В какой-то момент стало ясно, что триумфального финала не будет.
— Исли, — пробормотал Ригальдо, глядя в потолок. — Эй, Исли, ну!..
Тот мотнул головой. Ригальдо поморщился — волосы набились ему в рот. Он плюнул и снова позвал, коснувшись влажного, в испарине, плеча:
— Пожалуйста.
Исли вздохнул, приподнялся на локтях и скатился с него. Исчезла горячая, мокрая тяжесть его тела, прижимавшего Ригальдо к постели, и тот не смог сдержать стон облегчения — задранные ноги уже сводило судорогой в тазобедренных суставах.
— О боже, я думал, там все будет стерто до мяса, — проворчал он, вытираясь простыней. Он кончил черт знает когда, и все это время Исли не отпускал его, пытаясь достичь оргазма, но так и не смог, даже когда, помучившись так и эдак, они сняли презерватив. Теперь у Ригальдо правда болело все, и это было ни хрена не романтично. — Ты как там, дышишь вообще? Или тебя пристрелить, как загнанную лошадь?
Он ожидал, что Исли ответит: «Давай, пристрели уже» или «Сейчас дошутишься, и повторим», — но тот молчал, глядя в потолок. Его грудь вздымалась рывками, над губой блестел пот, это было видно даже в июньских сумерках; обмякший член прилип к бедру. Ригальдо отвел глаза — ему внезапно стало неловко, до того, что он набросил на живот Исли одеяло.
Наверное, Исли просто очень устал.
— Завтра ляжешь спать в девять, — буркнул он, сползая с постели, и поморщился от букета сомнительных ощущений в заднице. — Мне кажется, твоя избирательная кампания все силы из тебя выпила. Будешь, как примерный мальчик, всю неделю отсыпаться по вечерам, и тогда…
Он замолчал, потому что Исли перекатился на бок и, повернувшись к нему лицом, подпер голову рукой. И спросил с каким-то непонятным вызовом:
— И тогда — что?
Ригальдо сбился. О боже, чего он так смотрит?
-…будешь опять первым жеребцом на ранчо, — докончил он в полной тишине. — Ты просто устал.
— Устал, — будто пробуя это слово на вкус, повторил Исли и, поднявшись с кровати, обогнул Ригальдо и первым отправился в душ.
Ригальдо проводил его взглядом и полез в телефон: пока они с Исли тут занимались эквилибристикой, его засыпали сообщениями, которые требовали срочного ответа.
Через три дня должен был открыться второй его ресторан.
***
Этой весной с ним приключилось постыдное: поддавшись неодолимому порыву, в апреле он купил «под ключ» помещение разорившегося ресторана «Марино» с намерением переделать его в дочерний ресторан «Северной звезды». Ему даже повезло: он успел заключить договор до того, как кухонное оборудование пошло с молотка. «Марино» достался ему со всеми холодильниками, отличными сковородами, фритюрницами, плитами, печами, с мармитом и грилем. В первый же день Ригальдо стоял там, сунув руки в карманы, в обществе торгового агента, Исли и Анри в качестве «приглашенного консультанта», и обозревал новый фронт работ с ужасом от самого себя.
Анри был в восторге и откровенно злорадствовал:
— Вижу, босс, вы пошли по кривой дорожке!
— Почему? — подал голос Исли. — Он расширяет бизнес, что не так?
Анри поднял палец.
— Это как с коксом, — наставительно сообщил он. — Стоит начать, и невозможно остановиться!.. Я видел такое сто раз. Вот человек: у него появляется желание открыть ресторан. Но через некоторое время его начинает терзать внутренний демон! Он думает: раз дело выгорело с одним, так и быть, открою еще! И он скупает сначала второй ресторан, потом третий, потом кофейню на той стороне улицы, потом устричный бар в конце Десятой Авеню, потом два филиала в Питсбурге и Миллуоки. Но все предсказуемо идет не так. И вот не стойкий духом хозяин седеет, пьет, страдает бессонницей, уклоняется от коллекторов, потом продает все и срывается в Непал, и…
— Заткнитесь, — процедил Ригальдо. — Вашего мнения тут никто не спрашивал!
— Мистер Фёрст спрашивал! — Анри ткнул пальцем в хохочущего Исли.
Тот кивнул:
— Я спрашивал, да. Жуткая история! И насколько все может быть плохо?
— О, очень плохо! Даже один ресторан — это уже тревожный признак того, что человек склонен к авантюризму, а уж когда их два — пиши пропало!.. Как говорил мой первый босс, такого бы человека к мозгоправу вовремя отвести. Тот живо бы доказал, что бедняга на самом деле просто в детстве с сосиской не наигрался. Ну или хочет зарезать отца и откупорить устрицу матери!..
Лицо торгового агента сложностью эмоций напоминало косточку персика. Исли заливисто смеялся, присев на металлический стол. Ригальдо представил, как нагибает Анри и втыкает лицом в камеру для гриля… и криво улыбнулся:
— Мне просто интересно, много ли раз вас выгоняли к чертям за ваши речи менее хладнокровные хозяева, чем я.
— О, очень много! — с энтузиазмом закивал Анри. — Так я и шлифовал свое мастерство. Учился, можно сказать, у лучших, дрейфуя по волнам судьбы, которая носила меня, как…
— Рыбью молоку, — не удержался Ригальдо. Анри посмотрел на него с печалью. Агент медленно, шаг за шагом, пятился из кухни. Исли с интересом подпер щеку:
— И часто, по-вашему, владельцев ожидает такой печальный исход?
Анри важно закатил глаза:
— Еще как! Это же не, извините, брусья и бревна; с бревнами ничего не случится, если их не купят сегодня и завтра, а рыба протухнет и будет вонять! Ничто так быстро не прогорает, как ресторанный бизнес. Вот и этот парень побултыхался и прогорел, — он толкнул носком кеда дверцу печки. — Аренда, электричество, газ, вода, лицензия, вывоз мусора сами себя не окупят. Поставщики жульничают, ленивые повара так и норовят отсидеться в подсобке. Их надо драть во все дыры, как это делаю я, чтобы они шевелились, и строжить на их родном испанском или португальском. Да что я вам говорю, мой босс — ваш прелестный супруг — это все не хуже меня знает!
Он так и сказал по-французски: прелестный супруг. Ригальдо сузил глаза. Ладно, он это носатому черту еще припомнит. А Исли, отсмеявшись, тряхнул волосами:
— Мы пригласили вас посмотреть, чего не хватает на кухне. Понятно, что зал мистер Сегундо будет менять.
Анри посерьезнел.
— Здесь нужен новый жироуловитель, этот никуда не годится, — он пощелкал кнопками, посмотрел на Ригальдо. — И камеру для мяса побольше. И пару новых инфракрасных ламп. С остальным можно работать.
— Очень хорошо, — певуче сказал Исли. Его глаза смеялись. — Тогда, думаю, предложение мистера Сегундо вас не испугает.
— Какое предложение? — насторожился Анри.
— Мы поставим вас сюда шефом, — вставил Ригальдо. — Через два месяца, когда откроемся.
— Не-не-не! — взревел Анри. — А как же «Северная звезда»?!
— Ее возьмет на себя Ромарио. Зато вы сможете все здесь сделать исключительно под себя.
Анри издал рев раненого бизона.
— Эта итальянская шлюха?! Он же ничего не понимает в классической кухне! Босс, за что вы так со мной, вы меня сейчас без ножа вскрыли!..
— Как устрицу, — мстительно сказал Ригальдо. Анри застонал.
Исли подкрался справа, обхватил его за плечи:
— Разве вам так хочется остаться в «Северной звезде»?
— После того, как я отдал ей два года жизни? После того, как выдрессировал этих эквадорских бестолочей?! Поставьте сюда Ромарио, но не отдавайте ему «Северную»!
— Очень хорошо, — довольно сказал Исли и подтолкнул Анри к Ригальдо. — Я так рад, когда все приходят к взаимопониманию и любви!..
***
Историческая беседа состоялась в апреле. Ригальдо вспомнил о ней в начале июня, когда, вспотевший и нервный, беспрерывно созванивался с Ромарио после открытия «Звезды Запада». В то время как Анри в самом деле сделался более покладистым, в его отношениях с Ромарио прорезался дух ревнивого соперничества. Ромарио жутко психовал, если что-то шло не так, а «не так», разумеется, пошло с самого первого часа.
В субботу Ригальдо, вспотевший и нервный, яростно пылесосил гостиную, прижимая к уху телефон. По второму этажу носилась Бекки с двумя приятелями. Кот перемещался по ковру следом за пылесосом, стратегически располагая свой толстый зад на уже вычищенных местах. Исли лежал на диване и вроде как читал, только Ригальдо не видел, чтобы страницы книги переворачивались.
В ухо ввинчивался панический голос Ромарио:
— Хостес подвернула лодыжку и может только красиво стоять, ходить не может! Парень на гриле тормозит, потому что гриль слабый! Вьетнамцы кинули нас с грибами-лобстерами, сказали, на нас просто не хватило! Мясник перепутал, отвез наш заказ в «Северную»! Клиент недоволен, что сыр подали несвежий — но это сыр с плесенью, блядь! Сэр, простите!
Пылесос гудел. Ригальдо рычал.
— Девчонку направь к врачу, а то она засудит нас к черту. С мясником еще поговорим. Про гриль не хочу ничего слышать, это наш гриль из «Северной», у Анри парни прекрасно на нем работали!.. Какого черта ты жалуешься, а не решаешь проблемы с персоналом, я что, мамочка твоя? С вьетнамцами больше не работаем! Достала меня эта мафия!
— Мафия?.. — спросил Исли с дивана.
Ригальдо погнал кота, задравшего хвост трубой.
— Ты удивишься, но сбор и продажу грибов у нас в штате курирует вьетнамская мафия. А непосредственно по лесам и горам ходят бедные нелегальные мексиканцы, которых вьетнамцы нещадно эксплуатируют. Как мексиканцы ориентируются в нашем мокром, холодном дождевом лесу, я не знаю; тем более сами они грибы исторически не едят. Похоже, их просто натаскивают на сморчки, лисички и грибы-лобстеры, как свиней на трюфели.
— И что же ты будешь делать, если твоя кладовая останется без лисичек?..
— Придумаем что-нибудь. Договоримся с индейцами, хотя они в плане обязательств еще хуже. Или Мишель будет возить из Канады, там их хоть заешься…
Исли что-то сказал. Ригальдо нахмурился.
— Что?.. Не слышу ни хрена!
— Так выключи пылесос. Зачем ты это делаешь? Этим должна заниматься Джоанна и ее девушки.
— Затем, что меня это успокаивает! — рявкнул Ригальдо. — И затем, что меня достал беспорядок! Куда ни посмотришь, куда ни сядешь, везде волосня! — он снял с дивана длинный светлый волос. — На ковре, на креслах, на пиджаках, на моих брюках! Кто-то линяет белыми волосами, как старый кот!
Ноздри Исли затрепетали.
— Да прямо.
— Да! Я все никак не дождусь, когда ты начнешь собирать дома волосы в хвост.
— Что-то тебя это раньше не волновало.
— Раньше ты так не сыпался. Может, у тебя авитаминоз?..
От продолжения дискуссии их уберегла Бекки. Она скатилась вниз по лестнице и прыгнула на колени Исли, заехав ему коленом в живот. Тот слегка изменился в лице, но промолчал.
— Папа, сделайте нам домик! Ну, пожалуйста!
— Какой домик, моя хорошая?
— Как на схеме из Икеи. Диван надо поставить так, подушки так, кресло так…
— Но у нас нет мебели из Икеи.
— Но кресло-то есть. И диван есть.
Ригальдо поймал вопросительный взгляд Исли и с тяжелым вздохом выключил пылесос.
— Ладно, давай сделаем ребенку приятное. Пока никакой идиот не позвонил с сообщением, что в «Звезде Запада» пожар…
— Давай, — Исли стряхнул с себя Бекки, взялся за кресло снизу. Ригальдо ухватился с другой стороны, и они понесли. Телефон в заднем кармане зазвонил уже через два шага. «Ромарио, ты почти разжалован, — подумал он. — Сука, может, мне самому встать на «линию» в «Западной»?! Будет больше толку…»
И тут Исли бросил кресло со своей стороны. Оно с грохотом вырвалось из рук Ригальдо, чуть не содрав ему ногтевую пластину и чудом не придавив ногу.
— А-а-а, сука!
— Ого, вот это загромыхало!
— Бекки, немедленно иди и займи своих гостей! Предупреждать надо, — это Ригальдо сказал уже в сторону Исли, посасывая ноготь.
Исли стоял, опустив руки вдоль туловища. Ригальдо мгновенно насторожился:
— Что, что?! Сердце?!
— Нет, — сказал Исли, моргнув. — С сердцем полный порядок. Непорядок с этим, — он пнул кресло. — Оно не годится для домика. Раздавит нахуй детей.
Развернулся и, даже не попытавшись поднять кресло, ушел.
Ригальдо сжал разрывающийся от звонков телефон.
Исли, конечно, был прав насчет кресла. Но зачем вставать в позу?..
Ему опять звонили из ресторана, и Ригальдо обрушился на несчастных, как плотоядная египетская саранча.
Лаки отреагировал на новости заливистым ржанием.
— Что, правда? — постоянно повторял он. — Ты не шутишь? У тебя будет свой штаб, все эти сумасшедшие люди: юристы, политологи…
— Политтехнологи, — терпеливо поправил Исли. — Журналисты, агитаторы, секретари, фотографы, пиарщики, распространители агитационных материалов…
— Охуеть, — отсмеявшись, Лаки вытер слезы. — А Ригальдо тебя не выпорет?
— Ригальдо, — сказал Исли, любуясь бликующей водой на заливе, — считает, что лучше бы я купил себе золотую корону. Или запустил ракету на Марс.
— Ну ты бы ему объяснил, что борешься за что-то полезное, — посочувствовал Лаки. — Кстати, за что ты борешься-то?
— Первое, что я сделаю, если у меня что-то выгорит, — Исли разглядывал дома на противоположной стороне бухты, кажущиеся голубыми сквозь дымку, –добьюсь, чтобы любой человек в нашем штате мог стать донором крови, не зависимо от его ориентации. Если, конечно, по анализам он чист. Меня задевает эта дискриминация.
Лаки тяжело хлопнул его по плечу.
— Это круто, чувак. Честно говоря, я удивлен, что ты не двинулся по этой дорожке раньше, — безмятежно объявил он, натягивая перчатки для мусора. — Ну, клево. Мы с Клэр будем за тебя болеть.
— Ох, Лаки… — пробормотал Исли, пораженный его бесхитростной верой. — Спасибо, мой дорогой мальчик.
— Да что там, — «мальчик» пожал огромными плечами. — Давай, бери эту штуку. Раз, два… понесли!
Они вдвоем ухватились за проржавевший бак, поднатужились и потащили к грузовику.
Шла большая акция по сбору и сортировке мусора в бухте. По пирсу ходили люди с сачками, вылавливали прибитую к берегу дрянь, как безобидную, так и не очень — пакеты, бутылки, трубочки для стаканчиков, шприцы и резинки. С погодой неожиданно повезло: был первый день без дождя, и солнце ярко светило, несмотря на то, что все небо покрыли кудрявые прозрачные облака. Исли рискнул пригласить Лаки и Клэр, и они с легкостью присоединились. Даже привели Заки, который, конечно, ничего не вылавливал, а просто бегал по пирсу, пугая чаек, или с удовольствием хлопал по воде детским сачком.
И Джерри, конечно, был тут как тут. Джерри ничего не собирал, зато таскался вокруг семьи Исли в своем пижонском пальтишке и фотографировал их вместе и порознь. Перчатки на нем были черные, сидящие как вторая кожа, а не какие-нибудь желтые резиновые говнокраги по локоть, как на всех остальных. Он очень выразительно стаскивал их зубами, когда ему было нужно провести по экрану телефона, при этом, как правило, смело глядя Исли в глаза.
— Эй, парень, осторожнее, — донесся до Исли его голос. Он посмотрел из-под руки: Стюарт тянул его внука от края пирса, двумя пальцами ухватив за помпон на шапке, и озирался, как человек, не очень-то умеющий обращаться с детьми. Заки пыхтел и вырывался. — Эй, кто-нибудь. Я боюсь, он может свалиться!
— Спасибо, мистер Стюарт, — спокойно сказала Клэр, подходя к нему с огромной коробкой в руках. Она поставила коробку на урну и стянула перчатки: — Пойдем, бандит.
— Я не хотю! Я хотю де! — Заки выкрутился из ее рук. — Де! Ыбка! Хотю ыбку!
— Дохлая. Плавает кверху пузом, — поморщился Джерри, подходя ближе.
— Почему детей так привлекает смерть, — вздохнул Исли. Он сел и раскрыл объятия:
— Ну, залетай, разбойник!
Заки ворвался в кольцо его рук. От него пахло рыбой и тиной — он весь вымазался, лапая свой сачок. Исли поцеловал его в мокрый нос. Кто-то закрыл солнце так, что на них с Заки упала тень. Сразу раздался голос Джерри:
— Не заслоняйте его, пожалуйста. Ага, большое спасибо. Мистер Фёрст, вот так и сидите, — он снова поднял телефон.
Отодвинутый им Лаки фыркнул, посмотрел на Стюарта сверху вниз, но промолчал. От его глаз разбежались смешливые морщинки и, дождавшись, пока Исли встанет на ноги, он спросил, внешне невинно:
— Мистер Стюарт, а из чего складывается имидж политика?
Джерри нахмурился.
— Ну… это сложно. Надо учитывать мотивационный анализ, выразительность самопрезентации, коммуникативную установку…
— То есть, я больше не смогу его покатать на тележке, как раньше?..
— А?.. — Джерри открыл рот. — В каком смысле?
И тогда Лаки с ревом схватил Исли поперек туловища, поднатужился и поволок к стоящим поодаль магазинным тележкам:
— Да вот как-то та-а-ак!..
Он пер вперед, как медведь, а Исли, болтающийся у него на плече, смеялся так, что чуть не прикусил себе язык, и думал, что хорошенько должен запомнить все это, всю эту дурацкую сумасшедшую легкость — прыгающий горизонт, первое зимнее солнце, искристую воду залива и сборщиков мусора, бродящих внаклонку, как ловцы крабов в отлив, смеющуюся в ладонь Клэр, изумленного Джерри. Что бы потом ни случилось, куда бы ни привела его карьера, он не должен этого забывать.
— Слабоумие и отвага! Фёрстам не слабо! — проорал Лаки, с немалой осторожностью, впрочем, ставя Исли на асфальт. Тому пришлось ухватиться за его куртку, потому что его слегка укачало:
— Фёрстам не слабо, но покатай-ка ты лучше Заки. Будет неловко, если тележка развалится подо мной.
Его счастливое настроение поугасло, только когда позвонила Люсиэла и деловито спросила:
— Я так поняла, мусорный сбор вас надолго задержит? Отменить ланч с мистером Сегундо?
— Нет, — нахмурился Исли. — Ты что, я приеду к нему.
— Хм, — секретарша там, в трубке, позвенела ключами. — Смотрите. У вас был бы шанс, чтобы он немного занервничал. А если бы я сказала, что вы перекусываете со Стюартом, он бы наверняка…
— Люсиэла, — прервал ее Исли. — Давайте вы не будете мне подыгрывать в нашем споре, да еще так топорно?
Он сбросил вызов, постоял, прислушиваясь к крикам чаек и гудкам машин.
Джерри пришел к нему, лучась улыбкой, держа в каждой руке по стаканчику.
— Очень хороший день. Мне понравилось, как вы общаетесь с семьей.
Исли кивнул.
— Я подумал, что у воды зябко, и добыл кофе. А потом можно перекусить в одном морском ресторане, тут недалеко. Мне очень нравится, там в эти часы подают их спецпредложение — огромную гору первосортных моллюсков на льду, со сливочным маслом и розовым вином… Я рискнул забронировать столик…
— Джерри, — со вздохом оборвал его Исли. Он смотрел из-под ладони: Лаки уже вел свою семью к пикапу. Вот он поднял руку, помахал Исли и открыл дверь перед Заки и Клэр. — Я стараюсь по будням есть вместе с Ригальдо. То есть не всегда, конечно — у него или у меня бывают встречи, поездки, которые нельзя отменить… Но если обстоятельства позволяют, мы встречаемся днем. Сидим, разговариваем. Все это знают.
— Оу, — Джерри насмешливо округлил рот. — Традиционные семейные ценности зрелых людей. Понимаю. Это, конечно, не то, что хрустеть моллюсками где-то на набережной…
Исли мгновенно представил, как Джерри ест омара руками, хватает его за хвост и рывком отдирает от панциря, или грызет и высасывает раздробленный щиток краба, или с влажным чмокающим звуком втягивает в себя устрицу, и на его губах блестит соленый сок. А следом он подумал о Ригальдо — каким тот был, когда они только поженились: строгий и неприступный, чинно поглощающий у всех на виду свой спартанский обед, сердито озирающийся, когда Исли, по его мнению, позволял себе лишнего, и, тем не менее, не убирающий руку, если Исли накрывал его кисть своей. Обычно после этого Исли лез ладонью под скатерть и незаметно трогал его коленку.
Мальчику Джерри даже в голову не могло прийти, что для них значил этот самый ланч. Вот, даже Лаки и Клэр уехали домой, потому что знали, что он потащится к Ригальдо, огибая пробки.
— Куда вас подбросить? — примирительно спросил Исли.
Джерри пихнул ему в руки оба стакана:
— Встретимся после перерыва. Я от вас так просто не отстану, мистер Фёрст.
Глядя ему в спину, на то, как он идет, независимо сунув руки в карман брюк, Исли подумал, не переоценил ли себя.
Мальчик Джерри вполне был способен высосать ему мозг, взломав черепную коробку, как панцирь моллюска.
***
Четырнадцатого февраля Исли полетел на международную выставку стартапов в Калгари, которая обещала быть до чертиков любопытной. Было так странно окунуться в солнечную морозную тишину местного даунтауна, в котором днем на улицах не было никого, как в лучшем постапокалипсисе. Вся жизнь текла внутри надземных переходов Скайвок. В полдень Исли стоял со своим чемоданом, выдыхая пар изо рта, и снимал для Ригальдо безлюдные перекрестки, одинокие светофоры и синие тени от небоскребов на придорожных сугробах.
За несколько дней до отъезда все чуть было не отменилось: Бекки вдруг заболела, безо всяких причин. Она три дня высоко температурила, потом наступило затишье, после чего ее лицо и руки покрылись розовой сыпью. Пока она лихорадила, Ригальдо на стены лез. Исли приходилось удерживать его, чтобы не дергал постоянно лечащего врача, не звонил Клэр и в 9-1-1. «Это всего лишь розеола, — терпеливо повторял он. — Я ее помню, у Лаки такая была, его лечили только тайленолом», — но на Ригальдо его утешения не действовали. Исли колебался, как их таких оставить вдвоем, но внезапно Ригальдо пришел в себя и решительно выпер его в дорогу. «Иди работай, — рявкнул он, сам вынося его чемодан к такси. — Я справлюсь, не маленький». И, убедившись, что Бекки больше не лихорадит, Исли действительно улетел. Может, Ригальдо соскучится по нему и по возвращении примет более благосклонно.
Чего Исли совершенно не ожидал, что в первый же день в Калгари, когда он, отдохнувший в номере отеля, спустится в холл, из кресла навстречу ему поднимется Джерри Стюарт. Весь безупречный от красиво уложенных русых кудрей до теплых зимних ботинок и пышущий энергией юности. В лучах золотого света, льющегося через панорамные окна, Джерри тонко улыбался, будто говоря: ну, вот я здесь, и что ты мне сделаешь.
При виде него Исли стоило определенных трудов сохранить лицо.
— Мне кажется, это уже тянет на преследование, — заметил он.
Джерри солнечно рассмеялся:
— Что вы, мистер Фёрст. Я всегда смогу доказать полиции, что приехал в Канаду навестить друзей. У меня даже был повод — день святого Валентина.
Ах да, день святого Валентина. Исли улыбнулся: совсем старый стал. Не обратил внимания на «красные плюшевые задницы» в интерьере.
— К возлюбленному приехали? — невинно спросил он и тут же поморщился: кто его за язык тянул. Ригальдо был прав: он не умеет вовремя закрывать рот.
Джерри ответил ему смелым взглядом:
— Может быть.
Этот раунд Исли ему явно проигрывал. Мальчик подготовился к встрече, в отличие от него.
Подумав об этом, Исли перестал улыбаться.
— А как вы меня выследили?
— Ой, да я сам не помню, откуда у меня что, — Джерри пожал плечами. — Где-то добыл информацию, в каком именно отеле вы остановитесь. Как будто это тайна.
При этом он так затрепетал ресницами, что Исли подумал: врет, да к тому же небрежно. Ему кто-то все подсказал, от номера рейса до названия отеля; назвал даже время, к которому он обычно спускался из номера, чтобы сесть в такси. Исли сжал зубы.
«Я убью Люсиэлу».
На что бы там его секретарша ни ставила в споре, она явно вела собственную игру.
— Я не могу взять вас на выставку, — резко сказал он. — Вопросы моей корпорации вас не касаются.
— Мне-то что, — мальчишка совершенно не расстроился. — Я не горю желанием целый день таскаться по моллу и любоваться вашей спиной. Я буду ждать вас вечером на этом самом месте.
— Не много ли вы на себя берете?
— Я не привык мелочиться, мистер Фёрст; сегодня Валентинов день, в городе будет фейерверк. Рассчитывайте на праздничный концерт и приличный ужин. Я вас как следует… выгуляю.
— Да-а?
— Да. Вы раньше здесь бывали?
— Разумеется, — не удержался Исли. — С Ригальдо. Мы очень любим здешние национальные парки. Особенно стеклянную смотровую площадку на леднике.
— Я понимаю, — Джерри сдул упавший на глаз локон. — Вы, без сомнения, опытный ходок по… ледникам. И разным прочим диким местам. Но я вас уверяю, что на прогулке со мной вас ждут такие подъемы и спуски, которых вы представить себе не можете. Я буду ждать вас вечером, уверен, нам будет интересно друг с другом.
Он был такой обворожительно наглый, что Исли доставляло огромное удовольствие дразниться, кидая ему уступки, как мячик щенку. К тому же он так смотрел, бесстыже и в то же время просительно, что Исли чувствовал, как под ложечкой разливается приятное тепло. Нет, он не назвал бы это бабочками в животе. Скорее, удовлетворением наглаженного эго. Давно с ним так бесстыдно не заигрывали. Нахальства у мистера Стюарта явно было не меньше, чем у его сводной сестрицы.
Пожалуй, только мысль о Рифул заставила его вырваться из этого солнечного кокона.
— Меня ждет такси, — сказал он, пытаясь собраться с мыслями. Кокетничать со Стюартом было, безусловно, приятно, но он притащился в Канаду не за этим. — Продолжим в другой раз.
— Вечером, — постановил Джерри, делая шаг назад и пропуская каких-то людей к стойке ресепшен. — Я буду сидеть в этом кресле, пока вы не спуститесь.
И Исли вдруг понял, что чувствует себя осажденной крепостью.
На выставке он несколько раз мельком думал о хитром мальчишке; Джерри мерещился ему за стендами и в толпе. Оказывается, Исли незаметно привык к его присутствию рядом с собой, к тому, что он крутится неподалеку, снимает, советует и комментирует все его действия. Паршивец как-то умудрился влезть в его личное пространство. Надо же. Потом Исли пригласили на «круглый стол» для инвесторов, и сделалось не до Джерри. А после был фуршет где, бездумно хлопнув шампанского, Исли вдруг почувствовал, что готов из чистого ребячества прогуляться с мальчиком под руку по вечернему городу. В темноте, расцвеченной огнями, среди «красных жоп», пурпурных воздушных шаров и сугробов.
«Это игра, — сказал он себе. — Просто типичная офисная игра; такая же, как ритуальная демонстрация Люсиэлой глубоких вырезов или привычка О’Гвардиена делать стойку на любое хорошенькое лицо. Я все контролирую, а Стюарт все понимает».
Ну не дурачок же он, чтобы не понимать?
Такси привезло его в отель уже к восьми вечера, порядком уставшего от этих мыслей и разгоряченного шампанским. Исли пересек холл и подошел к лифтам, на ходу отметив, что в кресле никого нет. Он еще даже не понял, что чувствует по этому поводу, облегчение или разочарование, когда поймал отражение в зеркальной стене. Джерри неподвижно смотрел на него с лестницы — красивый, как принцесса. Исли отвел взгляд, чувствуя, как воздух между ними электризуется, и поднялся к себе.
Сообщение пришло, как только он вошел в лифт. «Буду ждать, когда вы переоденетесь и спуститесь». «И примете душ», — автоматом подумал Исли, а потом одернул себя. Какой, на хер, душ?
В номере он тяжело опустился на кровать и потер лицо. В темноте за окном расцветали бутоны фейерверков. «Я все контролирую», — напомнил он себе, а потом позвонил Ригальдо. Тот ответил сразу.
— Привет, — поздоровался Исли и расстегнул пуговицы на рукавах. Ослабил галстук. Гулять с Джерри, если он, конечно, пойдет, требовалось в чем-то демократичном. Он раскрыл чемодан и наугад вытащил свитер. — Ну как вы, как Бекки?
— Лучше, — хрипло, как будто со сна, пробормотал Ригальдо. Исли даже посмотрел на часы — по его прикидкам, тот не должен был спать. — Температуры больше не было, и сыпь побледнела.
— Слава богу, — Исли стащил туфли, хваля себя за идею взять лыжные ботинки. И нет, в ресторан они не пойдут. — Я рад, что у вас все хорошо.
Он ожидал, что Ригальдо спросит: как выставка, но тот молчал. Исли задал еще пару вопросов, получил такие же вялые ответы и насторожился.
— У тебя все в порядке?..
— Нет, — после долгой паузы ответил Ригальдо. — Не совсем.
Исли запрыгнул на кровать.
— Детка, не заставляй меня тянуть из тебя клещами…
Вместо слов Ригальдо подключил видео-чат.
Исли взглянул на экран и выронил свитер.
— О боже! — и повторил с жалостью: — Боже мой. Так ты не болел этим в детстве?..
— Не болел, — прохрипел Ригальдо и откинулся на подушки. Он лежал на большой кровати, завернувшись в одеяло, и лицо его было измученным и несчастным, глаза блестели от температуры, а на щеках проступали ярко-розовые пятна. Свернувшаяся калачиком у него под боком Бекки радостно помахала Исли ладошкой. У нее на животе лежала книжка про Мадикен.
Исли, забыв про все на свете, поставил телефон на покрывало и встревоженно всмотрелся в лицо Ригальдо.
— Давно температуришь?
Ригальдо повернулся к Бекки и велел:
— Сходи по-маленькому.
— Но я не хочу! Я хочу говорить с папой!
— Сходи, я сказал, — и, когда она вышла, простонал: — Исли, это пиздец. У меня все одновременно: сыпь, лихорадка, и еще в паху вздулись какие-то шишки…
— Здесь время коронной шутки про «что-то венерическое», — грустно улыбнулся Исли. — Может быть, стоит позвать к тебе Клэр?
— Зачем? — перебил его Ригальдо. — У нее маленький ребенок, ты же не хочешь, чтобы он поймал эту дрянь? Это все та же розеола, просто я болею, как взрослый.
Он перевел дыхание и устало прикрыл глаза.
Исли негромко спросил:
— Давай, я приеду?
Ригальдо уставился с потолок.
— Сбежишь со второго дня выставки?
— Ага.
— Нет, Исли. Нет. Мы, черт возьми, возлагали на это сборище определенные планы. Выдои из этих многообещающих «деток» все, что можешь, — он тяжело вздохнул. — Я скоро буду в порядке. Скорее бы только лечь спать.
Бекки вернулась из ванной и на мгновение попала в камеру. Исли подумал, подумал — и попросил Ригальдо:
— Дай ей телефон.
— Зачем?
— Я ей почитаю. А ты пока отдохнешь.
— Как ты собираешься ей читать?!
— Да очень просто, — Исли опрокинулся на спину и подтянул к себе ноутбук. — Сейчас все сделаем.
— Разве ты никуда не собирался? — Ригальдо сделал вид, что надевает галстук, видимо, намекая на общий растрепанный вид Исли.
Он покачал головой:
— Ну что ты, детка. Я только пришел. Идти мне некуда, — и позвал Бекки:
— Какой рассказ ты хочешь, чтобы я прочитал?
И он подключил wi-fi и исправно начал читать с ноутбука, поглядывая на свою семью — Ригальдо вырубился мгновенно, и Бекки заснула через четверть часа, разметавшись на половине кровати Исли, и перестала отвечать. Только тогда он замолчал. Нужно было позвонить Джерри и извиниться, но Исли не хотел даже прикасаться к телефону. На душе было неспокойно из-за едкого привкуса непонятной вины.
***
Семья поправилась, и дни полетели незаметно. В начале марта Исли сделал в прессе объявление об открытии нового завода, который создаст четыреста рабочих мест. «Мы с нетерпением ждем возможности внести очередной вклад в экономическое благополучие штата Вашингтон». Когда он уже прощался, кто-то из журналистов поднял руку:
— Мистер Фёрст, нам стало известно, что группа активистов собирается провести вечер памяти жертв прошлогоднего теракта. Вы будете в этом участвовать?
У него перехватило дыхание.
— Конечно, — справившись с собой, сказал он. — Мы не должны забывать то, что случилось. Я готов поддержать семьи тех, кому не повезло в тот день так, как мне.
Расставшись с журналистами, он, внешне спокойный, вернулся в офис, но на самом деле еще долго чувствовал холодок на спине, там, где Клэр когда-то вскрыла ему гематому. Надо же, год прошел. Он солгал журналистам: он бы хотел как можно реже вспоминать ту парковку, охранника и рухнувшую стену. И думать о том, что только из-за того, что Том и Лиз приехали в тот день на распродажу, в его доме живет самая лучшая в мире девочка.
Наверное, из-за этих мыслей он и потерял бдительность.
Исли мыл руки перед большим зеркалом в туалете, когда сзади мягко хлопнула дверь. Он поднял глаза на вошедшего. Исли принципиально ходил в тот же самый сортир, что и все, и не только из демократических соображений. В кабинке можно было услышать много офисных сплетен, а как еще узнаешь коллектив, если не изнутри.
Джерри Стюарт у него за спиной перекинул пиджак через плечо, будто говоря: «Не торопитесь, я тоже никуда не спешу». Его веселенькая зеленая жилетка очень шла к цвету глаз, хотя смотрел он не слишком весело. На щеках алели два ярких пятна.
Исли и удивился, и обрадовался. После возвращения из Канады они не виделись — мальчик скидывал ему всю информацию на почту и в мессенджер, а в «Нордвуд» не заезжал. За свой не слишком вежливый поступок Исли извинился на следующий же день. Кажется, Джерри ответил ему что-то по работе.
Исли уже подумывал, что его скосил грипп. Весной в офисе многие болели.
— Как ваши дела, Джерри? — спросил он, отрывая бумажное полотенце. — Я уже начал скучать.
— Благодарю вас, все хорошо, — ответил тот чопорно. На Исли он не смотрел — казалось, его взгляд лениво шарит по стенам. А потом Джерри оттолкнулся лопатками от стены и перешел в наступление — стремительно, как молодой леопард.
Все произошло молниеносно.
Он врезался Исли в грудь, сгреб его за отвороты пиджака и просто внес в пустую кабинку. Втиснулся следом, с размаху хлопнул ладонью по вращающейся задвижке. Исли, стукнувшийся о бачок, оказался впечатан в узкое пространство между унитазом и боковой перегородкой, и тут же Джерри без колебаний зажал ему рот. Горячая шершавая ладонь совсем не нежно смяла Исли губы. Исли уперся одной рукой в стену, другой в перегородку, напрягся всем телом, и тогда Джерри решительно вжался в него, приперев к задней стене.
— Я же сказал — я не мелочусь, — просвистел мальчик, глядя на него жадно и зло. — И меня нельзя кинуть и извиниться по эсэмэске.
«Котик мой, — подумал Исли, скорее ошарашенный, чем разозленный. — Так нельзя. Ты совсем до ручки дошел».
Похоже, он все это время недооценивал заинтересованность Джерри.
Нужно было пинком выкинуть из кабинки этого бесстыжего кота, но Исли не успел: в помещение туалета уже кто-то входил. Хлопнула дверь, Исли услышал негромкие голоса. Они с Джерри застыли. Мужики за стеной перекинулись парой слов, засмеялись какой-то шутке и надолго замолчали. Слух Исли обострился, он отчетливо слышал журчание струй, бьющих в писсуары, харканье и плевки. В кабинке резко пахло моющим средством — хлоркой и манго, спасибо, что не ванилью. Дышать с зажатым ртом было тяжело, Исли покрутил головой, пытаясь сбросить чужую ладонь. В ответ Джерри только навалился сильнее. Зашарил по телу Исли свободной рукой. Очень умело зашарил.
Его глаза горели зеленым огнем. Мальчик покачал головой: сопротивление бесполезно. Он находился совсем рядом, Исли видел коричневые крапинки на радужке, редкие рыжие веснушки на носу и длинные, золотые, изогнутые, как у девчонки, ресницы. Джерри плотно сжимал губы. На его порозовевшем лбу выступил пот. Исли внезапно почувствовал, что ему тоже очень жарко в костюме. Он снова напряг мышцы, пытаясь максимально дистанцироваться, соблюдая тишину. И тогда рука Джерри скользнула ему между ног. Сжатые губы разошлись в улыбке, между ними мелькнул розовый язык, и Исли наконец понял, что игры закончились, и все это всерьез: прямо сейчас, в режиме реального времени, Джерри Стюарт ломает ему брак и карьеру. Скорее всего, и то и то.
Он отодрал руку Джерри, зажимавшую ему рот, смял ему пальцы, крепко стиснул. Наверное, сделал больно. Тот колюче прищурился, ухватился за полы пиджака и вдруг подался вперед и положил голову ему на плечо. Исли опешил и сразу же отпустил его, потому что стоять вот так, обжигающе близко, было невыносимо.
Мужики в туалете не торопились вернуться к своим рабочим местам; Исли не знал их, но уже ненавидел всем сердцем. Один рассказал бородатый анекдот, второй с готовностью поржал. Загудели сушилки для рук, но Исли рано обрадовался: в туалет зашел кто-то еще, поздоровался и зажурчал. Снова распахнулась наружная дверь, впустив гул офиса. Последовали новые приветствия, сразу два. Суки, да что же они ходят в сортир парами, как подружки, думал Исли, изнемогая от глупости ситуации; почему никто не работает. Он чувствовал, что в нем вот-вот проснется самодур, готовый ввести посекундный тайминг для отлучек из опен-спейса. Потом стало еще хуже: зазвонил телефон. Какой-то дурак радостно принялся болтать, меряя шагами кафель, потом расстегнул штаны. Чтоб ты себе член прищемил, устало пожелал ему Исли.
Кто-то подергал их кабинку, с недовольным возгласом отошел. Исли возблагодарил проектировщиков за то, что они поставили двери до самого пола, хотя служба безопасности была против. Мальчик Джерри беззвучно рассмеялся, наблюдая за его лицом. Его теплое дыхание согревало щеку и ухо. И, глядя Исли в глаза, Джерри потянул вниз язычок молнии и сунул руку ему в брюки.
Шах и мат.
Этого просто не могло быть, но это было: его щупал наглый щенок лет на двадцать моложе, а он ничего не мог сделать, ничего. Ладонь Джерри мягко скользила по члену через ткань трусов, пальцы осторожно сжимали ствол. И, разумеется, случилось неизбежное — от этих вороватых прикосновений у него встал. Возбуждение было навязанным, механическим, но вполне ощутимым.
Болтовня за стеной понемногу сходила на нет. Вот-вот должен был убраться последний посетитель, а Исли стоял, глядя сверху на переносицу Джерри, и обреченно думал, что ему прилетело за всех мальчиков и девочек, которых он когда-либо соблазнял. За фокус с зажигалкой. За выжитого с его территории охранника Тони. И за Ригальдо, которого он сам себе подарил в тридцать шесть лет, и с тех пор у него ни разу не было секса еще с кем-то.
Подумав об этом, Исли лягнул дверь — так, что вертушка-засов соскочила, и вывалился из кабинки. Оторвал от себя Джерри, отбросил в сторону. Оперся о умывальник, растрепанный и с эрекцией, дыша, как бегун. Включил холодную воду и плеснул в красное лицо, опасаясь даже смотреть в сторону Джерри.
Кроме них двоих, в помещении никого не было.
— Почему?! — прозвучало сбоку. Голос Джерри дал петуха. Исли все-таки скосил глаза: мальчик выглядел плохо — его трясло, ноздри раздувались, а тонкая кожа на лице то покрывалась пятнами, то бледнела.
— Что «почему», моя прелесть? — хрипло спросил Исли, застегивая ширинку. И подумал, что нахер уволит любого, кто зайдет прямо сейчас. Или нет, сначала убьет, а потом уволит.
— Почему вы ломаетесь, вам же этого хочется, — рявкнул Джерри. Он выглядел подобравшимся и снова готовым к прыжку. Исли откинул назад мокрые волосы. Сейчас или никогда.
— Потому, — сказал он со вздохом, — что мне нужен специалист по пиару, а не протеже. Это раз. Вы хороший специалист, Джерри, вам не обязательно укреплять карьеру через отсос. Если вы без этого не можете, значит, вам не хватает уверенности.
Джерри вздрогнул и заморгал, как будто Исли врезал ему. А Исли безжалостно продолжал:
— Поймите, на любой серьезной работе вас будут проверять. У вас и так есть отягчающее — сестра, и если службе безопасности покажется, что вы провокатор, вас никогда больше не наймет приличная компания. Подумайте, кем вы хотите стать — интрижкой или ценным рабочим кадром. Это два.
Джерри раздул ноздри и ожесточенно повторил:
— Проверка? Все это была проверка? Да не смешите меня!
Исли не стал закрывать глаза, когда Джерри шатнулся ему навстречу и потянулся с желанием поцеловать. Он ничего не делал — не отстранялся, не дергался, не пытался придержать дверь. Так и стоял, барабаня пальцами по раковине.
И Джерри отступил. Вытер запястьем рот и бросил в попытке сохранить лицо:
— И все-таки у вас встал!
— Встал, — равнодушно кивнул он, слушая, как в раковину плещет вода. — Я живой человек. Но у меня и так есть все, что нужно.
Грохот, с которым Джерри захлопнул дверь, наверное, был слышен даже в Канаде.
Исли медленно развернулся к зеркалу и закрутил кран.
Сердце стучало, как ненормальное, пульсометр верещал. Рубашка под пиджаком пропиталась потом. Просто удивительно, как Джерри не понял, что Исли вовсе не одержал верх. Сейчас — точно нет.
Кажется, он проебался с этим пари по-крупному везде, где только мог.
Ригальдо ему не простит, когда узнает про этот сортир. Такие вещи никогда не остаются в секрете.
Исли еще немного постоял, любуясь на залитый водой кафель, и все для себя решил.
Позвонил секретарше Ригальдо, выяснил, где тот есть, и потащился сдаваться.
***
Он увел Ригальдо посреди жаркого спора с юристами, просто взял его за руку и вывел из кабинета, к изумлению присутствующих. И потащил к себе, мимо стеклянных стен, лестниц и лифтов, мимо сотрудников и гостей, держа так крепко, точно боялся, что если упустит его, произойдет что-то ужасное.
Весь путь до кабинета Ригальдо молчал, и только когда Исли усадил его за свой стол, в кресло президента компании, поднял голову и спросил:
— Что случилось?
Не отвечая, Исли обошел его, бдительно запирая дверь и выдергивая из розетки шнуры телефонов, чтобы им не мешали звонки.
Вернулся обратно, уселся на край стола и честно ответил:
— Случилось, что я дурак.
И выложил: про мальчика Джерри и про пари, про будущие выборы и про то, к чему привели их развлечения с Люсиэлой. Он говорил, сцепив на колене руки, по возможности не скрывая ничего. И только сцену в туалете максимально смягчил, сильно сократив, поскольку не был уверен, что иначе Ригальдо не выкинет всех ее участников в окно.
Солнце светило через огромный кабинет наискось, лежало квадратами света на противоположной стене, по полу от стола и кресла протянулись длинные тени. Лучи падали на лицо Ригальдо, молча сидящего в кресле, искрили на браслете часов и тонких блестящих нитях в ткани галстука. В черных волосах на виске опять серебрилась такая же нитка, но сейчас у Исли не хватило бы духу выдернуть ее.
Глаза Ригальдо, светлые и холодные, смотрели угрюмо. Он молчал, потом взял со стола ручку и стал крутить ее в руках. Исли заметил, что он плотно сжал губы; на лице резче обозначились скулы. По этому лицу никак нельзя было понять, насколько Ригальдо разочарован, и Исли договаривал свою исповедь, уже чувствуя, как под ногами разверзается яма, водоворот, куда его вот-вот затянет вместе с грязной водой залива, со всеми лодками, баржами, катерами и рыбными заводами. Но, сохраняя самообладание, он все-таки договорил:
— И вот теперь я не знаю, что мне со всем этим делать, — он сделал глубокий вдох. — Но я подумал, что ты должен знать. Вот честно, как ты скажешь, так все и…
— Исли, — перебил его Ригальдо, щелкая ручкой. — Заткнись и слушай. У меня к тебе нет ни капли сочувствия.
Исли заткнулся. А что ему оставалось?
— Вы с Люсиэлой повели себя безобразно, — хмуро продолжил его муж, глядя в окно. — Как два гавиала. Но к ней у меня вопросов почти нет, я всегда знал, что она из себя представляет. Правда, я думал, что ты уже перерос того мудака, который приперся в спортзал со своими токсичными орхидеями.
И Исли снова промолчал.
— Мистеру Стюарту мне есть, что сказать, — продолжил Ригальдо, глядя в окно. — Но у него козыри: ты его провоцировал. А насчет выборов… Ну, я знал, что ты превратишь нашу жизнь в ад. Ты уж определись, политик ты или плейбой. Иначе к тебе постоянно будут кого-то подкладывать: девочек, мальчиков…
Он умолк и совсем отвернулся от Исли, разглядывая снующие по бухте катера. Небо в той стороне казалось густым и почти черным, а солнечные лучи, пробившиеся сквозь тучи, золотом вычерчивали фасады ближайших зданий, которые ослепительными прямоугольниками выделялись на фоне неба. Ригальдо смотрел на небоскребы, щурясь от света, будто кроме них его ничто не интересовало.
Исли ждал продолжения, но ничего не происходило, и он решился:
— Ригальдо, пожалуйста. Не молчи.
Ригальдо задумчиво пощелкал ручкой. И спросил не совсем то, что Исли ожидал услышать:
— Этот Стюарт, он вообще хорошо справляется?..
— Да, вполне, — ответил Исли, не понимая, к чему тот клонит. — Он отряхнул с меня пыль и здорово проапгрейдил в СМИ. Маховик запущен, мне прямо жалко, что все так…
— И ты не оставил свои планы насчет легислатуры?
Исли вздохнул и уставился поверх кресла в окно.
— Не оставил, — признался он как на духу. — Понимаешь, чем ближе я к этому подбираюсь, тем больше чувствую, что это мое.
— Ну тогда пусть он и дальше работает, — Ригальдо поднял на него глаза, кажущиеся на свету совсем прозрачными, как весенняя вода. — Что непонятного?
Во рту у Исли стало сухо, а сердце ускорило ритм. Он молча покачал головой в знак того, что такой ответ его не устраивает.
— Исли, — Ригальдо смотрел на него устало и спокойно. — Мы давно вместе. Не думаю, чтобы ты в самом деле хотел меня предать.
Он не задумываясь произнес это жутко старомодное «предать», вот так естественно и серьезно. Исли бросило в жар, сердце застучало. Он покачнулся, вцепился в край стола и позвал:
— Ригальдо.
— Да боже мой, занимайтесь своим пиаром и дальше, — сказал его муж, закатив глаза. — Нельзя же уволить всех, у кого при виде тебя встал. Если это так нужно, эта политика, это сраное законодательство… почему бы и нет, — он немного помолчал и добавил: — Конечно, если Стюарт теперь захочет остаться. Я бы на его месте не остался. Еще бы и в зубы тебе дал.
Вынести это было никак невозможно. Исли наклонился вперед, пытаясь клюнуть Ригальдо в щеку губами, но тот предусмотрительно отклонился и отодвинулся от стола вместе с креслом:
— Отстань. Не надо вот этого.
Его голос, при всем спокойствии, звучал немного расстроенно. Исли заметил, что Ригальдо отводит глаза. Сам же он, наоборот, пялился, как будто первый раз видел все это: узкие сильные руки, манжеты, гладкую ткань пиджака, глубокую вертикальную складку на переносице, завешанный челкой лоб и хмурые глаза. Он и понятия не имел, какие мысли скрывает этот лоб, какими-такими средневековыми понятиями набита голова Ригальдо. «Предать», надо же.
— Детка, — позвал он, задыхаясь от скручивающей в узел нежности. — Пожалуйста, не бери сегодня никакую работу на дом.
— Почему?
— У меня на тебя… планы.
— Иди в жопу, — отрезал его муж. — Или куда ты там собирался… в Сенат.
И тогда Исли решил действовать по интуиции.
Нажал на пульте кнопку, опускающую жалюзи, и со всей дури бухнулся коленями на пол.
— Там весь офис, за стенами, — успел сказать Ригальдо, ошарашенно глядя на него. — Ты спятил!..
Он пихнул Исли ботинком и, кажется, хотел встать, но Исли надавил ему на бедра и придвинулся ближе, наплевав на то, как потом будут выглядеть его смявшиеся брюки. Он вклинился между колен Ригальдо и серьезно сказал:
— Да пусть хоть весь Сиэтл сюда прибежит.
Рука Ригальдо с силой дернула его за волосы на макушке, вынуждая подняться. Исли зажмурился — на глаза навернулись слезы — но даже не попытался отстраниться. Ригальдо мог выдрать ему хоть все волосы — это его не остановило бы, как не останавливало то, что в разгаре был рабочий день и за стеклянными стенами звонили телефоны и ходили люди. Значение имел только сам Ригальдо, его прищуренные глаза, раздувающиеся ноздри, бледное лицо в пятне света, резкий аромат одеколона, маскирующий слабый запах мужского пота, который всегда появлялся во второй половине дня. Исли почти уткнулся лицом в молнию на черных брюках, втягивая этот запах и еще более тонкий мускус, и почувствовал, как Ригальдо едва заметно расставил ноги.
Ладонь на затылке дрогнула, и Исли понял, что это молчаливое разрешение: хочешь сосать прощения — соси.
Галстук на груди у Ригальдо указывал вниз широкой темно-синей стрелкой, но Исли не чувствовал под рукой никакого возбуждения, хотя это легко можно было исправить. Он нащупал зубами собачку молнии и потянул ее вниз, действуя без помощи рук; наружу вылезла заправленная под ремень рубашка, и Исли нетерпеливо отогнул ее подбородком, прижался ртом к мягкой выпуклости, обозначившейся под трусами, поводил вдоль, прихватывая губами, плотно надавливая языком на ствол. Нащупав головку, он обхватил ее ртом прямо через трусы, подышал, согревая дыханием, и почувствовал, как наливается ствол. Ригальдо не выдержал — вмешался с шипением «Что ты возишься?!», и оттянул вниз резинку. Его распрямившийся член ударил Исли по лицу, и тот, облизнув пересохшие губы, подумал: сейчас ты узнаешь, как я вожусь. Он положил вспотевшие ладони на бедра Ригальдо, почувствовав, как напряглись мышцы под тканью брюк. Поймал ртом упругую гладкую головку, пососал ее, плотно сжимая губы, втягивая ноздрями острый запах чужого возбуждения, качнул головой и насадился на стояк резко, до упора, так, что слезы снова навернулись на глаза. Ригальдо над его головой ахнул. Он стек вниз по креслу, но Исли удерживал его своими руками, а сам как заведенный продолжал насаживаться ртом на член. Он то вбирал его до конца, расслабляя горло, то снова соскальзывал и засасывал, сильно втягивая щеки. Член заполнял его рот, он был возбуждающе горячий и твердый, и языком Исли все время чувствовал, как к слюне примешивается солоноватый и скользкий сок.
Рука Ригальдо расслабленно лежала у Исли на затылке, лишь иногда несильно нажимая, направляя голову к паху, и тогда Исли упирался лбом в брючный ремень, игнорируя царапающий острый кожаный край. В рот лезли собственные мокрые волосы; Исли сплевывал их и размазывал по горячему вздрагивающему стволу смазку и слюну. По полу шел холод, и Исли отстраненно представлял под собой перекрытия и уходящие вниз бесчисленные этажи. Коробки из бетона, стекла и металла, и в них — люди, печатающие на клавиатурах, отправляющие факсы, говорящие по телефонам и переходящие из коробки в коробку. Офисы, лифты, эскалаторы, переговорные комнаты, технические помещения, серверные. Он содрогнулся, чувствуя, что вот-вот — и сам кончит, только лишь от того, что его заводит все это копошение, в то время как он отсасывает Ригальдо здесь, в президентском кабинете, выше которого только зеленая оранжерея — и небо.
За этими мыслями он упустил контроль: Ригальдо, растекшийся по креслу, вдруг резко выпрямился. До Исли дошло: у них обоих звонили телефоны; он хоть и вырубил кабинетную технику, про мобильные забыл. Должно быть, их уже потеряли. Он сомкнул пальцы у основания члена, напоминая о том, что сейчас действительно важно. В ответ Ригальдо оперся на подлокотники кресла, приподнял бедра, агрессивно толкаясь навстречу. Член запульсировал; Исли почувствовал на языке горький вкус и попытался расслабить горло, но все равно закашлялся, судорожно глотая слюну и сперму и давясь воздухом. Ригальдо обхватил его одной рукой за голову, резким движением вжал в пах, не давая отстраниться, и застонал, забывшись, еле слышно и отчаянно. Чувствуя, как темнеет в глазах, а сердце прыгает где-то в пищеводе, Исли на ощупь рванул молнию на собственных брюках, вытащил член и с первого же движения рукой кончил. Прямо на блестящий начищенный ботинок Ригальдо. И с облегчением уткнулся лицом в колени своего мужа.
Потом они торопливо приводили себя в порядок; Исли искал и не мог найти салфетки, и Ригальдо молча оттер все, что можно, своим платком. Он выглядел лучше, чем Исли, брюки которого словно бы кто-то пожевал, однако на бледных щеках до сих пор горели красные пятна, а глаза лихорадочно блестели. В кабинете витал характерный конский дух ебли, и Ригальдо открыл окно, чтобы проветрить. Исли умылся в закутке «гардеробной», все-таки отыскал бумажные полотенца и сделал Ригальдо знак, что можно открыть замок.
Дверь распахнулась, как только тот ее отпер. Как будто стоявшие за ней только и ждали, когда это случится.
— Мистер Сегундо.
— Мистер Стюарт.
–…а-а-а, вот и мистер Фёрст. Я же говорила, что он там! — пропела Люсиэла, просочившись боком в кабинет, элегантно обогнув застывшего на пороге Джерри. — Мистер Фёрст, к вам ваш пиар-менеджер. Вы же его вызывали? Нет?.. Неужели мне показалось?!
«Стерва, — с восхищением и яростью подумал Исли. — Ну какая же стерва. Увидела, что мы с Ригальдо заперлись в кабинете, просекла, что разговор будет нелегким, и тут же вызвала мальчишку, чтобы столкнуть нас лбами. Вот змея!»
По лицу мистера Стюарта было видно, что он приготовился к увольнению и, может быть, к унижениям и разборкам. Он стоял, наклонив голову вперед, как бычок, идущий на бойню, и смотрел на носки своих туфель.
Вдруг он шмыгнул носом, посмотрел на окно, на легкий кавардак на столе, на замершего мятого Исли, вытирающего руки, и до корней волос залился краской.
На Ригальдо, который стоял совсем близко, он смотреть избегал. Даже не поворачивал головы в ту сторону, в то время как Ригальдо изучал его в упор.
Люсиэла, повертевшись посреди кабинета, тоже вдруг замерла и приняла стойку гончей. «Спалила», — подумал Исли и сжал зубы. На лице секретарши отразился первобытный восторг. Она вертела головой, разглядывая композицию, и наконец рискнула:
— Так мистеру Стюарту остаться или…
— Мисс Сауз, будьте любезны дожидаться в приемной, — вдруг сухо сказал Ригальдо. — А вы, мистер Стюарт, проходите, очень хорошо, что вы уже здесь.
И в тишине, наполненной шелестом бумаг, переворачиваемых сырым мартовским ветром, ворвавшимся через окно, он вернулся к столу и небрежно опустился в президентское кресло. Стюарт, хмурый и взъерошенный, потопал к креслу для посетителей.
Люсиэла замерла, бросила вопросительный взгляд на Исли. Он ответил ей безмятежной улыбкой. Он проиграл с потрохами и сдался своему мужу — и теперь у того был карт-бланш, как поступить со всей их компанией интриганов.
Люсиэле стоило бы предвидеть такой расклад.
По ее лицу было видно, что такая мысль ей не понравилось. Она наградила Исли возмущенным взглядом и выскользнула в приемную, прикрыв за собой дверь.
В кабинете стемнело и стало заметно холоднее — солнце скрылось за тучами. Исли закрыл окно, в последний раз с удовольствием вдохнув сырой воздух.
Неизвестно, чего Стюарт ждал, но Ригальдо начал с работы. Он задал несколько вопросов по делу, интересуясь, как продвигается рекламная кампания. Джерри сидел, напряженный и настороженный, отвечал лаконично, но через некоторое время разошелся и стал болтать.
— Значит, вы считаете свою работу успешной? — спросил Ригальдо, как бы невзначай.
— Да, — не задумываясь, выпалил Джерри. — Я горжусь тем, чего мы достигли!
— Очень хорошо, — Ригальдо закрыл какую-то папку, которую держал в руках. — Мистер Фёрст, мне кажется, что вам все-таки стоит решить все вопросы с юристами прямо сейчас.
Джерри тут же обернулся, посмотрел на Исли взглядом связанной жертвы.
— Мистер Фёрст, — повторил Ригальдо. — Будьте любезны.
И Исли развел руками и капитулировал, выставленный своим вице-президентом из собственного кабинета. Но ни к каким юристам он не пошел, а на всякий случай уселся на диване в приемной. Люсиэла была здесь же — демонстративно что-то печатала и молчала.
Ригальдо хватило пяти минут. Джерри выскочил из кабинета неожиданно веселый и красный.
— Мистер Сегундо просит вас на секунду зайти.
Люсиэла, к которой он обращался, поджала губы, кинула в сторону Исли испепеляющий взгляд и зашагала к Ригальдо, хлопнув дверью.
Джерри промокнул лоб платком. Исли думал, что после сцены внизу им будет неловко находиться рядом друг с другом, но мистер Стюарт снова его удивил.
— Он сказал, что я могу продолжить на вас работать; это правда? И то, что вы будете расширять свой личный штат, набирать предвыборную команду…
Исли кивнул.
— Это здорово, — просто сказал Джерри. И улыбнулся с прежним очарованием: — А еще он сказал, что макнет головой в унитаз любого, кто протянет к вам руки. Потому что вы — только его, а он слишком жаден, чтобы делиться своим.
Исли пожал плечами, решив это не комментировать. Но тут Джерри мечтательно протянул:
— Почему вы ни разу не намекнули, что из вас двоих он доминирует?..
И Исли, не выдержав, расхохотался, вспугнув какой-то сунувшийся в приемную планктон.
Масла в огонь неожиданно подлил Патрик Келли. Через неделю после благотворительного вечера к ним приехала Сандра. Девочек выпустили во двор, и было видно, как они топчутся по жидкому снегу, ковыряя палками какую-то дрянь на земле.
Над озером висел туман. От постоянной влаги и непрекращающихся дождей дом пропитался сыростью, и неожиданно отказал климат-контроль. Исли вызвал мастера, и пока они его ждали, Ригальдо топил камин сосновыми шишками, которых за осень набралось на несколько огромных мешков. Шишки смешно трещали, прыгали внутри топки, плевались искрами и давали адский жар. По дому плыл запах дыма. Было видно, что кот тащится от него.
Патрик привез пиццу и ящик «Будвайзера». «Это чтобы вы не ущемляли мое эго своим бразильским поместьем», — честно сказал он, с грохотом опуская ящик на стол. Ригальдо внезапно обрадовался, как ребенок. И вот они втроем сосали пиво, время от времени выходя проверить детей.
На третьей бутылке Патрик стал очень красноречивым. Видимо, вопросом «как работается» Ригальдо наступил ему на больную мозоль.
— Сиэтл загибается! — горячо повторял он, почему-то балансируя задницей на подлокотнике кресла, как на жердочке, вместо того, чтобы усесться с комфортом. — Город тонет в грязи. Бездомные — это огромная, вонючая вич-положительная проблема, которую не решить этой вашей благотворительностью. По Даунтауну невозможно пройти даже днем, чтобы не увидеть, как человек гадит на асфальт или мастурбирует рядом с мусорным баком; возле кофеен спят обдолбыши; ненормальных полно — недавно один такой забил двух людей арматурой, просто подкрался и как начал махать. А что творится там, где палатки? Земли не видно под пластиком, в лагере его гребаные завалы!.. И больше того скажу: это дерьмо расползается как щупальца! У нас не осталось ни одного парка, в котором не валяются эти вечные ломаные тележки и велосипеды бомжей. Мне некуда отвести дочь погулять, если я не хочу, чтобы она напоролась на шприц или бутылку.
Ригальдо несколько раз порывался что-то сказать, но Патрик снова его перебивал. Его лицо раскраснелось:
— Нет, молчи. Я знаю, что ты можешь сказать: куда смотрит полиция. Так вот, без вызова нам не рекомендовано соваться к бомжам. Иногда их сгоняют коммунальщики, но они просто переезжают куда-нибудь еще ближе к офисам и кафе. Ты думаешь, проблема только в том, что они воняют и срут под ноги? Проблема — в законах, которые теперь разрешают им все! Несколько лет назад произошла декриминализация многих статей, и на улицу выплеснулись толпы мудаков! Теперь они живут там, в палатках, и творят что хотят, а у нас нет полномочий, — он встретился взглядом с Исли и развел руками. — Ты их арестовываешь за нападения, домогательства, порчу имущества, вторжения в частную собственность, а судьи дают им смешные сроки и снова выпускают на улицу.
— Прокуратура… — начал Исли.
— Прокуратура и судьи вообще положили на это свой большой хуй. При большинстве арестов преступника выпускают уже на следующих день. Зачем патрульным рисковать жизнью, если завтра мудака снова выпустят? В ноябре я доставал из уличной урны говнюка в одних трусах, который во время прихода угнал велосипед, а потом разделся и плевал из урны в полицейских. И еще он кусался, ты представляешь, кусался! Он был обдолбан, ему было очень смешно. Через два месяца я опять увидел его на улице. Из ста процентов арестов бездомных половина просто не регистрируется. Большинство отпускают так, еще часть идет на сделки. Я верил нашей администрации, но в свете последних лет уже ни на что не надеюсь. Нам нужен понимающий человек там, у них, наверху, ведь исправить это можно только оттуда!
Исли подпер щеку.
— Что вы так смотрите? Политики здесь, на северо-западе, замалчивают связку наркотиков и бомжей. Так проще. Нужна политическая смелость, чтобы это признать. Мы, копы, не призываем ограничивать бомжей в правах, мы просто хотим иметь возможность работать по-человечески, — он отдышался и открыл следующую бутылку, вытер ее о футболку. — Простите, парни, я понимаю, что вы как бы на другом полюсе. Но ваша девочка ходит в государственную школу, а значит, не так уж вы от всего этого дерьма далеко.
Ригальдо запротестовал, что он-то нормальный мужик, не селебрити какой-то, он знает жизнь и ездит на работу по тем же улицам, что и Патрик. Исли молча потянулся к своей бутылке. Горлышко было холодным и запотевшим, а пиво вкусным. Он смотрел на пляску огня в камине, прислушиваясь к тому, как спорят Ригальдо и Патрик, когда с КПП позвонил встревоженный охранник.
— Мистер Фёрст, на камере видно, что дети забрались в лодку и возятся с цепью.
Едва услышав об этом, Патрик выплюнул пиво.
— Твою мать!..
Из дома выскочили раздетые, прямо под мелкую ледяную морось. Под ногами противно чавкало, холодный воздух тут же пробрал до костей. Ригальдо понесся к озеру огромными скачками, Патрик ломился за ним через кусты, как бизон. Когда Исли подошел, Ригальдо уже извлекал девчонок из лодки и ужасно ругался.
Сандра послушала его и пискнула:
— Нас нельзя бить, потому что это нарушение прав ребенков!
— Вот, что я говорил, — Патрик оперся руками о колени, выдохнул. Из его рта вырвался густой белый пар. — В этом городе каждая сопля чувствует себя безнаказанно!
— За каким чертом вы туда полезли? — сердито спросил Ригальдо. Он поднял Бекки на руки и усадил к себе на локоть. — Ты знаешь, что к лодке приближаться нельзя!
— Мы нашли мертвую птичку и хотели сделать ей водное погребение, — подсказала Сандра. — Как в «Викингах». Бекс, покажи!
И тут, к изумлению Исли, Бекки полезла в карман желтого прорезиненного плаща и важно извлекла из него мятый комочек пестрых перьев, из которого торчали две скрюченные лапки. Ригальдо изменился в лице. Он тряхнул Бекки за руку. Комок перьев мягко плюхнулся в ледяную воду рядом с мостками.
— Оху… — прокомментировал Патрик и захлопнул челюсти. — Девки, вы вообще, что ли, бесстрашные?! И кто показал вам «Викингов»?!
— Это же орнитоз, — просипел Ригальдо. — Живо домой!
И он помчался к дому, таща протестующую Бекки под мышкой. Исли остался стоять рядом с Патриком, вытирающим руки Сандры носовым платком. Он немного подумал, разглядывая озеро и мокрые ветви, с которым срывались тяжелые капли, и рискнул:
— Значит, говоришь, горожанам нужен свой человек?..
В десять вечера Исли набрал Джерри Стюарта. Тот взял трубку с первого же гудка.
— Да?.. — спросил мальчик, немного удивленный.
— Мистер Стюарт, — Исли звонил ему из душа. Рядом для конспирации шипела вода. — Приезжайте в мой офис завтра. Я собираюсь немного расширить наше взаимодействие. Мне нужно выглядеть в СМИ таким хорошим гражданином страны, насколько это возможно, чтобы Господь прослезился и зарегистрировался на избирательном пункте.
— Ого! — в голосе Джерри прорезались нотки ликования. — Я все понял! Знаете, я так рад, что мы переходим от аналитики к действиям! — он громко выдохнул и вдруг с подозрением спросил:
— А что это так шумит, вы что, принимаете душ?..
— Спокойной ночи, мистер Стюарт.
***
К февралю решимость Исли стала твердой, как алмаз, и он принялся осторожно подтягивать к себе сторонников. Джерри Стюарт тем временем продолжал полировать его паблисити, делая это даже активнее, чем раньше.
«Да, очень активно», — думал Исли, наблюдая, как Джерри сосет чупа-чупс и пишет в айпаде. Палочка провокационно торчала из пухлых губ, покачиваясь то вправо, то влево. Иногда Джерри извлекал шарик и задумчиво проходился по нему языком, облизывая так, что карамель влажно блестела.
Был вечер, но Исли не уходил — читал предложения по ценообразованию и ждал Ригальдо.
— Аналитика, планирование и мероприятия, — рассуждал Джерри, не очень умело притворяясь, что не замечает взглядов Исли. — Три кита нашей пиар-компании. Вы видели ваш новый инстаграм?
— Видел. Неплохой.
— Неплохой? — мальчишка задохнулся. Вытащил чупа-чупс изо рта и наклонился вперед, сверкая глазами. Недавно он притащил в кабинет Исли лишнее кресло, поставил у окна и объявил, что это будет его персональное рабочее место. — Да он не хуже, чем у Джастина Трюдо! Из него так и пышет силой и энергией! Чего стоит один тот снимок, где вы в рабочей куртке на лесопосадке! И тот, где вы на экологической акции… И тот, где вы в горах на фоне снегов… Вы хоть заметили, как аккуратно я чередую их с теми, где вы в кабинете? Но нам нужно больше нормальных снимков с ребенком!
Он помахал чупа-чупсом и снова яростно сунул его в рот.
— Это пока не обсуждается, — возразил Исли.
— Без этого никак! Или мне каждый раз так и красться по кустам, когда вы гуляете в парке втроем, а потом пытаться что-то нарезать из фоток, где полснимка — дерево, а еще пол — спина вашего мужа? Почему вы не хотите устроить фотосессию с маленькой принцессой?
«Потому что Ригальдо за это скормит мне мои же яйца, — думал Исли, ставя для Галатеи пометки на полях. — Он и так, мягко говоря, не в восторге от перспектив окунуться в политику».
Он не преувеличивал.
Три дня назад он наконец признался Ригальдо в своих интересах. Тянуть дальше было бы просто немыслимо. Ригальдо уже обратил внимание на резко возросшее в последнее время число «рабочих» звонков и настороженно спрашивал — что за проблемы?
У них состоялся тот самый разговор на пирсе. Три дня назад.
Все эти три дня прошли в напряженном молчании. Вопреки опасениям Исли, Ригальдо не стал орать, но ощутимо отстранился. В первый же вечер после работы он забрал Бекки из дома и увез в ресторан. Вернул около полуночи, усталую и объевшуюся, пахнущую копченостями, с подарками от Анри и молодого подсобника. «Я помогала поварам мыть мидии и терла на терке сыр!» — призналась она, забравшись на руки Исли. Он уложил ее, дождался, пока уснет, и пошел к Ригальдо — все для того, чтобы обнаружить, что тот заперся от него в гостевой.
Нет, было совершенно невозможно представить, чтобы он разрешил Бекки участвовать в фотосессии.
Все это Исли не стал озвучивать мальчику. Того не касались их с Ригальдо половые и семейные трудности. Тем более что Исли пришла в голову благодатная мысль:
— Что если позвать Заки? Это мой внук. Я могу пригласить его с родителями на склад, покатать на погрузчике…
— И снять у вас на руках, — Джерри причмокнул чупа-чупсом. — Это хорошая идея. Только почему вы все время называете его «внук»? Мне кажется, это называется «внучатый племянник»!
— Не знаю. Я так привык.
— Ладно, в чем-то это даже хорошо. Типа преемственность поколений, вот это все. Внук — это даже интереснее, чем дочь. Сильный зрелый мужчина и совсем маленький ребенок в касках и сапогах, среди огромных грузовиков, мелкий трогает ручкой здоровенный спил бревен… Ребенок в кадре будет транслировать ваше спокойствие и уверенность. Эта патриархальная связка может понравиться даже республиканцам… Фоток наделаем побольше. За лососем с ним съездите, в горы, куда-нибудь, где еще не сошел снег; рыбу можно купить заранее, вдруг не поймаете. Снимем вас с чайником и в палатке… Я сам сниму…
— У вас хорошие отношения с отцом? — перебил Исли, разглядывая его лицо.
Стилус, порхающий в пальцах Джерри, замер над айпадом.
— Он мудак. Мы не общаемся.
Исли задумчиво кивнул. В досье на Стюарта, которое ему предоставил Галк, было написано, что отец ушел в семью Рифул, когда Джерри было восемь.
Он посмотрел на часы на мониторе. Господи, куда подевался Ригальдо, он же просил его заглянуть. Исли сегодня даже на своей машине не поехал, рассчитывая, что они уедут вместе.
— Вот только не надо так смотреть, — отрезал Джерри, отбросив всякое кокетство. Палочка чупа-чупса торчала у него из-за щеки. — Я представляю, что вы сейчас подумали насчет мальчика с отцовскими комплексами, и…
Он вдруг замахал рукой. Вытащил изо рта палочку — без конфеты — и уставился на нее. Его лицо начало багроветь.
— Джерри?..
Стюарт взглянул на него умоляюще и замычал. На его глаза навернулись слезы.
«Допизделся», — подумал Исли, вскакивая из-за стола. Он рывком поднял Джерри на ноги, развернул спиной к себе и несколько раз надавил под грудью, выполняя прием Геймлиха. Никакого эффекта. Джерри скреб пальцами по горлу и мотал головой.
И тогда Исли усадил его на подлокотник кресла и, заставив раскрыть рот, просто сунул пальцы так далеко, как это было возможно.
Конфету — липкий леденец — Джерри судорожно выхаркнул с третьей попытки и протестующе замотал головой. Исли осторожно вытащил пальцы у него изо рта — все в слизи и слюне, пахнущие клубничной отдушкой. Джерри издал всхлип непритворного облегчения. Исли убедился, что он дышит, и отодвинулся.
— Извини, не было времени мыть руки.
— Спасибо, — невнятно пробормотал Джерри, утирая кулаком мокрые глаза. К вспотевшему лбу прилипли кудряшки. — Вся жизнь перед глазами пронеслась.
Он поморщился, держась за горло. Исли в это время искал, чем бы вытереться. Джерри задержал взгляд на его пальцах и вдруг душно покраснел. На фалангах остались следы зубов — сопротивляясь, мальчишка довольно чувствительно тяпнул Исли.
— Простите, — буркнул он, опуская глаза. — Обычно я так не делаю.
Исли не сразу понял, о чем это он, а когда до него дошло, усмехнулся:
— Надеюсь, обычно обходится без асфиксии.
Джерри помотал головой, не глядя ему в глаза.
— Вообще-то я не очень люблю глубоко. Мне кажется, это заводит только в порно.
Исли вздохнул. Посмотрел на дверь, на пустую приемную за ней. Их разговор стал до странности интимным. «Отцовская фигура?.. Не смешите меня».
— Джерри, ты знаешь, что у меня есть супруг, — без обиняков сказал он, протягивая салфетки.
— Да, — Джерри вытер лицо. Он понемногу успокаивался, к нему возвращалась привычная самоуверенность. — Мистер Сегундо — очень красивый мужчина.
— Тогда в чем дело?
Мальчишка поднял на него глаза. Плавно оттолкнулся от ручек кресла, отпрянул на несколько шагов — о безопасности своей заботится, стервец, мало ли что, подумал Исли с восхищением — и сказал с невинной улыбкой и в то же время задиристо:
— Я — моложе. И красивее.
И он был прав, потому что даже сейчас — заплеванный, разгоряченный, с румяным лицом и съехавшим набок галстуке — он был очень хорош.
В следующее мгновение мистер Стюарт похватал свои вещи и пальто и, посмотрев на часы, стал отступать к выходу.
— Значит, до завтра, — тараторил он. — Узнайте насчет внука, фотки племянника и его жены тоже нам подойдут. Еще я постараюсь пробить по своим каналам статью в «Предпринимателе» о поддерживаемых вами стартапах…
— Джерри!
— Нет-нет, до завтра, — непререкаемо объявил тот. — Хорошего вечера.
Оставшись один, Исли взъерошил волосы пятерней. Пари вдруг перестало казаться ему остроумной идеей. Он посмотрел, сколько времени — где Ригальдо, мать его? — и позвонил с рабочего телефона в вице-президентский кабинет.
Ответом ему были бесконечно долгие гудки в трубке.
***
Домой Исли добрался почти ночью, на такси, отстояв гигантскую пробку — на шоссе снова случилась авария. Голодный, раздраженный и с раскалывающейся головой — ванильный ароматизатор перед его носом смердел так, что в конце концов Исли его оборвал и выкинул, опустив боковое стекло, прямо в ночную темноту, наполненную гудками машин и концентрированной вонью выхлопов.
Внизу он прошел сразу в кухню, чтобы выпить таблетку, и углядел стикер на микроволновке. Исли открыл дверцу — и все раздражение засохло на корню. Внутри сиротливо ждали остывшие тако с говяжьими языками, пожаренные на гриле, с кинзой и зеленым соусом. Пока они медленно крутились за стеклом, Исли смотрел на них, как загипнотизированный, и думал о том, что такие тако продаются только на Харбор-Авеню, а значит, Ригальдо специально после «Нордвуда» ехал туда ради Исли — потому что у них дома эти тако любил только он один.
Поужинав — жадно, едва ли не пристанывая от удовольствия — Исли поднялся наверх, постоял при свете ночника в детской, наблюдая, как Бекки спит. Она лежала на спине, повернув голову на бок и прикрыв ладонью лицо, а Симба свернулся мохнатым клубком у нее в ногах. Исли почесал его между ушами — кот не проснулся, только дернул ноздрями, принюхиваясь к молекулам запаха жареного мяса, идущего от хозяйских рук.
У себя он принял быстрый душ, натянул пижаму и, ни на что не надеясь, вернулся в коридор и поскребся в комнату для гостей. И обнаружил, что дверь не заперта.
Ригальдо читал в кресле, тоже одетый в пижаму, и Исли вспомнил, как они еле слышно шипели друг на друга через дверь три дня назад, когда он дергал за ручку, как дурак, целую минуту, прежде чем понял, что его там не ждут. «Детка, — с укором сказал Исли двери, — это не выход. — Ты не можешь запираться, когда хочешь меня наказать» — «Но ты запирался» — «Да, я помню. Но у нас была ситуация…» — «Это у нас сейчас ситуация», — перебил его Ригальдо, распахивая дверь и загораживая собой проход. — Исли, извини. Я слишком зол, чтобы ложиться с тобой в кровать».
Сейчас Ригальдо даже не повернул головы в его сторону, но Исли все равно понадеялся, что ему дали шанс.
— Поговорим? — спросил он, опускаясь на край кровати.
— Если о твоей активной гражданской позиции, то нет.
— Ладно, — Исли помолчал. — Ты уехал один.
— Глупо вышло, — Ригальдо по-прежнему смотрел в книгу. — Решил, тебе будет полезно вспомнить, как себя чувствуешь, когда кто-то целенаправленно делает хуйню. Забыл, что ты не на машине. Ты нашел еду?
Исли вздохнул.
— Нашел. Слушай, я…
— Ни слова о выборах.
Ладно, покорно подумал Исли и завалился на кровать. Некоторое время он так лежал, раскинув руки — пальцами левой касаясь колена Ригальдо; Исли несколько раз поскреб его, привлекая к себе внимание.
— Мне скучно.
— Я заметил, — Ригальдо нахмурился. — Пока тебе было весело, ты не…
Он не договорил, махнул рукой, как будто убедившись в полной безнадежности своего табу.
Исли перекатился на живот, пристроил подбородок на руки, поизучал лицо Ригальдо — тень от волос, сдвинутые брови, упрямый подбородок. И сказал:
— Всегда есть шанс, что я просто продую, и все станет, как раньше.
Ригальдо резко захлопнул книгу:
— Нет, это невозможно! Исли, ты… Ты вообще себя слышишь? Как это — ты и продуешь?
— Не знаю, — Исли зевнул. — Как вариант, никто не захочет голосовать. Или найдутся шустрые конкуренты, наловят компромат…
— Наловят обязательно, если не сотрешь наконец то видео, где ты пялишь себя своим белым эротическим другом.
— Я давно его стер.
— Вот и молодец, — Ригальдо заложил ногу на ногу. — Исли, послушай. Я так понял, ты собираешься разыгрывать карту «делец с золотым сердцем». Так вот, я тебе заранее скажу: у тебя все выйдет, ты получишь все, к чему протянешь руку. Как только ты баллотируешься, за тобой побегут, роняя трусы.
Исли приподнялся, взволнованный его словами, но Ригальдо еще не закончил:
-…но я все равно считаю, что это поворот не туда, — он помолчал. — Господи, я чувствую себя девочкой, которая в каждом слэшере говорит: «Ребят, а может, не надо?».
Он передразнил так похоже, что Исли не удержался от улыбки, хотя Ригальдо совсем не веселился, да и ему самому тоже уже было не слишком смешно. «Вот и поговорили», — подумал Исли. А вслух сказал:
— Нам все равно не выжить в слэшере, потому что мы не девственница и ботаник.
Ригальдо долгое не отвечал, а потом веско произнес:
— Если ты спизданешь какую-нибудь такую шутку на дебатах, я заберу Бекки и поселюсь в Скалистых горах.
— Я понял, — Исли вздохнул. — Но прямо сейчас я могу рассчитывать на обнимашки?
Ригальдо пристально посмотрел на него — и вдруг, поднявшись из кресла, выключил свет и полез на кровать. Лег на спину, сложив на груди руки, и приказал:
— Обнимай.
И Исли еще неизвестно сколько времени смирно лежал рядом, дыша ему в шею, прежде чем отважился запустить руку под пижамные штаны.
Фотографии получились что надо. Красивый немолодой сукин сын с серебрящейся шевелюрой располагающе улыбался в кадре, притягивал взгляд. Очень резкая ретушь в стиле «Эсквайра» не скрывала наметившихся морщин, зато придавала мужественность, а пронзительно-яркие глаза искрились смехом. Исли разглядывал с планшета снимки, которые отобрал Джерри, очень придирчиво, но не находил недостатков.
— Вот эта особенно удалась, — Джерри ткнул пальцем в черной перчатке в фото, где не было ни пиджака, ни галстука, и неформально расстегнутый ворот рубашки приоткрывал шею. Исли никак не отреагировал, и палец убрался.
Они сидели в машине, ждали отправления парома на остров Бейнбридж, где планировалась лесная конференция. Снаружи долгое время шел дождь, а когда прекратился, резко похолодало и пошел мелкий твердый снег. «Брабус» исправно поддерживал температуру в салоне, но Джерри все равно по уши замотался в шарф. От предложения подняться на верхнюю палубу с видом на залив Пьюджет он побледнел и заметно обрадовался, когда Исли не стал настаивать.
— Еще нужно несколько снимков на заводе, среди этих жутких машин с бревнами…
— В каске, что ли? Полагается по технике безопасности.
— Ладно, пусть будет в каске. Ближе к людям получится. Еще хорошо бы в лесном хозяйстве, среди деревьев… И еще что-нибудь про хобби и отдых… Только для этого мне надо будет побывать у вас дома…
— Посмотрим, — дипломатично сказал Исли, уже понимая, что визита не избежать. Сколько он видел этих самых прогонов — «Известный кто-то-там с детьми и собакой» — не счесть.
Ригальдо, правда, не будет в восторге, это ясно.
— У вас, случайно, нет еще и собаки? — деловито спросил Джерри, будто подслушав его мысли. Исли улыбнулся краешком губ:
— Только кот.
— Ладно, — Джерри что-то отметил у себя в планшете. — М-м… Мистер Фёрст, вы подумали насчет интервью?
Исли понимал, почему он так подгоняет: мальчику позарез нужно было доказать свою полезность, и тот из кожи вон лез, чтобы показать результат.
— Да что там думать, я согласен. Если, конечно, это никак не будет связано с вашей сестрой.
Смотреть, как Джерри сердится, было даже забавно.
— Нет, «Пьюджет-Бизнес-Саунд» никак не связаны с Рифул. Я работаю не первый день и оброс контактами, что мне до сестры и ее скандальной…
— Ладно, Джерри, ладно, — Исли открыл термос, в котором зимой возил горячий безалкогольный глинтвейн, и предложил мальчишке достать из упаковки бумажные стаканы. — Посмотрим на ваши контакты… Пусть они пришлют список вопросов, я отвечу.
Джерри разочарованно надул губы.
— Мистер Фёрст, личная встреча предпочтительнее. Я даже выбил у этой венериной мухоловки из вашей приемной лазейку в расписании. Что-то не так? Я смотрел: вы сто раз участвовали в интервью и пресс-конференциях по работе, для вас это не должно быть ново…
Пресс-конференции «Нордвуда», захотелось ответить Исли, даже самые рискованные, в трудные для бизнеса года, не сравнятся с личным интервью, на котором ему будут задавать щекотливые вопросы о приватной стороне жизни.
Но когда это он боялся трудностей. Поэтому Исли сказал:
— Хорошо.
Паром наконец тронулся, небоскребы в зеркале заднего вида медленно отдалились; жаль, из-за высокого борта не было видно моря. Исли бы с удовольствием посмотрел, как снег посыпает высокие, пивного цвета волны, непрерывно идущие друг за другом наперерез парому.
Стоило только упомянуть об этом, как Джерри позеленел.
— Тебя укачивает?
— Ерунда, пройдет, — консультант сглотнул и уставился сквозь стекло на покрытый крупными градинами капот. Глаза у него ярко блестели. — Я съел «Драмимин» перед посадкой. Может быть, чем-нибудь отвлечемся, чтобы об этом не думать? Ну, например, порепетируем интервью. Я тут набросал некоторые возможные вопросы, могу погонять вас…
— Да-а? — Исли развеселился. А мальчик не промах.
— Да! — Джерри потупился.
И началось. Первые вопросы были стандартными, о бизнесе, политических взглядах, свободном времени и увлечениях. Исли их щелкал, как семечки. Но когда он расслабился, откинулся на спинку кресла, лениво поглаживая руль, Джерри сцепил пальцы на колене и спросил:
— Каково это — жить с человеком, который на вас работает?
Исли не сразу понял, о ком это он, а когда сообразил, улыбнулся:
— Вряд ли это корректная формулировка. Мы с супругом партнеры. Он владеет частью акций.
— Но ведь так было не всегда, — Джерри наклонил голову к плечу. — Вы встречались со своим менеджером по продажам. Значит ли это, что вы допускаете смешивать работу и личную жизнь?..
— В разумных пределах, — осторожно сказал Исли. — Если одно не мешает другому.
Джерри улыбнулся загадочно и довольно, как будто Исли пообещал ему шоколадный торт. Последовала еще пара нейтральных вопросов, после чего Исли услышал:
— Как вы собираетесь растить девочку силами двоих мужчин?
Исли чуть не поперхнулся глинтвейном:
— Мистер Стюарт, в моей жизни был шестичасовой перекрестный допрос социальной службы. С того времени у меня аллергия на такие вопросы!
— А зря, — Джерри безмятежно потыкал планшет. — Говорить о ребенке — благодатная тема, настраивает на позитивный лад. Кто в вашей семье строжит, а кто балует?
— А вы как думаете?..
Джерри бросил на него быстрый взгляд.
— Что вы — добрый папочка. Но давайте дальше. Бывают ли кризисы в отношениях?
— Это еще какие?
— Пожалуйста, отвечайте точнее.
Исли задумался. Кризисы в отношениях? Ну вот когда Ригальдо месяц ему не давал после удочерения — это был кризис? Или когда он сам ревновал к охраннику-сталкеру? Или когда…
Неважно. Делиться этим он не собирался.
— Бывают, как и у всех людей, наверное, — пожал он плечами. — Мы решаем их вместе.
— Скука, — фыркнул мальчик. — Как будто ваши формулировки писал личный психолог! Кстати, у вас есть психолог?
— Нет. Ну-ка, спроси что-нибудь поживее! От твоих вопросов тянет в сон!
— Ваше отношение к племяннице?
Прошла, наверное, минута, прежде чем Исли, с трудом разжав челюсти, произнес:
— Ты зарываешься.
Джерри вспыхнул. Он наклонил голову вперед и упрямо сказал:
— Можете не отвечать, воля ваша. Вас бесит то, что я про нее погуглил? Но неужели вы думаете, что настоящий журналист вас об этом не спросит?..
Он был прав, черт возьми, прав; умом Исли прекрасно это понимал. Присциллу всегда будут вытаскивать на свет и трясти ею, как грязной тряпкой, а ведь его ответы будут читать и Лаки, и Клэр, и Ригальдо. Эти вопросы всегда были как хождение по тонкому льду.
— Присцилла больна, — ему все-таки удалось найти подходящий ответ. — И мне бесконечно жаль, что все так получилось.
Джерри пометил что-то в своем планшете. Кивнул, будто бы отвечая своим мыслям. И спросил совсем другим тоном, так не похожим на его прежний игривый голос:
— Вы ведь жертвуете на медицину, которая занимается ментальным здоровьем?
— Да, — Исли прикрыл глаза. — Анонимно.
— Надо не анонимно. Полезно для…
— Мистер Стюарт.
— Окей, — Джерри поднял ладонь. — Оставим пока эту тему. Давайте-ка что проще…
И он задал еще несколько невинных вопросов про быт, привычки в семье. А потом снова перешел в наступление:
— Все с вами ясно, вы всех балуете. А что ваш супруг умеет такого особенного?
— Особенного? — сузил глаза Исли.
— Ну да, — Джерри смотрел на него с еле заметной улыбкой. — Наши читательницы очень хотят знать, какими талантами должен обладать скромный менеджер по продажам, чтобы очаровать вас, мистер Фёрст.
«Ах ты, паршивец», — подумал Исли и, прежде чем успел додумать, произнес:
— Хотите знать, минет или бекон?..
Джерри заерзал на сидении.
— Он может продать две тонны пеллет для растопки в субтропики, — весомо сказал Исли. — И у него серебряный кубок штата по стрельбе.
Мальчик поджал губы, сосредоточенно покивал, будто поверил. И, не давая Исли передышки, выпалил:
— Еще наших читателей очень волнует, после стольких лет… не хочется ли новизны?
Исли даже завис от такой наглости. Пауза затянулась, и глаза Джерри вспыхнули. С опозданием Исли понял, что его молчание могло быть расценено не как ступор, а как… сомнение. Поэтому он помолчал еще немного и с каменным лицом произнес:
— Хочется. Тогда мы начинаем ролевые игры. На День Труда я надеваю костюм лесоруба.
Теперь уже онемел Джерри. Он приоткрыл рот, сглотнул и выдал:
— Надеюсь, эта информация никогда не просочится в печать.
— Точно, — серьезно сказал Исли и кивнул вперед: — А мы приплыли. Как ваша морская болезнь — кажется, вам стало лучше?
Паром подходил к пристани, и поверх бортов уже виднелись лесистые берега острова Бейнбридж.
***
Телефон под подушкой вякнул за пять минут до полуночи, потом еще пару раз. Исли нашарил его в темноте, прочитал сообщения, фыркнул и, натянув одеяло на голову, попытался уснуть. Не вышло — рядом зашевелился Ригальдо.
— Что-то случилось? — сонно спросил он. — Кто пишет, Лаки?
— Нет, это Стюарт, — прошептал Исли. — Он где-то в баре, подбил кого-то снять передачу о местной благотворительности. Не бери в голову; это наши с ним дела по раскрутке.
Все было так, с одним маленьким нюансом, о котором он решил не думать прямо сейчас.
— Выеби его.
— Прости?! — Исли даже приподнялся на локте.
— Выеби, чтобы не писал по ночам из бара, — сонно повторил Ригальдо, не открывая глаза. — Совсем охренел!
— Да уж, — Исли перевернулся, перекинул руку ему через грудь. — Мальчик молодой, полный рвения. Не знает границ между работой и отдыхом!
— Хочет доплату за сверхурочные, — буркнул Ригальдо. — Куда вы так рветесь, у вас там что, с кем-то соревнование за премию «самый любимый миллионер»?
— Ты будешь смеяться, — хмыкнул Исли, — но такая премия существует. Но у нас пока более практичные цели.
Они лежали в тишине. Из радионяни не доносилось ни звука; кот тоже сегодня предпочел спать у Бекки, а не у них. В глубине души Исли очень рассчитывал, что на этом разговоры о Стюарте и прекратятся, но Ригальдо ворочался, и чем больше ворочался, тем меньше шансов было, что он уснет.
— Он тебе хоть реально помогает? — донеслось из темноты. — Как прошло интервью?
Интервью — настоящее, а не милый треп на пароме — прошло замечательно. За ним последовали еще два. Джерри упорно гнул свою линию, и по промежуточным результатам мониторинга Исли уже видел, что о нем опять начали много писать в спектре от нейтрального до восторженного. Дай бог.
— Помогает, — прошептал он и рассеянно погладил Ригальдо по колючей щеке. — Хотя это все несколько утомительно. Мистер Стюарт настойчивый как бульдог.
«Настойчивый» было немножко не то слово. Джерри неутомимо являлся к нему в кабинет, одетый с иголочки, сияющий и благоухающий парфюмом, отчитывался, заваливал его новыми идеями. Он даже начал приносить Исли кофе. Ригальдо знал об этом — все в офисе знали.
Ригальдо перекатился на живот, сунул руки под подушку и вдруг задумчиво сказал:
— Слушай, а может, он втюрился.
Не «может», чуть не ответил Исли, но прикусил язык, потому что…
Мир изменился?
Это Ригальдо сейчас предположил?
— Что-что? — уточнил он, справившись с дыханием. Прозвучало как-то растерянно даже.
— Втюрился, — невозмутимо повторил его муж. — Втрескался в Люсиэлу. Потому и таскается к тебе в офис, как не в себе.
— В Люсиэлу?! — перебил его Исли, приподнимаясь в постели. По-хорошему, стоило бы промолчать, но он не мог. — Конечно, блядь, в Люсиэлу!..
— Ну да, — безмятежно ответил Ригальдо. — А в кого еще?..
Исли с шумом выдохнул, шлепнулся на подушки, возмущенно пялясь в темный потолок над собой.
Бревно бесчувственное, зомби-бобер, хотелось ему сказать, ты в зимней спячке проспишь даже апокалипсис.
Вчера Джерри Стюарт приезжал на «фазенду» под предлогом того, что ему надо оценить потенциал интервью в домашних условиях и наснимать побольше всего для инстаграма. Исли ради него освободил позднее утро и впервые за много дней выспался, потому что даже в выходные по нему ни свет ни заря принимались топтаться ребенок и кот. Когда он наконец встал, оказалось, что Ригальдо давно уехал, прихватив Бекки с собой; в доме было непривычно тихо. Исли размялся на тренажерах, лениво принял душ и, замотав голову полотенцем, пил на втором этаже кофе. За окном ветер раскачивал мохнатые лапы сосен; ветки с длинными хвоинами чиркали по стеклу. Оно было мокрым, а небо над лесом серым — шел бесконечный утомительный зимний вашингтонский дождь. Джерри приехал на такси немного раньше, чем было назначено; предупрежденная о визите охрана пропустила его через КПП. Сквозь дождевые полосы на стекле было видно, как он идет через двор, пригибаясь под порывами ветра, поглядывая на огромные сосны и серое озеро. В коротком пальто ему, вероятно, было холодно, но он честно вытащил смартфон и начал снимать. Исли понаблюдал, как он, нахохлившись, упрямо щелкает лес, качели, детский домик и дом снаружи, сжалился и набрал его номер.
— Мистер Стюарт, заканчивайте мокнуть, — дружелюбно сказал он, глядя, как Джерри во дворе сжимает смартфон синими пальцами. — Сделать вам кофе?
— О боже, да вы святой, — пробормотал Джерри, стуча зубами. — Надо будет это запротоколировать. Позвоню в «Сиэтл Таймс», скажу, что видел своими глазами, как человек превратил дождевую воду в эспрессо.
— Нет, — усмехнулся Исли.
Было слышно, как Джерри хмыкнул.
— Что — нет? Нет — в смысле «не святой»?
— Не позвоните.
Возиться с волосами было лень и некогда. Исли стащил тяжелое мокрое полотенце и решил, что высушится, пока Стюарт будет согреваться на кухне. Он вышел на лестницу как был — в обрезанных шортах, футболке «Экстерминейт!» и шлепанцах на босу ногу. Джерри внизу тщательно вытирал ботинки. Услышав шаги, он поднял голову и плотно сжал губы, и вдруг его глаза загорелись.
Исли сбился с шага. Дежурная улыбка присохла к губам.
Никто уже очень давно не смотрел на него так — жадно, по-волчьи, словно он был самым желанным куском пирога. Исли даже моргнул. Он привык к чужим взглядам — им всегда восхищались, но, о господи, малыш Джерри пялился на него, будто уже прикидывал, как бы влезть под футболку, и в его лице не было ничего забавного или смешливого, только мужской азарт и голодная похоть.
Джерри его пожирал.
Исли положил руку на перила, напомнил себе, что он, вообще-то, взрослый, зрелый мужик, видавший столько милых мальчиков и девочек, сколько Джерри не снилось. И хладнокровно сказал:
— Можете оставить пальто внизу, только не вешайте справа. Туда сейчас повесит куртку Джоанна.
— Джоанна?.. — переспросил мальчик, хмурясь.
Исли кивнул ему за спину, пряча ухмылку. В ростовое окно было видно, как сквозь ворота въезжает пикап прислуги. Джоанна с появлением Бекки перестала справляться одна и давно уже привозила с собой родственницу Кармиллу; по будням они приезжали как раз в это время и мыли весь дом, громко и весело переговариваясь через комнаты.
Какие бы планы ни строил малыш Джерри, присутствие горничных в них не вписывалось. Он посмотрел на Исли с укором, вздохнул и стащил верхнюю одежду.
— У вас тут очень красивый и необычный дизайн, — сказал он, взяв себя в руки. — Вам подходит. Много пустого пространства и много дерева; очень стильно. Сколько здесь спален?
— Четыре, но одна детская.
— Очень хорошо, — Джерри тряхнул волосами и с вызовом посмотрел Исли в глаза. — Я хотел бы увидеть их все. Вы позволите?..
Черт знает, сколько еще Исли думал бы об их экскурсии по дому, если бы беспокойно ворочавшийся Ригальдо не перекатился в очередной раз на бок и не пробурчал:
— Весь сон перебили. Теперь не заснем, пока…
«Пока что?» — хотел спросить Исли, но тут его красноречиво сжали между ног, и вопросы стали излишни. Ригальдо нетерпеливо мял его член, а другой рукой стягивал с себя трусы. Исли прикрыл глаза, чувствуя, как рефлекторно усиливается навязанное возбуждение. На самом деле он не очень хотел. Не сейчас, когда во всем теле скопилась дневная усталость, а перед глазами маячило обращенное в его сторону лицо Джерри — ослепленное восхищением и раскрасневшееся от возбуждения.
Подумав о Стюарте, он глухо зарычал и, перевернув Ригальдо на спину, навалился сверху и, уловив всем телом его ответную дрожь, впился губами в шею.
***
— А где ваш новый паж? — как-то спросила Люсиэла.
Исли не стал уточнять, про кого это она говорит.
— Я его не вызывал.
— Тоже мне, — Люсиэла фыркнула. — Как будто это его когда-нибудь останавливало. Он все равно каждый день тут ошивается. Скоро протрет своим задом дырку на диванах в кофе-пойнт.
Исли оторвался от экрана и внимательно посмотрел на нее.
Был вечер, и, как это часто получалось, на всем этаже, кроме них, уже никого не было. Исли задержался: чтобы запустить новую линию на производстве, требовалось одобрение инженерно-строительного департамента; нужные документы все никак не приходили, наконец уже в конце дня их доставил курьер. И когда Исли уже был готов выключить компьютер, Джерри скинул ему на почту свой отчет.
Теперь Люсиэла читала его через плечо Исли, притворяясь, что подошла забрать пустое блюдце из-под снеков.
— Вас что-то беспокоит?
— Да боже упаси, — она демонстративно закатила глаза. — Мне-то что. Развлекайтесь!
Исли стало смешно; так смешно, что он откинулся в кресле и в упор посмотрел на свою секретаршу. Та ответила ему таким же смелым взглядом. Ноздри Люсиэлы шевелились, как у хищницы на охоте, как будто она чуяла текущую по офисному покрытию кровь. Если бы у нее был хвост, вдруг подумал Исли, она бы стегала им себя по бокам в предвкушении скандала.
Нет никаких сомнений — Люсиэла недолюбливала честолюбивого мальчика и раскусила все его журавлиные танцы вокруг Исли. И рано или поздно это выйдет боком или малышу Джерри, или самому Исли, потому что, при всей ее преданности «Нордвуду», не интриговать Люсиэла не могла — это было выше ее сил.
И, повинуясь внезапному решению, Исли забрал из рук секретарши блюдце, подпер щеку и задушевно сказал:
— Люсиэла, хотите пари?..
Ее глаза заблестели.
— Слушаю вас.
— Через сколько времени, по-вашему, мистер Сегундо заметит, что меня пытаются склеить?
На мгновение Люсиэла казалась ошеломленной, но быстро пришла в себя. Кончик языка пробежался по губам, очерченным яркой помадой. Секретарша скрестила руки:
— Зависит от того, собираетесь ли вы «склеиться».
Вот так. Исли стало любопытно, и он рискнул:
— А если бы вдруг да?..
— Тогда без меня, — отрезала Люсиэла. — Я вас всегда прикрою, конечно, это моя работа; но наблюдать за тем, как гиены приходят на место прайда, предпочитаю со стороны.
Исли умилился.
— Господи, Люсиэла!..
— Что? — она дернула плечом. — Я знаю, как это бывает! Сначала заводится один падальщик, потом другой, потом их будет целая стая, а потом раз — и Муфаса там лежит в пыли, совсем один…
— Люсиэла.
— Да, у меня была травма детства. Мы так плакали с Рафаэлой, ужас просто…
Она и сейчас подозрительно часто захлопала ресницами. Исли, обалдев, протянул ей салфетку.
— Не знаю, насколько вас это утешит, — сказал он, глядя, как Люсиэла аккуратно промокает тушь, — но с моей стороны мистеру Стюарту ловить нечего.
Он не лукавил. Малыш Джерри, конечно, был очень привлекательным молодым человеком, но после ночного разговора с Ригальдо Исли гораздо сильнее занимало, до какой степени тот недооценивает его самого.
Раньше ему казалось, что Ригальдо часто ревнует. Вот, даже Лаки он когда-то принял за снятого мальчика. Но время шло, и все как-то успокаивалось, сглаживалось. В тусовке, в которой Исли вращался, все знали, что он крепко женат. Никто не покушался на его честь бог знает сколько лет.
И что теперь, по мнению Ригальдо, он уже не заслуживает ничьего внимания, что ли?..
Люсиэла мгновенно скомкала салфетку.
— Ну, тогда… — протянула она совсем другим тоном. Небрежно расчистила угол стола Исли и села на освобожденное место в знак того, что разговор у них неформальный. — Тогда ставлю на то, что мистер Сегундо заметит, что вам что-то угрожает…
Она сделала драматическую паузу:
— Примерно никогда!
Исли нахмурился.
— Нет, ну должен же он хоть что-нибудь заподозрить…
— Кто, мистер Сегундо? — Люсиэла непочтительно фыркнула. — Этот, простите, мохнатый дождевой самшит? Для этого надо иметь понимание человеческой породы, отличное от табуретки!
— Из самшита не делают табуретки, — машинально поправил Исли. И задумался, потому что главную мысль Люсиэла озвучила верно. А та тем временем промурлыкала:
— Хотите правду?
— Валяйте, — легко согласился Исли.
— Вообще-то, я думаю, один шанс у вас все-таки есть. Но только если вам удастся натянуть на Стюарта юбку.
Исли представил.
Лучше бы не представлял.
— На женщин мистер Сегундо реагирует правильно, — продолжала рассуждать Люсиэла, — он сразу хватает вас и уводит как можно дальше. По отношению к мужчинам он ведет себя так, будто кроме вас и него в мире больше не существует ни геев, ни бисексуалов. Не знаю, чем может быть вызвана эта избирательная слепота.
О да, подумал Исли, это феномен мистера Сегундо.
Эмпатия табуретки и куриная слепота.
— Давайте дадим ему шанс, — заметил он, растягивая губы в улыбке. — Есть же еще такой фактор, как чутье. И, Люсиэла, «никогда» — слишком долгое слово.
— Тогда сократим пари до двух месяцев! — глаза Люсиэлы горели. — И, мистер Фёрст… — она сладко улыбнулась. — Мне кажется, вам надо дать мальчику больше свободы для маневров, не так ли? Иначе мистер Сегундо, боюсь, так и будет смотреть в документы…
Исли улыбнулся в ответ.
Почему бы и нет.
— Как же хорошо, — Люсиэла энергично тряхнула волосами. — Я будто вернулась назад лет на десять. Помните, мы еще с вами спорили на ту вашу…
— Помню.
— И на ту, которая…
— Тоже помню, — прервал ее Исли.
«Какие же мы старые сволочи, — подумал он, ныряя в мини-бар за бутылкой скотча. — Но раз так получилось, что этот нахальный мальчик зачем-то свалился на «Нордвуд», почему бы его не использовать?»
Если бы кто-то спросил, для чего он все это затеял, Исли нашел бы в себе честность сказать: потому что его одинаково сильно всколыхнул интерес Джерри и задело равнодушие Ригальдо.
Но его ни о чем не спрашивали, и слава богу.
***
Играть с Люсиэлой честно показалось ему излишней роскошью. Исли решил дать своему мужу шанс. Немного, совсем чуть-чуть подтолкнуть в нужную сторону. Привлечь его внимание.
Для этого очень подходил благотворительный вечер, на который были приглашены они оба. Ригальдо уже давно притерпелся к необходимости выходить в свет и честно отстоял всю официальную часть плечом к плечу с Исли со своим фирменным видом хмурой королевы. Стюарт тоже присутствовал — Исли этому поспособствовал. Джерри кружил на периферии его зрения в пристойном смокинге, очень довольный, слегка раскрасневшийся от выпивки, и понемногу сужал круги. А вот Ригальдо наоборот — как только ведущая выступила с заключительной речью, он слился. Засел в баре, уткнулся в телефон и принялся цедить коктейли, вежливо буркая на попытки других гостей с ним поговорить. Исли пытался его выманить, но безуспешно, и в конце концов прямо сказал: «Я буду в бильярдной. Когда надоест бар, пожалуйста, приходи».
А вот Джерри не подвел. Он нарисовался в бильярдной уже через минуту, а через две уже энергично мелил кий, так выразительно охаживая древко руками, что Исли закусил щеку изнутри. За следующие пять минут, к полному восторгу Исли, мальчик продемонстрировал ему весь набор: он небрежно стянул смокинг, небрежно обошел стол и небрежно нагнулся. Когда наконечник кия улегся между его пальцев, Джерри, низко склонившийся над сукном, поднял голову. Его зеленые глаза смотрели с поволокой, а пухлые губы сложились в улыбку.
Наконечник несколько раз выразительно двинулся взад-вперед.
Исли ответил паршивцу самым ласковым взглядом, приглашая не стесняться, и Джерри разбил треугольник неожиданно сильно, загнав полосатый шар в правую верхнюю лузу.
— Я выбираю полосатые, — с гордостью сказал он.
Исли умилился. Маленький нахал.
Джерри красиво забил в лузу еще три шара. Увлеченный его игрой, Исли чуть было не оказался в ловушке — огибая стол, Джерри поравнялся с ним, оттер бедром и проворно прогнулся в пояснице так, что казалось — в нем вот-вот что-то хрустнет. Его обтянутые черными брюками ягодицы почти коснулись Исли. Примериваясь, Джерри снова поводил кием взад-вперед и вдруг обернулся через плечо.
— Дадите смочить горло? — он бросил взгляд на виски со льдом в руках Исли и подался бедрами назад. Но безуспешно — Исли ускользнул от соприкосновения, разминувшись буквально на волос.
— Минералка подойдет? — спросил он, отодвигаясь.
Джерри буркнул что-то, явно разочарованный, и нанес удар. Ему и здесь не повезло — он промахнулся мимо своего полосатого. Выпрямился, разгоряченный, и повернулся к Исли лицом.
— Мистер Фёрст, я…
— Ваша минералка, — Исли вложил в его ладонь высокий бокал. — А теперь разрешите…
Он успел забить три шара, один из высокого положения, два из низкого, смутно думая о том, где шляется Ригальдо. И еще о том, что мистер Джерри Стюарт вовсю пялится на его зад. Чтобы сделать третий удар, Исли пришлось опереться коленом на край стола. Мистер Стюарт позади него притих. Исли наклонился. И, задумавшись, крайне нелепо засадил по своему же шару.
На стол перед ним упала высокая тень.
— Лузер, — прокомментировала Ирена Квиксворд. — Юноша сделает тебя.
Исли выпрямился. И сколько времени она тут наблюдает за его маленьким представлением?
— Привет, Ирена. Рад тебя видеть.
— Не верю.
— Нет, правда рад, — искренне сказал Исли. — Мистер Стюарт, к сожалению, я должен прерваться.
Лицо у Джерри вытянулось. Он надул губы и с вызовом бросил Ирене:
— Вы будете играть?
Та посмотрела на него с прохладным интересом. И подняла правую руку:
— Нет.
Джерри издал тихий, не поддающийся определению звук. До этого правый бок Ирены драпировал длинный свободный рукав ассиметричной шелковой блузки, но когда она подняла руку, ткань соскользнула, обнажая бионический протез. Искусственные пальцы распрямились в приветственном жесте.
— Ручаюсь, ты сейчас думаешь: «Я всегда знал, что она Терминатор», — сказала Ирена, повернув к Исли греческий профиль.
Тот оперся на кий и, любуясь ею, с удовольствием кивнул:
— Я окончательно догадался, когда услышал в новостях, что ты водишь машину с протезом. Не знаю никого другого, кто через месяц после аварии уже смог бы.
Джерри молниеносно испарился. Ирена подошла к столу, коснулась сукна, понюхала пальцы, покатала левой ладонью биток, растерла мел.
— Да что там сложного-то. Я родилась за рулем, в самом прозаическом смысле: моя мамаша-хиппи решила отогнать свой фургончик к больнице, уже когда схватки были раз в несколько минут. Наверное, я была единственной, кого акушерке пришлось доставать из пространства между тормозом и сцеплением, а не оттуда, откуда она привыкла доставать мокрых младенцев.
Исли довольно кивнул. Когда-то он уже слышал эту историю от Терезы. Ирена была неподражаема. Он понимал, почему Ригальдо ее уважал.
— Водить тачку с автоматической коробкой несложно — мне же не ногу оторвало, — она снова со вздохом покатала по столу шар. — А вот по всяким таким глупостям я немного скучаю. Прямо не знаю, что и делать: то ли срочно переучиваться играть второй рукой, то ли ждать, пока японцы проапгрейдят мою линейку протезов.
— Ждать, — уверенно сказал Исли. — Есть еще вариант присмотреться к протезам Даэ. Я слышал, его фирма бионики весьма хороша.
Ирена медленно кивнула. Он рискнул спросить:
— Как Тереза?
— Перекрасилась в черный и стрижется под ноль, — Ирена закатила глаза. — Нудит, что врачи запретили ей пить вино — только не с ее почками, — но в целом несравнимо веселее и спокойнее, чем раньше. Ее выход из шкафа наделал шуму, но уже через месяц об этом забыли: современный мир так быстро теряет ко всему интерес. А еще у нее, кажется, появился соулмейт.
Ирена произнесла это все с той же задумчивой интонацией. Она взяла кий и начала сосредоточенно его мелить. Исли молчал, потому что не был уверен, что не ослышался, и не знал, как ему реагировать.
— Она иногда ходит к нам в гости, вежливо пьет на диване «Эрл грей», а потом я слышу, как моя женщина цедит в гостиной: «Наш закл намного круче вашего, недоумки!» А та ей серьезно отвечает: «Ибо воистину. Давайте, валите его».
Исли потребовалось минуты полторы, чтобы осознать.
— Клэр!..
— Вот-вот.
— Надеюсь, ты не ревнуешь к ней? Клэр, она вовсе не…
— Ох, заткнись. Ты ничего не понимаешь в отношениях, которые строятся не на сексе. Дружба, дорогой — это оригинально и свежо. Доктор Фёрст очень многообещающая и целеустремленная девочка. Ее не портит даже наличие мужа, ребенка и тебя в родственниках. Для таких старых черствых сук, как мы, это прямо бесценное общение.
— Надо же. Клэр ничего не говорила…
— Само собой, — Ирена фыркнула. — Должен же быть у девочки отдых от вашей семьи.
Исли задумчиво покачал головой. И тут второй раз за вечер на него расставили ловушку. Ирена ненароком произнесла:
— А что это за кудрявое создание крутится вокруг вас с Сегундо весь вечер? Для вашего усыновленного дитяти мальчик вроде бы староват…
Исли заливисто рассмеялся. Ну и дела. Пожалуй, кто угодно заметит романтические телодвижения Стюарта в его сторону — за исключением Ригальдо. Тот так и не пришел проверить, с кем тут Исли играет в бильярд.
— Мое «усыновленное дитя» — девочка, и ты наверняка об этом знаешь. Нет, это Стюарт, специалист по связям с общественностью. Мой личный консультант.
— А-а, — Ирена выглядела задумчивой. — Тогда понятно, чего он тут вьется. То-то мне показалось, что пресса частенько стала петь тебе дифирамбы, прямо как раньше. С чего это ты решил стереть пыль со своего светлого лика? В правительство, что ли, собрался?..
Он расхохотался.
— Ох, нет! Как тебе такое в голову пришло!
— А что такого? — Ирена невозмутимо пожала плечами. — Я всегда думала, что для тебя этим все и закончится. Еще когда ты был тридцатилетним красавчиком, подбивающим клинья к моей дорогой Терезе. Странно, что ты до сих пор не помыкаешь нашим законодательным собранием, с твоими-то амбициями и умением манипулировать.
— Да?.. Чтобы наша с тобой вражда вышла на новый уровень? Ты будешь всячески поддерживать мою оппозицию?..
— Конечно, нет, — она обошла стол, взялась за его углы обеими руками и посмотрела на шар так сердито, что могла бы прожечь в нем дыру. — Ты, конечно, не раз вел себя как говно, но, уверена, ты бы обеими руками поддерживал либеральные ценности. Это в твоих интересах, как и в моих. Нам нужен какой-то такой избранник, решительный и прогрессивный.
Исли перестал улыбаться. До него вдруг дошло, что, несмотря на свои вечные шпильки, Ирена говорит серьезно. Его внезапно захватила эта мысль.
— Ты думаешь, мое место в совете штата?
— Честно? Я удивлюсь, если через шесть лет ты не пролезешь в Конгресс. Либерал, демократ, в законном однополом браке, с приемным ребенком, жертва семейной трагедии, да еще и жертва теракта. Это немного приглушит то, что ты богатый белый мужик. Поверить не могу, что мне приходится объяснять это ртом.
— Спасибо, — медленно сказал Исли. — Спасибо, Ирена. Не то чтобы я в самом деле примерял на себя такую роль, но…
— Спорим? — она протянула правую руку. — Или тебе слабо?
Исли прищурился, а потом молча пожал бионическую ладонь Ирены, внутренне вздрогнув от того, какая она жесткая, твердая, но легкая.
Такое пари показалось ему интереснее того, которое он заключил с Люсиэлой.
Гораздо интереснее.
— Вот и славно, — Ирена отвернулась к столу, взяла кий в левую руку, уперев в сукно замечательные сегментированные пальцы правой. — Увидим через шесть лет, какая из меня пифия.
Она томительно долго прицеливалась, плавно водя ладонью по древку. Наконечник двигался над механическими пальцами, и Исли все время казалось, что он вот-вот соскочит. Ирена резко нанесла удар. Биток ударил в полосатый оранжевый шар и загнал его в лузу.
За спиной раздались аплодисменты. Исли обернулся — хлопал Ригальдо. Позади него осторожно мялся Джерри Стюарт.
— Прости, я заговорился там с одним потенциальным клиентом, — признался Ригальдо. — Но я пришел, как только смог.
Ирена выпрямилась, откинула за спину длинные светлые волосы.
— Я настоятельно рекомендую разграничивать работу и развлечения, — усмехнулась она. — Ты пропустил все самое…
— Ты ничего не пропустил, — перебил ее Исли. — Самое время присоединиться.
Он совершенно не лукавил. С его точки зрения, все самое занимательное было впереди.
— Я против, — твердо сказал Ригальдо. — Нет и еще раз нет.
Исли взглянул на него, как хотелось надеяться, кротко. И не стал протестовать.
Ригальдо набрал полную грудь воздуха и спросил обреченно:
— Но ты ведь уже все решил, да?..
Исли потупился:
— Это пока только общие планы, без конкретики…
— Исли, это по-ли-ти-ка, — ласково, как в разговоре с душевнобольным, процедил Ригальдо. — Там ничего не бывает «без конкретики». Не пизди мне.
— Выборы в совет штата.
— Когда?
— Осенью. Пока только подготовительный этап…
Ригальдо оперся ладонями о металлический поручень, покрытый тяжелыми каплями, и застонал. Исли коснулся его локтя, но Ригальдо отдернул руку.
Они кормили чаек на набережной, отламывая куски булки от длинного бургера, который оказался так себе. Справа обзор загораживал кирпично-красный ресторан «Майнерс лэндинг», над которым вращалось колесо обозрения, а слева тянулся пирс с лодками. Внизу плескалась свинцовая вода. Небо было низким и серо-желтым. С зонта, который Исли держал левой рукой, капало, но дождь не пугал чаек, в изобилии носившихся над волнами.
— Полная беспросветность, — сказал Ригальдо, рассеянно глядя на воду. У Исли не было никаких сомнений, что это не о погоде. — Что на тебя нашло?
— Да вот, стал задумываться о жизни.
— Тебе чего-то не хватает? Стало скучно? — прямо спросил Ригальдо.
Исли промолчал, криво улыбнулся.
Февраль начался и продолжился затяжным дождем, серым и тоскливым, как заполнение налоговой декларации. В штате выходили из берегов горные реки, затапливая дома, сходили сели и размывало дороги. Температура уверенно держалась на плюс пяти, зато влажность зашкаливала. Город разбух от воды. Синоптики вторую неделю обещали «облачно с прояснениями», но прояснений не было.
В этом унылом феврале с Исли случилось то, чего он не мог представить. Его потянуло на сторону, причем на ту, о которой он никогда всерьез не задумывался раньше, но которая вдруг стала представляться ему магнетически притягательной.
Как оказалось, власть и политика обладают просто волшебным действием на мужчин старше сорока.
— Лучше бы ты, как Даэ, в Непал переехал, — Ригальдо взвесил в руке остаток булки. На миг у Исли мелькнула мысль, что горчица и кетчуп сейчас окажутся у него на лице, но его муж прищурился, размахнулся и метко запустил бургер в чайку. Она взлетела с протестующим воплем, а булку тут же принялись терзать три другие. — Может, это возрастное у тебя?..
Исли вздохнул. Ригальдо не стеснялся бить ниже пояса.
— Может и так. Я и не рассчитывал, что ты воспримешь это легко. Не было ни одного моего предложения, которое ты бы сразу одобрил. Ни встречаться, ни отдыхать на островах, ни завести ребенка…
Он привел эти примеры нарочно — хотел, чтобы Ригальдо оценил ситуацию и с этой стороны. Но тот только посмотрел на него как на идиота:
— Ну ты сравнил. Ебаться в жопу с боссом — или торговать собой на всю страну!
Снова начался дождь. Мимо пробегали торопливые пешеходы, натянув капюшоны на головы — сиэтлиты не особенно любят носить зонты. Исли тоже не любил, но Ригальдо следил за ним, как мегера, чтобы не портил плащи. В результате Исли держал зонт над ними обоими.
— Мне кажется, ты напрасно расстроился.
— Напрасно? Политика — это грязь. Как только ты официально баллотируешься, нас всех смешают с дерьмом, каждый шаг под лупой будут разглядывать. Все переменится, ты домой приезжать перестанешь, у нас опять будут дневать и ночевать журналисты… А Бекки как же?
— Это ее не затронет. Я обещаю.
— Твоя команда по продвижению может быть другого мнения. Кстати, у тебя уже есть команда?
— Ты забегаешь вперед.
— Да нет, — Ригальдо обернулся к нему, встал близко-близко, и Исли разглядел у него морщины — неглубокую хмурую складку на лбу, более резкие — у губ и мелкую сетку под глазами. — Это первый и последний раз, когда я об этом спрашиваю. Мне не нравится эта игра, играй в нее сам. Я не буду истерить, но и поддержки ты от меня не дождешься.
Это было неприятно, но честно. Исли оценил. По правде сказать, он боялся, что Ригальдо станет орать и бросаться тем, что под руку попадется. Фаталистическое спокойствие, с которым тот пережил этот разговор, почти пугало.
— Это не блажь, — в последний раз попытался он достучаться до Ригальдо. — Может быть, как раз я смогу реально помочь городу. Разве не на это намекал твой полицейский приятель, отец Сандры? Помнишь, когда он говорил, что город тонет в бездомных, богатые молчат, а власти бездействуют?
— Ой, ладно, — Ригальдо сморщился. — Что я, не знаю, в чем дело? Ты так сияешь, как когда мы уделывали Римуто Блэкмэна. Тебе просто нравится борьба.
Все было так. Исли опустил ресницы. Бизнес уже не мог дать ему этого ощущения.
— Мне это нужно, — признался он.
На его локоть легла рука, но Ригальдо так же быстро отодвинулся.
— Знал бы, кто тебя надоумил, прострелил бы ему колено, — буркнул он и пошел на парковку, где среди серых машин, серого неба и серого асфальта ярким пятном выделялся красный «Мустанг».
В кармане заиграл телефон. Исли взглянул на номер: звонил малыш Джерри.
«Ты уже мог бы быть без колена, детка, — мысленно сообщил ему Исли. — Но Ригальдо сегодня не любопытный. Для тебя это большая удача».
***
С малыша Джерри все и началось. Они тогда только вернулись с лыжного курорта, где были все — и Клэр, и Лаки, и Бекки, и Закари, отметивший первую годовщину. Рождественские каникулы в канадском отеле слились в воспоминаниях Исли в сплошной карнавал из лыж и слалома, танцев в баре, подъемов по канатной дороге и — главное личное впечатление — джакузи среди снегов, куда они с Ригальдо повадились ходить каждый день. Как утверждал рекламный буклет, из нее открывался прекрасный вид на Скалистые горы — которым Исли почти не насладился, потому что в джакузи Ригальдо неутомимо запрыгивал на него и загораживал обзор.
Исли возвратился в Сиэтл с легкой простудой и стертым членом, но все равно довольный жизнью, как сытый клещ, и оттого снисходительный к чужим выходкам. В офисе он безмятежно здоровался со всеми подряд, поэтому не удивился, когда из-за информационного стенда на него выскочил молодой человек.
— Это вы! Мне как раз надо к вам!
— Запишитесь у моего секретаря, — благожелательно сказал Исли. Ему надо было подготовиться к январскому совету акционеров, что, в общем-то, предполагало долгий кофеиновый вечер, и молодой человек, даже в очень хорошем костюме — Исли отметил, что галстук стоило бы завязать по-другому — в его планы никак не вписывался.
— Меня зовут Джерри Стюарт, я…
— Мистер Стюарт, это опять вы, — Люсиэла, неслышно подкравшись, решительно оттеснила его пластиковой папкой, как щитом. — Я же вам все сказала. Приходите через два дня.
— Мисс… Сауз, — юноша ярко сверкнул зубами и склонил голову, как будто принимая вызов, и посмотрел на бейджик Люсиэлы. — У вас юбка лопнула. И я думаю, мистер Фёрст в состоянии решать за себя.
Люсиэла, не ожидавшая нападения, захлопала ресницами, но тут же переложила папку из одной руки в другую и ринулась в бой.
«Бедненький, — подумал Исли, поворачиваясь спиной к избиению младенцев. — Сейчас его съедят».
Сзади доносились страшные звуки, которые мог бы издавать клубок потревоженных змей.
У самого лифта его все-таки догнали. Молодой человек, ставший слегка пожеванным и лохматым, задыхаясь, сказал:
— Пожалуйста, дайте мне три минуты. Я знаю, что вы плюете на правила… Я давно за вами слежу, вы очень крутой…
Со спины на него наседала Люсиэла, жаждущая мщения.
— Всего три минуты — и вы не узна́ете себя…
— Ужасная перспектива, — задумчиво сказал Исли, разглядывая свое отражение. Боковым зрением он отметил, что мальчик весьма симпатичный. И выглядит даже моложе, чем Лаки сейчас. И, кажется, просунул в лифт ботинок, не давая дверцам закрыться.
— Я сейчас позову охрану!.. — прошипела Люсиэла и точным ударом каблука заставила противника убрать ногу.
Перед тем как створки сомкнулись, мальчик все-таки ухитрился сунуть Исли визитку.
«Джерри Стюарт. Специалист по связям с общественностью».
Исли выкинул ее в урну на своем этаже.
***
Он благополучно забыл этот инцидент, но уже на следующий день мальчик снова попался ему на глаза. Тот наблюдал за ним издалека, но не решился подойти — Исли как раз выгуливал своих партнеров в оранжерее. После строительства «биосферы Амазон», трех куполов с растениями в самом центре Сиэтла, Даэ пришел в такой бурный восторг, что одновременно проспонсировал «Нордвуд» на создание собственной оранжереи. Теперь под нее отвели весь верхний этаж небоскреба, превратившийся в ярко-зеленую галерею с тропическими растениями. Внезапно она стала пользоваться популярностью как среди простых сотрудников, так и членов совета акционеров. Исли пытался себе доказать, что это не потому, что среди пальм и лиан Даэ любовно натыкал мескалиновые кактусы.
Вот между араукарией, томатным деревом и теми самыми кактусами Исли и разглядел знакомый костюм и покачал головой. Закончив экскурсию подписанием проверенных юристами бумаг, он спустился на лифте к себе в кабинет — и там снова был атакован.
— Мистер Фёрст, — молодой человек, материализовавшийся у него за спиной, деликатно потупился, когда Исли удивленно обернулся. — Я все-таки не отстану, пока вы не дадите мне шанс.
Исли, собиравшийся на ланч, вскинул брови.
— О, мистер Как-вас-там. Вы преследуете меня? Можно узнать, ради чего?
— Только и исключительно из желания сделать хорошее еще лучше, — четко отрапортовал мальчик. — Ну, и еще немного из желания заработать.
Он махнул в сторону двери.
— Э-э-э… Вы позволите мне еще одну вольность?..
Исли понял, о чем он: в приемной как раз появилась Люсиэла. Она вплыла походкой королевы, осмотрелась по сторонам и, когда ее взгляд зацепился за кабинет шефа, моментально приняла стойку боевого крокодила. Ноздри раздулись, и Люсиэла поперла к дверям.
На глазах у Исли юноша Как-его-там опередил ее, ловко заблокировав дверь в кабинет главы «Нордвуда» спинкой от гостевого кресла.
Люсиэла дернула за ручку и сердито постучала по стеклу, а потом, возмущенно глядя на захватчика, сделала знак «Я вызываю охрану!»
Исли успокаивающе махнул ей: не надо, я справлюсь с одним наглым щенком.
На самом деле он даже не рассердился — ему было дико смешно.
С такими оригинальными методами вести диалог он прежде сталкивался только в лице Ригальдо.
Мальчик, немного запыхавшись, обернулся к нему.
— Не знаю, помните ли вы меня, — он протянул руку. — Меня зовут Джерри, Джерри Стюарт.
— Не помню, — с наслаждением сказал Исли, из любопытства пожимая его ладонь.
Она была сухой — этот наглый кот даже не вспотел.
— Я специалист по пиару, — гордо объявил тот. — И я могу вам помочь. Я — это именно то, чего вам не хватало!
— Но у меня уже есть огромный пиар-отдел, — с жалостью сообщил Исли. — И если вы хотите в штат, вам нужен эйчар. Можете указать в резюме среди своих плюсов «настойчивый, как кусающий шины бульдог». Но должен сказать, что минусов я пока вижу больше.
Он обошел стол и опустился в свое кресло. Ему было интересно, как будет мяться мальчишка, лишивший себя возможности сесть, но Стюарт быстренько сориентировался и просто выпрямился, заложив руки за спину.
— Я знаю про тот отдел, — мальчик сдул челку со щеки. — Но ваши люди в основном занимаются холдингом и торговыми брендами. Я же могу продвигать лично вас. В качестве консультанта.
Где-то на этом месте пришла пора его выставить.
Ничуть не скрываясь, Исли посмотрел на часы.
Тратить на мистера Стюарта время ланча он не собирался.
Мальчик все правильно понял. Он перестал принимать красивые позы, полез в сумку и плюхнул перед Исли стопку листов.
— Что это?
— Ваше пресс-досье. Точнее, его часть. То, как оно выглядит сейчас. Как вам сказать, пресс-досье это…
— Я знаю, что такое пресс-досье, — прервал его Исли. Вот теперь он был изрядно удивлен. — Вы прошерстили, что обо мне пишут СМИ и соцсети. И что, просто так, на голом энтузиазме?
Он двумя пальцами листал страницы. Ну да, пресс-клиппинг как он есть — скриншоты веб-страниц, какие-то вырезки, заголовки…
— А что так кисло? — спросил он. — Где аналитическая справка?
— Она есть, — спокойно сказал Стюарт. — Это же просто пример. Чтобы вы посмотрели, что о вас пишут СМИ… — он вздохнул. И сокрушенно пробормотал: — Отстой всякий пишут. Но это можно исправить, если хорошо поработать.
Вот тут Исли в первый раз за весь разговор присмотрелся к нему. А мистер Джерри Стюарт, почувствовав, что им заинтересовались, наконец-то занервничал, смутился и вдруг очаровательно покраснел под взглядом Исли.
Он правда был совсем молодой, и у него была очень тонкая, в светлых веснушках, кожа, пухлые губы и влажные телячьи глаза с длинными загнутыми ресницами. Парикмахер безжалостно выстриг ему затылок и виски, но оставил длинную золотистую челку с одного бока, и она совершенно неприлично завивалась. Исли почему-то был уверен, что мистер Стюарт такой кудрявый от природы.
Какой-то порнографический херувим от пиара. И этот херувим пытался донести до Исли очень простую мысль: его собирательный медийный образ в последние годы был… ну, не очень. Традиционно самые пики новостей случались после какой-то херни: мелких и крупных скандалов, Римуто, Присциллы, взрыва в торговом центре… Загладить их ежегодной благотворительностью не всегда получалось, и в какой-то момент Исли просто забил. Ну или СМИ о нем забыли. Живет с одним и тем же мужиком в своем лесном эскапизме, практически в бункере, светских новостей никаких… Вот разве что дочка появилась.
Подперев щеку, Исли, уже не кривляясь, сказал:
— Ладно, я все понял. Не то чтобы это было остроактуально сейчас, но, я считаю, всякий труд должен быть вознагражден. Сколько вы хотите за аналитику?
Мальчик занервничал еще больше, по-видимому, уловив посыл: гони отчет и будь свободен, а дальше этим уже займутся взрослые люди.
В стекло снова постучали: в приемной толпился какой-то народ. Люсиэла показала Исли на часы, потом потыкала пальцем в спину мистера Стюарта. Тот обернулся через плечо, посмотрел на нее и заторопился, зачастил:
— Знаете, мистер Фёрст, это же безобразие, что у такого человека, как вы, «северного лесного короля», до сих пор нет нормального пресс-досье… Вы можете выставить меня и позвать ваш прекрасный отдел, я не сомневаюсь, что они большие спецы… По продвижению высокоэкологичного шпона и лиоцела… Я думаю, они неплохо продвинули бы и вас, если бы вы были бревном…
Тут Исли совершенно неприлично заржал.
Нет уж, спасибо, дома и так древесины хватает.
— И что же вы хотите слепить из меня, Джерри? — спросил он, пристроив подбородок на пальцы. — И почему считаете, что меня это может заинтересовать?
Мальчишка, когда он назвал его по имени, просветлел лицом. Почуял, стервец, что направление беседы сменилось. И тут же сузил глаза, разом став выглядеть старше:
— Ну как же, — сказал он совершенно серьезно. — Любого нормального человека должен волновать его медиаобраз. Вдруг вы однажды, не знаю, рванете в политику? Столп экономики в своей области, опинион лидер, бизнесмен, не связанный с криминалом, демократ, законно женатый гей…
Исли снова расхохотался.
Нет, этот пиздюк начинал ему нравиться.
— Да господи, принесите вы себе кресло, я не дам мисс Сауз вас съесть, — сжалился он, и мальчик рванул отпирать дверь. Исли указал ему, с какой стороны лучше сесть, а сам принялся листать досье, гоня от себя мысль, что слова сопляка с длинной челкой насчет политической карьеры ему польстили.
***
— Что это завелось у тебя в кабинете? — спросил Ригальдо на выходных. — Люсиэла который день ходит и зло пыхтит.
— Ей просто не нравится мое новое приобретение.
Они сидели на диване, лениво щелкая фисташки. Ригальдо не отрывался от ноутбука, Исли рассеянно переключал каналы. На втором этаже грохотало, как будто там от стены до стены каталась живая топочущая волна, сметающая все на своем пути. Там резвились Бекки и двое детей из класса, которые пришли вроде как выбрать котенка из «полулысого» помета. В итоге котята разбежались, а дети громили дом. Исли уже несколько раз ожидающе посматривал на Ригальдо, но тот и бровью не вел, а вот теперь спросил про офис.
— Это что, какой-то новый курьер? Или подставка под кофе?
— Нет, дорогой, это личный консультант. Специалист по пиару.
— О, — по лицу Ригальдо трудно было понять, что он подразумевает под этим «О». — А зачем он тебе?
— Да так, — Исли поднял руки, затянул волосы узлом. — Оказывается, поизносился я с точки зрения общественности. Подрастерял харизму и привлекательность лидера.
— Херня какая-то, — убежденно сказал Ригальдо. — Все знают, что ты лучший.
— В чем, прости, лучший? И кто это знает?
— Да все. От уборщицы до нашего мэра. По словам Клэр, даже Хелен считает, что ты огонь.
— Хелен — это, конечно, аргумент. Но я вообще говорил об общественности в целом. Вот ты, например, знаешь, что пишут о тебе в соцсетях?
— Я знаю, что пишут о тебе. Я когда-то погуглил. На меня высыпались «Форбс», всевозможные промышленные премии, модельки, выпрыгивающие из кожаных ремешков, и ты на красной ковровой дорожке.
— Это когда было?!
— Один раз. Еще до того, как мы стали жить вместе.
— То есть, лет восемь назад, — заключил Исли. — Или больше?.. Ты в курсе, что жизнь не стоит на месте?
— Не суть, — Ригальдо опустил крышку ноутбука, откинулся на спинку дивана. — Я знаю, что с тех пор ты только заматерел. Но если тебе хочется посветить где-то рожей, кто может тебе запретить.
Он прикрыл глаза. Исли отложил пакет с фисташками и пододвинулся ближе, задумчиво разглядывая знакомый профиль. Крепко сжатый рот, ровный нос, сомкнутые веки, синеватые тени щетины на щеках. В черных волосах на виске Ригальдо что-то едва заметно серебрилось, и, наклонившись, Исли увидел несколько белых волос. И тут же выдернул их без колебаний.
— Бля-а, ты что!..
— Тише ты, — шикнул Исли. — Услышат чужие дети, и больше их не отпустят к Бекки в гости.
— Да?! — Ригальдо смотрел на него, потирая висок. — Вот знаешь, если бы не они, я бы тебя сейчас…
Наверху что-то снова загрохотало.
— Так, пошел вон отсюда. Давай, займись ими, займись!
— Ригальдо.
— Двигай, лидер-хуидер, — Ригальдо бесцеремонно выпер его с дивана. — Приручи сперва эти адские отродья.
— Значит, ты не против, что я завел личного раба?
— Конечно не против, — Ригальдо взглянул на него неожиданно серьезно. — Я вот сейчас подумал — спасибо, что берешь на себя это. Мне как-то и рынка с лихвой хватает. Если этот Джимми тебе хоть чем-то поможет, то почему нет. Если ты настолько уверен в нем, чтобы нанимать его лично.
Исли не стал поправлять имя пиарщика или напоминать, что лучшую часть команды, весь свой «ближний круг», он всегда набирал сам. Ригальдо и так каждый раз огрызался, когда Исли напоминал ему про его первое собеседование.
Вот кстати, можно будет смеха ради протестировать креативность мальчика Джерри на автомате с шоколадными батончиками.
***
Проверку наглый Стюарт прошел на ура, о чем Исли умильно подумал, наблюдая, как тот изо всех сил пытается сорганизовать двух уборщиков перевернуть автомат, чтобы застрявший батончик сам выпал ему в руки.
Кроме безоговорочного плюса в виде настойчивости, у мальчика обнаружился и существенный изъян, почти сразу выявленный службой безопасности.
— Скажите, мистер Стюарт, — Исли закрыл подготовленный Галком отчет. — Кем вам приходится Рифул Вест?
Уши у «специалиста по связям с общественностью» стали рубиновыми.
— Сестра. Сводная. По отцу.
— Джерри, — укоризненно сказал Исли, и мальчик, потеряв самообладание, застрекотал:
— Да, я знаю, как это может выглядеть, мистер Фёрст. К вам ниоткуда сваливается нахал, и вдруг выясняется, что у него родственная связь с одной скандальной журналисткой…
— Не просто журналисткой, — перебил его Исли. — Вашу сестру зовут королевой желтой прессы Сиэтла. У меня как-то не осталось вопросов, как и откуда вы получили всю актуальную информацию обо мне и почему вас заинтересовал именно «Нордвуд». Вы в курсе, что у нас с мисс Вест в прошлом уже были… трения?
— В курсе, — буркнул мальчик. — А у кого их с ней не было-то. Это же Рифул.
Повисло молчание. Исли постукивал пальцами по столешнице. Мальчик ежился. Увидев, что Исли не спешит его выкинуть, он приободрился:
— На самом деле мы редко общаемся, ей не нужен никто, только ее дуболом. Тот жуткий мужик, который снимает ее репортажи. Просто какое-то время назад мы с ней встретились в баре… Там, слово за слово, шот за шотом, она просто перечисляла самые интересные репортажи. Ну и сказала, что ей ни разу не удалось получить у вас интервью, зато похвасталась тем самым роликом про каминг-аут, — он обворожительно улыбнулся. — Я его пересматривал раз тридцать, наверное.
Должно быть, где-то тут был второй шанс безоговорочно выгнать молодое дарование к хуям, но Исли его упустил, решив уточнить:
— Так вы, значит, решили помочь сестре, слить про меня что-нибудь интересное?
Молодое дарование оскорбилось:
— Мистер Фёрст! Если специалист по пиару позволит себе такие финты, то это быстро станет концом его карьеры. Тем более мы с вами будем связаны контрактом о неразглашении, — он вдруг задумался. — А хотите, я прямо сейчас разденусь, и вы убедитесь, что на мне нет жучков?
— Бог с вами, — испугался Исли. — Нет уж, не хочу. Знаете, Джерри, если вам так неймется помочь, то я, пожалуй, дам вам такую возможность. Мне прямо интересно, какую еще пользу вы сможете причинить.
И Джерри немедленно просиял, как тусклое английское солнце над вересковыми пустошами.
— А вы классный, — весело сказал он. — Мы сработаемся.
Исли пожал плечами, немного жалея про себя, что контракт не предусматривает для мистера Стюарта ношение кляпа в установленное работодателем время.
***
В последующие дни Исли в самом деле стало казаться, что он прикупил личного раба. Мальчик Джерри был неутомимым и старательным и развел вокруг него бурную деятельность, результаты которой оказались довольно заметны. Ему пришлось повоевать с отделом связей с общественностью, и он вышел из этой схватки живым, хотя и потрепанным. Исли остался доволен, что мальчик оказался зубаст. Первым делом тот всерьез взялся за переделку пресс-досье и уже через день приволок посмотреть. Кроме того, он взялся за аккаунты в соцсетях, так как старые его не устроили.
— Это что? — спросил он, показывая Исли смартфон.
— Я полагаю, Инстаграм.
— Выглядит так, будто вам плевать, что кто-то вас вообще читает. Вы, похоже, заходите в ленту раз в год?
Исли пожал плечами. Мальчик угадал.
— Последний пост был три месяца назад, и… Это что, какая-то часть кота?
— Это его лучшая часть, — усмехнулся Исли. — Кстати, там неожиданно было до черта лайков, после этого мы завели отдельный симбограм.
— О боже, — Джерри вздохнул. — Нет, в таком виде его нельзя продвигать, это не тянет на аккаунт успешного человека.
— Само собой, — Исли заложил руки за голову. — По-хорошему, его вообще стоило бы снести, потому что мне некогда им заниматься.
Он договорил — и тут же понял, что ничего не снесет. Там было немного снимков, но их было жаль. Те самые детские босоножки на мокрой веранде с впервые проставленным тегом «дочь». Северное сияние, снятое из палатки на леднике, и ноги Лаки и Клэр, торчащие из-под одеяла. Ригальдо с мишленовской звездой.
— Ладно, — Джерри решительно погасил экран. — Если вы не возражаете, то я сам заведу вам парадную страницу. Сделаем ее интересной, так, чтобы было видно, какая вы… выпуклая личность. Чтобы хоть на переговоры в космос, хоть на выборы… хоть куда.
— Попробуйте, — легкомысленно сказал Исли, пропустив выборы мимо ушей, и консультант просиял. В теории все выглядело мило: рабочая команда, семья, путешествия, снимки с производства и всяких мероприятий, фото с известными личностями. На практике это означало, что Джерри к нему прилип. Как самая настоящая рыба-прилипала.
Ему было нужно окунуться в рабочую атмосферу, и он был неподалеку, чего-то записывал в айпад, снимал на смартфон. Пожимая руки партнерам, заказывая обед в ресторане, расплачиваясь в магазине, Исли временами чувствовал на себе его пристальный взгляд. В самый первый раз Исли забыл о своем консультанте, уехав в одиночку с мероприятия, как последний говнюк, но потом исправился и стал сажать с собой в «Брабус».
— Нам нужна фотосессия, — объявил Джерри, в очередной раз заявляясь к нему в кабинет. — И не одна.
— Мистер Стюарт, уймитесь. Вы и так постоянно меня снимаете.
— Это не то. Нам нужны постановочные фотки.
— Ну придумайте что-нибудь, — отозвался Исли, не отрываясь от монитора. — Мне сейчас некогда.
— Ладно, — Джерри уселся в кресло, заложил ногу за ногу. Исли непроизвольно покосился, отметив про себя, как на нем смотрятся офисные брюки. Брюки смотрелись хорошо. — Сейчас — некогда. А когда будет можно?
— Узнайте у Люсиэлы.
— Она мне ничего не скажет. По каким-то причинам она хранит ваше расписание, как военные карты Пентагона. Вы с ней спите?..
— С Люсиэлой? — Исли занес руку над клавиатурой — и завис. — Нет, зачем?..
— А, — Джерри уставился в окно. — Если что, извините. Я так, подумал.
— Если надо тащиться в студию, то не раньше, чем через три дня.
— Три упущенных дня, — уточнил наглый мальчик. — Вы сами знаете, время — деньги. Хотите, я привезу фотографа прямо сюда?
— И что тут снимать? — Исли обвел рукой кабинет — стеклянные стены и башни Даунтауна. — Это же не небоскреб мистера Грея.
Джерри хмыкнул — и выразительно покусал губу.
Исли моргнул.
Показалось, наверное.
— Да нет, не скажите, — Джерри спрыгнул с кресла, прошелся вдоль стола. — Это для вас ничего особенного, а для других — это как съемки хищника в естественной среде обитания. Вроде сто раз видел, как гепард догоняет зебру в саванне, а глаз не оторвать.
— Я все время попадаю на кадры, где трахаются львы, — рассеянно сказал Исли, завороженный причудливым ассоциативным рядом своего консультанта. — Ладно, давайте завтра утром. Что от меня требуется?
— Несколько разных костюмов, — быстро уточнил Джерри. — Все остальное я привезу. Тогда до завтра, не буду вам больше мешать.
— До завтра, — пробормотал Исли, скользя глазами по строчкам.
***
Фотограф, которого притащил Джерри, оказался фриком с дредами и несколькими впечатляющими премиями за портретную съемку, и за пять минут провонял все пространство вокруг себя жженой травой. Пока Джерри нервничал и поторапливал помощников, распаковывавших аппаратуру, он просто стоял и с прищуром взирал на Даунтаун. Потом он аккуратно обошел стол, дергая носом, на самого Исли обращая внимания не больше, чем на бонсай в углу, потом рассказал растаманскую притчу про Хайле Селассие, а после попросил воды, выплеснул ее на ладони, с силой потер лицо — и взялся за фотоаппарат. И дальше, совершенно внезапно для Исли, который с большим сомнением следил за этим камланием, началось какое-то деловитое волшебство. Фотограф вертел его, ставил, сажал в кресло, подводил к окну и к стене, чтобы снять в косых солнечных лучах, все время что-то неразборчиво и довольно ворча под нос.
Зато малыш Джерри не стеснялся комментировать, тут же разглядывая свежие снимки:
— Не так! Лицо в тени, не видно улыбки, что это за унылый консерватизм! Нам нужно передать больше спокойной уверенности, успешности и в то же время раскрепощающей смелости… Мистер Фёрст, подбородок сюда. Еще чуть сюда…
— Блин, ты вперся в кадр, — фотограф опустил камеру. — Стюарт, уберись!
Тот будто не слышал. Сидя за столом, Исли терпеливо улыбался, а Джерри, затаив дыхание, касался его висков кончиками пальцев, разворачивая его в три четверти к свету. При этом рот у него был сосредоточенно приоткрыт. Точно с таким же выражением лица Ригальдо несколько часов назад наблюдал, как Исли снимает кардиобраслет и надевает выбранные им часы.
— Глаза будут офигенно смотреться, если радужку подсветить… Ох.
Исли отстранился и потер веко большим пальцем.
— Я так не могу, очень слепит.
— Стюарт, отвали от него, — флегматично сказал фотограф. — Мистер и так выглядит как бог нового мира. Слушайте, а давайте я еще сниму ваше отражение в окнах, и чтобы оно накладывалось на город, как будто вы с ним одно целое. Будет неплохо, мне кажется. И можно попробовать менее строгий дресс-код…
— Да! — оживая, вскинулся Джерри. — Можно распустить волосы!
–…я вообще-то думал «без галстука»…
— Нет, галстук можно оставить, но распустить «хвост»…
Исли воспользовался их спором, чтобы размяться. Он отстегнул заколку, снял пиджак, перекинул его через плечо и сладко потянулся — так, что хрустнули кости. Повисло молчание. Фотограф, глядя в объектив, уверенно сказал:
— Это почти порно.
Исли усмехнулся и отвернулся к окну. Сзади зажужжал зуммер, а потом Джерри рявкнул:
— Все не то! Сними его в контровом, а? Мистер Фёрст, а попробуйте небрежно опереться бедром на стол. Может, возьмете в правую руку чашку, а в левую телефон, и можете щелкать мышью…
— Третьей рукой? — насмешливо спросил Исли. Он просто скрестил их на груди и прислонился к углу стола, чувствуя, как по лицу скользит свет отражателей. Фотограф замахал рукой: левее, нет, правее, нет…
Джерри мгновенно оказался рядом:
— Сейчас, я поставлю как надо!
Его руки легли Исли на бедра, что, видимо, символизировало, что так он направляет объект, куда следует. Исли задумчиво ждал, чувствуя, как крепко пальцы Джерри сжимают его бока.
— Стюарт, что ты там замер опять?.. Знаете анекдот: немолодая семейная пара отдыхает на Ямайке, и жена хочет купить мужу шлепанцы, а накуренный ямаец говорит, вам как бы шлепанцы или как бы шлепанцы для секса…
— Заткнись, — пробормотал Джерри. — Мистер Фёрст, у вас на брючине кошачья шерсть. Минута, я очищу…
–…ну это как бы вот надеваешь — и суперсила появляется, и любую подругу хочется много и долго, пока шлепанцы не слетят…
Он ловко обогнул Исли, опустился на корточки и принялся скользящими движениями собирать с брюк невидимую шерсть. А потом поднял голову и посмотрел снизу вверх. Надо сказать, в таком ракурсе он и сам смотрелся неплохо — золотые веснушки, нежно-розовые уши, наглые зеленые глаза. Его пухлые губы разъехались в улыбке, и Исли подумал: вот засранец.
–…ну, муж не впечатлился, а жене захотелось, муж сунул ногу примерить шлепанец — и прямо р-раз: глаза заблестели, мускулы заиграли, в плавках все так мощно налилось… Тут муж хватает продавца, срывает с него одежду и бросает животом на прилавок. Супруга в шоке, а ямаец голосит…
Дверь распахнулась, из-за открытого окна по помещению прокатился сквозняк. Ригальдо вошел в кабинет, шлепнул бумаги на стол:
— Все, я решил нашу проблему с банком. Обещали, что больше такого не повторится, но мне хватило. Нахуй пошли.
— Слава богу, — сказал Исли.
— Да сил нет, как достали. Ты скоро? Я есть хочу.
— Мне еще грозили сетом на нашей крыше, — извинился Исли и посмотрел на фотографа. — Пустота, глубина, небо, металлические перекрытия… Я верно понял?
Фотограф меланхолично кивнул. Группа ассистентов молча пялилась на Ригальдо. Движения Джерри, чистящего Исли брюки, стали механическими, как у плохо отлаженного робота.
— И у машины его снимите, — раздался от дверей вкрадчивый голос Люсиэлы. — И в оранжерее под деревьями, правда, босс?..
— Жаль, — Ригальдо посмотрел на часы. — Тогда я поеду на ланч без тебя, а потом сразу к канадцам. На вот, здесь нужна твоя подпись.
Он отщелкнул замки дипломата, протянул Исли клипборд и ручку прямо поверх головы сидящего на корточках Джерри. Исли все подписал и отдал обратно. Ригальдо кивнул ему и неторопливо вышел.
Только после этого все отмерли и зашевелились. Ассистенты подняли фланги отражателей. Джерри выпрямил ноги — Исли поспорил бы, что они у него дрожали — но, прежде чем отойти в сторону, еще раз довольно дерзко взглянул Исли в глаза.
Исли улыбнулся. Что поделать, ему всегда нравились наглые.
Фотограф наконец начал снимать так, как ему хотелось. Они добили сет в кабинете и стали собираться, чтобы сделать несколько кадров на крыше.
Тут в кабинет неслышной походкой вкралась Люсиэла и сладко-пресладко спросила:
— Может кто-нибудь рассказать, чем закончилась история со шлепанцами?
— Могу, — сказал Исли, надевая пиджак и вытаскивая из-под ворота волосы. — Клиент сношает продавца, а ямаец кричит: «Братан, не на ту ногу надел, не на ту ногу!»
— Весьма поучительно, — промурлыкала Люсиэла.
— Снегопокалипсис закончился, а никого так и не съели! — разочарованно объявила Люсиэла. — Все уже тает. Стоило панику поднимать.
Она меланхолично поливала бонсай — так обильно, как будто решила сама устроить бедному дереву климатическую катастрофу.
Бонсай был старый, выносливый и терпел.
В приемной зазвонил телефон, и Люсиэла переместилась туда. Исли попытался вчитаться в отчет о ребрендировании целлюлозы, но ему снова помешали. В кабинет ворвался Ригальдо.
— Фу ты, черт, это чудовище пищит так, что у меня звон в ушах, — он плюхнул Исли на стол контейнер для переноски животных, обошел президентское кресло и бесцеремонно вытянул из рук Исли отчет. — А вот это я не читал.
— Ну так прочти, — Исли поскреб пальцами решетку контейнера. Изнутри тут же раздался жалобный писк. — Слушай, по-моему, его укачало. Ты так им размахивал на ходу, что у бедняги, наверное, мозги ссыпались в лоток…
— Вот я на тебя посмотрю, как ты будешь устраивать остальных четверых, — Ригальдо, не глядя на Исли, плюхнулся в кресло для посетителей. Его глаза быстро скользили по строкам. — Как будешь стыдливо умолять знакомых, чтобы они тебя выручили.
Исли вздохнул — и открыл дверцу:
— Милый, иди ко мне. Я животным не враг.
— Если он обоссыт тебе стол, будешь сам виноват.
— Я в состоянии менять столы хоть каждый месяц. А Фортисью точно сегодня его заберет?.. — Исли пошуршал рядом с контейнером бумажной закладкой.
Ригальдо вздохнул и перестал делать вид, что его интересует отчет.
— Конечно! Куда она денется, — самодовольно сказал он. — Еще когда ты брякнул, что усыновляешь весь зоопарк, я сразу подумал о Фортисью. Она любит кошек, у нее их целых три. Я ей позвонил, и она согласилась!
— Ах ты абьюзер, — вздохнул Исли. — Кларисса несчастная девочка. Ты пользуешься тем, что у бедняжки непреодолимый стокгольмский синдром. Она не может отказать шефу, несмотря даже на то, что больше у тебя не работает!
— Кларисса теперь богатая женщина, — отрезал Ригальдо. — И все решает сама. Сказала, что в состоянии прокормить четырех котов, значит, в состоянии!
— А ты и поверил, как молодой.
— Да, черт возьми! Я жду не дождусь услышать через день-два, что Симбин приплод нассал О’Гвардиену в ботинки!
— Мистер Фёрст, — Люсиэла распахнула к ним дверь. — Вас ждут в переговорной, все уже собрались…
Она осеклась и выставила перед собой палец:
— А это еще что такое?
— Что именно? — вежливо спросил Исли, а Ригальдо коротко хмыкнул.
— Вон то.
Исли скосил глаза.
Пятнистый серо-рыжий котенок с огромными ушами, морщинистой шкурой и длинным тонким хвостом, который он держал идеально прямо, как шпагу, возился у него на бумагах, хлопая лапой по загнувшемуся уголку протокола заседания промышленного конгресса. Сквозь панорамные окна на стол падал свет — случайный луч, пробившийся через слоистые декабрьские тучи, и в этом свете уши кота казались розовыми и прозрачными, а длинные усы на узкой треугольной морде шевелились словно сами по себе.
— Это животное, — подал голос Ригальдо. — Теплокровное. Млекопитающее. Детеныш кота. Мисс Сауз, вы, наверное, слышали о таких?..
— Ну что вы, мистер Сегундо. Я в детстве дальше террариума в зоопарке не заходила, — Люсиэла уперла руки в бока и, покачивая бедрами, продефилировала внутрь кабинета. Она рассматривала котенка со странной гримасой на лице. — Я только не поняла, что оно делает здесь?..
Исли открыл рот — и, подумав, закрыл. Внимательно посмотрел на секретаршу и сказал:
— Это вам, Люсиэла.
Ригальдо, лениво листавший отчет, выронил папку из рук. Его глаза округлились.
— Мне?.. — секретарша нахмурилась. — Шутите?
— Нет, — Исли серьезно помотал головой. — Считайте это жестом признательности. Как дорогому, вернее, бесценному работнику.
И тогда Люсиэла быстрым шагом пересекла его кабинет, схватила котенка, повертела в цепких лапах.
— Это самец или самка?..
Исли не знал. Ригальдо издал странный звук, как будто поперхнулся.
Люсиэла сноровисто оттянула заднюю лапу, заглянула под хвост и с удовлетворением протянула:
— Значит, самец. А что это за порода?
Ригальдо собрался было ответить, но Исли решительно его перебил:
— Эймский полулысый.
— Ага, — Люсиэла сосредоточенно сдвинула брови. Котенка она держала на вытянутой руке; он извивался, но Люсиэла сжимала крепко. — Хорошо. Сколько я вам должна?
Вот тут Ригальдо уже не выдержал и прыснул. В отличие от него Исли мужественно держал лицо. Когда он заговорил, то постарался, чтобы его голос звучал невинно:
— Я думаю, это лишнее.
— Нет уж, — не выпуская котенка, Люсиэла воинственно извлекла телефон. — Я в состоянии купить кота. Или он стоит столько, что в банк надо ехать?..
— Да господи, — подал голос Ригальдо. — Вам же сказали, что это бесценный кот! Их всего таких в мире шесть штук!
Люсиэла дернула плечом, но телефон убрала.
— Значит, я могу забирать его? — спросила она, помолчав. — Прямо сейчас?
Они с котенком внимательно смотрели друг на друга яркими хищными глазами.
— Идите, — кивнул Исли. — Во сколько переговоры?
— Через четыре минуты. Я уже все подготовила.
Когда она царственно вышла, прижимая к себе кота, Ригальдо прикрыл лицо ладонью:
— С ума сойти! Я одного не понимаю, что же я теперь скажу Фортисью?
Исли закинул руки за голову:
— Ничего. Просто отдай ей другого кота.
***
Вечером Исли получил котопик с сообщением: «Полулысый нассал в туфли бывшему, ест то, что дают, и не вылезает из постели. Я наконец нашла идеального спутника жизни».
Утром Исли возил семью на озеро Венатчи. Он любил те места: снежные горы, отражающиеся в воде, крохотные сосновые острова, вынесенные течением комли гигантских лиственниц. Хотелось тишины — такой, чтобы кружилась голова.
Бекки упросила прихватить с ними Сандру; Патрик с благодарностью отдал ее на весь день, сказав, что заберет после дежурства. На вопрос Ригальдо, много ли дел прибавилось у полиции в связи со снегопадом, тот проворчал: «Не то слово, просто пиздец».
«Брабус» тихонько шуршал переобутыми шинами по дорогам и снегов не боялся; девчонки безостановочно трещали сзади, каждая в своем кресле. Ригальдо, который грозился развлекать Исли беседой, бесславно заснул уже через пять минут. На его безукоризненно выбритом горле красовался свежий засос. Исли поглядывал на растекшегося по пассажирскому сидению супруга с неожиданным умилением — в свитере с высоким воротом, расстегнутой спортивной куртке тот казался совсем мальчиком.
Не открывая глаз, «мальчик» сказал:
— Держи свои шустрые лапы на руле, — и Исли, фыркнув, повиновался.
Машину пришлось оставить в лесу, как только начался гравий: «Брабус» — это не послушная девочка «Эскалада», которая так выручала их в прежние годы. К озеру подошли уже взмокшие, с красными щеками и слегка выбившиеся из сил. Исли несколько раз услышал в свой адрес про выпендрежника в пальто. Ригальдо тащил на себе рюкзак и жаровню, и, собственно, имел моральное право ехидничать, но Исли не удержался, чтобы не встать к нему полубоком, подняв телефон:
— Зато красивый!
В ответ Ригальдо молча дернул тяжелую ветку. Девочки радостно завизжали, когда Исли осыпало снежным дождем.
Оказалось, что озеро не замерзло, кроме узкой ледяной каемки у берегов, которую дети тут же принялись разбивать палками. Пока Ригальдо возился с растопкой, Исли устроил девочкам прогулку по сугробам, прокладывая дорожки в снегу. Снег здесь был королевский: чистый, глубокий, нехоженый, он покрывал опущенные лапы елей, громоздился по берегам, нависая над неподвижной и ровной, будто отполированной водой. Гор не было видно: белые еловые пики, взбегающие на склоны, терялись в тумане, а выше было одно только «молоко».
Стоя на берегу, Исли дышал холодным воздухом очень медленно, чувствуя, как очищаются легкие, а на душе становится необыкновенно светло.
— Воскресшие мертвецы-ы-ы!.. — тоненько донеслось сзади, и он улыбнулся: как хорошо, что Сандре нравились те же игры, что и Бекки. А следом раздался рев Ригальдо:
— Вы что, воспаление легких захотели?! Исли, кто их такому научил?..
В итоге бекон слегка пригорел, свиные колбасы полопались, и сок из них вытек, с шипением капая на решетку для барбекю, зато берег украсился страшноватыми снеговиками, протягивающими руки-ветки к озеру. Любуясь ими, Исли обнаружил несколько новых деталей.
— А что означают еловые щупальца у него на лице?
— Это борода, — огрызнулся Ригальдо. — Что тут может быть непонятного?
— То-то я думаю, на Кроноса похож.
Сандра подкралась сбоку и невинно спросила:
— Значит, это снеговик-мальчик?
— Типа да. А… Дорогая, что это ты сделала?..
— Твой мальчик был, как девочка с бородой, — важно сказала Бекки. — А теперь у него есть все, что надо.
Они с Сандрой захихикали и убежали ковырять лед.
— О боже, — было заметно, что Ригальдо старательно не пялится на «мальчика», горделиво выпятившего еловую шишку. — В каком возрасте пора начинать эти самые разговоры?..
— Чем раньше, тем лучше, — уверенно сказал Исли. — Девочки быстро взрослеют. Это тебе не Лаки, который до пятнадцати лет спал с плюшевой уткой и на спор с друзьями писал на машины с моста.
Домой вернулись после обеда. Машину вел отоспавшийся утром Ригальдо — на всех остальных горный воздух подействовал, как наркоз, и на обратной дороге Исли начал неудержимо зевать, тяжело вцепившись в руль. Он с облегчением поменялся с супругом местами, отметив, что девочки уже дружно сопят в своих креслах, и его вырубило до самого съезда к дому. Здесь «Брабус» слегка тряхнуло, и Исли поднялся на поверхность сна, сквозь шорох шин и тихую музыку фиксируя повороты лесной дороги. А потом Ригальдо произнес: «Что тут происходит?», и он окончательно вынырнул из своей теплой дремы и прищурился, глядя в боковое стекло.
Охранник Марк маячил в дверях КПП, как грустное изваяние, всем видом выражая неловкость и терпеливую тоску, а перед ним, как кузнечик, прыгала маленькая загорелая женщина в теплой куртке. Своим смуглым пальцем она время от времени тыкала Марка в грудь, от чего терпеливого страдания на его лице становилось все больше. На снегу, возле ног охранника, стояла картонная коробка без опознавательных знаков, вроде тех, которые обычно выдают в день увольнения. Женщина наклонилась, схватила коробку и попыталась пихнуть ее в руки утомленному Марку. Тот заложил ладони за спину, качнув головой, и сделал полшага назад. Тогда противница увлеченно принялась теснить его к проходной, выставив коробку перед собой, как оружие.
Увидев автомобиль, Марк просиял, но тут же снова был вынужден отступить к КПП.
— Свидетельница Иеговы? — произнес в тишине Ригальдо. — Или нет, погоди… Церковь Сайентологии? Я всегда знал, что твоя дружба с тем лысым священником не приведет ни к чему хорошему. Как думаешь, там брошюры или кровь девственниц?
Исли хмыкнул — Ригальдо не одобрял его дружбы с отцом Винсентом, милым старым мошенником, кочующим из одной секты Сиэтла в другую в поисках просветления. Прекрасно зная, что Исли не из тех, кому можно впарить мировоззрение, отец Винсент каждую осень приглашал его в домик в горах — порыбачить и приобрести несколько баночек ежевичного варенья.
— Дорогой, надо быть немного внимательнее к людям, — сказал он, отстегивая ремень. Бекки и Сандра тоже проснулись и пытались освободиться. — Это Жаннет из нового коттеджа на той стороне озера, она переехала из Канады. Вряд ли ты помнишь, но они с мужем приходили знакомиться полгода назад. Вроде бы они оба работают в «Амазоне».
— Не помню.
— Само собой, ты же фыркнул и убежал.
Ригальдо отмахнулся, удивленно всматриваясь в творящуюся вакханалию.
— Может, она просто берет работу на дом? Агрессивно пиарит услуги, зарабатывает баллы?..
Исли пихнул его под ребро — тише, нехорошо стебаться над соседями. Он вылез наружу и оперся на приоткрытую дверцу:
— Я могу помочь?
Жаннет обернулась, облизнула пересохшие губы, уперла руки в бока — и вдруг пронзительно завопила.
Кричала она почему-то по-французски, как будто от волнения забыла другой язык.
Хлопнула дверь — Ригальдо выбрался из машины. Теперь Жаннет, крича, наступала уже на него. Исли выпустил девочек, которые уже давно скреблись изнутри салона, и неторопливо обошел капот. Ему было немного неловко и до смерти любопытно, что подвигло соседку так орать.
Он повернулся к Ригальдо, собираясь просить о переводе — и обнаружил, что его строгий муж вдруг побагровел.
— Ты что? — только и успел спросить Исли, прежде чем Ригальдо сделал вдох — и заорал так, что с сосны сорвалась сорока и, возмущенно стрекоча, улетела в лес.
Конечно, он орал на французском, интеллектуал херов.
— О господи, — простонал Марк. — Босс, простите. Я не знал, как поступить. У меня фобия таких тварей.
— Каких тварей?..
Жаннет наклонилась и, ловко раскрыв коробку, извлекла из нее… горгулью. Крупное, жилистое, необыкновенно уродливое существо с кожей цвета асфальта. Она держала его за лысый загривок, встряхивая, как тряпку, а тварь в ее руках мрачно сверкала огромными желтыми глазами, свесив тощий изогнутый хвост между сильных ног.
За спиной Исли громко ахнула Сандра:
— Мамочки, что это? Оно кусается? Оно злое?..
— Да нет же, — утешительно протянула Бекки. — Это котик. Котики добрые. Только этот больной.
— Да не больной! — рявкнул Ригальдо, слава яйцам, переходя на понятный язык. — Просто страшная лысая кошка!
— Сам ты лысый! — Жаннет тоже переключилась на английский. — Тавифа идеальный сфинкс! С безупречной родословной! Ни разу не вязанная! Призер выставки! Вы вообще понимаете, что вы наделали! Куда я их таких дену?!
Она сорвала с себя пуховик, укутала в него тварь и прижала к груди.
Начиная догадываться, Исли ботинком откинул крышку коробки.
Внутри сидели шесть маленьких горгулий. Они одновременно вскинули морды и посмотрели на него желтыми, как топазы, глазами, а их огромные уши одинаково чутко задвигались.
Они были… странными. Асфальтовый цвет на их шкурах мешался с песочно-рыжим. Сама же шкура была… на язык просилось слово «полулысой».
Потешнее существ он не видел никогда.
— Жуткие твари, — подал голос Марк.
Одновременно с ним Бекки выдохнула:
— Какие хорошенькие!
— И что мне теперь с ними делать? — простонала Жаннет. — Ублюдки никому не нужны. Их даже в зоомагазин не возьмут! Даже на ферму!
— А мы-то при чем? — рявкнул Ригальдо. — Смотреть надо было за своей суперкошкой! Мало ли, с кем она спарилась!
— Смотреть? — визг Женнет перешел в ультразвук. — Я уже посмотрела! В домах вокруг озера кот есть только у вас! И он шляется по всему лесу, дорогие соседи! Да если я еще раз увижу этого желтого говнюка, я яйца ему отстрелю!
— Только посмей. Я буду судиться с тобой до конца жизни, — набычившись, выдал Ригальдо. — Сперва докажи, что у них это было без согласия!
— Не, ну, а чего, — подал голос молчавший до того Марк. — Она все-таки не лисица, хоть и страшная. Должно быть, орала. А кот, он того, не откажет даме.
Все это, конечно, спровоцировало новый виток криков на двух языках. Из весьма бурной жестикуляции соседки Исли понял, что Тавифа сбежала в лес еще в сентябре, к огромному горю хозяев — ее искали вместе со службой спасения животных, писали объявления в соцсетях. Он вспомнил, что и в самом деле видел такие объявления, но сам в добрососедских поисках не участвовал — у них тогда появилась Бекки, они были в своих делах по уши. Жаннет оплакала сфинкса, решив, что ту сожрала лисица или сова. И вот теперь отощавшая и потрепанная Тавифа вернулась домой как ни в чем не бывало, приведя с собой выводок причудливых котят.
— Хватит! — Ригальдо поморщился, повернулся к Жаннет спиной и рывком рванул водительскую дверь. — Устал я от этого бреда — подумаешь, кошка родила. В Эймсе у Симбы было много котят, и никто не орал на Маргарет. Исли, можешь вызвать полицию, если леди будет надоедать.
Он завел двигатель, и Марк поспешил открыть перед ним ворота. «Брабус» медленно въехал во двор и остановился. Ригальдо высунулся в окно:
— Ну что, вы идете?..
— Папа, — Бекки тихонько подергала Исли за полу пальто. — Мы вынули котят из коробки, им холодно на снегу.
Куртки на них с Сандрой смешно топорщились и шевелились, будто живые.
Исли оглядел все это — распахнутые ворота, сугробы, оскорбленного Ригальдо, взъерошенную Жаннет, прижимающую к себе утепленного сфинкса, и две пары сияющих глаз. И сказал с истинно королевским величием:
— Мадам, давайте решим это мирно. Я готов признать всех бастардов моего кота.
***
— Ты как всегда!
— А ты что, хотел, чтобы она их выкинула?
— Да не выкинула бы. Видел — когда ты их забрал, она даже скисла.
Они давно поели и лениво пили вино. Тарелка Бекки сиротливо остывала на столе. Выловить девочку для ужина не удалось — все ее внимание поглотили котята. «Страшилки криволапые», — припечатал Ригальдо, когда те только были выпущены на пол. Для них сделали загон с домиком, поставили блюдце с молоком, и Бекки каждую минуту бегала проверять, пытаются котята лакать или еще нет.
Насчет Жаннет Ригальдо попал в точку. Когда Исли сообщил, что купит котят, та сразу же замолчала и, дернув плечом, сказала: «За кого вы меня принимаете». И потом еще зашла в дом, с кошкой на руках обошла гостиную, прежде чем проворчать: «Ну, кажется, у вас есть условия».
— И что теперь? Тут с одним котом трудно справится, а теперь их семь! Исли, вдумайся: семь.
— Уже шесть. Сандра забрала одного с собой. Говорит, что папа-полицейский ей разрешил.
— Папа-полицейский, наверное, сто раз пожалел, что отпустил дочку к пидорам.
— Пидоры, они такие, — с удовольствием сказал Исли, массируя плечи Ригальдо, и тот расслабился и закрыл глаза. — Только зайди к ним, выйдешь уже с котятами… Интересно, как Симба воспримет потомство?
— Да никак, — рассеянно ответил разомлевший Ригальдо. — Я читал, у котов нет отцовского инстинкта. Иногда самцы даже пожирают котят.
Они переглянулись, и Ригальдо первым сорвался с места.
В гостиной они сразу увидели, что Симба проник в загон. Его рыжий хвост торчал из домика толстой колбасой. Писка котят не было слышно.
Ничего не подозревающая Бекки спала на ковре, подложив под голову подушку с дивана. Возле ее руки стояла миска с молоком.
Ригальдо рывком поднял крышку и шумно выдохнул.
Котята лежали единым конгломератом, пристроив ушастые головы на спины друг другу, а нависающий над ними Симба старательно вылизывал морщинистые загривки.
Кот дернул шкурой на голос Ригальдо. Он осторожно вдвинулся глубже в домик, подтянул лапы и лег полубоком, размещаясь среди плешивых котят. Те завозились, подгребая к нему, и Симба самозабвенно продолжил вылизывать их макушки.
— Я, кажется, понимаю, что он нашел в той анорексичной кошке, — задумчиво сказал Исли, поднимая спящую Бекки на руки. — Он ее грел. Как джентльмен.
***
Наверное, весь этот ленивый и медленный уикенд, припорошенный снегопадом, что-то сделал с ними, думал Исли. Бекки спала у себя, и ее невозможно было разбудить, она только мычала и дрыгала ногой. Ригальдо почему-то даже не возмущался насчет пропущенного ужина. Исли как раз гуглил с планшета, какой бы треш-хоррор им посмотреть, когда Ригальдо вдруг возник в дверях и, опершись на косяк, объявил:
— Я собираюсь надолго залечь в ванну, — а потом, потоптавшись немного, вдруг добавил: — Хочешь со мной?..
Исли отложил планшет. Он хотел.
Ванных комнат у них было четыре, по одной на каждую спальню, но эта, «хозяйская», была самой большой. Исли считал гениальным решение разделить ее на несколько блоков, чтобы не мешать друг другу — две раковины, два унитаза, отделенный стеклянной перегородкой душ и лежачая ванна таких размеров, чтобы в ней поместились сразу два мужика. Когда они уточняли планировку комнат, Ригальдо пытался что-то нести про «зачем такой крокодил, можно было бы и скромнее», но Исли, глядя ему в глаза, сказал: «Нельзя. Ванна — вещь многофункциональная. Мало ли, придется кого-то в ней расчленять».
Сейчас они вдвоем лежали в многофункциональной ванне, утопая в пару и пене, и Исли думал — черт, тесно, надо было брать еще больше, а через полминуты, когда вольно раскинувшийся на нем Ригальдо двигался, проезжаясь под водой ягодицами по стратегически важным местам, уже передумывал — а, нет, в самый раз.
Мокрые волосы липли к шее, спину немного холодило. Под ложечкой иногда так томительно тянуло, и сердце время от времени принималось частить — то ли от влажного воздуха, то ли от того, что Ригальдо трудолюбиво тер его мочалкой, и иногда от этого трения кровь приливала к щекам.
Было тесно, тяжело и приятно.
— Пидорская романтика, — признал Ригальдо, вытягивая намыленные руки перед собой. — Не хватает только резиновой уточки. Зачем ты херачишь столько пены?
— Затем, что мне нравится, — хмыкнул Исли. Ему было слегка неудобно — Ригальдо два раза чуть не задел ему башкой по носу, и ноги было нормально не разместить. Хотя…
— Это еще что такое?
— Рациональное использование ванны, — он легко перекинул мыльную правую ногу через борт. На пол потекла пена.
Ригальдо шлепнул его по голени:
— Отрастил тут, понимаешь. У тебя слишком длинные ноги, ты в курсе?
— В курсе, — Исли плеснул на ладонь шампунь. — Мне говорили, что у меня самые красивые ноги экономического факультета. Белые, как веймутова горная сосна.
— Ах ты самовлюбленный засранец. Наверное, весь факультет перетрахал?
— Не то чтобы прямо весь, — он поерзал. — Но это в прошлом. Я уже и забыл, когда мои ноги лежали на чьих-то плечах, кроме твоих.
Мокрые черные волосы маячили у него перед глазами, и он зарылся в них руками, принялся массировать кожу. Ригальдо замер, фыркнул и сжал пальцы на его колене:
— Сильнее.
Он послушно усилил нажим. Ригальдо замычал, откинул голову ему на плечо, растекся и обмяк. Мылить стало неудобно, но Исли старался. Закончив втирать шампунь, он толкнул Ригальдо вперед:
— Ну-ка, сядь.
Тот поменял положение, сел на пятки. Исли окинул взглядом красную спину, широкие плечи и узкую талию, руки, спокойно лежащие на бортах ванны, и сказал:
— Закрой глаза.
Ригальдо склонил голову. Исли поливал его теплой водой, прочесывал пальцами волосы, смывая пену. Его муж сидел неподвижно и терпеливо жмурился, и, конечно, Исли не удержался — смахнув воду, текущую по шее, он прижался к коже губами.
Когда Ригальдо снова улегся спиной ему на грудь, интерес Исли уже весьма недвусмысленно упирался ему в задницу.
— Черт, так и знал! — тот попытался рвануться, но Исли как спрут обхватил его поперек груди. — Исли, я немного устал. Давай потом, а? Пусти, упырь.
Вместо того чтобы повиноваться, Исли подключил к обниманию ноги. Те самые, лучшие на экономическом факультете. Он скрестил их у Ригальдо на животе, лишая всякой возможности выбраться, и прижал его к себе еще сильнее.
— Детка, ты вроде бы взрослый мальчик уже, — задушевно сказал он, обводя подушечками пальцев напряженные соски. — А до сих пор такой беспечный. Но даже ты не можешь быть настолько наивен, чтобы лечь в одну ванну с голым мужиком и надеяться на одну только светскую беседу.
Он скользнул пальцами вдоль живота — и широко улыбнулся. У Ригальдо стоял. Исли нащупал под водой торчащий член, упругий и очень горячий, и сжал с намеком: попался, теперь не отвертишься.
Пойманный в ловушку Ригальдо внезапно начал краснеть. Исли с замиранием сердца смотрел, как яркий румянец заливает его шею и плечи, а мочка уха становится рубиновой. При этом он беспомощно и как-то даже сердито молчал. Это так остро напомнило Исли начало их отношений, того Ригальдо, который ничего не умел, всего боялся и постоянно упрямился, что в груди предательски защемило — от первобытной, неистовой, жадной любви.
— Чего ты? — с подозрением спросил Ригальдо и попытался вывернуться, чтобы посмотреть на него. — Чего ты так дышишь?..
— Чего-чего, — пробормотал Исли и поцеловал его в мокрое плечо. — Съесть тебя хочу.
Ригальдо вздохнул, завозился в его руках, и как-то так ловко сел, что возбужденный член Исли вклинился точно между его ягодиц. Исли прикрыл глаза и принялся тихими движениями поглаживать Ригальдо в паху, одновременно медленно двигая бедрами. Член терся о задний проход, скользкий от мыльной воды, и Исли чувствовал, как низ живота каменеет, а мысли становятся спутанными и вязкими.
— Ну съешь, что ли, — в тишине, наполненной плеском воды и сорванным дыханием, голос Ригальдо прозвучал особенно громко. Он завел мокрую руку за голову и кое-как обнял Исли за шею. — Я тебя тоже люблю.
От этого ворчливого признания, неловкой близости, Исли вдруг захотелось сделать с ним что-то невероятное. Догадывался Ригальдо или нет, но для Исли он всегда был немножко «деткой». Едким, хмурым и, безусловно, очень самостоятельным взрослым мальчиком, которым он восхищался и которого обожал. Как бы они ни вели себя друг с другом обычно, Исли знал: Ригальдо останется для него тем же мальчиком и в сорок, и в пятьдесят лет.
От этой мысли стало необыкновенно легко, а потом в лицо ему попала вода, и он зажмурился.
— Эй!
Он распахнул глаза. Ригальдо выворачивался из его рук, как угорь, чуть не задел Исли локтем по зубам и тут же цепко ухватился за шею. В ванне взметнулась и плюхнула на пол волна.
Грудь Исли подпирали мокрые колени. Ригальдо как-то исхитрился сесть ему на живот, лицом к лицу. Его взгляд был затуманен, но голос звучал настороженно:
— С тобой точно все хорошо?
— Все отлично, — уверил Исли, поглаживая его по волосам, прежде чем начать целовать. Ригальдо подался к нему всем телом. Им было неудобно, на пол снова плеснула вода. Исли чувствовал, как Ригальдо ерзает по его животу, по прижатому пульсирующему члену, и выносить это было выше человеческих сил. Не прекращая целоваться, Исли поднялся из пены, увлекая Ригальдо за собой. Вцепившись друг в друга, как две амфибии, они кое-как перевалились через борт.
Внизу лежал широкий прорезиненный коврик — привет «Пункту назначения». Они упали на него, чудом ничего себе не сломав — мокрые и горячие, сплетенные в живой шевелящийся клубок. Исли едва успел сорвать с крючка махровое полотенце, бросить на коврик и уложить на него возбужденного и тяжело дышащего Ригальдо. Голый, распаренный и скользкий от пены, тот ослеплял своей наготой. Исли окинул его взглядом от волос на груди до широко разведенных ног, задержавшись на ярко-розовом члене, и несколько раз двинул по нему рукой, а потом сгреб с подзеркальника купленную специально для таких заходов смазку и щедро выдавил на ладонь.
В лице Ригальдо что-то изменилось, рот приоткрылся в беззвучном оскале; он раскинулся, как морская звезда, запрокинул голову и поерзал на полотенце, упираясь пятками в пол. Исли смотрел в его искаженное лицо, не прекращая своего занятия: он трахал Ригальдо пальцами в зад, сперва медленнее, а потом все быстрее, и тот метался, мотал головой, пытался насаживаться глубже. В ванну бежала вода, комнату затянуло паром. Исли тяжело дышал, опираясь другой рукой об пол. Ригальдо пошевелился, просунул ногу между бедер Исли, потер затвердевшие яйца:
— Я сейчас сдохну. Иди сюда, а?
Исли обрушился на него. Завесил весь обзор волосами, навалился, зацеловал. Он просунул руки под липкую, в испарине, спину, прижал Ригальдо к себе, уместил ладони на ягодицах. Вклинился между ног и вошел до основания, принялся трахать, быстро, размашисто и жестко. Ригальдо, прижатый им к полу, коротко и негромко стонал. Исли видел его глаза, полуприкрытые и мутные от удовольствия. Ноги, раскинутые в стороны, спазматически подрагивали при каждом толчке. Ригальдо держался за спину Исли, и его руки скользили от пота. Полотенце сбилось, но им обоим было наплевать. Исли еще несколько раз содрогнулся, вколачиваясь в Ригальдо, и кончил, не вынимая, по ощущению — целым каскадом. Прямо в дочиста вымытую, сверкающую задницу.
— Скотина, — хрипло сказал Ригальдо, закатывая глаза. Он обхватил Исли за голову и со вздохом прижал к груди. Не давая себе и ему передышки, Исли осторожно развел его руки, сполз ниже, к покачивающемуся, скользкому от возбуждения члену — и отсосал так, что Ригальдо выгнуло над полом.
Потом они лениво и бестолково возились на полу, пытаясь бороться с накатившей истомой, и Исли, вспомнив все свои мысли в ванне, первым поднялся и потянул Ригальдо в душ. Тот вяло отталкивал его: «Что ты со мной, как с сахарной принцессой», но Исли, не слушая возражений, сам намылил его и домыл. Ригальдо послушно поворачивался под струями, осоловевший, отъебанный и томный, зевал, упираясь руками в кафель, и Исли боролся с желанием сказать ему что-то бессмысленно-нежное.
— Да хватит уже, — не открывая глаз, буркнул Ригальдо, когда Исли вытирал его махровым полотенцем. — Надо бы здесь прибраться и собрать воду…
— Иди в постель, — серьезно и ласково сказал Исли. — Я все сделаю и приду.
Он постоял еще немного под душем, довольно и сыто вертясь под водой, чувствуя себя так, как и должен был чувствовать не очень молодой и хорошо натрахавшийся человек, то есть счастливым и спокойным. Потом честно вытер потоп, который они устроили, расчесал и уложил волосы и вышел в спальню в слегка отсыревшем халате.
Ригальдо спал в пижаме, вытянувшись наискось через кровать. Исли постоял над ним, разглядывая в свете ночника темные ресницы, приоткрытый рот и руки, сжимающие углы подушки, а потом погасил лампу и попытался как-то разместиться на том свободном месте, которое Ригальдо ему оставил.
Не просыпаясь, тот тут же перекатился ему под бок.
Они лежали в темноте. Во дворе дул декабрьский ветер, деревья скрипели и сталкивались ветками, сыпал и сыпал густой снег. Исли поглаживал Ригальдо по голове и думал — надо же, как хорошо: и этот спит, и ребенок спит, и коты спят, целый выводок, и у них даже есть семейное древо. Не дом — ковчег да и только. Исли хмыкнул и невесомо поцеловал Ригальдо в пахнущие шампунем влажные волосы надо лбом.
У него иногда было чувство, что с весны они участвовали в гонке, в бесконечном марафоне достижений, и только сейчас, в эти ленивые дни снегопада, вроде бы попустило. Исли почти физически чувствовал, как Ригальдо расслабился, будто внутри него разжалась пружина. Поверил, что они все наконец сделали правильно.
Теперь можно было позволить себе просто быть счастливыми.
— О господи, — произнес Ригальдо, осторожно по кругу обходя разложенные на ковре схемы. Он даже не снял пальто, и на пол уже нападал снег.
— Это эскиз, — скромно потупился Исли. — Его надо будет перенести на ватман.
— М-да. Не думал, что твоя родословная настолько длинна.
— Не от «Мейфлауэра», конечно. Всего лишь первые поселенцы на северо-западе, Нью-Йорк-Алкай. И среди них Фёрсты-выходцы из Норвегии. И лучшие лесорубы, само собой.
— Так ты норвежец? Вот почему ты такой белобрысый…
— Папа, тебе нравится? — вмешалась Бекки.
Она лежала на ковре на животе.
— Оху… охренеть можно, — Ригальдо изогнул шею, читая наброски Исли. — Я думаю, из всего класса эту родословную переплюнет только мальчик Йицхак. Слушайте, а почему ваше геральдическое древо — пихта Дугласа?
Бекки встревоженно заморгала:
— А это плохо, да?
Исли крепко ухватил Ригальдо за руку и оттеснил к окну:
— Потому что так захотела твоя дочь. Не придирайся. Она каждый день видит из окна сосны, кедры и тсуги. Что еще она могла нарисовать?
— Да я не придираюсь. Пихта — значит пихта, — Ригальдо снял пальто. — А как она отнеслась к тому, что почти все на ее картинке уже умерли?
— Я показал ей в интернете родословную Габсбургов и сказал, что все эти люди тоже уже умерли, но их до сих пор очень уважают.
— О, — Ригальдо помолчал и взглянул на Исли с каким-то новым прищуром. — Ну тогда хорошо. Пошли, оживим еще парочку мертвецов на этой схеме. Мне тоже есть, что добавить со своей стороны.
Через пять минут они сидели на корточках, и Ригальдо чиркал маркером по листу. Бекки воодушевленно вырезала портреты из фотографий, которые Исли пожертвовал из задвинутого на полку семейного архива. Получилось довольно выразительно: от цифровой фотографии к снимкам на пленке, от репортажной съемки девяностых к чинным черно-белым снимкам двадцатых годов.
— А как Фёрсты пережили Депрессию? — внезапно спросил Ригальдо.
— Благодаря Блэкмэнам, — неохотно ответил Исли. — Эти засранцы всегда умели держать нос по ветру.
— Пап, ты сказал!..
— Я знаю. Не надо это повторять, милая.
— Ладно, вернемся на правую сторону пихты, — вздохнул Ригальдо. — Я знаю, что у бабки было еще два брата, а у деда — родственники в Су-Сити. Все они были фермерами. Много-много фермеров. Все, кроме самого первого Сегундо. Он… черт, я надеялся, что это никогда не всплывет.
— Ты вряд ли чем-то удивишь меня, моя радость. Давно хочу узнать о твоем предке с красивой испанской фамилией.
— Маргарет говорила, он был укротителем львов.
Бекки восторженно взвизгнула, а Исли положил маркер:
— Скажи, что это ты сейчас так пошутил.
— Да прямо, — Ригальдо смешно сморщил нос. — Бродячий цирк, уроды, акробаты, шапито… На вторую неделю гастролей в Эймсе лев сдох, и предок с тоски увлекся бурбоном и фермерской дочкой, а когда протрезвел и обнаружил, что женат, цирк уже давно съехал…
— Ты врешь, — уверенно сказал Исли. — Такая история… Ты стопроцентно раскололся бы раньше!
Ригальдо несильно двинул ему под ребро, а Исли в отместку шлепнул его по затылку. Они повалились на ковер, хохоча. Бекки обежала их, оседлала ногу Ригальдо и затеребила его штанину:
— Папа, скажи, что это неправда! Ужасненько льва жалко!
— Конечно, правда, — прорычал он. — Откуда, по-вашему, в почти стопроцентно белом штате мог взяться какой-то Сегундо!..
Пока они так барахтались, на разложенные документы пришел Симба и опустил толстый зад на семейную пихту, выражая глубокое довольство собой.
— Свали, мужик, тебя тут только не хватало, — слегка потрепанный Ригальдо нежно пересадил кота на диван. — Не хотите верить — и не надо. И так родственников хватает.
— А что за предки у тебя со стороны Смита?
— Пусть идут к черту вместе с ним. Я вообще не знаю, зачем ты его распечатал. Не хочу, чтобы он был на этом листе.
Исли покосился на «арт-проект». Он нагуглил довольно ранний снимок «Детей Салема», где Харви Смит, еще не очень спившийся и очень молодой, потрясал лохмами со сцены. Рядом лежала еще не обрезанная фотография Деборы-Эстелы, из тех, которые они привезли из дома Маргарет.
— Потому что тебя не в капусте нашли, моя радость. Уж какой был, такой был. Или ты хочешь выпилить с пихты и Джессику, и Сару?
— Не хочу, — проворчал Ригальдо. — Эти дурочки мои сестры, зачем их выпиливать.
— А без Смита непонятно, откуда они взялись.
— Ладно, хрен с ним, пусть остается.
Некоторое время они сосредоточенно клеили и рисовали, пока, в очередной раз взглянув на лист, Ригальдо замер и произнес:
— А она что здесь делает?!
Исли взглянул на снимок перед ним — и почувствовал, как занемела левая рука, а лицо, наоборот, запылало огнем.
Он быстро встал на ноги, потянув Ригальдо за собой:
— Давай не при ней. Отойдем.
По пути на кухню Ригальдо все время оглядывался, как будто не мог поверить тому, что увидел. Стоило двери за ними закрыться, как Исли сразу же оказался припертым к стене.
— Поверить не могу! — слово в слово озвучил Ригальдо его мысли. — Ты поместил Присциллу рядом с теми, кого она… Исли, я не особо силен в этике, но это нихуя не этично.
Исли прикрыл глаза, потер лоб, чтобы прогнать легкое ощущение головокружения, и невпопад сказал:
— Ей там тринадцать лет.
Он помолчал, собираясь с мыслями. Ригальдо тоже молчал, на удивление не торопя его.
Исли налил себе воды и попытался объясниться:
— Вначале я не хотел, но Бекки… Она спросила: кто это там рядом с маленьким Лаки, и я бездумно ответил: это его сестра, а она принялась ее вырезать… И я подумал: ничего уже не изменишь. Это всего лишь родословная, а Присцилла ее часть, как ни крути. Но если хочешь, я уберу фото, — торопливо сказал он. — Останется только подпись.
Ригальдо молчал. Его грудь медленно вздымалась, руку он держал на животе. Исли подумал о рубцах у него под рубашкой — и повторил, уже более уверенно, положив ладонь ему на плечо:
— Я потихоньку отлеплю фото. Скажем, что отвалилось.
Ригальдо дернул плечом, взял недопитый стакан и сделал долгий глоток. И сказал, повернувшись спиной к Исли:
— Оставь. Я не Вальпурга Блэк, чтобы выжигать родственников с фотографий.
Они вернулись в гостиную. Бекки самозабвенно штриховала пихту зеленым маркером, от усердия высунув язык. Исли оглядел «арт-проект» и не удержался:
— По-моему, здорово получилось.
Ригальдо косо покосился на него, но промолчал. Бекки поместила их портреты внизу, друг напротив друга. «Папа Исли» безмятежно сверкал зубами, «Папа Ригальдо» смотрел своим фирменным взглядом «через прицел». По стволу пихты Дугласа карабкалось что-то, похожее на белку-мутанта.
— А это кто, детка?
— Это Симба, — важно сказала Бекки. — Он тоже должен быть в нашей… гинекологии!
— Генеалогии, — поправил Ригальдо. Он обошел плакат, скрестив руки на груди. — Господи, ну и компания подобралась.
— Ни одного программиста, — вздохнул Исли. — Для Сиэтла прямо нетипично…
— Что значит «компания подобралась»? — спросила Бекки.
— Ну как тебе объяснить. Я думаю, ни у кого в классе больше не будет так, чтобы на одном листе оказались промышленные магнаты, укротитель львов, рок-музыкант, королева красоты штата, фермеры, учительница, хирург, плотник…
«И даже серийная убийца», — подумал он и уставился себе под ноги.
Ригальдо издал сдавленный смешок и вдруг обнял Исли за плечи:
— Бедная наша учительница, миз Норрис. Мы-то нарисовали, а ей теперь с этими знаниями жить!..
***
Посреди ночи Исли проснулся от тихого стука в дверь.
— Папа, открой, — еле слышно скреблась Бекки. — У вас заперто…
Он включил ночник, посмотрел на часы — третий час; соображалось на редкость туго. Ригальдо спал сном младенца, приоткрыв рот и разметавшись на две трети кровати — в пижаме; значит, можно было открывать дверь. Они заперлись с вечера, вроде как с желанием продолжить вчерашний марафон, но два бокала вина, выпитых за ужином, недосып и ленивая снежная погода сделали свое дело — Исли вырубился, пока ждал Ригальдо из ванной.
— Что, детка? — он впустил ее вместе с котом. Симба тут же прыгнул на кровать, крадучись обошел Ригальдо и свернулся на одеяле. — Опять надо поменять простыни?
— Нет, — Бекки смотрела очень внимательно, наклонив голову к плечу. — Я сходила в туалет, все в порядке. Просто я лежала и думала про родословную и вдруг поняла, что мы не нарисовали Тома и Лиз.
Исли зевнул так, что свело челюсть. Нет, все-таки две бессонные ночи подряд — это перебор. Иначе его запасы спокойствия истают, как заряд батареи в севшем телефоне Ригальдо. Уже не мальчик, с какой стороны не взгляни.
— Бекки, мы всех нарисовали, кого хотели. Я сейчас не могу ни во что играть. Надо лечь спать, а то завтра утром нам будет плохо.
— Но ведь снежногеддон! Завтра не надо никуда идти!
Она таращилась так жалобно, что он сломался:
— Ладно, не стой на полу, иди в постель. Ложись с краю, вот так, чтобы папа не проснулся.
Бекки немедленно уместилась рядом, подтянула одеяло до груди. Исли вздрогнул, почувствовав ее ледяные стопы даже через пижаму и сжал их, согревая. Приглушил свет и шепотом спросил:
— Я не понял, что у тебя случилось. Кого мы забыли?
— Тома и Лиз, — ответила Бекки тем же несчастным шепотом. — Которые были до вас с папой, и до Майкла и Энн. Которые, ну, тогда…
Она зябко вздрогнула, а Исли нахмурился. Он вспомнил. Фостеры, которые потеряли ее в «Сауз Кингдом». Они тоже планировали ее удочерить.
— Но ведь они не были нам родственниками, — осторожно заговорил он. — Мы же не можем вписать в родословную всех друзей…
— Но ты же вписал меня, хотя я ни от кого не родилась, — упрямо сказала Бекки.
— Это другое. Мы семья. Ты, я и папа.
— Но Лиз тоже говорила, что мы семья!
Исли вобрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул. Два часа ночи — не самое лучшее время для кустарной проработки травм, но просто так выставить Бекки он не мог.
Ригальдо рядом с ним мотнул головой по подушке, перекатился на другой бок. Исли подумал, стоит ли его разбудить, и решил, что нет.
— Скучаешь по Тому и Лиз? — вместо этого спросил он.
Бекки заерзала под одеялом.
— Иногда, — призналась она наконец. — Лиз была очень добрая. У нее были такие мягкие руки, и глаза черные, как изюм в булочке. Ты пробовал булочки с изюмом?..
— Пробовал.
— Она все время говорила: «Ты моя золотая детка». И в тот раз они купили мне шар. Полицейский сказал, что они взорвались, а психолог — что они на большом облаке. А Колин — что на них упал потолок. Мне плохо, когда я про это думаю, папа.
Спина Ригальдо, прижатая к боку Исли, вдруг закаменела. «Не спит, слушает», — подумал Исли и дотронулся под одеялом до напряженных лопаток.
— Я думаю, Лиз и Том были очень хорошими, — негромко сказал он. Бекки тут же села в постели, открыла рот, но Исли не дал ей заговорить. — Я совсем не против, чтобы ты нарисовала их рядом с деревом. Как будто они там гуляют, взявшись за руки.
— Правда?.. Как здорово! А можно, я нарисую сбоку свой «дом на дереве»? И наш лес, и Джоанну, и охранников, и лодку «Мария»?
— Господь, жги, — отчетливо произнес Ригальдо. — Школа будет в восторге от этого зоопарка.
Исли пятерней расчесал ее растрепавшиеся волосы.
— Видишь, папа тоже не возражает.
***
Конечно же, вернуть сон оказалось нелегко. Бекки давно сопела носом в теплом коконе из подушек и одеял, а Исли смотрел через темноту на прямоугольник окна. Снег снова падал, рыхлыми необильными хлопьями. Снаружи стекла нарос небольшой сугроб.
Ригальдо тоже не спал, Исли знал это по тому, как тот ворочается и как дышит.
Заснуть не получалось, хоть убей.
— Кофе? — предложил он со вздохом. — Парадокс, но после полуночи иногда помогает вырубиться.
— Клин клином, — буркнул Ригальдо, выпутываясь из одеял.
На лестнице Исли чуть не грохнулся, наступив на игрушечную машинку. Ригальдо поймал его за футболку в последний момент. А сам, задумавшись, напузырил им в кофе по полчашки молока, как привык делать ребенку. Запоздало осознав, чертыхнулся и хотел вылить в раковину, но Исли ему не позволил:
— Да черт с ним. Давай сюда, может, так срубит быстрее.
«Теплая сладкая гадость», — подумал он, сделав глоток. Они ушли с кухни в гостиную и сели на диван, не включая свет. Ригальдо раздвинул шторы и оказалось, что снег уже не идет — небо было залито глубокой звездной чернотой. Звезды пульсировали, выпуклые и холодные. Застывшие в безветрии сосны топырили снежные лапы, как великаны.
Ригальдо пошевелился, положил руку на спинку дивана и с мягким ворчанием сказал:
— Прямо захотелось каких-то глупых признаний, но я теряюсь, с чего начать.
Исли засмеялся и завозился, приваливаясь к нему полубоком:
— Можно признать, что кофе сегодня фантастическое говно.
— Мне тоже не нравится! — с облегчением воскликнул Ригальдо. Получилось слишком громко, и Исли прижал пальцы к его губам. Ригальдо накрыл его руку своей, но вместо того, чтобы убрать, поцеловал ладонь.
Через секунду они уже целовались, вжимаясь друг в друга переплетенными ногами, с мычанием и вздохами комкая одежду. Исли не заметил, когда они поднялись и пошли, не размыкая объятий, чертыхаясь и спотыкаясь о раскиданные игрушки. Их швыряло от стены к стене, они налетали на двери, но не прекращали целоваться и потираться друг о друга. Ригальдо открывал двери и тянул за собой Исли, и тот шел и думал, до чего же хорошо.
Когда Ригальдо толкнул его в темноте к каким-то полкам, задрал пижаму и опустился на колени, выцеловывая живот, Исли вдруг содрогнулся от холодного воздуха и отстранился:
— Господи, где мы?..
— В гараже, — невнятно произнес Ригальдо.
— Ты ебанулся?..
— Здесь хорошая звукоизоляция. Не мешай, я не смогу говорить с членом во рту.
Исли запрокинул голову и рассмеялся.
Все верно — он сразу почувствовал запахи железа и масла, а уже после опознал контуры обеих машин в полумраке, и аккуратно составленные пластиковые канистры, и стеллажи у дальней стены. Было свежо; голый зад покрылся мурашками.
Ригальдо стоял перед ним на коленях и терся колючей щекой о живот. Когда щетина задевала член, Исли простреливало от удовольствия. Он пошире расставил ноги, прижался спиной к стеллажам. Делать то, что они собирались, вот так — посреди зимней ночи, в темноте, среди воняющих растворителем и маслом железок — было странно, неуютно… и здорово. Возбуждение концентрировалось в животе. По прерывистому, шумному дыханию Исли чувствовал, что Ригальдо тоже заведен.
Исли положил ему ладони на плечи, коснулся затылка, пропустил сквозь пальцы скользкие прямые пряди. Между ними проскочила искра — волосы наэлектризовались от холода. Исли отдернул руку — и задохнулся, потому что в этот момент Ригальдо наконец вобрал член в рот. Сперва только головку, сильно надавливая губами, массируя влажным широким языком так, что Исли очень быстро стал задыхаться — чувствовать это было просто невыносимо, страшно хотелось вогнать поглубже, двигаться сильней и быстрей. Он нетерпеливо толкнулся бедрами, но Ригальдо отстранился и снова расчетливо медленно его облизал. Исли испытывал что-то близкое к обмороку — головка почти потеряла чувствительность, яйца поджались, скользкий от стекающей слюны член ныл, требуя, чтобы по нему поводили рукой. Ноги подкашивались, он с трудом сдерживался, чтобы не ухватить Ригальдо за волосы и не воткнуть мордой в пах за инквизиторские замашки. Когда тот наконец заглотнул целиком, Исли ахнул — стало так хорошо, что потемнело в глазах. В ушах гудела кровь, ноздри щекотал запах машинного масла; Ригальдо сосал с чмоканьем и прихлюпыванием, смело насаживался горлом на ствол. Его ладони, обнимающие ноги Исли, дрожали. Когда он опустил одну руку вниз, чтобы сжать себя через штаны, Исли вцепился ему в плечо:
— Нет, не хочу так, давай вместе!
Ригальдо выпустил его с протяжным горловым звуком, шумно сглотнул и с заметным напряжением произнес:
— Уверен? Мы уже близко…
— Уверен, — прошептал Исли в холодную темноту. — Хочу тебя целовать.
Ригальдо встал на ноги резким, неловким движением, с грохотом свалив что-то на зацементированный пол; Исли проворно притянул его к себе, дернул вниз резинку штанов, стиснул оба горячих и мокрых члена. Ригальдо вжался в него всем телом, взялся руками за стеллажи. Его лицо было совсем рядом — бесшумно раздувающиеся ноздри, скользкий от нестертой слюны соленый рот, длинные вздрагивающие ресницы. Исли дышал ему в приоткрытые губы, задыхаясь от нежности и азарта, не прекращая быстро дрочить. Ригальдо толкался ему навстречу, пытался навязать свой ритм, но Исли опережал его, двигая кулаком слишком быстро и жестко. Он торопился, и его первым накрыло оргазмом, похожим на электрическую вспышку в темноте. Он задохнулся, жадно проживая все это — протяжное судорожное удовольствие, тут же накатившую слабость, разом обрушившиеся острые запахи возбуждения, холодного помещения и машинного масла. Ригальдо тяжело дышал, наваливался всем телом; его голова легла Исли на плечо — доверительно, как будто в безмолвной просьбе; и Исли знал, что от него требуется, и двигал рукой, пока Ригальдо не содрогнулся всем телом и не повис у него на плечах.
Потом они приводили себя в порядок. Исли включил свет и обнаружил, что Ригальдо свалил банку с гвоздями. Пока тот, ругаясь, собирал их по всему полу, он пошел проверить, все ли в доме в порядке. На этажах было тихо; кот не бродил, Бекки досыпала в родительской спальне.
Шторы в гостиной по-прежнему были раздвинуты, звездное небо все так же лениво мерцало. Исли устало опустился на диван — и понял, что засыпает, только когда стало тесно и тепло, потому что Ригальдо накрыл их обоих пледом.
— Чем это воняет? — с подозрением спросил Ригальдо, едва переступив порог дома. — У нас что-то сгорело? Лаки?! Лаки, блядь!..
— Мне жаль, мужики, — Лаки появился в дверях гостиной. — Но ваша девочка очень переживала, что вы не успеете поставить индейку в духовку, а вас все не было, не было… Ну и вот. Трудно развлекать и Бекки, и Заки. Я увлекся.
— Проклятье, — Ригальдо пересек комнату, не снимая пальто, и скрылся на кухне. Оттуда донесся его разъяренный рев. — Лучше бы вы вообще ничего не делали! Устроили здесь крематорий!.. Нет, Бекки, сейчас не лезь ко мне!
— Чего это он такой нервный? — Лаки почесал в затылке. — Расстроился из-за больницы? Как там Тереза? А ее подруга? Клэр как ушла на дежурство, не звонила…
Исли снял с шеи шарф, выдохнул. Этот день выпил из него много сил.
Его никто так и не спалил — Терезу увезли в кресле, и он смог выбраться из палаты и наконец-то покинуть госпиталь. Ригальдо кружил по больничному холлу, как тигр в клетке, изнемогая от ожидания. Исли предусмотрительно скрыл от него свое пребывание в ванной, просто уклончиво объяснил, что не мог оставить Терезу одну. Ригальдо в ответ показал ему видео на телефоне — Ирена, осунувшаяся до того, что стала походить на отощавшего горбоносого эльфа, продемонстрировала в камеру блистательный средний палец на левой руке. Тереза напрасно ее недооценивает, подумал Исли. Ирена не позволит ей так просто соскочить.
Пока они ехали, ему пришло сообщение: «Прости за грубость и спасибо за ананасы. P.S. Твоя д-р Клэр золото. Надеюсь, твой невоспитанный племянник понимает, как вам, Фёрстам, с ней повезло».
Из кухни доносилось «Что же мы будем есть?» — «Будете жрать кукурузные початки!» — «Может, закажем пиццу и украсим…» — «Физалисом?!»
— Исли, — тихо позвал Лаки.
Он обернулся.
Посреди гостиной, между телевизором и диваном на своих двоих стоял Закари, задумчиво положив указательный палец в рот. Он широко расставил ноги и боролся с силой тяготения, и явно раздумывал, что лучше — привычно опуститься на четвереньки или попробовать этот странный альтернативный способ передвижения.
Исли медленно сел на корточки и протянул к нему руки.
— Ну давай, — позвал он шепотом. — Никто и не обещал, что это будет легко. Ты уже взрослый парень, пора покорять этот город.
Заки широко улыбнулся, захлопал в ладоши и сделал по направлению к Исли свой первый шаг.
========== Часть 8 ==========
В декабре СМИ предупредили, что на Сиэтл надвигается снежный шторм.
— Мы все умрем, — радостно сказала Люсиэла. — Нас занесет и заморозит! А кто останется, будут есть друг друга, как в том фильме про поезд, летящий сквозь снег!
— Не знал, что вы смотрите фильмы про постапокалипсис, — удивился Исли.
Она фыркнула и ловко выдернула из его рук подписанные бумаги.
— Я просто когда-то ходила на него в кино с кавалером. Это был фильм по его выбору, не по моему.
— И как вам? — с интересом спросил Исли.
Люсиэла обернулась к нему и хищно поиграла кровавым маникюром:
— Он оказался недостаточно хорош. Они оба.
По случаю пятницы на ней был мягкий свитер с высоким горлом. Исли отметил про себя, что Люсиэла сегодня выглядит непривычно мирно. У него было хорошее настроение, даже несмотря на перспективу «ужасных холодов», и, наблюдая, как Люсиэла сортирует документы, он внезапно спросил:
— Сколько вы уже у нас работаете? Лет десять?
Она замерла.
— Не помню. Кажется, больше. Меня ведь принимал на работу еще прежний шеф. Как раз перед тем, как…
Он медленно кивнул.
Да, действительно.
Люсиэлу ему «подарил» на его первой руководящей должности в «Нордвуде» отец. Они тогда еще смеялись: первая личная секретарша для свеженького экономиста, это почти как первая женщина. Он помнил, как был слегка ошарашен, встретив в своей приемной это чудовище в черном бюстгальтере, просвечивающем через алые кружева, с ходу атаковавшее его предложением сделать массаж. Блэкмэны злопыхали, что он тут развел бордель, салун и кабаре и что его слово не будет ничего значить для коллег, с такой-то личной помощницей.
А потом, после похорон отца, матери, сестры и ее мужа, когда ему на руки свалился весь «Нордвуд» — с партнерами, желающими его подсидеть, с торговыми убытками и производственными накладками, когда Исли вынырнул из-под завала договоров, кредитов, накладных, нормативных актов и приказов, он обнаружил, что все это время Люсиэла не пускала к нему никого, кроме тех, кого он вызывал сам. Она охраняла босса, как доберман склад, разжевывая на куски всех, кто не проходил фейс-контроль.
Ему тогда было двадцать четыре, а сейчас сорок три. Почти двадцать лет прошло.
Надо же.
— Можно спросить? — Исли подпер щеку кулаком.
— Что? — неожиданно ершисто произнесла Люсиэла. — Можно подумать, вы с господином Сегундо никогда не смеялись над тем, что я все еще здесь торчу.
— Да… Нет, — с легким удивлением признался Исли. — Не смеялся. Мне это всегда казалось… таким правильным.
Он в самом деле не задумывался, почему Люсиэла до сих пор работает у него. Ее присутствие было так же естественно, как дагерротипы лесопилки «Блэкмэн и Фёрст» на стене напротив ресепшен. Как утренний кофе, стеклянные окна, вид на залив и башни Даунтауна. Она была частью его команды, и все. До него доходили слухи, что, возможно, она спала с его отцом, но ни двадцать лет назад, ни сейчас это никак не влияло на ее полезность.
Люсиэла медленно села в кресло для посетителей и вытянула на полкабинета длинные ноги.
— Да я сама не знаю, — задумчиво сказала она. — Это какая-то… дурная привычка. Я всегда думала, что работа здесь — дело временное. Трамплин, который поможет мне найти покровителя. Я думала: вот выйду замуж, и у меня будет все. «Порше Кайен», яхта, виноградники, скромная вилла в районе Медины, кольца, как у Иветт Прието, и икра белуги-альбиноса на завтрак!
К концу этого перечисления Исли давил в себе смех.
— Сдается, я вас подвел.
— Конечно, подвели, — негодующе фыркнула Люсиэла. — Сама не знаю как, но я прилипла к этой приемной намертво! Как будто села юбкой на суперклей! Не знаю, как это вообще получилось, приличная женщина в моем возрасте не должна ходить на работу каждый день! Это что-то нездоровое, вроде желания часто мастурбировать! Сперва мне хотелось работать, чтобы вас соблазнить, потом — назло Блэкмэнам, которые пытались меня выпереть, чтобы подложить под вас свою сучку-секретаря, потом до смерти смешно было наблюдать за Сегундо… За это время я могла бы уже трижды выйти замуж, мистер Фёрст. Я даже кандидатов отобрала на ваших переговорах.
— Правда? Я ничего не знал.
— Само собой. Но стоило мне провести с ними отпуск… — она пожала плечами. — Что тут сказать. На любом судне меня начинает тошнить уже через десять минут, и, по секрету, у меня аллергия на золото и шампанское. В итоге я купила себе «Порше» сама. И зачем мне теперь вообще выходить замуж?
Исли уже не мог ржать, только редко вздрагивал.
— Хотите, я вас возьму на рождественский благотворительный бал? — отсмеявшись, спросил он. — В качестве личной помощницы? Может, присмотрите себе что-то интересное? Новую цель?
— Сегундо вам голову откусит и будет прав, — безмятежно ответила Люсиэла. — К тому же с годами к потенциальному соискателю у меня все больше запросов. Нет-нет, я сейчас не готова переезжать в Медину, у меня Рафаэла гостит. А насчет бала я все-таки подумаю.
— Ладно, — он улыбнулся ей. — Удачи, мисс Сауз. Будьте осторожнее на дорогах.
— Сестра настаивает, чтобы я поменяла резину, но, честно говоря, лень, — она грациозно поднялась и потянулась. — Не знаю никого в Сиэтле, кто бы менял резину ради пяти дней настоящей зимы. Ведь со второй половины декабря по прогнозам все снова растает!
— Большинство в самом деле думают так же, как вы, — ухмыльнулся Исли. — А я вот как раз такого человека знаю.
Уже в дверях Люсиэла проверила телефон:
— Рафаэла пишет, что Амазон рассылает своим сотрудникам предупреждения об изменении режима работы в следующие дни.
— Очень хорошо, — одобрил Исли. — Надо и нам поступить так же. Предупредите информационную службу, пожалуйста.
Когда она ушла, он собрал бумаги и остановился перед окном.
Свет в офисе в самом конце рабочего дня был приглушен, а за огромными стеклами копилась мгла. Небо с волнистыми контурами тяжелых облаков сегодня висело особенно низко. Светящиеся стрелы строительных кранов и коробки небоскребов были будто вдавлены в него. Казалось, еще немного — и оно лопнет, просыплется снежным крошевом из дыр.
На подземной парковке сегодня было меньше машин, чем всегда — половина, если не больше, работников «Нордвуда» закончила работу на час раньше, чтобы успеть подготовиться к снегопаду.
В городе Исли заметил первые признаки близкого «апокалипсиса». Город тонул в подступающей темноте, порывистый ветер с редкими пока снежинками гнал по тротуарам мусор, обрывки картона, пакеты, фольгу и шприцы, трепал палатки бродяг и несвернутые тенты. Куда-то девались все бездомные; никто не лежал на асфальте, не задирался под дозой, не справлял нужду. Исли давно не видел, чтобы улицы в это время были настолько пусты.
Многие магазины и кафе, включая «Старбакс», оказались закрыты, а на парковках вокруг универмагов было не протолкнуться от машин. Стоя на перекрестке в ожидании светофора Исли видел сквозь витрины, как люди сметают с полок все подряд, как будто готовятся к долгой арктической зиме, а не к пяти дням минусовой температуры.
Снег повалил, когда «Брабус» томился в пробке на самом выезде из города. Большие снежинки сменились целыми хлопьями. Небо посветлело, перед капотом закружил вихрь, и вскоре ничего нельзя было разобрать за белой пеленой. Машины ехали медленно, часто сигналили. Телефон звякнул, приняв сообщение: Лаки прислал снимок каких-то облепленных снегом маленьких пальм. Исли кинул ему в ответ смайлик.
Впервые дорога до дома по скоростному шоссе заняла у него полтора часа. Большинство владельцев автомобилей не стало заморачиваться заменой резины, и Исли насчитал уже три аварии, и это только на шоссе. Что будет в следующие дни на холмах в городе, было страшно подумать.
Ветер в лесу стонал, раскачивал сосны, сеял снег. Исли пришлось посигналить перед воротами: охрана не сразу разглядела на камерах «Брабус».
Когда Исли вошел в дом, навстречу ему бросились сразу двое — Бекки и кот. К его удивлению, девочка не повисла на его шее, а попыталась проскочить у него между ног и выбраться на веранду. Присев на корточки, Исли перехватил одной рукой ее, а другой кота, и в шутку рявкнул:
— Куда без куртки?..
Бекки состроила умильную мордашку.
— Папа, ты видел снег, видел снег? — тараторила она, отряхивая его макушку и плечи. — Смотри, ты весь снежный! Можно мне тоже ненадолго выйти во двор? Я обещаю, я никуда не уйду!
— А что, тебя не пускают? — Исли закрутил головой.
— Да сейчас, — неохотно ответил Ригальдо. Он сидел на диване в гостиной и смотрел новости. — Не пустишь ее. Мы почти целый час торчали в лесу. Я себе отморозил… Неважно что; в общем, там ветер.
— Там буря, — кивнул Исли, и Бекки восторженно ахнула.
Кот льнул к ногам, топорщил свою пышную зимнюю шерсть, покусывал и толкался задними лапами. Исли опрокинул его на ковер и покатал.
— Что, меховой мешок, тоже хочешь на улицу? Уж ты-то должен помнить, что снег тебе не нравится!
— Папа, пожалуйста, папа! — Бекки трясла его за плечо. И, поймав разрешающий взгляд, взвизгнула и понеслась за курткой.
Исли воспользовался этим, чтобы устремиться в гостиную и, опрокинув Ригальдо на спинку дивана, поцеловать в губы.
— Из школы пришло сообщение, что дети свободны на эти пять дней, — тот утер рот рукой. — Школьный водитель просто не сможет пробираться по снежным улицам. Учителя тоже будут сидеть дома со своими детьми. Я, честно говоря, на такой армагеддец не рассчитывал. У меня бездна работы.
— Значит, будешь работать, — Исли пожал плечами. — Кто тебе не дает. Если у тебя это самое… Пагубная склонность к трудоголизму.
Ригальдо пихнул его в бок. Исли ответил щипком. Тогда его прижали к дивану и навалились сверху.
— Целуются, — восторженно сказала где-то Бекки, и Ригальдо поспешно с него сполз — как показалось Исли, не очень охотно. Он поискал дочь взглядом: она стояла в гардеробной нише в криво намотанном шарфе и съехавшей набок шапке. Увидев, что он смотрит, Бекки повторила уже гораздо нетерпеливее:
— Целуетесь! А снег тем временем идет и скоро выйдет совсем!..
Исли поднялся, чтобы вывести ее на веранду.
Она была не права. Ветер в лесу бушевал всю ночь, и до утра снег все еще падал-падал-падал.
***
Все свои утренние дела Ригальдо проспал.
Исли проснулся от раздраженного бормотания и, заложив руки за голову, наблюдал, как тот шарит под одеялом.
— Где этот ебаный телефон? Почему он не зазвонил?!
— Потому что ты не поставил его на зарядку, — Исли зевнул. — Если на то пошло, меня больше интересует, где наш ребенок.
Он говорил совершенно искренне — Бекки каждый уикенд просыпалась первая и всегда приходила, шлепая босыми ногами, ввинчивалась под одеяло, как маленький бур, чтобы крючком свернуться между ними. Иногда она снова засыпала, пригревшись, но чаще начинала скучать и ворочаться, тихонько повторяя: «Папа, ты спишь? Спишь? А ты, пап?..» Не раз бывало, что с трудом разлепив глаза, Исли уже видел, как она прыгает по Ригальдо. Но сейчас по ощущениям было уже много времени, комнату заливал поздний утренний свет, белый и густой, как будто прошедший через матовое стекло; давно пора было пить кофе, а Бекки не было ни видно, ни слышно.
Ригальдо исподлобья посмотрел на него, выругался под нос и заметался по комнате. Глядя, как он прыгает в одном носке и перекинутом через плечо галстуке, пытаясь на ходу вскочить в брюки, Исли демонстративно, с удовольствием потянулся.
— Сделай нормальную рожу, — буркнул Ригальдо. — Выглядишь томным, как Симба, когда лижет яйца.
— Ты выглядишь не лучше, когда тебе лижут. Я даже припоминаю, что кто-то просил еще… Ай!..
Ригальдо, два раза хлестнув его галстуком, запустил руку под одеяло, шаря по простыне.
Исли его пожалел и вытащил телефон из-под задницы. Ригальдо помедлил — и взял его, а потом наклонился вперед и чмокнул Исли в щеку:
— Больше не попрошу, если будешь дразниться.
Он отстранился, забрал костюм вместе с вешалкой и утопал за дверь, громко выкликая Бекки на лестнице.
Походка у него была немного странной — незаметно, если не вглядываться, но Исли знал, на что обращать внимания. Думать в этом направлении было приятно, но он стряхнул сонную разнеженность и поплелся в ванную. Взлохмаченный, с распухшими губами Ригальдо выглядел так, что его хотелось затащить обратно в постель. Как будто они не занимались сексом все время, пока дом спал, а округ заносило снегом.
Стоя над раковиной с зубной щеткой во рту, Исли прикрыл глаза. Да, именно. Они еблись всю ночь, закрывшись в спальне, молча и одержимо. Ригальдо искусал ему всю шею, как вампир, а Исли валял его по простыням, раскладывая и так, и этак. Ригальдо был ненасытен. Он смотрел из-под влажных темных ресниц с вызовом и притягивал Исли к себе, как магнит. Конвектор они с вечера не отрегулировали, было свежо, и в этом холодном воздухе каждое соприкосновение тел обжигало. Исли потерял счет в этом марафоне — сколько раз они становились на четвереньки, а сколько раз кто-то из них падал сверху, чувствуя, как его стискивают горячие колени второго. В какой-то момент Ригальдо встал этими ободранными коленями по обе стороны его головы, шлепнул головкой по губам, и Исли послушно взял за щеку и начал сосать, а сам в это время мял крепкие ягодицы. Он тер вспухшую нежную дырку, дождался, пока Ригальдо не начал синхронно насаживаться на пальцы, а потом убрал их, вызвав негодующее шипение. Ригальдо смотрел сверху, тяжело дыша, его член во рту Исли подергивался, и тот не удержался — вытолкнул его языком и, схватив Ригальдо за бедра, усадил себе на лицо. Он не знал, сколько времени прошло: Ригальдо вздыхал, ерзал на нем, выгибался, просил еще, пока Исли трахал его губами и языком в чувствительное, сжимающееся отверстие. Ригальдо дрочил ему, заведя правую руку назад, не прекращая при этом дрочить себе левой, ему было неудобно, и в конце концов Исли просто скинул его с себя на матрас, придавил и дотрахал черти как, полубоком. Они лежали, закинув друг на друга ноги, перемазанные смазкой, спермой и слюной до ушей, и Ригальдо вдруг взял его обеими руками за голову и сцеловал пот с ресниц. И сказал: «С тобой не замерзнешь даже во время снежногеддона». А Исли притиснул его к себе и мечтательно протянул: «Был бы я режиссером, я снял бы про это кино. Как люди, чтобы не замерзнуть, беспорядочно трахаются».
Поток этих жизнеутверждающих воспоминаний был прерван Ригальдо, который начал ломиться в дверь ванной и орать, что должен бежать, а ребенок там внизу брошенный, голодный и неодетый.
Наскоро умыв морду, Исли спустился в гостиную. Ригальдо уже торопливо всовывал руки в пальто. А Бекки тихо стояла у ростового окна, придерживая спадающие пижамные штаны, и смотрела во двор. Рядом с ней сидел кот, дергал шкурой.
Снаружи было очень тихо и светло, но Исли не обольщался: он читал прогноз и знал, что это всего лишь короткая передышка перед следующей тучей. Снег медленно кружился, оседая на ветвях сосен, перилах веранды и на двух кособоких снеговиках, которых Бекки вчера ухитрилась слепить прямо во время шторма. Землю покрывал толстый белый ковер, на котором отпечатались два ряда следов: Ригальдо успел сбегать к гаражу и обратно.
— Поесть приготовишь ей сам, — командовал Ригальдо. — Не доводи омлет до состояния подошвы. Если пойдете гулять, не забудь вставить стельки в ее сапоги. И пусть она почитает тебе хотя бы пару страниц.
— Хорошо, мамочка.
— Иди ты… сам знаешь куда.
Вместо того чтобы соревноваться с ним в остроумии, Исли поймал его за шарф. Притянул к себе — и отпустил, обаятельно улыбнувшись:
— Я подожду до вечера. Сходим туда вместе.
Ворча, как бешеный еж, Ригальдо сбежал во двор. Глядя, как он прет через снег к своему «Мустангу», с кошачьей гадливостью поднимая ноги в брюках, Исли покачал головой. Вот же трудоголик.
Он подошел к Бекки и потрепал ее по голове. Она повернулась к нему, потерлась носом о футболку:
— Первый снег — это так хорошо, это лучше, чем все старые снега вместе взятые!
— А по мне, весь снег — это здорово, — не согласился Исли. — Но в самом первом, конечно, приятнее валяться!
В глазах Бекки вспыхнула надежда, и Исли прищурился:
— Ну что, по омлету… или сразу во двор?
— Во двор! — взвизгнула она.
***
Позже, когда Бекки уже сидела с тарелкой перед телевизором, румяная и лохматая, а на сушилке сохли две пары штанов, Исли разжег камин. С появлением Бекки пришлось установить дополнительную решетку безопасности, потому что живое пламя просто гипнотизировало ребенка: где бы она ни была, Бекки бросала все дела и прибегала смотреть на огонь.
Вот и сейчас она мгновенно задышала за спиной Исли, сидящего на полу, обхватила его шею руками и пробормотала в затылок:
— Я так рада, что пришел этот… снежно-гедец!
— Потому что можно валять дурака?
— Угу, — она прижалась щекой к его волосам, шумно засопела. — А ты расскажешь папе, как мы играли в «воскресших покойников»?
— Я думаю, ему не очень понравится, что ты сидела в сугробе на корточках, а мы с охранником заваливали тебя снегом.
— Зато так здорово было выскакивать из-под снега и кричать: «Воскресшие мертвецы-ы-ы!» Я знаю: надо будет снять это на твой телефон!
— Боюсь, твой папочка тогда меня самого закопает.
— Да! — Бекки напрыгнула ему на спину. — Точно! Надо зарыть в снег тебя, тогда он не будет сердиться! Я буду закапывать, а Стив снимать!..
Потом они смотрели мультфильмы и доедали подсохшую яблочную шарлотку, которую нашли в холодильнике и признали съедобной. Исли переключал каналы, когда Бекки вдруг произнесла:
— Как хорошо, что можно не ходить в школу. За пять дней миз Норрис как раз забудет про творческое задание!
— Какое? — рассеянно спросил Исли. Как раз шли местные новости. Снег парализовал движение на магистралях и повредил линии электропередач. Сиэтл стал равномерно дымчатым. Снова показывали сады в Истлэйк под шапками снега, одинаково низко прогнувшиеся под сугробами ели и пальмовые ветви. Тонкие деревья на тротуарах в Беллтауне смотрелись, как белые инсталляции.
— Какое задание, детка?
Бекки молчала, затихарившись, и он удивленно посмотрел на нее сверху вниз.
— Родосемейное древо, — раскололась она нехотя. — С фотографиями. Мы будем смотреть, кто кого родил. Но я… У меня же нет родосемейного древа. Вот я и думаю: может, после снежно-попалипсиса уже не нужно будет его приносить?
— Родословного, — машинально поправил Исли. — Надо говорить «родословного». Ты… о господи. Ты поэтому радуешься, что можно не ходить в школу?
— Ну да, — призналась Бекки. — Ведь у меня нет никого, кто бы меня… родил. И бабушек нет. Все увидят, что мне некого туда вклеивать.
Исли выключил телевизор и развернулся к Бекки.
— А ты говорила папе про это задание?
— Нет, — глаза Бекки неожиданно повлажнели. — Я только спросила, почему у всех в классе есть бабушки, а у нас нет. А он сказал, что его мама умерла, когда ему было столько лет, сколько мне… Поэтому он не помнит ее… И я тоже свою не помню…
Ее голос подозрительно задрожал. Исли быстро пихнул ей пульт в руки:
— Так. Смотри, что хочешь, к камину не подходи. Мне срочно надо позвонить папочке.
Ресницы Бекки мгновенно просохли:
— Скажи, чтобы он скорее приезжал!
— Обязательно.
Исли не стал уходить далеко, просто поднялся по лестнице и сел на верхней ступени, убедившись, что из-за работающего телевизора Бекки не может его слышать.
Ему повезло: его муж, похоже, уже возвращался со встречи. Динамик фонил: Ригальдо разговаривал по гарнитуре.
— Как дела? — вежливо начал Исли. — Как там снежногеддон?
— Аварий полно, — буркнул Ригальдо. — Все закрыто. Снег сверху, снизу и сбоку. Все ебанулись и лепят снеговиков. А что?
— Хуй в пальто. Ты чего наговорил ребенку про свою мать?
— Сказал, что она умерла. Что ее сбила фура, пока не рассказывал.
— Спасибо хотя бы за это, — резюмировал Исли. — Ты тактичен, как весь пиздец.
— А что я, по-твоему, должен был скрыть это? — было слышно, что Ригальдо занервничал. — Что у меня была мать? Что ее давно нет? Мы с тобой никогда не обсуждали, как отвечать на вопросы о бабушках! Если на то пошло, лучше подумай, что ты будешь рассказывать о своих!
У Исли потемнело в глазах, словно ему влепили коленом под дых.
–…а-а, чтоб тебя! — пробился до его сознания голос Ригальдо. — Исли, ты как?.. Не молчи! Прости, я опять не подумал…
— Да все нормально, — он потер лоб. — Ты прав. С моей стороны получается как-то совсем плохо… Как бы ей все это так аккуратнее пояснить…
— Что происходит? — было слышно, как Ригальдо кому-то сигналит. — Зачем вам сдались родственники?
— Твоей дочери задали нарисовать генеалогическое дерево.
Ригальдо долго молчал и наконец произнес:
— Вот отстой.
Исли кивнул, забыв, что Ригальдо не может его видеть. Он думал, что у Бекки довольно пестрый класс, но есть пара семей, которые гордятся своей родословной чуть ли не от «Мейфлауэра». И пара родительниц-активисток, которые наверняка скажут детям, что нельзя дразнить бедную детку без семейных корней.
Ригальдо меж тем продолжал развивать свою мысль:
— И ведь ничего не сделаешь, не принесешь в школу родословное древо, где вместо мамы и папы — два мужика…
Фыркнув, Исли поднялся на ноги. Он уже все придумал.
— На самой длинной родословной в мире, чтоб ты знал, Авраам родил Исаака. И никого этим не удивишь.
После долгой паузы его муж сказал:
— Не поспоришь.
— Вот что, папаша, — скомандовал воодушевившийся Исли. — Купи-ка по пути ватман. И цветную бумагу. И новые маркеры.
— Где?.. Магазины закрыты! И я только пробку проскочил…
— Где хочешь. Я уверен, ты справишься. И давай потихоньку к нам, у нас будет мозговой штурм. Я не скажу детке, но мне хочется обозвать это «арт-проект ожившие мертвецы».
Что он любил в Ригальдо — для того не существовало неразрешимых рабочих задач. Вот и сейчас тот мгновенно включился:
— Ладно, я поворачиваю к универмагу. Мне уже прямо хочется увидеть твой креатив.
Об аварии Исли услышал утром Дня Благодарения от Ригальдо, а тот — от Клэр.
— Она так и сказала: «Мне кажется, вам стоит это знать», — Ригальдо глядел в сторону. — И извинилась за то, что у нее дежурство и она не приедет. Она же не ошиблась, нам стоит об этом знать?..
— Стоит, — Исли потер лоб. — Черт. В местных новостях ничего не было… Это точно не фейк?
— Не фейк, — Ригальдо вытер мокрые руки. — Это было в канадских новостях. Я проверил.
Исли посмотрел на рассыпанные по кухонному столу яблоки, клюкву и физалис, на сваленные горой красные кукурузные початки, пряно пахнущую зелень и чеснок и на огромную стыдливо розовеющую тушу сырой индейки. Он машинально отщипнул ягоду физалиса и сунул в рот, но вместо ожидаемой сладости почувствовал на языке только вязкую горечь.
— Я позвоню Лаки, — медленно сказал он. — Попрошу его приехать пораньше, побыть с Бекки, пока нас не будет… Да, — спохватился он. — Я же не спросил, ты ведь тоже поедешь?..
— Нет, я тут буду надрачивать тыкву вам на пирог, — Ригальдо снял фартук, перекинул через спинку стула, небрежно взял голую индейку за лапу и зашвырнул ее в холодильник. — Господи, что за год. То взрывы, то истекающая кровью секретарша, теперь это вот!
«О да, — подумал Исли, прислушиваясь к доносящемуся из гостиной звуку работающего телевизора. — Не год, а сумасшедшие качели».
***
В палате знакомо пахло средствами для обработки и чистым бельем, и еще совсем немного — очень слабым, прохладно-сладким ароматом дыни и танжерина, и еще — спертым запахом крови, выветрившимся, казалось, до отдельных молекул, но эти молекулы все равно тревожили обоняние, ввинчивались в мозг и заставляли руки покрываться мурашками.
Он аккуратно прикрыл дверь в коридор и приблизился к койке. Замер, всматриваясь в заострившееся лицо с черно-желтыми пятнами неотцветших синяков, кажущееся особенно уязвимым из-за обтягивающего голову голубого одноразового чепчика. Этот дикий чепчик изумил и напугал его больше всего.
— Да блядь, — сказала Тереза, приоткрыв один глаз. — Не может быть.
Она покосилась на розы в его руках и обреченно застонала:
— Сюда же не должны никого пускать. Пожалуйста, скажи, что ты глюк.
— Я глюк, — безропотно согласился Исли, подтягивая к себе стул. — И я немного побуду с тобой. Как ты?
— Спасибо, супер.
— Дорогая.
— Как Франкенштейн, — призналась Тереза после продолжительного молчания. — И чувствую себя, и выгляжу соответственно.
Как пациент Тереза была ужасна — это Исли понял уже через пять минут. Она не стеснялась в выражениях, не хотела никого видеть, была всем недовольна и некомплаентна. Вынести ее смог бы только святой.
И Исли.
— Возьму и засужу их к хуям, — вяло рассуждала Тереза, глядя в потолок. — Их службу безопасности. Что это такое: по больнице шляется кто попало. Как ты пролез? А, впрочем, что это я: ты везде без мыла пролезешь.
Исли терпеливо слушал. Крупные белые розы, все в каплях воды, лежали поверх одеяла на ее животе, и иногда Тереза бездумно касалась лепестков пальцами.
— У меня для тебя есть еще кое-что, — вставил он, когда она взяла паузу, чтобы перевести дух. — Жареный ананас с карамелью.
— Я такое не ем.
— А я точно знаю, что ешь. Когда никто не видит. Еще и пивом запиваешь.
— Пошел ты к черту.
— Как скажешь, — он поставил бумажный пакет на столик. — Я оставлю это здесь.
— Ну давай, спрашивай, — вдруг сказала она. — Я же вижу, ты ждешь. Что ты хочешь узнать?
Он поколебался.
— Что там случилось?
Ее губы скривились.
— Мы возвращались из Ванкувера в Сиэтл. Дорога была мокрой, впереди возились рабочие. Все произошло очень быстро: нас занесло, я пыталась выкрутить руль, но мы все равно улетели вниз по склону. Я повернула голову и увидела, что Ирена смотрит на меня, и поняла, что дышу, что мы вроде бы обе дышим и не горим, хотя и лежим вверх ногами. Ирена отстегнулась и начала отковыривать меня. И тут из ебаного тоннеля, потому что мы упали как раз перед ним, вылетает джип и таранит нас в бок.
Она прикрыла глаза, будто отгораживаясь от него, и Исли подумал: это не все. Всего лишь «отрепетированная», официальная версия. Он не стал приставать и спросил:
— Я знаю, что Ирена здесь, в госпитале. А тот водитель?
— Живой, — проворчала Тереза. — Это было двенадцатого ноября, а теперь вот уже двадцать восьмое. Нас вчера моим самолетом переправили сюда, до этого кроили и штопали в Ванкувере.
— Кроили?..
— Ну да, — она коснулась затылка, своей голубой шапочки, поморщилась. — У меня швы везде, даже на голове. Селезенку вообще выкинули — ты представляешь, у меня теперь нет селезенки. И, кажется, за ней скоро последует почка, потому что из-за нее у меня ползет вверх какой-то кретин… креатин… Сегодня вот повезут на КТ, завтра на изотоп.
— Мне очень жаль. Я могу тебе чем-то помочь?.. Я имею в виду не только финансовую помощь…
— О да, конечно, — она утомленно откинулась на подушки. — Ужасно мило с твоей стороны. Знаешь, Исли, самым лучшим сейчас будет, если ты встанешь и удалишься. Сегодня День Благодарения, тебе что, нечем заняться? Я слышала, ты наконец завершил свой проект по созданию семьи — милый маленький ребенок, милое лесное гнездо, милый мрачный спутник жизни? Как ты его заставил прогнуться, кстати — Ирена говорила, что он убежденный чайлд-фри?.. Почему бы тебе не поспешить к ним — и не оставить меня в покое?
— Потому, — сказал Исли, проигнорировав ее резкий тон, — что моя милая мрачная половина как раз сейчас навещает Ирену Квиксворд. Они, как никак, друзья по странным интересам. И судя по тому, что он до сих пор не отписался, что его выгнали к хуям, у них там гораздо более милое общение.
Губы Терезы дрогнули. На секунду Исли померещилась на них слабая тень удивленной улыбки, но уже в следующую секунду Тереза опустила ресницы.
— Исли, зачем ты пришел?.. — устало сказала она. — Мы-то с тобой уже давно не друзья. И даже не бывшие супруги, слава богу.
— Я знаю, — ответил он, глядя в окно. Над Сиэтлом висела чернущая туча, и дождь, судя по всему, зарядил надолго. — Но, если вспомнишь, однажды ты тоже пришла навестить меня, когда я был не в себе. Так что я никуда не уйду, дорогая.
Вот теперь ему точно не показалось — по лицу Терезы прошла слабая судорога.
— Ирена была права. Ты самый настоящий людоед. Пробуждаешь в людях симпатию — и держишь их за горло, пока не убедишься, что они полностью «твои», с потрохами. И самое удивительное — тебе это прощается.
И добавила:
— Ей ампутировали руку.
— Ирена, при всем моем сочувствии, может засунуть свое лестное мнение… — начал Исли и осекся. — Господи, что?..
— То, — Тереза подняла глаза к потолку. — После того, как нас протащило по асфальту. Шутка про деревянную руку редактора «200 лошадиных сил» теперь не совсем шутка.
Исли порадовался, что отказался от идеи заглянуть к Ирене вместе с Ригальдо. Навряд ли бы она ему обрадовалась, и не факт, что он сумел бы удержать лицо. А вот Ригальдо, тот наверняка смог.
— Так что вы делали в Канаде? — тихо спросил он.
Тереза даже не повернула головы в его сторону.
— Пытались пожениться, — а потом все-таки обернулась и посмотрела. — Вернее, мы собирались, а потом я струсила и отыграла назад. Мне сорок лет, господи, зачем мне этот злосчастный каминг-аут, как будто нельзя оставить все, как есть. И всю обратную дорогу мы ругались. Когда я вспомнила, что вообще-то надо следить за шоссе, было поздно — если бы я не попыталась свернуть, мы или врезались бы в дорожный кран, или сбили бы одного из рабочих.
Исли с трудом, но переварил.
— Ты спишь с Иреной?..
— Нет, Исли, девочки так дружат! — огрызнулась она. — Что тебя так удивляет, ты же первый женился на мужике!
— Но я думал…
— Мы с Иреной знаем друг друга уже очень давно. Было так славно водить за нос моих ухажеров. А теперь она даже не сможет показать мне средний палец, если я доползу до нее. Так что, дорогой, пожалуйста, оставь меня с моими отбитыми потрохами.
— Конечно, — сказал Исли и не двинулся с места.
Тереза вздохнула.
— Давай сюда твои ананасы.
***
Перекусив, она задремала — видимо, разговор отнял у нее много сил. Из-под голубого чепчика на грудь кольцами падали тяжелые золотые локоны. Глядя в ее расслабленное лицо, Исли подумал, что понимает Ирену и ее многолетнюю «дружбу». Терезе хотелось служить — или завоевывать ее каждый день.
У него руки были в липком, сладком соке. Люкс включал в себя ванную комнату с душем и туалетом, и Исли привел себя там в порядок. Он собирался выйти, но замер, потому что в палату ворвались голоса.
–…вот, она спит! Как удачно, зайдем в другой раз!
— Хелен.
— Я сто лет Хелен, но я не хочу ее будить, она же нас грохнет.
— Ты обещала.
Этот строгий голос Исли узнал бы и из тысячи. Он улыбнулся и сел на прохладный край ванны.
— Что здесь происходит? — похоже, Терезу они все-таки разбудили, и это не прибавило ей радости.
— Мисс Лафлер, — Клэр говорила быстро и серьезно. — Хелен готова принести вам свои извинения. Мне очень жаль, что в приемном покое случился такой конфликт.
— Ну, — глубокий голос Терезы сочился насмешкой. — Пусть попытается. Только от этого будет зависеть, подам я жалобу старшей сестре или нет.
Хелен вздохнула. Исли очень четко представил, как она стоит, вытянув руки по швам, выставив вперед грудь, обтянутую футболкой, больше похожей на пижаму в красное яблочко.
— Мисс Лафлер, я очень сожалею, что мое поведение вышло за рамки профессиональной этики, — Хелен говорила с интонацией маленькой девочки. — Я вела себя недопустимо и прошу меня извинить. Мне не следовало называть вас «зажравшейся сукой» ни при каких обстоятельствах…
— Хе-елен!..
–…однако, прошу заметить, что любой бомж из приемного покоя, который вышиб бы из рук медицинской сестры стерильный поднос со шприцами со словами «Я разговариваю по телефону, не сейчас», немедленно получил бы этим подносиком по лицу. И только ваш многолетний вклад в благотворительную медицину позволил учесть некоторые…
— Мисс О’Браен, выйдите из палаты.
Хлопнула дверь. Исли укусил себя за палец. Ему было смешно.
— Простите, — насупившись, сказала Клэр.
— Смелая девушка мисс О’Брайен, — с тягучим смешком отозвалась Тереза. — Но безмозглая. Язык без костей. А вы, доктор, всегда лично разруливаете конфликты между пациентами и персоналом?
— Хелен хорошая медсестра, мисс Лафлер. Хорошая и… честная.
Исли приложил ухо к двери. Его нисколько не тревожило, что он оказался в такой двусмысленной ситуации. И Клэр, и Тереза прекрасно его знали, так что не удивились бы триумфальному появлению из ванной. Нужно было только дождаться подходящего момента.
— Ладно, — протянула Тереза. — Я правда не очень красиво поступила. Я не буду подавать жалобу, по крайней мере пока.
— Благодарю вас. Как вы себя чувствуете?
— Все так же. Как там мой крети… тин?
— По-прежнему выше нормы, но не нарастает, а мочевина даже немного снизилась, и это хорошо. Доктор Минковски предположил, что функция почки могла ухудшиться из-за формирования рубца в месте травмы, но у остальной ткани есть шанс восстановиться. Я постараюсь вечером сопроводить вас на КТ.
— Погодите, — голос Терезы вдруг лишился игривости и приобрел повелительные нотки. — К вам, доктор, у меня особый разговор. Сядьте-ка на стул. Ближе. Здесь, кстати, некоторое время назад сидел мой бывший; это в его розах я сейчас так красиво лежу, как в гробу.
— Мешают? — тут же спросила Клэр. — Давайте я уберу.
— Я сказала вам: сядьте, — Тереза могла бы заморозить лед в стакане. Исли решительно взялся за ручку с желанием спасти Клэр, потом отпустил, подумал — и, достав телефон, отключил звук: скоро они должны были созвониться с Ригальдо. — Я забыла, как вы мне утром представились?
— Клэр.
— Доктор Клэр… Фёрст, внезапно читаю я на вашем бейджике. Мы ведь раньше встречались? Ваше лицо кажется мне смутно знакомым.
Клэр помедлила.
— Да, мельком, на разных городских праздниках… Один раз даже вместе танцевали во время мальчишника в вашем клубе. Мальчише-девичника.
— Ага, — удовлетворенно сказала Тереза. — Значит, мне не показалось, и «Фёрсты» — это те самые Фёрсты и есть. Думаю, не надо уточнять, какие именно. Дальше. «Врач-резидент отделения неотложной хирургии». Что вы делаете в отделении абдоминальной хирургии и урологии? Вы мой лечащий врач? Вас курирует доктор Минковски? Почему вы с утра ко мне прицепились, как к своей потерянной маме? Может ли это как-то быть связано с мистером Фёрстом-старшим, который явился ко мне, излучая ауру добра?
Клэр молчала.
— Может, мне сейчас позвонить в администрацию госпиталя и спросить, на каких основаниях распространяется информация о состоянии их пациентов?..
Клэр что-то тихо ответила. Исли прилип ухом к двери.
— Что-что?..
— Простите. Я просто считаю, что должна о вас позаботиться.
— Потому что я встречалась с патриархом вашего лесорубного семейства? Вы заботитесь обо всех, с кем когда-либо спал мистер Фёрст?
Исли собрался вмешаться — Клэр не заслуживала всех этих колкостей, которые, конечно, касались только его с Терезой общения. Но тут Клэр произнесла:
— Нет, только о вас, потому что вы тоже были добры.
И он снова промедлил, удивленный.
Тереза тоже удивилась.
— В каком смысле?
— Вы когда-то подобрали меня ночью на шоссе. На виноградниках.
Исли не понял ничего, но на всякий случай превратился в одно большое ухо. К его изумлению, Тереза вздохнула:
— О, ч-черт!.. Да ладно!
И расхохоталась, внезапно оборвав смех:
— Господи, как тесен мир!
Исли мучительно попытался припомнить историю, которую Клэр когда-то рассказывала им за ужином.
«Вы меня идеализируете, я каких только глупостей не творила. В выпускном классе я узнала, что Джин больна; врачи рекомендовали ей сменить климат, и мы прямо в сентябре бросили все и, не слушая родителей, уехали за Каскадные горы. И нанялись как сезонные работницы с утра до вечера собирать виноград. Это было романтично — ветер, солнце, облезшие плечи Джин, виноградный сок, прокрасивший нам руки; мы как будто застыли в безвременье, не думали ни о чем, не боялись ничего и работали, работали, хотя к ночи валились от усталости. Однажды нас позвали на праздник: сборщики пили, жарили барбекю и слушали музыку. А уже через три часа мы с Джин бежали от них в темноте через поле, мне на всю жизнь запомнилась огромная луна, длинные тени на земле и топот за спиной. Вокруг были только бесконечные «борозды» и шпалеры. И когда мы наконец добежали до шоссе, оказалось, что за ним точно такое же поле, до самой Якимской пустыни, и вокруг никого. Вообще никого».
К изумлению Исли, Тереза молчала. А вот он бы точно нашел, что сказать.
«Когда на дороге появился свет фар, нас уже догнали и сталкивали в посадки. Машина ехала быстро, и я думала, что она проедет мимо, но, проскочив немного, она остановилась и сдала назад. Тот парень, который держал Джин, не успел увернуться — его ударили приоткрытой дверцей, а другому водитель пшикнул в лицо из баллончика. А нам крикнули: «Запрыгивайте!» — и мы влезли на заднее сидение. И она — потому что за рулем была взрослая женщина, — всю ночь везла нас в Сиэтл и безостановочно ворчала: на этих мудаков, на управляющего, который нанимает неизвестно кого, и на писявок, которые ищут себе приключений, вместо того чтобы поступать в колледж».
Клэр раньше не уточняла, кто именно их подвез.
— С сезонными рабочими каких только неприятностей не бывает, — буркнула Тереза, когда Клэр в двух словах повторила эту историю. — Это был урожайный год для «Пино Нуар», мы тонули в винограде. Но как ты меня вычислила через столько лет, вряд ли я стала бы представляться… гм… писявкам?
— Конечно, нет, — возразила Клэр. — Просто Джин потом стало хуже. У нее было редкое заболевание крови, а экулизимаб стоил, как «Боинг». Мой папа и ее родители собирали деньги через фонды. Там я вас и увидела, на сайте. Я не могла ошибиться — тогда, ночью, вы были похожи на богиню. Такую, золотую и ослепительную. Джин тоже посмотрела на фотку и сказала, что это вы. С поддержкой вашего фонда она продержалась еще год.
— Ты поэтому пошла в медицинский колледж? Из-за своей подруги?
— Да. Я хотела ухаживать за ней, но не успела.
— Ясно, — Тереза с тяжелым вздохом завозилась. — Очень трогательно. Клэр, но за мной не надо ухаживать. Я этого не заслужила. Ты думаешь, я увезла вас в Сиэтл из добрых побуждений? Нет, я просто не хотела внимания к своим виноградникам, у меня там работали нелегалы. И… что ты делаешь?
— Собираюсь померить давление. Как ваши головные боли?
— Да я забыла про них, — буркнула Тереза. — Сегодня слишком насыщенный день.
— Помолчите, — попросила Клэр, и Исли услышал мерный писк тонометра. — 130/87. Неплохо… Сюда посмотрите… Так, хорошо. Думаю, можно снять головную повязку… Ой.
— Что там, доктор?
— У вас тут… черные корни.
Повисла тишина. Исли зажал рот. Теперь Тереза убьет его, если он себя выдаст.
— Ну да, — мрачно сказала Тереза. — Причем не только тут. Черные, как шкура шимпанзе. Вы, доктор, проникли в мою главную тайну. Придется от вас избавиться, а труп зарыть в винограднике.
— Простите. Я не хотела быть навязчивой. Просто когда прочитала в приемном, с чем вы поступили, подумала: надо сделать все, что в моих силах, для вас и мисс Квик… Тереза, вы плачете?
— Ну конечно, я плачу, — невнятно произнесла та. — У меня там любимая женщина лежит без руки, а мы здесь, блядь, обсуждаем всякую херню!.. Что со мной не так, господи! Дайте салфетку.
Клэр молчала.
— Я ведь даже теперь не могу сказать: «Прости меня, я хочу быть с тобой» — потому что она решит, что это из-за ее ебучей руки! Ирена такая гордая… А я отвратительно жалкая. Как хорошо, что Исли уже ушел.
— Нет, — сказала Клэр после долгой тишины. — Я думаю, он бы вас понял. У него в жизни всякого хватало. Тот Хеллоуин…
Исли испытал порыв приложиться об умывальник.
Пауза в палате, казалась, длилась вечность. А потом Тереза заговорила намного более живым голосом:
— Детка, до меня только сейчас дошло. Ты ведь та девочка Фёрстов, которая завалила Присциллу огнетушителем?
Клэр заколебалась.
— Я напрасно коснулась этой темы. Мы договорились ни с кем не обсуждать.
У нее зазвонил телефон — она что-то тихо и озабоченно ответила. Скрипнули ножки стула:
— Простите, мне надо возвращаться в свое отделение. Но если вы не против, я все-таки хотела бы вечером узнать результаты КТ.
— Доктор Фёрст, — торжественно перебила ее Тереза. — Я хочу, чтобы вы кое-что знали. Вы мне ничего не должны за то древнее приключение на шоссе. Наоборот, только благодаря вам я уже семь лет сплю без кошмаров. Вы меня исцелили, когда отправили эту дрянь за решетку.
— Мир тесен, — спокойно сказала Клэр. — Мисс Лафлер, мне действительно пора. И знаете, если вы захотите увидеть мисс Квиксворд, вам нужно вызвать медсестру, чтобы она отвезла вас в кресле. Ходить по территории госпиталя самостоятельно вам пока запрещено.
— Я вызову, — Тереза вздохнула. — И сегодня же. Даже если Ирена бросит в меня «судном», лучше так, чем подыхать здесь. Я покажу ей «шкуру шимпанзе» и буду уповать на ее милосердие…
Исли перевел дух и поморщился — он отсидел зад на холодном бортике ванны.