Ветер стих. Но и солнце ушло. Серое закатное небо, куда хватало глаз, сыпало тяжелыми белыми хлопьями. Я заметил цепочку следов, которая сглаживалась с каждым мгновеньем.
Медлить нельзя. Если вернусь за курткой – следы исчезнут совсем.
Холод казался мне горячим, обжигающим. Это, наверное, с непривычки. Ничего, при такой температуре, если двигаться…
Я бежал, читая узенькую тропинку больше интуитивно, нежели видя ее.
Тропинка вела к высящимся на горизонте скалам, но оборвалась вдруг у заваленной снегом и камнями траншеи. Словно бы здесь прогоняли для пробы машину, которая роет фортификационные рвы, создающие препятствия для продвижения живой силы.
Траншея была неровная, с торчащими острыми камнями. Как раз то, что надо, чтобы замедлить продвижение противника. В современном бою, учитывая прицельность и поражающую силу светочастотного оружия, даже десять секунд неожиданного промедления могут решить исход схватки.
Логан-то где? Неужели…
С одной стороны траншеи я заметил следы свежего раскопа. Офонарели они, что ли?
Руками выворотил не пристывшую еще каменную глыбу. Следующие два камня дались мне без труда, но третий оказался неподъемным. Никакого рычага, никакого оружия. Стоп. Оружие. Дуэльный грантский нож. Сломается – ну и Хэд с ним.
Используя нож, как рычаг, обдирая руки, я сдвинул-таки немного огромный кусок гранита. Из отверстия сразу пошел пар. Больше я вообще не думал о том, что делаю. Просто рыл и рыл, выбрасывая мелкие камни, не в силах отодвинуть большой.
Черная земля, камень и снег. Черное, серое и белое. Только крови не видно. Я подозревал, что крови и не будет. Что – живьем…
Наконец нащупал мягкое с того боку, где подрылся под камень. Но вытащить это мягкое не смог. Нужно попробовать подцепить каменюку снизу и отвалить вбок. Я подсунул, насколько мог далеко, правое плечо. Ноги скользили. Подлез с другого бока. Попробовал опереться спиной. Глыба казалась совершенно неподъемной. Я давил на нее, она – на меня. Но ведь эти два вашуга как-то ее сюда втащили!?
Я зашипел, чувствуя, как камень впивается в незажившую спину. Одна нога наконец крепко застряла между камнями, и я получил опору. Еще! Ну, еще! Ну же!
Камень вздохнул и медленно, почти невесомо пошел вбок. Так же медленно, как падал на мозаичный пол стакан.
Логан выглядел чище меня, эта глыба не давала снегу падать на него. Но сверху продолжало валить, и на моих глазах боец стал обрастать белым пухом…
Я спрыгнул в яму. Он был совсем холодный, но гибкий. Живой или нет?
Сил поднять Логана у меня уже не было. Я выпихнул его тело из раскопа и ухватился за камень, чтобы вылезти сам. Ноги вдруг ослабли, задрожали. Камень тянул назад. Внутри меня стало уже не холодно и очень тихо. Так тихо, что захотелось лечь и уснуть…
Я громко выругался.
Но и голос утопал в падающей с неба вате.
Тело Логана опять облепило снегом. Это придало мне сил. Я выполз из вырытой мною ямы, упал возле своего бойца и стал растирать ему уши, бить по щекам. Так приводили в себя пьяных, но другого способа я не мог сейчас вспомнить.
Спирта тоже не было, разве что… кровь кьехо. Ну, так она же с вином!
Открыл непослушными пальцами фляжку, разжал ножом зубы Логана, так они были стиснуты. Ну, давай ты, идиот! Чтоб вас всех таких, тупых и безвольных!
Вино текло по подбородку и красной струйкой убегало под куртку. Голову надо бы ему приподнять. Но волосы намокли, и рука соскальзывала. Я кое-как затащил эту голову на колено и влил-таки вино в рот. Но не в то горло попал, потому что Логан закашлялся. Живой гад!
Теперь – заставить его встать. Мне такую тушу не дотащить.
Спрятал фляжку. Огляделся. Тропа пропала, но скалы, в общем-то, не дадут заблудиться. Здесь не так уж и далеко, надо просто повернуться спиной к скалам и не сбиться потом. Потому что шагов через двадцать скалы исчезнут за стеной падающего снега. А ведь снег может повалить сильнее.
– А ну – вставай! – заорал я на Логана, подтверждая приказ пинком. – Вставай, я сказал!
Он смотрел со страхом и недоумением. Кажется, не узнавал. Я, верно, был Хэд знает на кого похож.
– Вставай!
Я все-таки заставил бойца подняться и погнал впереди себя. Вот только куда?
Стремительно темнело. В горах темнеет быстро. Снег отражал уже последний, уходящий в небытие свет. Вместе с ним исчезали тени. Оставалась только тьма. Тьма и холод.
«Дух наш принадлежит добру, ум – злу, душа – тени».
Значит – размышлять бессмысленно. Надо искать путь как-то иначе. Опираясь на интуицию? Если ее вообще психологи не придумали специально для того, чтобы мы тут сдохли.
Становилось все холоднее. Зубы у Логана стучали так, что эта дробь могла бы стать походным маршем. Или похоронным. Я гнал бойца вперед на той скорости, которую только позволял нам снег.
Сам снег тоже изменился. Хлопья превратились в маленькие снежинки, а потом исчезли совсем. Но видимость не улучшилась. Небо затянуло тучами. Ну хоть бы звезда или луна?
Я тщетно искал глазами опору в небе. Ведь там, где будет видно луну или звезды – скалы не закрывают горизонт, значит, нам в ту сторону…
Одна половина неба вдруг показалась мне немного светлее. Я погнал Логана на этот свет и вскоре различил тусклое, но вполне явное пятно. Допустим, это луна. Я почему-то решил, что мы должны держать эту луну справа. Ведь где-то впереди – высокие здания города, а она висела почти над горизонтом.
– Давай, давай, Логан, не для того я тебя, заразу, откапывал, чтобы ты тут замерз!
К счастью, боец был одет лучше, чем я, и почти не успел промокнуть. Но лицо может и обморозить.
– Бегом! – заорал я на него, как будто точно знал, куда надо бежать.
Пятно стало чуть ярче. Еще немного.
Хэд, почему я вообще уверен, что мы двигаемся куда надо?!
Логан затормозил, я налетел на него и понял, что мы уперлись в камень.
Скала?
Нет, нет. Это же стена… Цитадель…
Теперь можно идти вдоль нее. Наверняка куда-нибудь выйдем!
Я вошел через одну дверь в стене, вышел через другую. Значит, дверей тут много.
На грязные пальцы налипла каменная крошка – холод и вода медленно грызли окружающую город стену. Я попытался вытереть руку о китель и увидел на запястье… спецбраслет.
Все это время я мог вызвать по связи Роса. Не копать, не метаться в поисках дурацкой стены.
Какой же я идиот! Просто ткнуть пальцем!
Я отчего-то сразу отбросил «ум». Даже не искал разумных решений. Дурак, мутант, кретин!
Шлюпка опустилась секунд через сорок. Значит, Рос все это время находился не просто рядом, а буквально в двух шагах.
Логана трясло от холода. Я же ничего, кроме злости на себя, не испытывал. И благодатное тепло шлюпки лишь немного успокоило меня.
– Рос, у нас спиртное есть? – спросил я раздраженно.
Лейтенант покосился с сомнением, но достал из-под сиденья плоскую пластиковую бутылку с настойкой. Настойку у нас любит Келли. Спалился, значит…
Я сорвал пробку и сунул бутылку Логану.
Тот смотрел на меня диким, неузнавающим взглядом. Снег на его голове почему-то не растаял. Хэд, это же не снег, он же…
– А ну, пей, – пригрозил я. – Сдохнешь – отвечать еще за тебя!
Хотя что там отвечать за штрафника.
– А я зверюгу видел, – сказал Рос, которого мой внешний вид, а тем более вид Логана не волновали совершенно: чудит себе капитан и чудит. – Типа белого медведя. На задние лапы встал и через стекло смотрит. А когти – типа как нож.
– Вашуг, значит, – не удивился я. – Прямо тут стоял?
Рос кивнул.
– Разошлись мы с ним маленько… А я совсем свихнулся. Не догадался сразу тебя вызвать. Чуть не заблудились, патэра маи. Хорошо, луну какую-то увидел…
– Тут лун нет, – пожал плечами пилот.
– Ну, может не луну, спутник…
Рос опять пожал плечами и активировал карту, чтобы я сам мог убедиться – ни лун, ни спутника такого размера или с такой орбитой, чтобы можно было засечь с земли, над сектором не просматривалось.
– Но видел же я что-то?!
Логан закашлялся, и взгляд его стал чуть более осмысленным.
– Го-осподин капитан?
– Ну, я. Только узнал?
Боец ошарашено кивнул.
– А ты думал, вашуг тебя тащил?! – рявкнул я. – К вашугу – вон в ту дверь. – И повернулся к Росу. – Полетели! Хэд с ними со всеми, мастерами этими. Чтоб я еще раз…
Рос с готовностью кивнул.
Удивительно, но платой за это «приключение» стала только моя забытая у «вашугов» куртка. Обошлось без травм и обморожений. Мало того, боль в плече, доставшаяся мне от грантского мастера, прошла совершенно. Я и не понял – когда. Вроде, когда начинал откапывать Логана, еще болело, а когда камень пытался сдвинуть – уже нет.
А когда Дарам на следующее утро хотел намазать мне спину, то с удивлением обнаружил, что и там все зажило. И шрамов не осталось. Только, если сбоку глядеть, из-под кожи просвечивала тонкая паутина рисунка. Я сам ее рассмотреть не мог, но когда Дарам описал, вспомнил, что подобную едва заметную «сетку» видел на теле Дьюпа.
Все – решил я. Больше ни к какому мастеру по доброй воле не поеду. Хватит уже надо мной издеваться.
«Дух наш принадлежит добру, ум – злу, душа – тени». Что он хотел сказать этим? Что?
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос – Тайа
Кье делала свое мокрое дело по-женски обстоятельно, рассевшись посреди навигаторской. Услышав мое рычание, дежурный подхватил испуганное животное под брюхо и торопливо ликвидировал лужу.
Щенком никто особо не занимался, и к туалету его так и не приучили. Не оказалось в моем ближайшем окружении специалиста по щенкам. Баловали Кье все, а воспитывать и обучать крайнего не нашлось. Только меня она побаивалась. И то исключительно за командный голос. У меня не было времени следить за ее безобразиями.
– Разрешите, господин капитан?
В дверном проеме возникла физиономия Гармана.
Я кивнул.
Гарман выглядел не в меру озабоченным. До него уже довели, что скоро нужно будет заменить Влану, и он проникся.
– Господин капитан, у меня тут боец за дверью. Из бывшего меддесанта. Может, вы с ним поговорите? Пока был на Гране, я на него нарадоваться не мог – совсем на человека похож стал. Вел себя адекватно в лагере, лучше многих. А как на корабль вернули – ходит, словно стеклянный. И ничего не могу добиться – молчит. Тем более, он «крестник» ваш.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, парни говорят, что это из-за него тогда весь спектакль с десантом…
– Логан, что ли?
– Так точно.
– Ну тащи своего бойца.
Я прошелся по навигаторской. Млич бросил на меня вопросительный взгляд – может, передохнем, мол, раз так.
– Иди, – отпустил я его. – Пообедаешь, и через час продолжим. Прессу хоть посмотри, в самом деле. Я тоже немного переключусь.
С навигатором мы с утра прикидывали, как вести в условиях высокогорья поддержку с воздуха.
– Кстати, я после обеда и Келли позову. Может, он чего доброго скажет.
Логан выглядел гораздо лучше, даже выправка появилась, значит, мышечный тонус восстановился. Однако он, действительно, смотрел на меня стеклянными, как у снулой рыбы, глазами. Что же с ним такое? Я не спрашивал, просто прислушивался. Кроме дискомфорта от моего присутствия, этот Логан испытывал еще что-то. Тосковал, что ли? Похоже. Я обошел его кругом. Влюбился на Гране? А чего так сильно вдруг? Не пацан уже.
Спросил Гармана:
– Может, происшествия какие-то перед отъездом?
Гарман задумался. Вызвал сержанта, который командовал погрузкой. Тот только плечами пожал – да ничего такого.
И тут из-под стола выбралась Кье и опять стала присаживаться конкретно посреди навигаторской.
– Дежурный! – рявкнул я. – Вы что, простудили эту собаку?!
Рявкнул я громко. Кье, едва успев набезобразничать, присела от страха прямо на мокрое. Теперь ее купать придется.
– Вспомнил! – сказал сержант.
Я обернулся.
Логан смотрел на щенка, и губы у него побелели, словно ругался я не на собаку, а…
– Он же в корабль собачонку хотел протащить. Я запретил, конечно… – продолжал сержант.
Вот как, значит. Что позволено капитану, то к младшему личному составу не относится. Какие мы впечатлительные.
– Ладно, – сказал я. – Нам все равно нужен человек, который будет смотреть за этой безобразницей. Вот пусть и смотрит. Боец Логан, приказ понятен? С девицы этой перекормленной глаз не спускать. Сносить в медблок – не простудилась? Или перекормили чем-то? Если все нормально – приучить к туалету. Через неделю проверю. А то у нас тут скоро каток будет. И проследите, чтобы печенья ей больше не давали. Дежурный, покажите ему, что и как.
Дежурный с готовностью бросился собирать игрушки, раскиданные щенком по навигаторской, дабы всучить их Логану.
Я посмотрел на штрафника. Он мне ничего не ответил, кроме стандартного «приказ понял», но лицо уже обрело гораздо более осмысленное выражение. Вот пусть и занимается.
Посмотрел на часы и решил, что тоже успею перекусить. Гарман вышел за мной следом.
– Вы не боитесь, господин капитан? – спросил он, нагоняя меня. – Ведь штрафник же…
Я пожал плечами:
– У меня перед глазами, сержант, у него будет гораздо меньше шансов что-нибудь натворить.
– Но…
– Приказы мои будете обсуждать, когда назначение получите. Сейчас можете пожаловаться капитану Лагаль. Вдруг она вас поймет?
Гарман покачал головой. Влана, по его мнению, тоже относилась к штрафникам излишне мягко. Вот ведь удивительно – сам нянчится со всеми подряд, а нам, значит, нельзя.
– У тебя конкретно что-то по этому Логану есть, или ты так, вообще?
Гарман расплылся в улыбке. Наедине или в полевых условиях я часто переходил на «ты» и ребятам разрешал. Мне все равно, а им приятно.
– Кое по кому меня Н»ьиго предупреждал, но по этому типу ничего не говорил. Я не понимаю его просто, молчит все время.
– Так ведь и Рос, в основном, молчит. Сравни на досуге. Потом наблюдениями поделишься. Психотехнику покажи, в конце концов. Нашему. Чтобы назад с распечаткой вернули.
– Боюсь, – признался Гарман. – Жалко мужика. Те, грантские, не ломают, как наши, имел возможность сравнить. Теперь своим и здорового не покажу, пошли они…
– Отчего вдруг? – удивился я.
– У нас так «смотрят», что ничего своего у человека вообще не остается, – пробормотал, опустив глаза, сержант.
– Ну, давай, сюда кого-нибудь позову, – не стал я с ним спорить. – Пусть пообщаются. Был у меня один такой положительный опыт.
– Так ведь молчун же он!
– Ну, не разговорит – хреновый психотехник. Или, хочешь, я его с собой к мастеру возьму? Говорят, он целитель.
Полетели втроем – Рос, Логан и я. Логана я взял с собою, не спрашивая. Услышав, куда мы едем, он, кажется, испугался: плечи окаменели, да и лицо стало совсем отрешенным. Может, зря я?
Хотя откуда мог вот этот слышать о мастере Эниме? Чего же он тогда испугался? А может, на него подействовало состояние Кье, которая перед отлетом закатила настоящую женскую истерику?
Тайа, пожалуй, единственная территория с экзотианскими корнями, где люди в массе рослые и плечистые. Нет, вру, «ледяная аристократия» (с Дома) – тоже далеко не коротышки.
На Тайэ, как и на Доме – зима длится большую часть года. И в теплой одежде мужчины выглядят настоящими вашугами. (Женщин я не видел.) Современные тонкие теплоизоляционные ткани на Тайэ не в моде. В моде борода. От того лица кажутся ничего не выражающими и дикими.
Впрочем, сам мастер Эним брился. Худенький, низкорослый, но крепкий такой старичок, за которым толпами ходили вашугообразные – то ли ученики, то ли телохранители. Здоровенные бородатые мужики не очень вязались в моей голове с ученичеством, хотя кто их тут знает.
Город окружала широкая каменная стена. Понятно почему. Я успел прочитать, что на Тайэ полно реликтового местного зверья. Оно к условиям здешней зимы приспособлено лучше людей.
Шлюпку в городе сажать не разрешили, и Рос остался ждать нас «в чистом поле». Впрочем, пока видимость хорошая, он мог развлекаться местным пейзажем, оно того стоило.
Мы с Логаном отправились в город. Дверь в стене, арка – и вход в огромное каменное здание. Похоже, в храм: высокие, сужающиеся кверху потолки, огромные залы. Мне показалось, что здесь даже холоднее, чем на улице, но я снял куртку. Из вежливости. Потому что местные сбросили меховые плащи.
По их поведению я предположил, что сегодня по здешним меркам жаркий день. Светило солнце, снег не хрустел под ногами. Было немногим ниже нуля.
Логану я, впрочем, раздеться не приказал.
Минут пятнадцать мы просто стояли в зале. Молча. Я поклонился и ждал ответных действий. Мастер благодушно взирал на нас. Мужики вокруг застыли, как замороженные, только глаза поблескивали на бородатых лицах. Разрез глаз у двоих-троих чем-то зацепил меня. Подойти бы и посмотреть поближе… Но я побоялся показаться невежливым.
Оглядел каменные стены, украшенные оружием, непохожим на виденное мной раньше – мечи с ненормально длинными рукоятями, копья с широченными лезвиями наконечников. Видно, звери населяли Тайу серьезные. Я знал, что вашуг – не чета нашему медведю, хоть и видел его только по головидео. Больше всего зверюга напомнила мне малую шлюпку, вооруженную когтями.
Устав ждать, я вытолкнул вперед Логана и открыл рот, чтобы сказать что-то вроде: «Мастер – целитель, не смог бы он…»
Мастер кивнул мне. Он вроде как уже выслушал мой вопрос. Я так и застыл с открытым ртом, хотя пора бы уже привыкнуть. Мои мысли предугадывали на Гране, и лорд Джастин грешил ответами на невысказанное. Но там это происходило в русле беседы. Здесь же мой мысленный вопрос приняли за настоящий.
Мастер встал. Двигался он легко, был хорошо сбит и крепок, только лицо – морщинистое и сухое.
Он протянул руки открытыми ладонями к нам, покачал головой и сел. Махнул одному из мужиков. Тот принес на изумительной работы металлическом подносе три стакана воды. Самых обыкновенных на вид стакана из стеклопластика. Предложил Логану. Тот неуверенно взял один, но не удержал. То ли от страха, то ли от напряжения – пальцы его разжались, и стакан полетел на каменный мозаичный пол…
Я видел падение, словно в замедленной съемке. Мой мозг, опережая события, уже представлял разлетающиеся осколки.
Но бородатый так же медленно нагнулся, продолжая удерживать в правой руке поднос, левой подхватил у самого пола стакан и с поклоном попятился назад. Воды он не пролил.
– Человек темный – мертвый человек, – тихо и медленно сказал мастер Эним. Голос его усилился, отразившись от каменных стен, и покатился по залу. – Пил не из того источника. Один раз пил – всю жизнь мучиться будет. Убил в гневе и по глупости – дорогу открыл теням, чтобы его пили. Выпьют скоро. Жалеешь – молодым отдай. Пусть убьют.
Сказал он это так буднично и просто, что я растерялся. Как убьют? Просто возьмут и…
– Так и возьмут раз само пришло. Один раз умереть – не вредно совсем. Сам-то ведь умирал уже?
Я не понимал, о чем он. О той подставе с моей якобы смертью? Так я и убивал немеряно.
– И вокруг тебя теней хватает. Матери боятся пока – не тебя. Хочешь, чтобы тебя боялись? А удержишь себя? Шаг в сторону сделаешь – и чужой.
– Кому чужой?
– А кто тебя знает? Дух наш принадлежит добру, ум – злу, душа – тени. Что тебя держит?
Тени у стен дрогнули, из узкого окна пробился луч заходящего солнца и отразился от старинного щита на стене.
Как понять, что держит? Где? Но действовал я не от ума, точно. От души?
– Правда твоя, от души. И сам между смертью. Вот и ему – умереть дай. Да ты самого-то спроси? Пойдет?
Логан стоял, опустив голову. По мне, так он вообще уже выпал из происходящего.
Два моложавых еще мужика, оба здоровенные, широкоплечие, отделились от свиты и подошли поближе к мастеру.
– Пойдешь с моими, молчун? – добродушно так улыбаясь, спросил мастер Эним.
Я охренел просто, когда Логан кивнул. Может, гипноз?
– Боец Логан, – сказал я громко, – у вас с головой все в порядке?
Он поднял на меня глаза. Взгляд испуганный, но вполне осмысленный.
– Никто вас никуда идти не заставляет! Слышите меня? Никто!
– Так все равно он у тебя помрет, – сказал мастер так же буднично и равнодушно. – Сожрут его тени. А у нас тут холодно, глядишь и отстанут.
Может, он имеет в виду ритуал какой-нибудь? Чего я испугался-то в самом деле?
За узкими окнами зашумел ветер.
– Боец Логан, я не совсем понял, что нам предлагают. Увести вас силой я не дам, но и держать не буду.
Сказал «не дам» и развеселился. Я один, а мужиков этих бородатых – дюжины четыре. Когда я это осознал – успокоился. Ситуация стала привычной боевой, с явным преимуществом противника. Мне не привыкать.
Не знаю, поверил ли Логан, что я смогу его «не пустить», но он смерил меня взглядом и отвернулся. Мне даже обидно немного стало. Вроде как понял он меня, но эти, бородатые, внушали ему больше доверия.
Бородачи вывели моего бойца через высокие, узкие двери, украшенные неуловимой игрой линий. Линии казались то горизонтальными, то вертикальными, а то превращались в сетку. Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от этого текучего наваждения. Логан не оглянулся.
– Ну а ты чего пришел? – спросил мастер Эним еще более буднично и равнодушно.
– Не знаю, – я вежливо наклонил голову, как делали местные бородачи. – Великий Мастер велел мне…
– А сам?
– Я совсем ничего не понимаю в себе, – признался я. – В эйнитский храм вошел случайно. Что-то происходит со мной.
– Что-то происходит, – согласился мастер. – Хочешь-то чего? Понять?
Я кивнул.
– Поймешь.
И вновь стало тихо.
Наконец двери распахнулись и вошли два бородача, но уже без Логана. Их длинная одежда, головы, бороды – все было облеплено снегом. Значит, пошел снег. А глаза у бородачей похожи, оказывается, на черные плоды айма – горьковатые, якобы укрепляющие мужскую силу орехи адского дерева из влажных экзотианских миров соседней системы Дождей. 27-й сектор. На Аннхелле мы как-то захватили контрабандный груз в четыре тонны этих самых орехов. Кое-кто у меня здорово тогда наукреплялся, до рвоты.
А ведь я видел такие глаза раньше… Однако раздумывать было некогда.
– Боец мой где? – спросил я у бородатых.
Один кивком указал на дверь.
– Он же замерзнет с непривычки!
– Уже не замерзнет, – сказал бородач, отряхиваясь.
Я сам не понял, как вылетел из зала через те же узкие двери, пронесся через второй зал, свернул в какой-то непонятный коридор, распахнул одну дверь, другую… Увидел у порога снег…
Пока я лежал, совершенно расслабившись, Влана быстро обтерла мне грудь и лицо влажной губкой. Потом взялась меня причесывать.
– Ты побрей, – пошутил я.
Зря пошутил. Знал бы, что она загорится – молчал бы. Хотя… К концу процедуры Влана осмелела, и у нее стало получаться. А порезаться сенсорной бритвой невозможно.
– Ну вот, на человека похож! – моя девочка с удовольствием смотрела на дело рук своих.
– А это, ну… э-э, сексом, значит, можно и с непохожим?
– Ну… разве что – с временно непохожим.
Она засмеялась. Как колокольчик зазвенел. Хорошо-то как. Щас кто-нибудь припрется и все испортит.
Но испортил я сам.
– Ты – просто так, или инспектор вызвал?
Влана сразу нахмурилась.
– Вызвал. Мерис прилетает. Лорд Джастин велел, чтобы мы переговорили.
– Давно хотел спросить, – я уже видел раньше и эту тень на лице, и озабоченно сжатые губы. – Ты с Мерисом знакома? Он тебя обидел?
– Я его видеть не видела! И не собираюсь, – отрезала Влана сердито.
Как ее расспросить? Я уже и забыл ту Влану, с которой встретился когда-то на астероиде: окаменевшее лицо, в глазах холод.
Вздохнул и перевернулся со спины на живот. Спина заболела. Но Влана решила, что я расстроился. Начала тихонько поглаживать меня по волосам. Молчала. Я знал, что она – даром, что леди, язык за зубами держать умеет. И тоже молчал. Так мы и молчали минут пять, пока я не начал дремать.
Потом она убрала руку, и я открыл глаза.
– Ну, хочешь, – сказал я, осторожно приподнимаясь и усаживаясь на кровати, – пойду с тобой вместе. И с Мерисом сам могу поговорить.
Влана с безнадежной гримаской помотала головой.
– Капитан Лагаль, – сказал я строго. – Вы мне все еще подчиняетесь. И я имею право запретить вам встречаться с кем бы то ни было без моего разрешения.
– Ты это и лорду Джастину скажешь? – как-то не очень мне веря, спросила она.
– Да почему нет-то?
Ситуация начинала меня раздражать. Чего Влана завелась-то, в самом деле?
– Через мою голову тебе не имеет права приказывать никто, – я сдерживался и говорил все так же размеренно. – Ни Мерис, ни лорд Джастин. Пусть разговаривают со мной. Тебя это устроит?
Похоже, Влану я удивил. Она какое-то время пристально смотрела на меня, потом кивнула.
– Ладно. Хочешь – пойдем вместе. Но прятаться тебе за спину я не привыкла. Тем более, – она улыбнулась вдруг, – спина-то болит.
– Болит, – сказал я. И тоже улыбнулся: вот так-то лучше. – Ты меня накорми? – попросил. – И – крепкий чай или кофе. Усну иначе. Меня тут Дарам какой-то дрянью поит, я от нее засыпаю.
– От крови-то? Надо же, – удивилась Влана. – А с Дарамом ты как? Он тебя слушается или ты его?
– Сейчас – я его. Как врача. Иначе придется слушаться медика. А это больше напрягает.
Она с сомнением оглядела меня всего.
– Ладно, лежи. Я со стюардом поговорю: есть тут у них хоть что-то съедобное?
Я лег. В плане еды Влане можно было довериться стопроцентно, чем попало не накормит. И точно – все, что она принесла, вошло в меня наилучшим образом. А может, я уже начал выздоравливать?
В общем, аппетит прорезался зверский, и про кофе я сказал недаром. Иначе бы, нажравшись, просто уснул. Вернее, не так. Даже выпив кофе, я все равно уснул, но подскочил, когда предупрежденный мною Дарам разбудил меня. Влана, я знал, будить не станет. Но Дарам сказал, что прилетел Мерис, и она – в кабинете у лорда Джастина. Я быстро умылся и пошел туда же.
Вломился по привычке без стука на середине фразы инспектора. Замер на миг, поздоровался кивком и сел.
– …приватные обстоятельства, – лорд Джастин покосился на меня, но гнать не стал, а повернулся к Мерису, такому же хмурому, как и Влана. Похоже, тут-таки выясняли отношения.
Мерис, увидев меня, сначала оторопел. Потом его губы разъехались в незапланированной улыбке.
Он двинулся ко мне, я встал, чувствуя, что сейчас меня обнимут по-отечески, и приготовился не выть. Но… На удивление спина уже терпела, а от хлопка по больному плечу я успел увернуться.
– По-моему, ты еще вырос, – сказал Мерис. – Или я просто давно тебя не видел?
Я не ответил, только улыбнулся. Заметил, что атмосферу разрядить удалось, хотя лорду Джастину очень хотелось знать, какого Хэда я вообще приперся.
– Ну и о чем разговор? – спросил я в лоб, видя, что объяснять мне никто ничего не собирается.
– А может, он и прав, – сказал лорд Джастин. – Без него же тут, как всегда, не обошлось…
– Вот как раз он… – начала Влана и замолчала.
Я ждал.
Мерис смотрел на меня с сомнением, Вланка вообще не смотрела.
– В чем дело, капитан Лагаль, – сказал я преувеличенно строго. – Генерал Мерис мой непосредственный начальник, и я не хочу, чтобы по нашей с ним комнате бегали кошки. Он убил и съел ваших родителей?
Влана посмотрела на меня и вдруг фыркнула.
Поскольку все молчали, роль миротворца взял на себя лорд Джастин.
– Дело в том, Агжей, что генерал Мерис никак не мог съесть родителей капитана Лагаль, поскольку, по нашим предположениям…
И тут я понял, на кого она была похожа!
Куда же я раньше-то смотрел! И эта странная история с назначением… «Возьми ее к себе замом»! Ну и дурак же я! Вот кто был тот таинственный генерал… Кто еще мог знать Влану настолько, чтобы с места в карьер пойти на подлог такого масштаба?
Я посмотрел на Мериса долгим, не очень хорошим взглядом. Стоило ему вообще доверять мне, чтобы вот так… Из-за пустяка, в общем-то…
– Это для тебя – пустяк, – сказал лорд Джастин.
– Да, – ядовито прошипела вдруг Влана. – Для генерала – не пустяк, что моя мать родилась на Яа! Для него карьера была важней настолько, что я до одиннадцати лет вообще не знала, есть у меня хоть какой-то отец, или одна пробирка из банка с восьмизначным номером! Что бы со мной было с таким отцом, если бы меня не подобрали эйниты? Сдохла бы от голода на улицах? Слава Матери, в полтора года особого интереса для солдат я не представляла!
– Но ты же понимаешь, какая была тогда обстановка! – попытался открыть рот Мерис. Генерал начал сразу на повышенных тонах. Он всегда заводился с пол-оборота. – Я тогда думал, что…
– Чем думал? Разве у тебя было – чем? Выросло, что ли? Когда меня заводил, думал одними яйцами!
Ругаться она умела. Так могла обрезать…
Но даже если Влана права, разговор надо перевести в цензурное русло. Другое дело – как? И Мериса, и Влану я знал неплохо. Ни он не отступит, ни она. Если мера взаимных оскорблений перерастет саму возможность примирения…
– А ну успокойтесь оба! – рявкнул лорд Джастин, и у меня заскребло под ложечкой. Мерис поперхнулся, так и не разрешившись очередной тирадой. Даже Вланка, привычная к моим психическим перепадам, вздрогнула.
Инспектор прав, нужно прекратить этот поток грязи, но не таким же способом! Я сжал зубы и дал внутренне распрямиться себе тоже.
Воздух в комнате дрогнул. Я смотрел на инспектора, он тоже повернулся ко мне… Вошел в меня – глаза в глаза…
Корабль словно бы начал разгон, и сила тяжести стала циклично нарастать, прижимая меня к креслу. Дыхание тут же перехватило, но я достаточно долго могу не дышать. И перегрузки переношу нормально.
Что делали Влана с Мерисом, я вообще сейчас не видел. Только лицо лорда Джастина.
На висках у него выступили капельки пота. По моей спине тоже побежало и начало щипать. Но я не желал, чтобы он издевался своими замороченными способами над Вланкой. Пусть она не права. Все равно надо как-то иначе. Более по-человечески. Она ведь девушка.
И я не позволял ему.
Воздух словно свернулся вокруг нас в кокон. Все мои нервы натянулись, как одна струна.
Не знаю, сколько бы я еще вот так выдержал, но инспектор первый сделал «шаг назад».
– Ну ничего себе, козленочек вырос, – сказал он с натянутой усмешкой. – А ты говорил, Виллим, что само по себе посвящение ничего не значит.
– Может и не значит, – я закашлялся. Опять затошнило.
Влана подскочила с фляжкой. Когда Дарам успел ее передать?
– Может, я и раньше мог, – глотнул вонючей крови. – Но тогда я чувствовал себя виноватым, а сейчас – нет. И не позволю так…
Влана закрыла мне рот рукой.
– А я тебе на рожон лезть не позволю.
– Да, – сказал Лорд Джастин, – тут ведь еще одна штука. Только ты сиди, Виллим, не вставай.
Генерал действительно весь подался вперед. Он смотрел на нас с Вланой и, похоже, до него стало кое-что доходить.
– Мало того, она беременна, – подытожил лорд Джастин.
Неожиданный взрыв на корабле не смог бы произвести на нас с генералом большего впечатления, чем эта простая фраза. Я испугался. Мерис, судя по лицу, просто обалдел.
– Но ей же нельзя, – сказал я, убирая от своих губ узкую руку. – Она же…
Я посмотрел на Влану, опустившую глаза, на лорда Джастина…
– Ей-то как раз можно, – сказал инспектор. – Это тебя, по логике, проверять надо. Она выросла при храме. Попала туда почти в младенческом возрасте – мать еще не отняла ее от груди. И Темная мать не могла отторгнуть ребенка, иначе он бы просто умер. Значит, Влана была инициирована без вхождения в храм. Она мало что помнит, но ее должно охранять сияние эйи.
Я вспомнил, как от заснувшей Вланы действительно исходило один раз что-то, похожее на светящуюся пыль. Что же это за штука?
– На каком месяце-то? – спросил хмурый Мерис, что-то просчитывая про себя. Вечно он просчитывал.
– Ну, этого на глаз не определю, – сказал лорд Джастин. – Я бы предположил, что на четвертом.
Влана раздраженно нахмурилась и закусила губу.
Я посмотрел на Мериса и мысленно посочувствовал ему. Да и себе тоже. Влипли мы оба. Ему надо пеленки покупать, чтобы не пролететь со вторым младенцем так же, как с первым, а мне – зама искать по личному составу. Гармана, наверное, взять придется. Хотя ему бы еще с молодняком повозиться год-два.
– Ну? – спросил лорд Джастин. – Так и будете на лед смотреть?
Я поднял голову и расслабил закаменевшие плечи:
– Меня экзотианская кровь не смущает. Кто родится – того и будем воспитывать. Почти что полная семья. Даже дед вроде бы есть. Родится девочка – будет забавно.
Влана молчала.
– Давайте чай пить, – решился я поработать авторазрядником. – Мне кровь кьехо запить надо, как бы обратно не полезла. У вас, инспектор, конфетки эти смешные остались еще?
– Кемис? Должен быть… – Лорд Джастин пошел к бару. Замер на полпути. – Какой я тебе «инспектор»? Адам меня зовут. А-дам.
Влана взялась ставить чайник.
Мерис оперся локтями о стол и обхватил голову руками. Да, считать он любил, но тут, похоже, все посчитали за него.
Чайник закипал себе потихонечку, и мне стало чуть веселее. С этим мы тоже как-нибудь разберемся. Не война же, в конце концов, даже вроде наоборот.
– Технический вопрос, – сказал я. – Не помню, когда именно, но капитана нужно будет сменить. Во сколько месяцев это положено делать?
– В пять, – лорд Джастин строго посмотрел на Влану. – Капитан Лагаль, я уверен, вы хорошо знаете сроки. Не вздумайте мне соврать!
– Влана, – вклинился я, – тебе нужно будет подготовить Гармана. Больше не вижу, кто бы мог тебя заменить. Не можем же мы переманить на «Ворон» Н»ьиго?
Она чуть улыбнулась и кивнула.
Я повернулся к Мерису:
– Генерал, мне придется прислать вам на утверждение приказ не за три месяца, как положено, а за два.
Он в недоумении приподнял брови, но, когда дошел смысл фразы, кивнул.
Я намеренно перевел разговор на деловые рельсы. Так проще. Оставалось задать вопрос инспектору.
– И последнее. Кому вы собирались меня показывать? – не хотелось мне напоминать об этом, но от темы детей и родителей пора было уходить. Пусть лучше надо мной издеваются. Я набрал полную грудь воздуха и продолжил. – Кто такой мастер Эним? Еще один Великий Мастер?
Никогда по доброй воле я не начал бы этого разговора. Если хочешь, думай, что я трус. Но после случившегося в эйнитском храме я боялся даже особенно прислушиваться к себе. Ждал, что все как-то рассосется, что ли? Однако если за этим столом нужно о чем-то говорить, пусть говорят обо мне.
Лорд Джастин очень хорошо меня понял. Пожал плечами – мол, ты сам этого хотел. Сердце у меня медленно опустилось в живот. Но до пяток не дошло.
– Как это у вас в армии называется? Вызвать огонь на себя? – спросил инспектор.
– Что? Какой огонь? – встрепенулся Мерис.
– Агжей спрашивает, кто такой мастер Эним. Спрашивает, полагаю, чтобы отвлечь нас от обсуждения проблем материнства и генеалогии.
– Мастер? Какой мастер? – Мерис посмотрел с недоумением сначала на меня, потом на лорда Джастина.
– Великий Мастер Каййо Ито Нэи Инео велел показать этого… – инспектор задумался, как же меня обозвать, но ограничился местоимением, – «этого» мастеру Эниму.
– А-аа, – сказал Мерис. – Я было подумал, что у тебя провалы в памяти.
– Мастеров нельзя поминать всуе, тем более просто в разговоре. Считается, что они слышат. А генерал, – Влана посмотрела на Мериса язвительно, но тоже удержалась от эпитета, – последнее время стал суеверен. Раньше за ним особого религиозного трепета не замечалось. Помнится, он даже пытался вломиться в эйнитский храм… Сколько народу вы тогда положили, генерал, я забыла? Маленькая была.
– И что, вломился? – полюбопытствовал я.
– Нет, но языком он действует лучше, чем сражается. Таки уговорил общину выдать меня ему. Заявил, что он – мой потерянный в детстве папашка. Думаю, если бы соврал – меня бы не отдали.
– Ты же говорила мне, что не видела его?
– А я и не видела. Зажмурилась. Так он меня и вез. Пристроил к какой-то разряженной дуре… Но потом вспыхнул мятеж на соляных заводах, и он потерял меня второй раз. Теперь мне уже почти сравнялось двадцать, и я была хранима матерью. Поэтому решила, что проживу и без него. И…
Я перебил:
– Влана, это он попросил, чтобы я взял тебя к себе. Сам бы я не догадался. В северном крыле женщины в армии не служат. Мне бы и в голову не пришло, что такое назначение утвердят. Даже с условием, что документы мы тебе подберем. Пол-то не скроешь.
– Да… – сказала Влана и посмотрела на Мериса, втянувшего голову в плечи в ожидании очередной вспышки ее гнева. – Хороший сегодня денек выдался, информативный… Вы хотели что-то рассказать о мастере Эниме, инспектор?
Я услышал сиплый вдох Мериса.
– Дарам передал мне, что Великий Мастер велел показать этого хитрого молодого человека именно мастеру Эниму. Если вы в курсе, мастер Эним известен, прежде всего, как целитель. Возможно, Великий Мастер имел в виду полученные Агжеем во время посвящения травмы. Вернее одну, с которой, как я понял, разобраться так и не смогли – уплотнение на плече. Но я склонен подозревать, что это как раз не травма, а своего рода напоминание, чтобы мы не забыли последовать доброму совету… Чем еще славен мастер Эним – так это умением «находиться в тени». Учитывая, что Агжей принял инициацию именно со стороны тени, такую причину я нахожу более убедительной. Да, Агжей, – он встретился со мной глазами. – На этот раз предупреждаю тебя напрямую. С мастером веди себя вежливо! Ты нам нужен на Аннхелле, а не в реанимационной капсуле!
Ну, вот и мне попало. Но я почему-то даже обрадовался. Чувствовал, что напряжение в каюте практически спало, и Влана уже не так сердита на Мериса.
Наклонил голову.
– Да, лорд… Адам, я постараюсь.
– Так я и поверил твоей наглой морде, – усмехнулся он.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос
Лорд Джастин определил меня в уже знакомую гостевую каюту. В ту, где мы встречались недавно с мастером Ивэ. Чтобы не вставать, я попросил фреймбук или что-то вроде. Принесли райслист, он тоньше и внешне почти не отличается от листа пластика.
В голове немного прояснилось, хотя временами приходилось отдыхать. Наученный уже Граной, я взялся за историю Аннхелла. Меня интересовали лорды. Прежде всего Лорд Михал. Тот, что по словам командира крыла, возглавил народное ополчение в самой многолюдной провинции Аннхелла.
Провинция назвалась Дэ Траа – Долина Ангелов, а по-нашему просто Белая Долина. Заселена она была сравнительно недавно. Аннхелл – вообще самая молодая в плане заселения планета в секторе. И самая большая. Ее долго готовили – выводили на другую орбиту, улучшали атмосферу. Зато сейчас климат там самый благодатный, мягче, пожалуй, только на Мах-ми, которую тоже двигали и климатизировали искусственно.
Но про климат – потом. А лучше – поручить Келли. Пусть сразу готовит обмундирование, смотрит транспортную проходимость, присадки, если нужны. А я сейчас разберусь хотя бы с лордом этим. Вот он… Чеслав Томаш Михал… Ну и рожа, скажу тебе… В какой-то сказке я такую уже видел. Весь в черной бороде, словно в маске. Такие же темные (и по цвету, и по ощущению) глаза. Странные глаза, словно бы знакомые чем-то. Высокий, массивный, кряжистый. Рост не указан, но вряд ли намного ниже меня. Настоящий медведь.
«Принадлежит к так называемой тайанской линии лордов, – прочитал я. – Древнейшей линии, ведущей родословную с времен заселения сектора…»
Прилагательное «тайанский» меня зацепило чем-то. У Дьюпа был таянский нож… Как же тогда планета называется? Тай? Тайя? Не ее ли имел сегодня в виду лорд Джастин? Как же он сказал-то..? Тай…
Искать атлас? Нет, только не вставать.
Ладно, это – потом. Родился… Танати Матум! Сколько же ему лет? Хотя – 188, в свете последних событий, не так уж и много. Куда ему даже до инспектора, я уже не говорю про мастеров с Граны… Но под 190 – тоже далеко не мальчик.
А если просто набрать в сети «таянский»?
Точно, вот оно. Тайа (устар. Тайана, Тайна). Одна из первых территорий экзотианского заселения наряду с Доминэ (устар. Дом) и Граной (устар. Край, Крайна). Климат… Тут что, лета совсем не бывает? Население… Население символическое. Как и на Доме, впрочем. Остатки упорствующей среди ледяных торосов знати.
А вот это уже интересно.
«Официального наследника лорд Михал не имеет. Наследником по праву претензии является старший сын сестры – Милеас Парос».
Забавно. Судя по имени – муж у сестры совсем других корней.
«Был женат четыре раза. Сын от первого брака Томаш Кристо Михал погиб на охоте в родовом поместье «Ямаронь» в возрасте двадцати восьми лет. Ходят слухи, что сына за какой-то проступок застрелил в приступе гнева сам лорд Михал. Вариантов предполагаемого «проступка» несколько. По самой популярной версии наследник опозорил родовой титул, женившись на девушке низкого положения, Анне Молей, дочери местного учителя. По другой версии наследник сам отказался от титула, сменив подданство на экзотианское…»
Это почему? Тайа – наша территория, что ли? Беспамятные боги, как перемешано-то все.
Да, Тайа, выходит, наша. Ну, правильно – Аннхелл же наш. Разве лорд Михал сохранил бы титул, перекинувшись на чужую сторону? Хотя мог бы и сохранить. Раз Тайа – территория экзотианского заселения, значит, к нам она отошла как раз после Эскгама, где отличился капитан Гордон Пайел (чье имя я теперь ношу). Смешно. Привилегии знати мы как раз сохранять любим. Требуя взамен подчинение.
Стоп. Так Тайа за последние двести лет, выходит, четыре раза переходила из рук в руки? Или три? Я «полистал» энциклопедию. Четыре. Бедный лорд Михал. Рожден экзотианцем, а умрет как подданный Империи. (Если мы, конечно, не отдадим Аннхелл, где он теперь окопался.) Понятно, отчего озверел, бедняга.
Вот такая у нас история…
Стоп. Томаш… Там – второе имя, тут – первое. Значит, погибший Томаш Михал был официальным наследником лорда Чеслава Томаша Михала. Любой его даже самый незначительный проступок способен был повлиять на репутацию всей семьи. Семья-то, как ни крути, с экзотианскими корнями. У них там строго. Что ж, в этом свете может и правы сплетники: решил бедный наследник жениться, его и пристрелили… Раз на охоте погиб. А вот если бы при купании утонул, тогда, понимай, что утопили беднягу. Но топить не решились. Почему? А здоровенный бугай, наверное. В папу. Стоп, я что, сбрендил? Какое на Тайэ купание? Разве что – в снегу.
«Детей от второго и третьего брака не было. Дочь от четвертого брака скончалось от «белой болезни» в возрасте восемнадцати с половиной лет».
Белая болезнь вызывает удушье…
А вот другая биография.
«Ходят слухи, что дочь лорд Михал собственноручно задушил…» О, порнография пошла.
Лучше вот такой вариант – «за тайное венчание» (это хоть звучит прилично). Действительно – самодур. Если хотя бы половина из описанного – правда. Впрочем, верить прессе никогда нельзя. Комкрыла сказал, что толпа его любит. Значит, хоть и самодур, но человек по-своему справедливый.
– Что это ты читаешь?
И – теплые губы на шее. Вланка. Откуда?
– Про… – но слушать меня никто и не собирался. Как никто не собирался разрешать мне говорить.
– Ты на кого ла… – я хотел спросить, на кого она бросила лагерь? Впрочем, лагерь уже перестал меня интересовать. Оказалось, если сильно захотеть, не так уж и тошнит. Да и не вставать тоже можно вполне…
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос
На «Гойе» мне понравилось. Мощный корабль. И без лишнего жира – экраны дорогие, а напыление на переборках и палубах стандартное. А ведь видел я на «Короне» и ковры кое у кого…
Для прибывших на совещание прямо в общем зале установили гигантский раскладной стол. Народу слетелось много – практически все капитаны крыла, десяток особистов, начальник гарнизона Аннхелла, лорд Джастин. Но ни генериса, ни генерала Мериса не пригласили. Я не понимал – почему. Однако комкрыла – далеко не дурак, и он, похоже, знал что делает.
Пока генерал Абэлис объяснял собравшимся, из-за чего сыр-бор, стюард принес приторно-сладкое вино с Ану. Одного запаха мне хватило, чтобы тошнота вернулась.
В разговор я сильно не вслушивался, моей задачей на сегодня было просто сидеть прямо и считать минуты до окончания пытки этим самым сидением.
Я сидел.
Впрочем, в общих чертах, но все понял. Решали – сколько кораблей можно отвести к Аннхеллу, чтобы не ослабить блокаду Дома. Выходило, что лучше бы вообще ничего не отводить.
В перерыве я нашел тихий угол и прислонился к стене здоровым плечом. Рядом возник Дарам со своей фляжкой. Я вздохнул и закрыл глаза. Разведенная вином кровь кьехо скоро будет мне по ночам сниться. Тошнило от одной мысли об этом напитке. Однако Дарама не переубедишь.
Из капитанов других кораблей ко мне не подошел никто. Презирали? Боялись? Сегодня мне было на это плевать.
Вторую часть совещания я думал только о том, сколько еще минут осталось до конца. Время ползло мучительно медленно – пять минут, две…
Разговор несколько раз заходил о положении на Гране и моей скромной персоне, но его сразу уводили в сторону. В какой-то момент мне стало немного легче, и я сообразил: комкрыла скрывает реальную ситуацию на Гране, демонстрируя всем, что мы просто не можем сузить сектор окружения, отойдя ЗА нее. (А мы уже вполне могли на это рассчитывать.) Шпионов опасается? Или Душки?
Понял я и то, что являюсь живой иллюстрацией чего-то нехорошего. Оценив мой внешний вид, капитаны могли решить, что на Гране началась война, например. Я был измучен, небрит, с трудом сохранял вертикальное положение. И ни комкрыла, ни лорд Джастин иллюзий по поводу моего состояния разбивать не собирались. А больше никто и не в курсе был. Даже бойцы мои ничего не могли разболтать. Рос – молчун, а говорить с Н»ьиго или Дарамом вряд ли вообще кто-то рискнет: один – грантс, второй уже заранее смотрит так, что тебя мутит.
К концу совещания мне опять стало худо. Поднес к губам салфетку, заметил кровь. Поймал обеспокоенный взгляд инспектора…
Какая радость: все начали вставать, перешучиваться, сворачивать электронные блокноты. Похоже, положение дел на Аннхелле и Гране никого особенно не огорчило.
Я тоже встал, прикидывая, как дойти до выхода и ни с кем не столкнуться.
Но уйти не успел. Лорд Джастин, отстранив какого-то болтливого капитана, быстро подошел ко мне и взял под локоть.
Однако падать на него было нельзя. Он меня не удержит.
Я судорожно вздохнул и сосредоточился на сохранении равновесия.
В конце коридора нас догнал комкрыла.
– Давайте лучше ко мне в каюту?
– Там где-то Дарам… – выдавил я, наконец, то, что давно пытался сказать.
– Сейчас прикажу, чтобы нашли.
Комкрыла обернулся – за ним тянулся хвост из порученцев, ординарцев и тех, кто мечтал пообщаться. В несколько фраз он разогнал всю эту братию.
– Куда бы его положить? – спросил лорд Джастин в капитанской каюте.
– Сейчас… – комкрыла пинком отогнал от стены диванчик на воздушной подушке и подтолкнул его к столу. – Что с ним такое? Сильно порезали вчера?
– Посвящение прошел. По старому обряду. Я полагал, так и не делают уже.
Если лорд Джастин начнет сейчас меня воспитывать – я же просто тихо умру. Настроение начало улучшаться. Есть моменты, и этот был не первый, когда тебе так хреново, что любой исход кажется благодатью. Лишь бы все уже кончилось.
Однако вошел Дарам, и в руках у него возникла эта проклятая фляжка. Нет, не дадут мне умереть тихо на мягком диване.
Комкрыла многозначительно посмотрел на Дарама, потом на лорда Джастина.
– Это врач.
– Ну, если врач – пусть остается.
Врач для генерала – не человек, как и техник или дежурный. Смешно.
– Случай сам по себе странный, – продолжал лорд Джастин. – Великого Мастера не видели на Крайне уже лет 50.
– Крайна – это..?
– Раньше так называли всю планету. Сейчас – только горный район. Правильнее было бы сказать в Крайне. Но и вообще на Гране, говорят, тоже его не видели.
– Ясно. Чай? Ваших экзотианских ядов у меня нет, не запасся пока. Этот капитан у нас вообще со сверхспособностями влипать, куда не надо. Я тут переговорил кое с кем… Где, говорите, генерал Мерис его подобрал?
Лорд Джастин ничего такого не говорил, но ответил.
– В северном крыле.
– Не верю. Так прямо полетел в никуда и… – в голосе генерала появилась ирония.
Лорд Джастин пожал плечами.
– Я говорил с Виллимом, он утверждает, что случайно. Парень ему надерзил, этим и запомнился.
– Ну, тут у него явный талант. И бить, как вижу бесполезно: сам еле живой, но морда все такая же наглая.
Вообще весело лежать и слушать, что про тебя говорят… И тут же лорд Джастин повернулся ко мне.
– Отошел немного?
Я приподнялся. Перевел себя в полусидячее положение, опираясь здоровым плечом на спинку дивана.
– Дарам, ему йилан можно? А сому? Вот и ладно. Придется расширить ваше образование, Дайего. Такого вы еще не пили в моей компании.
– У меня второе совещание вечером, – быстро предупредил комкрыла.
– Это не спиртное.
Инспектор вызвал ординарца и велел приготовить напиток. Потом посмотрел на улыбающегося его неумелым действиям Дарама и выгнал ординарца. Ну и правильно. Одними ушами меньше.
– Подождите, – сказал комкрыла, нахмурившись. До него, видимо, только сейчас дошло, что имел в виду лорд Джастин. – Если наш капитан прошел на Гране посвящение, то мы не просто владеем там ситуацией, а..?
– …а он является полноправным членом горного клана, где с ним это сотворили.
– Я правильно понимаю, или я чего-то не дочитал?
– А тут как раз все максимально прозрачно. Если его приняли в клан, значит, реагировать они на него теперь будут как на соплеменника. Тем более его поведение одобрил сам Великий Мастер. Десант с Граны можно отзывать. Пакет документов готов, они все подпишут на любых условиях. Что вот этот вот экспериментатор прикажет – то и подпишут.
– А врач ему точно хороший не нужен? У меня здесь неплохой медик.
Я прикусил губу, чтобы не улыбаться. Хотел сказать что-то типа «не дождетесь, не сдохну», но промолчал.
– Они его местными препаратами лечат, им виднее. Боюсь, ваш медик с такими случаями не сталкивался, – вернул вежливую улыбку лорд Джастин.
– Ну и замечательно, – комкрыла умел переключаться с проблемы на проблему мгновенно. – Значит, мы дополнительно располагаем пятью кораблями. Это немного облегчает ситуацию. И на Аннхелл мы сможем высадить примерно вдвое больше людей. Хотя и этого мало. Но и Локьё только и ждет, чтобы… Нет, больше я вам людей не дам. Мы должны быть готовы подавить с помощью десанта еще по крайней мере четыре возможные точки…
Генерал задумался. И я задумался – почему четыре? Понятно: он имеет в виду Дом, а еще три? И… «вам» – это кому? Опять мне, что ли?!
– Однако, в свете последних событий, – продолжал комкрыла, – стало ясно, что мы можем после перестроения усилить поддержку десанта с орбиты, о чем пока никто не догадывается. Десять тысяч десантников – это капля в море для такой большой планеты, как Аннхелл, а вот десяток кораблей крыла там только в черном сне и видели.
Сочетание «черный сон» я уже от кого-то слышал. Но вспомнить, что бы это значило – не смог. В голове становилось то звонко и пусто, то клубилась вата. Но мыслей там точно не ночевало. Зря я разрешил колоть себе обезболивающее. Хотя Дарам меня сильно и не спрашивал.
Я почти отключится, когда почувствовал, что руку кто-то нюхает. Потом меня деликатно коснулись мокрым носом. У комкрыла была собака!
Точно. Длинная узкая морда легла мне на живот, прямо под вторую руку, согнутую в локте и лежащую под грудью. Я осторожно погладил костистый лоб, почесал вокруг глаз.
– Безобразие, никакой субординации, – проворчал комкыла. – А ну вали отсюда, предательница!
Ругался он шутливо, а собака махала ему хвостом. Но не отошла, а продолжала старательно обнюхивать мне грудь и руку.
Кье! От меня пахло Кье!
Вчера ночью мне подарили щенка. Такой же породы, как у охотника. Бело-рыжего, крутолобого и круглоухого. Мы его назвали по-грантски Охотник на Кьехо. Сокращенно – Кье. Потому что эту породу так и называют на Гране – кье. Взять его с собой я, конечно, не мог, но возился с ним. Вот от меня и пахнет, а пес почуял. Или – это девочка? Раз – предательница…
Щенок оказался для меня самым дорогим подарком: живым, ласковым. Остальных подарков я толком и не рассмотрел. Кроме грантского дуэльного ножа, который мне сунули непосредственно в руки. С точки зрения старейшины горного района, я даже теоретически не мог теперь существовать без такого оружия. Клинок мне достался старинный, перевязанный надписями.
Еще подарили одежду, старые книги, остальное не помню. От меня потребовали ту одежду, в которой я был в пещере. Когда Дарам принес ее, я увидел, что она покрыта засохшей кровью. Допускаю, что в таком виде одежда и потребовалась.
Встреча со старейшиной состоялась этой ночью, прямо в палатке. Заколотый обезболивающим, я почти ничего не соображал. Однако казался высокомерным и отрешенным. Как раз, как надо. Будь я в добром здравии, ухохотался бы на подобной церемонии.
– …чтобы не возбуждать сверх меры нашего общего друга, Агжей официально, вместе с другими капитанами, перейдет в распоряжение генерала Мериса. Надеюсь, Виллим поймет, чего мы от него хотим. Вы сами объясните ему, Адам? Генерал своеобразный человек. Боюсь, опять начнем друг друга строить и воспитывать.
– Пожалуй…
Лорд Джастин подал мне чашечку с золотисто-коричневым напитком. Я едва не промахнулся по ней. Не то чтобы дремал, просто уплыл куда-то.
Пахла жидкость медом. Попробовал – вкус приятный. И ощущений лишних – никаких. Ну, вот и хорошо. Сома, значит? Забавно.
Минут через пять я как-то непроизвольно включился в разговор. А когда лорд Джастин поднялся, прощаясь, вскочил так же быстро, как и обычно. И не затошнило.
– Гляди-ка, – заметил комкрыла, – а капитан наш уже прыгает. Чем это вы нас тут всех опоили?
– А что делать? У вас совещание, у меня вот-вот прилетит генерал Мерис, – отшутился инспектор.
– Ну, буду надеяться, похмелья не будет?
– Похмелья от сомы не бывает, как и привыкания к ней.
– А чего вы тогда нас пугали? Цена непомерная?
– Ну, цена еще полбеды. Основная беда – организм перестает подавать сигналы об усталости. И в один прекрасный момент вы просто валитесь замертво. Так что пить не рекомендую вообще. Уж больно действует на первый взгляд… мягко.
В каюте, предоставленной лорду Джастину, я вдруг почувствовал дикую усталость и буквально повалился в кресло.
– Здорово тебе досталось, значит, – резюмировал он. – Может и правда хорошему врачу тебя показать?
– Великий Мастер мастеру Эниму показать просил, – тихо сказал Дарам.
– И то верно. Дождемся Мериса и решим это. Не так уж далеко лететь…
Он задумался о чем-то своем – я понял по отсутствующему выражению лица – и вдруг начал размышлять вслух:
– Мы же сейчас в том самом секторе, с которого и начиналось заселение галактики, – бормотал инспектор, – Крайна, Дом и Тайа. Или Тайна, как ее тогда называли… Дарам, капитана надо перевезти ко мне на «Факел»! – закончил он неожиданно.
А я только уши распустил.
Хотел предложить не кантовать меня уже, а то так в дороге и сыграю в ящик, но, вспомнив слова комкрыла, промолчал. Язык мне действительно хоть укорачивай.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Грана
– Я же говорю – живой. Пошел я. Просили его мастеру Эниму показать. Передай лорду Джастину.
– Ты в лагерь, Н»ьиго? Скажи там, что… Что все обошлось.
– Скажу.
Голоса плавали, как рыба в реке. Да и не понимал я половину: говорили по-грантски.
Я лежал ничком в палатке на походной кровати. Спина болела так, словно меня били, по меньшей мере, неделю. Плюс – сверху щипало и жгло.
Приподнялся на локтях.
Дарам сразу наклонился ко мне. Хорошо, хоть он здесь.
– Что со мной?
– Ты же хотел чего-нибудь этакое натворить? Ну вот и натворил. Радуйся. Теперь на Гране тебя не тронут. Тебя касался сам Великий Мастер, – полусердито сказал он. – Что ты ему наговорил?
– Я не помню. Что-то на тему, что он сам не дорос со мной…
Мне было тяжело разговаривать. Болело словно бы слоями, как в пироге. Ну и сверху тоже.
– Отсроченные удары это называется, – пояснил Дарам. – Мастеру надо было, чтобы ты дошел до лагеря, а там – трава не расти. Хорошо, что кожа лопнула. Значит – «любя» бил, не всерьез. Такие если бьют, то ничего, а вот по плечу похлопав, могут и убить. А ты мог бы и помолчать хоть раз. Правильно Адам говорил, что за тобой глаз да глаз нужен, – экзекутор открыл аптечку. – Я медика вызвал. А пока надо вколоть что-нибудь.
– Не надо … колоть… – губы-то почему такие сухие, Хэд бы их побрал. – Я сейчас встану. Ребята должны видеть, что со мной все в порядке.
Дарам, особо меня не слушая, достал устройство для внутривенного введения.
– Встать лучше помоги! – я был зол на себя за эту предательскую слабость, накатившую так не вовремя. Грантсы же терпят и не такую боль, я же читал!
Дарам помог.
В результате я таки встал, но меня качало.
– Голова не кружится? – спросил Дарам, переключаясь на второй аптечный ящик.
– Нет. Голова – нет. Только плечо болит. (Про спину и говорить нечего, и так понятно.)
– И мне плечо твое не нравится. Спину Н»ьиго чем-то местным обработал. Щиплет, сказал, зато следов не останется.
Это у них называется – щиплет? Спина, как огнем горела.
– Нужно посмотреть сначала, что там… – я стоял, покачиваясь, и палатка покачивалась вместе со мной, я держался за опору ее пластикового каркаса. Смешное, наверное, зрелище. Сам чуть не выше палатки.
Дарам косился на меня, и на лице его читалось неодобрение.
– «Там» все как раз нормально. Местные разошлись. Лагерь мы почти разбили. Я же сказал: с местными у нас проблем больше не будет. Один из Великих Мастеров говорил с тобой. И даже удосужился коснуться посохом. Все видели. Так что, давай разбираться «здесь».
Я облизал пересохшие губы. Помогло мало.
– Сколько меня не было?
– Минут семь-десять, если по нашему времени.
– А ты как тут оказался?
– Так ты ж часа полтора без сознания был. Я только сейчас Н»ьиго сменил.
– Это психотехник? А где он?
– Будет тебе психотехик. Вечером, когда отдохнешь.
– Охренеть. Что же ребята подумали? – я увидел, что Дарам нашел наконец ампулу и вставил ее в шприц. Хотел убрать руку, но не успел, боялся отпустить пластиковую опору. – Зараза! Еще обезболивающее называется! – боль терпеть я больше не мог, наступил какой-то предел терпению, наверно. – Дарам, да помоги ты мне! Надо, чтобы бойцы видели, что я живой, что все в порядке!
Однако никто меня сегодня из палатки выводить не собирался.
Дарам только покачал головой, не одобряя моих усилий.
– Психотехника, как ты видел, не съели. Он сидел тут с тобой, и никто его не тронул. Так что – гордись своими сержантами, воспитал. Я бы пристрелил его в такой ситуации, если бы помоложе был.
– Ты? Не верю, – мог бы, я бы поддразнил его. – Ты расспрашивал, что тут было, когда я..? – Хэд, больно-то как.
– Парни сказали, что, когда ты вошел в пещеру, стало спокойнее. А потом – совсем отпустило.
Я попытался сделать два шага, отделяющие меня от кулера, и выругался, оступившись.
– Ты хотя бы сядь, что ли? – не выдержал Дарам, подхватывая меня. Я был тяжел для него, хотя сложения он крепкого и роста тоже не маленького.
– Сядь! Воды я сам налью. Брось уже героя изображать – все равно никто не видит. Мало ли, что мастер мог с тобой сделать? Такие много чего могут. Надо тебе – я лучше сюда кого-нибудь позову. Сержантов позвать?
А ведь Дарам рассердился! Это проскользнуло и в интонациях, и в глазах появилась сталь. Редкое дело. Я всего один раз видел, какой он, когда злится, да и то злость эта была больше демонстративная, не из глубины.
Я осторожно опустился на складную кровать, коснулся ладонями лица.
– Не ищи, мы тебя умыли.
– А зачем меня кровью облили? Да еще чужой?
– Тебе правду сказать?
– А что, правда – страшней, чем я два часа назад?
Дарам посмотрел на меня, фыркнул, и сталь ушла из глаз. Ну и ладно. Потом как-нибудь попробую узнать, что с ним бывает, когда у него «щелкнет». Чего я сегодня, в самом деле, бросаюсь на всех? День такой?
– Это ты такой. Когда тебе некомфортно – начинаешь дерзить.
– Некомфортно – больно, что ли?
– Больно, страшно. Испугался сегодня?
Я задумался.
– Сам не понял, – сказал я честно. – Не думал об этом. На меня «давили», надо было все время держать себя в… отрешенном состоянии. Чтобы меня не…
Все, я запутался.
– Ну, молодец, в общем-то, – согласился Дарам. – Голову сумел отключить и действовал инстинктивно. Самое правильное решение в твоей ситуации. Если бы не дерзил – облили бы тебя кровью и выпустили.
– Зачем облили-то? – обезболивающее наконец начало притуплять ощущения. Как хорошо-то, Беспамятные боги, когда можно расслабить мышцы.
– Обряд такой. Когда мастера «проверяют», как минимум кровь из носа идет. Сосуды лопаются. Сам же сказал: «давят» – правильно сказал.
– А у меня почему не пошла?
– Да кто ж тебя поймет? Не пошла почему-то. Кончай мне зубы заговаривать. Медик будет через час. Раньше ему не долететь. А прособирался – так и через два. Сейчас зову сержантов, минут на пятнадцать, не больше, и – спать.
– Но…
– Влана примчится – ты ей покажешься в таком виде?
Я открыл рот и закрыл. Сказать было нечего. Да и Дарам – тот еще воспитатель. Если бы, когда отец ругал, меня тоже бросало то в жар, то в холод, я бы, наверное…
И тут меня качнуло вперед, и горлом пошла кровь. Пол и потолок махнулись местами…
Дарам что-то делал со мной, но я не очень понимал – что. Меня буквально наизнанку выворачивало.
Когда очнулся второй раз, в палатке толпились медик, Влана, Рос и два грантских (!) психотехника, примелькавшихся, но не знакомых. А Дарам с Н»ьиго быстро переговаривались в углу по-грантски, так быстро, что я и не понимал ничего. Под ногами у них вертелась местная собака – длинноногая, с круглыми кошачьими ушами.
Медик разглядывал снимки и жаловался Влане:
– Не понимаю ничего, на снимке – все нормально, а на ощупь вот здесь – уплотнение.
Я лежал на спине, она немного горела, но боли почти не было. Приподнялся.
– Ребята, я тут не лишний?
Все уставились на меня.
– Ты почему проснулся? На тебя ведро снотворного извели! – рассердилась Влана.
– А вы бы орали громче.
Я закашлялся, хотел сесть, но Дарам глянул прицельно, и мышцы отказались мне повиноваться. Ну, эпитэ а матэ!
– Садист! – выдохнул я, падая на толстый матрац, явно не наш, у нас таких сроду не водилось.
– А то, – усмехнулся Дарам и опять заговорил с Н»ьиго.
Полог откинули и вошли два грантса!
Один – тот бретер из пещеры, похоже, его звали Абио. Второй, судя по одежде, местный охотник. В руках охотник держал свежесодранную шкуру какого-то зверя, сплошь из длинных пестрых колючек и свисающих во все стороны «хвостов», и фляжку литра на полтора. Собака, виляя всем телом, бросилась к нему.
Охотник протянул фляжку Дараму:
– Вот тут кровь кьехо, нужно развести пополам с вином.
Дарам поблагодарил кивком. Хотел послать дежурного за вином, но Влана сказала, что привезла с собой.
Я ничего не понимал. У меня что, грантсы теперь вот так запросто ходят по лагерю?
Пока думал, полбутылки вина эта компания приговорила, чтобы было, куда доливать кровь.
Заглянул Неджел, сказал, что кто-то из местных хочет видеть Н»ьиго.
Я был в полном недоумении. Но к горлу временами подкатывало, потому молчал. Просто смотрел и слушал.
Влана, охотник и Абио пытались определить дозу, необходимую на мой вес. Сошлись на половине стакана. Деваться было некуда. Стакан держала Влана, мою голову – охотник, Абио командовал:
– Вдох, выдох…
На стандарте он говорил прекрасно. Как и Н»ьиго. Да и охотник вполне понятно выражался. Вот гады. А я-то вбил в себя столько грантских фраз…
Кровь оказалась вонючая и жирная, несмотря на то, что с вином. Меня каким-то образом не вырвало.
– На рассвете глава горного клана должен засвидетельствовать тебе, Агжей, свои отеческие чувства, – сказал Дарам. – Так что мы все сейчас уйдем, а ты – отдыхай.
Отдыхай? И вдруг меня пробило.
– Сколько времени – знает кто-нибудь?
– Девять, – сказала Влана.– Но вставать даже не думай.
– У меня завтра в десять утра по карабельному времени совещание на «Гойе».
И тут все заткнулись. Стало тихо. Для грантсов болезнь не является оправданием для неявки на важную встречу, наши тем более в курсе, что с начальством не спорят: кто, где и когда должен быть.
Дарам и Н»ьиго переглянулись.
– Я поговорю со старейшиной клана. Он придет, как только солнце сменится. Сразу, – сказал Н»ьиго и вышел.
Похоже, встреча со старейшиной тоже должна была состояться «несмотря на погоду». Как солнце сменится – это когда?
– Через час, значит, – нечаянно пояснил Дарам. – И лететь часов семь-восемь. Должны успеть. Рос, идите, готовьте шлюпку. Одно кресло – демонтировать, капитан должен лежать столько, сколько возможно, иначе кровотечение возобновится. Со мной полетит Н»ьиго.
Значит – двойной я, Дарам и психотехник. А тут-то кто останется, если Дарам полетит со мной? Влана должна вернуться к «медицинскому десанту». Кого-то из сержантов придется… Самые крепкие нервы у Ано, пожалуй. Я вспомнил, как он вел себя на «Короне». Что ж, давно пора делать из него лейтенанта. Теперь я имел право присваивать звания выше сержантских: «Каменный ворон» классом выше эмки, и в моей должностной это предусмотрено.
– Неджела позовите кто-нибудь? – попросил я. Приказывать в такой обстановке было бы смешно, примерно половина из находящихся в палатке моими подчиненными не являлась.
Темно-то как… Пришлось поднять руки и двигаться, ощупывая стены и невысокий потолок. Песок. Спрессованный песок. Может, прорыли за ночь? Вон их тут сколько, горных этих.
Но все оказалось не так просто. Через двадцать шесть шагов я уперся ладонями в округлую сверху, низкую для меня деревянную дверь, толкнул ее и очутился в помещении, оборудованном явно давно и тщательно.
Формой помещение походило на неправильный овал. Стены были облицованы нешлифованным черным мрамором и вертикальными полосами обсидиана. Он тускло блестел в свете факелов и старинных светильников, внутри которых клубился какой-то инертный газ. В общем – освещение фиговое. Электричества я не заметил.
Из мрака проступила кучка людей в углу. Со света я не разглядел бы лиц, но в полной темноте коридора зрение обострилось, и видел я теперь не так уж плохо. Люди показались мне словно прорисоваными черным по серому бархату тьмы.
Узнал трех старейших мастеров клана и двух мужчин – один был психотехником, я видел его в нашем лагере, другой – какой-то местный отморозок, бретер, его голо мне попадалось в газетах. Еще двоих я не знал совсем. Мужчины в возрасте, но явно не мастера. Или мастера клинка, такие бывают как раз помоложе.
Если придется сражаться, то с кем-то из троих – неизвестные или отморозок. Хорошо, что тут принято один на один. Но могут и все трое по очереди.
Как же мы не засекли эту пещерку? Разве что вчера она была полностью засыпана песком?
Пауза затягивалась. Похоже, со мной играли в молчанку.
Я ждал.
И вдруг тьма опять начала сгущаться. Теперь «давили», наверное, трое.
Темнота стала такой плотной, что я уже не мог пропускать ее сквозь. Она начала оседать во мне. Я почувствовал тяжесть и жжение в груди. Мысли становились вязкими. Меня пригибали и вынуждали растечься по полу, чтобы выпить, как луна пьет из озера воду…
Стоп! Это уже не мои мысли! Я не могу думать, как грантсы, перетекая из образа в образ! И тьмы я не боюсь. Тьма – всего лишь овеществление света…
Сам не знаю, откуда родилась во мне эта мысль, но я ухватился за нее, за само слово «свет», его ощущение, такое зримое… И в этой норе вдруг стало светлее.
Я вздрогнул всем телом, закашлялся. Тьма отпустила-таки. Не так уж тут, оказывается, было и темно. Светильники разгорелись, тени тоже убрались по углам.
Грантсы почти все улыбались – кто равнодушно, кто ехидно. Только бретер жевал местную жвачку, задумчиво склонив узкое лицо к левому плечу.
– Ну, вот, значит, какой лист упал с этого дерева, – разбил тишину самый старый мастер.
Морок спал окончательно. И все, что я ощущал до этого, тут же показалось мне смешным и нелепым. Не было же ничего! Я да горстка местной знати. И… возможный поединок с одним из этих троих. Что ж…
– Драться пришел? – спросил мастер Истекающего Света с напускной ласковостью. – Невежда. А сам даже имени моего не выучил, – он хрипловато хмыкнул. – Еще молоко у матери твоей на сосках не обсохло.
Один из незнакомых скрипуче засмеялся.
– Это оскорбление, наконец? – спросил я устало.
– Чтобы оскорблять, нужно беседовать с равным, – ухмыльнулся старец.
Говорил он на стандарте, тщательно подбирая слова, чтобы я его понял. Будь я экзотианцем, принял бы такую речь как самое высокое уважение. И мне было бы совершенно наплевать на смысл сказанного.
Но я оказанной мне чести даже не осознал. Только потом, вспоминая эту сцену, сообразил, каким нелепым было само «говорение» мастера на стандарте. Но иначе я просто ничего не понял бы, остался «с другой стороны неба», как выражаются здесь.
– Ну, не дорос до простого капитана, так молчи, – предложил я, пробуя, как мастер отреагирует на дерзость.
Наверно, я прикусил губу, потому что во рту появился солоноватый привкус.
– Видали гежта? – спросил, оборачиваясь к двум другим старикам, грантс с палочкой.
Гежт – котенок или щенок этой самой местной собако-кошки.
Долго они собираются резину тянуть?
– А куда ты торопишься? – спросил мастер. – За своих боишься? Так времени здесь нет. В когда вошел, в тогда и выйдешь.
Голос прозвучал глухо, и стены начали опускаться на меня. Иллюзия? Я мотнул головой и вырвался из сжимающейся обсидиановой клетки почти мгновенно, но слишком резко, наверное. Стены пустились в пляс, и я упал на колени, для верности поймав руками скачущий пол.
Звуки обострились. Я слышал, как, шурша, сыплется с потолка песок, как жует жвачку и шумно вдыхает бретер…
– Вот так-то лучше, – сказал маленький мастер, который возвышался теперь надо мной. – А то гонору, понимаешь, как дурного росту…
Я хотел встать и не смог. Земля убегала.
– Устроил тут нам комедию! – неожиданно возвысил голос мастер. – Покривляться решил? Паяца изобразить? Больных по разным кораблям насобирал? Ну, больным-то мы поможем, да, Н»ьиго?
Наверное, психотехник кивнул. Я не видел.
– Но обманывать-то зачем? Пришел бы к старейшинам? Глядишь – не такие мы и тупые, а? Или тупые? Поверили бы пацану, мастера?
Теперь он обращался к своим. И это было хорошо, потому что я так и не смог оторвать глаза от пляшущего пола. Голова кружилась, но я как-то держался. Космолетчик все-таки. Хотя куда там центрифуге… Даже слова мастера я слышал уже, как сквозь вату.
– Поверили бы, что прав мальчишка? Что ему надо тут поставить войска, во имя тени и равновесия?
Мастеру не отвечали, но, похоже, он в этом и не нуждался.
С огромным трудом чуть-чуть повернув голову, я сообразил, что народу в зале стало гораздо больше. Правда, видел я только ноги, глаза мне просто не давали поднять. Но сознания я упорно не терял и старался использовать голос мастера, как ориентир в пространстве. Цеплялся за него, как за якорь.
– Совсем слабый стал мир, – говорил он. – Старшим – дерзят. Войну ведут обманом. Старею я. Расслабился в последнюю сотню лет, вас распустил. Что за война-то идет опять, Абио?
– С Империей, Великий Мастер, – почти прошептал бретер. Или это был кто-то другой?
– Подросли, значит, окраины? И этот вот – имперский? – он ткнул в мое в плечо посохом. – То-то нахальный такой. Ты голову-то подыми!
Земля успокоилась вдруг. Я, все еще борясь с головокружением, поднял глаза. Стены комнаты качнулись и провалились в тень. Я не видел даже бретера, сопевшего где-то совсем рядом. Только мастера. Только его черные, колючие глаза.
– Ами? Ами аванатэ Мо? – спросил он на горном диалекте, которого я не понимал совсем. Так, как говорили в столице, понимал немного, а тут – совсем нет.
Он поднял посох и ударил меня наотмашь. Но боли я не почувствовал.
– Ами?
– Не понимаю, – сказал я, пытаясь оттолкнуться от пола и встать. Каменный пол словно держал меня.
– Ами? – мастер чего-то требовал.
Я, наконец, выпрямился. Огляделся. Мы и в самом деле были одни. Только психотехник стоял за спиной мастера.
– Сделай с ним все, как надо, Н»ьиго, – сказал старик. – Хотя… А ну – на колени, как сидел!
Посох полетел мне в лицо, я уклонился, мир крутанулся и… Я опять поймал пол руками.
– Вот так будет вернее. Да и тебе пойдет на пользу!
Посох с десяток раз отметил рубцами мои спину и плечи. Я кусал губы и ощущал, как по спине течет кровь.
Давно мне не было так гадко. Стены опять начали наплывать. Меня затошнило и вывернуло куда-то внутрь так сильно, что, когда пол остановился вдруг, я не смог разогнуть впившиеся в камень пальцы.
Словно бы со стороны я видел самого себя, почти лежащего на полу, и Н»ьиго, опустившегося рядом на колени. Видел, как он достал старинный кинжал с лезвием из обсидиана…
Во мне даже ничего не дернулось – зарежут уже, так зарежут. Больно было до невозможности, но именно боль и подтверждала, что я еще живой.
Однако психотехник закатал рукав, надрезал руку себе. Потом набрал пригоршню крови, выплеснул мне в лицо…
– Хорошо, – сказал мастер. – Теперь – похоже. Иди к своим! Ну!
Я с трудом поднялся, и Н»ьиго потащил меня к выходу. В зале опять стремительно темнело, и последние метры я прошел, уже совсем ничего не видя. Сверху сыпался песок.
– Быстрее! Тень ушла. Да шевелись ты!
Психотехник вытолкнул меня в проход.
Я не помню, как вышел из холма. Мне рассказали потом, что я прошел метров сорок и упал только на территории нашего лагеря.
Утро не заладилось.
Поднял своих на рассвете, пока солнце до конца не встало и не изжарило нас всех. Начали грузиться по шлюпкам. И тут прилетела Влана.
Под глазами круги – не спала? Не похоже на нее. В стимуляторах – медицинских и растительных – она разбиралась лучше нашего медика.
– Капитан, – поприветствовал я ее шутливо, но без малейшей улыбки в голосе. Забыл улыбнуться. – Вы у меня что, с глубокого похмелья?
Кто-то за моей спиной хихикнул. Я обернулся, посмотрел внимательно. Ребята замерли. Знали, что я давно и намеренно валяю здесь дурака, как бы опять чего не выкинул.
– Сон дурной, господин капитан. На пару слов вас можно? – ответила она мне по уставу.
Мы отошли.
– Правда сон? – спросил я, размышляя – застегнуть куртку или нет. Сверху уже начало припекать, но дуло прилично.
– Предчувствие. Волнуюсь я за девочек. На Аннхелле ухудшилась ситуация, да?
Ну вот откуда она узнала?
Я кивнул.
– С… М-мерисом бы связаться.
Имя она выдавила из себя. Он же ее не обижал вроде?
С Мерисом было оговорено, что выходит на меня, как правило, он.
Я почесал подбородок. (Какая-то летучая дрянь укусила вчера.) Попробовать через лорда Джастина? Он – официальное лицо, может и по основному каналу поговорить. Сверхсекретного в этой просьбе ничего нет.
– Попробую вечером, – сказал я.
Ответ Влану не удовлетворил.
– Ну, тогда давай сама, я сейчас улетаю в долину. Только не с Мерисом. С инспектором поговори. А он сам с кем надо свяжется, если чего. Будет придираться – скажи – я приказал.
Влана кивнула с явным облегчением.
Чего она на Мериса взъелась? Они вообще у меня виделись разве? Вроде нет.
Женская душа – потемки…
Стоп, почему женская. Говорят: чужая душа – потемки. Но почему-то подумалось – женская…
Тень Матери.
Мне стало вдруг холодно, и я застегнулся наглухо. Почему – не тень отца? Темная Мать, Мать Тени, Мертвая мать, Танати матум…
Ребята закончили погрузку, и нужно было командовать отлет. Тоже своего рода смерть. СМЕщение с одного места на другое. Смерть – это, наверное, тоже смещение с места на место. Значит, Мертвая Мать – мать, уже сместившаяся. Откуда – понятно. Или – тоже не понятно? Сместившихся из мира живых? Куда? А наш мир – это точно мир живых, никто ничего не напутал? Чего ж мы кидаемся тогда друг на друга?
На шлюпках включили двигатели. Я сел рядом с Росом, он не болтливый. Почему-то думалось совсем не о проблемах, которые придется сегодня решать, а о тени Матери. О том, так ли явно, КУДА она сместилась и откуда. Мне казалось – еще чуть-чуть и я пойму… Но мы прилетели раньше, чем я понял.
А еще раньше я загляделся на горы.
Шлюпки ползли на ручном управлении, медленно переваливая через горную цепь. Казалось, каменистые склоны можно потрогать рукой, через открытые обзорные прорези. Шлюпка «дышала» горным воздухом, давая возможность и нам дуреть от недостатка кислорода.
Бойцы мои смотрели вниз как завороженные. Только Рос был слишком сосредоточен, чтобы глазеть. Да Айим не пялился вниз, у него всегда не срасталось с лирикой.
Сели – как на блюдце.
Небольшая долина, за спиной горный перевал – единственная нормальная дорога на столицу, справа – холмы, слева местность понижается постепенно до реки и городка вокруг нее, который так потом и тянется вдоль воды.
Со стороны реки несет холодом, а над холмами висит мелкая желтая пыль. Но предутренний ветер уже улегся, и ребята расстегивают куртки, а кое-кто даже успел раздеться.
Я тоже сбросил куртку и решил для разминки чего-нибудь потаскать. Сигнализацию, например. Она тяжелая.
Стоило нам начать разбивать лагерь, как появились первые ребятишки: худенькие, загорелые и очень шустрые. У меня постоянно возникало желание их чем-нибудь подкормить. И не у меня одного – пока мы стояли на Гране, на кухне катастрофически испарялось печенье. Своим я строго настрого наказал ребятишек не обижать. Местные даже голос на них не повышают. Ребенок до двенадцати лет – существо на Гране божественное. Оттого очень наглое и свободолюбивое.
Я ждал, что набегут и взрослые, но приперся только старейший из мастеров – мастер Истекающего Света. Он стоял, опираясь на тонкий посох, похожий на трость, что для грантса показатель какой-то невозможной дряхлости, и смотрел, как мы разворачиваем лагерь.
Я делал вид, что не замечаю его. Хотя трудно было не заметить одинокую фигуру, чернеющую на взгорке. Фигура притягивала взгляд, и я повернулся спиной, дабы не зацикливаться на ней. И вдруг – словно в спину толкнуло. Обернулся и почувствовал боль под сердцем – старый грантс смотрел прямо в меня.
«Толчок» почувствовал не я один. Лимо Вайкунен замер, так и не подняв до конца ящик с сигнализацией. Еще двое бойцов остановились, прислушиваясь: Эмор, которого я взял чуть больше месяца назад, но уже причислил к «старичкам», так как бог пилотов поставил на нем свою роспись, и Бао Фрай, что из старичков во всех смыслах, ему уже далеко за шестьдесят. Бойцы вели себя так, словно кто-то позвал, крикнул.
«Да, – подумал я. – И на окрик это тоже было похоже. На неслышный окрик».
К старому грантсу подбежали несколько пацанов постарше. Остальные мальчишки, до того наблюдавшие за нами, тоже потянулись в его сторону. Значит, «эти» услышали все. А среди моих – только трое. Забавно.
Ну и чего он хочет? Чтобы я подошел? Не дождетесь, дедушка.
Лимо был ко мне ближе всех. Я окликнул его, велел подойти к старику и вежливо спросить, чего надо.
– Господин капитан, он хочет, чтобы вы пошли с ним, – вернувшись, сказал боец без какого-либо выражения на лице.
– Прямо-таки пошел? – усмехнулся я. – Куда?
– Он не сказал, господин капитан.
Губы у бойца побелели, да и сам он выглядел не лучшим образом. Что происходит-то?
Я огляделся и отметил, как обстановка быстро и ощутимо меняется.
Несколько секунд назад, когда Лимо только открыл рот, вокруг условно огороженной нами территории носились только мальчишки, теперь периметр медленно обрастал вооруженными мужчинами. Конечно, без оружия здесь вообще не ходят, но я ясно чувствовал исходящую от местных угрозу. И смысл ее был понятен: или я сейчас иду с ними или…
Зримая угроза в считанные секунды обросла тяжелым, давящим одеялом страха.
Неужели все это проецирует один-единственный старик?
Небо темнело. Даже не небо, там, в вышине, еще читался светлый отблеск. Темнел воздух вокруг. Психологический прессинг – такая зримая штука? Я был уверен, что нам просто давят на нервы. Но темнеет-то почему?
Попытался освободиться от давления. Противопоставить ему мне было нечего, и я потек, растворяясь, сам. Пропустил страх сквозь себя. Сознание мое довольно быстро очистилось, и я понял, что могу соображать в стороне от всего этого.
Но светлее не стало! Наоборот, я все больше погружался в серую бархатную тень. И мне стало тепло в тени. Не жарко или холодно – а иначе на Гране в этом сезоне почти не бывает, – а именно тепло. Если бы и вправду зашло солнце, или его закрыло тучами, мы тут же почувствовали бы холод.
Что же происходит, Хэд бы ее сожрал, тень эту?
Ребята мои не умели освобождаться от страха так, как я, но держались. Наверное, я сам приучил их к подобным ощущениям. По крайней мере, в панику не впал никто.
Я подозвал сержантов, объяснил, что они должны делать в мое отсутствие.
Двигались и говорили бойцы вроде бы нормально, но я понимал, что сам являюсь сейчас для них некой точкой опоры. Если я уйду…
Да и продемонстрированное нам давление – далеко не предел. Мне показывают, дают время выбрать. И действовать нужно быстро.
Я связался с Вланой и попросил срочно прислать Дарама. Если кто-то сможет здесь меня заменить, то только он.
Еще раз предупредил сержантов: в переговоры не вступать, на провокации не отвлекаться. Ждать меня. Я физически чувствовал, что время, отведенное мне на раздумье, истекает. Или я иду или…
Перед глазами возникла картинка сворачивающегося в плотный кокон пространства, меня затошнило, и я на миг потерял дыхание.
– Да иду! – бросил я сквозь зубы в сторону холма, где теперь плотной стеной стояли вооруженные грантсы, а раньше возвышалась одинокая фигурка мастера.
Демонстративно бросил на песок тяжелое оружие. (Нож у меня есть, а что-то еще вряд ли понадобится.) Снял китель, чтобы они видели, что никакой защиты под одеждой нет. И пошел прямо на живую стену.
Я не знал, куда должен идти. Но, приблизившись к группе мужчин (набежало их уже, как тараканов), понял, что передо мной расступаются – неохотно, но давая дорогу.
Прошел сквозь, ни на кого особенно не глядя, и уткнулся в небольшетский такой холмик. Холм как холм, предгорья же.
Но мир уже изменился и, как в сказке про гномов, в холмике появилась дверца. Я мог поклясться, что никакого прохода наши разведчики здесь не засекли. Я специально выписал дорогущую установку для космической съемки, помня Аннхелл с его катакомбами. Холмик был пустой, точно!
Думать, однако, не давали. Давящее ощущение нарастало, я спустился к овальному, осыпающемуся проходу и шагнул вниз.
За мной не последовал никто. Только тени сжались вокруг плотнее, словно пытаясь найти брешь в моей защите.
Но бреши не существовало. Я сам был тогда одна сплошная брешь.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Грана
Маячок связи замигал примерно в два часа ночи.
Я еще не ложился. Сидел над картой Граны, думал.
Завтра предстояло отрезать постами столицу и оцепить самый неспокойный горный район.
Прежде чем ответить, я посмотрел код запрашивающего. Комкрыла. И ему не спится. Хотел застать меня одного? Да, пожалуйста.
Отжал кнопку и машинально выключил карту.
Генерал выглядел не по времени бодро, глаза блестели. Возле экрана он стоял, опираясь на руки. Вся поза выражала готовность к немедленным действиям. Значит, как и я, на стимуляторах.
Кивнул вместо приветствия.
– А вы в курсе, капитан, что на вас официальное письмо пришло? С Граны.
Я помотал головой.
– Жалоба, между прочим, – генерал не выдержал, улыбнулся.
Действительно смешно – грантсы жалобу написали.
– По всем четырем ведомствам пошла. Пишут, что вы садист, живодер и что-то в том же роде. Лорд Джастин не вызывал вас, нет? – комкрыла нахмурился.
Я опять мотнул головой.
– Значит, он в курсе. Я ведь после того нашего разговора почитал кое-что про Грану… Скажите, Агжей, что вы там натворили, чтобы ГРАНТСЫ обвинили ВАС в жестокости? Как я понял, если бы вы даже демонстративно съели кого-нибудь живьем…
Я не удержал маску и тоже улыбнулся.
– Да ничего особенного. В первый же день, когда спустили основной десант, четверо наших дали себя завести и подрались с местными, что я им категорически запретил. Приказал прилюдно выпороть.
– И что?
– Ничего. Жалуются, как вы только что сказали. Они же унижения не переносят вообще.
– Ничего не понял, – признался комкрыла и сел. – Вы же своих наказали?
– Именно. Зачинщиков отпустил, а своих наказал. Теперь те, кого я отпустил, мне этого унижения до конца жизни не простят. Но мстить не имеют права. Косвенный вред имени клана нанесен не был. Жалобу, вот, написали…
Я рассмеялся. Он – тоже.
Мы сидели по разные стороны экрана и хохотали.
– Ну вы и фрукт, – сказал, наконец, комкрыла. – Это ж надо было додуматься!
– Да это-то ерунда, тут других проблем хватает…
– У нашего брата всегда проблем хватает, работа такая, – сразу отрезал он. – У вас, наоборот, неожиданно спокойно.
– Спокойно, – веселость слетела. – Грантсы меня за бешеного зверя держат. Но в спину стрелять здесь не принято, а их мнение я … – чуть не выругался, устал.
Репутацию надо было поддерживать. Мотался весь день по планете, появляясь в самых неподходящих местах, что-нибудь творил, несовместимое в грантских головах с нормальным поведением и сматывался. Поступки были в большинстве бессмысленными. Я именно нарабатывал репутацию изверга и самодура.
Зато к ребятам моим, которым достался такой больной на голову начальник, грантсы практически не лезли. Жалели, понимаешь. Даже старались хоть как-то соблюдать намеченные мною границы. Из сочувствия к охране. Перестреляй мы половину населения, такого эффекта бы не добились. Скорее, обратного.
Только с горными районами отношения пока не складывались. В крайнем случае я был готов и к поединку на ножах с кем-нибудь из местной элиты, не вопрос. Главное – никого не убить прилюдно. Над этим я сейчас и размышлял: где, кого и как.
В идеале следовало поединок назначить на определенный день, но сделать так, чтобы грантс в нем участвовать не смог. Подсыпать что-то, например. Тогда, даже если они найдут, кем заменить заболевшего бойца, лицо клана будет потеряно. А если он все-таки выйдет и продемонстрирует свою слабость, я благородно откажусь признать его проигравшим. Долгий, муторный спектакль. Но спокойствие в горных районах я должен как-то обеспечить. Слишком близко к столице горы.
– Зато у нас весело, – сказал комкрыла. – На Аннхелле. Похоже, генерис решил с вами больше не связываться и перенес усилия туда.
Значит, и комкрыла знает про двойное дно Душки. Мило. Но компромата на него, похоже, нет. Или есть большая волосатая крыша…
– Гражданская война? – спросил я.
– Вроде того. Плюс – народное ополчение, которое возглавил один из лордов Аннхелла – Михал. Его еще называют Вашуг Михал. Вашуг – кличка, зверюга такая с Тайэ, на медведя-переростка похожа. Лорд Михал – большой затворник и самодур – вроде вас, но человек влиятельный, толпа его любит. Ополчение взбудоражило весь аграрный сектор. Если начнем масштабные действия, половина Белой долины уйдет в партизаны и, чтобы подавить мятеж, придется залить все кровью. Никому, кроме генериса, это не нужно. Может, у ВАС есть какие-то нестандартные мысли?
Вот это я влип.
– Пока не до Аннхелла было, – сказал я честно. – Тем более, завтра у меня по плану, скорее всего, дуэль.
– Тогда послезавтра у вас по плану – совещание у меня на «Гойе». В десять, – резюмировал комкрыла. – У вас – больше суток. Вполне хватит, чтобы подраться. Отбой связи.
– Отбой.
Квэста Дадди амаи гата…
Знаешь, как переводится? Задница бога, покоряющая неведомые дали на костылях. Это если оцензурить.
Но даже думать о «послезавтра» я не мог себе позволить. Думать нужно было о встрече на рассвете с представителями горных кланов.
Самых авторитетных старейшин у «горных», насколько я знал, было трое – мастер Гио-о-Иро – Стрела Разящая из Синевы Неба, мастер Пааи-Ао – Равнина на Восходе и мастер Истекающего из Раны Света Жизни (его грантское имя мне не выговорить). Завтра с раннего утра эти старые падальщики обязательно слетятся и будут наблюдать за высадкой десанта.
В горный район я решил высаживать только своих – парней с «Каменного ворона». Они уже постояли в столице, попривыкли. Посмотрим, чему их жизнь научила.
Я зевнул. Несмотря на стимуляторы, хотелось спать.
Чем дольше мы стояли на Гране, тем больше понимали, что эта планета и Аннхелл – небо и земля.
Планета грантсов – территория исконного экзотианского заселения. Здесь у людей совершенно иные жизненные ориентиры, иной образ мыслей. Здесь важно не то, ЧТО ты думаешь, а то, КАК ты это делаешь.
Умственные упражнения на Гране возведены в культ. Но это совсем не то, что понимают под «умственным» в нашей науке. «Умственные упражнения» грантсы лишают всякой практической начинки, а основное внимание уделяют поступкам души там, где мы просчитываем и решаем. (Вообще само понятие «поступки души» я слышал только в мирах Экзотики.)
Или вот еще местное. Умонастроение.
У нас:
– Почему ты получил двойку?
– Папа, я не выучил.
У них:
– Я был в другом умонастроении.
Считается, что собственно зубрежка – дело второстепенное. Человек, находящийся в нужном умонастроении, способен решить любую задачу. Знания помогают, но не являются решающим фактором.
Или. Здесь часто можно встретить богача, одетого в поношенную одежду. Потому что это соответствует его «умонастроению». Также знать частенько живет в обшарпанных особняках, давно требующих ремонта. Ремонт им просто не «в жилу». Он их не вдохновляет, не близок им в данную конкретную осень, к примеру. Здесь это считается аргументом.
– А где у нас господин Н.?
– А он уехал на охоту в горы.
– Но его же вызвал министр?
– А он, знаете ли, проснулся сегодня не в том состоянии души, чтобы встречаться с министром. Пришлось отменить встречу.
Впрочем, когда это действительно необходимо, взрослые экзотианцы могут моделировать в себе любой настрой.
С грантса, например, можно сдирать кожу, и он останется равнодушен к этой процедуре. Молодой – по причине презрения к вам и собственным ощущениям, взрослый – загнав себя в особое состояние, которое на время перекроет боль, старый – и в самом деле не будет ничего ощущать. Есть тут такие милые старички, лет от ста пятидесяти, а может и старше, которых остальные называют «мастер».
Такой «мастер» владеет собой обычно настолько, что прочие почитают за благо просто находиться рядом. Смотреть на мастера, ощущать присутствие, дышать одним воздухом. Грантсы считают, что это тоже учеба – сам процесс нахождения рядом с мастером. Они перенимают у него нужное «умонастроение».
В более развитых экзотианских мирах люди как-то балансируют между умонастроениями и чувством долга, ответственности. На Гране этого нет. Здесь – сначала умонастроение, потом – все остальное.
Я мечтал сотворить тут нечто такое безобразное, чтобы вообще перестать интересовать местное население. Только не знал пока – что.
Отчет психотехника.
Файл «Кингсли Логан, штрафник»
– Эй, боец? Ты что, охренел?
Дежурный смотрел на Логана, как на придурка.
Пришлось затушить окурок и спрятать в карман. Нет, похоже, курить на основной палубе тут не дадут. Нужно спускаться вниз, на техническую.
Но и там к нему тут же подошел высокий парень с мордой невыносимо интеллигентной для техника.
– Курить в корабле нельзя. Да и капитан этого не любит.
– Да что вы тут все пристали со своим капитаном! Я ему не баба, чтобы любить! – сорвался Логан. И так захотелось врезать по ученой морде, что кулаки заныли. Достали его тут: то нельзя, это нельзя.
Капитана здешнего Кингсли Логан видел только мельком. Молодой совсем парень, рожа веселая. И не похоже было, чтобы он особенно «держал» экипаж. Но тыкали им в нос регулярно.
– Не заводись. И хиланг спрячь. Терпение у меня не безграничное.
– Что ты, тхай, терпила? Настучишь на меня? – Логан перешел на жаргон, но парень понял его.
– Я тебя отведу и дежурному сдам. Стучать еще на тебя. Пошел, я сказал!
Логану с этим кораблем не повезло просто фантастически. На любом другом нашлась бы «база», «свои». Здесь же он видел только троих с татуировками на виске. Все были раскиданы по кораблю и жили со «старичками». Им даже поговорить не разрешили. Знали, что татуировка означает уголовное преступление в прошлом. И сразу, «на входе», сержант сказал Логану: «Обижать не будем. Но и ты не вздумай про старое вспоминать. Иначе…»
Что будет «иначе», Кингсли знал. С ним, в случае чего – разговор короткий. Штрафника можно судить «капитанским» судом и…
Потому и сейчас он сдержался. Хоть кулаки и ныли. Этот гад техник понял, что не табак, а хинг. Или хиланг, как называют его на Экзотике. Вот ведь зараза. Хинг – наркотик, хотя и легкий. Если техник настучит…
Логан пошел на свою палубу и прямо на лестнице, лицо в лицо столкнулся с сержантом по личному составу. Он не учел, что если в корабле действительно никто не курит, а они уже второй месяц в космосе, то несет сейчас от него, как…
– А ну, пошли со мной, – приказал сержант.
Пришлось заворачивать костыли. Или прямо в карцер, или…
Но привели к капитану.
Перед капитанской дверью Логана пробило. Неужели за такой пустяковый проступок сразу..?
Колени стали ватными, и сержанту пришлось втолкнуть штрафника в каюту.
Там болтались сам молодой кэп, два сержанта, зампотех… Следом вошла и девица эта… капитан Лагаль, что б ее дакхи съело. Аппетитная такая баба.
– Господин капитан, разрешите? Из пополнения это. Боец Логан. Второй раз обращаю внимание. Курит какую-то дрянь. Думал, ребята ему вчера объяснили. Сегодня смотрю – опять идет.
Молодой повернулся.
Все. Теперь и сердце остановилось почти, словно капитан взял его в руку…
Логан замер под замораживающим, пронзительным взглядом. Что-то внутри судорожно дернулось и повисло. Молодой сузил глаза, и мир вместе с ними тоже сузился… Кингсли почувствовал, что еще секунда-две и воздуха в груди не хватит, а рука на сердце окончательно сожмется…
– Ладно, – сказал капитан. Слова прозвучали словно откуда-то издалека. – На первый раз к медику его. Курит – может, у него зависимость сформировалась. А потом к Дараму. Проступок общедисциплинарный. Он разберется.
Сержант выволок Логана из капитанской. Сам идти тот не мог. Сержант пожалел. Прислонил к стенке, дал отдышаться.
Приказа Логан не понял. К медику, а потом куда? «Потом» оказалось каютой напротив карцера. Значит, бить будут. Однако, не вдвоем. Сержант завел и ушел.
В каюте стояла кушетка. Без ремней. Похоже, обернувшийся к Логану мужик был уверен, что и так справится.
Кингсли вдруг мучительно захотелось в туалет. Он что-то промямлил, но его поняли.
– Вторая дверь налево.
Он выскочил как ошпаренный.
В сортире, справив нужду, Логан прижался к прохладной переборке и простоял так секунд сорок. Нужно было возвращаться, куда убежишь с корабля? Тело сопротивлялось, оно отлично знало, что такое электробич.
Логан буквально выпихнул себя из туалета и пошел обратно.
– Что натворил? – спросил экзекутор с порога.
Логан сглотнул. Он, возможно, готов был терпеть боль, но не отвечать на вопросы. У него вообще запас слов на сегодня весь вышел. Последние – вытянул медик.
– Не хочешь говорить или не можешь? – экзекутор подошел и взял за плечо. – Ну, тогда кричи.
Он жестом приказал лечь, и Логан лег.
Что с ним было дальше, он не очень понял. Он почти не ощущал боли, но кричал. Кричал, словно все накопившиеся за сорок лет жизни слова вырвались вдруг наружу.
Потом долго не мог отдышаться. Лежал лицом вниз в тишине. Тот, который бил, не мешал ему.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос
– Ты бы обороты сбавил, – сказала Влана. – Убьешь кого-нибудь рано или поздно.
Я потер руками виски. Вышло нечаянно, в общем-то. Устал. Я отобрал пять кораблей и за двое суток провел двадцать четыре инструктажа.
– Извини, не сдержался, – согласился я и нашел глазами Келли. – И еще запиши, чтобы прослуживших на корабле менее года в оцепление не ставить и в увольнительные не отпускать. Под личную ответственность капитанов.
– Может, ты отдохнул бы пошел? Мы тут сами… это… Перечитаем, – предложил Келли.
– Какое отдыхать? Завтра с утра высаживаемся!
– Пиши, Келли: «А капитана обязать спать по восемь часов в сутки», – подсказала Влана.
– Нет, ну достали, – возмутился я. – Уйду я от вас. Злые вы!
– Вот и вали, – согласилась моя девочка. – Там ужин на столе «под колпаком». Ешь и в койку.
Плюнул на них и выгнал себя из капитанской.
К себе не пошел. Пошел посмотреть на бойца, который попался мне сегодня под горячую руку. Новенький. Из штрафников. Судя по татуировке – ничего хорошего в его биографии нет.
Я предполагал примерно, где у меня новички, но в каюте штрафника не оказалось. Пошел к Дараму. Может, он его в карцер определил? Вообще за курение на корабле по уставу двое суток карцера.
Однако с бойцом мы столкнулись в коридоре. Он шел один и даже улыбался чему-то. Увидел меня – остолбенел.
– Я не виноват, господин капитан, меня правда отпустили.
– Ну, отпустили и отпустили, – сказал я. – Чего испугался?
Боец молчал. Он был, судя по всему, не из болтливых. Взрослый уже, в общем-то, мужик, много чего испытавший неприятного. Кто он для меня? Штрафник, которого при первой возможности ставят туда, куда доброго бойца поставить жалко? Или меняют на что-нибудь более необходимое? (Чаще на спирт или зарядные батареи.)
Да и на что такой вообще может сгодиться? Психика испорчена, спину ему теперь не подставишь… Я знал, что личность штрафников иной раз не гнушаются и стирать. Хоть законом это запрещено, но грамотный психотехник может сделать «из ничего» хорошего бойца. Как правило – смертника. Соблазн тут слишком велик. Так что этому еще повезло. Его просто кидали с корабля на корабль. Кидали, потому что есть положение, запрещающее держать бойцов в космосе без отпуска больше двух сроков (5+5 месяцев). Вот это «добро» и передавали «из рук в руки», чтобы в увольнительные не отпускать. Как же фамилия-то его? Логан, вроде. Морда просто квадратная. С Герми, что ли? Не захотелось быть шахтером?
Пока я размышлял, боец не находил себе места. Нет, стоял он, конечно, как положено, но я ощущал, что ему очень некомфортно.
– Не надо меня бояться, не съем, – сказал я. – Не вовремя ты мне сегодня подвернулся. Устал я. Извини. Но курить в корабле нельзя. Система противопожарная сработать может, да и вентиляция, сам знаешь. Медик в курсе, что именно ты курил? Лечение назначил?
Боец испуганно кивал. Для него наш разговор был, похоже, чем-то типа послеобеденного интервью воробья с букашкой. Воробей, вроде, сыт, но кто знает, надолго ли.
– Ну вот и хорошо. Иди.
Логан продолжал стоять, не веря своему счастью.
– Иди, я сказал. Свободен!
Проводил его взглядом. Не знал я, что делать с такими «бойцами». По уму выходило – на корабле оставлять. На Гране нам лишние проблемы ни под каким соусом не нужны. Но я видел даже по походке, сколько вот этот вот не был на грунте. Года два-три, наверное. Как он вообще живой? Может, у него и осталась-то одна радость – покурить этот самый хинг?
Нашел через браслет Мейстера, который жил со штрафником в одной каюте, потом Гармана предупредил. Попросил посмотреть, как бы этот Логан чего с собой не сделал.
А вот что мне с ним делать? У меня таких человека четыре, кажется. А на пяти кораблях – не меньше двадцати, а то и все тридцать…
И тут у меня родилась мысль. Рискованная, но почему бы и не рискнуть?
Кто вообще решил, что на Грану мы должны высадить именно десант?
Я ввалился в капитанскую.
– Так, ребята. Все, что мы написали – к Хэду. Будем по ходу играть. Нам нужна помощь и психотехники. Уж психотехников там…
– Ничего не понимаю, – сказал Влана. – Зачем нам психотехники?
– Ты это чучело видела сегодня? Штрафника? Из «пополнения»? Это не боец, это ходячая проблема. У нас таких – четыре. Собирай эту заразу по остальным пяти кораблям. Знаешь что такое «болезнь грунта»? Щас мы тут устроим эпидемию!
– Да зачем?!
– А затем, что грантсы к психически больным относятся как к детям. А детям они позволяют все. Абсолютно. Будет им «медицинский десант»! Потом, под шумок, довысадим основной. А пока на «Каменном вороне» – эпидемия. «Болезнь грунта»! Я – гад и сволочь довел команду до коматозного состояния! Келли, доложи комкрыла, он обещал посодействовать. Может нам и с других кораблей этих убогих отдадут. Нам человек пятьдесят хотя бы набрать…
Набрали восемьдесят шесть. Я и не знал, что проблема не высосана мною из пальца. Штрафников, которых практически не пускали на грунт, оказалось в нашем крыле предостаточно. И срывов хватало. И в госпиталь их брали неохотно. Штрафники – они не люди, мясо.
Высадкой этого странного десанта командовала Влана, чтобы уж совсем поставить все с ног на голову. И нам это, в общем-то, удалось.
В результате вышло так, что ей и пришлось возиться со штрафниками до самого конца операции на Гране. Я отдал ей Дарама, хотя и сам очень нуждался в его помощи, потому что, куда ни ступи – действовать приходилось на свой страх, риск и воображение. Ну, на воображение я не жаловался.
Нужно сказать, что польза от этой затеи вышла двойная. За полтора месяца семьдесят человек мы практически вернули в строй. Медицина на Гране водилась именно та, в которой эти парни нуждались. Им были необходимы земля и отдых. И психотерапия.
На Гране особенно заметно отличие нашей, имперской медицины, от экзотианской.
Физические страдания на грантсов редко производят впечатление. Они признают за болезнь исключительно то состояние психики, которое вызывает эти самые физические страдания. Психотерапией лечат здесь все, начиная от гриппа и заканчивая переломами конечностей. Медикаментозную терапию психотехники презирают. Зато достаточно развиты «терапия играми с детьми и животными», «терапия созерцания» и прочие экзотианские штуки.
А еще на Гране очень любят детей. И мелкая грантская ребятня, окруженная местными «собаками» вроде длинноногих кошек, похоже, вообще ничего не боится. Уже к вечеру наш лагерь превратился в зверинец: кошко-собаки, ушастые полуядовитые змеи, ручные мохнатые пауки, везделезущая мелочь примерно от шести до двенадцати лет (тот возраст, который здесь считается школьным).
Психотехники, кстати сказать, прекрасно со всем этим беспорядком управлялись. И с детьми, и с нашими бойцами, большая часть которых была действительно больна «болезнью грунта».
Но даже на мой немедицинский взгляд, нам «скинули» и обыкновенных отморозков. Я даже думал, что придется как-то делить на группы этот «медицинский десант», но психотехники сделали все сами. С разрешения Вланы они даже забрали полдюжины бойцов в какую-то свою клинику. Я посмотрел потом личные дела – взяли самых агрессивных. Я бы таких просто повесил на всякий случай. Руки не дошли.
Взрослым грантсам здоровая часть высадившихся жаловалась между делом на то, что я жуткий тиран и деспот.
Лицо тирана и деспота я явил только на четвертые сутки, сбросив основной десант.