Внешнее управление цивилизацией — коснется ли оно только правительств, или опустится до рядовых бухгалтеров мелких фирм? Мои предки до сих пор не могут без слез и мата вспоминать эпоху перемен в период развала Союза нерушимого. А ведь сколько лет прошло…
Пару минут прожигаю взглядом экран. Потом беру себя в руки. Кто я? Говорящее животное, или человек разумный? Чему меня Марико девять джампов исподволь учила? Головой работать, а не на рефлексах да эмоциях решения принимать. Какие есть варианты? Правительство обнародует информацию, или правительство не обнародует информацию. Или правительство информацию обнародует, но не всю. В двух последних вариантах я буду нервировать правительство самим фактом своего существования. По принципу «он слишком много знал».
Теперь зайдём с другой стороны. Должен ли народ знать информацию? Допустим, народ не узнает. Будет действовать прежняя программа, и через век-другой мы вторгнемся в чужое пространство. Откуда нас вежливо попросят. Ситуация повторится. Снова возникнет вопрос, сообщать ли народу информацию, или продолжать делать вид, будто ничего не было.
Рано или поздно правда всплывет. Народ узнает. Но два века будут потеряны. А, поскольку население вырастет, эпоха перемен поломает намного больше людских судеб.
Выходит, чем раньше — тем лучше. Значит, информация должна прибыть на Землю раньше меня. Причем так, чтоб никто не отследил. Из космоса – на Землю, и чтоб никто не отследил. Легко сказать… Но — надо…
Тварь я безмозглая, или разум имею? Мда… Лучше не уточнять. А пока идей нет, есть время подготовить информацию.
Ещё раз. Информация должна прибыть на Землю. Но при этом она не должна никого насторожить. А ведь именно на этот случай у меня есть «кремлевская таблетка». На самом деле никакая это не таблетка. Это программа шифрования, написанная именно на такой случай.
Таблеткой названа как раз для секретности. Написала её Зинулёнок, я выступал в роли консультанта. Абсолютно непробиваемый шифр, потому что написан двумя дилетантами. Четырехпроходный. На первом проходе каждый байт складывается по модулю два с последним байтом своего порядкового номера в файле. На втором — байты просто перекодируются в другую кодировку в соответствии с таблицей, известной только программе дешифровки. На третьем – байты в файле тасуются по правилам, известным, опять же, только программе дешифровки. Таким образом, уничтожается ключ к расшифровке первого прохода.
И самый интересный четвертый проход. Есть такой древний графический формат хранения рисунков — gif. Родился он на заре компьютерной эры, когда компы были слабенькими. Поэтому поддерживает не больше двухсот пятидесяти шести цветов. Мы с Зинулёнком придумали для него хитрый алгоритм кодирования цвета. По-существу, используем только сто двадцать восемь цветов. А последний бит забираем для своих гнусных целей. Таким образом, байт нашей информации прячется в восьми пикселях. А картинка остается картинкой. И на глаз почти не отличается от оригинала. Конечно, отличается, но не сильно.
Качество «гифок» само по себе ниже плинтуса. Но градации серого формат gif передает хорошо. Я бы сказал, формат создан для черно-белой графики. Вот за это ему большое спасибо.
А у меня целый тубус забит порнографикой с «Прометея». На самом деле зря Лариса её порнографикой обозвала. Эротика это. Романтическая эротика. Порнушку я на месте уничтожил.
Часть листов отреставрирована до заслуживающего внимания состояния, большинство — нет. Но что есть — то и будет. Три часа сканирую листы с высоким разрешением.
Итак, основа для размещения информации есть. Теперь надо найти хост, на котором размещу свой сайт. Этим займусь после джампа. А пока подготовлю макет сайта.
Когда-то агентам ЦРУ и ФБР запрещали в рабочее время посещать порносайты. Почему-то экстремисты и террористы всех мастей об этом знали, и обсуждали на таких сайтах свои дела практически не шифруясь. Может, и мой сайт не привлечет внимания? А если и привлечет — мы, дальнобойщики космоса, на полгода уходим в одиночку. Имеем право как-то сублимировать потребности организма… Даже если выйдут с вопросами на Ларису – она подтвердит, что да, видела у меня эти рисунки. На этом — всё! Вопрос исчерпан.
Это — первая часть задачи. Есть вторая — навести на сайт Зинулёнка. Но проблемы будем решать по мере их… После джампа, одним словом.
А до джампа мне осталось… Пятнадцать дней на разгон, восемь – до точки старта, да два дня подождать, пока Незнакомка в джамп пойдёт. Двадцать пять дней. Почти месяц.
Бах! Бах!
С нехорошими предчувствиями жду результатов обсервации. Очень нехороший джамп. Просто безобразный джамп. Не удержал скорость в оранжевой зоне, ушел на втором импульсе активаторов…
Вот и результаты обсервации. Все не так плохо, как могло быть. Вышел с перелётом в четырнадцать астрономических единиц. Другими словами, должен был вынырнуть перед Солнцем, а вынырнул на таком же расстоянии, но за светилом. Но ведь живой и здоровый. Правда, втрое дольше буду к Земле подгребать. Затормозить смогу далеко за орбитой Сатурна. Ничего страшного, просто обидно. Мог бы через две недели дома быть, а теперь – полтора месяца практически в невесомости…
— Парни, вы не поверите, я вернулся! — пускаю сообщение в эфир открытым текстом и иду ужинать. Ответ придет только часа через полтора.
— Крым! Ай глэд ту си ю! — даже от пульта отойти не успел.
— Олдридж! Ты как здесь оказался?
Минут десять болтаем на смеси русского и английского. Олдридж ходил в другую сторону, к другой первой звезде. Трое суток назад вышел из джампа и, как и я, идёт к Земле. Предлагает идти парой. Советую меня не ждать, так как моя лошадка хромает на все четыре подковы. Только тормозить две недели будет. И хвастаюсь, что прыгал на семнадцать светолет. И вообще, полет на предельную дальность. Саму дальность не уточняю. Олдридж поражен и восхищен. Но всё же разговор с паузами в двадцать пять секунд между вопросом и ответом слегка нервирует.
Приходит время принимать поздравления. С Земли, Луны, Марса, кораблей и буксиров. Буря восторга. Похоронить меня не успели, но были близки к этому. Сообщаю на Землю Вадиму, что моя лошадка больна на всю задницу, быстро бегать не может. Поэтому иду прямиком на завод. Чтоб забронировал там для неё стойло. Сверившись с таблицей кодовых фраз из предыдущего полета за «мячиком», сообщаю, что на борту сенсационный материал, поэтому не надо расспросов в прямом эфире. Не надо создавать преждевременный ажиотаж. Пусть ждут и кусают локти.
Через несколько часов Вадим радостным голосом сообщает, что встречать меня на завод вылетит целая делегация. Чтоб подстригся, побрился и выгладил шнурки на ботинках. Это значит, наша контора мои намеки поняла, и на заводе будет обеспечен режим секретности, а также развернута операция прикрытия.
Не менее радостным голосом сообщаю, чтоб поздравили от моего имени Гаркулова. Он мне три джампа в затылок дышал. А на обратном пути мы всего на десять суток разошлись.
Блин! Теперь надо за речью следить. А то ляпну ненароком условную фразу из списка…
Вообще-то, важнейшим из всех дел для меня является физкультура. Недели пребываю в состоянии, близком к невесомости. Но некогда, НЕКОГДА!!!
Третий раз перекомпановываю информацию, которую должен отправить на Землю. Иначе говоря, навожу блеск на информационную бомбу. Эта же бомба будет моим первым предварительным отчетом. Если/когда бомба сработает, это затруднит поиск источника информации.
Прохожу «экватор». То есть, разворачиваю корабль двигателем вперед и торможусь. Расстояние до Земли уже вполне терпимое для работы в пакетном Интернете. Завожу себе сайт и создаю на нем несколько галерей романтической эротики.
Все картины без имен, только под порядковыми номерами. Хозяйку сайта зовут Риса. В пояснялке на титульной странице она объясняет, что на сайте представлены её картины, картины её друзей и друзей её друзей. Многие из них повзрослели, нашли своё место в жизни и не готовы признаться в «ошибках молодости». Но настоящее искусство всегда прекрасно! Поэтому все картины выставлены анонимно. И это не обсуждается.
Как только открываю сайт для всеобщего доступа, на голову бедной Рисы льются ведра помоев. Ее обвиняют в ламерстве. Ей объясняют, что нельзя выкладывать рисунки формата двадцать на пятнадцать тысяч пикселов, это невозможно смотреть. Ей предлагают помощь веб-дизайнеры всех мастей. Риса вяло отбивается, что рисунки выложены в типографском качестве, что она выбрала формат gif, потому что в формате tif рисунки стали бы ещё в три раза неподъёмнее.
В общем, первый этап операции прошел успешно. приступаю ко второму этапу. На форуме, где меня знают под ником Галс, а Зинулёнок известна как Рында, появляется новенькая — Риса. Аватарка у неё — отзеркаленный и подрезанный со всех сторон портрет Ларисы, что висит у нас дома на стенке. В личных данных — ссылка на домашнюю интернет-страничку. Ту самую картинную галерею.
Не прошло и суток, как Зинулёнок клюнула.
— Риса, у вас очень красивая аватарка. Вы сами её рисовали? – вопрос в личку.
— Рисовала сама. А с фоном помогла одна знакомая девушка. Она в фотошопе чудеса творит. Обещала картину в рамку вставить и на стенку повесить, если мама возражать не будет.
Ещё через сутки на форуме появляется ник Карлсон с фотографией знакомого подростка-очкарика.
— Риса, у вас потрясающая личная страничка. Только иллюстрации неподъёмные для моего медленного Интернета. Удачи вам.
Убираю с форума аккаунт Рисы Он своё дело сделал. В первом рисунке была закодирована инструкция Зинулёнку по распространению инфобомбы.
Раз очкарик Карлсон вышел на связь, значит, инструкция дошла до адресата. Теперь Зинулёнок знает о наблюдении за нашей семьей, с её компьютера исчезнут все следы посещения картинной галереи, а также программа шифровки/дешифровки нашей переписки. Вся работа ложится на друзей очкарика. Зинулёнок говорит, среди них есть серьёзные, не по годам развитые. К тому же каждый из четырёх думает, что он единственный носитель тайны.
Инфобомба сработает через три года, если правительства не откроют информацию о контакте. Или раньше, если со мной и Зинулёнком что-то случится.
Подчищаю следы в бортовом компьютере и лог-файлах. Провожу дефрагментацию и роспись нулями свободного пространства на носителях. Послезавтра я сдам корабль заводчанам. Всё задуманное сделал, всё успел — и целые сутки в запасе. Буду заниматься физкультурой и думать о бренности всего живого. Особенно — собственной тушки. Пока спецслужбы вникнут в суть проблемы, у меня будет около недели относительно спокойной жизни. Потом — как повезёт.
Перевожу кресло в положение полёта с высокими перегрузками. Изучаю мягкую обивку потолка. Я — пилот. Не аналитик, не военный, не экономист,
не политик. Я годами скакал по космосу от звезды к звезде. Это моя работа.
А долг — доставить информацию на Землю. Не своей конторе, не стране, не президенту. Всей Земле, каждому человеку. Делаю все обдуманно, а значит, ни о чем жалеть не буду. И да поможет мне Интернет.
Может, я идеалист, я ни в чем не уверен. Просто считаю, люди имеют право выбирать свою судьбу. Или хотя бы знать, что их ждет.
Как-то так…
— Сколько времени займет обучение?
— Много, Крым. По вашим меркам — очень много. Три-четыре поколения.
— Так много? Я думал, одно. Максимум, два.
— Крым, будем честны. От вашей культуры, вашего образа жизни не останется и следа. У вас каждое государство имеет армию. Помножь силу этой армии на мощь наших технологий — станет страшно. Нам не нужна обезьяна с гранатой в людном месте. Никак не нужна.
— Но наша культура, наше искусство…
— Припомни, как жили чукчи и эскимосы триста лет назад. Как жили индейцы пятьсот лет назад. Много ли осталось от их культуры? Да и было ли за что цепляться?
— Это был каменный век. Но сейчас…
— А что изменилось? Вы называете свой вид Homo Sapiens – Человек разумный. Иногда добавляете для солидности: homo sapiens sapiens – это чтоб отодвинуться подальше от homo erectus — человека прямоходящего. Но вы, как вид, только на пути к разумности. Профессор проанализировал архив записей вашего информационного вещания. К разумным можно отнести лишь от пяти до пятнадцати процентов населения. Возьмем среднюю цифру – десять процентов. Остальная часть населения лишь на пути к разуму.
— Марико, извини, но… Может, мы в термин «разумный» вкладываем разное содержание?
— Очень может быть. Разумный — это тот, кто обладает логическим мышлением. Постоянно использует логическое мышление в повседневной жизни.
— А мы? Речь, вторая сигнальная система — разве это не признак разума?
— А вы живете на рефлексах. Речь сама по себе — всего лишь ещё один сложный условный рефлекс. Девяносто процентов вашего населения — говорящие животные, не использующие разум в повседневной жизни. Таким нет места в нашей цивилизации, Крым.
— Прости, Марико, но за слова нужно отвечать. Ты можешь обосновать свои утверждения?
— Конечно могу… на нашем уровне знаний. Сложность — как объяснить, чтоб понял ты. Придумала! Реклама. Ваша реклама должна действовать на самые широкие слои населения. Ты с этим согласен?
— Да.
— Профессор утверждает, что она не будет действовать на людей, обладающих логическим мышлением. Контент, заложенный в рекламу, не «цепляет» разумного ни на сознательном, ни на подсознательном уровне. Он ориентирован исключительно на говорящих животных, не обладающих логическим мышлением. А ваша система образования? Она же не учит думать. Вы просто заставляете детей зазубрить набор фактов. Но ваши ученые давно установили, если не обучить ребёнка мышлению в раннем детстве, соответствующие разделы мозга атрофируются. Даже членораздельной речи можно обучить лишь до десяти лет. Потом — поздно.
— А как же наш прогресс? Наука, техника, культура?
— Десяти процентов разумных достаточно для управления стадом, Крым.
— То есть, интегрироваться в ваше общество человечество не может?
— Сегодня — нет. Поэтому введена зона карантина. Крым, пойми, для интеграции сначала необходимо поднять вашу цивилизацию до уровня нашей. За несколько поколений вам предстоит перешагнуть несколько тысяч лет развития нашей цивилизации. Это не количественный, а качественный скачок. Человек должен стать разумным не по названию биологического вида, а по сути. К проживанию в высокотехнологичном мире, где движением пальца можно уничтожить город, нужно относиться серьёзно и ответственно.
— Три-четыре поколения — это сто лет. Я даже не увижу, чем всё закончится.
— Между нами, Крым, а ты уверен, что хочешь это увидеть?
— Что, всё так плохо?
— Скорее, наоборот. Но ты-то останешься прежним. Внуки уйдут вперед. У них будет иная мораль, иная система ценностей, иные нормы поведения, иные возможности, запросы и потребности. А ты среди них — как динозавр среди теплокровных. Пережиток былой эпохи.
— Ты же говорила, у меня всегда будет профессия. Грузовичок водить.
— У тебя — да. У большинства — нет. Поэтому срок процесса такой растянутый. Нужно дождаться, пока физически вымрут носители старой культуры. Опыт показывает, что у примитивных цивилизаций старые идеи умирают только со смертью их носителей.
— Нет, не будут горы золотыми…
— Какие горы?
— Это цитата. Значит, золотого века не будет.
— Да. Если вы ждали от контакта золотого века, вы ошибались. Для вас, вашего поколения контакт несет с собой лишь эпоху перемен. Для ваших детей и внуков — другое дело. Хотя и для них темп изменения жизни будет слишком высоким.
— Тогда зачем нам идти на контакт?
— Крым, кто за кем гнался? Ты за мной, или я за тобой?
— Я просто размышляю вслух. Марико, а какие ещё есть варианты?
— А самому лень подумать? — улыбается уголками губ.
— У тебя жизненного опыта больше. Ты же мне в бабушки годишься.
— Профессор подсказывает, у вас неприлично напоминать активной форме о её возрасте. Это так?
— Бабушка, прости засранца, — пытаюсь сбить накал разговора и вернуть прежнюю Марико. На секунду это удается.
— Неужели и я в твоём возрасте была такой же наглой, вредной и напористой? Нет, не может быть! — Марико вновь становится серьёзной. Даже голос меняется. — Что касается тебя, то всего два варианта. Или ты летишь домой, или ты летишь со мной. Что касается информации, полученной тобой от меня, опять же, два варианта. Или информация попадает на Землю, или ты её уничтожишь.
— Марико, у меня нет вариантов. Долг обязывает доставить информацию на Землю. Это цель, ради которой я рисковал жизнью.
— Тогда поговорим о твоей цивилизации. Она может послать прошение о вступлении в ассоциацию, и она может не посылать прошения. Если она пошлет прошение, ты уже знаешь, что будет. Три-четыре поколения развития под внешним управлением. Иначе некоторое время всё пойдёт по-старому. Ваша цивилизация будет развиваться самостоятельно. Имеется большая вероятность, что в ходе этого развития она самоуничтожится. Или не переживет очередного кризиса и скатится в дикость. Также имеется большая вероятность, что она достигнет зоны ответственности какой-то цивилизации нашей ассоциации. Та ей вежливо, но твёрдо объяснит, где проходит граница. Вы опять встанете перед выбором, вступать в ассоциацию или жить в изоляте. Есть еще третий путь. Крым, сразу после входа в твою систему, я поймала пакет информации, который Профессор декодировал лишь месяц назад. Пакет предназначался тебе, и в нём тебе делегировались четко не определенные, но весьма широкие права. А в нашей истории имеются прецеденты, когда судьбу примитивной цивилизации решал всего один представитель этой цивилизации. Разумеется, он должен быть информирован о последствиях своего поступка. Точнее сказать, он единственный из всей цивилизации должен обладать всей информацией. И, естественно, должен принимать решение в здравом уме и твердой памяти. Ты понял, к чему я клоню?
— Намекаешь, что я могу подать прошение от имени всего человечества?
— Подать можешь. Но не факт, что оно будет принято. Комиссия будет долго и тщательно проверять его легитимность. В твоем случае прошение, скорее всего, не пройдёт.
— Почему?
— Потому что у тебя нет прав на эксклюзивное обладание информацией, и нет причин утаивать информацию от соплеменников.
— Зато если пройдет, я стану Злым Гением и козлом отпущения для всего человечества. Меня будут проклинать три поколения при каждом удобном случае. Войду в историю не хуже безумного Герострата.
Марико застыла на несколько секунд. Видимо, интересовалась у Профессора судьбой Герострата.
— Да, скорее всего, так и будет. Как бы там ни было, я оставляю тебе устройство связи с нашими кораблями. Предупреди любопытных, чтоб не пытались его вскрыть. Сработает самоликвидатор, а второго у вас нет.
«Незнакомка» идёт в точку старта. Торопится, идет с ускорением в три «g». До прилёта «Незнакомки» от первой звезды в дальний космос вели четыре тропинки. Мы вернулись по пятой. Теперь «Незнакомка» собирается проложить шестую — прыгнуть сразу на четырнадцать светолет. Это понятно. Чем длинней прыжки, тем выше средняя скорость. Но какая-то опасность, о которой Марико не захотела сообщать подробности, тоже выше.
Действия Марико на всем протяжении нашего полета были безупречны. Сначала она дважды пыталась оторваться. Потом, когда это не удалось, согласилась идти в паре. Получив сигнал «SOS», вернулась, помогла восстановить ресурс моего корабля и проводила «до дома».
Я жду отлёта Марико и выполняю стандартную программу — сбор и первичная сортировка информации с «мячиков». А информация интересная.
Всего за десять дней до нас через систему прошел Гаркулов. Назад прошел, к Солнцу. Перед джампом, как полагается, сбросил на «мячики» бортжурнал. Земля послала его сразу же, как только «Незнакомка» покинула Солнечную систему. Ну как «сразу». Как смогли подготовить к полёту корабль, так и послали. Гаркулов вышел из джампа у первой звезды всего через шесть суток после моего прыжка ко второй. Сократил отставание до четырёх суток у второй звезды, и до трёх суток — у третьей. Дальше не пошел. Третья звезда — новая, незнакомая. Я прыгал к четвертой по следу «Незнакомки».
Гаркулов два месяца изучал третью звезду по стандартной методике. Потом, дожидаясь моего возвращения, болтался по системе, исследуя планеты. Когда все разумные сроки ожидания вышли, полетел домой. И мы разошлись у первой звезды всего на десять дней.
Нет, не буду я дожидаться корабля у первой звезды. Как только «Незнакомка» уйдет в джамп, пойду в точку старта. Баки воды у меня заполнены на три четверти, баки хладагента — наполовину. Этого хватит на четыре джампа, а до дома — всего один. И четверть «g» — совсем не маленькое ускорение, если правильно рассчитать дистанцию разгона. Тем более, на заключительном этапе я могу скорректировать скорость носовым двигателем. На шесть-семь часов рабочего тела ему хватит. Я ничем не рискую. Ну, не больше, чем всегда.
Другое дело, как мне быть с информацией? До Земли я её довезу. Но захотят ли правительства её обнародовать? У меня на борту информационная бомба невиданной силы. Даже не уверен, что могу представить, какой.
Как только приборы засекают её удаление, я сбрасываю стыковочный адаптер и отхожу в другую сторону. Чтоб не встретиться ненароком с этой тысячетонной железякой в самый неподходящий момент. Приглаживаю рукой счастливый галстук, ориентирую корабль по вектору скорости.
Удаление — двадцать гигаметров, до джампа час пятьдесят, и я снова иду в звезду! Вчера сбросил копию бортжурнала на «мячики». Последний раз. Потому что «мячиков» больше нет.
Чуть слышно гудит холодилка, все шкалы — в зелёной зоне. Единственное, что не так — невесомость. Но так даже экзотичней. Я иду домой! Час сорок пять до первого джампа. Психологи с ума сойдут. Вместо адреналина в крови — чистая радость.
Шкалы желтеют. Напряженность поля, температура обшивки, мощность генераторов — норма-норма-норма. Скорость чуть больше, оранжевая. Так и должно быть. Затормозить легче, чем разогнаться. Холодилка воет. Скоро будет реветь. Защитное поле? В режиме «дельфиньей кожи». Тормозит корабль, чтоб скорость вошла в жёлтую зону
Скорость — норма. А температура обшивки — оранжевая. Холодилка ревет басом. Накопители? Сто процентов, зелёная зона. Активаторы? Готовы к работе.
— Крым, хорошо идёшь, — приходит сообщение от Марико. Да, у меня на борту устройство связи на технологиях пришельцев. Увы, снабжено самоликвидатором. Спечётся в кусок шлака после заключительного джампа к первой звезде.
Холодилка ревёт голодным медведем. Температура обшивки из оранжевой переходит в красную. Генераторы лезут в оранжевую — это из-за «дельфиньей кожи». Я торможусь полем, а не двигателями.
— Девять, восемь, семь, шесть!!! — реву в полный голос, сжимая подлокотники кресел. — Пять, четыре, три, два, один…
Экран слепит ослепительно белым.
Бах! Бах! Бах!
Экран чернеет. В глазах — звездочки и цветные пятна. Галстук всплывает вопросительным знаком — невесомость.
— Ноль…
— Как самочувствие? — интересуется Марико через восемь минут после джампа. О чем это говорит? Правильно! Между нами всего семьдесят гигаметров. Меньше половины астрономической единицы. До звезды около шести а.е. Мы попали именно туда, куда хотели.
— Самочувствие отличное. И у меня, и у корабля, — отзываюсь я, прокладывая курс к точке старта. — А у тебя?
Ответ придет через восемь минут. Есть время слетать на кухню и кинуть что-нибудь в рот.
— У нас с Профессором тоже отличное. Иди в точку старта, а я поищу железо для адаптера.
Дальше идет цифирь для автопилота. Похожа на мою, но чуть точнее.
— Принято. Иду в точку старта, — квитирую я и врубаю главный ходовой на вполсилы от максимума, чтоб генераторы не спалить. То есть, на четверть «g». Всё идет по плану, и наш радиообмен — лишь подтверждение этого факта. Чай уже заварился, можно позавтракать.
За завтраком опрокинул на себя стакан горячего чая. Пока он падал, я отлетел на три метра — это вместо того, чтоб подхватить стакан и собрать им струю плеснувшего кипятка. Реакция сработала, а голова подумать не успела.
Когда вытирал пол, в голову забрела интересная мысль. Из-за меня Марико понизят рейтинг. Не знаю, что это такое, но перед этим будут разборки. Если мой SOS был подан за пределами карантинной зоны, то сейчас мы лезем в самый центр карантина. Должны быть очень веские основания, чтоб оправдать этот поступок. Например, смертельно больной корабль.
Притвориться больным я могу. Вопрос, нужно ли это Марико? Как бы поговорить с ней в привате?
— Крым, радуйся! Кажется, я нашла железо. Точно скажу завтра, — приходит сообщение от Марико.
Бах! Бах! Бах!
— Крым, ты живой? — приходит через пару минут сообщение от Марико.
— Хромоногий и кривой! — весело отзываюсь я. — Марико, не теряй времени на меня. Иди своим курсом. Я и не из таких переделок выпутывался. Вообще без главного ходового ходил.
— Это как?
— Гравитационным маневром вокруг спутников и планет. А сейчас у меня всего-навсего тяга главного ходового ослабла. Марико, не напрашивайся на неприятности, не лезь в зону карантина. Следуй своим курсом. У меня ещё есть пара тузов в рукаве!
— Блефуешь, хвастунишка, — улыбается Марико. — Иди в точку старта, а я — за адаптером.
Да, адаптеры у нас одноразовые. И с этим ничего не поделать. У следующей звезды придется ещё баки водой заполнять. Полностью, а не на сорок пять процентов, как в первый раз.
— Крым, ты героическая личность, — сообщает мне Марико через шесть дней, подруливая с новеньким адаптером. — Мы с Профессором составили твоё досье из периодики, которую ты слил мне на борт. Профессор её всю просканировал, извлекая факты, относящиеся к тебе. Ты слишком любишь рисковать, Крым. Так нельзя летать. Если я брошу тебя здесь, а ты свернешь себе шею, твоя смерть будет на моей совести. Я правильно применила это выражение?
— Правильно. Марико, ты можешь отключить регистраторы? Чтоб сказанное мной знали только я и ты?
— Нет, Крым. Мы так не делаем.
— Странно. У нас капитан имеет право на всё. Как бы там ни было, ты лучшая девушка из всех, которых я встречал в космосе. Хотел бы познакомить тебя со своей дочерью. Вы нашли бы общий язык.
Марико хихикнула.
— Крым, не желай невозможного. И по вашему летоисчислению я гожусь тебе в бабушки.
Скачем от звезды к звезде с невиданной скоростью. И это – несмотря на изготовление нового адаптера у каждой звезды. Лишь один раз Марико задержалась на двое суток, изучая нестандартную звездочку. Облетела её, на близком расстоянии полюбовалась на оба полюса.
— Что не так с этой звездой? — поинтересовался я.
— Слишком быстро вращается. Сильные глубинные турбулентные потоки в районе сорок пятого градуса широты.
— А, ревущие сороковые… — усмехнулся я.
— Ты уже имел с такими дело?
— Я — нет. Другие — имели. У нас на исследование звезды два месяца уходит. А ты за два дня управилась.
— Опыт и большая база данных по звёздам на борту.
Сегодня у Марико волосы до лопаток, строгое черное платье, наушники в ушах и музыкальный плеер на груди. Марико каждый день меняет что-то в аватарке. Вчера была велосипедисткой в обтягивающем спортивном костюме. Каталась на велосипеде по аллеям и лесным дорожкам. Даже один раз упала.
— Упс, — сказала она поднимаясь, и лес исчез, сменившись рубкой корабля. Велосипед превратился в кресло. Такие чудеса возможны только в виртуальной реальности.
— Крым, как ты проводишь свободное время?
— Свободное время? Свободное время… А, свободное время!!! — дурачусь я.
— Я неверно применила термин?
— Нет, все верно. Просто сейчас у меня его совсем нет. Недавно думал, что впереди будет двадцать лет свободного времени, но ты поймала мой SOS и вернулась. А я собирался выращивать цветы, заниматься живописью. Ладно, выйду на пенсию и займусь.
Чуть заметная пауза. Видно, Профессор объясняет Марико, что такое пенсия.
— Ты художник?
— Нет, талантом не вышел. Реставрирую чужие забытые наброски и
незаконченные вещи.
Мы с Марико отлично понимаем друг друга. Она говорит, что стала фанаткой нашей цивилизации. А я, наверно, слегка в неё влюбился. Понимаю, что это полная чушь. Не знаю даже, как Марико выглядит. Тем более – в космической форме, которой она сама стесняется. Но — родство душ…
Я так и не придумал способа общаться с Марико напрямую, не оставляя следов в компьютерах «Незнакомки». А то, что её полёт будет изучаться буквально по секундам, она подтвердила. Совесть грызет под ложечкой голодным хорьком.
Бах! Бах! Бах!
Первая звезда. Конечная точка нашего совместного полета. Отсюда «Незнакомка» повернёт назад. Уйдет к своей неведомой цели. А я останусь…
Приходит запрос от ближайшего «мячика». До него всего полтора гигаметра. По космическим меркам — совсем рядом. Корабль отзывается, и на него обрушивается лавина информации. Минуту спустя оживает связь с «Незнакомкой».
— Крым, ты в порядке? — интересуется Марико.
— В полном. А ты?
— Тогда пришло время серьёзно поговорить, — игнорируя мой вопрос, продолжает Марико. — У твоего корабля есть запас хода и ресурс жизнеобеспечения. Сюда часто заходят ваши корабли, и очень скоро ты будешь дома. Спасательная операция завершена.
— Уже прощаешься?
— Крым, зачем ты сел мне на хвост и тащился до полного исчерпания ресурса? — Голос спокойный, и в нём стальные нотки. Такого от Марико я ещё не слышал.
Зачем? Правильный вопрос. Если б я сам мог на него ответить… Может, потому что за час до джампа получил от Старика карт-бланш на любые действия? Или потому что от меня ушла Лариса? «Почему» и «зачем» – разные вопросы.
— Марико, я расскажу тебе притчу. Представь огромную жаркую песчаную пустыню. Где-то в глубине пустыни располагается оазис. Небольшое озерцо пресной воды. Вокруг озерца живут бедуины.
Однажды мимо оазиса пронесся джип. Даже не остановился. Поднял облако пыли и скрылся среди барханов. Потом — ещё один, и ещё… Они проносились мимо по каким-то своим таинственным делам, даже не снижая скорости. Но среди бедуинов давно ходили легенды, что где-то за краем пустыни лежат огромные озёра голубой, чистой воды. Вокруг этих озёр зеленеют леса, на берегах стоят города невиданной красы. В этих городах живут красивые, счастливые люди.
И вот какой-то бедуин привязал канистру воды к багажнику самодельного велосипеда и поехал по следам джипа. Ехал три дня – пока следы не затерялись в песках, а канистра опустела наполовину. Тогда бедуин развернул велосипед и вернулся в оазис. Но мимо оазиса промчался ещё один джип, и другой бедуин оседлал велосипед. Он тоже вернулся ни с чем.
Шло время. Велосипеды у бедуинов становились всё лучше, и они всё дальше уезжали в пустыню по следам джипов. Но по-прежнему, голубые озёра прятались где-то за горизонтом. И тут одному балбесу удалось сесть на хвост джипу. Он продержался за джипом десять дней — пока в его канистре не закончилась вода. Такая печальная история.
— А что было дальше?
— Что было дальше, ты знаешь. Джип остановился, из него вышла девушка с прекрасной фигурой, но закрытым покрывалом лицом. Она дала бедуину бутылку газированной воды, прицепила тросом велосипед к джипу и отбуксировала к оазису. Молодой бедуин остался живой и здоровый, но так и не увидел голубых озер и прекрасных городов.
— Бедуин хочет издали посмотреть на прекрасные города, или он хочет переехать жить в этот город? Чтоб жить в городе, нужно знать законы, по которым живет город. И вода в бескрайних голубых озёрах может оказаться горько-солёной.
— Все так, Марико. Но бедуины этого пока не знают. Сначала они должны увидеть, потрогать и понять.
— Бедуин на своем самодельном велосипеде хочет пересечь скоростную автотрассу — и устраивает аварию. Гибнет сам, гибнут люди. Хорошо ли это?
— А что делать бедуину?
— Это зависит от того, что он хочет. Если он хочет один уехать в далёкий город, может оставить велосипед на дороге и пересесть в джип. Но это будет дорога в один конец. Профессия у него есть — водитель. В городе его подучат, дадут грузовичок. Он сможет заниматься любимым делом, приносить пользу обществу и изучать быт и повадки горожан.
— Это возможно?
— Почему — нет? Одиночный случай погоды не делает. Тем более, без активного партнера он скоро вымрет от старости. Совсем другое дело, если бедуин захочет перевезти в город весь свой род. В этом случае горожане будут против. Они не желают появления толпы дикарей на улицах города.
— Что, никакого выхода?
— Почему же? Выход есть. Жители оазиса могут послать коллективную просьбу включить их в число горожан. Город рассмотрит эту просьбу и пришлет в оазис строителей, учителей, врачей и прочих специалистов во главе с директором колхоза.
— Какого колхоза?
— Того самого, который будет организован в оазисе. Должен же кто-то управлять построением светлого будущего.
— А почему колхозом не могут управлять старейшины бедуинов?
— Крым, старейшины управляли оазисом много-много поколений. Если б они знали, как построить светлое будущее, они бы давно его построили. Нет, до окончания обучения бедуинов колхозом будут управлять пришлые горожане.
— А после окончания обучения?
— К этому времени оазис превратится в маленький город. Бедуины забудут, что когда-то жили в шатрах и ездили на велосипедах. Жизнь горожанина станет для них привычной и естественной. И она не будет отличаться от жизни в любом другом городе.
Есть, есть у киберов «Незнакомки» манипуляторы! Выпускают, если очень надо! А насосы — просто утолщения на трубах с клеммной коробкой, явно скопированной с моего насоса.
Первым делом киберы сварили бассейн с подогревом для растопления льда. Листы нержавейки киберы варили то ли электронным лучом, то ли инфракрасным лазером. Чтоб льдины не разлетались, во время растопления нужно будет двигаться с минимальным ускорением.
Подошло время установки баков. Ничего интересного с точки зрения технологий будущего я не увидел. Баки сварены на борту «Незнакомки», и как сварены — непонятно. Швов нет. Что удивило — нечеловеческая логика в расположении баков. Вершиной вниз — для любого из трех штатных положений корабля.
Киберы «Незнакомки» работают быстро, четко и без отдыха. Ни одного лишнего перемещения. Поэтому управились удивительно скоро — за пять дней. Я с большим трудом уложился с написанием драйверов управления насосами и датчиками наполнения баков и программой подачи рабочего тела в главный ходовой. Датчики температуры баков пока не опрашиваю. Позднее напишу, когда время будет. А сейчас «Незнакомка» тащит меня к ледяному астероиду. Будем заправляться водой.
Господи, ну почему мне так не везет? Во вселенной сколько угодно чистой воды. Почему нам попался ледяной астероид с примесью аммиака?
Что такое аммиак? Эн-аш-три. Нашатырный спирт нюхали? Вот это он и есть. Весь корабль провонял, как только я закрыл люки трюма и заполнил отсек воздухом.
Аммиак отлично растворяется в воде, и как теперь от него избавиться — один аллах знает. Которого нет. У меня на борту три тысячи тонн смешанной с аммиаком воды. Я разбил отсеки корабля на зоны вакуумной опасности, хожу в лёгком скафандре, шлюзуюсь как в случае вакуум-тревоги.
И всё равно, запах ВЕЗДЕ.
Последний кусок льда растаял, последний литр воды перекачан из бассейна в баки. Стравливаю воздух из трюма в космос, выжидаю час и заполняю трюм свежим. Осторожно открываю шлем. Воняет, но не смертельно.
Марико интересуется, откуда у меня такая мощная утечка воздуха. Объясняю ситуацию.
— Прости, Крым, это моя ошибка. Не проверила чистоту льда.
— Забудь. Я сейчас отстегну стыковочный адаптер и возьмусь за переналадку двигателя. На всякий случай отойди подальше.
— Принято. Удачи тебе.
Вновь я в ходовой рубке в скафандре. Не из-за опасности, нет. Из-за запаха. Тестирую системы корабля. Цвета тестовых режимов на экране сменяются приятными зелёными. Только запас рабочего тела — в красной зоне.
Ничего, маневровым движкам хватит.
Даю маневровыми самый малый вперёд, чтоб осадить воду в баках и трубопроводах. Оживает панель заполнения водяных баков. Для чистоты эксперимента стравливаю воздух из трубопроводов. Заполняю плавильную камеру главного ходового, включаю нагрев. Хочу получить перегретый пар.
Молекулы перегретого пара легче рвать на атомы. Надеюсь… Даю малый вперёд. Ну да, получаю ОЧЕНЬ малый вперёд. А на бОльшее я и не рассчитывал. Ускорение слабее, чем от маневровых. Но маневровые можно гасить.
Задаю мощность поля на двигателе как при ходе с ускорением в одно «g» на нормальном рабочем теле. Кричать «ура» не хочется. По ощущениям вешу меньше килограмма.
Пускаю программу автоподбора оптимального режима. А это кто в красную полез? Черт!!!
Гашу двигатель, гашу плавильную камеру и долго ругаюсь. Похоже, я запорол плавильную камеру. Вольфрамовые сплавы при комнатной температуре достаточно стойкие. Но в атмосфере водяного пара при температуре полторы тысячи градусов… Да ещё аммиак!
Роюсь в мэнуалах, что же обозначает этот красный сигнал на пульте. В выхлопе двигателя появился вольфрам. О потере герметичности плавильной камеры — ни слова. Может, все не так страшно?
Меняю лёгкий скафандр на более стойкий и лезу в двигатель. Похоже, ложная тревога. То есть, через сутки она стала бы не ложной, но я сразу погасил движок. Отделался лёгким испугом. Но от перегретого пара придётся отказаться. Ограничимся обычным.
Возвращаюсь в рубку и продолжаю эксперименты. Господи, как всё плохо! Мои движки — не те, что я в институте учил. Мои — новые, вылизанные до предела, заточенные под тяжелые металлы. Ни на чем другом работать не хотят. Короче, я получил два с половиной — три процента от номинальной тяги. И это — при фантастическом расходе воды.
Что такое два с половиной процента от полной тяги двадцать «g»? Это половина «g» вместо двадцати, вот что это такое! Нырять на такой тяге в звезду — себе дороже! А если там вспышка, а если плотность фотосферы чуть выше… — это же нечем будет скомпенсировать. Это недолёт будет в десятки единиц. Выпаду из джампа далеко за орбитой Плутона. Да и генераторы могут банально сгореть от перегрузки. Никто же не летает сутками на двадцати»g».
С другой стороны — а никто и не обещал, что будет легко. Если заправлять баки у каждой звезды… Все лучше, чем торчать двадцать лет у черта на куличках.
Сообщаю результаты испытаний Марико.
— Я сейчас синтезирую хладагент для тебя. Есть время подумать, — отзывается она. — Кстати, здесь много замерзших газов. Тебе кислород не нужен?
Баки хладагента полны, а насчет двигателя — никаких идей. Ни у меня, ни у Марико. Теперь точно знаю, что у пришельцев есть эмоции. Марико злится.
— Марико, в чем дело? — спрашиваю я.
— Я допустила ошибку. Нужно было искать свинец для твоего двигателя. Но разворачивать обогатительную фабрику долго. Я бы выбилась из графика. Теперь я ещё больше выбьюсь из графика. Потому что поведу тебя на буксире до первой звезды. Там ваши корабли бывают часто, ты быстро вернёшься домой.
— Марико, я сумею дохромать отсюда. Следуй своим курсом.
— Нет. Для тебя это опасно. Пойдем в паре.
— Чем тебе грозит отставание от графика?
— Мне понизят рейтинг.
Выкладывать подробности Марико отказалась.
Кстати, запас кислорода я пополнил. Марико второй раз намекнула, что есть возможность, и при этом подмигнула. Просмотрел этот эпизод в записи раз десять. Ничего не понял, но в шоферских байках был эпизод с подмигиванием. А раз женщина просит… Да и запас карман не тянет. Тем более, Марико уже изготовила кислородные баки в наших стандартах. Мне осталось только выразить Марико глубокую искреннюю благодарность и пометить баллоны голубой краской.
«Незнакомка» улетела за стыковочным адаптером, а я выпустил за борт кибера-полировщика. Очень странный маршрут выбрала Марико до первой звезды. По большой дуге. Самое смешное, что он ничуть не длиннее остальных маршрутов. Такие фокусы позволяет геометрия, если ваш путь — не прямая, а ломаная линия. Но ни одной знакомой звезды. Зато нет прыжков на семнадцать светолет. Самый дальний — на десять.
Возвращаясь с адаптером, Марико передала схему первого прыжка. Ведём разгон парой на полутора «g». Тягу обеспечивают двигатели «Незнакомки» За два часа до джампа расходимся, и «Незнакомка» уходит вперёд. Если необходимо, передает мне цифирь для коррекции скорости. А я тем временем сбрасываю адаптер и свободно падаю. Если нужно, корректирую слегка скорость полем и главным ходовым. Слегка — это потому что сильно скорректировать не смогу.
Марико явно торопится. И за адаптером, и назад идёт на трех «g». Поэтому, как только подходит на сто метров, я командую: «Замри» и стыкуюсь с адаптером за рекордное время.
Сразу после доклада об окончании стыковки перегрузка мягко нарастает, заставляет повернуться в подвесе жилую зону.
— Марико, если торопишься, я могу выдержать трёхкратную перегрузку.
— Я боюсь, что на трех «g» поле не удержит адаптер. Пойдём на полутора «g».
Так и идём в точку старта. Уточняю параметры звезды и пишу программу управления температурой воды в баках. Главное — успеть слить, если будет закипать. Взрыв парового котла мне не нужен. А нарисовать на чертежах баков аварийный клапан для сброса давления я забыл…
Вышли в точку старта. Марико передает мне уточненные данные по звезде и по времянке погружения. Сравниваю со своими цифрами. Сами цифры похожи, но у Марико — точнее. Начинаем разгон. Впереди двое суток безделья.
— Крым, расскажи байки, — просит Марико.
— Я тебе лучше анекдоты расскажу. Они короче и позволят лучше понять нашу культуру. Будет много непонятного, ты не стесняйся, спрашивай.
— Согласна.
Вызываю на экран сборник анекдотов. Открываю посередке.
— Слушай первый. Правила посадки летающих машин в ночное время. На высоте тридцать метров включите посадочные фары. Если вам не понравилось то, что вы увидели, выключите фары…
Спустя час.
— Надпись на спине байкера: «Если ты читаешь эту надпись, значит, моя девушка упала с мотоцикла».
— Сейчас посмотрю, что такое байкер и мотоцикл. Ой, какой ужас!
— Это называется «чёрный юмор».
— Поняла, это когда вы шутите, если всё плохо.
— Точно!
— Вы сильная цивилизация, Крым. В вас заложен большой резерв.
— Резерв чего?
— Резерв всего. Живучести. Теперь мне понятно, почему вы так быстро сумели выйти к звёздам.
— Быстрее других цивилизаций?
— Многие вообще не выходят. Ведь как бывает, Крым, спокойная жизнь, плановое развитие экономики. Всё запланировано на десятилетия вперед. Зачем делать товаров больше, чем нужно? Зачем делать станков больше, чем нужно? На непредвиденный случай на складах есть запас. Проходят десятилетия, века, и нормы запаса на складе постепенно уменьшаются. Зачем держать на складах то, что веками не используется? Лежит положенный срок, а потом сдается на переработку. Спокойная жизнь приучает к беспечности. И вдруг происходит катастрофа. Запасов на складах не хватает. Начинается цепная реакция. Сначала голод. Потом останавливается промышленность, энергетика. Или наоборот, сначала энергетика, потом голод. Гибнет население, гибнет культура. Цивилизация откатывается в дикость, к самым истокам.
— Понятно. В нашей фантастике теме гибели цивилизации уделяется много внимания.
— Тогда эта опасность вам не грозит.
— А ещё какие опасности нас подстерегают?
— Без комментариев, Крым, — улыбнулась Марико. — Расскажи лучше ещё пару анекдотов. Я правильно употребила слово «пару»?
Сегодня Марико в лёгком оранжевом скафандре без шлема и с короткой стрижкой. Впервые в её аватарке появился цвет одежды, отличный от металлического. Это бьёт по восприятию. Металлическая голова и оранжевый скафандр… До этого я воспринимал её как черно-белое изображение.
— До разделения четыре минуты, — сообщает Марико.
— Принято. До разделения четыре минуты, — квитирую я. Это значит, до джампа два часа четыре минуты. Все шкалы, кроме навигатора, на моём пульте — в зелёной зоне. Навигатор возмущается нерасчетным положением корабля. Мы падаем на звезду плашмя, главная ось перпендикулярна вектору скорости. А полагается, чтоб была развернута по вектору. Ничего, сейчас «Незнакомка» погасит скорость, отстыкуется… Я еще и позавтракать успею.
— До разделения одна минута, — сообщает Марико голосом автомата-информатора. То ли дурачится, то ли на самом деле переключила свою аватарку на Профессора. Перегрузка плавно уменьшается с полутора «g» до нуля.
— Разделение.
— Принял, разделение, — квитирую я, хотя ничего не почувствовал. Сейчас «Незнакомка» отойдёт от меня на сотню километров, чтоб не задеть джетом, и уйдет вперёд.
Что даёт молекула воды? Сама молекула — восемнадцать углеродных единиц. Потерявшая один атом водорода — семнадцать единиц. Потерявшая два атома, то есть чистый кислород — шестнадцать. Рекомбинировавшие в молекулу атомы кислорода — тридцать две единицы. Атомы водорода — одна единица. И молекула водорода — две единицы. Зоопарк! На кого же ориентироваться?
Конечно, на атомы кислорода. Было бы прелестно разгонять в движке водород. Но он очень лёгкий. Генераторы не могут создать волну, бегущую с такой скоростью.
Идеальным может показаться гелий. Атомарный газ, четыре углеродные единицы. Его достаточно много в природе. Но тоже очень лёгкий. А тяжёлые инертные газы добыть в нужном количестве нереально. Так Марико сказала.
В природе много железа. Хорошая масса атома, железо достаточно компактно. Но оно очень тугоплавкое. Отпадает…
Остаётся дистанцию разгона делить пополам. В первой половине дробить молекулу воды на атомы, сгребать атомы кислорода в кучку. Во второй — разгонять. КПД будет ещё ниже, чем я предполагал. Но воды во вселенной много. В крайнем случае сам смогу заправить баки, расколов на куски пару ледяных астероидов.
Итак, черновой вариант проекта готов. Передаю его на борт «Незнакомки», а Марико скармливает своему ИскИну для доработки. Кстати, Марико сменила причёску. Я это отметил, и она сдержанно улыбнулась.
В ходе осторожных расспросов выяснил, что станции пришельцев у ближайших к Солнцу звёзд используются как почтовые ящики. Через Солнечную систему на самом деле проходит много почтовых трасс. Наша цивилизация — модная новинка, поэтому многие хотят узнать о ней побольше, и из первых рук. А раз образовался перекресток космических трасс, то почему бы не поставить на нём почтовый ящик?
— Крым, ты задаёшь плохие вопросы. Я дала тебе больше информации, чем позволяет мой статус, — прямо высказалась Марико.
— Извини. Если я опять задам плохой вопрос, скажи просто: «Без комментариев». Я не обижусь.
— Но ты делишь свой плохой вопрос на два, на три вопроса. Каждый из них сам по себе обычный, но если сопоставить ответы, получается…
— Наверно, получается переход количества в качество. Есть у нас такая философская концепция. Марико, я очень хочу узнать побольше о твоей цивилизации. Ведь это — будущее моей. Прости мое неуместное любопытство.
«Никогда ещё Штирлиц не был настолько близок к провалу», — не раз слышал я от Вадима. А тот — от Старика. Кто такой Штирлиц, история умалчивает. Какой-то разведчик, судя по контексту. Чувствую себя этим легендарным Штирлицем. Сумел разговорить незнакомку, получил информацию, но был разоблачен… Придется менять модус операнди. Буду задавать прямые до идиотизма вопросы, и заранее предупреждать Марико, что пойму, если она не сможет ответить.
«Незнакомка» улетает на несколько дней на поиски сырья. Сырьё – это металл и лёд. Потом Профессор изготовит стыковочный адаптер для буксировки моего корабля. Профессор — это ИИ на борту «Незнакомки». Имя дал я. Его «родное» — как и имя Марико — в наши звуки не транслируется.
«Незнакомка» отойдёт на две-три астрономические единицы, и прямой разговор станет невозможен. Между вопросом и ответом будет сорок-пятьдесят минут. Уточняю детали проекта модернизации корабля. Главный ходовой переведу на воду, а вспомогательный и все движки ориентации — на остатки рабочего тела. Для ориентации много не надо, до Земли хватит с запасом.
Все горячие трубопроводы переключу на питание от плавильной камеры вспомогательного движка. Эта операция штатная, выполняется командой с пульта. Вроде есть реальный шанс вернуться домой.
В оговоренный срок возвращается «Незнакомка». Не могу удержаться от смешка. Яйцо в шляпке. «Незнакомка» полем удерживает в нескольких метрах перед собой чашу из металла. Чаша с короткой, но толстой ножкой. На ножке — стыковочная плита для меня. Всё вместе — этакая растолстевшая рюмка поистине космических масштабов. Или пиала на ножке — это кому как больше нравится.
— Сможешь состыковаться, или помочь? — спрашивает Марико. Мне кажется, или в её голосе появилось ехидство.
— Марико, ты говоришь по-русски всё лучше и лучше.
— Я тренировалась.
— Сколько весит эта посудинка.
— Девятьсот ваших единиц массы — тонн.
— Зачем так много?
— Чем больше масса, тем эффективнее она контролируется полем.
— Понятно. Осторожно отцепляйся и отойди в сторонку. Иду на стыковку. Только не закрути её!
«Незнакомка» гасит поле, отходит назад, затем чуть вбок. На излюбленные двадцать километров. Чаша если и вращается, то так медленно, что на глаз незаметно. Обозначаю её и «Незнакомку» в навигаторе как орбитальные станции. Корабль тут же хочет с ними познакомиться, пытается сконнектить компьютерные сети. Чаша, естественно, не отвечает. А что сделает Профессор?
— Крым, что за сигналы ты сейчас послал? Я не поняла, — тут же реагирует Марико.
— Я сказал кораблю, что рядом со мной две космические станции. Корабль захотел с ними познакомиться. Но железяка, что ты привезла, ему не ответила.
— Понятно.
Теперь корабль не станет направлять джет маневровых движков ни на «Незнакомку», ни на чашу. Пристегиваюсь к пилотскому креслу и останавливаю вращение. Наступает невесомость. Слабыми импульсами маневровых веду корабль на стыковку.
Многие думают, что стыковочный узел звездных кораблей на носу. Ошибаются. Нет его там. Там двигатель. Звездный корабль — не буксир. Как я уже говорил, он напоминает гантельку. Так вот, на шариках стыковочного узла нет. Ни на переднем, ни на заднем. Он на ручке гантельки. Точно посерёдке. И сейчас я приближаюсь этой серёдкой к стыковочной плите чаши.
На расстоянии десяти метров выпускаю стыковочные штанги, которые в народе зовут гарпунами, и даю импульс маневровыми. Все четыре штанги входят в предназначенные для них отверстия и фиксируются там. Один за другим зажигаются четыре индикатора сцепки. Даю второй — тормозной импульс.
Корабль и чаша повисают на расстоянии четырех метров друг относительно друга. Включаю стяжку со скоростью до десяти сантиметров в секунду с торможением до одного сантиметра в секунду на последнем полуметре. Через три минуты ощущаю слабый удар по корпусу корабля и слышу скрип металла.
Стыковка завершена.
— Стыковка закончена, — сообщаю Марико.
— Вижу. Ты состыковался быстро и уверенно. Даже не использовал поле. Выходит, и на самом деле можно управлять кораблем без прямой связи.
— Прямой связи — чего?
— Мозга с компьютером. Теперь я иду на стыковку.
«Незнакомка» подошла и замерла на расстоянии двадцати метров, нацелившись носом в чашу.
— Готов?
— Всегда готов! Как юный пионер.
Слабая перегрузка тянет меня вбок. Рубка поворачивается в подвесе, чтоб пол снова стал полом. Перегрузка медленно нарастает и достигает четверти «g».
— Пойдём с этим ускорением, — сообщает Марико. — Мы с Профессором ещё не работали на буксировке. Нужно потренироваться. Тебя раскрутить?
— Нет, не надо. Четверть «g» — это вполне комфортная сила тяжести.
Когда я два года назад шел на буксире, перегрузка была всего пять процентов от стандартной. Вот это было неприятно. Ни то, ни сё.
— Ты пилотировал буксир?
— Да. Перегонял корабль, как ты сейчас. Обычно буксир ходил беспилотником. Но тут вышел особый случай.
— Расскажи.
Травлю байки и радуюсь глубине взаимопонимания. Марико улыбается в нужных местах. Ловлю себя на мысли, что воспринимаю её серебристую аватарку как живого человека, а не 3D-анимацию.
— Крым, что такое «полужёсткая сцепка»? — интересуется Марико. Чешу в затылке.
— Посмотри, как мой корабль соединен с адаптером. Мы сейчас – единое целое. Это называется жёсткая сцепка. Твой корабль не касается носом чаши адаптера. Он удерживает чашу полем. По нашей терминологии — это мягкая сцепка. Полужёсткая сцепка — нечто среднее. Корабли касаются друг друга, но соединение не жёсткое.
— Вы связываете корабли канатами — и так летаете?
— Нет. Обычно — нет. Это был исключительный случай, поэтому и потребовался пилот. Нашим компьютерам пока далеко до Профессора.
— Вы посылаете пилота, если рейс может быть опасным?
— Не так. Мы посылаем пилота, если в рейсе могут быть нештатные ситуации.
— А разве это не одно и то же?
— В общем случае — нет. Хотя часто — совпадает. Подожди, а зачем вы посылаете пилота?
Марико смущённо улыбается.
— Как и вы, из-за нештаток. После твоих историй мне показалось, что мы отличаемся сильнее, чем я думала.
— Эх я, голова — два уха! Марико, посмотри в толковом словаре значение слова «байки». Охотничьи байки, шоферские байки.
— Как много материала! Я беру паузу.
Черт! «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!» И кто дёрнул меня за язык с этими байками?..
Подлетаем к глыбе камня и железа три на пять километров. Типичный мезосидерит. На взгляд приборов, восемьдесят процентов камня и двадцать — железа с примесями. С дистанции двадцать километров моя аппаратура точнее определить не может.
«Незнакомка» выпускает киберов. К сожалению, с невидимой от меня стороны. Заглянуть внутрь чужеземного корабля не удается. Киберы — пятиметровые металлические яички, сверкающие полированным металлом. Никаких выступающих деталей, никаких контуров на поверхности. Пять неразличимых близнецов.
Вся пятёрка летит к астероиду. А я прилипаю к телескопу. И вижу любопытную картину. Каждый кибер зависает над выходом металла и… Наверно, такая картина будет, если поднести шланг пылесоса к куче сухого песка. Металл струей пыли тянется к киберу — и исчезает внутри. Заполнив трюм, кибер неторопливо летит к «Незнакомке».
Итак, что ценного для науки я узнал? Разработка астероида ведётся бесконтактным методом. Видимо, полем очень высокой плотности с поверхности металла вырываются мельчайшие частички. Пока такой плотности поля мы получить не можем. Но лет через сорок-пятьдесят…
Через день Марико сообщает, что первая партия баков и крепежа готова. Я распахиваю створки грузовых люков на максимум. С «Незнакомки» прилетает кибер-монтажник. Такое же блестящее яйцо, только полтора метра по главной оси, не больше. Последний раз уточняем точки крепления баков на силовом наборе корпуса корабля. Главное — не повредить кабели и тепловые электрогенераторы, прилегающие к обшивке. Но кибер внутри моего корабля ведет себя деликатно. Не лихачит, газовые рули не использует. Мягко цепляется за стены полем. Осмотрев фронт работ, улетает «домой», прихватив демонтированный мной водяной насос в качестве образца.
Через несколько минут Марико вызывает меня на связь.
— Крым, мы с Профессором изучили твой насос. Его конструкция содержит слишком много элементов, сложных для копирования. Ты не возражаешь, если я использую в конструкции наши насосы?
— Не возражаю, если я смогу ими управлять.
— А не возражаешь, если электропровода будут не медные, а железные?
— Если они будут прочные и хорошо изолированные, никаких возражений.
— Отлично. Тогда мы с Профессором корректируем проект.
Итак, я привезу на Землю кусочек чужих технологий! Наши спецы надолго оккупируют корабль, а тем временем мой «Паганель» созреет… Всё идёт к лучшему в этом лучшем из миров!
На прямые вопросы «Незнакомка» отвечает честно, но, по возможности, кратко. Экипаж, как и у нас, из одного пилота. Скоро заработает видеоканал в нашем формате передачи данных. Увижу, как выглядит моя спасительница.
Для пробы запустили аудиоканал. Голос женский, приятный, но явно компьютерный. После этого «Незнакомка» попросила паузу на сорок восемь часов для изготовления адаптеров к нашим каналам связи, изучения языка и культуры Земли.
Через сорок восемь часов поинтересовалась, не возникли ли у меня потребности в каких-либо жизненно необходимых ресурсах и попросила паузу ещё на сорок восемь часов. Объяснила это сложностью изучения нашей противоречивой композитной мультицивилизации.
Жалко… У меня столько вопросов накопилось. Но делать нечего. Загрузил в очередь на передачу еще пачку документов. В этот раз – по устройству корабля. И пошел отсыпаться.
Знания пришельцев о Земле обширны, но не систематизированы. Они правильно оценивают наш научный и технический потенциал, но плавают в деталях. С социологией ещё хуже. Это понятно. Трудно разобраться в социологии, просматривая фильмы, телешоу или ролики из Интернета. К тому же Незнакомка — капитан звездолёта, а не социолог или экономист. До этого рейса вообще не знала о нашей цивилизации. В последний момент, уже после старта, получила задание пролететь через три звезды, собрать информацию с автоматических станций. А также — минимальный набор знаний о нашей цивилизации.
Наконец-то можем говорить по-настоящему. Хоть и через компьютерный транслятор. Незнакомка сказала, что они тоже используют для общения звуковые частоты, но более высокий частотный диапазон. К тому же, она сейчас в космической биоформе. Предложил для общения использовать имена, а не безликое «кап». Согласилась. Сообщила, что ее пол в данный момент активный. Что приблизительно соответствует нашему женскому. И предложила мне выбрать для неё имя. Её имя в наших звуках не выражается.
Вообще с полами пришельцев я пока не разобрался. Их система полов более сложная, и в нашу напрямую не транслируется. Но она обещала подобрать аналог, как только получше разберется в нашей культуре. Сказала, что изучает её всё свободное время. О своей культуре пока молчит. Говорит, сначала должна установить уровень развития нашей цивилизации. У них строгие правила.
Нельзя передавать дикарям высокие технологии. Какие считать высокими, какие — нет, зависит от уровня развития дикарей. Я так понял…
Кто мне объяснит, почему я предложил ей имя Марико? Разве мало хороших русских имён? Надежда, например. Очень актуально. Почему я предложил ей японское имя из древней компьютерной игрушки? Принцесса Марико, которую должен спасти отважный проходимец. По факту, как бы, она меня спасает… Но Незнакомка имени обрадовалась.
— Теперь у меня есть имя на вашей планете. Получить имя на чужой планете — это высокая честь. Я горжусь своим новым именем, — сказала она. Надо понимать, я постиг кусочек культуры далёких миров.
Ну, раз всё настолько серьёзно, сделал соответствующую запись в бортжурнале. Капитан имеет право регистрировать имена, например, вновь родившихся пассажиров.
Заработал двусторонний видеоканал в стандартном формате земных протоколов. Моей заслуги в этом мало. Марико говорит, что её заслуги — тоже. У неё на борту установлен очень хороший имитатор искусственного интеллекта. (Так и сказала — не ИИ, а имитатор ИИ. Наши кибернетики с ума сойдут от этой фразы.) Он и заведует разработкой новой аппаратуры.
В общем, теперь можем делать друг другу видеозвонки. Правда, вместо кадров из рубки «Незнакомки» идет компьютерная симуляция.
— Мы сильно отличаемся от вас внешне. К тому же я сейчас в космической биоформе. Это может создать неправильное представление о красоте нашего облика, — объяснила Марико.
И что я увидел на экране? Обнажённую фигуру из живого серебра. Фигуру ЗЕМНОЙ женщины. Очень даже пропорционально сложенной. Со всеми анатомическими подробностями.
— Ух ты!.. Марико, ты уже ознакомилась с понятием одежды? Одежда очень важна в культуре нашей цивилизации.
— Беру паузу на сутки, — сказала Марико и отключилась. А я порылся в архиве периодики и отправил на борт «Незнакомки» двухлетний комплект журнала мод. (Знал, что в стандартном информационном обеспечении он есть, но никогда не думал, что когда-нибудь мне понадобится. «Знание-сила», «Наука и жизнь», «Юный техник», комиксы всякие, журналы для мужчин – куда ни шло. Но журналы женской моды… А вот поди ж ты…)
— Спасибо, — пришел ответ от Марико через пару минут. А ещё через
несколько секунд:
— Моя реакция правильная?
— Абсолютно правильная, — квитировал я.
Незнакомка уже осваивает учебник этикета. Мне тоже в срочном порядке нужно его прочесть! Иначе может случиться дипломатический конфуз.
Разобрался с половым вопросом пришельцев. Это нечто! Правильно Марико говорила, что всё не так, как у нас. Пола у них три. Представитель каждого пола может пребывать в двух формах: активной и пассивной. Активная форма способна к воспроизводству потомства. Иными словами, может детей рожать. Пассивная только поставляет генетический материал. Марико говорила, что находится в активной форме. И аватарку себе выбрала женского пола.
Семьи у пришельцев имеются. Обычно из двух особей различных полов. Иногда — из трёх. Наличие в семье двух партнеров одного пола не запрещено, но встречается редко и считается не совсем правильным. По этой же причине редко встречаются семьи из четырёх партнеров. Ребёнок наследует пол одного из родителей. И при рождении имеет активную форму. Сменой формы научились управлять в незапамятные времена. Сначала — подбором диеты, а в настоящее время — приемом гормональных препаратов.
Марико уже второй раз в активной форме. Но ещё не рожала, и детей не имеет. Работа не способствует… Очень удивилась, когда узнала, что меня на Земле ждет партнер в активной форме и ребёнок, тоже в активной форме.
— Сейчас я правильно одета? — спросила она на следующем сеансе видеосвязи.
— Правильно. Стильно и очень красиво. Но было бы ещё красивее, если б глаза твоей аватарки были как у людей.
— Можешь показать образец?
На секунду смутился. Потом переслал Марико фотографию Ларисы с семилетним Зинулёнком на руках. И прочитал краткую лекцию об устройстве глаза и назначении зрачка. Через час у Марико были глаза Ларисы. Это лучше, чем слепые металлические бельма. Но фигура из темного металла в платье из более светлого всё равно производит неизгладимое впечатление.
Занимаемся с Марико языком и культурой. Похоже, язык она изучила. В голосе появились акцент и интонации. Вначале шел ровный, безинтонационный компьютерный перевод. Да и паузы между вопросом и ответом уменьшились до естественных при разговоре.
Занятия односторонние. На меня сыплются вопросы, а я стараюсь дать на них развернутые ответы. О культуре своей цивилизации Марико распространяться не хочет. Говорит, это будет серьёзным нарушением их правил, так как у неё нет разрешения вступать в контакт с цивилизацией неопределенного статуса.
— А то, что сейчас происходит — это не контакт? — интересуюсь я.
— Мы слишком далеко от вашей звезды. На настоящий момент зона карантина распространяется приблизительно на сорок светолет, если считать в ваших единицах. Формально мы вне зоны карантина, и мои действия не нарушают правила. После моего рапорта зона будет расширена. Но это не главное. Ты послал просьбу о помощи. Когда один пилот получает просьбу о помощи от другого пилота, все законы отступают на второй план. Это традиция. Традиция сильнее закона.
Хоть Марико и скрывает свой настоящий внешний вид, некоторые детали проскальзывают. Например, запредельная для человека гибкость суставов. В моей голове бродит лёгкое подозрение, что конечности у Марико как у осьминога. Ну не могут обычные суставы выворачиваться в обратную сторону.
Когда об этом зашел разговор, я разделся до плавок и продемонстрировал пределы подвижности своих суставов. Марико тут же скорректировала модель.
— У тебя прямая связь мозга с компьютером? — поинтересовался я.
— В космической биоформе — да. А у тебя разве нет? В пакете информации о вашей цивилизации много раз встречалось упоминание о прямой связи мозга и компьютера. Нейрошунты, шлемы и камеры виртуальной реальности… Мы неверно распознали их функции и назначение?
— Распознали верно. Только это — фантастика… — смутился я.
— Фантастика… Поняла! Вы отрабатываете на моделях варианты развития цивилизации, чтоб выбрать наилучший вариант?
— И это тоже, — краснея от стыда, промямлил я. — Но главное, чтоб не попасть в наихудший. А для многих фантастика просто игра ума. Развлечение, не больше.
— Наверно, очень сложно управлять кораблем без прямой связи? — поинтересовалась Марико.
— Бывают сложные моменты, — не стал спорить я. И показал пульт управления кораблем в режиме самодиагностики. Чтоб на экранах мерцали и переливались шкалы.
— У меня всё это здесь, — Марико коснулась ладонью лба. — Но не так много сразу.
— У меня тоже не так много сразу. Обычно светятся только те приборы, которые нужны в данный момент. Или те, с которыми что-то не так. Я включил все чтоб показать тебе.
Марико замерла на полминуты, и за её спиной вместо серого фона возникла копия рубки моего корабля.
— Так лучше?
— Так привычнее, — улыбнулся я.
Очередной сеанс связи. Перед металлической фигурой Марико над металлическим же журнальным столиком плавает в воздухе полупрозрачная модель моего корабля.
— Значит, в этих баках хранится хладагент, — Марико погружает руку в голограмму и двумя пальцами вытаскивает горошину бака.
— Да.
— Почему баки такие маленькие, и почему их так много? Может, лучше изготовить несколько больших? — она отпускает бак, и тот улетает на своё место в голограмме, словно притянутый резинкой.
— Не знаю. У меня есть чертежи корабля, но нет комментариев, почему детали сделаны так, а не иначе.
— А это — бак для рабочего тела? — Марико вытаскивает из голограммы следующую деталь.
— Нет, это плавильная камера для рабочего тела. Рабочее тело хранится в виде твердых брикетов. Они плавятся перед подачей в двигатели.
— Вода может использоваться в качестве рабочего тела?
— Может, если перенастроить двигатели. Но двигатели тогда смогут дать лишь двадцать процентов от полной тяги, и расход рабочего тела будет очень большим.
— Трюм твоего корабля сейчас пустой. В нем можно установить большие баки для воды.
Прикидываю, сколько тысяч тонн воды мне потребуется на обратную дорогу. Прощай, оранжерея. Прощайте джунгли на гидропонике…
— Перенастроить двигатели я могу. Но на борту нет материалов и оборудования для изготовления баков. Нет насосов для перекачки воды. Всё лишнее я выбросил в космос, чтоб совершить последний прыжок.
Марико строит недовольную гримаску. В этот раз — правильную. И соответствующую ситуации. По их понятиям загрязнять космос посторонними предметами нехорошо.
— Баки можно изготовить из вещества металлических метеоритов. Оборудование у меня есть. Ты должен представить схему расположения баков, трубопроводов и насосов. И документацию для изготовления насосов. Сгодится образец насоса.
— Мне нужно время на обдумывание проекта. Сутки.
— Принято.
Перенастроить движок на Н2О… Первые опыты именно с водой и производили. По сравнению с химическими двигателями это был прорыв. Потом отказались. Дело в том, что Н2О — молекула. Её разрывает на части, на атомы. А атомы имеют разную массу. Бегущее поле не может одинаково эффективно ускорять атомы разной массы. Если настроить волну на тяжёлые атомы, то лёгкие сначала обгонят волну, а потом… Потом волна их догонит и обгонит, ускорив лишь на чуть. Нужно — как серфингисту — держаться на гребне волны. Не отставать, но и не обгонять. Только тогда на всей дистанции разгона ускорение будет максимальным.
Как мы шли… Как божественно мы шли… Девять джампов, на каждый джамп в среднем две недели. Чуть больше четырёх месяцев — и восемьдесят два светогода… Никто из землян не летал так далеко и так быстро. Я установил прорву мировых рекордов. Пройдет полвека, прежде чем падёт последний.
Зачем-то взял листок и просчитал варианты спасательных экспедиций. Тоскливо! Нужен один корабль-спасатель и три беспилотных танкера. Причем два танкера навсегда останутся у звезд, а за последним, чтоб вернуть, придётся посылать ещё один танкер. И все это — не раньше, чем через десять лет. Потому что танкер существует пока только в проекте. Я знал, на что иду.
Хочется на берег речки. Искупаться, полежать на тёплом песке. Послушать шум леса под ветром. Может, напечатать фотообои? У меня есть коробка бумаги А3 и принтер.
Весь день дотошно анализировал варианты, когда меня вытащат. Моё направление, конечно, приоритетное, но далеко не единственное. И на пути очень много новых звёзд. А у нас правило — не больше одной новой звезды в маршруте за раз. Девиз космофлота — спешка хороша при ловле насекомых. В смысле, геройства не надо, главное — привези информацию. Свою, или чужую, с «мячиков». От того парня, который не довёз…
Не помню, говорил, или нет, но на обследование новой звезды перед прыжком уходит два месяца. Плюс по месяцу-полтора научной программы у каждой звезды. Плюс, собственно, сам полёт… В общем, рейс к третьей звезде занимает полгода. Месяца три — анализ результатов. Итого – срок беременности. Рейс к четвёртой звезде — ещё два-три месяца накинуть надо. А дальше — только с танкером. Который надо построить.
И всё это — чепуха, потому что даже с танкером дойдут только до шестой звезды. Лет за десять.
А там — будут ждать создания новых двигателей. Те, кто пойдут за мной, на семнадцать светолет прыгать не станут. Разобьют этот прыжок на два. Для них я не у девятой, а у десятой звезды.
Вывод: Если наши и америкосы объединятся в вытаскивании меня – ждать гостей надо через семнадцать лет. Если нет — все двадцать. Чем я не граф Монте-Кристо. Могу сказать, чем. Робинзон я. В графья не вышел. В общем, пятнадцать лет отдыхаю, потом начинаю волноваться. Сказочные перспективы. Всегда мечтал отоспаться…
Выхожу в коридор и рисую четвертый крестик. Достаю тубус с листами наскальной живописи, которая так не понравилась Ларисе, и начинаю реставрационные работы. Работаю до глубокой ночи… по бортовому времени.
Эх, Лариса… Застрял бы я у девятой звезды, если б не твоё предательство? Не знаю.
Наша красная палатка
Тирилимби лимби бом!
Словно красная заплатка
Тирилимби лимби бом!
Ору я во всё горло песню из кинофильма про полярников. Про неудачную экспедицию Нобиле, разбившего свой дирижабль во льдах Северного Ледовитого.
Есть в этой песенке слова: «И весь мир помочь не сможет!» Очень актуально. Почему-то ещё не осознал душой, что застрял здесь на полжизни. Разумом понял, а душой — нет. Веду себя так, будто пауза в обычном рейсе. То ли жду возвращения беспилотных зондов, то ли в инерционном полете иду. Вторая неделя пошла, а организм ещё не осознал. Парни из фильма день на льдине просидели — все прочувствовали. У меня реакция замедленная…
Хряп!
Не надо было так нервничать… У велотренажера отвалилась педаль. Ось сломалась. Запасной нет, придется варить. Отстегиваюсь и перехожу на следующий тренажёр — беговую дорожку. Не хочу ремонтом заниматься, меня реставрация живописи ждёт.
Я понял наконец-то, что совершил. Нашел своё место в истории. Почему-то сразу стало спокойнее. Понимание своего места очень важно. Я не Гагарин и не Армстронг. Они — первопроходцы. Я из иной категории.
Когда-то, на заре космонавтики два парня Соловьев и Кизим в простеньком двухместном «Союзе-Т15» прилетели на орбитальную станцию «Мир». Поработали там, разгрузили пару беспилотных грузовиков, потом сели в свой «Союз» и перелетели на другую орбитальную станцию — «Салют-7». Несколько раз вышли в открытый космос, что-то установили, что-то починили, загрузили в «Союз» три центнера научной аппаратуры и вернулись на «Мир». Отработали программу, сели в «Союз» и благополучно приземлились.
Повторить такую насыщенную программу смогли лишь через несколько десятилетий. А ведь Соловьев с Кизимом ничего принципиально нового не совершили. В учебники истории не вошли. Они просто реализовали возможности. По максимуму! Как и я. Только через четыре месяца полета они вернулись на Землю. А я…
Выхожу в коридор и царапаю на стене десятый крестик.
До — ре — ми — фа — соль — ля — си! Се-ла кош-ка на так-си! Тут о-хот-ник вы-бе-га-ет, пря-мо в зай-чи-ка стре-ля-ет! — рычу я под ритмичный грохот железа. Думаете, крыша поехала? Не дождетесь! Это я на тренажёре штанги жим от груди отрабатываю. Вес штанги на пульте тренажера выставлен в сорок килограммов. Для меня это пустяк, поэтому вся железная конструкция содрогается от энергичных движений. Таких быстрых, что на сочинение хойку центрального процессора уже не хватает. А на издевательства над детскими стишками я ещё способен.
Ну вот столбик на дисплее подполз к заветной отметке. Я поднял десять тонн на один метр. Или одну тонну на десять метров — это кому как больше нравится. Зарядка окончена, можно под душ. Выхожу в коридор. Две строки крестиков по семь в каждой. Идет пятнадцатый день нового этапа моей жизни. Надо решить, чем займусь сегодня.
Если разбить грузовой трюм на три отсека, то центральную часть, где зона невесомости, лучше оставить пустой. Буду там летать. А там, где центробежка постепенно нарастает от одной десятой до половины «же», конечно, будут оранжереи. В ближней — огород, а в дальней — для души. То есть, джунгли на гидропонике.
Может, лифт сделать? А то основные перемещения в моем доме происходят по вертикали. Нет, обленюсь. Надо ноги тренировать.
Рисую на стенке двадцать второй крестик и направляюсь в трюм. Попутно объясняю вслух сам себе, какой же я идиот. Сначала надо было в трюме палубы соорудить, потом корабль раскручивать. Потому что монтажные работы в одиночку легче вести в невесомости. Только такой осел, как я, этого не понимает. Остановить вращение корабля? На это нужно рабочее тело, а его кот наплакал. Теперь придется ишачить в условиях искусственной гравитации.
Гносеологический вопрос: Может ли осел ишачить?
Показалось, или нет? Вроде, сигнал из рубки. На корабле абсолютной тишины не бывает. Легкий шум вспомогательных систем — он как шелест листвы в лесу. К нему привыкаешь, его не замечаешь. Но посторонний, даже самый тихий звук ухо выделяет сразу.
Бросаюсь в рубку. В коридоре звук отчетливо слышен. Это сигнал «Внимание». Я вывел на него все изменения окружающей обстановки. Становится тревожно: в свободном полете на таком расстоянии от звезды изменений не должно быть.
Влетаю в рубку, шарю глазами по экранам. Норма, норма, норма… Вот оно! Информация с «мячиков». Пускаю пакет на дешифровку.
В системе появился чужак! Судя по вектору скорости, пришел от той звезды, куда ушла «Незнакомка». Одно из двух: или «Незнакомка» вернулась, или это не система, а проходной двор… Сердце колотится в груди, лицо бросает в жар, в желудке, наоборот, холод. По времени — как раз могла успеть «Незнакомка». Я же SOS дал…
А с чего я взял, что всей галактике известен наш сигнал SOS?
Но после прыжка на семнадцать светолет она же подошла поинтересоваться, как я себя чувствую. Может, и сейчас — подождала недельку, я не появляюсь.
Решила выяснить, не захворал ли я часом?.. Чем не гипотеза?
Грызу ногти, проклинаю низкую скорость света и жду известий от «мячиков». Точность измерений низкая, потому что «мячики» не успели разлететься, идут плотным (по космическим меркам) облаком.
Через сутки выясняю, что корабль чужих идет на перехват облака «мячиков». То есть, туда, где был бы я, если б не последняя коррекция курса… о которой «Незнакомка» уже не знала. Здравствуй, родная моя!
Останавливать вращение, чтоб направить на «Незнакомку» главный двигатель, не хочу. Рабочего тела жалко. Даю несколько коротких импульсов в её сторону маневровыми. Через три часа «Незнакомка» ложится на новый курс — идёт на свидание со мной. Не пройдёт и пяти дней, как что-то свершится! Что-то хорошее. Мечта всего человечества, контакт с братьями по разуму!
Опять «Незнакомка» зависает в двадцати с чем-то километрах от меня. Мигает всем корпусом и передает по радио сигналы морзянки. Не сразу понимаю, что читать надо по-английски. (Ну до чего популярный язык во вселенной! Кто бы мог подумать?!)
— Ю ниид хэлп? — «Вы нуждаетесь в помощи?» в переводе на русский.
С точки зрения грамматики не совсем правильно. Должно быть: «Ду ю ниид хэлп?». Наверно, Незнакомка учила английский с голоса.
— Йес, ай ниид хэлп! — отбиваю я и переходу на родной. — Да, я нуждаюсь в помощи.
— Какая помощь тебе нужна? — морзит, спустя десять минут, уже по-русски, «Незнакомка».
— Кончилось рабочее тело для двигателей, баки опустели. Не могу вернуться домой.
— Кислород, вода, пища, энергия у тебя есть? На сколько единиц времени хватит?
— Воздуха, воды, пищи, энергии хватит на сорок лет. Системы
жизнеобеспечения работают нормально. Нет рабочего тела для возвращения домой, — отбиваю я, радуясь глубине взаимопонимания.
— Когда тебе надо вернуться домой? — интересуется «Незнакомка».
— Точный срок не установлен. Желательно в ближайшие два или три года, — отбиваю морзянкой и размышляю, не ляпнул ли глупость. Потому что «Незнакомка» не торопится с очередным вопросом.
— Я нуждаюсь в отдыхе. Следующий обмен информацией через 30 единиц времени, часов, — приходит, наконец, очередное сообщение.
— Принял. Следующий сеанс связи через 30 часов, — квитирую я.
Свершилось!!! Контакт установлен. Легко и просто! Чужаки знают о нас так много, что даже страшно становится!
А что, собственно, они о нас знают? Морзянку, два языка, меры времени, основы физиологии. Откуда? Видимо, по телевизору канал «Дискавери» смотрят. Может такое быть? Почему нет? Автоматическая станция где-то в лунных горах собирает информацию и периодически сбрасывает на проходящие корабли. Основные телевизионные каналы на Луну транслируются, технически все просто.
К черту! Завтра обдумаю, а сейчас — спать… Контакт с братьями по разуму надо устанавливать в ясном уме и твердой памяти.
Расширяем взаимопонимание. Согласуем протоколы связи компьютерных систем. БОльшую часть работы взяла на себя «Незнакомка». Моя задача — снабжение информацией.
Накропал на Фокбасе простенькую программу передачи картинки. Безо всякой упаковки — три байта на пиксел. Порылся в справочной литературе, добавил в описание длину волны света для каждого байта. Передал на «Незнакомку». Потом объяснил строение человеческого глаза, почему байты кодируют именно такие частоты. Следующим был вопрос, байты определяют яркость в линейном или логарифмическом масштабе.
Через полчаса – следующий вопрос: если у человека два глаза, то для какого глаза эта картинка? Есть ли у человека главный глаз, или они равноприоритетны? И ещё несколько вопросов подобного плана.
Как бы там ни было, а через пару часов оживленного диалога первую картинку в формате восемьсот на шестьсот пикселов на борт «Незнакомки» я передал. На ней на белом фоне был изображен красный треугольник, в который вписан зелёный круг, а в круг вписан синий квадрат.
Через час с четвертью «Незнакомка» ответила двумя картинками. На первой – фото моего корабля, освещенного солнцем с одного борта. На второй – планета Земля. После чего «Незнакомка» поинтересовалась, не ошиблась ли она с цветопередачей? Так как зрительные органы её соплеменников воспринимают свет в другом, более широком диапазоне.
Поинтересовался, много ли информации о Земле и человечестве на борту «Незнакомки». Получил ответ, что необходимый минимум. Так как контакт не входил в цель полёта. Цель полёта — доставка информации из одной системы в другую. Пролетая через нашу систему, «Незнакомка» также сняла информацию с автоматических станций. Вся информация после окончания полета будет передана в хранилище информации для анализа и использования.
Иными словами, мне встретился почтовый корабль. А за нашей системой на самом деле ведется наблюдение.
Предложил передать на борт «Незнакомки» всю информацию, имеющуюся у меня на борту. Если пришельцы пишут наше телевещание, то надо как-то разбавить этот бред. чем-то более достоверным и позитивным.
«Незнакомка» ответила положительно. И я запустил по нашему каналу передачу технической информации. Для начала — по системам передачи данных и протоколам обмена оными.
Спросил, как будем обращаться друг к другу. «Незнакомка» взяла паузу. Через полтора часа предложила обращение «кап». Спросил, что значит это слово. Оказывается, сокращение от нашего русского слова «капитан». Возможно, также от английского «кэп». «Незнакомка» не спешит раскрывать информацию о себе… А если буду задавать прямые вопросы?
Мощный джет у «Незнакомки»! Мы ещё долго не сможем строить таких движков.
Всё дело в том, что импульс и, соответственно, тяга реактивного двигателя линейно зависят от скорости истечения вещества. А необходимая для разгона этого вещества энергия — квадратично! То есть, чтоб разогнать струю джета вдвое сильнее, энергии надо в четыре раза больше. Чтоб втрое — в девять раз. Джет «Незнакомки» — он глубоко-глубоко в релятивистской области. Теперь я знаю, почему чужаки стараются не направлять джет туда, где есть что-то живое, почему замолкали «мячики», попавшие в джет чужаков.
Я сам оказался в роли такого «мячика».
Нет, все не так страшно. До «Незнакомки» пять астрономических единиц, угол расхождения струи более полутора градусов. Но все же я включил поле, как будто погружаюсь в звезду. Не то чтобы помогло, но половину энергии ионов поле гасит. Пришлось включить двигатели и уходить на шестикратной перегрузке.
Нет, «Незнакомка» ни в чем не виновата. Когда она включила двигатели, меня ещё в системе не было. А о том, что я появился в системе, она узнает только минут через сорок. И даже если в ту же секунду выключит двигатели, ещё пятьдесят с чем-то минут я буду ощущать прелести её выхлопа. Таковы космические расстояния…
Беда ещё в том, что «Незнакомка» не может погасить движки. Она идёт в точку джампа. Потеря скорости равносильна недолету. Да и не известно, видит ли она что-то точно за кормой.
Как же так случилось, что я вынырнул в таком неудачном месте? Это же астрономически низкая вероятность.
Подсчитал. Нет, оказывается, вовсе не астрономическая. Всего-навсего от одной трехтысячной до одной пятитысячной.
Примерное направление, куда идёт «Незнакомка» я за пять джампов уяснил, точку выхода из джампа выбирал с учетом этого направления, да и джамп прошел идеально. Вот и словил джет «Незнакомки». Теперь спасаю шкурку, бездарно сжигаю в движке рабочее тело…
«Буратино, ты сам себе враг» — сказала бы Зинулёнок. Что сказала бы Лариса, упоминать не буду.
Описал виток спирали, сбросил половину оставшихся «мячиков». Иду в точку старта и грызу ногти. Катастрофически не хватает информации. Погружение «Незнакомки» в звезду я наблюдал с чрезвычайно неудачной позиции — точно за её кормой. При этом сам шел с ускорением. Точность измерений недопустимо низкая.
С другой стороны, когда буду возвращаться от шестой звезды, на прыжок в семнадцать светолет точно не решусь. Значит, девятый джамп будет к той четвёртой звезде, у которой наших кораблей еще не было. На то, чтоб вернуться от четвёртой звезды, ресурса наших кораблей хватит. Рано или поздно меня вытащат. Но сколько лет ждать? А если у меня на девятый джамп ресурса не хватит — тогда плохо… Тогда застряну у пятой звезды, и надо будет ждать нового поколения кораблей с новыми двигателями. Как у «Незнакомки».
Листаю звёздные атласы, ищу аналоги пятой звезды. Есть две очень похожие. У одной масса на три процента больше, другая чуть быстрее вращается. Что приятно — «мячики» не раз записывали во всех деталях, как чужаки ныряли в эти звезды. Подставляю эти данные в свою программу, обсчитываю полёты чужаков. Получается что-то вполне разумное. Теперь если учесть разницу в массе и плотности звёзд… Риск не выше пятидесяти процентов. Прости, Зинулёнок, прости, Лариса, я иду к шестой звезде.
А сейчас — спать. Сорок часов без сна…
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Шкалы зеленеют, сереют и гаснут, а я даже не волнуюсь. Джамп на шестом импульсе — значит, я там, где надо. Сейчас остынет обшивка, раскроются люки, корабль ощетинится антеннами и сенсорами. И я узнаю детали. «Незнакомка» должна быть где-то здесь. У пятой звезды она управилась очень быстро, но я тоже не потерял даром ни одного часа.
Корабль провел обсервацию. Шесть с чем-то астрономических единиц от звезды. Можно прямо здесь начинать выгрузку «мячиков», только скорость до орбитальной сбросить.
Три часа спустя почти не удивился, когда корабль на пару секунд попал в поток тяжелых ионов. «Незнакомка» сама меня приветствовала. Выписал в пространстве привычный крендель, мол, спасибо, заметил. Она уже в точке старта. Повисела ещё пару часов, засекла мой ответ и взяла разгон. А я погасил двигатели, чтоб точнее зарегистрировать её маневр.
Итак, что имеем? У третьей звезды она пыталась от меня оторваться, прыгнув на семнадцать светолет. Оторваться не удалось. У пятой звезды пыталась оторваться, уйдя в джамп до того, как я появлюсь в системе. Оторваться не удалось.
Теперь она согласна идти в паре. А у меня всего три джампа в запасе. И пора поворачивать назад. Впервые она пошла на контакт. Впервые я получил четкий сигнал, предназначенный именно мне. Господи, обидно-то как…
На портрете Лариса улыбается уголками рта. То ли смущенно, то ли иронично. А глаза смеются. Когда/если я вернусь, Зинулёнок будет совсем взрослая, у неё начнется своя жизнь… А что будет с Ларисой? Одной она оставаться не захочет. Терять пенсию за меня, оформлять настоящий развод — тоже. И никто не сможет долго выносить её характер. Жена — одно, склочная любовница — совсем другое. Плохо получается. Очень плохо. Незавершенное дело за спиной.
Сдуваю пылинку с портрета. Какая она красивая, моя Лариса. Умная, красивая, расчетливая. Как же так случилось, что ты промахнулась с этим фиктивно-фактическим разводом?
Рано или поздно по следу моих «мячиков» пойдут корабли. Возможно, даже парой — беспилотный танкер и пилотируемый разведчик. Парой до шестой звезды они дойдут. И разведчик сможет вернуться.
У капитана корабля большая власть. В том числе — по гражданским делам. Заношу в бортжурнал запись разрешения на развод для Ларисы. Дублирую на «мячики» — вчера я сбросил половину оставшихся. Дополнительно сообщаю свою волю: Половину своей зарплаты за время полёта с настоящего момента и до возвращения на Землю перевожу на счет Зинулёнка, вторую половину — Ларисе. Теперь Лариса свободна и обеспечена. Может, выйдет за кого-то замуж. Я сделал всё, что мог.
Включаю главный двигатель и иду в точку старта. Я пойду в паре с «Незнакомкой» до конца.
Горечь полыни во рту.
Бах! Бах!
Экран чернеет. Зеленеют и гаснут шкалы. Я у седьмой звезды. Полторы а.е. от светила плюс перелёт. То есть, промах на восемь астрономических единиц. Не самый удачный джамп, но я уже забыл, когда на третьем импульсе в прыжок уходил.
Разрабатываю оптимальную схему маневра для сброса «мячиков» и выхода в точку старта к восьмой звезде. Ни черта не получается с оптимальным.
Рабочего тела — кот наплакал, а хочется ещё на два джампа наскрести. С хладагентом лучше. Это потому что сэкономил, когда на семнадцать светолет прыгал.
Принимаю решение выгружать «мячики» как получится, не отходя от звезды на пять-шесть а.е.
Абсолютно равнодушно воспринимаю доклад автопилота, что корабль вновь ощутил на себе двухсекундный джет «Незнакомки». Слабо виляю кормой в ответ. Мол, спасибо, вижу. «Незнакомка» в четырёх астрономических единицах от звезды, идет в точку старта. Теперь я буду знать восьмую звезду. Но это не важно. Важно, что «Незнакомка» подтвердила согласие идти в паре.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Столько считал, столько факторов учел, а уйти в джамп на третьем импульсе все равно не смог. Обидно! Трудно идти по чужим следам… Но всё-таки, я у восьмой звезды. Расстояние — семь с половиной, позиция довольно удачная. Но рабочего тела мало. На девятый джамп не хватит.
Точнее, на сам джамп хватит, а вот затормозить у девятой звезды не смогу. Усвищу из системы в дальний космос, ни одна собака не найдёт. Срочно надо что-то придумать.
А впрочем, что думать? Вариантов всего два. Или заполнить чем-то баки, или облегчить корабль. Он и так вдвое легче, чем на старте. Но этого мало.
«Незнакомка» опять оповестила меня о своем местоположении коротким импульсом джета, и я, по сложившейся традиции, вильнул кормой.
Как только снизил скорость до орбитальной, выпустил половину оставшихся «мячиков». На ходу выпустил, практически на одну и ту же орбиту, с минимальным разбросом скоростей. Но на раскладку по сетке орбит, извините, ресурса нет. Потом заглушил главный ходовой, облачился в скафандр, кликнул киберов и пошел в трюм. «Мячики» в трюме ведь не навалом насыпаны. Они фиксируются в стеллажах-элеваторах и шлюзуются в космос через револьверные установки. Стеллажи в этом рейсе мне больше не нужны. Баласт. Баласт можно за борт.
Спустя четверо суток «Адмирал Ушаков» снизил массу на тысячу тонн. Я потерял двух киберов, порвал скафандр и чуть-чуть не погиб. Но чуть-чуть не считается, а победителей не судят. Киберов только жалко. Веса в невесомости нет, но масса остаётся. Их раздавило секцией стеллажей.
«Незнакомка» начала маневр погружения в звезду, я дал команду зафиксировать все её эволюции и лёг спать. Четверо суток на стимуляторах — это слишком.
Проснулся через сутки. Проконтролировал, как идет наблюдение за «Незнакомкой», поел, побрился и снова лег спать. Встал свежий как огурчик и еще раз всё просчитал. Джамп на шесть с половиной светолет. Совсем короткий по космическим меркам. На восемь я бы прыгнуть не смог.
Если джамп пройдёт нормально, мне хватит рабочего тела затормозить до орбитальной скорости по любому варианту. Если повезёт, смогу выйти на орбиту какой-нибудь планеты. Если они там есть. У планеты меня проще будет найти… Лет так через двадцать с хвостиком. А я смогу засечь десятую звезду маршрута «Незнакомки». Цепочка из десяти звезд достаточно точно показывает направление её полета. Может, яйцеголовые сумеют вычислить, куда она шла.
Бах! Бах! Бах! Бах!
Наверно, это последний джамп в моей жизни. Я у девятой звезды, и это надолго. Если и полечу назад, то пассажиром.
Через три часа приходит привет от «Незнакомки». Я задержался, поэтому она уже в точке старта. По сложившейся традиции виляю хвостиком, и ещё через три часа вижу, как она пошла на разгон. Я знаю десятую звезду.
Задаю автопилоту программу торможения и выхода на гелиоцентрическую орбиту. Осталось всего одно дело — запустить последние «мячики» — и можно консервировать системы корабля. А можно не консервировать. Это не имеет никакого значения. Скоро у меня будет очень много свободного времени.
Скорее по привычке фиксирую параметры маневра «Незнакомки». Уверен, теперь бы я смог уйти в джамп на третьем импульсе. Прощай, «Прекрасная незнакомка», с тобой хорошо было идти в паре. Вроде, мы научились неплохо понимать друг друга, ты как думаешь?
Наверно, я псих. Когда до погружения «Незнакомки» в звезду осталось всего три часа, я врубил SOS. Морзянкой. Полной мощностью, в самом широком радиодиапазоне, какой только позволяла аппаратура.
Зачем я это сделал?
Разумеется, «Незнакомка» не обратила на мой сигнал внимания. Даже если б она разбиралась в наших сигналах, поздно уклоняться от звезды.
Она ушла, а я ещё долго грыз ногти и думал, зачем?
— Зачем я это сделал? — спросил себя вслух. И не смог ответить.
Скверно. Звездоход должен понимать, что делает, и зачем. На пенсию пора…
Три дня спустя выпустил последние «мячики». Их осталось меньше двух процентов от первоначального количества. Точнее — 1/64. Срезал и выбросил за борт последние стеллажи и последнюю револьверную пусковую установку. Потом раскрутил корабль, чтоб центробежка заменяла гравитацию. Долгая невесомость вредит здоровью.
Теперь у меня есть огромный пустой трюм. Можно устроить в нем оранжерею. Или тренажерный зал. Или и то, и другое. Времени на все хватит. Чего-чего, а свободного времени навалом.
Вышел в коридор, нарисовал на стенке крестик и поставил текущую дату. Буду, как узники, рисовать крестики каждый день, зачеркивать семь крестиков, отмечая неделю, набирать из недель месяцы и годы. Я подсчитал, этой стенки хватит на двадцать пять лет. Продуктов на сорок. Если ужать паек — на пятьдесят. Воздуха — если организую оранжерею — навсегда! У меня ОЧЕНЬ МНОГО свободного времени.
На следующий день анализировал грандиозный честолюбивый план. Если провести совсем небольшую коррекцию траектории, то через пару лет рядом окажется пятая планета. Совершив вокруг неё гравитационный маневр, я через пять лет приближусь к четвертой планете и смогу выйти на её орбиту. В принципе, смогу даже сесть — у неё есть слабенькая атмосфера из углекислого газа в основном. Всего семь лет — и в моих руках целая планета!
А ведь хладагента хватит на один джамп! Если запасусь на этой планете рабочим телом, то смогу сделать прыжок навстречу спасателям. На первый взгляд реально. Жаль, не смогу синтезировать хладагент.
Вышел в коридор и поставил на стенке второй крестик…
Хорошо, а что я узнал? Я её видел с расстояния 20330 метров. Блестящий как зеркало орбитального телескопа эллипсоид вращения длиной двести девяносто шесть метров. Никаких деталей на поверхности. Абсолютно!
Моя лошадка тоже гладкая и блестящая, когда в звезду ныряет. Но не до такой степени. На ней хоть контуры люков выделяются. А когда «Незнакомка» подошла — у меня все антенны и сенсоры наружу торчали. Я же в пространстве иду. Корабль обязан иметь глаза и уши.
Заснул не сразу, сказалось перевозбуждение. Долго ворочался, по сотому разу перебирал варианты. Может, она тоже пыталась со мной связаться? Только по неизвестному мне каналу. Телепатическому, например, или ещё какому. Какового у нас нет… Наконец заснул. Приснилась мама. Она ласково растрепала мне волосы и сказала: «Дурень ты мой!» Проснулся с чувством, что упустил нечто очень важное.
Прошли «экватор». То есть, точку, в которой разгон сменяется торможением. «Незнакомка» выполнила разворот очень красиво. Только что шла экономичным ходом, вдруг погасила главный ходовой, буквально за десять секунд развернулась на сто восемьдесят — и вновь включила главный ходовой.
При этом никаких факелов от маневровых двигателей. То ли она на гироскопах развернулась, то ли мы чего-то ещё не знаем в высокой физике. Скорее, второе.
Но меня поразила скорость разворота. Ведь это корабль триста метров длиной! И черт знает какой массы.
Мы с такой скоростью разворачивать корабль не можем. Но, при погружении в звезду, иногда требуется сменить ускорение на торможение, например. На этот случай на наших кораблях стоят два ходовых движка: Основной на корме и тормозной (он же резервный ходовой) — на носу.
Основной может дать ускорение в двадцать «g», резервный — только пять.
Как мог, повторил маневр «Незнакомки» и занялся навигацией. Теперь я знаю, куда она идёт. То есть, точку старта. А значит, знаю пятую звезду.
Пора заняться неотложными делами. Кто бы мне посочувствовал…
Посылаю «Незнакомке» воздушный поцелуй и увеличиваю перегрузку до четырёх с половиной «g». «Мячики» лучше сбрасывать на удалении порядка шести а.е. от звезды, а точка старта, куда мы шли — меньше, чем в двух.
Теперь тормозить надо так, что кровь из носа! Мне предстоят очень непростые сутки.
На всякий случай завожу медицину на навигацию. То есть, если отрублюсь, автопилот моментально сбросит ускорение до половины «g», а «Главный фармацевт» вколет в мою тушку что-то возбуждающе-пробуждающее.
Делать больше нечего, поэтому погружаюсь в черную меланхолию. Очень жалко себя, бедного, хочется поплакать кому-то в жилетку…
Четыре с половиной «g» — своеобразная перегрузка. Уже не, ещё не… Уже нельзя ходить, ещё не вызывает особо отрицательных эмоций и ощущения, будто тебя копной сена придавило. Во всяком случае, в позе «лежа на спине».
В первые десять минут не вызывает. Можно свободно говорить, можно работать руками. Правда, есть ощущение, что в руках гантели, и точные движения становятся не совсем точными. Дыхание слегка затруднено. Как у пловца, когда он на глубине полметра через трубку дышит. Первые полчаса нормально, потом хочется вынырнуть.
Я не мазохист, поэтому дышу через маску смесью, обогащенной кислородом. Меньше вдохов-выдохов. Можно было бы надеть шлем и подавать смесь под избыточным давлением. Дышать было бы легче, но со шлемом свои заморочки.
Это, так сказать, сверху. А спине кажется, что на вас легли ещё два человека. Тоже нестрашно… первые десять минут. Потом спина приобретает удивительную чувствительность и сообщает вам о каждой складочке на одежде, каждой морщинке и каждом шве. Неприятно, правда?
Ничего, можно потерпеть часик — и всё пройдёт. В смысле, можно отлежать спину, если не двигаться. А ворочаться с боку на бок при четырёх «же» ой как непросто и неприятно. Организм очень быстро находит недостатки в любой позе. Вдобавок позвоночник сообщает, что форма ложа, на котором вы лежите, не соответствует его изгибам, и он недоволен. Хорошо бы обеспечить более плотное прилегание. Плечи и коленные суставы после некоторого раздумья с ним соглашаются.
Вот я лежу, наслаждаюсь первыми минутами и с тоской размышляю о том, что скоро они пройдут. Музыку слушать невозможно. Для четырёх «g» нужна какая-то своя музыка. Вроде хард метал, только не хард, а острая как перец. Кого бы из композиторов подержать под перегрузкой, чтоб проникся и написал? Надо будет у Зинулёнка спросить.
Перегрузки, тяготение… Физики утверждают, там, где нет гравитации, нет пространства. А энергия гравитационного поля отрицательная. И равна всей остальной энергии, которая положительная и равняется эм цэ квадрат. Плюс на минус равняется нулю. Другие физики говорят, что снаружи наша вселенная выглядит как огромная черная дыра. Только ось времени внутри перпендикулярна оси времени снаружи. Как и у любой черной дыры…
Я этого не понимаю. Нет, формулу нарисовать могу. Сосчитать что-то по формуле могу, цифирьки в неё подставлю и ответ получу. Но печёнкой не понимаю.
А в производной ноль и физики ничего не понимают. Известно одно — как ей пользоваться.
Если провести прямую, пронзающую центр звезды и измерять напряженность гравитационного поля на этой прямой, то получим такую картину: Пока мы приближаемся к звезде, она возрастает. Производная положительная. Но вот мы достигли поверхности звезды и погружаемся в неё. Гравитация уменьшается — вплоть до невесомости в центре звезды. А раз гравитация уменьшается, то производная отрицательная. Была положительная, стала отрицательная. Что из этого следует?
Недалеко от поверхности лежит точка, где производная равна нулю! Была бы звезда твёрдым телом с постоянной плотностью, эта точка лежала бы точно на поверхности, а так — нырять в звезду надо. Неглубоко, к счастью.
Вторая точка с нулевой производной лежит точно в центре, а третья — с противоположной стороны звезды. Если при приближении к первой точке включить активаторы джамп-режима, можно усвистать куда-то очень далеко по направлению на вторую точку, то есть, на центр звезды. Расстояние зависит от скорости. Если включить активаторы с опозданием, когда точка уже пройдена, усвистишь в обратную сторону. С направлением в этом случае хуже — с точностью до полусферы. Иными словами, куда бог пошлет…
Какой-то американский физик считает, что активаторы создают ещё одну точку с нулевой производной. Четвёртую! Но природа такой наглости не терпит — и вышвыривает её куда подальше. Вместе с кораблем и окружающей корабль солнечной плазмой. Очень уж странные они — эти точки с нулевой производной.
Американец ещё говорит, что если мы поймем, как работают активаторы, то получим генераторы гравитации/антигравитации. И наступит расцвет космонавтики и благорастворение небесов. Я в это не верю. Почему?
Да потому что пришельцы летают с весьма скромными перегрузками. Совсем как мы. Такие перегрузки можно вынести без гравикомпенсаторов. Были бы у них гравикомпенсаторы, они летали бы с ускорениями в десятки «же».
Если вдуматься, дикая картина с нашей техникой. Делаем активаторы на конвейере, а как работают — не знаем. Талантливо спионерили…
Открываю глаза. Играет бодрая музыка, сила тяжести — как на Луне. Икебана. Смотрю на часы — маневр завершен. Я что, проспал восемнадцать часов? Проспать столько времени при четырёх с половиной «же» нереально.
Значит, я отрубился. Но если б я потерял сознание, мной должен был бы заняться «главный фармацевт».
Отстегиваю медицинские манжеты и датчики, слезаю с ложа пыток и смотрю на контрольный экран фармацевта.
Фармацевт ведет перезагрузку операционной системы. С интересом наблюдаю за процессом. Вот он протестировал компьютер, взялся за контроль периферии. Справился и с этим, и приступил к тестированию файловой системы. На чем и обломался…
«Ошибка файловой системы слишком серьёзна и не может быть исправлена в автоматическом режиме. Требуется вмешательство оператора» — вывел на экран фармацевт. Подождал минут пять, и не дождавшись моего вмешательства, вновь пошел на перезагрузку…
— Эх ты, дурилка картонная, — сказал я ему. — Кто кого лечить должен? Ты меня, или я тебя?
Разбираться, что у него там случилось с файловой системой, не стал. Просто выдернул блок памяти, пусть с ним специалисты на Земле разбираются. Вставил пустой и загрузил дамп, снятый в день старта. Фармацевт ожил, а я глубоко задумался. Понадеялся на технику — и чуть копыта не откинул.
Очень просто мог и не очнуться. Лет через десять наши добрались бы до этой звезды, обнаружили бы корабль, мой усохший труп — и фармацевта, всё ещё висящего в глухом цикле перезагрузки… Какая позорная была бы смерть — умер от того, что вовремя не получил укол в попку. Я даже слезу пустил, скупую, мужскую.
Но лирика лирикой, а надо гнать программу. «Незнакомка» ждать не будет. Или будет? Вот она — висит в точке старта, но нырять в звезду не торопится. Похоже, ей интересно, зачем я завис в шести астрономических единицах от звезды.
А мне нужно сбросить «мячики». Круговая орбитальная скорость на таком расстоянии от звезды — около пятнадцати километров в секунду. Чтоб разогнаться до этой скорости с нуля на одном «же» надо двадцать пять минут. Но мне нужно пустить «мячики» в разные стороны, чтоб они образовали сферу контроля вокруг звезды. В общем, описать виток спирали, сбрасывая их по дороге. С учетом времени на расконсервацию «мячиков» и тестирование их перед сбросом, весь маневр занимает четыре часа.
Как и в прошлый раз, сбросил половину оставшихся на борту «мячиков».
«Незнакомка» дождалась окончания моего маневра, и как только я лег на курс в точку ожидания, начала разгон. Я тут же перешел в инерционный полёт, чтоб точнее засечь все её маневры.
Бах!!!
Экран чернеет, шкалы желтеют, зеленеют, сереют и гаснут. Мне становится страшно. Я ушел в джамп на первом импульсе активатора. А если пропустил производную «ноль» и ушел в зоне отражения? Болтаюсь сейчас в космосе в сорока с чем-то световых годах от Земли. Даже если SOS дам, он на Землю после моей смерти придет!
Навигационный комплекс, выждав положенное время, начинает обсервацию. До звезды семь с чем-то а.е.
Даже сил нет выругаться. Идеальный джамп. Попал именно туда, куда хотел. Если б ушел в джамп на третьем импульсе, бил бы в ладоши и скакал по кабине как горный стрекозел. Но на первом — это опасно. Слишком опасно.
Да и с какой радости мне скакать. Я у пятой звезды. Если не засеку «Незнакомку» и пойду назад, до Солнца не хватит двух-трех джампов. Застряну с пустыми баками у третьей звезды года на три. Если очень-очень повезет, дотяну до второй звезды, и там застряну. Надеюсь, там — не более, чем на год. Потом за «Ушаковым» пошлют танкер. Бадяга ещё года три года. А «Паганель» отдадут Гаркулову…
А если засеку…
Поэтому я совершил маневр изменения плоскости и высоты орбиты — и во время него щедро рассыпал по орбитам «мячики». Как сеятель — по дуге широким жестом. Через несколько лет они распределятся по пространству более-менее равномерно. И передадут идущим за мной послание: «Следую за незнакомкой».
Выписал в пространстве приветственный крендель. «Незнакомка» видела
моё появление в системе, такое трудно не заметить, и наверняка следит за мной. Теперь она знает, что я тоже увидел её.
Реакция её очень странная: она изменила курс. Несильно, градусов на восемь-десять, но зачем?
Через пару дней я догадываюсь, зачем. Она решила сбросить меня с хвоста. Собралась прыгнуть сразу на семнадцать с половиной светолет. Это при том, что у нас даже автоматы больше, чем на четырнадцать не прыгали. А рекорд пилотируемых — чуть меньше одиннадцати. Есть такая смешная звездочка — Росс 128 в созвездии Девы. Одиннадцатая в списке ближайших звёзд, одиннадцатая звездная величина. И одиннадцать светолет. Чем-то она америкосам приглянулась года три назад…
Сижу в душевой кабинке под горячей струей, долбящей в макушку, и тупо перебираю варианты. «Адмирал Ушаков» по паспорту может джампировать на пятнадцать светолет. Арифметика тут простая. Дистанция джампа практически линейно зависит от скорости. А вот сопротивление — квадратично. И даже более. То есть, чтоб поддерживать в звезде нужную скорость, на генераторы поля энергии нужно подать вчетверо больше, чем если б прыгал на девять светолет. Плюс проблемы с холодилкой…
Другой вариант. Я иду к звезде в два прыжка. Перед этим пару месяцев изучаю каждую звезду, так как изученных здесь нет. Отстаю от «Незнакомки» на четыре месяца. Удаляюсь от Солнца на пять джампов. Пять — туда, пять — обратно…
А прыти у моей лошадки всего на девять. То есть, одного не хватает. Конечно, не пройдет и года, как кто-то меня вытащит. Лошадку придётся оставить у первой звезды, потом посылать танкер для заправки. Не смертельно, но морока года на три…
Можно высыпать аккуратно все «мячики» — и с почетом вернуться. Отследил третью и четвертую звезду маршрута «Незнакомки». Привёз информацию контактёрам-психологам. О том, что два пилота космических кораблей способны понять маневры друг друга. Очень ценно…
Пятнадцать светолет по паспорту, а нужно семнадцать с половиной. На тридцать шесть процентов больше допустимой мощности генераторов. Даже с учетом тридцатипроцентного запаса надежности я не вписываюсь… Вот и весь расклад. Не умеем мы пока летать на такие расстояния. И в проекте нет кораблей, которые умеют.
А Зинулёнок уже совсем большая. Когда вернусь — ей пятнадцатый пойдёт. Переходный возраст. Как они с Ларисой уживутся?.. Зинулёнок ведь вся в меня.
Выключаю воду, выхожу из кабинки и углубляюсь в психоанализ. Как Тимур учил. Самое глупое — обманывать самого себя. Я решил прыгать.
«Незнакомка» берёт разбег с пяти астрономических единиц. Ведёт себя как-то неуверенно. Как ныряльщик в незнакомом месте. Трудно с чем-то сравнить, но всегда у неё один маневр в другой плавно перетекал. А тут — зависла на точке старта на три часа. Может, надеялась, что я подружусь, наконец, с головой и передумаю?
А я сверил хронометры корабля по пульсарам и в инерционном полёте неторопливо иду к точке старта. Почему в инерционном? Да потому что снаружи по кораблю кибер ползает. Полирует корпус до зеркального блеска и распыляет серебро. Если пойду с ускорением, кибер может сорваться. А я не хочу упускать ни одного шанса. И в запасе ещё несколько приёмов.
Переохлаждение корабля, например. Грузовой отсек — до минус пятидесяти, жилой модуль — до трёх по цельсию. Ниже нельзя — водопроводы полопаются.
Вторая причина — из инерционного полета я смогу точнее замерить все этапы маневра «Незнакомки». И повторю, насколько получится. Это сэкономит мне два месяца изучения звезды. Войду в книгу рекордов Гиннеса по скорости и дальности межзвездных перелетов. Е.Б.Ж. Если буду жив.
Всё не так! Сижу в скафандре, перегрузки не те, холодилка воет голодным волком, а должна реветь больным мамонтом. Шкалы лезут в красное! Особенно — скорость и генераторы поля. Генераторы не справляются. Не могут раздвинуть, растолкать в стороны звёздную плазму, она все ближе подступает к бортам. Силовой генератор тоже в красном. Скорость падает.
Полёт в режиме «дельфиньей кожи», но генераторы не могут обеспечить нужной частоты пульсаций. Мать твою! Они ничего не могут обеспечить! Плазма лижет борта корабля.
Иду на самоубийство. Чтоб удержать скорость, включаю ходовой движок. Не я, конечно. Автоматика. Мне не успеть, счет на доли секунд! Но я предусмотрел этот вариант. Спросите, откуда на движок энергии взяться? С накопителей джамп-активаторов!
Индикатор восьмого накопителя стремительно желтеет, краснеет и гаснет.
Так же быстро желтеет, краснеет и гаснет первый. Желтеет седьмой. Плазма лижет броню.
Бах-бах-бах-бах-бах!!! Пулемётной дробью! Всё не так!!! Только пару секунд спустя понимаю, что живой… Что экран черный, что шкалы желтеют, зеленеют и гаснут. Главный ходовой сжирает остатки энергии из седьмого накопителя и отключается. Второй раз в жизни вижу красные шкалы пустых накопителей. Это дурная тенденция…
Наступает невесомость. «И это — всё?» — вертится в сознании нелепая мысль. Когда её сменяет более вразумительная: «Кажется, я живой!», беру себя в руки и отдаю, наверно, самый странный, самый нелепый и дикий приказ за всю историю космонавтики — раскрыть все наружные люки. Пока горячие. Пока намертво к корпусу не приварились.
Выжидаю пять минут, потом разрешаю навигационному комплексу провести обсервацию. Прибыл, конечно, с недолётом. До звезды двадцать семь а.е.
Но это не смертельно. Ближе, чем от Земли до Нептуна. А до самой Земли — без малого сорок светолет. Так далеко даже беспилотники не залетали. Закрываю люки. Каждый второй течет. Повело их от перегрева. Это нестрашно.
Это предусмотрено. Запускаю ремонтную процедуру, и киберы шлифуют прилегающие поверхности, меняют уплотнители у люков второго рубежа. Часов через восемь буду как новенький. А пока лучше не вылезать из скафандра.
Жилая зона — она, конечно, в глубине корабля, четвертый рубеж и те-де, но береженого бог бережет. А пока можно подводить итоги. Корабль выдержал джамп. И прибыл в пункт назначения. Почти… До звезды месяц ходу. Будет меня «Незнакомка» месяц ждать? Догадайтесь с трех попыток. А с такого расстояния я её засеку только в случае, если она прямо на меня джет направит. По любому варианту, засечь параметры её маневра — без шансов.
Значит? Значит, подхожу к звезде, раскладываю по орбитам «мячики», месяц-другой изучаю звезду — и домой… На семнадцать светолет больше прыгать не буду, значит, до дома — пять джампов в режиме строжайшей экономии. Если на пятый джамп ресурса не хватит, жду спасателя у первой звезды.
Выгоняю наружу кибера-полировщика. С двумя целями – восстановить зеркальный блеск, а заодно — провести полный детальный осмотр поверхности.
Через пять минут — первый доклад. Броневые плиты носового шарика изменили геометрию. Хитрый термин такой. А на деле — звезда слизнула до двадцати миллиметров брони. Никаких наплывов расплавленного металла. Там, где просело поле, срезано гладко, как бритвой. Такова она, звездная плазма…
Не смертельно. Двадцать миллиметров — не страшно. Объясняю это киберу и подтверждаю приказ: надраить то, что осталось, до зеркального блеска.
Смешно получилось. Я больше всего боялся перегрева. Корабль проморозил. Но маневр прошел так быстро, что холодилка и половины обычной нормы хладагента не выбрала. А вот поле просело до самой брони. И в джамп я ушел не на третьем, а на импульсе шестого активатора. Так-то — нырять в звезду по чужому следу…
Через двое суток корабль блестит снаружи и внимательно осмотрен
изнутри. Люки не текут, даже в ванной кран заменил, чтоб не капал. Иду к звезде с ускорением в 1 «g». Торопиться некуда. Четвёртая звезда ещё долго будет конечной остановкой.
Не могу разобраться в чувствах. Себя обманывать глупо — я сыграл в русскую рулетку. И мне повезло. Оптимально повезло — программу выполню по максимуму, и домой целеньким вернусь. Три джампа на хвосте у чужака удержался, доказал практическую возможность такого маневра.
Почему так грустно?
Восьмой день инерционного полета. Наслаждаюсь невесомостью не от хорошей жизни, а из-за режима строжайшей экономии рабочего тела. Если сумею сэкономить на девятый джамп, мне памятник нерукотворный на Земле поставят. Мелочь — а приятно…
Из сладких грёз выводит мелодичная трель. Это не сигнал опасности — тот мёртвого разбудит, но что-то в пространстве произошло. Несколько секунд барахтаюсь в воздухе, пытаясь дотянуться до ближайшей стенки, надув щеки изображаю воздушно-реактивный двигатель. Наконец, дотягиваюсь, отталкиваюсь — и, попеременно отталкиваясь от стен то руками, то ногами, лечу в рубку.
Приборы засекли джет «Незнакомки». Она тормозится, причем идёт явно ко мне. Джет проходит в каких-то ста мегаметрах. По космическим расстояниям это совсем рядом. Рукой подать. А идёт «Незнакомка» на трёх «g», никак не меньше.
Пристегиваюсь к креслу, разгоняю генератор и выписываю в пространстве крендель. А потом задумываюсь, чего, собственно, ей от меня надо? Неужто на контакт идет? Аж мурашки по коже!
С другой стороны, до встречи трое суток. Есть время побриться и освежить в памяти теорию контакта.
Странный у нас контакт намечается. А возможно, я допустил первую глупость. В общем, чтоб не пожечь «Незнакомку» джетом, я идентифицировал её в навигационном компьютере как обитаемую космическую станцию.
Корабль тут же попытался идентифицироваться и сконнектить компьютерные сети. Послал в радиодиапазоне несколько опознавательных пакетов, несколько запросов, после чего пожаловался мне: «Незнакомка» не отвечает…
Только тогда я пресёк самодеятельность в эфире. Как среагирует иноземный разум на эту рефлексивную деятельность тупого железа?
Похоже, никак. «Незнакомка» подошла километров на двадцать и зависла неподвижно относительно меня. Никаких сигналов в радио- и оптическом диапазоне. Полчаса повисели неподвижно. Потом я, как рекомендуют учебники, начал сигналить световыми вспышками с паузами. Натуральный ряд — до десяти.
Никакой реакции. Нечётные числа — в ответ тишина. Простые числа — аналогично. Последовательность Фибоначчи…
«Незнакомке» это надоело, и она начала облёт меня. Плавно так, по дугам в трёх плоскостях, выдерживая постоянное расстояние около двадцати километров.
Чтоб вновь направить в её сторону луч прожектора, я начал разворачивать корабль. Она тут же затормозила. Я не стал прерывать маневр, а наоборот, раскрутил корабль в трёх плоскостях — пусть любуется, если хочет. Некоторое время она любовалась, а потом…
Врубила главный ходовой — и с ускорением около половины «g» пошла к звезде. Бросила меня!
— Мадам, куда же вы?! Мадам!!! — прокомментировал я, остановил вращение и устремился параллельным курсом. Почти параллельным. Когда подойдём к очередной точке старта, между нами будет безопасное расстояние.
«Незнакомка» увидела, что я иду следом, и плавно увеличила ускорение до трёх с половиной «g». Я проклял всех греческих богов и повторил маневр. Тогда она сбросила до полутора «g», и на этом успокоилась.
Я просидел в пилотском кресле восемь часов, после чего сломался. Пожелал автопилоту спокойной вахты и пошел спать.
Сломался не физически. Я мозги вывихнул. Что ей от меня надо? Зачем она спешила ко мне через всю систему? Подошла, полюбовалась мной — и всё?