Дождь хлестал по вымощенной площади, размывая кровь, собирая ее в лужи. Стейднер продолжал стоять памятником самому себе. Луис добрел до него и уселся у его ног, прислонившись спиной к бедру. Впервые, пожалуй, в жизни, ему мучительно хотелось поговорить.
— Никакого удовольствия, — пожаловался он трупу напарника. — Как колбасу нарезать.
Он повесил голову, чувствуя, как дождь стекает по волосам и за шиворот.
— Я думал, что это тюрьма, из которой можно выйти.
Он вздохнул.
— Я его просто прибил. И что теперь делать?
— Уборку, — донеслось сверху.
Луис досадливо чертыхнулся. Он надеялся, что дело все же не в контроллере, что Хаис удалось что-то починить в его мозгах её хваленой машиной. Но вот пожалуйста — стоило отключить контроллер, и сразу возвращаются голоса мертвых. Скоро и Офелия подтянется поболтать. И остальные…
— А мне уже почти понравилась эта работа, — признался он. Вздохнул еще раз. Выудил из памяти вербальный код, три раза произнес его вслух. И улыбнулся привычной вибрации под сводом черепа. Контроллер мурлыкал, как кот.
— Закончил жалеть себя? — спросил Стейднер, и в его потустороннем голосе прорезалось знакомое ехидство. Луис выругался сквозь зубы, но на ноги поднялся. И наткнулся на абсолютно ясный взгляд открытых глаз.
— А раз закончил, — речь его все же была медленной, а голос еле слышным, — то, может, и мне поможешь? Кажется, шальной пулей эту железку безвозвратно парализовало.
Луис громко, со всхлипываниями, заржал, уткнулся лицом ему в грудь. Потом снова вытащил нож.
— Что-то мне это напоминает. Одну историю с одной броней. И этим самым ножом.
Осторожно снял липкие ленты, крепившие оружие к пальцам, обвитым сеткой скелетных перчаток. Потом добрался до щитка на груди. Все крепления скелета разжались и Стейднер рухнул Луису на руки. Тот под тяжестью опустился на колени, успев подумать, что если бы скелет был под одеждой, то напарник повис бы в ней как на вешалке, и снова заржал, придерживая у себя на плече тяжелую голову.
— Может, надо было тоже тебя оставить на полдня постоять тут памятником?
Стейднер усмехнулся ему в плечо.
— Ты меня уже в морозилке поставил, спасибо, дорогой. Как в голову-то пришло?
— Надо же было тебя куда-то прятать. Раз уж ты еще дышал.
Морозильная комната в кондитерской показалась ему самым для этого подходящим местом. Толстые стены и низкая температура – отличное укрытие от сканеров. Он даже честно завернул напарника в термоодеяла. Хотя на этом настоял док. Сам он уже не верил.
С тяжким вздохом Стейднер улегся на землю, уложив голову Луису на колени.
— И ты все сделал, чтобы это исправить.
Луис начал тихо смеяться.
— Вот вечно ты ноешь.
Стейднер закашлялся.
— Где все?
Смех стал громче.
— У меня все сегодня спрашивают одно и то же.
Проржавшись, он сказал:
— В шахте сидят. Взяли консервы и слились лесными тропами.
— Почему не взял никого в помощь?
Арранхо фыркнул.
— Что значит, никого? Тебя вот взял. Отлично же получилось?
— Помоги встать. Я тебя пну.
Луис погладил его по голове. Помолчав добавил.
— Были те, кто хотел. Элизари, Телс. Многие бы остались, если б я сказал. И кого-нибудь обязательно бы шлепнули. И опять эта байда на десять дней с печеньками и обнимашками. Я б с ума сошел.
И к тому же обязательно началась бы всякая гуманистически-правовая хрень. Арестовать, а не прикончить, справедливый суд, расследование, бла-бла-бла и голосование.
Скайлер, помогший с экзоскелетами, впрочем, все понимал правильно.
Чтобы резать волков, нужны волки.
Вопрос в том, удается ли волку потом снова прикинуться пушистой собачкой.
Или не прикинуться?
Интересно, какие сувениры хранил Бес у себя на судне.
Луис шмыгнул носом. Дождь заканчивался. У горизонта пробились первые лучи солнца.
— И вообще — что, бля, за допрос? Ноль потерь, трофейный корабль, а он мне по ушам ездит.
Стейднер усмехнулся и закрыл глаза. Луис тоже, прислушиваясь к хриплому дыханию.
Нужно вернуть мертвых в капсулы прощания.
Нужно связаться с шахтой. Системы воздухообмена на такое количество людей совсем не рассчитаны, чем быстрее они выйдут, тем лучше для всех.
Как-то прибраться бы на площади.
Деактивировать мину.
Осмотреть «Ниньярги» и подчистить лишнее. Корабль придется сдать федералам, и глупо спалиться из-за сентиментальности Беса у Луиса не было никакого желания. Ему и вправду начала нравиться новая работа.
Вымокший Фиаско с восторженным писком промчался по лужам, прыгнул Стейднеру на грудь, потом пробежал по лицу, заполучив пару ласковых. Луис поймал его, прижал к груди, почесал между ушами.
Столько дел.
Как будто у него и впрямь есть будущее.
Конец.
У шерифского дома и у дома советов двери были что надо — противоштурмовые, из пенометаллической брони. Господа советники еще удивлялись и возмущались — зачем, для чего? Сейчас Луис остро сожалел, что все же не притащил на Фрискауг ракетный комплекс «земля-космос». Очень бы это здорово все упростило. К тому же он и купил бы его сам у себя. Оборудование для госпиталя он, конечно, тоже сам у себя купил, но с этим приобретением отдуваться против стаи бывших товарищей было не так-то просто.
Позицию он занял отличную. За броней двери подготовил себе огневой пост. Но уже хорошо понимал, что, кажется, убраться туда просто не сумеет.
Никакое похмелье, никакие последствия сотряса не могли даже близко сравниться с тем, что он сейчас чувствовал. Хорошо еще, что движениями экзоскелетов управляла тактическая программа его лаэртской «пижамки». Все эти нейротехнологии были не для него — его тошнило даже при просмотре на ходу трехмерных проекций. Голова будто разламывалась на дольки, и чем дальше, тем хуже.
Будь с ним Стейднер — все было бы куда как проще. Но его больше не было.
Способность мимикрировать под цвет окружения у вида Фиаско была защитной, поэтому от тревоги и боли Луиса, которую зверёк через их связь, конечно, чувствовал, она только усиливалась. На борт «Ниньярги» он проскользнул незамеченным. Арранхо неплохо помнил внутреннее устройство кораблей этого типа, и у него получилось направить Фиаско к отсеку с конвертером, глядя на коридоры с высоты камеры, закрепленной на ошейнике зверя размером с крупную кошку. Хорошо, что Бес с командой были тогда в пути — если бы одновременно с этим пришлось еще и говорить, он точно и без вариантов проблевался бы. Мина весила два килограмма и оттягивала зверьку сумку почти до пола. Приходилось принуждать его идти дальше, вместо того чтобы выкинуть тяжесть и убегать из неприятного места. Ловкости маленьких лап хватило, чтобы активировать мину — не зря с момента появления зверя в их доме неразвинченным осталось лишь то, что постоянно было в сейфе.
Ну а оставленные для охраны корабля два боевика быстро свалили из него, едва увидели мину на энергоустановке конвертера.
Ровно в таком повороте событий Луис был уверен, когда оставлял на самой удобной сосне автоматическую лазерную винтовку, подвязанную к той же «пижаме». Искусственный интеллект брони послал запрос, Луис ответил — и два тела дополнили унылый пейзаж. Лаэртцы не любили терять людей, поэтому один живой командир обычно водил за собой взвод до сорока самостоятельно действующих машин без седока внутри, управляемых искусственным интеллектом. Поэтому управлять «пижамой» можно было и с дистанции. Правда, при помощи урезанного гражданского импланта это было сложно. Ну он и не претендовал на лавры полководца. Программа точно воевала лучше.
Задачей зомби было согнать группу Беса в как можно более плотную кучу и оттеснить от укрытий и транспорта. Задачей Арранхо — не дать им этого заметить. Нападение внесло сумятицу, в которой Луис и собирался убраться за дверь, прежде чем его броня начнет палить по площади встроенными плазменными пушками. Но он даже шевельнуться не мог. В глазах плыли разноцветные пятна, все двоилось и троилось.
На запрос искина он ответил разрешением. Из разноцветного мельтешения понеслись вопли и выстрелы.
В этот миг зрение прояснилось, и он увидел Беса. Тот, конечно, знал, что любая, самая продвинутая боевая программа не способна самостоятельно принимать решения об убийстве людей. Так уж им заповедано этими самыми людьми. Особых вариантов на тему, кто тут отдает приказы, у Беса не было.
Глядя ему в глаза, Луис улыбнулся. Время как будто замедлилось.
Что бы ты ни сделал — приказ уже отдан и подтвержден. Вы все помечены как вражеское подразделение. И все здесь и ляжете, даже если бездушному роботу придется гоняться за вами по окрестным лесам.
И девчонка таки построит свой хренов парусник.
А у меня наконец-то перестанет болеть голова.
В этом замедлившемся времени Луис видел одновременно и злобную ухмылку, ползущую по лицу Беса, и поднимающийся в его руках ствол.
Видел, как подоспевшая Офелия четко и красиво бьет ногой по стволу. Видел каждую пулю этой очереди, уходящую в небо. Видел грозовые облака, идущие с запада. Видел огненный край туч и золотые снопы солнечных лучей, бьющие в небо. Видел, как ударяется лесная трава о грудь мчащегося со всех лап Фиаско.
Он видел, как плазменный плевок сжирает ногу Беса. Как он падает, и в бок и плечо ему впиваются пули. Как взрываются затылки еще двоих, попытавшихся найти укрытие в пекарне, но не успевших.
Стейднер двигался быстро и проворно, как и другие мертвые в этот день. В отличие от прочих его не готовили к красивому погребению, поэтому рот его был открыт и голова висела криво в крепкой хватке экзоскелета. Глаза, затянутые белой пленкой, смотрели в никуда, но пистолеты били без промаха. Программе его глаза были без надобности. Искусственный интеллект решил ввести в бой все резервы, и, похоже, был прав. Все кончилось даже быстрее, чем Луис успел добраться до своего огневого поста.
Он неторопливо спустился по ступеням. Посмотрел немного, как хрипящий Бес уцелевшей рукой пытается подтащить к себе ствол. Отодвинул тот подальше.
Мертвецы ровным строем ушли на веранду. Стейднер почему-то остался стоять столбом посреди площади, уронив голову и вытянув вдоль тела руки с примотанными к ним стволами.
— Ну вот, дружочек, мы и вдвоем, — с ласковой улыбкой сказал Луис, усаживаясь Бесу на живот. Нож будто бы сам скользнул в руку. Бес скривился.
— Я тебе как пес служил, Риан, — прохрипел он. Луис погладил его лезвием по щеке.
— Как пес и помрешь.
Он склонился к самому лицу Беса, ловя его дыхание.
— Люди, Бес, гораздо интереснее собак.
На веки тихо скулящего Беса упали первые капли дождя.
— Чет какт тихо, не?
Бес был согласен с Вейном. Обычно на этих захолустных планетках приход хоть какого-нибудь корабля — событие, ради которого все бросают работу и устраивают праздник до небес.
Поэтому такие поселки легко щелкать.
В пяти галактиках дохрена и больше каменистых планет в зоне Златовласки. На абсолютном большинстве может поселиться какая-нибудь разумная жизнь — при условии, что там не завелась собственная. А это вовсе не сплошь и рядом.
Многие такие планеты — абсолютно заурядные каменные булыжники с лужами воды, поросшие дерьмовым лесом или засыпанные дерьмовым песком. Не, если открытая планетка отличается чем-то интересным — видами, климатом, чем-то уникальным и необычным, что на ней водится или растет, ископаемыми на худой конец — хотя это говно давно уже проще добывать с безвоздушных кусков такого же камня — так просто на нее не заселиться. Таким присваивают планетарный класс А, и их подгребают под себя крупные конторы или государства. На таких создаются официальные колонии или крутые курорты. До планеты-тюрьмы додумались пока только в Гелиопее. Ну там, на Дейсе, конечно, и не курорт, и класс у нее даже не D.
На никому не нужные и ничем не примечательные каменюки типа вот этой летят те, кто не ужился на своих родных. Разного рода романтики, маньяки, сектанты и прочая шелупонь. Летят строить идеальное, мать его, общество. В стандартный год агентства продают от двухсот до пятисот концессий. И чаще всего это выглядит вот так — одна планетка с одним-единственным поселением на ней. Без ретранслятора. Без маяка. Без кораблей, даже планетарных. Свободная, дикая жизнь на лоне матери-природы. В которой можно надеяться только на себя и собственные силы.
Овцы, ждущие своих волков.
Когда Риан бесследно исчез со всеми деньгами, Бес почувствовал себя оскорбленным. Ему-то казалось, что они с Пантерой неплохо ладили, и он видел себя партнером не только в пиратских развлечениях. Во всяком случае, своего ручного неандертальца Шеф в рейды никогда не брал. Таким доверием пользовались только Бес и его команда. А поскольку вкусы у Риана были очень специфичные, все самое прекрасное доставалось Бесу. К тому же и все награбленное уходило к абордажникам во главе с ним. Риан брал только людей и сувениры. Конечно, Бес понимал, что эти их пиратские доходы — капля в море в сравнении с доходами Шефа от всей его организации, о размерах которой он имел самое общее представление. Но, положа руку на сердце, пиратствовал Бес совсем не ради денег. И на Дейсу в свое время угодил не за финансовые махинации.
Ему нравилась банальная, самая что ни на есть первобытная власть. Замешанная на крови, боли и страхе. Эта жажда привела его на Дейсу. Эта жажда помогла с нее выбраться. Она же сделала его главным среди риановских карателей. Узкий круг которых превратился потом во что-то вроде секретного клуба, объединенного этой общей страстью.
Когда Риан исчез, они рассудили трезво. И тоже исчезли, прихватив свое и немного не своего.
С тех пор «Ниньярги» принесла им немало приятных дней.
Находить зажопинские колонии было легко — всё те же конторы, которые продавали возможность колонизации, выпускали и подробные релизы своих успехов — для прессы, для турагентств, для мелких торговцев. Вроде тех, чей корабль Бесу и команде так удачно перепал.
Конечно, относительно крупные поселения, где набиралось больше пяти тысяч человек, они обходили стороной. Не подходили и зажиточные колонисты с собственным ретранслятором — внимание и огласка точно не нужны была новым обитателям «Ниньярги».
А вот такие уютные и укромные гнездышки, как Фрискауг — это всегда бывало отлично. Наемные рейнджеры, которых агентства колонизации приставляли к своей пастве, обычно мало что могли противопоставить вооруженным до зубов захватчикам. Как и сами колонисты. Как правило, дружные рыбаки и охотники.
Нет, далеко не в каждом исчезновении колонии можно было обвинить Беса. Очень многие прекрасно справлялись сами, и им оставалось только подобрать бесхозное добро.
Бес был родом с Сибири. Терраформированной восьмой колонии Земли. И он с детства знал, что волки — санитары леса. И даже гордился своей миссией. Слегка презирая Риана. Тот просто любил убивать.
— Да, как-то пусто для захолустного городишки, — согласился Бес, оглядывая посадочную площадку. Залитое бетоном квадратное поле с прожекторами по углам. Поодаль — пятиэтажный длинный барак, типовая общага, которую возводят для поселенцев силами агентства. Явно нежилая — все окна и двери наглухо задраены. Мощеная дорога, годная для большого грузовика, уходила в черный лес. Судя по ворохам осыпавшейся черной хвои, дорогой давно не пользовались.
И ни души. Обычно на помощь терпящим бедствие гостям присылают и медиков, и техников, и просто куча народу приходит, пригласить путешественников на рюмку чая, послушать новости галактик, недоступные без ретранслятора сети.
— Чет херня какая-то, — опять прогундосил Вейн. — С тобой точно не робот говорил?
— А я ебу? — окрысился Экерч. — По голосу обычный мужик. Приземляйтесь, сказал. Координаты сказал. Поможем, сказал.
— Так, ладно. Выдвигаемся к поселку. Посмотрим, что там и как. Стволы не светить, преждевременной паники не нужно. Хлопотно это.
— Поди сами передохли, чё, — рассудительно сказал Пинкола, наблюдая за опускающейся площадкой с транспортами. — Как на прошлой. А на приеме искин сидит, чё ему, дураку, сделается.
— Не каркай. Ебаться охота аж яйца гудят. Да и еды нормальной пожрать.
— Ну, мож найдется кто не сильно дохлый, чё. Погнали, чё.
Поселковые ворота были открыты настежь. Башенка охраны пустовала. Дорога вела дальше, мимо каменных горок, обсаженных хвойниками, к двух- и трехэтажным домам. Один стоял на отшибе, остальные образовывали небольшую площадь. Строили колонисты добротно, из поликамня. Деревянными были только вторые этажи и пристройки.
Площадь была явно украшена к какому-то празднику. Целые шлейфы сверкающей мишуры и лент трепыхались на ветру, бросая повсюду разноцветные яркие блики.
— Вижу кого-то, — сквозь зубы проговорил Вейн.
Сканер показывал одну крупную форму жизни впереди. Щурясь от то и дело попадающих в глаза солнечных зайчиков, Бес пытался разглядеть, кто же сидит на ступеньках большого дома.
На руке его загудел коммуникатор. Подумав, что вызов идет от оставшихся в корабле дежурных, Бес нажал на кнопку.
— Мне скучно, Бес, — услышал он насмешливый голос. И не поверил своим ушам.
Фигура на ступенях приветственно махнула рукой. А из коммуникатора послышалось:
— Ну что ты как неродной.
Выезд на площадь перегораживали каменные вазоны с какой-то капустой. Бес медлил – покидать защищённую кабину ему не хотелось. Мельтешение блестяшек раздражало, мешало сфокусировать зрение.
— По сканеру больше живых тут нет. Если только какой бункер экранированный, ну или дальше чем в километре. Ну, в смысле, какая-то живность лазит, но масса не для человека ни разу. Подвалы может еще, но это уже ходить.
Голос узнали все, кто слышал, но дальше возгласов типа «данунах» дело не пошло – все ждали слова главного.
А главный думал. Вся эта ситуация делала нервы. Риан — последний, кого он ждал бы обнаружить в такой глубокой перди. Со своим баблом и замашками он мог бы вести в корне другую жизнь. Купить у брунейцев еще одну планету, например, и самому заделаться князем. Бес мог бы много идей предложить, если б его спросили. Но уж точно не вот это.
Тревожно. Но ведь и любопытно.
— Ладно, выходим все, — решился Бес. – Оружие наготове. Послушаем, что нам скажут.
— Может, шмальнуть по нему, да и делов? – осторожно высказался Экерч. Остальные одобрительно загудели.
— И получить торпеду в люк, например. Лично я нигде не наблюдаю его волосатого геанейского гандона, а это все равно, что змея без хвоста — не бывает. Так что выйдем, поговорим.
Холодный воздух неожиданно защипал щеки и уши. Под подошвами хрустели блестящие конфетти и черные цветы – то ли искусственные, то ли засохшие местные.
Риан сидел на белых ступенях, опираясь локтями о колени. Улыбался без тени нервов. Бес остановился шагах в десяти. Шеф не сильно изменился. Отпустил бородку да волосы стал носить длиннее. И глаза по-прежнему красные, будто вообще не спит, а улыбка — без мыла в душу.
— Вот так нежданная встреча, — медленно проговорил Бес. — Не знаю уж, как и звать-величать-то теперь.
— Не блажи, Бес, — усмехнулся Риан. — Приветствую тебя на Фрискауг. Как поломка? С починкой помочь не могу, а вот свежего воздуха — завались. Дыши на здоровье.
Будто разрешил.
— Это ты нам ответил?
— Бездушный робот вам ответил. А я давно тут жду.
Ждет? Бес нервничал. С одной стороны, все говорило за то, что преимущество на его стороне. Это когда за Рианом была организация, а рядом вертелась эта его бешеная серая собака-геанеец, против его слова и пикнуть было нереально. Сейчас же расклад иной, и может интересно получиться.
С другой — очень его нервировали вымерший город и железное спокойствие бывшего шефа.
— Где все? — спросил он у Риана. Тот рассмеялся, раскинул руки в стороны. Пинкола и еще пара парней тут же прицелились ему в грудь. Риан и бровью не повел.
— Все здесь, дорогой мой.
Вейн мотнул головой. Мол нет, сканер как молчал, так и молчит. Риан снова весело рассмеялся.
— Ах, ну да. Надо бы познакомить тебя с моими новыми друзьями.
В доме по левую руку приоткрылась стеклянная дверь. Пять стволов уставились туда. Из двери на террасу вышла стройная хрупкая девушка. На распущенных длинных волосах лежал венок из черных цветов, такой же букет она прижимала к груди. Белое воздушное платье затрепетало на ветру. Девчонка шла как слепая, глядя прямо перед собой. И когда она начала спускаться по лестнице, Бес понял, что в ней странного.
— Это Офелия, — дружелюбным голосом представил Риан труп в экзоскелете. — Она понравилась бы тебе, Бес. Очень понравилась. Хотя, если я что-то о тебе помню верно — у нее и сейчас все шансы.
Громкий стук заставил Беса и остальных обернуться. На этот раз оружие вскинули все, а нервный Пинкола даже пальнул в огромного трупака, раскорячившегося на крыше их транспорта.
— Ну что ж вы так, — с укоризной сказал Риан. — Это всего лишь Дылда. Хотя хрен с ним. Умер он крайне не вовремя. Я иногда сам бью ему морду.
Да, морда у Дылды и в самом деле была странно деформированная.
Один за другим на площадь вышли еще три зомбаря. Шеф всех их называл кличками. Мертвецы были безоружны, красиво одеты и просто стояли. Но и сам Бес, и все его бойцы старались держаться от них подальше.
— Где Риккерт? — спросил он Риана напрямую. Тот улыбнулся грустно.
— Он умер. Тут, понимаешь, вообще все умерли. Какая невезуха.
Мечтательное выражение его лица сменилось жестким. Тон тоже.
— К делу, Бес. Мне нужно место на твоем корабле. Для меня и друзей.
Тут Бес наконец-то расслабился. И даже разулыбался.
Да хрен тебе, больная ты маньячина.
— А с чего это, скажи на милость, я должен тебя катать туда-сюда? — спросил он вслух. Риан снова ласково ему усмехнулся.
— Годы нежной дружбы для тебя, я вижу, не аргумент.
Бес оскалился. Команда одобрительно зашумела. Стояли они теперь тесной группой — каждый старался оказаться подальше от зомби. Те, впрочем, изображали столбы и сближаться не пытались. Экзоскелеты были типовые, медицинские, так что сюрпризов от них ждать не приходилось. Похоже, затея Риана припугнуть их пошла по звезде. Он, видимо, и сам это понял, потому что заговорил про деньги.
— Во-первых, я хорошо оплачу проезд. Хватит на твою маленькую мечту, Бес, — и подмигнул задорно.
— А во-вторых, чтобы помочь тебе решиться — пусть кто-то из тех, кого ты оставил на судне, осмотрит конвертер.
Что-то было в его голосе такое, что заставило Беса связаться с парнями на «Ниньярги». И через десяток минут он любовался изображением сибской магнитной мины с дистанционным взрывателем.
Риан улыбался, как сытый кот.
— Поговорим? — снова спросил он, и голос его источал только концентрированную любезность. Сколько раз приходилось слышать этот тон и этот вопрос, стоя рядом с ним, а не напротив.
Беса затопили страх и злость.
— Как ты, дьявол тебя побери, это сделал?!
Риан хихикнул.
— Может быть, она всегда там была. А может быть, у меня куда больше друзей, чем ты думаешь… и там, где ты не подозреваешь…
Бес выругался про себя. Это было возможно. Да, всей командой они были многажды друг с другом повязаны. Можно было не опасаться, что кто-то пойдет на контакт с федералами, к примеру. Но вот Риан — другое дело…
— Чего ты хочешь?
Бывший шеф приподнял брови.
— Я же сказал. Хочу свалить отсюда. Тут кончилось все веселье. И мне скучно, Бес.
И в этот самый миг все пять зомбарей с нечеловеческой прытью пошли в рукопашную.
— Вы хотите от меня чудес, шериф. — Док Скайлер глядел сумрачно. — А я делаю что могу.
Луис тоскливо смотрел в матовое стекло за его плечом, прищуриваясь из-за дрожи контроллера в голове.
Доставленные Телси «пауки» все же помогли, пусть и едва начали работать. Отдельные участки пещерного хода они от обрушения уберегли. Там уцелела и сама Телси, успевшая довольно далеко пройти.
Часть пещеры, выводящая к заполненным водой галереям, схлопнулась полностью. Обрушился и выход к Глазу, похоронив под собой проходчик. Элизари уцелела — она мониторила действия робота снаружи и дождалась вертушки на возвышенности, когда озеро вышло из берегов и начало заполнять долину. Ее напарнику повезло меньше — он работал с «пауками» и просто утонул в грязи, которой заполнились некоторые сохранившиеся пустоты.
Всего земля забрала четверых спасателей. Стейднер, почуявший самое начало вибрации, когда скопившиеся водные массы пошли на прорыв в галерее ниже, вовремя взял ноги в руки и успел добраться до первого относительно укрепленного участка, утащив с собой и обезумевшего Мюссе. Выбравшись из почти заполненного грязью кармана в проделанный плазмой «пижамки» проход, он напоминал дерьмодемона и матерился так, как Луис не слышал от него ни разу.
Офелию вынесло в заполнившийся водой Глаз через три дня. Ткань комбинезона осталась белой и сияла в лучах солнца, как звездочка.
Луис Арранхо, когда носил другое имя, принадлежал к культуре, в которой принято было наделять божественным значением и личностью саму смерть. А вот все, что было связано с собственно умиранием, считалось грязным и неприличным. В честь Санта Муэрте устраивали целые вакханалии, ее молитвенный столб можно было увидеть чуть ли не чаще, чем столб заступницы Марии Энкарнасьон, которая к тому же неофициально считалась родной сестрой Смерти. Покойников же по-быстрому сжигали, чтобы больше никогда о них не говорить. Это вроде как давало им шанс на лучшую долю в следующей жизни или что-то типа того. Не то чтобы Луис всерьез в это верил, но какие-то традиции, конечно, усвоил. Поэтому то, что устроили вокруг похорон жители Фрискауг, казалось ему диким. С другой стороны, стало понятно, что у них за больная тема с кладбищем.
В каждом доме, где кто-то погиб, перестали запирать двери. Дома и дворы украсили, как на праздник, и каждый день устраивали что-то вроде вечеринки, куда стекались все друзья и знакомые. У Лилвайна семьи не было, поэтому для него все это проводила больница. На этих вечеринках ели, разговаривали, вспоминая буквально каждый шаг и каждый чих усопших, перетирая все связанные с ними воспоминания. Не возбранялось ни рыдать, ни хохотать.
Но самое главное — они держали мертвецов в домах. В стеклянных холодильных капсулах, с возможностью прикоснуться к руке или к волосам. И с покойниками вся эта толпа тоже ходила разговаривать, прощаться, и приносила им подарки. Как день рождения, только не совсем.
— Скажи мне, будь добр, — осторожно спросил Луис Стейднера на четвертый день этого безумия. — Они их случайно потом не жарят и не жрут всей толпой? Не то чтобы я подавлюсь куском, но хочется быть готовым.
— Из них выращивают деревья, — отозвался тот и снова отчаянно чихнул. Выбравшись из-под завала с одним только сломанным пальцем, Стейднер, похоже, впервые в жизни подхватил какую-то простуду и вот уже второй день кашлял, чихал и исходил соплями. Арранхо наблюдал за этим даже с некоторым внутренним удовольствием.
— Это очень древняя традиция. Ты вообще не интересовался людьми, с которыми собрался работать пять лет?
Луис удивленно приподнял брови.
— Ты помнишь, чтобы меня хоть когда-то интересовали какие-то люди?
Стейднер собирался что-то сказать, но опять закашлялся. Луис почувствовал брызги на лице, скривился, утерся рукавом.
— Фу, бля, тебя пасть рукой прикрывать не учили?
И осекся, увидев на рукаве черные кровавые разводы.
И вот теперь он маялся под сумрачным взглядом Скайлера.
— Я мало что могу сделать, шериф. Мы выделили ретровирус. Для всех нас он безопасен. У вашего же напарника он разрушает клетки дыхательного органа. Должно быть, когда-то здесь, на Фрискауг были формы жизни — мишени для этого вируса. И вот снова нашлась одна. Мощностей для поиска лекарства у меня нет. Мы можем чистить кровь от вирусных тел, дать организму время выработать ответ и надеяться на его витальность и везение. Все. Я хирург. А наш вирусолог лежит в капсуле прощания. Кстати, Луис. Вы могли бы зайти. Проститься.
Арранхо не сразу понял, что док имеет в виду Лилвайна.
— Спасибо, док. Я пока пропущу. Предпочту поговорить с тем, кто еще отвечает.
Скайлер покачал головой.
— У него трубка в горле. Мы откачиваем жидкость, в которую превращается… Как называется то, чем он дышит?
— Мне без разницы, док, — сказал Арранхо. Обошел его и скрылся за раздвинувшейся дверью.
В больничных палатах он до этого тоже ни разу не бывал. Разве что в другой жизни, и это не считается. Кто отвечал за дизайн этих помещений в поселке, он , конечно, не знал, но типовым решением такая невероятная хрень точно быть не могла. Конечно, все было отделано инертным пластиком, легко моющимся роботами-черепахами, которые в избытке ползали по территории. Дело было в расцветке — стены, пол и потолок словно вышли из любимого бреда жизнерадостного идиота.
— Что, тоже хочешь стеклянный гробик и дерево? — Луис замешкался было на пороге, но потом резво преодолел два шага и плюхнул зад на кровать, застеленную веселым розовым бельем с, кажется, котиками. — Расцветочку, поди, сам выбирал?
Стейднер склонил голову набок. Шею его обхватывал толстый ошейник, грудь укрывало нечто, напоминающее детский слюнявчик, что в сочетании с двумя заплетенными косами превращало его в пациента дурдома. Никаких медицинских приборов в палате не было — все скрывались в соседних помещениях. Кровать только выглядела кроватью. Луис знал. Оборудование клиники было его пожертвованием в фонд поселения. Анонимным.
«Шушь», — загорелось красным на его линзах. — «У нее гипотеза, что позитивные и радостные цвета способствуют выздоровлению. Я, правда, половину из них вижу не так, как вы, но все равно веселенько».
— Ну и как, выздоравливаешь?
Стейднер пожал плечами.
«Откуда мне знать. Я раньше никогда не болел».
Дверь открылась и пропустила Фиаско. Которому, по идее, совершенно нечего было делать в больнице. Сэм хитро подмигнул Луису. Ну конечно, блин. Нельзя просто так быть где-то и не забраться своими хитровырезанными усовершенствованными мозгами в местные системы и не устроить все для своего удобства.
Зверек с урчанием запрыгнул Луису на колени и тут же подставил нежное пузо под пальцы. Больше всего он любил, когда ему чесали пупок, спрятанный внутри пушистой сумки.
— Ты мне вот что скажи, — деланнно небрежным тоном проговорил Арранхо, начесывая нежную шерстку. Зверек балдел и излучал такую теплоту, что затыкался даже нейроконтроллер.
— Я тут посчитал. Ты воевал с соптарами. Ты горел в корабле. Ты при мне из таких замесов выходил с одним ножом… Ты… ладно, про брунейцев и Ларраньягу не буду. Из-под земли ты тоже выкопался, сломав всего один долбаный палец. И вот из миллиардов планет в этих сраных пяти галактиках, ты выбрал одну, ту самую, на которой можешь сдохнуть тупо от простуды? Вот реально, взял и ткнул пальцем, да?
Стейднер, кажется, засмеялся.
«Выходит, так».
Прижав Фиаско к груди, Луис покачал головой.
— Ну ты лох!
«Зато какая биография!»
Добавить было нечего.
С протяжным стоном Луис бухнулся мордой вниз на кровать. Фиаско тут же перебрался ему на спину и, судя по когтистым перетаптываниям, собрался уютно свернуться клубком. Сбросив его, Арранхо начал расшнуровывать ботинки.
— Двинь задом. Я спать один боюсь.
Утром Стейднер не проснулся. Дышать он не перестал, кровь все так же неслась под бешеным давлением по двум кругам, включавшим в себя теперь пару медицинских агрегатов. Но сознание его не реагировало ни на что. Не проснулся он, даже когда Фиаско, уловивший смятенные чувства Луиса, а, быть может, и невысказанный приказ, до крови укусил его за нос.
Срочно вызванный док только снова развел руками.
Весь день Арранхо провел с непрерывной пульсацией в голове. Как назло, все словно сговорились, чтобы пристать к нему именно сегодня. Приходил пастор, предлагал поговорить. Мюта приволокла печенье. Семейство Крайссов приперлось полным составом и обнималось с ним до тех пор, пока одуревший Фиаско не начал шипеть и плеваться.
Когда около пекарни его поймала и обняла мать Офелии, он не выдержал. Сгреб зверя под куртку и пошел в больницу.
В палате было темно. Но кое-какие изменения он заметил. Парусник Елены на подоконнике.
— Вижу, тебе уже начали носить подарки, — зло сказал он, стаскивая обувь.
Забравшись с ногами в кровать, он прижался пульсирующим лбом к прохладному плечу.
— А мне-то что делать? — одними губами проговорил он, сам себя не слыша.
Фиаско забрался между ними, свернулся клубком и проплакал всю ночь.
Утром Луис снова пошел к Скайлеру. Услышать примерно то же самое, что и в прошлый раз. Он криво улыбнулся, поморщился. Потер лоб.
— Я скажу вам одну вещь, док. Вы знаете про эту штуковину у меня в голове. Нейроконтроллер. Помогает контролировать эмоции и справляться с зависимостями. С болезненной тягой. Иногда напрямую запрещает что-то делать. Так вот, настоящий ключ к нему — он вон там лежит.
Он махнул в сторону палат. Потом ухмыльнулся еще более криво.
— А что касается зависимостей, док… Больше всего на свете я люблю долго, мучительно и со вкусом убивать людей.
К чести Скайлера, на его лице не дрогнул ни один мускул. А у Луиса дернулась щека.
— Быть может, вы даже когда-то обо мне слышали. Поэтому, док, я не знаю, кто тут больше всего нуждается в чудесах.
Уйти удалось, не хлопнув дверью.
В тишине и темноте шерифской его достал вызов дежурного из дома Совета.
— Шериф, к нам летит корабль. У них повреждение, теряют воздух, и он не обновляется. Просят посадки для ремонта. Я дал добро — проверил по реестру, судно реальное, рабочее. «Ниньярги». Капитан — Зейн Карсон. Мелкие торговцы, команда-семья.
Контроллер в голове просто взорвался.
— Видеосвязь была? — быстро спросил Луис.
— Нет, вы же запрещаете. Они тоже канал не включали. Есть запись звука, пересылаю вам.
— Через сколько они здесь будут?
— Часов через шесть.
— Ясно. — Луис потер лоб. — Слышишь меня? Отруби любую связь. Просто выключи этот хренов приемник нахрен. Понял?
Он отключился. Подумал немного и снова вызвал дежурного.
Видеосвязь ничем бы тут и не помогла. Потому что капитана «Ниньярги» Зейна Карсона он лично видел последний раз, когда собственными руками запихивал куски его расчлененного тела в утилизатор. Вслед за всей его командой-семейкой. Их, видимо, никто так и не хватился за все годы, бродяг-фантазеров. Таких же, как эти, решившие заселить планету Свободный Лес.
А вот голос с записи он знал очень хорошо. Почти как свой.
Луис вышел на крыльцо. Поглядел на черные сосны вдали. Лесной ароматный ветерок пошевелил его волосы, два дня как нечесанные.
Медленно, чеканя каждое слово, он проговорил:
— Доктор Сайфронис Хаис. Код отключения контроллера. Я стираю с зеркала пыль.
Прислушался к затихающей пульсации во лбу.
Бля, только херова баба могла придумать такую мудацкую кодовую фразу.
С другой стороны — случайно не скажешь, это точно.
Вода и вправду была холодная. Не ледяная, градусов пятнадцать, но кровь и голову остужала знатно. Пожалуй, метод стоило взять на вооружение. Особо зарвавшихся сажать в гидрокостюме и в маске в водичку похолоднее, и чтоб еще ни шиша не видно. Сразу полное просветление и принятие всей душой пути Дао, Шмао и Фигао.
Правда, давненько никого не встречалось, к кому хотелось бы такую методу применить. Что странно. В прежние времена их было бы — да каждый второй. Надо же, оказывается, смена круга общения имеет значение.
Без карты, нарисованной роем, он точно заплутал бы — в мутной воде свет фонаря чаще мешал, давая видимость сантиметров на пятьдесят вперед. Линзы же показывали оранжевые контуры выступающих сводов, о которые можно было бы без проблем расколотить голову, и задавали направление, моргая злобным красным цветом, когда он отклонялся от курса. Поэтому фонарь он почти сразу выключил. Маска исправно перерабатывала воду в дыхательную смесь.
Нейроконтроллер молчал, как дохлая мышь.
Арранхо все это начинало даже нравиться.
Второй шкурник — гораздо шире первого, почти парадные ворота среди шкурников — вывел его таки в галерею, заполненную водой не доверху. Высунув голову из воды, он услышал тихие, наполненные смертным отчаянием всхлипы.
Контроллер привычно отозвался вибрацией.
Луис включил фонарь и сказал:
— Ну-ка, бля, не реви.
Услышав его голос, Тойнде Крайсс разревелся так, что чуть не захлебнулся.
Утешать Арранхо никогда никого не любил и не умел, поэтому первым делом напялил на пацана дыхательную маску и вкатил ему в бедро заботливо положенный кем-то в мешок инъектор с транками. После этого приступил к осмотру.
Да, попал Той знатно. Пытаясь прорваться сквозь узкую расщелину, он не просто застрял, а еще и насадил себя боком на острый камень. И все это время торчал, изогнувшись, как опарыш в пинцете, цепляясь пальцами за свод, чтобы не захлебнуться. Проваландайся они подольше — истек бы кровью или утонул бы, потеряв сознание. Или просто устал бы бороться.
По счастью, у нас есть тут самый настоящий геанейский нож. Таким — точнее, прямо этим же — один товарищ, не будем тыкать в него пальцами, прорезал как-то броню лаэртских спецвойск. Да-да, ту самую, Той. Так что с каким-то вшивым камнем он справится, как два пальца. Потом мы заклеим тебя быстренько, возьмем на вязки и поедем на выход. Там тебя примет док, и будешь ты скоро плясать со своей Офелией. Дождется она тебя, куда ей деваться с острова в пещере, сам подумай.
Той, конечно, ничего не отвечал. До того, как лицо его скрылось под маской, он успел потребовать, чтобы Луис его немедленно бросил и срочно спасал Кейлин. Потом, по счастью, подействовали лекарства, и он перестал мешать.
У последнего шкурника их ждал уже разобранный завал. Лилвайн и Крайсс осторожно вытянули Тойнде. Луиса Стейднер, не церемонясь, выдернул за протянутую руку, как морковку.
— Есть проблема, — сказал Арранхо, стуча зубами, едва освободился от маски. Надо же, а в воде казалось, что не так уж и холодно.
— Та щель, где застрял пацан, слишком узкая. Я не пролезу даже в мыле, а до девицы не докричаться — там вода, и она прибывает. Надо как-то расширять щель, или я не знаю.
— Иди наверх, — мягко сказал Сэм. — Ты синий, как труп. Кейлин сидит в окружении роя, она знает, что их нашли. Телси забросила в Глаз Элизари с малым проходчиком, они попробуют пройти завал и добраться до девчонки с той стороны. Сама Телси потом двинет сюда, она отличная пловчиха, и тощая при этом. Иди. И Мюссе с собой забери, он меня заколебал.
— Я никуда не уйду, — тихо и твердо сказал Мюссе. — Без Кейлин не уйду.
Белыми пальцами он сжимал края мягкого экрана, на котором в серо-зеленом освещении виднелся силуэт его дочери, сжавшейся в комок на островке.
Стейднер закатил глаза. Выразительно посмотрел на Луиса — мол, хоть ты меня не изводи.
Вдвоем со старшим Крайссом они вынесли Тоя на поверхность. По дороге встретились уже закрепившиеся членистоногие шахтерские «паучки». Машины отращивали длинные прочные колонны и заполняли трещины цементирующим составом с какими-то мутантными бактериями. Тойнде немедленно попал в лапы бригады дока, Луису же досталось термоодеяло и горячая кружка. В их компании он отвалил к самому краю расчищенной территории и там уселся, слепо уставившись в небо.
Ему было странно. В жизни ему никогда не доводилось кому-то сочувствовать. Он в принципе не знал и не понимал, как это выглядит и ощущается. Но сейчас он почему-то никак не мог вытравить отпечатавшуюся на внутренней стороне век фигурку Кейлин на экране в дрожащих руках ее отца.
Вынырнувший из травы Фиаско по-хозяйски царапнул коготками запястье. Потом забрался в одеяло, притиснул мордочку к шее и прерывисто засопел в ухо. Так вдвоем они и дождались Телси. Луис поднялся ей навстречу.
— Я в курсе, уже готова, — кивнула она обритой головой. — Думаю, под водой будет быстрее. С той стороны породы, как назло, твердые, а проходчик идет на нижних оборотах, боятся все обрушить.
— Правильно боятся, — кивнул Луис. — Там фонарь не поможет. Только навигация от роя.
Телси кивнула — приняла к сведению.
Фиаско с тихим писком носился кругами. Цепкими пальчиками ухватил Телси за штанину, взобрался по одежде ей на руки. Она осторожно отцепила зверя, передала Луису и побежала. Фиаско рвался из рук, будто пытаясь удрать следом.
Пилотесса скрылась в норе. Луис смотрел ей вслед. В душе его росло беспокойство. Фиаско продолжал рваться из рук, пришлось отпустить его, и зверь снова принялся носиться кругами.
Арранхо убедился, что под термоодеялом одежда уже просохла и только в ботинках еще слегка хлюпает. Постоял немного.
Беспокойство росло.
Он сделал пару шагов в сторону пещеры. Каждая клетка ощутила низкочастотный, утробный рык до того, как его уловило ухо. Твердь под ногами слегка дрогнула.
Оставшиеся до входа в пещеру метры он бежал.
Вход в злополучную пещеру напоминал скорее большую нору. К моменту прибытия грузовиков Телси и Стейднер успели уже выкосить вокруг мешающую растительность. Лучеметы, а потом и два грузовика превратили тайную тропку в лесу в широкую просеку. Пилот погнала вертушку к шахте, надеясь быстрее доставить оборудование для укрепления сводов.
Одна из «горгулий» сидела у самого края норы. Остальные две прописались в пещере, обеспечивая бесперебойную связь с поверхностью. Основные новости были уже известны всем, поэтому Арранхо и еще пятеро мужчин, включая Мюссе и отца Тоя, просто спустились в провал.
Обвалы заперли оба конца тоннеля и потревожили подземную реку. Вода изменила русло, стала затапливать новые галереи, в том числе часть коридоров к Глазу дракона. Элементы роя рассредоточились, пробираясь в мельчайшие трещины и просветы. Они создавали трехмерную карту участка и искали пропавших детей.
— Здесь под нами полно воды. — В голосе отца Тоя звучала тревога. — Мы обследовали этот массив, искали место для гидроэлектростанции. Новые реакторы сможем позволить себе не скоро. Место казалось удобным — большие объемы подземной воды, обширные пустоты. Мы думали о серии каскадных резервуаров, с водохранилищем как раз в Глазе. Но отказались — слишком хрупкие породы.
— Вот они и крякнули, — мрачно сказал Лилвайн, замдока из больницы. Роста он был такого, что налобный фонарь уже дважды слетал, цепляясь о своды пещеры, хотя в этой части ее ход расширился настолько, что можно было свободно идти по двое в ряд.
— Надо будет укрепить галерею, раз уж сюда, оказывается, все лазят, — чертыхаясь, добавил кто-то, поскользнувшийся сзади.
«Завалить ее к чертовой матери», — подумал Луис про себя.
В подземельях он провел, пожалуй, треть жизни, хотя и в куда более цивилизованных. Так что чувствовал себя спокойнее, чем в лесу, и никакой клаустрофобией не страдал.
Дорога все время ощутимо шла под уклон, да и на дорогу, конечно, не походила. Перепады высоты, ступени. Груды мелкой гальки оставленной водой, которая текла здесь в незапамятные времена. По дороге они крепили светильники к стенам — это облегчит обратный путь, да и следующей группе даст понять, куда они делись.
Стейднер ждал их у завала. Судя по мокрым волосам, грязной роже и аккуратно составленным вдоль одной из стен пещеры валунам, времени он не терял.
— Рой нашел детей, — вместо приветствия сказал он. — Оба живы.
Под радостные возгласы Мюссе порывисто обнял отца Тойнде.
— У Тоя мало времени. — Отжимая косу, Сэм кивнул Арранхо. Тот развернул гибкий экран. На нем отобразилась трехмерная карта, составленная элементами роя.
— Сразу за завалом — резкий спуск, дальше — шкурник, заполненный водой. Слишком узкий для меня. Дальше — коридор, тоже залит доверху, а вот тут начинается подъем. Там есть воздух, и там застрял Той. Кейлин в сотне метров. От Тоя ее отделяет еще одна заполненная водой галерея. Кейлин на острове, у нее оба рюкзака и фонарь. Парень, похоже, пошел за помощью и оставил ее ждать. Вода прибывает медленно, но она холодная, Той ранен и теряет силы. Сам он не выберется.
«Гамлету надо было послать за помощью Офелию, а не геройствовать», — подумал про себя Луис. — Эта тростина пролезла бы везде, где он мог застрять, а плавает она не хуже».
А вслух он сказал:
— Я за ним схожу. Я тут, как всем видно, самый мелкий.
Никто, разумеется, не возражал. Лилвайн спросил только:
— А ты плавать-то умеешь, шериф?
— Его чаяниями. — Луис кивнул на Стейднера, попутно поглаживая манжеты костюма. Умная ткань изменяла конфигурацию, утолщаясь и прилегая ближе к телу. Остатки былой роскоши.
— В школе рейнджеров я даже нырять выучился. Еще немного, и научили бы жопой дышать, да приказ вышел.
— Значит, дышать будешь через маску, — усмехнулся Стейднер. — Вода мутная, даже с фонарем ни хрена не увидишь. Ориентируйся на данные роя.
«Тут у нас неподалеку пара килотонн воды. И отделяет ее от нас, считай, бумажная стенка. Не облажайся», — загорелось красным на линзах.
Луис молча кивнул.
На пояс он не стал ничего навешивать. Маску для пацана, нож и спасательный пакет уложил в мешок, крепящийся петлей к запястью. Стейднер сам поправил петлю, сам надел на него маску, почти неуловимо задержав пальцы на щеке.
— Давай, шериф. Мы тут пока расчистим поляну.
— Ну так как, ты решил, что будешь делать после контракта?
Луис на секунду замер. Потом продолжил теми же размеренными движениями вычесывать хвост Фиаско. Зверек распластался по его груди и животу, тихо жужжа, нежно сопел в ухо и только иногда ласково когтил сквозь свитер. Связавший их недавно нейроинтерфейс передавал эмоции, которые Луис с некоторым сомнением определял как любовь и удовольствие.
После концерта на годовщину Стейднер подкупил дока обещанием пролоббировать на совете расширение больницы, и звереныш обзавелся урезанным вариантом импланта, какие ставят себе любители виртуальной жизни. Годился он в итоге только на такую вот передачу эмоций, хотя интеллектуально Фиаско и его родичи оказались сильнее, скажем, собак. Также теперь всегда можно было мысленно приказать зверю вернуться домой или перестать делать ЭТО. Сожранных вещей, которые потом находили непереваренными в аккуратных капсулах помета, стало меньше. Почему зверя надо было привинтить именно к его голове, тогда как собственный штурманский имплант напарника, например, позволил бы заставить Фиаско хоть маршировать, хоть играть на банджо — на это Стейднер выдал сокрушительно дикий аргумент: тебя он больше любит. Хотя, конечно, все дело было в Хаис и ее дурацких «крепких контактах». В чем же еще…
В совете поселка до сих пор шли дискуссии, этично ли совершать такие операции над животным (да, такие связки «хозяин-питомец» популярны на сотнях планет, но речь-то о НАШЕМ обществе) и о том, как назвать этот новый вид-комменсал.
Фиаско с урчанием потерся пушистым лобиком о подбородок Арранхо, потоптался на колене и, гордо задрав хвост, удалился ко входной двери. Дверь среагировала на чип на ошейнике и выпустила зверя на прогулку.
Луис повернулся к напарнику.
— Изумительный, нахрен, вопрос. Предполагающий, что у меня есть свобода воли.
Стейднер приподнял брови.
— Она у тебя есть, и ты об этом знаешь не хуже меня. Не заводи по новой.
Арранхо нарочито беспечно улыбнулся.
— Сюда меня ты притащил, я просто… согласился с твоим выбором. И с условиями. И на тормозную кнопку в голове тоже. И вот я здесь, работаю шерифом по контракту в независимом поселении. Разве я не лапонька?
На слове «лапонька» Стейднер ожидаемо фыркнул.
— Я все еще не понимаю, почему ты согласился. Возможностей и ресурсов отказаться у тебя было предостаточно.
Взгляд светлых глаз, как всегда, был непроницаем. Впрочем, Луис и по человечьим-то глазам гадать особо не умел, хотя чуйкой людей просекал всегда без промаха. Почти всегда.
Гадает он. Синоптик хренов.
Луис смотрел сквозь полуприкрытые веки на окно. Солнце давно село. В прозрачный пластик отчаянно долбилось какое-то бледное насекомое, стремясь прорваться к свету.
Если бы он знал, что ответить.
Сам он в глубине души винил во всем Хаис и ее чертову машину. Должно быть, перемонтируя связи, чтобы убрать галлюцинации и провалы в памяти, она задела что-то более глубокое. Что-то, заставившее его сначала согласиться на эксперимент с воспоминаниями и, в конечном итоге, загнавшее его сюда.
Что-то. Чье присутствие перестало глушить бухло.
Расширяющуюся Вселенную любят сравнивать с воздушным шариком, который надувают. Вся материя находится на тонкой растягивающейся стенке. А что внутри?
Что же, сука, внутри…
— Это ты меня уболтал, — насмешливо ответил Луис напарнику, не отводя взгляда от темного окна. — Ты же воплощенная сентенция про «добрым словом и пистолетом». Зря ты ушел из проповедников, это прям твое было.
На руке у Стейднера замигал шерифский браслет. Вызов от кого-то из поселка. К связи он, конечно же, подключил и Луиса, и их разговор на этом, к счастью, закончился.
Папаша Мюссе выглядел смущенным и встревоженным.
— Шериф, доброй ночи. Нам бы камеры посмотреть. Кейлин нет дома, а вот браслет-то под подушкой.
Луис покачал головой. Мюссе были из тех, кто принципиально не держал дома ничего, следящего за обитателями, а на браслет для дочери, подключенный к поселковой системе безопасности, они согласились, скрепя сердце, только после несчастья с Ликой.
— Заходите. — Стейднер уже ушел в большую комнату, служившую шерифским офисом. Одну стену занимал гибкий экран, на который можно было вывести каналы всех камер наблюдения. Нужен он был преимущественно для того, чтобы не слишком афишировать, что все эти каналы одна половина шерифского тандема может преспокойно смотреть внутри собственной головы, причем одновременно. Либертарианцы вроде папы Мюссе потолок бы головой пробили. И это они еще не знают о камерах на ошейниках домашних животных.
— А ваши пусть поищут дома, что еще пропало.
К тому моменту как встревоженный отец Офелии появился в шерифской, весь ее путь от дома до границы наблюдений с точным поминутным таймлайном был уже на экране. А Луис вызывал родителей того, с кем Офелия встретилась.
— Нет, Тойнде дома нет. Он сегодня должен дежурить на воротах, я и не беспокоилась.
— Его браслет тоже дома. А на воротах Шушь, — коротко сообщил Стейднер. Елену в увеличившемся кадре Луис видел и сам.
На экранах светловолосая легкая Кэйлин в теплом белом комбинезоне покидала поселок через широко открытые ворота. Днем не запирали — за пределами поселка полно дел было у всех. Она махнула рукой будке наблюдателя. В которой, как видно было камере, в тот момент никого не было. Кейлин этого не заметила.
— Я попросила Тоя поменяться. — Шушонок отозвалась мигом. — Хотела сегодня позаниматься, а в мой день вообще назначили танцы. Он согласился.
— Мы ничего не знаем про своих детей! — вздохнул Мюссе.
— Я предлагал поставить каждому сигналку под ребро, — сказал Стейднер. — Ее дома не оставишь. А торс чаще всего сохраняется. Сами отказались.
Мюссе икнул.
— Простите, папаша, — сочувствующе сказал Луис. — Он, когда работает, несет полную хрень. Все будет хорошо.
Мюссе закивал, не сводя глаз с движущихся на экране фигурок дочери.
С Тоем она встретилась у развилки трех дорог. Оттуда они вместе пошли в сторону лесопилки, но рядом с ней так и не появились.
— Давно Тойнде с Кейлин встречаются? — спросил Луис.
— Я не знал об этом, — пробормотал папа Офелии. Шушь ответила одновременно с ним:
— С праздника. Ну как — он встречается, а она — сами знаете.
И выразительно посмотрела с экрана на Арранхо.
Луис знал. Последней затеей ясноглазой Офелии, очень огорчившейся его решительным отказом играть в спектакле, были курсы самообороны для девушек. Кажется, его ответ, что самооборона — это к Стейднеру, а лично он мог бы вести курсы карвинга, нисколько ее не разочаровал.
На экране всплыли окна с трех поднявшихся в воздух дронов, до этого изображавших горгулий на крыше шерифского дома. Из жилых кварталов стягивались люди — похоже, новость пошла гулять между семьями. Хорошо. Если понадобится помощь, не нужно будет терять время, а если два балбеса объявятся сами, то прилюдно выписанный гормон звездюлин усваивается куда лучше.
— И куда же наш Гамлет мог пригласить Офелию на свидание?
Шушь потупилась.
— В Драконий глаз, конечно. Сейчас все туда ходят.
— Дерьмо, — мрачно сказал Стейднер. Дроны, сделав вираж, дружно рванули на юго-восток.
Драконьим глазом называли карстовый провал в горах неподалеку. Когда-то это была довольно глубокая пещера, но тысячи лет назад своды провалились, открыв ее лучам животворящего солнца. Теперь она представляла собой со всех сторон окольцованный отвесными скалами оазис с холодным горным озером посередине, поросший цветами и невысокими деревьями. Попасть туда можно было по запутанной пещерной тропе, начинающейся в лесу неподалеку от лесопилки. Конечно же, ходить туда было строжайше запрещено — в пещере частенько случались обвалы.
На экране замерцала инфограмма сейсмостанции.
— Можно предполагать небольшой обвал в районе Глаза. По времени подходит, чтобы запереть их там. В зависимости от того, что они там делали.
— Ох, боги мои, — прошептал Мюссе.
— Нужно выдвигаться. Человек десять для начала. Горно-спасательное оборудование, теплая одежда, фонари. Телси, слышите меня?
— Уже бегу к вертушке, шериф. — Голос пилота неожиданно прогрохотал с каждой стены.
— Док? Готовьте двойную люльку, Телси заберет вас. Нужны два водителя. Плавательные маски. Шушь, вруби чирикалки и прожектор. Если они заблудились — выйдут на звук и свет. Потом дуй сюда, будешь на связи. Кто-нибудь встаньте на ворота и не выпускайте никого моложе восемнадцати.
На экране будто бы сами собой формировались списки. Арранхо видел, как зажегся свет в окнах кафе — Мюта тоже жила там, где работала. От ворот протяжно завыла сирена. Ко входу в кафе подкатил первый грузовик.
Наблюдать идеально работающий механизм было приятно.
Отец Кейлин будто бы завис у вереницы окон, отметивших путь его дочери.
Дроны между тем уже передавали картинку из Глаза дракона. Ни тепловизор, ни ночное видение и следа детей не находили.
— Вижу. — Пилот мрачно подтвердила, что картинка поступает и к ней.
Стейднер отпер сенсорный замок на сейфе и выпустил рой. Один из дронов над Глазом спикировал вниз и влетел в трещину — выход из пещеры. Остальные два пошли над горами к другому входу.
Угнездившийся на плечах рой мелких дронов превратил Стейднера в мрачного демона — повелителя мух. Блестящие разведчики-многоножки защелкнулись на запястьях, как браслеты.
— Сейчас буду у вас. Заберем дока и на лесопилку. Шахта, вы на связи?
Элизари с шахты подтвердила связь и сообщила, что уже готовят на всякий случай малый проходчик и оборудование для укрепления сводов. Будут в течение полутора-двух часов.
Белесые глаза остановились на Луисе.
— Расчехляй пижаму. Может понадобиться. Не тормозите.
Договаривал он уже на крыльце.
— Не бывает бывших солдат, — смятенно пробормотал Мюссе, глядя Стейднеру вслед. Луис похлопал его по плечу.
— Он не солдат. Он генерал. Вы с нами?
— Конечно! Естественно!
— Тогда вам лучше пойти одеться и прихватить фонарь.
Проводив взглядом торопливо бегущего Мюссе и встретив Шушь, Арранхо пошел вокруг дома к ангару, в котором хранилась законсервированная броня. В душе смешивались тревога и азарт. Хотя он не поручился бы, что это не отголосок эмоций Фиаско, как раз нацелившегося поймать пару-другую местных птиц.
— Вам очень повезло с людьми, дорогой друг Луис. — Гадриопса, расчувствовавшись, даже приобнял Арранхо за плечи. Весь праздничный день инспектор, не останавливаясь, дегустировал все, что было совместимо с его пищеварением, и к вечеру слегка захмелел.
— Они искренне любят вас. Никто не сказал ни одного дурного слова.
— Даже кошка? — усмехнулся Луис. Гадриопса издал булькающий смешок.
— Очаровательное животное. Если не ошибаюсь, у вас на руках ее приемный сын?
Фиаско встопорщил чешуи на спинке и распушил хвост.
Как и многие, они сидели на деревянных трибунах стадиона. На поле горели костры, стояли длинные ряды столов, на которые, кажется, щедрой рукой свалили все непроданное съестное с прилавков, плюс каждое семейство притащило образец главного домашнего блюда.
Отзвучала уже традиционная праздничная речь мэра поселения. Градоначальник отчитался о прибыли, полученной колонией от инвестированных средств, подвел итоги голосования за крупную покупку — решили продолжать и дальше копить на собственный ретранслятор, перечислил достижения минувшего года и выразил надежду на столь же удачный следующий. Талисман колонии — самый первый из родившихся на новом месте детей — с серьезным видом прочитал стишок, сорвав куда больше аплодисментов. Потом наградили победителей конкурса проектов. Главный приз забрала Елена. Они с матерью представили макет парусного судна, на котором отважная Шушь собиралась в будущем отплыть к теплому архипелагу на экваторе. Потом вручали еще призы. На «самом толстом кабачке» Луис, кажется, на мгновение заснул.
Все разбрелись по интересам. В одной части стадиона снова затеяли танцы. Особенно смелые и веселые носились длинной колбасой по всему полю, прыгая через догорающие костры и горланя бесконечную песню про бесконечный поход по барам и бабам. Трезвые дежурные медики и трезвый дежурный шериф смотрели на них очень внимательно.
У каких-то костров пели и играли. Вокруг Садель и Шуши собралась стайка детей — там явно рассказывали страшные истории. Большинство же просто сидело на трибунах или прямо в траве, завернувшись во что-нибудь, и, глядя в усеянное звездами небо, отдыхало от праздника.
— Капитан предупредил всех, кто в увольнении, чтобы они не распространялись насчет произошедшего с колонией на Карвайк. Вы сообщите вашим людям?
Луис пожал плечами.
— Посмотрим. Может быть, удастся под это дело выкрутить из совета какое-то приличное тяжелое вооружение. Они тут все такие пацифисты, что даже неприлично.
— Торпеду «Незабудка» проси. — Стейднер спустился откуда-то сверху, с трибун, и грохнул Луису на голову ворох косматых одеял. Одна половина его седой головы была заплетена в разнокалиберные косы, торчащие во все стороны.
— Кто это так тебя? — с притворным сочувствием поинтересовался Арранхо. Напарник отмахнулся.
— Какие-то дети.
— На черта мне «Незабудка», — продолжил тему Луис, почесывая брюшко пригревшемуся под свитером Фиаско. — А вот парочка спутников с хорошим лазером или нейтронной пушкой не помешают. Ну или хоть ЗРК какой-нибудь, на худой конец. Заодно не будет такого напряга с астероидами.
— Кстати! — Гадриопса поднял вверх палец. — Наш капитан кое-что тоже приготовил. Сюрприз. Смотрите.
Небо перечеркнула первая стремительно падающая звезда.
Конечно же, как все нормальные люди, обитатели Фрискауг начали освоение планеты в самом начале местного теплого сезона. Поэтому погода на праздник выдалась просто прекрасная. Чистое небо, ни малейшего намека на облака. Яркое солнце дробилось на мириады солнечных зайчиков в развешанных на главной площади разноцветных блестящих лентах. По стенам выходящих на площадь домов и на легких крышах специально выстроенных прилавков вились гирлянды из ветвей. На планете не было собственных цветковых, зато местные голосеменные выбрасывали семяпочки с чешуями самых разных цветов. Засыхая, они становились черными — основной цвет всей растительности Фрискауг. Каждый год, глядя на покрывающие площадь черные сухие «розы», Луис язвил на тему «после хорошего праздника всегда должен быть хороший траур».
Сейчас, конечно, трауром и не пахло. Все нарядились, а в честь теплого дня можно было увидеть и платья с открытыми плечами. На прилавках высились достижения «народного хозяйства» — преимущественно еда и выпечка. Можно было брать что понравится, а плату — довольно символическую — оставить в коробке на прилавке. Большинство продавцов предпочитало веселиться на празднике, а не торчать за прилавком, в торговле находили себя лишь некоторые. Мюта выставила на своем прилавке несколько паллет с микроскопическими экспериментальными пирожными из генно-модифицированных плодов местных эндемиков и теперь рьяно набрасывалась на каждого покупателя с опросниками оценки вкуса и консистенции. Поселение выпускало собственную валюту для внутреннего пользования и держало выгодный курс, так что команда «Рассвета» с удовольствием расставалась со свежеобменянными монетами.
На веранде пекарни устроили танцплощадку. Внутри на сцене без перерыва шла праздничная программа. Кульминацией должен был стать спектакль, посвященный основанию поселения. Со спортивной площадки доносились радостные визги — шерифский аттракцион «убей муху», как всегда, имел успех. В этот раз за мелкими летающими ботами из арсенала охотились с водяными пистолетами, сбивая с них приклеенные разноцветные полоски бумаги.
Луис уселся на ступенях дома совета. Потягивая изумрудно-зеленую настойку из модифицированных местных трав — ее безалкогольный вариант — он лениво скользил взглядом по веселящимся людям. Прошло четыре года — и он знаком с каждым. Даже с теми двадцатью тремя, что родились уже здесь. Он заходил в их дома без стука — потому что они так хотели. Его звали на обеды и ужины в их семьи. И он даже приходил.
Какие еще, к чертям, им нужны социальные контакты?
Вопрос Гадриопсы о дальнейших планах его растревожил.
Раньше у него всегда был план. Если не план — то цель. Если не цель — то навязчивая идея.
Теперь у него был нейроконтроллер и уйма свободного времени.
— Потанцуете со мной, шериф?
Садель, мать Елены, улыбаясь, протягивала ему руку. Коричневое с золотым проблеском платье открывало бледные покатые плечи, подчеркивая тяжелую грудь. В коротких черных волосах блестела седина и нитка бус.
От вибрации в черепе задвоилось в глазах. Луис опустил веки.
— Никогда этого не умел.
— А я никогда не умела приглашать на танец симпатичных людей.
Ее мягкий обычно голос слегка звенел. Луис, в стейднеровской манере, приоткрыл один глаз. Напарник всегда говорил, что это помогает ему сосредоточиться на главном.
Щеки Садель разрумянились, ветер и солнце подкрасили и спинку носа. Она улыбалась и смотрела будто бы немного сквозь него.
— Елена, знаете, решает такие вещи просто. Она сказала – ну не убьет же он тебя. Просто открой глаза пошире, улыбнись и протяни руку. В самом худшем случае потопчетесь немного друг другу по ногам.
Нейроконтроллер затих. Луис улыбнулся в ответ и легко поднялся, подхватив Садель под руку.
— Обещаю вам, прекраснейшая. Самого худшего не случится.
Танцевать ему раньше и вправду не приходилось, но сложного в этом уж точно ничего не было. Им аплодировали. Садель смущалась, прятала глаза и сбивалась с ритма, бормоча под нос извинения и отвешивая себе забавные и обидные прозвища. Кажется, внимание совсем не доставляло ей удовольствия. Ее движения становились все более скованными. Луис приобнял ее за талию – ростом она была лишь немногим ниже. Она была мягкая и теплая. И контроллер почему-то молчал. Может, сдох к чертовой матери от перенапряжения?
— Вы похожи на мою маму, — сказал Луис, споткнулся, выругался и уткнулся лицом в ее волосы. Садель неуверенно рассмеялась.
— А я похож на ярко выраженного дебила, который говорит красивой женщине, с которой танцует, что она похожа на его мать. Я на вашем месте меня бы пристрелил.
Садель рассмеялась гораздо веселее:
— Напротив, шериф. Скажу честно, я видела, что ваш взгляд часто останавливается на мне, и это очень смущало. Но теперь мне ясно, в чем дело. Это большое облегчение.
«Если бы ты только знала», — усмехаясь, проговорил внутри кто-то, вызвав резкую вибрацию контроллера. Не сдох, значит.
Музыка закончилась. Продолжая держать Садель под руку, он отвел ее к увитой изумрудными «розами» колонне — там освободилось место.
Социальные контакты — это просто, когда знаешь, зачем они тебе.
Садель ему захотелось кое-что сказать. Может быть, потому, что ее серо-зеленые глаза, теплые и умные, вовсе не напоминали тусклый безумный взгляд его матери. Но слова не шли на ум.
Он оглянулся. Музыканты наяривали какую-то веселую мелодию. Вокруг под громкий топот взлетали вверх руки и ленты. За верандой, на стадионе, младшие дети бесстыже эксплуатировали его напарника — он раскручивал их, кажется, по пять штук на каждой руке. В их отчаянных криках звучал искренний восторг. Над рекой загорались первые краски заката.
— Я принесу вам чего-нибудь, — сказал он и улыбнулся.
Годовщина переселения в этот раз совпала с не менее ожидаемым и радостным событием — прилетом корабля поддержки. Согласно договору между поселенцами и компанией, продавшей концессию, раз в стандартный год компания присылала корабль. Поселенцы получали почту от оставшихся на прежних местах друзей и родни. Компания пополняла их запасы лекарств, посевных материалов, долго хранящегося продовольствия, завозила некоторые предметы роскоши — все по заранее заключенному контракту. Обновлялись и информационные банки поселения через ретранслятор корабля. Еще от колонистов принимали почту, отчеты за прошедший год, а с какого-то времени — товары или продовольствие для реализации, если появлялись излишки или какой-то эксклюзив. Увозили также тяжело заболевших, преступников и не прижившихся на новом месте, если таковые случались. Порой привозили новых поселенцев — если концессия была не монопольной, или колония была открыта к приему новых граждан.
В городок спустилась почти вся команда, за исключением двоих вахтенных. Гостей в этот раз не было, корабль развозил только грузы. Корабль, оставшийся на орбите, был приписан к трулоксеновскому порту Колупай и носил название «Рассвет Колупая», смешное тут исключительно для уха Луиса. Все члены команды имели самую распространенную в пяти галактиках морфологию тела — две ноги, две руки, одна голова, два глаза, прямохождение. Трулоксены, правда, от природы были синеваты и вместо волос носили яркие гребешки наподобие куриных. Остальных от колонистов было не отличить. Все, хотя и были оживлены, заметно нервничали.
Причина выяснилась в разговоре с проверяющим от корпуса рейнджеров.
— Потеряли Карвайк, — грустно поствистывая, рассказывал трул.
Инспектор Эйхтавйубур Гадриопса к обязанностям своим относился серьезно — осмотрел пломбы на арсенале, помещение для задержанных. Запросил инфографику состояния здоровья, журнал происшествий, все заведенные дела — аж целых три, одно из них — на кошку. Скрупулезно все скопировал для передачи в аналитический отдел корпуса. И только после этого начал рассказывать.
— Подошли — на запрос ответил автомат. Нагрузили шаттл, пошли на облет. Низко шли, от движка рев стоял сами знаете, какой. Облетели всю территорию — у них несколько поселков было, хотя коммуна одна. На улицах никого, все уже начало лесом зарастать — климат там пожарче вашего, влажные тропики. В эфире — тишина. Капитан сразу связался с федералами, конечно, и отправил мое донесение в штаб корпуса.
— А аварийный маяк? — спросил Луис. Гадриопса взмахнул гребешками.
— Неактивен! Они полгода назад его подрывали — эпидемия у них случилась. Где-то человек пятьдесят в итоге эвакуировали, но это капля росы! Оставалось почти три тысячи человек!
Гребешки окрасились в траурный фиолетовый цвет.
— Мы сели. Трое суток ожидали федералов. Каждый день делали облеты. Громкоговорители орали, сообщали, что мы — представители конфедерации, ночью сигналили прожекторами. Все по протоколу. Никто не пришел. С орбиты тоже вели наблюдения за ночной стороной — ни огонька нигде. Три тысячи человек — и будто канули в воду.
«Скорее всего, так и было, — подумал про себя Луис. — Кто знает, как местные бактерии справятся с чужеродной органикой. А вода унесет бесследно. Особенно если полгода прошло.
Он скосил глаза на Стейднера. Лицо у того было по обыкновению каменное, но Луис готов был поклясться — думает о том же самом. Да и Гадриопса наверняка все понимал.
— Теперь это головная боль федералов, — подытожил Стейднер. Проверяющий вздохнул — очень по-человечески, тряхнул головой, соглашаясь.
— Из штаба корпуса отправили представителя, для содействия. Наших там было трое.
Имена были Арранхо незнакомы.
— Что ж, вернемся к нашим делам, — успокоив гребешки, заговорил Гадриопса. — У вас заявка на астероид?
— Да, есть один, на нестабильной орбите. Километров десять в поперечнике. Наблюдаем третий год, опасность высокая.
— Принято. Координаты есть, при отходе распылим ваш камень. Будет звездный дождь.
— Какое чудное дополнение к празднику, — сказал Луис, идеально скопировав восторженные интонации матери Шушонка. Гадриопса ничего не понял, а Стейднер усмехнулся.
«Расколупают нам рассвет», — высветилось красным на линзах Арранхо, и он чуть было не заржал вслух.
— Теперь насчет вас. У вас контракт на пять лет, сейчас истекает четвертый. Собираетесь ли вы продлевать контракты с этим поселением или пойдете в отпуск?
Луис посмотрел на напарника. Тот пожал плечами.
— Пока не думали. Зависит не только от нас — тут, инспектор, невероятного уровня демократия. Четыре года в совете битва, где нужно сделать кладбище. Хорошо, что пока никто не умирал.
Гадриопса провел ладонями по глазам — должно быть, какой-то религиозный жест. Потом строго посмотрел на них обоих.
— Постарайтесь определиться и сообщить как можно скорее. Лучше всего — до отхода «Рассвета». Иначе вам придется целый год ожидать замену.
Они, конечно, заверили его, что все прекрасно понимают. Инспектор кивнул в ответ, распушил гребешки и поднялся.
— Теперь я отправляюсь собирать компрометирующие сведения и негативные отзывы на вашу работу, о чем официально вас извещаю.
Луис фыркнул.
— К Пеллано зайди, он тебе расскажет.
Гадриопса кивнул:
— Непременно. Я посещу всех, кто был задержан, и всех представителей исполнительной власти поселения.
Инспектор ушел, и наконец-то можно было вернуться к прерванным делам. Луису корабль тоже привез послание от док Хаис, а увезти должен был собранные контроллером годовые данные об активности его мозга и картине подавляющих импульсов. Помимо дружеского длинного напутствия, письмо содержало обширный опросник, на который ему нужно было ответить. Чем он сейчас и занимался, пристроив гибкий планшет на коленку.
— «Были ли у вас в течение означенного периода галлюцинации — зрительные, слуховые, обонятельные». Откуда мне знать? Можно подумать, когда они у меня случались, я был в курсе!
Стейднер посмотрел на него. Потом вынул изо рта трубку и сказал:
— Не было.
Луис поставил птичку в соответствующую клетку.
— Надо ей сказать, чтоб сразу тебе писала.
— Мне она тоже пишет, — усмехнулся Стейднер. — Ты же ее преступление жизни. И ей хочется иногда поговорить с сообщником.
— И что пишет? — заинтересовался Арранхо.
— Что тебе надо установить крепкие социальные контакты, например.
— Ага, — в тон ему отозвался Луис. — И куда мне их надо установить?
Стейднер молча посмотрел на него, и взгляд был так красноречив, что комментариев не требовалось. Луис только хмыкнул. Что бы там ни говорила Хаис, контактов ему вполне достаточно. Один вот настолько крепкий, что хрен разустановишь. Вслух же он сказал:
— Меня тут все любят. В восторге просто. Даже кошки и маленькие дети.
Стейднер снова усмехнулся.
— Кажется, она имеет в виду скорее что-то обратно направленное.
Луис не слушал. На лице его расплылось мечтательное выражение.
— Хотел бы я посмотреть, как он будет опрашивать задержанную кошку.