— И вот: роем землю носом третьи сутки, а толку никакого! Уже стали думать, может Эш перепутал название города, и послал нас как… в общем, послал.
— Так что там, не было там никакого призрака? – удивился Питер.
— Был-был! – порадовал слушателей неугомонный рассказчик, оживленно блестя глазами, — И еще какой!
— Какой?
Сэм тоже хотел это знать. Судя по веселому прищуру, охота на призраков дело непростое, но очень занимательное. После убийства Наставника Дин затащил их в одну из маленьких монастырских трапезных комнат, подсунул блюдо с пирожками, какой-то загадочный напиток и болтал без умолку, подливая и угощая…
— Ну вот. Ходим. Смотрим. Чистенький такой городок… Хоть ешь прямо с площади – такой порядочек. На кладбище тихоооо… На четвертый день мы уже допекли Эша до того, что он перестал отвечать на наши телефонные звонки. Мы об… э… обиделись.
— Особенно ты, — поддакнул Майкл.
— И решили достать его по Интернету. Компьютерный клуб в городке был только один, рядом с местным ресторанчиком, точней, кафешкой, заодно и перекусить можно… Я пошел в клуб, а Майкл – за бургерами. Только присел – из ресторана крик, шум, я от неожиданности чуть не уронил мышку, сказал пару ласковых… И тут прямо из монитора высовывается лохматая голова и заявляет мне, что это «порча имущества и использование ругательных слов», словом — «нарушение общественного порядка»!
Я чуть мышку не проглотил!
Мальчишки захихикали…
Дин подмигнул:
— А оружие-то – в машине! А машина – на стоянке. А стоянка – квартал оттуда. А клиенты – ноль эмоций, словно из монитора каждый день призраки вылезают.
Хихиканье усилилось…
— Я — в кафе, из оружия – только пакет с солью и зажигалка…
— И еще не совсем цензурные выражения, от которых призраки краснеют и испаряются, — вставил Крошка Майк.
— А мне навстречу Крошка Майк, — мстительно вставил Дин, — С бургерами в руках, за ним повар, а за поваром еще один призрак, дама, которая ругает повара за неудавшееся фирменное блюдо, а тот только кивает и оправдывается. А потом леди-призрак этак задумчиво поворачивается к Майклу…
— Ага, я вступил в бой!
— У вас было оружие? – попался на паузу Питер.
— Ага, — кивнул Дин, — Метательное.
Майкл махнул рукой и рассмеялся, наверное, вспомнив про оружие что-то необычное…
— У него было целых четыре бургера! И он стал кидаться ими в призрака…
— Между прочим, они были посыпаны солью! – «обиделся» Майкл… – У тебя и такого оружия не было!
— Да куда уж мне… А призрак и спрашивает, знает ли он, сколько холестерина в котлетах из Макдоналдса?
Смешки постепенно перерастали в полноценный смех, особенно когда Дин в красках описал, как дама, гоняясь за ними по кафе и прилегающим территориям, стыдила обоих за недостойное поведение, увещевала перестать мусорить в общественном месте (солью и столом, который швырнул Майкл вместе с солонкой и перечницей), напоминала, что все они современные люди, призывала не поддаваться предрассудкам и в конце концов, не быть расистами!
Притормозила она только перед дверью, украшенной магическим знаком…
— Каким? – простонал Сэм… Он смутно представлял себе, что такое расизм, но Дин так рассказывал, что не рассмеялся бы, наверное, только слепоглухонемой инвалид, лежавший без сознания…
Дин выдержал паузу:
— Два нуля.
Мальчишки полегли…
В ходе дальнейшего рассказа выяснилось, что доблестную команду охотников на призраков освободил из заточения местный пастор, обратившийся к ним с пламенной речью по поводу призраков вообще и леди Трэвис в частности…
Продравшись через религиозную шелуху о непостижимости замыслов и деяний господа нашего, сопровождаемой красочными примерами из Библии, охотники впали в ступор: святой отец вовсе не пришел благословлять их команду, а вовсе наоборот – призвать к терпимости в отношении несчастной семьи призраков, кои не делают ничего плохого!
Кое-как охотникам удалось собрать мозги в кучку и спросить про трупы в городке – они что, тоже «ничего плохого»? И тут же пожалеть, что спросили – потому что в ответ прозвучала подробное объяснение о причинах возникновения трупов. Прозвучавшее от призрака номер три. Проникшего в туалет по причине ярко выраженной принадлежности к мужскому полу. К тому времени охотники обалдели настолько, что выслушали призрака, не только не хватаясь за оружие, но даже глазом не моргнув.
Оказывается, один из трупов был сам виноват в собственной кончине – нечего было есть яйца в доказательство того, что в них нет ботулизма! А второй просто слишком нервно среагировал на появление призрака, хотя его всего лишь пытались предупредить про неисправные тормоза в машине…
Потом в убежище с двумя нулями ввалился парнишка лет семнадцати, тощий, высокий, весь красный от волнения, и с порога заорал, чтоб они не смели трогать его семью, а то… а то он…
Да уж, картинка! Юноша пытается наставить на них какой-то древний кусок железа, когда-то, видимо, бывший пистолетом, но тот выскальзывает из дрожащих рук, и юноша ругается от бессильного гнева, а леди-призрак из-за двери возмущается недопустимостью подобных выражений для воспитанного человека и обещает, что они еще поговорят об этом, Джордж Аларик Трэвис!
Потом, наплевав на правила приличия, вламывается юная девица и требует оставить в покое семью ее будущего мужа…
— Чуть не загнала Майка на п… на подоконник!
— Правда? – Сэм вытер слезы, проступившие от смеха.
— Что, про семью? – улыбнулся Майкл? — Правда. Редкий случай. Погибшая в автокатастрофе семья призраков правда не делала ничего плохого — просто они присматривали за единственным оставшимся в живых членом семьи — своим сыном… И за его наследством. Мать – за ресторанчиком, папа – за автостоянкой, старший брат – за кинотеатром и Интернет-кафе…
— Нет, про … ну…
— Правда-правда, — вставил неугомонный братец, — У нее был такой грозный вид…
— Здоров ты врать, Дин!
— Врать? – у Дина был честнейший вид, — Нет! Клянусь говорить только правду, только правду и ничего кроме… Ох, правда, соврал! Я ведь не рассказал, как ты…
— А как напился с призраком, тоже расскажешь? Представьте, пока я беседовал с местным шерифом, Дин уже успел засесть в баре – днем там никого не было – и прежде чем я успел опомниться, он уже охмурил барменшу, выпил две банки пива и порцию джина, а под занавес заявил, что «все пррравильно, старшие братья должны присматривать за младшими!»
— Неправда!
— Правда! А призрак смотрит и кивает…
— Если вы попытаетесь рассказать об этом моему отцу, мне придется вас убить, — серьезно заявил парень, и мальчишки снова захохотали…
И само собой забывалось лицо в прицеле кольта – и яростно-недоверчивые глаза, и почти беззвучное «спасибо»…
— Сэм… Эй, старик, держись, а? Мне не под силу тебя тащить! Ну…
Сэм хихикнул, поглощенный странным ощущением – его не слушались собственные ноги! Кажется, там отросло еще штуки две-три, и все вместе они путались и подгибались… Так, ну-ка посчитаем… Раз… Два… Три…
— Сэмми!
Ну вот, сбился… Одна… Две…
— Давай я его понесу, — предложил второй голос… Голос отца. Эй-эй! Я не хочу… Ну вот… Теперь ног было не видно – как их посчитаешь? Сэм хотел пожаловаться, что так нечестно, но отвлекся на пересчет Динов – вроде их стало два. Вот здорово…
— Ну чем ты думал, когда его напоил? Дин, что ты вытворяешь?
— Пап, ну там была просто бутылка слабенького церковного вина – как его… кагора. На шестерых! Откуда я знал, что его такая доза свалит? Ребятам надо было расслабиться, на улице дождь, в футбол не сыграешь, мы и решили им немножко налить. Ну отвлечь, ясно? Типа боевое крещение…
— Да уж, отвлек!
— Я ж не знал, что он даже пиво пробовал всего пару раз по глоточку!
— Дин!
— Да что? Робинсон одобрил!
Отец открыл рот… но Сэму не понравилось, что Дина ругают. Поэтому он попытался посмотреть папе в глаза (вышло плохо, они все время перебегали и прятались, и вообще – сколько у папы глаз, а?) и громко зашептал прямо в лицо:
— Дин – хороший!
Папа поперхнулся и чуть не уронил его. Ну вот… Но сын не стал сердиться на папу. Папе просто тяжело, правда же?
— Ты тоже хороший, — шепнул он, обнимая отца за шею…- Когда не злишься… Не будешь?
Прошло несколько секунд, прежде чем Джон заговорил.
— Не буду… – проговорил он странноватым голосом. – Больше не буду. Сэм?
Но Сэм уже спал.
Сначала было спокойно.
Спокойно, как на закате, когда день прожит, и солнце касается розовеющего песка, и на сегодня все закончено, больше не будет ни занятий, ни поединков, ни наказаний – впереди целая ночь, и можно отдохнуть…
Вечер…
Спокойно. Этот розово-алый цвет – как губы, когда целуешь… Они припухают и краснеют, и все равно зовуще открываются навстречу. И стонут так, собственное имя кажется сладким…
— Тир… Ох, Тир…
Нет, он не любит, когда его зовут Тиром… он не любит, когда его касаются – слишком похоже на начало атаки в поединке, он не любит… Но она все шепчет и шепчет, а руки не только обвивают шею, они гладят, они ласкают, они скользят в волосах…
И он забывает обо всем – когда ее волосы скользят по его плечу… по груди… когда она дрожит и вздыхает… а сердце грохочет, падает и взлетает… И какая она нежная, какая чудесно-горячая, жаркая… слад… сладкая… и зовет, и ложится рядом, и тянет его на себя… и он… тонет…
Он всем телом вжимается в это горячее-жаркое, задыхается, — так нужно, так хочется…хочется.
— Сэм…
Он не сразу понимает, что голос – не Рыси…
И не вообще не девочки.
Горячий туман кружит голову, пламя разгорается все жарче, и ему в этот миг все равно, кто это – Рысь, ее соперница Щука или тот, кого он подмял тогда на второй вечеринке… и так и не взглянул в лицо.
— Сэм!
Сильные, совсем не девчоночьи руки встряхнули за плечи, глухо стукнули зубы, прикусив кончик языка, и Сэм проснулся.
Свет ударил по глазам, заставив прищуриться.
— Сэм?
Юноша еще тяжело дышал, и непонимающе оглядывался, не понимая… Их новая комната. Сдвинутые постели. Дин рядом. И смотрит… смотрит… Что случилось?!
— Сэм… — по горлу Дина точно прокатился клубок, — Ты… как?
Что?…
Сэм невольно опустил глаза, и…
И увидел.
И почувствовал.
Господи!
Волна непередаваемого, невероятного отвращения к себе накрыла с головой, заклубилась в горле…
Слетев с дивана, он метнулся мимо застывшего брата в туалет и повалился на колени.
Его тошнило…
Как он… Как он может, как он смеет, после всего, после этого… как может теперь Дин доверять ему, господи… Господи-Господи-Господи! Сэм задохнулся, его снова скрутило, уже всухую, заколотило нервной дрожью…
Что же это такое?…
Что он теперь скажет Дину?….
— Эй, — окликнули сзади…
Дин уже натянул джинсы и растерянно смотрел на него.
— Сэм?
Юноша не знал, что ответить. Просто не знал!
Дин решил за него. Шагнул поближе, помог встать.
— Эй… до сих пор из-за меня никого не тошнило.
Сэма шатнуло. Он быстро опустил голову, чтоб не смотреть на брата.
— Я… мне надо к психологу.
— Эй, притормози, — Дин сдвинулся с места, преграждая дорогу к двери, — Робинсон конечно, влюблен в свою работу, но не думаю, что ты найдешь его в кабинете.
— Почему?
— Старик, глянь на часы! Сейчас четыре утра!
— Но он сказал…
— Что сказал?
— Он… он говорил, что я должен рассказывать про сны… если они необычные.
Дин поерошил волосы, что-то соображая.
— Стоп-стоп… Сон? Сэм, скажи, что тебе снилась хорошенькая девчонка!
— Ну… Да, Рысь. Но…
Дин ждал.
— Но от снов не бывает такого! – Сэм кивнул на свои пижамные штаны, все еще слегка оттопыренные и облился жаром, вспомнив про «помощь»…
Брат среагировал странно…
Сначала на его лице промелькнуло выражение «не-может-быть!», быстро сменившееся на «ох, слава богу», а потом «это чертовски забавно!»
— Ты всерьез? Господи, Сэмми, тебе б в шоу Опры выступать…
— Где?
— Неважно. Так это был всего лишь сон про девчонку? Да, мелкий… Намылить бы шею твоему психологу!
— За что?
— За все! И папе заодно сказать спасибо… Давай умывайся и пошли.
— Куда?
— Ну… э… в кровать, куда еще! — Дин снова поерошил волосы и слегка смущенно продолжил, — Пора рассказать тебе про птичек и пчелок!
????
Лекция «о птичках и пчелках» затянулась на полчаса, в пылу убеждения Дин поделился воспоминаниями, вспомнил какой-то журнал «Плейбой» и даже полез в компьютер, продемонстрировав пару картинок, пока Сэм не проникся.
Младший брат обогатился несколькими полезными советами, слегка пополнил словарный запас, запомнил на будущее оброненные Дином названия журналов и фильмов… а главное, рассеял сомнения в собственной нормальности.
Оказывается, про такие сны психологу рассказывать необязательно, такие сны – самая обычная вещь и называются они эротическими. И они совершенно нормальные для любого парня! Наоборот, стоит радоваться, это значит, что этот **** наркотик перестал действовать! Теперь все будет нормально.
Успокоенный, Сэм улегся обратно на постель.
— Дин…
— Что?
— А девочки такие сны видят?
Дин сел.
— Ну ты даешь, старик… Не знаю я! А с чего такой вопрос?
Сэм, смущаясь, рассказал, что Рысь его поцеловала. Помолчав, Дин воодушевленно поздравил его с первым успехом у женщин. И с фамильной неотразимостью! И… Еще пара шуточек, и Сэм, совсем успокоенный, прикрыл глаза. Встрепанные нервы кое-как утихомирились, до утра еще была пара часов, Дин спокойно улегся рядом, словно ничего не было, словно и не…
Стоп!
Сэм замер – словно ледяная иголочка прошила сердце… Стоп-стоп…
— Дин.
— Что?
— Дин… — говорить было непросто, но Сэм справился, — Дин, если все нормально… то почему ты испугался?
— Думай, что говоришь, старик, — после паузы проговорил тот, — Испугался, я?
— Не надо. Я видел твои глаза. Ты испугался… Почему?
Дин пошевелился и сел.
— Черт. Слушай, Сэмми, это не то, что ты…
— Почему?
— Сэмми…
— Скажи. Правду.
— Это не из-за тебя! И вообще… Ну старик, ты слышал что-нибудь про личное пространство?
— Слышал. Но так… нечестно. Я все рассказываю.
Молчание.
— Дин, мы же братья. Сам говорил.
Дин вздохнул. Опустил глаза… Подобрал подушку – точно обнял. Или закрылся ею, как щитом.
— Ну ладно…
Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследований дьявола. Будь нашей защитой! Да сразит его Господь, об этом мы просим и умоляем. А ты, предводитель небесных легионов, низвергни сатану и прочих духов зла, бродящих по свету и развращающих души, низвергни их силою Божиею в ад. Аминь.
Голос священника звучал ровно и глубоко, и древняя молитва, отвращающая зло, слово за словом ложилась на сердце…
Рядом часто дышал Люк, бывший Хорек, потемневшие глаза рыжика зачарованно смотрели на отца Модильяни – священник мягко опустил ему на шею серебряную цепочку с округлым амулетом и отступил, прошептав что-то на латыни…
Провел по лицу ладонью Питер, бывший Лис, растирая по лбу капли святой воды…
Бывшие питомцы Прайда, бывшие выученики демонов.
Дети, как их назвал Майкл. Нет. Уже нет…
— Сэм, ты уверен? Ты можешь отказаться.
Сэм помотал головой.
Охотники не понимали просто… Только Дин понимал. И психолог. Он и объяснил Харвеллу, что насилие для его пациентов неприемлемо, но конкретно это убийство не является программированием насилия, а наоборот, можно посчитать за некий экстремальный вид терапии, оправданный особыми обстоятельствами… дальше Сэм перестал понимать, важно то, что психолог добился своего…
И вот они здесь.
— Готовы?
— Да… да… да. – немного с опозданием прозвучали голоса.
— Ну что ж. Вперед.
Тяжелая дверь медленно поползла в сторону.
Сейчас. Неужели сейчас?….
Здесь было так же прохладно, как и везде, но по спине почему-то сразу побежали ледяные мурашки… Тихо, коротко, сдавленно вздохнул рядом Питер, неосознанно придвинулся ближе к Сэму и Дину Люк.
За прутьями клетки на узкой койке смутно темнела фигура Наставника…
— Спокойней, ребята.
Сэм попытался улыбнуться, в ответ на ободряющую, полную понимания улыбку Дина… но не получилось – Наставник медленно, как-то по-змеиному двигаясь, поднялся с постели и подошел к прутьям…
— О… Вот, значит, кто у нас сегодня на обед.
Что? Обед?… О чем он?
Сэм быстро покосился на Дина, но в ответном взгляде понимания не было – только молчаливый призыв быть повнимательней.
Да. Я помню, прости. Охотник не должен отвлекаться от… Я помню…
— Лис, — почти приветливо прозвучал голос демона, — Хорек. И Тирекс. Прекрасно. Вас возвращают под мою опеку, мальчики? Вы так быстро надоели новым хозяевам?
Знакомая маска, знакомый тон…
Знакомая вспышка страха, почти парализовавшая дыхание.
Знакомое замкнуто-сосредоточенное выражение, появившееся на лице Люка, как защита. Наверное, и у него сейчас такое лицо, и у Лиса… Испытанный и верный способ самозащиты. Нельзя показывать страх.
— А что у вас такие виноватые взгляды, воспитанники?
— Заткнись, тварь, — голос Дина, неуместно ленивый и насмешливый, точно разбил чары – Наставник тем же змеиным движением повернул голову и перевел взгляд на перебившего его нахала, а Сэм вдруг ощутил, что стало легче дышать.
Больше никогда… Он справится. Они справятся. Не отступать.
Сэм твердо шагнул вперед, перехватил чуть удивленный взгляд Наставника и спокойно, с расстановкой, произнес:
— Гнев Азазеля не имеет границ.
Прошло наверное, несколько секунд, прежде глаза демона, суженные в настороженно-насмешливом прищуре, изумленно расширились. Когда он понял, что его последняя плетка больше не действует.
Он резко вздернул голову, и взгляд черных глаз заметался по лицам бывших воспитанников.
Да, смотри, смотри.
Это больше не подействует.
И отвечая на этот взгляд, Сэм шагнул еще ближе.
— Я – Сэм.
— Я Лукас Шоннесси, — отозвался негромкий вызывающий голос. Люк.
— Я Питер Вильямс.
— А это кольт, — продолжил неугомонный Дин, сбивая торжественность момента, — Кольт, познакомься, это тварь из Преисподней.
— Дин, — укоризненно покачал головой появившийся отец Модильяни, но упрямый братец только независимо шевельнул плечом и зло улыбнулся опешившему демону.
— Скоро познакомишься с ним поближе!
До Наставника все дошло очень быстро – за долю секунды он успел понять и оценить угрозу. Подобрался весь… И прикипел взглядом к револьверу.
— Кольт? – демон, кажется, даже охрип, — Кольт?…
И впервые воспитанники Прайда увидели на лице своего Наставника то, что он так часто сеял в них…
Страх.
— Клайв Морган, — вдруг тихо проговорил отец Модильяни, — Если вы способны нас слышать и помните молитвы, прочтите их… Ибо пришел ваш час.
Секунда тишины. Миг растерянного молчания…
— Нет! – демон яростно вцепился в решетку, — Нет! Вы не посмеете!
— Отец наш небесный… — мягко проговорил святой отец из местного монастыря…
— Pater noster, qui et in coelis, Sanctificetur nomen Tuum, — эхом отозвался отец Модильяни…
— Да святится имя Твое… да приидет Царствие Твое…
— Ad veniat regnum Tuum, fiat voluntas Tua,
— Вы… вы пожалеете об этом, людишки, пожалеете, клянусь Преисподней!
— Яко на небеси и на земли. Аминь.
— Он найдет вас! Он… Вы пожалеете!
— Amen…
— Что ты молишься, святоша! Лучше за себя молитесь! Вы же убийц взяли под покровительство, придурки!
— Это дети.
— Они убийцы, и вы это понимаете! Притравливаете уже, да? Но они все равно взбунтуются, эти щенки. Они всех кусают, кто слабей! Сначала я, потом они и вас убьют, на вас даже кольта не потребуется!
— Напрасно стараешься, демон, — вдруг прозвучал негромкий, заметным акцентом, голос монастырского священника, — Ибо сказано, не убий… но сказано – защити овец своих. Ради мести грех убийства непрощаем, и ради страха, и ради гордыни… Но прощен будет тот, кто свершает грех ради спасения других. Тебе не запятнать этих детей. То, что творили они, творили не по своей воле, и покаявшимся будет даровано прощение и судом земным, и судом небесным. Лучше покайся сам, ибо все могут просить о прощении и спасении души… Все.
Творили не по своей воле… Он слышал это от психолога, и не один раз, но полностью, всей душой, поверить так и не смог. А сейчас почему-то стало легче. Сэм услышал, как кто-то вздохнул рядом, хрипло, прерывисто – Питер. Бывший Лис еще не успел близко познакомиться со своим психологом и сейчас смотрел на священника, как… как будто тот ему поставил анестезирующий укол, и то, что терзало душу, то, что болело, жгло и мучило, вдруг кончилось…
Бывший Наставник прижался к решетке, ненавидящий взгляд прошелся по лицам, как жалящая туча черного песка. Страх и ненависть, ненависть и страх…
— Будьте вы прокляты! Вы не посмеете!
Молчание….
— Хорошо… Ваша взяла. Я предлагаю сделку.
Молчание…
— Ну! – голос Наставника хлестнул нетерпеливой злобой, — Вы же хотели знать, почему я это сделал?! Я скажу!
Молчание.
— Вы просто изгоните меня! Я расскажу то, что никто кроме никто не знает! Ну!
Молчание.
— Нет.
— Я не хочу умирать! Я не хочу!…
— Пятьдесят два ребенка никогда не вернутся домой и не увидят своих родных… У них даже могил нет. Они тоже не хотели умирать. И если тебе позволить остаться в живых, демон, или вернуться в ад, погибнут и те, кто уцелели. Никакая информация не стоит их жизней.
— Вы же не знаете! Да вы!…. – и вдруг он замолк, точно споткнувшись в середине фразы. Прищурился… — Не стоит, значит… Ну-ну, — тон демона разительно переменился… — А знаете что… Вы молодцы.
ЧТО?!
— Здорово меня напугали. Я едва не начал болтать… Браво, — ладони демона сблизились в намеке на аплодисменты, — Кольт похожий нашли… Браво. Кто придумал? Ты, смазливенький? – глаза демона остро сверкнули при взгляде на Дина, — Я тебе это припомню.
— Спятил?
— Думаешь, я сделал уже с твоим братиком все, что мог? Погоди только, вернусь и устрою такое, что ты в петлю полезешь! А уж что я с тобойсделаю…
— Довольно, — проговорил отец Модильяни, — Клайв Морган, прими утешение господне.
— Зря стараетесь! – прошипел Наставник. Он не верил. Он все еще не верил…
Сэм шагнул ближе.
— Lacrymosa dies illa, qua resurget ex lavilla. Judicandus homo reus, Huicergo parce, Deus.
— Плачевен тот день, в который из пепла восстанет человек, судимый за его грехи…
Демон насмешливо улыбнулся.
— Давайте-давайте. Тирекс, хочешь расскажу, что твой братик про тебя думает?
Сэм не слушает.
Рука поднимается сама, быстро и плавно, как учили.
— Pie Jesu Domine, Dona eis requiem. Amen
Дуло кольта и грудь Наставника соединяет прямая линия…
— Пощади же его, Боже. Господи Иисусе милостивый, даруй им покой. Аминь.
— Аминь… — шепчет Питер…
— Аминь… — Люк подается вперед, широко раскрытые глаза смотрят на клетку, и плотно сомкнутые губы не пропускают больше ни звука.
— Пока, — губы Дина изогнулись в недоброй улыбке, — Привет Преисподней!
Прощайте, Наставник.
Поймать ободряющий взгляд брата. Задержать дыхание. Теперь нажать…
И ударил выстрел.
Он стоял у самой решетки, он сжимал прутья и улыбался снисходительно-недоверчивой улыбкой – еще какой-то миг. Какую-то долю секунды… Пока пуля не прошла отмеренный ей путь. И не ударила точно в грудь между третьим и четвертым ребром. В сердце.
Наставника словно ударило молнией.
Ветвистая молния оплела грудь, прострелила шею, полыхнула вспышкой в глазах, точно выжигая черноту… Он еще жил, секунду или две, еще смотрел на них, полуоткрытые губы еще какое-то мгновение еще пытались вдохнуть недосягаемый воздух… и вдруг шевельнулись в почти беззвучном:
— Спа…сибо…
А потом пальцы на прутьях разжались, и мертвый человек повалился на пол, мягко и бескостно, точно пустая змеиная шкурка…
Сэм опустил кольт, молча глядя на тело бывшего Наставника. Человека по имени Клайв Морган, который сказал ему «спасибо» за свою смерть…
— Боже, у Которого вечное милосердие и прощение! Смиренно молим Тебя о душе раба твоего Клайва Моргана, которого нынепризвал Ты от мира сего, да не предашь ее во власть врага и не забудешь ее вовеки. Помолимся…
— Отче наш…. От врат ада избавь, Господи, его душу.
— Да покоится он в мире. Аминь.
— Господь с вами… и со духом твоим. Помолимся.
— Сэм… Пойдем отсюда. – Дин тронул его за плечо, — Люк, Питер… Пошли, дальше с ним без нас разберутся.
Аминь…
Харвелл и отец Модильяни как назло были в отъезде и должны были вернуться не раньше утра. Так что команда добытчиков кольта получила полную возможность окопаться в одной из гостевых комнат монастыря и выяснить отношения. А возможностями они пользоваться умели!
— Выкладывай, какого черта творится! – взглядом Джона можно было раздавить автомобиль. Или взорвать – на выбор.
Пастор Джим только головой покачал:
— Спокойней.
— К черту спокойствие!
— Все обошлось!
— Может, поспорим?
— Может, подождем Дина? – предложил самый молодой из охотников – похоже, тот самый Калеб.
Дина закогтила миссис Хиггинс и невзирая на сопротивление, уволокла на расправу… в смысле, на осмотр.
— Сначала вы мне расскажете, какого дьявола натворили.
— Я тоже рад тебя видеть, Джон, — худощавый седоватый человек был Сэму незнаком, но охотников он уже научился различать (раньше), и этот тип явно был охотником. Немолодым уже, может – бывшим.
Джон испепелил его взглядом.
— К черту радость. Что с моим сыном? Во что ты его впутал?!
— Кстати, насчет сына… – проговорил тот круглолицый, смутно знакомый… кажется, его звали Бобби…- Это ведь Сэм? Рад видеть тебя живым и здоровым, парень.
Он встал. Рукопожатие было крепким и горячим. Джон покосился в его сторону и хрипловато пригласил присесть рядом. Сэм сел, не зная, как это расценивать. То ли «не стой за спиной», то в знак доверия. Охотники разглядывали его во все глаза.
— Дин про тебя все уши прожужжал.
— Это точно, — усмехнулся седовласый, — Мне даже захотелось плюнуть на вампиров и поехать одному. Но я рад, что парень так ожил. В последний раз, когда я его видел, он…
— Про вампиров? – перебил Джон, — Каких вампиров?
— Ну…
История про вампиров оказалась вполне охотничьей.
Правда, кто на кого охотился, Сэм уяснил не сразу. Вампиры – это новость… Нет, он получил вместе с ноутбуком файл «Монстры, как они есть», но изучить не успел – узнавать изменившийся человеческий мир было куда интересней, и до монстров он просто не добрался. А вот монстры до охотников добраться могут.
И те, что открыли охоту на Элкинза, почти добрались до своей жертвы.
…Выслушав гостей (те все еще слегка нервничали после того, как их пятнадцать минут продержали на крыльце под дулом пистолета, дотошно выспрашивая всякие подробности из их жизни в доказательство того, что они – не вампиры), хозяин тяжело поднялся со стула.
— Вы не понимаете, о чем просите. Это…
— Он есть у вас? – неверяще переспросил Дин, — Прямо у вас? Сэр…
Не смотри на меня такими глазами, мальчик – хотелось сказать старому охотнику. Он много прожил, больше, чем удавалось обычно при их опасной профессии, он многое потерял, слишком многое… И все же ему хотелось жить. А он давно немолод, давно не так быстр и не настолько силен, чтобы оказать серьезное сопротивление… и теперь то, что когда-то он не принимал всерьез, то, что было запасным вариантом на охоте, превратилось в его единственную защиту.
— Мы понимаем. И давно предлагали тебе убежище. Лига не бросает своих.
— Джим…
— Сэр, я верну его, клянусь! – паренек-Винчестер смотрел почти умоляюще, — Нам нужна только одна пуля. Пожалуйста, сэр, от этого зависит жизнь моего брата!
Ну и глаза… Часто Элкинз сочувствовал Джону Винчестеру. Иногда – завидовал. Вот как сейчас. Молодой совсем парень, сколько ему – двадцать? Такой молодой…
— Что ж, парень. Он твой. Думаю, ты распорядишься им лучше, чем я.
Дин протягивает руку… И что-то рушится на крышу, гулко грохая о кровлю!
— Берегись!
Поздно!
Потолок разлетается в куски, сверху сыплются клочья и обломки… и две фигуры в черном.
Вампиры.
— Так они нашли тебя, — кивнул отец, — Ясно. И пострадал мой сын.
— Ничего бы не случилось, если бы они приехали немного раньше, — вздохнул Элкинз, — Или если бы вампиры не решили порезвиться днем. Сам знаешь, такое бывает редко.
— Ничего бы не случилось, если бы ты отдал кольт мне!
— И что? Ну отдал бы… Для тебя и доставал, кстати, если помнишь.
— Забыл уже! Тринадцать лет – слишком большой срок для воспоминаний.
— А ты подумай. Ты бы снова помчался охотиться на ту проклятую тварь. И?
И что? Сэм прищурился. Странно как-то…
— Завязывайте уже ругаться, — послышался с порога веселый голос Дина, — Расскажите лучше про цыпочек!
— Про кого?!
Вампиры прошли по комнате ураганом.
Кольт вышибло из рук мгновенно, на голову обрушился удар, и дальнейшее в комнате Элкинз воспринимал смутно…
Грохот выстрелов, скользящие по комнате тени… разлетевшийся на куски стол…брызнувшие у лица осколки стены…
Падающий Джим. Вламывающийся с улицы Майкл с пистолетом наизготовку… он отлетает к стене, отброшенный тяжелым ударом обманчиво тонкой руки.
Дин, зажатый в руках вампира –зубы, скользящие к его шее … нет, к губам.
Белая ладонь с алыми ногтями… Женская. Вампирша?
— Поиграем, красавчик?
— Не так быстро, красотка… – шепчет парень, пытаясь отодвинуться…
— А он милашка… Будешь лично мой.
— Почему это – твой?
И второй вампир сбрасывает с головы капюшон, открывая длинные, ниже плеч, волосы и алые напомаженные губы. Еще одна вампирша.
— Погодите…Вас уделали две девчонки?!
— Вампирши! – уточнил Джим.
— Эй-эй! – Дин оскорбленно вздернул брови, — День, когда меня уделают девчонки, будет концом света!
Ударившись о стену, пастор Джим на короткое время отключился. А очнулся от злых, почти визгливых голосов над головой.
— Я первая его схватила!
— Пошла ты! Он мой и точка!
— Дрянь!
— От такой слышу!
— Бери свою игрушку и катись! Забирай своего Бенджамина, он мне больше не нужен! А я возьму себе в пару этого, он получше!
— Он же человек, дура! Охотник! Ты с ним намучаешься еще! Нашла тоже пару…
— У тебя не спросила! Что ж ты тогда на него так пялишься, если не нравится?
Пастор осторожно открыл глаза, и на миг снова зажмурился, чувствуя себя наблюдателем чьих-то галлюцинаций…
Дин Винчестер, с выкрученными руками, почти повис в лапах злобной девицы двухметрового роста, а та переругивалась со второй… Из разговора кое-как стало понятно, что вампирий налет планировался ночью, но эти две были совсем молодые и, соперничая за внимание вожака, решили немного опередить события – прикончить старика-охотника самим и забрать у него оружие. В порядке личных заслуг, так сказать.
— Убери лапы!
— Обнаглела!
— Не лезь!
— Эй, — Дин тяжело дышал, но попытался улыбнуться, — Эй, девочки…
Он облизнул губы, и обе вампирши уставились на него как завороженные.
— Девочки…
Так… Секунду… Джим осторожно потянулся к пистолету… Нет. Далеко… Руки дрожали, как под слабым током. Еще секундочку… Заметят – конец. Отвлеките их кто-нибудь…
Его словно услышали. Негромкий, чуть напряженный голос сменил тональность и зазвучал с намеком на шутку — юный Винчестер не потерял самообладания.
— Я не то чтоб против блондиночек с такими формами, но как-то напрягает, что я не могу вас… приласкать. Может, освободите руки?
— Согласись быть моим – и я сделаю так, что ты приложишь руки куда надо, — проворковал в ответ голосок.
— Он мой! А ты – вон!
— Ах, ты… Тогда и тебе не достанется! – и вампирша взмахнула рукой, целясь юноше в лицо. Невероятно быстрым движением он успел отдернуть голову… и выросшие когти, миновав лицо, пропахали бок. Дин вскрикнул, распоротая рубашка почти мгновенно окрасилась кровью. Вампирша хищно оскалилась и раздувая ноздри, склонилась к ране… Джим схватил пистолет… Но он не успел.
— Сука! – взвыла вторая, и в следующий миг Дин рухнул на колени, лишившись поддержки-захвата, а вампирши сцепились в схватке.
Они метались по полу темным, рычащим, озверевшим клубком, шипели, орали, угрожали — злобные, страшные, совершенно потерявшие человеческий облик… И вдруг в комнате гулко грохнул выстрел… Блондинка захрипела и рухнула.
Дин, пошатываясь, сжимал пистолет, за его спиной Майкл сдернул со стены один из скрещенных клинков.
— Сволочь! – подняла окровавленное лицо вторая незваная гостья, — Я убью тебя! Сама! Сдеру твое красивое личико по кусочкам!
Резкий взмах, тусклый блеск – обезглавленное тело валится на пол, царапая покрытие черными ногтями…
— Цыпочки? – недоверчиво переспросил отец, когда красочное повествование закончилось.
— На твоего сына, Джон, даже вампирши клюют! – жизнерадостно вставил Крошка Майк, — Но чтоб еще раз я пошел в гости к Элкинзу без хорошего мачете… Развел вампирятник!
— На себя посмотрите! – буркнул обвиняемый в разведении вампиров охотник, — Профи, которых уделали две блондинки!
— И это говорит тот, который первым выбыл из схватки, получив по кумполу, — скорбно вздохнул Джим, — Боже всемилостивый, прости ему грех гордыни и осмеяния…
— А я знаю, кто сейчас сам по кумполу схлопочет!
— Я тоже знаю. Зеркало дать? – пастор был сама кротость…
— Ах ты…святоша!
— Старый греховодник.
— Лис хитрый!
Сэм ошалело переводил взгляд с одного спорщика на другого. Дин и Майк беззвучно хохотали.
— Создатель ниспошли то, чего недостает его душе: кротости, смирения, терпения… и мозгов!
— Ах ты…
— Стоп! – повысил голос Джон.
— Вот именно, — отсмеялся Майкл, — Дети же смотрят…
Дети в лице Дина были не против еще посмеяться, но отец решительно кивнул:
— Довольно. Я могу взять кольт?
Дин посерьезнел мгновенно – точно смешливые огоньки в глазах кто-то выключил.
— Нет. Это для Сэма.
Все замолкли. Сэм ощутил на себе взгляды всех. Пристальные. Сочувственные. Понимающие.
— Это для Сэма, — повторил Дин, — Пап, я знаю, что ты хотел бы прикончить этого типа сам, и я тоже, но это дело Сэма. Если он захочет, конечно.
Если захочет…
Если захочет? Горло перехватывает, как от наказания номер два «игры с дыханием», когда душат.
— Церковь не одобряет насилия, мальчик – неожиданно вмешивается пастор Джим, — Но в этом что-то есть. Клин клином, а?
— Есть, — вздыхает Крошка Майкл, — Хотя… может быть стоит посоветоваться с Робинсоном? Все-таки дети.
Они посоветуются. Обязательно… Обязательно… Только все равно, он уже решил.
Дин, ты… ты самый лучший.
— Спасибо…
Этой ночью он не мог уснуть. Давно разошлись охотники (если быть точными, то их разогнала рассерженная миссис Хиггинс, справедливо указав на разницу между больничной палатой и гостевой комнатой и пообещав всем желающим остаться принудительное обследование, в том числе на наличие геморроя). Ушел непривычно тихий Джон, ушли пастор Джим и Майкл, пообещав опросить Люка, Питера и Рысь о желании присутствовать при возможном устранении Наставника… Давно замолчал Дин, на котором Сэм отрабатывал технику поддразнивания (с полного согласия жертвы) младший братец вредничал, поддразнивая старшего по поводу его сногсшибательной внешности – сногсшибательной даже для вампиров. «Для вампирш!» – уточнял Дин, нарочито оскорбленно сверкая глазами и обращал внимание «всякой мелочи» на то, что внешность-внешностью, но дело вовсе не в ней, а в несокрушимом обаянии…
А Сэму не спалось.
Он тихо лежал в постели, то и дело трогая под подушкой гладкую рукоять кольта… Кольта, который добыл для него Дин. Сэм тихонько повернул голову — Дин ровно дышал, уткнувшись лицом в подушку. Спит?
Дин… Сэм сглотнул комок в горле и уставился в потолок.
С тех пор, как Дин вытащил его из Прайда, с тех пор, как началась новая жизнь, самым большим страхом для него было именно это. Наставник. Возвращение в кошмар… И сейчас он может избавиться от этого. Навсегда.
Завтра.
Cэм снова потрогал кольт, словно убеждая себя, что оружие, которое избавит их от демона, никуда не испарилось… Надо было все-таки выкроить минутку и зайти к Люку. Рыжик больше всех остальных обрадуется. Недаром он у миссис Хиггинс снотворное просил – Сэм слышал. Бывшему Хорьку, похоже, кошмары снились каждую ночь.
Надо было хоть ему сказать…
Ну… нет, пусть хоть он поспит. Что ж такое, сна нет ни в одном глазу! Казалось, каждый нерв натянут как струна… Так в Прайде было перед… Нет, не будет он Прайд вспоминать, не будет! Контроль, Ти… то есть… спокойно, Сэм. Так было и раньше. Например, перед днем рождения. Он так ждал тогда подарки… Или перед первым походом в школу.
Сэм невольно улыбнулся, вспомнив инструктаж, полученный им от старшего братца перед отправкой в это «адское место». Про семейные дела помалкивать, в ответ на такие-то и такие-то слова давать в глаз не раздумывая или сказать ему, Дину… Что значат эти слова? Дин потом объяснит, ладно? И еще… Математичка в подготовительном классе, конечно, тот еще монстр, но ее нельзя посыпать солью, ясно?
Нет, ему сегодня точно не заснуть… Сэм привстал и попробовал подоткнуть подушку, чтоб не давила на шею. Может, если лечь лицом вниз, как Дин обычно, то получится поймать сон?
— Она у тебя сейчас расплавится, старик. Я про подушку.
Юноша вздрогнул:
— Дин, ты не спишь?
— Попробуй тут усни, — усмехнулся тот, — И твое сопение, старик, знаешь… ну просто как медведь рядом улегся!
— Медведь?!
— Ну… тигр. Лучше?
— Лучше, — улыбнулся Сэм.
Его личное лекарство от кошмаров довольно кивнуло:
— Я так и знал. И чего не спишь?
— Ну… Жду утра.
— О, мне тоже не терпится увидеть рожу этого уб… демона в прицеле.
Сэм приподнялся на локте – мстительные нотки в голосе старшего брата просто завораживали.
— Слушай, а тебе…
— Так, спать! – быстро встряхнулся Дин, — Спать-спать! А то завтра мы и по слону промажем!
— Легко сказать! – глаза упорно не желали закрываться.
Пару мгновений тишины.
Тихий голос из полутьмы.
— Сэм, а что ты будешь делать дальше?
— Дальше?
— Ну потом. Когда этой твари не станет. Тебе пятнадцать, ты избавился от всей этой пакости, ты с нами. Что ты будешь делать дальше?
— Ну… — Сэм замолк, не зная, что сказать. Он бы хотел быть с Дином. Он бы… А чего он бы хотел?
— Вот и подумай об этом. Чего б тебе хотелось? Время есть.
Сэм честно попытался подумать… Так, раз – он бы хотел быть рядом с Дином. Он бы хотел покататься на Импале, для начала. Потом – он должен многому научиться. Ему нравиться учиться, особенно, когда за ошибки не наказывают… Он обязательно освоит файлы в ноутбуке. Потом… потом Робинсон говорил – школа. Он обязательно вернется в школу. Он получит это… образование. Интересно, врачи все такие сердитые? Хотя… если он будет лечить Дина, то… нет, точно будет сердиться. Надо подумать… И еще – дом. У них ведь должен быть дом?
Он не замечал, как Дин с довольной улыбкой поглядывает в его сторону… не замечал, как расслабляются стянутые волнением мышцы… Он просто представлял, как они с Дином обустраивают собственный дом – с тренажерами, бассейном… Он представлял, представлял…
И незаметно уснул.
Утро началось рано и хлопотно. Во-первых, Дин, выдержав настоящее сражение с миссис Хиггинс, все-таки собрался и куда-то умчался из монастыря вместе пастором Джимом. Сэм даже не успел его про вчерашнее спросить. Во-вторых, новости о Мигеле разнеслись очень быстро – и вспомнившие питомцы Азазеля тесной группкой набились в комнату, с жаром обсуждая, хорошо это или плохо – напрочь забыть о Прайде… Большинство сходилось на том, что было б неплохо, но надо все выяснить, взвесить и просчитать. Если вместе с памятью уйдут и рефлексы, то стоит ли оно того? Придется заново учиться драться . Страшновато остаться беззащитным… В-третьих, выяснилось, что вчера вечером память о прошлом обрели Динго, Ласка и Кобра… Но психологи, побеседовав с новичками, пока решили подождать с освобождением двух последних, да и насчет Динго испытывали некоторые сомнения… И вообще, теперь Люка и Сэма будут привлекать в качестве консультантов-поручителей, и без их слова больше не выпустят никого. Так что сегодня они должны сказать насчет Динго…
В-четвертых, им разрешили навестить Мигеля, но тот их явно не вспомнил. Бывший воспитанник Прайда занимался важным делом – рисовал рожицы на шариках. Рожицы были зеленые и одинаковые, и Мигель вежливо познакомил гостей с каждой. Сэм запомнил Микеланджело и Рафаэля, а дальше слушать не стал, сообразив, что это те самые черепашки, которых вчера желал видеть по телевизору бывший Кондор. Потом психолог попросил их присмотреть за ребенком и вышел, а Мигель тут же озорно прищурился и предложил пока поиграть в черепашек и злого монстра. Монстрами воспитанники Прайда были сыты по горло, но, как выяснилось, очень трудно отказать Мигелю-малышу, когда он просит. Так что вскоре по кабинету психолога дружно носились четыре бледнокожие черепашки с длинными шариками в руках, призванными изображать какое-то черепашковое оружие, а Рысь засела за аквариумом, изображая то злодея Шредера, то спасаемую девушку… Правда, злодей вряд ли стал бы так хохотать, когда Люк взял «оружие» в зубы, а оно вдруг лопнуло.
Сэм в первую же секунду получил шариком по шее, потом оказалось, что в «подземелье» вот-вот «взорвется бомба» и надо прятаться под кушетку, а вдобавок скоро Мигель заявил, что они должны подкрепиться любимой пиццей и оторвал несколько «мини-пицц», в смысле листиков, от растущего на подоконнике цветка. Цветок естественно, не возражал, но доставшая Сэму порция листика была горькой как порошок кофе! А храбро сжевавший листочек мучитель уже вопил, что пора в бой!
И все-таки Сэму было даже весело. Это было не так, как с Дином, тогда оба были детьми, но весело! Ленточки они нарисовали маркером мистера Робинсона – прямо на лбу, шарики били совсем не больно, кабинет был просторный и побегать было где, из аквариума растеряно таращились рыбы – такое они, наверное, видали первый раз…
Перестрелка, изображаемая выкриками «дыдых» и «бах, я попал», прервалась только тогда, когда Мигель налетел на угол кушетки, растерянно замер, глядя на ободранную коленку и… заплакал.
— Мигель… Эй, что ты?
— Больно…
— Что ты? Ссадина ведь ерундовая, — начал Питер… и осекся… Ссадина и правда была обычная, в Прайде они б даже не обратили внимания, разве что антисептиком бы прошлись. Но… но здесь не Прайд. А Мигель – просто малыш, который больно ушибся. И неважно, что малыш ростом с Дина. Все обступили плачущего Мигеля.
— Эй… ну тише… Сейчас пройдет…
— Может, позвать доктора?
— Нет, — всхлипнул Мигель, — Подуй…
— Что?!
В результате вернувшийся мистер Робинсон застал очень интересную картину – Сэм на корточках, Люк на коленях, и оба дуют на подставленную ногу его подопечного, а Рысь гладит по головке…
И в-пятых, Рысь, которую, как выяснилось, звали Анджела, улучила удобную минутку и сказала, что кого-кого, а его, Сэма, она забывать не хочет. И поцеловала…
И что с этим делать?
День покатился как колючие шары по пустыне – быстро и без остановки…
Расспросы, торопливый обед, групповая терапия, которая неожиданно переросла в разговор о том, что бы каждому хотелось потом… в жизни. А потом – что будет, когда они увидят свои семьи. Как их встретят? Какие они? Сэму повезло – он-то уже все знал. Уже встретился. А остальные нет.
— Вот, смотрите, мне сегодня дали, — Питер потянул из кармана стопку листочков, — Это мои. Мама. Папа. Дедушка.
— Хорошие лица, — кивает Сэм. Он хотел сказать «печальные», но не стал. И так понятно.
Бывший Лис расцвел:
— Они живут на севере, возле границы с Канадой. Там прохладно и совсем нет песка, здорово, правда? Только долго ехать… Тебе везет.
На Сэма и правда смотрели как на везунчика – вся его семья была здесь, а у них пока были только фотографии и недлинные справки о своих родных…
Заглянул Тимоти и вытащил компанию на футбол, но сегодня игра не увлекала.
Потому что Дина нет.
Дин… Беспокойство закололо холодными иглами. Куда ты умчался так поспешно, почему?… Ненадолго –это насколько? Ведь вечер уже близко…
Дин…
Игра теряет всякую привлекательность. Он отбивает мяч, подзывает запасного игрока – не до футбола. И не до компьютера… Беспокойство, раз коснувшись сердца, не отставало, толкалось рядом, трогало холодными щупальцами, выпускало ледяные иголочки…
Он садится на траву и смотрит на высокие стены… и ажурные решетки у самой земли. Когда солнце окажется пойманным в одну решетку, вон ту, у дерева, настанет вечер. И Дин вернется. Должен вернуться… Пожалуйста. Или хоть позвонит…
— Сэм? – послышалось из-за спины. Напряженный голос. Знакомый.
Отец.
Сэм молча поворачивает голову. Ждет. Шорох и шелест – Джон опускается рядом. Несколько мгновений молчания – кажется, даже крики на поле стали тише, — и негромкий вопрос, который он даже не сразу понимает, потому что мысли не о том:
— Ты не играешь?
— Нет.
Пауза. Новый вопрос:
— Он не сказал тебе, куда едет?
— Нет, – Сэм чуть помедлил, но все же спрашивает, — А тебе?
— Нет. И не звонил.
Солнце скрывается за стеной. До решетки – еще полчаса. Мигель спит, наговорившись и наигравшись в тесты-картинки… Люк улыбается, забив очередной гол. Рысь… Анджела в десятый раз рассматривает фотографии и решает, на кого она больше похожа – на отца или на мать. Полчаса… Все, кого Дин спас – живы и в безопасности. А он…
Ну где ты?….
Он не смотрит на отца, но видит, как тот кусает губы. И в этот миг отец почему-то кажется ближе и понятней. Он тоже… беспокоится.
— Он сказал – ненадолго, — услышал Сэм собственный голос.
— Насколько?
— Не знаю. Но он должен вернуться. До ночи. Он не оставит меня одного…
Мое лекарство от кошмаров…
Джон молчит. Но кажется, ему легче. Вон даже пистолет разбирать взялся… Дин все-таки похож на него в этой привычке.
— Слушай… А Дину часто снятся кошмары? Ты поэтому хотел, чтобы он пошел к психологу?
Удивленный взгляд.
— Не только… — начинает он, но его прерывает знакомый свист и веселый голос:
— Эй!
Дин!
Помятый, чуть потрепанный, но… Дин!
Вернулся…
— Дин! Наконец-то! – обрадовался Сэм, — Где ты был?
— Вот именно, где ты был? – тут же присоединился к диалогу отец.
Дин недоуменно перевел взгляд с одного на другого и удивленно шевельнул бровью. Уголки губ дернулись в намеке на улыбку… и старший-младший Винчестеры сообразили, что в кои-то веки они пришли к согласию. Сэм замолк, отец нахмурился:
— Мы просто беспокоились о тебе. Где ты был?
— Уже «мы»? – подмигнул Дин, — Надо почаще оставлять вас вместе!
— Дин!
— Ладно-ладно, — Дин шутливо выставил руки, точно защищаясь от нападения, — Что не так? Проехался, размялся…
— Вижу, что размялся, — Винчестер-старший нахмурился еще больше. – И с кем сцепился?
— Дин, что случилось? – почти одновременно спросил Сэм.
Брат снова окатил их заду-у-умчивым таким взглядом. С ехидцей.
— А знаете, вы похожи.
— Дин!
— Сходить за зеркалом?
Сэм невольно посмотрел на отца – тот ответил удивленным взглядом с капелькой растерянности… и Дин расцвел! Молча сгреб их за плечи – одного и второго, крепко притиснул… Обнял сразу обоих, подтолкнул вперед, друг к другу, так что юноша нечаянно Джону на ногу наступил…
Вот значит, как. Нет, Дин мог дразниться просто так, ради шутки. Но не сейчас. Сейчас у него были слишком счастливые глаза. Несмотря на озорного чертенка, притаившегося где-то в глубине… Шум поля (Лис как раз вбил в ворота очередной мяч, и его команда шумно приплясывала, от души хлопая счастливчика по плечам) как-то затих, отдалился. Заходящее солнце зажгло в потемневших глазах Дина золотые огоньки. Блестящие…
— Здорово, что вы… так.
— Что?
— Ну… «мы». Здорово!
Сэм в общем-то был согласен насчет «здорово», но две вещи как-то напрягали. Во-первых, папа ничего не ответил, во-вторых, у Дина на шее под рубашкой мелькнула свежая царапина в центре синяка, тоже свеженького – вчера его не было. И… нет, дыр на куртке не было, но это… Сэм прищурился – это просто была не та куртка! Так-так…
— Дин, а где ты был?….
— Ну…
— Дин!
— У друзей, — сдался тот, — Пап, глянь туда. Там кое-кто знакомый.
Сэм тоже повернул голову. У стены, рядом с массивной фигурой Крошки Майка стоял невысокий человек со смутно знакомым лицом…
— Бобби?
— Джим позвонил ему, тот звякнул еще кое-кому… и они согласились помочь.
Сэм кивнул. Дину согласились помочь – ничего удивительного. Хотел бы он посмотреть на человека, который бы не согласился.
Отцу, кажется, все показалось не таким ясным.
— Джим? Почему ты попросил его?
«Почему ты не попросил меня?» — послышалось в этом вопросе. Дин легко пожал плечами.
— Идея пастора. К тому же, с Бобби ты попрощался под дулом ружья. Да и с Элкинзом, помнится, вы наговорили много чего…
— Майкл, — повторил отец негромко – как дальний отзвук грома, — Бобби… И…
— И еще Калеб, — продолжил Дин странную перекличку.
— Объяснить не хочешь?
— Запросто.
На правой ладони, нырнувшей за отворот куртки, тоже были свежие ссадины. Особенно у запястья. Но отец не обратил на это внимания – его глаза просто впились в «это». В черные тени, сгустившиеся на ладони Дина в хищный черный силуэт… Револьвер.
Кольт.
— Кольт… – проговорил Винчестер-старший слегка охрипшим голосом. – Почему-то мне кажется, что это – настоящий.
— В точку.
Повисло странное молчание. Мальчишки на поле прекратили игру, и, пересмеиваясь, отправились отмываться. Они поздоровались с Дином, чернокожий Гэри с упреком показал на пальцах, сколько голов они сегодня не смогли забить из-за отсутствия кое-кого… тот кивнул в ответ и пообещал, что завтра игру не пропустит. И снова – молчание. Сэм прикусил губу, ощутив нарастающее напряжение. Что случилось?…
— И как он тебе достался?
— Как подарок.
— Неужели? – снова громыхнуло – уже поближе…
— Пап, ты чем?
— Я об этом! – грянул гром, — Вот об этом! – и рука отца цепко ухватила Дина за плечо.
— Эй! – Дин попытался отдернуться, но не вышло. Напрасно Сэм посчитал отца невнимательным. Совсем напрасно. Быстрое движение – куртка сползла, край рубашки тоже, открывая свежую повязку на боку.
— Подарок, значит? – тон Винчестера-старшего выражал что угодно, кроме доверия к словам сына.
Дин сердито отдернулся.
— Я в норме!
— Ну конечно!
— Дин… — Сэм не мог оторвать глаз от повязки, — Дин, как ты? Ты в порядке?
Брат дернул плечом… Что-то мелькнуло такое в его лице, что-то затаенное… но он тут же смягчился. Даже улыбнулся:
— Все в норме! Просто на этой распродаже оказалось несколько лишних клиентов.
Кажется, вот-вот грянет буря…Но Джон только сжал кулаки – казалось, кольт сейчас расплавится под его взглядом, — и направился к мерцающему в полутьме огоньку сигареты.
— Пошел пар спускать…
— Ругаться?
— Самое оно.
— А что это?
— Ты не знаешь?
— Ну… это старинное оружие. Кольт, удельный вес патронов…
— Это не просто кольт, Сэмми, — Дин весь светился какой-то гордостью, — Это – подарочек для твоего Наставника! — он быстро шагнул вперед, и горячие руки легли на плечи Сэма, — Понимаешь? Мы-можем-его-убить!
Сэм застыл.
Убить… Наставника?
Просто убить…
Не будет пробуждений по ночам, оттого что где-то там, под землей, на два этажа ниже, отгороженный ловушками, Наставник подстерегает шанс вырваться на свободу… не будет давящего страха, что эта демонская тварь снова найдет возможность подмять его сознание, заставить сделать… что-то. Не будет того, кто втаптывал в грязь его и остальных, ломал, превращая в послушные орудия…
Не будет того, кто знает о нем все…Кто видел его дрожащим под очередным наказанием, кто копался у него в мыслях – раз в неделю, по расписанию… кто, ломая, все-таки заставлял верить себе, тянуться за крохами внимания, хоть какого, но внимания. Кто опаивал наркотиком, по капле отнимая все человеческое…
Все.
— Дин… – горло перехватило. – Дин… Спасибо.
В кабинете психолога повисло напряженное трехсекундное молчание.
— Мигель… – осторожно поинтересовался Сэм, — Ты в порядке?
— Что? – голос Кондора тоже изменился, стал тоньше, выше, — А… да, со мной все хорошо. А где папа? Мы же ехали в машине?…
— Послушай… ты помнишь как тебя зовут?
— Мигель Родригес, — чуть растерянно проговорил юноша. – Мигель Родригес, улица Платанов 148… А где папа? Мы попали в аварию?
— А сколько тебе лет?
— Восемь. У меня позавчера был день рождения. Где папа? Он ведь не умер? – в темных глазах Мигеля заметался страх.
— Нет-нет, с твоим папой все хорошо! – профессионально мягким и убедительным голосом проговорил мистер Робинсон. Сэм поймал взгляд Дина, тот еле заметно кивнул. Правда… Хорошо. – Твой папа скоро приедет вместе с мамой. Когда ты совсем поправишься.
— А, так я больной? – сделал вывод подросток и завертел головой, пытаясь увидеть свои ноги, — Да?
— Да, Мигель. Ты долго болел, но уже все хорошо, ты выздоравливаешь.
— Да?
— Обещаю. А ты Сэма помнишь?
Черные глаза с интересом осмотрели Сэма, и бывший воин Прайда совершенно по-детски прижал к губам пальцы…
— Он немножко похож на Люка из фильма «Звездные войны». Нет… больше не помню. А что?
— Ладно… — у мистера Робинсона дрожали руки, и он спрятал их в карманы брюк., — Ты сейчас отдохнешь, а потом мы поговорим… Все хорошо, Мигель… Все будет хорошо…
— А мне можно мультики посмотреть? Про черепашек-ниндзя? А?
— Что это значит? – каким-то не своим голосом спросил Дин, когда они оказались в коридоре, в Мигелем занялся врач, проверяя реакции… – Док, какого черта, что все это значит?
— Дин, я не могу сейчас ничего сказать. Точно – не могу! – Робинсон принялся набирать на мобильнике какой-то номер… У Дина телефон зазвонил сам, и тут же замолчал – сердитые пальцы не глядя ткнули в красную кнопку. А Сэм неожиданно почувствовал на себе взгляд отца. Такой, что щеку точно горячим воздухом опалило. Обернулся…
Джон ничего не сказал – только смотрел.
Ну что?
Сэм подавил неизвестно откуда всплывшее желание встать по стойке смирно. Под пристальным взглядом было не по себе.
— Что?
— Жаль парня.
— Как сказать… Это не самое плохое. Подожди… Ты про что?
— Я про то, что ты сказал. Про «выжил».
Жаль? Что ж… Хорошо, что ты… словом, хорошо, что ты хоть кого-то из нас не считаешь нечистью. Пожалел Кондора… Сэм кивнул, не зная, как расценивать высказывание. Сцена, конечно, оставила впечатление (про то, что Кондор пытался договориться с Коброй, Сэм, например, не знал. Если это то, что он думает, то Кобра все равно настучал.) И взгляд отца – новый, какой-то взгляд, чуть растерянный, — понятно, почему такой. Но странно как-то. Словно этот разговор – только «туман». Маскировка… Прикрытие. Сэм вообще-то умел вести такие разговоры, где слова – лишь дымовая завеса, за которой спрятано настоящее. Но это умение, выработанное в Прайде, — неужели оно пригодится здесь? С Дином этот навык не всплывал ни разу, тот говорит прямо…
Что ты хочешь знать, папа? На самом деле хочешь?
Спроси прямо.
Мне не по силам сейчас играть.
— Выживает сильнейший, — пожал плечами Сэм, — Нам еще повезло.
А больше всех – ему, Сэму. Потому что у него был Дин. Ненормальный охотник, отпустивший пленного. Ненормальный пленник, с чего-то подлечивший своего мучителя… То ехидством, то помощью, то разговорами пробивший наконец ту броню злобы, которой прикрылся воспитанник Прайда. Ненормальный брат, не бросавший поиски, носивший на шее рядом с амулетом маленькую машинку, подарок для пропавшего братика…. Дразнись сколько хочешь, Люк, Дин все равно самый лучший. И ты это знаешь – поэтому и приходишь к нам так часто…
«Самый лучший» поймал его взгляд и похоже, хотел что-то сказать, но из кабинета Робинсона выглянул один из врачей и позвал психолога. Робинсон подозвал Дина и о чем-то с ним зашептался. Мимо торопливо пробежал рассыльный, потом прошел один из монахов. Отец снова нарушил молчание.
— Сэм… Что такое «горькое»?
Опять завеса… Зачем? Сэм незаметно сжал-расслабил пальцы в кармане – помогает успокоиться.
Ну хорошо.
Раз ты так хочешь.
— Наркотик. Наставник говорил, что это кровь нашего Повелителя. Врал, наверно.
Даже если и врал. Это работало. Сэм дернул плечом, не желая вспоминать. Вернувшийся Дин с тревогой посмотрел на него:
— Сэм… у тебя кровь на повязке.
— Где? – Сэм ощутил, как жесткие руки легли на его плечи и бесцеремонно развернули лицом к свету. Папа? Но… — Шов пополз… Черт. Парень, нам влетит… Пошли в медблок.
— Я должен узнать про Мигеля!
— Потом узнаешь, — вмешался Дин. С другой стороны.
— Но…
— Потом, Сэмми, — но тут мобильник снова зазвонил, и брат отвлекся, с досадой поднес телефон к уху…- Вот черт… Пап, бери его.
— Что? Нет… – но юноше предстояло лишиться иллюзий, что к нему будут прислушиваться в этой необычной семье. По крайней мере, в вопросах его здоровья и Дж… отец и брат проявили удивительное единодушие в комплексе с абсолютным нахальством – Джон бесцеремонно сгреб его и взвалил на руки… Сэм замер. Привитые в Прайде рефлексы взвыли в голос. Никто не смеет его трогать! Прикосновение – это боль! Никого нельзя подпускать…. Нельзя!
Рывок, блок, удар в…
Каким-то чудом он сумел сдержаться… Точно, чудом… Похлопавшим его по руке. Чудо шагало рядом, то и дело отпускало в телефон «Ага… Угу… Понял.» и еще успевало подмигнуть брату.
И Сэм сумел. Сдержаться….
Нагоняй от миссис Хиггинс он как-то пропустил мимо ушей. Тело и сознание еще приходили в себя после встряски, вызванной неожиданным поведением Джо…. отца. Да и нагоняй выдался короткий. Суровая врач даже не стала выставлять из палаты Джона. Быстро продезинфицировала и зашила шов, заставила что-то выпить и…. и погладила по голове? Бред, что ли? Нет, не бред.
— Отдыхай, мальчик… Все будет хорошо.
И ушла, провожаемая тремя парами о-о-о-очень удивленных глаз…
А Джон остался.
— Сэм… ты как?
— Нормально, — осторожно ответил юноша.
— Расскажи ему, — вдруг предложил Дин, снимая куртку.
— Что?
— Да все. Что можешь.
Все? Все даже ты не знаешь, Дин… Все – лучше язык себе откусить. Но… но… да к черту. Скрывать от демонов одно, а от семьи? Ладно. Пусть.
— Спрашивай.
— Сэм… В восемь лет? Наркотик? Как же…?
— Как всем. Нам не давали пить… Не помню сколько… Дня три. Держали в жарком доме… морилке…
Сэм замолк, заново переживая горячую боль в запястьях, израненные губы… жар, в котором он плавился… плавился-плавился… рядом кто-то плакал… кажется, девочка… а потом плач затих и запахло смертью. Темно. Здесь не было света. Только несколько лучей, тонких, острых…. лучиков… из тоненьких щелок…. Все время темно и жарко. Очень… Разговаривать было нельзя, но голоса все равно слышались — тихие дрожащие голоса. Просили пить, звали родителей… кто-то пытался молиться – его сразу заставили замолчать.
Язык сухой, совсем сухой, шершавый… почти как терка. Сколько он уже не пил? Он не помнит. Наверное, это называется «терять сознание». Это как падаешь. В темноту. Там не больно… Сколько они уже здесь? Где – здесь?
Его не найдут. Не успеют…
— Пить… — губы шевелятся сами, сами, потому что он уже знает, что воды никто не даст, разве что снова ударят… Ну и пусть. Не могу так… Лучше снова упасть в темноту…
Но на этот раз не бьют.
Черные, очень-очень черные глаза, от которых становится холодно даже здесь, в этой печке. Морилке…
— Хочешь пить?
Он молчит…
Не верит.
— Пей же, — черные глаза такие жуткие. Сэм невольно прижимается к стенке, к которой прикован…
Нет. Пить нельзя…
Это – что оно? – это нельзя…. пить…
— Пей. Или умрешь.
— Нет… — голоса почти не слышно, в горле сухо-сухо, даже кашлять нет сил… И он качает головой. Нет.
Несколько секунд он ждет удара – перед глазами плавают круги, зеленые и фиолетовые, в ушах что-то гремит, и он не сразу слышит голос….
— Ты пожалеешь, — и человек идет дальше…
Три шага…. Пять… Остановка. Еще три шага… остановка. И тихий стон… И знакомый звук.
Кто-то пьет…
Пьет, потом хрипит и бьется… потом с него снимают цепь… он стонет и дрожит, скорчившись на песке… Кто-то приносит ведро… и обливает его водой. Водой! С ног до головы. И дают пить, сколько хочется. Он пьет, жадно, почти захлебываясь, а они… они смотрят. И от запаха воды кружится голова…. Сэм облизывает губы (хотя толку…разве что кровь слизнуть).
Потом мальчика уводят. Он идет как слепой – куда подтолкнут, шатается… На нем майка и шорты. Новые. Черные…
И Сэм закрывает глаза.
Он слышит, как рядом пьет черное кто-то еще. И еще… А кто-то тоже отказывается… Он не смотрит… По щекам что-то ползет, горячее, быстрое… Слезы. Плакать нельзя, он же Винчестер, он должен быть сильным, как Дин, как папа. Где же ты, папа…
Он не смотрит, ни на что не смотрит…. Только слизывает соленую капельку. Губы жжет.
Папа…
Он попробует продержаться еще.
Сэм замолк.
— Я… я не хочу больше. Я не хочу больше вспоминать. Это кончилось. Кончилось! Все.
— Ш-ш-ш… — рука Дина снова легко легла на его плечо. Обняла. Легонько взъерошила волосы, — Тихо-тихо, все, все, Сэмми. Все правда кончилось.
— Кончилось. Ты меня спас… Дин…
— Кто кого еще! – хмыкнул Дин, знакомо пряча под веселыми нотками дрогнувший голос, — Сэмми, ты первый начал!
— Что?
— «Кричи, придурок!» — процитировал тот негромко, — Помнишь?
Что? Это… Это… Он помнил, конечно помнил – дрожь, которую они поделили на двоих, дикую путаницу чувств и мыслей…голод, ревущий внутри, почти подмявший… свой шепот… и огромную благодарность в глазах Дина. Он помнил. Помнил, хоть рад был бы забыть. Это было слишком. Нет, он понимал, что Дин хотел успокоить, но… Предыдущее воспоминание было сильным ударом по контролю. И Джон. И Мигель… И вот сейчас…. Сэм всхлипнул, беспомощно и задушено… и уткнулся лицом в первое попавшееся – в плечо Дина.
Как ребенок, как мальчишка, как… как… господи!
Джон молчал. Молчал и тронуть не пытался.
И за это Сэм был ему почти благодарен. Он не мог сейчас говорить, не мог отвечать и оправдываться, все силы уходили только на то, чтобы не разрыдаться. Не сейчас, не сейчас, ну продержись же! Закусить бы что-то – ремень, угол подушки, собственные пальцы, что-нибудь… Но Дин не подушка…
Тот как понял. Руки сжались крепче.
— Ну-ну… Что ты, мелкий… все-все, сеанс воспоминаний окончен.
Окончен.
На сколько? На полчаса? На сегодня?
А дальше? Дальше?
Он прижался плотней, лбом, всем лицом, глуша мысль о том, что воспоминания никуда не денутся. Никуда. Всегда будут с ним, всегда будут поджидать момент, чтобы всплыть и вцепиться тупыми когтями, чтобы швырнуть в лицо его прошлое, его беспомощность, его боль. Его слабость. Слабый… Он уступил боли, он сдался перед чудовищной машиной.
Позволил себя сломать.
Мигель – счастливый…
Было тихо. Дин больше ничего не говорил, только держал его, держал, как тогда в детстве, во время той страшной грозы, совсем недавно… Совсем недавно – восемь лет назад. Было тихо, только кровь шумела в ушах… Тихо…
И в этой тишине прозвучал хрипловатый, точно надтреснутый голос. Голос Джона.
— Сэм… Мне жаль.
Мне тоже…
Джон ушел довольно быстро. Расспрашивать он больше не пробовал, а без этого разговор шел как-то…. напряженно. Не получался. Даже когда Сэм успокоился и прилег. О прошлом говорить не хотелось, будущее представлялось очень уж смутным. Неясным. Дин попробовал рассказать какой-то случай из охотничьей жизни, про то, как они с отцом пытались уничтожить одного наглого призрака, который уничтожал пекинесов и их хозяев (им пришлось покупать одну из этих черномордых тварей, а та сгрызла папины ботинки, штанину джинсов и ремень охотничьей сумки, да еще описала все вокруг), но Сэм спросил, что такое пекинес. И Дин запнулся…
Потом Джон попытался спросить о здоровье и похвалил мускулы – но отчего-то похвала не обрадовала. Может быть, потому что все понимали, как эти мускулы ему достались? Отец тоже помрачнел… И снова прозвучало это «мне жаль». Словно он по-своему пытался извиниться…
После того, как Сэм вполне разумно объяснил, что ничего страшного, и с точки зрения логики выбор Джона абсолютно оправдан и рационален, отец замолк вообще. Сэм попробовал еще раз – и привел варианты, которые применяют при отсутствии реакции объекта на ломку. Перечислил дополнительные средства воздействия, включая физическое устранение лиц, близких заложнику и объекту… Так что все правильно. Рационально.
Но рациональность Джона не успокоила – сдавленно пожелав сыновьям спокойной ночи, отец ушел.
Они вздохнули. Потом не сговариваясь, тряхнули головами – день выдался… выматывающим. Сэму хотелось сказать что-нибудь шутливое, легкое – разрядить обстановку, но старший брат, как всегда, успел первым.
— Старик, ты будешь адвокатом! – торжественно изрек Дин, — Каким-нибудь мистером Флинном. Джейком Тайлером Бригансом. Это ж надо!
И он зашуршал конфетными фантиками, выискивая что-то вкусное.
— О чем ты?
— Ну, ты так говорил сейчас – юрист и только! Супер. Я и то поверил…
— Да? А… он?
— Слушай… – Дин неожиданно посерьезнел, улыбка растаяла точно капля воды в песке, — Сэмми… Все будет хорошо. Просто… просто дайте немного времени друг другу, а?
Сегодня лекарство от кошмаров сработало не очень – Сэм не запомнил, что ему снилось, и был благодарен судьбе хоть за это, но ощущение липкого ужаса и отвращения буквально вывернуло наизнанку, еле успел до ванной добраться. Охххх…Ничего себе…
Тихо-тихо…
Не разбудить Дина…
Он осторожно поднялся с колен. Сполоснул лицо… Посмотрел в зеркало – оно отразило бледное лицо с темными, очень темными глазами. Почти черными. Черными? Нет… Нет-нет, это только из-за расширенных зрачков… Нет, все нормально. Все нормально.Спокойней. С ним все будет нормально. Ведь было же, было – почти неделю он жил спокойно. Счастливо даже…
Держись, Сэм.
И вернувшись в комнату, понял, почему лекарство не сработало. Стиснув кулаки и сжав губы, Дин метался по постели. Он задыхался, рвался из невидимых рук, молча, зло, отчаянно, словно дрался – но руки не двигались… И глаза… они оставались закрытыми.
Это – сон? Кошмар? У Дина?…
Сэм застыл, не зная, что делать.
Ведь ни разу не было. Дин! Он торопливо шагнул к постели, готовясь разбудить, но Дин вдруг заговорил. Одно слово, одно мучительное, короткое «Нет!» — и вскрик, мгновенно заглушенный…. и стон, от которого рука сама толкнула с тумбочки блюдо с яблоками.
Звон и грохот. Крошево осколков…
Раскатившиеся яблоки…
Взметнувшееся на постели тело – точно его током подбросило.
Удивленные глаза Дина.
— Сэмми? Что такое, старик?
И собственная виноватая улыбка:
— Прости. Наткнулся… Я сейчас соберу…
Я не стану спрашивать. Сейчас не стану… Но завтра я спрошу. Или попрошу… Не только мне пора к психологу, Дин…
— Собеседование!
— Разговор!
— Семечки!
— Семена такие…
— Печка!
— Э… не знаю… это ж не номер шесть?
— Нет, это обогреватель. Примитивный. Запомнишь?
— Ага, давай дальше.
— Гребенка!
-…
— Соберись, Люк…
— Черт… расческа!
— Принято. Дикобраз?
— Животное?
— Здорово, Лис… то есть Питер.
— Сэм, вы что тут делаете? – в дверь просунулась взъерошенная голова Дина. Брат с некоторым недоумением оглядел палату, превратившуюся то ли филиал магазинчика «Все для всех», то ли в заседание клуба «кому за четырнадцать». В комнатке было тесно и нескучно: Крошка Майк приветственно помахал своей немаленькой ручищей, застенчиво блеснул глазами рыженький Люк, настороженно поглядел невысокий парнишка с тонким шрамом на виске… блеснула улыбкой ясноглазая девчушка, худая до прозрачности. Как ее братишка называл? Рысь? Хм… Скорей, котенок. Этих он знал. Черноволосый мальчишка мексиканского типа припоминался с трудом. А, это же тот самый Мигель, к которому только вчера вернулась память…
Ничего, парень, ты привыкнешь…
А тумбочка… О, миссис Хиггинс будет в ярости! Дин сдержал ехидную улыбочку. Когда утром после осторожного тихого стука в дверь всунулась мордочка будущего святого отца Анджело, а в миру Терри, и шепотом поинтересовалась, как они тут, Дин только покрутил пальцем у виска. Нет, вопрос в норме, но не в полседьмого утра! Мальчишка лукаво-виновато улыбнулся и исчез, оставив на тумбочке что-то круглое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся немаленьким апельсином. Наверняка из теплицы монастырской притащил — Терри трудился там по часу в день для воспитания терпения.
Дин лег и попытался снова заснуть, но в палату, оглядываясь, проскользнул Тимоти… Тот же вопрос, довольно сердитый ответ, и Тим смылся, оставив видеокассету с каким-то «крутым фильмом». Дальше в комнатке материализовались еще два футболиста из команды и троица местных святых отцов. Тумбочка украсилась новой деталью для Сэмова ноута, пакетом крупных, желтых до солнца, яблочек, и четками из освященного кипариса. Когда в палату заглянул отец, Дин уже одевался, а Сэм, проснувшись, удивленно рассматривал подарочки и спрашивал, что это значит. Привыкай, братишка!
Дин покачал головой: лигисты времени даром не теряли — кучка подарков за пару часов превратилась в небольшую горку. Братец тоже не терял – зоркий глаз охотника засек пару фантиков от конфет и кожуру от апельсина. Аккуратно прикрытая, Дина ждала его доля – треть апельсинчика…
— Групповая терапия! – улыбнулся Сэм. – Я тут словарь составил… ну знаешь, слов, которые на самом деле обозначают не то, что в Прайде. Мы тренируемся, кто больше выучит и меньше ошибется, тот приз получит. Психолог почему-то в восторге.
— Какой?
— Какой психолог? Тот, который хотел тебя увидеть сегодня! Мистер Робинсон.
— Свидание не состоится, — отрезал Днн, — Какой приз?
— Торт-мороженое! – подмигнул Сэм. – Будешь? Мы договорились поделиться.
Мороженое?
Жизнь налаживается!
Стоп-стоп…
— А откуда мороженое?
Крошка Майк почему-то хохотнул и с интересом уставился на братьев.
— Миссис Хиггинс обещала сейчас привезти, — невинно улыбнулся юноша, — Сказала, чтоб я не смотрел такими щенячьими глазками, она на это все равно не купится. Но примерное поведение заслуживает поощрения, так что мы получим тортик, который не повредит здоровью, а содержит нужное количество эндорфинов для настроения. Дин, что такое эндорфины?
Дин пропустил вопрос мимо ушей, занятый дивной мыслью. Миссис Хиггинтс?
Мелкий очаровал Железную леди? Мой братец!
— Сэ-э-эм… — не находя слов, старший брат только присвистнул и одобрительно подмигнул, — Моя школа!
В общем-то Дин не собирался им мешать. После очень темпераментного разговора с Биллом Харвеллом (ну просто оччччень темпераментного) напряжение потихоньку отпустило, и он в общем-то спокойно мог слушать про загадочные «выжималки» и «бабочку». Пока очередь на задавание вопросов не дошла до Люка…
— Свеча!
— Это такая штука в автомобиле!
— Краб.
— Ой, я знаю! Это такой морской… на паука похожий.
— Правильно! Дин Винчестер!
Дин, с увлечением обсуждавший подсмотренную Майком сцену охмурения миссис Хиггинс, вздрогнул, услышав свое имя. Что-что?
— Самый лучший брат! – переглянувшись, хором пропели вредные детки. Все, кроме новичка. И рассмеялись.
Сэм порозовел….
Психолог оказался настырным до отвращения. Когда братья прилегли отдохнуть (суровая миссис Хиггинс все-таки привезла торт-мороженое, несколько пакетов какого-то особо вкусного сока и витамины. Но она же безжалостно разогнала всех из палаты, когда все было съедено и выпито… И взялась за осмотр-опрос-инструктаж, на прощание пообещав при хорошем поведении выпустить их отсюда. Пришлось изображать хорошее поведение), мистер Робинсон негромко постучался в дверь.
— Здравствуй, Дин. Помнишь меня? Поговорим?
Лицо Дина почему-то напомнило Сэму о Прайде — такой же затравленный взгляд под ослепительной улыбкой…
— Эй, док, вы ошиблись дверью!
— Ты же не хочешь показать плохой пример брату?
Дин стоял насмерть. Нет, у него не бывает кошмаров, спасибо. Нет, и никаких фобий не появилось. И приступов агрессии… У него-все-хорошо-и-все-в-порядке-спасибо-вы-зря-тратите-время. До свидания.
В конце концов, психолог поднял руку, признавая поражение.
— Что ж… похоже, я зря пришел.
— Я вам об этом уже час твержу!
— Слишком яростная защита, чтобы можно было поверить, — покачал головой мистер Робинсон, — Нет-нет, спокойней… Я не настаиваю. Придешь ко мне сам. Когда будешь готов.
Дверь закрылась.
— Мечтайте! – проворчал Дин, — Сэм, ты как?
— Неплохо, — пожал плечами юноша, размышляя над прощальной фразой психолога. «Слишком яростная защита»? Кажется, отец не зря настаивал – Дину нужно поговорить с мистером Робинсоном…
Ой… это я говорю?
С некоторым удивлением Сэм понял, что и правда больше не боится разговоров с психологом. Может быть, дело было в том коротком разговоре перед визитом к Наставнику? Тогда мистер Робинсон отложил тесты и просто поговорил с ним… Просто поговорил. Стало легче.
— Дин, слушай, а может…
— Старик, а как там мой подарок? — перебил Дин, быстро распаковывая какой-то сверток.
Сэм прищурился. Хм… знакомо. Не хочешь разговаривать, да? Ну ладно… Юноша сунул руку под подушку и достал подаренный пистолет.
— Нормально. Я накормил его серебряными пулями. А что?
— Накормил? – Дин с чего-то повеселел, — Я принес для него поводок.
И он потянул из свертка несколько скрепленных ремешков с кобурой.
— Сшита по заказу! Под любой курткой спрячешь. А ну, иди сюда. Повернись… Так… – быстрые пальцы пробежали по плечам, прошлись по спине… – Продень руки. Ага…
— Ну как?
— Здорово, – искренне ответил Сэм. Кожа прильнула к телу легко и удобно, нигде не жало и не морщило. Дин легонько приобнял его за плечи, проверяя плотность прилегания «сбруи»:
— Минутку, сейчас застегнем. Вот, смотри, как. Не давит?
— Нет.
Скрипнула дверь.
— Мальчики?
Джон Винчестер стоял на пороге и с непонятным выражением смотрел на своих сыновей.
Дин заговорил первым:
— О, пап? Как тебе?
— Хорошая работа, — после крошечной паузы ответил Винчестер-старший, — Кто делал? Калеб?
Дин еле слышно вздохнул. В комнате разом спало напряжение.
— Да. Кто еще так на глазок размеры снимет. Как влитая, проверь сам.
Что?
Я не… я не готов пока!
Ладонь Дина легонько, почти незаметно, сжала его плечо. Так в одном кино ковбой успокаивал норовистого жеребенка. «Я здесь», — говорило это пожатие. Спокойней… Хорошо?
Хорошо. Дин, я… Хорошо.
Джон сделал два шага. Неторопливых. Осторожных. Мягких. Секундная пауза. Глухо стукнувшее сердце…
И тяжелая горячая рука, которая ложится на его плечо.
— Сэм. Я… рад, что ты вернулся.
Он, кажется, хочет еще что-то сказать – и не решается. И только испытующе смотрит в лицо. В горле почему-то начинает царапать… Сэм с усилием вдыхает воздух – почему-то странно горячий.
— Сэм… Дин, послушай… Тебя зовет Джим. Что-то срочное.
— Пап, ты же не думаешь, что это НАСТОЛЬКО срочное? – зеленые глаза встретились с темными.
— Дин…
— Сэм! – дверь отлетела в сторону пинком, и рука рванулась к пистолету, прежде чем он понял, что делает. В комнату влетел Бен, сегодняшний рассыльный, — Сэм, тебя к Робинсону! Срочно! Скорей, там что-то с одним из ваших…
Три коридора и лестницу он преодолел, кажется, за пять секунд… в памяти сохранилось только мельканье ламп и плечо Дина рядом… И Джона…
Знакомая комната. Перевернутое кресло. Распростертое на кушетке тело… мечущаяся по золотистой обивке голова… черные волосы. Кондор! Мигель!
— Сэм, слава богу! – мистер Робинсон быстро поднимает голову, — Помоги…
— Что случилось? – выдыхает Дин рядом.
— Мигель и эта девочка… Анджела… Они первыми вызвались на полное снятие психокода. Экспериментальное. Сегодня. Но процедура сработала не так!
— Наставник, воспитанник Кондор рапортует – номер шесть сдал… – доносится с кушетки хриплый шепот, — Благодарю за урок…
— Черт! – незнакомый врач быстро приложил к смуглой руке шприц и сделал инъекцию, — Пульс сумасшедший…
— Сэм, он мог внушать на такое расстояние? Ваш Наставник? Это его влияние?
— Кобра… Кобра, не сообщай! – Мигель умоляющим жестом складывает руки, — Я встану! Встану… Ты же знаешь, за такое семерка светит, мне не выдержать… сейчас… да, буду… должен. Что хочешь…
— Сэм, да ответь же, это – Наставник?
— Нет.
Смуглое лицо искажается злостью:
— Пошел ты, тварь… Койот… поганый… Доноси, если хочешь! И сам не выкрутишься! Ты тоже воровал!
— Койот четыре года как покойник, — чужим голосом проговорил Сэм, — Их с Кондором одновременно наказали. За воровство еды с кухни. Порцию каши. Мигель выжил.
— Так он вспоминает прошлое? Но… почему?
Вместо ответа юноша подошел поближе.
— Мигель!
— Пить… пожалуйста… – шепнул неузнаваемый голос… — Пить… Не надо горькое… Пить… Я больше не могу. Папа, папочка…
Робинсон зачем-то начинает считать, с десяти до одного, быстро, четко, властно.
— Семь… отойди, Джон. Шесть… Пять…
Врач прижимает к искусанным губам чашку-поилку, но Мигель мотает головой и давится сухими рыданиями…
— Не хочу горькое, не хочу! Папа… мамочка… заберите… меня отсюда…
— Мигель!
— Три… два…
— Мигель, все хорошо, пей…
— Один.
Мигель замолкает так внезапно, что врач едва не роняет поилку. Вода плещет на припухшие губы, юноша машинально делает глоток… второй… и открывает глаза. Что-то изменилось в их выражении, куда-то делась всегдашняя угрюмая настороженность…
— Привет, — чуточку удивленно говорит он, оглядываясь, — А… а я где? В больнице? А где папа?
….Кирпичный завод не изменился за этот год – та же заброшенность. Та же грязь и битое стекло, пустые пивные бутылки. Граффити на стенах.
Только на бетонном полу новые белые линии.
И снова он зажигает свечи.
И смотрит в желтые глаза.
— Джон… А я и не ожидал, что ты можешь быть таким непонятливым.
На этот раз демон даже не дает применить оружие. Удар вышибает дыхание… во рту вкус крови… Ноги демона вплывают в поле зрения… Надо встать…
Встать, солдат!
Ну же…
— Знаешь, Джон, я даже люблю таких как ты… – вкрадчиво замечает демон, присаживаясь рядом, — Твердолобых… Вас интересно ломать. Чем бы тебя достать, а? Твой второй сын ведь еще жив, нет?
Паника хватает горло в удушающий захват
Не трогай… НЕТ!
— Жив… – довольно кивает желтоглазая тварь. – Раскинь мозгами, Джон: долго он будет живым, если я пошлю сейчас к нему своих?
Нет…
— Нет!
— Будем считать, ты со мной расплатился. Пока. Очухаешься – позвони сыну. Если он сможет ответить!
Вкус крови и пыли…
Темнота.
Больничная палата, писк приборов и закрытые глаза сына… Уклончивые слова врачей. Расспросы полицейских. У вас есть враги, мистер Винчестер? Кто мог ворваться в ваш дом, мистер Винчестер? Кто мог ранить вашего сына?
Укор в глазах Бобби: предупреждал же тебя… Неловкий жест: возьми, это амулет. Защита по максимуму. Надень ему на шею…
И бессильная ярость, и страх… И клятва себе: я больше не подставлю тебя, мальчик. Никогда.
Три года.
Очередной глухой закоулок в полузнакомом городе. От асфальта поднимается зеленовато-черный дымок. Очередная уничтоженная нечисть.
Негромкие аплодисменты. За спиной. Леденящий укол в сердце…
— Ты! Я тебя не звал!
— Нет-нет, Джон… Ты хорошо усвоил урок… Я не для этого нашел тебя. Кстати, спасибо, зрелище было интересное. Редко мне доводится видеть, как вы работаете, охотники…
— Что тебе нужно?
— Ну-ну… – демон поднимает руку в дикой пародии на успокаивающий жест, — Не стоит так нервничать, Джон. Я здесь, чтобы устроить… как это у вас, людей? Ах да, родительское собрание.
— Что?!
— Хочу показать тебе успехи сына.
— Что с Сэмом?
— Не Сэмом, — качает головой желтоглазая тварь, — Уже нет. Смотри.
Знакомо-ненавистное ощущение, что пол уходит из-под ног – и Сэм, это Сэм?
Лицо подростка мало похоже на умное, но наивное личико сына – сосредоточенно-замкнутое, напряженное выражение, сжатые губы. И плеть в руках, которую он раз за разом опускает на спину какого-то мальчишки…
Сэмми…
Сквозь жуткое видение наплывает другое – пустое шоссе, горящая машина, от нее идут трое подростков. Сэмми – среди них.
Потом чей-то дом с распахнутыми дверями. Сэм аккуратно вкладывает в ножны небольшой кинжал…
Площадка, песок, по которому движутся сцепившиеся в драке фигуры…
Сэм отшвыривает соперника, опрокидывает на спину и безжалостно бьет в лицо и в живот.
— Вот так, Джон. Сэма больше нет. Есть Тирекс.
…Очередной город, очередная уничтоженная тварь, очередная дорога за плечами…
И демон, спокойно подошедший к нему прямо на бульваре.
— А ты оказывается, эгоист, Джон. Присядешь?
Тонкие губы растягиваются в довольной, очень довольной усмешке. Как у пообедавшего вампира…
— Сбежал от моих ребят, а?
— Что?
— Ну, не притворяйся, Джон, ты же недаром убрался из города так быстро? Нет?
— Что тебе нужно? – разговаривать с адской тварью было невыносимо тяжело. Даже сердце рядом с желтоглазым билось тяжелей – словно сжимаясь в кулак для удара.
Несколько секунд тяжелого молчания.
И желтоглазый снова улыбается.
— Что ж, так даже лучше. Знаешь, Джон, мои дети подрастают. Им пора сдать экзамен на… скажем так, на верность.
— Что тебе нужно?
— Материал. Забавно будет, если Тир попробует свои навыки на тебе. Представляешь, какая картинка: охотника пытает собственный сын-демон. Как тебе?
Демон говорил легко и оживленно, словно предлагая одобрить пиво или посмеяться над шуткой…. По-приятельски. От ненависти в глазах темнеет – еще немного, и он бросится на эту тварь, забыв об оружии, с голыми руками.
— Но получилось даже лучше. Намного лучше.
— Что?
— Предупреждать надо сына, что уезжаешь, Джон…
Он не помнил, как рванулся вперед. Руки сами сжались на горле ненавистной твари…
— Ты его не тронешь! Не трогай Дина, не трогай, не трогай, слышишь?!
— Дурачок. – демон точно не заметил хватки на своей шее, — Я – нет. А вот малыш Сэмми уже тронул. И не раз…
Комната с белыми деревянными стенами, стол в пятнах крови… распростертое тело. Синяки, перекрещивающиеся рубцы, искусанные губы…
Дин!
Аккуратным рядом на столе окровавленные инструменты…
Глаза Дина закрыты, и когда его в очередной раз касается раскаленный прут, он вздрагивает и морщится, но не кричит, только хрипит… Шея и руки точно перевиты резко проступившими венами. Так только от невыносимой боли бывает, Джон видел…
Нет. Демоны лгут!
Прут гаснет. Чья-то рука с размаху бьет Дина по щеке, хватает за подбородок, заставляя посмотреть вверх. Может, при этом что-то говорится, но голоса не слышно. Только видно. Руки… потом спину и плечи… почему-то голые бедра…
Он отказывается верить, что это Сэм, даже когда видит лицо. То, что происходит, слишком чудовищно даже для закаленного охотника.
Юнец дергает Дина к себе, к краю стола, не обращая внимания на то, что кандалы тут же врезаются в скованные запястья, выкручивая руки… Пинком раздвигает ноги. Снова бьет, заставляя лежать не вырываясь. И жадно набрасывается, скалясь от удовольствия.
Это невыносимо – смотреть на такое. Навалившееся тело, толчки, сначала размеренные и сильные, потом торопливые, жадные, проступающая кровь, мучительно искаженное лицо сына. Как рана в живот, тогда, в прошлом, в порту, прокаленном сумасшедшим летним солнцем, когда один из террористов все же взорвал гранату, а потом почти сутки без госпиталя раненые лежали на пирсе… Как та драка, из детства, когда на него набросились вшестером, и он думал, что целых костей не осталось. Как лгать полицейским о смерти Мэри, потому что нельзя сказать правду, он не может попасть в психушку, он должен отомстить. Невыносимо.
— Отлично работает, — голос демона доносится словно издалека… сквозь гул… точно после обстрела… – Тирекс — один из лучших учеников.
Джон замолкает.
В палате тишина. Мертвая.
Это неправда! Сэм заметил, что стиснул кулак и поспешно разжал пальцы – контроль, Ти… то есть Сэм, не забывай о контроле. Даже если сердце швыряет то на лед, то в кипяток, помни о контроле.
Спокойно…
Пусть Дин скажет сам – это ложь, то видение. Этого не было!
Дин молчал. Тишина длилась и длилась, секунда за секундой, все тяжелей и накаленней… и наконец лопнула.
— Вот оно что… – наконец задумчиво проговорил пастор Джим, — Вот, значит, почему ты отказывался брать напарника. И почему… хм…
— Да…
— Папа, как ты мог? – голос Дина ощутимо дрогнул, — Проклятье, как ты мог?
— Дин…
— Поверить демону… Ушам не верю… Почему ты ничего не сказал?!
— Дин, я хотел защитить тебя!
— С ума сойти. Защитить, да? Ты его бросил! Бросил! Ты хоть знаешь, что с ним… Черт, папа…
Что было… А что было? Боль? Страх? Постоянное напряжение и постоянное одиночество… Не надо про это, Дин. Все равно уже ничего не изменишь. И неожиданно Сэму стало легче.
Оттого что он ошибался, и отец оказался не таким, как он думал. Его, Сэма, не продали. Нет… Он и не понимал, как давило на него это неполное воспоминание, это внутреннее осознание того, что его предали и продали. Это мучило где-то глубоко внутри, это приходило неясными подсознательными ощущениями о собственной ненужности, о том, что, наверное, он был недостоин любви папы, раз его так… он только сейчас понял, когда это кончилось. Нет. Предательства не было. И стало проще. Легче.
А кошмар дрессировки в Прайде он сможет перебороть. Боль, страх, наказания – не самое страшное, Дин. Это было, и это кончилось… Кончилось. Благодаря тебе.
— Спокойней, — мягко проговорил пастор Джим.
— К черту спокойствие! Папа, почему ты не сказал?!
— Я не хотел портить тебе жизнь!
— Да уж, это у тебя получилось.
— Ты был ребенком, Дин, — пастор говорил тихо и убедительно, — Он не мог взвалить тебе на плечи такое бремя…
— Не припомню, чтобы папу останавливали такие мелочи. Почему, папа?! Я имел право знать, что ты купил мою жизнь у демона! За Сэмми!
— Дин!
Пастор встал:
— Дин, в тебе сейчас говорят боль и гнев. Успокойся. Не слушай голос вины, он лжет. Что бы ни выбрал Джон, это был его выбор. Ты в нем не виноват.
Виноват? Дин считает себя виноватым? Хорошо, что здесь пастор Джим, мудрый и спокойный… Хорошо. Сэм бы не понял сам, что Дин может винить себя за папино решение. Нет, братишка, тут ты неправ.
— Дин, не надо, — вдруг услышал юноша собственный голос.
— Что?
— Не злись. Не так уж… — Сэм поколебался между словами «Джон» и отец» и выбрал третье, — Не так уж он виноват. Этот демон просто правильно провел ломку. Когда читаешь мысли, это просто.
— Ломку?
— А разве не видно? Стандартная процедура ломки для объекта категории «В». Этап первый: вызвать у объекта неуверенность в себе, как правило, в профессиональном плане. Этап второй: сообщить какие-либо негативные факты, лишающие привлекательности желаемую объектом цель. В данном случае – сообщить о демонской крови. Этап третий: вызвать чувство вины. Четвертый: поставить перед объектом какую-либо заведомо невыполнимую задачу, угрожая в случае неудачи дорогим людям или предметам и наказать за невыполнение… Повторять цикл до тех пор, пока объект не прекратит сопротивление. Тогда этап пятый – либо создать зависимость и использовать, либо уничтожить
И запоздало кольнула мысль, что бы случилось, если б Джон поступил иначе…
Вряд ли бы демон убил воспитанника… В таком случае уничтожают заложника. Потом объект. Дин бы погиб. И все.
Так, спокойно. Отключить эмоции. С точки зрения логики все правильно. Отец сберег последнего члена семьи. Дин выжил, вырос и спас брата. Все нормально.
— Все нормально. ….- повторил он вслух, — Он еще долго продержался. Категория «В» — сильная личность. Сломался на ребенке. Все на чем-то ломаются.
И снова стало тихо… Пока все переваривали сообщение.
— А ты знаток… — Джон просверлил его взглядом. Не слишком добрым.
— Джон… — укорил пастор. Тот мрачно посмотрел на друга и отвел глаза.
Сэм с трудом сохранил на лице маску спокойствия-внимания.
— Я хороший ученик.
— Я запомнил!
— Перестали, а? – Дин переводил взгляд с одного на другого, — Пап! Сэм!
— Джон, в этой комнате нет нечисти. Стоит успокоиться и…
— Нет?
— Пап, если ты мне сейчас скажешь, что поверил демону, я…
— Трудно не поверить после такого!
— Ничего «такого» не было! – о щеки Дина можно было спичку зажигать.
— Неужели?! Почему я застал вас в… – он наткнулся взглядом на участливое лицо пастора и договаривать не стал, — Дин, я поэтому и попросил психолога, чтобы…
— Довольно!
Все замолкли. В пылу спора появление миссис Хиггинс заметил только Сэм, все остальные сидели и стояли спиной к двери и были слишком заняты… Грозная леди поставила на тумбочку поднос и мрачно воззрилась на Винчестера-старшего. Машинально Сэм отметил, что ужин на двоих…
— Джон, ты болван! – безапелляционно заявила пожилая леди, — Если предпочитаешь верить демонам, а не своим мальчикам, марш отсюда, здесь не отделение для душевнобольных.
— Тереза! Это семейное дело!
— Тогда стоит орать потише! А если в твоей голове сохранилось хоть немного ума, то ты попросишь у меня запись осмотра пациента!
— Я просил!
— А ты попроси вежливо! – хмыкнула та. И железной рукой повлекла Джона из палаты. – Между прочим, святой отец, вам тоже не стоит нарушать режим моих пациентов!
— И в мыслях не было! – искренне заверил пастор, — Вы в порядке, мальчики? Тогда я, пожалуй, пойду…
На пороге врач обернулась:
— А вы…
— Что? – удивительно слаженно вопросило младшее поколение Винчестеров.
— Есть и спать!
Спорить с миссис Хиггинс – дело зряшное, так что, оставшись в одиночестве, братья первым делом поделили содержимое подноса. Молча. Как загипнотизированные. Несколько раз переподсунули друг другу самые аппетитные кусочки, и только потом опомнились. И даже улыбнулись – напряжение, вызванное встречей с отцом, постепенно уходило…
— Ты как?
— Получше, чем ты.
— Слушай… — Дин нерешительно улыбнулся, — Если ты переживаешь из-за отца, то не стоит. Отец отойдет. Не думай.
— Я знаю. Он поймет, что то видение – вранье. И про другие засомневается… Я же «знаток».
— Нашли знатока, — беззаботно махнул рукой братец, с аппетитом вгрызаясь в тост, — Меня-то не сломал!
— Ты нестандартный, — вздохнул Сэм.
— Еще бы! Таких как я, один на миллиард, приятель!
— И ведешь себя неправильно. А мысли я читать не умею. Так что уязвимых точек не нашел.
— А искал?
— Конечно. Знаешь, я вообще думал, что ты ненормальный.
Дин удивленно нахмурился, но в коридоре послышалось сердитое гудение миссис Хиггинс, и он машинально принялся расстегивать рубашку. Разговор временно прервался.
Чуть позже Дин все-таки спросил:
— Значит, у меня нет «уязвимых точек»? Я супер!
— Вообще-то есть…
— Какие?
Сэм пожалел, что сказал. Хотя…
— Целых две. Только… давай на ушко шепну.
— Хм… идет. – Дин наклонился. – Так какая моя слабость?
— Ну первая – ты боишься еды.
Дин замер.
— Прости? – рука с хрустким кусочком хлеба невольно опустилась, — Старик, ну это уж…
— А кто боялся супокашу? – «безжалостно» напомнил Сэм, — Забыл?
Зеленые глаза Дина весело блеснули:
— Старик, но она и в самом деле была страшная! Напугала до…
— До потери аппетита?
— И не надейся! Врагов не боятся, их уничтожают! – Дин «уничтожил» золотисто-румяный тостик и подмигнул, — А какая вторая?
— Что вторая?
— Слабость.
— А-а… — Сэм прикинул варианты, но, в конце концов, шея не так уж болела, — Наклонись-ка снова….Ближе… вот так… Щекотка!
Слабость Сэм просчитал совершенно правильно! Легонькое движение пальцев – и Дин рухнул как подкошенный!
— Сэмми!
— Что? – невинно осведомился тот. Шея побаливала, но плевать! Очень хотелось сгладить тяжелый разговор веселым дурачеством. Так что – держись, Дин!
— Отважный охотник боится щекотки!
— Сэм, да ты… — зеленые глаза зажглись пониманием, — Да ты…ты изверг!
— Растяпа!
— Нахал!
— Мазила!
— Заноза!
— Винчестеры! – рявкнул от двери знакомый голос, — Спать немедленно!
Братья вздрогнули. Нет, смеяться все-таки было больно…
— Дин…
— Умммм? – ответил полусонный голос.
— Дин… а я тебя не…а?
— Уффф, — старший кое-как отклеил лицо от подушки и разжмурил один глаз, — Не что?
— Не ранил? Ну, в подвале.
— Мелкий, ты что? Опять кошмар? – Дин сел.
— Н-н-нет… Просто… а почему ты тогда здесь?
Дин со вздохом рухнул обратно.
— Заноза! – проворчал он, — Спи уже. И гордись – я супермен!
— А?
— Только никому не говори. Я переспорил миссис Хиггинс! Она не разрешала…
— Ди-и-ин… Ты крут.
— Я суперкрут, приятель! Спи. И чтоб никаких кошмаров!
— Договорились…
— Как он меня – что? – начал Дин… И вдруг покраснел, покраснел горячо, так что все веснушки утонули в этом жаре, залившем щеки… – Папа… – беспомощно проговорил разом охрипший голос.
— Я не хотел говорить, — кажется, отец пожалел о том, что сказал, — Дин, ты пойми… не обвиняю тебя.
— Что?
Видел? Он видел?…
В голове Сэма негромко прозвучал сигнал тревоги… Откуда он?… Он представлял, что именно мог увидеть отец, но… видел? Как?
Он был… в Прайде?
Этого не может быть. В Прайд не было доступа людям. Туда попадали только пленные… Ну и временные Наставники. Одержимые, как говорил Дин. Значит… значит? Почти неосознанно он придвинулся к Дину – и заметил, как дрогнули руки отца. Словно тот хотел отшвырнуть его от старшего сына.
— Убери от него руки.
— Папа, прекрати!
Дин руку убирать не стал – наоборот, его ладонь чуть шевельнулась, словно ободряя.
— Сэм не не… Он не… – в первый раз юноша видел, как его разговорчивый и острый на язык брат не мог подобрать слов. – Перестань. Сэмми, спокойно, разберемся.
— Пусть скажет, что видел. И кто привел его в Прайд. – рука Сэма как бы невзначай оказалась совсем близко от талии брата. Пистолет он достать не успеет, но может, хоть нож?… Неужели он одержимый? Или был одержимым? Может, поэтому и продал? Нет, Дин же говорил, что это не он… Но Дин мог и не знать. – юноша напрягся, — И почему он не помог, если видел! Пусть скажет!
В воздухе отчетливо запахло грозой…
— Я не был в вашем демонском городе! – остатки сдержанности Джона полетели к черту, и взгляд темных глаз полыхнул яростью пополам с презрением, — Но я видел тебя, Тирекс! – сказал прозвище – как выплюнул.
Сэм вздрогнул, когда ему в лицо швырнули его прошлое имя.
— Я не Тирекс.
Только спокойней…
— А с этого места – поподробней… – глухо проговорил Дин, — Что ты видел, папа?
Пристальные взгляды скрестились, такие гневные, такие похожие…
Гнев и боль, боль и вызов, отец – и сын…
«Ну… по правде сказать, мы не очень-то ладим…» — вдруг зазвучал в памяти Сэма далекий голос пленного охотника.
Да уж…
Не очень.
Миновало несколько секунд – таких долгих… И Джон Винчестер отвел взгляд.
— Не стоило заводить этот разговор. Я пока не буду. Но я прошу… быть… поосторожней.
Стукнула дверь.
На пороге возникли двое. Пастор Джим мягко улыбнулся, миссис Хиггинс вполне предсказуемо скрестила руки на груди.
— Опять!
— Прости, — Джон тяжело поднялся, — Я уже ухожу.
— Ну уж нет! – Дин резко встал, — Рассказывай!
— Не сейчас, Дин.
— Сейчас!
Каким-то краем сознания юноша даже посочувствовал отцу – кто-то, а он знал, насколько упрямым может быть старший…Взгляд Джона почему-то показался затравленным.
— Дин…
— Рассказывай!
— Рассказывай, Джон, — мягко посоветовал пастор Джим, присаживаясь на край постели Сэма. – Пора.
— Пойду принесу вам ужин, — вздохнула миссис Хиггинс.
Дверь за ней тихо закрылась.
— Рассказывай.
С приходом пастора Джима почему-то стало легче, словно его мягкая аура сгладила острые углы. Или дело в чем-то другом? Может быть, два… то есть три Винчестера в одной комнатке – слишком много, и им нужен был кто-то еще? Но грозовое облако, готовое прорваться штормом, постепенно таяло.
— Пап? — Дин смягчаться не спешил. Но Джон его понимал – нельзя было так давить. Он сильный мальчик, его старший сын. Упрямый, вспыльчивый иногда и гордый, но сильный… Зря он так с сыном, теперь придется рассказать все, а что будет дальше? Дурак ты, Джон Винчестер. Несдержанный дурак. Расхлебывай теперь.
— Хорошо.
Тихая комната, в которой постепенно темнело, и голос Джона, глухой, почти без интонаций начинает повествование.
…Иногда бывают в жизни дни, когда все хорошо. Сидя в больничном коридоре в ожидании возвращения Сэма, Джон Винчестер рассматривал зеленые ветви каштана, почти заглядывавшего в окно. Синее небо, зеленые листья. Молоденькая темнокожая медсестра негромко щебечет по телефону о пустяках. И никакой охоты сегодня!
С самого утра обычная глухая тяжесть потери и неукротимая жажда, постоянно гнавшая его на охоту, куда-то отступают. Сэм весь светится, с веселой лукавинкой поглядывая на старшего, а старший, накрывая на стол, кладет рядом с тарелкой брата большое золотистое яблоко. У Сэма день рожденья, и Дин не позволит забыть про него так, как про собственный. И про рождество. Мальчики подросли. Дин уже охотник. Его маленький солдат почти взрослый… Вон и подарок сам купил, и отцу про день рожденья напомнил.
Джон покачал головой. Иногда послушный сын здорово удивлял его. Дин был надежен как скала, Джон мог спокойно оставить на него младшего и не волноваться о безопасности сыновей (случай со штригой окончательно приучил мальчишку к ответственности), но знать наизусть около сотни молитв (спасибо, пастор), отлично оказывать первую помощь и при этом хватать в школе двойки? И сейчас… Дин, такой дисциплинированный и исполнительный – солдат, да и только – и этот день рожденья…
Да где ж там Сэм?
Сколько должно занимать обследование?
Девушка закончила болтать и нетерпеливо посмотрела на часы. И украдкой пожала плечами. Жест почему-то тревожит…
— Мисс, сколько времени проходит обследование?
— Минут пять, — мулатка снова нетерпеливо смотрит на часы, — Доктор давно должен пригласить вас. Не понимаю… Странный он сегодня какой-то.
Пять?
Но прошло уже пятнадцать. Странный? СТРАННЫЙ?
Джон рванулся с кресла…
Мулатка ахнула, дверь отлетела прочь, но возмущенного вскрика не было. Ничего не было…
Комната была пуста.
…Со времени исчезновения Сэма прошли три недели, он уже знал, что пропало еще больше сотни детей, уже знали, что с малышами что-то не так, поняли, что демоны похищают по приказу, и пока не найдено ни одного тела…
Охотники лезли из кожи, пытаясь вычислить общее и предотвратить исчезновение других, но пока не выходило. Билл Харвелл выступил с идеей объединиться – хватит, мол, каждому вариться в собственном соку, вместе сильнее будем… Мысль хорошая, но прошла мимо Джона – он сходил с ума.
Сэмми… Сэмми, его младший, его мальчик, совсем ребенок!
А он думал, что хуже тех беспросветных дней после смерти Мэри ничего быть не может…
Может! Неизвестность жгла и мучила, он не допускал мысли, что Сэмми мертв, но представить, что он жив и во власти демонов…
От этих мыслей темнело в глазах и сами собой сжимались в кулак руки.
…Джон закончил рисунок и потянулся к свече. Толстой свече темного воска. На месте. Все на месте. И абрамелиновое масло, и камедь пчел, все остальное… Ему стоило немалого труда достать это и отвязаться от Бобби, который потребовал «не делать глупостей». Пришлось пообещать и выбрать место поглуше, что не мешали. Это не глупость и «замаскированное самоубийство», как выразился Джим. Просто это то, что он должен сделать, вот и все.
Все усилия и одиноких охотников, и этой Лиги, пока не привели ни к чему. Ни Сэма, ни других так и не нашли, хоть миновало уже четыре с лишним месяца. Пару раз поступали сообщения о найденных детских телах – группах по пять-шесть человек, охотники кидались проверять местность, но без толку… Пусто, только трупы малышей… Последний раз такая группа обнаружилась в России у какого-то режимного объекта, и охотники схлопотали крупные неприятности с местными властями. И напрасно. Демоны словно ушли в подполье, исчезли все следы их активности, наступил полный штиль.
А Джону каждый вечер приходилось смотреть в глаза Дина и качать головой.
Дин… С ним было сложней всего.
После первого шока, после недоверия: «Папа, он же был с тобой!», после лихорадочных поисков и отчаянной надежды Дин… изменился. Сначала на смену беспрекословному послушанию пришло упрямство – тихое, ожесточенное. Вечер за вечером он ставил на стол три тарелки, вечер за вечером укладывал в ранец Сэма учебники по расписанию. Нераспакованным остался подарок, ожидавший Сэма в день его рождения. Джон не сразу обратил на это внимание — слишком изматывали его беспрестанный поиск и тревога за малыша… А когда обратил – было поздно.
Дин перестал подчиняться.
Двенадцатилетний мальчишка, надежный и послушный, беспрекословно исполнявший все приказы, превратился в молчаливого агрессивного подростка с замкнутым взглядом. Он не спорил, но часто делал все по-своему, почти перестал разговаривать, а тренировался просто с одержимостью. Джон видел такое выражение лица у солдат в горячих точках, но там он хоть знал, как вышибить из них дурь, а с мальчишкой такое не пойдет. Надо что-то другое… Но что?
А потом Дин сорвался и оказался на больничной койке. Сцепился с троицей хулиганистых старшеклассников. Директор не знала, то ли извиняться перед отцом пострадавшего ученика, то ли высказывать возмущение – потому что ее головная боль, шайка трудных учеников, тоже выглядела здорово помятой.
А Дин молчал, не собираясь ни объяснять ничего, ни оправдываться, ни даже отвечать.
— Мальчик растерян и дезориентирован, — объяснял Джону психолог-консультант, – Простите, что я спрашиваю… но пропавший брат — это не первая его потеря? Что ж, это заметно. Он слишком замкнут на семье, и, подсознательно опасаясь новых потерь, старался быть идеальным сыном и братом, заботиться о вас. А сейчас, сами понимаете… Мальчику нужна смена обстановки. Желательно в другой семье погостить. Есть у вас друзья?
…Легкий щелчок зажигалки – и к потолку потянулся ровный бездымный огонек…
Спокойней.
Еще свеча.
Внимание.
Последняя…
Ну где же ты, тварь?
Шорох! Нет… это только крыса…
— Смотрите-ка, кто тут… — послышался негромкий снисходительно-насмешливый голос. – Джон-Джон-Джон… Наш бравый охотник. Наш непримиримый охотник на нечисть… И готов заключить сделку с демоном?
Джон резко обернулся.
Он стоял там – невысокий худощавый мужчина со едкой улыбкой на тонких губах… И с желтыми глазами, которые Джон не раз видел в кошмарах.
Гулко отдался удар сердца, похолодевшие ладони стиснули пистолет, поднимая на уровень глаз…
— Верни моего сына, демон.
Он не узнал своего голоса. Как из прошлого выплыл этот командно-яростный тон, от которого когда-то перед сержантом Винчестером мгновенно побросала оружие шайка террористов. Он чуть двинул стволом, смещая прицел – убивать нельзя. Сразу нельзя…
— Ну!
Но демон вдруг шагнул навстречу. И палец на инстинктах нажал на курок…
Выстрел! От светло-синей куртки демона отлетела пуговица. За полсекунды Джон успел пережить вспышку страха ( неужели убил? Как тогда искать малыша?!) и злости на себя… Придурок, учил же тебя Элкинз не торопиться…
Но полсекунды прошли. И… что-то не так! Желтоглазая тварь не собиралась падать и корчиться. Демон опустил глаза, с интересом тронул свежую дыру на своем нагрудном кармашке и покачал головой:
— Джон, Джон… Ты меня разочаровываешь, честное слово. Разве тебя не учили, что демонов не убивают, а изгоняют? Или ты плохо учился? А еще образцовый охотник…
Не подействовало! Не подействовало…
Но почему?
Он же читал про кольт, и среди охотников про него легенды ходили. Он полторы недели потратил, чтобы проследить его следы в музее, а потом выкрасть из одной частной коллекции! Он даже Дина не навещал эти недели.
Не дождавшись ответа, демон прищурился. Почти незаметный взмах рукой – и тело отрывается от земли. Кирпичная стена врезается в спину, в глазах темнеет от удара по голове. Тварь приближается. Он пробует дернуться, поднять руку с пистолетом, хоть святой воды достать, отогнать… хоть попробовать! Но тело пришпилено к стене, распластано, точно жук под стеклом… и даже пальцем не шевельнуть…
А тварь уже близко.
Взгляд желтых глаз – в упор.
В груди медленно разгорается боль. Винчестер… дурак… упрямый…
Мальчики…
— Ну как?… – почти шепчет насмешливый голос, — Не пожалел о своей глупости?
— Пошел… в ад, тварь!
— Ты путаешь, кто хозяин положения, охотник, — боль становится нестерпимо давящей, словно в груди поселился тяжеленный железный паук… – Но я пока не буду тебя убивать. У тебя такая вкусная злость, приятно пробовать…
Боль отпускает, съеживается до терпимой… Он снова может видеть, и ненавистное лицо, сначала размытое, потом вполне четкое, глумливо улыбается:
— Поиграем еще, Джон? Что у тебя там припасено? Святая вода? Освященное железо? Смешной человечек… Ну же, Джон, ты же пришел требовать, так говори хотя бы.
— Скажи, что с Сэмом. Что с ним?
— Он жив. Пока. Ну-ну-ну, мы же договорились, кто хозяин положения, правда? Не стоит дергаться, Джонни. Он жив…
Легкое касание… головокружительное ощущение падения… и кирпичные стены вдруг смазываются, исчезают, сменившись на легкие решетчатые переборки.
— Смотри.
Их больше ста, детей в темных мешковатых футболках. Ровные ряды детских фигур на полу. Тонкие руки, дрожа от напряжения, отжимаются от цементного пола. Ближе всех – тоненькая фигурка с остриженной головой. Карие глаза смотрят в пол, губы сжаты в нитку…
Сэмми. Сэмми!
Видение исчезло. От острого, невыносимого чувства потери хотелось кричать. Сэмми…
— Зачем тебе мой ребенок, демон?
Тонкие губы пренебрежительно искривляются:
— Ты что-то путаешь, Джон. Это мой сын.
Демоны лгут. Спокойно. Но спокойно не получается:
— Врешь!
— Демоны лгут, а? – понимающе кивает тот, — Ну-ну… Верь в то, что тебе удобно. Джон, а зачем ты хочешь его забрать? Чем ты отличаешься от меня? Разве ты спрашивал у Сэма, хочется ли ему переезжать каждый несколько недель? Разве ты спрашивал, как твои дети относятся к бесконечным тренировкам? Ты спросил у Дина, каково ему стать приманкой?
Тварь… Мерзкое отродье ада! Если б не ты! Джон скрипнул зубами.
— Нет, Джон, ты ничем не лучше меня. Я взял жизнь твоей жены, она оказалась не в том месте, не в то время. А ты отбираешь жизнь у своих детей – понемножку, по капельке, каждый день. Заставляешь становиться тем, что хочется тебе. Так что…
Демоны лгут. Врут, врут, врут, то неправда… Он просто бьет по больному…Он… Мальчики его семья, он не мог!… Ложь…
— Это неправда.
— Как скажешь, — соглашается тот, — Как скажешь. Можешь утешаться тем, что с такой тренировкой наш мальчик дольше проживет. А может и вообще выживет. Если тебе все еще интересно, что станет с этим ребенком. В нем ведь демонская кровь, ты в курсе?
— Нет!
— Нет?
И снова заброшенный завод пропадает, сменяясь на мягкий свет ночника и игрушки у постели ребенка… Детская? Детская Сэма! Незнакомец в черном плаще. Рука над кроваткой. И капли черной крови, падающие в растерянно открытый рот малыша…
— Вот так становятся демонами, Джон. Второй способ. Нравится?
От внезапного понимания, почему погибла Мэри, от гнева, от страха за Сэма у Джона темнеет в глазах. Он рвется, он обдирает руки о камень, пытаясь вырваться из невидимой хватки. Сволочь, мразь, адская тварь, будь ты проклят!
— Я убью тебя.
— Ты мне надоел, — сообщает демон, — Убирайся. Но запомни, Джон: попробуешь найти Сэма – я убью его. Понял? И тогда заберу второго. Твой старший, конечно, вряд ли выживет, но какая разница?
Он наклоняется и поднимает с пола бесполезный кольт.
— Не возражаешь, я возьму на память?
… Он давно ушел, подбрасывая на ладони кольт, а Джон сидел на бетонном полу, не в силах встать.
Демон выпотрошил его…. Заглянул в глаза, покопался в мозгах и… выпотрошил. Все.
На миг, на какую-то жуткую долю секунды это подействовало.
Дрогнули ноги, напряглись-напружинились мускулы, шевельнулись губы, готовясь к привычному «Есть!». Сэм качнулся, словно его подхватила волна…
… И схлынула.
Он остался стоять.
Только чуть-чуть, совсем легонько сжал пальцы — так было легче.
— Спасибо, не хочется.
Спиной он ощутил, как облегченно вздохнул Билл Харвелл. Наверняка отец Модильяни опускает глаза и беззвучно шевелит губами в молитве… Жалко, что Дину все-таки не сказал. Он бы порадовался… Я свободен. Неужели я свободен? Дин…
— Вот как… – кого не порадовала свобода юноши от наркотика, так это Наставника. Он знакомо-неприятным движением облизнул губы, — Все-таки Тюфяк кому-то проболтался. Хорьку? Жаль, не успел отбраковать крысеныша…
Сэм вспомнил, как Люк шел тогда от Наставника, пошатываясь, отдыхая где можно, даже за столб для казней уцепился… как он в любой комнате старается сесть у стены и цепенеет, даже когда врач ему спину осматривает… И полыхнувшая злость разом сняла страх.
— Это вы облажались, Наставник, — проговорил он почти спокойно, с вызовом глядя в черные глаза. – И не первый раз. Проморгали, сплоховали, дурака сваляли! И теперь вам не дотянуться до нас.
В первый раз, в первый раз за все мучительные годы в Прайде Сэм увидел на лице Наставника не снисходительность, не строгость или злобу, а растерянность… Демон уставился на него так, словно первый раз видел. Потом – словно хотел сжечь заживо этой испепеляюще-яростной чернотой. Так, как там, в домике…
Сердце сбилось с ритма и замерло, готовясь к дикой вспышке ледяной боли – а ее не было.
Не было…
Не было! И не будет уже.
— Катись в пекло, адская тварь! Там тебя заждались…
Он бы сказал что-нибудь еще, выплеснул бы наконец ту ярость и ненависть, что давно кипела, клубилась на душе черным облаком… то, что давило, душило, мешало жить и дышать… он бы швырнул в это лицо все, что накипело! Но от радости тоже, оказывается, может сжать горло… От пьянящего ощущения свободы кружилась голова…
— А ты осмелел, человечье отродье… — прошипел Наставник, — Осмелел. Язык распустил. От брата научился?
— Есть у кого!
Черные глаза знакомо сузились. Сэм невольно напрягся: сейчас ударит. И ударил:
— Слабак ты, человечек. Слабей Ящера, слабей всех. Это не ты его сделал, это он тебя сломал. Сломал и переделал на свой лад.
— Он не ломал!
— Правда? Ты потерял все, чего добился в Прайде! А что ты будешь делать в мире людей? А что будешь делать, если братец тебя бросит?
— Заткнись!
— Ты же один! У тебя никого нет, — по капле падал яд из тонких бледных губ… — Даже отец смотрит на тебя, как на свою нечисть…
— Замолчи!
— Ты злишься?
Сэм стиснул кулаки.
— Злишься – это хорошо… – подытожил Наставник. Черные глаза странно блеснули. – Ярость Азазеля не имеет границ. Ярость Азазеля не имеет границ…
— Что? – переспросил Сэм… И умолк.
Что-то черное, душное, липкое коснулось его. Прокатилось по телу, отнимая силы… Что-то… изнутри…
Что-то…
Что это?….
Господи… Что это?!
— Психокод, — усмехнулись бледные губы. – Ваше человеческое изобретение. Срабатывает по кодовой фразе. Маленький сюрприз для строптивых деток. Теперь побудь послушным мальчиком, Тирекс и подойди ближе…
Что? О чем он гово… Нет!
Ноги сделали шаг. К клетке. В уши бьет тревожный оклик «Сэм, что?», но юноша его почти не слышит…
Нет же… Еще шаг.
Я не хочу…
Нет-нет…
Шаг. И бледное лицо совсем рядом…
— А говорил – я тебя не достану, — почти нежно шепчет голос. – Нет, Тир. Ты – мой… Весь. Встань на колени…
Нет…
Нет, не надо, я же только нашел Дина… Но мысли тонут в липком сером облаке и сопротивление тает, и тело точно сламывается у серебристых прутьев клетки.
— Сэм! – отец Модильяни торопливо говорит что-то на латыни, Билл зачем-то поворачивается к стене, но Наставник успевает раньше, быстрым ядовитым шепотом:
— Послушный мальчик…что это у тебя? Приложи к горлу. Вот так… А если эти твои надзиратели подойдут, нажми. Понятно?
«Это» было совсем небольшим ножом, который на всякий случай вручил юноше Харвелл… Лезвие хищно вжалось в кожу, Сэм машинально переместил его чуть в сторону, к сонной артерии… Черный взгляд затягивал, как водоворот. Все плыло…
— Оставь юношу, демон, — донеслось сзади, — Он все равно не сможет освободить тебя. Клетка непроницаема, комната тоже… Оставь!
Голова демона повернулась совершенно змеиным движением, и бледные губы раздвинулись в оскале….
— Ах да… Тирекс, убей одного из них. Быстро.
Ярость Азазеля не имеет границ. Приказ должен быть исполнен.
— Сэм, отойди!
Сэм? Нет.
Не Сэм. Даже не Тир… Отуманенное сознание сжалось в глубине. Остались рефлексы. Послушное орудие, бойцовый пес…
В горле заклокотало…
— Сэм! – кричит отец Модильяни, но поздно – тело взвилось в воздух атакующей коброй.
Подсознание инстинктивно выбрало наиболее опасную мишень. Нож точно сам перевернулся в руке, воздух стал плотным и густым, лицо Харвелла стремительно надвинулось, хищно блеснуло лезвие, целясь в беззащитную шею…
И промазал! Харвелл исчез, нож чиркнул по стене и сломался, Тир упруго развернулся, ища неведомо куда исчезнувшую жертву… Где? Где?!
— Сэм, стой!
Охотник уже держал пистолет, сжимая двумя руками.
— Стой!
Сместиться влево, уходя с линии прицела, «скачать маятник», перекатиться, сбить с ног, завладеть пистолетом – вперед!
Вперед! Рука еще стискивает нож – пригодится… Вперед! Об пол бьются-растекаются крохотные капсулы – пистолет заряжен не пулями?! Охотник снова перемещается – остановить, дотянуться… Нет, снова уходит, тварь охотничья! Быстрый…
Вперед…
— Сэм, да борись же! Ты можешь…
Бороться?
Бороться….
— Сэмми! – рвется в спину новый голос. Знакомый голос… – Сэмми, нет!
Дин?
Он невольно медлит – всего лишь на долю секунды, но этого хватает. Что-то мягкое падает на спину. Окутывает голову, царапает лицо, руки, падает-сползает на грудь. Сеть. Подкравшийся сзади отец Модильяни набросил на него сеть!
Он рвется, но сеть держит.
Держит!
Он рвет и дергает сеть, неисполненный приказ жжет невыносимо, а его уже сбивают с ног.
Пустите!
Б-больно…
— Держите!
— Сэмми! Сэмми… — бьется голос Дина. – Сэмми, ну же…
И липкое отступает… тает… и можно перевести дыхание… увидеть перепуганные зеленые глаза…
— Д-дин?…
— Старик… – начинает тот, — Господи, Сэмми…
— Тирекс, код Танатос!
Сэм замирает. Танатос… Крылатый демон ночи и смерти. Танатос……Код Танатос… Это тоже команда. Последняя.
Самоуничтожение.
Как во сне, мелькнула перед ним белая комната… и голос временного Наставника, превозносящий человеческие штучки типа гипноза… Прикованные к креслу запястья… Непонятные слова, сначала резкие, потом все мягче и тише… И накрывающую темноту.
Рука резко взмывает вверх. Сломанное лезвие не разрежет сеть. Но тело – да.
— Нет!
— Сэм, не смей!
— Нет!!!!!
Он успел сделать лишь один разрез – Дин навалился сверху, прижимая к камню пола, а отец Модильяни, неожиданно сильный, с силой перехватил запястья и оттянул назад, не давая причинить себе вред.…
— Танатос! Танатос! Ты все равно умрешь, щенок! Вы все умрете!
— Заткнись, тварь! – рука Харвелла с силой бьет по кнопкам на стене, на клетку рушится поток воды и торжествующий хохот Наставника переходит в захлебывающийся крик…
Дальше – провал, и восприятие выдает информацию отрывками-фрагментами-картинками…
…Полыхающая вспышками лампа над дверью, тревожные лица, носилки…
…Разъяренный Дин, вцепившийся в мистера Харвелла. Дин трясет командира охотников, как дерево, кричит что-то неразборчивое (Сэм улавливает только «сволочь» и «подопытный кролик»), а тот не сопротивляется, и вид у него виноватый…
…Прохладная рука на лбу, торопливый шепот-молитва «…спаси и сохрани…»…
…Взъерошенная миссис Хиггинс, в криво застегнутом халате, советующая кому-то «прекратить истерику», а кому-то «засунуть себе этот кольт в…» и выместись из медблока, дать врачу возможность работать!
…Быстрые руки скользят по телу, под кожу осторожно и почти не больно входит игла шприца, Сэм пытается вырваться, уйти от гремящего в ушах приказа, а он звучит и звучит, и невозможно заставить его замолчать, невозможно не слышать и невозможно выполнить…
…Из затягивающей темноты выныривает знакомо-тревожащее лицо – психолог…
— Сэм, слушай меня! Ты слышишь? Слышишь?… Смотри сюда! Сосредоточься. Сосредоточься, смотри, не отводи взгляд! Вот так…
… Перед глазами раскручивается какой-то белый диск, покрытый непонятными изломанными линиями… Линии сливаются в узор, и глаза закрываются сами, но психолог больше не требует смотреть, он почему-то начинает считать… до одного… а потом его становится не слышно….
… Темно… Спокойно…
… Спокойно.
— Нет, пап, я никуда не уйду.
— Ты весь день тут сидишь… – звучит знакомый голос, и по коже бегут тревожные иголочки, отгоняя сон… Отец. Сэм не открывает глаз. Опасность.
Оценить обстановку.
Руки не привязаны… Хорошо. Легкая боль в области шеи. Значит, по артерии не попал… На себе трудней целиться… Легко отделался… Пока.
Приказ… Приказа тоже больше нет.
Отменен?
— И что?
— Отдохни. Я посижу.
— Нет уж. Я больше не оставлю его одного.
— Дин…
— Нет.
«Нет» звучит совершенно железно, и Сэм успокаивается… Не оставит.
— Психолог сказал – код снят.
— Я в курсе.
Молчание…
— Дин, послушай. Психолог сказал, что завтра хотел бы побеседовать с тобой.
— О Сэмми?
Пауза.
— Нет. О тебе.
— С какой это радости? – голос Дина звучит недоверчиво. Сэм сдерживает улыбку – Дин у психолога? Хотелось бы посмотреть. Психологу предложат попить пивка и поболтать о девушках, на кляксах-тестах появится рисуночки футбольного мяча, пистолета новой модели и стройной брюнетки, а вместо ассоциативных цепочек психологу придется выслушать все хорошее, что охотник может сказать о замечательной машине Шевроле-Импала… А хорошего будет много. Сэм машину пока не видел (тот раз, при первой встрече, не в счет), но уже мог представить ее во всех деталях. У психолога нет шансов. Брат достанет кого угодно. Но сам Дин, кажется, не рад приглашению…
— К черту, пусть оставит мои мозги в покое!
— Спокойней…
— Я спокоен! Но если психологу не с кем поболтать, пусть купит кота или золотую рыбку!
Пауза.
— Мне кажется, ты должен пойти.
— Пап, ты… это ты вообще? – интересуется Дин нарочито спокойно, — Ты ж сам от них вечно шарахаешься, как призрак от соли! Что творится вообще?
Шорох нервных шагов. Скрип стула. Глубокий вздох…
— Послушай. Сэм… я не обвиняю его, но он семь лет был у демонов. Мне… тяжело поверить, что он остался прежним Сэмом. Он гарантированно изменился. Понимаешь?
— Вроде речь шла о моемпоходе к психологу? – тем же нейтрально-холодным тоном спрашивает Дин, — При чем тут это?
— Да при том, что это ненормально – так себя вести! – сохранять терпение долго – не в стиле папы, если речь идет не об охоте…
— Так, с этого места – поподробней!
— Не здесь же. Дин, я бы хотел, чтобы ты был со мной откровенным.
— Откровенным? Пап, я и так откровенен – дальше некуда! Харвелла спроси хотя бы! Да что с тобой, в конце концов?! Это Сэм! Сэм!!!
— Я знаю.
— И как бы он не менялся, он в этом не виноват! Это ему плохо! Видел бы ты…
— Ты носишься с ним, как…И это после всего! Дин, я не понимаю! Он что, принуждает тебя?
— Принуждает?… Ты о чем вообще?
— Джон Винчестер! – грянул приглушенный гром с порога комнаты, — Сюда!
— Не сейчас, Тереза.
— Сейчас!
Спорить с миссис Хиггинс наверное, посмел бы только слон, да и то наверно, только под кайфом… Отец вышел. Из-за двери понеслось сердитое гудение, изредка прорываясь словами «безобразие»… «не тревожить…»… «вкачу успокоительное»…
Дин вздохнул…
— Открывай глаза, Сэмми.
Он понял?
Юноша послушно распахнул ресницы. Белая комната. Незнакомая. Мягкое освещение. Усталое лицо Дина.
— Как ты узнал?
Зеленые глаза теплеют:
— А я Икс-мэн. Телепат. Пить хочешь?
— Дин!
Теплые пальцы легонько щелкают его по носу:
— Он самый, приятель! Вот подожди, выберемся отсюда, я примерю маску Гоблина…
— А?
— Накостыляю тебе по шее! Чтоб не лез без меня к демонам! Хорошо еще отделался таким порезом . А если б попал куда целился? Устрою я тебе трепку…
— Ну Дин…
— Или надеру… хм… уши.
Он шутит, и становится легче. И даже можно задать вопрос:
— Дин… Мы вот смотрели кино. Ну сериал про семейку. Там в семье отец был главный, так?
— О чем ты?
— Ну… ты ведь тоже … совершеннолетний? Взрослый? А я нет.
— Это да.
— Значит я – его собственность? Раз мне еще нет восемнадцати? Я хочу остаться с тобой. Не с ним. Можно?
Дин ошалело замолкает…. Удивленно ерошит волосы и смотрит так, словно… словно перевязку сделать хочет, а обезболивающего опять нет. А Сэму неловко и даже стыдно – за детский вопрос, за просящий голос. Словно ему по-прежнему семь лет, а не пятнадцать… В Прайде за такое просто растоптали бы, вот позорище.
Голоса за дверью еще гудят, и Сэм хочет получить ответ до того, как отец вернется…
— Дин. Ты можешь?
Брат вздыхает, как-то судорожно — похоже, не в состоянии подобрать слова.
— Конечно, но… Отец ничего тебе не сделает, Сэм, это же папа! Черт, да что между вами такое?
— Я… – Сэм опускает глаза. – Я… просто хочу с тобой.
Говорить почему-то тяжело. Горло царапает, а глаза… Нет, только не это! Он не может позволить себе разреветься! Черт, да что ж это…
— Эй-эй, спокойней, братишка! Тихо-тихо… Я никуда не денусь, Сэмми! Я же обещал, что никогда тебя не брошу, помнишь?
— Помню…
— Я смотрю, между тобой и папой не кошка пробежала, а целый тигр! Скажешь, в чем дело?
— Скажу…
— Ну так? – ладонь Дина ободряюще легла на плечо.
Сэм несколько раз вздохнул… Ощущение было – как на краю обрыва. Перед прыжком вниз.
— Я… мне кажется, что это он передал меня демону… тогда…
Все.
Заряд взорван.
Глаза Дина потемнели…
Сэм неосознанно напрягся.
— Нет! Сэм, это… этого не может быть!
— Я хотел спросить Наставника…
— Демоны лгут. Нет, слушай. Это не так! Это был твой день рожденья. Нам позвонили. Из твоей школы, понимаешь? Сказали, что при обследовании выявили нелады с сердцем. Что есть вероятность ошибки, что снимок неточен… и нужно еще раз пройти… Папа помчался в больницу. Мы не поверили, просто… просто я должен был приготовить подарок и все такое. Сэм, это неправда! Отец поднял на ноги всех, он восемь раз гипноз проходил, чтоб вспомнить каждую мелочь! Все сошлось на одном: доктор Бейли провел тебя на рентген… и пропал вместе с тобой. Только сера осталась. Тело найдено спустя полторы недели… Это не отец!
Остальные дети пропадали так же: из кабинетов врачей. Некоторые из собственных комнат, из машин… из школьного туалета даже. Как только оставались одни. Хочешь, спроси!
— О чем спросить? – Джон Винчестер вернулся.
Их взгляды встретились.
Растерянно-удивленный – с пристально-испытующим.
Дин что-то сказал, но Сэм не услышал… И ответа тоже. Глухо бухнуло сердце, и кажется, во всем теле тепло осталось только там – под ладонью Дина на плече…
— Я про это и говорил, — наконец врывается в уши голос отца.
— Пап, ты что? – возмущается Дин. Кажется, Сэм что-то пропустил… — Ты же не всерьез, да?
— Я серьезно! Я все видел, Дин! И что он с тобой делал! И как убивал людей!
— Папа…
— Я собственными глазами видел, как он тебя… — голос Джона Винчестера, несгибаемого охотника на нечисть, сломался и затих…
Отец подмигивает Дину и захлопывает дверцу. Машина трогается с места, и Сэм притворяется, что ни о чем не догадался… Конечно, когда они вернутся, на столе его будет ждать пирог и кое-как перевязанный ленточками подарок. А Дин, как всегда, будет делать вид, что он тут совершенно ни при чем. И папа притворяется, что ему позвонили по телефону и вызвали к врачу «на обследование». Их же недавно обс-ле-до-ва-ли. В школе…
Они разговаривают обо всем: о школе и уроках, о том, что одноклассникам нельзя рассказывать об оружии и солевых дорожках, о том, что Дин не боится лягушек, вовсе нет… просто от неожиданности так. О том, что миссис Зебровски, учительница первого класса, вылитая инопланетянка…
И о том, что храбрые Винчестеры не боятся врачей в белых халатах…
О… они и правда подъезжают к больнице.
Значит, правда позвонили?
Белая дверь открывается, папа мягко подталкивает его в спину… к дяде в зеленом халате. В зеленом, а не в белом! Он про зеленый халат ничего не обещал! Сэм улыбается, собираясь потом поставить папе дополнительное условие, но тут глаза «дяди» вдруг наливаются жуткой чернотой…
Сэм очнулся.
Странный он… Правда странный… Почему так смотрел?
— Так. С ним ясно. А с тобой что?
Что со мной?
Дин… Ты ведь его все-таки любишь? Что ты скажешь, если узнаешь, что с нами? С ним, со мной? Кому поверишь? Мне или ему? Я не хочу ссориться. А может… а может, я что-то неправильно помню? Может, отца обманули? Подстроили «обследование» и просто забрали меня? Тогда почему он сейчас так… Хватаюсь за соломинку. И все-таки… Надо все выяснить. Точно.
— Ничего. Все в порядке. Просто отвык… наверно.
Он первый раз лжет брату. И солжет еще раз – про Наставника…
Прости.
— Сэм, сосредоточься. Хорошо?
— Да, сэр…
Психолог вдруг протянул руку и выключил компьютер. Бегущая строчка под всплывающей картинкой погасла. И к лучшему. Судя по всему, там опять было что-то семейное. Сегодняшние тесты летели ко всем чертям, Сэм постоянно опаздывал с ответами, и психологу пришлось запускать новый вариант, уже четвертый по счету… и снова без толку.
— Знаешь, что? Давай сегодня просто поговорим.
Разговор не тест, но психолога, очевидно, предупредили, что сегодня у подопечного трудный день, поэтому Сэм оказался у комнаты на час раньше. Дин наверняка в саду, а он… он сможет посидеть и подумать.
Нет, он уже решил – с Наставником надо встретиться. Информация – это всегда преимущество. Даже если это информация о себе. Он должен узнать, кто он теперь? Человек или все-таки демон-полукровка? Демонская кровь, о которой им постоянно твердили – это только «черняшка» или в нем правда есть какая-то нечеловеческая примесь? Теперь, когда наркотик постепенно нейтрализуется, сможет демон приказывать ему? Насколько он сможет сопротивляться приказу?
Сможет?
И что делать, если нет? Может, все-таки посоветоваться с Дином?
Ему было страшно.
Но Дин оказался в комнате. .
— Значит, наткнулся прямиком на миссис Хиггинс? – из-за приоткрытой двери звучит его веселый голос, — Не мог меня подождать? Пропустить такое зрелище…
— Рад, что тебя это развеселило, Дин.
Сэм замирает. Отец, здесь? Вот почему Дин на этот раз его не услышал.
— Да брось, пап… Все ж нормально? Спорю на бургер, что она тебя не выпустила, пока не обследовала с ног до головы!
— И прочитала нотацию о воспитании детей. Чем ты так ее достал, Дин?
— Долгая история. И что сказала?
— Тебе все повторить? И про твое поведение, и про…
— Нет, только про здоровье. Твое. Лечиться в тюремном блоке – круто даже для тебя, отец. Вряд ли там врач отличит пациента от бутылки джина.
— Со мной все нормально. А вот ты…
— И со мной нормально, — отрезал Дин.
Пауза… Щелчок и металлический стук.
— Что это у тебя? – сменил тему отец.
— О, кстати… Хочешь посмеяться – представь лицо пастора Джима, когда я попросил его освятить эту штуку.
— С каких пор ты пользуешься освященным пистолетом?
— Это не мне, это подарок Сэмми.
Пауза.
— Ты дашь ему оружие?
— Слушай, отец, — после короткого молчания наконец звучит голос Дина, — Может, объяснишь, что все это значит?
— Что?
— Вот это! То ты спрашиваешь про оружие, то тебе приходится напоминать, что нужно обнять сына при встрече! То вопросы задаешь странные… Ты еще спроси, почему мы спали в одной постели! Это же Сэм! Мой брат! Твой сын!
— Дин…
— Объяснить не хочешь?
— Нечего объяснять.
— Нет, серьезно?
Дальше Сэм не слушал – его окликнули. Тот паренек-послушник, который притащил святой сидр на футбол…
— Эй! Сэм, тебя зовут! Нет, не туда. Вниз, в подвал. Пошли, покажу…
Значит, они не сомневаются в его согласии…
Что ж, ладно.
…Стены здесь прохладные, неровные, вырубленные в скале сотни лет назад…
Каждые несколько метров – то крест, то какой-то орнамент.
— Здесь что-то типа карцера? – тихонько спрашивает Сэм.
— Что ты! Карцер это же в тюрьме. Здесь подвал для продуктов вообще-то. И еще – кельи для монахов, которые пожелали взять на себя обет молчания или еще какой… Сейчас, правда, обеты больше на помощь охотникам берут. Ну и хранилища. И отделение для «гостей» — Терри понизил голос, — А сегодня погоняем мячик?
— Не знаю.
Голос был спокойный, словно сердце и не выпрыгивало из груди. Словно и не холодело лицо от волнения и тревоги.
— Слышал, к вам отец приехал. Рад?
— Не знаю…
Терри умолкает. Кажется, понимает, что гостю не до разговоров.
— Сюда заходи. Я… я тебя подожду.
— Я по-прежнему против, — в голосе отца Модильяни ни следа той мягкости, которую слышал от него Сэм. – Если бы его можно было убить, я бы согласился. Но отпустить это порождение тьмы обратно в ад – поставить под угрозу спасенные жизни.
— Всей душой на вашей стороне, святой отец, но каков у нас выбор? Держать демонов в ловушке до бесконечности? К тому же мы не можем убить демона – умрет и человек.
— Господь многотерпелив и всепрощающ, и лучше сожалеть о гибели одного, чем о сорока юных душах…
— К тому же одержимый праведником не был.
— Мы не это сейчас решаем, — вмешивается мистер Харвелл.
— Я в курсе, что мы решаем. И я против. Юноша еще не окреп после испытаний, и это жестоко. Сэм, я понимаю, что ты согласен, но мы просто не имели права просить тебя о таком. Билл, вы уверены, что это необходимо?
— А как еще? Должны же мы знать, сняты они с крючка или нет? Мне самому это не нравится, но я не вижу иного выхода.
На грудь, совсем близко от амулета Дина, ложится еще один. Волосы мокры от святой воды.
Стоя на колене, Сэм повторяет за отцом Модильяни негромкие слова молитвы, и эти звучные древние слова странным образом успокаивают.
— Я сделал все, что мог, — наконец вздыхает тот, — Благословение и охранительная молитва. Но на всякий случай побуду рядом…
— Я тоже, — кивает Харвелл.
Дверь открылась…
Наставник сейчас совсем не похож на демона.
Лицо спокойное, глаза закрыты, и если б не серебряные кандалы и дьявольская ловушка, то не отличишь от человека. Даже похож на какого-то святого – с фрески в церкви…
Сэм сделал шаг и остановился.
«Будь осторожен, Сэм… Близко не подходить. К ловушке не приближаться… От двери далеко не отходить».
Я осторожно…
Еще шаг.
Он спит?…
Как его позвать?
Наставником? Ни за что…
Еще шаг…
И черные глаза открылись.
Навыки Тира включились совершенно автоматически – юноша молча застыл, ожидая первого слова. Оно тут же прозвучало.
— Тир, мальчик мой! – почти мурлыкнул знакомый голос, — Пришел навестить своего Наставника?
Юноша заледенел.
Какая интонация… Предвкушающая, мягко-злорадная. Словно Сэм снова наказан, и лучше тайком глотнуть хоть таблетку обезболивающего, потому что плохо будет очень и очень долго… Держать лицо…
Спокойней.
— Иди-ка поближе, Сэмми… Побеседуем.
— Спасибо, — Сэм невольно скопировал тон охотника. Дина. – Мне и тут неплохо.
— Иди сюда. Че-ло-ве-чес-ка-я тварь. – голос стал рыком. – И-ди сю-да…