Догорал закат, расцветала ночь
И любовью укрыла мир.
Я не знала, как мне ещё помочь,
Чтобы ты поярче светил.
Но чем ближе, милый, я к тебе была,
Пустота съедала мой след,
Тем острее воздух, непроглядней тьма,
И пути назад уже нет…
(Фрагмент песни группы Ясвена)
Три часа ночи, пустая кухня. Девушка трясущимися руками держит горячую кружку с чайным «утопленником». Свет выключен, лишь светильник над столом – создает живой желто-оранжевый ореол в абсолютно неживойчерной квартире. Дверца под кухонной мойкой открыта, оттуда торчит прозрачное новое ведро, с принтомпальмовых листьев, на ведро надет мусорный пакет, а из него выглядывают бумажные коробки из-под готовой лапши…
Катя сидит с телефоном, не давая подружке спать.
– Еще раз… что за «Марфа Максимова»?! Это ты? Серьезно?
– Ко мне вчера человек пять добавилось. Макс сказал, что пытаются взломать, и мы страничку удалили. – Шмыгая, отвечает в трубку любительница «утопленников».
– Так, значит, фамилия отвечает не на вопрос «кто», а на вопрос «чья» – ясненько. Про Марфу – без комментариев.
– Фотку вместе выбирали. Люба сказала неудачное, но стильное. Я не в фокусе, но видно, что с венчания, а Макс –вообще силуэтно на фоне свечей… знаешь, это единственный кадр нас вместе, что он разрешил. Сказал, проблемы будут, если другие…
– Что «другие»? Вы не палитесь, что вместе?! Серьезно? Бредятина. Чего… чего я говорила?! Нет, зажиматься по углам тебе не на руку, а если обвенчались и вместе живете, то, как минимум, странно. Вопрос, из-за кого именно не хочет разглашать. Мотивы?
– Мне кажется, что Алла за ним бегает. Но… не взаимно.
– Нет, это не причина. Сама гляди, если за ним бегает девка, то сказал, что с тобой, и она отвалилась. Здесь что-то другое.
– Не знаю я!.. – Катя готова плакать. – Я не знаю, где он ночью… с кем? Если ему кто-то другой нравится, то зачем? Не понимаю!
Джекки, что сидел под ногами, грея неразумное чадо человеческое, поднялся и глянул грустной понимающей мордой. Хозяйка-мазохистка решила не одеваться и ждать-мерзнуть в майке с трусами, даже тапки не надела. За два часа, сравнявшись температурой с окружающей квартирой.
Катя обняла добродушного зверя и пошла мыть кружку.
– Собирай вещи и съезжай. Сама все понимаешь. – Категорично посоветовала Ольга и, сославшись на желание спать, попрощалась. «Марфу Максимову» трясло. Необходимо было дождаться явления соучастника венчания и выяснить его отношение к себе, его цели на будущее, выслушать и поверить оправданиям, простить и просить больше не уходить по ночам. Было бы хорошо, если бы неодно «Но»! Катя очень сильно сомневалась, что такой человек, как Макс, будет оправдываться. И, уж тем более, извиняться…
«В любом случае, у него есть разумная причина. Это точно. Он же так любит меня. Сам сказал. Сам потащил меня в храм, перевез сюда. Я ему нужна. Даже моей матери не испугался. Принял меня такой, какая я есть. – Крутилось в бедной невыспанной голове. – Он недавно потерял машину. Интересно, сколько стоит эта квартира? Значит, он вложился, претерпевая лишения, чтобы жить вместе. Машина?…».
Катя выглянула в окно, подтверждая свои мысли – рабочий Форд стоял во дворе.
– Джек, пойдем спать скорее, сейчас кружку протру, уберу на место. Пакетик спрятать поглубже… может, сейчас вернется?
Сон спустился неожиданно, теплым шерстяным звериным боком, что под пледом дышал размеренно, укачивая хозяйскую руку. Девушка, наконец, согрелась.
***
– Ну, что это, Кать?! Ну, сколько можно! Зачем пускать собаку на кровать?! – Катя, с трудом, разлепив глаза, протирая их сонным кулаком, обнаружила, причину недовольства: Макс потянулся к ней с утреннимиобнимашками и промазал, притянув голову недовольно буркнувшего придавленного добряка Джека. Наподдав шерстяному под зад ладонью, (чем вызвал парочку басистых вяков, и топот по хозяйским ногам), Максим сграбастал девушку в охапку. Она потянулась всем телом, ощутив интересные особенности утреннего мужского организма, прижатые к ней. – Ну, что это за бровки домиком и круглые глазки? Я вместо тебя пса по утрам целовать должен? Договорились же…
Катя растаяла под теплыми губами, теряя ощущение реальности и земного мира. Ее душа была вся осязанием – тепло его открытой беззащитной груди, пригретой пледом. Сонные полуоткрытые глаза. Мягкие губы, что целуют с нежностью и манят, не давая вчерашней страсти и действия. Выгнувшись соблазнительной синусоидой, Катя недовольно промурлыкала, не ощутив ни рук, ни губ на всех, плохо прикрытых майкой округлостях…
– Вот они, религиозные девушки, а я думал, ты молиться будешь, а не меня соблазнять… – Макс уголком пушистого пледа провел по вопросительному боку, заставив брыкнуться от щекотки.
– Я думала, что любовь – есть лучшая молитва. – Парировала девица, с вызовом глядя ему в глаза, совершенно проснувшись.
– Видимо, придется позаботиться о твоей духовности. – С псевдозлой ухмылкой, мужчина щекотал ее до того момента, пока не замотал в плед, как начинку в рулетик. – Что же нам взять, для просвещения? Хм… вот это, пожалуй, подойдет.
В его руках щелкнула деревянная тридцатисантиметровая линейка. Катерина не успела подумать, что именно он ей намеревается мерить, как плед пополз вверх.
– М-м-м… милые трусики, вчера я плохо рассмотрел. –Максим поддел их пальцем, натягивая серединку повыше. Ответом ему был согласный возглас. – Ну-ка, расскажи мне… кто тут плохая девочка, а?..
Тело в пледе ужом изогнулось, подставляя пятую точку под еще один шлепок… Катя дрожала и порывисто дышала. Его руки гладили ее ягодицы, то приближаясь к «интересному месту», то отдаляясь, несколько раз он, еле касаясь, погладил узкую полоску кружевной ткани, добиваясь реакции, за этим следовал шлепок. Мужчине, определенно, нравилось.
Постепенно Катя оказалась поперек его коленей, светлая кожа краснела от, казалось бы, легких шлепков. Все слилось для нее в ожидание ласки и прикосновений, пару раз линейка шлепнула прямо туда. Девушка готова была стонать и выпрашивать, лишь бы все это не прекращалось и перелилось во что-то более сексуальное. Игра сомкнула ее сознание на себе: тянущееся время наращивало напряжение и нервное, и физическое. Похоже ли это на наказание, или искупление? Нет. Это была жажда, это была кипящая страсть, это было жадное срочное желание!
Девушка, отпущенная на пол, успела сделать кружок ползком по холодному полу, подгоняемая резкими и легкими шлепками линейки. Потом Макс, прочувствовавший это напряжение, подхватил ее и повалил животом на кровать. Девушка была в таком разожженном состоянии, что испытала оргазм еще от первых движений, мало обращая внимание, что и как он делал. Телом или руками. На нее накатило такое сердцебиение и расслабление, что голова мало соображала. Можно было сравнить ее состояние с эйфорией, почти освобождением от земных оков, бремени и… греха.
– Вижу, сегодня тебе больше понравилось. Закинешь простынь в стирку. Сэр Макс ушел курить. – Подмигнув, и, схватив куртку, он двинулся на балкон, оставляя ей приборку, завтрак и вернувшиеся ночные мысли.
– Почему «сэр»? Любишь Фрая? – вослед, скорее машинально, спросила Катя.
– Я их нет, а они меня – вполне возможно! – Максим вернулся, заглянул ей в глаза, приподняв подбородок пальцем. – Что ты делала сегодня ночью?
– Спала! – Катя опешила и предпочла избежать выяснения. Невероятная наглость! Вместо того, чтобы оправдываться и просить прощения, он обвиняет ее!
– Очень зря. – Губы коснулись ее носа. Может, он приготовил ей сюрприз? – А кто тогда чай пил из твоей кружки?!
– Я пила.
– Ночью?
– Ночью. – Все еще не понимая, чего он от нее хочет.
– Тогда почему хитришь? – Максим легонько взял ее за горло, целуя. – Если не будет доверия в нашей паре, то все опять развалится. А я совсем не хотел бы, понимаешь?
Катя кивнула, понимая, что ни черта не понимает! Максим ушел на балкон. Пока запустила стирку, пока начала взбивать омлет… он с кем-то бурно ругался по телефону, куря одну за другой. Через полчаса, румяный, как ни в чем не бывало, мужчина вошел в кухню, прямо к накрытому столу.
– Сырные бутербродики? – понюхал аккуратные желтые прямоугольники.
– Омлет, – улыбнулась Катя, радуясь, что не догадался.
– Я не ем яиц. – Тарелка еще дымящегося омлета отправилась в мусор. Мужчина стал варить себе кофе.
– Почему? – Из глаз брызнуло. Катя пыталась говорить спокойно, но голос пропал, превращаясь в постыдный сип.
– Аллергия. – Спокойно пояснил Максим, сделав милое лицо. – Ты что, расстроилась? Не переживай. Все удивляются. Жуткая непереносимость, если съем – могу уехать от милой женушки на скорой.
– А что если перепелиные? – воскликнула, в миг превратившись в Жанну Д’Арк, готовую спасти своего возлюбленного, государство и весь мир! Сердце жгло от нестерпимого желания найти неординарный способ облегчить жизнь любимого существа.
– С перепелиных – и того хуже, малыш. – Максим сел, печатая что-то в телефоне, и быстро заглатывая кофе. – С молоком, но без сахара. – Пояснил девушке и, уже деловым тоном, – Катюш, я тебе там прислал по работе, сделай с фоток документы, вставь номера счетов с этого договора, перешли по почте – я почту указал. Пришло? Хорошо. Я уйду по делам, вернусь ближе к ночи.
– Ку-уда?.. – Катя опешила, глянула на стену: полдесятого… – суббота же, нерабочая…
– Кто делает деньги, кроит неделю иначе, Катенок. Там посиделки с товарищами, плавно переходящие в договоренности тех, кто трезвее. Это нормально в бизнесе.
– Пить с утра и до вечера? А если ты будешь менее трезвым? – «женушке» все это резко не понравилось. Проглоченное ранее сравнение с помершим родителем не хотело отодвигаться и плясало перед носом, заставляя неприятно ежиться.
– Это невозможно, девочка моя. – Короткий поцелуй в висок. – Еще одно. Ты теперь со мной, и мои дела – твои дела. Поэтому, сделай заявочку на ООО. Скоро потребуется. Я тебе скинул, что написать.
– Поняла. – Катя кивнула, доверчиво вперив в мужчину своей мечты два омута огромных глаз. Он сказал, что теперь у них общие дела. У него планы на будущее… она ему так нужна…
– Мы скоро выберемся куда-нибудь в медовый месяц… надо только провернуть это все сейчас. Но я обещаю. – Контрольный поцелуй, быстро ускользнувшие губы, худосочный зад в голубых свободных джинсах в закрывающейся двери…
***
День был долгим. Дважды погуляв с Джеком, Катя долго звонила Ольге, успокаивая, и, оправдываясь.
– Ты узнала, где он ночью был? – Не унималась подруга. – Как можно не интересоваться, какое «все хорошо»?! Тут даже «почти нормально» нет!
– Я проснулась, а он спит рядом. Знаешь, тупо не сообразила спросить… нам… не до того было. Знаешь, он такой удивительный. С ним, не знаю, как сказать… вкус жизни на сто процентов.
– Катя, трахаться по утрам – нормально для взрослых женщин, но не знать, где твой мужик ночами шляется – уже не очень нормально.
– «Мой мужик» – звучит красиво… – закусив губу, фыркнула девица, не отрицая остальное.
– С тобой разговаривать невозможно. Мозги, как соплив сахаре!
– О! Телефон жужжит, секунду. Пришел ответ с госуслуг: заявка принята. Представляешь, со вторника я буду собственником бизнеса…
– Кать, ты там совсем свихнулась? Давай еще в это влезь с ним и кредитов набери!
– Ни про какие кредиты речи не идет. Он объяснил про уход от налогов и создание временного дочернего предприятия на меня.
– Уточни, кто эти налоги на тебя платить будет. Все, я отключаюсь, сил нет, одни эмоции.
– Оль, я физмат закончила, у меня все нормально с головой. Честно.
С неприятным послевкусием разговора и плясками под музыку из телефона, Катя протерла все поверхности квартиры – ящики и полки внутри и снаружи, помыла окна, пока еще было что-то видно.
С наступлением темноты, черной мглой в душу прокралась меланхолия. Катя почти два часа гуляла с Джеком, возместив дефицит внимания последних дней. Звонить никому не хотелось. Больше сорока минутштудировала новую поваренную книгу, вырвав к черту все, что было с яйцом. Долго готовила поздний ужин, не решаясь съесть свою порцию, и, мечтая дождаться Макса. Потом, смирившись с урчанием в животе, села кушать, почитывая Бронте.
Ближе к полуночи, ключ провернулся в замке. Макс непонимающе поглядел на девушку, что сидела за кухонным столом с книгой и даже не поглядела. На нем была другая кофта, серые джинсы, за плечом рюкзак с ноутбуком.
– Ты вернулся! – вынимая наушник, радостно воскликнула Катя, кинувшись обнимать. – Ужин сейчас погрею. Тут солянка, ты же без обеда… а здесь плов с говядиной и салат «мужские слезы». Правда, смешной? В нем сухарики и красный перец. Тебе можно перец?
– Я поел уже, давай уберем в холодильник. – Катя поморщилась, от него не пахло спиртным, зато отчетливый запах дешевых недоваренных пельменей чувствовался.
– Но ведь сухарики размокнут за ночь, и будет невкусно. – Девушка ухватилась за блюдо, расстраиваясь. Каждый прием пищи для нее превращался в провальное испытание. Сейчас она была готова кормить его с ложки, лишь бы оценил. Макс, с интересом, подхватил книгу со стола. Скривился:
– Джейн Эйр? Серьезно? – Катя поставила блюдо, бережно забрала книгу, соорудив из салфетки закладку.
– Моя любимая.
– Можно, я не буду слепым и безруким, ладно? – Посмеялся мужчина, открывая рот для столовой ложки салата. – Тогда надо с чем-то. Тут, погоди, вискарь стоит, неплохой.
– Я не буду. – Катерина отскочила, с ужасом.
– Баш на баш. Я согласился на салат, ты на НикаТомпсона. – Бутыль с синей лентой оказалась на столе. – Еще есть зеленый чай в бутылке. Должно забавно получиться.
– Ты разбавляешь? – девушка подсела и понюхала. Ей вручили вторую ложку.
– Под настроение. Устал очень, давай посидим недолгои спать.
– Ты не уйдешь сегодня? – горло пережало от сдерживаемой тревоги, но Катя спросила вслух.
– Сегодня нет. – Спокойно ответил Максим, тоном, не терпящим дальнейших расспросов.
Катерина лежала рядом с человеком своей мечты и чувствовала себя самой счастливой на свете. Да, просто не будет, но просто и не надо. Трудности придут, но она сумеет быть спокойной и понимающей женой для него. Поддержит и примет таким, какой он есть. Удивительное состояние: он обнимает ее во сне, такой теплый и родной. Два часа ночи, и никуда не ушел. Только ее. Любимый.
Если б мне стать маленьким, как цветок лютика –
Мне бы и то не найти выхода.
Земли вокруг туманные, кто эти люди,
И сколько чего мной было выпито?..
Если б мне стать искренним, как дитя малое,
Бросить дела, в молитве сложить…
Но колесо вертится – стылое, сталое,
А в колесе – вся моя жизнь…
(Фрагмент песни группы Немного нервно)
Ощущение было сродни опьянению: Катя медленно моргала, после бессонной ночи и трудного рабочего дня, рассматривала Макса, что-то рассказывающего и смеющегося своим шуткам. Его «диснеевские» волосы всегда умиляли мягкими контурами прически, классические черты лица, хитрые глаза, блестящие явными чертиками в них, и, даже сама манера говорить… он немного растягивал слова, словно проверял их на вкус, ухмылялся и придавал им интонацию французского Прованса. Проще говоря, слегка гнусавил – как раз настолько, чтобы это было очаровательной особенностью речи.
Девушка влюбленно рассматривала его пушистые брови, короткие ресницы, заостренный кончик большого носа, тонкие губы… ее взгляд оставлял незримые поцелуи на пути следования. Ей нравилось абсолютно все в этом человеке: от аккуратного гвоздика в ухе, до длинных тонких ступней, обутых в ботинки на грубой толстой подошве. Классический стиль мужчина дополнял, словно острым перцем, деталями бунтарства и агрессии. Ей нравился его характер, его уверенная манера держаться, бурная жестикуляция во время разговоров, деловая хватка на работе, решительные действия и смелость. Ей нравилось, что он брал ответственность за нее, и не приходилось сомневаться… ну, может, немножко… он был сексуальным, черт возьми! И нравился ей даже своими несовершенствами, подходя ее душе, как паззл. Казалось, он слишком хорош, чтобы быть правдой!
– У тебя там что, газировка? – на светофоре Макс одолжил у Кати спрайт и запил таблетку.
– Голова болит? – участливо поинтересовалась девушка.
– Смотря у кого. – Игривый острый взгляд из-под бровей. – Голове болеть уже поздно.
Катя пожала плечами, мало чего понимая. Ее смутили собственные руки: внезапно осознав сухость обветренной кожи, она полезла в сумку за кремом. Наткнулась взглядом на протянутые ключи.
– Я в магазин и займусь ужином, а тебе идти с Джеком. – Распределил обязанности мужчина. Катерина кивнула, вспоминая утренний ужас, когда защелкивала дверь кнопкой, не зная, как попадет туда вечером. Почему он ей перед работой ключи не оставил? Хотя, может, не было второго комплекта?
Изучая окрестности, в поисках удобного маршрута, новобрачная осознала, что телефон, в очередной раз, вибрирует. Звонила Ольга.
– Привет! – Виновато поздоровалась с голосом в трубке. – Видела пропущенные, некогда было. Как ты?
– Я? Ты как?! Не отвечаешь, пропала, напрочь! Мама твоя мне мобильник оборвала. Что там, вообще, происходит у вас?! Зачем страницу удалила?
– Э-э-эм… у меня все хорошо. Честно. Живем у Максима, да. Это район Ленина. Далековато на работу, надо посмотреть, какие маршрутки. Что «в смысле»? Ну, утром пришлось самой добираться. Долгая история.
– Я не тороплюсь.
– Не нагнетай. Просто, он раньше уехал… если честно, я еще ночью проснулась, а его уже не было дома. Видимо, что-то срочное, еще не успела спросить. Секунду… блин! Да вот, звонят сегодня целый день, фиг знает кто! Скинула. Да, про маму неприятно. Понимаешь, это в ее духе, она сама меня выставила, а звонит тебе, а не мне. Идеальный подход, чтобы дочери стыдно было!
– Логично. Ты ей перезвони. Нервничает человек, может, случилось что.
– Не могу, не пойми меня плохо, но я имею право обидеться! Если что-то случилось бы, она бы мне набрала, а так – кто первый позвонит, тот и чмо, понимаешь? Надоело, до жути!
– Ясно. Останусь при своем мнении. А Макс чего?
– Знаешь, он такая прелесть, что у меня слов нет… одни слюни и зрачки сердечками. Я так благодарна ему, что он меня из этого всего вытащил!..
– Вытащил, угу… мне мама твоя рассказала уже…
– Что мы обвенчались? Так я же тебе сама говорила и звала.
– Нет, я не о том. Ей батюшка звонил, с воплями о подделанных документах. Я понимаю, что обвенчаться хотелось, но зачем ксерокопию мятую там же, мимо урны, выкидывать?
– Какую ксерокопию? Да ты что?! Нашего свидетельства о браке? Цветная? Отцу Георгию показывал, иначе бы не обвенчали? Н-ну, сами виноваты, знаешь. Нет, я не буду с ним это обсуждать. Да, считаю, что Макс полностью прав. А я-то еще удивилась, откуда мать узнала о церемонии, что вещи выкинула, теперь понятно… я ж плохая дочь и противная девчонка, с тем и живем. Видимо, с ними так и можно только. Ладно, мне совсем пора. Я перезвоню завтра. Да. Спокойной ночи, Оль…
Кухня встретила уютным светом, теплом и вкусными запахами. Что-то мурлыкая себе под нос, Максим накрывал на стол. Еще бы фартук, да на голый торс… так можно вешать табличку «мечта любой женщины». И все это досталось ей?.. Катерина смутилась своим мыслям и отправилась мыть Джека.
– Вот, сегодня у нас соба с курицей и овощами. – Мужчина приподнял одну бровь, заметив вялый восторг на сомневающемся лице.
– Я, знаешь, из восточной, больше яичную лапшу уважаю… – попыталась ляпнуть Катя.
– В этом доме ее на дух не будет! – Максим среагировал резко и, даже, со всей дури, шлепнул по столу ладонью, вся милота и мягкость слетели с него осколками разбитого бокала. Катерина вскрикнула, осознав, что ее ладонь задело, и теперь, непонятно обо что пораненный палец хлещет кровью.
– Ты поранилась??? – мужчина, с ужасом, поглядел ей в лицо. Затем на кровь. – Сейчас принесу перекись и салфетки…
Катерина стояла, от испуга и неожиданности, полностью потеряв способность говорить, этим еще больше беспокоя Максима. В голове крутилась только фраза Любочки, пророненная когда-то, еще в универе, о том, что «настоящий мужчина» должен уметь «кулаком по столу»… Предполагалось, что такого, и никакого другого «тряпку», надо любить, обожать и уважать… сейчас Кате хотелось только плакать от нестерпимой несправедливой обиды!
– Ну, прости меня, маленькая, я же не специально… просто эту лапшу, дурацкую, жена очень любила. Она готовить не стремилась, и вечно заказывала на доставку… я случайно вспылил… совсем не хотел поранить моего ангелочка… ну, не плачь, девочка… я с тобой… все хорошо, уже хорошо…
Макс щебетал, как заботливая птичка-мамочка и целовал ее в макушку, в виски, в щеки… поцелуями были покрыты обе холодные дрожащие руки, соскальзывала промоченная перекисью салфетка… Катя, бедная Катя задыхалась, ее сердце заходилось частыми ударами. Каждый более жаркий и более откровенный поцелуй жег и лишал сил, с бешеной скоростью… ноги подкашивались. Было ощущение, что она стоит на краю обрыва, а вся тропка ее пути ускользает куда-то вниз, в бездну, затягивая туда и девушку… движения его рук становились откровеннее и сильнее. Катя дрожала, отчаянно желая, и, боясь того, что сейчас последует. Тарелки звякнули, резко соприкоснувшись бортами, попа девушки была помещена на край плохо вытертого кухонного стола… забытый всеми, пораненный палец саднил, теряя драгоценную красную жидкость, и, пачкая все вокруг…
***
Холодный ужин повторно разогрели в микроволновке, Катерина, помня о героической мужской готовке, с трудом, пыталась запихнуть в себя овощи и кусок курицы. Мужчина достал зеленую квадратную бутыль и две серебряные рюмочки грамм по двадцать пять.
– Я не буду пить! – Резко проговорила Катя. Ощущения сливались в саднящий комок: неприятное послевкусие обиды, (да, случайно поранил, но потом забыл напрочь, и кровью заляпано полквартиры, хотя, казалось бы, сантиметровый порез на большом пальце!), девушку предупредили, что ей и прибирать, и посуду мыть, (точно говорю, что уже забыл).
В теле была боль и усталость. Нет, произошедшее не было неприятным, ей очень повезло с Максимом. Просто мнущие и обнимающие ее руки оставляли красные следы… все было, вроде бы, приятно, но слишком долго, слишком мучительно и напрягающе. Запыхавшийся мужчина утирал пот со лба, жадно мучая поцелуями ее лицо и шею, его вопросительный взгляд говорил: «Что-то не так!». Катя никак не могла понять, что. «Тогда я для себя постараюсь…» – отрывисто буркнул Макс, и движения стали куда приятнее и амплитуднее. Когда потом он торопливо убежал в ванную споласкиваться, а Катя лежала, думая, не случится ли у них внезапного прибавления, в ней было тепло, и тихие волны нахлынули и не отпускали с несколько минут. «Это и есть оргазм? – подумала девушка. – Вряд ли. Ничего общего с теми ласками».
И сейчас, измученными обессиленными руками приподнимая рюмку, и, рассматривая гравировку, она не испытывала счастья – лишь усталость, обиду и проглоченный гнев… на схожесть с отцом?
– Я не предлагаю в хлам, Катенок. Если ты не любишь алкоголь, то ты просто употреблять его не умеешь. Надо пить, но с шармом, удовольствием и, зная меру. Ты не пробовала абсент? Я его сам настаивал летом. Что ж, тогда по чешскому методу!
Рюмки отправились в ящик, им на смену прилетела кружка на длинной ножке.
– Почему одна? – Катя не хотела выпивать, но чувство чего-то ускользающего заставило возмутиться. Макс понимающе ухмыльнулся.
– Будем играть в вопрос-ответ, чтобы лучше узнать друг друга.
– А кто будет пить?
– Тот, кто не поверит.
– Что ж, идет. – Катерина, с интересом, наблюдала, как Макс поджигает сахар в дырчатой ложке.
– Знаешь, у меня очень строгие родители, которые меня много учили, вкладывались, воспитывали из меня спортсмена мирового уровня. – Выпятил грудь и скривил гордую морду. Не шибко широкие плечи высокого мужчины не внушали доверия. Стройность была изначально присуща его конституции. Да и напоминал он скорее Кощея, в лучшие его столетия, нежели товарища Арнольда. Катя покачала головой. Макс игриво надулся и выпил. Настала ее очередь откровенничать.
– На самом деле, я не самый религиозный человек. Церковь скорее пугает меня: все эти святоши в черных рясах. Знаешь, говорят, Ватикан славится гомосексуализмом и ежегодно выпускает календари полуголых священников. Я считаю, что религиозные люди довольно закомплексованные и дремучие – им хочется всяких пороков гораздо больше, чем простым обывателям. – Девушка выдохнула, запыхавшись от длинной речи. Макс кивнул.
– Верю. Не, не пей. Дальше. Вот, например… однажды, классе в седьмом, меня в гости заманили две старшеклассницы и попытались раздеть и трахнуть. С тех пор я не люблю, когда женщина сама проявляет инициативу. Что? Получилось ли у них?! У тебя совесть есть?
– Я просто не верю… – Катя смеялась, даже глаза увлажнились. – Как тебя кто-то мог утащить. Ты такой смелый и всем бы сдачи дал. Ну, что-о-о-о?..
– Пей. – Скрестив руки на груди, Макс, сложил губы в хитрой «улыбочке замдиректора» и подпер лоб бровями. Катя прикусила край бокала зубами, от стыда. Потребовалась пара минут, чтобы собраться с мыслями.
– Однажды, я попала к армянскому клану. Моя рисковая одноклассница поехала к соседу на дачу в гости. Там нас кормили бараниной с огня, поили водкой и меня обещали изнасиловать. Какая-то непонятная фраза про «вертолет». Что ты смеешься?! Армянская девушка сказала мне, что они правы, ибо я надерзила главному. А другая, русская, схватила мужа-подкаблучника и увезла меня домой.
– Остра на язык, значит? Что ж, верю. Есть в тебе что-то такое. – Макс долго думал, что рассказать, затем начал совсем другим голосом. – Моя последняя жена гуляла от меня направо и налево, один из ее хахалей был армянин… – Катя посмотрела на парня круглыми от ужаса глазами. Тихонько кивнула, не зная, как реагировать на такую откровенность.
– Пей! Половину пей. – Усмехнулся Макс. Вторая половина моя.
– Не гуляла? – Катя выдохнула, облегченно. – Почему же тогда половину?
– С армянами нет. – Бокал снова наполнился. Сахар загорелся.
– Не понимаю, как можно уйти от тебя! Променять на кого-то?! Может, женщина была не та? Мягко скажем…
– Это было утверждение? Сахарок не догорел еще. Продолжай.
– Нет-нет. Как в таком сомневаться? А сказать что? Сейчас… – Катя пожевала свои губы, сморщилась и начала. – Может, покажется не в тему… однажды, мама купила мне, ребенку, модные тогда полностью розовые брючки до колена. Все мои штаны были мне чуть велики, и я сильно стеснялась, как они морщатся. Поэтому гладила их утюгом перед выходом. В первый же день, я только приложила утюг к новым розовым брючкам, и они сразу прилипли к его подошве! Дыра, размером с утюг! Мама мне так и не простила этого проступка. – Слезы душили девушку, но она гордо продолжила. – Но… отца, избившего ее так сильно, что парализовало наполовину, она боготворит и обожает, даже после того, как он по-свински сдох в канаве.
– Верю. – Сосредоточенный взгляд в одну точку. Макс, казалось, принял все также близко. Пауза затянулась. Сахар погас.
– Когда я был еще школьником, – встряхнувшись, Максим игриво заулыбался. – Я был ролевиком. Это, знаешь, ну, те идиоты, что бегают в шторах по лесам, с вантузом вместо мечей, отыгрывая поединок короля Артура и… Ктулху. Не смейся. Честно. Моя штора была самой красивой, а лохмы самыми зелеными. Я тебе потом фотку покажу. Что значит, кем был я? Фотку увидишь, не перепутаешь! И вот, мы сошлись в решающем поединке, гейм-мастера столпились вокруг, готовые спорить. Зрители за красной лентой, обозначающей пропасть. Все затаились и ждут. И тут я, выполняя верхнюю восьмерку мечом… это, примерно, вот так… попал себе прямо в лоб! Шишка была во-о-от такой! Это была самая нелепая смерть за всю региональную ролевую тусовку. Это занесено в анналы ролевых игр на веки-вечные. Честно!
– Не верю! – Катя смеялась и влюбленно смотрела на него, подперев щеку кулачком. Он такой классный!
– Пей! – Расхохотался парень. – Знаешь, теперь, ты моя самая любимая… игрушка…
– Я тоже тебя люблю! – девушка робко потянулась целовать, помня, что инициативы он не признает. Но Максим был милостив и мягко приник к ее покусанным ранее губам.
Разговаривали они еще долго, но опять в кровати ее комнаты. Спать собрались в десятом часу, мужчина ссылался на пользу для эм-м… здоровья, да так и уснул у нее на коленях. Катя еще с полчаса нежно гладила черные гладкие волосы, словно впитавшие пачку витаминов – настолько густыми они были! Лишь еле заметная россыпь серебра разбавляла черную смоль на висках и затылке. Это добавляло Максу милоты: так много пережил для своего возраста, но такой удивительный! Девушка так и уснула, наглаживая его голову.
В двадцать три ровно на руке Максима сработал беззвучный будильник. Мужчина выключил, укрыл девицу пледом, оделся и вышел.
Очнулся один в крови,
Ночью еще до рассвета.
Меня пытались убить,
Угрожали мне пистолетом.
Возможно, все было не так,
Но это уже не важно.
У меня еще есть коньяк,
И почти не грозит опасность…
Все в порядке,
Все нормально:
Я беру тебя с собой,
Я беру тебя с собой
В темный омут с головой…
(Цитата из текста песни группы Смысловые галлюцинации)
На работу она благополучно опоздала, получив нагоняй от Стаса. Утренний одинокий кофе встал поперек глотки, и, хриплым голосом, Катерина выдала такие звуки, вместо приветствия, что, казалось: от рези в горле, девушка сейчас расплачется. Начальник приспустил очки в черной оправе и,почти киношно, поинтересовался, все ли хорошо. Кивнув раз десять, (для надежности), сотрудница спрятала «мордулица» за ноутбуком.
Половина дня прошла в напряженном молчании. Олег то приходил, то уходил, нагруженный списком задач, обещал «пытать» по рабочим вопросом вечером. Борис Саныч сунул плечо в двери, увидел Катю и, округлив глаза, сбежал обратно. Все было неправильно!
После обеда Катерина поймала Аллу рядом с кофейным автоматом. Обычно, менеджер избегала бухгалтершу, зная, что после «непринужденного разговора», дел на ее шее прибавляется в разы… сегодня же, посетовав, ради отвлечения внимания, скривившейся коллеге на запарки с ремонтными подрядами, сотрудница, спросила, не знает ли та, где Максим. Аллочка недобро окинула серую мышь взглядом, выпрямилась, как дернутая струна, распятая на грифе, и неприязненно ответила, что Максим на новом объекте, а ей… (снова демонстративный взгляд, под которым, как под косой, полегла бы и живучая осока), не стоило бы интересоваться женатым мужчиной, хоть и привлекательным. Ведь Катенька, конечно же, знает, что такие парни милы исключительно по работе?
– В курсе, что он женат… почти. Не думала, что это так скоро станет известным. Я услышала все, что хотела, спасибо.
Настроение поделилось надвое: первая половина предвкушала, как удивится эта зараза, узнав, кто его жена, вторая половина все еще нервничала и злилась, а неприятный тон разговора подтолкнул к неутешительному выводу: Алле Максим тоже нравился. Это нехорошо. Не то,чтобы Катя была в себе не уверена, но из-за Станислава жена так не нервничала, даже когда они с начальникомвдвоем, бывало, по часу поминали стремных клиентов за чашкой кофе в кабинете. Мог ли Максим дать бухгалтерше надежду на взаимность? Некстати вспомнился вечер корпоратива… как фривольно держалась Алла за его плечо!
Проглотив злость и обиду, Катя села обратно за ноутбук. Она не опустится до унизительных звонков с расспросами. (Хотя, где его черти носят?!). К тому же,номер Макса, все еще не записан, и нет понимания, можно ли ему звонить.
– Вам идут сведенные брови. – Неожиданный посетитель заставил вздрогнуть. Как давно он тут тихо сидит? – Вы с таким выражением лица напоминаете, ни больше, ни меньше, валькирию на поле боя. Чью душу забрали на этот раз?
– Здравствуйте. – Катерина сделала вид, что не заметила фраз, не касающихся работы, обычно, это прокатывало. – Вы пришли за выставленным счетом? Вот документы, я подготовила. Здесь указаны наши реквизиты, тут должна быть ваша печать. Здесь и здесь подписи.
Мужчина загадочно смотрел на нее, не мигая, и, не обращая внимания на разложенные по столу бумаги.
– Вы еще не думали о том, чтобы пойти работать к нам? – Алексей, нехотя, принял ручку. – Мы занимаемся изготовлением и установкой железных дверей, в том числе, бронированных. Клиенты бывают разные, платят хорошо. И поэтому зарплата тоже высокая.
– Знаете, я сюда только недавно устроилась, не хотелось бы уходить, только вникнув в рабочий процесс. Понимаете? И, потом, что я за сотрудник, если меня так легко переманить? Зачем такой вам в фирму, согласны?
– Упрямая девушка. Вот истинно! И почему ни разу не позвонила? – Мужчина сидел, картинно нахмурившись, а чертики игриво плясали в его голубых глазах. Катерина так и плюхнулась на стул, от удивления, внимательно рассматривая не случившегося начальника. С чего он решил, что она обязана им увлечься? С принятого какао?! Так дешево стоит ее внимание?!
– Вы не уточняли, что вам необходимо позвонить, если я не собираюсь устраиваться к вам на работу, я бы обязательно это сделала, если бы знала.
– У вас колечко на пальце. – Спокойно подписывая бумаги, сказал Алексей. Его русая макушка напоминала ухоженного лоснящегося кота. – В прошлый раз не было. Вышли замуж?
– Н-нет еще… – Отчего-то Катерина решила не выдавать никакой личной информации. (Да и… свадьбы, действительно, не было!).
– И ночь провели одна? – все тем же спокойным, вкрадчивым голосом поинтересовался посетитель. Катя кивнула механически, заметив в полупрозрачном стекле знакомый силуэт.
– В таком случае, очень интересно. – Алексей проследил взгляд. Двери открылись, в кабинет вошел Максим, застав их внимательно смотрящими на него. Пауза была нехорошей.
– Максим Сергеевич… Светлов. – Представился сотрудник, протянув руку. Алексей пожал, не вставая. – Вы здесь, по какому вопросу? А-а-а, вспомнил: тринадцать окон люкс в коричневом цвете и две пластиковые двери того же оттенка. Неплохой выбор. Маленький офис, да? А сами-то вы двери себе не смогли поставить?
– Вижу, вы наводите справки о своих клиентах. Что ж, похвально. Обо всех, или обо мне, в частности?
– О тех, кто приносит кофе моей невесте. – Макс улыбался, но что-то неуловимо изменилось в атмосфере кабинета.
– Невесте? – Приподнял бровь Алексей Валерьевич. Разве ваше семейное положение изменилось с прошлого раза? Что ж, не знал, не знал…
Максим почернел лицом и вскочил. Пара шагов до второго стола, взял договор, кинул на место. Обернулся. Девушка инстинктивно вжала голову в плечи, ожидая чего угодно, включая драку. И чего эти мужчины собачатся? Причина, явно, крупнее, чем просто усердная сотрудница.
– Катенька, принеси-ка нам кофейка. – Неожиданно спокойным и мягким, как кошачье мурчание, голосом произнес Макс. Сам он стоял, вытянувшись, подперев себя столом, и смотрел только на неприятного гостя, как смотрят коты на врага из соседнего подъезда.
«Катенька» ретировалась с места битвы так быстро, как только могла, желая найти спасение за кофейным автоматом, и забыть про «кофеек», напрочь. Из-за двери еще было слышно, как Алексей Мещеряков начал совсем другим тоном:
– Я здесь от Светланы, смотрю, хозяйничаешь ты знатно…
Ну, вот и ответ! – решила Катерина, это какие-нибудь разборки по бизнесу, а ее, как своего человека во вражеском стане, просто завербовать и расспросить хотели. Значит и причина не она, не стоит себя винить и выдумывать, фигзнает что. Ишь, будут они из-за нее ругаться, вот Алла бы посмеялась, да пристыдила этакую Елену Троянскую!
У автомата стоял Станислав Евгеньевич. В последнее время он ходил задумчивый и притихший, но ничуть не добрее, чем раньше. Катя хотела свернуть, но он сграбастал ее за плечо и, в приказном тоне, велел следовать в кабинет.
– Скажи мне, пожалуйста, ты в курсе, кем является Максим и какова его роль в фирме? – Негромко начал Стас. (Этажом выше что-то уронили и громко выругались). Кажется, ухмылка, в стиле «до вас только дошло?!», промелькнула на лице сотрудницы, что ему очень не понравилось. Катя спрятала лицо в ладонях, пытаясь совладать с эмоциями и не нажить проблем. Макс разрулити уйдет, а ей еще тут работать!
– Светлов… – демонстративно обозвала по фамилии, – сказал, что является третьим соучредителем фирмы и планирует выкупить наш филиал целиком.
– Договаривай. – Грозно поднял бровь начальник, вероятно, это было ему уже известно. – И хотел заниматься ремонтами, элетрикой и отделкой, так?
– Д-да, так. Это, кажется, уже явно не секрет… – язык заплетался. «Кажется» и «явно» в одной фразе! Это все от волнения.
– Да, на нас всех это уже повесили! Соучредитель, значит? Вот что он болтает… ясно, давай за работу. И… – начальник заколебался на секунду, внимательно посмотрел на сотрудницу, сморщился, как от вида испачканного ребенка, и продолжил. – Я могу на тебя рассчитывать? Тут не знаешь, кому верить, даже в собственном доме…
– Да, конечно!.. то есть, я хотела сказать… – Катерина осеклась, переваривая информацию, кивнула, испуганноозираясь, выскочила в коридор, увидела Аллу. Пробежала мимо нее в холл – в сторону курилки, не желая попадаться на глаза никому. Туалетная дверь оказалась кстати. С полчаса девушка умывалась, причесывалась, красила брови, глаза и губы. Больше в сумке ничего занимательного не оказалось, даже пресловутого мобильника с интернетом! Взглянув на часы, Катерина увидела, что до конца рабочего дня – десять минут! И тут обнаружилось пикантное недоразумение: адрес она не запомнила, а ключей у нее не было! Стоит ли, ко всеобщему изумлению, сказать, что она не может без него попасть «домой», или попытаться зайти к матери? А если к матери, что тогда?! Лучше ночевать на работе, чем этот взгляд!
Офис встретил недовольным бурчанием. Оказывается, эти двое давно разошлись, после приватного разговора, никем не замеченного, а вот отсутствие Катерины на рабочем месте всем сразу бросилось в глаза! Особенно, ее оставленный на столе мобильник, который трезвонил и трезвонил, видимо, долго и непрерывно…
Катя увидела знакомый, честно не записанный, номер, с кучей четверок и шестерок. Золотой номер, грех не запомнить наизусть! Такой же яркий, как и его хозяин…
– Дозвони-и-ился! – Беззлобно, с интонацией мультяшной Машеньки, проговорил Макс. – Одевайся, я жду тебя на углу. Да и… эт-то… не болтай там лишнего.
– Что я не замужем?! – вспылила сотрудница, заподозренная в том, чего не делала, да и снова вернувшись разумом к утренним событиям.
– В том числе! Чапай-давай!
Но не тут-то было! Оказалось, что Катерину ожидало двое клиентов, а Олег только вернулся и был занят. Ему самому требовалась помощь. Со склада прибежал Костик, злобно скрипя зубами, вероятно, опять сэндвич неправильно «напилила» из большого листа на кусочки поменьше, и придется переписывать документы в 1С… Стас глянул из кабинета:
– Там пришел новый тендер, Кать.
– А я-то что сделаю-у-у?! Рабочий день двадцать минут как закончился! – у девушки началась истинная паника: всем не угодишь и дел не переделаешь, а там на улице ее ждут…
– Я. Просто. Сказал… – Процедил сквозь зубы Стас, явно разозленный внезапным проявлением личных границ у сотрудницы, не решаясь на откровенный скандал, но, запоминая, с точностью, и, грозя припомнить в самое неподходящее время. – Но у тебя же. Конец рабочего дня. Я-то дальше буду работать. А ты иди. Я тебя не держу…
– Тендер Лена дня два считала, а я еще дольше могу проколупаться, что я вам плохого сделала? – Катя готова была расплакаться. Явилась из лифта Алла, процокавкаблуками к выходу, небрежно махнула мужу. Тот сморщился и более мирно сказал Кате:
– Одевайся, ценная сотрудница. Нормально все.
Катя заглянула на почту, честно пролистав ТЗ, убедилась, что по ценам на такие окна, заказчики найдут или шарлатанов или самого черта, но не надежную фирму и, переслав сообщение на личную почту Стаса, с пояснениями и фоткой расчетов столбиком на клетчатом листе, схватилась за пальто. Была половина шестого… надеясь не остаться совсем бездомной, Катя выпорхнула за дверь.
Темно-синие полукруглые лунки бухгалтерских шпилек ярко красовались на твердом после уборки снегу. Катя нагнулась поправить молнию на сапоге и, к своему удивлению, отметила, что следы свежие, судя по направлению плоской стороны. Направление зато, было нестандартным: не на парковку, а за угол… увлеченная следами, девушка чуть не врезалась в ждущего ее мужчину!
– Пока тут стоял – околел! Этот тебе, дорогая. Знаешь, растительные друзья тоже не любят мороз, гляди, во что превратились… Прозрачные ирисы напоминали лед.
– А почему же ты в машине не оставил? – Катерина еще туго соображала, пытаясь совместись скопление лунокрядом с ним, ушедшее, вероятно, в сторону магазинчика, и его слова.
– Во-о-от, же-е-э-э-энщины! Неблагодарные существа! Имя вам «Недовольство»! Первый женатый день, а уже во вкус вошла! Что ж, виноват, не положил, сам не сел, зад отморозил, думал, что ты недолго, хотел порадовать…каюсь!
Катерина попыталась прижаться к нему щекой, но он ускользнул, демонстрируя, что рядом с работой отношения проявлять не следует. А вот номер, вероятно, записать уже можно. И звонить…
Так блестит вода,
Когда лунный луч превращает ее в сталь.
Так поет стрела,
Когда тисовый лук выпускает ее в цель.
Так поет война –
Как тысячи ртов, распахнутых в новый гимн.
Так не видать ни зги,
Когда тень любви принимает тебя в плен.
(Фрагмент песни группы Немного Нервно
Темный лес за окном, паника и торопливые сборы –все, что Катя помнила про этот странный вечер. «Венчаться завтра» – внезапно, оказалось не угрозой, и, ближе к обеду, Макс подошел к ней и злобненько поинтересовался, позаботилась ли Катерина о свидетельнице…
Ольга была на работе и присутствовать физически не могла. «Командировки за город, обычно, обсуждаются заранее» – сообщила женщина и попросила написать, как все пройдет. Катя готова была волосы на себе рвать, добавляя «невесте» выигрышного виду. На третий звонок ответила Люба. Они не виделись с самого универа – Любовьбыла девушкой веселой и недалекой, у нее было уже трое детей, правда, от разных отцов, а работала она фотографом.
– Вот, как раз и поснимаю вас. – Заверила знакомая. –Да ты не парься, все нормально будет. Откуда я знаю? Ну-у, перед свадьбой всегда есть желание сбежать – это раз!Кажется, что выбранный мужчина совсем противен – это два. Нет, сама я не выходила, да и не заходила, ты права. Но мне так каждая невеста говорила – это три. Так что не бзди! Разберемся.
Вместо обеда Катерина искала платье. Бежать домой за отложенной суммой, топать в салон и заказывать подрезку заранее за две недели – было невыполнимо. Да и… вроде,это не свадьба. Поэтому, Катенька решила зайти в недорогой магазинчик, что держат узбеки, недалеко от ее дома и посмотреть там простое новое платьишко на один раз. Цены умеренные. А, если выбрать не сильно страшное, то можно будет потом надеть.
Накануне Нового года вешалки пестрели разнообразными пайетками и блестками, в стиле «я у мамы елочка, броско и по бросовым ценам!»… кружевной ряд Катерина прошла более внимательно – но среди бордовых, черных и сиреневых, (вообще, кто такое носит?!), фасонов ничего нельзя было назвать приличным! Такие ткани больше напоминали сорочки, чем вечернюю одежду, причем все та же блестящая нить в сплетении – сразу указывала на низкую цену, для пущего эффекта, деля ее пополам! Убедившись в безвкусии и отсутствии выбора, Катя уже хотела бежать до дома за деньгами или взять что-нибудь из собственного гардероба, но понаряднее, когда ей открылся вид на манекен перед шторками кабинок переодевания. На манекене было Оно!
Недоверчиво потрогала – ткань оказалась вполне сносной, не липла к пальцам, оставляя микро-нити, не блестела, не тянулась! Рисунок гипюра, конечно, был больше похож на шторы у бабушек на даче, но зато цвет… это было платье молочного цвета, ближе к брызгам шампанского. Плечи были закрыты цветочным принтомгипюра, и платье было допустимо для венчания. От груди начинался корсет, если можно назвать корсетом обтягивающее двуслойное подобие, закрепленной сзади молнией без шнуровки, зато по поясу шел ленточный длинный-длинный пояс, который она завязала сзади пышным бантом на восемь ушек! А от талии на подкладке шла пышная юбка-солнце, оканчивающаяся легким ненапряжным шлейфом!
Надев это милейшее чудо, Катюша вздохнула с восторгом – как оно ей шло и подошло! Идеально! Продавщицы поцокали языками и пожелали счастья в семейной жизни. Смущенно пылающая щеками покупательница свернула хрустящую покупку.
Волосы уложить за такое короткое время было нереально! Запись за три дня! Поэтому, там же были приобретены детские резинки-бантики из кружев такого же цвета, мелкие шпильки и лак для волос. А на первом этаже, в православной лавке, нашлась кружевная накидка. И тоже бежевая! Напоследок, ограбив обувной, Катерина вышла со смешным чеком и лаковыми бежевыми туфлями. Все это было «настолько неплохо, что могло остаться к настоящей свадьбе летом, если не сильно утоптать юбку» – думала невеста.
После рабочего дня тайная компания собралась у дверей рабочего форда. Люба подошла в приличном брючном костюме, джинсовой куртке на меху и со смешным хиповским ремешком на шее.
– Full frame! Это вам не хухры-мухры! Фотки будут восторг, как раз пристреливаюсь. – Заговорила на странном своем тарабарском подруга-фотограф.
– А свидетель кто? Макс не говорил? – Катерина почти тряслась. Чем больше приближалась церемония, тем больше дрожали ее руки.
– Да придут сейчас. Курить ушли. А вот у тебя, милая моя, губы бледнее щек. Доставай помаду и все остальное. Что-о-о это?! Не. Надо поярче. Праздничный мэйкотличается от повседневного. Залезай, я подготовилась.
А потом в машину сели Борис Саныч и Макс. Было почему-то обидно. Она так старалась и отрывала подругу от дел, а жених просто утащил непричастного старика после работы.
Сначала ехали какими-то лесами. Темнота заползала в новые окна и давила на грудь. Катя, круглыми от страха глазами, смотрела на молчащую компанию. На лицо Макса падали жуткие тени, а взгляд казался недобрым и огненным. «Это просто от красных фар машин впереди» – успокаивала себя Катерина. Старина Борис смотрел хмуро и пожевывал губу, словно, размышляя о чем-то. Не замечала странного молчания и напряжения только Люба, что тараторила и щелкала своим тяжелым мега-монстром, что, по ошибке, зовется фотоаппаратом. Килограммовый Кенон был обвешан вспышкой и софтбоксом сверху – «для мягкости света». Ставить зонтик и «допсвет» в машине все наотрез отказались, уверяя, что любой результат их порадует, а времени на фотосессию по дороге – просто нет.
Форд резко повернул направо. Машины пропали. Тишина и темнота нагнетали тревогу. Катерине казалось, что ее и Любу сейчас отвезут в какой-нибудь подвал и там посадят на цепь, или расстреляют, или сдадут в бордель –все, что угодно из того, чем может жесткая мать пугать свое послеподростковое дитятко… но дело было, конечно, не в маминых историях. Просто события вчерашнего вечера подорвали доверие девушки к выбранному субъекту. А его раздражение и злость в речи так некстати заменили нежность и желание, что не с той рожей, казалось, идут под венец.
Катя призналась себе, что хотела бы ехать сюда вдвоем, ощущая его руку на своей коленке, (как в романтичных фильмах), ворковать о пустяках, и целоваться на светофорах. А, в итоге, сидела сзади, наискось, дальше всех от Макса, повернувшись спиной, шипя от Любиных рук, что, второпях, плели какую-то хитрую косу-пучок для церемонии…
Лес сменился огромными сугробами по обоим краям дороги. Само полотно было плохо прочищено и проезжено. Они рисковали застрять. Минут пятнадцать такого галопа, и в темном овраге впереди, словно в ледяном ведерке великана, показались смутные огни. Знакомая с детства,церковь казалась сейчас не краснокирпичной, а полностью черной. Закопченные потолки и священник в черной рясе… на секунду Кате показалось, что у святого отца на голове рога… девушка вскрикнула и потеряла сознание…
Очнулась в исповедальном зале. Люба совала в нос нашатырь, пахший то ли еще нашатырем, то ли уже благовониями. Сознание возвращалось постепенно. Макс отрывисто и тихо разговаривал со священником. Показывал ему какие-то копии свидетельств, от исповеди отказался, махнул на Катю, со словами: «Да какие ее грехи!..». Так Катерина поняла, что ей исповедаться тоже не придется. Смутное чувство, на грани облегчения и недоумения, учитывая прошлый вечер вдвоем…
Люба увела в туалет и помогла одеться. Все заняло минут пять, но в дверь уже забарабанили. Было такое впечатление, что внешний вид невесты важен исключительно невесте, и, может быть, Любе, как фотографу.
– Как ты? – Макс, без излишней эйфории и похвалы,рассмотрел избранницу, заправив специально оставленный локон за ухо. – Хочешь? Я настаиваю, а то опять грохнешься. – Катерине была протянута фляга, из которой залпом она выпила около трети, под довольную ухмылку жениха. Саныч пришел с улицы, (за ним посылали), хмурыйи пропахший дымом.
Церемонию Катерина помнила плохо. Ее отвлекали громкие щелчки фотоаппарата, Люба, что умудрилась-таки притащить две точки света и теперь ходила, врезаясь спиной в напольные подсвечники и канделябры, переползая, и, замирая в самых нелепых позах. В левой руке невесты таяла свеча, капая на бумажную кружевную салфетку. Правая, под белым полотном, лежала в руке Максима. Его рука была жесткая и, словно деревянная, не согревала. Катя боялась как-то особо ее пожать, вынуждая Макса посмотреть на нее. На головах были тяжеленные венцы, ноги на коврике перед батюшкой.
Слава Тебе Боже наш, слава Тебе.
Ходящие по путям Его.
Слава Тебе Боже наш, слава Тебе.
Плоды трудов твоих ты будешь есть.
Слава Тебе Боже наш, слава Тебе.
Блажен ты, и хорошо тебе будет…
Катерина стояла и вслушивалась в неразборчивые фразы-заклинания, пытаясь осознать их значение, вроде бы,знакомое с раннего детства. Только сейчас они стали вызывать вопросы… почему «блаженные», разве это не значит «юродивые и не ведающие, что творят»?..
– Имеешь ли ты, Максимилиан, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену эту Екатерину, которую здесь пред собою видишь? (Подсказка шепотом: Имею, честной отче).
– Имею, честной отче.
– Не давал ли обещания иной невесте? (Подсказка шепотом: Не давал, честной отче).
– Не давал, честной отче.
И священник, обращаясь к невесте, спрашивает и ее. А Катерина стоит, отвечает механически и думает, а если нечестной невесте обещать? Что за странные фразы? И повторяет за батюшкой, знакомым с детства, что, вероятно, еще ее крестил.
– Боже святой, создавший из праха человека, и из ребра его образовавший жену, и сочетавший с ним помощника, соответственного ему, ибо так угодно было Твоему Величеству, чтобы не одному быть человеку на земле. Сам и ныне, Владыка, ниспошли руку Твою от святого жилища Твоего и сочетай этого раба Твоего Максимилиана и эту рабу Твою Екатерину, ибо по воле Твоей сочетается с мужем жена. Соедини их в единомыслии, венчай их в плоть единую, даруй им плод чрева, утешение прекрасными детьми. Ибо Твоя власть, и Твои – Царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков.Аминь…
Катерина слушает, словно застыв в оцепенении, словно пациент гипнотизера, словно белая овца под покровом пастуха, вот только страшны ей молитвы и сомнителен смысл. Всерьез задумавшись о том, может ли некромантская организация войти в народ и стать государственной религией, разрывая «святых» мучеников на органы, и, преклоняясь им в храмах, тайно околдовываялюдей, Катерина ходит трижды посолонь, выполняя указания батюшки…
Из оцепенения ее вывел звук разбившегося стекла – это Максим швырнул рюмку об пол и хорошенько потоптался по ней. Глазами, полными ужаса, девушка посмотрела на окружающих, но все улыбались и одобрительно кивали. На палец ей было надето, купленное здесь же, серебряное кольцо с зеленым блестящим вкраплением, прячущее надпись «спаси и сохрани» на внутреннем круге. Катя надела врученное ей кольцо на палец Максима. Вероятно, мужских колец выбор был меньше, поэтому надпись тянулась снаружи, замыкаясь тем же зеленым не то стеклышком, не то камушком, блестящим отполированными гранями. Прикосновение лиц, сухое и официальное. Потом батюшка строго велел идти в притвор и расплетать косу, мочить гребень в медовой сыте.
На негнущихся ногах Катя вышла в пристройку. Люба догнала, быстро справляясь с прической.
– Раздевайся скорее, там метель, Максим говорит, не уедем, если задержимся! Девушки скомкали платье, перемешав с туфлями без пакета…
– Хорошо ему, только пиджак снял и в белой рубашке уже готов. – Словно голос прорезался у Кати, она даже сама себя не узнала на слух.
– Ну, ты не придирайся. Хоро-ош, хоро-о-ош! Вылитый Алекс Капранос!
– Не преувеличивай. Может, только слегка похож. Давай, джинсы застегиваю, и готова. Там какой-то чепчик дали надеть…
– Не до ерунды. – Отрезал Максим и швырнул в пакет.
Обратная дорога была словно забег бешеных лис от извержения вулкана! Ехали под сто пятьдесят. Екатерина жмурилась, сидя, в этот раз, рядом, и «любуясь», как оголтелые куски снега разбиваются о лобовое стекло. За ними было практически ничего не разобрать! Вспоминая о фляжке, девушка надеялась, что пила из нее только она, ну, допустим еще Борис Саныч…
Добрались быстро. Первым вылез старик. Он, странно размазав под влажным глазом, попросил прощения, обняв «дочку», и ушел, ссутулившись, и, почему-то, прихрамывая.Максим злобно зыркнул, и Катя сразу отстранилась, дальше сидела тише воды, ниже травы.
Второй вышла Любушка, пообещав, что кадры, не требующие обработки, пришлет сразу. «Надо же, ребятки, аву сменить» – на глупое подмигивание, водитель Форда ответил, что все это летом после официальщины. Девушки поджали губы и попрощались.
Родной дом встретил темнотой, и, это в десятом-то часу вечера! Катерина вместе с Максимом зашла в подъезд, еще не зная, что будет дальше, и что она будет делать. А две неаккуратные сумки уже стояли перед дверью. Ретривер, с виноватой непонимающей мордой, сидел, привязанный к перилам. Схватившись за пса, и, прижав его к груди,девушка, ужаснулась: первый этаж! Сколько людей мимо прошло, разглядывая это, и, хорошо, что не утащили! Максим наморщил лоб и позвонил в дверь. Замок провернулся, показалась мать.
– Чего вам? – Суровая и отстраненная, Ирина Валерьевна не планировала их ни пускать, ни поздравлять. Вероятнее всего, целью данного перфоманса был Катин страх, чтобы та взмолилась, кинувшись в ноги, и отреклась от всего на свете, лишь бы не лишиться привычной жизни и дома… но Катя настолько устала и разозлилась, что лишь потребовала свой ноутбук. Мать укатила, минут на пять.
– Держи и больше не приходи. – Скрипнув зубами,ответила женщина, выдавая незакрытую ноутбучную сумку, с болтающимися проводами, чуть не бахнув ею об пол, и хлопнула дверью.
Максим, впервые за день, крепко обнял трясущуюся Катерину в машине. Было почти тепло, и ее слезы совсем измочили его плечо. Смущенно отпуская его, девушка вдохнула, закрывая глаза. Наконец-то, она в безопасности и не будет терпеть такого обидного отношения к себе. Ее, теперь уже, муж – такой терпеливый, такой надежный и настоящая опора. Ей повезло с ним.
Вещи втащили в квартиру. Песель улегся между диваном и батареей. Максим ушел мыться, а Катя раскладывала из сумок по новому белому шкафу. Вся мебель, (кроме серого дивана), в квартире была белая, сильно напоминая Катерине тот пресловутый белый лист, с которого она теперь начинает свою жизнь.
– Ванна свободна. Я соображу ужин.
Катерина мылась в белой ванной, включив почти горячую воду – так боль, измучившая тело за день, чувствовалась меньше. Но тело болело не так сильно как то, что внутри грудной клетки. А после ужина они легли спать в разных комнатах…
Если не делать ничего плохого,
Никому не сказать плохого слова
— Наверно, будут любить; наверно, будут уважать.
И, вероятно, будут брать за хвост и провожать.
Да, алгоритм прост, и он является основой.
Круто, замечательно, и, в целом, просто клёво!..
Эй, зачем мы лезем из кожи?
В ней довольно удобно!
А мы с тобою похожи!
И, вроде бы, оба свободны…
(Фрагмент песни группы АнимациЯ)
С памятного вечера прошло три дня. Катя, со свойственным ей пессимизмом, решила, что этим дело и кончится. Макс у ее порога больше не появлялся, на работе они почти не виделись. Мужчина демонстративно говорил ей «Здравствуйте» и утыкался в монитор. Отсутствие у него машины было поводом никого не ждать вечером, в частности, Катерину, которой каждый раз грезилось, что пойдет она сейчас запирать двери, и, как страстный вихрь, снова накинется-набросится на нее с поцелуями ее «жаних».
Офис жил своей бурной жизнью, не замечая страданий самопровозглашенной Юноны. С одной стороны, все так, как и предупреждал Макс: в контору привезли образцы потолков, девушку заставили зубрить брошюры и показали, как пробивать в 1С; на стене разместились комплектующие: от уплотнительных колец, до подключенных светильников. Толпу молодых людей загнали в актовый зал. Выяснилось, что в коллективе пополнение – два Сани и Вовчик – новые менеджеры, Георгий – прораб, по вопросам индивидуальных проектов ремонта, а Таня с Соней – новые отделочники. Прибыло три новых форда транзита, один из которых сразу оккупировал Макс и уехал с Гошей закупать материалы под новый заказ.
Стас смотрел на все это безобразие безучастно и, подперев подбородок задумчивыми, перебирающими воздух пальцами. При виде Светлова, начальник кривился и уходил покурить. Катерина чувствовала себя избранной, словно единственная понимает причины: Макс спишет несправляющегося начальника, и тому остается либо заслужить свое место и прогнуться, либо уйти...
В целом, «старожилы» напряженно реагировали на перемены. Девушка видела, как рождается извечная пропасть между хозяином и подчиненными: Макс вдохновенно порхал, налаживая, и, обучая, «старички» поджимали губы и надеялись пересидеть блажь и вернуться к привычному распорядку. Работать по-новому им не хотелось.
Под вечер что-то изменилось. Все собрались в актовом зале, там нашлись десять коробок пиццы, роллы и шампанское. Спонтанный корпоратив, после неопределенности рабочего дня, пришелся кстати. Олег подбежал к Светлову и стал допрашивать о планах компании. Ни для кого уже не было секретом, что Макс в этом знает больше Станислава Евгеньевича. (Тот обосновался в углу, где тихим шепотом объяснялся с водителями). В их полку тоже прибыло двое. БорисАлександрович активно ругался, как брешет изживающий век беззубый пес: никому не хотелось расширять территории охвата и ездить на полдня. Выяснялся вопрос грузчиков, и, по всем параметрам, старик вылетал из команды, поэтому он решил бороться, «пока есть смысл». Алла подошла к Максу и, положив руку ему на плечо, предложила наполненный стакан. Мужчина лучезарно улыбнулся, принимая, и, приобняв бухгалтершу, оставил вместо себя в кругу интересующихся – отвечать на вопросы. Стакан остался там же на столике. Ведь перекур – святое дело.
Катя вышла в туалет. Голова шла кругом от дневной канители, лоб просил холодной воды, а мозги осознанности.Шампанское оказалось коварнее, чем она думала. Новые девчонки нервничали, желая подружиться, и активно подливали «грамотному старшему менеджеру», в результате, Катерина была фактически пьяна, а внешне – слегка раскосая и улыбчивая. Скованность и тревога отступили, подарив относительно хорошее настроение.
– Катенька, ты здесь? Я тебя искал. – Макс вернулся с улицы, сомнительно, что искал он ее там. За дверью угадывались мужские голоса – скорее всего, Костик и новый Санек. Девушка широко улыбнулась, почти не заплетаясь ногами.
– Ма-а-акс… какая встреча!..
– О… да у нас пьяный сотрудник! Кажется, кому-то срочно пора домой. – Светлов таинственно оглянулся на дверь, показал пальцем на пол. – Стой здесь. Мне нужно сделать звонок, и вернусь.
– Йес, сэр. – Кате было весело, и то, что они снова общаются, казалось восхитительным.
Максима не было около пяти минут. Курильщики уже успели вернуться обратно, изучающе оглядев застывшую посередь коридора нетрезвую девушку. Та приложила кончики пальцев к виску, отдавая честь, затем сложила два нижних пальца и изобразила пистолетик. Мужчинам тоже было весело, они ушли искать остатки угощения, споря, не утащил ли все втихаря запасливый Саныч.
– Ты тут? – удивленно поинтересовался вернувшийся, я думал, ты в столовой.
– Нет, конечно. Ты же сказал не сходить. – Катя радостно вскрикнула, когда ее, укутанную в пальто, подхватили и понесли в сторону парковки.
– Пошли, я сделаю тебе больно. – Усмехаясь, проговорил мужчина мало осознанной особе.
– Ты же пьян. – Сообщил запрокинутый на его руке подбородок.
– Это нам не помешает. – Дверь распахнулась, обнаруживая новое, пахнущее заводом, пассажирское кресло. Катя залипла, изучая текстуры однообразного рисунка на черном пластике. Ее пристегнули. Ей было хорошо.
– Я видела, что пил.
– Может, каплю. В любом случае, гаишников сейчас нет. А тебе захочется посмотреть квартиру. – Светлов сел за руль. Девушка прикусила губу и размашисто кивнула. Через полминуты она уже дремала, покачивая головой на каждой кочке.
Когда проснулась – было пронизывающе холодно. В кабину, через проем распахнутой двери, проникало ледяное черное небо, тыкая в девушку порывами ветра. Рядом никого не было. Двор был темен и абсолютно пуст. Через пару минут из подъезда появился Макс – он заносил какие-то коробки и махнул, чтобы не торопилась.
– Хотел показать после… но ты сегодня такая прелесть. – Закончил несвязную фразу мужчина, и они стали подниматься по ступеням. Седьмой этаж. Новенький просторный лифт. Катерина прикрыла глаза, фантазируя, как ее здесь целовали бы, но ничего похожего не происходило. Даже обидно. – Вот мы и дома.
– Ничего себе! Здесь мило… – окончательно проснувшаяся Катя порхала по квартире, залезая в каждый уголок, открывая кухонные ящики, заглядывая под ванну и на балкон. Высоко, вид на Волгу. Красота! В голове не укладывалось, что Макс купил квартиру, чтобы они жили здесь вдвоем.
– Это еще что! – Мужчина увалился на серый диванчик спиной, притягивая девушку к себе.
– Ты хочешь послушать, как я буду стонать? – в более трезвом состоянии Катерина вела себя скромнее, но сейчас истинные эмоции брали верх, и это нравилось. Было тепло и безопасно рядом с человеком, что столько делает для нее.
– Заметь, не я это предложил. Не мне и сверху быть. – Хитро глянул Макс, приподнимаясь на одном локте, и, протягивая руку к молнии на ее груди. Платье было отброшено в самый дальний угол.
– Мы ведь все еще не говорим про секс? – остатками рассудка притормозила его пальцы девушка.
– Я все еще одет. Хотя… давай добавим интима. – На пол полетел свитер. – А все остальное по твоему личному желанию.
– У тебя татушка?! – удивленно прильнула Катерина. – Что это значит?
– То есть, ты думаешь, что я, никому не говоря, тебе возьму и сразу выложу?
– Да! – девушка, чувствуя себя в относительной безопасности, решила поиграть с огнем и села к нему на колени, очаровательно чмокнув в раскрашенный символ. Ее милую попу обвили обе руки, избавляя от полупрозрачных колгот и кружевного белья.
– Здесь написано «страсть» – этот символ характеризует меня, и ты крайне рискуешь, связываясь.
– М-м!.. – Кате было не до словесной игры, потому, что лифчик с нее тоже сняли, оставив в костюме Евы. Голышомперед Максимом, при включенном свете и без штор – было так в новинку, но определенно, нравилось.
– Полезай выше. – Приказал улегшийся на спину.
– В смысле?.. Макс, что ты делаешь? Ну, так же нельзя… О-о-у… а ты точно не задохнешься? Я стесняюсь…
– Ты отвлекаешься, девочка. – Кроме носа из девичьей промежности вылез еще и рот, строго сообщив, дабы больше разговоров не последовало.
Катю захлестывало эмоциями: от смущения всем происходящим, до ужаса, как она там выглядит, и как не задавить. Больше всего она была шокирована – такой любви она не ожидала, как надо относиться к ней, чтобы так… новая поза, дававшая больше смущения, чем инициативы тоже отвлекала. Но его руки, в начале, направляли ее, и она освоилась.
Волны горячего тепла расслабляли, обволакивая, и, возбуждая так, как ей и не снилось. Не выделяя отдельных движений губ, или языка, Катя ощущала жаркую страстную бездну, в которую падала. В этом было все! И принятие, и признание, и желание, и разлитое в нежности удовольствие…
Сначала девушка сбивалась, нервничала… думала – чем точно нельзя заниматься во время подобных ласк. Поэтому ощущения притуплялись, но, избавившись, наконец, от всего лишнего, и, увлекаясь ритмичным процессом, она стала изгибаться, двигаясь осознаннее. Ее влекло только одно желание – лишь бы, в этот раз, мужчина не лишил ее самого приятного, самого сладкого финала, последующего после… его руки, с силой, сжимали ягодицы, приближая к желанному оргазму. Затем одна кистьоторвалась, и пальцы стали гладить что-то, особое, чувствительное, нагнетая желание и ожидание восторга…
Катерину изогнуло дугой, она застонала, уже не пытаясь сдержаться, удовольствие резкой пружиной выстрелило во все тело сразу, схватывая спазмом каждую клеточку организма, чтобы через какие-то секунды отпустить и расслабить кайфом. В этот момент порхавшая внизу рука сделала еще одно уверенное поглаживание, и два пальца, отделившись от остальных, резко пронзили острой болью. А затем несколько раз повторили эту муку. Катя запоздало вскрикнула, не понимая, откуда взялось адское жжение, и что происходит. Сердце стукнуло раз, второй… затем забилось, с бешенной силой. На негнущихся руках и ногах, резко замолчавшая женщина сползла с мужчины.
Вид самоуверенной и довольной улыбки на румяном лице привел ее в шок, так же, как алая размазанная полоса, тянущаяся от подбородка вниз по шее.
– Как?.. Как ты посмел?! Мы же договаривались! – с внезапно заполонившими все видимое слезами вскричала Катерина. Мужчина, неохотно поднялся с дивана, явно не чувствуя за собой никакой вины.
– У нас не было секса. Только ласки. Я одет, как мы и договаривались. И даже не прошу тебя об ответных действиях, по крайней мере, сейчас. Чего тебя не устраивает?
– Я не планировала совершать ничего подобного до свадьбы! – Горло сжало подавленным плачем.
– Мы завтра едем венчаться. Что не так?
– Но положено после. Это то, что я должна была подарить своему мужу в брачную ночь. Так положено.
– Во-первых, так потерять невинность – это мечта, и я не обязан выслушивать твою около религиозную муть! А во-вторых, «твой муж» буду я, или ты хотела с кем-то другим? В-третьих, так себе подарочек, если честно, и лучше заранее разобраться.
– Знаешь, мне пора домой! – Катя похватала разбросанные вещи и убежала одеваться в ванную. Говорить и переубеждать – сил не было, матом орать – не та ситуация… наверное. Да и… что утрачено – не вернешь. Схватив пальто с вешалки, она хлопнула дверью, не прощаясь, услышав в спину только:
– Твой дом теперь здесь!..
Догонять ее и утешать Максим не спешил. Да и не собирался. Это было еще обиднее.
Ожидая такси в течение пятнадцати минут, она чувствовала себя самой распоследней идиоткой. От опьянения не осталось и следа. Можно было вернуться и ждать в тепле, но не было моральных сил взглянуть ему в глаза. А про венчание… после сделанного, вероятно, у нее не было выхода, но, в данный момент, она больше не хотела венчаться с этим человеком.
Твои синие глаза — чудеса!
Умираю третий день, кто сказал: «Так нельзя»?
Отстань, ты болезнь, ты есть, меня нет
Делаешь себе царапины и лезешь на свет
(Фрагмент песни Алены Швец)
Диалог с подругой не клеился от слова совсем. Ольга нервничала и кричала, что Катя с дубу рухнула – в ее интерпретации, вероятно, с дубу падают и отшибают мозги напрочь.
– Ты мне просто завидуешь! Вот! – В сердцах кинула Катерина. – У тебя таких эмоций нет и, может быть, не было никогда. Вот и злишься.
Ольга, давно плюнувшая на математику, отправившая мужа и дочку поесть пиццы, пока секретничает с Катей, тяжело вздохнула и выдала подруге задумчивым голосом, нашарив над кухонным ящиком пачку сигарет, и, прикуривая.
– Однажды в человеке что-то ломается, и с этого момента он становится другим. Не плохим, не ущербным, ты не подумай. Просто другим. И не важно, когда происходит травма: ребенок ли ты малый, которого родители не долюбили, или любовник, или супруг. Словно ты была просто веткой, растущей на клене, а тебя сломали и сделали смычком для скрипки. Сломанный человек срастается иначе, становится даже лучше, чем был. – Катя молча слушала подругу. Такой она ее еще не видела: словно покров спокойствия слетел, и обнажилось что-то эмоциональное, человеческое, не доступное ранее. – Став другими, мы, словно вытягиваем билет в закрытый клуб, понимаешь? Мы видим, мы слышим то, что не видят другие – здоровые, мы в курсе ставок и игры. Мы знаем, как манит азарт за карточный стол, и как выходить проигравшимся в хлам. Игроки чуют друг друга, только взглянув… но с ним вы – по разные стороны. Просто поверь.
– Я не понимаю, о чем ты вообще! – Катя ожидала чего угодно, от проповеди о нравственном поведении, до инструктажа, в стиле «Предохраняйтесь, дети мои!». Что за метафорическая муть?!
– Ты в клубе, детка. – Усмехнулась Ольга. – Ты торчишь от этих эмоций. У тебя хороший ведущий. Но задумайся: пока что весь кайф игры отдают тебе, привязывая ли, обезоруживая. Но какова будет цена? Это даже не пресловутая невинность. Ты не готова к таким кредитам. Просто знай, что я с тобой и приму в любом состоянии. – Ольга пошуршала в одном из ящиков телефонной тумбочки, достала пыльный зеленый блокнот. Полистала, морщась. Вырвала лист, протянула.
– Что это? – Катя глядела недоверчиво исподлобья. Настроение, нещадно испорченное, шаталось по парапету высокого моста.
– Это Галина Николаевна. Там рабочий номер и адрес. Просто положи куда-нибудь. Пообещай, что не выбросишь. Когда ты не захочешь со мной разговаривать, может быть, вспомнишь об этой бумажке.
– Ни черта не понимаю! Знаешь, мне, наверное, порадомой. Еще от матери выслушивать. Спокойной ночи!
Катя рванула, как ошпаренная, даже не стала вызывать такси. Просто выбежала на улицу под снегопад и решила пройтись. Лицо горело.
Что-то с этим миром совсем не так: люди не верят в настоящую сильную любовь. А она верила своему сердцу, что стучало, как бешенное, при виде Макса! Взлетала навстречу его горячим губам и срывающемуся страстному шепоту.
Общаясь с ним, Катя отметила у себя некоторые странности: она становилась похожа на него. Представляя себя им – высоким и уверенным мужчиной, она так же забавно держала кружку, оттопырив мизинец, болтая и шутя. С таким же томным видом поднимала глаза к свету, зная, как они блестят в этот момент. Так же прищуривалась, подпирая пальцами губы, когда пила у подруги чай. Она все больше становилась им, перенимая его особенности. Давеча взяла очередную воткнутую зубочистку Бориса Саныча и, между делом и разговорами, аккуратно положила ему в нагрудный карман, словно ничего не случилось. Тот аж поперхнулся!
В Максе девушке нравилась его сила, его уверенность, его тонкие длинные пальцы, что так небрежно печатали за ее ноутом. Нравилась эта отрешенная легкость, с которой он что-то делает, словно небожитель, спустившийся на их грешную землю… было странно, что такой привлекательный человек обратил свое внимание на нее. Значит и она не так уж плоха! Катерина умылась, погасила свет и скинула халат, рассматривая себя, освещенную уличным фонарем, в зеркале платяного шкафа. Ее блестящая жемчугом кожа напоминала о волшебстве и нимфах. Черные круглые зрачки манили двумя дьяволами, что ухмылялись внутри. Пышные взъерошенные волосы и округлые формы стройного тела роднили с БулгаковскойМаргаритой, что летела на бал, оседлав метлу. Быть может, не такая уж Катя и религиозная… молиться не было ни сил, ни желания. Катя уснула, с фразой «Господи, пусть все будет хорошо».
Утро субботы началось с бешеной приборки. Даже мать, подперев локтями колеса инвалидного кресла, смотрела, скривившись. Все странные и старые вещи, что валялись, висели, выглядывали с открытых полок, складывались в две большие кучи. Одна была упакована в большой тканый мешок и отправлена на балкон до лучших времен. А вторая – в мешок черный и прямиком на помойку. Все детские картинки в рамочках, фотографии, поделки, свистульки, постеры и гитара без струн… все было вычищено и спрятано перед приходом важного гостя.
– Оставь, не вздумай трогать! – мать въехала, с круглыми от гнева глазами. В отцовскую комнату они заходили редко. А фото отца – беззубо улыбающегося лысого пьяницы, в помятой куртке, среди выросших в огороде огромных тыквенных листьев, держащего в руках испуганного щенка дворянских кровей – Катя хотела убрать, как можно дальше! Вместо этого, фото переехало на кухню, где мать расположила его на подоконнике.
– Мам, можно, я обратно отнесу? Я там уже помыла полы и пыль вытерла. – Робко попыталась привнести гармонии дочь.
– Ты думаешь, я дура? – мать развернулась к ней. –Считаешь, я не вижу, как ты готовишься к гостям? Тот хмырь придет, вероятно? И ты решила, что чистые стены, со следами снятого, куда лучше, чем показать ему свою позорную жизнь? На носочках долго не пробегаешь – свалишься! Пусть сразу видит, к кому пришел и валит.
– Почему моя жизнь позорная? С чего я должна чувствовать себя в чем-то хуже других?! – Вспылила Катя. Вечер начинался хреново: сейчас маман взбесится, потом выкажет все раздражение перед Максом! Стыда не оберешься потом…
– Потому, что твой отец – пьяница, который избивал тебя и покалечил мать. И стереть это не получится, как и скрыть! Он будет стоять здесь и смотреть на тебя. Чтобы никуда не девала, поняла?!
– Что за тупость хранить и беречь то, что тебя поранило и сгинуло?! – в очередной раз, психанула дочь и хлопнула дверью. Отца не было давно. Но мать маниакально хранила память о нем, годами оплакивая, въезжала в его комнату и часами просто сидела, закрыв глаза, и, принюхиваясь к отголоскам тех, (сомнительных, надо сказать!), запахов, что господствовали здесь в его время. Любила ли мать отца? Боготворила. Часто пренебрегая единственным любящим ее ребенком. О папе Катя не помнила ничего хорошего. Он ходил на собрания в школу, потом скручивал черный провод удлинителя и, со всей дури, лупил дочку, куда попадет. Мог разбудить, пнув, не глядя. Мог оставить с собутыльниками, а сам уйти за новой бутылкой, но так и не вернуться.
Однажды дочь вылила самогон, по цвету и запаху больше напоминавший мочу. Бутылка валялась под кроватью, среди прочего мусора. Мать, только привыкавшая к своему креслу, и, вечно заплаканная, лишь рукой махнула: «Сами разбирайтесь». Отец подошел к Кате, держа в руках свой обычный скрученный удлинитель, а у нее был нож, которым она чистила картошку…
Девушка до сих пор помнит свой страх… вот она, дрожа всем телом, говорит отцу, что сейчас зарежется, к черту, если он ее еще раз тронет! Словно хаос вышел наружу, впитываясь в округляющиеся зрачки родителя… и вот, отец уже протрезвел и плачет, на корточках, подползая к вышедшей из себя дочери. Его трясет, как и ее саму. Он скулит: «Катенька, только отдай нож, пожалуйста…». И Катерина тогда испугалась! И сильно. Того, что родитель, который контролировал и наказывал ее – оказался слабым и никчемным! Вот чего!
Она на всю жизнь поняла, что в ней есть такая сила, что шокирует и ломает людей, и что лучше молчать, да терпеть, чем выпускать своих демонов наружу. С того памятного вечера, отец больше ни разу не ударил ее. Сначала, он постоянно играл в компьютерные игры, не высовывая носа, кроме как за выпивкой. Весь сдувшийся и тихий, он однажды вышел в магазин, и больше не вернулся. Соседи нашли его с бутылкой в обнимку. Врачи сказали, что доля этилового спирта превысила процент крови в венах. Так Катиного отца не стало. Винит ли она себя в его смерти? Иногда да, иногда нет. В конце концов, это был его путь, и никто не смог бы вытащить его со дна. Так даже лучше.
И вот теперь, фотография этого человека будет стоять на видном месте, когда Макс придет. Противненько, но ничего с этим не сделаешь.
Провозившись часа два на кухне, сооружая два салата, тушеную картошку с мясом, доставая квашенной капусты с балкона, и, укладывая яблоки в сладкое тесто будущей шарлотки, Катя вся взмокла и умоталась. Она так усердно готовилась к встрече, что на само событие сил уже не хватало. Вылезая из ванной, девушка думала только о манящем диване, но телефон зазвонил как раз в этот момент.
– Семнадцатая квартира. – Вместо приветствия, затараторила Катя, увидев давно записанный номер входящего вызова.
– А ты с песелем своим гулять не идешь, что ли? – голос в трубке был каким-то не таким.
– Сейчас оденусь. Мне только волосы высушить. Погоди минутку…
Улица встретила пронзительным ветром по мокрому уставшему телу. Катя выбежала навстречу своему мужчине и, с разбегу, обняла. Макс зашипел и болезненно поморщился.
– Я тут букет, с боем, доставал… точнее, что от него осталось… – в руки девушке не отдали поломанные красные розы на длинных стеблях. Мужчина выдрал одну, более-менее целую, а остальные швырнул прямо под ближайшую машину, скривив лицо от болезненного жеста.
– Что с тобой случилось? Ты ранен? Тебе вызвать скорую? Что стряслось, в конце концов?!
– Тщ-щ-щ… ты будешь лучше всех на свете, если сейчас не будешь меня пытать, хорошо? Просто у меня возникли некоторые проблемы, но я их скоро решу.
– Мы уже не пойдем ко мне, да? – Обреченно спросила Катерина, понимая, что это финиш.
– Я, что, настолько хреново выгляжу? Вроде бы, лицо не пострадало… или ты передумала меня знать? – вернулся присущий Максу юмор, на грани издевательства, словно, не его ждали, нервничая весь день, и не о его здоровье переживают! – Просто я предупредил. Буду жутко рад, если ты меня не будешь сейчас обнимать за нижние ребра.
– Мам, у нас есть меновазин, или что-нибудь от ушибов? – с порога завопила девушка. – Макс упал по дороге. Я сейчас осмотрю.
– Нет, господин «Макс», издевательски произнесла мать, вкатываясь в прихожую. – У нас нет даже йода. И вы еще ничего не принесли сюда сами.
– Спасибо большое, Ирина…
– Валерьевна!
– Да, Ирина Валерьевна. Ни йода, ни мазей не нужно. Все хорошо. Как вы поживаете?
– Явно лучше тебя. – Мать сегодня просто жгла. Хоть не уезжала в свою комнату, и то хорошо!
– Давайте пойдем на кухню ужинать. – Проговорила Катерина, на вытянутых руках, как знамя, внося розу, под мамины недовольные глаза.
– Да уж, пойдем. Посмотрим, что ты тут наготовила, порхая ради этого хмыря весь день. – Катя выдохнула, закрыв глаза, и промолчала. Максим беззлобно улыбался, наблюдая всю эту разворачивающуюся дичь, с интересом кинозрителя.
– Я принес вина. – Вытаскивая из внутреннего кармана куртки, проговорил гость.
– Ты же за рулем! – привычный мир, где ее мужчина не пьет алкоголя, разваливался перед Катей картонной мозаикой. Зачем ему фляжка, она раньше как-то не задумывалась…
– Я пока без машины. Сегодня можно, да и повод есть. – Обе женщины, не сговариваясь, замолчали и посмотрели на него. – Я бы хотел спросить Вас, как вы относитесь к свадьбе. Стоит ли бронировать красивую дату в летних числах и готовить зал, человек на сто, или вы не потянете такое мероприятие?
– Я? – мать скептически приспустила очки в черной оправе. Катя губу прикусила: хоть она и мало понимала в свадьбах, но не так же цинично и в лоб? – Вы, молодой человек, хотите жениться на моей дочери, я вас правильно понимаю? Так вот, посмотрите, как выглядит наша убогая трешка, какой у нас ремонт, как красиво отваливается штукатурка и отходят обои в углу. Посмотрите на мое кресло и на фотографию ее покойного папаши, и скажите, потяну ли я свадьбу на сто человек! Если вам лично нужен такой банкет, то копите сами и обеспечивайте сие мероприятие. Я понятно выразилась?
– Это очень хорошо, что мы нашли общий язык. – Улыбнулся Максим, словно ему сейчас не ткнули в нос грязи. – Я уже был женат, поэтому пышный праздник не входит в мои планы. Может, вам хотелось показать все красиво и шикарно всем подружкам и родне, но раз нет, то договорились.
– Скажу больше, свадьба в ЗАГСе не является для меня авторитетной. В силу нашего вероисповедания. Мы с севера приехали, с Архангельска. Наш род давно является старообрядцами…
– Я в курсе. Поэтому хочу предложить сначала обвенчаться, а расписаться чуть позже. Мне нужно подготовить документы, и лето больше подходит для этого. Ко мне захочет приехать родня, а визу оформлять – несколько месяцев.
Катя сидела, боясь дышать. Исторический момент ее жизни казался каким-то нереальным. Предложение ей не было сделано, но обсуждалось, на полном серьезе, с ее матерью. Мать молчала, сверля будущего зятя неприязненным взглядом. Придраться, фактически, было не к чему. Родне нужно время. Свадьба летом. Обвенчаться в ближайшее время. Но что-то не так.
– Вас не обвенчают без свидетельства о браке. – Сказала она, приподняв бровь. Черную бровь из-под черных очков. Вид победителя испортил ей Макс.
– Я уже договорился. Вы хотите присутствовать? Надо ехать. Вы, вероятно, не часто ходите в вашу церковь. В тридцати километрах от города. Сначала на машине, потом пересесть на теплоход и еще пешком. Я не уверен, что смогу организовать дорогу, при нынешней проходимости. Снег…
– Я в курсе, где находится церковь, и не намерена там присутствовать. – Отрезала мать, уверенность в несерьезности намерений таяла. Какую цель преследует мужчина? – Я отпущу дочь жить у вас, только получив свидетельство о венчании на руки. Проживать здесь вы не будете точно.
– Это и не входило в мои планы. Про свидетельство я понял. – Максим встал, с чувством выполненного долга, и стал одеваться.
– А как же ужин? – Катя вскочила, словно очнувшись. – Шарлотка как раз еще теплая. И картошка…
– Катенька, я себя не очень хорошо чувствую. Если честно. – Мужчина, не стесняясь, под сверлящим взглядом матери, поцеловал Катерину в висок и, извинившись, ушел. Бутылка вина осталась на столе.
– Недорогое. Грузинское. – Поморщилась мать.
– Да ты бы придралась к любому! – Катя ушла в свою комнату, утащив вазу с розой. В ее голове мелькнула мысль – подобрать остальные цветы и замотать в букет обратно. Но, представив, как она будет копаться под чужой машиной и притащит поломанные цветы перед мамой, пытаясь объяснить, с какой помойки они, (с Максом?), их достали… Катя закатила глаза, мысленно извиняясь перед невинно замерзающими душами поломанных роз, и открыла камеру в телефоне. Цветы ей дарили так редко, что щемящее грудную клетку изнутри сердце потеплело от нежности.
«Он мне предложение сделал и маме сказал!» – отправила Ольге.
«Выйди замуж» – коротко и емко ответила подруга. Нет бы, порадовалась, зараза!
Тот, за кого ты должен бороться
Никогда не будет твоим до конца,
Твоим до конца.
Мне до тебя – от Земли до Солнца
Не долететь, – только выжечь глаза.
Только выжечь глаза…
(Фрагмент песни Юлии Черняевой)
– Ну, он обиделся. Это так странно. Понимаешь… как сказать? Он, такой решительный и открытый. У него все чувства наружу, и я… как холодная стена! Мордакирпичом… может, недостаточно взаимна?
– Так. Ясно. А что ты должна была сделать, по-твоему? По пунктам? Ты на работе, там работают. Там официально-деловое общение. Ты должна беречь свою репутацию, иначе тебя вообще оттуда выкинут, и каждый будет пальцем тыкать. Или ты считаешь, что прижатая к стене встреченным день назад, ты образец менеджера?
– Я понимаю, О-о-оль, я все понимаю! Но, как сказать-то, все было так… ярко и так взаимно. Я действительно нужна человеку, что он даже свою репутацию не бережет, ко мне приставая…
– Репутация, Катенька, только у девушек! Парням, чем больше, тем круче. Пожурят его для порядка и спросят: «Ну, как с ней?». А ты не понимаешь!
– Ясно. Молчу… но… могло же у него тоже голову снести?! Я вот очень понимаю! Сама вся до трясучки… вообще не ожидала! Понимаешь, не так много мужчин, что не сбегут при словах «после свадьбы»… а он венчание обсуждал со мной…
– Обсуждал все, что угодно! А делал чего?! Он, может, вообще, слова твои не воспринял: «Мало ли, чего дурехаболтает. На практике поглядим!» – слышишь меня?
– Слы-ы-ышу-у-у я все-о-о… делать-то чего? Мне он нравится. Я, блин, влюбилась, кажется…
– Ничего не делать! Ничего! Сам захочет – сам позвонит. Номер знает. Адрес знает. За губы не кусали, по морде не бит. Хотя, стоило бы.
– У меня ведь его номер есть! Может, написать? Позвонить, я точно не решусь…
– Ка-а-а-тя… в себя приди! И мозг включи, мля! Номер тебе не давали! Уясни! Мало ли, где он написан, в счете перевода, или на заборе под словом х..леб! Он тебя словами через рот звонить не просил. Личные границы, в конце концов! Мужчина решает, действовать ему, или нет. Женщина сидит в башне! Уяснила?
– Зачем же в башне? Я не хочу-у. – Катя насупилась. –У меня свои дела есть! Я на занятие опаздываю, кстати. Надо бежать уже…
А на занятие она побежала мимо офиса, а на парковке стояли две машины. Одна – его. «Он просто не успел…» – подумала девушка и пошла дальше, несколько раз, все-таки, обернувшись.
***
Утро. Катерина пришла раньше всех. На почту уже скинули новый тендер. Она, подглядывая в блокнот, быстро печатала, сверяясь с ТЗ. Значит… на одно окно: 6 баллонов пены, крепеж, отливы, откосы, профиль двухкамерный. Это вообще редкость. Совсем окно как паутинка… при таком-то размере!
– Здравствуйте, Станислав Евгеньевич, вы вовремя, я тут новый тендер считаю, пишут, двухкамерный профиль, а ширина-высота окна, больше двух метров! И… как поделить на секции?
– При таком ТЗ сразу пишем трехкамерный. Во-первых, указано «классом не ниже двухкамерного», а не двухкамерный сам. Далее, если такие размеры, то раму, при открытии, выгибать будет. Мы даем год гарантии и пять –обслуживания. Нам не выгодно это ставить. Пересчитывай. И еще. Фурнитуру белорусскую ставь. На этом, как раз-таки, можно сэкономить.
Олег пришел и подсел рядом за тендер. Сегодня и емуназначено учиться, а Катерину пересадили за розницу. Клиенты шли толпой. Думать не о работе – было некогда. Улыбаться, выслушивать, договариваться, понимать с полуслова – иногда Кате казалось, что она продает не совсем окна и лоджии, а кусок настроения людям, их новоесамоощущение, как счастливых владельцев новой вещи. Кусочек своей души, даже можно сказать…
– Держите, это вам. – Очередной покупатель поставилперед ней одноразовый стаканчик с какао. – Я подумал, что вы замотались уже. Пока ждал, сам выпил и вам взял. Кофе надоел. Вы пейте, я не тороплюсь.
– Спасибо, очень кстати. В горле пересохло, напрочь. Какие у вас размеры?
– Кха-кха-а! – поперхнулся примостившийся у стены Макс и вышел. Настроение попыталось свалиться вниз – в пропасть, но где находилась ближайшая – надо было уточнить по яндекс-картам, и Кате просто некогда было.
– А Москитную сетку будете ставить? – мило и спокойно заканчивала заказ девушка.
– Да, вот на эти поворотно-откидные их нарисуем. Сколько выходит? Хорошо.
– По срокам примерно три недели.
– Отлично. – Клиент достал из небольшой кожаной сумки картонный прямоугольник. Меня зовут Алексей, вот наша фирма по изготовлению дверей. Контакты и адрес.Мне очень понравился ваш профессионализм и грамотная речь. Если вдруг, вам будет нужна работа, то будем рады такому специалисту. Спасибо и… хорошего дня, Катерина.
С тем и отбыл. Девушка убрала визитку в кошелек –жизнь учила не выкидывать такие вещи. Авось пригодится. И пошла, поглядеть на своего закашлявшегося коллегу. Вдруг насмерть подавился?
Нашелся Максим за дверью второго выхода. Они с Костиком курили, что-то бурно обсуждая. Подошедшую Катю проигнорировали оба!
– Я и говорю, что нах такие отношения! – Высказался Макс, прищуренным глазом, стреляя в сторону подходящей девушки. Слышит?.. – если женщине не доверяешь, то и к черту ее!
Костик кивал, потягивая из черной знакомой фляжки. Что-то не похоже, что господин соучредитель заботится о трезвости своего сотрудника… Катя постояла рядом с ними минут пять-семь, но оба стояли, молча, и курили. Почувствовав себя лишней, сотрудница зашла обратно. Рабочее место отвлекло – конец смены настал внезапно. Еще раз сверив папки завтрашних установок, девушка тяжко вздохнула. Все давно разбежались.
Сунув в уши белые бусинки наушников, Катерина пошла мыть чашку. Захватила тряпку – протерла свой стол и стеллажные полки. Ритмичная музыка постепенно отодвигала скучную реальность на второй план. Глянув в зеркало, и, подправив помаду, Катя подмигнула отражению. Со стены на нее смотрела красивая утонченная девушка, со светлой кожей, цвета слоновой кости, шоколадными кудрявыми волосами, тонким подбородком, кокетливо выглядывающим из стоящего ворота черного пальто. Накинув ремешок миниатюрной сумки, Катерина вышла в мир, закрыв за собой дверь работы и, для верности, пиликнув сигнализацией.
– Думал, никогда не дождусь… – руки поймали ее в паре шагов от выхода. Вскрикнуть не успела.
– Мы еще общаемся? – недоверчиво уточнила девушка, прежде, чем ее лишили возможности выражать свои мысли. После продолжительного поцелуя, утащили в машину – удивительная черта мужчины – быть уверенным, в том, что ему не откажут.
– Сегодня будем курить кальян. – Дверь открылась напротив характерной вывески.
– Но я не курю. Это вредно. – Катерина не очень понимала, зачем ее сюда привезли, пока их не усадили в отдельный кабинет.
– Я научу. – Макс непринужденно заказал принесшемукальян за них двоих и стал весело лепетать о пошедших событиях на работе. – Сегодня тетка заказывала наружную отделку лоджии, просила поглядеть, что у нее там протекает. Я высунулся в окно, а она все тыкает и тыкает в бок, мол, поглядите повнимательнее –чуть не вытолкала с восьмого этажа наружу!..
– Ты серьезно? – собеседница недоверчиво глядела, насупившись. – Ты со мной два дня не разговариваешь толком. И теперь сюда притащил, чтобы это рассказать?
– Глядя в глаза смерти, многое переосмысливаешь. – Макс самодовольно улыбнулся, уверенный в своей непогрешимости, отхлебывая из бокала. – Не, ты б ее видала! Такая толстая страшная тетка с бигуди. А на балконе еще там бензокосилка стояла, наверняка, вместо косы!
Катя, молча, пригрелась, обнятая левой рукой. Сердце под легкой светлой кофтой стукало спокойно и ритмично. Макс курил кальян уже минут пять, не предлагая ей. В бокале нашелся ром с колой. В заведениях его мешают чуть крепче, чем Катя привыкла.
– Ах, да! – Максим перестал тараторить, словно, наконец, вспомнил. – Сейчас будем тебя учить. Вот эту штуку насаживаем и глубоко вдыхай.
Катя закашлялась. Дым из трубки был куда прянее и крепче, чем она думала. Через пару минут голову повело, ручки дрожали, держа странную трубку с гофрированным бумажным шлангом. Максим придвинулся ближе, отвлекая от кальяна поцелуями за ухом и ниже.
– Ты уверен, что правильно меня понял? – тихо-тихо прошептала Катя, отложив ненужную уже трубку, уткнувшись носом в большое и теплое плечо.
– Я уверен, что мы ничего плохого не делаем. Как ты заметила, я полностью одет. А вот тебе… тебе бы не помешало иметь чуть больше смелости и получать удовольствие. Это, действительно, будет приятно…
Катерина решила довериться человеку, к которому ее так тянуло. Он жадно ее целовал. В кабинет никто не входил, и было мимолетное ощущение безопасности. Девушка испугалась, когда ее пересадили на колени. Но, ощутив со спины миниатюрную подушку, что валялись ввосточной кальянной по всем диванам, слегка успокоилась.
Руки мужчины выпластали из платья грудь в полупрозрачном бюстгальтере, потом спустили и его… тепло ладоней не давало ей страха, словно все, что совершается – это касание родного человека, возможно, любящего родителя к своему дитя…
Ее попу жадно двигали туда-сюда по горячей коленке. Наконец, когда дыхание стало резким и неритмичным, одна рука спустилась, накрыв надежным теплом все, что гореловнизу, прося действий и внимания.
– Не делай мне больно… – пробормотала девушка, лежа на его коленях с запрокинутой головой и давно закрытыми глазами.
– Вся жизнь – боль. – Более хрипло прошептал Макс, целуя ее ухо. Руки стащили колготки вместе с трусами. Алкоголь и дым совершенно лишили девушку страха, обрекая голову на эйфорию и чувствование. Ощущая себя почти голой в его присутствии, Катя впервые не боялась. Одна рука мужчины мяла левую грудь, покачивая вверх и вниз, обдуваемую дыханием. А вторая рука затевала настоящий пожар внизу, лаская самое горячее и постыдное. Прямые пальцы скользили, не углубляясь, ритмично и со знанием дела. Когда Катя поняла, что не может не стонать, ей закрыли рот. Ее тело изгибалось, вожделея. Еще пара мгновений, пока этот мужчина, жадно ускоряясь, гладит ее руками так, что сейчас душа отлетит в рай…
– М-м-м… – требовательно, и, почти плача, девушка вцепляется в его освободившуюся руку. – Ну, пожалуйста…
– Нет, Катенька, сейчас хватит. – Максим растягивает губы в ухмылке маркиза Де Сада. – Девушка жмется к нему, льнет с неумелыми поцелуями, ласкаясь голым телом о колени.
– Почему-у-у?.. – Задыхаясь, тает под поцелуями… горячая, чуть влажная шея, упругая грудь подрагивает, не сдерживаемая больше ничем. Красиво.
– Потому, что эгоизм – жестокая вещь. – Максим демонстративно поправил подушку и поднял трубку. Дым из его уст казался сизым и сказочным. Безмятежное лицо напоминало Будду. Катерина дрожащими руками принялась одеваться, оглядываясь. На душе было нехорошо: она была готова на что угодно, лишь бы на полминуты продлить эти сладкие мучения, достигнув, наконец, эйфории и оргазма. А он, в это время, был полностью одет, и лишь наблюдал ее духовное падение. А теперь, ухмыляясь, смотрит, как она подбирает и напяливает разбросанную одежду… ощущение опасности и страх власти над собой заставили невидимые волоски на руках встать дыбом.
– Прости, я слишком увлеклась. – Смущенно приложилась к бокалу.
– Это прекрасно. Мне нравится, как ты стонешь. – Максим ущипнул ее за раскрасневшуюся щеку. – Я присмотрел квартирку недалеко отсюда. Это стоит послушать погромче.
– Но… – Катя готова была провалиться. Ее тело дрожало, не получив экстаза, казалось, что дрожат не только руки, ноги, но и губы, и даже брови. Зубы стучали по краю стекла. Пережить такое повторно и не сдаться – было, кажется, выше ее моральных сил. Оставалось надеяться, что мужчина этого не понимает.
– Знаешь, секс со мной настолько незабываемое событие, что тебе определенно понравится. Но мы пока его не планируем, да ведь?
– Д-да?.. – Катя сама себе удивилась. Ощущение страха собственных желаний и разочарования от таких планов.
– Нам надо поговорить с твоей матерью, для начала. Завтра будет удобно? После работы я заеду к вам.
– Тогда мне надо к Ольге сегодня заехать. Я ей должна помочь с математикой. То есть не ей, у нее дочка к олимпиаде готовится. Завтра хотела…
– Значит, сегодня сходишь. Я отвезу. Причешись. – Максим мечтательно засмотрелся на измятую уютнуюдевчушку, притягивая к себе для контрольного поцелуя. – Обо мне ей расскажешь?
Ничто уже не спасет, как рыбу затянет в лед.
Я понял, что все пройдет, ударив по тормозам.
Нести или бросить груз, валет иль пиковый туз;
Депрессии нет и грусти – их я придумал сам…
(Текст песни группы Animal Джаz)
– Вот что за дура безмозглая! Противная девчонка! – мама крутилась по кухне, то стукнув кружкой по подоконнику, то швырнув сахарницу на стол. – Только появился какой-то хрен, что на нее посмотрел, да глазищами своими поморгал, как она уже на все готова! Все забыла напрочь! Хоть имени не спрашивай – мозги отлетели! Ври с три короба ей, она даже лапшу снимать не станет!
Катерина сидела на кухне уже с полчаса, выслушивая эту непрошенную проповедь, казалось, что словарный поток не обмелеет никогда! Дочь знала, что самое главное – не вступать в полемику, ибо, если начнешь доказывать и добавлять аргументов, то все, что будет сказано – исковеркается напрочь, и обернется против. А потому, чем меньше знает мать, тем менее прицельно бьет! Рано или поздно, ей надоест, и она уйдет спать. А ногти сделать надо, и, по возможности, аккуратно. Уф лампа гасла каждые полминуты, перевернутые темно-фиолетовые овалы, цвета черной сливы, смотрелись благородно и томно.
– Затащит ее в постель, помутузит и бросит! По самоуверенной роже видно, что человек ее ни во что не ставит! – выругалась женщина и отбыла в комнату, выключив свет. Катя, молча, встала и включила обратно.
– Одиннадцатый час… я почти закончила, сейчас пойдем с тобой. – Хозяйка потрепала золотистого ретривера за теплым ухом. Мягкий язык лизнул в ответ. Они никогда не ссорились, и пес – казалось, единственное живое создание, которое полностью понимало и принимало ее. Он достался ей от знакомой – бесплатно с коробкой корма, когда та наигралась и решила избавиться от «шерстяного мешка». Даже мамины ультиматумы не сработали. Катя тогда огрызалась, как лесная кошка, загнанная в угол. Джек – остался с ней.
Улица встретила безмолвной темнотой. Снега не было. Весь мир, казалось, вымер. Высокое пустое небо напоминало бездну, контрастируя с белой землей. Телефон запутался в подкладке. Черт! Давно надо подшить, да все некогда было…
– Привет, Оль… – послушав с десять минут о жизни подруги, Катя вывалила все дневные эмоции в неподготовленные уши…
– Понимаешь, это все довольно странно… – осторожно начала трубка. – Он, какой-то, слишком идеальный, что ли. Ты уверена, что не приукрашиваешь?
– Нет! В том и дело! Я сказала ему, ну, ты понимаешь, что я старовер, и про маму, и про все это… а он, знаешь что ответил??? Что он еще больший старовер!
– Это на прикол больше похоже.
– Ну, почти. Он сказал, что его деда отчество Самуиллович, и что, получается, что он, на четверьпольский еврей! Представляешь?
– Ты смеешься? Нет? Ты серьезно?! Фамилия какая у твоего Макса?
– Светлов! – радостно выпалила Катя. Трубка вздохнула.
– Если он, действительно, еврей. То это должно иметь физические особенности, как минимум. Еще в детстве.
– Да! Ты представляешь… – Катя, стесняясь, и, почти заикаясь, прошептала, закрываясь от мира ладонью. – Он мне лично сказал. Жуткая интимная подробность, ты не находишь? Я чуть со стыда не сгорела, слушая. А если загуглить: «Секс до свадьбы у евреев…», то там категорически написано, что нельзя. Тогда понятно, почему женат трижды был!
– Кать, ты его только сегодня увидела. Давай притормозим. У тебя от влюбленности, совершенно, крыша течет. Нехорошо это.
– Да, сегодня, и это удивительный день! Утром я его била, вечером целовала, а перед уходом мы обсуждали, может ли он венчаться, как старообрядец. У меня дыхание перехватывает. Это все, как нереальный роман. Сказочный.
– Вот это и пугает. Понимаешь, еще ни один стремительный роман никого до добра не довел. А что начинается быстро – разваливается еще быстрее! И мама права: ты хочешь остаться одна, пустив свои принципы и свою жизнь Джеку под хвост?!
– Если Джеку, то да. – Усмехнулась Катерина. – Он у меня вообще солнце невероятное.
– Кто из них? – Ольга понимала, что достучаться до девицы – без шансов.
– Да, оба! Ладно, спокойной ночи, чудо. Я еще поброжу. Надо голову проветрить.
Девушка надела перчатки, подняла палку, послав питомца на апорт. Внутри стало пусто и грустно. Все ее радости куда-то исчезли, словно песок сквозь пальцы. Ну, и что, что быстро? Она, может, всегда так и хотела! Почему нельзя влюбиться за один день? А если они совпали, как две половины. Ну, это же так невероятно: он такой потрясающий, такой… что аж голова кружится! И! Он! На нее внимание обратил! И, потом, они давно знакомы. Он тогда технолог заканчивал, а она только поступила. Общий спектакль. Катя играла в массовке. Танец сумасшедшихснежинок – вот совпало, как погода сегодня! Прямо, Вангически! А он, конечно, главным героем был. Она еще тогда на него заглядывалась. Знакомы лично не были, но ведь вспомнил! Это судьба!
Внутри что-то ныло. Словно невидимые слезы, или невыразимая жажда. Вот, если бы Катя была в пустыне, то припасть к кувшину воды. Вот так примерно. Скорее бы напиться. Скорее бы исполнилось, пусть все будет хорошо. А пока этот кувшин в пустыне, его может занести песком в пыльную бурю, может, он налит вообще не Катерине, и воду выпьет кто-то другой, обрекая ее на смерть от обезвоживания?! Что-то тягучее и тоскливое поселилось после слов близких людей. Они не верят в нее, в хорошую и чуткую девушку Катю! А она им всем покажет! Она чувствует, что тут жарко и взаимно, с этим удивительным мужчиной. Понимаете?!
Остановилась посередь дороги и обняла Джека. Тот заскулил, тихо-тихо, понимая своей дикой душой: что-тотерзает хозяйку. Самого дорогого и важного человека для собачьего сердца.
***
Утро наступило раньше, чем прозвенел будильник. Девушка порхала по квартире, собираясь. Мама, бурча, села есть уже приготовленный ей завтрак. Катя, с выпрямленными волосами, в темном платье, с открытыми плечами расхаживала, допивая свой кофе.
Совсем эти офисные на нем помешались! Колготки прозрачные в мороз. Каблуки. Ушла, даже без шапки.
– Доброе утро всем! – Улыбка Катерины озарила офис. Стас, сидевший за ее ноутом, кивнул.
– Видела уже? Тендер выиграли. Вот я позже прове-е-ерю… отправила, даже со мной не согласовав! Если там цена окон без монтажа, то принципиально установлю, а ты будешь еще пять лет мне выплачивать, в долг работать!
– А что? Так можно было? – Макс хихикнул, скинул сумку на стол и пошел раздеваться.
– Очень смешно! – Катя села на освобожденное место и полезла проверять. – Вообще-то, в окнарезе автоматически проставляется с монтажом. Я настраивала. Вот, все так и есть. Чего настроение с утра пораньше по-ортить?
– Да ладно, не бзди. – Довольный Станислав Евгеньевич хлопнул дверью кабинета. Вошел Олег.
– Ну, чо? Как? Новости есть? – его всклокоченный вид говорил о бурной ночке. Слегка замазанная щека – об очередной потасовке.
– Есть. – Стас, выходя с новыми папками, смерил его презрительным взглядом. – Сегодня Макс поедет замерять. А ты неделю в офисе! И чтобы не показывался на глаза покупателям! Понял?
– Ясно. Может, я тогда до стоматолога пока доеду? – ручки молитвенно сложены. Шеф кивнул. – Там Костик, как раз, подошел. Максим, иди познакомься. Катя отведет.
– Так точно. – Новичок коснулся виска и бодрым шагом почапал за девушкой. Пальто не хотело ложиться на плечи и норовило упасть. Стена как раз не дала ему это сделать…
– Ты, что? Мне не рада? – придавив пискнувшую коллегу, проговорил Максим. – Даже не поздоровалась!
– Разве мы должны себя как-то иначе вести? Мы же на работе. – Отрывая губы, обиженно оправдывалась Катя. Ей было странно, ей было некомфортно – на работе везде знакомые, и так зажиматься в холле неприемлемо!
Колено уверенно оказалось между ее ног, подол загнулся почти до пояса. Шею обжигало настырными губами, а руки, разделившись, изучали: одна, грудь, залезая под платье, а вторая поглаживала невесомые трусики.
– Ммм… – на ухо промурчал мужчина, – кто-то не делает эпиляцию? Натуральность так возбуждает! Так бы и съел прямо здесь. Девушку развернули спиной к себе, так руке было удобнее изучать натуральные области ее тела. Ледяная стена отрезвила дофаминовую головушку. Катя отстранилась, тяжело дыша.
– Нам пора! А то сейчас кто-нибудь увидит! Так нельзя себя вести на работе. Так нельзя со мной, понимаешь?!
– Понимаю!.. – Максим приобрел суровое строгое выражение лица, словно тень надвинулась ему на лоб, закрывая черной тучей. – Ты доходчиво объяснила. Рыбовтолько показывают.
– Максим… – Катя хотела остановить и что-то объяснить, но мужчина уже вышел на улицу, протягивая руку Константину. Ей же пришлось вернуться, заглянув в туалет, и, оправляя все то, что они оба натворили с ее внешним видом…
До конца дня она Максима не видела, а на закрытие он не явился.
Ветер стих, сникли паруса, идем на веслах
Делать чудеса – это просто
И даже не проси у Бога космос
Лишь немного сил и воздуха, воздуха!
(Фрагмент песни группы Аnimal ДжаZ)
– Дай, проверю. – Времени уже десять минут шестого, Стас, как уехал в обед, так и не возвращался, (надежда есть, что гаишники не остановили дунуть-плюнуть…), все, кто мог бежать, ходить, и даже ползти – испарились из офиса минут за пять-семь до конца рабочего дня. Катерина сгрызла весь карандаш, проклиная и школу в три этажа, по девять окон в каждом, и ее спортзал, изобилующий окнами, как аквариум!
– Это невозможно досчитать сегодня. – Честно призналась страдалица отчего-то не ушедшему Максу. В ее глазах были невыразимая паника и немые мольбы о спасении души, иначе она заложит ее дьяволу. – Мы это дня три, обычно, разбирали, да и то… Ленку уволили, так внезапно, а мне спросить некого! Одни нагоняи.
– Давай так, я проверю, а потом, ты мне за кофе расскажешь, что тут, да как. – Макс закопался носом в техническое задание, сверяясь, и, перепечатывая. В три окна параллельно окрылись ТЗ, Окнарез и тендер.
Катя прикусила губу. На кофе у нее, теоретически, хватало, даже в приличном месте, но Джек ждал ее дома, не выгулянный в обед, и мама… стоило это упомянуть, или промолчать?
– Сегодня? – пискнула Катя и сунула ноготь в зубы.
– А у тебя уже есть другие планы? – с интересом глянул коллега.
– Мне надо сначала до пса… того… – кажется, свалившаяся гора всего этого разнообразия превратила голову в кашу. Девушке показалось, что новичок, что так бескорыстно решил ей помочь, сейчас хлопнет дверью, а завтра Стас ее уволит, и со всем здесь справятся без нее гораздо лучше, чем с ней. Какой, к черту, пес?..
– Я не против прогуляться. – Неожиданно ответил Макс, и Катя восторженно приготовилась водрузить над его головой светящийся нимб.
Первая табличка быстро наполнялась. Прибавки учтены, метраж, упаковки и баллоны – переведены в цену, помножить на двадцать семь. Катя локти измяла о жесткую столешницу, наблюдая, как все это решается за несколько минут! С окнами спортзала предстояло помучиться. Зазвонил рабочий телефон.
– Отдел продаж Стеклопаст-холдинг, Екатерина, слушаю. – Девушка, по привычке, потянулась к ручке с блокнотом, но взгляд уставился на часы, показывающие половину шестого.
– Это Стас. – Серьезно сказала трубка. – На улице Ленина москитки забыли вписать. Две 400х1000. Отметь и посчитай. Все.
Катя выматерилась в пиликающую трубку. Вот зачем он звонил?! А если бы ее не было на работе? После окончания смены – лишних полчаса! И что теперь делать? Вообще не уходить? Москитки – это тоже не быстро: метраж сетки, плюс четыре, плюс шесть, периметр вдавливаемого шнура, плюс четыре, или три?.. плюс периметр профиля, плюс двенадцать, или я путаю??? Ленина на завтра три папки. Надо листать, в которой из них такие окна… Черт. Это не Ленина. Это, вообще, Лесная. Паника в голове перешла в стадию «дойду до дома и там сдохну». Минимум эмоций на лице, рваные злые движения рук…
– Досчитал. Смотри. Вот эта сумма за двадцать семь окон, в трехкамерном профиле, с двойным стеклопакетом, как они запрашивали. Без наружных откосов, со стандартными подоконниками… широкими? Да, точно. Кирпичное же здание. Значит, сумма такая. Это отдельный просчет спортзала. Прописал сумму. Не оч помню, как это оформляется? Ага. Итоговая цифра, (округлим), и сроки. Вписали. Диктуй почту, сейчас заявимся.
– Мы успели??? – Еще не веря в успех, воскликнула Катя. Сил на бурную радость уже не хватало, но она отчаянно растягивала губы.
– Да, собирайся, я сигналку включу.
Снег за дверями, порывистый ветер, небо черное, как бездна, и белое месиво – сумасшедшими звездами! Голова вмиг прояснилась. Ладно бы, просто крупные снежинки и блестят… а когда мелкими ножами, бешеными, по щекам –слегка бодрит! Макс следом в куртке нараспашку, сигарету поджег, идет к единственной машине на парковке.
– Ну, что? Куда? – Катерина осторожно открывает дверь: высоко, и забираться так странно…
– Вот этот двор мимо и следующий наискось. – Катя пристегивается, надеясь, что коллега в машине посидит, пока она с псом погуляет. Как бы ни так! Вышел покурить перед мамины окна, Джека по макушке помацал, рукой махнул, чтобы возвращалась.
– Ну, и кто это такой? – Мама, как была, в цветастом халате, выкатила за дверь, вслед за дочкой. – И что это за важные дела, что ты сразу срываешься, чуть пальцем поманили?! Теперь давай тереться по машинам! Я тебя для того растила, чтобы ты меня перед всем районом позорила!
Катерина, второй раз за день, покраснела как помидор, потом пошла белыми пятнами. Руки тряслись, хотелось заорать или провалиться под землю прямо тут, и с эффектом амнезии – чтобы никто про нее не помнил напрочь. Но такого еще не изобрели!
– Здравствуйте.. э-э-э… – Максим протянул руку взбалмошной мамане, и магия снова сработала.
– Ирина Валерьевна, мать Катерины. – Представилась неприязненным голосом женщина и запахнула края растянутой кофты, скрещивая руки на груди.
– Ваша дочь работает в моей фирме. – Спокойно пожал плечами мужчина. – Меня зовут Максим. Вы ее хорошо воспитали. Вам не о чем волноваться. Мы знакомы еще с универа, и ничего между нами не было.
– Твоей фирме? – скептически обвела его взглядом с головы до ног, не придя к однозначному выводу. – Допустим. Не было, и не будет?! – слова приобрели угрожающий окрас.
– Не могу поручиться. – Катя чуть не упала от шока. Такого ответа не ждала даже мама. Макс продолжил: – Я человек холостой. Она не замужем. Никогда не говори «никогда»…
– Холостой? – Ирине Валерьевне не понравилось легкомыслие и цитирование.
– Разведен. Могу паспорт показать. – Мужчина улыбался так заразительно, казалось, что мама сейчас улыбнется в ответ.
– И покажешь. – Сурово, но менее агрессивно, сказала мать и укатила обратно в подъезд. Вероятно, разведенныйей показался куда серьезнее, чем холостой.
Не успела и дверь машины закрыться, как от мамы пришло СМС: «Он мне не нравится. Через час чтобы дома была!». Катя спрятала телефон, дыхание, перехваченное от паники, еще не восстановилось. Говорить сил не было.
Максим привез их в недорогое японское кафе. Столик у стекла, за которым бесновалась непогода. Мужчина, не глядя, заказал два набора роллов и том-кха. Катя устала тревожиться и просто велела удвоить. Кофе принесли почти сразу.
– Ну, и как ты докатилась до жизни до такой, рассказывай. – По-доброму улыбаясь, и, запихивая в рот рисовый кругляш, проговорил Макс.
– Мне сначала нравилось на работе. Ленка хвалила, говорила, что для «девки», я быстро схватываю, она здесь лет десять работала. Все знала. Мы дружили, корпоративдаже собирались провести, шашлыков нажарить. Потом Лену уволили – она с выходного не вышла. Видимо, это было систематически. Костик еще держится, он только ипотеку взял на жену, нервничает, попивает, мы его всем коллективом не сдаем.
– Что значит «не сдаете»? – Макс нахмурился.
– Ну, он работает хорошо, ничего не ворует, ты с ним познакомишься завтра. Там склад с другого входа. Пилит, режет, загибает откосы, москитки собирает за пять минут. Правда, иногда подбухивает прямо на рабочем. Да и монтажники с клиентами ему сами наливают.
– Ясненько. А че Стас?
– Сначала он компанейским таким показался, а когда Ленка увольнялась, то и я заявление написала… он воспринял, как подрыв авторитета…
– Что написала?!
– Ну, заявление. По собственному. А что мне оставалось? Считать тендер – было самым неприятным занятием на работе, а Лена считала, что это много геморроя, который проще сделать самой, чем долго объяснять новенькой. Потом Ленку уволили за прогулы и похмелье, я решила уйти с ней, ибо не справлюсь, но весь офис уговаривал остаться. А потом выяснилось, что то, что делала Ленка – знала только Ленка. Водители округляли глаза и объясняли только матом, кладовщик каждый раз являлся лично – ругаться об отсутствии мозгов и геометрии, в чем-то исправлял, но разбирался только по своей части, монтажники наглели и приходили дважды в неделю – получить денег в счет зарплаты, пока им Стас не запретил напрочь. А розничные покупатели хотели ответов по ценам и срокам мгновенно и точно, не интересуясь, что сотрудница чертит их окно и вбивает актуальные цены в окнарез. (И москитку не забыть!) 1С вообще оказалась сложной программой, если продажу оформить еще быстро ипросто, то закрыть/открыть смену, выдать денег на бензин, на расходные материалы, вбить контрагентов… оказалось, что туева куча функций также была возложена на Ленку, которая предпочитала сделать быстро и не возиться собучением… в чем-то помогала Алла, занимающая должность начинающего бухгалтера, изучающая программу, и, обещавшая разобраться, (но через пару дней, когда будет время)… по материалам и окнам помогал/проверял именно Стас, который говорил, сколько где прибавить на загиб, на отпил, на пену и прочее. Ястремилась вести табличку, конспектируя его советы, и,пользуясь, как шаблоном, но, каждый раз, дом мог быть с индивидуальными особенностями, требующими отдельных пересчетов – детали, которые знали только они с замерщиком. А лоджии – вообще были больной темой. Так что без Ленки плохо, и «учиться», как Стас грозит – просто не у кого. А Лена не отвечает теперь. Не ее дело.
– А что Алла? Как понять «начинающий бухгалтер»?
– Они со Стасом женаты, только шифруются. То ли игра у них такая, то ли грязи о себе послушать хотят. Мне Лена сказала. Алла знает, как отчеты делать и базу сводить, но с менеджера нечасто заходит и мало соображает.
– Яс-с-сно все с вами. – Скривил губы Макс. – Придется порядок наводить.
– А ты кем работал в том филиале? – у Кати язык не поворачивался спросить, послышалось ли ей у подъезда.
– Я сюда совсем не затем, конечно, пришел… – Максим оглянулся по сторонам, изображая Джеймса Бонда. – Только если это останется между нами. Ты клянешься? – Сочетание серьезного сотрудника, важной темы и ребяческих жестов склятвами – совсем выбило Катю из колеи. Она закивала, уставившись на мужчину.
– Конечно!
– Я владелец этой фирмы. Когда мы заканчивали универ, я открыл свой строительный бизнес. Сначала в столице, потом решил заняться окнами здесь.
– А ты не гонишь? – почти Ленкиной фразой ответила Катя, все-таки, дружба с девочкой-панком не прошла даром. Макс не смутился, только уточнил, для недоверчивых:
– Я ж не один фирмой владею. Нас три соучредителя. У меня есть хорошие планы на этот филиал. Сначала совместим окна и потолки. А потом будем браться за индивидуальные проекты ремонта. Я наберу людей. Надо тут первое время покрутиться, настроить все. Вас вот тоже приструнить. Обнаглели! А потом этот филиал я полностью выкуплю.
– Ничего себе! Когда ты успел во всем этом завертеться? – Катенька сидела, подперев подбородок кулачками с двух сторон, и восторженно не мигала.
– Дык, я ж в армию не ходил. Здоровье у меня…
– И женат был? – Катя прикусила губу. Возвращаться к теме сказанного у подъезда было странно, но хотелось. Вообще, магия деятельного мужчины-лидера такова, что мозг тает…
– Отож. – Ухмыльнулся Максим. – Трижды. – Катя сглотнула, переваривая. Это ухудшало положение дел. И…матери, главное, не говорить. – Не попадались мне нормальные женщины.
– Эт-то бывает, да. – Вздохнула Катерина. – А почему ты решил, что я не замужем. Даже вот маме моей не побоялся озвучить.
– По тебе это видно. – Рука потянулась, убрать выбившиеся волосы с ее лба. – По тому, как ты себя ведешь, как обижать себя позволяешь, как дергаешься, когда тебя касаются. Я думаю, что у тебя и романов-то настоящих не было еще? Ребенок…
С этими словами, губы потянулись к ней. Мужчину не смущало стекло, в которое они были всем видны, ни кафе, ни звон упавшей ложки. Он прижал смущенное лицо к себе поближе, подпирая затылок горячими ладонями. Прервал поцелуй лишь подошедший официант. Раскрасневшаяся Катя приложила карточку, пресекая попытки расплатиться. Он предложил хотя бы добавить сотню на кофе. Она продиктовала номер, видно, смекнув, зачем. Он перевел, ошибившись на два нуля. И Катя вбивала диктуемые цифры, пытаясь вернуть лишнее. Хороший способ обменяться телефонами…
– М-мне… домой пора… – Девушка дергано схватила пальто, не давая помочь себе одеться.
– Так я подвезу. – Максим расслабленно улыбался, сидя, и, не торопясь, как мартовский кот на солнышке. Катя плюхнулась рядом, опуская попу обратно. Горячие руки поскользили по ее спине и плечам, прижимая ближе. Губы и язык обжигали дрожащую девчонку. Это возбуждало.
– Стой, стой… Максим, понимаешь, я не завожу романов на работе. Мне с тобой потом видеться каждый день. И… я, ну… я в бога верю, знаешь, в церковь хожу. Мы старообрядцы, понимаешь? Мне так нельзя…
– Ты меня сейчас очень и очень расстроила. – Мужчина и не думал прекращать попытки поцелуев. Его руки нагло приминали грудь, прижатую к его телу.
– Ч-ч-чем? – То ли пытаясь притормозить его, то ли всхлипывая от того, что все это сейчас закончится, так и не начавшись, спросила Катя.
– Не называй меня Максим. Полное имя для чужих. Хорошо? – Мужчина пересадил девчонку к себе на колено, оглаживая ладненький зад, прежде чем отпустить ее домой. Катя горела и таяла, отмечая, что час почти прошел и надо мчаться домой.
Тугой металл в руках зазвучал,
Видел и знал, поверить не мог.
Она тебе лира или клинок?
(Текст песни группы Мельница)
– Здесь программы просчета окон, тут отдельно папка по балконам и лоджиям. Здесь док памятка, где и чего прибавлять. Я себе писала…
– Ты за этим ноутом работала? – Макс отрывает карие хитрые глаза, в обрамлении густых черных ресниц, и смотрит на нее, как цыган на еще не украденного коня. Может, показалось? Катя отстраняется от кресла, где стояла так близко, что почти касалась плечом его черной, блестящей серебристыми искорками головы. Он весь лоснящийся, как обожаемый хозяином щенок, который точно знает, кто здесь «хороший мальчик» и готов всех раздвинуть и себя проявить. Рядом с такими людьми теряешься. Катю не отпускает чувство, что ее инструкции ему не нужны, но парень просто играет, как с обреченной мышью.
– Да, потом меня перевели на Ленкин. – Мягкая улыбка Чеширского кота, Макс открывает следующую папку.
– То-то, я вижу, тут все так структурировано. Здесь работа с базой и складом, здесь распил сэндвич панелей, тут 1С… я прав?
– Д-да… – Ее похвалили, но, словно ребенка: «Молодец, умничка, возьми с полки пирожок и идипоиграй»… весь профессиональный настрой смялся, как бумажка, промазавшая мимо урны.
– А ключ? Тут окнарез не активирован. У вас есть? – Макс повернулся к ней в кресле, этакий спец айтишник. Серый воротник футболки поло легко задел скуластое лицо с трехдневной щетиной… залюбуешься. Еще голубые джинсы, рыжие, явно брендовые, башмаки из мягкой кожи и сумка-планшет на углу стола. Катя заглядывалась на таких мужчин, легких и небрежных, на которых хоть мешок надень – будет милота.
– Ключа мне не оставили. Я дальше с Ленкиногосчитала.
– Ясно… – Макс начал щелкать по клавиатуре, задумавшись, и, казалось бы, совсем забыв про коллегу. Пришлось наклониться над ним и смотреть.
– Я могу поискать исходник…
– Не, я уже ставлю свой. – Катя смутилась и ушла к кофе-машине. «Учи ученого» – крутилось в голове. – Хочешь кофе? Это здесь, только нужна кружка…
– Да, будь добра. С молоком, но без сахара. – Макспроигнорировал, затем поднял взгляд и вернул ей улыбку,пальцы снова опустились на ее плечо. Девушка вздрогнула: в ее семье и окружении не приняты были тактильные контакты. Но тепло горячей руки, пробирающееся сквозь ткань блузки, предательски расслабляло. – Вот еще момент. – Шепотом на ухо поведал Макс. – Не сутулься.
Девушка фыркнула и остаток дня провела за подсчетом тендера «Школа номер шесть», прямая, как скала, не обращая внимания на этого нахала.
Вбежал Борис Саныч, и, слету, начал кричать.
– Ка-те-ри-на! Какого черта, а?! Ты позвонить-спросить не могла, хрен тебя дери! Что за выкрутасы? – Глаз дернулся. Скосив взгляд сначала на Макса, потом, встав, пытаясь сохранить деловой вид, и, выходя из-за стола, девушка сдержанно ответила, изучая график на стене. Маркерная доска показывала три выезда, документы приготовлены еще несколько дней назад, никаких проблем не ожидалось.
– Во-первых, Екатерина Андреевна, во-вторых, изложите суть, пожалуйста. – Осадила водителя.
– Знач так, И-и-кати-ринна Андревна, – издевательски начал сотрудник, – Ты мне сегодня сколько заездов поставила? Три. Да, у тебя, вон, отмечено, а что второй в область, ты учла? Нет?! А что у Славика семейный праздник, и он умотал уже? Сейчас почти три, я домой поехал. Разбирайся, как хошь!
У недавно назначенного главного менеджера глаза округлились от подобной наглости, еще было натурально стыдно за подобный цирк перед новеньким: «Что он обо мне подумает?!»… пытаясь, хотя бы, унять крики этого старого пе…туха… Катя мямлила, что она все это выяснит и свяжется с заказчиками…
Максим, с интересом, следивший за представлением, задумчиво глянул на камеру, что мигала красным оком Саурона в углу и, лениво поднялся с кресла.
– С кем имею?.. Макс. – Кратко представился, пожамкав старику руку. Кате вечно казалось, что это особая мужская магия, недоступная ей, девушке. Крики сразу прекратились. – Итак, Борис, я тут первый день, – не терпящим возражений и дополнений, громким шепотом поведал новичок. – А потому еще не знаю, до сколькирабочий день в этой фирме? До пяти? Очень хорошо. Значит, еще пара часиков есть у нас. А Славик который? Красовицкий? Да у него и семьи нет.
– Ну, я ж не знал… – промямлил старик, осознавая, с кем связался, надеясь ретироваться. – Сейчас Катенька ему наберет, может, выцепим. А если нет…
– Мы со Славкой работали в том филиале, пока его не выставили. – Отсек Макс. – Я сейчас сам ему наберу. – И вышел.
– Вот, Катька… – Саныч покрутил искусанную зубочистку и аккуратно воткнул в ластик на ее столе. – Я всегда говорю, что деловой тут человек нужон, а с тебя шовзять? Одна бошка кудрявая, да и та без мозгов. – Старик, вышел, злобно пошаркивая, предвкушая еще два часа работы.
Через пять минут вернулся довольный Макс, махнул на прощание Санычу: «Должен будешь!» и присел на край стола.
– Что у вас тут по заказам? Это завтра? Сколько всего водителей? Телефоны есть. Ага, понял. Монтажники? Тоже тут? Хорошо. Всех обзвонила? В смысле?.. Предупредить, чтобы заказчики дома были. Ладно, я займусь. Да, там Борисычу еще не доложила саморезов на 3-15 сверло – пакет и откосы.
Полтора часа прошли почти в пене. Катя сверила все девять папок, находя некомплект почти в каждом заказе. Кому скотч забыли положить, кому пены посчитали на четыре банки меньше, а в одном, даже сэндвич был напилен на двадцать сантиметров уже. Пока сбегала на склад, пока выдохнула, что еще не пилили, пока перепечатала накладные и отнесла – на тендер опять не хватило времени.
– Еще тут? – Вернулся Олег с увесистым блокнотом замеров. – Держи, трудяга.
– Эт чо? – Макс глянул на часы, поморщившись, и допечатывая что-то свое.
– Через месяц увидите. Продаете тут, вызваниваете, а мне потом шароебиться по всему городу. – Сотрудник взял сумку и хотел быть таков. – Катька забьет, а я пошел.
– У нас вот замерщика не было. – Новичок еще раз глянул на свои часы. У Олега глаза загорелись: давно хотел Apple Watch, да еще и последние… он слегка упустил тему. – Так я за него справлялся и даже не ныл.
– Не много на себя берешь?! – парень упер руки в бока и навис над сидящим новичком. Разница в росте сейчас почти не ощущалась, хоть Макс, обычно, был на голову выше.
– Что мое – унесу. – Отрезал печатая. – Вам еще не сказали, что переводят на процент? Ну, так трепещи.
– Твою ж мать!.. – Олег плюхнулся в кресло, с надеждой глядя на Катю. – Я тебе бутеры с испанской колбасой носил? Носил…
– У нее тендер горит. И она нужна мне. – Не поднимая глаз, вставил Макс.
– Тоже процент возьмешь? – мужчины расхохотались, а Катя поперхнулась воздухом. Обольщаться не приходилось: рыцари в менеджеры не идут.