Странный шорох заставил его напрячься и прислушаться. В доме явно кто-то был, и вряд ли это вернулись Яся с дедушкой, которые уже должны были выехать из предместий и спешить вслед за караваном.
Кто-то ходил по чердаку. Закат услышал, как хлопнули о стену дверцы резко распахнутого шкафчика, незваный гость выругался, донесся звук удара — наверное, пнул что-то. Шаги приблизились, Закат медленно оторвал одну руку от черепицы, прикрыл нос и рот — так выходило дышать тише.
— Тьма! И этот как провалился. Откуда он тогда вылез, я же выглядывал на чердак, в шкаф он бы не поместился…
Закату самому захотелось выругаться. Лучше бы так и не вернулся в дом, всё равно рыцари не догадались залезть на крышу! Или догадались бы, но чуть позже? Впрочем, сейчас жалеть было поздно и бессмысленно. Главное — раз рыцарь пришел снова, Яся уже в безопасности.
Скрипнуло чердачное окно, Закат улыбнулся невесело, вздохнул уже не скрываясь. Рыцарь, выглянув на крышу, осклабился и полез наружу, одновременно вытаскивая меч из ножен. Однако сразу нападать почему-то не стал. Закат со сдержанным недоумением следил за юношей, не слишком вслушиваясь в брань, которой его поливали. Похоже, тому всё-таки нужен был повод для драки, а пока он просто болтал, сначала подойдя поближе, а потом…
— Я могу столкнуть тебя вниз, — тихо сообщил Закат.
Рыцарь захлебнулся потоком обвинений. Миг таращился непонимающе, затем судорожно выдохнул, поняв, что в самом деле стоит между краем крыши и своей мнимой жертвой. Когда рыцарь начал поворачивать голову, пытаясь оглянуться через плечо, Закат рванулся вперёд, предугадав — сейчас тот потеряет равновесие.
Поймал опасно пошатнувшегося рыцаря за запястье, встретил ошалевший взгляд серых глаз. Сказал спокойно:
— Но я не толкал. Так и не падай.
Мягко потянул на себя, снова откидываясь на спину. Упущенный меч загрохотал по черепице, дзынькнул, упав в желоб. Закат отпустил руку рыцаря, но тот сам судорожно вцепился в его ладонь, уперся второй в теплую крышу. Глубоко вдохнул раз, другой, будто учась дышать заново. В перепуганные глаза медленно возвращалась осмысленность.
Закат смотрел на него со странным ощущением, которому не мог дать название. Похоже, юноша вылез на крышу в порыве ярости, таком сильном, что даже забыл, как боится высоты.
Тёмный Властелин не боялся ничего, но чувство было ему знакомо. Алая пелена, во власти которой делаешь то, о чем потом жалеешь… Вот только никакие сожаления не могут вернуть утраченного.
— С этим нужно просто жить. Сдерживать себя, насколько можешь, — тихо сказал Закат, только после подумав, что отвечает на собственные мысли. Рыцарь, однако, кивнул, почти коснувшись лбом плеча. Перекатился на спину, подполз к чердачному окну, неловко спрыгнул внутрь. Уже оттуда донеслось:
— Ты странный. А если я не хочу так жить? Хочу или уже нарушать правила и делать то, что хочу, или отменить всё, что натворил!
— Отменить не выйдет, — отозвался Закат, глядя как внизу прохожие расступаются, готовясь пропустить что-то, приближающееся со стороны ворот. — Можно только перестать убивать людей.
Раскатившийся над городом зов трубы заглушил слова рыцаря. Зазвучал многоголосый гимн во славу света — все оставшиеся на улице влились в хор. Из-за домов показалась первая карета, бело-золотая, с эмалированным, блестящим на солнце гербом — всё те же ладони, меж которыми разгорается пламя. Закат моргнул, тряхнул головой — ему на миг почудилось что-то странно знакомое в очертаниях тянущихся вверх огненных языков. Сказал себе — конечно, ведь сколько раз видел знак на груди пришедших за ним рыцарей, и выбросил беспокоящее сходство из головы, вглядываясь в кавалькаду.
Нарядное шествие прокатилось по улице, гремя по брусчатке, стихла славящая рыцарей песня. Закат наклонился, подобрал меч, лежащий в водостоке. Спрыгнув на чердак, окликнул всё ещё не ушедшего рыцаря, протянул ему оружие. Сказал:
— Мне пора идти.
— Куда? — вскинулся юноша. — Может, я могу пойти с тобой?
— Лучше не быть моим спутником, — покачал головой Закат. — Я иду в Цитадель.
— Но почему мне нельзя? — удивленно спросил рыцарь. — Я же всё равно должен туда вернуться, я только ненадолго отлучился.
Закат посмотрел на него долгим взглядом. Тихо уточнил:
— Тебе никогда не хотелось отправиться в Чёрный замок? Победить зло?
— Хотелось, конечно! Но меня не взяли, — отмахнулся рыцарь, — это ж честь, ого-го. Из всех моих ровесников только Светозар поехал, но он всегда был таким, немножко слишком… — он покрутил пальцем, пытаясь подобрать слово. — Слишком светлым, что ли. А что?
Посмотрел на Заката вопросительно. Тот только откинул капюшон, стянул с волос завязанную Ясей веревочку. Рыцарь миг непонимающе смотрел на рассыпавшиеся по плечам волосы, затем перевел взгляд на лицо Заката и наконец отшатнулся, побледнев так, что видно было даже на полутемном чердаке.
— Не может быть!..
— Может, — отозвался Закат. — Ты угадал правильно.
Снова натянул капюшон, спустился по лестнице. Рыцарь, помедлив, последовал за ним. Спросил недоверчиво:
— Это из-за той девушки? Ну, которую Доброяр привез?
Закат только кивнул.
— А я думал, это дурацкая затея, — растерянно протянул рыцарь. — Ну кто добровольно полезет в ловушку, тем более если на ней крупными буквами написано «придёшь — убьём»?
— Я, — просто ответил Закат. — Главное, на ней написано «если придёшь, мы отпустим Ро».
Они вышли на улицу, пошли в сторону Цитадели. Рыцарь, упорно шагающий рядом, вздохнул.
— Красиво… В смысле, то, что ты делаешь, красиво. И глупо, как сказочный подвиг.
Закат промолчал. Ему не хотелось обсуждать, глупость он делает или нет. И так понятно, что глупость. Но всё равно обменять свою жизнь на жизнь Ро казалось справедливым.
Он остановился перед последним домом, обернулся к рыцарю:
— Тебе не стоит идти со мной. А лучше вообще уходи из города. Мы мимо двух патрулей прошли, если они тебя вспомнят — станешь для всех слугой тьмы.
— Ладно, — кивнул тот. — Уйду. Желать тебе удачи глупо, правда? Говорить «береги себя» ещё глупей… Но ты выживи, если сможешь. А то это будет неправильно, если тебя там убьют.
Закат улыбнулся. Он не только не мог обещать, что выживет — он был почти уверен, что это невозможно.
Уже вдогонку рыцарь снова крикнул:
— Ты странный! И совсем не похож на… Ну ты понял!
Наверное, он был прав.
Закат поднял голову, посмотрел на смыкающиеся над ним кроны деревьев. Оставалось пройти совсем немного. В лесу было душно, от земли поднимался пар. Идти в гору было тяжело, в какой-то момент стало не хватать дыхания, и Закат остановился передохнуть, сел в тени под деревом. Солнце пробивалось сквозь листья и пекло макушку даже под капюшоном плаща. От того, что он увидел в городе, было страшно и в то же время оставалась надежда — ведь на каждого, доносящего на соседа, находился свой добросердечный пекарь.
— Эй! В светлом лесу на траве сидеть нельзя!
Он встал, оглянулся, встретился взглядом с молодым рыцарем. За ним маячили ещё трое. Закат поднял ладони в примирительном жесте.
— Уже ухожу.
Пошел дальше.
Наконец показались из-за деревьев белые ворота, рыцари возле них. Голова, до того полнившаяся невнятными обрывками мыслей, стала пустой и звонкой; сердце, пропустив удар, забилось спокойно и ровно, хотя должно было колотиться, как бешеное.
Он пришел.
***
— Эй, ты! Кто такой?
Рыцаря явно не интересовал ответ, он окликнул замершего перед воротами путника только по долгу службы, но стоило Закату снять капюшон, как на него наставили сразу два копья. Кто-то в глубине двора закричал, куда-то побежали. Закат не шевелился, глядя в глаза рыцарю, задавшему вопрос. Тот неожиданно замялся, отвёл оружие в сторону.
— Жива твоя девчонка… Что ей сделается.
Закат выдохнул, только сейчас заметив, что задержал дыхание. Выпростал из-под плаща руки, показывая пустые ладони, выговорил негромко:
— Я пришел выполнить условия договора.
— В самом деле? — тягуче отозвались из-за позолоченных створок. — Как трогательно.
Рыцари склонились в поклонах, Закат, услышав полузабытый голос, поднял взгляд.
Он помнил Героя. Помнил, как ветер трепал плащ, изорванный и грязный, как опалённые огнём кудри топорщились неряшливой соломой, как голубые глаза закрывались, закрывались, закрывались — никогда не в последний раз.
Магистр выглядел совсем иначе. Начищенные до зеркального блеска доспехи, белизна плаща никогда не знакомилась с травой, волосы расчесаны и уложены красивыми волнами, как на картинке. Кольнуло смутным узнаванием — не человека, образа. Ведомый им, Закат, которому уже заломили руки и поволокли в Цитадель, обернулся, поймал взгляд магистра, потребовал:
— Освободи её. Выполни свою часть уговора!
Светлый поморщился, Заката толкнули в затылок. Внутри ворочалось, тлело странное чувство, предугадывание действий, и на миг Закат почти поверил, что пришел напрасно. Что никто не станет отпускать приманку. Но нет, магистр подозвал мальчишку, приказал что-то. Закат не разобрал слов, но возникший внутри липкий страх отпустил, позволил вновь поверить — как бы магистр ни выглядел и кого бы ни вел за собой, он не нарушит слово.
Вместо камеры Заката притащили в кузницу. Широкоплечий рыцарь, управлявшийся здесь, взглянул со спокойным деловым интересом, бросил на наковальню заранее заготовленные кандалы, широкие, с толстой цепью. Вскоре пришел магистр, приказал звучно:
— Заковать.
Закат бестрепетно подал руки, позволил положить запястья на наковальню. По настоянию магистра кузнец разогрел запоры, вбил и расклепал штыри так, что железо сплавилось намертво. Закат лишь поморщился, когда браслеты обожгли кожу, дождался, пока на руки плеснут ледяной водой. Он и так знал, что не покинет Цитадель живым, а глупейший, ненужный жест магистра только вызвал курьёз: когда тот потребовал раздеть пленника до белья, Закат поднял брови, выразительно звякнув цепью. Рыцари, впрочем, после краткого замешательства нашли способ исполнить приказ, распоров одежду по швам. Закат проводил взглядом брошенную в угол рубашку — подарок Пая было жаль. Жальче, чем свои огнем горящие запястья.
Напомнил снова:
— Девушка. Ты обещал освободить Ро.
Магистр скривился, подал знак рыцарю, стоявшему на страже у дверей. Тот взял пленника за цепь, выволок наружу, подтолкнул к узкому окну, ведущему во внешний двор.
Ждать пришлось недолго.
— Вы не смеете!
Ро тащили к воротам двое рыцарей, а она ругалась, брыкалась, разве что кусаться не пыталась.
— Я желаю отвечать за себя сама! Дайте мне только поговорить с этим дураком!
Закат улыбнулся, коснулся ладонями стены у бойницы, прижался лбом к холодным камням. Он вслушивался в высокий хриплый голос, стараясь запомнить злой тон, даже брань, обращенную наполовину к рыцарям, а наполовину к нему. Если бы Ро позволили — она наверняка ещё и на бой бы его вызвала за право остаться здесь.
К счастью, сторож отстал от несговорчивого прохожего, а на конюшне так обрадовались размеру принесённого кошелька, что вопросы задавали только по делу. Вначале, правда, попытались подсунуть необъезженного толком жеребца, потом — старую кобылу, но у Заката слишком долго был перед глазами пример замечательного животного, чтобы соглашаться на такую покупку.
— Я возьму этого.
Паренёк, возившийся с гривой коня, похожего на молодого Злодея всем, кроме спокойствия и светлой масти, удивленно вскинулся. Конюх смутился.
— Извините, он ещё не готов. Мы заплатили за него положенную виру…
Закат удивленно посмотрел на коня. Тот фыркнул, тряхнул головой, вырывая пряди гривы из рук работника.
Тёмные пряди. А между колен мальчишки стояло ведерко с краской.
Закат недоверчиво протянул руку, коснулся конского лба. На пальцах остались белые следы.
— Я его покупаю, — кошелек плюхнулся в грудь торговца, тот едва успел его поймать, выронив пару монет. — Заберу вечером или завтра утром. К нему седло и узду, самые простые. Докрашивать не надо.
Уже на выходе его поймали, отсчитали сдачу, спросили, на чье имя записать и не может ли зайти за конём кто-то, кроме него.
И не нужна ли лишняя краска, раз уж осталась.
— Нужна, — отозвался Закат насколько мог спокойно. — В предместьях живет старик, у него стена облупилась. Ему очень нужна краска и не помешает помощь.
Как ни странно, конюх и правда послал мальчишку с ведёрком в сторону ворот. А Закат, даже направляясь к дому Яси, продолжал недоверчиво рассматривать испачканную в краске ладонь.
Они тут коней красят.
Если бы кто-нибудь рассказал о таком в Залесье, даже Щука посчитал бы шуткой.
***
— Ты не можешь остаться!
— Ясечка, — в сотый раз вздохнул старик, — ну куда ты меня повезёшь? Я и на лошадь-то не заберусь. Домик у меня ещё крепкий, рыцари не слишком докучают. Проскриплю ещё годок-другой…
Закат молча собирал в дорожную корзинку продукты на кухне, предоставив Лису с Ясей самим решать, уходить вдвоём или нет. Оба были правы — старика вряд ли оставят в покое после побега внучки, но, если они поедут вдвоем, сложней будет догнать караван.
— Закат! — Яся появилась в дверях, но тут же забыла, зачем так торопливо прибежала. — Ой, что ж ты в темноте… Давай хоть свечечку зажгу.
Тонкие свечи нашлись на шкафу, Яся завозилась с кресалом, ойкнула, уронив кремень под стол. Закат выглянул на улицу, оторвал пару лучин от пучка, воткнутого в кольцо на стене и зажженного последним рыцарским патрулем. Фитилек от прикосновения тускло светящихся прутьев задымился, оброс бородкой пламени, пустившей по стенам пляшущие тени.
— Я здесь всё собрал. Если отстанете от бродяг, сможете на неделю растянуть.
Яся кивнула, попросила:
— Давай только сначала ты дедушку на конюшню отведёшь? А я одежду как раз сложу. Сама на улицу не высунусь, не беспокойся. Дождусь тебя и вместе пойдем.
План выглядел хорошо, особенно если бы они не дотянули с ним до глубокой ночи. Впрочем, настойчивый рыцарь обещал вернуться только завтра.
Старик будто помолодел за прошедший день, во всяком случае, рядом с Закатом шел на удивление легко. Рассуждал, торопясь поговорить с тем, кто не боится слушать:
— Вроде бы когда живешь под дланью света, восстание поднимать не с руки. Потому что это ж выходит, сам расписываешься в том, что ты злодей! Кто поддержит, если ты на себя такую табличку повесишь.
Закат невольно хмыкнул.
— Тёмного Властелина поддерживали многие. Это Герой был один.
— Ну, сейчас-то всё наоборот, — вздохнул старик, покрепче перехватывая сухой ладонью локоть Заката. — И знаешь, сомневаюсь я, что Герой тогда был совсем один. Всё равно наверняка кто-то помогал. Лестно же — бороться против зла. А когда безобразия учиняют рыцари в белых доспехах, даже не поймёшь, кому жаловаться и что с этим делать.
Конюшня показалась из-за поворота, на крыльце под пучком лучин сидел давешний мальчишка. Завидев Заката, бросил недогрызенное яблоко, подскочил.
— Изволите забрать коня?
— Пока нет. Скоро придет девушка, они с Лисом вдвоём уедут.
Мальчик покосился на старика, видимо, удивившись странному имени, но кивнул понятливо, убежал седлать коня. Лис, кряхтя, опустился на нагретые ступеньки, посмотрел туда, где днём виднелась Цитадель. Скривился.
— Дурак я старый. А остальные — молодые дураки. Боимся, как бы кто что не подумал, хотя по хорошему давно надо было… — не договорив, махнул рукой. — А, ладно. Может, ты вот что-то изменишь.
Закат пожал плечами, ставя рядом с Лисом корзинку. Он шел в Цитадель просто потому, что они забрали Ро, и не представлял, как и что он мог бы изменить. Рыцарей в светлом городе было двадцать раз по двадцать, а он, некоронованный, даже одну смерть не переживет.
По пути обратно ему не встретилось ни одного прохожего. Дома с закрытыми ставнями будто говорили — все приличные люди спят, что ты, чужак, делаешь на улице? Из поперечного переулка вышел рыцарь, зевнул в кулак, накрыл пучок лучин железной закопченной крышкой. Закат глянул на медленно светлеющее небо, свернул к дому Яси…
С той стороны улицы приближались, смеясь, четверо рыцарей, ведомые знакомым настырным гостем.
Закат прибавил шагу, протиснулся в щель между домами, немилосердно рванув зацепившийся за что-то плащ. Постучал в окно. Высунулась Яся, услышала голоса рыцарей, зажала рот ладошками. Прошептала:
— Пришли! Я же не смогу проскочить, тут тупик, а на улице увидят, догонят…
Закат залез в открытое окно, потащил девушку вверх по лестнице, мимо двери, уже дрожащей от ударов.
— У вас дома близко стоят. Сможешь на соседний перебраться?
— Не знаю!
Защелка чердачного оконца никак не поддавалась, он дернул сильней, полетела краска. Закат вылез на крышу, подал Ясе руку. Она, жмурясь от страха и прижимая к груди узелок с вещами, шагнула на захрустевшую под ногами черепицу. Бочком спустились к краю, Закат отпустил её руку.
— Прыгай. Доберешься до перекрёстка, там у дома наружная лестница. Слезешь на неё и спустишься.
— Я не смогу!
Закат обхватил её за талию, шагнул чуть назад. Яся взвизгнула, вцепившись ему в шею, когда он перепрыгнул, почти перешагнул на соседнюю крышу.
— Видишь, не страшно. Дальше сама. Их нужно задержать, если увидят открытое окно, будет погоня.
Яся с трудом расцепила объятия. Чмокнула быстро в щеку:
— Спасибо!
Осторожно пошла вверх, спеша спрятаться за скатом. Закат вернулся на покинутый дом, спрыгнул на пол чердака, торопливо захлопнул окно.
По лестнице внизу уже топали рыцари. Крикнули за спиной:
— На колени!
Закат, едва успевший отступить от окна, обернулся. Посмотрел на направленный ему в грудь меч.
— На колени, чужак!
Юный рыцарь с топорщащимися во все стороны светлыми волосами поднял клинок выше, кольнув шею.
Можно было ладонью сбить меч. Мальчишка слишком вытянул руки и теперь, чтобы перерезать Закату горло, ему пришлось бы сначала шагнуть ближе.
Но снизу торопились его друзья. Всех четверых…
— Ты что, оглох?!
Закат медленно опустился на колени.
Всё было гораздо проще. Если бы он начал драться, у него был бы очень простой выбор — убить или умереть. А ему не нравилось ни то, ни другое.
Можно было попробовать договориться. Вряд ли этим рыцарям так нужен какой-то чужак.
— Где девушка?
— Её здесь нет, — тихо ответил Закат, глядя, как из люка появляются остальные. Интересно, они знали, зачем их привели сюда?
— Ты лжешь, — выкрикнул заводила, чувствительно ткнув мечом в шею. Если бы острие было заточено лучше или замах был больше, это было бы опасно, а так Закату только пришлось откинуться назад.
— Можете обыскать весь дом, — отозвался он, глядя в глаза рыцарю, — если ещё этого не сделали. Её здесь нет. Хозяева уехали ещё днём.
На чердак, отдуваясь, забрался последний рыцарь, чуть полноватый и рыжий, как лисий хвост. Ухмыльнулся:
— Что, упорхнула твоя пташка, Ласк?
— Заткнись, — огрызнулся заводила. Закат заметил, как приподняли брови рыцари, видимо, не ожидавшие от друга грубости. — Ты, чужак! Ты обязан сказать нам, куда она уехала!
— Почему?
— Она оскорбила меня! Пошла против воли света! Она…
— Она, — перебил его Закат, — не позволила тебе согрешить с ней, вопреки вашим законам.
Юнец залился краской, его плечистый дружок фыркнул:
— Языкастый, ты глянь! — добавил, выразительно поглядывая на Заката: — Он, кстати, прав насчет закона. Может, он у нас того, с лестницы свалится? Исключительно сам!
— Здесь слишком низкая лестница, — тихо отозвался Закат. — Я не умру, даже если вы меня с неё столкнете.
— Какая жалость и незадача, — огрызнулся заводила. — Но мы можем нанести тебе удар милосердия!
— Ласк, хватит, а, — поморщился третий, самый старший с виду и прежде молчавший. — Нас и так в лучшем случае отчитают, а в худшем в оруженосцев разжалуют за твои развлечения, — обернувшись к Закату, чуть поклонился, поблагодарив: — Спасибо, добрый господин, что радеете за то, чтобы мой заблудший брат не нагрешил сверх меры. Мы вас более не побеспокоим.
Закат смотрел, как они уходят, один за другим спускаясь по лестнице. Ласк споткнулся, пролетел несколько ступенек. Над ним посмеялись, напоминая — ну что, нужен тебе удар милосердия?
Только когда за рыцарями закрылась дверь, Закат поднялся с колен. Медленно отряхнул пыльные штаны, прислушался. Правда ушли. Сложно было поверить, но он в самом деле остался жив и для этого даже не пришлось ни с кем драться.
И всё-таки вместо того, чтобы лечь в постель отсыпаться за всю прошедшую ночь, Закат выбрался на крышу. Накрепко закрыл за собой оконце, растянулся на холодной черепице, упершись ногами в водосточный желоб. Прищурился на солнце, поднимающееся из-за далеких, едва видных отсюда гор.
Закат все-таки очень сомневался, что на этом всё закончится. Что настойчивый юноша не захочет отомстить хотя бы последнему из своих обидчиков.
***
Вскоре солнце поднялось так высоко, что слепило даже сквозь опущенные веки, и натянутый на самый нос капюшон плаща не помогал. Закат видел сверху, как просыпался город: открывались лавочки, покупатели торопились заполучить лучший товар, куда-то спешили прохожие. Шмыгнул воришка, стянул грошовую ватрушку с лотка зазевавшегося пекаря. Почему-то Закату показалось добрым знаком то, что торговец, запоздало заметив пропажу, только рукой махнул, не подняв крик.
Дом Яси стоял на одной из главных улиц, уходящих на высокий холм, который когда-то защищал замок от осад, и вскоре после рассвета по ней потянулись повозки, сначала в сторону Цитадели, потом от нее. Вчера Закат ничего подобного не видел, так что теперь изучал телеги с некоторым изумлением. Продукты, оружие, дорогие ткани… Проехала повозка с бочками, Закат приподнял брови. Вряд ли в Цитадели не было колодца, значит, сегодня рыцари собирались вполне открыто нарушить собственный запрет на горячительные напитки.
Закат щурился вниз, провожая все это взглядом — благо ширина улицы позволяла рассмотреть многое, не отрывая спину от черепицы. Он надеялся, что догадывается о причинах, по которым рыцарям внезапно потребовалось такое множество товаров, но тогда вскоре должны были показаться и иные повозки…
Закат кивнул, по примеру старика наполнив свою чашку. У напитка был сладковатый привкус, как у берёзового сока, который они с Паем иногда собирали весной.
Дед и внучка были очень смелыми людьми, если решились позвать за стол чужака. Но вряд ли они представляли опасность, которой грозило подобное гостеприимство.
— Я не друг рыцарям, — сказал Закат осторожно, примеряясь, как примеряются к дереву, желая срубить его побыстрей да половчей, и чтобы ещё стволом не зашибло. Однако старик только улыбнулся в ответ, а Яся спряталась за чашкой, хитро блестя оттуда глазами.
Закат догадался, чего они ждут, покачал головой:
— Я иду в Цитадель не чтобы кого-то убить. Если вы ищете мести — я не смогу вам помочь.
— Мы и не собирались вас ни о чем просить, — ответил Лис, будто вовсе не разочарованный. — Просто приятно помочь доброму человеку. Если вам нужно переждать где-то три дня, моя внучка вас приютит.
Закат перевел взгляд на Ясю. Та вздохнула, погладила лежащую на столе морщинистую ладонь Лиса:
— Обманывать нехорошо, дедушка, — объяснила, потупившись: — Ко мне могут прийти рыцари. Они вообще чтят свой устав, но, если кто-то из них приметит себе девушку, лучше не отказывать. Я отказала.
Она неловко пожала плечами, будто извиняясь за свою глупость, отвернулась. Закат опустил глаза. Что было дальше, он уже понял.
— Ясю больше некому защищать, а рыцари на неё обижены, — продолжил рассказ старик, не давая повиснуть тишине. — Я думал сам с ней четвертушку луны пожить — я, конечно, стар и немощен, но их иногда можно остановить и словом.
Яся фыркнула, одним выражением лица показывая, что она думает о плане деда. Закат был с ней согласен. Для старика вставать на пути рыцарей было самоубийством.
А для него — нет?
Зависело от того, сколько их придет.
Он не должен был ни во что ввязываться. Ему нужно было только дождаться магистра и попасть в Цитадель.
Но он уже ввязался. Он заметил, как девушка постоянно возвращается взглядом к его одежде, спросил напрямик:
— У тебя был жених?
— Был, — Яся кивнула, судорожно сглотнув, словно не в силах перебороть упрямые глаза, которые норовили ещё хоть миг посмотреть на его плащ. — Огнесвет. Его казнили три дня назад из-за меня. У вас одежда похожа.
— Я встретил его мать в предместьях, — объяснил Закат, разом отвечая на любые возможные вопросы. — Она отдала мне эти вещи. Я в долгу перед ней и перед вами. Но я смогу охранять вас только три дня.
— Больше и не нужно, — поспешно закивала Яся. — Я им быстро наскучу, если тот рыцарь не сможет отомстить сразу. Спасибо вам, добрый человек!
— Закат. Меня зовут Закат.
Вряд ли он мог навлечь на этих людей большую опасность, чем та, которая над ними уже нависла.
***
Городская площадь. Трон. Тёмный Властелин щурится от яркого солнца и скучает, поигрывая кинжалом. Горожан совсем мало, только стража, деловито подготавливающая всё для казни. Наконец глашатай разворачивает бумагу, откашливается.
— Лён, сын Дуба! Организовывал сборы недовольных в подвале своего дома!
Коренастый мужчина сам взбирается на невысокий чурбан, позволяет надеть на шею петлю.
— Весела, дочь Жита. Была поварихой в трактире, отравила шестерых стражников!
Женщина с запавшими глазами на худом лице безумно хихикает, когда её выталкивают на помост.
— Шило, сын Кости. Убил гвардейца, возвращавшегося со службы!
Тёмный Властелин хмыкает, подбрасывая кинжал и ловя снова. Если гвардеец не справился с каким-то мужиком — что он делал в гвардии?
Список недолог, завтра тела вывесят на башне в назидание остальным. Вот только отчего-то чем больше смутьянов казнит Тёмный Властелин, тем больше их становится.
***
Закат проснулся от грохота, сотрясавшего стены так, словно кто-то ломился в двери с тараном. Спросонок даже не сразу понял, где оказался — каменный пол и узкое ложе сбили, запутали, на миг заставив подумать, что он почему-то уснул в комнате Пая… Только таких ярких занавесок в Черном замке никогда не было.
— Откройте именем света!
Внизу уже стоял Лис, бормотал что-то, отодвигая засов. Закат остановился на лестнице, и Яся, выглянувшая из кухни, торопливо перебежала к нему. Споткнулась было на крутых ступеньках, но Закат успел помочь ей подняться, спрятаться к нему за спину.
— Светлого вам дня, добрый рыцарь, — смиренно поздоровался Лис с не то чтобы нежданным, но неприятным гостем. — Чем мы обязаны такой чести?
На пороге стоял юнец, рыцаря в котором можно было узнать только по белой котте с гербом — ладонями с разгорающимся меж ними пламенем. Юноша попытался было шагнуть в дом, но Лис якобы случайно преградил дорогу, закашлялся, опираясь на косяк.
Отталкивать старика рыцарь всё-таки постеснялся.
— Я требую выдачи живущей здесь девушки!
— Моей внучки? — Лис очень естественно удивился. — Но её нет дома, она еще до света ушла на рынок. А что, ей надо явиться в Цитадель?
— Нет, — на миг смешался рыцарь, но тут же исправился с прежней наглостью. — Да! Она оскорбила меня, и я требую должных извинений!
Закат почувствовал, как девушка за его спиной задохнулась от гнева, сжал её руку. Выходить, чтобы отстоять свою невиновность, было глупо.
Однако рыцарь и так заподозрил обман.
— Я не верю тебе, нечистый старик! Пропусти меня, и я хочу лично убедиться, что преступница не прячется от правосудия.
Закат вслепую оттолкнул Ясю подальше от лестницы, спустился вниз. Рыцарь, успевший-таки прорваться в дом, остановился, ошеломленный — светлого на Закате были одни штаны, и они же оставались единственной одеждой. Пробежал взглядом по шрамам от медвежьих когтей, поднялся к прядям черных волос, лежащим на плечах.
— Э… Вира? — неуверенно скорее спросил, чем потребовал рыцарь.
— Я здесь не живу, — вежливо ответил Закат. — Только гощу. На улице волосы закрываю капюшоном плаща.
Рыцарь так растерялся, что даже забыл на время, зачем пришел, чем и воспользовался Лис, осторожненько проводив его обратно к двери. По счастью, Яся на втором этаже сидела тихо, кажется, даже дышала через раз и в ладошку.
Но запросто выставить гостя не вышло. Уже на пороге он обернулся, возмутился:
— Вы не сможете вечно скрывать её от света!
— Вы так думаете? — тихо спросил Закат, невольно повторяя запомнившуюся фразу Принца.
Увы, он не был вождем бродяг и за ним были только старик и девушка, а не вооруженный караван.
— Я вернусь завтра! — пообещал рыцарь. Добавлять, что вернётся он не один, не требовалось.
***
— Вам нужно уехать из города, — сказал Закат, когда они с Лисом закрыли дверь и вернули на место засов. — Сегодня, пока ещё есть время.
— А вдруг это ловушка? — подала голос Яся, успевшая спуститься к ним и теперь стоявшая на последней ступени лестницы, обнимая себя за плечи. — Вдруг он пришел сюда шуметь как раз для того, чтобы я попыталась сбежать, как куропатка, вспорхнувшая из кустов!
— Куропатку из кустов правда не достать, — вздохнул Лис, — а наш дом, увы, убежище ненадежное. Но как мы уйдём? И куда?
Конечно, старик не мог бросить внучку. Они смотрели на Заката с затаённой надеждой, будто его совет в самом деле мог их спасти. Будто случайный прохожий был шкатулкой, хранившей ответ на вопрос, как жить.
Закат вернулся за стол наверху, сел, вплетя пальцы в волосы. Он не мог, не имел права решать за них. Но какой у него был выбор? Зажмурился, пытаясь вспомнить карту — не раз же видел, как Принц разворачивал её на сундуке. Разглядывал с интересом, думал, каким причудливым змеиным следом изгибается их путь. Каждый раз находил взглядом Светокамень, прикидывал, за сколько дней добрался бы напрямую. Должен был запомнить окрестности столицы во всех подробностях!
— Бродяги сейчас пойдут на юг вдоль берега, дальше и дальше от города, — пробормотал Закат, размышляя вслух. — Интересно, можно ли их догнать? И нужно ли?..
— Нужно! — Яся прижимала руки к груди, вцепившись в пушистый кончик косы. — Очень нужно. Я портнихой была, но сейчас ко мне никто не ходит. На огороде я возиться все равно не умею, а бродягам наверняка нужно что-нибудь шить да штопать?
Лис только кивнул молча, соглашаясь с внучкой. Закат смотрел на них, уже почти не удивляясь. Только интересно было, если спросить у каждого горожанина светлой столицы, тихонько, так, чтобы не подслушали рыцари, сколькие захотят уйти? И почему не уходят?..
— Вот только, добрый человек, — замялась Яся, не решаясь что-то сказать. Закат молча ждал, и девушка, вздохнув, спросила: — Как же я догоню этих бродяг?
— У нас есть деньги, на лошадь хватит, к свадьбе же готовились, — взялся объяснять Лис. — Но как её купить? Я стар, сам до конюшни не дойду, а Ясе опасно выходить…
— Я куплю, — даже чуть неловко пожал плечами Закат. — Если вы доверите мне деньги.
Яся от радости разве что не запрыгала, побежала в спальню, ни мгновения не сомневаясь. Вернулась с увесистым кошельком, рассказывая, где находится конюшня и как выбирать лошадь.
— Даже если с норовом — не страшно, я управлюсь как-нибудь!
Закат, припомнив Злодея, улыбнулся невольно — если всё сложится хорошо, скоро Яся познакомится с самым норовистым из всего конского племени.
***
Он шел по городу, опустив голову. Яся помогла зачесать волосы в хвост на затылке, но и без чёрных выбивающихся прядей Закат выглядел чужаком. В светлом городе на каждой улице стояли большие и малые сторожки, перед которыми люди осеняли себя широким кругом, странно выворачивая ладонь. В светлом городе было много людей в белых мантиях, которым глубоко кланялись, подходили, просили благословения.
— Тебя что-то беспокоит, сын мой?
Закат поднял глаза на преградившего ему путь сторожа. Покачал головой.
— Нет… Отец.
Неприятно было называть так напыщенного толстяка, в чьих глазах читалась жажда наживы, а не сочувствие. Вспомнился мужик из полузабытого прошлого, чью жизнь оборвала молния, и. хотя сейчас Закат сожалел о той яростной ненависти, в то же время понимал — она была заслужена.
Эти светлые сторожа вызывали похожие чувства.
Интересно, были ли среди них другие? Те, которые в самом деле стремились понять любого прохожего, с кем захотелось бы поговорить, кто умел бы не только налагать виру, набивая свой карман, но и искренне разделять с названными детьми горести и сомнения?
Наверное. Таким мог бы стать Светозар через десять-двадцать лет.
Вот только Светозар был один, а рыцарей, поджегших его дом, четверо.
В горящих праведным гневом глазах старухи читалась невысказанная просьба. Закат склонил голову.
— Прости, добрая женщина. Я не смогу отомстить за него. Я не убью ни одного рыцаря.
— Я не знаю, что ты будешь делать, — она покачала головой, не желая его слушать, — но это и не важно. Я сердцем чую, что ты отомстишь за моего ребёнка. Этой веры мне достаточно. Поэтому одевайся и иди. Сейчас, пока я не начала сомневаться в своём решении.
Он повиновался, сменив плащ и штаны, натянул на сбитые пятки тонкие, явно дорогие сапоги. Только рубашку оставил собственную — она была достаточно светлой и её скрывал плащ, а он не хотел выбрасывать подарок Пая, прошедший с ним через все земли ордена.
Переодевшись, тихо поблагодарил старуху, но она отмахнулась. Почти вытолкала его за порог, захлопнула дверь. Закат, спускаясь с высокого крыльца, слышал, как женщина судорожно всхлипывает в сенях.
Она не хотела, чтобы он видел её слезы, чтобы пытался утешить. Да и что он мог сказать матери, потерявшей взрослого, счастливого уже ребёнка? Разве что исполнить её желание — насколько это было возможно.
Стражники на воротах в этот раз не задавали вопросов, молча опустили копья. Закат перешагнул через них, наконец оказавшись внутри городских стен.
Здесь не было окраин. Не было нищих, гадателей, даже играющих на улице детей. Мостовую словно с щелоком вымыли, дома разве что не светились, светлые до рези в глазах. Кое-где встречались на стенах рисунки и барельефы — все похожие, рыцари и солнца, золотые, иногда красные. Люди сторонились путника: его выдавало лицо и то, как он смотрел по сторонам, а более всего — длинные пряди чёрных волос, выбивающиеся из-под капюшона. Какая-то женщина привлекла к себе дочь, заставила отвести взгляд.
— Мама, кто это?
— Чужак. Не смотри, маленькая, а то испачкаешься.
Закат грустно улыбнулся, задержал взгляд на заготовленных дровах и столбе в центре площади. Нырнул дальше в сплетение улиц.
— Господин, мой сосед завел черную кошку, я видел, она лежала на окне…
Красивая белокурая девица тянулась к уху рыцаря, прикрывая рот ладонью, и всё равно шептала слишком громко.
Светлая судьба, что стало с этим местом? Он помнил Светокамень другим — когда пролетал над ним на драконе. Когда город сдался его армии после долгой осады, но на требование предоставить для казни шестерых зачинщиков сопротивления — по одному за каждый потраченный год, — вышли все, от мала до велика.
Даже он, Тёмный Властелин, оценил. Всё равно выдернул из толпы шестерых и казнил — хотя они своим жестом дали ему право убить всех. Тогда жители Светокамня, выдерживавшие осаду столько лет, смотрели ему в лицо, все как один, и отказывались выдавать друг друга.
Неужели за две сотни лет всё могло так измениться?
Улица шла в гору, мостовая превратилась в лестницу, целые этажи домов сходили на нет, скрываясь под землей. У стены остановился старик, оперся о неё. Тут же отдернул руку под возмущенный возглас из окна. Закат шагнул было к нему, но, наткнувшись на испуганный взгляд, отступил. Прошел дальше. Не выдержав, оглянулся. Старик стоял, дрожа, мимо проходили люди. Никто не подавал руку, чтобы поддержать его, напротив, сторонились, будто старость и немощь были заразной болезнью. Закат закрыл глаза. Он должен был пройти мимо, как все.
Не смог. Невозможно было сделать это во второй раз, он и без того чувствовал себя так, словно предал старика в предместьях — совсем не похожего на этого, и все же неуловимо такого же. Неправильного с точки зрения людей, истово верящих в законы светлых рыцарей.
Закат спустился на пару ступеней, протянул руку.
— Обопритесь на меня. Не беспокойтесь, вы не испачкаетесь.
Старик решился не сразу, но всё же сухие пальцы наконец коснулись ладони Заката.
— Да пребудет с вами свет! Мне всего лишь вон до того дома на холме добраться надо, там внучка живет.
Они пошли вверх, Закат подстраивался под шаг старика. Спросил:
— Почему никто не помог вам?
Тот засмеялся тихонько, крепче сжал подставленный локоть.
— Вы чужак, у вас чёрные волосы. А вокруг себя видите людей, которые за белизной одежд прячут сердца, — он указал на свою макушку, где лысина боролась с неряшливо отросшими седыми волосами. — Видите? Я не стрижен. У меня нет сил и средств, чтобы закрасить седину, и мне не повезло, что она серая, а не серебряная. Поэтому мне не подают руки. Поэтому я не боюсь испачкаться — для нашего светлого города я и так замаран.
Закат склонил голову. Снова вспомнились слова Щуки, оставшиеся в таком далёком, простом и лёгком прошлом. Рыбак из деревни у стен Чёрного замка был прав. Законы света не имели к свету никакого отношения. Здесь, в самом сердце земель ордена, это было особенно ярко видно.
— И так всегда было?..
— Нет, — едва слышно, причудливо изменчивым эхом отозвался старик. Вздохнул, подняв изборожденное морщинами лицо к ясному небу, будто спрашивая у него совета. Набравшись смелости, обвел дрожащей рукой улицу. — Даже стены не всегда были белыми. Ещё на моей памяти, лет пятьдесят назад, город был намного ярче… А вот дети мои уже не застали. Магистр тогда сказал, пусть наша столица оправдывает своё название. У нас, мол, светлые земли, нужно чтобы сразу было ясно, почему светлые… Тогда и виру наложили на тёмное, а если кто на соседа наговаривает — доносчику десятина от виры полагается. Сейчас ещё немного спокойней, рыцарей в городе мало. С тех пор, как эту бедную девочку привезли, они сначала в цитадели заперлись, будто осады ждали. Потом, наоборот, магистр взялся по соседним городам разъезжать. Третьего дня только вернётся.
— Третьего дня? — Закат переспросил, пытаясь ничем не выдать своей растерянности, хотя хотелось замереть посреди улицы, глядя на шпили светлой обители как на предателя. Если магистра нет в цитадели, кто же отдаст приказ и освободит Ро? И Ро — где она сейчас, не возит ли он её за собой?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — покачал головой старик и Закат прикусил язык, поняв, что задал последний вопрос вслух. — А вот и дом мой. Благословенны будьте, добрый человек.
Старец отнял руку, шагнул к узкому домику на самом верху склона. Закат невольно улыбнулся, когда дверь гостеприимно распахнулась и девушка с желтой косынкой на волосах воскликнула:
— Дедушка! Наконец-то, я уже боялась, что ты не придешь!
Поднял голову, скользнув взглядом вдоль дороги, взбирающейся на следующий холм. На середине его дома редели, постепенно сходя на нет, и за полосой леса высились стены крепости внутри крепости — бывшего дворца, нынешней цитадели света.
Куда, как оказалось, ему пока не нужно было идти. Магистр уехал, единственный, кто точно знал Тёмного Властелина в лицо и мог подтвердить договор. Без него Заката или прогонят, или посадят в тюрьму, и хорошо, если как Тёмного Властелина, а не просто как смутьяна.
Если его казнят за нарушение светлых законов до приезда магистра — будет слишком уж глупо.
Но где ему переждать эти три дня? На каком-нибудь постоялом дворе его могли бы приютить в обмен на работу, но Закат не видел ни одной подходящей вывески по пути.
— Господин, — он обернулся на тихий оклик. Девушка в желтой косынке нерешительно улыбалась, стоя на пороге вместе с дедом. — Может, вы зайдёте к нам? Дедушка говорит, вы проводили его, мне хотелось бы вас отблагодарить.
Он подошел к ним, тихо предупредил:
— Я могу быть небезопасным гостем.
Девушка тихонько рассмеялась, как ребёнок, затевающий похищение горсти ягод из корзины, заготовленной для варки повидла.
— В этом мы с вами похожи, — и еще шире распахнула дверь, будто произнесённые Закатом слова были тайным ключом к её сердцу. — Заходите, не стойте на пороге.
Он оказался в крохотной тёмной комнатушке, совсем не похожей на просторные сени, от которых Закат так и не отвык за время кочевой жизни. Сесть здесь было некуда, и пока он искал, на что опереться, чтобы стянуть сапоги, на него попыталась упасть метла. Хозяюшка подхватила её с извинениями, почему-то слегка испуганными, старик со смешком сказал что-то про девичью замену лошади.
— Дедушка! — совсем всполошилась внучка, но оглянувшись на гостя, который и с сапогами-то разбирался с трудом, а не то что с непонятными намеками, оттаяла.
Из кухни пахло свежей выпечкой, но хозяйка повела гостей наверх по узкой лестнице, такой крутой, что спускаться по ней наверняка пришлось бы задом наперед. Их посадили за стол в уютной небольшой комнате, которую Закат с некоторым удивлением окрестил трапезным залом — он, в конце концов, впервые с последней смерти оказался в каменном доме, да еще и не в один этаж, сложно было не сравнивать с собственным замком в миниатюре.
Девушка сняла косынку, уложенная вокруг головы коса блеснула медью. Закат догадался, что по здешним меркам такой цвет считался недостаточно светлым, однако в доме, даже при незнакомом госте, девушка решилась открыть волосы. Впрочем, то, что Закат провожал старика и не слишком тщательно спрятанные чёрные волосы в самом деле давали хозяюшке причины не опасаться чужака.
До сих пор казалось удивительным, что есть люди, которые так запросто доверяют ему, но зато боятся рыцарей.
— Ясечка, горячего бы, — попросил старик. Девушка чмокнула его в лоб.
— Конечно, сейчас принесу.
Убежала вниз. Закат чувствовал себя неловко, оказавшись в гостях у едва знакомых людей, в городе, да еще в светлой столице. Стены каменного дома дышали холодом, можно было расслышать не только быстрый топот Ясечки по лестнице, но и как она внизу бормочет себе под нос названия трав, заваривая их.
— Меня зовут Лис, — представился дед. Заметив удивление, улыбнулся, — мать дала мне имя до того, как орден решил всех называть Светами, Солнцами и Добрами. Внучка, та уже Ясносвета, конечно, но Яся ей больше нравится.
Закат назвался в ответ, объяснил, хотя его и не спрашивали:
— Я издалека, с востока.
Вернулась Яся с подносом, расставила на столе чашки, пузатый чайник, широкую тарелку с маленькими булочками. Села, подперев щеки кулачками, спросила напрямую:
— Вы в Цитадель идете, да? Я видела, как вы смотрели.
Они нашли грот под крутым склоном и спуск для повозок. Развели костёр, чуть более тихие, чем обычно. Любовались лунной дорожкой, легшей на беспокойную гладь. Закат увидел далекие ещё огни Светокамня, опустил голову. Сказал наконец, не обращаясь ни к кому и в то же время ко всем:
— Я уйду утром.
Принц кивнул молча, подтверждая его слова. Вздохнула было Рада, но тут же улыбнулась хитро, толкнула его в плечо:
— Так то ж утром! Эй, бродяги, ну что вы все! Человеку завтра одному идти, неужели мы дадим ему запомнить нас такими скучными?
И были пляски, праздник, костёр до небес. Хоровод вокруг ширился, разбивался на два, три, на отдельные семьи и пары. Вокруг смеялись, отражения огней танцевали на волнах. Закат вдруг понял, что смеётся тоже. Искра первой сбросила платье, влетела в воду, не выпуская факела из рук. Нательная рубашка вздулась пузырем, девушка забавно обиженно воскликнула что-то. Её догнала Рада, плеснула водой, так что мигом промокшая ткань прилипла к телу. Женщины поплыли, отфыркиваясь, разбивая лунную дорожку на отдельные пятна-осколки. Заката толкнули в спину, бродяги откололись от костра, заходя в воду. Кто-то гасил факелы, кто-то наоборот, грёб одной рукой, но держал над головой огонь. Закат зашел в море едва ли по пояс, когда рядом вынырнул Принц, дёрнул за рубашку. Скользкие камни подались под пятками, Закат взмахнул руками, но не устоял, шлепнулся в воду, чудом не притопив Принца. За спиной фыркнул Пепел, проплыл мимо, неуклюже загребая воду. Остановился передохнуть, тут же возмущенно вскрикнул, когда вынырнувший сзади Принц обнял его за шею и попытался повалить на себя.
Бродяги дурачились, как дети, смеялись, плавали в холодном море до стука зубов. Едва отогревшись у костра, лезли обратно, плескались у берега, плавали до темной глубины. Закат лег на воду, раскинув руки. Подумалось невольно — наверное, он в последний раз так радуется. Приходили странные образы, воспоминания, хотелось нырять и дурачиться, и удивительно было, что он умеет плавать лучше, чем многие бродяги.
Море держало, волны мягко покачивали расслабленно лежащее на них тело.
Вспомнилось — он уже лежал так однажды. Первая его не злая радость. Последняя на много лет.
Ветер треплет волосы, дракон взмывает над грядой и у юноши на его спине на миг перехватывает дыхание. До края мира тянется водная гладь, в которой тонет солнце, расцвечивая море алым, золотым, фиолетовым — ярче, чем все, что он когда-либо видел. Дракон парит над водой, все дальше от берега, и мальчишка на его спине выпутывается из сложных креплений седла, встает во весь рост, балансируя руками. Из груди рвётся клич — победный, счастливый. Дракон хмыкает, пуская клубы дыма из ноздрей, аккуратно заворачивает к берегу, стараясь не уронить своего господина. Но мальчишка сам колотит его пятками, требуя:
— Давай ниже!
Спрыгивает со спины в море, поднимая фонтан брызг. Плавает, ныряет, горстями доставая со дна блестящие камушки, тут же позволяя им вновь утонуть. Чёрный костюм промок и будет потом весь в разводах соли, но мальчишке плевать.
Скоро он вспомнит, что он — Тёмный Властелин. Поднимется на спину дракона, осмотрит, как собирался, земли, ещё не ведающие, что принадлежат ему. Вернётся. Заставит слуг очистить одежду.
Но сейчас он просто мальчишка, который впервые увидел море. Дурачится, брызгая водой в морду обеспокоенного дракона. Качается на волнах…
Волна накрыла с головой, Закат зажмурился, потер щиплющие глаза. Рядом вынырнул Дрозд, извинился. Закат улыбнулся ему — ничего страшного, всё равно окоченел, давно пора вылезать. Поплыл обратно к костру, где собралось большинство бродяг.
На берегу Принц разливал по кружкам травяной настой. Вручил одну Закату, лязгающему зубами от пронизывающего ветра.
— Выпей, пока горячее, тогда ни одна болезнь не прилипнет.
— Плясать надо! И согреемся, и хвори не догонят! — Искра подала пример, закружилась вокруг костра. Некоторые демонстративно откинулись на спины, Тскаш ещё и ноги положил на борт повозки. Закат его понимал — самому хотелось лежать, не шевелясь. Но Искра плясала так, что не присоединиться было невозможно. Достала бубен Рада, звякнула вделанными в борт железными пластинками, отбила ритм по краю. Искра мазнула пальцами по плечу, Закат встал, покачнулся, но хлопнул в ладоши, влился в танец.
Последний вечер же. Когда ещё плясать, если не сейчас.
К ним присоединялись остальные, кружились в хороводах. Запыхавшись, расползались по повозкам. Искра будто не знала усталости, хотя Рада уже и бубен отложила, махнув на плясунов рукой — сами разберутся мол, а ей спать пора.
Они свалились одновременно, когда уже ноги не держали. Искра приподнялась на локтях, улыбнулась хитро. Змеиным движением скользнула к нему, нависла, капая водой с растрепанных волос. Потянулась поцеловать.
Закат отвернулся, подставив щеку. Поцеловал её сам, так же, дружески.
Она улыбнулась, не обидевшись, провела рукой по его щеке, пачкая песком. Хотела сказать что-то, но только откинулась на спину рядом, охнула:
— Смотри, звездопад!
Закат прищурился, кивнул. Красиво. Искра перевернулась, уложив голову ему на плечо. Тут же засопела, заснув — или притворившись, чтобы не отстранился. Он улыбнулся: когда заснёт по-настоящему, сама отодвинется, неудобно же.
Звёзды падали, будто капли дождя, часто-часто, скрывая знакомые созвездия.
Он закрыл глаза.
***
Наутро его попытались завалить подарками, но Закат отказался от всего. Попросил присмотреть за Злодеем, совсем обжившимся в караване. Объяснил:
— Я вряд ли выйду из Цитадели.
Его не останавливали, видя, что бесполезно. Поцеловала в обе щеки Рада, напомнила — если выживешь, найти способ сказать об этом. Покачала головой, утирая блестящие глаза.
— Дурак ты, мальчишка. Хороший такой, но совсем глупый.
Пожал руку Принц, попрощался Пепел. Закат сказал наконец:
— Я рад, что у тебя всё хорошо сложилось.
— Я для этого стал другим, — впервые серьёзно ответил тот, обнял, на миг дав почувствовать слишком горячую для человека кожу. — Может, и у тебя получится. Но это уже не моя история и не моя забота.
Закат склонил голову. Ему хотелось бы многое сказать, за многое извиниться — я зря не слушал тебя, мудрый дракон. Но Пламя, ставший Пеплом раньше, чем человеком, давно не нуждался ни в извинениях, ни в благодарности бывшего Тёмного Властелина. Вместе с именем сменив характер, научившись жить легко, справляясь с ношей своей памяти, старый дракон был куда сильней нынешнего Заката.
Он поднялся на дорогу, помахал рукой вслед каравану, двинувшемуся дальше вдоль берега. Повернулся к виднеющимся вдали шпилям светлой столицы.
Нужно было идти.
***
Светокамень был красив. Даже в предместьях дороги мостили белым камнем, ни за одним плетнем не было грязи, и скотина на лугах паслась светлых мастей, без единого пятнышка, словно на картинке. Небольшие дома, прячущиеся в глубине дворов, блестели свежей краской.
— Простите, добрые господа, я стар, одному справляться с хозяйством тяжело…
Дребезжащий голос резанул ухо. За забором трясся старик, которому пара рыцарей указывала на полускрытый за плетущимся виноградом домик. Белая краска на нём давно облупилась и теперь осыпалась на землю хлопьями, открывая потемневшее от старости дерево.
— Закон един для всех! Если ты не можешь соблюдать его — уходи и освободи дом для более достойных жильцов.
Закат шагнул было к забору… Замер.
Цитадель. Ро.
Он должен пройти через столицу, не останавливаясь.
На него покосились, рыцарь, не занятый разговором, положил руку на оголовье меча. Вскинул бровь, взглядом спрашивая, чего забыл прохожий посреди дороги. Закат мотнул головой, пошел дальше, стиснув зубы. Но спустя несколько домов не удержался, оглянулся снова.
Старик за забором отсчитывал монеты, по одной перекладывая их в требовательно протянутую ладонь. Второй рыцарь всё так же настороженно смотрел вслед Закату.
«Вира» — вспомнил тот. Ещё Щука говорил, что светлые за всё назначают виру. Закат отвернулся, сжимая кулаки.
Лучше бы помогли старику, а не забирали деньги, наверняка хранимые на черный день!
И никто из соседей не вступился. Отворачивались, прятали глаза, притворяясь слепыми и глухими.
Как и он сам.
Закат поднял взгляд на кованые ворота, светлую каменную стену. Над ней виднелся старый дворцовый холм, белые шпили. Если он сейчас вмешается, попытается защитить старика, дойдет ли потом до Цитадели? Или его убьют как смутьяна, не узнав и не поверив, что безоружный путник — бывший Тёмный Властелин? А потом казнят и Ро…
Он не мог рисковать. Не её жизнью.
Сзади хлопнула калитка, слышно было как удаляются рыцари. Вздохнул старик. Снова скрипнули несмазанные петли, кто-то юный спросил:
— Дед, у тебя краска есть? Я подмажу, только у нас кончилось все.
— Откуда, Заречка? А теперь и купить не на что. Ну да ничего, как-нибудь…
Закат вздохнул — найти краску он точно не мог. Хорошо, что хотя бы после ухода рыцарей кто-то решился пойти к старику.
На въезде не было очереди, проход закрывали скрещенные копья. Стражники в белых доспехах придирчиво оглядели остановившегося перед ними чужака. Старший спросил скучающе:
— Почему не в белом?
— Я издалека, — коротко отозвался Закат.
— А нам-то что, — хмыкнул стражник. — Покупай у кого-нибудь на фермах одежду или плати нам за проход.
— У меня нет денег. Но мне нужно в Цитадель.
На него посмотрели недоверчиво, стражник поджал губы, наткнувшись на твердый взгляд. Переглянулся с напарником. На пробу повторил:
— В тёмном не пускаем.
— Мне нужно в Цитадель.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Закат сморгнул, первым отводя глаза, изгоняя поднимающуюся алую пелену. Расслабил плечи, напряженные в подспудном ожидании боя. Он ведь даже не на это препятствие злился, а на тех двоих, стребовавших плату с незнакомого старика. И нельзя было драться. Закат был здесь один и не мог ни перебраться через стену, ни пробиться сквозь город силой. Нужно было договариваться.
— Я могу отработать виру, — начал было он, но не успел закончить предложение. Кто-то подошел сзади, шаркая по булыжникам, в спину Заката постучали, словно в дверь.
— Мил человек, возьми-ка, — за ним стояла сгорбленная старуха, похожая на больное дерево. В руках у нее высилась стопка аккуратно сложенной одежды. — Можешь зайти в дом, примерить.
Он глубоко поклонился женщине, принял вещи. Следуя за ней к избе, маленькой, но аккуратно окрашенной, спросил:
— Чем я могу вас отблагодарить?
Она засмеялась невесело, но не ответила, пока не завела его в тесные сени. Глаза в окружении глубоких морщин сверкнули, как у кошки — дряхлой, но такой же яростной, как и прежде.
— Тем, что пройдёшь в город вопреки закону. Тем, что доберёшься до Цитадели. Не знаю, зачем тебе туда, но вряд ли чтобы рыцарем стать.
Она любовно погладила лежащие у него в руках вещи, взяла сверху рубашку. Развернула, глядя на тонкую ткань с болезненной нежностью.
— Это одежда моего сына. Его сожгли третьего дня за непослушание Светлому ордену. За то, что сломал нос рыцарю, который полез к его невесте.
Она кивнула на Принца, который, отложив лютню, деловито осматривал ребёнка. Закат видел, как лекарь хмурится, спрашивает что-то у матери, после слов Рады заметно оживившейся. Отвечала она теперь обстоятельно, куда уверенней, чем говорила с гадалкой. Принц взялся пересыпать ей какие-то травы.
— Ну вот. Я же говорила.
Закат оглянулся. Рада смотрела на вытянутую из колоды карту — ясное улыбающееся солнце посреди голубого неба.
— Все у него ещё будет.
Вечер постепенно превращался в ночь, Принц и Уголь договорились об обмене рыбы и корзин на зерно, бродяги уже увели повозки. Но селяне всё не желали расходится. Выдохшийся сказитель потер саднящее горло, обернулся к Раде.
— Я все. Выручайте.
Старуха, сама вымотанная, оглянулась, просияла, увидев стоящего рядом Заката. Ухватила цепко за локоть, вытолкнула в освещенный круг.
— Сказку! Давай сказку, Закат!
Он оглянулся растерянно. Что он мог рассказать? Вокруг осталась только молодежь и немного присматривающих за ними взрослых, остальные разбрелись по домам. Не про Тёмного же Властелина в сердце светлых земель рассказывать…
Хотя почему нет. Для жителей этой деревни Тёмный Властелин — их собственная история и их гордость. Они его победили.
Закат выдохнул, вспоминая, как рассказывал сказки в Залесье, улыбнулся своим слушателям. Начал старую историю, не называя имён и прозвищ — историю о добре, которое действительно было добром. О добре, что потом и кровью оплачивало свои победы и которому искренне радовались люди. Кого защищали, не жалея себя.
— Так один человек сумел победить тысячу.
Дети, всю сказку сидевшие с открытыми ртами, теперь закричали, повисли на шее у сказочника, требуя продолжения. Потом, смутившись, отбежали к родителям. Сдержанно кивали взрослые — правильная история, с моралью.
— Хорошая сказка, — похвалила и Рада. — Да только пора нам домой, к повозкам. Спасибо, добрые люди!
Люди по одному подходили к старухе, отдавали кто что хотел в оплату. Кто-то уходил просто так, никто их не держал, хотя свои же соседи смотрели неодобрительно. От краюхи хлеба село не обеднеет, а раз смотрел и веселился — заплатить положено.
Закат помахал ребятишкам, облепившим иву, заменявшую здесь плетень. Пошел к стоянке каравана. На полпути к броду заметил фигуру, замершую на черном гребне крутого берега. Что-то в этом силуэте показалось знакомым, не просто как то, что он уже не раз видел за последние дни, а как что-то далекое, из прошлых жизней. Не удержавшись, свернул с тропы, взобрался по склону. Остановился чуть пониже макушки холма.
Пепел стоял к нему спиной, разглядывая высокое звёздное небо, и Закат смутился, подумав, что подошел зря. Но бродяга, не оборачиваясь, заговорил:
— Ты так меня и не вспомнил. Неудивительно — я изменился сильней тебя. — Оглянулся, блеснули острые зубы. Пепел раскинул руки, как крылья, глянул исподлобья. — Здравствуй, хозяин. Теперь-то узнал?
Закат кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Теперь узнал. Хотя человеку никогда не стать похожим на дракона.
— Если бы не Принц, я бы тебя не подобрал, — зло сообщил Пепел, отвернувшись. — Прошел бы мимо, оставив помирать в канаве. Он добрый, а я… Я дракон. Я создан был, чтобы убивать. Чтобы служить тебе оружием. Чтобы жечь, уничтожать, разрушать по твоему приказу! Я сбежал на край света, когда понял, что не могу убить ни тебя, ни себя. Я сломал себе крылья, чтобы не откликнуться на твой зов, я лишил себя неба, единственного, что тогда любил, только бы не подчиняться тебе. Но ты догнал меня даже здесь! Даже сейчас…
По траве прошелестели лёгкие шаги, Принц подошел к другу, коснулся руки. Пепел обнял себя за плечи, будто вмиг замерзнув, позволил укутать в плащ. Принц позвал, не глядя на Заката:
— Идём к костру. Там Рада наши сказки рассказывает, тебе будет интересно.
***
Старуха сказки ещё и показывала — складывала руки между костром и пологом повозки так, что вместо простых теней получались фигуры и лица.
— …Его народ жил в долине меж гор, в каменистой, бесплодной пустоши. Но это был их дом, некуда им было идти и страшно бросать привычное. — На пологе плясали негостеприимные скалы, крохотные села и редкие всходы на полях. — Однажды мальчик пошел в горы искать что-нибудь, что помогло бы пережить долгую зиму, и наткнулся на пещеру, такую большую, что в ней можно было бы спрятать жителей всех трех сел. Но пещера была занята — в ней прятался, почти два столетия не выползая на свет, дракон.
Старческие ладони сложились в тёмный проём, высунулась из него чудовищная пасть. Собравшиеся кругом дети ахнули, прижав к губам ладошки и пряча в них улыбки — они не в первый раз слушали эту сказку.
— Мальчик был первым, кто не испугался его. Дракон, как оказалось, жил в пещере так долго, что вырос в ней, и больше не мог выбраться даже наружу, не то что летать. Однако они подружились с мальчиком, оба — пленники своих домов. — Силуэт мальчика на пологе увеличился, стал уже не ребенком, а юношей. Старуха вздохнула, — Наверное, так бы всё и текло — мальчик бы вырос, состарился, умер, а дракон остался бы вмурованным в гору. Но однажды неведомо откуда — перевалы тогда давно замело — появился в селе бродячий торговец. — Тут уже едва не ахнул сам Закат, глядя, как на пологе расползается легко узнаваемая тень. — Он обещал достать что угодно откуда угодно, продать любому удивительную судьбу, но никто не хотел иметь с ним дела. Кроме мальчика. Потому что торговец сказал, что может даже дракона превратить в человека.
Принц, сидящий рядом, сжал ладонь Пепла, Закат посмотрел на них восхищенно. Вот наглядное доказательство — у них получилось, они, наверное, единственные получили от Левши именно то, что хотели. Но как?
— Мальчик был дотошным, — сказка отвечала на все вопросы. — Три дня и три ночи провел он с торговцем, обсуждая, что именно хочет. Тот его даже задаром читать и писать научил, чтобы составить договор. Но и плату потребовал соответствующую — самое дорогое, что было у въедливого мальчишки. — Силуэт торговца угрожающе навис над юношей, но сказочница ловко увела ладонь в сторону, и показалось, что теперь мальчик смотрит на страшного продавца судеб свысока. — Они стояли тогда на склоне, и мальчик, подумав, сказал серьёзно, что важней всего для него дом и земля его народа. Их общая судьба. Торговец и спорить не стал, засмеялся, думая, что совершил удачную сделку. Махнул рукой, и в тот же миг гора, под которой лежал дракон, рухнула, сошла цельной скалой на долину.
Дохнул искрами костёр, тени на пологе затрепетали, распадаясь, превращаясь в ловкие пальцы сказочницы. Она опустила их на колени, обвела слушателей внимательным взглядом черных глаз.
— Никто не погиб — это мальчик оговорил отдельно. Но дома у них больше не было, и не очень хотелось его заводить. Их общей судьбой стала вечная дорога. Мы идём по ней и поныне. А будет она грустной или веселой — наша забота.
Принц благодарно поклонился сказочнице, та повторила поклон. Дети постепенно выбирались из очарования сказки, начали шуметь, дергать Раду — расскажи ещё! Однако даже бродягам пора было спать.
Закат лег на земле у повозки, как всегда с тех пор, как Принц перестал ругаться на то, какой из него беспокойный больной. Послушал, как устраивается внутри Пепел. Принц обошел все костры, вернулся. Помедлил у полога, сказал тихо:
— Говорят, судьбу нельзя обмануть. Но если судьба — человек, то почему бы и нет?
Закат покачал головой. Одно дело покупать новую судьбу, покупать не для себя и торговаться с чистого листа. Другое дело, когда долгов на тебе висит уже за целые столетия. Тут уже не в Левше дело.
Он был уверен, что может только оплачивать выставленные счета, стараясь, чтобы они не коснулись никого больше.
***
На следующий день вышли к морю. Пахло солью, ветер рвался диким зверем, и Принц приказал снять с повозок пологи, чтобы их не перевернуло, как лодочки в шторм.
Они ехали по каменистому бездорожью медленно, рискуя в любой момент попасть колесом в яму. Остановились на крутом берегу, Принц соскочил с козел, будто зачарованный пошел вверх, на скалистый гребень. Закат помедлил, но все бродяги сходили с повозок, шли, взявшись за руки, за своим вождём. В этом было что-то пугающее, будто Рада ошиблась, пересказывая сказку и судьба их не дорога, а вот этот склон.
Закат пошел с ними. Встал наверху в общем ряду, щурясь от летящих в лицо соленых брызг.
Море было серым и бескрайним, как небо. Вдали граница между ними размывалась, словно они добрались до края мира, где земля изгибается, как лоза в корзине, перетекает в свод над их головами.
Шевельнулся рядом Принц, вздохнул. Начал осторожно спускаться к воде, оскальзываясь на сыпучем склоне.
Они добрались до линии прибоя. Море пенилось, в гневе бросаясь на землю и тут же отступая, оставляя на камнях павших воинов — медуз и водоросли. Принц зашел в воду по щиколотку, осторожно ступая по скользким камням. Замер. Пепел остался на высоком гребне, вниз медленно и молча спускались другие. Даже дети словно прониклись суровым видом. Ближе всех к Принцу оказался Закат, услышал тихое, обращенное к самому себе:
— Что теперь?
Принц оглянулся, точно очнувшись от звука собственного голоса, улыбнулся растерянно. Закат принял это за приглашение, подошел. Волны лизали босые ноги, мгновенно окоченевшие от холода.
Принц смотрел вдаль, как будто ответ на его вопрос можно было различить в слиянии неба и моря.
— Я пришел. Я вижу море, безграничную гладь. Пепел рассказывал, и я сто раз гадал, каким будет момент, когда я выйду на берег. На рассвете вода была бы золотой, а на закате — алой, как кровь. В ясный день — синей, или, может быть, зелёной. Но мы пришли сегодня. Пасмурным днем в начале пятой луны.
Он засмеялся тихонько, наклонился, коснувшись воды руками. Зачерпнул, позволил вытечь сквозь пальцы.
— И все равно это сбывшаяся мечта. Как все сбывшиеся мечты — чуть-чуть менее прекрасная, чем когда о ней думаешь.
Обернулся, скользя взглядом по своим людям. Искра уже смеялась, заткнув за пояс юбки, зайдя в воду по колено и вымочив рукава платья. Дрозд вместе с Мышкой деловито собирали и выкидывали в море медуз, дети с визгом убегали от накатывающих волн. Последним спустился с берега Пепел, стал чуть в стороне, сложив руки на груди. Принц улыбнулся.
— Я знаю, мы придумаем новую мечту. Например, станем морскими бродягами. Построим вместо повозок корабли, будем плыть по волнам, найдем новые земли. А пока просто пройдем вдоль берега. Мы ведь ещё не исходили все дороги.
Когда гости уже вставали из-за стола и собирались уходить, Уголь окликнул Принца. Сказал веско:
— Байки ты травишь хорошие, знаешь много о том, что в мире делается. Если не все твои спутники такие молчуны, как эти — подводите ближе повозки. Нам будет чем обменяться.
***
Караван сначала встретил переговорщиков напряженной тишиной — кто знает, что за люди ломятся из кустов — а потом шквалом вопросов. Кто здесь живет, о чем говорили, что делать теперь?
— Нас звали в гости, — сказал Принц, разом отвечая на большую часть вопросов. Бродяги на миг затихли, пытаясь уложить в головах новость, переглядываясь.
— Мы пойдём? — спросила Рада. Принц замешкался, вдруг пожал плечами, беспокойно обернулся на до сих пор молчащего Пепла. Тот стоял одиноко, обнимая себя за плечи, будто бы вообще не здесь. Рада поняла, обернулась к остальным.
— Вождь и Пепел будут совещаться. А нам надо подготовиться к представлению — мы ведь сколько их не проводили.
Искра фыркнула, тряхнула юбками — она, мол, хоть сейчас может сплясать без всякой подготовки. Однако не многие разделяли её уверенность. Люди разбрелись — жонглеры искать факелы и тупые кинжалы, огнеглотатели варить зелье, которое позволит не обжечь глотку, фокусники вспоминать трюки. Деловито завязывала себе глаза кругленькая как булочка девушка, стоя перед тремя свечами, кнут обвивал её плечо.
Закат помогал кому мог — слушал чужие сказки, подбадривал юного жонглера, зажигал свечи, погасшие от щелкнувшего над ними кнута. Однако ожидание затягивалось, а Принц с Пеплом всё не возвращались. Рада, в который раз тасовавшая карты, осаживала нетерпеливых, но и сама всё чаще поглядывала на дальний костёр, возле которого дозорным сидела Искра. Наконец не выдержала, попросила Заката:
— Сходи хоть спроси, что у них там. Если я пойду, за мной весь караван потянется.
Закат пошел. Ещё на полдороге услышал доносящуюся из-за повозки ругань — здесь негромкую, но Пепел наверняка едва горло не срывал. Помедлил, не уверенный, что стоит спрашивать, если и так ясно, что разговор не кончен, однако Искра сама встала навстречу. Оглянулась на повозку тревожно, пожаловалась:
— Они так орут, мне подходить страшно. И ничего не понятно, то ли даём мы представление, то ли нет.
Из-за повозки донесся глухой звук удара, будто кого-то впечатали спиной в её борт. Искра прикусила губу, глянула на Заката, молча предлагая — может, ты пойдешь? Он, помедлив, в самом деле приблизился, обогнул угол. Беспокоиться было глупо и бессмысленно, но не делать этого не получалось. Да и следовало все-таки спросить, что решили насчет представления.
Однако говорили друзья отнюдь не об этом.
— Я не мог ему сопротивляться, понимаешь?! — орал Пепел в лицо прижатого к повозке друга. — Не мог!
Закат замер в тени, уже понимая, что подходить не следовало. Попятился назад, хотел отвернуться, но отчего-то не сумел. Что-то большее происходило здесь. Что-то, что он должен был понять, но не мог.
— Это было много лет назад, — тихо сказал Принц, положив ладони на плечи друга, не пытаясь вырваться, а успокаивая. — Всё изменилось. Не имеет значения, что было тогда…
Пепел наконец отпустил его одежду, ткнулся склоненной головой в плечо, зажмурившись. Выдохнул, почти простонал:
— Ты не понимаешь… — Принц бережно обнял друга, и тот запнулся, вздохнул прерывисто. Продолжил спокойней: — Я, может, вообще хочу забыть обо всём этом. Но не могу! Рок меня раздери, ты же помнишь север, мы оба думали, кошмары до конца жизни будут сниться! Так нет, — он будто бы снова сердился, но уже иначе, привычно, как злился всегда и на все, — ни разу не вспоминал, ни как уносились её сани, ни снежный дворец, ни проклятые льдинки, которые ты складывал. Зато это — каждую ночь, с самой судьбой забытой Лесовыси…
— Это только сны, — уверенно прервал его Принц, прижимая к себе, как испуганного ребёнка. — Ты изменился. Ты свободный человек, ничьи приказы над тобой не властны.
Пепел покачал головой, но больше не спорил. Закат, невольно подслушавший не предназначенный для него разговор, стукнул по борту повозки, кашлянул. Принц поднял на него глаза, нахмурился, не отпуская беспокойно шевельнувшегося Пепла. Тот не увидел, кто пришел, иначе наверняка отпрянул бы быстрее ветра, ещё и сказал бы что-нибудь едкое.
Однако Закат стоял за его спиной и молчал. Вздохнул Принц, улыбнулся через силу:
— Скажи остальным, что мы будем устраивать представление. Пусть готовят повозки.
***
Подготовка вроде бы не заняла много времени, но к тому моменту, когда три выбранные для представления повозки подобрались к краю выжженной земли, уже сгустились сумерки.
Деревня встретила их настороженной тишиной, однако бродяги не отчаивались — помнили, как было в начале светлых земель, когда они еще не опасались каждого человека. Там селяне тоже далеко не сразу втягивались в веселье.
С самой большой телеги сняли полог вместе с деревянными рамами, вместо них воткнули факелы. Обычно их зажигал Пепел, эффектно щелкая пальцами, но сейчас он только попятился, когда Искра приглашающе махнула рукой. Заминки, однако, не случилось — Принц споро распотрошил фонарь, позволявший им ехать потемну. От свечи факелы заполыхали быстро и ярко.
Первой на повозку запрыгнула Искра, вслед за ней забрались другие танцовщицы. Ударила в барабан Рада, у борта телеги остановился Тскаш. Сестра подмигнула ему, хлопнула в ладоши. Низки браслетов на тонких запястьях загремели, танцовщицы притопнули, колокольчики на лодыжках звякнули, поддерживая ритм. Девушки кружились, изгибались языками пламени, то одна, то другая взлетала в воздух на руках подруг. Тскаш кивал в такт, наконец перемахнул через борт, зажав в зубах кинжал. Сделал зверскую рожу, на полусогнутых ногах будто бы подкрадываясь к танцовщицам. Девушки порскнули в стороны, уворачиваясь все в том же ускоряющемся ритме. Искра сдернула с пояса широкую шаль, вслед за ней движение повторили остальные, путая «злодея» дрожанием расшитой ткани. Зрители уже прилипали к окнам и выходили на пороги домов, так что, когда девушки ловко скрутили Тскаша, их ждал одобрительный гул.
Танец, однако, не кончился. Рада, доведшая ритм до пика, выдохнула, тряхнув головой, и снова ударила в барабан — уже медленней, тише. Девушки кружили вокруг пленника, наклонялись друг другу, будто бы обсуждая, что делать. По одной подходили к нему ближе, оббегали по кругу, оценивая, отвергали. Только последняя, русоволосая и тихая, в самом спокойном серо-зелёном наряде, остановилась перед ним будто в нерешительности. Подобрала кинжал, взмахнула им, делая вид, что разрезает спутавшие его шали, отпрянула, сжимая оружие в руках.
Разбойник, конечно, одумался не сразу. Хлопнул себя по коленям, скорчил рожу, пошел по кругу к перепуганной собственной смелостью девушке. Они обходили повозку вдоль борта, она избегая его рук, он — бережась ее кинжала. Короткие выпады, в которых читались вопросы — кто ты? Что тебе нужно? Почему ты — такой? Тскаш бросил вдруг попытки достать девушку, сплясал выразительно — он невиновен, но едва не повешен, в бегах. Танцовщица — Закат припомнил, её звали Мышкой, и только в танце ее имя переставало слишком хорошо ей подходить — прочувствованно ответила, мол, что же ты тогда с ножом кидаешься? Тскаш рухнул на помост, изображая раскаяние, она подошла ближе, коснулась его волос под медленно затихающий ритм.
Зрители, уже стоящие под самым бортом повозки, заорали — частью довольно, частью насмешливо. История была доброй, на вкус некоторых — даже слишком.
Танцоры поклонились, Тскаш подобрал брошенное в них мелкое яблочко, наколол на кинжал с широкой улыбкой.
Пришел черед жонглеров, принятых веселым шумом, после них на сцену снова вышел Тскаш, заранее хлебнув зелья из темного пузырька, полив прозрачной жидкостью голову, руки, обнажённую грудь. Музыканты ударили в бубны, Тскаш, заменивший на сегодня Пепла, крутанул пару небольших шариков на цепях. Провел ими над факелом, позволив полыхнуть пламенем. Люди смотрели с интересом, даже не отодвинувшись. Когда Тскаш раскрутил горящие шары над головой, кто-то присвистнул уважительно. Закат улыбнулся — он помнил, как в иных селениях толпа отшатывалась, беспокойно оглядываясь на колодец. Здесь к огню относились иначе. Его не боялись. Приручивший его вызывал сдержанное уважение, а не священный ужас.
Тскаш, перестав выписывать сложные узоры, медленно поднял шар, перехватил голой ладонью. Рыжие языки лизнули тонкие смуглые пальцы, Тскаш быстро подбросил комок пламени высоко в небо. Поймал за цепь, провел пылающим шаром вдоль своей груди, под одной и другой рукой. Закрутил вновь, сам изгибаясь, как язык пламени. Когда решил, что уже надоел зрителям, сделал знак Раде, та с силой ударила в барабан, привлекая внимание. Тскаш упал на колени, прогнулся, воздев руки и всё ещё вращая один шар. Второй медленно опустил в широко открытый рот. На миг замер, позволив полюбоваться пламенем, полыхающим меж его губ, закрыл рот. Сглотнул. Извлек черный прокопченный шарик. Повторил со вторым. Вскочил, белозубо улыбаясь.
Поклонился под уважительный рокот и хлопки.
После этого основное представление закончилось. Рада села раскладывать карты на земле, Искра с девушками танцевали на одной повозке, Драарул гнул подковы на другой, играл на лютне Принц и щелкала кнутом фокусница. Тскаш взялся болтать с красильщиками, которые, будучи одновременно алхимиками, сразу разгадали секрет неопалимости бродяги и теперь горячо спорили о точном составе зелья.
Закат остался в роли следящего за порядком вместе со многими другими. Сочувственно склонил голову, когда к Раде подошла женщина с худым, заморенным ребёнком на руках — уже взрослым, но совсем маленьким и слабым. Пододвинулся поближе, увидел расклад, прикрыл глаза. Он мало что понимал в гаданиях, но по одному виду карт мог догадаться, что они не сулят ребёнку ничего хорошего.
Тем неожиданней оказались слова Рады:
— Не убивайся заранее, милая. Вот смотри, карты верно говорят, будет сынок твой здоровым. Ты же веришь старой гадалке, правда, яхонтовая? Вот и умница. Конечно, ты стараешься, и ещё постараться придется, но руки не опускай, и мужу своему не позволяй. Всё у вас ещё будет.
Когда женщина отошла, прижимая к груди безучастное ко всему дитя, Закат не выдержал. Сел рядом с Радой, спросил тихо:
— Зачем ты ей солгала? Ведь ребенок умрет.
Старуха улыбнулась тепло и немного грустно:
— Потому что она правда не должна опускать руки. Пусть лучше винит потом старую гадалку, чем себя — я-то далеко уже буду. И к тому же… Карты могут ошибаться.
Пепел досадливо бросил удочку — его и так злило долгое молчаливое сидение в ожидании клёва, а тут вдобавок оказалось, что он страдал зря. Искра недоумевающе посмотрела на реку — местечко выглядело идеальным, тихая заводь, глубокая чистая вода. Девочка, поднявшись на холм чуть выше неудачливых рыбаков, объяснила:
— Там выше мой папа живёт. К нему аж из самого города приезжают! Он как возьмется им одежду красить, так вся река белым разрисовывается, — она присела на корточки, потрогала пальцем росток будущего одуванчика. — В этом омуте вода заворачивается, краска долгонько держится, вот рыба и не заплывает, чтобы не потравиться. А на холме только одуванчики растут, большие-большие. Их даже дядька на настойку не берёт.
Закат покачал головой. Им ещё повезло, что рыба в омуте не водилась. Он бы вообще поостерегся её ниже по течению ловить, если тут живет красильщик. Белил ткани он явно не травяными отварами, и вряд ли стоило есть ту рыбу, которая после такой алхимии выжила.
— А вас вчера мой брат видел, — сообщила девочка, не отрываясь от изучения одуванчика. — Вы проезжали около Кривого брода. Дядька сказал, надо вас прогнать, но вы сами уехали. Вас с вечера все ищут, а я нашла! Мама мне за эту вторую ватрушку даст, — запнулась, с сомнением осмотрела замурзанную одежду, — наверное.
Бродяги переглянулись. Пепел быстро ушел к повозкам, рассказывать Принцу, что им надо сниматься как можно скорей. Искра присела рядом с девочкой.
— А хочешь конфетку вместо ватрушки? Ты только поиграй тут немножко, мы тебя с нашими детьми познакомим.
Девочка насупилась, посмотрела подозрительно. Встала, оправив платьице.
— Нет. Ты чужая тётя. И вообще я с вами говорить не должна, и сейчас уйду.
Искра на миг опустила голову, прикусив губу. Закат понимал — она придумывает, как выпутаться, но также понимал, что вряд ли может помочь. С его лицом только детей успокаивать, разревётся же наверняка…
— А может, ты просто отведешь нас в свою деревню?
Они оглянулись к Принцу, торопливо взбиравшемуся на холм. Тот остановился рядом с девочкой, пытаясь отдышаться — наверняка бежал от самой стоянки. Она смотрела на него с любопытством, кажется, даже не подумав испугаться, хотя все равно надолго задумалась перед ответом.
— Ну, я не знаю… Ну ладно. Но только тебя! И его, — она ткнула пальцем в Пепла, — потому что он красивый. И тебя! Ты хороший.
Закат с недоумением посмотрел на наставленный на него палец. Перевел взгляд на Принца, тот кивнул — послушай ребёнка, не порть мирный договор спорами.
Пошли сразу, только вручили обещанную Искрой конфету. Надо сказать, имя бродяги немного примирило с ней девочку — ту, как оказалось, тоже звали Искрой.
Принц и Пепел переглянулись, Закат удивлённо приподнял брови. Тут до столицы осталась пара дней пути, а имя необычное для светлых земель. Принц попытался осторожно выспросить — может, это сокращение от какой-нибудь Искросветы, или прозвище, но девочка даже немного рассердилась:
— Ну что ты такой непонятливый! Я же сказала, Искра! Как когда печку топят, такие маленькие огоньки летят!
Пришлось смириться, тем более, что они добрались до деревни, скрытой ивняком. Закат замедлил шаг, недоуменно оглядываясь, заметил, как поежился Принц и на миг замер столбом Пепел.
Земля была тёплой и черной, как в кузне, без следа травы. Не видно было ни огородов, ни загонов для скота, никто не разделял дворы заборами. Нижние венцы изб обуглились, словно новые брёвна клали поверх старых, прогоревших. Из-под ног взлетали седые облачка, перша в горле.
— У вас недавно был пожар? — тихо спросил Принц.
— Не-а, — мотнула головой девочка, споро натягивая на нос платочек, прежде болтавшийся на шее. — Это всегда так.
Рвано выдохнул за спинами отставший Пепел, Принц обернулся, взял его за руку. Закат колупнул землю — в глубине она была будто ещё жарче и ощутимо пекла пятки. Как так могло получиться? Кто мог такое…
Пошатнулся, оперся о стену.
Он знал, кто. Он даже помнил, как.
Воспоминание пришло, взвилось серым вихрем, скрадывая туманное утро, превращая его в багряный вечер. Смывая деревенскую улицу, как золу, обнажая крепостную стену Черного замка, что стала её началом.
Закат успел ещё удивиться, улавливая смутную неправильность, присутствие рядом кого-то невозможного, и провалился в прошлое, в давно забытые слова и мысли.
В чужие мысли.
— Мелкие озерца? — юноша в темных одеждах оборачивается, вздергивает бровь надменно и презрительно. — И так называется село, доставившее мне столько хлопот?
— Да, господин, — чешуйчатая голова склоняется ниже.
Хитрые люди живут в Мелких озерцах, рыбачьем поселке возле самого устья Длинной. Армию пропустили легко — да к ним и дошел только крохотный отряд разведки, продравшись сквозь ежевику. Зато теперь уже который год покусывали за пятки, раньше мелко, а теперь вот разинули рот на добычу покрупней. Убили трёх командиров, чьи отряды стояли недалеко от Длинной.
Тёмному Властелину служат многие, по разным причинам. Но действительно верных и талантливых слуг ценит даже он.
Дракон вздыхает, чешет за ухом когтистой лапой, жмурится.
Никто не предаёт Тёмного Властелина. Некоторые боятся. Некоторые не видят смысла.
Некоторые просто не могут. Потому что оружию, сотворенному в подарок, права голоса не давали.
Тёмный Властелин обхватывает шею дракона, почти обнимает, заглядывая ему в глаза.
— Думаешь, ты знаешь, что я прикажу, Пламя? Думаешь, у меня совсем не осталось фантазии? — Юноша смеётся, весело и страшно, отталкивая морду поневоле верного советника. Приказывает: — Не просто сожги эту деревню. Выжги саму землю, пусть раскалится, расплавится, пусть жар твоего огня останется в ней навсегда. Чтобы выжившие — а я знаю, ты снова кого-нибудь упустишь — не смогли больше жить в этом проклятом месте.
Тёмный Властелин смотрит в глаза советника, улыбаясь довольно. Он думает, что наконец-то смог его впечатлить.
— Это что ещё за новости? Искра! Какого пламени ты притащила сюда чужаков?
Закат поднял голову, ещё толком не очнувшись от воспоминания, в котором почему-то лучше знал, что думал тогда дракон, чем он сам. Столкнулся с взглядом кряжистого мужчины, седого, коротко стриженного, но с черной, боевито топорщащейся бородой. Девочка-провожатая спрятала руки с остатком леденца за спиной, насупилась. Вперед выступил Принц, поднял руки в примиряющем жесте.
— Мы не хотим ничего дурного, староста. Мы бродяги, остановились на стоянку недалеко от вашего поселка.
— А, — мужик кивнул, сложив руки на груди, — эти. Чего заявились-то?
— Мы идём к морю, — все так же мирно, будто не замечая неприязни, отозвался Принц. — Подумали, что вдоль реки будет проще всего.
— Это вы просчитались, — староста фыркнул, оглядел гостей ещё раз, пристальней. Пожевал губами в сомнениях, но наконец махнул рукой. — Ладно, раз смогли к нам пробраться и Растопкину дочь уболтать, проходите в дом. Угощу, как положено.
Мужик в самом деле оказался старостой, звали его Углем и был он родоначальником едва ли не всей деревни. Жена его, Свеча, высокая женщина с длинной смоляной косой, взялась накрывать на стол.
Угощение могло бы показаться скудным, если бы не вид окрестной земли — чтобы вырастить даже такие крохи, людям наверняка приходилось прикладывать немало усилий. Приглашение к столу было здесь большой честью.
Чтобы не сидеть в неловкой тишине, Принц завел рассказ об удивительных местах, в которых побывал караван — о жарком юге, где вода стоит дороже золота, и где они сначала взялись помогать юноше, влюблённому в дочь султана, а потом пересекли пустыню, чтобы вернуть во дворец зачарованного халифа и его визиря; а затем о севере, с их страшным ритуалом выбора юноши, который на год станет принцем-консортом, если только не замёрзнет в первый же день в ледяных чертогах Снежной королевы.
Староста слушал молча, рассматривая гостей. Доев жидкую пресную кашу, хмыкнул, откинулся на стену. Спросил насмешливо:
— Что, так и не спросишь, отчего земля у нас черная и горячая?
Принц, прерванный на середине рассказа, помолчал мгновение. Кротко улыбнулся:
— Мы видели и не такие чудеса. Нам интересно, но я не был уверен, что вежливо будет спрашивать.
Уголь расхохотался басовито:
— Ишь ты, вежливые бродяги! Тут светлые, если дойдёт кто, таращатся с открытым ртом, а вы спокойные. — Тенью его смеха улыбнулась хозяйка, налила всем по кружке удивительно вкусной воды. Уголь выхлебал свою порцию без всякого почтения, обвел гостей насмешливым взглядом. Когда никто не смутился и не выказал нетерпения, вскинул брови. — Видать, впрямь повидали всякого. Что ж, давайте я и о нашем чуде расскажу…
Закат опустил голову. Приметил, как смотрит пустым взглядом в стену Пепел, будто увидеть мог, как ползет по ней черная линия, как вгрызается в брёвна засевший под землей жар, оставляя за собой лишь золу и оседающие верхние венцы. Заставляя каждую пару лет надстраивать пеплом рассыпающийся дом.
Тёмный Властелин недооценил упрямство жителей Мелких озерец. Они не просто выжили. Они остались жить на своей земле, продолжили удить рыбу в разбросанных по лесу смешных лужах, лишь по недоразумению названных озерами. Только скот держали теперь на дальних пастбищах, и огороды разбивали там же. Даже приспособили страшную особенность земли себе на пользу — здесь легче было добывать железо, да и такие краски, как делали местные красильщики, нигде больше невозможно было достать. Поэтому и терпели их светлые. Поэтому — а ещё потому что боялись. Жители Мелких озерец, ныне прозванных Черным выгоном, были подобны закаленной стали. Их не смог прогнать с этой земли даже дракон, уж тем более это было не под силу светлым рыцарям.
— Вот такая история, — подвел итог Уголь. — Можешь прибавить к своим байкам, бродяга.
Принц поблагодарил, глядя восхищенно. Закат понимал его, вот только он, восхищаясь, отводил взор.
От стойкости этих людей не было лучше ни им самим, ни их детям, которые продолжали дела своих отцов и матерей. Они были упрямы, они могли лбами продавить стену. Вот только пламя дракона — не стена. Оно не стало ничуть прохладней за прошедшие два столетия, и не угаснет ещё рок знает сколько лет. Его не перебороть упрямством.
И в то же время у Заката, пожалуй, было меньше всего права размышлять, разумно ли поступают жители сожжённого поселка. Не только потому, что именно Тёмный Властелин был виной их бедам, но и потому что ныне он мог потягаться с ними в упрямстве. Он пытался перебороть свою судьбу. По сравнению с этой затеей решение дождаться, когда погаснет вечное пламя, казалось почти разумным.
Принц, прежде ведший бродяг на глаз, теперь сверялся со старой ломкой картой, выверял обходные тропы. Закат, глядя, как уверенно он направляет повозку в леса, каждый раз гадал, когда они наконец налетят на разбойников. Однако то ли лесные жители не желали связываться с огромным караваном, то ли рыцари извели их под корень. Лишь однажды из-за деревьев показалась подозрительная поляна с шалашами и каменным ободом костра, и Принц не стал проверять, заброшенную ли стоянку они нашли. Причмокнул тихонько губами, разворачивая кобылу. Бродяги обошли лагерь без шума, не беспокоя хозяев — если те были на месте.
Закат не мог отделаться от сравнения — стоянку лесных разбойников они обогнули так же, как любое не указанное на карте село, внезапно показавшееся из-за холма.
Люди повеселели лишь когда Принц вывел караван к реке. Растущие у берега молодые березки тут же проредили, выбрав самые длинные и ровные побеги. Принц насвистывал незамысловатый мотивчик, очищая будущую удочку от коры, дети мастерили поплавки, женщины, нащупав подходящую мель и закатав юбки, устроили посреди реки стирку.
— Разве они рыбу не распугают? — удивился Закат. Брызги от шлепающего по воде белья летели во все стороны.
— Так мы ж удочки сегодня не закончим, — с улыбкой отозвалась Искра, заравнивавшая следы от сучков, ловко орудуя ножом. — Кстати, ты ведь плетешь! Можешь ловушки сделать?
Закат неуверенно пожал плечами.
— Если буду знать, как они должны выглядеть.
Его послали к одной из повозок, на которой были намалеваны подводные глубины и что-то вроде утонувшей корзины, наполовину вывернутой наизнанку. Из-под полога выглянул хозяин, Драарул, настолько светлокожий, что уже успел обгореть на солнце. По объяснениям и рисунку Закату удалось соорудить нечто, похожее на рыбью ловушку. Откладывать проверку не стали, закинули плетёнку в тростники, пометив место повязанной тряпкой.
Утром, когда заготовки удочек ещё висели по всем телегам, вытягиваясь, Закат вернулся от реки, с удивлением неся выловленные из ловушки полведра рыбьей мелочи.
— Добытчик! — обрадовалась Рада, тут же затеяв уху. Процедили юшку через его же соломенную шляпу, так что Закат однозначно стал главным героем завтрака.
Удочки нетерпеливо опробовали уже на следующей стоянке. Крестьяне обычно просыпались на рассвете, бродяги же предпочитали досиживать до него вечерами, когда уже становилось не вполне понятно, это мерещится от усталости, или правда небо светлеет. Закат за прошедшие луны так и не привык к новому распорядку, поэтому дремал под пологом, когда Пепел и остальные, шикая друг на друга, будто не они только недавно пели во весь голос разудалые частушки, пошли к реке. Вскоре его разбудил первый победный возглас. Следом, вопреки ожиданию, раздался хруст дерева, плеск и смех.
Закат высунулся из повозки, прищурившись в серый туман, поднявшийся с реки. Оказалось, что удочка Тскаша не выдержала веса рыбины, сломавшись пополам. Однако клёв только начинался, и хотя ещё немало самодельных удилищ пало в неравной борьбе с добычей, оставшихся вполне хватало. Караван двигался вдоль реки, и на рыбалку ходили каждый день, добывая пропитание для всех. Фантазия у бродяг была богатая — рыбу варили, жарили, запекали в углях, коптили над костром, сушили под пологами, нанизав связками на нитки, как грибы. Повозки щетинились рыбьими хвостами, оставляя за собой след из костей.
Через десяток дней Закат понял, что уже не так любит рыбу, как раньше.
— Зато все реки ведут к морю, — посмеивался Принц, тоже без большого энтузиазма черпая уху из миски. — Скоро дойдём.
Пока на близость моря ничего не намекало, разве что лес стал неприятней. Из земли выступали камни, деревья стояли реже, зато кустарник на таком просторе вымахал совершенно сказочных размеров, заставляя вырубать в нем просеки.
— Чтоб тебя! — Тскаш с размаху вогнал топор в землю, чудом не попав себе по ноге. — Этот куст железный, что ли?!
Закат, трудившийся с ним в паре, с удовольствием присоединился бы к бунту, если бы видел в нём смысл. Однако ему нужно было к морю, пожалуй, сильней, чем всем остальным — если бродяги в общем могли развернуться и отправиться исследовать любые другие уголки хоть и не бескрайнего, но огромного мира, то у него была цель. Так что вместо того, чтобы бросить топор, Закат подбодрил напарника, утирая пот со лба:
— Ничего, осталась пара ударов.
Умаявшегося Тскаша оттеснил Пепел, одним махом снёс толстый ствол, над которым они мучились едва ли не час, подрубая со всех сторон. Свистяще выдохнул, так сердито, что казалось, сейчас дым из ноздрей пойдет. Закат услышал злой, почти не приглушенный голос:
— Белоручка, только указывать и горазд.
Опустил голову, вдруг вспышкой рассердившись. Сейчас-то он что не так сделал? Топорами они махали поровну! Однако сказать ничего не успел — Пепла отодвинул за плечо Принц. Улыбнулся как обычно благостно.
— Идёмте, надо прощупать дно реки. Тут, похоже, брод, может быть, проще будет проехать по нему.
Река в самом деле оказалась мелкой, едва ли по пояс, но встречались и бочаги, где резко темнеющая вода намекала на немалую глубину. Впрочем, вырубленного кустарника с лихвой хватило, чтобы закупорить дыры, напихав враспорку ветки и придавив камнями.
Когда закончили, вымокшие с ног до головы, солнце уже садилось, скатываясь с небосклона, как ребёнок с холма, всё быстрей и быстрей. Искра перебежала на другой берег первой, прыгая по самым высоким камням и балансируя двумя корзинами в раскинутых руках. За ней потянулись остальные. Пепел подхватил на плечи одного из внуков Рады, перешел поперек течения. Чуть не поскользнулся на середине, мальчишка на плечах только развеселился, болтая ногами. А когда Пепел вернулся, его ждала целая детская толпа. Загомонили хором:
— Дядя Пепел, а меня? Вы тепленький!
Тот состроил недовольную гримасу, Принц похлопал его по плечу, вроде бы сочувственно:
— Что, подал заразительный дурной пример? — Не удержавшись, прыснул от смеха. Посерьезнел под страдальческим взглядом. — Всё равно их надо перенести, самих в реку не отпустишь.
В результате, пока остальные таскали вещи, разгружая повозки, Пепел оказался захвачен детьми. Он старательно изображал недовольство, но даже Закат видел, как бродяга улыбается, прыгая по камням. Дети и подавно не верили в мрачное лицо своей «лошадки», радостно визжа, когда Пепел у самого берега сбрасывал их в воду. Некоторые родители поглядывали на эту возню с беспокойством — всё-таки река быстрая, не дай судьба унесет. Однако доверяли другу вождя не многим меньше, чем самому Принцу.
Опустевшие повозки частью катили, частью несли на себе. К концу переправы у всех руки едва не отваливались, даже Принц смотрел на последнюю повозку как на врага каравана. Но упрямо склонил голову, перешел реку, взялся за борт.
— Кто еще может, помогите. Одна же осталась!
Закат шагнул в воду, за ним последовали другие. Даже Искра рвалась помогать, но брат остановил.
— Ты её всё равно не поднимешь. Ничего, мы справимся.
Девушка прикусила губу, насупив брови, но осталась на берегу. Закат встал в общий ряд вдоль борта повозки, налёг, скатывая её в реку.
— Поднимаем, — скомандовал Принц перед самым слабым местом брода. Закат присел, коснувшись щекой борта, завел руку под дно. Одновременно с остальными медленно выпрямился. Вода плеснула, потекла с колёс, снова, в который уже раз за сегодня, заливая рубашку.
— Все держат? — выдохнул с другой стороны Принц. — Пошли!
Шагнули, привычно подстраиваясь под ритм друг друга. Берег приближался мучительно медленно, Закат прикрыл глаза, сосредотачиваясь на влажном дереве на плече, скользких камнях и ветках под ногами.
— Осторожно!
Повозка качнулась, Закат припал на одно колено, пытаясь удержать резко увеличившийся вес. Угол уперся в шею, Принц резко указывал, что делать. Наконец выровнялись. Драарул, стоявший перед Закатом и поскользнувшийся, сумел встать, подхватил повозку.
— Спасибо. Силен ты, такой вес удержать!
Закат промолчал — удержал он, в конце концов, не один. И только когда выбрались на берег, понял, что надорвался — руки ныли, живот и спина тяжело пульсировали болью. Молчал до привала, да и потом думал перетерпеть, но увидел, как Рада указывает на него рукой, что-то выговаривая Принцу. Пошел сдаваться сам, не дожидаясь выволочки. Когда лекарь одновременно вождь, он научается особенно веско отчитывать нерадивых больных.
— Лежи и не шевелись, я сейчас вернусь, — коротко потребовал Принц, размяв ноющие мышцы. Закат слышал, как он просит Пепла растопить жир в крынке, и как тот сварливо бурчит, что не нанимался в няньки ко всяким дуракам, которые могли бы не геройствовать, потому что даже если бы повозка завалилась на бок, ничего бы ей не было.
— Правда не нанимался? — в голосе Принца слышался странный смех, такой, когда под улыбкой прячут застарелый страх. — А мне казалось, мы тут всем караваном хороши. Бродим лесами и полями, все считаем, что дороги никогда не кончатся.
Закат отвернулся от полога, чувствуя себя неловко от того, что невольно подслушал разговор, куда более личный, чем привычная шутливая перебранка двух друзей.
***
Наутро они не слишком ускорились — с другого берега заросли выглядели куда более обнадеживающе, чем оказались на деле, однако все-таки были проходимы. В течение следующих дней Принц еще пару раз вел караван на штурм бродов, когда продраться сквозь кусты казалось сложней, чем пересечь реку.
Когда они отдыхали на берегу после очередного брода, на кривое дерево уселась большая белая птица, не похожая на привычных лесных пичуг. Бесстрашно перелетела на полог, крикнула пронзительно, склонив голову. Попыталась стащить подвешенную там рыбу, недовольно заорала, обнаружив, что добыча высушена до состояния камня и вдобавок привязана крепкой ниткой.
Бродяги покатывались со смеху. Было решено считать вороватую гостью добрым знаком — таких птиц никто раньше не видел, море тоже, и могло выйти, что они с большой водой ходят парой.
Однако сначала на пути встретились люди. Караван в очередной раз вернулся к берегу реки, когда Пепел дернул Принца за рукав. Закат проследил за их взглядами, заметил тропу и болтающиеся на поверхности воды поплавки сетей. Чужое место ловли миновали быстро, стоянку развернули только когда совсем стемнело. Закат видел, как шевелятся тростники на противоположном берегу, но ходили в них люди или звери, никто сказать не мог.
Дело прояснилось с рассветом.
— Привет, — Закат вместе с другими сидел на камнях и удил рыбу, когда из прибрежных кустов вынырнула любопытная детская мордашка. — А вы не здешние!
— Да, — улыбнулась ребенку Искра. Сегодня не клевало даже у неё, хотя девушка по праву завоевала титул лучшей рыбачки каравана. — Как ты догадалась?
— Вы в Дохлом омуте рыбу ловить пытаетесь, — сообщила девочка, выбираясь на берег и отряхивая безнадежно перемазанное в тине платьице. — Все здешние знают, что в нем никто не живет!
Вокруг него образовалось почтительное кольцо. Подошел сторож света, склонил на миг голову. Крепко взяв Заката за руку, воздел её на фоне полыхающего чучела.
— Вот наш светоч! И да начнётся светлый праздник!
Ладонь отпустили, Закат отступил спиной вперёд в толпу, но затеряться в ней уже не смог. Вокруг смеялись, зазвучала быстрая музыка, его ухватили за руки, увлекли в танец.
Он даже при желании не смог бы привлечь больше внимания, чем уже привлёк.
Закат мельком оглянулся на рыцарей, увидел настороженные взгляды, прикрыл глаза, понимая — его не забудут. Оставалось только надеяться, что до конца праздника никто не попытается допросить подозрительного «светоча», а после его уже не будет в городе.
Оставалось изображать обычного путника, пришедшего на праздник. Ему повезло стать центром гуляния, и он должен был этому радоваться.
Танцы оказались не сложней деревенских, только очень мешала корзинка, и без того чуть не сломанная толпой на площади. Люди растянулись по улицам, музыканты становились осями хороводов, музыка смешивалась, перекликалась, дополняла друг друга. Светоча хотели видеть в каждом кругу, и Закату это было на руку, хотя к тому времени, когда он сумел добраться до входа в переулок, где они с Пеплом должны были встретиться, от плясок кружилась голова.
Пепла на месте не оказалось. Закат остался в кругу, повторяя нужные движения, напряженно решая — если не придет, что делать?
Дальше по улице послышался звон металла, чей-то крик. Музыкант сбился, танец распался. Закат, поддерживая роль светоча, наоборот, шагнул на звук. Кто-то за спиной ахнул восхищенно, кто-то подался следом: мол, если светоч — Герой, то должны быть и рыцари. Однако приближающийся звук битвы быстро охладил их пыл. Люди отступили назад, ближе к площади, Закат, оглянувшись, нырнул в переулок.
Сверху тихо свистнули. Пепел сидел на крыше, куда немного раньше отправил мальчишку-вора. Однако, когда Закат попытался забраться по лестнице, кинул ему на макушку огрызок яблока. Вскочил, отбежал дальше по крыше, ткнул пальцем — иди сюда.
Закат последовал совету. Он пробирался переулками и щелями, сверху свешивался Пепел, ведя. Из-за угла выскочила Искра, налетела на Заката. Улыбнувшись, пошла рядом. Он спросил, бросив взгляд на ее растрепанную одежду:
— Ты от них сбежала?
Она тихо, гортанно засмеялась, одергивая смятые юбки. Посоветовала:
— Не бойся за меня. Все бродяги умеют за себя постоять.
Шальные глаза блеснули в темноте, она вдруг дернула Заката за прядь волос, заставив наклониться к себе. Быстро поцеловала в щеку возле самых губ.
— Такой хороший. Влюбилась бы!
Он отстранился, покачав головой. Искра была красивой, она поразила его сочетанием жизнелюбия и бесстрашия, но вряд ли он смог бы полюбить её. Странно, но, кажется, за века, прошедшие со смерти королевы, он вообще ни с кем не был близок, словно забыв, что давно не женат и ещё не стар: он ведь всегда возрождался в одной поре — уже не юношей, но далеко не дедом, за самую долгую жизнь между смертями не обзаведясь седыми волосами.
Тскаш ждал их на вершине стены, как договаривались. Едва не пинками спровадил вниз сестру вместе с корзиной:
— Улитки заморенные, стража уже сменяется!
Внизу на лестнице замерцал факел, кто-то беспокойно окликнул товарища, все еще валяющегося без чувств у ног бродяги. Пепел шипяще выругался, зажег огонь — Закат не уловил, когда он успел высечь искры. Невнятно отозвался, понизив голос.
Тскаш уже соскользнул вниз, Закат поспешил за ним. Пепел наверху чего-то ждал. Закат успел добрался до земли, когда ему на голову свалился Пепел, смеясь. Дёрнул как-то хитро веревку, так что она, развязавшись, соскользнула в руки. Побежал следом за остальными к каравану, задыхаясь от смеха.
Принц встретил их перед первыми повозками, и только там Пепел наконец отдышался, объяснил:
— Да нет, ничего. Просто эти стражники теперь так мило в обнимку лежат!
Зашелся снова в хохоте, упираясь ладонями в колени. Принц только головой покачал. Повернулся к Закату, благодарно поклонился.
— Спасибо. Ты очень помог.
Тот только плечами пожал.
— От похвалы доброе дело умаляется.
Принц улыбнулся, кивнул. Жестом позвал к костру, где Искра уже потрошила корзину покупок.
Самой по себе этой еды хватило бы каравану ненадолго — но, если прибавить добытое охотой, вырытое из-под земли и сорванное с веток — получалось не так уж мало.
***
Хотя вылазка прошла успешно, он так и не смог уснуть. Как и многие — слышно было, как мальчик наверху повозки всё мучает свирель, заставляя дерево плакать почти человеческим голосом, как перешептывается Рада с девочками, как чуть натянуто смеётся Искра, как её обнимает брат. Пепел бездумно обтачивал веточку, стряхивая стружки в огонь. Принц дремал, привалившись к колесу повозки, чутко приоткрывая глаза на любой шум. Никто не выставлял караулы, но все равно казалось, что Закат оказался в военном лагере, а не на мирной стоянке бродяг. Когда горы на востоке засияли поднимающимся за ними солнцем, он встал почти с облегчением. Многие уже собирали вещи, затаптывали костёр. Они хотели сняться побыстрей, но всё равно не успели.
Свистнул Дрозд, соскользнул по тканевому боку. Принц вышел из-за повозок, остановился, недовольно сложив руки на груди и глядя в сторону города. Пепел дернул Заката за рубаху, не позволяя подойти ближе.
— Не мозоль глаза, — толкнул к повозке. — Светоч, мать твою…
Закат послушался, залез под полог, выглянул в щель.
По склону поднимался десяток стражников во главе с тремя рыцарями и сторожем света.
— Светлого вам дня, люди, — поздоровался на местный манер Принц. Закат не видел его лица, но спорить мог — юный вождь дружелюбно улыбается. — Что привело вас к нам?
— Правосудие, — невнятно выдохнул запыхавшийся от крутого подъема сторож. Выпрямился, провозгласил, как на площади: — Мы ищем справедливости! Вы народ тени, вы нарушаете наши законы!
— Мы — народ дорог, а не тени, — мягко поправил Принц. — Как мы могли нарушить ваши законы, сторож, если мы даже не входили в город?
— Но вы вошли! — Закат невольно сполз ниже, прикидывая — могли ли его опознать? Да, чужак, но бродяга?.. — Вот этот добрый человек свидетельствует, что вы пробрались к нему и обокрали лавку!
Из-за спин стражников выглянул сухой мужчина, испуганно оглянулся. Вякнул придушенным зверьком:
— Я требую возмещения!
Умолк, беспокойно потирая руки. Пепел дернул уголком рта — понятно же, даже спрашивать не надо. Хотел нажиться на проходящих мимо бродягах. Трус.
Однако это ещё нужно было доказать.
— Какая лавка вам принадлежит? — резко спросил Принц. Сторож заслонил свидетеля собой.
— Не тебе здесь задавать вопросы, бродяга! Как наместник света в Солнцеграде и окрестных землях, я требую, чтобы твои люди построились в ряд, и несчастный опознает своих обидчиков.
— При всем уважении, — голос Принца остался мягким — как мягка может быть ткань ножен, — нет. Этот человек опишет приметы воров. И то, что они украли. Только после этого я подпущу вас к повозкам.
Мошенник, похоже, уже рад был бы сбежать, но ему не дали. Стража вытолкнула его вперед, кто-то хмыкнул — им не важно было, кто прав, все одно потеха.
— Ну… Э… Темно было! Я точно не разобрал…
— Тогда почему вы обвиняете моих людей, а не ищете воров в городе?
— На стене было обнаружено два оглушенных стражника, — веско ответил сторож. Принц пожал плечами:
— Кто-то мог выбираться из города, а не наоборот.
— Или и то, и другое! Хватит, мальчишка, ты всё равно не сможешь остановить правосудие!
— Вы так думаете?
Сторож отшатнулся от холодно-заинтересованного тона, резко подобрались стражники. Закат догадался — сейчас из-за каждой повозки выступают люди. Ещё не обнажая оружие, но давая возможность оценить — нас больше.
Больше, но они не воины. Большинство — нет. И кто знает, чем бы закончилось сражение, если бы…
— Да не знаю я! — голос сорвался, мужчина в сердцах разве что не подпрыгивал на месте. — Может, не крали они ничего! И лавка не моя, а хозяйская! Выпили мы вчера…
Вывернулся удивительно ловко из рук рыцарей, припустил вниз с пригорка, и не в город, а к фермам. Кто-то из стражи фыркнул, под подозрительным взглядом сторожа закашлялся. Тот поджал губы.
— Приносим извинения. Но советуем удалиться из наших земель как можно быстрей.
— Благодарю. Мы так и собирались поступить.
Закат смотрел, как отряд уходит, и с трудом мог в это поверить. Принц на миг привалился к краю телеги, Пепел положил руку ему на плечо. Оскалился:
— Я вчера видел этого «лавочника». Он в толпе кошельки срезал. Кто ж это его нанял на нас пальцем указать…
— Не важно, — мотнул головой Принц. — Главное — обошлось. К городам мы больше не приближаемся, — обернулся к повозке, Закат откинул полог. Принц устало улыбнулся ему. — До столицы мы тебя довезем, но остановимся в полудне пути. Дойдёшь же сам?
Закат кивнул. Он и об этом не стал бы просить, но бродяги шли к морю. В любом случае нужно было пересечь все светлые земли.
***
Четвертая луна перевалила за середину. Под колёса повозок ложились дороги, все чаще сменявшиеся лесными тропами, а то и вовсе ковром молодой травы. Днем солнце жарило по-летнему, заставляя сбрасывать куртки и повязывать на головы платки. Закат, покачиваясь на козлах, плел соломенные шляпы, то и дело отталкивая любопытную морду Злодея — конь норовил стянуть солому из рук, не то из чистого озорства, не то красуясь перед серой кобылой.
В другое время они обменяли бы мастерски сделанные вещи на еду в какой-нибудь деревне, но чем дальше в земли света заходили бродяги, тем меньше старались попадаться на глаза. С самого Солнцеграда они даже не заговаривали ни с кем, не пытались устроить представления, как раньше. Напряжение, скрываемое за привычными шутками, все равно читалось в слишком хмурых лицах, слишком резких движениях, слишком близко лежащем оружии. Огромный караван продирался сквозь леса, прокладывая новые колеи, наискось перечеркивал луга, распугивая овец, вновь пущенных на вольный выпас. Города объезжали широкими дугами, даже от сел держались подальше — весна позволяла.
Остановки стали длинней, не только на ночевку, но и на охоту, сбор грибов и ягод. Принц зорко следил за своими людьми, не позволяя набегать на чужие сады — в лесу хватало пищи. Закат с удивлением узнал, как много всего можно добыть, если знать, где искать. Он вместе с остальными собирал у ручьев похожие на клевер листики кислицы, срезал молодые побеги черемши, выбирал из мха мелкие грибы. Рада каждый день выдумывала что-то удивительное, то замешивая из кореньев кашу, то поджаривая траву на сковороде.