Корабли прилетают и улетают — они перевозят грузы и пассажиров, они служат целям космического разбоя и космического туризма, некоторые из них могут использоваться для совершения великих научных открытий или, упаси Космос, для ведения разрушительных военных действий, в общем, для всего того, на что хватит фантазии у их создателей и хозяев.
Существует, однако, малочисленная, но очень гордая группа высокоорганизованных разумных созданий, которые совершенно убеждены в том, что основной функцией всех этих, с позволения сказать, транспортных средств является постоянное пополнение информацией баз данных крамарской орбитальной таможни.
Когда старший по смене офицер Эррэаккадуээммэтрэ выгрузил очередную по списку анкету, предусмотренную процедурой номер три для лиц, впервые посещающих крамарскую территорию, клиент, сидящий перед ним, начал уже понемногу раздражаться.
Эррэаккадуээммэтрэ быстрым движением обновил настройки второго хронометра на вспомогательном терминале и с самым сокрушенным выражением на морде прострекотал:
— Прошу прощения, программный сбой, заполнение последней анкеты не является обязательным для подавших документы на краткосрочное пребывание на территории Крамара. С сожалением вынужден признать, что ваше прошение рассмотрено и удовлетворено. Подпишите, пожалуйста, итоговый документ.
На вирт-окне, обращенном к клиенту, появился тот самый итоговый документ с основным текстом, данными таможни и данными клиента: «Имя — Хорхе Морено. Пол — на усмотрение. Раса — кибермодифицированный организм линейки «Bond».
Черты лица «Хорхе Морено» резко застыли.
— Скажите, пожалуйста, а вы случайно не собираетесь совершить что-либо… непоправимое? — деликатно поинтересовался Эррэаккадуээммэтрэ.
— Это при таком-то количестве персонала и камер наблюдения? — голос киборга прозвучал глухо и невыразительно.
— О, да я совсем не это имел в виду. Не собираетесь ли вы случайно сделать что-либо непоправимое… с собой?
— Да. Собираюсь.
— Что, прямо сейчас?
Хорхе посмотрел на таможенника странным взглядом.
— А когда?
Эррэаккадуээммэтрэ немного подался вперед.
— Не сочтите за бестактность, но не могли бы вы чуть-чуть повременить с… этим и доставить мне некоторое удовольствие, спросив меня о том, как же я догадался?
Первым наружу рвалось непрограммное: «Да пошел ты…», но любопытство все-таки взяло верх.
— И как же вы догадались?
Слегка поклонившись, Эррэаккадуээммэтрэ начал открывать одно вирт-окно за другим.
— Знаете, я ведь очень долго изучал закономерности распределения эмоциональных реакций у людей, проходящих через нашу таможню. Я систематизировал исходные данные, сортировал их более чем по нескольким десяткам переменных… Здесь вот — таблицы, а вот в этом окне, попрошу обратить внимание — пример замечательного многомерного графика для одной из репрезентативных выборок.
— Я понял, — Хорхе перевел взгляд с многомерного графика на Эррэаккадуээммэтрэ, — моя личная последовательность реакций…
— По всей совокупности признаков для данной выборки выглядит…
— Искусственно смоделированной.
— Но таможенный сканер не обнаружил у вас процессора, следовательно…
Хорхе еще раз посмотрел на вирт-окно, появившееся последним, и согласно кивнул:
— Прекрасная работа.
— Вам правда понравилось?
— Искренность — 52 процента.
— Сколько-сколько? — Эррэаккадуээммэтрэ слегка наклонил голову в сторону.
— Ну… 50.8 процента, — неохотно поправился Хорхе, снова возвращаясь к вирт-окнам.
— Скопировать всю информацию без моей санкции все равно не получится, — предупредил его крамарец, — но картинку с вашим случаем можете прихватить себе на память.
В реакции на это заявление уже точно не было ничего искусственного.
— На память? — печальным эхом откликнулся Хорхе. — На ближайшие три минуты?
— А, вы об этом? — Эррэаккадуээммэтрэ пробежался коготками по клавиатуре и снова развернул вирт-окно к клиенту. В окне возник итоговый документ с основным текстом, данными таможни и данными клиента: «Имя — Хорхе Морено. Пол — на усмотрение. Раса — человек. Подлежит депортации с территории Крамара в течение одного стандартного часа без объяснения причин.» — Вас проводят до посадочного шлюза.
За спиной у Хорхе уже стоял неизвестно в какой момент подошедший к ним крамарец.
— Весьма оперативно, — одобрил Bond, — Мы можем идти?
— Это не за вами. Ваш сопровождающий находится в коридоре.
Хорхе, пожав плечами, встал и направился к выходу. Эррэаккадуээммэтрэ кивнул только что вошедшему младшему офицеру.
— Прибыла доставка с твоими авторскими экземплярами, шеф, — звонко отрапортовал тот, ставя рядом с терминалом коробку со стильно оформленными инфокристаллами.
Хорхе притормозил и обернулся.
— С вашими авторскими экземплярами? Вы писатель?
— Да, я писатель, — кратко ответил Эррэаккадуээммэтрэ. Он уже не смотрел на Bond’а, а, отойдя в сторонку, общался исключительно с крамарцем. — Спасибо, сначала передашь это курьеру, потом тебе надо будет подойти ко второму терминалу и проверить, как они там перезагрузили…
Кроме двоих крамарцев у стойки никого уже не было.
***
Хорхе Морено распаковал стильно оформленный инфокристалл через полчаса после взлета и принялся за чтение. Сначала шла аннотация: «Трещина между мирами» — четвертая книга из столь полюбившейся нашим читателям серии «Записки таможенника» и так далее… В послесловии был обещан бонус: венок сонетов формы четыре-четыре-четыре-два. На полях мелким шрифтом указывалось, что пожертвования можно перечислять в фонд «Союза молодых крамарских писателей». Хорхе задумался. «Союз молодых крамарских писателей» явно был очень серьезной организаций, а серьезные организации требуют серьезного к себе отношения…
Отпустив младшего офицера и пересчитав инфокристаллы, Эррэаккадуээммэтрэ открыл на терминале папку «Трещина между мирами», исправил на счетчике авторских экземпляров число 100 на 99, закрыл папку и удовлетворенно развернул-сложил кожистый хохолок.
Конец
За последнее десятилетие силами кафедры сравнительного ксенолитературоведения Асцеллского университета имени Рейнолдса было опубликовано несколько довольно интересных работ, посвященных представлениям различных рас, входящих в Галактическую Федерацию, о музах — существах, пробуждающих творческое вдохновение у деятелей искусств или наук. Как и следовало ожидать, эти существа внешне выглядят совершенно непохожими на пышных дам в античных одеждах, приносящих откуда-то свыше выдающиеся идеи, но при этом занимаются тем же самым — приносят откуда-то свыше выдающиеся идеи.
Шоаррцы верят в так называемых домовых муз, живущих рядом с каждой семьей. Им дают имена вроде следующего: «та, что нежна, как цвет пустыни, озаряемой первыми лучами восходящей звезды» или еще какого-нибудь в том же духе, и о них крайне неохотно разговаривают с посторонними. Все дело в том, что в не очень далеком прошлом шоаррская племенная знать усиленно боролась с попытками написания художественных текстов, но при этом покровительствовала создателям исторических хроник, научных трактатов и бухгалтерских отчетов, творившим в особом возвышенном стиле. Бережно сохраняя эту традицию, современные шоаррцы частенько балуются сочинением изящных кулинарных рецептов, правил дорожного движения, инструкций к товарам и прочих литературных изысков, к сожалению, не поддающихся переводу на стандартную интерлингву, вследствие чего «осторожное касанье зубами, не причиняющее ранений, а также сопутствующих им боли и страданий, но лишь добавляющее азарта разгоряченному славной охотой» превращается в «лживый кусь».
У алькуявцев одна муза на всех. Точнее будет сказать, не на всех алькуявцев вообще, а только на тех отщепенцев, что регулярно предаются совершенно недостойному разумного существа занятию, а именно стихосложению. Алькуявская муза по прозвищу «Болтливый» имеет отвратительную с точки зрения большей и лучшей части общества внешность и круглосуточно вдохновляет своих служителей на создание канонических стихотворений из семи слогов, хотя в последнее время из Большого Магелланова Облака все чаще поступают сведения о неком движении реформаторов, настаивающих на том, что пора бы уже узаконить форму из девяти слогов.
Уже из этих двух примеров можно было бы сделать вывод о том, что существа, поставляющие по всей Галактике муки и радости творческого вдохновения, весьма разнообразны и удивительны, но у Эррэаккадуээммэтрэ было своё, особое везение — ещё никому до него не являлась муза, единая в двух лицах и семи мордах.
Коллеги Эррэаккадуээммэтрэ исподтишка разглядывали собравшуюся у его стойки оформления документов на вылет компанию с откровенной завистью. Кутрээссэтитрэ — стажер со второго терминала, мечтательно расправив темно-зеленый гребешок, заявил сослуживцам, что за возможность провести это дело по процедуре номер два с дополнениями и изменениями лично он, не задумываясь, отдал бы три плановых перерыва на перекус и одно внеплановое опрыскивание освежающим раствором. На что Чиаккадуэтитрэ — его сосед по терминалу возразил, — что лично он бы вообще ни на какие быстроползающие деликатесы такое роскошное задание не променял, но в крайнем случае мог бы уступить его офицеру-наставнику исключительно из уважения к его бледной складчатой шкурке. О таком отношении к нему со стороны учеников наставник, конечно же, знал, а еще он догадывался о том, что именно в данный момент к Эррэаккадуээммэтрэ лучше вообще не подходить ни с какими заманчивыми предложениями, потому что тот со все более возрастающим интересом наблюдал за своими клиентами.
Самый большой по объему пакет документов предстояло оформить разумному существу, указавшему в анкете, что пол у него есть, а еще есть самоназвание — женщина. Не так давно, всего-то год назад, она прилетела на планету (подтверждено — деловая поездка). Согласно архивным документам, на тот момент при ней находилась гравитележка с личными вещами (количеством — одна) и существо, находящееся на низком уровне развития (древесный ежик, количеством — один). Здесь на месте женщина обзавелась официальным партнером (количеством — один, пол есть, самоназвание — мужчина, предоставленные документы требуют уточнений по приложениям номер семь и двенадцать к основной процедуре номер два), ее ежик оказался ежихой, да не простой (потомство — шесть особей неопределенного статуса), а гравитележка трансформировалась в гравиконтейнер (количеством — один).
Собственно говоря, ничего особенного здесь не происходило и происходить не могло: пара довольно быстро и безошибочно заполняла форму за формой, вот оно — доказательство того, что продолжительное пребывание на крамарской территории в целом благотворно сказывается на интеллектуальном уровне ксеносов. Заскучавший было Эррэаккадуээммэтрэ переключился на разглядывание древесных ежиков, с самым маленьким из которых, похоже, начинало твориться что-то неладное: зверек обмякал на глазах, жалобно попискивая. Его мамаша забила тревогу первой, вслед за ней заверещали остальные ее отпрыски и женщина бросилась к своим питомцам, прервав заполнение формы номер 17 на самом интересном месте…
— Простите, офицер, могу ли я заполнить оставшиеся анкеты вместо своей супруги?
Оторвавшись от созерцания коллективной истерики древесных ежиков, Эррэаккадуээммэтрэ кивнул:
— Да, если она оформит на вас соответствующую доверенность, предварительно предоставив…
— А если в данной ситуации это представляется затруднительным? — Партнер хозяйки ежиков явно не был новичком в обращении с крамарским делопроизводством.
— В данной ситуации возможно оформление доверенности от лица, находящегося в прямой видимости, по упрощенной схеме, предполагающей только постановку подписи, при условии, что после заполнения каждой страницы документов вы проходите тест, подтверждая тот факт, что доверяющее вам лицо все еще находится в прямой видимости.
— Отлично, офицер, можете сбросить мне эти файлы.
Эррэаккадуээммэтрэ не очень долго боролся с желанием задать человеку не относящийся к делу вопрос.
— Простите мне мое невольное любопытство, — осторожно поинтересовался он, — я знаю, что подавляюще печальное большинство представителей вашей расы крайне негативно относится к работе с так называемым избыточным объемом документов, в то время как лично вы добровольно вызвались заполнить почти в два с половиной раза больше форм, нежели вам это было положено по первоначальной процедуре, в связи с чем…
Эррэаккадуээммэтрэ окончательно запутался в своей собственной фразе и затих.
— Да все просто, — мужчина бросил быстрый взгляд на свою спутницу, все еще хлопочущую возле переноски со зверьками, — ради нее я заполню сколько угодно анкет, тестов и доверенностей. И еще эти… приложения номер семь и двенадцать к основной процедуре номер два.
Эррэаккадуэммэтрэ задумался. На несколько стандартных секунд.
— Мне кажется, — прострекотал он, — что в вашем случае приложения номер семь и двенадцать к основной процедуре номер два не понадобятся. Работайте, не торопитесь, в случае чего я найду способ немного задержать вылет вашего лайнера.
Пару часов спустя, проводив взглядом уходящих на посадку ксеносов и удобно устроившись за своим терминалом, Эррэаккадуэммэтрэ составил прошение о предоставлении ему отгула на один день. Потом немного подумал и исправил «один день» на «два дня».
Первый день отгула таможенник безвылазно провел у себя дома и довольно таки быстро, практически на одном дыхании написал небольшой рассказ, в котором были загадочные ксеносы, мудрые крамарцы, экзотические животные и всего двести тридцать семь правок.
На второй день он отправился в издательство литературного журнала, где ему совершенно неожиданно не отказали. Возможно, потому что чувствовалась в этом вежливом и застенчивом новичке какая-то сила, а сила — это такая штука, которая не знаешь чем обернется в следующий раз. А возможно, потому что рассказ получился действительно хорошим.
На третий день у Эррэаккадуэммэтрэ возникла новая идея.
«Такая история, конечно, не более как своего рода импровизация, притом импровизация обязательная, от которой неуместно было бы требовать зрелой обдуманности и строгой точности в изложении. Ее читают бегло, забывают скоро, и редко впечатление, ею произведенное, переживает день ее выхода. Все это так; но кому не известно, что ряд учащенных, преднамеренно возбуждаемых впечатлений, как бы ни было кратковременно и непрочно каждое из них, очень часто порождает если не убеждение, то предубеждение, впоследствии нелегко уступающее силе самых ясных доводов».
Дочитав этот абзац до конца, Эррэаккадуээммэтрэ тихо застонал от наслаждения и зависти одновременно: ему очень-очень хотелось уметь вот так же красиво и длинно писать.
Здесь может возникнуть вопрос, стонут ли крамарцы вообще, а также испытывают ли они зависть. На этот и другие вопросы можно найти ответы в не так давно опубликованном сборнике научно-популярных статей под редакцией профессора Сунь Сунь Ли. Из этого же сборника можно узнать, например, о том, что у крамарских имен нет уменьшительно-ласкательных форм. Представители старшего поколения крамарцев, заставшие начальный этап вступления Крамара в Галактическую Федерацию, дружно полагают, что привычка сокращать их замечательные имена — есть еще одно свидетельство умственной неполноценности ксеносов, младшее же поколение склонно считать это свойство чужаков вполне простительным проявлением присущей им слабости.
Если бы самого Эррэаккадуээммэтрэ спросили, а что он, собственно, думает по этому поводу, то он не смог бы определенно ответить. С одной стороны, он был молод и шкурка у него была окраса не сказать чтобы яркого, но довольно таки эффектного. Опять же, в силу своей молодости, Эррэаккадуээммэтрэ был любознателен и открыт всему миру, но ввиду занимаемой им должности, он также был открыт всему миру, находился на незримой границе Крамара и всего остального мира, стоял на защите рубежей и так далее, а потому не имел права на неосторожные высказывания.
Все первые дни работы в качестве стажера на орбитальной таможне за Эррэаккадуээммэтрэ хвостом ходил его офицер-наставник, чьи заслуги перед родиной были столь велики, что имя его было в полтора раза длиннее, чем у Эррэаккадуээммэтрэ. Наставник щедро делился с новичком схемами обновления инструкций, порцией еды из буфета и воспоминаниями о своем славном прошлом.
— Ты только представь себе, парень, — стрекотал он, — таможня только открылась, и вот я, такой же молодой, как ты сейчас, одним из первых оказался мордой к морде с ксеносами, преимущественно с людьми. — При воспоминании об этом бледные пятнышки на шкуре офицера слегка потемнели.
— И что же ты делал? — Не отводя восхищенного взора от наставника, Эррэаккадуээммэтрэ ловко сцапал блестящую личинку, пытавшуюся удрать из тарелки.
— Дежурство за дежурством я искал различные способы получать дополнительную информацию о людях и пришел к выводу, что одним из сравнительно безопасных способов получения такой информации является знакомство с их литературой.
— Со всей сразу? — ужаснулся стажер.
— Со всей не надо. — Заслуженный таможенник, насытившись, чуть отодвинулся от тарелки. — Рекомендую почитать детективы, мне это в свое время очень помогло разобраться в человеческой натуре.
— А мне обязательно разбираться именно в человеческой натуре? — Эррэаккадуээммэтрэ вовсе не собирался спорить, так просто спросил.
— Ну, если ты предпочитаешь работать с центаврианами…
Неизвестно, что тогда сыграло решающую роль: сила убеждения наставника, количество человеческих кораблей — пятая часть от всего траффика через таможню, — грядущие надбавки к зарплате за перевыполнение плана или элементарное любопытство, но тем же вечером после смены Эррэаккадуээммэтрэ засел за чтение. И после следующей смены тоже. И после следующей. На четвертые сутки уровень тревожности у стажера подрос нешуточно — по-всему выходило так, что примерно половина людей совершают ужасные преступления, а другая примерно половина эти преступления раскрывает. Ах да, есть еще и жертвы… Не привыкший к тому, чтобы вот так вот сразу сдаваться из-за возникших трудностей, Эррэаккадуээммэтрэ тоскливо-прощальным взглядом окинул свое маленькое, но уютное жилище и мужественно отправился на службу.
Помимо заслуг перед родиной, длинного имени, бесценного практического опыта и щедрости офицер-наставник обладал еще и невероятной чуткостью, а также известной широтой взглядов.
— Что хвост повесил, парень? — сердечно приветствовал он новичка, отрываясь от пропечатывания дополнительной графы в форму № 14 прим 2 для транспортных судов средней вместимости.
Совершенно подавленный Эррэаккадуээммэтрэ рассказал наставнику о своем нерадостном открытии.
— Вот оно как, — протянул наставник, задумчиво разворачивая хохолок. — Знаешь что, стажер, ты того… не зацикливайся на детективах, читай все что угодно. Все, что в голову взбредет.
Благодарно кивнув старшему офицеру, Эррэаккадуээммэтрэ поплелся на рабочее место. Заслуженный таможенник проводил новичка взглядом, побарабанил по столу коготками, а затем открыл новое вирт-окно с папкой «Характеристики. Офицерский состав. Стажеры» и завис. По идее, то, что парень быстро усваивает новую информацию, следовало бы отнести к положительным свойствам, а то, что он излишне впечатлителен — к отрицательным. На деле же выходило так, что и здесь скорее всего придется вводить дополнительную графу.
«Всякое обобщение и классификация суть несовершенны, ибо они в изрядной степени обедняют картину мироздания», — с этой мыслью наставник закрыл характеристики стажеров, временно отказавшись от попыток усовершенствовать сей документ, и с огромным облегчением вернулся к транспортным судам средней вместимости.
Благодаря щадящей формулировке «читай все, что в голову взбредет» Эррэаккадуээммэтрэ уже через пару дежурств вернул себе спокойное расположение духа, а в самый разгар сдачи ежемесячного отчета о статистике нарушений при заполнении дополнительных форм к соглашению о превышении лимита времени при использовании посадочного места совершенно неожиданно встретился со своей судьбой:
«Такая история, конечно, не более как своего рода импровизация, притом импровизация обязательная, от которой неуместно было бы требовать зрелой обдуманности и строгой точности в изложении. Ее читают бегло, забывают скоро, и редко впечатление, ею произведенное, переживает день ее выхода. Все это так; но кому не известно, что ряд учащенных, преднамеренно возбуждаемых впечатлений, как бы ни было кратковременно и непрочно каждое из них, очень часто порождает если не убеждение, то предубеждение, впоследствии нелегко уступающее силе самых ясных доводов».
Дочитав этот абзац до конца, Эррэаккадуээммэтрэ тихо застонал от наслаждения и зависти одновременно: ему очень-очень захотелось вот так же красиво и длинно писать.
Он медленно и аккуратно переписал столь полюбившийся ему фрагмент и прислушался к своим ощущениям — пока вроде бы ничего сложного. Затем он попробовал выучить текст наизусть, а потом снова его записать. Так стало гораздо интереснее: чужие слова довольно бойко всплывали в памяти, и поэтому Эррэаккадуээммэтрэ решил, что уж теперь-то он вполне готов к тому, чтобы придумать свои собственные слова.
Из глубин депрессии, в которой он увяз после нескольких суток творческих исканий, на сей раз его вытащил, как ни странно, человек. Человек этот, по правде говоря, уже давным давно прекратил свою жизнедеятельность, но, наверное, до сих пор был полезным — число ссылок в инфранете на его простенькую формулу: «хочешь стать хорошим писателем — читай и пиши не менее четырех часов в сутки» впечатляло. На всякий случай Эррэаккадуээммэтрэ пробил автора сего высказывания по базе, после чего без тени сомнений причислил его к великим писателям по показателю «совокупный доход от продаж», а вот формулу великого писателя пришлось слегка изменить, внеся в нее поправки за продолжительность крамарских суток, соотношение фаз сна и бодрствования и еще примерно за два десятка менее существенных факторов.
По прошествии некоторого времени, а какого точно — сказать затруднительно, известно только то, что за этот период Эррэаккадуээммэтрэ создал обширную картотеку из зарисовок собственного сочинения, успел получить чин младшего офицера, а также по причине большой служебной загруженности и неизбежной творческой забывчивости пропустить ежегодное спаривание, случилось то, что должно было случиться — таможенника наконец-то посетила Муза.
«Вам пришло текстовое сообщение»
Сегодняшнее утро получилось предсказуемо скомканным. Олаф на автомате оплатил продление срока аренды оборудования еще на 24 часа, собрал все, что необходимо для защиты проекта, и напоследок проинструктировал Крошку:
— То, что в холодильнике, можно съесть. И то, что на этой полке, — тоже. Ты умеешь варить кофе? Сегодня мне не звони. Я не смогу тебе ответить. Пришли текстовое сообщение — я его прочитаю. Ровно в 10:45. Да, можно не «здравствуй, дорогой», а «привет». Все, я побежал. Постараюсь. Спасибо!
Это была его первая защита собственного проекта. Основанного на оригинальной идее, с полным обоснованием и расчетами. Можно было сколько угодно гордиться своими творческими способностями, но после всего проделанного стало ясно, что если и гордиться чем-то в первую очередь, так это способностью довести задуманное до конца, ведь благодаря тому, что…
«Вам пришло текстовое сообщение»
Все правильно. До начала заседания комиссии осталось ровно пятнадцать минут.
«Привет тебе, Олаф, альпийский стрелок!»
Нет, он конечно уже стал привыкать к ее стилю, но почему именно…
«Ты, наверное, хочешь узнать, почему я так тебя называю?»
Олаф кивнул.
«Возвращаются из похода два альпийских стрелка. Один спрашивает другого: «Что ты делаешь, переступив порог своего дома?» Тот отвечает ему: «Я сразу отдаю жене свой супружеский долг», а первый говорит: «Ну, ты даешь! Я сначала снимаю лыжи.»
Олаф стал размышлять о том, что, вернувшись домой, он этой альпийской стрельчихе… стрелке… Но тут его вызвали.
Защита проходила тяжело. Потому, что в первый раз. Потому, что он слишком молод. Потому, что присутствуют инвесторы. И даже потому, что он очень хорошо все подготовил. Вопросы следовали один за другим. Вирт-окна менялись. Отвечая на вопрос о снижении расходов и экономии средств, Олаф указал на построенный им ранее график с разноцветными линиями, взлетающими вверх, и, после прохождения пика, идущими вниз. Картинка явно напоминала о горах. В голове всплыло: «Олаф… альпийский стрелок». Он невольно улыбнулся уголками губ и расправил плечи. И тут вопросы неожиданно закончились.
Дальше были ответные выступления, поздравления. Главный говорил что-то о перспективах, о том, как важны во время доклада подача материала, выражение лица и осанка, о премии… Кстати, о премии.
Пару лет назад на полученные деньги Олаф, не задумываясь, поменял бы флайер. Но сейчас он уже хорошо осознавал, что это, в сущности, мальчишеское решение — будет реальное изменение статуса, будет и другая машина. То же самое можно сказать об аренде квартиры в более престижном районе — все это ерунда по сравнению с мечтой о собственном доме. А в данный момент Олаф понял, что он просто не может потерять Крошку. И что он выкрутился бы даже без премии. Что вместе с маленькой ириенкой от него уйдут удача и какое-то странное счастье. Странное, потому она, конечно же, не человек. Она… другая форма жизни.
Управляющий прокатной конторой повел себя несколько необычно. Конечно, совершенно нормальным было то, что он упорно торговался и взвинчивал цену на уникальную модель. Но Олафа не оставляло ощущение, что все это — игра. Хотя, может быть, конкретно этот сотрудник именно таким образом получает удовольствие от работы. В конце концов, это его дело, главное то, что Олаф получил свое — договор купли-продажи.
— Шницель, штрудель и шнапс! — продекламировал он с порога.
— Шнапс? — Крошка выглядела удивленной.
— Насчет шнапса я пошутил. Не люблю крепкие напитки. Зато я взял красное аркадийское. Ведь у нас сегодня двойной праздник: я защитил свой первый проект, а еще… вот. — Олаф аккуратно положил на стол договор. И замолчал. Зачитывать вслух текст явно не стоило. Надо просто убрать документ в надежное место.
Они вместе накрыли на стол. Ужинали, смеялись. Олаф рассказывал про графики — Крошка понимающе кивала головой. Он вспомнил о сказке и потребовал рассказывать ее прямо сейчас, потому что за столом точно никто не заснет.
— Завистливый и коварный первый министр задумал погубить полководца и стал плести интриги, — продолжила Крошка, — но верный молодому военачальнику человек смог предупредить его об угрозе. Полководец погрузился в медитацию, дух его успокоился и мысли его очистились. Он понял, что сейчас стоит рассчитывать не на свою силу, а на слабости других. Что это за слабости? Первая: к нему неравнодушна дочь правителя. Это приятно и полезно. Вторая: правитель легко поддается убеждению. Это хорошо и плохо одновременно. Третья: первый министр жаден. Это тоже можно обратить во благо себе.
— И полководец смоделировал ситуацию или несколько ситуаций таким образом, чтобы выиграть за счет…. Стоп! Дальше не рассказывай! Дай мне время, хотя бы час, и я попробую сам разгадать эту загадку. А ты пока… зайди в инфранет, присмотри себе что-нибудь из одежды, например. Как я вообще про это мог забыть? У тебя же ничего своего нет.
— Спасибо, Олаф. — Крошка встала из-за стола и отправилась в соседнюю комнату, где находился терминал. И, перед тем, как выйти, посмотрела на молодого человека и улыбнулась. Улыбка была такой озорной и живой…
А может быть, это просто показалось?
***
Тремя часами ранее в DEX-company.
Этих двоих сотрудников отдела экспериментальных инноваций в шутку называли Славик и Славик. А если немного серьезнее — Ярик и Болек. Зашедший к ним из соседнего отдела технолог сразу понял, что у приятелей в очередной раз что-то получилось.
— Нам дали так мало времени на этот эксперимент, — заливался соловьем Ярик, — но мы сделали это. Ты только посмотри на характеристики: последняя версия программы имитации личности, опция «нежное эхо», программа самообучения, которая в будущем позволит… — тут Ярик понял, что еще немного и он наговорит лишнего, и замолчал.
— Анализ ситуаций и огромный объем информации по истории и литературе, — подхватил Болек.
— И фольклору. — Ярик ожил.
Технолог присмотрелся к экрану. На нем продолжал разворачиваться практически бесконечный список: «…малые эпосы Шоарры. Сага об Эймунде. Запретные авшурские сказки…»
— Парни, — поинтересовался он, — а то, что вы сделали, это точно Irien?
— Самое замечательное, что это точно Irien.
— И зачем такой… такая нужна?
— Знать не знаем и ведать не ведаем, — Болек ответил за себя и за приятеля. — Наше дело маленькое. По результатам конкретного исследования мы имеем: формирование в кратчайшие сроки сильной привязанности, вследствие чего потребитель платит за нашу продукцию цену, существенно выше рыночной, лишь бы не расстаться со своей игрушкой. Так что, можешь нас поздравить.
— Он не хочет нас поздравлять. Вот зануда!
— Не зануда я, — технолог вздохнул, — родители завтра приезжают, а в моей берлоге такое творится…
— Ну ты прямо, как в первый день вообще. Зайди в отдел напротив, возьми у них мэрьку экспериментальную бесплатно. Она за несколько часов твою берлогу отмоет-отчистит. Мама будет счастлива, что у сыночка так чисто в квартире, а папа будет счастлив, что мама счастлива.
— Наверное, я так и сделаю. Возьму себе мэрьку экспериментальную… Так, признавайтесь, это какой-то подвох?
— Никакого подвоха, бери — не сомневайся, — разулыбался Ярик.
— Так я вам и поверил, — продолжал упираться технолог.
— Если кому и верить в этом мире, — назидательно изрек Болек, — так это нам. Мы — сама невинность.
Технолог ушел. Приятели переглянулись — судя по звукам, он все-таки отправился в отдел напротив.
— А что ты такое в конце разговора сказал? — Ярик явно что-то обдумывал.
— Про невинность… Нет! Что, опять новая идея? Тьфу на тебя уже с твоими идеями! Я вообще… в буфет ухожу!
— Болек, ты только подумай, что прекраснее: какой-то жалкий бутерброд с кофе или настоящий, полноценный мозговой штурм!
Ярик хищно улыбался — он уже знал ответ.
Еще во время учебы в университете приятели прозвали Олафа «трудолюбивым шоаррцем» за то, что он каждый день неизменно вставал в 5:30 утра. Но они были неправы. Олаф поднимался в такую рань не затем, чтобы работать — просто ему нравились утреннее одиночество и тишина.
Впрочем, сегодня он был не один, но это его совсем не раздражало. Крошка тихо позавтракала предложенными ей булочками с кофе и теперь сидела на диване, аккуратная и молчаливая. Олаф быстро перечитал бумажную копию договора аренды: «Irien модель №… модификация… поступает во временное пользование… окончание срока в 8 часов утра ровно по местному времени… продление на льготных условиях…». Олаф усмехнулся. Их вчерашний вечер получился весьма содержательным: сначала были поиски инфокристалла, потом — неоконченная сказка про древнего воина и в общем… все. Похоже, что расставаться с Крошкой сейчас было даже как-то нелогично. А потому уже через пять минут на счет прокатной фирмы поступила оговоренная в пункте 5.1.4 сумма, а Олафу на почту — электронная версия документа, в которой сообщалось что срок аренды оборудования продлен на 24 часа.
Уходя на работу, Олаф выдал Крошке старенький резервный видеофон:
— Позвонишь мне ровно в полдень и скажешь: «Здравствуй, дорогой!», а я тебе скажу: «Здравствуй, дорогая! Ты уже соскучилась?», а ты скажешь: «Конечно соскучилась, жду тебя!» Поняла?
— Поняла, дорогой. — И фирменный взмах ресницами, супер!
Настроение было великолепное: вот велишь ей позвонить в определенное время, так и сделает, ничего не перепутает. И лишнего тоже ничего не скажет. Красота! Сегодня даже необходимость закончить пояснительную записку о дополнительных пунктах в рекламной кампании как-то не сильно тяготила: надо, Олаф, надо. Сам не сделаешь — знаешь, что будет.
— Здравствуй, дорогой! — Звонок раздался ровно в полдень.
— Здравствуй, дорогая! Ты уже соскучилась? — Все-таки увлекся составлением этой записки — не сразу среагировал.
— Конечно соскучилась, жду тебя, мой ковбой! Когда же ты приедешь ко мне на своей зеленой лошади?
Олаф завис. И поэтому задал самый логичный вопрос:
— А почему на зеленой?
— Ой, ну это такой старинный анекдот: «Приметил ковбой девушку. Выкрасил своей лошади хвост и гриву в зеленый цвет. Думал, что проедет мимо девушки, а она его спросит: «Ковбой, почему у твоей лошади хвост и грива зеленые?», а он ей ответит: «Давай переспим». Но девушка не обратила на него внимания. Ковбой не сдался — ноги своей лошади тоже выкрасил. Надеялся, что проедет мимо красавицы, а она его спросит: «Ковбой, почему у твоей лошади ноги, хвост и грива зеленые?», а он ей в ответ: «Давай переспим». Но и в этот раз ничего не вышло. Ковбой в отчаянии всю лошадь выкрасил. Подъезжает к девушке, а та ему: «Слушай, ковбой, давай переспим», он ей в ответ…»
— У меня лошадь зеленая… — задумчиво протянул Олаф.
— Правильно, дорогой. Так ты скоро приедешь?
— Э… Да… Еще солнце не закатится в прериях…
Олаф быстро дал отбой и бросился набирать текст: «…на первом этапе рекомендуется заявить нестандартные характеристики продукции и исследовать реакцию потребителя на них. В случае, если таковая реакция окажется слабо выраженной, на втором этапе рекомендуется…». Пальцы порхали по клавиатуре, вдохновение не иссякало. Олаф был в восторге: похоже, он действительно разделается с этой пояснительной запиской до того, как солнце закатится. В прериях.
Вечером Крошка встретила его на пороге, загадочно улыбаясь.
— А вот и я! — Олаф поставил на стол контейнер с доставкой. — Лошадь… на улице оставил. Зато принес вот это, рекомендую: эстофадо (почти раскаленный) и легкое кактусовое пиво (очень холодное). Пиво легкое потому, что завтра, сама понимаешь, защита проекта. А я всегда…
Крошка подошла совсем-совсем близко и молча прижалась к Олафу. Он тоже замолчал, потому что слова вдруг закончились. В голове стало пусто, а все чувства сосредоточились в одном…
Когда пару часов спустя они все-таки сели ужинать, эстофадо был уже еле теплым, а пиво слегка холодным. Олаф наблюдал за тем, как Крошка тонкими изящными пальцами медленно отламывает маленькие куски от лепешки. Похоже, что уже наелась — можно спрашивать. Только вот на диване устроиться поудобнее. Вдвоем.
— Расскажи мне, чем закончилась та история про полководца? Я помню про совет и про план из четырех частей. Похоже, на этом месте я заснул — день был тяжелый, понимаешь. — Олаф вздохнул.
— Ты хочешь узнать, чем закончилась та история про полководца? Тогда слушай: армия Горной страны вышла в поход ночью и в предрассветный час расположилась у раскинувшейся между двумя хребтами котловины, где огромным лагерем стоял их противник. Настало время действовать.
Четыре воина поднялись на гребни хребтов и по очереди запустили вниз по скалам четыре больших медных таза. Раздался страшный грохот, его усиливало эхо, звуки неизвестной природы вызвали панику в лагере врага. Воспользовавшись этим, армия Горной страны нанесла первый удар.
Противник понес потери, но был все еще очень силен. Он обратил полководца с его армией в бегство и преследовал их до Желтого ущелья. Однако бегство то было ложным. В ущелье армия Горной страны снова приняла бой, потому что именно в этот час и в этом месте солнце светило в глаза захватчикам.
Затем слабеющего противника оттеснили в Черный каньон. В каньоне том всегда дул сильный ветер. Полководец так рассчитал передвижения армий, чтобы ветер помогал лететь стрелам его воинов.
Врагам ничего другого не оставалось, кроме как выйти из каньона в Зеленую долину. Дух их был сломлен, что и предрешило их поражение. Молодой полководец с победой вернулся ко двору, был удостоен наград и почестей, осыпан золотом. Правитель даже обещал ему в жены свою дочь. — Крошка вздохнула.
— Но что-то пошло не так. — Олаф стал догадываться.
— Да, завистливый и коварный первый министр решил погубить полководца.
— Я так и знал.
— Ты огорчен?
— Нет. Не огорчен. Я знаю, что победа всегда опасна для победителя. Чему тут огорчаться — надо просто не забывать об этом. К тому же, тот парень явно сумел выкрутиться. Ты ведь расскажешь мне, как он это сделал? Ты что? Уже спишь? Вот это скорость…
Крошка лежала с закрытыми глазами и дышала тихо и ровно, положив голову на плечо Олафу.
— Нет! — простонал Олаф, ритмично ударяясь лбом о стену. — Почему это опять случилось со мной? Идиот! Идиот!! Лузер!!!
Раньше, когда Олаф был еще молодым и наивным… То есть, был чуть моложе, чем сейчас, и уж конечно гораздо наивнее. Так вот, тогда он имел обыкновение посетившие его гениальные идеи сразу же произносить вслух. В первый раз Олаф даже и не понял, как так вышло, что один из его коллег в считанные дни оформил новейшую разработку, защитил ее и теперь сидит в своем собственном кабинете, пойдя на повышение. А автору идеи в свою очередь достались только рабочее место в общей комнате и репутация славного парня.
Во второй раз Олаф просто поздно спохватился и не сумел вовремя промолчать. После этого ему снова пришлось наблюдать со стороны за взлетом чужой карьеры. Но больше Олаф не позволял себе так ошибаться. Да, он остался славным парнем, белобрысым гигантом с простодушным выражением лица, но все это было внешним. Внутри он постепенно превращался в хищника, затаившегося перед последним, решительным прыжком.
Собственно, до этого решительного прыжка оставалось совсем чуть-чуть. Но Олаф так много и результативно трудился, что ему просто необходимо было немного отдохнуть и расслабиться. Совсем-совсем немного…
Подходя к двери квартиры, Олаф удовлетворенно отметил, что служба доставки работает четко. Практически одновременно с ним прибыла заказанная пару часов назад ириенка. Все как оговорено: миниатюрная, с пышными бедрами, длинные и густые темные волосы, черные глаза. А ресницы, ух! Отпустив службу доставки, Олаф сделал приглашающий жест внутрь квартиры:
— Проходи…мм… Я буду называть тебя Крошкой. Тебя зовут Крошка.
— Меня зовут Крошка.
— Вот и замечательно. — Олаф немного потоптался, зачем-то хлопнул себя по нагрудному карману пиджака и похолодел. Инфокристалл. Олаф нигде не дублировал информацию, никому и ничего не доверял. И вот теперь вместе с инфокристаллом потерял все материалы за последние месяцы работы? В очередной раз упустил удачу?
— Нет! — простонал он ритмично ударяясь лбом о стену. — Почему это опять случилось со мной? Идиот! Идиот!! Лузер!!! Так… успокойся. Надо что-то делать.
Миниатюрная брюнетка внимательно смотрела на него.
— Что надо делать? — мелодично протянула она.
— Что-что? Сначала во флайере искать. Пойдем. — Олаф взмахнул рукой.
— Пойдем искать во флайере. А что мы пойдем искать?
Они переворошили все, что было в кабине, в багажнике и даже рядом с машиной, обмениваясь короткими репликами. Странным образом на душе у Олафа становилось все спокойнее и спокойнее. Он даже хмыкнул: «Вот, с ириенкой горе разделил». И совсем не удивился, когда Крошка, в очередной раз перевернув коврики, протянула ему на ладони его пропажу.
Вернувшись домой, Олаф подумал, что надо бы заказать доставку чего-нибудь на ужин. Для Крошки. Сам он в данный момент есть не мог. И не только есть… Он дождался доставки, принял ее и рассеяно смотрел, как ест его «гостья». Потом добрел до дивана и, растянувшись на нем, стал размышлять вслух:
— Еще днем я чувствовал себя победителем, вечером я был полностью разбит, а теперь я опустошен.
— Такая участь постигла многих достойных мужей. — Крошка присела на край дивана.
— Ты считаешь меня достойным мужем? — невесело улыбнулся хозяин квартиры.
— Да, я считаю тебя достойным мужем, как того молодого военачальника из Горной страны, о котором слагают удивительные истории. Рассказать тебе о нем?
Олаф кивнул. Лежать на диване, слушать сказки. Что еще остается?
— Давным-давно в Горной стране, — начала свой рассказ Крошка, — жил правитель. В меру наделенный государственными талантами, он мог бы мирно царствовать, если бы не воинственные соседи. Однажды к пределам его царства подступил другой царь, войско которого превосходило всех численностью и было закалено в битвах. Правитель собрал совет из умудренных жизнью сановников, но никто из них не смог предложить, что делать с могучим противником. И вот тогда вперед вышел самый молодой военачальник…
— Всегда так, — сонно пробормотал Олаф. — Зажимают перспективных… всякие…
— Полководец сказал, что их главный союзник — родная земля. Правитель и сановники выслушали предложенный им план военных действий, включавший в себя четыре части, и согласились с ним. Армия Горной страны вышла в поход ночью и в предрассветный час расположилась у раскинувшейся между двумя хребтами котловины, где огромным лагерем стоял их противник. Настало время действовать…
Олаф всхрапнул. Крошка укрыла его лежавшим рядом одеялом и тихо пристроилась под боком у спящего.
— Повторю ещё раз: нет ангелов и бесов, есть только биохимия и эндокринология!
Это прозвучало почти как тост из-за того, что Сол-Хет-Наи сопроводила свои слова поднятием пробирки, в которой плескалось нечто фиолетовое, что с одинаковой вероятностью могло быть как реактивом, так и чьей-либо биологической жидкостью. Но у центавриан не было традиции произносить тосты, и Моос это знал.
Моосу нравилось приходить в клиническую лабораторию. Нравилось тихое жужжание совершенно неведомых ему приборов с иногда оплывающими панелями, которые таким образом перестраивались под очень сильно отличающихся друг от друга лаборантов. Ему было уютно находиться на такой территории, где никто из присутствующих не считал его начальником. В этом царстве чистой аналитики он мог бы до бесконечности беседовать, спорить, соглашаться или не соглашаться с прекрасно образованной и при этом весьма прямолинейной, а зачастую еще и жутко вредной Сол-Хет-Наи… Только вот бесконечности никто и никогда Моосу не обещал. А если говорить о данном конкретном случае, то времени у него было совсем мало. Впрочем, как и всегда.
— Зря ты разводишь все эти свои разговоры-тренажеры-массажи, нет у тебя на это времени, — заведующая клинической лабораторией, словно угадав его мысли, продолжила гнуть свою линию. — Смотри сюда.
Моос посмотрел. Объемная схема в вирт-окне наглядно отображала весь спектр эмоциональных нарушений пациентки Николь М., обусловленных дисбалансом NAD-22, AD-08, DM-51 и DM-49 и много чего ещё. Как же всё просто, однако. Там добавить, там убрать…
— Соол, пойми, — начал было альфианин, — мы применяем медикаментозную поддержку, но это не единственный метод. Есть еще психотехники, физические нагрузки…
— И, судя по твоему чрезвычайно оптимистичному тону, в данном случае всё это не работает, — заключила центаврианка. — Кофе будешь?
— А чего-нибудь поспокойнее нет? — поморщился Моос.
Центаврианка привстала со своего миниатюрного кресла и шустро протопала к шкафчику, из которого по мере раскрытия створок дождем посыпались пакеты, пакетики и коробочки.
— Всё несут и несут, — ворчливо посетовала заведующая, — всё дарят и дарят. Всем результаты анализов вне очереди хочется получить. Кхетшшш!
Моос улыбнулся: всякий гордится своей хорошо выполняемой работой на свой лад. Сол-Хет-Наи выудила из недр нижнего ящика бутылочку с жидкостью, вот ведь совпадение, всё того же фиолетового цвета, встряхнула её и критически оценила результат своих действий.
— Ну надо же, совсем свежая, — сообщила она. — Мекролановая двойная вытяжка кожуры процыкулыра. Могу тебе нейтрализатора туда чуток капнуть, а то ты совсем спокойный станешь, как тот леразиец, которого вы уже третий раз выписываете.
Центаврианка аккуратно разлила жутковатый с виду эликсир по двум мензуркам.
— А себе нейтрализатор не накапаешь? — поинтересовался Моос.
— А мне и не надо, — отмахнулась заведующая, отхлебнув некоторое количество жидкости из своей мензурки. — Я от этого экстракта только бодрее становлюсь. Всегда. Мы с тобой разные. И наши биохимические реакции — они очень сложные и зачастую…
— Вот и я тоже самое говорю, — поддакнул главный психиатр. — А ты мне: «Давай того нальем, давай этого насыплем».
Центаврианка замерла, будто прислушиваясь к чему-то, а потом осторожным движением вылила остаток содержимого своей мензурки на пол. На полу кто-то благодарно захлюпал, а потом издал всасывающий звук.
— Сань-ик-а, кушай, мой хороший, — проворковала заведующая, — это поинтереснее будет, чем твоя обычная добыча.
Моос медленно допил свою порцию, прислушиваясь к новым ощущениям.
— А я-то думал, — протянул он, — отчего это в клинической лаборатории санитары-амебоиды убираются гораздо тщательнее, чем в других отделениях?
— Отчего, да почему? Одни мне приносят. Другим я наливаю. Круговорот уважения в природе.
Моос повнимательнее присмотрелся к маленькому санитару.
— Саань, тебе нравится процыкулыровая настойка?
На тельце амебоида проступили небольшие желтые пятна.
— Значит, нравится, — заключил Моос, после чего поставил свою мензурку на стол и со вздохом вернулся к первоначальной теме разговора: — Соол, с моей пациенткой всё складывается гораздо сложнее, чем мне казалось вначале. Похоже на то, что ей очень не хочется возвращаться к людям. Она ведь на днях наконец начала со мной разговаривать и…
Центаврианка внимательно слушала, полуприкрыв глаза серо-зеленой пленочкой.
— … и она считает, что не заслуживает прощения. И любви.
Центаврианка увеличила вирт-окно с объемной схемой и приблизила его к себе, выделяя то одну группу данных, то другую, но Моосу показалось, что сейчас Сол-Хет-Наи смотрит сквозь графики.
— Где нам искать ресурсы для её исцеления? — вздохнул альфианин. — В ней самой? В препаратах, которые мы прописываем? Или где-то еще?
С пола донеслось тихое похлюпывание. Желтые пятнышки на коже санитара-амебоида тускнели и исчезали.
***
— Я убью тебя!
Младший брат смотрит на Николь округленными от удивления глазами и начинает плакать. Потом его плач переходит в рев, на который прибегает мать, бесконечно уставшая от того, что в ее доме опять нет покоя, и начинает утешать сына.
— Мама, Николь меня убье-ет!
— Нет-нет, она этого не сделает, люди просто так говорят…
— Почему люди просто так говоря-ят?
Мать укоризненно-беспомощно смотрит на Николь, которой остается только бежать. Подальше. Спрятаться за технические постройки и сидеть там до темноты. В одиночестве. Почему? Ведь это Ману сломал ее флаер. Почему опять во всем виновата она?..
Курсант Мерсье! За такую посадку тебя убить мало!
Препод, конечно, хочет, чтобы они все выпустились из школы безупречными пилотами. Но разве нельзя хотеть этого как-нибудь по-другому? Не таким злобным голосом. Не так ядовито. Не так унизительно…
Николь медленно идет по видавшей виды учебной взлетной площадке, чтобы занять свое место в шеренге таких же курсантов, как она. У Николь есть серьезная проблема — острый слух. Она прекрасно слышит, что сейчас о ней говорят.
— А по мне, так нормальная посадка…
— Водит неплохо, но сама — мышь серая, потому и получает все время…
— Точно, совсем никакая…
— Я так не считаю.
— Ну, не то чтобы совсем никакая, посмотреть есть на что…
— Красивая.
Николь кажется, что эти слова она где-то слышала наяву, и сейчас ей жизненно необходимо хоть как-нибудь уцепиться за свое мимолетное воспоминание.
— Сам донесу, она легкая… и теплая.
Образы расплываются и Николь впадает в забытье.
— Я не захотел быть одним из тех, кто её всегда подводит.
***
То, что в этом отделении выдается за следующее утро начинается как обычно. Те же лица. Те же события. Те же предметы. Почти те же… Сегодня кто-то положил ей на столик видеофон. На осторожное прикосновение пальцев Николь гаджет реагирует ненавязчивой короткой трелью и открытием вирт-окна с письмом.
«Привет, как дела? Я знаю, что ты не любишь много говорить, но вдруг тебе захочется написать мне. Хотя бы три слова. Я буду ждать. Ото
P.S. Лучше восемь слов. Или больше.»
К тексту прикреплено изображение смеющейся молоденькой ведьмочки с развевающимися волосами, лихо закладывающей вираж на своем помеле.
Эту ведьмочку он прислал ей на видеофон в первый день их знакомства перед вылетом. Тогда Николь ему улыбнулась. И сейчас… тоже.
Красивая…
Легкая…
Теплая…
Я не захотел быть одним из тех.
Атриум в главном корпусе Асцеллского университета имени Рейнолдса был не очень большим, но он казался очень большим из-за почти полного отсутствия предметов интерьера. В самом дальнем углу атриума дизайнеры разместили небольшую зону с настенными зеркалами. Такое решение они объяснили тем, что представители некоторых видов разумных существ не настолько любят зеркала, насколько их любят представители других видов разумных существ, и им, дизайнерам, надо учитывать такие детали. Что именно учли дизайнеры, поставив рояль лимонно-желтого цвета, осталось загадкой даже для работников административно-хозяйственной части университета. Впрочем, те же самые хозяйственники почти единогласно одобрили отсутствие цветов в горшках и кадках. Пусть уж лучше по стенам вниз свисают имитации некоего усредненного вида лиан. Только имитации и ничего больше, потому что никогда не знаешь, какая аллергическая реакция может захватить врасплох ранее не встречавшиеся друг с другом биологические объекты.
Короче, во всем здесь наблюдалось стремление к открытости пространства и к толерантности. Даже лестниц, ведущих из атриума в конференц-зал, было две: собственно лестница и широкий желоб. А вот выходов из атриума было четыре. Те, что вели к галереям во второй корпус и в спортивный комплекс, находились, увы, далековато от того места, где в данный момент стоял Ото. Тот, что давал доступ к лифтам, исключался в принципе, слишком много времени уйдет на ожидание. Путь к главному выходу был предусмотрительно отрезан двумя очередными неприятными визитерами. Ото вздохнул.
Он не собирался бежать. Отчасти потому, что это было бессмысленно. Отчасти потому, что неприлично исчезать вот так, не выслушав людей.
Первые неприятные визитеры встретили его уже в космопорте Асцеллы, куда он прилетел около полутора суток назад. Те двое, что тогда ненавязчиво подсели к нему за столик в портовом кафе, явно были присланы для проведения исключительно профилактической беседы. Они и выглядели примерно так, как обычно выглядят мужчины, чьим основным видом деятельности является проведение профилактических бесед. Общее впечатление слегка портили почти одинаковые темного цвета костюмы больших размеров, но со стороны в целом разговор протекал весьма конструктивно и доброжелательно. Двое, сдержанно улыбаясь, поинтересовались, с какой целью Ото пожаловал на Асцеллу, а также посоветовали ему воздержаться от каких-либо неосторожных действий, отрицательно сказывающихся на имидже компании «Полярная Звезда». От неожиданности поперхнувшийся чаем Ото несколько раз клятвенно заверил посланцев, что ничего такого он делать и не собирался, после чего те удалились, напоследок по-дружески мягко похлопав перепуганного парня по спине.
Глядя вслед удаляющимся темным костюмам, Ото просчитывал варианты. Если эта сказка и дальше будет разворачиваться по своим сказочным законам, у него остается примерно два дня на то, чтобы подготовить и провернуть акцию по информированию научной общественности об истинном положении дел на планете Ню. Причем готовиться ему предстояло максимально скрытно и тихо, а вот информировать максимально шумно и, по возможности, эффектно.
Сегодняшние посланцы опять пришли вдвоем и выглядели они как… пожалуй, как аспиранты или соискатели, похожие на сотни таких же молодых людей, ежедневно находящихся в десятках корпусов университета. Такие мгновенно смешаются с окружением и поминай, как звали, только поминать, возможно, придется не их. Ото как-то сразу подумалось, что специализация этих вежливых ребят предполагает не столько ведение профилактических бесед, сколько принятие решений, и он не ошибся. Свои намерения гости обозначили сразу, предельно вежливо и очень решительно.
— Ото, поскольку вы не прислушались к предупреждению наших друзей и продолжаете своими действиями наносить ущерб компании «Полярная Звезда», мы вынуждены забрать вас отсюда.
— Какой ущерб? — громко возмутился Ото. — Геологоразведка и добыча на планете исключены, это компании, надеюсь, понятно? Любой, кто попытается забрать камни-аккумуляторы, сойдет с ума!
Один из визитеров нервно осмотрелся вокруг, но в огромном зале не было никого кроме них. Его напарник усмехнулся.
— Наивно предполагать, что проблемы с людьми станут препятствием для компании. Камни могут добывать андроиды, и вывозить их они будут на беспилотниках. Люди на Ню только мешают. И вы нам мешаете. Поэтому всего одна инъекция, доктор, и вы, безмятежно улыбаясь, отправитесь с нами, — Он подошел почти вплотную к Ото.
— Но это же похищение человека! — Ото инстинктивно отшатнулся.
— Да какое похищение, бросьте, — мягко возразил ему собеседник. — Два приятеля, слегка поддерживая под руку третьего, неспешно прогуливаются по университетскому городку, а потом тихо исчезают. И все.
— Тогда я вам все расскажу, — затараторил Ото. — Это очень важно, пожалуйста, послушайте меня и вы услышите…
На лицах похитителей отразилось легкое непонимание и замешательство. Ото пристально вглядывался в нечто очень далекое, находящееся за их спинами, но оглянувшись, они увидели в той стороне только ряд зеркал.
— Вы услышите сказанье,
Как в лесной глуши постился
И молился Гайавата:
Не о ловкости в охоте,
Не о славе и победах,
Но о счастии, о благе
Всех племен и всех народов…*
Ото осторожно поднял правую руку:
— А теперь с вашего позволенья я отойду на шаг назад, потому что он грядет.
— Кто? — спросил один из похитителей, снова оглядываясь на зеркала.
— Условный модификатор номер номер двадцать семь.
Огромный серый фрисс, оставляя за собой слизистый след, на большой скорости спускался по желобу.
Спустя примерно минуту Ото с опаской наблюдал, как тело ксеноса потихоньку сползает с распростершихся на мозаичном полу атриума «аспирантов». Фрисс отодвинулся еще немного в сторону и выпустил откуда-то снизу из-под себя несколько предметов, которые его чрезвычайно заинтересовали.
— Парализатор, заряд батареи 96 процентов, количеством один, — его комментарий был добросовестно переведен транслятором. — Центаврианский маячок. Несертифицированный. Безобразие. Инъектор с неустановленным веществом, количеством один. Бластеров нет. Переговорные устройства повреждены. Ото, все, что здесь происходило, транслировалось на экран в конференц-зале, где сейчас полно народа. Прекрасное превью получилось для твоего сообщения.
Один из двух глаз ксеноса уставился на доктора, машинально поглаживающего неприметную вышивку на нагрудном кармане своей рубашки.
— А все потому, что фрисские скрытые камеры лучшие в Галактике.
— Да кто бы спорил, — благодарно подтвердил Ото.
Фрисс поглядел обоими глазами на вещественные доказательства и на дышащих, но не шевелящихся бывших владельцев этих вещественных доказательств, а затем перевел два взгляда на Ото.
— А что ты такое говорил, перед тем, как я на них наехал?
«Да просто время тянул», — чуть было не ляпнул Ото, но во время спохватился.
— Я вызывал свою внешнюю генетическую память, — с достоинством ответил он.
Фрисс подполз к другу почти вплотную.
— Ото, — в механический звук транслятора неведомым образом закрались нотки беспокойства и участия, — у тебя есть внешняя генетическая память, но ты сам… такой хрупкий.
Ото обнял фрисса. На мгновение возникла ассоциация с огромной мягкой игрушкой из детства, дающей чувство защищенности от всех опасностей на свете. Фрисс одним глазом внимательно смотрел на Ото, а другим — на лестницу, ведущую в конференц-зал. По ней уже спускались сотрудники службы безопасности. Ото выпрямился.
— Я уже сказал тебе спасибо?
— Теперь уже сказал.
— Ну что, идем, а то самое интересное пропустим?
— А что, будет что-то еще интереснее?
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Ото, — что самое интересное еще впереди.
— Нет и еще раз нет. Я не даю разрешение на участие моего пациента в служебном расследовании. Пока не даю. Как долго продлится это пока? Это решать мне и только мне. Да. Нет. До связи.
Как властно это прозвучало. Как четко и уверенно. И выверенно. Всё в отделении, которым заведовал профессор Моос было именно таким. Четким, упорядоченным и выверенным. И строго подчиненным заведующему. Да, такому можно только позавидовать…
Зависти не было.
Когда Гектор первый раз ненадолго «вернулся», он даже порадовался отсутствию эмоций. Хотя… это не было чувством радости. Чувства не было. Он просто осознал, что эмоций почему-то нет, и пришел к выводу, что его это в данный момент скорее устраивает. Возможно, что в недавнем прошлом он испытал какие-то сильные потрясения и сейчас ему просто надо немного отдохнуть.
На третий день, а точнее на имитацию третьего дня, которая искусно создавалась в отделении психиатрии, причем для каждого вида разумных существ имитация наступления определенного времени суток была своя, не похожая на другие… Короче, на третий день Гектору на ум пришла ассоциация с утратой обоняния после перенесенной им однажды острой респираторной вирусной инфекции. Сначала отсутствие запахов тоже совершенно не беспокоило Гектора, только что выбравшегося из медотсека на своей пятой… да, точно, пятой базе. Как же давно это было… А потом, через пару дней, он уже начал на всякий случай (а вдруг повезет) обнюхивать все: от кофе до полировочной жидкости в ангаре у пилотов. Еще через пару дней он уже был близок к панике. А потом… потом он радовался, как ребенок, обнаружив по запаху место повреждения в экспериментальной системе автоматической канализации в главном корпусе.
Тогда Гектор всерьез испугался, что обоняние не вернется никогда. Сейчас он не мог даже испугаться. Страха не было.
***
— Страха? — переспросил Моос.
Профессор был, пожалуй, ровесником Гектора, хотя… кто их, альфиан, знает? В то же время сложность задач, которые под началом Мооса решались в отделении психиатрии межвидовой клиники Терессы, была существенно выше, чем у Гектора на его базах. И ответственности больше. Хотя у него, у Гектора, тоже ответственность… была.
— Страха, — подтвердил Гектор. — Я всегда опасался завести любимчиков на базе, знаете, как оно бывает?
Альфианин кивнул. Гектор продолжил:
— Даже в обращениях по имени никого особо не выделял. Ничего лишнего. Может, потому и казался всем этаким сухарем…
Моос поудобнее устроился в кресле. В прекрасно функционирующем учреждении у руководителя всегда найдется некоторое количество свободного времени.
— Это была моя двенадцатая база. На тех, что были до нее, тоже случались проблемы. Но всё как-то разрешалось. А ещё были результаты… Оно, конечно, не обязательно: мое основное дело — базу оборудовать, а результаты геологоразведки могут и потом… не при мне. Но так хочется успеха, что уже начинаешь бояться, что успеха не будет… в этот, двенадцатый, раз, — Гектор закашлялся.
Моос пододвинул к собеседнику уже начинающий остывать чай. Гектор зачем-то понюхал его и сделал глоток.
— Вы говорили, что Петру и Николь стало лучше? — спросил, глядя сквозь чашку с чаем.
— Да, им стало лучше, — подтвердил альфианин.
— Ну и хорошо.
Последовавшая за этим часть беседы почти целиком состояла из молчания. В «почти» входили одна просьба передать печенье и систематическое деликатное позвякивание ложечек.
«Боящийся несовершен в любви».*
Да не было по отношению к нему никакой любви! Даже привязанности не было. Даже простого одобрения…
Впрочем, с его стороны всего этого тоже не было.
А когда вся эта история началась, уже наивно было рассчитывать на чью-то помощь и поддержку.
Думалось тогда, что алкоголь поможет, но он неожиданно подвел. Не притупил чувство страха, а почему-то его усилил.
И в результате он, Гектор, чуть было не убил доктора и стажера.
А вот DEX’ов он все-таки убил. Зачем? Неужели от страха? Убил?
Или просто отдал им последний приказ? Последний приказ опасному оборудованию?
Но сейчас кажется, что тогда DEX Второй смотрел ему прямо в глаза. А может, только кажется? Хотя… какая разница?
Все-таки убил.
Гектор очнулся. Чая в чашке не было.
— Моос, скажите пожалуйста, эта пустота… у меня внутри, это навсегда?
Альфианин ожидаемо вздохнул и отставил свою чашку, приготовившись дать длинный и обстоятельный ответ, но сделать этого ему не дали.
— В чем проблема, заведующий? Формулируй быстрее, а то у нас с ребятами еще семнадцать заявок! Я бы у твоей старшОй спросил, но она меня к тебе послала!
Эту бойкую и напористую речь вполне убедительно воспроизводил транслятор, висящий на животе у занятного существа шоколадного окраса, похожего на земную выдру. Только эта выдра стояла на задних лапах и в таком виде ростом была всего на голову ниже Гектора. Значок службы эксплуатации помещений был без особых затей наискосок прикреплен к транслятору. Гектор оторопел. Моос, как ни странно, тоже:
— Да вот, сенсоры у нас в отделении не каждый раз срабатывают, — не совсем уверенно ответил он. — Очень неудобно, особенно если конечности заняты гравиносилками.
— Так-так, — мастер подковылял на кривых лапах к стене и зашевелил вибриссами, что наверняка означало продуктивную задумчивость. Гектор тоже присмотрелся к стене.
— А вы переместите сенсоры на уровень нижней штанги гравиносилок, — посоветовал он мастеру, — он универсален для пациентов всех видов. И прерыватели перенастройте на один интервал меньше.
Выдра или выдр строго воззрилась сначала на человека, а затем на альфианина.
— И кто это такой?
— Гектор Лаханас, — в голосе Мооса промелькнули подозрительно гордые интонации, — один из лучших специалистов в Галактике по оборудованию жилых и производственных помещений.
— Сможешь сенсоры поставить? — этот вопрос относился уже к Гектору. Тот согласно кивнул.
— Док, отпустишь его с нами?
— Куда отпущу? Сенсоры-то вот они? Вы ведь уже пришли к нам их переделывать?
— А, сенсоры, — досадливо протянул ремонтник. — Док, я ведь к тебе первому прибежал, чтобы тебе грустно не было. Только у меня на сегодня — семнадцать заявок. Так что сейчас я уйду, а в конце дня снова к тебе загляну, в последнюю очередь, не обессудь. Там, знаешь, у инсектоидов такое творится…
Альфианин понимающе охнул. Гектор заподозрил неладное.
— Можно на пару слов, доктор? — попросил он и, когда мастер демонстративно переместился поближе к выходу, тихо продолжил: — Вы что, правда разрешаете мне с ним идти?
— А почему бы и нет, — Моос, похоже, ни капельки не сомневался. — Вашей нынешней душевной опустошенности как раз не хватает серьезной физической усталости. А тут целых семнадцать заявок. Просто подарок судьбы.
Транслятор свирепо прокашлялся.
— Хватит прощаться. Верну я его сюда. Вечером, — пообещал мастер и после секундного раздумья уточнил: — Может быть, верну. Все-таки инсектоиды, это вам не за здорово живёшь.
Слегка ошалевший от неожиданного поворота событий Гектор послушно плёлся за аммом. Точно, за аммом. За чрезвычайно болтливым аммом.
— И как тебя зовут?
Гектор подозревал, что амм прекрасно расслышал и даже запомнил его имя, но в конце концов, ритуал есть ритуал.
— Гектор. А тебя?
— Ге Кто. Неплохо звучит, — Амм ловко увернулся от пустого беспилотника, возможно, возвращающегося на челнок. — А мне тут отдельные шутники из ваших, из хумансов, тоже имечко придумали: Ви Тёк. Не ахти, конечно.
— А как тебя на самом деле зовут? Как к тебе лучше обращаться?
— Видишь ли, Ге Кто, у нас на Хаммасуре особый иерархический тип семьи с определенным порядком старшинства. Я вроде как давно оттуда улетел, но иногда случается тоска по родине и все такое… Там, дома, меня звали Второй.
Гектор резко застыл на месте, благодаря чему удачно разминулся с плавно дрейфующим, возможно, на тот же челнок, очередным беспилотником.
— Хорошая у тебя реакция! Хвалю, — одобрил его Второй. — А сенсоры ты тоже хорошо монтируешь? Терпеть их не могу, знаешь? Капризные такие. И эти… вентиляционные системы тоже недолюбливаю. Грохот в них один, да сквозняки. Я воду обожаю. Мое истинное призвание — сантехника. А инсектоидов-то, слышишь, сейчас подтапливает, папа не горюй, вот где раздолье…
Амм ненадолго замолчал, сверяясь с хронометром, и уже более озабоченно продолжил:
— Так, ускоряемся, напарник. Еще пара минут задержки, и старшАя у инсектоидов нам с тобой головы пооткусывает.
— Она что, заолтанка?
— Ты знал, — разочарованно протянул амм. — Настоящая заолтанка. Ну что, страшно?
— Нет, — честно признался Гектор.
Второй уже вызывал лифтовую капсулу.
— А вот это непорядок, — отрезал он. — СтаршУю все боятся. И ты бояйся.
Сначала Гектор хмыкнул. Потом, не сводя глаз с притворно рассерженного амма, расхохотался в голос. Второй посмотрел на смеющегося хуманса и, сжимая лапками транслятор, тоже мелко забил плоским хвостом по полу.
— Как скажешь, шеф! — сквозь смех простонал Гектор.
— Я тебе еще и не так скажу! — похрюкивал Второй.
Так, смеясь и похрюкивая, они и вошли вместе в лифтовую капсулу, чтобы отправиться на пару десятков уровней вверх в отделение хирургии и травматологии для инсектоидов, где Второго ждало настоящее раздолье, а Гектора, возможно, много интереснейших открытий.
Серьезный, сосредоточенный мужчина, сидящий во главе стола, по-видимому, находился в изрядном напряжении душевных сил. В этом «по-видимому» крылся основной секрет: мужчина был не столько в действительности озабочен происходящим, сколько пытался внушить окружающим, что к решению поставленной задачи надо отнестись максимально серьезно. И у него это в целом неплохо получалось.
— Итак, — провозгласил он, — нам надо грамотно и аккуратно легализовать нашего… э… подкидыша, поэтому мы сейчас будем предлагать и обсуждать все за и против…
Навигатор поднял руку в жесте послушного ученика.
— Согласно первоначально предложенной тобой легенде, Януш, нам его никто не подкидывал, а это означает, что подкидышем его называть никак нельзя.
Взоры присутствующих обратились на смиренно притулившегося в конце стола светловолосого DEX’а. Капитан вздохнул и уже менее уверенно предложил:
— Может, найденыша?
Фрекен Ханна кашлянула негромко, но значительно.
— Еще раз напоминаю легенду. — Старпом обвела всех присутствующих тяжелым взглядом. — На следующей станции гашения к нам прибьется киборг DEX-6 и попросит у нас помощи и убежища.
— Прибитыш, — задумчиво протянул корабельный психолог.
Навигатор посмотрел на него с благодарностью: какая-никакая, а дискуссия все-таки завязалась. В углу кают-компании оживился доктор Ульрих:
— Нет такого слова в стандартной интерлингве, — авторитетно сообщил он окружающим.
Невероятное упорство в достижении цели, как это многие признавали, было одним из основных свойств навигатора.
— Кири, — воззвал он ко второму пилоту, — а в языке племени маори такое слово есть?
Миниатюрная девушка с затейливо уложенными блестящими черными волосами сосредоточенно нахмурилась:
— Юноша, пришедший к нам просить о помощи? — Она задумалась на несколько секунд. — Авхинарангитаматамаири.
Навигатор с проснувшейся было надеждой оглядел членов своего экипажа и вздохнул. Попытка не удалась.
DEX, которому только что коллективно отказали в том, чтобы быть Авхинарангитаматамаири, хотя именно Авхинарангитаматамаири он по легенде и являлся, продолжил никак не реагировать на происходящее.
— Итак, — особо терпеливым и мягким тоном напомнила собравшимся фрекен Ханна, — возвращаемся к легенде: на следующей станции гашения к нам прибьется киборг линейки DEX-6.
— Со своей капсулой прибьется, — ехидно добавил психолог.
Суммарный негативный посыл от капитана и механика мог бы легко скукожить кого-либо другого, но психолог был хорошим специалистом. Голос Ханны стал еще более мягким и терпеливым:
— От капсулы избавиться, сейчас же.
— Ханна, — в мужественные обертоны капитанского голоса рвались нотки отчаяния, — такие капсулы… они таких денег стоят… тем более с таким апгрейдом…
— Я перебью номера и перекрашу, — подключился механик, — и замаскирую под элемент системы охлаждения реактора…
Ханна ничего не ответила, но многолетний опыт подсказал капитану и механику, что, похоже, можно ненадолго расслабиться.
— И вот мы приглашаем к себе специалистов из ОЗК, и они оформляют нас опекунами и выдают соответствующие документы, а также оказывают нам полную поддержку и помощь, — с бодрым энтузиазмом Януш вернулся к первоначальной теме совещания экипажа.
— А они всем киборгам помогают или только разумным? — засомневался было психолог, но капитан уже ощутил прилив вдохновения:
— А мы с ними как-нибудь договоримся, — парировал он, — о том, что наш киборг очень даже разумный, просто он немного умственно отсталый.
Ханна возмущенно охнула.
— Да как ты смеешь обижать нашего малыша! — Её взор обратился к DEX’у. — Не обижайся на него, малыш. Возьми из пакета ту конфету, что сверху лежит, и съешь её. — Под влиянием авторитета фрекен Ханны первая буква в слове «малыш» неуклонно стремилась к тому, чтобы в уже ближайшем будущем сделаться заглавной.
Пару часов назад навигатор, как умел, установил DEX’у бесплатную демо-версию программы имитации личности, и типовое выражение «Обида» в этой версии было единственным и весьма усредненным. Члены экипажа не очень продолжительное время полюбовались на то, как их DEX поджимает нижнюю губу и слегка приподнимает брови, успокоились и вернулись к обсуждению основной проблемы.
На самом верху в ополовиненном пакете «Мечты дальнобойщика» лежала конфета из горького шоколада с начинкой из шебской ежевики в сиропе. Маленькие черные шипастые ягодки, изображенные на упаковке, застенчиво всплывали из озера янтарного сиропа, окаймленного светло-сиреневыми берегами неизвестного состава. DEX аккуратно извлек конфету, съел её и положил обертку рядом с собой на стол. Теперь место на самом верху заняла «Клубника со сливками».
Люди заявили, что его характеристики недостаточны для решения задачи. Затем выразили мнение, что это его должно «обидеть» и предложили компенсацию. Он обиделся и съел компенсацию.
«Клубника со сливками» продолжала лежать на самом верху разноцветной россыпи конфет.
А что будет, если запустить обратную цепочку событий?
DEX намеренно громко надорвал обертку и положил конфету в рот.
Имплантаты спасли его от того, чтобы почти сразу же подавиться «Клубникой».
— Свободная воля субъекта! — на высоких тонах верещал психолог.
— Невероятно сообразительный, — радостно соглашался доктор Ульрих.
— Умничка, Малыш, сам взял и сам съел конфету! — Грудь фрекен Ханны волнующе вздымалась, но никто сейчас не обратил бы на это никакого внимания.
Система устройства «Малыш», испытывая недостаток исходных данных, лихорадочно металась в безуспешном теперь уже поиске активного соединения с системой устройства «Иен». Люди за столом продолжали радоваться и с чем-то поздравлять друг друга. Бесплатная демо-версия программы имитации личности, шустро справившись с задачей зеркального отображения, выбрала из трех возможных «Широких и искренних улыбок» самую широкую и искреннюю.
DEX Первый, он же — Авхинарангитаматамаири, он же — Малыш с сияющим лицом дожевывал кусочек белого шоколада…
Что же в сегодняшнем эксперименте пошло не так?