Сначала следовало встретиться с психиатром Бреццелем Х-М., который, судя по количеству составленных им документов, больше других врачей общался с Юджиной. В текстах упоминался также Губерт Зильберштейн, но встречу с ним Барбер решил отставить «на потом», на случай, если появятся дополнительные вопросы. У Бреццеля следовало, прежде всего, выяснить степень психопатии юной Майер и составить некий прогноз ее поведения в будущем. Барбер не был трусом, и даже к осмотрительным людям он себя явно не причислял, но считал, что осторожность не помешает, поскольку не имел никакого опыта общения с опасными психопатами женского пола. К слову, и с женщинами вообще он общался крайне мало. Люсьен Мерье, с которой он расстался три месяца назад, была не в счет.
Дальше, выяснив примерно портрет Юю Майер, он считал нужным поговорить с ее друзьями – Константом Смолландом и девушками — Трулте Яхимсон и Зельден Лиденбранд, поименованными в дневниках «рыжей» и «дурой». Возможно, им известно что-то о поведении Юю перед исчезновением, ее намерениях. Не исключено, что они скандалили с ней или, наоборот, помогали сбежать и имитировать самоубийство. Маловероятно, но не исключено.
Затем следовало встретиться с самой Лилиан Майер, чтобы добыть у нее еще какие-либо сведения об образе жизни Юю, ее так называемых социальных связях.
На эту предварительную подготовку не должно уйти больше трех дней, решил для себя Хью Барбер. Вовсе не следовало затягивать расследование.
Изучение буклета с выставки дало одну важную деталь: адрес выставочного центра в Мюнхене. Туда следовало отправиться в первую очередь. В буклете не говорилось о национальной принадлежности художников – членов выставки, но вероятнее всего, почти все они были немцами или просто жили в Германии. По крайней мере, о международном характере выставки не было сказано ни слова. В выставочном центре вполне могли пояснить что-то о Борисе Казарине и его натурщице или даже дать их адреса, что было бы идеально для быстрого расследования.
Итак, Борис Казарин – это одна из важных ниточек, возможно, единственная. И с него следовало начать расследование. Но ехать сразу в Мюнхен Хью не решился. Это означало полную неготовность ко встрече с Юю в реальной жизни. Три дня не могли быть признаны заказчиком контракта номер сорок семь неоправданной задержкой, и потому Хью решил себе позволить покопаться в истории Юю, находясь в Антверпене.
Молодой детектив, недолго поразмышляв о легенде, решил избрать уже привычный для себя образ – корреспондента газеты. К примеру, он пишет очерк о жизни концерна или очерк о детской преступности или очерк о художниках современности. Связи Свена Свенсона и покойного отца Хью Барбера – Ганса в ряде крупных СМИ неизменно выручали Хью. И поэтому он, не теряя времени, позвонил в редакцию «Юнге Вельт» с просьбой о продлении ему служебного удостоверения и попросил секретаря детективного агентства «Барбер, Свенсон и сыновья» подготовить ему сведения о всех работавших за последнее время штатных сотрудниках «Юнге Вельта» — круг публикаций, возраст, семейное положение и описание внешности.
Возвращаясь мыслями к Борису Казарину, Хью Барбер решил также собрать о нем какие-нибудь доступные сведения. Знаменитые картины и участие в выставках, художественных обществах, принадлежность Казарину недвижимости, меценатство, наличие собственной школы. Это тоже могло потребовать затрат времени, и Хью Барбер поставил в плане жирный вопрос. Видимо, сведения о Борисе Казарине нужно будет выяснять позже, в случае, если сразу через этого художника не удастся выйти на след Юю. У Барбера мелькнула мысль: если бы с Казариным было всё так просто, то зачем бы Лилиан Майер стала прибегать к услугам детективного агентства, могла бы сама позвонить и спросить его о натурщице…
Хью неотступно следил за движениями Константа, и тот, предупреждая его действия, заявил:
— Всем сидеть на местах, кто дёрнется – сильно пожалеет. Мы с Борисом сейчас выйдем из дома, а вы останетесь на местах. Если в течение получаса хоть один из вас дёрнется – в Борисе будет парочка аккуратных дырочек. Констант потянулся к телефонному проводу, чтобы выдернуть его из розетки, как получил сокрушительный удар по затылку от Ясмины Ленц.
Ясмина Ленц, бесшумная как кошка, появилась из боковой двери, которая вела из комнаты с камином в спальню Юю. Барбер даже не знал, что в доме есть еще один гость. Ясмина деловито надела наручники на Константа, заведя ему руки за спину, привалила его тело к посудному шкафу, пистолет Смолланда сунула в пакет, который извлекла из заднего кармана джинсов. Хью Барбер с завистью наблюдал за ее четкими движениями. Юджина подбежала к Борису, обняла его и стала осыпать поцелуями, он поглаживал ее по плечу и что-то успокаивающе бормотал.
— Вы с Юджиной давно спланировали это? – осведомился Хью.
— Нет, я только вчера ночью пришла, на лыжах, — усмехнулась Ясмина. – Еле успела. Я узнала, что бабка Лиденбрант опознала Константа Смолланда по фотографии, это он был в ее квартире с Уилли Линдтом. Разумеется, я сразу же поспешила к вам.
— А почему вы мне ничего не сказали? — ревниво спросил Хью.
— А мы до конца не знали, на чьей ты стороне! – весело добавила Ясмина.
Хью посмотрел на Юджину, и в его взгляде было столько горечи, что она опустила глаза.
— Пришлось конечно, немного пошарить в твоих вещах, — продолжала Ясмина, — ничего я в них не нашла интересного, кроме маленькой бархатной коробочки, но она совершенно не опасна.
Хью невольно рассмеялся. Засмеялась и Юджина, подбежав к Хью и обняв его.
— А вот у Константа кое-что интересное в вещах было…
При этих словами Констант заворочался и замычал. Он открыл глаза и уставился на компанию.
— О, очнулся наш садовник, — констатировала Ясмина, поправив челку, спадавшую на глаза. – Урок первый: всегда проверяй оружие.
Ясмина щелкнула затвором пистолета и показала, что в нем нет патронов.
— Урок второй: не садись спиной к окну или двери.
Борис Казарин хмыкнул. Констант злобно молчал.
— Урок третий. Всегда имей запасной план действий. И если надумал что-то делать, то меньше говори.
Ясмина подошла к телефону и вызвала патруль из Рамзау.
— Приедут не скоро, — констатировал Борис, потирая затылок.
— Ничего, мы его подержим взаперти, никуда не денется. – Ясмина ловко сдернула с ног Константа ботинки и бросила их за шнурки в угол комнаты. Также бесцеремонно вытащила брючный ремень и расстегнула брюки садовника, спустив их практически до колен озлобленного Константа. – Так-то не побегаешь по снегу.
Потом она, как ни в чем не бывало, подошла к столу и налила себе чаю. Юджина положила ей кусочек яблочного пирога, и девушка стала с аппетитом уплетать угощение.
Борис сказал, что смертельно устал, и подхватив костыли, с помощью Юю удалился в спальню.
Хью Барбер все еще не мог успокоиться от внезапно нахлынувших событий. Юю до конца ему не доверяла, он постоянно был под подозрением… Даже после того, как он с Виктором Шиловым и Ясминой Ленц спланировал и организовал операцию по поимке Юргена Баха и Уилли Линдта.
— Как ты меня вычислила? – спросил хрипло Констант, обращаясь к Ясмине.
— Это Лаура вычислила, а не я, — Ясмина дожевывала кусок пирога. – Она сказала, что ты слышал ее разговор с Хью о домике в Рамзау. Я проверила информацию о прибывших в Рамзау. Юрген Бах приехал в город и остановился под вымышленным именем за три дня до появления здесь Свена Свенсона. Значит, он мог узнать о Рамзау либо от тебя, либо от Барбера.
Ясмина с извиняющейся гримаской посмотрела на Хью, тот кивнул.
— Я не спускала глаз с Хью, хотя это и было трудно. Ведь он во время операции жил у меня в квартире, а я была на работе. Не могла же я запереть его в морге?
Хью засмеялся.
— Да, это была трудная часть плана. В морге очень холодно. Я бы там точно околел.
— Не знаю, что бы мы делали, если бы Лилиан Майер захотела бы взглянуть на труп Хью Барбера, продолжила Ясмина.
— Расчет был на то, что она жадна до потери контроля, и если ей намекнуть на то, что расходы по перевозке трупа лягут на ее плечи, то она вряд ли захочет смотреть на сам труп.
— Расчет оправдался, — сквозь зубы сказал Смолланд.
Юджина вернулась в комнату с камином и подбросила несколько щепок в огонь.
— У Бориса поднялось давление, я сделала ему укол, он поспит немного.
Юджина села на поручень кресла рядом с Хью и шепнула ему на ухо: «А что находится в той маленькой черной коробочке?»
Хью также шёпотом ей ответил: «А ты не видела сама?» Юю покачала головой, так что ее короткие кудряшки пощекотали нос Хью.
— Эй, парочка, о чем вы там шушукаетесь? – строго спросила Ясмина, — в компании это не принято.
— Мы просто планируем свою помолвку, — с легкой улыбкой сказала Юджина.
Барбер уже давно понял, что Борис относится к малышке Майер как к родной дочери, которой у него никогда не было. Грустная история развала семьи Бориса, когда жена с маленьким сыном отказалась от эмиграции и осталась в СССР не могла пройти бесследно. Борис всю жизнь в Германии тосковал по ним, пытался возобновить переписку и даже вернуться в Москву, но потом понял, что его там практически забыли. Всю свою отцовскую любовь и внимание он дарил Юджине. Хью, разумеется, знал о том, что старуха Майерша щедро платила из «Золотой бочки Вероны» на содержание младшей Майер, но Казарин действительно любил Юджину как родную дочь, вложив в нее все свои творческие силы учителя и воспитателя, пестуя ее зарождающийся талант художника, следя за ее взрослением. Мысль о том, что Юджина может выйти замуж, уйти из дома Казарина пугала Бориса, и он ее от себя гнал. Хью видел, как иногда, сидя в кресле Борис следит ревнивыми глазами за общением Хью и Юджины, как украдкой вздыхает, как его громоздкая фигура принимает все более мрачный вид. С Константа он и вовсе глаз не спускал, и в отцовском взоре уже не было ни нежности, ни тепла.
Констант приехал в домик Соколовского перед самым началом снегопада, принеся с собой новости. Старуха Майерша его уволила, не объяснив причин. Миранда публично не расторгла помолвку с Уилли Линдтом, но это вопрос времени. «Возможно, после приговора суда, когда опасность разоблачения минует, она это и сделает», — сказал Констант, который не скрывал подозрений о причастности Миранды к организации убийства Якоба и покушения на Юджину. Старуха Майерша озабочена валом расторгнутых с «Пивной Империей» контрактов, о чем трубят все газеты Бельгии, предрекая скорое банкротство семьи.
Раны на руках и груди Константа практически зажили, оставив некрасивые шрамы. На косметические операции денег не было, но Лаура-Юджина обещала помочь, как только ручеек из «Золотой бочки Вероны» возобновится, над чем работали адвокаты Юджины. Три дня в Рамзау благотворно повлияли на усталого паренька, его лицо посвежело, появился румянец, но общая скованность и зажатость поведения пока не исчезала. Хью объяснял это влюбленностью в Юю, Борис – неумением вести себя в обществе. Юю молчала и поглядывала на Константа искоса.
Наконец, Констант вошел в комнату с камином. Он нес поджаренные тосты с маслом.
— Забежал на кухню, — извиняющимся голосом произнес парень и начал намазывать горячие тосты вареньем.
Все сели за стол, и беседа неспешно потекла. О снегопаде, о том, что к дому подходили лисы, чьи следы с порожка видел Борис, о том, что молочник не принес утром сливок и сыра, так как тропинки между домами замело. Смех Лауры-Юджины звенел как колокольчик. Она подливала чаю в чашки, подкладывала кусочки пирога.
— Борис, я забыла сказать. Мне недавно позвонил нотариус Штокман по поводу наследства Якоба Майера. Так вот… Он сказал, что наследство в Бельгии оценивается в тридцать миллионов франков.
За столом возникло некоторое напряжение
— И что ты решила делать? – спросил спокойно Борис.
— А ты примешь мое любое решение? – ответила Юджина вопросом на вопрос.
— Абсолютно любое.
— А ты, Хью? — обернулась с улыбкой Юджина.
Хью замолчал и уставился в стол. Но Юджина ласково взяла его за руку, призывая к ответу.
— Я приму любое твое решение как правильное и поддержу во всем, — сказал Хью со вздохом, — хотя не скрою, Лаура Брегер мне нравится гораздо больше, чем Юджина Майер.
— А что скажешь ты, Констант, — обратилась к парню, сидевшему напротив Барбера, Юю, но уже без улыбки.
— А разве я имею право что-то советовать? – удивился садовник.
— Да, на правах старого друга. Почему бы и нет? – настаивала Юджина, — на самом деле только от тебя зависит, что я буду делать дальше. Буду я жить, или нет. Ты же приехал поставить точку в деле?
Неожиданно в комнате повисла тишина. Было только слышно, как тикают старинные ходики на стене, потрескивает радиоприемник и по-стариковски мерно и тяжело дышит Борис.
— Я? – растерянно пробормотал Констант, — почему я?
Хью увидел, как яростные огоньки вспыхнули в глазах его возлюбленной, как сжались ее кулачки. По лицу садовника пробежала тень. Хью медленно встал, но опередить Константа не успел. Смолланд выхватил из кармана кардигана небольшой пистолет и приставил его к голове старика, удерживая Бориса за плечи.
— Не приближайтесь! Прострелю башку старому пердуну!
Юджина вскрикнула и прикрыла ротик ладошкой.
— Успокойся, Констант, — забормотал Хью, — положи пистолет.
С Константа слетел весь лоск. Куда и подевались изысканные манеры и культурная речь! Теперь он был похож на взбесившегося пса.
— Ты давно меня подозревала? – спросил он с перекошенным ртом у Юю.
— Я вообще не подозреваю тебя ни в чем, я просто совет хотела… — губы у Юю задрожали, в глазах блеснули слезинки.
Борис сидел, нагнувшись вперед в неудобной позе, дуло пистолета упиралось ему в висок, где кость черепа особенно тонка. Старческая пигментированная кожа была похожа на пергамент.
— Надо было доделать всё еще на вилле, да ты слишком быстро уехала. А у Юргена кишка тонка. Много болтает попусту.
— Констант, что ты такое говоришь? Чем я могла тебе так насолить? – Юю почти причитала, качая головой.
— Сама подумай, вспомни, как вела себя всегда! Как меня презирала, как постоянно насмехалась надо мной! Я всегда был пустым местом для тебя и для Майеров. Да вот, однако ж пригодился.
— Тебе Уилли много заплатил? – спросил Хью просто, чтобы потянуть время, так как он не мог придумать, как быстро кинуться на Константа через стол, чтобы тот не успел выстрелить.
— Почему только Уилли? – осклабился садовник. – Миранда тоже была щедра. Неизвестно, кто еще был более щедр.
Лаура наклонилась и подбросила в камин пару поленьев.
– Возможно, если меня не оставят в покое, я напишу мемуары. Но мне меньше всего бы хотелось продолжать эту войну.
Немного помолчав, Лаура посмотрела Хью прямо в глаза.
— Все люди мечтают о славе. Когда я училась в школе, я знала, что девочки хотят быть актрисами, мальчики – боксерами или футболистами. Но все они с удовольствием оказались бы на моем месте. Они все мне завидовали. Роскошный особняк со слугами, частые приемы, шикарные платьица и куклы в любой момент, стоит только попросить. Путешествия по миру, дни рождения в Диснейленде… А я завидовала им, моим одноклассникам. Мне хотелось прийти домой и увидеть мать за вязанием свитера, отца, который курит трубку и украдкой стряхивает пепел на ковер. Бабушку, приходящую в гости по выходным, да еще и с ароматными пирожками. Старшую сестру, которая будет делиться со мной первыми любовными тайнами. А у нас не было всего этого. Имелся только респектабельный фасад.
Лаура надолго замолчала, взяла велюровую тряпочку и стала машинально протирать на каминной полочке незамысловатые сувениры. Хью тоже не решался сказать ничего, он печально смотрел на Лауру и невольно любовался нежной грацией ее простых движений. Лаура снова присела на подлокотник кресла рядом с Хью.
— Знаешь, что было самым ужасным в моем детстве? – спросила она, и Хью отрицательно покачал головой. – Ты наверное думаешь, что это ожоговая клиника или сумасшедший дом? Нет, — Лаура тихо засмеялась и отошла к окну, рассматривая метельные узоры на стекле.
— Самым ужасным было для меня – жить в полном одиночестве два года в своем доме. Я не ходила в школу, я ни с кем не общалась, я не могла учиться, я прятала свои рисунки и книги. Я могла ходить на прогулки и к психиатру на приемы. И когда я шла по улице, то сзади меня тащилась старая Бо, которая скрипела зубами от ненависти ко мне, а прохожие на меня таращились и перешептывались: «Вон идет психопатка».
— От такого даже у взрослого человека шарики за ролики заедут, — в негодовании воскликнул Хью.
— И ты хочешь, чтобы я вернулась в тот дом, к Лилиан Майер и своей сестре, которые и пальцем для меня никогда не пошевелили? У этих людей я должна отобрать положенное мне состояние? Я должна стать одной из них? Моя мать попыталась – и очутилась в психиатрической клинике, я однажды попыталась и очутилась там же — Лаура с печальной улыбкой смотрела на Хью. А тот не знал, что и ответить, безвольно развалившись в кресле.
— Представь собаку, которая грызет кость. И человека, который пытается отобрать ее добычу. – Лаура была безжалостной в своих сравнениях.
— Мне понятно то, что ты хочешь мне сказать. Но как можно смириться с потерей богатства и столь высокого положения в обществе? Как можно не хотеть покарать обидчиков? – запальчиво выкрикнул Хью.
— Когда-нибудь ты поймешь, что деньги и общественное положение — это не главное. – серьезно сказала Лаура и продолжила уже шутя, — помнишь, как Малыш сказал Карлссону: «Эх, Карлссон, не в пирогах счастье».
Хью улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что он сражен и сдается. Лаура тоже улыбнулась ему.
— Следствие не установило причастности Миранды или Лилиан Майер к убийству Якоба Майера и поджогу виллы. Уилли проявил неожиданное благородство, сообщив, что действовал в одиночку.
— Предварительные слушания прошли, но это не конец, — заверил ее Хью.
— Сомневаюсь, что будут какие-то изменения. Я удивлена только тому, что ошиблась в Константе Смолланде. И мне очень жаль, что я подозревала его.
— Ты должна радоваться тому, что помогла Константу, так как не известно, что было на уме у Линдта и Юргена Баха.
Из соседней комнаты, опираясь на костыли, вошел Борис Казарин. Он чувствовал, что окреп за последние месяцы. Несмотря на перенесенные волнения и опасности, он словно стал тверже. Борис сел в кресло, Лаура подхватила костыли и поставила в угол. Борис потребовал чаю, и когда Лаура разрезала яблочный пирог, пахнущий корицей и мёдом, разговор возобновился.
— Мне только одно не ясно, почему старая Бо обвинила меня в поджоге, — закинув ногу за ногу сказала Лаура.
— Я тоже об этом думал, — прихлебывая чай ответил Борис. – но старуха сказала «Это дело рук малышки Майер». Возможно, она совсем не тебя имела в виду, а Миранду Майер.
— Вряд ли о причастности Миранды будут какие-то доказательства, — сказал Хью. – Юрген Бах дал показания только об Уилли Линдте. Миранда все отрицает…
— Мне так жаль стажера Никласа. Мало того, что он надышался эфиром, так еще и из полиции его выгнали. Не прошел проверку. – хихикнула Юджина.
— Поумнеет теперь, — возразил ей Хью. – что бы было, если каждый из нас допустил хотя бы малейшую ошибку? Например, если бы Юджина чихнула или Борис Казарин выглядел бы бодро и весело при встрече с компанией Майерши?
— А Ясмина Ленц какая хитрая, додумалась усыпить стажера эфиром, чтобы не путался под ногами.
Все дружно засмеялись.
— Как Виктору Шилову пришло в голову придумать историю с ревностью и бегством в горы? — спросила Юджина.
— О, Виктор не любит усложнять. Он считает, что из всех ситуаций есть простой выход, а то и два. Даже если тебя скушали, — сказал серьезно Казарин. – у нас была одна девушка и два мужчины. Нужно было сделать правдоподобным ситуацию, когда Юджина находится при смерти. Вот и возникла идея с конфликтом на почве ревности. Первое, что пришло в голову.
— Принцип кентавра, — добавил Хью Барбер.
— Что это означает, Хью? – удивилась девушка.
— Этот принцип – краеугольный камень нашей работы, — важно сказал Хью. – Если на дороге есть следы человека и копыт, но не надо искать кентавра, надо искать цыгана и лошадь.
Все снова засмеялись.
— Умно сформулировано, — отметил Казарин.
— В этом плане мне только одно не нравилось, сказал детектив, — что меня представили погибшим. Это плохая примета.
— Наоборот, — возразил ему Борис Казарин, — у нас, у русских, это означает, что сто лет проживете.
— А где Констант? — поинтересовался Хью.
— Я его позвал, — откликнулся Борис, — он, видимо, переодевается к чаю. Наш садовник приобрел аристократические привычки.
Хью замечал, что Борис относится к Смолланду с недоверием, не упуская случая поддеть его самолюбие, и высказывается в глаза и за глаза с ехидством и насмешкой. Хью это понимал. Неожиданное появление еще одного молодого мужчины, к тому же преданного Юджине и знавшего её с детства, нарушало хрупкое равновесие в семье Казарина. Если с появлением Хью Барбера Казарин смирился, то Констант раздражал старого художника любым своим словом и жестом.
После наступления нового года в Рамзау неожиданно выпал обильный снег. Все дороги были заметены, за окном стояла тишина, через плотную пелену снега не было слышно даже шума работ снегоуборочных машин. Подъемники были остановлены, и туристы пережидали стихию в отелях. В домике Соколовского собралась теплая компания: Юджина, Борис, Хью и Констант Смолланд. Юджина накрывала стол к чаепитию в небольшой комнате с камином. Ее волосы, безжалостно сбритые Ясминой Ленц, немного отросли, и завились в непокорные колечки. Она превратилась в хорошенького барашка, хотя Хью ей сказал, что она похожа на рождественского ангелка.
Барбер сидел за столом в предвкушении чаепития. На столе матово поблескивали чашки из тонкого фарфора, стоял пузатый заварочный чайник, розетки с домашними сластями. Елена Шилова, хотя и жила больше пятнадцати лет в Германии, но не оставила русской привычки варить на зиму варенье. Хью и Константу предстояло оценить царское варенье из крыжовника, грушевый мармелад и сливовый джем. Полки в погребке в Рамзау ломились от домашнего изобилия.
— Юю, зачем ты поставила пять чашек? — Хью обратил внимание на накрытый стол.
— Ах, да, — смутилась девушка и убрала одну чашку с блюдцем, — многовато для нашей компании.
Вдруг позвонил телефон, Хью вздрогнул от неожиданности, а Юджина, не торопясь, взяла трубку.
— Вас беспокоит нотариус Вильгельм Штокман. Фрёкен Майер, согласно завещанию Якоба Майера от 10 мая 1972 года вы являетесь наследницей имущества, принадлежавшего Якобу Майеру. Данное завещание никем не отменено и не изменено. Других завещаний Якоб Майер не оставил. Учитывая, что смерть Якоба Майера, наступившая в 07 сентября 1984 года установлена, после его смерти открылось наследство.
В трубке немного помолчали.
— Да, я поняла, — сказала Лаура Брегер, на минуту почувствовавшая себя Юджиной Майер.
— Вам не обязательно принимать решения сейчас, но вы должны быть в курсе, что для принятия наследства у вас остается три месяца. Также я вас уведомляю о том, то вас ждет судебная тяжба, так как Лилиан Майер и Миранда Майер уже написали заявления об оспаривании завещания. Предварительная оценка наследственной массы составляет тридцать миллионов франков, без учета активов и недвижимости за рубежом, а также наследства в виде части «Золотой Бочки Вероны».
— Спасибо за информацию, герр Штокман, – я приму решение в ближайшее время и сообщу вам, — сказала Юджина Майер.
Ком снега, брошенный ветром в окно, заставил ее вздрогнуть. Это было не похоже на звук выстрела, но девушка испуганно посмотрела на Хью.
— Нотариус сообщил, что меня ждет тяжба о тридцати миллионном наследстве, — в раздумье сообщила она.
И Хью уловил влажный блеск глаз девушки, которой он собирался вечером сделать предложение. Недорогое колечко с тремя фианитами… Стоит ли его дарить миллионерше? Лаура-Юджина села рядом с Хью и положила на его плечо свою белокурую головку.
— Снова вопрос о наследстве… Если бы я написала книгу о Майерах, то назвала бы ее «Украденное детство»… Уверена, книга имела бы успех вне зависимости от моего литературного дара, — Лаура-Юджина печально усмехнулась. – Людям всегда интересы чужие скелеты в шкафу. А здесь они бы обнаружили не скелет, а оживший труп, а также похищенного из могилы мертвеца, пожары на вилле богачей, финансовые аферы, целый сонм сумасшедших и притворяющихся. Да, не стоит забывать также о взяточниках и полуграмотных писаках, которые успешно выдают себя за профессионалов своего дела. Я думаю, что могла бы неплохо заработать, продав какому-нибудь издательству историю своей жизни.
Стажеру Никласу Виннеру было невыразимо скучно. Под дверями в палату Лауры Брегер он стоял уже шесть часов. Сначала сидел, потом стоял, потом снова сидел. Потом подходил к окну, потом гулял по коридору. Совсем не к этому его готовили в полицейской академии. Он хотел участвовать в захвате преступников, перестрелках, освобождать заложников и искать улики на месте преступления. Ясмина Ленц не ставила его ни в грош. Она долго насмехалась над ним, когда шеф полиции направил Никласа на ответственное дежурство. Предлагала ему взять стопку кроссвордов, и термос с растворимым кофе, чтобы не заснуть от скуки. А ведь в это время в камере находился Виктор Шилов, который требовал адвоката и консула и отказывался говорить по-немецки. Вот с ним бы на допросе Никлас с удовольствием пообщался! Но нет – стой тут столбом, охраняй дверь… И ведь ни одной красивой или хотя бы симпатичной пациентки, и медсестры все старые и толстые.
Примерно около десяти вечера были погашены все лампы, кроме контрольных лампочек в коридоре. Никлас сел на стул и закрыл глаза. Но подремать ему не удалось. И палаты напротив выглянула молоденькая сиделка и позвала Никласа:
— Молодой человек!
— Да, — с готовностью откликнулся Никлас.
— Помогите мне жалюзи закрыть, прошу. Рычажок висит высоковато, я не достаю.
— Я не могу пост покидать, — неуверенно возразил Никлас.
— А мы никому не скажем, — хихикнула девушка. – к тому же мы дверь оставим открытой.
Никлас поколебался, но согласился. В самом деле – что тут такого? Отлучиться на тридцать секунд – не так уж и страшно. Никлас вошел в палату и… упал на пол, поскольку на его лицо была наложена маска с хлороформом.
Через несколько минут в коридор отделения со стороны пожарной лестницы вошел Юрген Бах. Увидев, что стажера на посту нет, он быстрой и бесшумной походкой двинулся к двери палаты Юджины Майер. В палате был выключен свет, но в углу приглушенно горел свет ночника, и лампочки медицинских приборов тускло мигали. Юрген Бах подошел к кровати Юджины. Она мирно лежала, было слышно мерное дыхание, поддерживаемое аппаратом. Юрген, не колеблясь, выдернул штепсель из розетки питания, рассудив, что все системы жизнеобеспечения подключены к одной розетке. Послышался тихий писк прибора, лампочки мигнули и погасли. Юрген задержался, наклонившись ухом к телу Юджины. Юджина дышала. Что за черт! Бах стал шарить пальцами в перчатках по приборной доске, шепча проклятия. И в этот момент он услышал звонкий голос Хью Барбера:
— Вы что-то потеряли, герр Бах?
От неожиданности Юрген попятился и с грохотом опрокинул больничную тумбочку. В этот момент свет в палате включился, и Юрген Бах увидел весь отдел полиции Рамзау в полной красе.
— Герр Юрген Бах, вы арестованы, — сообщил ему комиссар полиции и зачитал арестованному права. От злости у Юргена пошли пятна по лицу. Он вспылил и закричал:
— Я молчать не буду, я все расскажу, как было, и даже не сомневайтесь, Майерам не помогут их деньги.
— Разумеется, — спокойно сказала Ясмина Ленц, улыбаясь Хью Барберу, который уже сидел на кровати Лауры Брегер и обнимал ее. Девушка всхлипывала и сдирала бинты с головы.
Через пятнадцать минут Юрген Бах уже писал показания в камере, к нему спешил консул и адвокат, а патрульная машина остановилась возле отеля «Радужный перевал», где ничего не подозревающая Лилиан Майер готовилась отойти ко сну, а Миранда и Уилли беспечно целовались на балконе на фоне темнеющих гор.
То, что услышал Линдт, ему совсем не понравилось. Он вспомнил случай с актрисой Даной Шнайдер, которая разбилась на гоночном автомобиле, но уже через полгода после комы блистала в театре.
— Доктор Вебер, — я видел, что на мониторах показатели жизнедеятельности фрёкен Брегер в норме, — сказал с подозрением в голосе Уилли Линдт.
— Разумеется, герр Линдт, — заверил его доктор. – иначе и быть не может. Кровяное давление, ритм сердца и пульс мы поддерживаем специальными препаратами, которые вводятся внутривенно непрерывно. Аппарат искусственной вентиляции легких обеспечивает снабжение организма кислородом. Искусственное питание в виде растворов витаминов мы также вводим трансфузионно.
— То есть состояние стабильное?
— Стабильно тяжелое состояние, с тенденцией к улучшению.
Уилли поблагодарил доктора и вышел к Лилиан и Миранде. Старуха практически успокоилась и сидела в глубоком раздумье, когда заботливый Уилли предложил ей проехать в гостиницу, чтобы обсудить ситуацию, она не стала противиться.
Оставив дам отдыхать от событий тяжелого утра, Уилли направился к ближайшему телефону –автомату и позвонил Юргену Баху. Через полчаса, ровно столько потребовалось Уилли, чтобы доехать до Рестена, они встретились в придорожном кафе.
Герр Линдт был крайне недоволен действиями подручного, о чем не преминул ему сообщить.
— Почему ты не выполнил задания, — еле сдерживая гнев спросил Линдт. – я передал тебе машину Якоба Майера, я дал тебе пистолет. Что еще нужно было.
— Машину я утопил в Шельде, это слишком опасная улика. Пистолет при мне. Но вы слишком многого от меня требуете. – парировал ему Юрген Бах. – одно дело выстрелить в голову малышке, а другое дело прорваться через целый кордон полицейских в больницу. В Антверпене девка как сквозь землю провалилась, я ее упустил. Констант мне сказал только, что она в Рамзау собирается.
— Что с Константом? – спросил Уилли.
— Он будет молчать, не такой уж дурак. Отсиживается где-то. Нас он не выдаст, слишком хорошо уплачено.
— Почему в Рамзау не справился быстро с девкой?
— Не успел. Надо было слежку организовать за Барбером.
— К чему это привело? Слежка за Барбером ничего не дала. К тому же, ты нагло лжешь, — процедил сквозь зубы Линдт, — ты приехал в Рамзау за три дня до несчастного случая, и у тебя было время все сделать тихо.
— Да, я нашел домишко Соколовского. Но там было полно народу. Свен Свенсон со своей бабой, старый козел Казарин. Только Юджины там не было.
— И где она была? – поинтересовался Линдт.
— Черт ее знает. Я установил наблюдение за домом, Свен Свенсон со своей бабой съехал в отель, Казарин один остался, а через три дня приехала Юджина с Хью Барбером. Я же по улице с пистолетом не буду бегать?! Ну, пропустил я момент их приезда.
— Успокойся, успокойся и не кричи, — Линдт оглянулся. Их разговор никто не слышал.
— Я вернулся в гостиницу, взял снаряжение свое, поднялся на опорный пункт в доме напротив, а тут такое началось – беготня, народу набежало. Приехал какой –то черноволосый хмырь, начался скандал, Юджина выскочила с Хью Барбером и села в машину, за ней поехал черноволосый хмырь с какой-то бабой. Я не успел выстрелить.
— Юджина лежит в больнице, она при смерти. Почему ты не доделал начатое дело? — спросил Линдт.
— Там постоянно вертятся из полиции, я осмотрелся.
— Он осмотрелся, — с горечью сказал Линдт, — я заплатил тебе кучу деньжищ не за то, чтобы ты осмотрелся, а за то, чтобы ты сделал работу.
— Знаете что, — Юрген придвинулся к Уилли, — заберите свое бабло, а я — пас. Одно дело устроить поджог втихую, а другое дело – с пистолетом по улице бегать на виду у тысячной толпы туристов.
— Успокойся, Юрген, я не хотел тебя обидеть, — Линдт пошел на попятную. – Мне удалось узнать, что завтра утром приедет полиция из Антверпена, а в эту ночь палату будет охранять какой-то стажер. Всего –то дела – отключить Юджину от аппарата искусственной вентиляции легких, а потом через десять минут снова ее подключить. Никто и не заметит. Но в запасе только эта ночь.
— Идея хорошая, — встрепенулся Юрген. – только надо, чтобы и в палате никого не было.
— Об этом уже позаботились. – самодовольно ответил Уилли. – если все пройдет без сучка и задоринки, я тебе доплачу еще половину суммы.
— Щедрый дар, — усмехнулся Юрген, потягивая кофе.
Больница была именно такой, как ее себе и представлял Уилли Линдт. Маленькая, плохо оснащенная, но чистая и пропахшая карболкой. В палатах было мало больных, насколько он мог судить, шествуя в сопровождении пестрой компании. Лилиан держалась стойко, Миранда морщила нос и сдерживала позывы рвоты, Ясмина шагала впереди бодро и не оглядывалась. На третьем этаже слева по коридору Ясмина распахнула дверь последней палаты. Линдт машинально отметил, что рядом с палатой имеется пожарная лестница, ведущая во внутренний двор и, вероятно, на крышу. Палата была довольно большая, но в ней находилась только две койки. На одной лежала Юджина, закрытая одеялом до груди, на второй валялся скомканный плед и какие-то неопрятные тряпки. Видимо, Борис Казарин оборудовал там себе лежбище.
Уилли сразу посмотрел в сторону Бориса Казарина. Художник, сгорбившись, сидел в инвалидном кресле, его лицо заросло неопрятной щетиной, глаза ввалились, скулы обозначились. Под глазами залегли темные тени. Однако, он сидел рядом с кроватью Юджины как верный пес, и явно не собирался уходить. Уилли испытал к нему презрение. Молодая девка ушла с другим, обокрала Бориса, унизила его после стольких лет совместной жизни, а тот сидит рядом и тоскливыми глазами смотрит на ее полумертвое лицо. Воистину, Купидон посылает стрелы любви вслепую.
Казарин мутными глазами обвел вошедших в палату. Остановив взгляд на Лилиан Майер, он осклабился.
— Приветствую вас, госпожа Майер… Пришли разлучить меня с моей девочкой…
— Мы обсудим это позже, Борис, — с достоинством ответила Лилиан и попросила больничную сестру вывезти Казарина из палаты. Как только медсестра развернула инвалидную коляску к двери, художник стал буйствовать и сопротивляться. Ясмин Ленц подошла к Борису и взяла его за плечо со словами:
-Я же вас предупреждала. Малейшее неповиновение, и в палату вы больше не войдете, герр Казарин. К тому же, возле палаты будет выставлена охрана, и посторонним находиться здесь нельзя.
Казарин сник и позволил себя выкатить. Миранда присела на край постели Юджины, но уже через пару минут поморщилась и отошла к двери.
— Раны пахнут, — сказала она.
— Фрёкен, — укоризненно ответила ей вернувшаяся медицинская сестра, — этого просто не может быть. Мы обрабатываем всё очень тщательно. Швы наложены, раны чистые. Могу показать вам, перевязку мы делаем трижды в день.
Уилли смотрел на лицо Юджины-Лауры. Оно сплошь было покрыто синяками разного цвета, один глаз заплыл и не был виден. На голове была медицинская повязка, волосы были сбриты напрочь. Девушка была сильно изуродована. Сухие губы потрескались и местами кровоточили. Лилиан начала глухо всхлипывать.
— Уилли, ее надо во что бы то ни стало перевезти в Антверпенскую больницу, — старуха умоляюще смотрела на Уилли. – сделай же что –нибудь.
В палату вошел доктор Вебер. Уилли успел прочесть его фамилию на беджике халата. Доктор был молодым долговязым мужчина с аккуратной бородкой и яркими синими глазами. Он подошел к Лилиан и попросил ее пройти в свой кабинет. Все вышли из палаты, а Уилли задержался. Он внимательно рассматривал оборудование, стоявшее в изголовье Юджины и справа. Несколько тонких проводков тянулись к телу девушки, а на мониторе фиксировался уровень кровяного давления и другие показатели.
— Лаура подключена к аппарату искусственной вентиляции легких, — сообщила медицинская сестра.
— Почему? – удивился Линдт.
— Доктор не знает, почему Лаура не дышит сама. Чтобы вам было понятно, механизм комы до конца не изучен, некоторые больные могут дышать сами, у некоторых судороги, у всех по–разному проявляется, — с запинкой пояснила медицинская сестра.
— Ей делали трепанацию черепа? — спросил Линдт, на что сестра покачала головой и попросила выйти из палаты.
Линдт решительным шагом направился в кабинет доктора. Там уже был шум. Лилиан утверждала, что за ее внучкой плохой уход, а доктор успокаивающими жестами пытался остановить надвигающуюся истерику. В итоге, Лилиан снова разрыдалась, а Линдт попросил Миранду побыть с бабушкой в коридоре.
Из разговора с доктором Вебером Линдт понял, что ему ничего не известно о «подвигах» Лауры. Видимо, полиция не стала вводить его в курс дела. Линдт пригрозил Веберу судебными разбирательствами по поводу некачественно выполненного лечения и диагностики девушки. Молодой доктор держался спокойно, но было заметно, что он начал нервничать. О «Пивной Империи Майеров» слышал даже он, и неприятности ему были вовсе не нужны. Вебер рассказал, что Лауре зашили все раны на теле, сделали трепанацию черепа, откачав восемь миллилитров крови. Однако, он не гарантирует, что все сосуды перестали кровоточить, и что в черепной коробке не возникли новые гематомы. Лаура после операции не обследовалась. После того, как она впала в кому, ее подключили к аппарату искусственного дыхания, и стали ожидать развития событий. По мнению Вебера, с такой травмой, как у нее, выживание – сложный процесс. Однако, даже в его практике бывали случаи, когда пациент приходил в себя и даже возвращался к более или менее активной жизни. Учитывая молодой возраст девушки, и возможности современной платной медицины…
Машина скоро подкатила к полицейскому управлению. Низенькое здание, видавшее виды, стоявшее без ремонта добрый десяток лет, было единственным в Рамзау зданием, с фасада которого облупилась краска. Внутри помещения стоял кислый запах. Миранда не захотела даже заходить вовнутрь, оставшись возле машины. Старуха Майер с будущим зятем решительно вошли в кабинет к комиссару Шварцбергу. Это был низенький полный человечек с большими красными руками, покрытыми жестким рыжим волосами. Намечающаяся лысина украшала невыразительное лицо, мясистый пористый нос являл контраст с узкими губами. Комиссар встретил парочку неприветливо, показывая, что времени на общение у них мало.
— Вы будете забирать тело детектива Барбера? – осведомился он.
— Разумеется, нет, — отрезала Лилиан. – Хью Барбер не имеет никакого отношения к нашей семье.
— Что же мне прикажете с ним делать?
— Этого я не знаю, — продолжила Лилиан тоном, не терпящим возражений, — вы можете позвонить его матери, отцу, кому –то из родственников.
— Я звонил матери, у нее нет средств для того, чтобы приехать за телом или организовать перевозку.
— В конце концов, есть Свен Свенсон, его шеф, — подсказал Уилли Линд.
— Да, он был здесь. Выглядел очень расстроенным, опознал тело. Мы его допросили, всё запротоколировали. Но он тоже ссылается на отсутствие средств для перевозки тела. Ума не приложу, что делать.
— Вы оповестили консула, все-таки Барбер – гражданин Бельгии. – подсказал Уилдли.
— Ах, да! – комиссар даже выдохнул от неожиданно разрешившейся проблемы, — о консуле я и не подумал. У нас нечасто, знаете ли, такие ситуации.
— Разве у вас не бывает несчастных случаев с иностранными туристами? – удивилась Лилиан Майер.
— Хвала небесам, за последние пять лет ничего такого не было, — замахал на нее своими красными лапищами комиссар.
— Мы отвлеклись от цели нашего приезда, госпожа Майер, — подобострастно сообщил Уилли Линд.
Лилиан Майер уселась на жесткий стул напротив кресла комиссара и достала платочек из сумочки.
— Вы бы желали знать, как ваша внучка? – спросил комиссар, — сейчас я приглашу нашего детектива Ясмину Ленц. Она недавно работает в отделе, но она очень способная, поверьте.
Комиссар набрал по внутреннему телефону номер и вызвал детектива, которая пришла только через десять минут. Все это время Лилиан и Уилли рассматривали обшарпанный кабинет начальника полиции. Стены кабинета были усеяны кнопками, на которых крепились карты местности, сводки происшествий и прогнозы погоды, фотографии и обрывки бумаги. Возле стола стояло целых две корзины для бумаг, обе были переполнены доверху, и вокруг них валялось немало мусора. Пепельница на подоконнике давно не опорожнялась. В кабинете тоже витал кислый запах дешевого кофе, бренди и сигарет.
Ясмина Ленц была молоденькой девушкой, на вид не более двадцати пяти лет, Она бойко вошла в кабинет шефа. Худощавая, невысокая, с мальчишеской стрижкой, Ясмина улыбалась посетителям, в руках у нее была папка с делом.
— Добрый день, перейдем к делу, — сказала бодро Ясмина и стала рассказывать об обстоятельствах несчастного случая, которые более или менее уже были известны старухе Майерше и ее спутникам.
— Как установило следствие, Лаура Брегер отдыхала в шале со своим любовником Борисом Казариным. Эту пару давно знали в Рамзау, так как ежегодно по два –три месяца, а то и больше они проводили на нашем горном курорте. Жители охарактеризовали их как спокойных, уравновешенных людей. Конфликтов с ними ни у кого не было. Примерно пять дней назад в Рамзау приехал некто Хью Барбер, знакомый Лауры Брегер, откуда он прибыл — установить не удалось, так как при нем не было документов, билетов или чеков. Между Хью Барбером и Борисом Казариным возник конфликт на почве ревности, в ходе которого Барбер избил инвалида, причинив побои незначительной тяжести, не повлекшие существенного вреда для здоровья. После этого 18 сентября Хью Барбер и Лаура Брегер покинули дом в Рамзау, забрав ценные вещи в виде золотых украшений, денежные средства, принадлежавшие Борису Казарину, и ушли в неизвестном направлении. По просьбе Бориса Казарина, который был не в состоянии оказать им сопротивление, Виктор Шилов, являвшийся другом Бориса Казарина, и жена Шилова – Елена, стали преследовать Лауру Брегер и ее спутника. Преследование завело их в горы, где туристический сезон только был открыт. По непонятной причине Лаура Брегер и Хью Барбер отклонились от туристического маршрута, по которому они могли дойти до Рестена и сорвались со скалы. При падении Хью Барбер получил телесные повреждения, несовместимые с жизнью. Лаура Брегер сильно пострадала, и ее тело доставили спасатели в медицинский туристический пункт. Затем она попала в местную больницу, где находится сейчас. У Лауры был диагностирован линейный перелом черепа. Также неподалеку от места происшествия был найден кольт 45 калибра, из которого были произведены несколько выстрелов, гильзы были найдены, пули не были найдены. Также были найдены гильзы и пули от пистолета Макарова, который находился в пользовании Виктора Шилова. Раненых не обнаружено. На теле Барбера или Брегер огнестрельных ранений не было. Следствие полагает, что между Барбером и Шиловым завязалась перестрелка, которая предшествовала падению Барбера с утеса. Шилова мы взяли под арест до выяснения подробностей, но скорее всего… Отпустим. – Ясмина внимательно посмотрела на Лилиан Майер и Уильяма Линда.
— Это всё? – спросил Уилли.
Ясмина переглянулась с начальником полиции, тот кивнул.
— Нет, не всё. – детектив захлопнула папку и обратилась к Лилиан Майер, — буквально вчера вечером мы узнали, что Юджина Майер и Лаура Брегер – это одно лицо. И она находится в розыске в Бельгии по подозрению в убийстве собственного отца и поджоге виллы, на которой вы проживали. Почему вы от нас это скрыли?
Лилиан пожала плечами и неожиданно разрыдалась, закрыв лицо платочком. Тем самым, она предоставили Уилли возможность ответить на вопросы Ясмины.
— Я надеюсь, что вы нас за это не арестуете, — сказал примирительно Уилли Линдт. – во-первых, мы думали, что полиции известны эти обстоятельства. Межведомственное взаимодействие, международное сотрудничество и так далее. Во-вторых, мы были настолько расстроены и опечалены событиями, что просто не подумали, как это может быть важно для вас.
— Это очень важно, — сказала с нажимом Ясмина, — потому что нам надо организовать охрану палаты Юджины Майер, как минимум. А как максимум, обеспечить ей адвоката и переводчика на всякий случай. И направить отчет в Бельгию. А у нас в распоряжении три постовых, которые патрулируют улицы, два инспектора по делам детства, которые также заняты, сотрудник по делам миграции, два детектива, которые заняты расследованием других дел и два стажера. У нас нет людей для этой цели!
— Поймите, мы в этом совсем не виноваты, уважаемая фройлян Ленц,- стал оправдываться Уилли, в голове которого уже забегали «шестеренки», который уже составил мгновенный план действий. – к тому же, Лаура Брегер, как мы поняли, находится в коме, и вряд ли может сбежать. Да и ее жизни никто не угрожает.
— Да, возможно вы правы, — ответила Ясмина, — но из-за того, что люди не хотят сотрудничать с полицией, у полиции всегда много лишней работы. Но как только что-то случится, то сразу бегут в полицию. И сразу же подключают газетчиков и журналистов.
— Ну, пока журналисты вряд ли знают о том, что подозреваемая в убийстве девушка лежит в больнице Рамзау, — заверил ее Уилли. – так что в течение нескольких дней вы можете быть спокойны, а потом мы планируем забрать Юджину и отвезти ее медицинским самолетом в Антверпен.
— Это совершенно исключено, — вмешался в разговор комиссар полиции, — уже утром нам поступили официальные документы о розыске Юджины Майер, и теперь нам нужно что-то придумать с обеспечением ее безопасности и безопасности жителей города. Мы вам не можем позволить увезти Юджину в Антверпен.
— Даже в сопровождении офицера полиции? – осведомился Уилли Линдт.
— Даже в сопровождении офицеров полиции, и целого взвода вооруженных полицейских. Мы подождем, когда сюда прибудет следственная группа из Антверпена, и совместными силами мы решим, что делать дальше.
— Слава богу, Интерпол в это дело не вмешался, так как наши нерасторопные коллеги не додумались объявить Юджину в международный розыск, — добавила со смешком Ясмина.
— Но мы хотя бы можем увидеть девочку, — перестала рыдать Лилиан, подняв заплаканное лицо на комиссара.
— Да, пока можете… До завтрашнего утра у ее палаты будет дежурить наш стажер, а утром прибудут антверпенские коллеги, и пусть берут всю ответственность на себя, — комиссар развел руками.
Уилли Линдт поторопил Лилиан, которая как-то обмякла и стала двигаться медленно и безвольно. Уилли подумал, что старуха сдает свои позиции, и внутренне этому усмехнулся.
Однако, Уилли не устраивало, что в семье Майер есть какие-то секреты от него. И он стал искать Жана Дантена и Бориса Казарина. Жан Дантен был странной личностью, на имя которой не была приобретена какая-либо недвижимость, он декларировал доходы от «Золотой бочки Вероны», но личные сведения налогоплательщика Дантена добыть не удалось. В аренду имущества Жан Дантен также не брал, человек с таким именем не был зарегистрирован по постоянному месту жительства в Бельгии. А средства с его бельгийских счетов направлялись (что узнал по секрету Уилли от своего сокурсника, работавшего в одном из крупных банков) в Берлинские банки.
Бориса Казарина найти было проще. Ниточка от русского художника странным образом потянулась к прекрасной блондинке Лауре Брегер. Уилли был умен, и ему не стоило труда узнать, что под именем Лауры скрывается Юю Майер. Линдт перепроверил свои догадки, наняв детектива «Барбер, Свенсон и сыновья» для поиска Юджины Майер. Тысяча бельгийских франков, предложенная малоизвестной провинциальной актрисе за небольшую роль Лилианы Майер сделала свое дело. Юрген Бах довершил остальное.
Слежку за наивным Барбером установить было нетрудно. Сам же Уилли во все глаза смотрел за счетами, как только Барбер нашел малышку Юю, поведение Лилиан заметно изменилось, она почувствовала угрозу. Денежные средства на счета Дантена и Казарина поступать перестали. Наступило затишье, которое должно было разразиться бурей. И буря последовала. Якоб Майер не мог терпеть того, чтобы его отлучали от кормушки. Скрываясь под именем Жана Дантена, он безбедно существовал, пока Лилиан, а затем и Миранда не спали ночей, пытаясь управлять разваливающейся пивной империей.
Уилли действовал хладнокровно. Для бизнеса должна быть ясная голова и длинные руки, а об их чистоте заботиться не обязательно, рассуждал он. Конечно, цепочка смертей, которая потянулась от «Золотой бочки Вероны» до «Пивной Империи Майеров» удлинялась с каждым днем. Жаннетт Дюваль, провинциальная стареющая актриса покончила с собой на фоне длительного алкогольного делирия, Якоб Майер сгорел в постели собственной виллы. Уилли очень был рад этому обстоятельству, особенно его радовал способ преступления, который вел к Юджине Майер. Теперь на его пути к золотому запасу империи стояла сама Юджина и неугомонный Юрген Бах, который должен был как лишний свидетель сгинуть с глаз долой.
Лилиан Майер удивляла Уилли неожиданно нахлынувшей на нее сентиментальностью. Новое задание для детектива Барбера стало известно Уилли практически сразу после того, как был подписан контракт Лилиан и «Барбер, Свенсон и сыновья», так как в порыве родственных чувств Лилиана забыла об осторожности и дала распоряжение оплатить работу по контракту безналичным способом. Уилли в душе смеялся и потирал руки. Пожалуй, управлять данной семейкой не будет составлять особого труда. Но после скандала по телефону с шефом Свенсоном, Лилиан сама прибегла к помощи будущего зятя.
Теперь он сопровождал озлобленную Лилиан и ее старшую любимую внучку Миранду в городок Рамзау. Накануне Лилиан получила телеграмму от Свена Свенсона, за ней последовал длительный телефонный разговор. Старуха Майер кипела от злости, выкладывая Уилли и Миранде подробности переговоров с шефом детективного агентства.
— Можете представить себе, этот старый негодяй Свенсон требует от меня уплаты страховки! У меня внучка лежит при смерти, я не представляю себе, какие затраты повлечет ее лечение! Я не могу даже посчитать примерно, в какую сумму мне обойдется урон репутации «Пивной Империи Майеров» убийством Якоба Майера! А этот Свенсон требует страховку! – Лилиан срывалась на злобный крик.
— Могу я узнать, вашим контрактом предусматривается выплата страховки в случае гибели исполнителя контракта – детектива? – поинтересовался Уилли Линдт.
— Я специально взяла контракт с собой, Уилли, и в самолете еще раз его пролистала. Никаких таких условий там не имеется. – Лилиан вытерла лоб платком, пока Уилли услужливо усадил ее в новехонький БМВ, присаживаясь с нею на заднее сиденье.
Водитель покатил по автостраде, ведущей в Рамзау. Мимо мелькали прекрасные горные пейзажи: склоны Альп, усыпанные домиками и шале с красными крышами, отели, окруженные соснами. Ослепительный снег приподнимал настроение, создавал в сентябре неуместное рождественское настроение. Было бы прекрасно выбирать время года по своему вкусу. Уилли любил Рождество, и был не против праздновать его и в сентябре. Возможно, успех операции он отпразднует с не меньшим шиком, чем зимние каникулы.
Миранда задумчиво поправила волосы и сказала:
— Конечно, о выплате страховки речь вести нельзя, не так ли, Уилли, — и получив одобрительное поддакивание, продолжила, — но мы не разоримся, если пойдем на некоторые уступки. Парень погиб, у него осталась престарелая мать. Нужно взять на себя расходы на погребение, выплатить двойной гонорар и покрыть текущие расходы. Но более ничего.
— Я поддерживаю, — сообщил Уилли свое мнение, чем вызвал негодование старухи Майер.
— У тебя хоть когда-нибудь бывает свое мнение? Уилли, ты потрясающий тюфяк! Только и делаешь, что во всем потакаешь Миранде! Ее расточительство иногда достигает невероятных размеров.
Уилли пожал плечами и виновато уставился на свои большие руки. Он привык показывать, что играет второстепенную роль в их с Мирандой отношениях.
— Бабуля, лучше скажи, как там Юджина, — проворковала милая внучка.
— Я говорила с доктором Вебером, он не делает утешительных прогнозов. Линейный перелом черепа – с ним выживают редко. Если выживают, то человек становится инвалидом.
— Это печально, — Миранда удрученно покачала головой и отвлеклась на уникальный горный пейзаж.
— Погибнуть в таком красивом месте! Что может быть более романтичным! – Уилли восторженно воскликнул и притронулся к плечу Миранды.
— Фу, дурачок, — ласково рассердилась девушка, — еще чего! Я не собираюсь гибнуть в этой замшелой деревушке.
— Уилли, видимо, имеет в виду не нас, а этого глупца Хью Барбера, — прошипела Лилиан Майер, — который слишком увлекся нашей малышкой Юджиной. Вот что значит путать личное и деловое.
— Я говорил с комиссаром полиции Шварцбергом, они планируют закрыть дело Барбера, потому что явных доказательств его насильственной смерти не имеется. Сорвался с утеса, обычное дело для данной местности. Если ему до этого и нанесли удары по голове, то уже не установишь, кто и как. Комиссар сказал, что тело превратилось в сплошное месиво, ни одного целого ребра или кости.
— Фу, Уилли! – воскликнула Миранда, — избавь нас от таких подробностей!
— Что комиссару известно о подозрениях в отношении Юджины, о ее поджоге виллы «Синий вереск»? – спросила Лилиан Майер.
— Насколько я понял – ничего, — спокойно ответил Уилли. – Юджина не была объявлена в международный розыск. О том, что она сбежала из Антверпена в Рамзау – никому в Антверпенской полиции не известно. Ее искали только в Бельгии, даже в Мюнхен запрос не посылали.
— Потрясающая беспечность и халатность! – фыркнула Лилиан Майер. – Бедняга Барбер её чудом нашел. Но это нам упрощает дело.
— Получается, что так, — утвердительно кивнул Линдт. – только не будем спешить говорить «спасибо» детективному агентству. Судя по всему, у них были свои планы на Юджину.
— Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Миранда.
— Насколько я понял, Юджину нашел не только Барбер, но и Свенсон. Свенсон по какой-то причине не доверял Барберу и организовал самостоятельные поиски. Когда Юджина была обнаружена, то она скрылась вместе с Барбером и деньгами Бориса Казарина. Только далеко они не убежали, пытались перейти через перевал в горах, чтобы незаметно попасть в Рестен.
— Там-то они и свалились в пропасть? – спросила Лилиан.
— Да, говорят, что на снегу было не только много крови, но и около полумиллиона немецких марок, которые вывалились из разорванной сумки и летали по ветру.
— Бедный Борис Казарин, — усмехнулась Миранда.
— О, нашла кого жалеть! – возмутилась Лилиан, — это деньги не Бориса, а Юджины. От «Золотой бочки Вероны» прибыль шла на счета Бориса только для того, чтобы содержать Юджину, а Борис, судя по всему, любил деньги тратить сам.
— Сколько грязи, — скривила губы Миранда, — я больше не желаю слушать об этом! Достаточного того, что мы и так ежегодно теряли крупную сумму из-за недальновидности бабули.
При этом Миранда обернулась на Лилиан и выразительно посмотрела, как бы говоря: «Да-да, я о тебе говорю, о твоей недальновидности, которая вот к чему привела!»
— Тем не менее, Борис Казарин не отходит от Юджины, — усмехнулся Уилли. – комиссар говорит, что его инвалидное кресло и днем, и ночью рядом с ее койкой.
— С Борисом надо разобраться, Уилли, — спокойно сказала Лилиан. – если Юджина поднимется на ноги – ее будут судить в Бельгии. Если она останется инвалидом, которого даже в суд нельзя доставить, то мы определим ее в хоспис. Буду считать, что это мой крест. Но возиться с этим старым дураком я совершенно не желаю. – Лилиан поджала губы.
— Я полагаю, что нянчиться с этим русским художником никто тут не намерен, — одобрительно кивнула Миранда,- пусть свою судьбу сам устраивает. В конце концов, и дом в Мюнхене, и счета в банках должны быть возвращены в семью.
— Да, на улице он не останется, — успокоил Лилиан Майер Уилли, — я навел справки по поводу домика в Рамзау. Он принадлежал некоему Соколовскому, который давно умер, но домиком пользовался Казарин. Вот, статус-кво будет сохранен.
— Наш Уилли очень добр, — Миранда протянула ладошку к жениху с переднего сиденья на заднее, и тот чмокнул сладко пахнущую девичью кожу.