава Тихонов. И нас бы это больше устроило. Но и риск в случае провала был огромным, поэтому решили, что это будет человек подготовленный, но до времени не знающий ничего о Сопротивлении. А если учесть, что предыдущие попытки провалились…
Пашка с Катей переглянулись.
– Какие попытки? – спросил Пашка. – Я не понимаю…
– Ну да, вы не первый, кого отправили спасать мир, – пожал плечами Петя Иванов.
– В смысле? – вмешалась в разговор Катя. Она не помнила, чтобы до встречи с Пашкой с ней происходило что-то странное.
– Мы подсовывали ГК другие кандидатуры для обнуления, и он выбирал другие кандидатуры для «спасения мира», – на словах «спасения мира» – Петя Иванов показал пальцами кавычки.
– Так что, Катя тут не причём? – спросил Пашка, поднимаясь. – И это ваши…
Катя тоже встала. Пашка взял её за руку.
Петя Иванов досадливо поморщился.
– Нам нужны были разработки Time IT Incorporated, – сказал он.
– Но ведь Катю могли убить! А раз были другие кандидаты, то кого-то и убили?!
Пашка был возмущён. Он вспомнил, как там, в Барнауле, когда он решил, что сделает всё, чтобы защитить Катю, после квеста и после того, как Катя ушла, а местная старушка пыталась остановить у него кровотечение из носа, он почувствовал в пульсирующей головной боли знакомый ритм и опознал попытку установить соединение – законнектиться.
И вот он сидел на скамейке, слушал сигнал вызова и не спешил устанавливать соединение. Несмотря на то что точно знал, кто его абонент. Это был вызов от Головного Компьютера. Сигнал долбил вновь и вновь, раскаляя чип и причиняя страдания. Но как только Пашка осознал причину головной боли, он почувствовал себя несколько отстранённо и стал наблюдал как бы со стороны.
Сигнал длился и длился. Наконец любопытство у Пашки пересилило, и он принял вызов. Несколько секунд спустя перед глазами Пашки всплыла надпись: «Установка программы завершена».
Так на свет появился Пашка-кибернетический.
А Пашка-живой растерялся – он больше не владел телом. Любая его мысль сразу же становилась доступной кибернетическому двойнику. И надежды на спасение Кати не осталось.
И вот теперь выясняется, что всё это было подстроено!
– Чего ещё мы не знаем? – хмуро спросил Пашка.
– Как вы понимаете, киборги не могли распознать Катю среди других людей. Для них все люди одинаковы. А тем более Катина кандидатура – вероятностная, без определённых поисковых признаков – мы об этом позаботились. И ГК понадобился живой человек. Именно живой человек, который привёл бы киборгов к жертве… – Петя Иванов выделил слово «привёл». – А чтобы он не передумал, даже если догадается, – последнюю часть фразы он тоже выделил голосом, – для этого и нужен новый чип.
Пашка взбеленился – его использовали как пешку! Использовали дважды! И ГК, и это неизвестно откуда взявшееся Сопротивление! А ещё Пашка разозлился, что не догадался о том, что киборги без него Катю не опознают, – ведь это же было очевидно! Он ведь знал об этом! Лектор в школе рассказывал, когда изучали тему о чипизации населения! И вот эти знания потребовались, а он про них и не вспомнил! Не соотнёс то, что у Кати нет чипа, и необходимость чипизации для того, чтобы киберсистема видела и распознавала человека. Он просто раз за разом приводил киборгов к Кате. Сначала при помощи датчика, вмонтированного в кулон «Тардис», который он подарил ей на день святого Валентина, а потом вообще лично. А в его случае самое правильное было забыть о ней, уехать, исчезнуть…
Но забыть о Кате Пашка не мог.
Разве думал он тогда, на берегу Оби, когда любовался восходом, что тщеславное желание иметь навороченный чип и заработать деньжат на новую квартиру, возможно даже с окном, круто изменит его жизнь? Ведь всё казалось так просто…
На самом деле для ГК Пашка нужен был только затем, чтобы привести этих монстров к Кате, а для Сопротивления – чтобы заполучить чип.
Пашка был раздавлен и сломлен. Он стоял, держал Катю за руку и не знал, что делать. Там, за дверью, – ГК и ничего хорошего. Тут – предатели рода человеческого, ради нового чипа готовые подставлять и подставлять людей под смерть. В Катином времени – киборги, и пока Пашка будет с Катей, её жизни будет угрожать опасность. И что делать – непонятно.
– Зачем вам чип? – спросила Катя, голос её прозвучал спокойно и уверенно.
– Кхм-кхм, – деликатно кашлянул Иван Ползунов, привлекая к себе внимание. – Позвольте мне…
У него оказался глубокий баритон приятного бархатного тембра. Он так не вязался с тем, как Иван Ползунов выглядел: старичок с пергаментной кожей… и молодой красивый голос.
Петя Иванов кивнул, и Иван Позунов обратился к Кате с Пашкой:
– Мы давно узнали о новых разработках ГК. Кхм… у нас есть свои каналы… Так вот… мы получили отчёты об испытаниях на людях. К сожалению, только отчёты, да и то лишь часть. К тому же не все данные мы смогли расшифровать, но и того, что расшифровали, хватило, чтобы забить тревогу. Получалось, что, кроме всего прочего, чип способен влиять на биологические процессы. Также нам стало известно, что эксперименты по вживлению подходят к концу и до массового производства осталось всего ничего. Единственное, что сдерживает повсеместное внедрение, – не готов универсальный диспетчер для устранения конфликтов устройств и изменить конфигурацию или настраивать чип можно пока только вручную. Мы до конца не были уверены, что это не фейк, – на разработках лежит несколько степеней защиты. Все эти степени можно сделать лишь для того, чтобы, к примеру, заманить Сопротивление в ловушку. ГК знает о нашем существовании. Единственная возможность изучить чип – заполучить действующую модель…
Пашка поёжился – действующая модель вот она – в его голове. Он глянул на Катю – как теперь она? Ну ладно, с ним хоть так, хоть так – покончено. Но как же она? Он выдернул её из её времени, от родных… А тут? Как она будет жить тут? Она же тут не выживет!
– А разве у вас у всех не стоят чипы? – спросила Катя.
– Стоят, – сверкнув очками, поспешно ответил Боря Гребенщиков. – Но этот чип уничтожит человечество как вид.
– Зачем вашему ГК уничтожать вас? – Катя недоверчиво оглядела сидящих за столом.
– Не то чтобы уничтожит, – мягко ответил Слава Тихонов. – Да вы садитесь…
Пашка и Катя присели, продолжая держаться за руки.
– Понимаете, – продолжил Слава Тихонов, – ГК борется с человеческим фактором. Он пытается полностью исключить его из жизни. А что такое человек без человеческого фактора? Киборг…
– То есть ГК зациклился на человеческом факторе? – спросил Пашка. – Пытается исключить, а просчитать не может?
– Ну да, – согласился Слава Тихонов.
– Так вот почему он завис! А я-то думал от холода… – Пашка был счастлив от озарения.
– Расскажи, что произошло? Нам важно понять и научиться обходить… – попросил Юра Гагарин, и Пашка расслабился. Он понял, что прямо сейчас доставать чип из его головы не будут.
Более того, Пашка понял, что тогда, около Демидовского торгового центра, в метель и холод, он отправил ГК единственно правильное сообщение. Пашка улыбнулся и с чувством собственного превосходства сказал:
– Я передал ГК, что не учитывать человеческий фактор – это ошибка! Что ради сохранения мира людей человеческий фактор учитывать просто необходимо! И что раз в нашем времени ничего не изменилось, значит, Катя не причём!
Пашка победно огляделся, но на него смотрели хмурые лица.
– Так-то оно так… – начал молчавший до сих пор Захар Прилепин. – Вот только… Размышления о человеческом факторе, боюсь, ускорят работы по внедрению чипа.
– Подождите! – прервала его Катя. – Как подстроено? Но я видела, как Барнаул расщепился! Я дважды перемещалась из Барнаула в Барнеаполь и обратно! Я видела следы расщепления в повседневной жизни!
За столом повисло молчание.
– Но это невозможно! – прошептал Иван Ползунов. – Не могут вирусные программы отображаться в реальном мире.
– Тогда – почему? – спросила Катя. – Пашка знал о расщеплении и в первый раз меня в Барнеаполь перенёс он. Второй раз я сама спасла маму, папу и друзей. И киборги в первый раз переместились, а во второй – не нашли нас…
– Так и есть, город расщепился на два, – подтвердил Пашка Катины слова.
Захар Прилепин повернулся к Пете Иванову и сказал:
– Это нужно срочно передать в Центр. Руководство должно знать об этом.
Слова Захара Прилепина прозвучали как приказ, и Петя Иванов, коротко кивнув, вышел из комнаты.
А Захар Прилепин повернулся к Кате и мягко попросил:
– Катерина, расскажите, пожалуйста, как это произошло.
Катя посмотрела на Пашку, он ободряюще сжал её руку. Катя немного помолчала, собираясь с мыслями, и начала рассказывать свою версию событий, которые случились накануне.
Пашка слушал её и иногда нежно улыбался, иногда становился серьёзным и кивал в подтверждение, а иногда на его лице отражались боль и сочувствие. Были моменты, когда Пашка хотел прервать Катю и что-то объяснить, но короткий взгляд кудрявого Захара Прилепина останавливал Пашку.
– …И вот мы здесь, – закончила Катя свой рассказ.
– Павел, теперь вы расскажите свою версию, – попросил Захар Прилепин.
Голос его был негромкий, но у Пашки даже мысли не возникло ослушаться.
Когда Пашка закончил рассказ – честный и без попыток оправдаться, Захар Прилепин задал несколько уточняющих вопросов. Он не осуждал и не сочувствовал. Он просто собирал информацию. Бесстрастно и рационально.
Вернулся Петя Иванов. Взглядом дал понять, что всё в порядке, сообщение отправлено, Центр – получил.
Захар Прилепин кивнул Пете Иванову на стул. Потом оглядел сидящих за столом членов Сопротивления и спросил:
– Какие будут идеи?
– Я давно говорил, – рубанул кулаком воздух Боря Гребенщиков, – нельзя больше откладывать удар. Ещё чуть-чуть, и будет поздно! Вон, мир уже расщепился…
– Но мы не знаем из-за чего, – терпеливо, как ребёнку, возразил ему Павлик Морозов. – Не оценив ситуации, мы можем проиграть!
Юра Гагарин и Иван Ползунов кивнули, поддерживая Павлика Морозова.
– Да вы просто трусы! Сидите на своих левых каналах и качаете порнушку или что вы там качаете… – не сдавался Боря Гребенщиков.
Слава Тихонов примиряюще поднял ладони.
– Хорошо, хорошо! Что ты предлагаешь? – спросил он.
– Нужно запустить наш троян, – отрезал Боря Гребенщиков.
– Ну мы же уже говорили об этом! – вмешался Павлик Морозов. – У нас нет гарантий, что троян доберётся до ГК, даже если все зомби-вирусы сработают как надо и одновременно атакуют с разных сторон. Если антивирусники ГК сработают раньше, мы проиграем. Полностью и бесповоротно! И второго шанса у нас может не быть. Создать вторую зомби-сеть будет непросто – ГК сразу же перекроет этот канал.
– А нам теперь зомби-вирусы и зомби-сеть не нужны! – победно парировал Боря Гребенщиков. – У нас теперь есть они! – он ткнул пальцем в сторону Кати и Пашки, словно поставил победную точку.
Пашка прижимал Катю к себе всё сильнее и сильнее, пока Катя не взмолилась:
– У меня на плече уже, наверное, синяк огроменный!
– Извини, – машинально ответил Пашка и чуть приотпустил. Потом совсем убрал руку с Катиного плеча и начал сжимать и разжимать кулак. – Надо же, как рука затекла…
Они проехали уже много остановок – Катя сбилась со счёта сколько. Вокруг были всё такие же дома с белыми линиями, по тротуарам ходили такие же люди, роботы, андроиды… Казалось, город везде одинаковый и бесконечный. Катя пришла в отчаяние – мир вокруг был настолько чужим, словно порождение бреда.
– Не волнуйся, Катёнок, мы что-нибудь придумаем, – в который раз повторил Пашка, и по его волнению в голосе Катя поняла, что ничего сколько-нибудь разумного в голову ему не приходит.
Но если Пашка здесь дома и не знает, что делать, то Кате вообще оставалось плыть щепкой по воле волн. Но она привыкла сама решать в своей жизни. Иначе она жила бы с родителями, а не одна…
Мысль о родителях больно резанула по сердцу, и Катя всхлипнула.
Пашка повернулся к ней и, вздохнув, сказал:
– Нам, наверное, нужно выйти из этого автобуса.
Катя натянуто улыбнулась. Если бы Пашка не предложил выйти, она сама бы на следующей остановке не просто вышла, выскочила – ей уже невмоготу было сидеть.
Когда вышли из автобуса, решили просто идти по улице, чтобы не привлекать к себе внимания. Катя усмехнулась – она вспомнила продавца в магазине – любопытство тут не в чести. И всё же древние инстинкты заставляли при опасности двигаться.
Рассматривая белые линии на перекрёстке, Катя спросила:
– А почему тот, в автобусе, передал тебе привет от Юрия Гагарина и Павлика Морозова? Вы и их сюда, в своё время перенесли? Или кому-то дали такие имена? Это же точно не исторические личности? Такое совпадение сразу двух имён интересно.
– Да это мои одночатники, – машинально ответил Пашка и, вздохнув, добавил: – Эх, найти бы их! Они бы знали, что делать! Правда, Павлика Морозова перевели в другой чат и я давно уже не получал от него никаких весточек.
– А от Юрия Гагарина? – спросила Катя.
– От Юры Гагарина? – Пашка задумался. А потом удивлённо посмотрел на Катю и сказал: – Да с тех пор, как школу закончил…
– Как, совсем? А встречи выпускников?
– Ни разу не было ни одной встречи.
– Вы вообще встречаетесь… с друзьями там, не знаю… на дни рождения… на праздники… просто потусоваться!
– Нет, – ответил Пашка. – Я раньше об этом даже не задумывался. Мы ведь с Юрой Гагариным мечтали после школы… – И Пашка замолчал, остановившись посреди улицы.
– Что случилось? – встревожилась Катя.
– Понимаешь, Кать, Юра Гагарин знал, что меня распределят в архив! Он готовил меня к работе в архиве! Он учил меня работать с документами!
– Твой одноклассник? – спросила Катя.
– Да, мой одночатник.
– Так его нужно найти, – пожала плечами Катя. Для неё было естественно встречаться с друзьями после занятий и по выходным и было странно, что Пашка, как окончил школу, ни разу не встретился с друзьями.
– Да мы и пока учились, не встречались. У нас всё обучение онлайн было.
– Как не встречались? – удивилась Катя. – Как так можно?
– Ну, так…
– Этот ваш «головной» лишает вас человечности, а вы!.. Люди – существа социальные! Как можно лишить детей общения?!
– Я в спортзал ходил – родители мне ежедневные занятия купили при моём рождении. Там были ещё другие дети. И по выходным вместе с родителями на детскую площадку ходили – у родителей пунктик был – чтобы я в реале разговаривал много, а не только в чате. Кстати, в чате мы всё время общались, и никто нам не мешал!
– Ага. Под постоянным присмотром вашего ГК!..
Пашка посмотрел на Катю и ничего не ответил. Он вспомнил Павлика Морозова и его перевод из чата, и сердце заныло.
Если бы Пашка не побывал в Катином времени, он, возможно, и не задумался бы никогда о том, кем для него были Юра Гагарин и Павлик Морозов, и о том, какую роль в его жизни играет ГК. Да и не только в его жизни… Для него жизнь в Неосибе была естественной, и другой он раньше не знал… и родителей считал чудаками… до этого задания. И понял, что спортзал и детская площадка – это ещё один плюсик, благодаря которому он попал в Катино время.
«Что изменилось теперь, после Барнаула? – подумал Пашка и сам себе тут же ответил: – У меня появились вопросы…»
Друзья в школьном чате научили его работать с документами. Видеть несоответствие и вычленять ложь. Может ли ему сейчас помочь этот навык?
С другой стороны, ну вычленит, а дальше что?
И снова мысли пришли к школьным друзьям – они бы знали что.
«Действительно?» – усомнился вдруг Пашка и насторожился, интуитивно погасив все размышления. Что-то знакомое из недавнего прошлого шевельнулось в Пашкином сознании, подняло голову, огляделось…
Пашка повернулся к Кате, взял её за руку и решительно потянул за собой.
Ей было очень неудобно идти в ботинках сорок первого размера, но Пашка словно забыл об этом, он торопился.
– Что случилось? – спросила Катя, в её голосе прозвучала тревога.
– Потом, Катёнок! – машинально ответил Пашка.
Катя еле поспевала за Пашкой, комбинезон болтался, штанины раскрутились, и она начала запинаться… От бега ей стало жарко, широкая в плечах куртка съезжала на спину, по спине текли ручейки пота, большие ботинки набивали пятки, шапка сползала на глаза…
Остановился Пашка так же внезапно, как и пошёл, и Катя не сразу поняла, что это остановка общественного транспорта.
Пашка до боли сжал Катину руку и тут же приотпустил.
– Сейчас, родная! Скоро уже…
Подошёл точно такой же автобус, и Пашка потянул Катю внутрь.
Катя поняла только одно – они едут в обратную сторону – туда, откуда приехали. Она вопросительно посмотрела на Пашку.
Он приобнял её, защищая от всего мира, поцеловал висок и прошептал:
– Верь мне.
– А у меня есть выбор? – спросила Катя и прильнула к плечу любимого.
Катя отметила, что её уже не шокирует отсутствие водителя. «Надо же, – удивилась она, – я так быстро привыкаю к новому. Никогда б не подумала…»
Автобус двигался по той же улице, по которой они ехали только что, но в обратную сторону, и хотя Катя уже видела все эти здания, она всё равно чувствовала, что не сможет сама сориентироваться. И тем не менее она узнала остановку, на которой они должны были выйти, чтобы попасть к ГК…
И именно на этой остановке Пашка потянул её на выход.
Катя снова удивлённо посмотрела на Пашку. На его лице было напряжение, а на лбу выступили бисеринки пота. Он ободряюще улыбнулся Кате, и едва автобус отошёл, потянул её дальше.
Пашка быстро шёл по правой стороне тротуара, а Катя полубежала практически посередине и частенько натыкалась на встречных прохожих или задевала их плечом. Некоторые встречные ловко уклонялись от столкновения, обходили или объезжали её, словно помеху, другие были неповоротливыми, задумчивыми, не успевали сориентироваться и сталкивались с ней.
Катя вдруг поняла, что сталкивалась она только с людьми, роботы и андроиды видели её по нашивкам на одежде и заранее могли скорректировать свою траекторию. А люди, непривычные к тому, что кто-то может идти посредине тротуара, да ещё и не просто идти, а практически бежать… люди сталкивались, удивлённо оборачивались и… замечали Катю.
Наконец Катя, запнувшись за свой же ботинок, едва не упала. Пашка подхватил её, поставил и заглянул в глаза:
– Ещё чуть-чуть потерпи, – прошептал он, и Катя согласно кивнула.
Пашка и Катя прошли ещё немного, завернули за угол и вошли в дверь, которая внешне не отличалась от всех других, которые Катя видела. Разве что штрихкод слева от входа… по логике он должен отличаться. Но Катя понимала, что без чипа она прочитать его не сможет.
Хотя нет, одна дверь, отличная от других, по дороге сюда им встретилась. Эта дверь была и выше, и шире, и рядом не было других, а наверху демонстративно пялились камеры наблюдения. Кроме штрихкода, расположенного слева, над дверью блистала надпись: Time IT Incorporated. И здание, в которое вела эта дверь, тоже отличалось от всех – огромное, с большими зеркальными окнами.
Это здание располагалось на другой стороне улицы, и, когда они проходили мимо, Пашка сильнее сжал Катину руку и прибавил шаг.
«Зачем там камеры? – подумала Катя. – Если все с чипами…»
Но додумать не успела. Дверь за ними захлопнулась, и на неё обрушилась музыка – странная, почти какофоническая. За столиками и у барной стойки сидели люди. Кто-то потягивал коктейли, кто-то двигался на танцполе. От вспышек стробоскопа у Кати заныло в висках. Она удивилась – вроде ходила в клуб, танцевала, но никогда на неё так не действовало сочетание музыки и световых вспышек.
Пашка повернулся к Кате и спокойно что-то сказал.
Катя не услышала – музыка забивала все звуки.
Пашка с удивлением посмотрел на неё. Потом его лицо озарила мысль, он хлопнул себя по лбу и наклонился к самому Катиному уху.
– У тебя ж нет чипа! Я всё забываю. Тебе нужно подкрепиться, ты устала, пойдём.
Катя хотела сказать, что она не хочет есть и непонятно, зачем было так спешить, чтобы попасть в кафе, но Пашка уже отвернулся и тянул её к барной стойке. Перекричать музыку было невозможно, и она в очередной раз покорилась.
За барной стойкой стоял андроид. Катю он не видел. Пашку, похоже, это совсем не волновало. А Катя поёжилась. Но не от холода. Ей стало жарко. Ей хотелось лечь, уснуть и проснуться дома, в своей квартире, потянуться хорошенько, а потом пойти принять душ, сварить кофе и позавтракать с приготовленной с вечера булочкой с корицей. Булочку она любила разрезать пополам и намазать половинки сливочным маслом, немного посыпать сахаром – чуть-чуть, чтобы сахарные песчинки скрипели на зубах, а потом половинки соединить и откусывать сразу от двух.
От этих мыслей Катю оторвал появившийся перед ней высокий стакан с мутной флуоресцирующей жидкостью. Пашка сидел рядом на высоком стуле, потягивал содержимое такого же стакана и задумчиво осматривал посетителей. Катю он крепко держал за руку, словно боялся, что она исчезнет, растворится в толпе.
Катя взяла стакан, покрутила его, рассматривая жидкость, и с опаской отхлебнула – Пашка не стал бы ей предлагать что-то опасное.
Едва Катя отпила, как ритм изменился, а к световым вспышкам добавилась пульсирующая оттяжка…
Люди на танцполе стали собираться в змейку, змейка поплыла по залу, прирастая хвостом, головой, телом – в зависимости от того, куда присоединялись новые участники этого действа.
Наконец змейка приблизилась к Кате и Пашке, зацепила сначала её, потом его и повлекла куда-то вглубь. Катя оглянулась, разыскивая Пашку. Увидела его с каким-то странным шутовским колпаком на голове. Такие же шутовские колпаки были у многих.
Кто-то водрузил колпак и на неё, но её колпак сполз на глаза. Катя попыталась поправить его, и он упал, и потерялся среди тысячи ног, ступающих в одном ритме.
Катя снова огляделась, пытаясь найти Пашку, но вокруг были только колпаки, и узнать любимого за ними было невозможно. Во всяком случае на ходу.
Нужно было остановиться. Но змейка тащила и тащила Катю куда-то, неизвестно куда. Катя почувствовала, что её затягивает в людской водоворот, и она в нём задыхается так же, как если бы это был омут на озере или на реке.
И Катя вспомнила, как давно уже они с папой, мамой, братом Иваном и ещё одной семьёй с двумя детьми, помладше Кати, ездили на речку отдыхать. Пока родители жарили шашлыки и выпивали за накрытым походным столиком, дети надули матрас и, погрузившись на него, начали сплав. В воду зашли на песчаной косе – здесь и течение было не сильное, и мелко. Катя с мелюзгой сели на доморощенный «рафт», Иван оттолкнулся от берега и тоже запрыгнул. Течение вяло тронуло матрас, и он начал медленно разворачиваться и отдаляться от берега. Так медленно, что дети не выдержали и принялись помогать ему – грести. Но вот его развернуло достаточно, чтобы один край попал на стремнину, и матрас поплыл вдоль берега, отдаляясь от него и продолжая разворачиваться. Теперь дети плыли спиной вперёд. Было весело и немного щекотало внутри от приятного страха.
Матрас набрал скорость. Дети вертели головами, чтобы видеть, куда они плывут. Лёгкий страх заставлял визжать и чувствовать абсолютное счастье.
Наконец на повороте матрас потянуло к прибитому к берегу топляку – целые деревья – осины, берёзы, ивы торчали обглоданными водой ветками и сучками в разные стороны, и матрас с неумолимой силой тянуло на них, в омут. И если надувной матрас здесь напорется на сучок, дети тут же окажутся в воде, и не просто в воде, а в омуте.
Первым понял, что происходит, Иван. Он стал кричать родителям и хвататься за ветки, чтобы замедлить движение матраса.
И тогда матрас стало затягивать под топляк, под воду. И не было никакой возможности выплыть.
Услышав отчаянные вопли детей, мужики сориентировались быстро, оба, не раздеваясь, нырнули и, обгоняя само время, поплыли к плоту. Того, второго папу, снесло течением, и ему пришлось выходить на берег, забегать выше по течению и снова плыть, уже потеряв драгоценные минуты. А Катин папа сразу взял с учётом течения, и поэтому вынесло его как раз на матрас… И матрас от толчка причалившего Дениса Владимировича загнало под ветки.
Перелезть с матраса на топляк было нельзя – ветки не выдержали бы детей. Сучки могли в любой момент пропороть надувное плавсредство. Собственно, они и пропороли.
Пока Денис Владимирович боролся с течением, помогая перепуганным детям удержаться на плаву, попутно успокаивая их, приплыл второй папа. Они сняли детей с тонущего полуспущенного матраса и, заставив их крепко держаться за надёжные отцовские плечи, позволили течению вынести из омута. А потом, уже обессиленные, вышли на берег.
После Денис Владимирович объяснял Ивану:
– Не надо было хвататься за ветки. Тогда не затянуло бы, а пронесло вдоль топляка, и всё. Нужно было только следить, чтобы не зацепиться. Течение ведь, оно как идёт?..
И Денис Владимирович рассказывал Ивану, рисовал на песке, размахивал руками, трепал Иванов чуб. А Катя слушала, разинув рот, и восхищалась – какой крутой у неё папа!
– Балбес ты ещё, Ванька! Тебе ещё учиться и учиться, пока научишься мозги включать и поймёшь, что если не знать законов естественного течения и тупо переть против него, тебя сомнёт, раздавит, размажет и скажет, что так и было! Нужно понимать течение, хоть реки, хоть жизни, и тогда никакие омуты не будут тебе страшны. Наоборот, ты научишься использовать их в своих интересах, – закончил речь Денис Владимирович.
«Дура ты ещё, Катька!» – подумала Катя и стала наблюдать куда несёт людское течение и где будет удобнее всего прибиться к «берегу».
Вскоре такая возможность представилась, и Катя выскользнула из змейки. Она была спокойна и решительна. Сколько можно быть игрушкой в чужих руках?! Сколько можно быть щепкой, которую чужая воля кидает из стороны в сторону?!
Змейка же поплыла дальше и не заметила «потери бойца».
Катя увидела Пашку и, улучив момент, выдернула его из потока. Она готова была потребовать от него делать уже что-нибудь, как увидела рядом мужика с седыми патлами, торчащими в разные стороны, и в сером комбинезоне техслужбы. Он тоже был в колпаке, но выражение лица имел серьёзное и сосредоточенное. Без лишних слов дал Кате и Пашке знак идти за ним.
Люди на танцполе не обращали на них никакого внимания.
Пашка взял Катю за руку, но Катя шагнула вперёд прежде, чем Пашка потянул её. Ей нужны были ответы. Она собиралась понять законы течения этой реки и так скорректировать свои действия, чтобы её вынесло домой: к маме и к папе, к брату с его девушкой, к Светке и к Коле. Вынесло вместе с Пашкой – Катя поняла, что она не хочет, чтобы он остался тут, в Неосибе, в этом городе роботов, андроидов, автобусов без водителей и людей, лишённых любопытства.
Между тем лохматый мужичок открыл неприметную дверь техслужбы и жестом пригласил Катю и Пашку внутрь.
Едва дверь закрылась, в коридоре, в котором они оказались, загорелся неяркий ровный свет. После вспышек стробоскопов Катя почувствовала облегчение. Да и музыка осталась за дверью, а сюда доносились только приглушённые буханья ударных. Отсутствие людей Катя тоже отметила как плюс.
Лохматый мужичок быстро шёл вперёд, время от времени оглядываясь – идут ли Катя с Пашкой за ним.
Технический коридор закончился дверью. Справа от двери чётко было видно штрихкод. Больше на стенах коридора не было никаких надписей, рисунков, плакатов, щитов – ничего! Только штрихкод у двери.
Небольшая комната была условно поделена надвое: бытовую зону с лежаком и столом, и рабочую зону с несколькими мониторами, шкафчиками со штрихкодами, рабочим столом и приборами на нём. Было в комнате ещё две двери. Одна с традиционным штрихкодом, приоткрытая, – за ней угадывался санузел. А вторая… Катя даже не сразу увидела её и очень этому удивилась.
Дверь была самая обычная, ничем не выделялась от остальных. Кроме одного – рядом не было штрихкода. Никакого. Нигде.
Катю поразила не дверь, а собственная реакция на неё. Как быстро она привыкла к отсутствию водителя в автобусе, так же быстро привыкла и к тому, что у двери обязательно должен быть штрихкод.
Катя стояла и рассматривала дверь.
Пашка удивлённо уставился на неё – куда это она смотрит.
Лохматый мужичок, довольный эффектом, наблюдал за ними обоими.
– А почему?.. – начала вопрос Катя и показала на дверь.
– Дверь?! – удивился Пашка. – Надо же? Я её не увидел. А ведь она на самом видном месте…
– Прошу, – лохматый мужичок, широко улыбаясь, потянул за ручку.
Когда вошли, свет включился автоматически – сработали датчики присутствия. Мужичок тут же прикрыл дверь и повернулся к Пашке:
– Ну, привет, старый друг! Давай знакомиться в реале. Я тот, кого ты знаешь как Павлика Морозова. Сейчас и Юра Гагарин подойдёт. И другие… из Сопротивления…
Пашка испуганно потянулся к затылку, туда, где вживлён чип.
– Эта штука тут не действует, – успокоил его школьный товарищ. – Здесь всё хорошо экранировано, и ищейки ГК сюда проникнуть не смогут. – И добавил, рассмеявшись: – Они просто не увидят дверь.
Катя смотрела то на Пашку, то на лохматого мужичка, представившегося Павликом Морозовым, и думала, что, возможно, пока течение несёт её в нужную сторону.
Разговор с мужчиной в мониторе был недолгим. Не ответив на Катин вопрос, он сказал Пашке, чтобы тот привёл «…Екатерину Денисовну в главный офис Time IT Incorporated». Потом монитор потух, и в комнате повисло молчание. Но ненадолго – Катя пошевелила занемевшими пальцами и сказала Пашке:
– Иди сюда, я домажу твои болячки.
– Нам нужно идти, – возразил Пашка, – нас ждут.
– Подождут, – отрезала Катя и, сделав акцент на «не», добавила: – А болячки не подождут!
И, не обращая больше внимания ни на что, усадила Пашку на табуретку и начала старательно намазывать ранки…
Пашка морщился и молчал. Катя тоже молчала. Она не выносила, когда с ней разговаривают так, как человек в мониторе, – как с букашкой какой-то. Именно из-за этой её черты преподаватель по конфликтологии Лев Иванович Козинцев называл Катю по имени отчеству – Екатерина Денисовна. Мало кто из студентов удостаивался такой чести.
А тут какая-то говорящая голова просто приказывает явиться в офис – без объяснений, без того, чтобы элементарно представиться…
И самое обидное, что Пашка готов бежать исполнять…
Катя принялась домазывать болячки не только потому, что их действительно нужно было обработать, но и чтобы не дать какому-то компьютеру взять над собой верх. Она человек! И сама будет решать – идти или не идти ей в главный офис к этому «головному компьютеру»!
Катя усмехнулась: надо же, сколько апломба – Главный… Офис… Головного… Прям голова, да и только… Но любая голова сидит на шее!
Домазав Пашку, Катя пошла мыть руки. Тщательно намылив, она – как сказал Пашка – просто подставила ладони под кран, и вода сама потекла.
Катя смывала мыло и удивлялась: вроде струя широкая, а воды немного. Потом поняла: вода была перемешана с воздухом. От этого расход воды получался меньше, чем у неё дома.
Но сколько ни тяни время, а идти нужно. Катя для себя определила несколько причин: первая – выйти на улицу и убедиться, что это всё затянувшийся розыгрыш. Или – не розыгрыш… Вторая – если Пашка прав и это Неосиб, а не Барнаул, то нужно понять, чего ждать и как быть. Третья – стены начали уже давить – Кате хотелось простора, неба, услышать живые голоса людей… И четвёртая – неплохо бы посмотреть на «головного», хотя Катя и без этого прожила бы хорошо. Но Пашка считал, что посещение Time IT Incorporated – это самая важная причина.
Пока Катя мыла руки, он поднял диван и открыл дверцы шкафа. Катя застала его задумчиво смотрящим на одежду внутри. Она подошла и встала рядом. В шкафу висели два комбинезона работника архива – один лёгкий, другой потеплее. Висела куртка, тоже форменная, на полке сверху лежали две кепки и бельё стопочкой. Внизу стояли ботинки на хорошей устойчивой подошве, но… Пашкиного размера, что естественно.
Катя автоматически глянула на свои ноги – она была босиком. Пашка тоже был босиком.
Он повернулся к монитору и произнёс: «Погода».
На мониторе появилось несколько показателей – в Неосибе тоже был февраль, температура высветилась минусовая. Хорошо хоть без метели…
Пашка беспомощно посмотрел на Катю.
– А магазинчик тут недалеко какой-нибудь у вас есть? – растерянно спросила она.
– Есть, но…
– Что, тоже разрешение нужно от твоего «головного»?
– Да.
– Ну так запроси! Он же пригласил меня? А я в чём-то должна идти… Обувь-то хотя бы нужна… Мы ж не можем надеть одни ботинки на двоих!
Пашка оживился – ему стало понятно, что делать, – и отправил запрос. Через несколько минут на мониторе загорелся красный конверт. Там было указание спуститься в магазин, к которому приписан Безбородов Павел Леонидович, и обратиться к управляющему.
Пашка снова посмотрел на ботинки, потом на Катю.
– Наверное, идти мне придётся одному. Но как тогда твой размер подобрать? Или вот что: магазин тут недалеко. Давай я босиком до него добегу, а ты обувайся и куртку надевай.
Катя критически осмотрела одежду, потом с сомнением глянула на Пашкины босые ноги.
– Тебе без меня не отпустят, – перехватив Катин взгляд, сказал Пашка.
– Да знаю, чип и всё такое… – задумчиво протянула Катя.
Тяжело вздохнув, она достала ботинки на несколько размеров больше, чем требовалось ей, и, покрутив их в руках, спросила:
– Что ж у тебя запасной обуви нет? Ты ж вроде не в них был всё время?
– Точно! – радостно воскликнул Пашка и открыл утилизатор. – Хорошо, что его ещё не очистили…
Разорвав чёрный пакет для мусора, он достал зимние сапожки, в которых рассекал по Барнаулу – к счастью, у Кати дома он не успел раздеться и разуться. В пакете ещё были его куртка, шапка, джинсы, толстовка, футболка, носки и трусы.
Катя деловито взяла барнаульскую одежду, повертела её и положила на табуретку. Потом в некотором смущении повернулась к Пашке:
– Ты не мог бы отвернуться.
– Да, конечно, – с готовностью ответил покрасневший как рак Пашка.
Катя, убедившись, что Пашка её не видит, сама повернулась к нему спиной и сняла спортивные бриджи. Потом начала натягивать Пашкины джинсы. Они плотно легли на её бёдра, но были широки в талии. Длину Катя отрегулировала, подвернув штанины. Свою футболку снимать не стала, а взяла Пашкину куртку, шапочку и ботинки.
– Ну всё, я готова, одевайся ты.
Пашка достал из шкафа комбинезон, и Катя принялась усиленно рассматривать кухонные шкафчики и упаковки, которые она разбросала, пока искала аптечку. Из-за этих упаковок, раскрытых дверей шкафчиков, сваленных на табуретку вещей комнатка стала такой маленькой! И 3D-обои не спасали…
Пашка переоделся в рабочую одежду, и они вышли из комнаты в длинный коридор, по обе стороны которого плотно шли двери с табличками номеров, и, судя по расстоянию между дверей, каморки, в которые двери вели, были такие же маленькие, как и у Пашки.
Из этого коридора повернули в другой. Дверей в нём не наблюдалось, но в обе стороны шли ответвления коридоров. И, судя по написанным номерам около ответвлений, таковых было не меньше десяти, а возможно, и больше – освещались только таблички с номерами коридорных веток, отчего тут царил полумрак.
Подошли к лифту.
– А если все жильцы одновременно захотят покинуть здание? – задумчиво спросила Катя. Она чувствовала себя муравьём в огромном упорядоченном муравейнике.
– В том крыле свой лифт. И в южном секторе – тоже. Здесь четыре лифтовых блока, и каждый выводит на свою улицу. На этом мы как раз к магазину спустимся.
Двери открылись. Катя шагнула в лифт и чуть не упала, запнувшись о порожек, – идти в ботинках сорок четвёртого размера, когда у тебя тридцать седьмой, не так-то просто.
Магазин только назывался магазином. Это была просторная комната: по сравнению с Пашкиной квартирой – огромная! Но Катя видала магазины и побольше.
Полок с товаром там не было. Разве что одна – с ячейками, большая часть которых пустовала. Эта полка стояла рядом со столом, выполненном в форме цельнометаллического короба со скруглёнными рёбрами.
Пашка прямиком направился к столу и набрал на панели код. Едва он закончил, как одна из ячеек на полке осветилась. Внутри лежали такой же, как у Пашки, комбинезон, куртка, шапочка, ботинки. Пашкиного размера…
Он посмотрел на это всё, переглянулся с Катей и спросил:
– Какой у тебя размер одежды?
Катя ответила, и Пашка снова принялся набирать код, но индикаторы загорались красным, и раздавался неприятный звук – запрос не проходил.
– Может, связаться с твоим «головным»? – робко предложила Катя.
– Придётся, – ответил Пашка и, прикасаясь к квадратикам, набрал новую команду.
Через какое-то время загорелась другая ячейка – пустая.
– Ну вот! – засмеялась Катя.
– Сейчас всё будет, – попытался успокоить её Пашка, но у него это плохо получилось, потому что он сам впервые оказался в такой ситуации. И магазинный компьютер, похоже, тоже.
После того как Пашка снова набрал команду на столе, в торговый зал вышел управляющий и спросил несколько металлическим голосом:
– Павел Леонидович Безбородов? Специальный заказ?
– Да, – подтвердил Пашка.
Управляющий, не обращая внимания на Катю, подошёл к Пашке со сканером и принялся снимать мерки.
– Не меня! Её нужно померять! – сказал Пашка и указал на Катю.
Управляющий повернулся в ту сторону, куда показал Пашка, постоял немного, а потом снова повернулся к Пашке и снова начал сканировать его.
– Здесь есть биологические работники? – спросил Пашка.
– Есть, – ответил управляющий. – Вызываю биологического работника.
– Так это что, робот, что ли? – спросила у Пашки Катя.
– Андроид. Он не видит тебя, потому что у тебя одежда не форменная.
Пока они переговаривались, в зал вышел человек в сером комбинезоне с надписью «магазин одежды».
– Извините, у меня был обед, – сказал он и с удивлением посмотрел на Катю.
– У нас распоряжение от…
– Да-да, знаю… Обеспечить необходимой одеждой Екатерину Денисовну Светлову, чип отсутствует… – человек в комбинезоне снова коротко глянул на Катю и продолжил скороговоркой: – Сделать отметку в карточке Павла Леонидовича Безбородова.
Немного подумав, работник магазина добавил:
– Только знаете, вряд ли мы подберём что-нибудь подходящее…
– Почему? – удивился Пашка. – У меня раньше никогда не было проблем с подбором одежды. Даже когда я интенсивно рос, то приходил в этот магазин, андроид меня сканировал – снимал мерки – и выдавал одежду.
– Всё так, – замялся работник магазина. – Но, во-первых, вы приписаны к этому магазину, на вашей карточке зашиты ваши параметры. – Работник магазина сделал лёгкий акцент на слове «ваши». – Во-вторых, у нас тут только мужская одежда. К тому же в определённом диапазоне размеров…
– Ну так пойдём в магазин женской одежды, – пожав плечами, предложила Катя.
Работник магазина цокнул и вкрадчиво, как бы извиняясь, сказал:
– Но Павел Леонидович Безбородов приписан именно к этому магазину. А у вас, насколько я понимаю, нет чипа.
Катя видела, что работнику магазина очень хотелось узнать, как это так могло случиться, что в современном мире человек до стольки лет дожил и чипом не обзавёлся? Видела, как любопытство распирало, но человек задавил его. И Кате почему-то стало грустно.
Нет, она не собиралась каждому встречному рассказывать, что она из этого мира. Но у неё возникло ощущение, что с задавленным любопытством в человеке что-то умерло.
Отвернувшись, Катя принялась рассматривать магазин с минималистическим убранством. Но убранство было настолько минималистическим – стол, полка, светильник, дверь входная, дверь внутренняя, всё выполнено в одной цветовой гамме – бело-серо-голубой, – что Катя вскоре снова повернулась к людям.
– Максимум, что я могу сделать для вас, – говорил между тем работник магазина, – это подобрать меньший размер. Но тут, м… – он замялся, оценивая Катину фигуру.
Катя смутилась и спросила:
– Может, я останусь в этих джинсах и в куртке? Мне бы только обувь…
– Солнышко, – мягко возразил Пашка, – в этой одежде ты – невидимка. Андроиды, да и другие роботы тебя не увидят.
Катя вспомнила, как андроид смотрел сквозь неё, словно её не существует. Это сначала её немного шокировало, но теперь, когда она узнала причину, даже понравилось –не хотелось ей, чтобы всякие андроиды на неё пялились.
– Ну так это же хорошо! – сказала Катя. Но, глянув на Пашку, неуверенно добавила: – Или не очень?
– Не очень… – подтвердил работник магазина, и Пашка согласно кивнул. – Вы не сможете воспользоваться транспортом. Вас могут сбить на дороге – автоводитель вас просто не заметит… Или смести с мусором, приняв за неодушевлённый предмет.
– А как же животные? Собаки там, кошки…
Работник магазина недоумённо посмотрел на Катю. А Пашка поспешил объяснить:
– У нас кошки и собаки по улицам не бегают. Они, какие остались, живут в питомнике. И у них тоже вживлены чипы, чтобы следить за состоянием здоровья.
– А крысы и мыши? Их вы тоже прочиповали? И тараканов?.. – Катя чувствовала, что ещё чуть-чуть и у неё начнётся истерика. Пашкин мир был совсем чужой. Она хотела домой. Пусть там эти идиотские киборги, зато там всё понятно.
Пашка, почувствовав состояние Кати, обнял её за плечи:
– Всё будет хорошо, Катёнок! Я люблю тебя!
Катя всхлипнула и прижалась к Пашке. И, глянув на работника магазина, почувствовала, как он задавил в себе ещё что-то…
– Вот ботинки сорок первого размера. Извините, меньше нет. А комбинезон придётся взять того же размера, что и у Павла Леонидовича. В меньший размер вы в бёдрах не влезете. Куртку можно взять вот эту – вроде должна на груди сойтись, в плечах будет широковата, но тут уж ничего не поделаешь, вот бельё… к сожалению, тоже мужское, – деловито говорил он, выкладывая на стол вещи из разных ячеек. – Позвольте вашу одежду?
– Я не могу переодеваться здесь! – возмутилась Катя.
Работник магазина вновь недоумённо посмотрел на неё, но снова словно шторка опустилась в его душе, и он равнодушно сказал:
– Вообще-то положено тут… Но… Не забудьте опустить её в утилизатор.
– Хорошо, – ответил Пашка и, взяв свёрток одежды под мышку, обнял Катю и повёл её к выходу. Нужно было вернуться в квартиру, чтобы Катя смогла переодеться.
Из Пашкиной комнаты в магазин и обратно шли внутри здания, поэтому, когда переодетая Катя и Пашка вышли на улицу, Катя остановилась поражённая: несмотря на февраль, снега ни на тротуаре, ни на проезжей части не было. Катя увидела, как мимо прокатилась машина-автоуборщик, вылизывая и без того чистую улицу. Зима чувствовалась только по температуре воздуха, деревья, которые выстроились вдоль тротуара в ровную линию, были голыми, и лишь на ветках кое-где лежал снег. Огромные здания, теряющиеся крышами где-то в вышине, серо-чёрно-коричневые, были непривычны для Кати без ярких рекламных вывесок – зачем они тут, если все жители предписаны к определённым магазинам, носят предписанную одежду, питаются тоже в предписанных местах предписанной пищей…
Зато было много машин. Какие-то с пассажирами, какие-то без, и все с пустыми водительскими кабинами, точнее, без водительских кабин.
– А как они едут? – спросила Катя, замершая на пороге. Единственное, на что у неё хватило сил, – это шагнуть в сторону вдоль стены, чтобы не мешать выходящим из здания людям и… Там были и люди, и роботы, совершенно не похожие на людей, и андроиды… поначалу Катя путала их с людьми, но потом стала выделять по безэмоциональному лицу…
– Видишь белую полосу на дороге и полосы на стенах? Это путеводители.
Да, Катя их видела – это были единственные элементы декора.
– А почему здесь на зданиях есть окна, а у тебя нет? – спросила Катя, хотя уже догадалась об ответе. И Пашка только подтвердил её догадку:
– С окнами наружные квартиры… Они очень дорогие. А моя находится внутри здания. Кать, нам нужно идти.
Пашка уже в квартире переживал, что они опаздывают, что Головной Компьютер ждёт их давно. Катя хотела навести хоть какой-то порядок, но Пашка, сказав: «Потом, всё потом», – потянул её на выход.
В ботинках сорок первого размера идти было чуть удобнее, чем в Пашкиных – сорок четвёртого, а вот в комбинезоне – не очень. Если джинсы хорошо сидели на бёдрах, то комбинезон ёрзал и сползал вниз. А подкрученные штанины постоянно раскручивались. «Я как пугало огородное!» – расстраивалась Катя.
Она с удовольствием никуда не пошла бы, но понимая, что Пашка даже мысли такой не допускает, сдалась: в конце концов если этот уродский «головной компьютер» не может обеспечить девушку одеждой, то пусть любуется на пугало!
«Хотя о чём это я? – спохватилась Катя. – Он же компьютер! Вот бы я наряжалась для своего ноутбука!»
«Да, но есть другие люди!» – возразила она сама себе. Но тут же вспомнила работника магазина и то, как он подавлял в себе любопытство, интерес, ещё что-то человеческое, и успокоилась окончательно: «Да и ладно! Эх, если б ещё было бы удобно…»
Пашка взял Катю за руку и повёл через улицу. Там не было светофора, однако все машины немедленно остановились, едва Катя с Пашкой ступили на проезжую часть.
– Это датчики распознали людей по нашивкам на куртках, – шепнул Кате Пашка. – Если бы мы были в той одежде, то…
Катя поняла, и ей стало страшно.
– А если мне станет жарко и я сниму куртку? – настороженно спросила Катя.
– На комбинезонах такие же нашивки, – успокоил Пашка.
– А если… – начала Катя и осеклась. – Ну да, без комбинезона никто гулять не будет…
Пашка и Катя подошли к остановке. Подъехал автобус и мягко затормозил. Пашка, Катя и ещё несколько ожидающих вошли в салон и сели на свободные места. Двери закрылись, и автобус мягко тронулся.
Вообще-то автобусы были для Кати привычным транспортом, она частенько ездила на них, когда не хотела ехать в метро, но тут почувствовала некоторый дискомфорт – тут не то что не было водителя, даже места для него не предусматривалось.
– Всё будет хорошо. Головной Компьютер не обидит тебя, вот увидишь, – Пашка по-своему истолковал Катину нервозность.
Автобус тронулся, и Катя сжала руку Пашки. Ей было страшно. Она глазела по сторонам, чтобы хоть как-то справиться с подступающей паникой, и успокаивала себя тем, что остальные люди спокойно сидят, некоторые даже дремлют и никого не волнует отсутствие водителя.
На стене длинного дома, который шёл от улицы до улицы, напротив окна автобуса, слегка люминесцировала белая полоса шириной с две Катины ладони. После перекрёстка был точно такой же дом, как и предыдущий, и потом снова… Все серо-чёрно-коричневые, все с нанесённой белой полосой, на одном уровне от земли. На другой стороне улицы были точно такие же дома.
Катя поняла, что она ни за что не нашла бы без Пашки его квартиру.
– Как вы тут ориентируетесь? – спросила она у Пашки.
Чувства она испытывала смешанные: стыд от собственной беспомощности здесь, в этом чужом для неё мире, ужас от однообразия, и уважение, даже восхищение, что Пашка тут живёт и легко ориентируется.
– Так здания же разные! – удивился Пашка. – Да к тому же они пронумерованы, вон, смотри! Кстати, наша остановка через одну.
Катя посмотрела в указанном направлении и увидела большое, в треть стены, трёхзначное число, написанное чёрной краской. Поначалу Катя приняла его за орнамент.
– Не оборачивайтесь! – внезапно раздалось позади.
Кати до ужаса захотелось оглянуться, но незнакомый голос взмолился:
– Ради всего святого, не оборачивайтесь!
Катя с Пашкой переглянулись. Недоумение читалось на Пашкином лице. Было понятно, что для него это такая же неожиданность, как и для неё.
– Я слушаю, – сказал Пашка, не оглядываясь, лишь слегка отклонившись.
Катя тоже отклонилась и слегка повернулась к говорившему, словно залюбовалась видами из окна, словно вот это здание, что сейчас проплывало за окном, имело чертовски уникальную архитектуру.
– Вам нельзя идти туда, куда вы едете. Это опасно для неё.
Катя почувствовала, что говоривший кивнул в её сторону.
– Да и для вас, – ощутился кивок в Пашкину сторону, – этот поход ничем хорошим не закончится. Вы свою задачу выполнили, больше вы ему не нужны, – незнакомец выделил голосом слово «ему».
– А вы кто? – спросила Катя. Она услышала в этом голосе что-то человеческое и не смогла удержаться от вопроса.
– Кстати, да. Кто вы и с чего мы должны вам верить? – поддержал её Пашка. Но в отличие от Кати, судя по голосу, он испытывал к незнакомцу враждебность.
– Привет тебе, Пашка, от Павлика Морозова и Юры Гагарина, – произнёс голос. – Не ходите туда! – И добавил: – А мне пора.
Автобус остановился, и пассажиры начали выходить. Пашка с Катей оглянулись, но увидели лишь спину человека с седыми патлами, торчащими в разные стороны, и в сером комбинезоне техслужбы.
Дверь закрылась, и автобус поехал. Катя обернулась к Пашке и увидела, что он потрясён. Он продолжал смотреть на закрывшуюся дверь, хотя там никого не было.
– Паш, ты чего? – тихо спросила Катя. – Ты его знаешь, что ли? Что он такое говорил? Что за опасность?
Но Пашка смотрел на дверь и молчал.
– Да скажи же чего-нибудь? – закричала Катя.
Пашка с усилием отвёл взгляд от двери и обнял Катю за плечи.
– Всё будет хорошо, Катёнок, – сказал он и прижал девушку к себе.
Автобус остановился на остановке. Нужно было выходить, но Пашка не шевелился. Он был словно каменный и только крепче прижимал Катю.
Дверь закрылась, и автобус поехал дальше.
– Всё будет хорошо, Катёнок, всё будет хорошо, – повторил Пашка. Но в его голосе уверенности не было совсем.
Немного погодя Пашка чуть слышно добавил:
– Только бы чип снова не…
Катя не поняла, про что Пашка говорит, но переспрашивать не стала.
Светка была права, Пашка не случайно подсел к ним в планетарии. Опускаясь в кресло, Пашка знал о Кате всё: её прошлое, настоящее и вероятное будущее. И вот предотвратить это вероятное будущее он и был отправлен в 2015 год в город Барнаул. Задачей Пашки было либо устранить баг, либо, если это не удастся, обнулить Катю.
Пашка должен был стать обычным дебаггером. Его кибермодуль специально апгрейдили для этой миссии – заменили ядро и программное обеспечение. Новый чип был последней разработкой Time IT Incorporated.
При малых размерах чип обладал огромными ресурсами. Его оперативная память намного превышала оперативку любого компьютера в начале XXI века, а скорости процессора позавидовал бы самый искушённый программист или продвинутый пользователь. Да и не только скорости: иметь в мозгу универсальный модем – запредельная мечта любого хакера в любое время. Даже в Пашкином времени мало кто мог позволить себе такие девайсы. Если б не задание, он и не узнал бы, что подобное существует. К тому же чип можно было использовать и в Катином времени.
Пашка хорошо помнил, как проснулся от сигнала вызова Головного Компьютера – ГК. Среди чатовских френдов Пашки поговаривали, что ГК может установить соединение с любым человеком на планете. Конечно, если у человека нет вживлённого чипа, то… Но такому человеку в современном мире просто не выжить. В чипе ведь зашито всё: паспорт, страховка, кошелёк, фотоальбомы, штрафы, кредитная история, телефонная книга, органайзер… Человек с вживлённым чипом знает расположение всех пунктов питания. Он знает, где друзья, чем они занимаются. И полицейские сканы, считав чип, тоже узнают про человека всё – всю его социальную историю. Тут же. Как говорится, не отходя от монитора.
Так вот, в чате поговаривали, что ГК может легко в любой момент времени соединиться с любым пользователем. И никакие пароли или проги-защиты, никакие капчи не помогут. Там специальный протокол. И ГК имеет доступ ко всей информации, хранящейся в чипе. И даже, добавляли френды, к информации, хранящейся в биологической памяти!..
Но мало ли что болтают в чатах и на форумах, не верить же всему подряд? Вот Пашка и не верил. До поры до времени…
В то утро он сразу понял, кто его законнектил. Даже мысли о розыгрыше или о чьей-то ошибке не возникло.
Пашка принял сообщение, и когда абонент отключился, испугался, что не сохранил копии разговора. Но абонент не шутки шутил. Копия, отправленная вслед за сообщением и помеченная красным флажком, всплыла на Пашкином внутреннем экране. Прослушав раз и ещё раз, потом снова, Пашка встал, собрался и поехал в контору, о которой тоже ходило немало легенд. Огромное здание в центре города с большими зеркальными окнами, с постоянно закрытыми дверьми и видеокамерами по периметру. Причём видеокамеры нарочно были размещены на виду – чтобы каждый человек знал, что незаметно к зданию подойти ему не удастся. Табличка у дверей гласила: Time IT Incorporated.
Пашка остановился у парадного входа. Сканер считал не только чип, но и провёл идентификацию биологической личности, а потом огромные двери автоматически приоткрылись.
Пашка не без трепета вошёл внутрь – лилипут в здание великанов. Дверь за ним плавно и неотвратимо закрылась, однако на полу появилась светодиодная трекинговая полоска. Пашка вздохнул, сказал мысленно: «Это они меня позвали. Значит, я им нужен зачем-то» – и пошёл по ней, понимая, что если его путеводитель потухнет, то Пашка потеряется здесь навсегда.
По мере приближения, двери открывались и – закрывались, едва Пашка переступал порог очередного кабинета или зала. Людей в коридорах не было. Но были экраны, на которых мелькали виды природы, явно смоделированные либо обработанные старые записи. Потому что никаких лесов и прерий на Земле не осталось, а животные если и существовали, то только в зоопарках. Подсветка была мягкой и ненавязчивой, свет тёплый, уютный. И кожаные диванчики вдоль стен… Скорее, как элемент дизайна…
Пашка шёл по трекинговой дорожке и глазел по сторонам. Всё было настолько реалистично, что у Пашки снова и снова возникала мысль о том, что всё вокруг не настоящее: то царапинка в очень уж выигрышном месте, то художественный подтёк, то живописная трещина… Но подойти и пощупать Пашка не решился.
Очередная прозрачная дверь мягко отъехала в сторону, и Пашка оказался в большом зале, разделённом на кабинки, которые тянулись ровными рядами. Кабинки были огорожены прозрачным звуконепроницаемым материалом. Внутри каждой, как личинки в сотах, находились люди. У каждого в заушный разъём был подключён штекер. Провод, не стесняя движений, уходил к порту в стене, а дальше по кабель-каналу соединялся с системным блоком. В каждой кабинке был развёрнут виртуальный экран.
Пашка шёл и с удивлением рассматривал людей в кабинках. До сих пор он считал, что самый современный способ коннекта – это Wi-Fi. А вот поди ж ты! В такой крутой компании используют провода. Ну да, так связь более устойчивая и надёжная, а главное, защищённая.
Потом Пашка прошёл ещё через похожий зал. Только экранов в кабинках не было, а работающие были в вирточках. Ещё в одном зале работали с мониторами…
Наконец трекинговая дорожка привела Пашку в приёмную, где секретарша с идеальной фигурой и причёской, что наталкивало на мысли о вирте, предложила присесть, а сама доложила начальству.
Пока Пашка оглядывался, секретарша принесла ему чашечку чаю, и Пашка наравне с запахом тонизирующего витаминизированного напитка ощутил запах духов.
Вскоре раздалась негромкая переливчатая трель, и секретарша пригласила Пашку в кабинет за высокую деревянную дверь – Пашке хотелось верить, что дверь действительно деревянная, а не искусная подделка.
Кабинет был большой, светлый. Мебели немного, зато много воздуха. Пашка вспомнил свою комнатку – девять квадратных метров включали в себя спальню, кухню, санузел и рабочее место. И Пашка был счастлив, что у него жильё личное, что он не делит его ни с кем.
В противовес большому кабинету его обладатель был невысокого роста, в деловом костюме. Лицо рельефное, чуть рябое, словно… «Поплыли пиксели» – пришло Пашке сравнение.
– Проходите, Павел Леонидович, – сказал хозяин. – Присаживайтесь.
Голос прозвучал негромко, но то ли из-за акустических свойств помещения, то ли благодаря незаметным динамикам, хозяина было хорошо слышно и понятно.
Пашка несмело шагнул. Но потом в его голове промелькнула мысль: «Это они меня к себе позвали, не сам я пришёл! Значит, я нужен им. Не они мне…» И эта мысль придала уверенность, и он уже спокойно подошёл к единственному креслу для посетителей, которое стояло напротив хозяина кабинета.
Пашка вопросительно глянул на мужчину, и тот повторил:
– Присаживайтесь, Павел Леонидович.
Пашку раньше не называли по отчеству, чаще по нику и в чате. В реале-то он не так много общался с людьми. И он отметил про себя, что ему приятно обращение по имени-отчеству.
Хозяин кабинета не торопился, он давал время освоиться. И, увидев, что Пашка приготовился слушать, спросил:
– Как вам у нас?
Пашка пожал плечами:
– Нормально.
Под внимательным взглядом хозяина кабинета Пашка смутился, но, повторив про себя: «Это я им нужен!», расправил плечи и демонстративно улыбнулся.
– Да, вы нам нужны, – ответил на Пашкину улыбку хозяин кабинета. – Не скажу, что нам без вас не обойтись, но согласно нашим расчётам вы наиболее подходящая кандидатура. Есть и другие, но ваш вероятностный модуль самый высокий.
– Вероятностный модуль чего? – спросил Пашка, догадываясь, что его не случайно провели по залам корпорации – продемонстрировали мощности. Понятно, что наверняка есть более короткий путь от парадного входа до кабинета директора.
– Вероятностный модуль сохранения благополучия нашего мира. В наш идеальный мир проник вирус. Если бы он был только в наших компьютерах, мы бы с ним справились. Вы видели армию лучших программистов планеты Земля.
Пашка вспомнил ряды кабинок и пожалел работающих внутри людей. Программист, в его понимании, человек творческий. Наиболее яркие, красивые решения приходят внезапно и часто в неподходящий момент, например, в самый разгар битвы бессмертной игры World of Tanks. А тут люди сидят в кабинках и как машины выдают программный продукт согласно плану и графику. Понятно, что тут без стимуляторов не обойтись. Интересно, у них стимуляторы химические или электронные? Скорее всего, комбинированные… Хотя, как писали френды в чате, комбинированные часто дают аллергию. И тут же воображение подкинуло картинку: все программисты, в каждой кабинке, синхронно чихают…
– А что, разве компьютерный вирус может выйти за пределы сети, в реал? – удивился Пашка.
– До недавнего времени мы считали, что нет. Но… – хозяин кабинета жестом руки показал на пол, по которому змеилась трещинка.
Пашка думал, что это элемент декора, он был уверен, что это сделано намерено – будто в этом месте матрица пробита и теперь на изображении дефект, и удивился, когда собеседник показал на трещину.
– А это разве натуральное покрытие, не изображение? – с удивлением спросил Пашка.
– Да натуральный, – с гордостью ответил хозяин кабинета. – Как вы понимаете, наша корпорация довольно богата, и мы можем позволить себе сделать натуральные вещи, похожими на цифровые.
Пашка внимательнее огляделся, находя всё больше и больше признаков реала. И тут его огорошило: так размеры здания реальны?! И огромные залы с коридорами тоже реальны?! И сразу же в его памяти всплыли все трещинки, царапинки, подтёки…
– Так вот, вирус проник в реальный мир, как видите. Мы бьёмся над тем, чтобы понять, как это произошло. Пока только вычислили тот узел в причинно-следственной цепочке, который привёл вот к этому, – хозяин кабинета снова указал на трещину.
– А я тут при чём? – спросил Пашка.
– А вы, согласно расчётам, можете этот узел устранить. Ваш вероятностный модуль самый высокий. Не скрою, я предпочёл бы машину, неважно, киборгов, андроидов… Важно, что машины надёжнее человека. Но расчёты показывают, что в случае использования машин возникнут серьёзные флуктуации. А значит, нет никаких гарантий, что вмешательство даст нужный вариант развития.
В том, что касается надёжности машин, у Пашки было своё мнение. При решении среднестатистических задач – да, и удобнее, и надёжнее. А вот когда нужен нестандартный подход, когда проблема выбивается из рамок, когда жизнь требует нарушения правил, тут машины даже вредны. Что ж, учёные и программисты Time IT Incorporated своими расчётами подтвердили то, что Пашка и так знал.
– И что я должен сделать? – спросил он с чувством собственной значимости.
– Обнулить одну девушку – она пока никто. Нужно не допустить спровоцированного ею расщепления времени и пространства. Проблема заключается в том, что девушка живёт в начале XXI века.
Пашка с ужасом смотрел на хозяина кабинета.
– Обнулить – это как? Убить, что ли? Но я не киллер! – возмутился он, едва собеседник замолчал.
Хозяин кабинета вздохнул и снисходительно улыбнулся.
– Вот потому я и считаю, что машины лучшие исполнители. Возможно, вам не придётся её убивать. Достаточно будет не допустить ситуации, при которой произойдёт расщепление. А вам за работу заплатят немалую сумму. Вы сможете купить себе квартиру с окном. И даже с двумя комнатами… К тому же за наш счёт мы обновим и ваш индивидуальный чип, и программное обеспечение до новейших версий, которые ещё даже не поступили в продажу.
Пашка вздохнул. Он, конечно, ещё не согласился на эту работу – ни в чём не повинную девчонку из прошлого ему было жалко. С другой стороны, предложение было заманчивым. И не в деньгах дело. Про новые разработки Time IT Incorporated ходили легенды. Чатовские френды горячо обсуждали новые возможности индивидуальных чипов корпорации.
С чатом Пашке повезло. В его сообществе были старички, а не только зелёная молодёжь. Самые настоящие старички, которые ещё застали очные школы. Зачем, а главное, как они зарегились в школьном чате, неизвестно. Но для Пашки это была безусловная удача – столько полезной инфы не было даже на вебинарах учителей. Собственно, учителя читали лекции, а потом выкладывали на школьном сайте блок статей по теме, и всё. А старички разъясняли и давали ссылки на пруф. Причём делали это ненавязчиво, между делом.
Ну а то, что они смогли обойти систему, характеризовало их, как колоссальных хакеров. Ведь для регистрации в школьном чате требовалась ссылка на реальное свидетельство о рождении, выданное Государственным сайтом по факту рождения по официальному запросу из роддома, плюс нужно было ввести страховой номер индивидуального лицевого счёта, который тоже выдавали при рождении и на всю жизнь, и указать идентификационный номер налогоплательщика. И взломать эти базы данных было невозможно – степени защиты разрабатывали не дилетанты.
Практически нужно было заново родиться.
Казалось бы, можно попробовать «родить» виртуального ребёнка, получить на него все документы, и всё – делай что хочешь: записывай в школы, устраивай на работу, получай пособия и кредиты…
Если бы не ещё одна степень защиты – биологическая: у ребёнка при рождении записывается код ДНК, а самому ребёнку имплантируется ИЧ – идентификационный чип – кибермодуль. ИЧ состоит из синтетической основы, связанной и синапсами мозга, и ядра, содержащего чип.
С тех пор как были введены ИЧи, надобность в переписи населения отпала. Вся информация о каждом человеке хранилась в базах ГК – Головного Компьютера.
Так что, чтобы зарегиться в школьном чате, нужно было родиться в физическом теле в один год с Пашкой, получить все необходимые документы, жить, совершать поступки…
И тем не менее старички в чате были. Они не признавались в этом напрямую, но столько знать и уметь однолеток Пашки не мог. Хотя бы потому, что никто их этому не учил.
Можно было бы, конечно, предположить, что родители помогали – научили всему. Но вот уже сорок лет, как дети с шестилетнего возраста социализируются в специальных киберинтернатах. Родители привозят своих детей в специально оборудованные здания в понедельник рано утром и забирают в пятницу вечером. Родители спокойно работают всю неделю, а дети получают необходимое образование. В шесть лет дети проходят обязательные тесты, и их регистрируют в школьные чаты, в которых они занимаются до совершеннолетия. Потом получают выходное пособие и распределение на работу.
Бывает, что ребёнка записали в один чат, а он подрос и его интересы изменились. Тогда по специальному протоколу ребёнок проходит переаттестацию и его переводят в другой чат, с другим набором образовательных предметов.
Пашка был в гуманитарном, с углублённым изучением истории. И в его чате были два старичка – Павлик Морозов и Юра Гагарин. Они так же, как все, слушали вебинары, сдавали тесты, участвовали в олимпиадах и конференциях. А на обсуждениях время от времени давали ссылки то на исторические документы, то на монографии древних историков, то на коллекции археологических музеев. И все эти ссылки представляли школьную программу чуть-чуть в ином свете, совсем немного, не давая программам-контролёрам повода для вмешательства. Но заставляя одночатников сомневаться, сравнивать, анализировать, думать.
Пашка сначала веселился, когда прочитал на скане дату газеты «Правда», в которой писали о похоронах Владимира Ильича Ленина, с фотографией и некрологом. Получалось, что он умер задолго до того, как сумел своей деятельностью и своим учением развалить Советский Союз и сделать в России перестройку. А потом задумался – насколько та история, которую им преподают, соответствует тому, что действительно было?
Он задал как-то об этом вопрос на уроке. Киберпреподаватель, не меняя интонации, ответил:
– Такое бывало раньше, когда историю составляли люди. Бывали ошибки в достоверном описании событий. Иногда случайные, иногда намеренные. Менялось правительство, и переписывалась история. В новой версии проигравшие очернялись, а победители, наоборот, представлялись как освободители и прогрессивные люди. Это свойство людей – искажать данные в соответствии со своими желаниями. У машин желаний нет. Машины, в отличие от людей, совершенны. Они точно отображают факты и не вносят в них эмоциональную составляющую, как это свойственно людям. Вы удовлетворены ответом?
Пашка был удовлетворён. Тем более что в его личной карточке появилась отметка об этом вопросе. А в чате прошёл внеочередной тест, в котором было более пятисот вопросов, и не все они были по истории. После этого теста Павлик Морозов из чата пропал, а киберпреподаватель сообщил, что Павлика перевели в другой чат, мол, тестирование выявило, что его интересы не соответствуют программе, которую изучают в этой группе.
Юра Гагарин после этого долгое время никаких ссылок не кидал и провокационных вопросов не задавал. Но Пашка уже сам знал, где и что искать. Естественно, среди той информации, что лежит в открытом доступе. И было ему тогда четырнадцать лет.
Окончил образовательный чат Пашка, как и все, в двадцать лет и был распределён в архив копировальщиком документов. В древних бумажных архивах оставалось ещё много неоцифрованных документов, и задача Пашки была сканировать все бумаги, ставить теги и отправлять сканы в архивный отдел. Чаще всего это были справки, приказы, докладные… Но иногда попадались и книги.
Пашка, наученный Павликом и Юрой, прежде чем отсканировать, просматривал бумаги. Поэтому никогда не выполнял план. За что получил ещё отметку в личной карточке, а в рабочем помещении была установлена камера наблюдения.
Третью отметку он получил после драки в Wi-Fi-кафе, куда зашёл после работы перекусить и расслабиться. Wi-Fi здесь был бесплатный, ширококанальный и доступный даже для тех стариков, у которых индивидуальные чипы не апгрейдились со времён школьного чата.
Вот с таким стариком Пашка и сцепился… Только он заказал коктейль-стимулятор… конечно, в таких кафешках обычно не коктейли-стимуляторы, а настоящее пойло, но Пашку это не смущало, тем более что на что-то более качественное денег не хватало – на выпускную сумму, её давали всем по окончании обучения, и сумма зависела от количества набранных за время обучения баллов, Пашка купил каморку в девять квадратных метров. Конечно, недостающую сумму пришлось взять в ипотеку, но Пашка не отчаивался. Он верил, что отработает быстро, зато жильё индивидуальное, хоть и крохотное, но кого удивишь крохотными квартирками? Вот и отрабатывал, сканируя документы. К вечеру у него гудела спина и плечи, и Пашка шёл расслабляться в дешёвую кафешку, послушать на халяву музыку и потанцевать – размять косточки.
Пока Пашка за барной стойкой ожидал исполнение своего заказа, к нему подсел неопрятный старик, в сером комбинезоне техслужбы, с седыми патлами, торчащими в разные стороны. Он положил на прилавок заскорузлую ладонь рядом с Пашкиной и прохрипел:
– Бармен, плесни-ка заблудшей душе чего-нибудь, чтоб разогреть кровь. А то я забыл, что значит быть человеком.
Пашка глянул на патлатого и брезгливо отодвинул руку.
– Чего клешню убрал, компьютерный выкормыш? Брезгуешь? А ты не брезгуй! Ты меня не лучше.
Пашке совсем не хотелось ни с кем ссориться, и он сделал вид, что не слышит патлатого, но тот не унимался. Казалось, он специально пришёл в эту кафешку, чтобы найти кого-нибудь типа Пашки и позадирать.
Патлатый сел поудобнее, опёрся подбородком на кулак, глядя на Пашку в упор, и с усмешкой спросил:
– Ну и как оно? Быть придатком машины?
Пашка промолчал, словно и не к нему были обращены слова.
– Понимаю, – кивнул патлатый. – Ты, бедолага, и не знаешь другой жизни… Тебе и сравнить-то не с чем.
Пашка презрительно глянул на патлатого – с чем сравнивать? С ним? Вот с этим опустившимся и ничего не добившимся? С этим… патлатым? С его никчёмной жизнью? Это по меньшей мере смешно!
Но патлатый от взгляда Пашки пришёл в восторг и уже с большим азартом продолжил:
– Ты ж никто! Ты винтик самого… – Патлатый поднял указательный палец к потолку и сказал с подчёркнутой язвительностью: – …ГК. Ты ж просто его манипулятор…
Пашку начинал бесить этот неопрятный старик в сером комбинезоне техслужбы. Он мешал расслабиться, мешал спокойно выпить коктейль-стимулятор и пойти потанцевать. Этот патлатый старик зацепил Пашку, надавил на больное место, попал в точку… Такие мысли приходили Пашке в голову, когда он сканировал документы в архиве. Но там Пашка себя уговорил, что вот выплатит ипотеку и уволится отсюда, найдёт интересную работу и тогда сможет перебраться в квартиру получше, правда, скорее всего, придётся взять ещё один кредит, но…
И тут, глядя на старика, Пашка осознал, что никогда не выйдет из круга. Да, он много читал, он знает историю больше, чем им давали в школьном чате, да, он мог бы изучать, к примеру, как древние записывали события, и как, к примеру, войны или революции влияли на содержание этих записей, как люди под влиянием тех или иных событий выбирали, что отражать в летописях, а что нет. И как эти знания влияют на всех современных Пашке людей…
Пашка вспомнил, как в последний год мечтал с Юрой Гагариным, что будут вместе исследовать архивы… очень хотелось им сравнить историю, которую преподавали, с тем, что отражено в документах.
И вот Пашка в архиве. Уже четвёртый год. И не исследует, а просто копирует.
А старик между тем продолжал:
– Ты ж не знаешь, что значит быть человеком! Ты же сам решения принимать не можешь! Только то, что сказал ГК. – Палец снова указал в потолок. – Да ты ж даже посрать не сядешь без указки свыше!..
Неожиданно для себя Пашка двинул старику в челюсть. Тот слетел с высокой табуретки и упал, увлекая за собой с барной стойки свой стакан с пойлом и салфетницу с салфетками.
Пашка растерялся. Он смотрел на кулак и не понимал, как такое произошло. В голове шумело, а сердце колотилось как бешенное.
В окружении повисла тишина – это была первая драка за последние лет тридцать.
Пашка кинулся к старику, чтобы помочь ему встать. С разбитой губы патлатого сочилась кровь, и это привело Пашку в ещё больший ужас. Но старик был счастлив. Он плакал, гладил протянутую Пашкину руку дрожащей заскорузлой ладонью и повторял счастливо:
– Человек… Человек… Настоящий…
Сначала Катя почувствовала запах – что-то готовилось – пахло вкусно. Потом услышала звуки – что-то шкварчало, видимо, на сковородке… и кто-то это перемешивал… Ходил – слышались звуки шагов, лёгких и бессуетных.
Катя не торопилась открывать глаза и шевелиться. Прежде всего ей хотелось понять, где она и что с ней. Осторожно вдохнула, принюхиваясь: она явно была не у себя дома и не у родителей… Тогда где?
Вспомнились последние события: она уже засыпала, как в окно постучали. Папа, ворча, что по ночам покоя не дают, пошёл открывать. В дом ввалились промёрзшие, как цуцики, Пашка и Коля. Пашка обморозился сильно, папа начал оттирать его уши и нос. Да и Коля, видимо, тоже замёрз – не мог пошевелиться, стоял в коридоре как истукан. Потом папа заставил парней выпить водки, а её, Катю, мама отправила одеваться… Так… Потом Пашка спросил, доверяет ли она ему, и она ответила «Да». А что ещё она ему могла ответить?
А потом… А потом вроде Коля закричал, но его крик стал удаляться, и сам Коля тоже стал удаляться, и мама с папой… Так далеко, сколько и места в доме не было… А потом… А потом…
Дальше Катя ничего не помнила.
Услышав, что в сковороде снова что-то начали перемешивать, Катя рассудила: раз готовят еду, то, скорее всего, убивать её не будут, поэтому открыла глаза и огляделась.
Она лежала в комнате, размеры которой определить никак не получалось. Вроде бы стены рядом, а вроде и нет их… В изголовье дивана стоял кухонный стол со встроенной плитой, на которой её Пашка что-то готовил. Дальше висели единообразные полочки и стояли шкафчики. У противоположной от дивана стены были выгорожены две кабинки – судя по стикерам на дверях из матового стекла – душ и туалет. Дальше стоял узкий рабочий стол, на стене висел большой монитор, а на столе лежали странные шлем и перчатки – с пучками проводов, тянущихся куда-то к стене.
– О! Проснулась уже! – проговорил Пашка преувеличенно бодро.
Если бы Катя не знала Пашку, то, может, и не уловила бы в его голосе тревожные нотки.
Катя улыбнулась любимому и спросила, садясь:
– Где мы?
– А! В моей берлоге, – широко махнул рукой Пашка и, поймав взгляд Кати, добавил: – Это обои такие, с 3D-эффектом… Для придания объёма.
– Никогда таких не видела, – ответила Катя, рассматривая необычные обои.
Потом, не веря глазам, потрогала стену – вот она, ощущается, а когда смотришь на неё, то вроде как и далеко, и комната поэтому кажется не просто большой, а огромной. Но шагов пять направо-налево и шагов пять вперёд-назад – вот и всё. Даже малосемейки больше… И окна нет… Где такие квартиры? В Барнауле Катя ничего подобного не встречала.
Пашка смущённо улыбнулся:
– Ну да, не хоромы, – подтвердил он и добавил с гордостью: – Зато отдельная!
– А ты в каком районе живёшь? И как мы сюда попали? – спросила Катя.
Пашка нахмурился и снова улыбнулся, немного извиняясь:
– А пойдём есть? Я тут приготовил… Никогда здесь раньше не готовил, но квартира типовая, с кухней, ну и вот… пригодилось. – Он снова развёл руками.
– А где же ты питаешься? – удивилась Катя, поднимаясь с дивана и заворачиваясь в одеяло. И пересела на единственную табуретку, которую Пашка вытащил из ящичка и разложил. Сам он остался стоять.
– Да здесь рядом столовая круглосуточная… Мне на работе оплачивают питание в этой столовой… И завтрак, и обед, и ужин, – сказал он.
– Надо же? Я и не знала, что ваша строительная фирма такая богатая… Мало кто оплачивает обед сотрудникам. А уж про завтрак и ужин я вообще не слышала…
Пашка виновато пожал плечами, отложил из сковородки половину только что приготовленного в тарелку и пододвинул Кате. Катя недоверчиво посмотрела на странно выглядевшую еду.
– Тут всё есть… И протеины, и клетчатка, и микроэлементы, и витамины… Это съедобно! – поспешил заверить её Пашка.
– Откуда ты знаешь? Ты же никогда не готовил тут? – спросила Катя скорее для того, чтобы подразнить Пашку, потому что она не сомневалась – съедобно. И, вполне возможно, вкусно. Хоть и выглядит странно. Но то, что так восхитительно пахнет, не может быть невкусным!
Пашка покраснел, словно не знал, что ответить Кате, но она, не обращая на него внимания, взяла вилку и зацепила еду, с удовольствием понюхала ещё раз и отправила в рот. И увидела, как Пашка шевелит челюстью, словно пережёвывает, а потом одновременно с ней тоже делает глотательное движение.
– А ты что не ешь? – спросила Катя. И, смилостивившись, вынесла вердикт: – Действительно вкусно.
Пашка расплылся в улыбке, взял сковородку с ложкой и пояснил:
– У меня вся посуда в одном экземпляре…
– А почему тут окна нету? – продолжала расспрашивать Катя.
Пашка показал, что жуёт и не может говорить.
Катя снова увлеклась едой, и Пашка облегчённо вздохнул. Но пауза в расспросах оказалась недолгой.
– Какая у тебя тут мебель интересная, я никогда такой не видела. Как такой стиль называется? Хай-тек? Не удивлюсь, если ты нажмёшь на кнопку, и диван въедет в стену, – ткнула вилкой в сторону дивана Катя.
Пашка покраснел и сказал:
– Не въедет, а поднимется…
– Как? – удивилась Катя и отодвинула тарелку.
Пашка с сожалением поставил на стол сковородку, с неохотой взял пульт и не глядя нажал несколько кнопок. Диван сложился и поднялся на торец – вертикально. Потом с бывшего днища дивана поднялась пластиковая шторка-жалюзи, и перед Катей предстал платяной шкаф.
– Ух ты! – восхитилась Катя. – Ты, наверное, немало зарабатываешь, раз такую мебель и такие обои можешь себе позволить. Только жаль, что окна нет, да и комнатка маловата…
– Я ж один жил. Мне выпускных только на такое жильё хватило…
– Выпускных?! В смысле?
Пашка смутился. Собрал грязную посуду, выдвинул ящик под плитой, составил туда тарелку, сковороду, вилку с ложкой и задвинул ящик на место. Сразу зашумела вода посудомойки. Пашка, не обращая на это внимания, снова опустил диван и сказал, заметно волнуясь и подбирая слова:
– Садись, я тебе всё расскажу.
Катя, по-прежнему кутаясь в одеяло, забралась с ногами на диван. Устраиваясь поудобнее, кокетливо спросила:
– А он не сложится, пока я тут сидеть буду?
– Не сложится. Там датчики присутствия, – автоматически ответил Пашка, опускаясь на табуретку, на которой только что сидела Катя. – В общем так, Катя. Мы сейчас не в Барнауле. Точнее, территориально там же, на месте древнего Барнаула, но в другом времени.
– Ну ты и выдумщик! – засмеялась Катя, но осеклась, наткнувшись на серьёзный взгляд Пашки. – То есть как?..
– Я, Катя, из другого времени, – выдохнул Пашка.
– В смысле?
– Я из будущего. И мы сейчас с тобой в будущем… в моём времени, – голос Пашки был серьёзный и торжественный.
– Да ты что! – снова засмеялась Катя. – И на сколько лет мы того, фьюить… и где у нас… Тардис? Или машина времени… из фильма «Назад в будущее»… как её? А! «Делореан»!.. Или у тебя есть этот специальный браслет для перехода, как в «Патруле времени»?
Катя смеялась, но её смех, снова и снова натыкаясь на серьёзный вид Пашки, приобретал всё больше истерических ноток. Наконец смех выдохся, и Катя замолчала, растерянно глядя на Пашку.
Пашка, дождавшись, когда Катя успокоится, ответил:
– Совсем недавно я и сам не знал, что переходы во времени возможны.
Пашка встал, прошёлся по комнате раз, другой. Он словно мерял шагами свой внезапно ставший таким тесным мирок. А Катя следила за ним и всё сильнее закутывалась в одеяло, словно в кокон. Она вдруг поняла, что Пашка не шутит.
Конечно, принять его слова о перемещении во времени она не могла – это просто бред! Но Катя чувствовала, что Пашка в это верит.
– Почему у тебя нет окна? – спросила она отчасти, чтобы прервать повисшее молчание, отчасти, чтобы остановить Пашку – его хождение туда-сюда начало Катю пугать.
Вопреки ожиданиям, Пашка ответил весело:
– Когда я хочу окно, я делаю вот так. – И он снова нажал несколько кнопок на пульте.
Засветился экран монитора. На нём появилась картинка – огромный город – вид сверху. Дома, дома, дома… ровные улицы… там внизу, на улицах, копошились… Люди? Машины? Было никак не разглядеть.
– Это вид с самой высокой точки Неосиба. Так называется мой город.
– Ну-ну… Барнаул, Барнеаполь, теперь вот – Неосиб, – усмехнулась Катя. – Ну и чем твой Неосиб славен?
– Город как город, – пожал плечами Пашка.
– Ну так покажи мне его… Не на экране! Так любой может… Покажи мне его живьём, в натуре. Пойдём погуляем.
Катя поднялась и поправила сползшее с плеча одеяло.
– Ты так пойдёшь? – улыбнулся Пашка.
Катя смутилась. Бросать одеяло ей не хотелось, оно служило ей своеобразной защитой. Казалось, убери она одеяло, и произойдёт что-то непоправимое. Но и идти в нём на улицу – тут Пашка прав – глупо и смешно.
Смущённо улыбнувшись, Катя сняла одеяло и положила его на диван. Она была в спортивном костюме, том самом, в который успела переодеться ещё дома.
– Я готова, – сказала Катя, поправляя бриджи и футболку. – Какое в твоём Неосибе время года? Февраль, как у нас?
В словах Кати звучал вызов. Ей хотелось, чтобы Пашка рассмеялся и сказал, что он пошутил, что всё нормально, сейчас подойдёт такси, и они поедут к ней домой. Она ждала разоблачения затянувшейся шутке.
Но Пашка не улыбался. Он стоял, не шевелясь, и грустно смотрел на Катю.
Ей снова захотелось завернуться в одеяло, но сделать это теперь означало… Катя не знала, что это означало, но взять одеяло снова не смогла. Она стояла перед Пашкой, смотрела на его болячки от обморожения на носу и ушах и чувствовала себя беззащитной.
– Я найду, что тебе надеть, – наконец сказал Пашка. – Но дело не в этом. Понимаешь, тут другой мир.
– Зомбаки по улицам ходят? – в голосе Кати прозвучало раздражение.
– Нет, не зомбаки. Роботы, – машинально ответил Пашка. И добавил, улыбнувшись: – Киборги, андроиды, машины. Ты тут единственный человек во всех отношениях.
Катя опустилась на диван и машинально потянулась к одеялу. Ей очень захотелось домой.
– Да, Катя, я тоже в каком-то роде киборг, как и все в Неосибе.
– Паша, не пугай меня, – прошептала Катя, прижимая к себе угол одеяла, словно щитом закрываясь им.
– Я сам боюсь, Катёнок, – вздохнул Пашка.
Он шагнул к дивану и сел рядом с Катей, взял её за руки. Это движение было простым и естественным, и Катя не отняла рук, несмотря на то что в первый момент ей этого хотелось, хотя бы для того, чтобы Пашка понял, что так шутить нельзя.
– Понимаешь, Катя, у нас с рождения человек получает индивидуальный чип. Через этот чип мы можем подключиться к любой системе. Тут и свидетельство о рождении, и кошелёк, и паспорт, и допуск к работе…
– И… – начала Катя, но не смогла продолжить.
– …и у меня тоже такой чип есть. – Пашка правильно понял её и Катиной рукой погладил себя по затылку. – Он здесь.
– Я ничего не чувствую, – прошептала Катя.
– Внутри, – пояснил Пашка.
Катя смотрела в такие близкие глаза. Это был её Пашка, которого она любила. Его глаза, его волосы, его запах… Человек! Не киборг… Он не мог быть киборгом. Всё это злая шутка.
Катя отняла руку и сказала строго:
– Я не верю. Зачем ты меня обманываешь?
– Я не обманываю. – Плечи Пашки поникли. – Я люблю тебя. Больше жизни люблю. Благодаря тебе я узнал, что значит быть человеком.
– И что это значит? – усмехнулась Катя.
Пашка некоторое время молчал, рассматривая Катю, трогая её волосы – ласково, едва прикасаясь. А она смотрела на его губы, которые сейчас откроют ей тайну тайн, и боролась с желанием снять эту тайну с Пашкиных губ своими губами, чтобы тайна не была опошлена, искажена произнесёнными вслух словами. Катя смотрела на Пашкины губы и видела заросшую тропку, слышала журчание речушки, которая местами разливалась в круглые озёрца с тёмной, но чистой водой и с кувшинками по краям… По этой тропке, вдоль этой речушки шла Катя к истоку, к истине, к тому, что Пашка уже познал и чем с ней сейчас поделится… Туда, где бабушка говорила: «Слушай сердце и верь сердцу».
– Быть человеком – это значит… – раздумчиво начал Пашка, – это значит любить, делать для любимого человека что-то, что идёт вразрез с собственными планами и выгодой. Понимаешь?
Катя кивнула.
– Я ведь должен был тебя убить, – добавил Пашка просто.
Нет, мир не взорвался, не рухнул, не провалился в тартарары. Всё осталось как было: маленькая комнатка без окон… «Без окон, без дверей, полна горница людей», – не к месту вспомнила Катя детскую загадку.
А может, это всё ещё шуточки?..
Если шуточки, то дебильные!
Катя не знала, чего в этот момент она хотела больше: чтобы Пашка шутил? Но её уже достали все последние события… И желание оказаться дома усилилось.
Но если Пашка не шутит, то всё очень страшно…
Катя автоматически продолжала вежливо улыбаться и кивать, пока Пашка рассказывал, как его пригласили в главный офис Time IT Incorporated, как с ним беседовали, называли по имени и отчеству. А в голове у неё проносились варианты: что делать и как быть.
– …Это были настоящие киборги, искусственные люди… они были такие страшные… – говорил Пашка, не замечая состояния Кати. Было такое ощущение, что у него прорвало плотину, и все слова, которые копились чёрт знает сколько времени, наконец-то вырвались наружу, сметая на своём пути всё.
Единственное желание Кати в этот момент было: устоять под напором, не позволить словам смыть её.
– …а когда я узнал тебя, я понял, что не смогу! Более того, не допущу! Я очень люблю тебя!
Повисло молчание. У Пашки слова иссякли, а Катя ещё не решила, как быть. Бабушка говорила: «Слушай сердце и верь сердцу». Но в голове у Кати шумело, словно поток Пашкиных слов не исчез бесследно, а втёк в Катину голову и там плещется, как… как буря в стакане… Сравнение пришло откуда-то из такого далека, какого уже и не существует. Из того далека, в котором речушка рождается на свет, – от самого истока.
Катя вспомнила, что в прошлый раз она до истока так и не дошла. А вот сейчас потоком Пашкиных слов её вынесло к роднику, к ключу, который бьёт из земли. Вот тут начало всех начал. Вот тут исток ниточки, которую нужно распутать. Вот тут вода ещё не замутнённая, ещё чистая и живая. Во тут рождаются и вопросы, и ответы, а потом вопросы утекают с водой, а ответы уносит ветром… Спустя время их уже невозможно соединить и приходится подбирать к вопросу ответ, который кажется подходящим. И ошибаться… Ведь у каждого вопроса есть ответ свой, родной – единственный!
Здесь у истока они – вопросы и ответы – вместе. Нужно только найти возможность прочитать, услышать, подсмотреть… Узнать!
И тогда Катя снова увидела бабушку.
«Бабушка, что мне делать?!» – в отчаянии воскликнула Катя.
«Слушай сердце и верь сердцу», – ответила бабушка…
– Катя, не молчи! – закричал Пашка и затряс её – это и вернуло Катю в здесь и сейчас. – Почему ты молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь!
– Я не знаю, что сказать, – ответила Катя. – Я правда не знаю.
Она прислушивалась к себе и понимала, что… Она понимала, что любит Пашку, а всё остальное не имеет значения.
Катя улыбнулась и грустно сказала:
– Я так устала. Но я верю тебе. И что нам делать?
Пашка вздохнул и, нежно глядя на Катю, заправил прядку её волос ей за ухо.
– Не знаю, – ответил он. – Мне нужно было успеть спасти тебя, и я не успел подумать над тем, что делать дальше. Но теперь Головному Компьютеру нет необходимости тебя обнулять, ведь в том мире тебя уже нет. А как тебе жить в этом мире, я не знаю – у тебя нет чипа. Я, конечно, буду кормить тебя, но ведь этого для жизни мало, – Пашка засмеялся. – Ещё совсем недавно мне казалось, что если ты сыт, крыша над головой есть, чем заняться есть, то больше ничего и не нужно… Какой же я был дурак!
Катя погладила Пашку по волосам и аккуратно, чтобы не прикоснуться к болезненным обмороженным участкам, повернула его голову так, чтобы было хорошо видно покрасневшее, с уже появившимися язвочками ухо. Осмотрела его, потом повернула Пашкину голову другим ухом к себе, тоже осмотрела. Потом так же внимательно осмотрела нос.
– И что там? Жить буду? – спросил Пашка, стараясь заглянуть Кате в глаза.
– Недолго, если будешь крутиться, – строго ответила Катя. – Похоже, волдыри вздуются… Нужно обработать антисептиком, чтобы заражения не было…
– Чип уже дал команду на регенерацию… – смущаясь, ответил Пашка.
– Не знаю, что там твой чип тебе сказал, но обработать раны нужно, а то так и до заражения крови недалеко! – голосом, не терпящим возражения, перебила Катя. – Покажи свою аптечку!
Пашка улыбался и смотрел на Катю. Он был счастлив! Вот она – его любимая рядом с ним, заботится о нём…
А Катя просто не знала, как быть.
Каким знакомым и понятным был мир, до появления в её жизни Пашки… С ним всё пошло не так: привычная почва ушла из-под ног. И дело даже не в спецназовцах, погонях и супершпионах… И даже не в этом бреде про Головной Компьютер… Просто с Пашкой жизнь стала другой, обрела другие смыслы.
Кате нужно было время, и Пашкины болячки пришлись так кстати!..
– Где аптечка? – повторила она, и Пашка начал задумчиво оглядываться.
– Нужно посмотреть руководство к квартире… – задумчиво произнёс он.
– Ты что, не знаешь, есть ли у тебя аптечка?
– Зачем хранить в памяти лишнее?
– Ничего себе – лишнее! Аптечка – это жизненноважное!
– Ну, я всегда могу обратиться в базу данных своего чипа.
– Ну так обратись! – возмутилась Катя и добавила: – Как можно не знать, где аптечка? А вдруг чип сбойнёт? Это же техника! Она несовершенна!
– У нас техника совершенна… – мягко прервал Катю Пашка.
– Так не бывает! Техника всегда подводит! – категорично заявила Катя. – Ты спросил у чипа, где аптечка?!
– Понимаешь, – замялся Пашка, – в локальном каталоге нету, а в сеть я ещё не выходил. Как только я выйду в сеть, Головной Компьютер будет знать, что я тут и мне нужно будет отчитаться… А я не знаю, что ему сказать…
– Ты хочешь сказать, что ты должен отчитываться перед компьютером? И что не ты в своей жизни решаешь, а компьютер? Как можно отчитываться перед каким-то компьютером?!
– Не каким-то… Головным! – едва слышно поправил Пашка и покраснел.
Катя свирепо глянула на него, ей хотелось объяснить ему, вталдычить в эту чипизированную голову совершенно простые вещи, но ей вдруг стало его жалко. Он сидел перед ней такой потерянный… И она мягко, как ребёнку, сказала, сделав акцент на слове «нужно»:
– Но болячки обработать нужно. Правда-правда!
Она встала и по-хозяйски оглядела комнату. Потом шагнула к кухонному шкафу и открыла дверку. На полках ровными рядами стояли упаковки, выставив наружу не надпись, означающую содержимое, а штрихкоды. Катя некоторое время тупо смотрела на чёрно-белые полоски, а потом принялась поворачивать упаковки. На другой стороне на каждой упаковке тоже были штрихкоды.
Разворошив шкаф, Катя заглянула в стол. Там аккуратно была сложена небольшая – чтобы готовить для одной персоны – кухонная утварь: мультиварка, сковородка, кастрюлька, что-то ещё, название чему Катя не знала и о предназначении не догадывалась.
Наконец после того, как Катя в отчаянии начала открывать все дверки, она наткнулась на холодильник и на дверной полочке обнаружила что-то, что, скорее всего, и было аптечкой – небольшую коробочку с красным крестом на крышке.
Катя положила коробочку на обеденный стол и открыла её. Внутри стояли пузырьки, лежали блистеры, упаковки… все со штрихкодами.
– Как же в этом можно разобраться? – в отчаянии воскликнула Катя.
Пашка, до того молча наблюдавший за разорением квартиры, обречённо произнёс:
– Чип…
Катя решительно протянула Пашке аптечку.
– Ищи антисептическую и обезболивающую мазь. Можно ту, которую используют от тепловых ожогов.
Пашка беспомощно посмотрел на Катю и спрятал руки за спину.
– Ты же как-то готовил еду?! А упаковки с продуктами тоже все со штрихкодами! – привела довод Катя.
– Я просто помнил инструкцию. Ещё со школы… Она у меня в биологической памяти сохранилась… А медикаменты… Тут только в сеть…
Катя задумалась, взвешивая риск от воспаления и боли, которые были реальны, и риск от компьютера, про который говорил Пашка. И заметив, как Пашка морщится и бережёт уши и нос, Катя снова решительно протянула Пашке аптечку:
– Ищи нужную мазь!
Пашка подчинился.
Монитор на стене загорелся, и на экране появилось изображение конверта, помеченного красным флажком.
Катя с удивлением смотрела на экран, а внизу появились маленькие серые конвертики, наложенные друг на друга, и сбоку четырёхзначное число. Рядом с ними такие же маленькие конвертики, только синие и число рядом. И ещё маленькие зелёные конверты с двузначным числом…
Отвлёк Катю Пашка, протягивая ей тюбик.
– Вот, это оно. Мазь, которая от ожогов, – сказал он и грустно улыбнулся.
Катя отвернулась от монитора – подумаешь, конверты! Что она, конвертов не видела, что ли? – и принялась осторожно смазывать Пашке нос и уши. Но не успела закончить, как раздался мелодичный и настойчивый сигнал вызова.
Пашка ласково и обречённо отодвинул Катины руки и подошёл к монитору, сдвигая рукой в воздухе слева направо изображение дребезжащей трубки.
На мониторе появилось рельефное, чуть рябое и… словно бы слегка смазанное лицо невысокого подвижного человека в деловом костюме.
– Павел Леонидович, добрый день, – сказал мужчина негромко, но чётко и понятно. – Представьте мне девушку.
– Здравствуйте, – поспешил ответить Пашка. – Конечно! Катя… Катерина Денисовна Светлова. А это… – Пашка повернулся к Кате, показывая рукой на монитор, и замолчал. Он вдруг понял, что не знает, как представить собеседника. Пашка понял, что не знает ни имени его, ни отчества, ни должности, ни даже – человек ли это.
Мужчина в мониторе на помощь Пашке не пришёл. Не обращая внимания на молодого человека и его затруднения, он обратился к Кате:
– Добрый день, Екатерина Денисовна. Подойдите, пожалуйста, ближе к монитору.
Катя пожала плечами и подошла.
– Здравствуйте, – сказала она и замолчала.
Конечно, Катя общалась в скайпе и лицо на мониторе её не смущало, но было в нём что-то такое, чего Катя для себя объяснить не могла. Что-то… нечеловеческое? А вдруг это Пашка наговорил про Головной Компьютер и Катя теперь будет всех подозревать? Но перед ней был человек. Нормальный человек. А что изображение немного смазано, так, может, вебка на той стороне с дефектом или тут монитор… Или всё-таки это компьютер? И как тогда вести себя с ним?
Мужчина на мониторе и Катя некоторое время с интересом рассматривали друг друга. Катя держала тюбик с мазью, и палец, на котором была мазь, занемел, и это, с одной стороны, вызывало дискомфорт, с другой – Катя удивлялась быстродействию. И понимала, что нужно побыстрее домазать Пашкины болячки и помыть руки.
– Так вот, значит, какая вы, Екатерина Денисовна Светлова, – сказал с улыбкой мужчина, и Катя почувствовала себя так, будто её вскрыли, изучили и место в иерархии ценностей для неё определили…
Катю это возмутило, и, вздёрнув нос, она дерзко спросила:
– А вы кто?..
Когда Светка с Колей шли от Кати, то половину дороги молчали – последние события не располагали к беседе, хотя обычно, когда они оставались вдвоём, часто хохмили. Светка знала, что Коле нравится Катя и что он с ней, со Светкой, только потому, что она Катина подруга. А ей с Колей было весело.
Она никогда не рассматривала Колю как парня. Но сегодня, когда он помогал Денису Владимировичу забивать окно листом ДВП, Светка залюбовалась им. Так бывает иногда, что человек раз – и откроется с неожиданной стороны. И тогда всё, что ты знал о нём раньше, заиграет новыми красками.
Так вот, молчала Светка не столько потому, что этот день был насыщен событиями, но и потому, что она прислушивалась к своим чувствам и понимала, что Коля ей нравится. И нравится давно! Она, оказывается, радовалась, когда Катя не приходила в кино и они шли смотреть фильм с Колей вдвоём. Так же, как сегодня «Пятьдесят оттенков серого»…
Воспоминания перенесли Светку в трамвай, и их с Колей шутки снова закрутились в мозгу, и она не сдержала смешок.
– Что-то не так? – спросил Коля.
– У моей внутренней богини сегодня был странный день, – сначала усмехнулась, а потом и вовсе рассмеялась Светка.
Коля задумчиво глянул на Светку, а потом улыбнулся тепло и, как ей показалось, нежно.
– А это потому, что она всё время кусает губы… – сказал он.
– Точно! Надо сказать ей, чтоб бросала эту привычку-у-у.
Тут Светка поскользнулась, и Коля подхватил её.
– Что-то совсем она у тебя… – начал Коля.
– …на ногах не стоит, – продолжила Светка.
– Держись! – предложил он Светке руку, и она с внезапно появившимся трепетом взяла Колю под руку.
Держаться за Колю было приятно и надёжно. Рука его была крепкой, твёрдой. Шагал он не широко, так, чтобы Светке было удобно идти рядом. И получалось у него это естественно, как будто только так и можно поддерживать и вести девушку. Он просто шёл и держал, словно делал это всю жизнь – не задумываясь.
И Светка поняла, что Коля такой и есть: простой, надёжный, твёрдый. Настоящий мужчина. Рядом с ним можно спокойно идти хоть по льду, хоть по горам, хоть по жизни и – не упадёшь. А ещё с ним интересно разговаривать. У него прекрасное чувство юмора, и он никогда не полезет в душу – он человек тактичный.
«Дура Катька – такого парня упускает!» – подумала Светка. Но следом пришла неожиданная мысль: «А может, и хорошо, что Катька с Пашкой… Может, и хорошо, что Коля один…»
Светка шла и держалась за Колю, у неё на сердце разливалось тепло и слегка «плыла» голова. «Похоже, я влюбилась в Колю. Смешно…» – подумала Светка и снова не сдержала смешок, на этот раз счастливый.
– Да, фильм забавный, но и только, – неправильно понял её Коля.
– Ты завтра на лекции идёшь? – спросила Светка. Ей очень захотелось слушать его, чтобы он шутил, хохмил, что-нибудь рассказывал.
– А куда я денусь? – нарочито тяжело вздохнул Коля и подхватил Светку, которая опять поскользнулась, прижал её за руку к себе. – Не падать!
Светка прильнула к Коле и зажмурилась на миг от жгучего желания, чтобы он обнял её. «Вот вам и День святого Валентина! – подумала она. – Может, это просто день такой. А завтра всё пройдёт?»
И тут же поняла, что она не хочет, чтобы проходило. Она хочет ходить с Колей в кино… Вдвоём! Хочет гулять с ним по вечерам… Сидеть рядом на лекциях… Разговаривать с ним обо всём, смеяться… Она хочет встречаться с ним, как девушка с парнем… И может, даже…
– Ну вот мы и пришли! – донеслось до неё, словно издалека, и сдёрнуло из мира фантазий на грешную землю.
«Ничего, я завтра с ним поговорю», – решила Светка и тепло улыбнулась Коле, прежде чем открыть калитку в воротах своего дома.
Войдя во двор, Светка оглянулась. Коля ещё стоял рядом, но мыслями был уже далеко – она это видела.
– Коля, – позвала она его, – а давай завтра на занятия вместе поедем?
– Давай, – задумчиво и несколько отрешённо ответил Коля. – Ну ладно, пока.
– Ты сейчас… – начала говорить Светка, но Коля уже развернулся и быстро пошёл прочь, и она закончила вопрос еле слышно: – …домой?..
Постояла немного, глядя в спину уходящему Коле, и, окончательно решив поговорить с ним завтра, закрыла калитку и вошла в дом.
Свет горел только в прихожей. Мама спала. Светка потихоньку разделась и прошла в свою комнату. Она старалась не шуметь, и не столько из-за того, чтобы не разбудить маму, сколько из-за того, чтобы не вспугнуть родившееся чувство, осознать его, обдумать, посмаковать…
Мысли снова и снова крутились вокруг Коли и Кати. Но Катя уходила прочь за Пашкой, а Коля оставался. И Светка брала ладонями его лицо и поворачивала к себе: «Я тут, я никогда не уйду, посмотри на меня, увидь меня…» А Коля никак её не видел. Она целовала его глаза, нос, щёки, губы, а он был холодный. Она обнимала и прижимала его к своему сердцу, согревала, и он сначала не поддавался, а потом вдруг улыбался и говорил строго: «Не кусай губу, ты же знаешь, как это на меня действует!» И тогда она начинала кусать нарочно, и он забывал Катю…
Когда прозвенел будильник, Светка так и не поняла, спала ли она хоть сколько-нибудь или всю ночь прокрутилась в полудрёме-полуфантазиях. Но тем не менее настроение у неё было хорошее, хотелось петь и танцевать. Тем более что договорились с Колей ехать на занятия вместе.
Светка надела свою самую любимую кофточку, повесила на шею цепочку с кулоном – стилизованными часами из сериала «Доктор Кто». Коле нравился этот сериал, да и ей тоже, особенно очаровательный Дэвид Теннант – десятый Доктор. Добродушный и активный экстраверт, глубоко скрывающий свою «вину выжившего». Большую часть времени этот Доктор мог выглядеть легкомысленным, компанейским парнем. Но когда ему приходилось участвовать в конфликте, он становился человеком, который непоколебимо защищает то, что ему дорого, и не прощает тех, кто осмелился угрожать ему.
Светка вдруг подумала, что Коля чем-то похож на десятого Доктора. И ей до ужаса захотелось путешествовать с ним на Тардис – космическом корабле и машине времени, которая выглядит, как полицейская будка 1960-х, и изнутри намного больше, чем снаружи. Тардис – продукт технологии Повелителей Времени – может доставить их в любую точку пространства и времени…
Пространства и времени…
Ух!.. Светка с нежностью погладила кулон. Светка с Колей и Катей заказывали эти кулоны через интернет. И точно такой же был у всех троих. Хотя Катя свой ни разу так и не надела. Зато из-за кулона, который подарил, а потом сломал Пашка, устроила скандал.
Наскоро перекусив, Светка прокрутилась у зеркала, прихорашиваясь для Коли, и теперь опаздывала. И опасалась, что Коля не дождётся её…
Она впрыгнула в сапожки и, застёгивая на ходу куртку, чуть не бегом побежала на трамвайную остановку. Бежала и ругала себя: ну почему вчера не договорились, на чём поедут: на трамвае или на метро? На трамвай нужно было идти в одну сторону, а на метро – в другую. Но трамвайная остановка была посредине между домами Коли и Светки, и поэтому она решила идти туда.
Коли на остановке не было. Светка глянула на часы на мобильнике и облегчённо вздохнула – была надежда, что она пришла первой, хотя… Светка похолодела от мысли, что Коля решил ехать на метро и вышел раньше, чтобы прогуляться через Нагорный парк…
Вообще-то за ним не наблюдалось привычки к утренним прогулкам, но вдруг он сегодня решил? И тогда они разминулись…
Светка не могла стоять на месте. Она доставала телефон, листала телефонную книгу, находила номер Коли и… и снова прятала телефон в карман. Ещё вчера, пока она не осознала свои чувства к Коле, могла легко позвонить ему по всякому поводу и без повода. А теперь, найдя его имя в телефонной книге, никак не решалась нажать на кнопку вызова. Светка хотела и боялась услышать его голос. Боялась услышать, что он про неё забыл. Она ходила по остановке туда-сюда. Утренние пассажиры хмуро на неё оглядывались. Но Светка не обращала на них внимания. Она посматривала в сторону Колиного дома, на Катин дом, на дорогу, на людей, которые спешили на транспорт…
Коли видно не было. Кати – тоже.
Светка вспомнила, что с Катей она тоже договаривалась сегодня ехать на занятия вместе. И тоже не обговорили, на каком транспорте…
А что, если Катя и Коля утром встретились и пошли вместе на метро?..
Ревность больно кольнула Светку, и она разозлилась. На глазах выступили слёзы, и Светка, расталкивая людей на остановке, первой подошла к двери остановившегося трамвая.
Трамвай был переполнен. Такого Светка ещё не видела! Она не помнила, чтобы вообще трамваи были так переполнены, что даже двери не закрывались, и некоторые пассажиры буквально висели на подножке.
Можно было не держаться – толпа не даст упасть. Главное, не позволить толпе вынести её, Светку, наружу раньше времени и вовремя протиснуться к двери, чтобы выйти на своей остановке.
Светка разозлилась ещё больше: мало того что Коля уехал с Катей, так ещё они на метро, а там такой толкучки не бывает.
– Блин, надо было идти на метро! – в сердцах проворчала Светка.
– Издеваешься? – обиделась тётка, которая рядом пыталась достать из кармана кошелёк, чтобы оплатить за проезд с трудом расталкивающей толпу кондукторше.
Светка не поняла, в чём именно заключалось издевательство, но выяснять не стала – мало ли чьи душевные струнки она нечаянно задела? Может, тётка тоже хотела ехать на метро, а теперь вот мучается рядом… С другой стороны, кто ей виноват? И ехала бы себе – быстро и с комфортом…
Представив, как Катя с Колей сидят на сиденье электропоезда и мирно беседуют, Светка сжала кулаки:
– Овца! – вырвалось у неё.
– Сама овца! – снова обиделась тётка.
– Да я не вам, – отмахнулась Светка, но тётка уже завелась:
– Невозможно доехать до работы, чтобы какая-нибудь прошмандовка не оскорбила порядочную женщину.
Светка взвилась:
– Это ты-то порядочная? Я тебя не оскорбляла! Так что завали пасть… бабуля!
– Нет, вы посмотрите на эту мымру! – распалилась тётка. – Что она себе позволяет?! Ну и молодёжь пошла!..
Кто-то среди пассажиров привычно не обращал внимания, кто-то начал активно поддерживать тётку, кто-то – Светку. Трамвай натужно гудел и ехал.
Наконец доехали до остановки «Аграрный университет». С трудом протиснувшись к выходу, измочаленная локтями пассажиров, Светка вывалилась на Красноармейский проспект и… чуть не попала под автобус, который и не думал притормаживать, несмотря на то что трамвай остановился и люди вышли.
– Что за… – воскликнула Светка.
Машина, которая ехала за автобусом, тоже не притормозила, чтобы пропустить пешеходов. Водитель опустил стекло и крикнул Светке, снова пытающейся перейти дорогу:
– Глаза разуй, дура! Чё под машину кидаешься? Жить надоело?!
Светка затравленно огляделась. Вышедшие вместе с ней из трамвая пассажиры, кто усмехаясь, а кто и не обращая внимания, стояли плотной толпой вдоль бордюра, отделяющего узкую полоску остановки от проезжей части, и ждали, когда можно будет перейти дорогу.
Трамвай, на котором приехала Светка, уже ушёл, но подходил следующий, и тоже переполненный. Новым пассажирам выйти было некуда…
Наконец в потоке машин появилась брешь, и люди кинулись через дорогу.
Подхваченная толпой, Светка перебежала дорогу.
Она шла и удивлялась – когда успели так разбить асфальт? Огромные ямы, ледяные увалы колеи и узкая тропинка для пешеходов – тоже заледеневшая и с наклоном к проезжей части…
Наконец с горем пополам Светка добралась до университетского корпуса, того, что на Димитрова. Вошла и с порога уткнулась в очередь в гардероб. Очередь двигалась медленно – в гардеробе работала только одна гардеробщица, да и та – бабулька-пенсионерка… Светка глянула на часы на телефоне и поняла, что если она дождётся очереди, то опоздает на лекцию. В предчувствии нотаций от преподавателя по поводу того, что есть гардероб, Светка пошла в аудиторию в пуховике.
Аудитория, в которой по расписанию должно было состояться практическое занятие по конфликтологии, была небольшой, человек на тридцать при полной загрузке. А розеток было всего три. Правда, двойные и с тройниками, но всё равно на всех студентов, чтобы подключить смартфоны, не хватало. И самые козырные места были именно около розеток.
Едва Светка вошла в аудиторию, как порадовалась, что не стала стоять в очереди в гардероб, – оставался ещё только один розеточный стол. Светка сняла пуховичок и повесила его на спинку стула, поморщилась оттого, что полы пуховичка оказались на полу, который если и мылся, то одной водой на весь этаж. Светка попробовала поднять края на сиденье, но не успела устроить всё, как хотелось. В аудиторию стремительно вошёл Лев Иванович Козинцев – преподаватель конфликтологии.
– В гардеробе пуховику было бы удобнее, – мимоходом бросил он, и Светка поняла, что жертва на сегодня выбрана…
– Там очередь, – автоматически ответила она.
– Вставать нужно раньше! – парировал Козинцев. – Я же успел!
Конечно, она могла бы сказать, что преподаватели раздеваются на кафедре, а не в общем гардеробе, а вот если бы в общем да вместе со студентами… И сказала б, что университету следует принять на работу ещё две-три гардеробщицы, да порасторопнее, и тогда очередь будет двигаться быстрее… Но промолчала, потому что вступать в перепалку с Козинцевым ей сейчас совсем не хотелось – все мысли были о том, что Кати и Коли в аудитории не было. Может, зря она уехала? Может, они сейчас стоят на остановке и ждут её? А она про них так плохо думала…
Между тем занятие началось. Аудитория была заполнена едва наполовину. Козинцев с довольной улыбкой отметил присутствующих – опоздавших, как обычно, ждал троллинг. С этим делом преподаватель конфликтологии справлялся великолепно!
– Светлана Скворцова, – смакуя каждую букву, проговорил Козинцев, – чего такая хмурая?
Светка внутренне напряглась.
– Специально для конфликтологии настроение приберегла, – ответила она и откинулась на спинку стула.
– Это хорошо, что вы заранее настраиваетесь, – Козинцев усмехнулся. – Потому что тема нашего сегодняшнего занятия: «Влияние избирательности восприятия нашего мозга на начало, развитие и исход конфликтной ситуации». Как вы понимаете тему, Светлана Скворцова?
– Мозг сам выбирает, в каком конфликте участвовать?
– Безусловно, и это тоже! Но всегда ли удаётся не участвовать в конфликте, если решил, что не будешь?
– Нет, – ответила Светка, она решила не участвовать в этом разговоре, но разве Козинцев даст ей такую возможность?
– Правильно! – подтвердил преподаватель. – А почему?
– А если там уроды и дебилы? – с возмущением прокричали с заднего ряда. – Надо же им объяснить…
Светка облегчённо вздохнула – сейчас Козинцев переключится на другую жертву. И действительно, Лев Иванович шагнул к ответившему.
– Отлично! – обрадовался он. – А зачем лезть к дебилам и уродам, если, конечно, ты сам не дебил и не урод?
Студенты заржали. На заднем ряду ничего не смогли ответить. Студент, чьего имени Светка даже не помнила, несмотря на то что учились вместе второй год и парней в группе было значительно меньше, чем девушек, пытался осмыслить, сформулировать ответ, жестикулировал, мимика показывала бурную интеллектуальную деятельность, но подходящей мысли не приходило. Наконец парень сделал вывод:
– Получается, незачем.
Студенты опять заржали.
– Поздравляю, вы начали мыслить! – сказал Козинцев и вернулся к доске. – Представьте себе, вот наши собрались отправить к Марсу экспедицию и объявили, что элементы межпланетного корабля будут выведены на орбиту «Протоном». И первый старт состоится, к примеру, через неделю. О чём будет эту неделю гудеть интернет? А, Светлана Скворцова?
– А почему я? – спросила Светка, которая уже расслабилась, решив, что Козинцев назначил на сегодня иную жертву.
– А потому что Артём Быхов уже начал думать.
– А я что? – спросила Светка, имея в виду, что уж она-то думает постоянно.
– А вы ещё нет! – с улыбкой удава, затягивающего кольцо объятий, ответил Козинцев. – Так о чём будет гудеть интернет?
Светка вздохнула.
– Одни будут писать, что «Протон» взлетит, другие – что упадёт. А потом они передерутся.
– Ага, получится славный холивар! – обрадовался Козинцев.
– А с чего это он взлетит?! – раздалось от окна. – У нас нет никакой финансовой поддержки. Государству пофиг!
– Ага! А ракеты сами себя строят… И ещё и летают, – прилетело с заднего ряда. – Ну или у нас бомжи на помойках строят ракеты… из старых коробок.
– Да они падают постоянно!
– А триста шестьдесят девять из четырёхсот девяти успешных запусков «Протона-М» ни о чём не говорит? А у «Дельты IV Хеви» всего восемь запусков, из них семь успешных. Вероятность аварии «Дельты» выше, чем «Протона».
Козинцев сидел на учительском столе, скрестив руки на груди, и с удовольствием наблюдал за перепалкой.
– Сорок потерянных ракет – это успех?! Эти падающие ракеты были сделаны на наши бабки, которые мы платим государству в виде налогов. Мне очень обидно, что сорок ракет грохнулись и бабки были потрачены впустую… Плюс никто не понёс наказания. Семь из восьми успешных, вот где профит! Хоть там всего восемь запусков… Может быть, у них уровень ответственности выше?!
– Много ты налогов заплатил? – включились в разговор девушки.
– Ну, родители, какая разница? Могли бы мне эти деньги отдать…
– Если американские ракеты такие хорошие, почему американцы обращаются за помощью к российским ракетоносителям? Вероятность успешного запуска «Протона» выше – тут простая математика!
– Ага, десятки успешных запусков, но быдло до сих пор думает, что российские ракеты падают, – поддержал одногруппника голос с первого ряда.
– А зачем вообще лететь на Марс? У нас что, на Земле все проблемы решены? Вот уж точно разбазаривание бюджета. Достала эта гонка! Дорог нет, кругом нищета, зато на Марсе мы будем первыми!
– А что? Вырастить медведей в двухсот двести пяти миллионах километров от Земли неплохо было бы.
– Да кому Россия там нужна? Намусорят, набухаются и марсиан изнасилуют.
Типичные русские.
– Вот отличие нашего народа от заграничного! Каждый пятый считает себя же быдлом. Не все в нашей стране такие! Необразованных алкашей и процента населения не наберётся.
– Да без русского космонавта точно не полетят! Потому что русский мужик решает много проблем и не паникует, когда иностранец будет от страха глаза руками себе закрывать.
– А я готов лететь… Хоть в багажнике! Я похудею! Честно-честно!
Студенты снова заржали.
– Ну что, друзья, вы меня не разочаровали! – подвёл итог Козинцев. – Мы сейчас имели возможность наблюдать небольшой экспромт-холиварчик в действии. А теперь ответьте на вопрос: насколько вот эта эмоциональная и, безусловно, содержательная беседа может повлиять на запуск экспедиции к Марсу? И насколько она отражает реальное положение дел в космонавтике?
– Не отражает…
– Не повлияет…
– Ага, а общественное мнение?!
– Ну да…
– Так ведь это просто трёп…
– Какой трёп? Кто трепался? Налоги-то…
– Замечательно! – подвёл итог Козинцев. А теперь давайте поговорим о причинах и поводах конфликтов.
– Эта тема уже была…
– Вы же сказали, что тема – влияние избирательности восприятия нашего мозга на начало, развитие и исход конфликтной ситуации! У меня всё записано…
– Мы к этому потихоньку подходим. Итак, рассмотрим холиварчик, который случился здесь, в этой аудитории. Каковы были причины и поводы для конфликта?
– Запуск «Протона» – это повод? – спросила Светка, которая вдруг осознала, что точно такой же спор мог бы возникнуть по любому другому поводу.
– Умница, Светлана Скворцова, – Козинцев распахнул руки. – А причина для спора какая?
– У меня причины не было. Я не спорила, – победно ответила Светка.
– Отлично! – сказал Козинцев. – Но это только за ответ. А за то, что не спорила…
– А зачем мне быть там, где уроды и дебилы? – съязвила Светка.
– Это кто тут дебил?
– А кто урод?
– На себя посмотри…
– Очень неосмотрительный ответ, Светлана Скворцова, – Козинцев был доволен. – Хоть и правильный.
– Почему правильный? – спросили с заднего ряда.
– Потому что у неё действительно не было причины ввязываться в холивар. А какие причины были у вас?
– Бабки жалко…
– То есть, – прокомментировал Козинцев, – конкретный человек в данный момент испытывает… скажем так: некоторые финансовые затруднения… А что? Хорошая причина для холивара – можно публично страдануть и обвинить в этом… Кого можно обвинить?
– Правительство, – подсказали с заднего ряда.
Студенты снова заржали.
– О да, многострадальное правительство! Оно, безусловно, виновато во всём. – Выдержав паузу, Козинцев продолжил: – Так, с одной причиной мы разобрались. А ещё какие причины для холивара у вас были?
– За державу обидно!
– А! Борцы за справедливость… Да-да! Это очень хорошая причина для холивара! – Козинцев потёр ладони. – Обожаю борцов за справедливость…
– А почему? – спросила Светка. Она как-то незаметно втянулась в разговор и забыла и о Кате, и о Коле. – Почему обожаете?
– Их так легко развести на холивар, – словно кот, которому предложили целую миску свежайшей сметаны, сказал Козинцев.
– Почему это? – возмутились те, кто защищал «Протон».
– А действительно, почему? – спросил Козинцев.
В аудитории повисла тишина.
– Но ведь страну нужно защищать, – неуверенно сказали с первого ряда.
– От кого? От кого вы защищали страну в этом нашем экспромт-холиваре? Здесь, у нас в учебной аудитории? Кто ей угрожал?
– Ну как… Доброе имя и всё такое…
– Ага! А давайте спросим у тех, кто говорил, что «Протон» упадёт. Что вы скажете про доброе имя?
– Ну, не знаю, как кто другой, а я хочу, чтобы не падали «Протоны», хочу, чтоб гордиться можно было…
– Да валить отсюда нужно. Тут зима, комары и вообще! Хочу на море!
– Забавно, правда? – спросил Козинцев, словно только что рассказал какую-то смешную побасёнку и теперь приглашал всех посмеяться с ним над глупостью персонажа. – Так в чём же причина для холивара у вас и у вас? Настоящая причина…
Козинцев поднялся и прошёлся по аудитории. В аудитории стоял гул, но преподаватель не обращал на него внимания.
У Светки пиликнул смартфон, и она, забыв про «Протоны» и холивары, открыла смс. И испытала разочарование – это не были ни Коля и ни Катя. «МегаФон» предупреждал, что через три дня будет списана абонентская плата.
Светка на всякий случай проверила: нет ли новых сообщений в «ВКонтакте», Telegram или в WhatsApp. Ни Коля, ни Катя в сети не объявлялись.
«Да что же с ними случилось?» – думала Катя, машинально листая ленту новостей.
– Вижу, Светлану Скворцову тема совсем не интересует…
Светка подняла глаза и увидела, что Козинцев опирается на её стол и с интересом заглядывает в её смартфон. Светка поспешно погасила экран.
– Вы, наверное, уже всё знаете? – ласково спросил Козинцев. – Может, расскажете нам, – он обвёл рукой притихших студентов, – о влиянии избирательности восприятия нашего мозга на начало, развитие и исход конфликтной ситуации?
Светка встала.
– Сидите, сидите, что вы?! – преувеличенно заботливо произнёс Козинцев.
Светка осталась стоять. Она не знала, что говорить. Ей казалось, что она только что открыла sms, а прошло уже больше половины пары. Но говорить что-то было нужно, потому что Козинцев стоял и ждал ответа. А Светка знала, что, если она не скажет сейчас хоть что-нибудь, отработка ей обеспеченна.
Студенты тоже молча ждали, как разрешится ситуация. И Светка поняла, что им пофиг, ответит она или нет. И всему миру пофиг! Потому что Коли и Кати нет в аудитории, и сегодня в сети их не было вообще.
Наконец она собралась с мыслями и громко сказала:
– Мозг в любой ситуации видит то, что хочет. И подсказывает действия те, которые хочет. А человек сам ничего не решает.
– Ну да, конечно! Человек и мозг – это не одно и то же. Человек у нас отдельно, а мозг – отдельно! – прокомментировал Светкин ответ Козинцев.
Все снова заржали, но Светке было всё равно.
Как прошли другие лекции, Светка не помнила. У неё словно бы включился режим «Полёт», когда связи с внешним миром нет, но телефон работает внутренними функциями… Светка ходила из аудитории в аудиторию, даже отвечала на вопросы преподавателей, как-то общалась с одногруппниками, но всё происходило помимо неё, где-то там, в другом измерении. А здесь была только одна мысль: где Катя и Коля?
Светка несколько раз включала смартфон и вызывала на экран то номер Кати, то Коли, но кнопку дозвона не нажимала.
Наконец перед последней парой она позвонила сначала Кате, потом Коле. Ни тот ни другой номер не ответил.
Светка совсем сникла. Она подумала: «А вдруг Катя поссорилась с Пашкой и теперь морочит голову Коле? Но ведь Коля ей не нужен! Она ведь разобьёт ему сердце, и всё! А он только рад будет…»
От этой мысли стало невыносимо, и Светка решила сразу после занятий ехать к Кате домой.
Трамваи ходили плохо, медленно и были переполненными. Кондукторши были злыми, пассажиры хамили. Водители не хотели пропускать пешеходов, а пешеходы бросались под колёса. Полиция бездействовала или штрафовала почём зря.
Оказавшись у Катиного дома, Светка на миг замерла и решительно нажала кнопку звонка. Целую вечность ничего не происходило, но потом стукнула дверь дома, послышался лязг поворачиваемого замка ворот, и калитка открылась.
В воротах стоял Иван – Катин старший брат. Он был хмур и неприветлив.
– А Катя дома? – спросила Светка и удивилась, как неестественно прозвучал её голос.
– Нету, – бесцветно ответил Иван.
– А Коля? – сама не зная почему, спросила Светка.
Иван посмотрел на неё внимательно, потом тяжело вздохнул и посторонился, пропуская подругу сестры внутрь.
Светка вошла в дом, где она была ещё вчера вечером. Сразу же вспомнились странные вчерашние события, глюки по поводу изменений города, перемещение с Катей и её родителями, выбитое окно. Всё казалось таким далёким, словно из другой жизни.
В комнате было не прибрано, натоптано. Катина мама сидела на табуретке заплаканная. Вокруг неё суетилась девушка Ивана – Ирина. Она уговаривала Аллу Игоревну выпить из бокальчика. В комнате витал запах корвалола.
Светка постояла в дверях и неуверенно спросила:
– У вас что-то случилось?
Ей никто не ответил.
Она подождала немного и пояснила свой вопрос:
– Кати и Коли не было в университете, вот я и решила зайти узнать, что случилось.
Эти её слова будто краник повернули – Алла Игоревна разрыдалась в голос.
– Да что случилось-то? – воскликнула испуганная Светка. – Вань, где Катя?
– Я правда не знаю, – ответил Иван. – Мы вчера приехали – её уже не было, родители говорят: исчезла во вспышке, а Коля…
– Что Коля? – похолодело в груди у Светки. – Господи, что с Колей, где он?! – закричала она, животным чутьём понимая, что случилось что-то непоправимое.
– Коли больше нет. Он умер, – глухо ответил Иван.
Светка почувствовала, что лишилась опоры – ноги её больше не держали, и она сползла по дверному косяку на пол. Это был конец. Но как же так? Ведь он вчера провожал её домой, они договорились, что вместе пойдут на занятия. А Коля всегда держит слово!
– Как это произошло? – спросила она. Спросила, скорее, автоматически. Она ещё не поняла: хочет знать подробности или нет.
Скорее да, чем нет, хотя если выяснится, что он умер, помогая Кате или спасая её… Скорее всего, именно так и было, но тогда их с Катей дружбе – конец!
«Господи, о чём я думаю?! – оборвала себя Светка. – Катя исчезла! Коля умер! И ничего поправить нельзя! Ну почему я вчера не сказала ему о своих чувствах, может, он теперь был бы жив?!»
Но Светка понимала, что, скорее всего, ничего не изменилось бы. Коля благородный! Он настоящий друг! Он в любом случае защищал бы Катю. Или её, Светку…
«Интересно, он меня защищал бы так же, как и Катю? – подумала она и снова оборвала себя. – Какая теперь разница?»
– Я мало что знаю, – сказал Иван. – Только то, что отец рассказывал полиции.
Светка огляделась и спросила:
– А где Денис Владимирович?
– Его забрали… По подозрению в убийстве… Коли.
Иван говорил с неохотой, но чувствовалось, что ему просто необходимо выговориться.
А Светка вспомнила, как вчера Катин папа и Коля вместе закрывали листом ДВП выбитое спецназовцами окно, и покачала головой:
– Бред! Денис Владимирович не мог!
– Полицейский сказал, что всё ясно: бытовуха на фоне алкогольного опьянения.
– Они ж не пили! Я же допоздна вчера здесь была! – возмутилась Светка.
Иван вдруг поднял на Светку глаза и спросил с надеждой:
– Во сколько ты ушла?
– Да уже в первом часу, в начале первого. И Коля провожать меня пошёл.
– Провожать?! Значит, он вернулся!.. Отец говорил, что они в пятнадцать минут третьего вместе с Катиным парнем пришли, замёрзшие, как цуцики. Отец ещё на часы посмотрел. Так, а мы приехали в полчетвёртого. И Коля к тому времени уже час, как был мёртв. Вы расстались во сколько?
– Не знаю. Где-то минут двадцать пять первого. И он был абсолютно трезвый. Мы с утра были вместе, и он не пил. Это точно!
– Светлана, ты же свидетель, понимаешь! Нужно ехать к следователю… – загорелся Иван.
Он начал быстро собираться. Алла Игоревна перестала плакать и с надеждой смотрела то на сына, то на Светку. А Светка не понимала, как это поможет Коле? Ведь это же его не воскресит! Наконец она не выдержала и спросила:
– А зачем ехать к следователю?
Иван остановился с ботинком в руке – второй он уже обул. Куртка его была расстёгнута – он не смог от волнения попасть в собачку замка. Шапка торчала из кармана – она всё время съезжала на глаза, пока он обувался, и Иван убрал её.
– Как зачем? – удивлённо спросил он. Для него это было настолько очевидно, что казалось странно, что кто-то не понимает. – Ты поможешь доказать, что отец не убивал Колю! Ты ж сама сказала, что это бред! Вставай давай, пошли! Отец в тюрьме!
Светка совсем растерялась. Она вдруг подумала о том, что она же не знает, что произошло. А вдруг Денис Владимирович действительно убил Колю. В тюрьму ведь просто так не сажают. Она уже хотела сказать это Ивану, но тут Алла Игоревна встала с табуретки и подошла к Светке.
– Доченька. – Алла Игоревна обняла Светку. – Отец точно не виноват. Незачем ему было… он хороший человек. Помоги ему.
– А как же Коля? – автоматически спросила Светка.
– Коля тоже очень хороший человек. Он Катю защищал. Мы даже понять ничего не успели, а он кинулся за ней, и его отбросило вспышкой. Если бы он не был таким хорошим, то и жив остался бы. А у нас теперь беда: отец вот в тюрьме, а Катя… мы не знаем, где она и что с ней. И жива ли…
Последние слова Алла Игоревна сказала чуть слышно, но для Светки они прогремели громом.
– А где Катя? – забыв, что уже спрашивала об этом, снова спросила Светка.
Как-то на лекции по экономике преподаватель, слушая доклад студентки, откровенно дремал. Подперев голову рукой, он пытался слушать, но время от времени голова соскальзывала, и преподаватель от резкого движения просыпался. Открывал глаза и строго осматривал аудиторию. Потом снова его глаза закрывались, и он опять засыпал.
Студенты сидели тихо и преподавателя не будили, а с интересом наблюдали… нет-нет, не за докладом по экономике – его давно никто не слушал. Наблюдали за преподавателем. За его борьбой со сном. И делали ставки – кто победит!
Светка попросила Колю, который сидел впереди, лечь на парту, как будто он тоже задремал.
Коля, глянув на смартфон в Светкиной руке, всё понял и изобразил спящего на лекции студента.
Светка, так, чтобы в кадр попали спящий преподаватель и притворяющийся спящим студент, словно он лёг на парту и уснул и тем самым открыл задний план, где препод тоже спит. Кадр получился интересным, хоть и немного не резким. Но это было даже хорошо, потому что показывало, что не постановочный, что всё именно так и было! Причём у Коли в кадр попала только спина, зато преподаватель был виден отлично!
Ни минуты не сомневаясь, Светка с комментарием: «На лекции по экономике я не спала!» выложила фотку в их группе «ВКонтакте». Фотка моментально была растащена по сети. И к концу лекции, когда бесконечный доклад уже закончился и шло обсуждение нового материала, в аудиторию заглянул декан и попросил преподавателя зайти к нему в кабинет на перемене.
На следующей лекции преподаватель, ехидно улыбаясь, сказал:
– Раз вы такие бодренькие и не спите на лекциях, у вас будет дополнительная контрольная точка! Староста, раздайте листочки с вопросами. Времени у вас до конца лекции. А я пойду спать. Или не пойду… Понаблюдаю, чтоб не списывали…
За всю пару он не присел, а ходил между рядами. Списать действительно мало кому удалось, и не только потому, что все студенты были под постоянным наблюдением, – они ЕГЭ под видеокамерами умудрились списать, а тут только один препод… Дело в том, что никто не знал и не догадывался о контрольной. Никто не подготовился.
Но ведь и интернет никто не отменял…
Светка вспомнила этот случай и подумала: а ведь, возможно, у неё это единственная фотография, где есть Коля! Как-то так получилось, что они не фотографировались вместе. Хотя, казалось бы, чего уж проще – селфи сейчас не делают только ленивые. А вот поди ж ты! Совместных снимков, где были бы запечатлены Коля и Светка, вообще нет. И где они втроём с Катей – тоже нет. Может, на общегрупповых есть?
Надо же! Вот были вместе, ходили в кино, гуляли, учились в одной группе, а фотографий нет.
Конечно, у Коли наверняка есть его фотографии, но на них нет её, Светки. И от этого ей стало ещё больнее и обидней.
И ведь не поправишь теперь.
Идти с Иваном решили к метро – так и быстрей, и станция метро как раз рядом с районным отделом полиции. Светка едва поспевала за Иваном. Вышли к Нагорному парку, быстро пересекли его, спустились к речному вокзалу – туда, где должен был быть вход на станцию.
Должен был быть.
Но его не было.
Было всё: конечная троллейбусов и автобусов, набережная, здание речного вокзала, Баваринская площадь, гостиница… Барнаулка текла в Обь, мост через Барнаулку… А спуска в метро не было. Совсем.
Иван со Светкой переглянулись.
– А где спуск в метро? – спросил на автобусной остановке Иван у мужичка в болотных сапогах, со спиннингом и рюкзачком за спиной. – Он должен быть здесь.
– Метро? – искренне удивился мужичок. – У нас в Барнеаполе метро?! Никогда не было! И вряд ли когда построят, в этой дыре-то…
Сообщение о том, что у Кати в квартире выбита дверь, а сама она пропала, застало Ивана, её старшего брата, в Шерегеше, на горнолыжном курорте. Он с друзьями и со своей девушкой Ириной поехал покататься на сноубордах. На склоне, Иван хотел сделать Ирине предложение, а друзья должны были ему помочь – устроить флешмоб. Планировалось подняться в креселке на вершину горы Зелёная, там собраться всем в круг, построить пирамиду и пропеть серенаду, пока Иван, упав на колени – преклонить одно колено, не отцепляя сноуборда, невозможно, – предложит Ирине руку и сердце. А потом все дружно скатятся по пухляку через лес. И всё это будет заснято на камеру, смонтирован фильм под романтичную музыку… с фонтанами снега, прыжками с горки, с соснами, сугробами, с любовью… День святого Валентина очень подходил для таких событий.
Иван стоял на лбу горы, ждал, когда поднимутся друзья и Ирина, и любовался на красивейший вид, который открылся ему, – много неба, горы, лес… Душа Ивана расширилась от такой красоты и пела от любви и радости.
И природа отозвалась на его радость – в небе сияло гало – удивительное по красоте явление: огромный, в полнеба, светящийся нимб вокруг солнца. Касался земли он в том месте, где лежал посёлок Шерегеш, и там, где солнечный нимб соединялся с землёй, в небо поднимался огромный столб света…
И тут зазвонил телефон.
Иван не сразу сообразил, о чём ему толкует плачущая мама, понял только, что в их семью пришла беда – мама приехала к Кате домой, дверь выбита, а Кати нигде нет. Вызвали полицию, но…
Пока Иван разговаривал с родителями, друзья и Ирина поднялись к нему на гору, уже готовые к запланированному действу. Но обнаружили там встревоженного и растерянного Ивана. И остановились рядом с ним, ожидая его команды к началу…
А Иван не знал, как быть. В голове его шумело. И мир, такой широкий минуту назад, схлопнулся до размеров телефона, который Иван всё ещё сжимал в руке, не представляя, что делать с телефоном и с новостью, которую тот принёс. Осталась только чернота провала и нить-пуповина беды, которая тянула Ивана сорваться и бежать, лететь домой, к семье. Потому что он, Иван, сейчас нужен там…
– Да что случилось-то? – прервала нависшую глухую тишину Ирина.
– Катя пропала, – выдавил из себя Иван, почувствовав в голосе своей любимой тонкую ниточку надежды, что всё обойдётся.
– Что же теперь? – спросил кто-то из друзей, Иван не понял кто.
– Ехать надо, – ответил кто-то другой.
– Кто ж сегодня в Барнаул поедет? – спросил кто-то третий.
– Ну да, наш водитель точно не поедет. В автобусе же не только мы, но и другие приехали на покатушки… Им-то облом такой не по душе будет… Они ж тут ни при чём.
– А чем ты там сможешь помочь? Полиция ж ищет, – предположил ещё кто-то, и Иван поглядел на говорящего, не узнавая его.
– Она ведь его сестра! – накинулась Ирина, заступаясь за Ивана. – И там же его мама с папой, им поддержка нужна!
– Ну да… – согласился тот, кого Иван не узнал. – Раз так, Ване надо ехать.
Фраза, разделившая друзей, была произнесена. На вершине горы Зелёная повисла тишина. Мимо проходили, проезжали отдыхающие: и взрослые, и дети, и женщины, и мужчины… Они смеялись, разговаривали… Но теперь это было так далеко – в другой жизни.
Иван стоял, соображая, что делать: идти на подъёмник и спускаться там или всё-таки съехать. Съехать казалось теперь неприличным – в доме беда, а он раскатывает… Друзья тоже стояли молча – ждали его решения.
Наконец Иван спросил:
– Как вы думаете, где сейчас можно найти машину до Барнаула?
– Рейсовый? – предположил кто-то.
– Лучше попробовать на «Бла-бла-кар», – предложил другой.
Иван смотрел на друзей и не видел их. Он видел Катю. Да, он в детстве по праву старшего брата часто обижал её, не хотел с ней играть – вот ещё, водиться с девчонкой! Вместо того чтобы «возиться с этой рёвой и соплюшкой», старался побыстрее сбежать с друзьями на великах. Он налегал на педали, а она упрямо бежала следом и кричала: «Ваня, падазди!». И ему приходилось останавливаться и ждать сестру, чтобы она не потерялась.
Бывало, он, хитро сощурившись, говорил: «Катька – дурак!», а Катя краснела от возмущения, топала ножкой и кричала в ответ: «Я не дулак! Я дула! Я зе не мальчик, а девочка!» Иван был счастлив.
А потом дома они играли в ядовитый океан. Диван и стулья были островами, и нужно было перебраться с одного «берега» на другой, не касаясь пола, то есть воды. Иван на ходу менял правила, особенно если ему было сложно пройти какой-то участок. А Катя возмущалась, но сама правил не нарушала и почти всегда проигрывала. Когда у неё появлялся шанс прийти первой, Иван тут же предлагал новую игру…
Ещё они из стульев, коробок и одеял строили «бобрятник», и там при свете фонаря Иван читал страшные сказки. Катя потом просила его проводить в туалет, потому что боялась привидений, и брат с гордостью провожал малую. Заодно и сам… чтоб дважды не бегать…
А потом были компьютерные игры и жёсткий график: час играет Катя, час – Иван. Час Ивана частенько длился дольше.
И тем не менее Иван любил сестру. Помогал ей разбираться в математике, решал ей задачи, объяснял теоремы и аксиомы.
А потом, когда Катя выросла и стала дружить с Гирей, Иван ревностно следил, чтобы Гиря не обижал сестру, и готов был отлупить любого, кто на Катю косо глянет.
Правда, до сих пор Катя справлялась сама. А теперь вот…
Иван беспомощно огляделся и увидел, что Ирина листает страницы на смартфоне, перебирая возможные варианты попутчиков, зарегистрировавшихся в сети на сайте «Бла-бла-кар», а друзья помогают ей советами – какой запрос лучше вводить. Ирина ёжилась, закрывалась от ветра, да и ребята старались встать к ветру спиной.
Ветер. Да, на вершине горы дул ветер. И теперь он пробирал до костей. Иван почувствовал, что уже продрог, – он ведь раньше всех поднялся…
Наконец Ирина подняла на Ивана виноватый взгляд.
– Никто не хочет сегодня ехать в Барнаул. Ближайшая попутка завтра утром…
Но Иван не мог ждать до завтра. Решение пришло сразу.
– Поеду автостопом, – сказал он как отрезал.
– Я с тобой, – не задумываясь, отозвалась Ирина и быстро добавила: – Что я тут без тебя делать буду?
– Кататься, – пожал плечами Иван и поёжился от острого взгляда Ирины. – Понял! – сказал он и добавил, обращаясь к друзьям: – Вы-то, надеюсь, останетесь и докатаете наши скипасы? Что ж деньгам зря пропадать?
Потом Иван надел сноубордические защитные очки, поправил маску, закрывающую от ветра лицо, махнул друзьям и со словами:
– Встретимся внизу, – покатился по лбу горы.
Внизу, пока он отцеплял сноуборд, к нему подкатили друзья и Ирина. Иван отдал пропуск на подъёмник, подождал Ирину, пока она отцепила сноуборд, и позвонил водителю, который привёз их в Шерегеш. Нужно было завезти борды и ботинки на квартиру, где они остановились, взять необходимый минимум вещей – остальное друзья обещали привезти потом – и идти на трассу голосовать попутку.
Водитель выслушал их и извинился, что не может сам отвезти, – кроме Ивана и Ирины с ним приехало ещё шесть человек. Но предложил отвезти их на трассу, чтобы они не теряли времени. И даже постоять немного, чтобы убедиться, что они уехали, а не мёрзнут на ветру.
Заправили термос. Положили в контейнер сделанные Ириной по-быстрому бутерброды – кто знает, что там будет в дороге, а перекусить – вот оно, с собой – готово! Заправили термос и сложили всё в небольшой трекинговый рюкзачок, который Ирина надевала, когда каталась, – дополнительная защита на спину. В рюкзачок она вставляла две хобы – поджопники. В результате падать на спину было мягко. Сейчас хобы были пристёгнуты снаружи – мало ли, придётся где-то посидеть на снегу… Взяли деньги, документы, запасные тёплые носки, запасной свитер… Остальные сумки приготовили, чтобы друзья забрали, когда поедут домой.
Водитель довёз Ивана и Ирину до трассы и молодые перешли на другую сторону дороги.
Первой остановилась «Тойота Венза». Водитель ехал в Белово. Договорились, что довезёт до Новокузнецка и там оставит на трассе. Но по дороге разговорились, и водитель, войдя в положение, сделал крюк и оставил Ивана и Ирину за своротком на Новокузнецкий аэропорт – так было больше шансов поймать попутку до Барнаула. И денег с пассажиров не взял, хоть Иван и предлагал.
Здесь пришлось посидеть. Машины проходили не останавливаясь. Ветер усилился, и Ирина с Иваном быстро продрогли. Тут-то и пригодились и чай, и бутерброды.
Ирина поделила еду на две части. Половину съели, а половину убрали в рюкзак – может, ещё не скоро попадут домой.
Следующая машина – фура – довезла их только до посёлка Томское. Там водителю нужно было дожидаться хозяев и ехать с ними на погрузку – куда скажут.
В Томском зашли в придорожное кафе – попить чай и сходить в туалет. Долго сидеть не стали – наступали сумерки. В темноте водители их не увидят, и уехать будет намного сложнее.
Едва вышли на трассу, как рядом с ними остановилась потрёпанная «Рено Логан». Водитель предложил либо оставить их в Тогуле, либо довезти до Бийска. В Барнаул он не ехал.
Иван решил ехать в Бийск. Хоть из Тогула до Барнаула и ближе напрямки, но дорога там не очень и попутку будет сложно найти. А из Бийска в крайнем случае и на рейсовом автобусе добраться можно.
Ехали молча. Ирина глядела в окно. Иван же был далеко в своих мыслях…
У них с Катей разница в возрасте три года. И повзрослели они как-то одновременно – вдруг раз, и Катя перебралась от родителей. Именно тогда Иван собрался съезжаться с Ириной – они решили попробовать жить вместе, встречались-то уже около года. Но встречи от случая к случаю стали напрягать.
Иван всё не решался поговорить с родителями о том, чтобы пожить в бабушкиной квартире, поэтому они с Ириной, прикинув и посчитав совместный доход, сняли комнату на Лазурной. Не успели обжиться, как Катя попросила брата помочь с переездом.
Иван тогда удивился, что сестра выросла достаточно, чтобы жить самостоятельно, восхитился и немного расстроился, потому что Катя рискнула подойти к родителям с просьбой, на которую он сам не осмелился. С другой стороны, почему квартира должна пустовать?
Мысль о том, что «нет денег – живи с родителями и не дёргайся», он даже не рассматривал. И не потому, что родители были плохими, нет! Иван и Катя считали, что им очень повезло с родителями, которые никогда не ограничивали в свободе больше, чем это было необходимо. Ни мама, ни папа никогда не решали проблемы вместо детей, но всегда помогали принять решение и выполнить взятые на себя обязательства. Не делали за, а именно помогали, поддерживали…
Мысли Ивана перекочевали с Кати на родителей – как они там?
Иван представил маму, сидящую на диване и плачущую. Вот она раскачивается из стороны в сторону, вытирает платочком глаза – такая маленькая и беззащитная. А папа, наверное, ходит, пытается что-то делать, у него ничего не получается, всё падает из рук…
Иван вспомнил, как однажды ушёл с друганом Славкой, соседским пацаном, в Нагорный парк, на обрывистый берег Оби – тогда его ещё не начали укреплять, но людей из домов в оползневой зоне уже расселили, и там были заброшенные огороды. В одном выросла самосевкой тыква. Иван со Славкой выбрали по тыкве и притащили домой. Мама тогда смеялась и хвастала всем, какой у неё сын добытчик. А было ему всего лет семь, не больше. Ну да, только что в первый класс пошёл… Иван до сих пор помнит, как тяжело было тащить, но он приволок. Мама подняла и забеспокоилась – не надорвался ли? Иван по-взрослому ответил, что всё в порядке, не надорвался. Хотя живот у него побаливал. Но что он, не мужик, что ли?
А отец тогда ничего не сказал. А что говорить? Мужик – всё правильно сделал! А там точно огороды ничьи?.. Ну, смотри… Если что, сам понимаешь…
Иван усмехнулся – он понимал. Если спёр, то будет наказан. Но совесть его была чиста.
Когда уже подъезжали к Бийску, снова позвонила мама:
– Катя нашлась, только ничего не понятно, что произошло, кто дверь выбил. Она уже едет к нам. Придёт, узнаем, позвоню, расскажу…
Голос мамы был усталым, радостным и встревоженным одновременно.
После её звонка Ивану стало легче, но тревога осталась. Было что-то во всей этой истории странное. При чём здесь выбитая дверь? Куда сеструха вляпалась?
Ирина, после того как Иван положил трубку, погладила его по плечу и сказала:
– Главное, живая! С остальным разберёмся.
Иван боялся, что Ирина начнёт упрекать его, что вот всё с Катей в порядке, а они из Шерегеша уехали… А могли бы кататься.
Но Ирина, словно прочитав его мысли, добавила:
– Ты правильно сделал, что поехал. Она ж сестра твоя.
Иван погладил руку своей невесты и улыбнулся – хорошую девушку выбрал!
В Бийске водитель довёз Ивана и Ирину до автовокзала. Раз Катя нашлась, то можно немного расслабиться и попытаться уехать на рейсовом автобусе.
И действительно, они успевали на транзитный из Горно-Алтайска до Барнаула. Подождать нужно было совсем немного.
Посидели на лавочке, доели бутерброды и допили чай. Ирина устала и приникла к Ивану, он обнял её. Скоро полночь и скоро закончится День святого Валентина. Скоро они сядут в мягкий автобус и доедут до Барнаула, возьмут такси – ночью общественный транспорт не ходит и доедут до родителей. Там выяснят, что к чему, и… а дальше видно будет…
Да, не так Иван планировал сегодняшний день. Сегодняшний день должен был стать особенным…
Иван усмехнулся и покрепче прижал Ирину.
«Хотя, с другой стороны, мы сами можем выбирать, какой день станет особенным!» – подумал Иван и аккуратно, чтобы не потревожить любимую, расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана бархатную коробочку. И, рассматривая коробочку с разных сторон так, словно он в первый раз её видел, сказал:
– Я хотел, чтобы это было более романтично, но откладывать ещё на год, до следующего Дня влюблённых, не буду. Представь, что мы на вершине горы Зелёной, светит солнце, вокруг него волшебное гало. Кругом искрящийся снег… Сосны укрыты белоснежными… Именно белыми и снежными шубами… Нет, мантиями… Я в рыцарских доспехах… опускаюсь перед тобой на одно колено… Доспехи слегка поскрипывают, надо будет оруженосцу поставить на вид, чтобы смазывал получше… хм… В общем, я становлюсь на одно колено, несмотря на скрипучие доспехи… Ветер слегка теребит когда-то шикарный, а нынче потрёпанный в неравной схватке с соперником плюмаж на моём шлеме… Я полон достоинства и любви, протягиваю тебе вот это кольцо… Любимая, ты выйдешь за меня замуж? – Иван раскрыл бархатную коробочку и протянул Ирине.
– А я стою перед тобой вся такая… – подхватила Ирина, – …в красивом платье, в короне… Гордая и прекрасная. У меня бархатные туфельки, украшенные жемчугом, платье из редкого китайского шёлка, расшитое белошвейками… Причёска… О! Какая у меня причёска!!! И я счастлива, что победил именно ты! Потому как твой соперник был хам и от него дурно пахло. И говорю тебе: встаньте, сэр рыцарь! Вы доказали на турнире свою доблесть и честь. И прекрасная дама, то есть я, благосклонно принимает ваше предложение. Я люблю тебя, Ванечка!
– И я тебя, моё солнышко, моя Иришка. Теперь ты моя невеста, – сказал Иван, любуясь, как в свою очередь Ирина любуется колечком, которое он надел ей на безымянный палец.
– Да, – подтвердила Ирина.
Вокруг гудел ночной автовокзал, в свете фонарей сновали пассажиры, уставшие, озабоченные и немного ошалевшие, – ночь так метит тех, кто вопреки законам биологии отправляется не спать, а в дорогу.
А для Ивана и Ирины светило ласковое солнце, порхали бабочки, мир цвёл и благоухал.
Подошёл белый «мерседес», и молодые с неохотой вернулись в этот мир… лишь для того, чтобы переместиться в мягкий комфортабельный солон междугороднего автобуса.
Места были, и даже удалось сесть рядом, хотя и не совсем – через проход. Но Ирину и Ивана это не сильно огорчало. Они всё равно были вместе…
Ещё одни звонок от мамы застал их незадолго до своротка на Новоалтайск.
– Ванечка, сынок, – плакала мама в трубку, – Катя исчезла.
– Она же нашлась, – удивился Иван.
– Да, нашлась, пришла домой. А потом пришли Коля и Паша. Они сначала сразу пришли, а потом ушли. А потом снова пришли, замёрзшие все. А потом Паша взял Катю за руки, и они засветились. Так ярко, что глаза заболели. А потом исчезли… Совсем. Оба, и Катя, и Паша. А Коля… – Мама зарыдала.
– Что Коля? – спросил Иван.
– Коля кинулся к ним, когда они светиться только начали. И его отбросило… Он головой об угол стола ударился и теперь без сознания лежит. Совсем без сознания… Что делать, сынок?
– Скорую вызвали?
– Да.
– А папа где?
– Папа на улицу пошёл, там какие-то типы возле нашего дома ошиваются… А вот! Папа зашёл… Что там? – Мама немного помолчала, видимо, выслушивая папин ответ, а потом продолжила в трубку: – Папа говорит, стоят. Замёрзшие все и снегом заметённые – у нас тут метель. Папа окликнул их, но они даже не отреагировали.
– Бред какой-то. Что у вас там происходит?.. Мама, мы уже подъезжаем, скоро будем. Ты успокойся, а то давление поднимется. Если свалишься с гипертоническим кризом, то Кате точно не поможешь. Выпей таблетку от давления. И успокоительное… Давай, всё! Скоро будем! – сказал строго Иван и нажал кнопку отбоя.
Ирина через проход сжала руку своего жениха. До Барнаула оставалось ещё целых полчаса!
Такси, вопреки ожиданиям, нашли не сразу. Таксисты, что стояли у вокзала, заламывали втридорога, словно ехать не минут пятнадцать по ночному проспекту, а до аэропорта и обратно по колдобинам и в пробке.
И всё равно Иван согласился бы, но у них с Ириной на двоих не было такой суммы. Пришлось выйти к кинотеатру «Мир» и уже там вызвать такси.
Пока ждали машину, Иван, обняв продрогшую Ирину, думал о том, что же там, дома, произошло.
Стояла глухая ночь. То самое время суток, когда даже свет фонарей вязнет во мгле. Но вокруг Ивана и Ирины почти явственно ощущалось тёплое, нежное сияние. И Иван смотрел на мир сквозь это сияние. И мир был прекрасен, потому что рядом была Ирина.
Наконец подошла машина, и водитель, посадив пассажиров, стартовал, словно на гонках.
– Тут ведь у вокзала целая мафия, – пояснил таксист свои действия. – Они очень не любят, когда у них пассажиров из-под носа увозят…
Иван слушал водителя, но слышал в его словах только то, что тот побыстрее доставит их до адреса…
Рассчитавшись – дороговато, но по-божески, – Иван стукнул в освещённое окно родительского дома. В других домах на улице окна не светились нигде. И фонари, кстати, тоже не горели. Когда поднялись в Гору, Иван спросил у таксиста, не знает ли он, почему фонари не горят, неужели такая сильная метель была? Сейчас-то ветра почти нет… Но тот с удивлением глянул на Ивана и ответил:
– Они тут никогда ночью не горят…
Иван устал с дороги и спорить не стал – ему ли не знать, что в Барнауле все улицы, по которым ходит общественный транспорт, ночью всегда хорошо освещены. А уж что касается улицы Аванесова, он тут вырос и знает, что даже после бурь, когда сильным ветром валило деревья и рвало провода, аварийно-ремонтные бригады восстанавливали сеть в считанные часы. Он сам после окончания политеха работал в такой бригаде в горэлектросети…
Мысли не успели даже перейти в размышления, как во дворе загорелся свет, распахнулись ворота и стремительно вышел отец – небритый, в странных, с вытянутыми коленками трениках и в задрипанной телогрейке, накинутой на застиранную майку.
– А, это ты!
От отца заметно пахло перегаром.
Пропустив Ивана во двор, отец подозрительно оглядел улицу и, прокомментировав:
– Надо же, свалили куда-то… словно и не было, – закрыл ворота.
На кухне на табуретке сидела, сжавшись, мама. В каких-то странных обтягивающих штанах, в вульгарной кофточке с широким вырезом, с крашеными волосами, с фингалом под глазом и с потёками туши на лице. Она раскачивалась из стороны в сторону и с ужасом смотрела на тело, лежащее на полу, – вокруг головы уже натекла лужа крови.
Ирина прошла первой и вскрикнула, увидев Колю. Иван поспешил за ней на кухню.
– Бог ты мой! – Иван наклонился к телу молодого человека и попробовал на шее нащупать пульс. – Вы скорую вызвали?
– Да, вызвали. Ещё час назад, – ответил отец, протискиваясь мимо сына и перешагивая через Колю. – Их же вечно не дождёшься…
В раковине лежала гора грязной посуды, полы тоже были не мыты, причём создавалось ощущение, что их или не мыли совсем, что просто невозможно, или специально рассыпали и разлили что-то, а потом старательно растоптали.
Но Иван видел родной дом, испуганную маму, встревоженного отца… Видел их так, как видел всегда – чистыми, уютными, доброжелательными. И только Коля был безнадёжно мёртв…
В окно требовательно затарахтели, и Денис Владимирович пошёл открывать. Спустя минуту в кухню ввалились два дюжих мужика в синих куртках с надписью на спине «Скорая помощь».
– Что тут у вас? – спросил тот, что был с чемоданчиком.
Ему не успели ответить, как он увидел Колю.
Не выпуская из рук чемоданчика, мужик пощупал пульс, поднял Коле веки, глянул на зрачки и с ненавистью в голосе сказал напарнику, который уже подпирал косяк в кухне:
– Вызывай полицию, – и, кивнув на Колю, добавил: – Готов. Склеил ласты. Похоже, мы становимся похоронной бригадой, третий труп за смену.
Алла Игоревна потихоньку завыла.
Мужик с чемоданчиком посмотрел на неё так, как будто только что увидел и, пробормотав:
– Будем делать сериал, – поставил чемоданчик на стол, предварительно брезгливо сдвинув тарелки и рюмки в сторону. Недопитая бутылка водки слегка покачнулась, но устояла.
Мужик нырнул в чемоданчик и вынырнул с флаконом настойки валерианы.
– Дайте стакан с водой, накапаю даме кошачьих капелек, – обратился он к Ирине.
Ирина бочком перешагнула через тело и, не поворачиваясь к нему спиной, прошла к кухонному шкафу. Чистых кружек не оказалось, и Ирина взяла грязную со стола, обмыла под краном, налила в неё из чайника воды и подала мужику с чемоданчиком.
Он накапал в воду пятьдесят капель и протянул Алле Игоревне.
– Вот, выпейте.
Потом достал из чемоданчика бланк карты вызова и ручку и начал заполнять.
Денис Владимирович стоял рядом и честно отвечал на все вопросы. Когда он сказал о свечении и о том, что Колю этой вспышкой отбросило на стол, мужик с чемоданом и мужик у косяка понимающе переглянулись.
Едва Денис Владимирович расписался, как в окно снова затарахтели – полиция на вызов отреагировала оперативнее.
– Ну, чем порадуете? – не обращая внимания на хозяев, спросил полицейский у мужика с чемоданчиком.
– Висяка не будет, дело, думаю, живое, – усмехнулся мужик с чемоданчиком. – Чистая бытовуха в энэс – нетрезвом состоянии. Ну, мы тут закончили, передаём вам эстафету. Адью!
И бригада скорой помощи направилась на выход.
Провожать их пошёл Иван. Денис Владимирович стоял побледневший и смотрел на полицейского, как кролик на удава.
Полицейский же прошёл на место мужичка с чемоданчиком. Положил на свободную часть стола папку, сверху бланк и, бросив тоскливый взгляд на недопитую бутылку, пошевелил плечами, потянулся и приготовился писать.
– Ну-с, господа, я весь внимание, – сказал он и улыбнулся Денису Владимировичу.
От его улыбки Денис Владимирович опустился на табуретку.
Полицейский задавал вопросы, Денис Владимирович честно отвечал. Полицейский бесстрастно записывал. Алла Игоревна уже не плакала, но всё ещё сидела на табуретке и горестно смотрела на тело Коли.
Ирина начала было мыть посуду, но полицейский остановил её:
– После.
Тогда Ирина придвинула вторую табуретку, села рядом с Аллой Игоревной и обняла её за плечи. Алла Игоревна склонилась к невестке и снова заплакала.
Иван остался в дверях, там, где ещё недавно подпирал стенку мужик из бригады скорой помощи. Он стоял и бессильно наблюдал, как машина правосудия набирает обороты. И ничем не мог помочь отцу – он даже свидетелем не был. Что подтвердили случайно сохранившиеся в кармане билеты.
Наконец, когда все вопросы были заданы, записаны, подтверждены подписью, что «с моих слов записано верно», полицейский встал, потянулся, снова бросил тоскливый взгляд в сторону недопитой бутылки и распорядился топтавшимся в коридоре помощникам:
– Жмурика в морг. Подозреваемого в браслеты и – в «обезьянник».
К себе Коля не пошёл. Проводив Светку до ворот её дома, он вернулся к Катиному дому. Но подходить не стал, а остановился поодаль, так, чтобы хорошо видеть улицу, ворота, окна. Удобнее всего сделать наблюдательный пункт было на трамвайной остановке. Можно, не привлекая внимания – ну, ждёт человек трамвай… не знает, что времени много и трамваи уже не ходят, – сидеть на скамейке под защитой от ветра.
Коля устроился в уголке, в тени, прислонился к стене и впал в некое полудремотное состояние.
Нет, он не спал. Он был сосредоточен. Он ждал.
Коля был уверен, что ничего ещё не закончилось. Он не знал, откуда у него эта уверенность, но не сомневался.
Началась метель, снег зарядами несло по улице, но под защитой стен остановки Коля чувствовал себя комфортно, насколько можно комфортно чувствовать себя зимой на улице в метель. Ветер не задувал за загородку, снег немного залетал, но не в тот угол, где сидел Коля.
Время шло. Редкие прохожие разошлись по своим домам. Машины тоже перестали ездить. Наступил мёртвый час.
Коля, хоть и был защищён от ветра, начал подмерзать. Пока он раздумывал: не встать ли, не попрыгать, не помахать ли руками, на улице появились пятеро могучих типов в камуфляже. Они шли спокойно, уверенно и не кланялись ветру.
Коля насторожился. Он смотрел на них и с ужасом ждал – пройдут ли они мимо Катиного дома или нет… Он не представлял, что сделает, но знал, что сидеть и смотреть не будет. Коля вытянулся и даже привстал с места, готовый кинуться…
Внезапно, не доходя до Катиного дома, типы остановились, встали кружком и… и всё.
Время шло, типы стояли.
Накачанные, в камуфляже…
Стояли. Не уходили и не нападали на Катю.
Коля, насколько мог, разглядел экипировку. Похоже было, что они при оружии. Впрочем, вполне возможно, это богатое Колино воображение, подстёгнутое метелью и предшествующими событиями, нарисовало каждому кобуру с пистолетом и запасные обоймы в карманах…
Усмехнувшись, Коля протёр лицо снегом – ещё чуть-чуть и разгорячённое воображение нарисует гранатомёт под полой куртки… Нет, нужно взять себя в руки.
Коля сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Потом, нахохлившись, как сыч, снова устроился в своём уголке.
Типов было видно хорошо, они по-прежнему не двигались. Больше ничего не происходило, разве что ветер не стихал да снег оседал на могучих плечах, на головах…
Дрёмы не осталось и в помине. Несмотря на внешне расслабленный вид, Коля был подобен взведённой пружине.
Прошло больше часа. По-прежнему типы стояли кружком, только теперь они были припорошены снегом. Коля уже снова начал задрёмывать, не выпуская, однако, из виду заснеженную пятёрку.
«Нормальные люди на таком ветру давно окочурились бы, – думал он. – Интересно, в этих… спецназовцах есть что-нибудь человеческое или они киборги? Человек бы точно уже обморозился…»
Внезапно новое движение привлекло Колино внимание. Дорогу, словно робот на деревянных ногах, переходил Пашка. Он был без шапки и двигался медленно, заморожено… И Коля сразу понял куда.
Появление Пашки насторожило Колю в гораздо большей степени, чем появление киборгов. В конце концов те просто стояли и ничего не предпринимали, а Пашка – двигался.
Киборги видели Пашку, Коля был в этом абсолютно уверен, но они никак не отреагировали на его появление.
«А может, это не киборги? – подумал Пашка. – Может, это просто мужики остановились поболтать? Вот Пашка больше похож на киборга – идёт, как робот. А может, он и есть робот?»
Коля привстал в своём углу и аккуратно подвигал плечами, повернулся вправо-влево, разгоняя кровь.
Пашка приближался к Катиному дому, причём шёл он через дорогу напрямки, в неположенном месте – по кратчайшему расстоянию.
Коля вспомнил, с какой педантичностью Пашка всегда соблюдал правила дорожного движения, даже когда не было машин. Друзья подтрунивали над ним – идти по переходам, не срезая никаких уголков, – такая правильность была за гранью. И то, что теперь Пашка вот так переходил дорогу, добавило Коле тревоги.
«Значит, Пашка не наш!» – убедился он ещё раз.
Вообще ему не нужны подтверждения, чтобы быть уверенным, что Пашка чужой и что Катя зря встречается с ним. Жаль только, Катя не слушала его, Колю…
Между тем Пашка, медленно переставляя негнущиеся ноги, ступил на тротуар, прямо в снег, откинутый с проезжей части снегоочистительной машиной, не дойдя до дорожки нескольких шагов.
И тогда Коля выскочил из своего укрытия, в два прыжка догнал соперника, уже перелезшего через сугроб, и преградил ему путь.
Пашка поднял на Колю глаза, долго смотрел, наконец узнал, потом долго начинал улыбаться, долго разлеплял посиневшие губы…
– Пппреввввет, – наконец едва слышно пошептал Пашка. – Кккак сссдороввво, шшшто ттты тут…
Реакция соперника смутила Колю – Пашка, вместо того чтобы испугаться или удивиться, похоже, обрадовался. Только как-то замедленно.
– Ты что тут делаешь? – спросил Коля, готовый, если что, перейти к активным действиям, но растерялся – уши и нос Пашки побелели… – Дурак, ты же обморозился! Где твоя шапка? Нужно снегом растереть! А то отпадут уши с носом-то!..
Коля, ещё минуту назад готовый воевать, снял свою шапку и нахлобучил её на Пашку, потом зачерпнул снега… Всё это он сделал, пока Пашка поднимал руку в протестующем жесте.
– Пппотттом, – прошептал Пашка и, махнув в сторону заснеженной пятёрки, добавил: – Онни ззза Каттей.
– Да они уже больше часа тут стоят и ничего не делают, – отмахнулся Коля.
– Агга. Комманды не бббылло.
– А ты откуда знаешь?
– Зззнаю. Я зззаммморозззил чип.
– Ты, по-моему, мозги себе заморозил. Зачем шапку снимаешь, болван?!
– Нннельзззя. Чип согггреется. Ппойдём. У нас ммало времмени. Нннужно Катю увеззти отсюда, пппока чип нне согрелся.
Коля смотрел на медленно шевелящегося Пашку и злился.
– Увести Катю от родителей? – возмутился Коля. – Ты уверен?
– Да. Этто хорошо, чтто тты тут. Увведдди Катю, шштобы я нне зннал, где она, – говорил между тем Пашка.
Коля смотрел на него и не знал, как поступить. Увести Катю сейчас, ночью? Куда он поведёт её ночью, да ещё и в метель?! К себе домой? Пашка знает, где Коля живёт, заходили с Катей как-то. Куда-то в город? Но куда? Везде всё закрыто… Да и уводить от родителей… Что Алла Игоревна и Денис Владимирович скажут? Как им объяснить?
– Ссскорей! Я нне ззнаю, сколько продержусь… Ззамёрз сссильно.
Коля пожал плечами. В конце концов увести Катю от Пашки совпадало с его желанием. И Коля постучал в окно.
Через несколько минут вышел Катин папа. Едва он увидел обмороженного Пашку, как остатки сна моментально слетели…
– О боже мой! – воскликнул Денис Владимирович. – А ну быстрее в дом! Греться!
Пашка попробовал объяснить, что ему нельзя, но Денис Владимирович не стал слушать, а буквально втащил Пашку в дом. Коля вошёл следом.
Денис Владимирович, растирая Пашкины уши, позвал жену:
– Алла, согрей мальчикам чая! Нет, лучше налей по рюмочке, им согреться нужно.
Алла Игоревна в накинутом халатике, лохматая и сонная, металась то к чайнику, то к холодильнику. А Коля смотрел на укутанную одеялом Катю. Она стояла в дверях с другой стороны коридора и испуганно смотрела на них.
Пока родители суетились, отогревая сопротивляющегося Пашку, Коля подошёл к Кате и сказал ей:
– Там на улице стоят пять киборгов. Пашка сказал, что тебе нужно срочно уехать отсюда. И так, чтобы Пашка не знал куда.
Коля говорил, а сам млел от тепла, от Кати, такой домашней, тёплой, такой беззащитной.
Алла Игоревна сунула Коле в руки рюмку, он даже не заметил. Она подтолкнула за локоть, принуждая выпить. Коля подчинился, чтоб от него отстали и не мешали смотреть на Катю.
Где-то далеко, на границе восприятия, послышались слова Аллы Игоревны:
– Пойди оденься…
И она загородила дочь, забрала пустую рюмку и сказала:
– Снимай куртку быстрее, к телу нужно пустить тепло, тогда согреешься скорее.
Коля хотел сказать, что Пашка говорил, что нужно Катю увезти побыстрее, и ему поэтому не нужно раздеваться, но руки самопроизвольно уже расстёгивали молнию на куртке – там, в комнате, была Катя, такая милая и домашняя.
В душе Коли разливалось тепло и от выпитой водки, и от домашнего уюта, и от того, что рядом была она, его любимая Катя.
Из этого состояния Колю выбил Пашка. Он, дрожащий – из него выходил холод, – с болью повторял:
– Нужно торопиться… Нужно торопиться…
Денис Владимирович заставил и его выпить водки. Пашка проглотил её, словно воду, потом с удивлением посмотрел на рюмку и с надеждой на Дениса Владимировича. Вспомнилась песня: «Сколько нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать…»
Вина не было, но водка тоже годилась, Пашка это сразу понял, когда огненная жидкость потекла по пищеводу, разлилась по всему телу, а потом ударила в голову.
Но было поздно. Чип начинал оттаивать. И у него уже было достаточно рабочих ресурсов, чтобы активировать симпатоадреналовую систему и вбросить в кровь повышенную порцию гормонов – адреналина и норадреналина, которые участили сердцебиение, заставляя «загрязнённую» алкоголем кровь быстрее проходить сквозь «фильтры-очистители» – печень и почки. Усиленно заработала печень, вбрасывая в кровь фермент – алкогольдегидрогеназу – который расщепляет алкоголь с образованием нестойкого, но очень ядовитого и агрессивного вещества ацетальдегида. Ацетальдегид в свою очередь резко повысил кислотность крови, и Пашку скрутили тошнота, головная боль, разбитость, сердцебиение, потливость и другие прелести похмелья.
Всё это произошло за считанные минуты.
– О, да ты совсем не переносишь алкоголь! – сделал заключение Денис Владимирович и подтолкнул бледного, разбитого, с натёртыми до красна ушами и носом Пашку на кухню.
– Ничего-ничего, – повторял Катин папа, – сейчас горячего чаёчку, и ты совсем оживёшь.
Пашка с ужасом смотрел вокруг, не в силах пока сопротивляться Катиному папе и понимая, что ещё совсем чуть-чуть и Пашка-кибернетический окончательно отогреется и возьмёт власть в свои руки – его появление чувствовалось всё сильнее, – и тогда…
В кухню вошла Катя, одетая в спортивный костюм. Родная. Домашняя.
И Пашка, не обращая больше ни на кого внимания, подошёл к ней, взял за руки и спросил:
– Катёнок, ты мне доверяешь?
– Конечно. – Катя пожала плечами и улыбнулась.
Он был рядом, он держал её за руки, он так чудесно пах морозом, водкой и… Пашкой… А её сердечко пело от счастья, что Пашка жив и здесь… Ну разве можно ему не доверять?
Катя улыбнулась и доверчиво прижалась к его груди, и тут…
Последнее, что Катя услышала, был отчаянный Колин крик:
– Нет!