Бекки неделю играла в больницу. Ригальдо находил в рюкзаке написанные печатными буквами заключения: «Диагноз — Простуда. Очень легко. Можно выпесать», «Диагноз — Алиргия. Сложно. Дайти ему аспирину», «Диагноз — Оторвало ногу. Очень сложно! Не выпесен!». За это время его каким-то образом зачислили в герои: по классу прошел слух, что он очень мужественно вел себя перед дочерью. В итоге три женщины предложили ему в чате подружить детей и ходить в гости друг к другу, чем повергли Ригальдо в ужас, а у Исли вызвали гомерический гогот. А еще через два дня Бекки и Сандра, объединившись, отколотили Стиви Финча, который снова позволил себе пошутить насчет педиков. Ригальдо опять вызвали в школу, но в этот раз он ехал туда с легким сердцем. Его девочке было всего пять, а она уже сама разобралась, с кем стоит дружить, а с кем нет.
Обычно Ригальдо просто подъезжал к воротам в общей очереди, терпеливо дожидался сигнала от школьного регулировщика и к нему выводили полностью собранную Бекки. Сегодня он приехал раньше, оставил «Мустанг» на стоянке и дошел до школы пешком.
— Папа! — Бекки влетела в него с разбегу, задрала голову, уперла острый подбородок. — Тебя опять вызвали?!
— Нет, — он почесал ее за ухом, как котенка. — Я просто пришел посмотреть, как ты тут.
Все знали. Должно быть, учительница расспрашивала родителей и детей насчет вчерашней истерики Бекки; Ригальдо ловил на себе чужие взгляды, сразу же ускользающие. Он помог Бекки застегнуть курточку — молнию опять заело — и проследил, чтобы она заперла шкафчик.
— Мистер Сегундо? — Сара Колхауз мялась у него за спиной, наверное, целую минуту. — На пару слов?..
Ригальдо посмотрел на нее, потом на часы. Что он умел, так это молча дать понять собеседнику, где его место.
Миссис Колхауз понесло. О нет, конечно, они не хотели, чтобы до такого дошло, очень жаль, что так вчера получилось с Ребеккой, вообще они с подругами из РУА за толерантность, у ее мужа, например, начальник-гей. Они ни на что не намекали, но вы же понимаете, у них мальчики; мальчики должны видеть исключительно эталон мужественности, чтобы у них сложилась верная идентификация…
Перед глазами Ригальдо, как живой, замаячил Исли — сильный, решительный и добрый. Не слушая, что там еще втирает мамаша Колина, он рассеянно думал, есть ли в этом городе что-то более эталонное, чем Исли Фёрст.
— Пап, пошли? — Бекки, уставшая ждать, некультурно подергала его за руку. Ригальдо погладил ее по голове.
— Миссис Колхауз, — перебил он словоизлияния Сары. — Достаточно. Вы не хотите, чтобы Колин дружил с Бекки, потому что эта дружба угрожает ему расстройством гендерной идентификации?.. Впервые слышу такую чушь. Или вы боитесь домогательств? Говорю вам прямо: в нашем доме детям ничто не угрожает. У меня гораздо больше шансов заинтересоваться вашим мужем, чем мальчиком; я скорее бы опасался за его репутацию. Если вы из этих соображений защищаете семью от общения с педиками, то не могу вас за это осуждать.
Лицо матери Колина пошло пятнами.
— А ваша девочка дикая, — выпалила она. — Асоциальная. Никто из нормальных семей не захочет с ней общаться. Если вы прямо сейчас спросите, кого из детей родители согласятся привезти к вам домой, то вы очень удивитесь…
— Без проблем, — спокойно произнес мужской голос. — Мне, например, не страшно за свою честь.
Ригальдо обернулся. Незнакомый мужчина у соседнего шкафчика весело смотрел на него.
— Извините. Я все ждал, чем это шоу закончится. Патрик Келли, полиция штата Вашингтон. А вас я знаю по общему чату РУА.
Ригальдо на автомате пожал протянутую руку, чувствуя одновременно и неловкое облегчение, и благодарность за жгучее разочарование, которое отразилось на лице миссис Колхауз. Даже если бы мужчина сейчас достал из кармана штраф за неправильную парковку, он был бы рад, что этот неприятный разговор в присутствии Бекки закончился. За спиной по-прежнему топталась мамаша Колина, но он решил, что и так уделил ей слишком много внимания.
У Бекки, видимо, были свои соображения насчет появления полиции. Она стиснула вторую кисть Ригальдо, шагнула назад и спросила тревожным шепотом:
— Вы пришли меня арестовать?..
«Полиция штата» с сомнением посмотрела на нее и поскребла щетину.
— Нет, разбойница. Но ты это, завязывай драться. Про твои подвиги знает вся начальная школа. Даже Сандра, — он указал на темноглазую девочку чуть выше Бекки. — Хотя она в другом классе.
Ригальдо задумался.
В течение двух месяцев все дети представлялись ему исключительно в виде строчек рабочей таблицы; в лицо он не знал никого, но Сандра Келли в таблице точно была. Все, что он знал о ней: мистер Келли ни разу его не задалбливал. Он был из таких родителей, которые только отмечались, что «прослушали информацию». Если бы не это, Ригальдо вообще усомнился бы, что тот читает чат хоть иногда.
Патрик Келли дождался, пока миссис Колхауз отойдет, раздраженно стуча каблуками.
— Попали под бойкот мозговых слизней? — сочувственно спросил он. — Это они вам мстят. У вас хорошо получалось строить их эти два месяца. Правда, вначале я думал, что родителям отвечает бот.
Ригальдо заржал и посмотрел на него с интересом. Все это время Бекки и Сандра молча ходили друг вокруг друга, как две кошки. При этом они таинственно переглядывались. Патрик тоже умолк и под любопытствующими взглядами других родителей и учителей улыбался немного неловко. Ригальдо колебался, потому что не очень хорошо представлял, как это вообще происходит. А потом рубанул с плеча:
— Мистер Келли, вы ведь просто так брякнули насчет гостей?
***
— Папа не любит людей, — важно сообщила Бекки, свешиваясь с толстой ветки головой вниз. — Поэтому раньше мы никого не приглашали!
Ригальдо едва не подавился своим кофе.
— Мой тоже не любит, — охотно откликнулась Сандра. — Поэтому мама с ним развелась. Он женат на своей работе!
— Засранки, — Патрик кинул в нее шишкой. — Мы все слышим!
Они неловко бродили вокруг костра, а вокруг был лес, застывший в осенней тишине, пахнущий глубоким сырым запахом прелой хвои и дымом, холодный, мокрый и значительный. Едва выбравшись из машины отца, Сандра пришла в буйный восторг. «Это настоящий дом в лесу! — теребя его за рукав, твердила она. — А какие звери у вас тут живут? Лисы, росомахи, олени, медведи, наверное? А совы, у вас есть совы, в таком доме точно можно было бы держать сову, мне кажется, я слышала уханье!» Бекки очень легко заразилась ее возбуждением. Уже через пять минут они прибежали показывать Ригальдо сово-ролики в «Инстаграме».
— Это идея-фикс — завести сову, — мрачно сказал Патрик. — Ну вот, теперь она будет и у твоей девочки тоже.
Ригальдо не оценил перспектив.
— Совы сожрут кота, — рявкнул он, отбирая у Бекки телефон. — Играйте на дереве, пока нет дождя, потому что когда он пойдет, праздник сразу закончится!
Наверное, он был не самым лучшим хозяином — в дом не приглашал, ничем не развлекал; если подумать, он даже не знал, о чем обычно разговаривают родители. От пива Патрик с сожалением отказался, поэтому Ригальдо просто сварил кофе на две чашки и вынес на улицу. Ему и так это все было непривычно — по сути, у них здесь никто никогда не бывал, кроме близких людей; Ригальдо осознавал, что никак не может блеснуть манерами.
Патрик все понимал и вроде как не скучал. Он с явным интересом осмотрел «ворота черной крепости» и чудовищный забор, похвалил систему охраны и расположение камер.
— Не дом, а крепость, — заключил он. — Здесь можно встречать апокалипсис!
Бекки и Сандра играли в лесу, между деревьев летал их довольный визг. Они несколько раз упали, поскользнувшись на прелой земле; колени Сандры стали черными, волосы растрепались. Когда они в очередной раз промчались друг за другом — в руках у Бекки был детский лук с присоской вместо наконечника, а Сандра размахивала пластиковым двуручником — Патрик задумчиво произнес:
— Я думаю, Колхаузы облажались, и скоро это поймут. Для пацанов тут рай.
Ригальдо скривился и наконец-то спросил:
— Почему ты вмешался?
— Не знаю, само как-то. Не люблю шейминг. Два папки — не самое страшное, с чем дети могут столкнуться в начальной школе. В Такоме вот вчера задержали паршивца, который распродавал таблетки матери. И это в нулевом классе-то!
— Ты толерантный коп?..
— Я коп, затраханный до полного нестояния. Начальство имеет нас ежедневно, если ты понимаешь, о чем я, поэтому мне уже давно все равно, кто с кем в Сиэтле спит. Ну, а ты, судя по всему, большой босс-вампир?
— Я вампир, — согласился Ригальдо, — и питаюсь кровью продавцов, мелких менеджеров и промоутеров. Но самый большой босс здесь не я.
— Это ясно, — серьезно кивнул Патрик. — Не обижайся, но я проверил, с кем учится моя девочка. Чтобы учитывать, так сказать, риски.
О, в этом Ригальдо прекрасно его понимал. Был бы у него доступ к базам, он бы тоже пробил всю школу, всех членов РУА, в своем неистребимом желании держать все под контролем. А спустя совсем немного времени до него дошло: Патрик знает о них все. И про теракт, после которого у них появилась Бекки, и про семью Исли, и про Хеллоуин, и про Присциллу.
Он сдвинул брови, а потом подумал: хуйня. Зато не надо ничего объяснять. Покосился на Патрика и осторожно сказал:
— У меня там, в лесу, стрелковый бустер.
Тот отставил в сторону кофе:
— Так. Это требует тщательной проверки.
Через десять минут они вдвоем увлеченно палили из ружей. Бекки и Сандра ходили поодаль и ныли, что хотят мультики, какао с зефирками и кота, и что это вообще за люди, которые держат их голодными.
— Сейчас, — пробормотал Ригальдо, прицеливаясь, забыв о том, что не собирался вести их в дом. — Сходите сами, включите чайник.
— Как хорошо, — Патрик довольно щурился. — Не надо отчитываться за каждый патрон.
Он отвернулся, чтобы перезарядить ружье, и замер.
— А вот и «большой босс».
Ригальдо оглянулся через плечо: оказалось, что в нескольких шагах от них стоит Исли. Его волосы были распущены, на плаще оседала роса. Увидев, что его заметили, он отлепился от сосны и неслышно пошел к стрельбищу. В вечернем тумане и в клубах порохового дыма он выглядел, как лесной дух.
— Папа пришел! — завопила Бекки и с разбегу прыгнула на него. — А у нас на «фазенде» гости! Это Сандра Келли и ее папа Патрик!
— Ну наконец-то, — спокойно сказал он, держа ее на весу, и пожал руку Патрику. — Где-то в лесу явно сдох один нелюдимый вампир. Я вижу, что вы тут хорошо проводите время. А что насчет миссис Келли?..
— У нее другая семья. Сандра живет по два месяца то у меня, то у нее.
— Простите, — Исли присел на корточки перед девочкой. Она заметно смутилась и оперлась на пластиковый меч. — Я ужасно рад, что нас посетила такая воительница. Только почему она холодная и мокрая — ты что, весь черничник собой обтерла? Тебя надо срочно накормить и согреть.
Когда он ушел, позвав детей пить какао, Патрик собрал с земли гильзы. И, протирая ствол ружья, задумчиво сказал:
— Ревнивый мужик — это опасно. Я был уверен, что он сейчас засветит мне в глаз.
— Кто? — Ригальдо завис. — Исли?! Да он похуист, каких мало!
— Ага, такой же, как я балерина. Он меня просканировал до трусов. У моей жены был такой же взгляд, уж я в этом разбираюсь.
Ригальдо потряс головой. Патрику показалось. В его картине мира Исли был абсолютно безмятежен. Они могли шутить об анальном рабстве, о ревности к порнушке, о пещерных инстинктах, но в целом Ригальдо всегда считал — такому человеку, как Исли, не придет в голову никого ревновать.
Позже, уже посадив Сандру в машину, Патрик выпрямился и спросил:
— А почему все-таки «фазенда»?
— А они не рассказывали? — Исли подошел, оперся о плечо Ригальдо, так естественно-небрежно, что Ригальдо не стал отодвигаться. — Даже Бекки уже эту историю знает. Это старая шутка, а мы продолжаем по привычке так говорить. В то лето, когда мы купили дом в лесу, Ригальдо добыл для «Нордвуда» поразительно выгодный контракт с бразильцами, это была бомба. Его тогда в офисе за глаза стали называть «король-плантатор», но недолго, не прижилось прозвище. А «фазенда» осталась.
Ригальдо закатил глаза. Ебаный Кронос и его шуточки. Как хорошо, что тот давно не работает в «Нордвуде».
— А, — Патрик кивнул. — Я-то думал, может, вы тайком выращиваете коку между папоротниками. Ну тогда чао-адьес, кавальерос!
— Папа! — вдруг высунулась Сандра. — Мы же сюда еще приедем? Приедем?..
Исли опередил Патрика:
— Приезжайте, — сказал он быстро и очень серьезно. — Бекки еще не показала тебе озеро.
Когда «корвет» семьи Келли выехал со двора, на прощание мигнув фарами, Исли дернул Ригальдо ближе.
— Устал? — сочувственно спросил он.
— Терпимо, — подумав, решил Ригальдо. — Знаешь, в итоге я рад, что здесь побывала Сандра, а не Финчи или Колхаузы. Вряд ли Сара Колхауз оценила бы предложение развлечься стрельбой в кустах.
***
Ночью Исли трахал его, закинув ноги на плечи. Ригальдо выгибался над простынями, надрачивая себе. Когда Исли, кончив, упал на него, вздрагивающий и жаркий, Ригальдо набросил ему на спину одеяло и медленно вытянул разведенные ноги. После сокрушительного оргазма в теле плескались ленивая истома и слабость, как будто все кости вдруг стали резиновыми, было лень шевельнуть даже пальцем. Он мысленно уговаривал себя через силу сходить в душ. Поэтому он удивился, когда Исли немного поерзал, подышал ему в шею и вдруг вобрал кожу в рот. Медленно, с удовольствием, вжался зубами и пососал.
— А-а, что ты делаешь! — Ригальдо схватился за шею. — Здесь гематома будет! И высоко, над рубашкой видно!
Исли быстро глянул на него и опустил ресницы. Никакого раскаяния у него на лице не наблюдалось. Ригальдо стукнул его в бок.
— Ты чем-то недоволен? — проворчал он. — Я опять что-то не так сделал?.. — внезапно он вспомнил слова Патрика и его осенило. — Ты что, ревнуешь, что ли? К этому полицейскому папке?!
Он даже приподнялся на локтях, чтобы удобнее было смотреть на Исли.
Тот шумно выдохнул и положил ему руку на грудь, укладывая обратно.
— Нет, я очень рад, что у детки появилась подружка, которая станет ходит к ней домой, — Исли прижался вплотную, так, что Ригальдо чувствовал, как его ресницы задевают кожу на виске. — И я доволен, что ты мирно общаешься с гетеросексуальным мужиком.
— Чего?.. — Ригальдо моргнул. — Я много с кем нормально общаюсь. С Клэр, с ее пати в игре… С Лаки… Но он наш пиздюк, так что не считается… С Галатеей, с Рубелем, с Тони…
— Ну да, ну да… Твой Тони не в счет, он голубой, как небо над Каскадными горами.
— Откуда ты знаешь? — Ригальдо снова попытался приподняться, и Исли снова его уронил. — Исли, ты что, серьезно?..
Тут Исли перевернулся и навис над ним.
— Ну разумеется, — он опасно сощурил глаза. — Я ревную тебя ко всем. Всякому нужен такой «король-плантатор», — он принялся обцеловывать лицо, шею, грудь Ригальдо, спускаясь все ниже. — Умный, злой, смелый, состоятельный… С первой мишленовской звездой… И многочисленными премиями лесной промышленности… Спаситель Фортисью и приятель Ирены Квиксворд… И стреляет метко, и член ничего такой…
— Прекрати, у меня сейчас встанет, — Ригальдо забил ногами. — Папаша Сандры не оценит, если у меня будет рефлекторно вставать при стрельбе! Пошел ты нахуй, Исли, ты все испортил!
— Таков был план, — довольно сказал Исли и замолчал, потому что ему нашлось, чем занять рот.
***
Через три дня Сандру опять привезли, и она стала регулярно появляться у них дома. Часто Патрик оставлял ее и уезжал. В другие разы они с Ригальдо пили глинтвейн или пиво на улице, наблюдая, как девочки носятся вдоль озера в резиновых сапогах. Однажды ее привезла миссис Келли, недовольная, что бывший муж не обсудил с ней контакты ребенка. К счастью, Ригальдо в тот день был на открытии торговой выставки и не успел испортить ей впечатления. Дома был Исли, который включил все свое обаяние, и мать Сандры уехала, очарованная и согласная на все.
Все было хорошо, а потом подошло время благотворительного конкурса «пончиков для пап». Бекки под руководством Джоанны испекла невероятно страшные пончики и, ужасно гордая собой, отвезла их в школу.
— Они закапаны красным сиропом поверх глазури так, словно их окропили кровью, — делился Ригальдо с Исли уже в офисе. — Может, у меня с головой не все в порядке, но ассоциации самые недвусмысленные. Помнишь птичку Уолдо из «Твин Пикс»?
— Помню мозги этого Уолдо, разбрызганные по пончикам, — фыркнул Исли. — Но, надеюсь, не все из родителей такие фанаты Линча, как мы с тобой!
К обеду внезапно оказалось, что они не договорились, кто из них поедет на конкурс. Ригальдо уехал из «Нордвуда» по ресторанным делам, Исли был плотно занят с директором производства. Улучив время, они созвонились и всласть переругались. «Ты должен мне сообщать о своих планах!» — «А ты мне не должен, получается?.. У меня нет возможности одному тащить на себе чертову школу, я не хозяюшка!» — «Я тоже не мальчик, который может все бросить, чтобы загладить очередной твой прокол, у меня тут обсуждается многомиллионный проект!»
На этом Ригальдо бросил трубку, прошипев: «Пшлнах». У него тоже было запланировано расширение — предзаказы и заказы онлайн, и это сейчас занимало все его внимание. Он гордо проигнорировал два звонка, думая, что это снова Исли с полыхающей жопой, но это был Патрик:
— Папаша, конкурс уже полчаса как закончился. Кровавые пончики твоей девочки голосованием большинства отцов получили второе место. Они так натурально смотрелись, мне хотелось их упаковать как вещдоки.
Ригальдо почувствовал, что лицо у него краснеет.
— Скажи Бекки, что я сейчас приеду, — пробормотал он. — И, Патрик… Сможете с Сандрой еще немного побыть с ней?
— Да без проблем, — было слышно, как на заднем фоне болтает Сандра. — Пригляжу за девчонками, чтобы они здесь все не разнесли. В обмен ты должен будешь купить все пончики моей дочери, что она, зря старалась, что ли.
Ригальдо почувствовал двойной укол совести. Он тоже должен был быть там, жрать невкусные пончики и нахваливать, а они проебали деткин праздник, два херовых бизнесмена, да еще и не забрали ребенка из школы.
Шел дождь, и Сиэтл был серым и унылым. Ригальдо ехал в плотном потоке машин, стиснув зубы, думая, что Исли снова легко отделался — пьет кофе в сухом, теплом офисе, пока Ригальдо тут изображает подмокшую курицу-наседку, а вечером приедет на «фазенду» с новой игрушкой и, таким образом, останется «хорошим» отцом.
Первое, что он увидел на стоянке — белый «Брабус».
Как два дебила, они с Исли сперва не хотели ехать, а потом оба притащились. Еще и припарковались рядом и одновременно вышли из машин, хлопнув дверью. Исли холодно посмотрел на Ригальдо и раскрыл зонт, да еще отставил руку в сторону, предлагая встать рядом. Ригальдо задрал подбородок и обошел его. Ебал он эту принудительную вежливость.
В гулком школьном коридоре людей было мало — праздник закончился, почти все дети и родители разошлись, но еще бродили учителя и волонтеры. Ригальдо сразу увидел девочек, сидящих у вещевых шкафчиков прямо на полу, и скучавшего рядом Патрика. Бекки совсем не выглядела расстроенной. При виде их с Исли она просияла, вскочила на ноги и отряхнула руки.
— Ура, вы приехали! Смотрите, что у меня есть!
Ригальдо споткнулся на ровном месте.
Бекки шла к нему под взглядами всех присутствующих людей, счастливая — и неотвратимая, как всадник Апокалипсиса. В руках она несла длинную ярко-розовую орхидею в горшочке. Толстые выпуклые цветки на изогнутом стебле насмешливо склонили головки в сторону Ригальдо, будто спрашивая — ну, что ты сделаешь?
— Что это? — остолбенев, спросил Ригальдо. Исли у него за спиной приглушенно ахнул.
— Это моя награда за второе место по пончикам, а Колину дали кактус…
Она протягивала ему свою розовую бомбу, продолжая что-то говорить. Ригальдо не слышал, что именно, потому что Исли мертвой хваткой вцепился ему в руку и потащил прочь. Ригальдо смотрел, как радостный свет на лице Бекки меркнет, вытесняемый непониманием и обидой.
Он вырвал руку и подошел к своей дочери.
— Ты умница, — сказал он, наклоняясь и целуя ее в макушку. — Я так жалею, что опоздал. И у тебя очень красивый приз.
С этими словами он осторожно принял из ее рук орхидею, не прикасаясь к самому цветку, и тут же передал Исли. И быстро пошел на улицу, стараясь дышать реже.
Патрик догнал его на лестнице:
— Эй, все нормально? У вас такие стремные лица…
— Нет, не нормально, — Ригальдо вытер нос, из которого уже текло. — У меня аллергия. Там, на парковке, машина, и в бардачке лекарство…
— Блядь! — рявкнул Патрик, выдергивая ключи из его рук.
Посреди школьного двора с шестидесятых годов лежала местная реликвия — кусок гигантской сосны, отполированный штанами сотен ежедневно взбирающихся на него детей. Предыдущий директор хотел убрать его, но родители не позволили, написав петицию в городской совет. Став новым директором, отец Клэр распорядился построить над ним навес.
Ригальдо, постояв под дождем, добрел до навеса и сел прямо на это бревно, прикрыв глаза. Противно зудели глаза, губы и нос; веки отекли. Хлопнула школьная дверь — это прибежал Исли, привел с собой медсестру. Патрик вернулся, впихнул в рот Ригальдо две таблетки. Медсестра настаивала на том, чтобы вызвать скорую помощь.
— Не надо, — вяло отбрехался Ригальдо. — Должно подействовать и так.
Подействовало, и довольно быстро. Медсестра два раза измерила ему давление, понаблюдала и ушла, и они с Исли долго сидели на улице, дыша холодным воздухом и глядя на протянувшиеся с крыши дождевые струи. Толстые капли выбивали фонтаны на каменных плитах, в лужах вскипали пузыри. Ригальдо сидел, привалившись к твердому плечу Исли, сморкался в салфетки, а тот не выпускал его руку.
Пришла Бекки с опухшим носом и красными глазами, уткнулась лицом в колени Ригальдо, как виноватый щенок:
— Папа, прости!
Ригальдо закатил глаза. Этого еще не хватало.
— Ты ни в чем не виновата. Расскажи ей, — попросил он, не прекращая поглаживать Бекки по голове. Исли кивнул и принялся рассказывать про аллергию, коротко и по делу, а в конце упомянул про первый букет. Бекки заметно успокоилась и только недоверчиво пробормотала:
— Ты правда подарил папе орхидеи?
— Да, целых пять веток. От души.
В итоге решили, что орхидея останется у Сандры, которой уже пора было домой, и Бекки убежала прощаться. Когда они остались одни, Ригальдо сжал руку Исли. Тот повернул голову — замерзший и усталый. И спросил:
— Откуда у тебя в бардачке таблетки?
— Я их все время вожу с собой, — прикрыв глаза, ответил Ригальдо. — С того самого раза.
— Они же просроченные, — брякнул Исли несусветную глупость. — Восемь лет прошло.
— Дурак, что ли? — покосился Ригальдо. — Я обновляю каждые два года, по рецепту.
Его муж помолчал и сказал:
— Ты меня поражаешь.
— Я просто пытаюсь быть готовым к любой хуйне.
С должности председателя РУА Ригальдо торжественно вылетел через полтора месяца.
— Очень жаль, мистер Сегундо, — сокрушенно сказал директор. — Вы хороший организатор, но сейчас результаты родительского голосования таковы, что большинство «против» и мотивируют тем, что не могут доверять арбитражные решения человеку, который не хочет повлиять на собственного ребенка.
Ригальдо ничуть не расстроился. Он стоял напротив отца Клэр, выпятив подбородок, и надеялся, что по его хмурой роже не заметно, насколько он доволен. Практически счастлив, мать его.
За стеклом, отделяющим директорский кабинет от коридора, красовалась скульптурная группа: Исли, школьный психолог, грустный мальчик Колин Колхауз и мистер и миссис Колхауз.
Миссис жестикулировала. Мистер скучал. Исли сиял на их фоне, как серебряный доллар.
— В остальном у нас нет замечаний к Ребекке, — отец Клэр проследил его взгляд. — Она занимается с удовольствием, учительница ее хвалит. Но их «бойцовский клуб» пятилеток…
Он вздохнул.
— Давайте как-то без этого, ладно?
Ригальдо кивнул.
Директор был прав: Бекки отлично начала год. Она каждый день птичкой выпархивала из машины и летела в класс мисс Норрис. Ригальдо знал, что она спокойно общается с девочками.
При этом каждую неделю его вызывали к психологу, потому что Бекки дралась с мальчиками. Они с Исли выпытывали, что происходит, кто ее обижает, но неизменно проигрывали: никто не обижает, это как-то само получается.
— Это такая игра, — задумчиво сообщила она сама за завтраком, размахивая вилкой так, что с нее разлетались ошметки омлета. — Сегодня мы с Бобби бьем Майка и Колина, а завтра они нас.
— А вы не можете драться, ну, понарошку?
— Фу, папа, — Бекки смешно морщила нос. — «Понарошку» — это как гэ-мэ-о.
В конце концов психолог решительно заявила, что Бекки, возможно, скучно дома и она испытывает дефицит общения с другими детьми, который пытается восполнить телесной активностью, чем возмутила Ригальдо до глубины души. Скучно?! Да эта дама хоть представляет, что значит быть тем, кого берется развлекать Исли?..
Когда он вышел в коридор, разговоры сами собой умолкли. Исли в последний раз одарил завороженных Колхаузов сверкающей улыбкой и быстро догнал его.
— Выперли?..
Ригальдо кивнул:
— И слава богу. Ты не поверишь, как я рад, что удалось соскочить.
— Ты же хотел все сам контролировать.
— Я сдался: эти мужчины и женщины высосали мой мозг нахер. Я думал, что буду заниматься сбором денег, а в результате разнимал в родительском чате два лагеря, скандалящих из-за выбора сраной пьесы на Рождество.
— Так что мы будем делать с этими драками? Меня это беспокоит.
— Посмотрим, — Ригальдо перекинул пиджак через плечо. — Если бы я видел, что ее обижают, я бы тут первый устроил… Но она начинает первая, а потом они сразу же мирятся. Я не понимаю, что не так.
Он был прав: впереди, в глубине коридора, Бекки и многострадальный Колин вместе прыгали через квадраты пола, так мирно, как будто это не они с утра отлупили друг друга линейками.
***
Осень текла незаметно — с затяжными дождями, с копчением на заднем дворе купленной у индейцев форели, с прогулками по лесу вдоль ручья Чиваукум и посещением разных фестивалей с обязательным воскресным заходом в ресторан, где Анри торжественно выносил марципановый торт для Бекки.
Ригальдо моргнуть не успел, как за неделю до конца октября Бекки огорошила его вопросом:
— Папа, а можно мне пойти к кому-нибудь в гости с ночевкой? У нас все в классе друг к другу ходят, и меня тоже пригласили.
Исли заинтересованно покосился в их сторону. Ригальдо показал ему взглядом: не вмешивайся.
Был сумрачный вечер, и они сидели в гостиной. Исли топил камин, а Ригальдо обложился отчетами, пытаясь не уронить ноутбук, служивший сегодня повышенным объектом любви кота: Симба то обтирался головой об углы, то пытался вползти на клавиатуру. Бекки лежала животом на большом фитболе и каталась взад-вперед, то отдаляясь от Ригальдо, то подгребая обратно.
— Нет, — буркнул Ригальдо, подумав: еще чего. Он никогда не понимал этот древний как мир обычай. В гости с ночевкой! Отпустить свое чадо туда, где он не сможет за ней проследить!
— Ты еще маленькая.
Бекки моргнула: не ожидала. Но не сдалась:
— А ко мне на ночь можно? Мы будем сидеть в моей комнате, тихо-тихо, как мышки…
— Нет, — так же твердо сказал Ригальдо. — Это неудобно. Я не хочу брать ответственность за чужого ребенка.
Исли открыл было рот, но Ригальдо пригвоздил его взглядом: мы договаривались, так что пожалуйста, помолчи.
Бекки не отставала:
— А днем? Я всем рассказываю, какой у нас большой дом, и про будку охранника, и про лес, и про дом на дереве, и про озеро, и про лодку, я так хочу показать… Можно, Колин приедет ко мне после уроков, а его мама посидит у нас на веранде и присмотрит, я знаю, так многие делают…
Ригальдо слегка перекосило:
— Нет, милая. Просто нет. Не надо нам сюда дорогую миссис Колхауз, и всех остальных дорогих членов РУА. Понимаешь, мы с папой много работаем и дома хотим отдыхать, а не развлекать чужих дядей и тетей, которые будут пялиться…
— Ты не любишь людей из РУА?..
— Я вообще людей не люблю, ни маленьких, ни больших. Ладно, Бекки, хватит. Собери с пола свои игрушки, пока кто-нибудь не наступил на них, потому что…
— А Хеллоуин? — перебила его Бекки. — Мама Бобби будет устраивать вечеринку. А когда мы будем украшать дом?..
Ригальдо с громким хлопком опустил крышку ноутбука.
— Мы не отмечаем Хеллоуин!..
Бекки открыла рот, но его уже несло:
— Никаких «ведьминых пальчиков». Никаких тыкв в этом доме. Я не…
Между ними вклинился встревоженный Исли:
— Так, хватит. Бекки, собери игрушки, папа дело говорит. Про все остальное мы решим потом.
На глаза их дочери медленно навернулись две большие слезы.
— Но как же я буду дружить с ребятами, папа? — сказала она очень тонко. — Если мне ничего нельзя?..
Исли молчал. Ригальдо закатил глаза.
Да блядь.
Он никогда не претендовал на титул «отца года».
— Постарайся для начала перестать с ними драться, если хочешь дружить, — резко сказал он и пересел на другой диван.
***
Предчувствуя ювелирное буровое сверление мозга, Ригальдо решил в эту ночь вообще не идти в спальню и сбежал в комнату для гостей, делая вид, что у него по горло работы.
Когда Бекки уснула, Исли сам его отыскал. Пришел неслышно, как кот, тихо скинул обувь и влез на кровать. Ригальдо лежал на животе, уткнувшись носом в ноутбук. При появлении Исли он потянулся свернуть экран — а потом передумал и оставил, как есть.
Исли навис над ним, поглядел через плечо и удивленно фыркнул в затылок. На экране, поглаживая друг друга по груди, страстно целовались двое бородатых парней. Оба были татуированные и накачанные. Один повернулся к другому спиной и тот мягко подталкивал его к широченной кровати, порхая пальцами по животу и неутомимо водя вставшим членом по ягодицам. Член заслуживал особого внимания своими размерами.
— Так-то ты, значит, работаешь.
— Отстань. Нельзя, что ли?
— Ну почему же, — Исли взъерошил ему волосы, игриво потерся о плечо и попытался подсунуть руку под пах, чтобы коснуться члена, но Ригальдо только сильнее вжался бедрами в матрас. — Мне нравится. Но почему без меня?..
Ригальдо слегка расслабил напряженные плечи — не было похоже, чтобы Исли собирался его перевоспитывать прямо сейчас, но на всякий случай решил спросить прямо, подумав, что, если тот не удержится и включит «доброго папу», выдворит без сожалений:
— Хочешь сказать, ты пришел не для того, чтобы уговаривать меня насчет Бекки? Потому что ну как же, у ребенка не будет детства?
Исли замер, а потом прихватил губами мочку уха.
— Нет, — сказал он неожиданно твердо. — Нет, Ригальдо, не для того. Это наш бункер, и мы не празднуем Хелоуин в этом доме. А Бекки с друзьями я свожу на какие-нибудь аттракционы, мне не трудно.
Услышать это было до странности приятно.
— Спасибо, — помолчав, сказал Ригальдо, прикрывая один глаз. Другим он рассеянно следил за пидорами на экране. — Тогда зачем ты пришел?..
— Съесть тебя.
Он отстранился, сполз куда-то вниз, Ригальдо чувствовал через пижаму, как Исли трется колючей щекой так, что по бедрам расползаются мурашки, а ягодицы поджимаются. Исли двумя пальцами подцепил резинку штанов и потянул вниз, лизнул обнаженную кожу, и все самые мелкие волоски встали дыбом.
Мужик на экране беззвучно последовал его примеру — поставил партнера на край кровати и опустился перед ним на колени. Камера щедро продемонстрировала разведенные ноги, выбритые яйца и небольшую аккуратную дырку, прежде чем актив положил руки на ягодицы и присосался губами к отверстию. Ригальдо почувствовал, что лежать на животе становится неудобно, и немного приподнял зад. Исли сразу воспользовался этим, чтобы запечатлеть жесткий поцелуй между ягодиц. Нижний парень просунул руку между ног и сжал мошонку, и от вида его пальцев, перебирающих яйца, у Ригальдо все поднялось так, как он совсем не ожидал от себя.
И Исли тоже не остался равнодушным: он снова подался вперед, его дыхание обожгло ухо. Он тяжело навалился на спину и нетерпеливо задвигался, тыкаясь отвердевшим членом в промежность, от чего по нервам разбежались томительные импульсы. Ригальдо напряг ягодицы, противясь этому ощущению.
— Выебу, — пригрозил Исли. Ригальдо хмыкнул:
— Выебешь, но не здесь.
Исли неохотно сполз с него:
— Ладно, пошли. И забери свое видео.
В спальне Ригальдо разместил ноутбук так же, лег перед ним, положив подбородок на руки, и позволил себя раздеть. Пока Исли раскатывал презерватив, выдавливал смазку, ему не надо было ничего делать, и он, поглаживая себя по члену, лениво смотрел, как верхний бородач с натугой заправляет в нижнего свой большой изогнутый хер. Внезапно Исли несильно шлепнул его по оттопыренному заду.
— Какого?..
— Не игнорируй меня, — с каменной рожей пояснил Исли и добавил: — А то я ревную.
— Ревнуешь?.. К порнушке?
— Ужасно, — полушутливо, полусерьезно сказал Исли и, придержав за бедро, принялся насаживать его на член. Довольно бесцеремонно, без всяких там языков и пальцев. Ригальдо вцепился в одеяло, чувствуя, как над губой выступает пот. И неожиданно для себя вместо того, чтобы возмутиться, возбудился сильнее.
Это у них теперь иногда так случалось — после августовского воздержания вдруг накатывало что-то безумное, и посреди нежной, ванильной ебли Ригальдо обнаруживал, что они катаются по кровати, целуясь и кусаясь до крови, хватаясь друг за друга так, словно их вот-вот должны разлучить. Как будто они наверстывали упущенное, и если им припирало, то терпеть было трудно. Однажды, когда Исли дотрахался до блаженного бессилия, а Ригальдо вроде как провоцировал его тем, что хочет еще, Исли довел его до оргазма ручкой расчески. Ригальдо не решился бы повторить этот опыт и только надеялся, что они не примутся от нежности друг друга душить.
— Я тебе потом яйца оторву за такие штуки, — ласково сообщил он, с риском свернуть шею оглядываясь через плечо. Посмотреть было на что — на напряженные руки Исли, его поджарый живот. Глаза были закрыты, а на лице застыла странная смесь нетерпения и восторга. — Но потом. А сейчас расскажи еще, как ты меня ревнуешь.
— Как мудак, — пробормотал Исли, распахивая глаза и медленно начиная двигаться. Ригальдо нащупал его ладонь и положил себе на бедро. — Вот ты лежишь и пялишься на хуи и жопы, а может, ты примеряешь эти хуи на себя!
— Конечно, блядь, — просипел Ригальдо. — Так бы и вспрыгнул на эту палку. Ты только посмотри: куда он там, блядь, помещается!
И тогда Исли, не прекращая толчки, снова звонко шлепнул его. На секунду кожа на этом месте как будто онемела, а потом запылала. Ригальдо взвыл — не разжимая губ, потому что у любой звукоизоляции есть предел, а потом, дыша через раз и яростно толкаясь навстречу, простонал:
— А ну-ка, рискни повторить.
В ноуте продолжалось самое обычное порно — актив без затей долбил своим мощным хреном в дырку, время от времени вытаскивая и встряхивая, чтобы растянуть процесс на подольше, пассив держался обеими руками за зад. Ригальдо так засмотрелся на его напряженные пальцы, что забыл обо всем, и только вздрогнул, когда ему снова прилетел резкий шлепок — причем за секунду до этого Исли вытащил, и тут же, не давая передохнуть, с размаху вогнал обратно. От столкновения горячей и чувствительной кожи с его телом Ригальдо мучительно заскулил и поджал пальцы ног. Щеки и задница горели, и не скажешь, где больше. Внезапно Исли толкнул его вперед, потянулся и ткнул в кнопку выключения. Экран потемнел. Ригальдо не успел возмутиться — Исли дернул его за бедра, насаживая на себя, и, кончая в презерватив, положил руку на член. Ригальдо зашипел сквозь стиснутые зубы и кончил на одеяло. Кожа на ягодицах все еще оставалась чувствительной и горячей, и к изумлению Ригальдо, Исли склонился и подул на нее, а потом поцеловал.
— Хорошо, — выдавил он, лягушкой пластаясь по кровати. — Но если ты еще раз так сделаешь… Без предупреждения… Я тебя…
— Убьешь, — предположил Исли.
— Выебу.
Исли перевернул его и поцеловал в губы.
После быстрого душа погасили свет и улеглись спать; Ригальдо закинул ногу Исли на живот и сонно наслаждался тем, как тот лениво поглаживает его колено. Движения Исли становились все медленнее и в конце концов он уснул, отвернув лицо в сторону, а Ригальдо еще лежал и думал о разном — о том, что если на выходных не будет дождя, они могут выбраться на какой-нибудь небольшой хайк в компании Лаки и Клэр, пока в горах не облетели красные лозовые клены, или скататься в Обманный пролив, послушать легенды индейцев-салишей про девушку-покровительницу промысловиков, а если будет дождь, то сходить в музей старых машин. В эти приятные мысли нет-нет да вклинивалось несчастное лицо Бекки с покрасневшим носом, но Ригальдо решил, что будет упорен и без всяких гостей сумеет развлечь собственную дочь.
***
Несколько дней все было в порядке — ни одного звонка из школы; Бекки нарисовала картинку с озером и подарила учительнице, возвращалась домой веселая и сообщила, что скоро будет конкурс «пончиков для пап». Ригальдо ужаснулся, что должен в этом участвовать, а Исли читерски предложил купить пончики в пекарне. Бекки надулась и отважно сказала, что должна испечь их сама. Вечер прошел в спорах, кто будет вынужден пойти на мероприятие. За ужином Исли спросил у Бекки, где и с кем она бы хотела побывать — в веревочном парке, а может, в контактном зоопарке, ему не трудно сводить туда пару пятилеток.
А еще через день Бекки от них сбежала.
Не далеко: когда Исли привез ее из школы и распахнул заднюю дверь «Брабуса», она просто отщелкнула ремень безопасности и понеслась в лес, как стрела. Ригальдо при этом не присутствовал: сработал таймер духовки, в которой томился мясной пирог с фенхелем; и вообще его мысли крутились вокруг будущей выставки Международного Текстильного Альянса. Телефон в кармане зазвонил, когда Ригальдо в рукавицах полез в духовку.
— Ага, конечно, — буркнул он, извлекая чугунную форму, с усилием бухнул ее на стол и вытер лоб. — Очень вовремя. Ну, что там у тебя?
— У нас пиздец, — коротко сказал Исли и бросил трубку.
Ригальдо нашел его возле «дома на дереве». По обилию лазалок, лесенок и канатов, а так же по общему виду дом немного смахивал на нос корабля, но он уже привык говорить себе, что это ему мерещится из-за Лаки.
Исли задумчиво ковырял ствол сосны.
— Она была тихая, когда ее вывели ко мне после уроков, почти ничего не говорила в машине, но я не придал этому значения, — на высоком лбу Исли обозначилась глубокая морщина. — Честно сказать, я в это время думал о последнем контракте…
— Где она?
Исли развел руками:
— Где-то здесь.
Ригальдо шумно выдохнул и огляделся по сторонам. Он выскочил из дома без куртки, разогревшийся после кухни, и сейчас чувствовал сырые лапы осеннего воздуха, зябко гуляющие под рубашкой. Прямо от детской площадки с домиком и качелями начинался их лес — гулкие сосны с красно-рыжей корой, разлапистые ели, замаскированные осыпавшейся хвоей ямы и папоротник, под которым легко можно спрятаться, если тебе пять лет. И гаркнул, как дурак:
— Бекки!..
Ему ответило только эхо. Ригальдо потер лоб. Сейчас он уже не боялся так, как в сентябре — за это время они все тропинки в лесу исходили, играли здесь в прятки, Бекки была «на ты» с лесом. И все-таки… В октябре быстро смеркается.
— Звонил на КПП?
Исли покачал головой:
— Затупил.
Охранник нашел Бекки за несколько секунд:
— Вижу ее на седьмой камере — она обнимается с деревом. Помощь требуется?
— Спасибо, мы сами.
Идти было мокро — днем шел дождь. Усыпанный иглами мокрый мох глубоко проминался при каждом шаге. Холодало прямо на глазах. Ригальдо шел, засунув руки под мышки, сердито поглядывая на высовывающиеся из мха шляпки грибов. А вдруг они заинтересуют Бекки? А вдруг откуда-нибудь выползет змея?
— Здесь нет змей, — резонно заметил Исли. Он поравнялся с Ригальдо и попытался набросить ему на плечи свой плащ:
— Ты очень легко одет.
— Оставь. Иначе я просто закиплю.
Они нашли Бекки, сжавшуюся в клубочек под большой елью — ее издалека выдали ярко-желтые сапоги. Исли протянул руку, останавливая Ригальдо, но тот нетерпеливо отбросил ее — подошел к Бекки и заставил ее поднять голову, заглядывая в лицо. Ему требовалось убедиться, что она не избита и не поранилась. У него на языке вертелось: «Ты так нас напугала; помнишь, мы договаривались — ты можешь прятаться где угодно, только, пожалуйста, всегда возвращайся, если мы с папой тебя позовем…» Но он терпел, потому что сейчас все это казалось совершенно не важным.
Бекки не выглядела побитой. Только очень-очень несчастной. Ее кожа была холодной и влажной от вечерней росы, в волосах запутался кусок коры с серым лишайником. Она молчала и крупно вздрагивала.
«Я их убью, — с тяжелым, почти болезненным чувством подумал Ригальдо. — Этих Колхаузов и всех остальных, кто ее так обидел. Я им повыламываю все пальцы. Если только они…»
— Детка, — Исли опустился на корточки и взял ее руки. Обе ее холодные мокрые ладони помещались у него в одной руке. — От кого ты тут прячешься?
— Я не прячусь, — вяло сказала Бекки. Ригальдо нахмурился — ему показалось, что она не хочет смотреть им с Исли в глаза. Он склонился ниже — и убедился, что она старательно отворачивается.
— Пойдем домой? — спросил Исли, протягивая к ней руки. — Будем есть пирог с мясом. А потом ты расскажешь, что случилось, и мы будем всю ночь смотреть мультфильмы.
Тогда она наконец заплакала, совершенно беззвучно, просто размазывая по лицу слезы и листья черники. Изрядно замерзший Ригальдо выдернул ее из-под дерева и прижал к груди. И все время, пока он нес ее через дышащий глубокой осенью лес, она продолжала часто вздрагивать.
В спальне градусник показал небольшую температуру. Пока Исли, воркуя, переодевал Бекки в пижаму и поил ее какао, Ригальдо вылетел в коридор и по телефону наорал на учительницу.
Мисс Норрис ужасно расстроилась:
— Ох, мистер Сегундо, мне так жаль… В школе Бекки казалась веселой и послушной. Может быть, что-то случилось по дороге домой? Мы обязательно разберемся, я обещаю…
«Разберемся, — думал Ригальдо. — Мне бы только выудить из нее, кто и что».
Он сунул телефон в задний карман и вернулся в спальню.
Верхний свет был выключен, горел только ночник. Бекки лежала, укрытая одеялом до самого носа, а Исли так и сидел над ней, не сняв пальто, и его длинные волосы почти касались руки Бекки.
При этом у него было такое лицо, застывшее, будто заледеневшее, что Ригальдо мгновенно понял: случилась какая-то очень большая хуйня, а не просто дети щелкнули друг друга по лбу линейками.
Когда он показался на пороге, Бекки заерзала в своем гнезде из одеял.
— Папа пришел, — шепнула она Исли. — Скажи ему.
— Хорошо, — Исли поднялся и за руку вывел Ригальдо в коридор. Тот отступал, ничего не понимая. У Исли было холодное, злое лицо. — В общем, так. На днях я попросил Бекки узнать, кого из ее друзей отпустят с ней погулять. Ответ: никого. Ни Бобби, ни Майка, ни Колина, ни Тито. Ни на «фазенду», ни в веревочный парк; но не потому, что они дерутся. Колхаузы передали через Колина предельно честно: они не хотят, чтобы мальчики вращались в нашем с тобой мужском обществе.
Ригальдо как будто с размаху въебали по лицу.
— Что?.. — пробормотал он, краснея. — Что за… Да они охуели, что ли!
— Да, они охуели. Но это ничего не меняет. Почти всем мальчикам из класса запретили общаться с Бекки вне школы.
— Она поэтому плачет? — пробормотал Ригальдо. — Поэтому, да?
— Не только, — Исли помолчал. — Колхаузы-старшие были осторожны в формулировках, Колин тоже расстроился, и, по-моему, сам не понял ничего. Но тут же нашлись те, кто все объяснил, и подробно.
— Стиви Финч, — раздался из комнаты тонкий голос Бекки. Похоже, она прислушивалась к их разговору. — Это брат Майки, он во втором классе. Он сказал, это потому, что я приютская… приемная дочь п… п…
Ригальдо замер. Внутри него тихоокеанским цунами поднимался ужас. Господи, он так этого боялся, с самого первого дня. А Бекки продолжала, дыша часто, со всхлипом:
— А еще он сказал, что такие люди, на «п», больные и делают друг с другом грязные вещи, прямо при всех там и сказал, и показывал, и смеялся… Папа, мне было так плохо, и сейчас тоже плохо, я никогда больше не пойду в школу, наверное…
Исли метнулся в спальню, и оттуда сразу же донесся его шепот. А Ригальдо не смог. Он стоял на втором этаже своего любимого дома, слушая, как его муж утешает их ребенка, и чувствовал себя педиком, испортившим Бекки жизнь.
Потом он прислушался к тому, что там говорит Исли. К его удивлению, тот начал издалека:
–…смотри, моя дорогая. Ты приемная, это правда, так написано в твоих документах. Но в этом нет ничего плохого, на самом деле. Вот есть, например, дядя Лаки. Его родители умерли, и я его воспитывал, как тебя. Разве дядя Лаки вырос плохим или несчастным?..
— Нет, — хлюпнула носом Бекки. — Очень хороший.
— Это так. Он добрый, его все уважают, он несколько раз спасал людей в горах и умеет строить корабли. А вот твой папа Ригальдо, он разве плохой?..
На этот месте Ригальдо слегка перестали держать ноги.
— Нет, — всхлипнула Бекки. — Нет, конечно же!
— А папу тоже воспитывали не родные люди, а тетя Маргарет. Видишь, каким он вырос. Я думаю, очень хорошо, что он не был один. Так что быть из приемной семьи совсем не стыдно.
— Ну, а то, что Стиви сказал, что вы… педики… И что вы делаете… ну такое…
— Стиви дурак. Разве я похож на того, кто делает плохо и больно? Разве папа похож на того, кто позволит себя обижать?
На этом месте Ригальдо не выдержал и сбежал. Он сознавал, что ведет себя как трус, но это все было выше его сил. Рынок его личных «ценных бумаг» сегодня с грохотом обвалился, процессор перегорел. Из руин ядерного пепла восстали машины. Как, черт возьми, уберечь Бекки от чужого дерьма?
Он походил по кухне, налил себе выпить — и сплюнул в раковину. Поднялся обратно, привалился к косяку, слушая. А потом отважно ввалился в детскую и встал посередине, заложив руки за спину. Бекки, уже заметно успокоившаяся, уставилась на него блестящими глазами.
— Все эти люди просто завидуют, что у тебя два папки. Которые могут в два раза сильнее дать в зубы за тебя.
Бекки шмыгнула носом:
— Психолог же говорит, что нельзя распускать руки…
— Нельзя, — Ригальдо опустился на корточки у кровати и положил руку Бекки на лоб. Температура вроде исчезла. Прав был Исли: это нервное. — Но иногда можно, если нужно. Иногда так делает даже твоя тетя Клэр.
— Ага, — сосредоточенно сказала Бекки. И шепотом добавила: — Пап, я люблю вас.
Позже, когда она уже спала, согревшаяся, накормленная и спокойная, они с Исли спустились в кухню. Исли выглядел каким-то потухшим, хотя до этого хорошо держался и в разговоре с Бекки взял огонь на себя. Он сосредоточенно жевал остывший пирог, и время от времени Ригальдо ловил на себе его нечитаемый взгляд и в конце концов спросил:
— Что такое?
— Да ничего, — Исли смел крошки и переставил тарелку в посудомойку. — Вот, жду.
— Чего именно?..
— Когда ты скажешь «я так и знал» и снова объявишь секс под запретом, потому что это травмирующее детскую психику грязное занятие.
Ригальдо задумчиво прожевал попавшийся в пироге шампиньон. Что ж, иногда Исли прямо насквозь его видел.
Он побарабанил по столу и невозмутимо сказал:
— А как ты отнесешься, если я скажу: «Иди в жопу»?
— Прости, не понял?..
— Что тут непонятного? Поднимайся в спальню, принимай душ. Исли, пока ты уничтожал пирог, я подумал: мы с тобой — самые насквозь проверенные и одобренные социальными службами педики в этом штате. Мне не нужно особое одобрение РУА ни чтобы растить свою дочь, ни чтобы трахаться.
Исли изумленно поднял голову, а спустя секунду Ригальдо оказался смят в его объятиях.
Потом они сидели на кухне и с энтузиазмом обсуждали строительство. Вернее, обсуждали Лаки и Ригальдо, а Исли крутился рядом, так и не переодевшись в домашнее, просто небрежно накинув фартук. Он лазал в холодильник, вычерпывал остывший ужин прямо со сковороды, развлекал болтовней ребенка и сходу все одобрял. Лаки рисовал эскиз — у него получалось на удивление удачно — и болтал о всякой ерунде. Если Бекки выбегала из кухни, его байки становились еще интереснее:
–…тогда она разрешила им несколько дней пожить у нас, и это был тот еще квест. Ты даже не представляешь, что может увидеть человек, отдернув занавеску в ванной в собственном доме…
— Кубинца с бензопилой, как в «Лице со шрамом»? — невинно спросил Исли.
Ригальдо его поддержал:
— Труп блондинки? Лабораторию мета? Крокодила?.. Колонию разумных грибов?..
— Да ну вас, — надулся Лаки. — Вы смотрите слишком много всякой херни!
— О, Лаки, поверь, что парочка лесбиянок — не самое страшное, что можно найти в ванной…
— Я верю, — кивнул Лаки. — Но голые сиськи Денев теперь, кажется, выжжены у меня на сетчатке. Как и трусы с «Хелло Китти», которыми Хелен запустила мне в голову…
Ригальдо фыркнул и в сотый раз за последние пять минут покосился на Исли.
Тот стоял со стаканом сока у холодильника, и глаза его были закрыты. Он пару раз невпопад ответил Бекки и, извиняясь, потрепал ее по голове. «Два перелета за день после вчерашнего перепоя, — подумал Ригальдо. — Надо скорее заложить его спать».
Лаки захлопнул блокнот и радостно потянулся.
— Все! Теперь можно посмотреть телевизор. Я же могу у вас сегодня остаться?..
— Да, не вопрос, — поторопился ответить Ригальдо, думая, в какой комнате его разместить.
Лаки замахал руками:
— Я видел, что у вас какой-то ремонт наверху. Я могу спать в гостиной.
— Ура! — завопила Бекки. — Я приду к тебе, когда все заснут, и мы будем всю ночь смотреть мультфильмы! Лаки, ты обещал посмотреть со мной «Невероятные расследования котенка Хакли»!
— Я смотрю, у вас один уровень развития, — не удержался Ригальдо. Лаки широко ухмыльнулся:
— Зато ты по-уродски повесил гамак.
— Мальчики, не ссорьтесь, — Исли с громким стуком поставил стакан на стол. — Бекки, присмотри тут за ними.
— А ты куда? — с любопытством спросил Лаки.
— Пойду переоденусь.
Ригальдо проводил его взглядом и тоже поднялся.
— Сейчас вернусь, –сказал он, зачем-то одернув свитер. — Только прослежу, чтобы он не заснул по пути. Лаки, тебе ведь не тяжело с ней?..
— Лаки легко, — весело отозвался тот. Он наклонился вперед, и Бекки взобралась ему на спину, нетерпеливо приговаривая: «Я буду Иккинг, а ты мой дракон!», и Лаки покорно позволил ей уместиться у себя на закорках. А потом замахал руками и с грацией трицератопса выпорхнул в гостиную. Ригальдо послушал, как они, визжа, рухнули на диван перед телевизором, и торопливо поднялся в комнату для гостей.
***
Когда он вошел, Исли неспешно снимал пиджак. На застеленной кровати лежали домашний джемпер и джинсы. Взгляд Ригальдо уперся в его широкую спину, прямо в складку рубашки на лопатках. Рубашка была мятой — Исли проходил в ней весь день. Толстый узел волос на затылке был сегодня по-женски скреплен двумя палочками из светлого дерева — так вызывающе и в то же время естественно. Ригальдо украдкой осмотрелся, разглядывая обжитую комнату. С тех пор, как Исли начал здесь запираться, Ригальдо подсознательно стал воспринимать ее как «чужую».
— Прости, я забыл сказать, что пригласил Лаки, — произнес Исли, не поворачиваясь к нему. Он развязал галстук, повесил на спинку стула и принялся расстегивать пуговицы на рукавах
— Да ничего, — отозвался Ригальдо, умолчав, что чуть не рехнулся, когда подумал, что кто-то проник к ним на территорию. — Они с Бекки неплохо поладили.
— Я рад, что ты согласился насчет домика. Без Лаки мы бы с тобой умудохались его строить. Не помню, когда я в последний раз держал шуруповерт.
— Я думаю, тебе скоро придется это вспомнить, — сказал Ригальдо. — Я собираюсь разорвать контракт с ебучей фирмой звукоизоляции. И наша спальня останется в таком виде, как сейчас, пока мы ее не починим.
Тут Исли наконец оглянулся через плечо
— Я полагаю, что так оно рискует затянуться, — он взялся за верхнюю пуговицу на рубашке. — Я тот еще мастер, ты же понимаешь…
— Ничего, — ласково сказал Ригальдо. — Я не собираюсь там больше спать. Пока все не будет доделано, я буду жить здесь. В этой комнате.
— А где я тогда буду спать?
— А как ты считаешь?..
Исли снова отвернулся и поднял руки, чтобы вытащить шпильки. Узел тут же распался, тугой жгут волос упал ему на спину и рассыпался.
— День выдался тяжеловатым для того, чтобы я мог сейчас распутывать ребусы.
И тогда Ригальдо толкнул его в плечо. Исли развернулся, держа в кулаке свои чертовы палочки, и он повторно несильно ударил его по руке. Шпильки с тихим стуком ударились об пол, а Ригальдо ухватил Исли за воротник.
— Что это такое было сегодня утром в ванной, — сердито спросил он. — Хотел меня довести?
Исли смотрел с молчаливым вызовом, будто спрашивая: «Ну, и что ты сделаешь, если так?», и только уголок рта у него едва заметно загибался кверху.
— И почему так быстро вернулся с конгресса?..
Выражение глаз Исли сделалось неуловимо мягче, и он ответил:
— Потому что соскучился, дуралей.
Деревянные шпильки издали под подошвой Ригальдо жалобный треск, когда он, шагнув вперед, жадно поцеловал Исли в губы.
Он припирал его к стене, держа за грудки, комкая и без того мятую рубашку. Ткань натянулась, и пуговка, которую Исли не успел расстегнуть, отлетела в сторону и отрикошетила от ножки кровати.
Все наконец-то стало как надо, как должно было быть. Ригальдо словно тащило в океан, на дно, под холодные соленые волны, и он пил Исли, захлебываясь и хватая ртом его рот, как необходимый для жизни воздух. Понимая, что страшно хотел сделать это уже очень давно, постоянно думая об Исли и дома, и в офисе, и в гамаке, и в лесу, и вообще где угодно.
Исли дернул плечом, требуя свободы, ухватил его за запястья, собираясь развести руки в стороны. В ответ Ригальдо только сильнее навалился на него, вжимаясь бедрами и грудью и дурея от этого тесного соприкосновения. Ему хотелось закрыть глаза, но он боялся что-нибудь пропустить, поэтому видел, как раздуваются ноздри Исли и как вздрагивают его ресницы.
Когда ему наконец пришлось прерваться, чтобы перевести дух, Исли вырвался и не колеблясь толкнул его спиной в стену.
— А как же Бекки? — почти агрессивно спросил он.
— Лаки присмотрит, — хрипло ответил Ригальдо.
— Да ну?! — из прищуренных глаз Исли искрами брызгал смех. — Правда, что ли? Ты доверишь нашу девочку Лаки?..
— Да, — отважно кивнул Ригальдо, глядя ему в глаза. — Он взрослый и умный, только немного с придурью. Но вообще, знаешь, кто без нее.
А потом потянулся к дверной защелке и повернул ее. И расслабился, стек по стене, будто говоря: ну давай.
Глаза Исли, окруженные веселыми морщинками, были совсем рядом. Ригальдо хотелось зацеловать ему все лицо, брови, скулы, нос, каждое веко. Не оставить ни одного свободного дюйма кожи. Он наклонил голову, потянулся вперед. Исли не стал ломаться и наконец-то ответил. Его язык решительно толкнулся в язык Ригальдо. Они целовались жестко и горячо, забыв, что у них в доме ребенок и гость и что они крайне взрослые, ответственные и солидные люди. Сейчас Ригальдо сознавал только то, что должен с немалой ответственностью трахнуться. И, задержав дыхание, расчетливо потерся об Исли бедрами. Тот зарычал и, поднатужившись, подбросил его вверх по стене, подпихнул под зад жестким коленом. Чувствуя с восторгом, как стремительно твердеет упирающийся в него через брюки член, Ригальдо забросил руки на плечи Исли. Становилось все жарче: его далеко не бережно прижимали к стене, щупали через одежду, больно, с вывертом, мяли за зад. Исли часто дышал, терся, как будто ездил вверх-вниз, и в какой-то момент Ригальдо едва не заскулил. Ему резко зажали рот, напомнив, что шуметь нельзя, надо тихо.
— Готовился? — резко спросил Исли. — Смазка есть? Хотя бы презерватив?..
Ригальдо, упрямо глядя ему в глаза, помотал головой. Какое там, он даже в душе не был. Глянул через плечо Исли на кровать: «Может, у тебя есть?» Теперь уже Исли помотал головой, закусил губу. Предупредил:
— Будет хардкорно.
Ригальдо дернул его к себе за воротник.
— Плевать, — задыхаясь, сказал он. — Хочу.
И Исли, поддерживая его под бедра, шагнул вместе с ним вглубь комнаты и там уронил на кровать. Матрас упруго прогнулся и мягко наподдал в спину. Неснятый свитер сбился к груди, но на него уже не было времени. Ригальдо кое-как избавился от обуви, расстегнул джинсы и скинул их на пол. Исли дождался, пока он задерет ноги и рывком содрал с него трусы. Вставший член шлепнул по животу, и Ригальдо вдруг душно покраснел, осознав, что совершенно неприлично течет — от головки на бедро протянулась длинная нить вязкой слизи. Он сто лет не чувствовал себя таким возбужденным и одновременно беспомощным и очень четко ощущал на себе взгляд Исли; встретившись с ним глазами, Ригальдо залип, вглядываясь в расширенные зрачки. Матрас прогнулся, когда Исли встал коленом на край кровати. Он до сих пор не снял ни брюки, ни рубашку, только расстегнул ремень, но стоило ему потянуться к молнии, как Ригальдо остановил его руку и сам нащупал язычок. Член Исли тут же вырвался на свободу, нетерпеливо закачался, набухшая головка ярко и влажно блеснула, когда крайняя плоть соскользнула с нее. Ригальдо мгновенно ухватился за ствол, с удовольствием ощутив, какой тот твердый, гладкий и обжигающе-теплый. Когда он двинул на пробу кулаком, Исли вздрогнул, толкнулся ему в кулак и сдавленно застонал. Ригальдо немедленно встрепенулся и дернул его за рубашку: потише, нельзя шуметь, мать твою!..
Глаза Исли сузились, и он резко подтянул Ригальдо к краю кровати. Согнул его, как перочинный нож, развел ладонями ягодицы. Большими пальцами растянул задний проход, полюбовался и, набрав слюны, аккуратно сплюнул в раскрытое отверстие. Ригальдо пожалел, что так и не снял свитер. Ему и так было жарко, а тут он почти умер от вожделения и стыда.
— Я тебя люблю, — вдруг прозвучало над ним. Он не успел ответить, потому что Исли притерся и принялся проталкивать в него член. Какую-то секунду Ригальдо ощущал, как влажная упругая головка прижимается ко входу, как давит на неподатливые мышцы, а затем шепотом взвыл. После такого перерыва и без смазки Исли было тесно в нем, он двигался туго, постепенно растягивая и заполняя собой, и вдруг вошел до основания. Ригальдо задохнулся, держа себя под коленями. Он чувствовал себя нанизанным на член и дрожал, испытывая почти мучительное удовольствие. Исли тут же плавно качнул бедрами назад, вышел, щедро добавил слюны и гораздо резче загнал снова. И еще, и еще. Ригальдо кусал губы и отводил глаза, стараясь не смотреть ему в лицо. Взгляд зацепился за расстегнутый ворот рубашки с отлетевшей пуговицей, и Ригальдо хмурился, пытаясь вспомнить, куда же она подевалась, изо всех сил борясь с собой, чтобы не кончить. Исли понемногу расходился — он надавил на ноги Ригальдо, удерживая его в той же позе, раскрытым, уязвимым, с коленями, прижатыми к груди, и только подпихнул ближе к краю кровати, толкаясь все смелее и смелее. Задранные ноги Ригальдо подрагивали, кишку распирало, член подпрыгивал над животом; иногда в мошонку слабо простреливало неострой болью из заднего прохода — но, о господи, как же ему этого не хватало. Исли уже совсем не сдерживался — поддавал бедрами, загонял под разными углами, и Ригальдо приходилось зажимать себе рот, чтобы не орать. Иногда он поднимал руки и зажимал рот Исли. В один из таких моментов тот поцеловал его в ладонь.
Ему безумно хотелось подрочить, но он тянул, цепляясь за Исли. Вдруг посреди этой пытки тот отлепился от него. Ригальдо вытаращился с искренним непониманием.
— Перевернись, — рвано попросил Исли. — Лучше так…
Ригальдо с трудом распрямил ноги, перекатился по матрасу. Исли поставил его на четвереньки, нажал между лопаток, понуждая опустить голову, снова смазал слюной и вставил от души. Ригальдо взвыл, закусив покрывало, мгновенно ощутив свое преимущество — так он мог орать, сколько влезет, кусать и комкать намокшую от его пота и слез ткань. Исли держал его за шею, прижимая лицом к постели, и сильно толкался, не издавая ни единого звука. Ригальдо ахал и хрипел, прогибался в пояснице, оттопыривал зад, подмахивал так, что искры из глаз сыпались. Он слышал сочные шлепки, а также скрип ножек кровати и предательский стук деревянного изголовья о стену. Он все это слышал, — но это уже не имело никакого значения.
Исли внезапно навалился на него, мокрый и тяжелый, торопливо сунул руку под живот. Хватило пары резких движений, и напряжение внутри Ригальдо достигло предела. Он с невыразимым облегчением кончил и рухнул, бессильно разъехавшись коленями по покрывалу, а мир вокруг на несколько секунд рассыпался в куски, а потом как-то сам, нехотя, собрался из них обратно.
— Детка, — шептали ему в ухо. Исли лежал на нем, придавив к постели, теребил за плечо, настойчиво дышал в висок. — Надо вставать…
Ригальдо поморщился, сердито отворачиваясь: куда вставать, зачем, дай отлежаться. Но Исли не отставал:
— Ригальдо, давай же. Там Лаки с Бекки…
Он поднял голову.
Так.
Черт.
— Быстро, — сказал он сквозь зубы. — Идем вниз, делаем вид, что ничего не произошло. А-ах, черт! Ох…
Стоило ему пошевелиться, как Исли тут же приподнялся, давая свободу, и откатился в сторону. Ригальдо с немалым трудом сел и поморщился. Кажется, он был до ушей переполнен спермой, которая сочилась из него при каждом движении, схватывалась потеками на ногах. Волосы в паху уже противно склеились, вялый мягкий член прилип к животу. Он осмотрелся: они перепачкали все вокруг. Постель, себя, новые брюки Исли, даже его рубашку. В животе ощущались странные спазмы, как будто там уютно ворочался Чужой, задний проход горел — полный комплект радостей спонтанного секса. Ригальдо давно не чувствовал себя таким грязным, ослабевшим и вытраханным.
И таким счастливым.
Исли смотрел на него встревоженно и виновато, и Ригальдо слабо помахал ему: все нормально. Ни на какие разговоры сейчас не было ни времени, ни сил.
Морщины на лбу Исли разгладились, он несколько раз моргнул — и вдруг, притянув к себе Ригальдо за шею, смачно поцеловал.
Ригальдо немедленно зашипел и выкрутился:
— Сдурел? Бегом в душ… Нет, погоди, мне нужнее. А ты пока убери эти тряпки… И надо открыть окно, дышать нечем…
— Где мы сегодня будем спать? — перебил его Исли.
Он быстро раздевался, но смотрел очень внимательно, и Ригальдо подумал: для него это важно. И все-таки нашел в себе силы ответить:
— Здесь, конечно. Но больше никаких… Ничего! Пока нам не сделают комнату со звукоизоляцией.
— Ладно, — неожиданно послушно кивнул Исли. — После такого я снова согласен ждать, сколько требуется.
Когда они чинно спустились вниз — умытые и переодетые — то обнаружили, что все диваны сдвинуты в сторону, а по телевизору орет Мэнсон. Лаки пускал по потолку светодиодные зайчики, а Бекки прыгала посреди комнаты на скакалке.
— Какого… — Ригальдо перешагнул упавшую подушку и пошатнулся — двигаться следовало более осторожно. — Что это за филиал апокалипсиса?
Исли внезапно пихнул Ригальдо в спину, и он подумал, что, возможно, не стоило возникать, но было уже поздно.
Умиленно взирающий на Бекки Лаки в упор посмотрел на них с Исли и негромко сказал:
— Я же не спрашиваю, чего это вы там… рубанок гоняете. Пришлось вот включить музыку, а то было шумно. Кровать ремонтировали?..
Ригальдо открыл рот — и закрыл. Что тут скажешь?
— И не кровать, а стены! — выпалила Бекки. — Они чинят стены в спальне, да, папа?..
— Да, детка, — кротко ответил Исли.
А Лаки с явным удовольствием покачал головой:
— Ну вы даете. Как молодые! Респект!
Наверное, его кто-то проклял, решил Ригальдо, когда сроки окончания ремонта были перенесены в третий раз.
Он изнемогал, злился, ругался с менеджером. К его удивлению, Исли отнесся ко всему этому без интереса. На слова Ригальдо: «Давай сменим подрядчика?», он пожал плечами и сказал: «Да ладно, не до того. Просто так получилось. Скажи им, мы подождем».
На шестой день ремонта вместо трех обещанных Ригальдо начал подозревать, что Исли не так уж рвется возвращаться к нему в спальню. По статистике Национального Института сна, около двадцати процентов пар старше сорока лет спят в разных комнатах. Исли было сорок четыре. Может, он попал в эти проценты? Или просто Ригальдо его доконал? Или у него появились другие интересы?
Во всей безумной круговерти последних дней — аргентинский контракт, грант на строительство «экологичных домов», новая рекламная компания вокруг ресторана, сраная родительская ассоциация, — Ригальдо снова отчетливо подумал об этом, когда Исли один уехал на благотворительный банкет, с которого вернулся поздно ночью и на рогах. Какая-то машина доставила его до ворот, а пересечь двор помог охранник. Ригальдо, не поехавший с ним из-за рабочих сложностей, бегом скатился с лестницы навстречу. И в полной растерянности наблюдал, как Исли и Джек поднимаются на веранду в обнимку.
Исли был сияющ и пьян. Его растрепавшиеся волосы серебрились в свете вечернего фонаря, смокинг был расстегнут, за обшлагом почему-то воткнута веточка можжевельника; он неловко потрепал охранника по макушке и нацепил ему на ухо галстук-бабочку. Тот терпеливо и неловко улыбался, прислоняя Исли к косяку.
— А, Ригальдо, — произнес Исли, слегка покачиваясь, глядя в лицо Ригальдо совершенно стеклянными глазами. — Зря не поехал.
— Я вижу, — зашипел Ригальдо, подныривая ему под руку. — Давай, двигай наверх…
— Может, положим его на диване? — вмешался охранник. Ригальдо замотал головой:
— Нет, нельзя, чтобы он тут валялся. Завтра придет социальный работник.
Исли, тяжело опирающийся ему на плечо, внезапно повернул голову и поцелуем клюнул его в скулу. Ригальдо замер, чувствуя себя в ловушке. И что теперь делать?.. Куда, скажите пожалуйста, его вести?..
У Исли зазвонил телефон, но ответить он не спешил. Ригальдо потянулся взглянуть, кто звонит, но Исли поймал его руку и покачал головой: не надо.
А следом Ригальдо втянул носом воздух и задохнулся от возмущения. От смокинга Исли возмутительно несло — крепким алкоголем, травкой и табаком, пронзительной смесью мужских и женских парфюмов. И теплым запахом самого Исли. И эта конская смесь и раздражала, и притягивала. Не успел Ригальдо об этом подумать, как Исли на него навалился, придавливая грудью к стене.
— Я много с кем танцевал, — отчетливо сказал Исли ему в ухо и отстранился посмотреть, прищурив глаза. Охранник стоял рядом и делал вид, что разглядывает интерьер.
Ригальдо дернулся — и тогда Исли, взяв его лицо в ладони, издал короткий смешок.
Секунду он был уверен, что сейчас Исли его поцелует.
Тот пошатнулся и выпрямился. И отчетливо сказал:
— Иди спать, моя радость.
В полной тишине он поднялся по лестнице, двигаясь медленно и ровно, как по навигатору. И уже там, наверху, на площадке, вытащил телефон и безошибочно повернул в сторону гостевой спальни.
Было слышно, как хлопнула дверь.
— Да, думаю, такого его лучше не показывать социальной службе, — со вздохом согласился охранник и добавил: — Извините.
Утром Исли просочился в ванную, когда Ригальдо чистил зубы, встал у него за спиной, помолчал — умеренно похмельный, небритый и помятый — и вдруг быстро обнял его, прижал к груди. Ригальдо замер.
— Ты помнишь, что сегодня я лечу на конгресс лесных контракторов в Вашингтоне? — спросил Исли, дыша перегаром ему в ухо.
— А! М-м-а! — только и смог промычать Ригальдо сквозь полный рот пены, тараща глаза. Конечно же, он не помнил, иначе постарался бы провести вчерашний день вместе.
Он яростно сплюнул пену в раковину и спросил:
— На сколько?
— На два дня, — руки Исли сошлись у него на животе. Он стоял очень близко, и сквозь пижамные штаны Ригальдо чувствовал рельеф его тела. В отличие от него самого, Исли не был возбужден.
— Я тебе позвоню, как приземлимся, — Исли разомкнул свои блядские руки и ушел. Ригальдо взглянул на закрывшуюся дверь в зеркале, потом — на свое растерянное отражение с торчащей изо рта зубной щеткой и оттопыривающим штаны стояком. Прибавил напор воды и, запершись, молча и зло подрочил в раковину.
Когда, приведя себя в порядок, он спустился, собираясь высказать Исли все, что думает, оказалось, что тот только что отбыл в аэропорт. Бекки, вместо того, чтобы собираться в школу, ходила за котом, пытаясь нацепить на него кардиганчик, а Симба терпеливо раз за разом выскальзывал из ее рук. Но Бекки была упорна и постепенно побеждала.
Ригальдо двинулся к ней, споткнулся о лист гипрока и от души пнул.
— Пап, почему у тебя такое лицо? — удивилась она. — Как на тотемном столбе!
Ригальдо вспомнил вырезанные из дерева оскаленные морды и клювы, которые они видели у индейцев на полуострове, но не нашел в себе сил ответить. Он опустился на корточки и молча стал распутывать кота.
Две маленькие руки обхватили его за шею.
— Ты сердишься?..
— Нет. Я скучаю по папе, — честно сказал Ригальдо. Бекки запустила ему в шевелюру пальцы и с наслаждением их растопырила.
— Давай скучать вместе!
— Да поскучаешь тут, — вздохнул Ригальдо и, подхватив ее поперек туловища, потащил на кухню. — Быстро ешь, мы опаздываем!
***
Вечером они вешали на улице бамбуковый гамак. Вернее, Ригальдо вешал, а Бекки путалась под ногами, старательно собирая в ведро шишки для растопки.
Он выбрал хорошее место над озером, высокое и сухое, с видом на кувшинки, качающиеся на плаву. Берег здесь был не топкий, а «сосновый»: сплошное переплетение крепких корней в земле. Там, где они вытесняли почву, образовывались мелкие ячейки-колодцы, под которыми плескалась прозрачная вода. Бекки ложилась на живот и засовывала своих кукол в эти колодцы, а потом «спасала», под ворчание Ригальдо: «А если тебя оттуда что-нибудь цапнет за руку?!»
У него дела шли не так весело, потому что паршивый гамак крепиться никак не желал. Ригальдо все делал по инструкции, но веревки развязывались, конструкция перекашивалась, и кукла, положенная в нее для эксперимента, вываливалась. В конце концов он зафиксировал все каким-то диким способом, так, что развязать веревки, не разрезая, было бы невозможно; осторожно сел и покачался, испытывая гамак на прочность.
Бекки тут же отважно к нему залезла.
— Сними грязные сапоги, — скомандовал Ригальдо. — Ах, нет. Черт, холодно! Верни сапоги. И пледом укройся, как следует.
Он смутно подозревал, что в этом и кроется его главный проеб: кто вешает гамак осенью, чтобы тот гнил под дождем? А следом вообще придет зима со снегами. Но утром он сказал Бекки правду: без Исли ему было чертовски скучно. Хотелось заняться хоть чем-то, причем занять именно руки, потому что голова и так распухала от разных проблем.
— Это правда, что ты сегодня подралась с мальчишкой? — хмуро спросил он, скосив глаза в сторону Бекки. — Опять задираешься первая, как в приюте?
Они лежали рядом, оба в свитерах и куртках, набросив на ноги плед. Бекки немедленно засопела у него под рукой, как виноватый еж.
— Я не дралась, папа. Я чпонькнула его по носу.
— Чпонькнула?..
— Ну, линейкой. Знаешь так: «Чпоньк, чпоньк!»
— Это что, по-твоему, называется «не дралась»?
— Нет, конечно. Дерутся — это когда ногами по яйцам.
— Бекки!..
— Что? У мальчиков есть яйца. По ним бить нельзя, потому что у них может треснуть скорлупа.
— Это кто тебе такое сказал, моя прелесть?
— Это я сама такое придумала.
— Так, я не готов сейчас обсуждать яйца. А скажи мне, зачем ты чпонькнула парня линейкой?
— Потому что он сказал, что хочет на мне жениться. И поэтому должен меня укусить.
— Что?!
— Да, в шею. Он смотрел такое кино.
— Он укусил тебя?! Где?! Дай, я гляну!
— Осторожно, папа, мы так перевернемся! Нет, он не успел, потому что я его чпонькнула. Знаешь, мне чего-то совсем не хотелось на нем жениться. Он какой-то глупый и ест на уроке козявки.
— Куда только смотрит твой гребаный учитель! Я поговорю с отцом этого киномана прямо завтра. Я же, мать его, председатель родительской ассоциации. Бекки, обещай, что никому не дашь себя кусать. Еще чего не хватало! Можешь бить по яйцам любого, кто тянет к тебе руки!
— Даже если он хочет на мне жениться?..
— Такого — особенно!
— Ладно, — Бекки хихикнула и завозилась у него под боком, потом попросила телефон и стала играть в тетрис. Она приятно грела бок; гамак покачивался. Ригальдо заложил руки за голову и смотрел в закатное небо, низкое и красно-золотое, исчерченное поперечными рваными фестонами северных облаков. На фоне облаков медленно шевелящиеся лапы сосен казались чернильно-черными. С озера доносился плеск — там резвились выдры, где-то далеко куковала кукушка.
Он не заметил, как его глаза закрылись, и он поплыл, растворившись в плеске воды, в ритмичном попискивании телефона и колыхании лохматых сосен. А «выплыл» уже гораздо позже — замерзший, отлежавший руку и шею. Одеяло сбилось между колен, телефон обнаружился под поясницей. Последний солнечный отсвет гаснул за гребнем черного леса на противоположном берегу озера. Все затопила бархатная темнота.
Он лежал в гамаке один.
— Бекки! — позвал он, мгновенно охрипнув, и с надеждой прислушался. Ничего не услышал, кроме обычного шума ночного леса.
Все его самообладание стремительно пошло дырами, как будто его пожрали лангольеры.
— Бекки! — снова взревел он, выпутываясь из гамака.
Куда, куда первым делом — в лес, или шарить в озере, или вызывать службу спасения?
«Камеры, — осенило его, когда он уже ломился через папоротники, сжимая телефон в мокрой руке. — Охрана бы засекла, если бы она бродила в неположенных местах. Пройти за ворота мимо дежурного тоже никак. А может, она просто в доме, а там… Аптечка Исли, ружье, ножи на кухне, газовый баллон, спички…»
Двор был освещен перед крыльцом и гаражом, а дом недобро темнел — шторы на первом этаже были плотно задернуты. Уже поставив ногу на ступеньку, Ригальдо разглядел на половицах веранды грязный мокрый след. Рядом с этим следом их с Исли ботинки казались изящными бальными туфлями. Человек, должно быть, наступил в «прореху» в корнях, а потом на подошву налипла лесная земля вперемешку с сухими иголками…
Этот след ослепил Ригальдо.
«Убью, — билось у него в висках, когда он рванул на себя дверь дома. — Если только она… Если только ее…»
Стоило переступить порог, как он ощутил в доме горький, нежный запах сосновой растопки. А потом, сделав два шага, увидел, как пляшет в камине огонь, и как пламя золотит в темноте силуэт сидящего на полу мужчины.
— Папа! — радостно вскричала с ковра Бекки, которую он не сразу увидел — ее загораживала спинка кресла. — Ты проснулся!
— Ну ты и спать, — с уважением сказал Лаки, подняв на Ригальдо глаза. — Чертовски тебя понимаю. Мне бы сейчас тоже в гамак. Э-э… ты чего?!
***
Ригальдо не помнил, когда он последний раз так на кого-то орал. И, разумеется, ничего хорошего это не принесло. Бекки упала лицом на диван и расплакалась, а с Лаки все равно все сбежало, как с гуся вода.
— Ладно, я понял: надо было разбудить, — сказал он лишь самую малость сконфуженно. — Но ты так дрых, с пристаныванием и храпом, что мы с Бекс решили тебя пожалеть…
— Как ты вообще здесь оказался? — рявкнул Ригальдо, милосердно пропустив это «Бекс» мимо ушей. Страх покидал его, ему на смену пришла злость — не на ребенка и не на Лаки, что взять с дурачка. Он злился на себя. Ведь он все на свете проспал! С Бекки на самом деле могло что-то случиться!
Темнота в доме раздражала, и он не успокоился, пока не включил свет везде, где смог. Обнаружил, что, пока он спал, Лаки с Бекки успели поужинать. То, что они ели не тосты и не чипсы, а разогретое мясо и салат, в других обстоятельствах приятно удивило бы его.
— Да как всегда, — Лаки пожал плечами. — Охрана не дозвонилась до тебя, но пропустила. Я заглянул в дом — никого, и пошел искать вас в лесу и на стрельбище. Нашел возле озера эту милую мисс и твое сонное тело. Мы с Бекки подумали — и не стали тебя будить. Накрыли пледом и пошли разведывать местность.
Он посмотрел на рыдающую Бекки и сдвинул брови:
— Может, и зря. Слушай, извини, но ты бы уже это самое…
— Без тебя знаю, — огрызнулся Ригальдо и сел на полу рядом с диваном. Молча стащил с него девочку и уложил ее голову себе на плечо.
— Я не буду… — всхлипывала она. — Папа, я не хотела тебя сердить. Я никогда больше не буду…
Ему было очень жаль ее, но хотелось, чтобы они с Лаки хоть что-то поняли:
— Знаете, как это все выглядит? Вот пока я спал, приходит незнакомый мужик, и ты сразу же с ним куда-то уходишь…
Бекки тут же подняла с его плеча голову, глянула с удивлением. На глазах у нее блестели непросохшие слезы:
— Папа, ты что? Это никакой не мужик, это дядя Лаки.
— Это он сам сказал, — проворчал Ригальдо. — Я ведь тебя с ним не знакомил, так?.. Короче, не перебивайте меня. Я сплю, тут подходит здоровый мужик и говорит, что он…
— Дядя Лаки! — строго перебила его Бекки. — И он назвал по памяти и твой телефон, и папин, и день рождения Клэр, и сколько зубов у маленького Закари…
— Это все может любой выяснить, — недовольно пробурчал Ригальдо. Ему не нравилось, что Лаки лыбится слишком уж безмятежно. — Детка, мы еще с тобой обо всем этом поговорим…
— Знаешь, она нереально умная, — спокойно перебил его Лаки. — И у нее чутье на людей. Я теперь понимаю, почему она тогда вылезла именно в руки Исли.
Он немного помолчал, а потом задумчиво улыбнулся, и эта улыбка вдруг резанула Ригальдо — до того вышло похоже на Фёрста-старшего:
— Все хочу сказать: вы с Исли круты. Хорошее дело сделали.
— Тебя не спросили, — смутился Ригальдо. Его наконец начало попускать. Бекки, почувствовав, что он больше не злится, вытерла слезы и принялась болтать, как ни в чем не бывало. Лаки подкинул в камин дрова, пошевелил кочергой. Откуда ни возьмись, выбрался кот, поставил лапы ему на бедро и принялся всячески намекать, чтобы Лаки подвинулся. Ригальдо сходил на кухню, принес миску сладких слив. Когда он вернулся, Бекки каталась на широкой спине Лаки по всей гостиной. «Не хочу быть принцессой! Я буду рыцарем, а ты рыцарским конем!»
— Ты бы хоть предупредил, что зайдешь, — проворчал Ригальдо уже «для порядка». — Может, я бы тогда так не пересрался.
Лаки остановился на четвереньках, удивленно глянул снизу вверх:
— Исли не сказал? Мы же с ним вчера договорились.
Ригальдо мгновенно ощутил вспышку раздражения. Конечно, вот кто настоящий виновник!
— Исли вчера… — он посмотрел на Бекки. — Немного перебрал на банкете.
— О, в это я верю! — счастливо заржал Лаки. — Мне тоже показалось, что он… хорошенький.
— Почему ты один? Как там Клэр, Заки?
— Так ведь это, — Лаки потянулся. — По делу я. Посмотреть на ваш лес. Он сказал, что Бекс нужно построить дом на дереве…
— Бекс? — ревниво спросил Ригальдо. — Что за Бекс?..
Тут до него окончательно все дошло. А Лаки, не замечая его гримасы, продолжал:
— Мы с ней, пока ты спал, уже все обошли. Самое подходящее дерево — то, на опушке. Дай мне несколько дней на чертежи, а потом я тебе сколочу эльфийский дворец…
— Ну спасибо! — рявкнул Ригальдо. — А ничего, что я хочу сам?.. Это мой ребенок! Это ее дом! И я хочу сам взять и построить!
Он немного приврал: все было немного не так. Мысль о доме на дереве его никогда не прельщала. Это Исли придумал, и до этого дня Ригальдо находил слишком много аргументов против. Но сейчас ему вдруг показалось, что это его долг: каждый успешный американский отец обязан поставить качели на заднем дворе. Особо успешный — сколотить гребаный дом на дереве.
Кот прянул в угол. Ригальдо умолк, тяжело дыша. Бекки перестала хлопать в ладоши, настороженно переводила взгляд с одного взрослого на другого.
— Можешь включить мультфильмы, — велел ей Ригальдо, и она тут же ушла.
Лаки уселся на полу по-индейски, глянул задумчиво.
— Слушай, — сказал он с сомнением. — Но ты же не плотник.
— В Эймсе я все делал в теткином доме сам.
— Ну и когда это было в последний раз? — фыркнул Лаки. Он почесал буйную шевелюру, прищурил глаза — снова удивительно похожий на Исли.
— Да что там сложного, сколотить четыре доски…
— Давай, — без вызова кивнул Лаки. — А она у тебя в первый же день жопу занозит. Или свалится вниз. Или доски трещинами пойдут…
Ригальдо помрачнел. В словах Лаки определенно был резон.
— Клэр сказала, что у тебя и так скоро пупок развяжется, — продолжил Лаки, не глядя в его сторону. Он делал вид, что подманивает кота, а тот ходил в отдалении, распушившийся и красивый. — Ресторан, работа в «Нордвуде», все это отцовство… Она беспокоится, что ты от такой жизни получишь инфаркт…
Ригальдо сжал губы. В чем-то и Клэр была права. Если бы он так не устал, то не вырубился бы на озере. А еще он довел своего мужа до того, что тот перестал с ним спать.
— Чего ты так психанул, я же не лезу в твой менеджмент, — добавил Лаки, и до Ригальдо впервые дошло: Лаки на полном серьезе пытается его убедить. Мягко, но непреклонно, по-взрослому. И он действительно знает, как лучше строить этот деревянный дом; больше того, плотник из них двоих — именно он. И он давно не ребенок, у него растет собственный сын. Может, поэтому у него чертовски хорошо получается находить язык с Бекки.
Лаки тем временем продолжал:
— Возьми, нарисуй эскиз, как ты видишь это гнездо. А я сделаю по нему чертежи, подготовлю крышу и доски. А еще лестницы, блоки и сетки страховки, как в веревочном парке.
— Страховочные сетки?!
— Чтобы не сверзилась. У твоей дочки будет охуительный дом. Самый шикарный и безопасный игрушечный дом в Сиэтле.
— Ты так говоришь, будто что-то сечешь в безопасности…
Тут Лаки ухмыльнулся — сочувственно и почти ласково.
— Мужик, я вообще-то альпинист. Я десять лет застегивал на детишках крепления и проверял тросы.
— О, — Ригальдо моргнул. — Лаки, прости. Я правда забыл. Как-то привык, что ты лодки строишь.
— Да ничего, — Лаки протянул свою ручищу. — Бро?
— Бро.
— Тогда пошли куда-нибудь, где есть стол, — Лаки плавным кошачьим движением поднялся с пола. — Набросаем эскиз…
Комнату вдруг перекрыл звонкий голос Бекки:
— Кто это там?!
Она стояла на площадке второго этажа и напряженно вглядывалась в ростовое окно. Ригальдо не надо было присматриваться. Он бы узнал силуэт идущего через двор человека даже в темноте.
— Папа приехал! — взвизгнула Бекки и со всех ног бросилась вниз. Симба чудовищными прыжками помчался наперегонки с ней.
Исли уже подошел совсем близко, помахал им через стекло.
Лаки развел руками:
— Что я говорил! У нее и правда чутье.
— Что ты здесь делаешь? — медленно выговорил Ригальдо, глядя на Исли. — Ты же уехал до послезавтра?..
Тот наклонился, подставляя шею под руки вставшей на цыпочки Бекки, погладил кота. А когда выпрямился, улыбнулся устало и виновато.
— Я сбежал. Понял, что больше не могу. Что хочу домой.
Он переступил порог, аккуратно пристроил на вешалку плащ и пожал руку Лаки. Слушая его смех, Ригальдо с трудом загнал свое колотящееся сердце в нормальный ритм.
Плавание в ледяной воде на Исли никак не отразилось — с утра тот был здоров, как конь, и не подавал виду, что ночь прошла как-то необычно. Бекки тоже прекрасно перенесла свое дневное купание в океане.
Ригальдо проснулся сопливым, осипшим и с температурой. Ночное бдение в окне не прошло ему даром.
— Папа, почему у тебя такое красное лицо? — удивилась Бекки, прыгая у него на животе.
— Исли, забери ее, — только и смог прохрипеть он.
Пришел Исли, глянул, сдвинув брови, сказал: «Ой-ой» — и куда-то увел девочку.
Ригальдо сомкнул глаза, как ему показалось, на секунду, а когда с большим трудом приоткрыл, оказалось, что прошло два часа. Постель была залита ярким солнцем. Из коридора доносился детский смех. За окном, будто издеваясь, безмятежно чирикали лесные птицы.
Башка раскалывалась, нос был заложен, а в горло словно насыпали перца. Глаза чесались и текли. Вспомнив в подробностях ночевку, он сел в кровати и обнаружил, что Исли сидит рядом и пристально смотрит.
Ригальдо настороженно уставился в ответ.
Исли его изучал — спокойно и серьезно. Рот был сжат, щеки светлели несбритой щетиной. Ригальдо внезапно подумал, что за эти полгода у Исли стало больше глубоких морщин на лбу и в складках губ. После бессонной ночи он осунулся, но взгляд у него был внимательный и острый. Сейчас Исли выглядел, как человек, принявший какое-то решение, и Ригальдо покрылся испариной, представив варианты, каким оно может быть.
— Я сейчас, — прохрипел он на всякий случай, и, свесившись с кровати, попытался нащупать на полу свою обувь. — У нас там еще какие-то водопады…
Исли покачал головой:
— Я думаю, уикенд закончился. Ты себя видел? Надо скорее везти тебя обратно в Сиэтл.
— Дерьмо… — просипел Ригальдо, озираясь в поисках салфеток. Сопли текли неудержимо. — Может, вы с деткой без меня догуляете…
И тут Исли, глядя ему в глаза, сказал:
— Ригальдо, так дальше не может продолжаться.
И Ригальдо с мгновенной вспышкой паники понял, что речь идет вовсе не о поездке, и ему отчаянно захотелось сказать: да, да, я знаю; прости. За эту болезнь, за испоганенный уикенд, за мою слабость, за недоеб, за игру в молчанку, за эту жуткую ночь и за ту драку тоже. И, кстати, еще раз за недоеб.
Исли смотрел на него, выжидая.
Ригальдо плотно сжал челюсти, чтобы ни звука не вырвалось, сморгнул «песок» в слезящихся глазах и наконец извлек из себя совершенно другое:
— Мне надо оклематься до завтра. Я обещал сам отвести Бекки в школу.
Во взгляде Исли что-то полыхнуло. Он резким движением опрокинул Ригальдо обратно в подушки. Тот зажмурился, подумав, что Исли вполне может сейчас засветить ему в глаз.
А потом Исли положил ему на лоб свою сухую руку:
— Я принесу аспирин.
Он начал вставать, но Ригальдо ему не дал: перехватил за запястье, стиснул и потерся щекой. Закрыл глаза и замер, как бы говоря: ну что ты от меня хочешь.
— Ах ты упрямая деревяшка, — с непередаваемой интонацией сказал Исли и легонько погладил его по виску. — Долго ты еще будешь покрываться корой?
Ригальдо вспыхнул — такое его и бесило, и смущало.
— Давай-ка так, — Исли отошел от кровати и тут же вернулся с ноутбуком в руках. — Я принесу тебе чай, аспирин и виски, ты все это будешь творчески чередовать. Мы с Бекки уйдем гулять, пока она не раскатала гостиницу по бревнышку. А ты, когда отоспишься, посмотри пару сайтов. Я тут оставил закладки. По-моему, нам это может помочь.
Ригальдо, как бы хуево он себя не чувствовал, не смог не почувствовать, что настроение Исли изменилось. Он сел и послушно заглянул через плечо. Глаза слезились, но заголовки он разобрал.
— «Шумоизоляция в вашем доме»?.. «Тихо равно комфортно»? «Лучшие цены на лучшие материалы»?..
— Про лучшую цену — это, конечно, пиздеж, — уверенно сказал Исли. — Но это тебе наши маркетологи расскажут. Это так, для ознакомительного просмотра…
— Исли, скажи мне, это то, что я думаю? — перебил его Ригальдо, вцепившись в ноутбук.
— Зависит от того, что ты думаешь. Но… да. Я подумал, что, может быть, звукоизоляция спальни нас выручит. Если, конечно, дело в шуме, а не в том, что я тебе опротивел. Я же не могу поверить, что ты действительно меня проучить хочешь. Типа, вот что бывает, когда два мужика заводят ребенка, соси теперь во имя социальной ответственности…
Он произнес это так небрежно, что Ригальдо мгновенно понял — вот из-за чего Исли злится на самом деле.
— Да нет, конечно, нет! — шепотом возопил он. Вышло гнусаво. — У меня просто все падает от мысли, что она может что-то услышать! Ну… фигурально падает…
Он беспомощно развел руками и снова ухватился за ноутбук, пристроил его на животе, как будто Исли мог отобрать у него этот шанс на перемирие.
— О господи, — вздохнул Исли. — Я тебя люблю, но ты такой дуб. Давай заведем тебе чурбак, будешь носить его, как Леди-с-поленом, и пусть он транслирует все, что ты не можешь сказать ртом.
Ригальдо подумал, что подберет достойный ответ в другой раз.
— Так что давай сделаем тебе тишину и комфорт в доме, — невозмутимо добавил Исли. И Ригальдо решил, что хер с ним, с его деревянным юмором.
— Ты думаешь, все получится? — осторожно спросил он.
Его головная боль словно бы притупилась. Он чувствовал неловкое облегчение из-за того, что Исли взял на себя ответственность за их примирение, позволив ему сохранить лицо. И дикую радость, что тот перестал изображать ебаный айсберг.
— Исли, слушай, я… Исли, ты…
— Я, — вздохнул Исли и поднялся на ноги. — Я, скажу тебе честно, собирался из принципа ждать, пока земля не треснет. Но ты вынуждаешь меня чувствовать себя кем-то, у кого… дупло зарастает. А с заросшим дуплом, дорогой, жить невесело, я же не ты, чтобы воздерживаться по двадцать семь лет…
— Пошел нахуй! — взревел Ригальдо. Шепотом, потому что горло саднило. И кинул в Исли подушкой.
Исли смеясь уклонился и кинул ее назад.
***
Недели через полторы Ригальдо укрепился во мнении, что с заключительным примирением Исли его наебал.
Сентябрь летел, как бешеный: «Нордвуд» проворачивал громадный проект по поставке ламинированной фанеры в Аргентину. Аргентина считалась «сложной» с точки зрения выхода на местный рынок и проблемной в плане регистрации иностранных компаний. Начало поставок стало возможным только после получения специального сертификата, выданного Аргентинским институтом. Исли жаждал этого гребаного сертификата всем сердцем, сильнее, чем конкистадор — знамения от Девы Марии, и наконец с честью двинулся на завоевание Нового Света. Ригальдо помогал ему в этом, как мог, зашиваясь по всем фронтам: у него один за другим сыпались сезонные свадебные заказы в ресторане, а у Бекки начались занятия в «нулевом классе».
Каким-то образом Ригальдо оказался включен в списки РУA — родительско-учительской ассоциации школы. Он был слегка травмирован этой новостью, в которой видел козни отца Клэр, и честно высказал Исли все, что думает об организациях такого рода — много глупых людей, много шума, много пустопорожних обсуждений, унылое утверждение внеклассных мероприятий, споры из-за объема благотворительности и обязательный родительский чат, порождение зла. На этом его передернуло. «Вся эта чудовищная доброжелательная социальность, — уныло говорил Ригальдо за завтраком, грея руки о чашку с кофе. — Эти безумные родители и их дети. Это же просто квинтэссенция всего, что я не люблю в жизни!»
Исли отнесся к его страданиям легкомысленно. «Ну может, ты все же сходишь на первое собрание, проконтролируешь все, что может как-то влиять на Бекки, — сказал он, облизывая ложку из-под джема. — Или, хочешь, я туда съезжу — думаю, дамы из ассоциации будут рады!»
Ригальдо недобро посмотрел на него и немедленно подтвердил по имейлу, что придет на собрание сам.
Вечером он вернулся оттуда задумчивый, долго отбрыкивался от просьб Исли поделиться новостями, и только когда по мессенджеру одни за другими пошли сообщения, раскололся. «Ты знаешь, это полный пиздец, — сказал он, сконфуженно глядя в окно. — Взрослые, блядь, семейные люди, а вели себя, как гагары. Если бы я их там не построил, они бы до ночи галдели. Пришлось, сука, всем раздать задания и обязать по ним отчитаться. Ничуть не труднее, чем в «Нордвуде». «Ты записался в помощники председателя?» — спросил его Исли с веселым ужасом в глазах.
«Нет, блядь, я и есть председатель, — сконфуженно признался Ригальдо, разведя руками. — Убей меня, я не знаю, как так вышло. Но, может, теперь там все будет решаться по школьному уставу».
Исли смеялся, как ненормальный, валяясь на диване и задрав ноги к потолку, так, что на шум прибежали и кот, и ребенок.
И посреди всей этой круговерти Ригальдо был внезапно поражен осознанием: они с Исли до сих пор спят порознь. Исли не только упорно продолжал уходить в комнату для гостей — он там еще и аккуратно закрывался. И если вначале Ригальдо все списывал на простуду — он ведь и правда несколько дней захлебывался соплями, чувствуя, что у него не нос, а слоновий хобот; кто захочет всю ночь слушать его кашель и храп — то продолжающаяся и после его выздоровления добровольная изоляция Исли стала для него неприятным сюрпризом. Он не стал ломать голову и в рамках программы «не быть бревном» решил для разнообразия прямо спросить, как это понимать. Бекки как раз не было рядом — она вертелась на кухне, мешая Джоанне, которая вышла из отпуска, так что Ригальдо счел это подходящим моментом.
Исли, читавший в гостиной, вскинул на него невинный взгляд.
— Мне так удобно.
— А мне не очень, — Ригальдо упер руки в бока. — Я чувствую себя странно из-за того, что ты запираешься. И меня бесит, что, если я хочу поговорить с тобой вечером, мне приходится звонить в соседнюю комнату!
— Переберусь, как только закончим с ремонтом, — сообщил Исли и снова уставился в книгу.
Ригальдо раздул ноздри. Такой ответ его не устраивал. Ему хотелось, чтобы все скорее стало, как раньше.
— Какое отношение ремонт имеет к месту ночевки? — сердито спросил он, поглядывая в сторону кухни. — Я хочу сказать… в смысле, это же не подразумевает, что непременно надо вести себя громко. В смысле, что должен быть секс. Громкий секс. В смысле… блядь.
Исли закрыл книгу, заложив страницу пальцем, с любопытством посмотрел ему в лицо. Ригальдо же вдруг загляделся на его пальцы, как будто увидел их в первый раз.
«Блядь», — повторил он уже про себя, чувствуя щекотание в брюхе.
Исли по-прежнему любовался на него с улыбкой Джоконды. И наконец сказал:
— Я не уверен.
— В чем? — резко спросил Ригальдо.
— В себе, — терпеливо ответил Исли. И так откровенно мазнул по Ригальдо взглядом, сверху вниз, от макушки до носков туфель, что Ригальдо почувствовал себя куском пирога. — Видишь ли, дорогой, я не уверен, что у меня хватит сил не покушаться на твою честь.
«Ну охуеть», — подумал Ригальдо. А Исли добавил, видимо, чтобы его добить:
— Хотя, конечно, мне не хватает возможности спать с тобой рядом. И тоже бесит необходимость звонить в соседнюю комнату, когда нужно поговорить. Но я, в отличие от некоторых, не железный. И не могу каждый раз бегать в озеро охлаждать пылающий член.
Наверное, если бы Ригальдо был героем комикса, на этом месте он подумал бы восклицательный знак. И, сука, следом три вопросительных. В голове стало пусто. Щеки горели.
— Джоанна не очень довольна, что теперь ей приходится убирать не одну, а две спальни, — пробурчал он наконец, чтобы прервать тяжелую паузу.
— Джоанне придется смириться — или искать другую работу, — отрезал Исли. И по тому, как это прозвучало, Ригальдо понял, что разговор окончен. Он насупился и затоптался на месте. А Исли вздохнул, протянул руку и ласково перебрал его пальцы.
Щекотание в животе превратилось в конкретное ощущение наливающегося теплом хуя. Приток крови к паху почти покалывал иглами возбуждения.
— Я перееду, как только звукоизоляция будет доделана, — твердо сказал Исли и отпустил его кисть. Расположился на диване с прежним удобством и снова уткнулся в книгу. Ригальдо не успел выдать в ответ ничего искрометного. Бекки вбежала в гостиную и повисла на его шее, болтая ногами.
— Джоанна подарила мне куклу-хранителя, чтобы я больше не просыпалась мокрая! А еще она сказала мне не пить перед сном молоко и каждый вечер есть кусочек соленого хлеба! А еще — что раз я уже хожу в школу, то не должна забираться к вам с папой в постель, потому что это только для маленьких бебе! А я уже большая сеньорита, потому что бебе нельзя играть в доме на дереве!
— Да, — раздался строгий голос Джоанны, и она обвела их суровым взглядом. — Ужас, до чего вы, сеньоры, разбаловали хорошую девочку! Дети не должны приходить к родителям в спальню, кроме как перед сном и утром в воскресенье!
Она снова ушла на кухню, покачивая головой и повторяя, что вырастила троих детей и восемь внуков, и никто из них не глотал лекарства, никого из них никогда не водили к психологу.
— Она такая строгая, — шепнула Бекки в ухо Ригальдо. — Ты ее не боишься, папа? Если тебе будет ночью страшно, приходи ночевать ко мне в детскую.
— Беру свои слова назад, — подал голос с дивана Исли. — Я никуда и никогда не отпущу Джоанну.
Ригальдо решил, что ему лучше немедленно вернуться к вопросам звукоизоляции, пока он с ума не сошел в этом доме, в котором только кот не высказывал соображений, как, где и с кем он должен спать.
Вторая половина поездки промелькнула, как в калейдоскопе. Горячие вафли в кафе, Бекки в махровом полотенце. Дым от коптильни, ползущий в океан. Замена колеса и вынужденная прогулка по местной резервации. Осмотр тотемных столбов, которые Исли тихо высмеял, доказав, что это новодел. Фотографирование миллиона маленьких птиц, оккупировавших низину между холмами. Случайный заход на сезонный китовый праздник, где они были чуть ли не единственными белыми, не считая еще нескольких туристов и мэра ближайшего городка. Бекки с восторгом ходила по спортивному залу, слушала песни, притоптывала в такт бубну и ела копченого лосося. После представления Исли скупил у индейцев столько сувениров, сколько смог унести. Ему надели на шею ожерелье из крупных раковин, которые позвякивали при ходьбе. Потом они ели жареное на углях мясо, завернутое в лепешки, и лазали на чудовищных размеров дерево, поваленное бурей, среди сухих корней которого можно было прятаться, как в переплетении щупалец.
В поселок, в котором Исли запланировал им ночлег, они приехали уже никакие.
Гостиница представляла собой островерхий деревянный домик на сваях, повисший над озером. Длинный понтонный мост перерезал заводь надвое, внизу болталось несколько привязанных лодок. Ригальдо походил по берегу, ополоснул руки. Вода была чистая и холодная, на глубине казалась изумрудной. Крутые, складчатые, поросшие соснами берега запирали озеро, которого с дороги не было видно, будто волшебный камень прятали сомкнутые великанские ладони.
Это придумала Бекки, про великана и камень — у вымотанного Ригальдо фантазии бы не хватило. Последние четыре часа он вел машину вместо Исли, а тот, выпивший вина, дремал на заднем сидении.
Теперь они вдвоем плелись к домику. Исли уже прошел вперед — получать ключи.
— Это же «Хижина чудес», папа, — пробормотала Бекки, с трудом перебирая ногами, и указала на лосиные рога над крыльцом. — Только что она делает здесь на озере, она должна быть в лесу…
— Переместилась, как синяя телефонная будка, — зевнул Ригальдо, придерживая ее за плечо, чтобы не клюнула носом. В другой руке он нес их с Исли сумки, мечтая скорее зашвырнуть их куда-нибудь, упасть и вырубиться. — А может быть, это ее филиал.
Но вся его сонливость улетучилась, когда оказалось, что в номере на три спальных места их ждут две кровати и сломанное кресло. В нем что-то заклинило, и раскладываться оно не желало.
Они с Исли пятнадцать минут в молчании крутили его, пинали, нажимали на разные точки, становились на сидение ногами. Оно не разложилось, даже когда Ригальдо, к восторгу Бекки, влез на него и попрыгал.
Не говоря ни слова, Исли вышел, хлопнув дверью. Вернулся через пять минут, по-прежнему хмурый.
— Без вариантов, — холодно сообщил он. — Есть еще раскладушка с торчащей пружиной, но я не хочу, чтобы она пропорола кому-нибудь бок. Наверное, потом можно будет вернуть часть денег, но пока что здесь только столетняя бабушка с избирательной глухотой.
— Ты можешь лечь на мою кровать, папа, — с готовностью предложила Бекки, оседлав их чемодан. — А мне можно постелить на полу!
— Уймитесь, — рявкнул Ригальдо. — Никто здесь не будет спать ни на полу, ни в чемодане!
И бросил на более широкую кровать вторую подушку.
Исли, не комментируя, стелил в это время для Бекки впитывающую простыню.
— Если проснешься ночью, сразу буди меня, я отведу, куда надо, — предупредил он, но девочка не ответила.
Ригальдо обернулся через плечо и обнаружил, что она уже спит, разметавшись прямо на ковре.
Повисла тишина, и в этой тишине он понял, что они с Исли впервые за долгое время вместе готовятся ко сну.
— Надеюсь, ты не попросишь лечь валетом? — невозмутимо спросил Исли. — У меня нет никакого желания получить пяткой в глаз.
— У меня тоже нет желания нюхать твои ноги, — огрызнулся Ригальдо. Он повернулся спиной и стал демонстративно, с вызовом раздеваться. Когда он наклонился, чтобы снять джинсы, за спиной хлопнула дверь.
Скорее всего, Исли ушел в душевую.
Ригальдо погасил свет, натянул одеяло до макушки и стал под ним переодеваться в пижаму.
Дверь скрипнула. Он быстро заправил в штаны футболку и тут сообразил, что где-то в постели потерялись его трусы. Он стал шарить вокруг себя, надеясь, что делает это незаметно. Исли еще не ложился — шуршал, развешивая в шкафу снятые вещи.
Матрас прогнулся совершенно внезапно. Исли вдруг оказался рядом, заняв собой все свободное место. Лег на спину, потянул на себя одеяло. Конечно, из двух ему понадобилось то, которым укрывался Ригальдо.
— Это мое! — буркнул тот, приподнявшись на локте. — Возьми другое!
Исли не пошевелился. Лежал на спине, длинный и жаркий, слабо пах вином и костром. Ригальдо, раздражаясь, выдернул из-под его ягодиц второе одеяло. Завернулся, как мумия в бинты, подоткнул со всех сторон и выдохнул, чувствуя себя, как в спальном мешке. Вот так у него, пожалуй, был шанс отдохнуть.
Матрас прогнулся еще сильнее — Исли тяжело перевернулся на бок. Вместо того, чтобы закрыть глаза и попытаться уснуть, Ригальдо зачем-то уставился на его затылок.
— Спокойной ночи, — словно почувствовав это, сказал Исли. На нем была белая футболка, притягивающая взгляд даже сквозь ночной полумрак. Ригальдо отчетливо видел, как она натянулась на спине. Нетуго заплетенная коса наискось легла через подушку. Ригальдо вороватым движением откинул ее со своей половины, но она откатилась обратно, как живая. Мелькнула мысль: Исли связал волосы, чтобы не дать ему возможности случайно уткнуться в них носом.
Молчание между ними затянулось. Исли вздохнул, повозился, перевернулся на живот. Обнял обеими руками подушку и спрятал в ней лицо. Ригальдо пришлось отодвинуться к краю, потому что локоть Исли уперся ему в плечо. Локоть был твердым и горячим.
Ригальдо сжал кулаки.
Сон, которого он так ждал, не шел. Ригальдо слышал, как ворочается в своей кровати Бекки, как она внезапно сердито произнесла: «Не буду есть никогда!», а потом сонно засмеялась. Где-то в доме капала вода. В приоткрытое окно с улицы время от времени доносился тихий ритмичный скрежет — лодка, пристегнутая к мосткам, задевала боком о железную цепь. В лесу ухала сова.
Он закрыл глаза и постарался раствориться в этих звуках, и это ему почти удалось, он поплыл в расплывчатых мыслях о китах, оборотнях и холодильниках, но внезапно все заслонила очень четкая сцена: Исли, лежащий рядом, откидывает с него одеяло и собственнически накрывает ладонью пах.
Ригальдо дернулся, как будто его ткнули шокером, распахнул глаза и понял, что поспешил: Исли лежал по-прежнему неподвижно, расслабленные руки держал под подушкой. Сердце вовсю колотилось, язык пересох, яйца ныли, а хуже всего была болезненная эрекция. Член торчал, как палка, оттопыривая пижамные штаны. Секундного сна хватило, чтобы его так завести. Как хорошо, что у них с Исли были разные одеяла. Ригальдо на всякий случай перевернулся на живот, вжался в матрас стояком. И снова провалился в сон: как будто они вдвоем в бывшей квартире Исли, и за огромными окнами светится точечными огнями темно-синий Сиэтл, и он толкает Исли на покрывало, садится сверху, притираясь промежностью, с какой-то мутной мыслью-облегчением — кажется, здесь, на двадцатом этаже, их точно не застанут…
— Ригальдо?.. — сказали ему в ухо, и он проснулся, мгновенно в ужасе осознав: они ночуют в «охотничьей хижине» на полуострове Олимпик, все вместе, и Бекки в одной комнате с ними, а он лежит, распеленавшись из одеяла, и цепко обнимает Исли руками и ногами. И судя по тому, как Исли тяжело дышит, как неуверенно поглаживает ему поясницу, они всего в шаге от противоправных, травмирующих детскую психику порнографических действий. Наверное, сработал многолетний рефлекс.
Он предупреждающе уперся Исли в грудь. Почему у них до сих пор нет стоп-слова!
Ах, да. Бекки.
А дальше все произошло в одно мгновение. Исли сел, стряхнув его с себя. Нашарил телефон на тумбочке, посмотрел время. Его губы были плотно сжаты, глаза сверкали, как тогда, во время грозы, и до Ригальдо дошло, что он зол и возбужден. Затем Исли вышел — не только из комнаты, но и из дома. Хорошо было слышно, как стукнула наружная дверь.
Ригальдо тоже поднялся с постели и на негнущихся ногах подошел к окну, подтянул раму до упора и высунулся по пояс.
Исли шел по мосткам.
Было черно, хоть глаз выколи, но белая футболка ярко светилась в темноте. Благодаря ей Ригальдо отчетливо мог рассмотреть все, что его волновало. Плечи Исли были опущены. Он шел босиком, осторожно ступая по доскам. Ригальдо вцепился в подоконник.
Да нет, не станет же он…
Разумеется, Исли стал. Он поднял руки, перевязывая волосы в узел, и через голову снял футболку. Она упала на доски, а Исли наклонился и снял штаны. Секунду Ригальдо видел смутный силуэт, голые плечи, узкие бедра, опущенные руки. А потом Исли сел на край мостков и скользнул в воду.
Ригальдо сжал кулаки.
— О нет. Нет-нет-нет.
Чужое, незнакомое озеро, ночь, холодная вода. А если ногу сведет судорога? А если прихватит сердце? А если там водоросли? А сети?..
Он перекинул ногу через подоконник, и тут Бекки у него за спиной забилась на постели и вскрикнула:
— Папа, папа, это волк, у него зубы!
— Тс-с-с! — зашипел Ригальдо, обернувшись, чувствуя, что сходит с ума — куда бежать, кого спасать.
Глаза Бекки были открыты, но она никого не замечала. Он метнулся к ней, накрыл лицо ладонью, почувствовал, как под сомкнувшимися веками лихорадочно мечутся глазные яблоки, и подул в висок:
— Нет никаких волков, детка. Я их прогоню. У меня есть ружье…
Когда она успокоилась, он торопливо вернулся к окну.
Исли уплыл на середину озера, Ригальдо слышал ритмичный плеск и смутно различал над водой белую макушку. Тот то ложился на спину, то двигался вперед сильными рывками. Даже ночные птицы не кричали, как будто сраженные этим полуночным купанием.
Температура воздуха заметно упала. Торчащий в окне Ригальдо быстро замерз. Он так и стоял у подоконника, поджидая, когда Исли наконец выберется обратно. Тот одевался очень медленно — похоже, одеревенел там, в воде. Убедившись, что Исли благополучно убрался подальше от озера, Ригальдо опустил раму и лег на свое место.
Он велел себе не засыпать, пока Исли не вернется, но такое было бы сложно пропустить: в постель рядом с ним как будто лягушку запустили. Исли был холодный, мокрый и вздрагивающий. Он повернулся к Ригальдо спиной и с головой укрылся одеялом. Ригальдо дождался, пока он перестанет трястись, и наконец-то уронил голову на подушку.
В последние выходные августа Исли внезапно предложил куда-нибудь съездить. Ригальдо, замотавшийся по делам ресторана, в котором внезапно накрылся большой холодильник, ткнул наугад в карту, попав в полуостров Олимпик.
Уже через час пути стало ясно, что они выбрали для поездки на океан не самый подходящий день.
Небо было низким и серым, с моря порывами дул ветер, принося дождливую морось. Шоссе мокрой серой лентой убегало в густой белый туман, и кроме встречных фар ничего не было видно. Когда по ветровому стеклу потекли ручьи, Ригальдо, невыспавшийся и хмурый, предложил повернуть назад. Но Бекки, дремавшая в своем кресле, взмолилась: «Пожалуйста! Я хочу посмотреть на китов!» Под ее взглядом в зеркале дальнего вида Ригальдо пожал плечами, буркнув, что китов они в таком тумане вряд ли найдут.
— Зато я покажу городок, где живут вампиры, — сказал молчащий до того Исли.
Бекки хихикнула:
— Я знаю, Форкс! Когда я жила у Тома и Лиз, я немножко смотрела «Сумерки»!
— И эти люди запрещали ей смотреть «Гравити Фоллз»! — Исли покачал головой. Ригальдо посмотрел на его руку, спокойно лежащую на рычаге сцепления, и отвел глаза.
Его нервировало близкое присутствие Исли. Тепло плеча и колена, которых Ригальдо не мог касаться в огромном «Брабусе», но постоянно фантомно ощущал, запах парфюма и легкая щетина на щеках, связанные в небрежный хвост волосы. То, как тот щурится, вглядываясь в туман за ветровым стеклом. Ригальдо старался вообще не глядеть в его сторону, но иногда приходилось оборачиваться, чтобы поговорить с Бекки.
Он заподозрил бы в этом какое-то изощренное коварство, вот только Исли тоже в его сторону не смотрел.
По счастью, погода выровнялась: дождь прекратился, оставив только теплую сырость. Бекки, которую выпустили из машины в дождевике, сплясала по этому поводу дикий танец. Глядя на нее, Ригальдо немного воспрял духом. Ну хоть кому-то поездка понравилась. А иначе зачем это все вообще.
Форкс оказался довольно скучным, каким Ригальдо его и представлял: горы, сосны, микроавтобусы с надписями «Сумерки», лавка «Сумерки», кафе «Сумерки», сувениры из «Сумерек». Супермаркет предлагал ветчину «Любимый сэндвич Эдварда». Бекки залезла на огромное бревно-указатель, чтобы сфотографироваться, и сверзилась прямо в руки Исли. Ригальдо пришлось отряхивать ошметки мокрой, грязной коры с ее новых штанов. А дальше все замелькало, как в «Инстаграме»: дождевой лес, корявые палки самшитов, с которых космами свисала ярко-зеленая махра; высокие папоротники, где Бекки потерялась уже через пять минут, и если бы не ее писк, неизвестно, когда бы они ее обнаружили. Поляны мха, в котором утопали кроссовки. Исли снимал Бекки в каждом дупле с энтузиазмом юного блогера, заставлял Ригальдо залезать на коряги и валуны и поднимать ребенка на плечи. Они перемазались и вымокли, но Ригальдо внезапно почувствовал себя веселее. Хотя сломавшийся оптовый холодильник для мяса пробил в его бюджете преизрядную дыру.
— Там волк! — вдруг взвизгнула Бекки, нацелив палец за спину Ригальдо. — Вон, вот, коричневый! Пап, это оборотень? Да? Да?..
Он обернулся, машинально схватив с земли первую попавшуюся палку, и с облегчением рассмеялся:
— Детка, это же олененок. Совсем молодой олень.
Оленя от них отделяла глубокая каменная расщелина, по дну которой с ревом неслась вода. Ригальдо понадежнее ухватил Бекки за шкирку, не давая ей форсировать канаву по скользкому бревну. Олень вертел красивой узкой головой и осторожно переступал тонкими ногами. Совсем дурной или просто привычный к туристам.
— Ты читал, — внезапно спросил Исли, — «Девочку, которая любила Тома Гордона»?
Он стоял, поставив одну ногу на влажный, покрытый зеленой порослью камень, и наблюдал, как Бекки, воркуя, наводит на оленя ригальдовский телефон.
— Я всего Кинга читал, — буркнул Ригальдо и переставил Бекки на безопасное расстояние от ручья. — Сто раз обсуждали.
Исли дернул плечом и отвернулся. Ригальдо сжал губы. Черт знает, что его укусило за задницу так ответить. Он любил этот рассказ не за мистическую составляющую, а за мучительную борьбу за выживание слабого человеческого детеныша против недоброй природы. Все это было охуенно, но завязка — девочка, потерявшаяся посреди белого дня в лесу? Девочка, чьи родители разводились?
Какого черта Исли вообще пришел в голову этот рассказ?..
— Я думаю, хватит мочить задницы, — он угрюмо стряхнул белесую паутину с рукава. — Давайте выбираться из леса. Бекки, оборотням пора от тебя отдохнуть.
Он обернулся — и обнаружил, что Исли уже уходит, старательно лавируя между папоротниками.
Потом у них был перекус в придорожном кафе, у вывески которого с одной стороны стоял деревянный медведь, а с другой — бородатый мужик с топором, до удивления похожий на Лаки.
— Мы, Фёрсты, повсюду, — с удовлетворением сказал Исли, нарезая мясной пирог, и кивнул через улицу. Там красовалась стройбаза с зеленой вывеской «Нордвуд». Ригальдо косо глянул в ответ:
— А можно хотя бы один день обойтись без упоминаний о работе?
— Можно, — с готовностью откликнулся Исли. — И хорошо бы еще перестать слышать мат в адрес техника твоего ресторана.
Они синхронно уставились каждый в свою тарелку. В тишине прозвучал задумчивый голос Бекки:
— Папа, ты говоришь, что Фёрсты повсюду. А я — Фёрст?.. Если у меня другая фамилия, папина?
Ригальдо настороженно поднял голову.
Исли перестал жевать.
— Конечно, детка, — сказал он после недолгого молчания. — Ты всегда будешь моим маленьким Фёрстом. Запомни это.
И Ригальдо мгновенно прострелило каким-то странным тоскливым чувством, пронзительно-острым, так, что он отложил вилку и поднялся, собираясь с мыслями, чтобы уже наконец сказать… В горле возник спазматический ком, и он согнулся и закашлялся.
— Пирог попал! — Бекки со знанием дела постучала его по спине. — Я видела, как один мальчик в приюте запихал себе в горлышко ложку. Когда миз Вайзли схватила его вот так, под грудку, ложка выскочила и подбила глаз Колину!
— Свалите от меня, — прохрипел Ригальдо, пытаясь одновременно вдохнуть и переварить историю про ложку. — Я сам справлюсь!
«Свалите» — потому что Исли в самом деле обошел его со спины и обхватил руками, будто собирался делать прием Геймлиха. От ощущения твердой груди, прижатой к лопаткам, Ригальдо чуть не умер. Это было так… знакомо и внезапно горячо, что разом выдуло из его головы мысли о «Нордвуде», разморозившихся стейках и о том, не последнее ли это их общее путешествие…
— Я закажу кофе, — странным голосом сказал Исли. Он тоже отодвинулся от Ригальдо, как будто обжегся. — Надеюсь, он будет чертовски хорошим.
Через полтора часа после того, как в кофейных чашках показалось дно, они добрались до побережья.
Бекки бежала через песок, раскинув руки и крича в голос, так отчаянно-радостно, что у Ригальдо что-то сжималось внутри.
Он сто раз видел на календарях огромный океанский пляж Риальто, разбросанные в полосе прибоя одинокие скалы, редкие сосны и широкий аэродром мокрого песка, но календари совершенно не передавали убийственную печаль этого места. За спиной у Ригальдо остался обрывистый берег, густо поросший соснами и переходящий в отдалении в мыс, а впереди был только разглаженный волнами песок и сверкающая полоса моря. После отлива песок был полон морских ежей, копошащихся раков-отшельников, огромных морских звезд и медуз.
Ветер, холодный и свежий, упруго бил в грудь и рвал куртку с плеч.
Резиновые сапоги Бекки оставляли в ровном песке ямки, которые медленно заполнялись водой. Ригальдо шел по цепочке следов, опустив голову и бездумно загребая ногами, пока не услышал унесенный ветром в сторону окрик Исли. Он посмотрел вперед и остолбенел.
Бекки, домчавшись до воды, проворно сорвала с себя резиновый плащ, джинсы и сапожки, и, рухнув на мокрый песок, каталась по нему, как морское дитя, а потом рыбкой прыгнула в волну.
Ригальдо взревел и полетел вперед бешеными прыжками. Сзади, рвано дыша, его догонял Исли.
Они в четыре руки вытащили Бекки из воды.
Она была в относительном порядке — мокрая, холодная, облепленная песком, трясущаяся на ветру, ошалевшая и совершенно счастливая.
— Папа, — всхлипывала она, дрожа на ветру в одних промокших трусах, пока Ригальдо рвал с себя сухую футболку. — Это такое, такое… Я никогда не знала, что океан — он такой!
— Я тебя сейчас проучу с применением недопустимой физической силы! — рявкнул Ригальдо, обтирая ее футболкой. — Глупая девочка, ты же могла утонуть!
— Я просто подумала, что если не прыгну в воду, лопну от счастья, — запальчиво сказала Бекки. Нос у нее был красный, а губы синие. — Вот я тогда нужна буду тебе, лопнутая! Придется тете Клэр меня зашивать!
Тут Исли, помогающий ее кутать, захохотал. Он сел на мокрый песок, и вода заливала ему ноги и задницу, и Ригальдо хотел ему сказать — идиот, у тебя наверняка в заднем кармане джинсов лежит телефон — но плюнул, подумав, что хуй с ним, не маленький. А Исли смотрел на них сквозь летящие с моря брызги, щурился и совершенно непотребно ржал, а когда Ригальдо толкнул его в бок ногой, завалился, содрогаясь от смеха. Как двадцатилетний беззаботный придурок.
— Фёрсты, блядь! — Ригальдо сунул ему в руки замотанную в куртку Бекки. — На, неси к машине!
Исли прижал ее к себе — из куртки торчали только пятки и голова — и, глядя Ригальдо за спину, серьезно сказал:
— Киты.
Замерев, они втроем наблюдали за черными круглыми спинами в сверкающей воде и слушали тонкие крики, пока Бекки не пискнула: «А говорили, что мы ничего не увидим!». Только тогда Ригальдо очнулся и погнал свою семью к машине.
С внеплановой встречи с директором будущей школы Ригальдо возвращался усталым, но окрыленным. Он ехал не домой — Исли сообщил, что забрал ребенка из сада и выгуливает в районе площади Первопроходцев. Ригальдо только вздохнул. Если он хоть что-нибудь понимал, гуляли они по магазинам, а в обществе Исли любой шопинг грозил превратиться в шоу. Обычно Ригальдо старался держаться от этой феерии подальше, строго следуя алгоритму: «пришел — проанализировал — купил». Сейчас же его тянуло в магазин как магнитом, и было глубоко все равно, что именно Исли там покупает для Бекки, хоть золотую корону, хоть крокодила.
Сегодня, когда Клэр спросила у него, что случилось, он мужественно сжал челюсти, чтобы не брякнуть: ничего, просто я скучаю по Исли так, что кишки в узел завязываются, и день ото дня становится все хуже и хуже, и я не знаю, блядь, что мне с этим делать.
Конечно же, он никогда не сказал бы ничего такого вслух. Но он не мог не думать, как же так получилось, что Исли превратился в гребаный айсберг с вежливым голосом и холодными глазами. Херово получилось, если честно.
Исли блистательно выполнил его пожелание взять тайм-аут — он полностью удалил себя из личного пространства Ригальдо, и в этом пространстве внезапно оказалась незаполнимая дыра.
Паркуясь в стороне от центральной площади, напротив маленьких магазинчиков, скрывающих в себе бутики, продавцов хэндмейда и суккулентов, тату-салоны и музыкальные кафе, Ригальдо старательно убеждал себя, что поступил правильно. Ведь все, чего он хотел, это защитить Бекки.
Что, в общем-то, никак не отменяло того, что он первым ударил Исли.
Мудак недальновидный.
Теперь Исли спал в комнате для гостей, рано вставал и поздно возвращался, мягко переводил любой личный разговор на рабочие дела, а если и улыбался, то улыбка была, как трещина во льду. Конечно, на Бекки это не распространялось. Вчера Ригальдо двадцать минут проторчал на втором этаже, не рискуя войти в ванную — подслушивал, как Исли смеется, запуская кораблики в пене, и как хохочет Бекки, брызгаясь в ответ.
Его подушка пахла одеколоном Исли, он снимал длинные светлые волосы со своего пиджака, в ящике с носками под руку постоянно попадались чужие, а когда из кладовой на голову Бекки свалился старый свернутый плакат, заставивший ее ахнуть — «Папа, почему у этого дяди солнце вместо головы!» — Ригальдо резко столько всего вспомнил — Магритт, «Принципы удовольствия», солнечный зимний день, довольную, вздрагивающую улыбку Исли, его руки на своих плечах, — что почувствовал лютую тоску.
Он привык считать Исли константой: ему казалось, что так и будет всегда. Тот иногда так раздражал, самоуверенный, насмешливый, жадный до удовольствий, что хотелось приглушить ему и звук, и сияние, но иногда Ригальдо смотрел на него — и забывал, как дышать.
Он как-то успел позабыть, что, кроме всего прочего, Исли еще и гордый. Ригальдо хотел бы донести до него свои извинения, но сдавать позиции насчет Бекки не собирался, а как в такой ситуации помириться без секса, он не знал.
И да, когда он пытался представить себе это перемирие, у него моментально вставал.
Уже потянув на себя дверь в магазин, на витрине которого был нарисован ковбой в шляпе, Ригальдо услышал смех Исли и загадал: если тот будет весел и благодушен, у них все получится. Они сегодня же вечером как-то поговорят.
А потом он шагнул за порог — и все пошло по пизде.
В стильно оформленном помещении почти не было посетителей. На стенах были развешаны лассо и шляпы, а над кассой висело внушительное седло. В одном углу дама гоняла из примерочной к зеркалу унылого мальчишку. Даме все время что-то не нравилось, движением пальца она заставляла сына крутиться и мерить все новые джинсы, а тот уныло косил обоими глазами в айфон.
В другом углу в кресле сидел Исли, заложив ногу за ногу, и развлекал сразу четырех продавцов-консультантов.
И улыбался. В отличие от строгой дамы, ему все здесь нравилось.
— Мы это возьмем, — говорил он, держа на весу чашку с чаем. — И вот те синие тоже. И те, с железными блямбами, и с бахромой. А с сердечками не возьмем.
Юноша с бейджиком заблеял про новую коллекцию. Исли поднял на него смеющиеся глаза, и мальчик внезапно покраснел.
— Бекки, ты хочешь на попе сердечки?
— Фу! — завопили из примерочной, которая ходила ходуном. — Гадость какая! Я хочу такие джинсы, чтобы везде были дырки! Папа, можно? Пожалуйста!
— С дырками на попе нельзя, — серьезно сказал Исли. — Мы никак не сможем объяснить социальной службе, почему на ребенке дырки! Так они, пожалуй, решат, что мы тебя держим в черном теле!
— Это очень крепкие джинсы! — обиделась девушка-консультант. Она отпихнула юношу и бочком подвинулась к Исли. — Смотрите, у меня точно такие же! Прорези очень аккуратные!
С этими словами она согнула ногу в колене, подсунув дырявую штанину под нос Исли.
Тот задумчиво оглядел джинсовое бедро и легкомысленно сунул мизинец в одну из дыр на колене. Дернул плотную ткань, проверяя на разрыв.
У Ригальдо потемнело в глазах.
Он знал, что Исли относится к женщинам с восхищением и симпатией, знал, что у него их было не меньше, чем мужчин. Заинтересованных мужчин Ригальдо так и не научился вычислять, гей-радар у него не заработал, а вот красивые молодые женщины рядом с Исли одним своим присутствием заставляли насторожиться. Ему казалось, что они могут дать мужу что-то такое, чего не может он сам.
Исли видел его насквозь. Смеялся над его ревностью, обзывал ее «призраком Терезы». Ригальдо каждый раз чах и злился, слушая эти подъебки.
Девчонка в рваных джинсах Терезе и в подметки не годилась, но кто знает, что взбредет в голову вынужденному воздерживаться мужчине?
И Клэр была права. Исли все еще оставался охуенно красивым.
Ригальдо решительно прошагал к нему, сунул в руки мальчику с бейджем стопку джинсовой одежды, освобождая соседнее кресло, и демонстративно в него плюхнулся.
— Привет, — сказал он довольно громко, пододвигаясь ближе к Исли. — Я записал детку в школу. Внезапно — в нормальную. Там работает отец Клэр.
И торжествующе подумал: сосите.
По профессионально-приветливым мордашкам продавцов нельзя было понять, о чем они думают, а вот дама с сыночком внезапно оказалась разочарована.
Исли помедлил — и кивнул.
— Сложно было?
— Да, — признался Ригальдо, понизив голос, и радуясь, что они разговаривают нормально. У него над ухом кто-то прошелестел «чай-кофе-вода». — Сперва я будто побывал под допросом, а потом сорок минут слушал воспоминания о детстве Клэр. Когда-нибудь мы тоже станем такими же занудными пердунами, — он специально сказал это «мы». Исли улыбнулся краем губ, его глаза немного смягчились, и Ригальдо подумал: победа.
Тут из примерочной выпорхнула Бекки в джинсовом костюме, задрала штанину, показала осенние ботинки и яростно попрыгала в них. Ригальдо взглянул на ценник — в торговом центре напротив все можно было купить в три раза дешевле. Вот только Бекки не приближалась ни к одному торговому центру.
— Еще что-нибудь желаете? — деловито спросила консультант. — Обувь, головные уборы, сумки, коллекционные перчатки, украшения из кожи, цепочки…
— Подтяжки у вас есть? — спросил Исли. Перебивая его, Бекки звонко сказала:
— Ой, ничего не надо! Мы уже купили столько одежды, нам теперь ее не унести!
— Но это не страшно, — продавец стрельнула глазами в Ригальдо. — Вам, наверное, поможет второй папа. Главное, чтобы все это поместилось в твоей гардеробной, малышка.
— У меня нет гыр-де-робной, только шкаф в стене, как в поезде, — Бекки болтала ногами, пока продавец пыталась продеть ей ремень в шлейки джинсов. — А еще папа обещал мне сделать дом на дереве. Может, если все эти одежды не влезут в шкаф, складывать их прямо в комнату? Я тогда буду жить на дереве, а ко мне будут приходить гости с ночевкой…
— Бекки…
— Потому что комната для гостей занята. Там теперь живет папа Исли. Раньше они жили в одной спальне, а теперь спят в разных комнатах, и я к ним прихожу поздороваться…
— Бекки! — рявкнул Ригальдо.
Повисла неловкая тишина. Ригальдо поймал косой, понимающий взгляд консультанта.
История о разводе — вот как это звучало со стороны.
Он посмотрел на Исли — тот выглядел безмятежно. Сидел ровно, улыбался, следил за отбором вещей. Почувствовав на себе взгляд Ригальдо, он не повел и бровью. Только сказал:
— Пожалуй, достаточно. Упакуйте все это.
Из магазина Ригальдо вышел угрюмее, чем был утром.
Уже вечерело. На красных кирпичных домах в центре, на облаках, на асфальте лежал красно-желтый свет. Было безветренно и странно тихо, торжественно, как не бывает в центре мегаполиса. Через тротуар протянулись длинные тени — тень Исли с пакетами, тень самого Ригальдо и маленькая непослушная тень Бекки.
Бекки подергала его за штанину.
— А мы купили настоящий рыцарский замок, — похвасталась она. — Только его еще надо собирать. И альбом, и краски, и бусики, и выжигатель для дерева… Пап, можно я поеду в твоей машине? Я тебе все это покажу!
Чувствуя настоятельную потребность выматериться, Ригальдо остановился и сделал выдох-вдох.
— Исли, — сказал он, не оборачиваясь. — У меня просьба. Поужинайте сегодня в городе, чем хотите. Все равно дома ничего нет.
— Ладно, — медленно сказал Исли. — А ты как же?
— Я что-то не могу, — не кривя душой ответил Ригальдо. — Устал, похоже.
И он поехал прямо домой, сквозь теплый и сухой красно-желтый вечер, мимо залива, мимо смотровых площадок и видов на далекий Рейнир, мимо машин, бомжей и эстакады, и дома его встретил только кот. Ригальдо взял его на руки и долго стоял перед окнами, глядя, как алое солнце поглощается лесной темнотой, а потом негромко включил в спальне «Нацию Зет». Он слышал, как вернулись Исли и Бекки, но не стал выходить. Бекки повисла на ручке двери, но голос Исли произнес: «Оставь, он, наверное, уже спит», и ее торопливые шаги удалились.
Ригальдо заснул, прижимая к себе подушку Исли, а с утра обнаружил, что совершенно недостойно трется об нее стояком.
Она сидела, забившись в угол кровати, обняв колени и обратив перекошенное лицо к окну, и выла на одной ноте, вздрагивая от каждой молнии. А на подоконнике стоял Симба, распушивший хвост и выгнувший спину, и ловил лапой мокрую тяжелую ветку, бьющуюся в оконное стекло.
Исли шлепнул по выключателю, но света не было — должно быть, где-то случилась авария из-за грозы. Ригальдо опередил его, ворвался в спальню и подхватил Бекки на руки. Прижал к себе и принялся неловко качать. Она вцепилась в его футболку и начала судорожно икать. Исли с трудом их видел — в комнате стало темно, молнии жахали все реже. Гроза затихала, уходила в сторону Канады.
— Богом клянусь, я завтра же спилю эту сраную ветку, — донеслось до Исли из темноты, и он отвернулся. Взял на руки взбудораженного кота и поцеловал Симбу в лобастую голову. Кот защищал их девочку. Единственный стоящий мужик в доме.
— Папа?! — вдруг испуганно позвала Бекки. — А где папа?
Исли шагнул к ним, и Бекки, поймав его за рукав, подтянула ближе и ухватила за шею. Она была вспотевшая, зареванная, но сухая. Ее сладкий детский запах смешивался с ароматом дезодоранта Ригальдо, и Исли молча втягивал эти запахи, слушая, как срываются с крыши тяжелые капли.
— Кажется, я уже не хочу спать, — с удивлением сказала Бекки. И тут же потерла глаза.
Ригальдо встряхнул ее на руках:
— Не хочешь — не надо. Будем смотреть «Гравити Фолз» по ноутбуку, сколько хватит заряда. Могу даже пожарить вам гребаные блинчики.
— Папа сказал «гребаный»! — захихикала Бекки. — А еще раньше слово «сраный»!
Ригальдо втянул голову в плечи, виновато покосился на Исли. Тот вымученно улыбнулся. Он очень устал, у него почти не осталось сил на все это, а Ригальдо не видел этого, не понимал.
Они позвонили на проходную. Охранник был в восторге от лесной грозы. Наверное, и фоток нашлепал, лось здоровенный. Он сказал, что ветер поломал много деревьев, оттуда и проблемы с электричеством, но он уже позвонил во все необходимые службы. Ригальдо унес Бекки в гостиную, а Исли открыл в детской окно. В лесу пахло свежестью и озоном. Он долго стоял у подоконника и бездумно дышал этим воздухом.
Потом они почти час смотрели «Гравити Фолз». Довольная Бекки, завернутая в одеяло, все комментировала, но время от времени принималась зевать, Ригальдо сидел с другой стороны от нее и помалкивал. Исли поймал себя, что тоже кивает невпопад. Он любил «Гравити Фолз» дурной любовью, называл его «Твин Пикс» для самых маленьких» — но сейчас с трудом понимал, что там происходит.
Когда девочка задремала, они с Ригальдо перенесли ее в детскую, куда Исли запустил и кота. «Ты уж присмотри за моим котенком», — попросил он его, почесав между ушами.
Ригальдо оставил дверь в детскую открытой.
— Мне так спокойнее, — сказал он, избегая смотреть Исли в глаза. — И можно я к нам тоже открою дверь? Это только на сегодня.
— Конечно.
— Тебе не помешает заснуть? — хрипло спросил Ригальдо, все-таки посмотрев на него.
— Не помешает, — вздохнул Исли. — Потому что я буду спать в другой комнате.
И он действительно ушел, забрав с собой всякую мелочь — телефон, будильник, бритвенные принадлежности и пижаму. Ригальдо следил за его сборами, остолбенев. Прежде чем он успел что-то сказать, Исли устало пожелал ему спокойной ночи и запер за собой дверь гостевой спальни.
***
«Я терпелив, — сказал король эльфов, наклоняясь к лицу Торина Дубощита. — И я подожду!»
«Сука, — подумал Ригальдо, сверля взглядом телевизор за спиной кассира и чувствуя странное духовное родство с одним из персонажей. — Вот же сука какая!»
— Ты что? — тихо спросила Клэр и тронула его за руку. — Расплачивайся.
Он встрепенулся, приложил карту и забрал чек. Клэр вышла за ним из магазинчика на заправке. Уже на улице Ригальдо спохватился, что не придержал перед ней дверь. Ему стало неловко.
— Ты очень загруженный, — заметила она уже в машине. — Что случилось? По телефону у тебя был странный голос.
Ригальдо вырулил с заправки и перестроился в другой ряд, чтобы на следующем перекрестке повернуть в сторону моря.
Жара прошла, ночи стали холодными, но днем еще по-прежнему было очень тепло. Только сегодня впервые в воздухе почувствовалась близкая осень. Бекки утром подобрала у ворот исклеванную ветку рябины и заявила, залезая в машину к Исли: «Чувствуете? Пахнет зверями!».
Ах, черт, он же хотел не вспоминать об Исли хотя бы минуту.
— Ничего не случилось, — соврал он. — Просто мне очень нужна твоя помощь. Сейчас расскажу.
Через четверть часа они с Клэр сидели на пляже, ели с одной тарелки местный бичфуд и смотрели на треугольные плавники парусов, дрейфующие по заливу.
Серый песок убегал из-под ног к полосе прилива. Кое-где из него торчали пучки жесткой высокой травы. Ригальдо сидел на такой же кочке, а Клэр принесла подушку из багажника.
Солнце светило так, что слепило глаза.
Они по очереди отламывали куски от тортильи и макали их в соус. Клэр отдала Ригальдо кебаб и рис, а сама ела креветки и зеленую спаржу. К ее ноге по песку подбирался маленький краб.
— Короче, — кашлянул Ригальдо, стряхнув крошки в пакет. — Ты сможешь съездить сегодня со мной в одну школу? У меня там назначено собеседование. Я уже был вчера у директора, но эта сука… Короче, сможешь сделать вид, что ты моя жена?
Над его головой со свистом пролетел волейбольный мяч. Подбежал мальчик, извинился по-испански, вытащил мяч из кустов сухостоя и был таков.
Клэр пересадила краба на камень и наморщила брови:
— Мы будем притворяться семьей, чтобы попасть в эту школу? Как в детективе? Ты хочешь проверить, не расчленяют ли они пятилеток, не каннибал ли физрук и не варят ли в школьной лаборатории мет?
— Хотел бы я, чтобы все было так просто.
— Я все могу, если тебе нужно, ты знаешь, — сказала Клэр. — Только, по-моему, ты задумал какую-то ерунду.
Ригальдо сердито засопел. Сейчас она спросит про Исли, и что он ответит?..
— Там что, какая-то особенная школа? — спросила вместо этого Клэр, и он радостно ухватился за ее слова:
— Да! Частная школа, бизнес-вектор, языки, индивидуальный подход к каждому. Плаванье, верховая езда, хореография, театральная студия, керамика… короче, я уже выучил наизусть их гребаный рекламный проспект. И это только начальная школа! Сразу видно, что за детей они берутся всерьез.
Клэр осторожно фыркнула.
— Бывает. Но разве в такие строгие частные школы детей не записывают на стадии яйцеклетки, с душными собеседованиями «подходите ли вы нам»?
— Вообще-то да, — покаялся Ригальдо. — С моей стороны было несколько нагло прийти за пять дней до начала учебного года и сказать, что я хочу обучать свою приемную дочь здесь.
— Дай угадаю. Директриса дала слабину?
— Ну. Я же менеджер по продажам. Я ей нас впарил, как тонну картона папуасам. Она согласилась взять Бекки в порядке исключения, так как у ребенка чрезвычайные обстоятельства. Но… она жаждет собеседования с обоими родителями.
— Так покажи ей своего мужа, — Клэр сунула в рот стебелек травы. — Я больше чем уверена, вас сразу примут. И в нулевой класс, и в школу «Лэйксайд», и в университет штата, и в НАСА…
— Почему — в НАСА? — затупил Ригальдо.
— Потому что твоя директриса от восторга выскочит из трусов и долетит до Луны.
— Клэр!..
— Что — «Клэр»? Ты бы слышал, что о нем говорит Хелен. «При виде мистера Фёрста у большинства людей рефлекторно включается вибрация тазовых мышц».
— Что бы она понимала!
— О, она понимает, — невозмутимо сказала Клэр. — Хелен одно время работала в секс-шопе, пока тот не разорился. У нас в общежитии потом стояла огромная фиолетовая вагина из силикона, вместо светильника. Наши считают, что в вибрации Хелен просто гуру!
Они синхронно рассмеялись.
— Но мистер Фёрст и правда очень красивый мужчина, — Клэр покачала головой, а потом небрежно спросила: — Ты скрыл, что у тебя не супруга, а супруг?
— Я это не акцентировал, — Ригальдо принялся преувеличенно тщательно стряхивать песок с брюк. — Я читал форумы…
— Ну?..
— Есть подозрение, что они завернули пару однополых семей…
— Ригальдо, — Клэр взяла его за запястье. Рука у нее была узкая и сильная. — Зачем тебе это нужно? Эта элитная пафосная школа с муштрой и директрисой-гомофобкой?
Он измученно посмотрел на нее.
— Клэр, я хочу, чтобы у детки было все самое лучшее. Не золотая карета с лошадками, а такое образование, чтобы потом она могла крепко стоять на ногах. И что, мне взять и отдать ее в муниципальную школу, в которой дети на уроках ковыряют в носу, а на заднем крыльце в любое время дня пахнет травкой?..
Клэр перебила его:
— А что по поводу всего этого думает Исли? Он вообще знает про твой замечательный план?
Ригальдо уставился под ноги, скатал шарик из теста и метко бросил в баклана, разгребающего неподалеку песок.
Он же не мог признаться, что изо дня в день, просыпаясь, видел соседнюю подушку непримятой.
После ссоры Исли так и продолжил спать в другой комнате.
Клэр пристально смотрела на него, а он отворачивался, пока наконец она не произнесла:
— Ригальдо, мне кажется, в этой школе твоя девочка будет несчастна. Подумай сам, как ты ей объяснишь, почему другим детям нельзя говорить про второго папу?
Он шумно выдохнул. Конечно, она была права.
— Но что мне делать с ебаной школой? — спросил он с отчаянием. — До начала учебного года несколько дней, а Бекки никуда не пристроена! Я несколько недель как числюсь ее отцом, но непрерывно лажаю!
Клэр поднялась на ноги.
— Если ты ищешь элитарность и бизнес-вектор, я вряд ли смогу чем-то помочь, честное слово… Но если нужно просто найти нормальную школу, в которой Бекки не будет скучно…
— Больше всего я хочу нормальную, добрую, умную, заинтересованную в детях учительницу! — выпалил Ригальдо. — Но где я найду для Бекки вторую Маргарет?!
— Я знаю школу с такими учителями.
— Да ладно, — сказал Ригальдо. — Откуда? Твой червяк еще даже не ходит.
Клэр посмотрела на него с укором.
— Мой папа, вообще-то, директор начальной школы.
— О, — он почувствовал, как его лицо заливает краска. Господи, он совсем забыл, кем работает отец Клэр.
— Давай я ему позвоню, узнаю, что можно сделать.
Ригальдо посмотрел на нее с недоверием и восторгом.
Клэр вытащила телефон, но он схватил ее за руку.
— Клэр, погоди. Твой папа… Он не очень-то жалует нас с Исли.
Она удивленно рассмеялась.
— Брось. Папа простил тебе грех содомии еще на свадьбе, когда вы полдня палили в лесу из ружей.
Ее разговора с отцом Ригальдо не слышал — Клэр отошла в сторону воды, загребая ногами песок. К его облегчению, она энергично кивнула оттуда: все получится. Ригальдо ощутил непривычную радостную неловкость от того, что ему так быстро помогли решить его «ужасную проблему».
Клэр спрятала мобильный и подняла с песка чей-то брошенный мяч. Покатала его в руках, подкинула и поймала с хлопком.
— Давай сыграем раунд?
Он вытаращил глаза.
— Это ты мне?..
— Конечно, тебе.
— Да ну, брось, это как-то несерьезно!
— Владельцы крутых ресторанов не играют на пляже в мяч?..
Ригальдо огляделся по сторонам. Он стоял дурак дураком в пиджаке посреди кустов прибрежной травы, и песок набился ему в туфли, а правый рукав был испачкан кебабом.
— Давай, — Клэр подбросила мяч. — У нас все врачи играют в рамках акции «волейбол против рака». Я тебя сделаю.
Ригальдо подумал — и бросил пиджак на траву. Скинул туфли, стянул носки, с наслаждением зарывшись пальцами ног в песок, и закатал рукава рубашки. Последний раз он занимался такой ерундой на Бали, в тропическом отпуске вместе с Исли. Они тогда тоже умыкнули мяч у каких-то детей, а после умудрились потрахаться прямо в каноэ.
— Это я тебя сделаю, — отрезал он и едва успел поймать тугой теплый мяч, чуть не прилетевший в его изнемогающую от разных мыслей голову.